Строительство ГКС - Фурманов Борис Александрович
advertisement
Строительство ГКС. До поры до времени о работах, связанных с разведкой месторождений газа в Тюменской области, его добычей и перекачкой к индустриальным центрам Среднего и Южного Урала, узнавал из центральных газет да телевизионных новостей. В них сообщалось о прокладке через тайгу и болота железнодорожной магистрали от города Ивдель к левому берегу Оби и ниток газопроводов в сторону Серова, Нижнего Тагила, Челябинска. Занимались этими работами специализированные организации Миннефтегазстроя СССР, занимались успешно, их развитие государство поддерживало, мощности подрядчиков прирастали, поэтому они обходились без помощи организаций общестроительного профиля, к которым относился Главсредуралстрой Минтяжстроя СССР. Следить со стороны за развитием событий было интересно, но когда они не касаются тебя непосредственно, то кажется, что действия происходят где-то далеко-далеко. Потом обстановка изменилась. В «Основных направлениях экономического и социального развития СССР на 1981-1985 годы и на период до 1990 года», одобренных очередным ХХYI съездом КПСС, предусматривалось дальнейшее ускоренное развитие газового комплекса. Была поставлена задача обеспечить за пятилетку прирост добычи газа почти на 200 млрд. кубометров. Стоимость пяти газовых магистралей с Уренгоя оценивалась в 25 млрд. рублей, что превышало суммарные затраты на БАМ, КАМАЗ, Атоммаш и ВАЗ. Масштаб задуманного поражал, но была уверенность, что, как и раньше, громадьё планов обойдёт стороной Свердловскую область и главк. Так бы, наверное, и случилось, но те, кто делал трассировку общего коридора для пяти газовых ниток проекта Уренгой-Центр, провели его через нашу область коварнейшим образом. Он вошёл по горизонтали справа в северной её части, у вертикальной оси симметрии повернул вниз на полторы сотни километров, а потом по горизонтали выбрался за её пределы слева. Замысловатость линии и особенности рельефа Среднего Урала обернулись тем, что на территории области оказалось сразу четыре места, где нужно поставить газокомпрессорные перекачивающие станции (ГКС): Пелым, Ивдель, Краснотурьинск и Новая Ляля. В общем магистральном коридоре первая газовая трасса шла от Уренгоя до Петровска, её протяжённость составляла 2731 км, на ней размещалось 24 компрессорных станции. Ввод в эксплуатацию комплекса был запланирован в 1982 году, а его пропускная способность составляла по проекту 32 млрд. кубометров в год. С этой задачей в те сроки, что отводились на её реализацию, один Миннефтегазстрой СССР справиться уже не мог. Прокладку трубопровода он сделать успевал, так как передвижная колонна, оснащённая специальными механизмами, в день проходила более километра трассы, а таких колонн имелось несколько. А вот одновременно поднять строительство такого количества ГКС без помощи других организаций оказался не в состоянии. Решением ЦК КПСС и Совмина СССР к этой работе были привлечены строительные организации областей, оказавшихся пронизанными магистралью, а 1 контролировать их работы обязывались обкомы партии. Свердловской области поручалось возвести станции в районе Ивделя и Краснотурьинска. Первая досталась Главсредуралстрою, вторая – тресту «Уралэнергострой» Минэнерго СССР. Наш главк определил генподрядчиком по ГКС трест «Базстрой», базировавшийся в Краснотурьинске, обком партии назначил руководителем партийного штаба стройки первого секретаря Ивдельского горкома В.И. Паршакова. Причастным к большому делу оказался и я. Для меня строительство первой Ивдельской ГКС, начавшееся во второй половине 1981 года, и последующих станций осталось ярким и памятным событием. На разных этапах работ я принимал в нём непосредственное участие, занимаясь инженерными направлениями и вопросами организации работ, но обо всём по порядку. В названии этого объекта на первом месте стояло слово «Ивдельская», поскольку он находился в нескольких километрах от Ивделя - самого северного города области. От Свердловска до него прямиком по карте километров пятьсот – внушительное расстояние для Европейской части страны, где намного лучше отлажены транспортные связи. А по понятиям жителей нашей области Ивдель находился на краю света, если не дальше. Он и на самом деле стоял у шестьдесят первой параллели северной широты в холмистых таёжных местах. Дальше за ним в десяти километрах на карте крохотным кружком был помечен населённый пункт Полуночное, от которого до северной границы области оставалось ещё километров сто. В это самое Полуночное, где жили лесозаготовители, меня однажды, когда находился на площадке строительства станции, завело на несколько минут праздное любопытство. Увидел на опушке два десятка приземистых бревенчатых изб, так надёжно укрытых сугробами, что если бы не струйки дыма из печных труб, то жильё не сразу можно приметить. Ни одного человека вокруг. Белизна и тишина. Лесовозная дорога вела дальше, но как незнакомому с ней человеку отважиться ехать вглубь тайги без крайней на то нужды? Места эти находились на восточном склоне Уральского хребта, рельеф которого достаточно спокоен. Высокие горы были в полусотне километров на Запад. В солнечные ясные дни с возвышенных мест в окрестностях Ивделя можно было увидеть Денежкин Камень (1492 м). Его вершина, заснеженная большую часть лета, притягивала к себе и манила меня с невероятной силой. Я не раз обсуждал с управляющим трестом «Бокситстрой» Валерием Юрьевичем Штанем возможность восхождения. Для этого в тёплое время года требовалось несколько дней с учётом подхода к горе. Конечно, мы оба понимали, что этого никогда не случится, но после разговоров становилось спокойнее на душе. *** Располагался Ивдель на одноимённой речушке, жителей в нём с трудом набиралось 15 тысяч, избы с огородами для картошки и овощей, что могли вырасти здесь, несколько кирпичных зданий в центре; одно из них занимал городской комитет партии, да на окраине деревообделочный комбинат и завод по производству кормовых дрожжей. Вот и всё. Первый вопрос, который хотел бы задать приезжий человек: - А чем же занимаются здесь люди? 2 Ответ на него был неожиданным: возле города размещались лагеря для заключённых. Количество людей за колючей проволокой значительно превышало численность городского населения. Эти лагеря и давали работу всем. Ещё рассказывали, что продуктовые лимиты спускались городу из расчёта на все живые души, но так как рацион заключённых весьма скромен, то это позволяло лучше питаться тем, кто был на свободе. В эту байку не верилось, но про себя отмечал, что с мясными продуктами в Ивделе на самом деле было намного вольготнее, чем в областном центре, где их просто не купишь. Добраться до Ивделя можно было только по железной дороге, пассажирский поезд отправлялся из Свердловска вечером один раз в сутки. Ивдель для него конечной станцией не был, так как потом состав отклонялся почти под прямым углом вправо и устремлялся к Пелыму, а дальше попадал на необъятные просторы Тюменской области. Миновав поселения Пионерское, Комсомольское, Советское, Нях, добирался до Сергино на левом берегу Оби. На правом берегу была Нягань – центр газопромышленного узла, развитием которого газовики начали заниматься несколько раньше. Одно из Постановлений партии и правительства установило задания Свердловской и ряду других областей по возведению жилья для газовиков и нефтяников Тюменской области. Первые секретари Свердловского и Тюменского обкомов партии договорились о том, что в зачёт жилья по Нягани, целевое строительство которого было определено Постановлением, пойдут несколько домов, которые мы введём в самой Тюмени. Ельцин Б.Н. лично участвовал в этих переговорах. Строить в Тюмени было несравненно легче, чем в Нягани. Расстояние между областными центрами составляло каких-то триста километров, а соединявшая их автомобильная дорога почти на всём протяжении имела сносное асфальтовое покрытие. Город же Тюмень нуждался в жилье не меньше Нягани. Взаимная заинтересованность сторон и привела к договорённости, она не соответствовала Постановлению, т.е. являлась нарушением партийной дисциплины, но без лишней огласки соблюдалась на протяжении нескольких лет. Таким образом, главку пришлось строить жильё в двух местах: в Нягани тресту «Уралтяжтрубстрой», а в Тюмени Свердловскому ДСК. По вопросам технической документации, связанным с привязкой домов к местности и учётом климатических условий, я не один раз приезжал в Тюмень и однажды побывал в Нягани. А вот Ивдель пока навещать не приходилось, не было в том нужды, там и строители наши не водились. Существовал какой-то подрядный участок лесозаготовителей. Справлялся он со скромными задачами без посторонней помощи, и вдруг свалились на город заботы с газокомпрессорными станциями, оказавшиеся не по зубам ни участку, ни всему городу. Возьмутся за их решение люди со стороны, навезут сюда невиданные материалы и конструкции, нагонят всякую технику и машины, разбудят шумом и гамом дремлющее захолустье. Ответственным за строительство ГКС был назначен заместитель начальника главка Пётр Ефимович Агафонов, по распределению обязанностей он курировал работу треста «Базстрой», а до перехода в главк был его управляющим. Ему-то и пришлось первому ступить на площадку застройки, когда к ней и подъезда не было, и не расчищена она была от леса. 3 Он организовывал передвижную механизированную колонну от треста «Базстрой», принимал от заказчика вынесенные на местность разбивочные оси станции, подготавливал приём первых командированных рабочих и инженернотехнических работников. Город не мог разместить специалистов, поэтому главку рассчитывать приходилось только на себя. Начинать стройку, когда нет воды, тепла, электроэнергии, подъездной дороги, не налажено питание и проживание людей, необычайно трудно. Даже если тщательно продумывается и подготавливается каждый шаг на новой площадке, и она без задержек комплектуется всем необходимым, то и тогда дело идёт тяжело. *** Хотя разговоры о ГКС были на слуху уже несколько месяцев, но в моих записях первое упоминание о ней пришлось на 30 июня. В тот день начальник главка О.И. Лобов проводил совещание, в котором, кроме меня, участвовали руководители Бюро экспертизы (Зайцев В.А.) и ЭКБ (Мокроносов Г.А.), а также пожаловавшие к нам с визитом представители заказчика от дирекции строящегося газопровода и института «ЮжНИИгипрогаз». Техническую документацию они на руках не имели, но бойко рассказывали об объёмах и характере предстоящих работ. Таким образом, мы кое-что узнали о ведущей проектной организации, с которой следовало согласовывать технические условия на проектирование, и о самой ГКС. Выяснилось, например, что расстояния между станциями назначаются с учётом многих обстоятельств и могут составлять в некоторых случаях более ста километров, что на каждой станции поднимается давление в газопроводе за турбинами до 75 атмосфер. Стоимость строительства газокомпрессорных станций в общих затратах на сооружение магистрального газопровода велика и проектировщики стараются уменьшить количество ГКС, но с другой стороны, производительность магистрали по перекачке газа зависит от среднего давления в трубе, а давление как раз и создаётся на станциях. Поведали гости и о многом другом, ответили они и на наши первые вопросы. Отсутствие рабочих чертежей пока не мешало в общих чертах заниматься подготовкой к строительству. Местоположение площадки было определено, Агафонов в Ивделе взялся за решение первых организационных вопросов, а я – за налаживание контактов с проектировщиками. Когда Пётр Ефимович приезжал в Свердловск, мы обменивались информацией, уточняли обстановку, что обогащало каждого из нас. Такой схемы в работе можно было придерживаться и дальше, но разговаривать об объекте, принимать какие-то решения и не побывать на площадке, не увидеть обстановку своими глазами просто нельзя. Только ознакомление на месте подсказывает такие выходы из положения, до которых в кабинете не додумаешься. Только ознакомление, особенно для людей с хорошей зрительной памятью, а без неё какой же из тебя строитель, даёт возможность держать объект в голове, представлять общую постоянно меняющуюся картину стройки и отдельные детали. Надо было навёрстывать отставание, и 5 августа я отправляюсь в первую командировку в Ивдель. Еду через Североуральск. Такой маршрут выбрал не 4 случайно: между этими городами около шестидесяти километров, в Североуральске базируется одна из самых крупных и крепких организаций главка - трест «Бокситстрой». У него шахтостроительный профиль, производственную загрузку имеет исключительно высокую, и отвлекать на строительство станции его нельзя. Однако в будущем по каким-то видам работ он сможет оказывать поддержку. Например, поставлять в Ивдель изделия для полносборных домов. Так и случилось потом. Более того, когда вынудили обстоятельства, то трест привлекли к выполнению работ общестроительного профиля. В это время трест вёл реконструкцию своего завода КПД с переводом его на новую серию жилья. Я отвечал за развитие собственной производственной базы, поэтому контролировал состояние дел на объекте, оказывал помощь советами и содействовал привлечению технических служб главка и субподрядных организаций. За две с половиной недели до этого я приезжал в Североуральск и не мог вновь не заехать в трест, когда представилась возможность. Встречал меня и участвовал в объезде Штань, к которому я относился с большим уважением. Валерий Юрьевич имел шахтостроительное образование, вырос в тресте до руководителя организации, увлечённо рассказывал о горнопроходческих работах. Я не только с удовольствием слушал его, но и побывал с ним в шахтах. Один раз мы спускались в шахтный ствол на глубину семьсот метров в бадье, скользившей по направляющим тросам. Бадья имела метра полтора в диаметре, а её стенки доходили до подмышек, над ней был укреплён металлический зонт, защищавший людей от падавшей сверху воды и случайных предметов. Мы имели соответствующую экипировку: тёплое нательное бельё, сапоги, непромокаемую робу, каску с фонариком и защитным брезентовым пологом над плечами. Наши документы по правилам техники безопасности остались на верху, каждому был присвоен номер, написанный краской на аккумуляторной батарее, что висела на ремне через плечо. Номер был занесён в особый журнал, там же фиксировалось время, на которое хватит подзарядки. Стояли мы лицом к каменным стенам ствола, было так тесно, что рукой не пошевелишь. Да этого и не хотелось, как сжал пальцами бортик бадьи в начале спуска, так и не отпускал его до полной остановки. Луч света от фонарика то и дело выхватывал из темноты капли воды, сопровождавшие нас. Скорость их свободного падения совпадала с нашей скоростью, наверное, движение притормаживал восходящий воздушный поток, который образовывала бадья, сжимавшая под собой воздух, как поршень в насосе. Капли зависали перед глазами, дрожали, после непродолжительных раздумий смещались в стороны и устремлялись вниз. Их форма оказалась совсем не такой, как рисуют. Они не только не имели хвостиков, но и были сильно сплющены. Когда начинаешь вспоминать об этом, то трудно остановиться и вернуться к основной теме. Как истинный горняк, Штань не был суетлив. На поверхности вообще могло показаться, что он человек медлительный, но под землёй это так не воспринималось. Был он обстоятельным и обязательным, спокойным и сдержанным, грамотным и рассудительным. Когда ты рядом с ним, то казалось, что защищён от неприятностей. Я полностью доверял ему и никогда не сомневался в его честности и порядочности. 