Чернова Ж.В.,к.с.н., доцент факультета социологии НИУ
advertisement
Чернова Ж.В.,к.с.н., доцент факультета социологии НИУ-ВШЭ Санкт-Петербург 190121, ул. Союза Печатников, д.16 тел. (812) 714 25 44 факс. (812) 714 3023 e-mail: chernova30@mail.ru «Прагматический эгалитаризм»: гендерные стратегии молодых взрослых1 Данный доклад посвящен анализу жизненных стратегий молодых взрослых. В нем будет представлена попытка операционализации понятия «молодые взрослые», показано принципиальное изменение схемы возрастных паттернов в гендерном аспекте. Далее будут рассмотрены гендерные аспекты организации приватности и жизненных стратегий, которые можно наблюдать у молодых представителей городского образованного среднего класса. В заключение будет показано, что для молодых взрослых характерен прагматический эгалитаризм как способ выстраивания брачных и репродуктивных стратегий, а также достижения баланса между семьей и работой. Категория «молодые взрослые» стала активно использоваться в социальных исследованиях на Западе, прежде всего в социальной психологии, демографии и социологии, с конца 1980-х годов. Появление данного понятия было связано с изучением жизненного цикла (life course). Исследования жизненного цикла базируются на представлении о том, что на разных этапах человеческой жизни социальные и психологические характеристики индивида непосредственно связаны не только с биологическим возрастом, но и с теми культурными и социальными значениями, которые ему приписываются в обществе [1, 15]. В рамках этого подхода традиционно выделяются следующие этапы жизненного пути: детство, юность (молодость), зрелость и старость. Однако происходящее в современных западных обществах увеличение как количества молодых людей, получающих высшее образование, так и продолжительности периода обучения в целом, изменение моделей занятости, а также трансформация семейных и репродуктивных паттернов создали предпосылки для выделения молодых взрослых как особой категории индивидов [4, с. 89]. На сегодняшний момент в научном дискурсе не сложилось однозначного определения данной категории. Существуют различные попытки интерпретировать конфигурацию профессиональных, семейных и потребительских моделей поведения, соответствующих данному этапу жизненного цикла. Популярным определением данного феномена является термин «кидалт», отсылающий в первую очередь к специфическому стилю потребления (использование гаджетов, одежда и аксессуары ярких цветов с изображением мультгероев) и образу жизни [6, 14]. Кроме перечисления того, что носит, во что играет и чем увлекается кидалт, его образ дополняется обязательными упреками в инфантилизме, характеризуется «синдромом Питера Пена». Другое определение — креативный класс - делает акцент на классовой принадлежности и характере труда [10]. Новый средний класс составляют креативные работники, имеющие высшее образование, занятые в новой экономике знаний и предпочитающие фриланс «офисному рабству». Каждая из представленных категорий направлена на определение одной и той же социально-возрастной группы — молодых (в возрасте от 25 до 35 лет), образованных представителей среднего класса, живущих в крупных городах, при этом акцентируя внимание на специфике их профессиональной занятости и стиле потребления. Тем не менее общим является представление о том, что, во-первых, увеличивается период достижения индивидом профессиональных и семейных статусов, традиционно относящихся к этапу взрослой жизни, таких как карьера, стабильная работа, При написании статьи использованы материалы индивидуального исследовательского проекта № 1001-0038 «Молодые взрослые: в поисках баланса между семьей и карьерой», выполненного при поддержке Программы «Научный фонд НИУ-ВШЭ». Исследование включало 30 полуструктурированных интервью с молодыми профессионалами, состоящими в официальном браке и проживающими в партнерском союзе, имеющими детей и бездетными. 