Опыт русских поэтов 80-90-х годов в творчестве раннего Брюсова.

О.А.Клинг
ОПЫТ РУССКИХ ПОЭТОВ 80-90-х гг. В ТВОРЧЕСТВЕ РАННЕГО БРЮСОВА
(ТРАДИЦИЯ И "НОВОЕ ИСКУССТВО")
Брюсов по праву считается и сегодня восприемником русской
литературы XIX в. Однако не на всех этапах своей эволюции взаимоотношения поэта с традицией вообще и с наследием XIX в. в
частности были одинаковыми. Наибольшее неприятие опыта предшественников, литературного канона приходится на первую половину 1890-х годов. В одной из черновых заметок того времени Брюсов
декларировал разрыв "детей" - деятелей "нового искусства" - с "отцами": "...не только примирения, но даже разговора быть не может"1.
Исключительная повернутость раннего Брюсова к поиску новых
средств поэтической выразительности (чаще всего лишь декларируемая, но не осуществленная), повышенная нетерпимость к традиции
во многом объясняются своеобразием приобщения Брюсова к русской литературе XIX в. В сознании Брюсова весь XIX в. был как бы
"передоверен" поэтам-эпигонам 1880-х гг.: между великим классическим стилем XIX в. и стилем его эпигонов был поставлен знак тождества. 
Произошло это потому, что настоящее брюсовское приобщение к вершинным достижениям XIX в. (например, Пушкина) произошло лишь в конце 1890-х гг. 
В мемуарах Брюсов очертил круг своего детского чтения:
Жюль Верн, Майн Рид, Купер, Г.Эмар, позже - романы Э.Габорио,
Ксавье де Монтепеня, Дюма-отца, "несравненного Пансана де Террайля"2. Опустим вопрос о том, как повлияли упомянутые западные
писатели на юного Брюсова3. Для нас важен тот факт, что интерес к
русской поэзии пробудился позже. Это относится и к Пушкину.
Брюсов вспоминал: "Знакомство со Станюковичем1 побудило меня
обратиться к русской литературе, которую я почти совсем не знал. Я
купил себе Пушкина, Лермонтова и Надсона и зачитывался ими,
особенно Надсоном"2. Относительно поздно пробудился у Брюсова
интерес к русской прозе XIX в. "Помню, с какой болью я выслушал
осуждение Брюсовым "Севастопольских рассказов" Л.Толстого: "Где
же тут герои? Разве герои таковы?3- вспоминал В.К.Станюкович. 
Станюкович В.К. - соученик Брюсова по гимназии Креймана.
Брюсов В. Из моей жизни. С.35.
3 Лит. наследство. Т.85. С. 721
1
1
2
А к событиям 1890 г. относится такая запись Брюсова: "Вступив в гимназию Поливанова, я скоро увидал, что мне не хватает знакомства с русскими романами... Я бросился поспешно ознакамливаться со всеми нашими романами. Я читал быстро, по несколько
романов в неделю, так сказать, "начерно", чтобы только ознакомиться с сюжетами и именами действующих лиц. В том году я прочел
всего Тургенева, Л.Толстого, Писемского, Достоевского, Лескова,
Островского, Гончарова, которых в будущем мне пришлось перечитывать всех снова и истиинное влияние некоторых из них - особенно
Достоевского относится уже к вторичному чтению (здесь и выше
разрядка моя. О.К.), много лет спустя…"1. 
У Брюсова "открытие" русской поэзии XIX в. (Пушкин, Лермонтов, "особенно" Ал.К.Толстой) не было отдалено во времени от
увлечения сначала поэтами 1880-х годов, затем "новыми" поэтами
1890-х гг. (Мережковским, Минским, Бальмонтом). В сознании юного Брюсова "классики" и "современники" не были так сильно разведены, как в нынешних историко-литературных концепциях. Более
того: вероятно, Брюсов в поисках опоры на "классический" художественный опыт обращается "поверх" большой русской поэзии XIX
в. к поэтам 80-х годов, как бы "передоверив" им роль классического
образца, поэтического эталона. Это будет иметь следующее последствие: бунт Брюсова начала 1890-х гг. против классической традиции по существу будет бунтом против поэтических приемов больших поэтов (Пушкин, Лермонтов) и т.д., растиражированных в творчестве эпигонов "реалистической* (традиционалистской) лирики. И
именно в силу слияния в сознании Брюсова художественных достижений "классиков" и "эпигонов", происходило формирование будущей программы по "обновлению" искусства начала 1890-х гг. 