5 Было несколько обстоятельств, по которым Североуральск представлял интерес для главка с точки зрения строительства ГКС. Город имел аэропорт, принимавший небольшие самолёты. Правда, его взлётно-посадочную полосу укрывало не железобетонное полотно, а небольших размеров специальные штампованные траки из листового железа, соединённые между собой по длине и ширине. Другими если словами, то на земле было расстелено гигантской длины покрывало, крепко побитое молью, но дырки имели правильную форму и чередовались в строгом порядке. Когда винтовой самолёт заходил на посадку, то казалось, что воздушные струи унесут покрывало, или оно обязательно намотается на шасси. По какой-то причине этого не случалось, хотя траки подпрыгивали и дребезжали. Полоса принимала рейсы только в светлую часть суток, так как полного комплекта сигнальных огней не имела. Однако и без огней она была видна сверху прекрасно, траки, отполированные резиной колёс, ярко блестели. Самолёт по сравнению с железнодорожным транспортом значительно сокращал время в пути, и к его услугам я со временем буду прибегать часто. Следующее обстоятельство сводилось к тому, что от Североуральска до Ивделя можно было добраться на автомашине по лесовозным дорогам. Весной, осенью, да и летом они для легкового автотранспорта проезжими не были, но с морозами на большей части длины превращались грейдерами в сносную трассу. К счастью, в том высокоширотном районе три названные времени года по продолжительности были равны зиме. Мы же со строительными работами на станции как раз входили в период отрицательных температур. По дороге из Североуральска можно было бы завозить грузы автотранспортом, разгружая тем самым железнодорожные пути на станции Ивдель. Когда мы договоримся с газовиками о финансировании строительства между городами грейдерной автодороги протяжённостью 60 км, то неожиданно встретим возражение со стороны горкома и горисполкома Ивделя. Власти предпочитали оставаться в изоляции от внешнего мира. Доводы приводились простые: жители из Североуральска, имеющие машины, скупят в Ивделе дефицитные мясные продукты, пострадают также местные грибники и ягодники. Обком партии потом поправил ответственных руководителей города, дорогу со временем мы приведём в порядок, и она сыграет положительную роль при возведении ГКС. По этой самой дороге, которая ещё «причёсана» не была, я и добрался первый раз до Ивделя. Город оказался большой деревней, занявшей несколько холмов, тесно окружённых тайгой. Преимущественно хвойный лес был повсюду и уходил до горизонта без разрывов и проплешин. Густым его не назовёшь, но и слово «редколесье» к нему не приставало. Здание горкома партии, несмотря на кривые улочки, нашли без труда, оно располагалось на покатом склоне с площадью перед ним для проведения демонстраций трудящихся по случаю политических праздников. Тут же на площади на внушительном пьедестале стояло изваяние вождя пролетариата В.И. Ленина. В Ивделе, как и в других малых городах нашей области, скульптура трибуна революции почему-то имела небольшие размеры, никак не вязавшиеся с пропорциями окружавших зданий. По этой причине Ильич 6 воспринимался инородным телом, но на это обстоятельство власти внимания не обращали. *** До места будущей стройки пробирались с Агафоновым на вездеходе, а в конце пути уже пешком. Трасса для подъездной дороги не была вырублена, шли споры по поводу того, чья это обязанность. Лобов предлагал сделать вырубку леса на всей площадке строительства силами главка, но при условии, что лес будет отдан строителям сверх установленных фондов, которых на годовую программу работ выделялось недостаточно. Разрешение на это не было поручено. В свою очередь организации Минлеспрома СССР пока упирались, так как на столь незначительный по их понятиям объём работ требовалось снимать людей и технику с подготовленных делянок. Разворачивались они крайне медленно, ссылаясь на отсутствие порубочных билетов. Добрались мы до одного из углов площадки, что был ближе к городу, и остановились. Это место ничем не отличалось от тех, что остались за плечами и были впереди нас. Тот же самый лес. Только здесь был вбит в землю колышек с дощечкой, а на ней красовалась надпись с указанием координат точки. Коллегам по специальности, конечно же, знакомы чувства, испытываемые тогда, когда оказываешься у такого знака. Разве не простоишь рядом лишнюю минуту, не говоря ни слова, разве в воображении не возникнет силуэт будущего объекта, разве не вдохнёшь полной грудью запах тайги и не улыбнёшься тому, что выпала в жизни удача начинать большую стройку. Вот и мы с Петром Ефимовичем постояли, помечтали и улыбнулись предстоящим трудностям. После осмотра заехали в горком партии, где встретились с В.И. Паршаковым и заместителем председателя горисполкома Н.А. Ядрихинским, закреплённым за стройкой по линии исполнительной власти. Петр Ефимович рассказал, что в Ивдель от треста «Базстрой» командирован заместитель управляющего, что через неделю намечено сформировать отряд для начала земляных планировочных работ. Оговорили мы сообща исходные данные для проектирования посёлка строителей и состав объектов производственной базы. Наметили вопросы для срочного решения в главке: определить изготовителя металлоконструкций, поставщика труб, выделить лимиты на создание второго ПМК, составить пусковой комплекс на сдаваемую мощность. Командировка завершилась. Теперь я знал реальные условия, в которых предстояло возводить станцию, а это важно, когда будут приниматься и разрабатываться технические решения. Поездом возвратился в Свердловск ранним утром 8 августа. Так как это была суббота, то я не мог нарушить традицию и потому сразу поехал в спортивный зал, где точно по расписанию застал начальника главка и его заместителей, готовых к волейбольному сражению. 11 августа первого заместителя начальника главка Г.И. Петрушина, которого я уже представлял читателю, и меня пригласил секретарь обкома партии Ю.В. Петров. Мы доложили о состоянии дел на Ивдельской ГКС и принимаемых мерах по развороту работ на подготовительном этапе. Петров, курировавший нашу отрасль, как раз возвратился из Москвы, где участвовал в совещании по строительству 7 газопровода Уренгой – Петровск, проводившемся секретарём ЦК КПСС В.И. Долгих. На том совещании, чтобы прекратить затянувшиеся споры на местах, было заявлено во всеуслышание, что вырубка леса на площадках станций поручена организациям Минлеспрома СССР. Таким образом, ответ на один из наших вопросов мы получили. Петров предложил рассмотреть технический проект станции на совещании в отделе строительства обкома партии. Это было сделано 28 числа, хотя и на тот момент достаточной информацией из-за отсутствия документации мы не располагали. Вечером того же дня я отправился в очередной отпуск, уверенный в том, что за месяц больших подвижек не случится, срочные вопросы не возникнут, так как институт, получив от нас исходные данные, может теперь заниматься проектированием. О необходимости отпуска мне упорно подсказывали разные мелочи. Только накануне, например, их было уже три. На заседании областного штаба по вопросам техники безопасности секретарь обкома партии Бобыкин Л.Ф. приводил в докладе данные о потерях рабочего времени из-за травм, полученных на производстве, о количестве погибших, о профессиональных заболеваниях, о случаях пьянства на рабочих местах. Меня с отчётом не поднимали, так как у главка «достижения» оказались сносными. Значительно хуже нас выглядели селяне и лесники, даже по пьянству, тогда как о строителях обычно ходят легенды. Оказалось, что на селе в нетрезвом виде на работу выходил каждый второй работник, у лесников - каждый третий, а у строителей - только каждый четвёртый. Я не засомневался в правильности названных цифр, но не мог догадаться, каким образом они получены. Это насторожило. Тут же секретарь обкома Коровин Е.А. предложил перейти в работе от техники безопасности к безопасной технике. На слух слова впечатляли, но когда я попытался понять их смысл, то выходила какая-то чепуха. Конечно, любая техника, особенно та, с которой соприкасается человек, должна быть безопасной, но этого вряд ли можно добиться, когда рядом с ней такое количество пьяных людей. К тому же травматизм связан не только с техникой, его по статистике больше бывает там, где она отсутствует. Суть сказанного мне так и не далась, но она же не могла отсутствовать в словах представителя партийной власти. И это было не всё. В конце заседания тот же Бобыкин спросил: - Где Вы видите промахи в своей работе? Столь конкретный вопрос адресовался не мне, а руководителю Свердловского округа Госгортехнадзора тов. Трепачёву, критиковавшему с трибуны в этот момент одновременно всех нерадивых хозяйственных руководителей, находившихся в зале. Надо отдать должное тому, кто задолго до рассказываемого мною случая дал такую фамилию выступающему, ибо Трепачёв без паузы, во время которой мог бы изобразить для приличия задумчивость, стал тут же что-то бойко отвечать. А я сидел и мучился оттого, что не мог увидеть те места, где находятся мои промахи в работе. По логике вещей их не могло не быть, но мною не находились. Напрашивался немедленный уход в отпуск, чтобы избавиться от придирчивого отношения к словам партийных функционеров. 8 *** В отпускные дни, которые я проводил вдали не только от ГКС, но и от области, мне не икалось. Это подтверждало, что дела не были брошены на произвол судьбы, и плохими словами коллеги меня не вспоминают. Сам я во время отпуска не имел дурную привычку размышлять о производстве, вот и на этот раз думы о нём, а тем более об Ивдельской станции, в голову не приходили. Отпуск мой составил 24 рабочих дня, которыми при расчёте его продолжительности бухгалтерия считала, к сожалению, и субботы. Отгуляв положенный срок, в понедельник 28 сентября я был рано утром в спортзале, где встретился с коллегами, а в 8.30 на аппаратном совещании уже записывал в блокнот поручения, которые давал начальник главка. Среди них оказалось только одно по ГКС, и касалось оно конструкции фундаментов под турбины и «улитки», так назывались хитро изогнутые газовые трубы. Технические вопросы по ГКС время от времени возникали, они рассматривались совместно с Агафоновым, у Лобова вырабатывались принципиальные подходы, принимались решения по повышению уровня сборности за счёт использования железобетонных конструкций заводского изготовления. Намечалось важное отличие нашей станции от тех, которые возводили организации Миннефтегазстроя СССР. Возможности главка в этом плане были не сравнимы с теми, что имели газовики. Им сподручнее было работать с металлическими трубами разных диаметров, и они широко применяли их в конструкциях. Пока же рабочие чертежи даже на фундаменты основного здания и оборудование отсутствовали, на площадке второпях вырубался лес. Включение в работу непосредственных исполнителей работ задерживалось. Само собой разумеется, что подготовка к возведению пионерного городка для расселения строителей и объектов опорной производственной базы велась активно, поскольку решение всех вопросов находилось в наших руках. Качественный скачок в подготовительном процессе к строительству пришёлся на субботу 17 октября, когда Лобов с заместителями и приехавшим из Ивделя Агафоновым подробно рассмотрел состояние дел и высказался по поводу того, какой должна быть стройка, и какая стоит задача по сроку ввода станции в эксплуатацию. Было провозглашено, что главк должен построить станцию на образцовопоказательном уровне со всеми вытекающими из такой установки последствиями. Это означало применение современных материалов и конструкций, передовых методов организации труда, создание соответствующих бытовых условий работающим и прочее. Основная нагрузка по реализации поставленной задачи на этом этапе ложилась на подведомственные мне технические службы. Я хорошо представлял, что именно надо сделать, но принял программу начальника без восторга. Моя нога уже ступала на землю Ивделя, и потому голова понимала, какие трудности предстояло одолеть для свершения задуманного. - Зачем заниматься шумихой в тайге? На кой чёрт нужна эта показуха? Разве нет других достойных внимания тем, чтобы приложить к ним руки? - такие вопросы у меня появились сразу. 