Евгений Кунин — «О важности воспитания отношения к миру».

О важности воспитания в детях отношения к миру
Евгений Кунин
Социальные навыки психологически можно свести к трём основным: готовность к
сотрудничеству с людьми (быть управляемым, управлять, сотрудничать в среде равных
себе по чину), умению ответственно принимать решения и умению отзываться на нужду
ближнего даже при том, что придётся пожертвовать чем-то своим. Практика показывает,
что в деле воспитания особую роль играет готовность или неготовность детей идти на
контакт со взрослыми – именно от этого в сильной мере зависят их будущие личностные
свойства. Имеющийся опыт позволяет различать три основные типа отношения к
сотрудничеству с людьми вообще и детей со взрослыми, в частности. Обозначим их за
отношение «беспризорных детей», «сирот» и «сыновей» и подробнее рассмотрим в
отдельности.
 Тип «беспризорника». Это дети, у которых на границе детского и подросткового
возраста оборвалась связь с родителями, которые наотрез отказались сотрудничать со
взрослыми (чаще всего даже не отдавая себе в этом отчёта), а тем более приходить за
советом. Они, по сути, отказались от своего сыновства или дочеринства. В основе такого
решения чаще всего лежат свойственные подростковому возрасту гордыня и самомнение,
но можно указать и другую причину, приводящую к конфликту. Для отказа от
родительства у детей есть самые серьёзные основания, потому что родители со своим
родительским делом справляться не умеют и не хотят. Они настолько инфантильны и
незрелы, что не берут на себя своих родительских обязанностей.
К сожалению, на сегодня преобладают именно дети-«беспризорники». И в этом нет
ничего удивительного. Достаточно вспомнить катастрофическое положение дел в
абсолютном большинстве семей. Сказываются пробелы в воспитании самих родителей,
которые были допущены их мамами и папами, теперешними бабушками и дедушками.
Они не подготовили своих детей к отцовству и материнству, и те теперь воспроизводят
усвоенную в детстве «модель» в своих собственных семьях.
Отношения к материнству и отцовству, отношение к детству сильно изменилось в
обществе, начиная где-то в 50-х годах XX века. Детство превратилось в сугубую ценность,
с которой неохота расставаться. Оно позволяет человеку не нести ответственности за
свою жизнь, а нести эту ответственность действительно трудно, порой даже страшно.
Долгие десятилетия в умах тщательно воспитывалось отношение к ребёнку как
социальной единице более ценной, чем взрослый. Ему, ребёнку, предназначался первый
кусок. Не отцу, главе семьи, а именно ребёнку. Эта идеология была с успехом принята и
перенесена на семейный план. И сегодня, работая с внутрисемейными ситуациями как
психолог, я часто предлагаю людям следующий вопрос: «Кому за вашим семейным
столом достаётся первый и лучший кусок?». Это своеобразный тест, демонстрирующий
очень многое, демонстрирующий состояние сознания родителя. К сожалению, чаще всего
ответы образцово-неудовлетворительные: «Первый и лучший кусок мы, забывая о себе,
всегда отдаём детям!»
Как проявится неверная социальная ориентация ребёнка в его взрослой жизни?
Конечно же, не в том, что старшеклассник будет сосать соску, а студент института
просить кормить его с ложечки. Дети вырастают телесно, развиваются в умственном
плане, поступают учиться, приобретают профессиональные навыки, идут, наконец,
работать, но в плане ответственности и готовности сотрудничать остаются на том же
уровне 10 – 12-летнего ребёнка. Вместе с физическим ростом выросло и их «я». Они
ощущают себя взрослыми людьми, которые вправе совершать важные действия и
принимать важные решения – вступать в брак, рожать детей, занимать ответственные
должности, но на самом деле пасуют перед лицом любых затруднений, ищут лёгких путей
1
и, главное, совершенно не нацелены на сотрудничество с другими людьми, особенно с
теми, кто выполняет роль наставническую, или руководящую – будь то преподаватель в
институте, начальник на производстве или глава семьи – муж. Приходит такой отказник«беспризорник» Внешне такой разрыв может выражаться не очень явно. Ребёнок как
будто находится в контакте с родителями, не покидает семью и даже находит некоторые
общие интересы с на работу. Теперь он уже не мальчишка, а взрослый дядя, но только
работать вместе с другими у него всё равно не получается. Хорошо ещё, если навыки и
умения достаточны для того, чтобы в одиночку справляться с порученным делом. Но ведь
существуют дела, которые обязательно нужно делать вместе с другими или, хотя бы,
посоветовавшись с другими. Особенно, когда работа, как говорится, «не клеится». Он
специалист, это безусловно, столяр, завхоз или программист, никто от него этого не
отнимет, но всё же работу эту ему кто-то поручил, кто-то потом будет использовать её
результаты. Значит, обязательно нужно делать дело с оглядкой на других, подойдёт ли
такой результат им. А он работает так, будто это дело касается только его одного. И если
уж допускает промах, то ни за что не признается в нём и не просит ничьей помощи, чтобы
этот промах исправить. Вот так «беспризорщина» может продолжаться всю жизнь. Чем
большую квалификацию приобретёт такой «беспризорник-специалист», тем меньше с ним
будет сладу. Он не привык к сотрудничеству, а тем более к наставничеству или
послушанию.