1 брак и дети. Во-вторых, западные развитые общества готовы предоставить молодым людям «тайм-аут» для самоопределения и осуществления значимых жизненных выборов. Прежде всего это относится к представителям среднего и высшего класса, выходцы из которых имеют достаточный для реализации этого «моратория» объем экономических, социальных и культурных ресурсов. К показателям взрослости традиционно относят: окончание образования, выход на рынок труда: поиск первой работы и начало профессиональной жизни, и, как следствие, связанную с этим финансовую независимость; вступление в первый брачно-партнерский союз и рождение первого ребенка [3, с 142]. Из двух «тестов» на взрослость — обретение экономической самостоятельности, связанной с получением образования и включением в профессиональную деятельность; принятием супружеских/партнерских и родительских ролей в своей работе мы будем рассматривать второй. Как в западных, так и в российском обществе к молодым взрослым можно отнести представителей молодой когорты образованного городского среднего класса. Они имеют высшее образование, ориентированы на профессиональную самореализацию и выстраивание успешной карьеры, отдавая предпочтение мобильности и личной свободе взамен долгосрочным трудовым обязательствам и гарантированной стабильности. Появление данной группы связано с возникновением и развитием секторов экономики нового типа, основанной на принципах снижения производственных издержек, мобильности капитала и гибкой рабочей силы [2, с.162-163]. Молодые взрослые – это профессионалы, занятые в сфере информационных технологий, финансов, услуг, маркетинга, рекламы и дизайна. С точки зрения условий занятости, молодые профессионалы работают по найму как на постоянной основе, так и по временным контрактам, предпочитая такие формы занятости, как «фриланс», гибкий рабочий график, возможность работать вне офиса. По уровню доходов и стилю потребления они ориентированы на стандарты жизни среднего класса: регулярно совершать покупки в крупных супермаркетах, посещать торговые комплексы, кафе и рестораны, а также путешествовать, заниматься спортом и тратить деньги на культурное потребление [5, 13]. Для них высока ценность приватной жизни, как и в профессиональной сфере здесь они также по возможности избегают институционально закрепленных форм отношений, жестко регламентированных ролей [12]. Конституирующим элементом молодых взрослых как социальной группы является личная автономия, проявляющаяся в профессиональных и личных траекториях, а также в организации частного пространства. Молодые взрослые, обладая достаточными экономическими, социальными и образовательными ресурсами, позволяющими им «отодвигать» время совершения значимых жизненных выборов как в профессиональной, так и семейной сферах, выстраивать жизненный проект как результат индивидуального поиска оптимального баланса между стремлением к самореализации и нормативными ролевыми ожиданиями. В российском обществе именно данная группа выступает идеологом, вырабатывающим новые жизненные стратегии и образцы поведения как в публичной, так и приватной сферах. Возникновение новых секторов экономики (IT, реклама, дизайн) и экономический рост 2000х годов создали благоприятную конъюнктуру для тех молодых специалистов, которые имели и могли конвертировать имеющиеся у них навыки и компетенции в материальные дивиденды. В отличие от работников бюджетной сферы молодые взрослые обладают большим возможностями для высококвалифицированной и высокой оплачиваемой занятости, что делает их экономически, но и что наиболее важно - жилищно независимыми от старших родственников. В отличие от «сложившихся» специальностей, офисного труда они предпочитают выбирать гибкий график работы, ценят креативность и творческую самореализацию в профессии. Для того, чтобы успешно существовать в профессии они активно осваивают новые знания, получают новые компетенции, осваивают новые технологии. Молодые взрослые чаще всего являются представителями авангардных профессий, связанными с технологиями, дизайном, модой, культурой, - тех областей, которые наиболее подвержены динамическим изменениям. Экономическая стабильность 2000х годов позволила этой возрастной группе выстраивать новые жизненные стратегии, отказываясь или уклоняясь от последовательного, линейного построения карьеры и/или матримониальной стабильности, принимая важные жизненные решения в удобное для них время и последовательности. Молодые взрослые - это первое поколение, гендерная социализация которого проходила в условиях либерализации общества. Открытость и доступность информации о сексуальности и контрацепции, диверсификация сексуальной и супружеской жизни, возросшая терпимость к гражданским союзам со стороны общества привели к тому, что брак перестал рассматриваться единственной легитимной формой проживания с партнером, рождение ребенка не обязательно следовало за заключением брака, увеличилось число