9 Когда началось обсуждение, я несколько раз высказывал свои сомнения, конечно, иными словами. Лобов умел выслушать, но умел и переубедить, объяснить свой подход, ведя разговор на равных, а не с позиции старшего по должности. Второе основополагающее решение Лобов сформулировал лаконично, но оно не потеряло от этого шокирующую окраску: - Сдать станцию под монтаж технологического оборудования в текущем году. От текущего года оставалось два месяца и две недели. Для этого требовался аврал, который следовало провести на образцово-показательном уровне. На совещании кроме двух главных решений принимались и другие. Коснусь только темы расселения людей. По предварительным прикидкам количество привлекаемых на стройку рабочих могло составить пятьсот человек. Пионерный городок для их проживания следовало расположить по возможности ближе к станции. Для жилья использовать инвентарные блочные помещения (блоки) полной заводской готовности, включая меблировку. Из 172 блоков возвести 18 общежитий, каждое из 8 блоков, и 7 двухэтажных домов, каждый из 4 блоков. Половину блоков изготовит трест «Стройдеталь–70», которому надо создать конвейер с рабочим ритмом – два блока в сутки. Остальные блоки будут получены от внешних поставщиков. Теперь предстояло озадачить непосредственных исполнителей и те организации, которые прямо или косвенно связаны со стройкой. С этой целью 22 октября было проведено выездное заседание коллегии главка. В Ивдель пригласили руководителей общестроительных и специализированных трестов, представителей заказчика, обкома и облисполкома. Зал заседаний Ивдельского горкома партии едва вместил всех прибывших. Коллегия под председательством Лобова рассмотрела множество вопросов, в том числе строительство железнодорожного тупика к базе нашего ПМК, передачу через управление общепита области фондов на продукты питания и закрепление за объектом ответственных лиц от трестов. Конечно, все побывали на площадке строительства станции, где ещё продолжалась вырубка леса, но уже разворачивались земляные работы и появились первые обитаемые островки: передвижные бытовки, техника, машины, костры. Пока объект нуждался во всём и прямо сейчас. Только снега тут было вдоволь, но это радовало мало. Два дня потребовалось коллегии на то, чтобы основательно разобраться в ситуации, рассказать что, как и в какой последовательности надо делать, поставить исполнителям задачи и выслушать их доклады о принимаемых мерах. Вернулись в Свердловск поездом в субботу, а уже во вторник 27 октября я с группой технических специалистов вновь выехал в Ивдель. Предстояло строительство ниток газопровода Уренгой – Новопсков (3340 км, 30 станций) и Уренгой – Ужгород (4460 км, 40 станций), которые по плану вводились соответственно в 1983 и в 1984 годы. В связи с этим намечалось заблаговременное выделение капитальных вложений на развитие инфраструктуры города и базы строителей. Надо было с властями Ивделя уточнить распределение объёмов работ по годам, состав объектов и согласовать предложения по развитию собственной базы главка. 10 *** С каждым днём мне приходилось всё больше уделять внимание строительству станции, вопросы множились, их тематика разрасталась, она охватывала вопросы социалистического соревнования, вахтового метода ведения работ и другие. Главным же направлением на этом этапе была разработка технической документации, в том числе проекта производства работ, чертежей пионерного посёлка, железнодорожного тупика, подъездной автодороги, согласование всевозможных замен материалов и конструкций. Сам я не чертил, не составлял мероприятия и тому подобное. Этим занимались работники аппарата главка, треста «Оргтехстрой», технических отделов трестов, института «Уральский ПромстройНИИпроект», проектной организации заказчика и других исполнителей. Моя задача состояла в том, чтобы дать поручения, оговорить или продиктовать принципиальные решения, увязать действия исполнителей, контролировать выполнение поручений. Время поджимало, различные формальности, сопровождающие процесс проектирования, приходилось преодолевать, переходя к непосредственным контактам с исполнителями. Справиться с такой нагрузкой, не допустить срыва с выдачей документации и решений можно было лишь в том случае, если знаешь положение дел на стройке, если имеешь постоянные связи с разработчиками. Для этого нужно было часто бывать у строителей и проектировщиков, без задержки согласовывать принципиальные вопросы с коллегами и начальником главка. Не перечислить всего того, что нужно уметь и успевать. Главное же, нужно любить свою работу. Мне она доставляла удовольствие. Я всё больше втягивался в проблемы ГКС, но не забывал и об исполнении многочисленных основных обязанностей. Например, вернулся из последней командировки в Ивдель и сразу оказался на совещании у Лобова по тресту «Бокситстрой». На следующий год государственным планом предусматривалось в два раза увеличить объёмы надземного строительства: возведение плотины, водоотводного канала, четырёх закладочных (бетонных) узлов, жилья. Дополнительных рабочих рук не будет, поэтому надо уходить от традиционных конструктивных решений, а они были такими у шахтостроителей. Предлагается начать в тресте изготовление блок-боксов для околоствольных вспомогательных сооружений, которых масса, согласовать в Минэнерго СССР их применение для трансформаторных подстанций, срочно вводить в эксплуатацию завод КПД. Поручения эти адресуются мне. На следующий день в обкоме партии заведующий отделом строительства С.Б. Воздвиженский проводит совещание по развитию производства кирпича. Он сообщает: - Государство закупает оборудование французской фирмы «Серик» для четырёх первоочередных кирпичных заводов производительностью 75 млн. кирпичных блоков в год каждый. Нашей области выделяется один из них. Предлагается построить завод за 24 месяца в Ревде, начав работы в текущем году. Генеральный подрядчик - трест «Уралтяжтрубстрой». Банк разрешил строительство до утверждения технической документации. Подключить к проектированию институт «Уральский ПромстройНИИпроект» и другие организации области. Технология за Челябинским институтом «УралНИИстройматериалы». Для размещения оборудования требуется 4 пролёта 11 шириной по 24 и длиной 280 м и склад готовой продукции. Штат работников на заводе 36 человек (!). Стоимость кирпича 120 руб. за тысячу штук, против 47 руб. на наших заводах. Разобраться в связи с этим со сметчиками. Включить в состав пускового комплекса жилой дом и детский сад на 140 мест для города. Ответственными исполнителями назначаются мой заместитель В.М. Василевский, от главка - Б.А.Фурманов. Новость о строительстве кирпичного завода была приятной, так как главку и области катастрофически не хватало кирпича, а о его качестве и вспоминать не хочется. Этим и объяснялась разница в стоимости продукции, объяснялась без помощи сметчиков. Назначение меня ответственным исполнителем принял как должное. Кому же ещё поручать, если в главке строительство объектов собственной базы закреплено за мной. Скажу уж к слову, что через два года завод-красавец будет введён в строй и начнёт выпуск высококачественного облицовочного кирпича для кладочных работ. Можно продолжить примеры того, что с появлением ГКС другие дела не остановились. Но, пожалуй, достаточно сказанного. *** Наступил ноябрь. К праздничным дням из Ивделя вернулся Агафонов. Хотя мы с ним поддерживали телефонные разговоры, но личная встреча совсем другое дело. Называются новые вопросы, надо разобраться с поставкой сборных железобетонных конструкций, с основанием под фундаменты здания и технологическое оборудование и многое другое. В блокноте появляется запись: Где бы ни был, чтоб ни делал, Давит небо грузным телом Расползающейся тучи Из плохих моих предчувствий Разноликих, многолетних, За которой, хоть не бледны, Звёзды дружеских сочувствий Стали менее заметны. Когда я писал эти строчки, то был уверен, что они ни в какой мере не связаны с состоянием дел на станции, но, видимо, исподволь работа оказывала влияние на моё душевное состояние. Срочно пригласил Б.Н. Мельникова из научной части института «Уральский ПромстройНИИпроект». Борис Николаевич крупный, добродушный, интеллигентный мужчина, при его комплекции не мог миновать внимания тренера по тяжёлой атлетике, но цельная натура не допускала раздвоения личности. Мельников кандидат технических наук, успешно работал над докторской диссертацией, творчески занимался исследованием грунтовых оснований, которые как раз сейчас доставляли нам заботы. Он чуть-чуть заикался и, наверное, стеснялся этого, но когда был увлечён разговором, то забывал обо всём. В голове его масса смелых идей, он с трудом отдаёт предпочтение какой-то одной из них. Перевести с ним разговор в конкретное русло сложно, хотя он не оторванный от жизни теоретик, а исследователь, 12 нацеленный на внедрение разработок. Его приходится иногда останавливать и просить не отвлекаться от темы. Обсуждаем с ним возможность сокращения объёма земляных работ, способов уплотнения обратной засыпки. Он автор идеи, согласно которой в ряде случаев можно отказаться от возведения традиционных железобетонных столбчатых или ленточных фундаментов с различной глубиной заложения за счёт создания под колоннами каркаса здания общего геотехнического массива. На языке научного отчёта «геотехнический массив – это верхняя часть грунтовой толщи, преобразованная строительными методами и методами технической мелиорации в часть здания, сооружения или строительного комплекса и включающая природные, техногенные образования, строительные конструкции и полые объёмы, образующие рациональную несущую структуру». Идея создания этих массивов заключалась в том, чтобы максимально реализовать эффект совместной работы всех элементов системы «основаниефундамент». В упрощённом изложении работа сводилась к следующему. На месте возведения объекта выполнялась планировка грунта, бетонировалась железобетонная плита, служащая основанием под полы, с неё бурились скважины расчётной глубины, через них в грунт насосами нагнетался цементный раствор. Затем забуривались углубления под анкерные болты для колонн здания. Использование этой технологии на одну треть снижало стоимость работ, трудовые затраты, энергетические и материальные ресурсы Эта технология меня увлекла, я брал Мельникова с собой в Ивдель для ознакомления с грунтовой обстановкой на месте. Он, как настоящий учёный муж, в своих выводах и расчётах был совершенно уверен, но с началом внедрения просил меня не торопиться. Только вырваться из моих «объятий» Б.Н. уже не смог. Получив поддержку Лобова и согласие заказчика, мы пошли на смелый эксперимент, оказавшийся исключительно удачным. Метод геотехнического массива в полном комплексном варианте был впервые применён при строительстве стации газопровода Уренгой – Новопсков. После удачного эксперимента он затем был использован организациями нашего Главка при возведении 120 объектов. Наиболее крупными из них было строительство цеха фольги на Верхне Пышминском заводе «Уралэлектромедь», а также других газокомпрессорных станций. Эта работа готовилась к выдвижению на премию Совмина, но, к сожалению, Борис Николаевич рано ушёл из жизни. Едва завершились праздники, как я на сутки отправился в Ивдель, потом в ноябре побывал в нём ещё раз, возвращаясь на вертолёте из Пелыма, где наша делегация знакомилась с опытом строительства аналогичной станции главком Востоктрубопроводстрой Миннефтегазстроя СССР. Опыт работы газовиков был интересен, но особого впечатления не произвёл. Оказалось, что и в новом для нас деле мы кое-что понимали. Круг первоочередных вопросов оставался прежним: техническая документация и сметы, мероприятия по строительству, состав пускового комплекса. Кстати, в конце месяца Мингазпром СССР и Минтяжстрой СССР, наконец-то, подписали состав пускового комплекса, и теперь его надо было согласовать с областной санитарно-эпидемиологической станцией, которая имела привычку давать свои замечания тогда, когда на объекте начинала работать государственная приёмочная комиссия. 13 В начале декабря стало известно, что заместитель министра Мингазпрома СССР Колотилин Анатолий Никитович совершит облёт строящихся газокомпрессорных станций на газопроводе Уренгой – Петровск. В министерстве он курировал строительство, т.е. для нас являлся главным лицом в системе заказчика, от которого многое зависело. Перечень подготовленных к нему вопросов занял несколько страниц, и каждый из них был важен. Приведу некоторые в качестве примера. Оформить разрешение на финансирование строительства объекта до завершения проектных работ и утверждения документации. Получалось так, что наши затраты на проведение подготовительных работ и строительство станции пока не оплачивались. Компенсировать дополнительные затраты в связи с высокой концентрацией людей и техники на объекте и включить в смету расходы на, так называемые, зимние удорожания, которые принимались усреднёнными по году, а фактически весь объём работ приходился на период с отрицательными температурами. Эти требования не противоречили нормам, но нуждались в подтверждении высокопоставленного лица. Выделить лимиты на содержание дирекции строящейся станции и назначить руководителя, что будет способствовать ускорению строительства и обучения эксплуатационного персонала. Профинансировать применение складывающихся при перевозке секций полной заводской готовности для здания компрессорной, а также блок-боксов различного назначения. Эта продукция изготавливалась предприятиями главка и в собранном виде поставлялась на площадку, что значительно сокращало трудоёмкость работ, но удорожало стоимость. Увеличить сверх норматива затраты на временные здания и сооружения строителей на 2 млн. рублей, против предусмотренных 6 млн., поскольку база создаётся с учётом одновременного возведения Ивдельских станций и на других нитках газопроводов. Колотилин, как оказалось при первой и подтвердилось при последующих с ним встречах, не относился к той категории руководителей, которые тут же на месте дают распоряжения об исполнении обращений, приводя в восторг просителей своей решительностью и оперативностью. Однако он входил в положение строителей, поддерживал их и не забыл после напоминания дать ответы на вручённые ему письма. Наша делегация, которую возглавлял Лобов, встретилась с Колотилиным 7 декабря, прилетев в Ивдель на вертолёте к началу переговоров. До темноты успели совершить осмотр площадки. Увязавшиеся за нами руководители разных организаций и уровней образовали огромную толпу. Это была извечная беда. При появлении на стройке начальников «крупного калибра» всегда образовывалась группа сопровождения. И предупреждают всех заранее, что надо оставаться на своих местах, что не следует лишний раз показывать рабочим обилие «нахлебников», но это не помогает. В толпе всегда можно найти тех, кого давно хотел увидеть, кого неоднократно вызывал на площадку, кто крайне необходим был тебе уже несколько недель. Неистребима страсть у людей торчать перед глазами руководителей высокого ранга, чтобы «запечатлеться» в их памяти. 