Брюсов вспоминал о 1887 г.: "Влияние разных поэтов сменялось надо мной. Первым юношеским увлечением был Надсон. Он
тогда только что умер: о нем тогда много писали и говорили"2. После
смерти Надсона происходит его "канонизация", в многочисленных
некрологах он причисляется к "лику святых" русской поэзии XIX в. в результате и Брюсов воспринимает Надсона в одном ряду с Пушкиным, Лермонтовым, Ал.Толстым. 
Чем же привлек Брюсова Надсон? "Надсон-поэт своей жизни,
своего дневника"3, - определяет сущность его творчества будущий
символист. У Надсона Брюсов мог почерпнуть предельную открыБрюсов В. Из моей жизни. С.76.
Там же. С. 73.
3 Цит. по: Тиханчева Е.П. Брюсов о Надсоне. //Брюсовские чтения 1973 года.
Ереван. 1976. С.202-203
2
1
2
тость, обнаженность лирического "я" перед читателями. И если
поздний Брюсов все больше будет тяготеть к своей "ледяной пылкости" (определение И.Северянина), то ранний - особенно до вхождения его в литературу, до выпусков "Русских символистов" - художник с открытой духовной и эмоциональной структурой. Следует добавить, однако, что сама эта открытость будет иногда мнимой, сублимированной по рецепту Надсона и его эпигонов. Как напомнила
Е.П.Тиханчева, из фофановского стихотворения "Из тьмы времен.
Фантазия" (1882) Брюсов взял в качестве эпиграфа к своей первой
автобиографии, написанной в 1889 г., следующие строки: "Он их
отвергнул вспять исполненный презреньем / И сам отвергнут был невнемлющей толпой"1.
Один из первых исследователей юношеского творчества Брюсова Н.К.Гудзий2 установил связь многих ранних стихотворений
Брюсова с Надсоном, Е.П.Тиханчева значительно расширила круг
произведений, написанных под влиянием Надсона. Любопытно замечание Е.П.Тиханчевой о том, что Брюсов сам осознавал связь своего творчества с надсоновским: под многими собственными стихами
в черновых тетрадях имеются на это авторские указания3. 
Близкой была Брюсову жалоба Надсона на ограниченность
поэтического языка: "Холоден и жалок нищий наш язык!…". Однако
сам Надсон не смог преодолеть исчерпанность поэтических средств
изобразительности - ни на уровне стихотворной техники, ни на
уровне языка - все это лишь приводило к обилию поэтических штампов. Как отмечает современный лингвист В.В.Краснянский, "поскольку С.Надсон в области поэтического языка ничего не изобретал, он оказывался неизбежно беднее своих предшественников: его
словесные штампы лишь осколок богатого и разнообразного по составу стихотворного языка первой половины XIX века"4. 
Начиная с 1892 г., заканчивается влияние на Брюсова Надсона. В черновые тетради Брюсов все больше вписывает стихотворения других поэтов - Фофанова, Мережковского, Минского. Любопытно, однако, что при всем охлаждении к Надсону, Брюсов продолжает интересоваться творчеством поэтов "надсоновской" школы особенно много у него выписок из В.Мартова5. Брюсов воспринимаТам же.
Гудзий Н.К.Юношеское творчество Брюсова. //Лит. наследство. Т. 27-28.
С.20.
3 Тиханчева Е. Брюсов о Надсоне. С. 203-204.
4 Краснянский В. Поэтический штамп в лирике С.Надсона. //Проблемы
структурной лингвистики 1982 года. М. 1984. С. 241.
5 См. черновые тетради Брюсова. - ГБЛ, ф. 386, 4, 2, 2, 22, 2, 15 и др.