партнерств и внебрачных рождений. Плюрализация типов семьи и родительства также подрывала нормативность жизненной стратегии, когда необходимо было пройти оба теста на взрослость практически одновременно и в определенном возрасте, совершая основные выборы (профессиональные и матримониальные) в ранней молодости. Сегодня индивиды могут воспользоваться предоставляемыми им возможностями выбора порядка и времени прохождения этих тестов, откладывая для себя момент принятия решения о рождении ребенка и/или вступления в брак на определенное время. Минимизации издержек при построении брачно-партнерских отношений «Брак вдогонку» - заключение брака, когда беременность партнерши служит причиной регистрации отношений, явление не новое для российского общества. В позднесоветский период такие браки получили широкое распространение, связанное с относительной либерализацией сексуальности (снижение возраста сексуального дебюта), отсутствием широкого доступа к средствам предохранения и низкой контрацептивной культурой в целом [3, с. 153-154]. Это привело к тому, что возраст вступления в брак и рождение первого ребенка стал снижаться, при этом уровень разводов повышался. Молодая, часто студенческая семья, имеющая ребенка в большинстве случаев не имела возможностей для экономической независимости и автономного проживания от старшего поколения. Как правило, родители молодых супругов брали на себя ответственность за материальное благополучие супругов и оказывали значительную помощь в воспитании детей. Государственная семейная политика поддерживала молодые семьи. Однако, предоставляемая помощь в силу своей недостаточности и патерналисткой направленности, также ставила молодых родителей в иждивенческую позицию. Ранние вынужденные браки, находящиеся в ситуации двойной зависимости от государства и родителей часто не выдерживали контролирующей заботы и заканчивались разводами. «Советский» вариант брака вдогонку не предполагал, что принятие решения о рождении ребенка и регистрации отношений является результатом осознанного выбора молодых людей, часто не готовых и не имеющих возможности самостоятельно нести ответственность за благополучие семьи. Социальная и экономическая инфантильность молодых супругов накладывалась на отсутствие у них опыта партнерских отношений и совместного проживания, что приводило к конфликтам и неудовлетворенности семейной жизнью. Развод становился распространенной практикой выхода из «семейного кризиса», связанного с неумением выстраивать отношения, работать над ними, воспроизводством традиционного разделения домашнего труда и родительства. В случае молодых взрослых брак вдогонку приобретает другое значение. Большинство пар имеют определенный опыт партнерских отношений. Стаж совместного проживания может варьироваться от полугода до не несколько лет, что дает молодым людям некую уверенность в правильности выбора «спутника жизни», поскольку чувства и отношения уже прошли проверку временем. Ослабление давления нормы, предполагающей практически одновременное начало сексуальной и супружеской жизни, характерное для советской гендерной культуры, повышение уровня знаний о контрацепции и умение ей эффективно пользоваться приводит к тому, что рождение ребенка, как правило, планируется обоими партнерами. Принятие решения о рождении ребенка или наступившая беременность служат причиной изменения формальной стороны отношений. Прожив достаточно длительное время в партнерском союзе, будущие родители регистрируют брак не под давлением общественности, не для того, чтобы легитимировать свои отношения, а в «интересах» будущего ребенка, желая не испытывать возможных формальных и субъективно оцениваемых сложностей в дальнейшем. Респонденты акцентируют значение брака для защиты прав и интересов ребенка. «Мы жили вместе, потом решили ребенка завести и пожениться сразу соответственно. До этого ни я, ни жена как-то о женитьбе, о самом факте женитьбы, свадьбы не думали. То есть, на тот момент никакой надобности в свадьбе, регистрации отношений не было. Это важно ребенку, чтобы мать, отец – все это фиксировано» (Аркадий, 35 лет, IT-специалист). Современная версия брака вдогонку представляет собой один из этапов развития отношений. Вступающие в него молодые люди, оценивая свои отношения как устойчивый и длительный проект, юридически оформляют его. Отставленное родительство предполагает не только значительный временной зазор между началом