14 Я никогда не понимал такого рвения и без приглашения не участвовал в обходах. Обиднее же всего то, что после обхода люди бесследно исчезают, не давая возможности пообщаться с ними. Так было и на этот раз. Колотилин остался доволен тем, что увидел на площадке. Он явно не ожидал, что организация общестроительного профиля в лице нашего главка не только сможет так развернуть работы, а уже было на что посмотреть, но и продемонстрировать применение конструкций, которые он до этого не видел на десятках других станций. Встреча останется надолго в его памяти. Когда я в конце апреля 1982 года приеду к нему в Москву, чтобы согласовать сокращённый вариант пускового комплекса по Ивдельской станции, он поставит свою подпись уверенно. Высокие гости разъехались, я уже в спокойной обстановке проводил на следующий день совещания с трестами «Базстрой», «Уралстальконструкция», «Уралметаллургмонтаж», «Уралэлектромонтаж» «Уралмонтажавтоматика» и другими. Названия субподрядных организаций дают представление о характере работ, выполнявшихся на тот момент на станции. Подвижки действительно были заметны, но вопросов пока оставалась тьма: сертификаты на металлические трубы, перевозка людей, размещение прибывающих рабочих, осветительные вышки, организация питания, штрафы за несвоевременную уборку грузов с железнодорожной станции, календарный график работ, автобетоносмесители, грузоподъёмная техника, чертежи на специальные виды работ и т.д. Возвращался в Свердловск через Североуральск, где сделал остановку. Помня о поручении начальника главка, разбирался с делами на заводе КПД и с техническими вопросами. Ночь прошла в поезде, а утром 10 декабря прямо с железнодорожного вокзала отправился к Лобову, который готовился к проведению заседания коллегии главка по строительству ГКС. Нельзя не заметить, что давление на исполнителей велось с двух сторон: и в самом Ивделе, и в областном центре. Там на площадке спрос шёл с непосредственных исполнителей, закреплённых за объектом, а здесь – с управляющих трестами. *** 22 декабря снова в Ивделе. Если в предыдущие командировки, появившись утром, я, как правило, вечером того же дня уезжал обратно, то на этот раз провёл на площадке трое суток. Наступило время, когда требовалось задерживаться на продолжительный срок, чтобы успевать справляться с делами. Ситуация менялась стремительно, так как работы в две смены велись уже не только на основном корпусе длиной более двухсот метров, где будут размещаться десять газовых турбин, но и на всех вспомогательных зданиях. Вместе со строителями на площадке трудились специалисты монтажных организаций. Всевозможные вопросы донимали, от их своевременного решения в конечном итоге зависел срок ввода станции. В первый рабочий день, наступившего 1982 года, я опять уезжаю в Ивдель, где пробуду до 7 января. Конечно, праздничные дни всегда приводили к снижению темпов работ на любой стройке, а на удалённых объектах их отрицательное влияние чувствовалось сильнее. А тут ещё праздник был не рядовым, а новогодним, к 15 которому особое отношение у любого человека, и длился он три дня кряду. На него пришлась смена вахт, поэтому стройка почти замерла. Вот и вынужден был не столько технические дела раскручивать, сколько организационные. Постепенно они стали отнимать всё больше времени. Если на первых порах их вёл только Агафонов, а я возился с документацией и техническими проблемами, то теперь пришлось подменять его, давая возможность передохнуть от командировок. Конечно, продолжительность моего пребывания на стройке не шла в сравнение с той, которая досталась терпеливому Петру Ефимовичу. Наши отношения с ним были великолепными, я без преувеличения употребил именно это слово. Из заместителей начальника главка он был, пожалуй, самым простым, бесхитростным и сердобольным. В его человеческой порядочности и добросовестности можно было не сомневаться. Между нами никогда не возникало чувство соперничества и недоверия. Потому, на мой взгляд, так легко и происходила на площадке подмена одного из нас другим, и никто из подчинённых нам руководителей не пытался, как это часто случается, воспользоваться себе во благо конфликтами между людьми равного служебного положения. К друг другу во всех случаях мы обращались по имени и отчеству и обязательно на Вы, однако на волейбольной площадке или на даче, где собирались заместители начальника главка, могли обменяться безобидными шутками и ироническими замечаниями. В нашей компании так было принято. Скажу уж к слову, что через несколько лет Агафонов станет управляющим Свердловским отделением Промстройбанка СССР, в этой должности достойно пройдёт через лихолетье перестройки. Начало очередного года у строителей не менее суматошное, чем концовка предыдущего. Но если завершение декабря - это натянутость нервов, связанная с окончанием работ и оформлением актов сдачи объектов в эксплуатацию государственным комиссиям, то январь донимал мероприятиями по подведению итогов прошедшего года и задачами на очередной. И никуда деться от них было нельзя. 14 января состоялось расширенное заседание коллегии главка как раз по этим итогам и задачам. Зал заполнен приглашёнными, на стенах в фойе планшеты с итоговыми цифрами и фотографиями объектов, рассказывающие о наших достижениях. За два часа до этого ответственного момента начальник главка Лобов, сопровождаемый мною и управляющим трестом «Оргтехстрой» Г.Э. Коротковским, просмотрел все демонстрируемые экспонаты. По качеству оформления планшетов замечаний не было, а что касается цифровых показателей, то не мы одни к их результатам имели отношение. Начальник отметил наше старание подчеркнуть положительные моменты в деятельности главка. Такое внимание шефа к демонстрационному материалу объяснялось тем, что в работе коллегии ожидалось участие первого секретаря обкома партии Б.Н. Ельцина, а уж он-то не пройдёт мимо стендов, чтобы не дать им и цифрам оценку. Члены коллегии едва разместились на сцене за столом президиума, ведь к ним добавился Ельцин, который не любил быть зажатым с боков, и наш грузный заместитель министра П.Д. Гиренко. Но вот все успокоились, а при появлении Ельцина это происходило мгновенно, и заседание началось. Докладывал О.И. Лобов, потом с отчётами выступали Э.Э. Россель и другие руководители 16 организаций по ранжиру. Поднялся на трибуну и зам. министра, но не с заключительным словом, как обычно, поскольку заключать на этот раз будет обком КПСС. Гиренко произнёс приятную фразу: «Главсредуралстрой оказался единственной организацией в Минтяжстрое СССР, которая справилась с годовой плановой программой ввода объектов». Эти слова Ельцин без внимания не оставил, когда выступал с заключительным словом. Без язвительного замечания он обойтись не мог и вот раздельно выговаривает каждое слово: - Мы знаем, что не верили ряд именно московских организаций в такой результат. Ну, всё есть в этом предложении: и роль обкома партии не забыта, и то, что на местах трудовые коллективы уверены в своих силах, а гнилых московских аппаратчиков вечно душат сомнения, и будто область постоянно добивается таких оглушительных успехов в работе. А потом его заключение пошло по накатанным рельсам: - Шестой год подряд главк снижает объёмы работ. Меньше стало в работе организованности, ответственности, дисциплины. Уменьшилась выработка в натуральных измерителях. Пора повышать использование создаваемых мощностей на своей базе. Он продолжал до тех пор, пока не дал оценку всем направлениям в работе, пока не упомянул каждого из ведущих руководителей. - План собственного строительства выполнен, но второй год идёт реконструкция мощностей КПД в Североуральске, затягиваются работы по ЖБИ им. Ленинского комсомола в Свердловске, отстаёт строительство Махнёвского песчаного карьера, и товарищу Фурманову нельзя допустить, чтобы под его руководством дела бы пошли хуже. Замечания более мягкие по форме и совсем жёсткие в свой адрес услышали тогда многие. Упомянуть о коллегии мне пришлось потому, что после её завершения Ельцин, некоторые члены бюро обкома партии, Лобов, мы с Агафоновым и руководители монтажных организаций поездом выехали в Ивдель. Утром делегация осмотрела площадки строительства первой и следующих станций, но разбор вопросов не делала, так как выездное заседание бюро обкома было намечено провести в Краснотурьинске, где предполагалось рассмотреть ход строительства своих станций Главсредуралстроем и трестом «Уралэнергострой». Вылетев из Ивделя, вертолёт приземлился в Североуральске, где у Ельцина с представителями власти состоялось краткое общение, а потом в сумерках приземлился на Краснотурьинской ГКС. Делегация совершила обход площадки, и убедилась в том, что энергостроители выглядят достойно, хотя и отстают от главка. Началось заседание, в котором участвовал один из руководителей треста «Востоктрубопроводстрой» Е.А. Лаврентьев. Ельцин открыл обсуждение такими словами: - Увиденное на стройках вызывает чувство удовлетворения. Развернулись с работами и Главсредуралстрой, и трест «Уралэнергострой», и монтажники. Такие слова из уст первого секретаря строителям было услышать приятно. Потом докладывали о делах и планах руководители О.И. Лобов и А.И. Доронин. Олег Иванович дипломатично начал с того, что «поручение строительства 17 Ивдельской ГКС главк воспринял как почётную задачу». Ещё он отметил «вклад товарища Фурманова, который 30 процентов времени занимается Ивделем» и похвалил трест «Уралметеллургмонтаж». Члены бюро обкома партии, естественно, нуждались в дополнительной информации, и Лобов продолжал доклад, назвав намеченные сроки выполнения основных видов работ, ввода пионерного городка, второго подъезда к станции, и упомянул об увеличении в ближайшие дни численности работающих на объекте. Перечисление мер по усилению работ и постановочных вопросов он завершил словами: - Борис Александрович (т.е. Фурманов) закрепляется за двумя следующими станциями, а Пётр Ефимович (Агафонов) – за первой. Поясню, что следующие станции располагались в сотнях метров от первой на нитках газопроводов Уренгой – Новопсков и Уренгой – Ужгород. Сходный сценарий доклада был и у Доронина, ответ также держали руководители областного масштаба и службы заказчика. Завершал заседание бюро Ельцин: - Выпустить по всем рассмотренным вопросам и сделанным поручениям решение секретариата обкома партии. Отмечаю у исполнителей бодрое настроение и рабочую обстановку. Надо развернуть соревнование между главком и «Уралэнергостроем» - чья станция будет введена в строй первой. Заключить между всеми участниками строительства договор о творческом сотрудничестве. *** Моё закрепление за строительством задельных станций внесло коррективы в маршруты поездок, теперь к Ивделю добавились Москва и Тюмень. Спустя неделю после заседания бюро утром воскресного дня вместе с руководителем дирекции строящихся газопроводов Николаем Прохоровичем Пыреговым, с которым будем очень часто и полезно контактировать, вылетели в столицу. Набралось много вопросов для решения в Мингазпроме СССР и в нашем министерстве, так как вопросы имели отношение к ГКС и другим направлениям моей работы. Был ещё заказ сына купить теннисную ракетку с нарисованным вымпелом и макет самолёта Ту-144, собираемый из деталей. Целую неделю отдал московским организациям, где только не побывал и с кем только не встречался. До встречи с заместителем министра Колотилиным прошёл предварительно низовые службы аппарата, сотрудников которых склонять на свою сторону было трудно, так как они дальше кабинетов не бывали и плохо представляли условия работы в таёжных краях. Требовалось: утвердить задания на проектирование новых станций, предусмотреть по линии министерства-заказчика лимиты на проектирование базы строителей и определить состав её объектов, согласовать мероприятия по вводу станций, утвердить пусковой комплекс по станции Уренгой – Новопсков и другие. Колотилин, не в пример работникам подчинённых ему служб, реально оценивал складывающуюся обстановку и принимал решения с учётом интересов подрядной организации. Он поручил службам работать с нашими документами, обоснованиями и проектами решений и установил сроки исполнения. Вопрос поставки нашему главку комплектных блок-боксов различного назначения предложил рассмотреть непосредственно в Тюмени. 