Отзыв к.ф.н. А.С. Десницкого

Отзыв оппонента
на диссертацию Е.В. Барского
на соискание ученой степени кандидата богословия
«Богословское осмысление образа Ездры в Ветхом
Завете, в межзаветной и апокрифической литературе»
В самом начале официального отзыва мне как оппоненту предстоит
сделать достаточно важную оговорку. С одной стороны, в настоящее время
диссертации по богословию не признаются ВАК, так что соответствующие
нормативные документы к ним неприменимы. С другой стороны, не известен
мне и сколь-нибудь подробный перечень документов, излагающих
квалификационные требования к богословским диссертациям. Поэтому при
написании отзыва неизбежно приходится опираться на стандартные требования
ВАК, что может не вполне соответствовать ситуации как с формальной, так и с
содержательной стороны.
Диссертация Е.В. Барского посвящена достаточно актуальной теме –
образу книжника Ездры в литературе, которая называется в работе «корпусом
Ездры». Эта тема в отечественной литературе практически не разработана,
поэтому любое грамотное исследование в этой области представляется
значимым и нужным. По выбранной методологии работа приближается к
литературоведению, поэтому данный отзыв также будет во многом опираться на
стандартные требования к литературоведческим диссертациям, что, разумеется,
не означает их автоматической применимости в области богословия.
Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и
приложения, и эти части далее будут рассмотрены по порядку, с критическими
замечаниями к каждой из них.
Введение предлагает обычный в таких случаях набор характеристик
диссертационной работы: указывает на ее актуальность, новизну и т.д. В целом
можно вполне согласиться с этими характеристиками, вопросы вызывает только
раздел «положения, выносимые на защиту» (стр. 20-21 диссертации, стр. 12
реферата). Справедливости ради следует сказать, что в гуманитарных работах
действительно непросто бывает сформулировать основные тезисы, но если уж
это делать, следует добиваться четкости и конкретности.
Из трех положений первое – самоочевидно, поскольку невозможно
доказать или даже представить себе, что между эволюцией образа и написанием
книг, где этот образ занимает центральное место, нет никакой связи. Поэтому
данное положение не может служить предметом научного доказательства.
Второе положение сформулировано слишком общо: «понимание…
влияло на содержание», а «развитие… проходило под влиянием».
Сформулированный в таком виде, этот тезис выглядит как несколько более
пространное и туманное изложение первого, самоочевидного.
Третий тезис, действительно, сформулирован четко и внятно, при этом
он подлежит фальсификации и верификации, а следовательно, может служить
предметом научного доказательства. Но тут возникает вопрос: не слишком ли
он ограничен? По-видимому, в работе содержится нечто большее, нежели
простая констатация того факта, что авторы постепенно перешли «от
исторического нарратива к богословскому дискурсу», тем более, что сами эти
понятия, «исторический нарратив» и «богословский дискурс», не суть
2
взаимоисключающие: богословие может подаваться в форме исторического
повествования, нарратив может быть разновидностью дискурса. Словом,
перечень «положений, выносимых на защиту», выглядит неудовлетворительно,
чего никак не скажешь о работе в целом.
Первая глава посвящена анализу источников, самого т.н. «корпуса
Ездры». Анализ проведен на высоком уровне, разносторонне и доказательно.
Заодно отметим, что исчерпывающее описание источников само по себе
является достаточно весомым научным достижением, хотя, конечно, в данном
случае, поскольку все источники давно известны, нельзя было бы одним
описанием ограничиться, и диссертант, прекрасно это осознавая, свел его к
одной лишь первой главе.
Диссертант удовлетворяет требованиям научной добросовестности,
когда, в частности, приводит аргументы как за, так и против единого авторства
книг Ездры-Неемии и Паралипоменон и высказывает в заключение собственное
аргументированное
мнение
(стр.
38).
Подробно
рассматриваются
существующие теории о дате и месте написания неканонических и
апокрифических книг, их возможном авторстве.