3
1
2
ет теперь стиль Надсона как нечто тождественное "классическому"
стилю. В борьбе с недостатками надсоновской поэзии и формировалась программа обновления искусства. И только позже, в конце
1890-х гг., Брюсов поймет, что все те "прегрешения", которые он
приписывал всей русской лирике XIX в., присущи были Надсону и
другим эпигонам. 
Тем не менее, в конце 1880-х гг. отход от Надсона в сторону
"новейшей" поэзии будет знаком недоверия ко всей "прежней* литературе. "Понемногу я стал различать главенствующие лица и в новейшей русской поэзии. Два имени мне стали особенно дороги: Фофанова и Мережковского. Они понемногу вытеснили моих прежних
любимцев. Я совсем забросил Надсона, ни перечитывал ни Лермонтова, ни А. Толстого (разрядка моя. - 0.К.), я собирал, где мог, рассеянные по сборникам и журналам стихи Фофанова..."1 - вспоминал
о том времени Брюсов, ставя снова в один ряд Надсона и Лермонтова. Тогда Брюсов и завел тетради, в которые наряду со своими стихами выписывал понравившиеся произведения. Первая такая тетрадь
открывалась фофановским стихотворением "Метеор" (из журнала
"Наблюдатель", 1889). Брюсов помещает дату, когда выписано стихотворение - "сентябрь 1889"2: такое педантичное внимание к хронологии знакомства с новой поэзией не случайно... Выше уже отмечалось, что для Брюсова-поэта собственное творческое становление
неотделимо от Брюсова-читателя. В конце 80-х годов Брюсов даже
не ведет дневника (он начнет его в 1891 г. и будет придавать ему
впоследствии исключительное значение, реально осознавая его ценность для будущего), черновые тетради (свыше 20) со стихами, выписками из поэтов заменяют дневник: любая новая запись, обозначающая новую ступень в постижении смысла жизни, искусства сопровождается д а т о и. 
Увлеченность Брюсова Фофановым, а позже другими кумирами - Н.Минским, Д.Мережковским, К.Бальмонтом - будет не случайной. Справедливо увидеть в этом стремление Брюсова к овладению
"новыми" средствами изобразительности (есть здесь и элемент полемики с тем девятнадцатым веком, который существовал в воображении поэта), но для нас продуктивнее увидеть в этапах увлечения
Фофановым - Минским - Мережковским - Бальмонтом - этапы постепенного осознания относительности новизны, открытой современными поэтами, осознания непреходящей ценности XIX в. как
фундамента поэтической культуры. Думается, что сегодня является
нерешенным вопрос, к какой художественной системе - XIX или все
1
2
Брюсов В. Из моей жизни. С. 76.
ГБЛ, ф. 386, 4, 1, л. 1 об.
4
же XX вв. - относится поэзия Фофанова, Мережковского и Минского. Этот вопрос не решить в рамках данной статьи. Укажем только,
что эти три поэта невольно воспроизводили в своем творчестве приемы эпигонской лирики 80-х годов. 
За довольно короткий промежуток времени Брюсов переживет
сильное увлечение несколькими поэтами, но протекать все они будут
по одной схеме: постижение опыта того или иного художника - отбор в нем созвучного самому себе - осознание вторичности художественных открытий - разочарование - поиск новых целей и кумиров... 
Так было и с Фофановым. Увлечение им было знаком очередного микроэтапа в эволюции Брюсова, связанного с поиском способов поэтического изображения современности1. Тот привлек внимание Брюсова потому, что был одним из первых поэтов 60-х годов,
кто почувствовал исчерпанность прежних тем, приемов, языка, Фофанов стремительно расширял границы поэтического, обращаясь в
своем творчестве к современности. И именно этот пафос - стремление к новизне - был близок Брюсову тех лет. Брюсов интересуется
Фофановым как раз на том витке своего поэтического развития, когда он еще не отошел от канонов романтического мироощущения
("поэт и толпа", "действительность и мир поэта" и т.д.), но когда еще
не вышел к новому мировосприятию, в основе которого лежало
грозное "очарование современного мира" (Брюсов)2. (Даже в 1893 г.,
когда Брюсов уже во многом отходит от влияния Фофанова, эпиграфом к четвертой черновой тетради Брюсов берет строки старшего
поэта3.) 