18 Вернулся я из Москвы в воскресенье 31 января, а в четверг выехал в Тюмень, где Миннефтегазстрой, являвшийся основным подрядчиком Мингазпрома, создал уникальную по размаху и возможностям производственную базу для объединения «Сибкомплектмонтаж». На ней из стандартных блоков, размерами в плане 3 на 6м, комплектовались здания самого разного производственного назначения. В блоках, имевших готовые стены, кровлю и пол, устанавливалось соответствующее технологическое оборудование, производилась его обвязка и испытание. Затем, используя всевозможные виды транспортных средств, блоки доставлялись в любую точку трасс, устанавливались на фундаменты, соединялись между собой и запускались в работу. Без этой основы строители газопроводов впечатляющих успехов добиться бы не могли. В итоге переговоров было согласовано начать для нас работы немедленно и поставить до конца февраля на пусковую Ивдельскую станцию 19 блок-боксов: артскважина, проходная, трансформаторная подстанция, котельная, дизельная, бойлерная, воздушная компрессорная, установка фторирования воды и другие. Наша сторона брала обязательство подать железнодорожные вагоны для перевозки продукции, выделить краны большой грузоподъёмности для монтажа блоков на площадке, предоставить жильё в Ивделе командируемым специалистам и прочее. Всё сложилось удачно. Не приписываю себе исключительную роль в этом важном деле, им занимались на уровне министерств и обкомов партии многие высокопоставленные лица, а я в качестве инициативного и, надеюсь, знающего посредника-исполнителя доводил до конкретного завершения принципиальные договорённости. Приехав в Тюмень, я не имел права миновать обком партии, потому в отделе строительства, а затем у секретаря Е.Н. Алтунина отчитывался о выполнении главком заданий, установленных постановлением правительства по строительству в Тюменской области. Доложил кратко: «В Нягани и Тюмени за 1981 год главк ввёл 23 тыс. кв. м жилья при плане 10, но в 1980 г. не было сдано ни одного квадрата при плане 25 (это они и так знали). Планируем ликвидировать отставание в текущем году, для чего сдадим на 7 тыс. кв. м жилой площади больше, чем предусмотрено планом (уже теплее)». Назвал конкретные дома, сроки поставки изделий для детского садика и школы в Нягань, а также в посёлок Кагалынский и т.д. Ночью в пятницу прилетел в Свердловск, а утром проинформировал начальника главка о результатах поездки и раздал поручения службам. Очередная неделя завершилась. Во вторник 9 февраля с группой работников вылетаем в Североуральск, а потом добираемся до Ивделя, где провожу ежедневно оперативные совещания и варюсь с коллегами в бурлящем котле стройки. Только в пятницу после обхода площадки отправляемся обратно в Свердловск, в главке встреча с Лобовым и Агафоновым по результатам командировки. Поздно вечером того же дня принимал в кабинете известную в области журналистку Марию Кирилловну Пинаеву. Мы познакомились с ней года два назад, между нами сложились добрые отношения, которые продолжались до самой её кончины. Умерла она, к сожалению, очень рано, когда ей было лет пятьдесят, не дождавшись в полной мере тех перестроечных перемен в жизни общества, о которых она мечтала. Не думаю, что все они пришлись бы ей по душе. 19 Она была неординарным человеком с характером бунтаря, жила в постоянном поиске новизны, в борьбе со своими шефами на радио и телевидении, которые не разделяли её взгляды, не выпускали в эфир отдельные материалы. Я был далёк от её проблем, существовал совсем в другом мире и не стремился оставить его. По моим понятиям важнее участвовать в производственном процессе, достижения которого могут принести реальные материальные блага трудящимся, улучшить условия их существования. Надо работать, а не морочить голову себе и людям, занимаясь пустяками. Она возражала, настаивала ответить на вопросы: - Почему же не улучшается жизнь? Почему людям навязывается похожесть друг на друга, их ограничивают в правах? Если по первому вопросу удавалось отшутиться, говоря, что пока работают не все и к тому же плохо, то на второй - ничего не приходило на ум. Она не жаловалась мне на редактора, запрещающего ей включать в передачи песни Владимира Высоцкого, а лишь рассказывала, чтобы встретить сочувствие и понимание. Я обожал песни Высоцкого, знал многие наизусть, часто цитировал фразы в подходящих случаях в разговорах, но не углублялся в поиск причин запрета, а она так не могла. Она хотела знать, хотела изменить этот порядок, она искренне радовалась, когда удавалось втиснуть в передачу знакомую всем мелодию Владимира. Как-то Мария привела меня в студию, включила кассету с качественной записью последних песен уже покойного Высоцкого, которых я до этого не слышал, и ждала оценки. Конечно, она была высокой. Пинаева в человеке искала положительные черты, люди, о которых она писала очерки или делала о них передачи, ею не забывались, они навсегда становились её «героями», и она делала всё возможное, чтобы они получили известность в обществе, чтобы их уважали и относились к ним с той же любовью, как относилась сама. Упомяну об одном из «героев» Марии, об Иване Даниловиче Самойлове, который на протяжении девяти лет, каждый выходной, каждый отпуск безвозмездно реставрировал в селе Нижняя Синячиха под Алапаевском одиннадцатиглавый Спасо-Преображенский храм постройки 1823 года. С мужем Борисом Ивановичем о подвиге этого человека Мария написала книгу «Реставрация памяти», в которой упоминался и я, и успокоилась она только тогда, когда к Самойлову пришла известность, когда ему было присвоено звание Заслуженного деятеля культуры. Её поступки были бескорыстны, и ещё деталь – она стремилась познакомить и свести ближе тех людей, о которых писала. Была её «героиней» и певица Камбурова, которой, как я понимаю, она помогла взойти на большую сцену. Когда Пинаева узнала о том, что я сочиняю стихи и мелодии песен, в числе её «героев» оказался и Ваш покорный слуга. Мария сделала обо мне передачу, прозвучавшую в субботу 19 февраля по Свердловскому радио, т.е. как раз на следующий день после нашей встречи, о которой я перед этим упоминал. Однажды я побывал в квартире Пинаевых по улице Малышева на втором этаже старого и ветхого деревянного дома. Их семья занимала, как мне помнится, две крохотные комнаты. Сам дом, который сейчас уже снесён, мебель и вещи дышали на ладан. Бедность виделась во всём, только газетных стопок и книг было вдоволь. 20 Борис показал мне в газетах свои многочисленные находки каких-то символов, знаков, видимых в тех случаях, когда газетные листы просматриваешь на свет и фотографии накладываются на тексты. Действительно, выходила какая-то жуткая чертовщина, от которой шевелились волосы. Это же надо иметь такое воображение, чтобы в ничего не значащей для обывателя мелочи усмотреть тайную переписку заговорщиков, использующих для общения страницы центральных газет. Познакомился я и с некоторыми лаконичными рисунками Бориса на религиозные темы, которые свидетельствовали о художественном даре. Потом все вместе на кухне мы пили чай с сушками. На обложку книги Пинаевых были вынесены слова Ф.М. Достоевского «… ведь у нас лишь редчайший человек знает нашу Россию». Авторы книги хотели, если судить по этим словам и по тому, как Мария и Борис были известны мне, чтобы люди знали больше о своей стране. И ещё об их взглядах. На подаренном мне экземпляре было написано: «Дорогой Борис Александрович! Ваше продвижение по служебной лестнице имеет единственный смысл – освободить Россию от «архитектурных» уродств, вернуть её городам былую прелесть и величие… Ваши БиМ Пинаевы. 11.09.1990г.». *** Возвращусь снова к тому, что на следующий день в субботу, сделав перерыв в совещании, я включил репродуктор и, сидя один за рабочим столом, прослушал передачу о себе по областному радио. Мне стало неловко оттого, что «профессиональный строитель», каким я был назван, предстал перед людьми как бы без верхней одежды и с приоткрытой душой. Что теперь подумают обо мне коллеги, не знавшие до этого о моей слабости к сочинительству? От некоторых событий порой ждёшь изменений в жизни, хотя и не можешь объяснить самому себе каких именно, а всё-таки пребываешь в состоянии напряжения. Потом долгожданное происходит, и оказывается, что ровным счётом ничего не меняется ни вокруг тебя, ни в тебе самом. Вот и на этот раз всё осталось на прежних местах. Слава Богу, что в 12.15 не оказалось «профессионалов», слушающих радио внутреннего вещания. В конце этой злополучной субботы, чтобы выплеснуть переживания, записал в блокноте: Едва тайга, пугая и маня, Оставила терзать мою усталость, С вершины покорённой западня Всего лишь редколесьем оказалась. С тех пор пытаюсь тщетно от земли Как только можно дальше оторваться, Чтоб жизненные трудности мои Смогли пустячным делом показаться. Вдобавок ко всему мне было дано дополнительное время, чтобы успокоиться окончательно, так как уже во вторник Лобов и я вылетели в Москву на заседание коллегии Госстроя СССР по новой системе ценообразования в строительстве. Обсуждалось введение понятия «твёрдой», другими словами, окончательной сметной стоимости строительства уже на первой стадии проектирования. Пересмотр 21 цен в сторону увеличения стоимости строящихся комплексов, переутверждение сметной документации в это время стали распространённым явлением. Причина была и в допускаемых проектными организациями ошибках, и в умышленном занижении ими стоимости, чтобы улучшить на бумаге техникоэкономические показатели утверждаемого проекта, и в том, что до его реализации иногда проходили годы, и он устаревал. За это время внедрялись новые технологии, эффективные материалы, за использование которых приходилось платить дороже. Госстрой СССР проводил своё мероприятие под флагом снижения стоимости строительства, на что, правда, могли надеяться лишь те, кто плохо знал реалии. Первым при обсуждении получил слово Лобов. В этом не было случайности, поскольку его знали как бывшего руководителя института «Уральский ПромстройНИИпроект» и нынешнего начальника крупнейшего в стране главка. Лобов сделал много принципиальных предложений: повысить роль подрядчика в определении цены, допустить к проектированию строительной части объектов институты подрядных организаций, делить сметы по крупным комплексам на узлы, т.е. составлять локальные сметы по объектам. Он предложил также заранее оговаривать условия, при которых подрядчик имеет право потребовать пересмотра «твёрдой» цены, стимулировать подрядные организации за сокращение сроков строительства, дать им право распоряжаться сэкономленными средствами при строительстве и закладывать в сметы цены, соответствующие фактической стоимости приобретаемых материалов и техники. В обсуждении приняли участие и другие специалисты, в том числе заместитель министра Минтяжстроя СССР В.Н. Забелин. Завершилось обсуждение принятием решения о подготовке в течение двух месяцев соответствующего положения. В рабочую группу Госстроя от нашего министерства вошли три специалиста из центрального аппарата и я из глубинки. В тот приезд я побывал на приёме у некоторых заместителей председателя Госстроя. Памятной для меня была встреча по прейскурантным ценам с В.А. Алексеевым, с которым в скором времени нас свяжут совместная работа и большая дружба. Вернулись из командировки в пятницу 19 февраля, у меня голова была до отказа набита новыми поручениями и заботами. *** Едва я успел ознакомиться с текущими делами в главке и озадачить службы поручениями, как во вторник 23 февраля на неделю уехал в Ивдель, где ежедневно проводил производственные оперативки, а целые дни пребывал на стройке, решая вопросы, анализируя ситуацию и обдумывая меры, которые необходимо осуществить для ускорения темпов работ. Не так давно начальник главка заявлял при всех, что теперь я буду вести вопросы по двум следующим станциям, но так не получалось. Заниматься приходилось всеми объектами сразу. Я понимал обстановку и без возражений принимал поручения шефа. Стройка захватила меня, появился какой-то нездоровый азарт, станция в моём сознании стала моим детищем, не допускавшим к себе равнодушного отношения. Я даже заметил, что порой ревную к стройке коллег по работе, словно у меня больше на неё прав. 22 Совсем недавно с Агафоновым мы стояли здесь в лесу возле вбитого в землю колышка, обозначавшего границу, а сейчас на расчищенной от деревьев гигантской площадке поднялся главный корпус станции. Стены и кровля, выполненные из оцинкованного металла, были в солнечных бликах, всюду торчали стрелы кранов, автомашины, трубы больших диаметров, снующие люди, а чуть дальше лежал белейший снег. Клубы пара и дыма, гам и лязг – стройка дышит, дышит уже полной грудью. Работа идёт споро, у людей нет претензий, так как они обеспечены всем необходимым для работы, для них созданы отличные бытовые условия. В пионерном городке со всеми удобствами жильё, круглосуточно работают столовые, есть места для проведения досуга. Почти всё, что видишь вокруг себя в городке и на основной площадке, изготовлено не здесь, оно доставлено сюда с десятков предприятий и заводов области уже в собранном виде. Тут производилась лишь укрупнительная сборка элементов и их монтаж. А ведь всё это надо было увязать воедино, и причастными к этому делу оказались тысячи рабочих и инженерно-технических работников, большинство из которых даже не имели представления о том, где находится эта самая Ивдельская газокомпрессорная станция. В этот мой приезд на площадке появился представитель Тюменьтрансгаза, с которым обсуждался срок начала пуско-наладочных работ. Договорились о следующей встрече 15 марта, когда мы начнём представлять фронт работ. 26 февраля на специально подготовленную площадку, основание которой было вымощено железобетонными плитами, принимали вертолёт. Прилетели заместитель председателя Госсплана СССР В. Я. Исаев, работавший в давние времена управляющим трестом «Тагилстой», секретарь обкома партии Ю.В. Петров и начальник главка О.