взаимоотношений и рождением ребенка, но и обретение экономической самостоятельности хотя бы одним из партнеров, как правило, мужчиной. Данное условие принятия решения о рождении ребенка также вписано в рациональную логику выстраивания стратегий в сфере приватности, высокие материальные издержки родительства осознается как парами с детьми, так и теми молодыми взрослыми, которые рассуждают об этом гипотетически. При этом, практически все респонденты сходятся во мнении, что именно мужчинам может и должен создать «необходимые условия для того, чтобы обеспечивать и женщину и ребенка» (Богдан, 24 года, IT-специалист). Либеральная идеология и свобода от традиционных стереотипов, которыми руководствуются молодые взрослые, не предполагает иждивенческой зависимости ни от старших родственников, ни от государства, поддержку которого они или полностью отвергают или рассчитывают на нее минимально. Наиболее четко данную позицию по возможности максимального дистанцирования от государства сформулировал Роберт: «я абсолютно не надеюсь на него. Мне ничего не нужно. Лишь бы меня в ГУЛАГ не сослали за то, что я плохо отозвался о государстве (смех). На все остальное мне абсолютно наплевать» (Роберт, 32 года, фотограф). Проект взрослости основывается на экономической автономии, в поддержание которой они готовы вкладывать как собственные ресурсы, так и получать в отдельных случаях помощь со стороны родителей. Вклад старшего поколения в материальное благополучие молодых взрослых, как правило, касается жилья. Имеющиеся в семье ресурсы (квартиры, комнаты, доставшиеся в наследство от родственников), родители партнеров могут предоставить им в пользование. Право собственности в этих случаях оформляется на кого-то из представителей старшего поколения. Рациональность такого действия объясняется желанием обезопасить себя и не допустить при возникновении споров потери одного из самых ценных ресурсов семьи — недвижимости. Прямая денежная помощь со стороны старших не рассматривается молодыми взрослыми как обязательная часть поколенческого контракта между ними и их родителями. Деньги берутся ими в долг, что позволяет сохранить им позицию кредитоспособного субъекта, поддерживать равные отношения с родителями. Материальная помощь от представителей старшего поколения возможна и в случаях предстоящих больших трат (ремонт квартиры, покупка машины), но не предполагает финансового обеспечения повседневной жизни и поддержания домохозяйства. В качестве примера можно привести следующую цитату из интервью: «Моя мама помогает, покупая продукты и привозя, но я всячески пытаюсь от этого отмазаться. Но она просто считает, что она должна это делать. Но усилия, затрачиваемые на эти вещи, они не сопоставимы с реальной стоимостью этих вещей. То есть, какой смысл картошку везти из Финляндии, если можно пойти в соседний магазин и купить ее. Вот такого плана… а денежной… тут как бы иногда…будучи в Выборге мне дает мама денег на бензин порядка 500 рублей. То есть тут с одной стороны мне эти деньги совершенно не нужны, я всячески стараюсь от них отказываться. Но с другой стороны – понимаю, что для нее важно, проявление это заботы и я соглашаюсь. Но существенного влияния на бюджет эта помощь не оказывает» (Всеволод, 32 года, дизайнер). Таким образом, в отличие от советского варианта жизненные стратегии молодых взрослых в сфере семьи и родительства носят более поступательный, плановый характер, когда принятие решения о вступлении в брак и рождении ребенка возможно при определенном условии — экономической и жилищной независимости. В этом случае концентрация значимых жизненных выборов менее насыщена и расположена на более длинном временном отрезке. «Отставленное материнство»: прагматика выбора Почему молодые женщины, которых мы относим к данной группе откладывают момент принятия решения о рождении ребенка? Пронаталисткий вариант современной семейной политики, направлен на стимулирование рождаемости. В обмен на желаемое репродуктивное поведение государство оказывает материальную поддержку семьям при рождении второго и третьего ребенка. Семейная политика в России, сведенная к стимулирующим денежным выплатам, размер которых неадекватен реальным тратам семьи на содержание ребенка, но активно подкрепляемая идеологическими кампаниями, пропагандирующими модель многодетной семьи и традиционные модели семейного поведения оказывается неэффективной [11]. Для достижения заявленных