Фофанов предвосхитил многие темы в брюсовской и символистской поэзии, например, гипертрофию своего "я" по отношению к
окружающему миру. Так, еще в самом начале 80-х годов он писал:
"Вселенная во мне, и я в душе вселенной..."; "Покуда я живу, вселенная сияет..." 
Брюсов использовал опыт Фофанова: сходными с символистскими были у него тема шута, клоуна ("Смерть шута", 1888),
конечности человеческого бытия, отрешенности лирического героя
от будничных забот мира, тема двойника и т.д. Но особое значение
для Брюсова имела разработка Фофановым темы города. Как бы
предвосхищая поэта-символиста, Фофанов смог увидеть в облике
города не только его диссонансы, но и красоту. Характерно в этом
отношении позднее стихотворение Фофанова "Ты помнишь ли, подруга юных дней..." (1894), которое не обязательно непосредственно
повлияло на Брюсова, но которое воплощает фофановское понимание гармонии города, позже - в противовес неонароднической традиции утвердившейся в русском искусстве - у Брюсова: "...Не музы5
ка лесов широкоствольным воем /Приветствовала нас, а грузный
лязг колес..."; "...И весь нестройный гам/ Звучал мелодией, звучал
победным гимном...".
На протяжении многих лет своей жизни Брюсов читает Фофанова: в библиотеке Брюсова собраны все издания старшего поэта.
Особо внимателен был Брюсов, если судить по его пометам на книге,
к одному из итоговых собраний стихов поэта - "Стихотворения
К.М.Фофанова" (СПб., 1896).
На книге, принадлежавшей Брюсову, много помет: "банально". Так, неоднозначно оценивается стихотворение "Утешитель". Если словосочетание "молитвенные ночи" в начале произведения сопровождается пометой "ориг(инальное) выражение,
ср(авни) с Бальмонтом", то последние строки:
За прошедшее стыдно и больно, 
За грядущее счастлив я снова…
вызвали неодобрение: "банально"1. Брюсов не только фиксирует
интересные рифмы Фофанова, но и отмечает неточности: в рифме
"недуге" - "подруге" он указывает на неправильное согласование
слов (должно быть окончание "подруги", однако в угоду рифме Фофанов пренебрегает им). Брюсов устанавливает связь поэзии Фофанова с фетовской: книга изобилует пометами: "Фет"; по поводу же
стихотворения "Аллея осенью" (1896) написал: "банально",
"ср.(авни) с фет(ом). Б.Е.Черемисин справедливо считает, что Брюсов причисляет Фофанова к "тютчево-фетовской школе"2. Брюсов внимательный читатель Фофанова: он помнит даже варианты его
стихотворений. Так, в связи со стихотворением "Призрак" в издании
1896 г. под строкой "Я страшную повесть читал" Брюсов написал: "1
вариант: "Я повесть былого читал". Исправлено"1. 
Однако еще в черновой тетради 1889 г., в которой отразилось
начало увлечения Фофановым, Брюсов делает двумя годами позже
(1891) такую запись: "Мое мнение о К.Фофанове в 1891 г. на основании его сборника 1887 года и тех стихотворений, которые мне приходилось читать в новых журналах. Поэт симпатичный. Есть фантазия и блестки поэзии. Меньше мысли и чаще она - азбучная истина.
Надо бы больше обработки стиха, потому что, несмотря на внешнюю
отделку и внимание, обращенное на внешнюю звуковую сторону,
часто одно неудачное выражение, вставленное иногда только для
рифмы, нарушает общую гармонию впечатления"2. 
Запись эта чрезвычайно интересна. Она показывает, что уже
ранний Брюсов понимает, сколь важна в поэзии мысль. Так под1
2
ГБЛ, ф. 386, Библиотека, 123. С.32 (II часть).
ГБЛ, ф. 386, карт. 4, ед. хр. 2, л.16.