И. Лобов. Они осмотрели объекты станции, пионерный городок, разобрали вопросы. У Исаева осталось хорошее впечатление о нашем объекте. В субботу я уехал в Североуральск, где провёл оперативку на заводе КПД, потом вылетел самолётом в Свердловск и ближе к вечеру в своём кабинете окунулся в бумаги и письма, которыми был завален стол. Упомянув Исаева, не могу не добавить, что через 20 лет судьба снова сведёт меня с ним в Москве. Мы окажемся в одной бригаде, созданной по инициативе Ольги Николаевны Оробей, для работы над антологией «Строители России. ХХ век». Василию Яковлевичу было уже далеко за восемьдесят, но и в этом возрасте он был бодр, и память его не подводила. Следующую неделю провёл в Свердловске, она оказалась не выездной, если не считать того, что пятницу и субботу мы с Варнавским занимались делами в Тагиле, которых там всегда много, и они отличались особой запутанностью и сложностью. Полноценными днями отдыха оказались 7 и 8 марта, наша семья провела их на даче в Балтыме, где собрались семьи всех заместителей начальника главка. Был общий стол с едой и весельем. Олег Иванович, умевший создать непринуждённую обстановку, поздравил женщин с праздником и нашёл приятные слова для каждой из них в отдельности. Потом он тепло и долго представлял им своих заместителей, давая возможность жёнам лишний раз убедиться в правильности выбора спутников жизни, и понять, почему мужья так редко бывают дома. 23 Утром 9-го марта в иллюминаторе промелькнуло здание аэропорта Кольцово, заснеженные леса, и вот я уже над облаками, а самолёт берёт курс строго на Север. Перелёт не дарит новых ощущений, как это было первые разы, он стал обычным делом. Североуральск, Ивдель, оперативка, Североуральск, совещание по строительству Североуральского бокситового рудника (СУБР), встреча заместителя начальника технического управления министерства С.И. Атаманова, Ивдель, встреча с делегацией журналистов, оперативка, Североуральск, Краснотурьинск, участие во Всесоюзной летучке журналистов. Фу! Летучка собрала редакторов центральных газет, представителей министерств и ведомств, партийных и советских функционеров со всего Союза. Пишущая братия проходила технический минимум, она знакомилась с перспективами государственной программы развития газовой промышленности, с проблемами и реалиями сегодняшнего дня. Редакторы и журналисты предварительно побывали на компрессорных станциях и газовых трассах, встречались с людьми на местах, чтобы потом со знанием дела статьями и лозунгами газет заряжать энергией жителей страны, мобилизуя их на великие свершения. Главный редактор газеты «Социалистическая индустрия» Голубев открывал встречу, заместители министров Миннефтегазстроя и Мингазпрома рассказали о предстоящих задачах по развитию газового комплекса страны. Мне было предоставлено слово шестым, и я делился опытом возведения станции, включая используемые технические решения и методы организации работ. Информация специалистов заинтересовала. Летучка продолжалась весь световой день. Потом Североуральск, Ивдель. Я торопился с возвращением, так как на следующий день в субботу было намечено проведение выездного заседания коллегии главка, которое проводил Лобов. После коллегии в Свердловск возвращались вместе на вертолёте. Моя рабочая неделя завершилась благополучно. Фурманов вахту сдал, Агафонов - принял. *** В понедельник 22 марта произошла очередная смена, я прилетел на неделю руководить работами на станции. Строительство творческий процесс, требует всех душевных сил, дарит приятные, даже счастливые минуты озарения. Появляются интересные идеи, за осуществление которых принимаешься сразу. Всё шло своим чередом. Из памятных событий тех дней была подача постоянного электропитания на объекты ГТС с новой трансформаторной подстанции. Случилось это 22 марта. В этот же день Ивдельская станции была первый раз подключена к селекторному совещанию, проводившемуся министерствами заказчика и подрядных организаций. Появилась возможность использовать и эту форму общения для решения проблем. На следующий день утром, уже в Североуральске, я встречал в аэропорту самолёт из Свердловска, на котором летел мой сын Саша, ему тогда ещё не исполнилось 15 лет. Мне очень хотелось, чтобы он посмотрел на те дела, которыми я занимаюсь, долго уговаривал его приехать ко мне в гости, и вот задуманное свершилось. Через час В.Ю. Штань, я и мой сын уже спускались в шахту. 24 Саша сопровождал меня весь день, сидел в сторонке, когда я проверял выполнение протокола по развитию СУБРа и проводил оперативку на заводе КПД. Ночевали мы в уютной городской гостинице, а утром выехали в Ивдель. Возвращаться автомашиной из Североуральска в Ивдель приходилось часто. На трассе ни одного населённого пункта. Однако километрах в пятнадцати от города, почти в одном и том же месте, и почти всегда встречался одинокий путник. Одет он был легко: подпоясанная ремнём рваная телогрейка, старая кожаная шапка с опущенными ушами, да брюки, заправленные в стоптанные валенки. И в сильный мороз он был без перчаток. Шёл всегда в одном направлении и каким-то образом не доходил до цели, оставаясь в том же самом месте. Сгорбленный, с распухшими, красными от мороза кистями рук он оживал при виде встречной машины. Подносил руку к лицу, по которому блуждала идиотская улыбка, и в приветствии медленно покачивал кисть из стороны в сторону. И в светлое время суток после такой встречи оставался неприятный осадок, но когда в темноте фары высвечивали его лицо, а он ещё наклонялся к смотровому стеклу, чтобы заглянуть в салон, то становилось не по себе. Никто не знал, где жил этот человек, чем питался, зачем и куда шёл. Я как-то рассказал сыну об этом, но он мне на слово не поверил. В подтверждение моей правоты и на этот раз человек-призрак не разминулся с нашей машиной. Он улыбнулся шире обычного, словно догадывался, что в машине на одного пассажира больше, чтобы его тёплого приветствия хватило на всех. В субботу я сдал вахту Агафонову. Стараясь быстрее добраться домой, мы с сыном полетели на «кукурузнике». До этого я не знал о существовании рейса с таким удобным временем вылета. Самолётом оказался биплан, сделанный из фанеры, его крылья держались на тонких тросовых растяжках. Он мог одинаково хорошо летать с работающим и с выключенным мотором, так как планировал, а не падал камнем на землю. Однако на той высоте под облаками, куда он через силу смог забраться, водились воздушные ямы, и наш биплан, к сожалению, нырял в каждую из них. К тому же на трассе он не пропускал населённые пункты, делая в них посадки. В городе Артёмовском, от которого до Свердловска оставалось ещё сто километров, самолёт прекратил полёт по метеоусловиям. Мы ступили на твёрдую землю и пошли разыскивать телефон, чтобы вызвать машину. И тут, когда трудности перелёта остались уже позади, у сына посерело лицо, ему стало явно худо. Так как во время рейса пассажиров не кормили, такая мысль никому и не могла прийти в голову, то я решил, что на самочувствие сына повлиял избыток полученных впечатлений. Потом за нами пришла машина, и уже к часу ночи мы оказались дома. Надеюсь, что у Саши осталась в памяти эта прекрасная поездка, насыщенная новыми и порой острыми ощущениями. У меня же тогда что-то отлегло от сердца, так как я успел показать ему частичку того, что составляло мою производственную жизнь. В воскресенье знакомился на рабочем месте с новинками деловой почты, а потом навестил в больнице Олега Ивановича, подробно рассказав ему о последних достижениях на трудовом фронте в Ивделе. Шеф мой на последней игре в волейбол 25 повредил колено, ему сделали операцию и велели какое-то время не ходить. И для него, и для нас это было очень некстати. Следующие два дня я проболел, видимо, вымотался за последние месяцы и поддался не то усталости, не то перелёту на «кукурузнике», а в среду уже бодро шагал по Москве от одного министерства к другому и так прошагал до конца недели. В понедельник 5 апреля в больничной палате я рассказывал Олегу Ивановичу о результатах посещения министерских кабинетов, а во вторник он, сидя на койке, инструктировал меня по поводу эксперимента, готовившегося Госстроем СССР, поскольку завтра утром я вновь улетал в столицу. Положение о проведении эксперимента, которое предусматривало работу строительных организаций в условиях неизменяемых смет, было подготовлено рабочей группой, в неё входил и я. Теперь предстояло обсудить его на заседании технического совета Госстроя с представителями заинтересованных сторон, которых оказалось много. Наверное, следует дать упрощённое пояснение по этой теме. Статистические данные свидетельствовали, что последние пять лет затраты на строительство превышали первоначально утверждаемые сметные стоимости объектов на 30-40 процентов. Разница обосновывалась в каждом случае подрядчиком, с ней соглашался заказчик и после этого переутверждал сводный сметно-финансовый расчёт, ранее выданный им же в производство работ. Это была исключительно канительная процедура, в ней с каждой стороны участвовала масса специалистов. Для социалистической плановой системы хозяйствования такая ситуация вообще имела тяжелейшие последствия, ибо выделяемых Госпланом СССР капитальных вложений на ввод мощностей не хватало, что приводило к разрыву запланированных цепочек по поставке продукции. Министерства заказчиков тогда были почти всесильными. Они сами определяли, какие производства создавать, их проектные институты разрабатывали всю документацию, включая строительную часть проектов, и определяли сметную стоимость объектов. В зависимости от стоимости производственных комплексов они сами, либо Госплан утверждали проекты и сметы. Чтобы подтвердить целесообразность строительства институты и заказчики сознательно шли на подлог, искусственно занижая объёмы затрат. Затем документация передавалась для работы подрядным организациям, которые к её разработке ни на каком этапе не допускались. По замыслу идеологов плановых и банковских государственных структур введение «твёрдой» цены на объект должно было решить проблему. При этом проектирование, разработка смет оставлялись в руках заказчика. Иными словами, подрядчик должен был отказаться от претензий на справедливую оплату работ и трудиться себе в убыток. Подрядчик и до этого всегда оставался, извиняюсь за грубое слово, в дураках, но он хотя бы имел право толкаться в разные инстанции и доказывать свою правоту, в новом эксперименте он становился, как говорится, уже круглым дураком, поскольку добровольно отказывался от права возражать. Подрядчик был готов работать по «твёрдой» цене, но он хотел быть причастным к её формированию. В проекте положения, рассматриваемом техническим советом, права подрядной организации были защищены, поэтому представители других сторон заявили, что документ получился однобоким, что он отдаёт предпочтение 26 строителям. Обсуждение затянулось, на следующий день рабочая группа вносила в текст коррективы. Затем очередной вариант положения рассматривался в аппарате министерства. Мне пришлось выступать и в министерстве, и в Госстрое. Итожить эту тему можно так: строители были за такой эксперимент, который давал им равные права с заказчиками. *** После возвращения из Москвы, я целую неделю пробыл в Свердловске. Контакты с Агафоновым не прекращались, возникавшие вопросы решал с руководителями подведомственных мне служб. На субботу 17 апреля было намечено много дел. Лобов, который при ходьбе пока не расставался с тростью, я, М.Н. Певный, А.П. Редько, В.П. Култышев, Б.А. Самойлов и несколько других руководителей структур утром на вертолёте вылетели в Ивдель. Полёт с дозаправкой занял около четырёх часов, за это время вибрация и шум в салоне, правда, это слишком громко сказано о металлическом ящике с лавками из того же материала вдоль стен, довели до полного опустошения. Только когда адская машина прекратила содрогаться, и я двумя ногами встал на землю, осознание того, что и на этот раз вертолёт долетел благополучно, вызвало прилив резервных сил и быстро вернуло к проблемам стройки. Нас встречал Агафонов с большой группой руководителей. Настроение у всех бодрое, улыбки, так всегда было при появлении Лобова, а тут ещё эта трость и прихрамывание стали поводом для вопросов и шуток. Он держался так, что его служебное положение не давило на коллег, он располагал к контактам, по внешнему виду, манере поведения, жестам в нём трудно было признать начальника. Иного властного руководителя легко вычислить в группе людей, его выдаёт подобострастное отношение подчинённых. Взаимоотношения Лобова с коллегами имели иную основу. Для них он был начальником потому, что больше знал, что лучше ориентировался в обстановке, что дальше других видел, что предугадывал развитие событий, что мог дать совет, поддержать и ещё многое другое. Потому, находясь среди коллег, он выглядел также как они, но это касалось лишь внешнего сходства. Такой же, если не принимать во внимание его способности. Именно они, а также человеческие качества делали Лобова лидером. Обходим площадку. Какие большие перемены вокруг, как быстро идёт созревание объекта. Просто здорово! По всему чувствуется, что мощность в руках, что её сдача в эксплуатацию не за горами. Поодаль проходит магистральная газовая трасса, от которой тянутся трубопроводы к станции. Газовики завершают испытание основной нитки, сбрасывают после прочностного испытания из трубы сжатый воздух в атмосферу. Над тайгой повисает рёв на таких запредельных нотах, что мурашки бегут по телу. Оперативка проводилась в пионерном городке в помещении, которое по размерам не уступало залу заседаний в здании горкома партии. Наряду с решениями по текущим вопросам принимаются и принципиальные: подготовить приказ по составу государственной комиссии по приёмке станции, откорректировать пусковой комплекс и утвердить его в Мингазпроме СССР, провести митинг, посвящённый вводу, 29 апреля. О том, что поставленные задачи реальны, особых сомнений нет. Вот только переутверждение пускового комплекса с исключением из его состава 27 некоторых видов работ, которые не имеют прямого отношения к первой вводимой мощности, может встретить возражение заказчика. После обеда в столовой пионерного городка садимся в вертолёт. Когда пролетали Краснотурьинск, Лобов попросил командира сделать облёт газокомпрессорной станции, возводимой энергостроителями, с