государством целей, по оценкам демографов необходимо, чтобы каждая вторая семья в России была трехдетной. При этом возраст материнства и интервалы между рождениями должны быть низкими. Находит ли «госзаказ» на выполнение репродуктивной нормы поддержку у молодых взрослых? Получение базового высшего образования является важным условием для выхода молодого специалиста на рынок труда. Диплом о высшем образовании, конечно, не гарантирует успешного трудоустройства, но открывает возможности доступа претендента к определенным рабочим местам. «Демографическая сознательность» — рождения трех детей, предполагает достаточно раннее первое материнство. В этом случае женщина должна или отказаться от начального этапа своей профессиональной карьеры или отложить его на период после рождения ребенка. В ситуации отсутствия развитой инфраструктуры ДОУ и неудовлетворительного качества предоставляемых там услуг именно мать выступает главным «поставщиком» заботы о ребенке, оставаясь дома и заботясь о нем. Для женщины рождение второго и последующего ребенка сводит ее конкурентоспособность как профессионала практически к нулю. Длительное отсутствие на рынке труда (в совокупности до девяти лет) при необходимости выполнения материнской роли в трехкратном объеме в разы увеличивает необходимые затраты на поддержание уровня своей профессиональной компетентности. Оно практически не оставляет возможности для построения успешной карьеры, выражаемой не только в формальных статусах, но и денежном эквиваленте. Молодые женщины, считая для себя получение высшего образования обязательным условием, не спешат не столько выйти замуж или вступить в устойчивые партнерские отношения, сколько стать матерью. Они предпочитают сначала сделать некоторый «задел» в своей карьере: найти работу, обеспечить себе минимальный трудовой стаж (от 1 до 3 лет), заработать определенную репутацию как профессионала, наладить профессиональные контакты для того, чтобы минимизировать потери, связанные с уходом с рынка труда в период активного материнства. Возрастная планка для первого материнства отодвигается ими до 25-30 лет, т.е. того возраста, когда все необходимые условия (профессиональная компетентность, финансовая независимость) для осуществления ими материнской роли будут достигнуты. До этого момента приоритетную область их жизненного проекта составляет профессиональная занятость. При этом не обязательно, что содержательно базовое образование будет совпадать с реальной работой. Стремление к самореализации делает их достаточно гибкими и готовыми к перемене не только места, но и сферы занятости. Успешная карьера не представляется исключительно линейным восхождением по служебной лестнице. Интерес и удовольствие от того, что ты делаешь в преобладают в качестве побудительных мотивов профессиональной деятельности. Эльвира, психолог по образованию, следующим образом описывает свои мотивы смены работы: «В благотворительном фонде я проработала год, год этот проект длился. И я ушла работать в рекламное агентство, решила, что все я не буду работать в этой сфере. Пойду в рекламное агентство. Я там проработала два или три месяца. И поняла, что нет. На фиг этот бизнес, потому что работа тупая. Работа скучная, потому что вообще нет никакого творчества нет, она абсолютно механическая» (Эльвира, 29 лет, сотрудница НКО). Молодые женщины, откладывая для себя принятие материнской роли сопряженной с большой ответственностью за благополучие ребенка, стремятся максимально эффективно использовать временной интервал от окончания учебы и начала работы до рождения первого ребенка. Они готовы и реально вкладывают значительные временные, материальные ресурсы в повышение своего образовательного капитала. Молодые женщины получают второе высшее образование; учатся за рубежом; повышают свою квалификации; уезжают заграницу на стажировки в качестве волонтеров, активистов НКО; работают в Европе и Америке, например няней, для того, чтобы усовершенствовать знание иностранного языка и др. Доверительные отношения с партнером, разделение им ценности самореализации женщины, ориентация мужчины на гендерное равенство в отношениях являются необходимыми условиями для осуществления такой стратегии. К рождению ребенка и последующему этапу активного материнства, связанному с существенным изменением образа жизни и ограничениями на осуществление подобной мобильности, женщины стремятся подготовится, создав определенный