Здесь, однако, не хватает одной, но очень существенной для всего
исследования детали. Следовало бы сказать более четко и подробно о
возможных контекстах создания этих текстов. Да, мы не можем точно
установить дату и время их написания, но по самим книгам можно представить,
хотя бы в самых общих чертах, идейный контекст: о чем думали их создатели,
какой литературой пользовались.
Дело в том, что само существование «корпуса Ездры» именно как
цельного корпуса книг – не данность, оно требует доказательств. От
библейского корпуса его отличает то, что эти книги не входили в одни и те же
списки, не публиковались под одной обложкой. Если в научной традиции
насчитывается до шести книг Ездры (и само деление на книги, равно как и их
названия, служит предметом спора), это, как прекрасно понятно всем, включая и
диссертанта, не означает, что они писались как многотомное издание: сначала
первая, потом вторая и так далее до шестой, причем автор шестой в равной мере
учитывал предыдущие пять. Это могло быть так, а могло и иначе. В еще
большей степени это относится ко всевозможным апокрифам: какие из них
опирались друг на друга, какие были независимы? Соответственно, любые
рассуждения о закономерностях внутри «корпуса Ездры» должны строиться на
некоей внятной гипотезе (или гипотезах) происхождения этого самого корпуса
как единого целого.
Например, на стр. 86 диссертант говорит, что автор «Греческого
апокалипсиса Ездры» активно использует 4-ю книгу Ездры, и это служит terminus post quem для датировки книги. Это ценная информация, но следовало бы
задаться вопросом: используются ли в этом произведении другие книги
«корпуса Ездры», и как можно объяснить такой интерес автора? Почему его
особенно привлекла именно 4-я книга: он не знал остальных, или, возможно, не
считал их для себя актуальными?
Говоря это, я не оспариваю правомерность авторского подхода –
изучение этих книг как единого корпуса – но лишь утверждаю, что с
методологической точки зрения необходимо было предпослать ему
доказательные рассуждения о взаимосвязи данных книг. В случае, если никаких
доказательств не обнаружится, следовало бы сказать, что за основу берется
определенная гипотеза, которая, к сожалению, на данном этапе не может быть
2
3
ни доказана, ни опровергнута (при этом важно, чтобы она могла бы быть
доказана или опровергнута в принципе, в случае появления каких-то новых
данных).
Вторая глава, собственно, составляет сердцевину диссертационной
работы. В ней дается обзор того, как развивался образ книжника Ездры в
рассматриваемых произведениях, и в целом этот анализ выглядит вполне
грамотно и убедительно. Но, как нетрудно понять, отмеченный выше пробел в
первой главе влияет и на стройность доводов главы второй: о развитии можно
говорить лишь в случае доказанной преемственности. Нет никакого развития,
скажем, «образа Наполеона» между прокламациями французского
правительства наполеоновских времен, романом Л.Н. Толстого «Война и мир» и
ранней поэзией М.И. Цветаевой, хотя речь во всех этих текстах идет об одном и
том же историческом персонаже. Но каждый из трех авторов обращается к
совершенно иной аудитории, относится к этому персонажу совершенно иначе и
ставит перед собой совершенно иные цели, нежели другие два.
Приведу один пример из самой работы. На стр. 138 говорится, что в
Коране иудеям приписывается реплика «Узайр (Ездра) – сын Аллаха», которая
затем, конечно же, опровергается. Означает ли это, что Коран свидетельствует о
таком своеобразном почитании Ездры среди реальных иудейских общин? Не
обязательно. Вполне возможно, здесь перед нами полемический прием: Коран
решительно отвергает Богосыновство Иисуса (пророка Исы, по коранической
терминологии), и этот тезис для ислама действительно очень важен. Чтобы его
поддержать, а заодно и продемонстрировать, что ничего уникального в
положении пророка Исы нет, ему подыскивается некий аналог в иудаизме, еще
одной религии с «испорченным единобожием», как это видит Коран. УзайрЕздра здесь, в таком случае, почти случайная фигура, и сам по себе он Корану
явно не интересен. Как бы то ни было, это пример не продолжения, а разрыва
традиции, сознательного отказа от нее.