6
спудно готовился будущий отход от крайностей разрушительной
эстетики эпохи "бури и натиска". А через много лет С.М.Соловьев,
подчеркивая исключительное значение Брюсова для русской литературы, назовет его "поэтом мысли"1. 
Толчок к формированию у Брюсова "поэзии мысли" дают теперь иные поэты. Брюсов продолжает выписывать в свои черновые
тетради понравившиеся стихотворения. Любопытно, что сам Брюсов, склонный к систематизации своих знаний и к библиографическому труду, в конце черновой тетради помещает именной указатель
привлекающих его внимание поэтов. 
Кто же они? Это в меньшем количестве поэты прежней порыА.Полежаев,
А.Мицкевич,
А.Толстой,
А.Фет,
А.Майков,
В.Полонский; в большем количестве - старшие современники Вл.Соловьев, Мирра Лохвицкая, И.Ясниский, К.Р., О.Чюмина, Апухтин, Д.Цертелев, Голенищев-Кутузов, наконец, позже появляются
иные имена - Гагин, Лялечкин, П.Перцов, Щепкина-Куперник, Бальмонт... Однако особое значение, начиная с 1890-1891 гг., имеет для
Брюсова поэзия старших символистов - Д,Мережковского и
Н.Минского2. Как отмечает Н.К.Гудзий, "Мережковский... по количеству внесенных в брюсовские тетради стихотворений занимает,
наряду с Фофановым, первое место"3. 
Обращение к Мережковскому было связано в ряду других
причин и с тем, что Брюсов ищет нового союзника в своей внутренней полемике с традицией. Это как бы еще одна попытка противопоставить "ценность современных поэтических исканий превратно истолкованному художественному опыту прошлого. Пройдет несколько лет и в поисках "поэзии мысли" он вернется и Баратынскому,
Пушкину, Тютчеву. Пока же в сознании молодого поэта эстетический эталон закреплен за Мережковским. 
Характерна в этом отношении выписка в черновую тетрадь №
5 стихотворения Мережковского "Мысли и чувства" - из сборника
"Стихотворения 1880-1886 гг.". В этом стихотворении поэт размышлял о соотношении мыслительного процесса и мира чувств. В той же
тетради Брюсов записывает стихотворение Мережковского "На волнах Неаполитанского залива" (помечая, что стихотворение взято из
Соловьев С. Воспоминания о Брюсове.-ГБЛ, ф.696, 3, 7, л.1.
Впервые юношеское наследие Брюсова (в том числе четыре упомянутые
тетради) были изучены Н.К.Гудзием, в данной статье учтены выводы Гудзия, еще раз просмотрены все тетради ГБЛ, ф.386, 4, 2, л.84 об., 85.
3 Гудзий Н. Юношеское творчество Брюсова. С. 204.
7
1
2
журнала "Нива", 1892 г.), близкого молодому поэту "декадентскими"
мотивами отчуждения от людей1.
В библиотеке Брюсова сохранился также сборник Мережковского "Символы (Песни и поэмы)", с которого начинается история русского символизма. В книге крайне мало помет: вероятно, это
связано с таким благоговейным отношением к Мережковскому, что
он даже не рискует подчеркивать. Но особое внимание Брюсов обращает на стихотворение "Читателям", в котором новому мироощущению Брюсова близки три подчеркнутые строки: 
Что делать? Видишь сам: наш мир угрюм и тесен, 
Не требуй же от нас могучих, вольных песен, -
Он - не для тебя, ты недостоин их!2
В именном указателе, составленном Брюсовым в конце черновой тетради, особо подчеркнута поэма Н.Минского "Гефсиманская
ночь" (л. 84 об.). В начале 90-х годов Брюсов записывает в черновой
тетради: "С Минским я знаком меньше, чем с Мережковским и
Бальмонтом. Это не значит, что я читал не все его напечатанные
произведения, но я не сжился с ними"3. Брюсов действительно хорошо знал творчество Минского. Это можно проследить по пометам
Брюсова на принадлежащей ему книге Минского "Стихотворения"
(СПб., 1896, 2-е изд.)... У Брюсова не вызывает интереса раздел книги "Из гражданских мотивов", он лишь помечает неудачу поэта в
двух следующих строках: "Видишь холм? Здесь погребли Вопиявшего в пустыне", где слово "вопиявшего" явно неудачно-неправильно
образовано от глагола "вопиять"4.