капитал (материальные средства, профессиональные навыки, профессиональные связи), который бы им позволил амортизировать «выпадание» из профессии. Рождение второго ребенка планируется ими в возрасте около 35-40 лет. Повторное материнство связывается с возрастом первого ребенка, который уже не будет нуждаться в постоянной заботе и уходе со стороны матери и, скорее всего будет ходить в детский сад. Рождение второго ребенка существенно повышает затраты женщин на реабилитацию как профессионалов, умножая их усилия, связанные с воспитанием детей и поиском баланса между семьей и карьерой. Анна — мать двоих детей, имеющая опыт работы в сфере ITтехнологий следующим образом описывает данную ситуацию: «Как правило, женщина, которая уходит в декрет на такой длительный срок, они редко возвращаются обратно на рабочее место. Потому что они выпадают из этого информационного поля профессионального, не поддерживают в течение декретного отпуска чисто технические знания, то все быстро забывается. Их можно восстановить, но это уже вопрос времени, дольше получается» (Анна, 32 года, IT-специалист). Наличие у женщины трех детей практически сводит все предыдущие усилия на нет и вынуждает ее делать выбор между материнством и профессией, Совокупный период отсутствия на рынке труда (отпуск по беременности и родам, использованный три раза) делает женщину в глазах работодателя менее привлекательным с профессиональной точки зрения и ценным работником, что приведет к еще большей гендерной сегрегации в сфере занятости, преодолеть которую женщина уже не сможет. Таким образом, выполнить госзаказ в сфере демографии возможно, если гендерный контракт «работающая многодетная мать» станет массовым и в его реализации примет участие большинство молодых женщин. Однако изучение жизненных стратегий молодых взрослых ставит под сомнение реальность подобного сценария репродуктивного поведения. Готовность откликнуться на демографический призыв государства фактически поставит женщину в ситуацию жесткого выбора между профессией и материнством. В рамках проводимой семейной политики и ситуации на рынке труда широкое распространение модели трехдетной семьи может быть осуществимо следующим образом. Во-первых, путем дальнейшей «профессионализации материнства», когда будут приняты законодательные инициативы об оплате государством труда матери, начиная с третьего ребенка и с фиксацией этой деятельности в трудовой книжке. Во-вторых, посредством большей маркетизации социальной заботы о детях, когда родители будут использовать труд нянь для того, чтобы женщина могла вернуться на работу. Каждый из этих вариантов имеет свои вполне определенные ограничения, требует больших материальных затрат как со стороны государства, так и родителей, что ставит под сомнение превращение трехдетной семьи в России в нормативную модель. Молодые женщины не хотят мыслить в категориях выбора или-или. Они оставляют за собой право на реализацию как в материнстве, так и в профессии и стремятся найти баланс между этими двумя сферами жизни. Новая рациональность: мужской вариант Мужчины-представители выделенной нами группы, также рассматривают получение высшего образования, как необходимое условие для достижения профессиональной и экономической самостоятельности. Однако для них выход на рынок труда происходит не после окончания учебы, а во время нее. Это связано с содержанием и характером труда. В быстроразвивающихся секторах экономики, например, таких как IT- технологии, дизайн, имеющиеся уже профессиональные навыки можно быстрее конвертировать в экономический капитал. Поэтому для мужчин поиск первой работы после получения диплома не так проблематичен. Опыт профессиональной деятельности во время обучения, часто не носящей форму занятости по трудовому договору, облегчает им выход на рынок, обеспечивает налаживание профессиональных контактов, увеличивая социальный капитал. Для молодых мужчин наиболее значимым маркером их взрослого статуса выступает экономическая состоятельность. Для них неактуален опыт взросления в таком социальном институте как армия, значимом для многих поколений советских мужчин. Экономическая успешность рассматривается ими не как «дело всей жизни», а как инструмент, позволяющей обеспечивать свободу жизненных выборов себе и своей партнерше. Так, например, профессиональная деятельность ради заработка может иметь аккордный характер. В этом случае работа в одном или нескольких