Потому, рассуждая о «корпусе Ездры», безусловно, можно говорить об
эволюции образа, но прежде следовало бы доказать или хотя бы постулировать
наличие непрерывной традиции, само по себе неочевидное. А что, если кто-то
из авторов апокрифических текстов воспользовался именем Ездры как первым
попавшимся, примерно как и в этой коранической цитате? Впрочем, если
отвлечься от этого методологического замечания, в целом вторая глава
производит благоприятное замечание. В ней проведен достаточно глубокий и
полный анализ образа главного героя во всех рассматриваемых произведениях.
Заключение этой главы отличается особой стройностью и логичностью.
Ключевое понятие третьей главы – жанр «переписанной Библии»
(вероятно, читателя следовало бы чуть получше познакомить с историей и
содержанием этого термина). По сути дела, она подводит итог наблюдениям,
сделанным в первых двух главах, и делает это достаточно доказательно и
эффектно. Вызывает возражение разве что введение калькированного термина
«Я-отрывок», нарушающего стилистические законы русского языка, тогда как
давно уже есть понятие «повествование/рассказ от первого лица».
Как раз в третьей главе диссертант отчасти исправляет главный
недостаток работы, о котором было сказано выше, когда, в связи с
апокалиптической литературой, начинает рассуждать о законах жанра, его
особых задачах и «требованиях эпохи» (стр. 165 и далее). Материал этой главы
также выглядит достаточно доказательно и грамотно.
3
4
В заключении, как и принято, перечисляются основные положения
работы. Это выполнено на должном уровне: четко, внятно, конкретно.
Список литературы выглядит достаточно полным и основательным, хотя
он, к сожалению, не пронумерован, как обычно делается в диссертациях.
Особый интерес представляет перевод, данный в приложении, который
знакомит русского читателя с доселе неизвестным ему текстом. Перевод
снабжен краткими примечаниями, поясняющими выбор того или иного
варианта перевода или особенности оригинального текста. Перевод имеет
научную значимость и в целом производит хорошее впечатление, хотя местами
он выглядит слишком дословным. Так, фраза «мой рот открылся и не
закрывался» (14.41, стр. 275) на русском языке подразумевает, что это
произошло непроизвольно и что говорящий, несмотря на все усилия, так и не
смог закрыть рот. Мысль автора, видимо, можно было выразить иначе,
например: «раскрыв рот, я уже не закрывал его», «я так и стоял с раскрытым
ртом» и т.д. Даже в научных переводах, которые тяготеют к дословности,
следует стремиться к корректности и стилистической правильности русского
текста.
Работа хорошо оформлена, в ней практически не заметно опечаток.
Правда, заметна непоследовательность: цитаты и отдельные слова на
древнееврейском даются то в транскрипции, то древнееврейским шрифтом, а
иногда приводится то и другое вместе. Есть и другие мелкие недочеты:
например, на стр. 70 в таблице приведены разночтения арабских, эфиопских и
армянских рукописей… по немецким и латинским переводам. Если оригиналы
были недоступны, по-видимому, следовало ограничиться общим пересказом
вторичной литературы и не давать таких «точных» цитат на других языках, тем
более, что на стр. 81 приводятся слова и на эфиопском, и на арабском языках в
оригинальной графике и в транскрипции. Библиографические ссылки выглядят
несколько необычно, например: Stone. 1990. P. 37 (ссылка 1 на стр. 84). Если
диссертант избрал систему «автор-дата», что вполне оправдано, есть
общепринятые форматы, например: Stone 1990:37. Впрочем, на той же странице
в ссылке 5 встречается уже полное библиографическое описание: James M.R.
The Biblical Antiquities of Philo. London, 1917. P. 46-48. – при этом в конечном
списке литературы эта работа отсутствует, хотя там указана другая работа того
же автора, датированная тем же годом. Такая непоследовательность не красит
работу.
Несмотря на отмеченные недостатки, диссертация Е.В. Барского
соответствует требованиям, предъявляемым к кандидатским диссертациям, а
реферат адекватно отражает ее основные положения. Соискатель заслуживает
присуждения ученой степени кандидата богословия.
Старший научный сотрудник Института востоковедения РАН,
кандидат филологических наук
А.С. Десницкий
4