Уже в конце 80-х - начале 90-х годов Брюсов не принимает
эпигонскую "гражданскую" лирику Минского. Так, по поводу стихотворения "Ты людям не нужна с своей тоской суровой...", где варьируется традиционная для лирики XIX в. тема страданий, Брюсов пишет на полях: "Во время Бат.(юшкова) было бы громад.(ным)
усп(ехом)... Но мы ждем большего"5. Брюсова привлекал Минский
иным - как один из первых поэтов-символистов в России, который
отказался от "классического" стиля. Брюсов читает в книге Минского разделы с лирическими произведениями, положившими начало
символизму в русской поэзии. По поводу стихотворения с первой
строфой:
По взморью бродил я - и морю внимал...
ГБЛ, ф. 386, 4, 3, л. 40.
Там же, Библиотека, 103. С. 282.
3 Там же, карт. 4, ед. хр. 2, л.21.
4 ГБЛ, ф. 386. Библиотека, 104. С 43.
5 Там же.
1
2
8
О чем-то печальном и важном
Волна вопрошала - и ей отвечал
Отзывчивый берег протяжно...
Брюсов делает вывод: "Бальмонт. В безбрежности"1. Сочувственно
подчеркивает Брюсов строчки Минского из стихотворения "МОСТУ
№ 0", которые позже станут хрестоматийными для мотивов "декадентской" поэзии: "Никого я не люблю, /Все мне чужды, чужд я
всем/, Ни о ком я не скорблю/ И не радуюсь ни с кем...". Они привлекли Брюсова своей музыкальностью. На полях книги Брюсов делает помету: "Плясовая"2.
Стараясь найти новые способы стихотворной техники, Брюсов
отмечает искания Минского в области неточной рифмы и подчеркивает: "жизни" -"укоризны", "гибкий" - "улыбки", фиксирует звуковую инструментовку - игру с "н-н-н" (помета Брюсова) в словосочетании "об семенных нив", нагнетание звука "с" в строках: "Сила
любви всем, что движется, правит./ Счастлив, кто в песне любовь
свою славит...". Можно предположить, что Брюсов несколько произвольно находит у Минского те приемы, которым придавал значение
в большей степени, нежели старший поэт: например, аллитерации
Минский уделял мало внимания. Тем не менее поэзия "старшего"
символиста была ему близка. Так, против строк в стихотворении
"Облака": "Люблю я замирающие звуки,/ Неясных черт исполненную даль..." он пишет: "хор(ошо)3.
Молодой поэт видит и недостатки поэзии Минского: неточность в выборе слов, например, в строке "И всходы тайной силой
пучит" или в другой - "Там пояс молодой снимает день могучий",
неудачные - и нередко безграмотные рифмы. Общие замечания Брюсова таковы: "расплывчато, водянисто", "нет конца", "осторожные
эпитеты"4. 
Со второй половины 90-х годов Брюсов все больше будет отходить от влияний Мережковского, Минского (сюда следует добавить Фофанова, которого он считал, как вспомнила М.Л.МирзаАвакян, "бессознательным символистом"). К тому времени Брюсов
видит себя главой новой поэтической - московской - школы символизма. В черновой "Заметке о символизме", он писал о трех упомянутых выше поэтах: "Редко-редко умеют они взглянуть на предмет с
новой точки зрения. Эпитет их то чересчур смел, то слишком обык-
Там же. С. 53.
Там же. С. 56.
3 Там же. С. 95.
4 Там же. С. 171; 35.
1
2
9
новенен. У Мережковского раздутость стихов часто вредит их поэтичности"1. 
Поэтом, которого наиболее интенсивно постигает Брюсов после Мережковского и Минского, стал К.Бальмонт. Как отмечает
А.А.Нинов, Брюсов в начале 90-х годов "грезил идеалом "нового
поэта", способного воплотить на практике декларации символистской эстетики. Бальмонт казался ему ближе всех к заветному идеалу". Любопытно еще одно замечание Нинова: Брюсов уступил Бальмонту титул "первого русского поэта"2. Увлечение поэзией Бальмонта было последним безоговорочным преклонением Брюсова перед художественной системой какого-либо другого творца.