Если приходится разбираться в ситуациях, в которых оказывается такой человек,
всегда знаешь: всё это случилось не вдруг, всё это закладывалось раньше, в детстве. К 1012 годам ребёнок принял пусть не вполне осознанное, но всё же решение, что в своей
жизни он будет жить без участия родителей, что он не будет к ним обращаться ни с чем.
Пусть даже ему будет плохо и будут случаться неприятности, но ещё более трудным для
него представляется поддержание глубоких отношений с родителями. Да это и не
отношения вовсе. Это стучание в дверь родительской немощи. Внешне такой разрыв
может выражаться не очень явно. Ребёнок как будто находится в контакте с родителями,
не покидает семью и даже находит некоторые общие интересы с родителями. Но
внутренне такой отказ произошёл. По-настоящему свободно ребёнок чувствует себя
только в среде себе подобных – таких же «беспризорников», как и он сам. Своей
настоящей жизнью он живёт только во дворе, а родителям при этом демонстрируется
внешне благополучный «фасад». Здесь одно из объяснений так называемой «проблемы
отцов и детей» и «феномена молодёжной субкультуры».
 Другой результат неудовлетворительной семейной ситуации – случай, когда
ребёнок, хотя и не находит контакта с родителями, всё же не отрицает возможность такого
контакта с другими взрослыми. В этом «сиротстве» он ищет возможность восполнить
дефицит родительского внимания, ищет место пребывания и сообщество, способное стать
для него приютом. Это совсем другое внутреннее устроение и, хотя такой тип «детейсирот» гораздо малочисленнее, чем тип «детей-беспризорников», здесь уже возникают
возможности для успешной воспитательной деятельности. Если, конечно, взрослые
осознают необходимость их социальной реабилитации.
О «сироте» можно сказать, что внутренне он не склонен кому-либо доверять и
доверяться, но при возникновении сложных обстоятельств ищет совета и поддержки более
опытных людей, вступая, таким образом, с ними во временное сотрудничество:
«Посмотри, что-то мне здесь не нравится. Может быть ты поймёшь, что в моей работе не
так?» Такой человек может понять и принять совет или управление делом, за которое он
берётся. Но хоть он и идёт на контакт, всё же это случается только при «острой
производственной необходимости» и такой контакт с ним будет оставаться только до тех
пор, пока эта «производственная необходимость» существует. «Сирота» может управлять
людьми и сам управляться начальствующими, но при этом отношения всегда несут в себе
оттенок напряжённости (через «не хочу») и никогда не принимают глубины отеческого
отношения или сыновней верности и привязанности.
2
 Отношения «сыновства» в готовом виде встречаются очень редко, так как крайне
редки в наше время здоровые в духовном отношении, укладные семьи. В «сыновской»
модели ребёнок находится в доверительно-открытом отношении к кому-то из взрослых,
ему возможно принять другого человека как наставника вообще и потому общение носит
совершенно открытый характер и острый повод для взаимодействия как таковой не
нужен. Такой ребёнок обращается ко взрослому не потому, что столкнулся с решением
какой-то задачи, которая оказалась ему не под силу, а его душа требует того, чтобы
ответственные решения принимались не по одному его субъективному мнению, но по
каким-то более веским и ответственным причинам.
Здесь мы встречаемся с парадоксом: «беспризорник» всегда всё делает сам, но при
этом его решения и действия носят незавершённый, несовершенный характер, тогда как
«сыновское» отношение хоть и строится на совете другого, не только не является уходом
от ответственности, но, напротив, свидетельствует о деловой и духовной зрелости. Те, кто
стремится к свободе внешней, оказывается водим собственными прихотями и
заблуждениями, а тот, кто ищет совета наставника, счастливо преодолевает свои
несовершенства. Таким образом, социальные качества оказываются напрямую
связанными с теми духовными добродетелями, которые мы хотим воспитать в ребёнке.
3