которыми у нас и без подсказки Ельцина велось негласное соревнование. Отклонения от маршрута полёта не разрешались, но командир уступил просьбе и заложил несколько широких кругов над площадкой «соперников». В иллюминаторы разглядели, что у треста «Уралэнергострой» дела подались, но до нас им далеко. С чувством удовлетворения взяли курс на Свердловск. Приземлением в аэропорту назначения завершилась рабочая суббота. В понедельник 19 апреля прямо с волейбольной площадки еду в аэропорт Кольцово к утреннему рейсу в Москву. Пришло несколько вызовов. Минцветмет СССР проводит заседание технического совета по заводу «Уралэлектромедь», на нём будет обсуждаться наше предложение об устройстве геотехнического массива под несущими конструкциями цеха фольги. Предстоит докладывать о надёжности и преимуществах нового метода, чтобы получить согласие на его применение. Минтяжстрой пригласил на совещание по распространению в строительстве метода бригадного подряда, где мне надо отчитываться, а также на заседание коллегии министерства с длинной повесткой дня. Не все вопросы, которые намечено заслушать на коллегии, курирую я, но не лететь же сразу нескольким заместителям в Москву. Такие подмены практиковались, если по рассматриваемым делам не было явного провала в работе главка. В Мингазпроме у Колотилина предстоит провести переговоры по сокращению пускового комплекса Ивдельской станции. Дело весьма ответственное. Ещё в нашем министерстве надо получить лимиты на содержание дирекции завода КПД в Североуральске, который готовим к сдаче в эксплуатацию. Должен переговорить с Забелиным об особенностях работы в условиях применения «твёрдых» договорных цен, в главном техническом управлении доложить о начале производства на Первоуральском заводе ЖБИиК кислотостойкого бетона и получить фонды на поставку нашим заводам нового эффективного суперпластификатора С-3 для бетонов, что даёт значительную экономию цемента. Этих и других заданий хватило на всю неделю. Вернулся в пятницу, а на следующий день с Олегом Ивановичем и группой руководителей вылетели в Ивдель. Ночевали в пионерном городке. Погода стояла отличная, снег на площадке почти растаял, его остатки смешала с землёй техника, непролазная грязь даже на дорогах из железобетонных плит, без сапог ни шагу. Вытаяли поляны в лесу, появились подснежники. Весна пришла и в эти таёжные места, можно днём и шапку снять, чтобы не мешала запрокинуть голову и глядеть в глубокое голубое небо. Благодать! Как тут не напишешь: По мне прекрасно жить в любое время года, Но более всего, конечно же, весной, Когда на обновленья щедрая природа Даёт за ней тянуться шанс очередной. Я прямо на глазах с весной преображаюсь: Уж плечи распрямил, грудь колесом вперёд, 28 И всякий данный миг использовать стараюсь, Чтоб укрепить свой дух на предстоящий год. Весенняя пора – возврат к тому былому, Что дорого душе, к победе над собой, И добрый знак всему, что в мире есть живому, Без страха и сомнений ввязываться в бой. Станция подавалась как на дрожжах, шла наладка и прокрутка оборудования, в середине главного корпуса, где примыкал административно-бытовой корпус, готовилась трибуна для проведения митинга. До него оставалось четверо суток. Рабочая комиссия оформляла акты технической готовности. К середине дня 24 апреля из 154 было оформлено 72 акта. Ходили по площадке и мозолили глаза члены госкомиссии, недоверчиво относившиеся ко всему происходящему. Лобов даёт уже и такие поручения службам: пригласить на митинг фотографа, подготовить обложки для будущих экземпляров акта госкомиссии, заняться сбором материалов, которые необходимы для представления работы на премию Совета Министров. Я уезжаю поездом в воскресенье, чтобы к началу работы быть в Свердловске. По приезде сразу взялся за подготовку материалов, необходимых для утверждения заказчиком нового пускового комплекса. *** Вечером улетел в Москву. Мой рабочий день 27 апреля начался в приёмной заместителя министра Мингазпрома Колотилина. Томительное ожидание, всякие мысли в голове: - Лишь бы не заболел, касатик, а опоздание на работу можно простить. У москвичей, известно, темп жизни шустрый, чего о темпе работы не скажешь. Это у нас на периферии наоборот. Почему, интересно, этот опыт не перенимаем? Не мешало бы. И в субботы в министерствах на рабочих местах никого, о воскресеньях и говорить нечего. Почему так? Или нам больше надо? Конечно, надо больше, чем имеем. У них в магазинах колбаса и мясо на прилавках нескольких сортов. Они выбирают, какой кусок взять. А у нас, когда к майским праздникам по талонам на члена семьи по одному килограмму дают, то даже не видишь, что в бумагу заворачивает продавец. Только знаешь, что в очереди стоял за мясом. Кстати, скоро же праздник 1-е мая. Как время летит. Где же его черти носят так долго?. Уже секретарь привела себя в порядок после поездки в метро, уклончиво по телефону отвечает о шефе. Как я ненавижу ожидание, как же его много в Москве. Тут вспомнился мне давний случай. Сидел я в приёмной у нашего заместителя министра. Он вышел из кабинета часов в восемь вечера, попрощался с секретарём. Я в недоумении. Секретарь объяснила, что его больше не будет. Заскочил за ним в лифт, когда двери закрывались. Объяснил, что жду встречи, а он мне спокойно в ответ: - У меня закончился рабочий день, молодой человек. - И у меня закончился, а я вот ждал Вас, - совсем не подумав, выпалил я. И знаете, он вернулся и рассмотрел мои вопросы. И был это самый толковый и деловой из заместителей министра Александр Васильевич Кондрашов. Я потом к нему с огромным уважением относился. И он меня замечал. Так вот бывает. 29 После ответа на один из звонков секретарь сказала, что Колотилин заболел. А я ведь почувствовал сразу неладное. - Что же теперь со станцией нашей станет? - пронеслось в голове. Но успокоился, когда дослушал секретаршу до конца. Оказывается, он помнит о назначенной встрече, извиняется и просит подъехать к нему домой со всеми материалами: пусковой комплекс, гарантийные письма главка по исключаемым из комплекса работам и прочее. Своего водителя подошлёт. Потянулись часы ожидания, и было время поразмышлять с позиции заказчика: «На газопроводе Уренгой – Петровск станция Главсредуралстроя первой принимается в эксплуатацию. Это во всех отношениях крупное событие для нас и подрядчика. Эффектная строчка добавится в трудовом рапорте министерства к майским праздникам. Станция построена меньше, чем за девять месяцев. В такой срок организации Миннефтегазстроя не укладывались, в два-три раза больше времени требовалось. Примером Ивделя им можно теперь нос утереть и приструнить, а то совсем от рук отбились. На правах монополиста диктуют свои условия, которые дорого обходятся. А свердловчанам верить можно, основательно за работу взялись, с азартом, уже по второй станции далеко вперёд ушли. Исключаемые из состава пускового комплекса работы просто мелочь. Подрядчик их доделает. Да и не его в том вина, если быть объективным. Не без участия заказчика так получилось». Выходило у меня больно гладко. Так если рассуждать, то можно было оформлять акт приёмки станции в эксплуатацию месяца на два раньше. Но тогда даже газа магистрального на площадке не было и турбины на фундаментах не стояли. Это бы называлось очковтирательством. Выходило гладко, но уверенности в том, что так может думать заказчик, у меня не было. Потом была машина, квартира Колотилина, его приветливое рукопожатие и расспросы о делах на площадке, где он давно не был. Я, конечно, не молчал, наскоро склеенные между собой фотографии показывал. Панорама стройки на них получалась. Красиво смотрелась. Не знаю, так ли размышлял Колотилин при утверждении нового пускового комплекса, как мне до этого представлялось, или о выздоровлении своём думал, но подпись поставил без колебаний. Радость по этому поводу мне скрыть не удалось. В министерстве к подписям гербовую печать приложили и зарегистрировали документы. Но день уже завершался, и вылететь домой последним рейсом не удалось. Что же касается информации об утверждении пускового комплекса, то её по телефону передал в приёмную главка сразу. А от дежурного она до Лобова дошла в Ивдель. Вылетать пришлось утром 28 числа, в аэропорту Кольцово автомашина встретила прямо у трапа самолёта, так как дорога была каждая минута. В Арамили под Свердловском стоял готовый к вылету вертолёт. Он взлетел в 15.30 налегке и мчал быстро, чтобы в 18.00 к началу последнего оперативного совещания перед сдачей объекта я передал документы Лобову. Так всё в точности и вышло, как замышлялось. Теперь можно было вести переговоры с членами госкомиссии о подписании акта, так как после оглашения содержания нового пускового комплекса основные претензии автоматически отпадали. Поручения, даваемые на этой оперативке, касались порядка проведения завтрашнего митинга и последующих за ним мероприятий. 30 Началась работа с членами госкомиссии. Она имела несколько этапов. Сначала был общий сбор, на котором давалось слово каждому члену комиссии и председателю. Если надзорная служба не имела к строителям претензий, то её представитель расписывался в акте. С теми же, кто упорствовал и выискивал всевозможные зацепки иногда только для того, чтобы подчеркнуть свою значимость, работали индивидуально. Оказывались среди них и такие, кто не мог преодолеть свои колебания на трезвую голову. В конце концов, раскаты голосов стихли, в комнатах можно было услышать извечный вопрос: - Ты меня уважаешь? Потом чувство удовлетворения пришло ко всем, но насладиться им во сне не хватило времени. Вставать пришлось рано. Утром в спецвагоне, прицепленным к пассажирскому поезду, в Ивдель приехали Ельцин, Петров и почётные гости. В 11.00 с большой группой сопровождения они совершили обход станции и поднялись на импровизированную трибуну. Природа в тот день не обделила вниманием строителей и монтажников. Погода выдалась настолько солнечной и тёплой, что руководящий состав был без головных уборов и шарфов, но при галстуках в демисезонных пальто и плащах. Внизу, не тесня друг друга, стояли рабочие и инженерно-технические работники, чья вахта угодила под торжественное мероприятие. Набралось человек триста. Они с любопытством следили за происходящим и рассматривали начальство, отыскивая знакомых руководителей. На десятиметровом куске рубероида, прикреплённом к стенке трибуны, белой краской были выведены буквы разной жирности, из которых получался такой текст: «Да здравствует 1 Мая – День международной солидарности трудящихся в борьбе против империализма, за мир, демократию и социализм!». Эта фраза заняла полных четыре строки. Размещение гостей и руководителей строительства на трибуне подошло к концу. В первом ряду слева направо, если смотреть на построение со стороны рядовых участников, оказался я. Нужно дать пояснение, что я всегда становился с краю и не вступал в борьбу за приближение к центру, как это делали некоторые. Потом шли, конечно, они не шли, а стояли, заместитель заведующего отделом строительства обкома С.Г. Акулов, Петров, Лобов, Ельцин, Паршаков, Агафонов, Штань и управляющий трестом «Базстрой» Н.А. Гончаров. Ровно в 12.00 Ельцин открыл митинг краткой речью. Выступать перед людьми он умел, и слушали его внимательно. Было много других речей по поводу торжественного события, потом вручались алые ленты победителям социалистического соревнования, строители преподнесли заказчику символический ключ от станции, и была открыта памятная плита на стене здания. Пожалуй, в области впервые на объекте можно было увидеть упоминание о строителях. На это требовалось разрешение московских инстанций. В таёжном крае решение было принято на месте. Насколько я помню, идея символического ключа и памятной плиты принадлежала Олегу Ивановичу Лобову. Он сочетал способность делать работу и подать её в выигрышном свете. На мраморной плите были высечены слова: «Газокомпрессорная станция «Ивдельская» газопровода Уренгой – Петровск введена досрочно в честь 60-летия образования СССР строительно-монтажными организациями Главсредуралстроя Минтяжстроя и Минмонтажспецстроя СССР. Апрель 1982 года». 