В библиотеке Брюсова представлен весь Бальмонт, начиная с
его первого "Сборника стихотворений" (Ярославль, 1890). Переписывает Брюсов стихи Бальмонта в черновые тетради - это "Гордое
золото, южное золото...", "Я между вами чужд, как лишний темный
гость..", "Это было когда-то давно!", "Фантазия" ("Я небо сорвал
богохульной рукой,/ Сиявшее гордо над грешной землей..."), "Элегия" ("Мои надгробные цветы / Должны быть розовой окраски; /Не
все я выплакал мечты,/ Не все поведал миру сказки"), "Месть любви"
и др.
"Школа" Бальмонта важна была для Брюсова потому, что
именно бальмонтовская лирика воплотила в себе типологические
черты "новой поэзии" 90-х годов, принципиально отличные от "классического стиля". (Не случайно, что позже в связи с Бальмонтом
И.Анненский3 осмыслял то новое, что в искусство принесла поэзия
начала XX веках). Однако Брюсов не стал бы большим поэтом, если
бы не почувствовал необходимость в скором времени - уже во второй половине 90-х годов отойти от влияния Бальмонта. Теперь он
находит изъяны в поэзии Бальмонта. Так, в наброске одной из статей
пишет: "Главный недостаток Бальмонтовской поэзии - отсутствие
мысли. Поэт должен быть философом, а Бальмонт менее всего философ. Только дивный талант Бальмонта спасает его во всех шатаниях
его бедной мысли"4. 
Разочарование в Бальмонте совпало с собственным творческим кризисом: Брюсов все больше и больше понимает, что у искусЦит. по: Мирза-Авакян М. Работа Брюсова над сборником "Шедевры".
//Брюсовские чтения 1973 года. С. 47.
2 Нинов А. Брюсов и Бальмонт (1894-1898). //Брюсовские чтения 1980 года.
С. 93, 98.
3 Анненский И. Бальмонт - лирик. //Анненский И. Книга отражений. М.
1979. С. 132.
4 ГБЛ, ф. 386, 2, 22, л. 8.
10
1
ства есть иная, недоступная ему сущность. Любопытна в связи с
этим запись 1897 г. в дневнике И.Н.Розанова под названием "Брюсов
в разговоре со мной о будущности русской поэзии"; "...в России были три великих поэта: Пушкин, Баратынский и Тютчев. Из них всех
выше Тютчев". И далее: "0 современных поэтах Брюсов высказался,
что изо всех из них, взятых вместе, мог бы составиться один хороший поэт. Они люди не 6ез дарований, но односторонние (Минский,
Мережковский, Гиппиус, Фофанов)...". Розанов комментирует свою
запись: "Заглавие не соответствует записи. Как раз о будущности
ничего не написано. Просто о русских поэтах..."1. Думается, однако,
Брюсов действительно имел в виду будущее поэзии, когда восторженно говорил о классиках ("Все это истинные поэты"2) и несправедливо уничижительно о современниках. 
Будущее Брюсов в конце 1890-х гг. видел на путях постижения художественных открытий XIX в. Тогда и начнется как бы
"повторное" приобщение к русской поэзии XIX в. Начнется и иное
осознание роли традиции. 
Вопреки, казалось бы, всей логике эволюции такого поэтаэкспериментатора, как Брюсов, диалогу с русской лирикой XIX в.
предстояло длиться и длиться. Один из пиков этого диалога приходится на конец 1890-х гг., когда Брюсов задумывает "Историю русской лирики", сотрудничает в "Русском архиве" П.Бартенева. Обращение к опыту поэтов XIX в. окажется необходимым потому, что в
начале 1890-х гг. у Брюсова было крайне упрощенное, усеченное
представление о русской лирике XIX в.
Розанов И. Встречи с Брюсовым. // Лит. наследство. Т. 85.
С. 763-764.
2 Там же. С. 763.
11
1