31 Тексты на рубероиде и мраморной плите, составленные идеологической службой горкома партии, вызывали недоуменные вопросы не только у меня. Почему, например, слова «май» и «день» написаны с заглавных букв, а наш главк стал принадлежать одновременно двум министерствам? Какое отношение имеет дата образования СССР, о которой во время работы на станции никто ни разу не обмолвился? И собрались мы на митинг не по случаю празднования 1-го мая и «борьбы против империализма, за мир, демократию и социализм», а по поводу коллективной трудовой победы. Что-то перемудрили авторы. В 14.00 в зале заседаний горкома партии присутствовали только руководители. Ельцин без подготовленного текста выступал теплее и душевнее, а в конце вручил от своего имени два десятка благодарностей. Получил такую благодарность и я. Потом были короткий ужин в единственном городском ресторане «Кедр» и отъезд поездом в Свердловск. Для кого-то тем митингом завершилась эпопея строительства ГКС, а для меня она даже не прервалась, так как 4 мая я в очередной раз на трое суток прилетел в Ивдель, занимаясь уже вопросами строительства следующих станций. *** Ивдельская ГКС была введена нами в эксплуатацию, и можно подвести некоторые итоги. С момента моего первого появления на площадке до участия в митинге прошло девять с половиной месяцев. Фактическая продолжительность работ, если за точку отсчёта принять день, когда на освобождённой от леса площадке главк принял разбивочные оси, миновало на месяц меньше. Это был блестящий результат, поскольку срок строительства включал и разработку документации, и подготовительный период. Об опыте главка мне пришлось потом рассказывать на технических советах нашего министерства и Госстроя СССР, на совещании, проводившемся Выставкой достижений народного хозяйства СССР. Воспринималась информация с интересом, знакомиться с достижениями приезжали специалисты из разных областей. Мы этим гордились. За время строительства первой станции я 18 раз приезжал в Ивдель и в общей сложности прожил там 44 полных дня, семь раз летал в Москву, где провёл 24 дня, ездил в Тюмень и другие города. Особенно много разъездов было последние четыре месяца строительства - 15 командировок общей продолжительностью 50 суток. Надо иметь в виду, что, как правило, я выезжал или вылетал вечером, а на следующий день вечерним рейсом или поездом отправлялся обратно, чтобы не тратить на переезды рабочее время. В апреле только семь ночей провёл дома. Это был напряжённый ритм жизни. Приходилось не просто совершать поездки, а ещё и готовиться к каждой из них, да и рабочая смена в командировках имела другую продолжительность, она оставляла свободные часы только для сна. Стоит также заметить, что все субботы были рабочими, а иногда такими оказывались и воскресные дни. У меня нет желания этой информацией вызвать сочувствие. Всё вершилось по доброй воле, и при этом не преследовалась личная выгода. Таких мыслей вообще не было. Во времена, называемые сейчас застойным периодом, я, да и не я один, отрабатывали очень умеренный размер зарплаты именно так. 32 Командировки тогда меня не утомляли ни физически, ни психологически. Они только выбивали из обычного жизненного ритма. Вот в финансовом отношении не могу сказать, что они проходили не замеченными. Командировки сказывались на семейном бюджете. Оплачивался перелёт, переезд и проживание в гостинице. Суточные составляли 2 рубля 60 копеек, день приезда и отъезда при их начислении считались за один день. Я никогда не посещал ресторанов и не покупал спиртное, но каждая командировка имела отрицательный баланс. Доставалось от моих разъездов и семье. Дети это ощущали меньше, хотя, надеюсь, им меня не хватало особенно в дни отдыха. Что же касается супруги, то квартира, дети, домашнее хозяйство с вечными ежедневными заботами о том, чем накормить, как успеть убрать, постирать, проводить, встретить, были на её плечах. К тому же она работала, пусть у неё был сокращённый трудовой день, но он не исключал появление на рабочем месте и выполнение производственных заданий. Она справлялась со всеми этими нагрузками, не жаловалась на трудности и с пониманием относилась к моим частым разъездам. Пожалуй, ей в ту пору было сложнее, чем мне. Я ведь жил, как говорится, на всём готовом. По вопросам строительства станции мне приходилось чаще всего работать со службами аппарата главка и треста «Оргтехстрой». О Коняхине В.Н., Певном М.Н., Коротковском Г.Э. я рассказывал, а Е.П. Варнавского пока не представлял. Евгений Павлович работал заместителем начальника управления строительной индустрии главка. У этой службы была не простая доля. Она курировала производство изделий и конструкций, выпускаемых десятками заводов различного профиля. Одни комплектовали крупнопанельное домостроение и объекты социальной сферы, другие специализировались на поставке продукции предприятиям производственного назначения. Ни один строящийся объект не обходился без материалов и деталей, которые производили заводы треста «Стройдеталь–70» и предприятия треста «Уралнеруд». Почти все технические новшества, которые внедрялись на строительных площадках, прямо или косвенно были связаны со строительной индустрией главка. Так как я отвечал в главке за развитие базы стройиндустрии и проведение технической политики, то обойти стороной управление стройиндустрии не мог и при желании. В этом управлении Варнавский вёл те же вопросы, что я в главке. От наших взаимоотношений очень многое зависело. Встань мы на путь пререканий, возражений, недоверия - и всё. Попробуй договориться даже по пустяковому делу, ведь официально управление подчинялось не мне, а другому заместителю начальника главка, и надо было бы действовать через него. Это долгий и малоэффективный путь. Мы же с Варнавским работали таким образом, что его руководители и понятия не имели о деталях. Они ему полностью доверяли, и он действовал самостоятельно. Может показаться, что для меня складывались исключительно благоприятные условия. По большому счёту это так, но надо принять во внимание характер Варнавского, который простым не был. Вообще-то, Евгения Павловича отличала интеллигентность, глубокие знания, сдержанность, терпеливость, выдержка, взвешенность принимаемых решений, почему он и ошибался очень редко, обязательность. У него была исключительно правильная и грамотная речь, а говорил он неторопливо, не припоминаю, чтобы переходил на скороговорку, и чётко, и по существу. Просто идеальный коллега, если бы не его упрямство. 33 Лучше было бы употребить другое слово, но я его не могу подобрать. Это было не то упрямство, когда человек мёртво стоит на своём и не воспринимает никакие доводы. Его упрямство сводилось к тому, что он сначала хотел разобраться, понять, уяснить суть и ради чего это делается. Вот на этом и происходили порой заминки, это и не нравилось некоторым руководителям в его поведении – он не салютовал под козырёк, получая поручения, и не поддавался наскокам. Когда же всё разъяснялось, то дальше о судьбе рассмотренного дела можно было не беспокоиться. Мы никогда не конфликтовали с ним, никогда не привлекали вышестоящее лицо, чтобы разрешить возникавшее противоречие. Всегда договаривались сами, и не скажу, что тратили на это много времени. В тот «газокомпрессорный» период работы, пожалуй, не проходило дня, чтобы мы не встречались, когда я находился в главке. Варнавский участвовал в большинстве совещаний, которые я проводил, он не раз бывал со мной в Ивделе. Совместная работа с ним мне всегда доставляла удовольствие. В очередной раз признаюсь, что моё поведение с коллегами не всегда было корректным, не мог не сделать замечание или отказаться от «шпилек». Как-то с Варнавским и начальником одного завода ЖБИ были в бане. Они зашли в парилку первыми, а я задержался на пяток минут. Когда вошёл, то обратил внимание на то, что они не вспотели. Конечно, не промолчал: - Что же за руководители у нас в строительной индустрии, даже в бане не потеют». Намекал тем самым, что работы от них до седьмого пота не дождёшься. *** Со строительством станций я буду связан ещё не один год, но, рассказывая об этой работе, больше не стану вдаваться в подробности. Мне пришлось продолжать чередовать поездки в Ивдель и Москву по вопросам строительства следующих ГКС. Только уже через два месяца мои производственные обязанности в очередной раз претерпели существенные изменения. Дело в том, что я был назначен заведующим отделом строительства Свердловского обкома партии. Приступил к работе в новом качестве 7 июля 1982 года. В новой сфере деятельности появилось такое количество направлений, которое и представить трудно. Некоторые из них я до этого воспринимал с усмешкой и не предполагал, что когда-нибудь стану относиться к ним серьёзно. Однако в работе нашлось место и газокомпрессорным станциям, но теперь я был не исполнителем, отчитывавшимся перед главком и обкомом, а тем официальным лицом, перед которым держали ответ бывшие коллеги. Опекать мне пришлось станции, возводившиеся Главсредуралстроем в Ивделе и трестом «Уралэнергострой» в Краснотурьинске. Бывать на этих объектах стал реже, прилетал лишь на несколько часов для ознакомления с положением дел. У руководителей строительных организаций станции также отнимали меньше времени и не требовали прежних героических усилий. Колея была накатана, богатейший опыт приобретён, загадок стало меньше, производственные базы на площадках существовали, городки для проживания 34 вахтовых рабочих имелись. И всё же дело не шло само собой. Всё требует к себе внимания, и терять из виду любые объекты нельзя. Область справлялась с заданиями по вводу станций, их досрочная сдача в эксплуатацию становилась почти рядовым событием, и на проведение митингов секретари обкома теперь выезжали не всегда. По станциям в Ивделе участвовать в митингах, открывать их и выступать с приветствиями поручали мне. Тем не менее, секретари обкома Ельцин Б.Н., Лобов О.И. ежеквартально включали в свою программу работы посещение ГКС, рассматривали ход строительства, привлекали высокопоставленных чиновников от заказчика. Систематический контроль со стороны обкома и спрос помогали делу. Проводил я митинг в Ивделе в 1983 году, когда вводилась станция на экспортном магистральном газопроводе Уренгой – Ужгород, а также в 1984 году по случаю сдачи ГКС на газопроводе Уренгой – Центр 1. В каждом случае торжественные мероприятия пришлись на 5 ноября. Это не значит, что строители работали с точностью часового механизма. Просто политические праздники, а к ним относился день свершения Великой Октябрьской социалистической революция, было принято встречать трудовыми достижениями. Строители напрягались изо всех сил, устраивали в последние недели штурм, чтобы успеть подписать акт госкомиссии о приёме объекта накануне торжеств. Я приведу из моих выступлений на митингах отдельные выдержки, чтобы дать представление об особенностях новых строек и о тех условиях, в которых они велись. - 1983 год. «Ивдельская земля. Самая северная часть нашей области. Она на протяжении последних лет является местом, где происходят крупные события, привлекающие внимание всех жителей Среднего Урала. Третий раз проводятся митинги по случаю завершения строительства газокомпрессорных станций. Третий раз завершение работ происходит раньше установленного государственным планом срока. Это значит, что каждый раз коллективы строителей Главсредуралстроя, монтажников Минмонтажспецстроя СССР, наладчиков, эксплуатационников были верну своему слову. В августе этого года 22 области нашей страны передали эстафету голубого огня от Уренгоя до Ужгорода. Вслед за газопроводом стали подниматься 40 компрессорных станций. В числе первых из них, на которых завершены работы, и наша станция в Ивделе. Как известно, администрация США объявила эмбарго на поставку техники для газопроводов и газотурбинных установок для компрессорных станций. Наши конструкторы, коллективы машиностроительных предприятий в сжатые сроки разработали и начали выпуск отечественного оборудования – газоперекачивающих агрегатов мощностью 16 и 25 тысяч киловатт. И вот первые советские серийные газотурбины ГТН-25, изготовленные Ленинградскими машиностроителями, установлены здесь на Ивдельской станции. А Турбомоторный завод в Свердловске освоил и выпускает агрегаты мощностью 16 тысяч киловатт. Добрых слов заслуживают заместитель начальника Главсредуралстроя Пётр Ефимович Агафонов, бессменный руководитель строительства Ивдельских станций, Анатолий Яковлевич Смык – работник аппарата главка, Александр Петрович Редько – управляющий трестом «Северскстрой», его заместитель Геннадий Сергеевич 35 Слободенюк, Анатолий Степанович Голендухин – заместитель управляющего трестом «Уралтяжэкскавация». 21 сентября Указом Президиума Верховного Совета СССР были награждены те, кто отличился на строительстве газопровода Уренгой – Петровск. Среди них наши земляки. Орденом Трудового Красного Знамени отметила Родина заслуги управляющего трестом «Уралметаллургмонтаж» Василия Кирилловича Костырю. Всего по нашей станции удостоено государственных наград 25 человек. Сегодня в Свердловске во Дворце молодёжи первым секретарём Свердловского обкома партии товарищем Ельциным Борисом Николаевичем будут вручены им награды. Этой станцией не заканчиваются работы на Ивдельской земле. Впереди очередная станция Уренгой – Центр 1, сдаточная в следующем году. Пусть Вам на новых трудовых дорогах сопутствует всегда удача». - 1984 год. «Завидная судьба у больших строек. Резвый разбег они берут уже на старте. Везёт таким стройкам на людей: видят они мастеров своего дела. После гвалта, суеты, неурядиц, напряжённого труда, работы в любую погоду и при необходимости в две-три смены, вдруг замирают такие стройки, как правило, до планового срока ввода, чтобы встретить в последний раз тех, кому обязаны своим существованием. Замирают, чтобы потом начать трудовую биографию цеха, предприятия. Такой большой стройкой была и Ивдельская газокомпрессорная станция на газопроводе Уренгой – Центр 1. Природный газ стал мощным фактором технического прогресса. Газ вошёл в быт 200 млн. советских людей. Он стал не только энергетическим сырьём, но и важнейшим продуктом химической промышленности. Общая протяжённость возведённых газопроводов превысила 140 тыс. км. Строители и монтажники Свердловской области вносят большой вклад в развитие газового комплекса. Не каким-то исключительным событием, а нормой стало сокращение продолжительности строительства газокомпрессорных станций в два и более раз. Военные строители, трудящиеся предприятий, школьники города Ивделя также внесли свой посильный вклад в эту победу. Важно, что она основывалась на внедрении крупных научно-технических достижений. При строительстве нулевого цикла был применён оправдавший себя метод геотехнического массива, а трест «Электроуралмонтаж» освоил изготовление технологических блок-боксов. Каждая следующая станция строилась с участием всё меньшего количества рабочих, с лучшим качеством работ. Разрешите мне по поручению областного комитета партии поздравить Вас с большой трудовой победой – досрочным окончанием строительства объекта первостепенной государственной важности, пожелать Вам и Вашим семьям здоровья и новых трудовых успехов на благо нашей Родины». Пожалуй, на этом я завершу описание памятных мне событий, связанных со строительством газокомпрессорных станций, хотя понимаю, что многое из того, что достойно упоминания, оставил без внимания, что почти не представил коллег, которые вместе со мной делили трудности той поры. Надеюсь на их прощение и за это, и за возможные неточности в изложении отдельных эпизодов. Миновало всётаки больше двадцати лет, и к тому же у каждого человека своё восприятие происходящего. 36