проектах, ограниченных по времени, может занимать лишь часть календарного года (4-6 месяцев). Другая часть — равная по продолжительности — может быть посвящена отдыху, путешествиям, «поиску себя», что часто предполагает проживание, например, в Тайланде, Индии. Подобный формат занятости, определяется характером труда: разработка сайтов, написание программ, обучение иностранным языкам и др. Он не требует постоянного физического присутствия в конкретном офисе, взаимодействие с заказчиком и партнерами по бизнесу может успешно осуществляться посредством интернет-коммуникации, например, по скайпу. Для мужчин построение карьеры также происходит не с ориентацией на линейное восхождение, а с учетом, в первую очередь, материальных дивидендов, а также творческой составляющей работы. Возможность встраивания в госструктуры и крупные корпорации с их жесткой иерархией оценивается молодыми взрослыми негативно, т.к. существенно ограничивает мобильность, задает жесткий распорядок дня и формализует чередование рабочих дней и праздников. Карьера в таких организациях, представляющая собой длительный процесс вертикального продвижения по служебной лестнице, не кажется привлекательной. Фриланс, создание собственного небольшого бизнеса рассматривается более подходящим вариантом, отвечающим интересам самореализации и автономии: «фриланс для меня единственная приемлемая форма работы, различные формы сотрудничества, т.к. нет таких людей, которые мною руководят, как-то давят, портят мне жизнь, настроение. Сам что хочу, то и делаю, сам за себя ответственность несу» (Роберт, 32 года, фотограф). Для повышения своей профессиональной конкурентоспособности мужчины также готовы вкладываться и тратят множество ресурсов. Однако в отличие от женщин, они не ограничивают свои действия по увеличению образовательного капитала, повышению квалификации и приобретению новых компетенций конкретными временными рамками. Мужская стратегия в сфере интимных отношений представляет серийную моногамию. Видимые издержки раннего вступления в официальный брак очевидны для многих молодых мужчин-представителей данной группы. Они не ориентированы на быстрый выбор постоянной партнерши/супруги, качество отношений выступает для них значимой ценностью. Для успешной реализации данной поисковой стратегии необходимым условием является жилищная автономия. Для ее обретения могут быть использованы ресурсы семьи, когда родители покупают сыну квартиру; предоставляют в его распоряжение жилплощадь, доставшуюся по наследству. Многие молодые взрослые не являются коренными жителями магаполиса. Они приехали в него учиться, и к моменту окончания ВУЗа имеют продолжительный опыт отдельного проживания от родителей (в общежитии, съемной квартире) и не собираются возвращаться в родной город. Необходимость постоянного места проживания, связанная в том числе и с формальными требованиями регистрации, делает покупку собственного жилья приоритетной задачей. Молодые взрослые активно работают над решением квартирного вопроса, включаясь в разные проекты, имея два и более места работы. Обретение жилищной автономии является для них важным маркером взросления и именно здесь они ориентированы на быстрый положительный результат. Мужчины — представители данной группы, также как и женщины откладывают время принятия решения о вступлении брак и рождении ребенка. Эти события, которые по их мнению, в отличие от экономической и жилищной независимости могут подождать: «Сначала я снимал квартиру довольно долго, года три-четыре, наверное, снимал. Но это было неудобно, переезды туда-сюда. И потом я хотел свое жилье иметь, чтоб не зависеть от хозяев, которые могу прийти и сказать, что все, надо съезжать. И когда я устроился в нефтяную компанию, мне хорошо платили, я сразу взял ссуду в общем такую большую и купил однушку. Квартиры-то тогда не стоили так как сейчас» (Аркадий, 35 лет, ITспециалист) Участие в планировании семьи рассматривается молодыми мужчинами как важная часть стратегии в этой сфере. Они готовы предоставить своим партнершам временной мораторий, во время которого те создают «задел» своей карьеры, ищут себя, реализуются в творчестве, например, фотографии. Мужчины также не относятся негативно к браку вдогонку, но вкладывают в него иные смыслы, чем позденсоветские поколения. Отцовство рассматривается ими как важная часть жизни мужчины. Они хотят стать ответственными отцами, готовы к обучению отцовству, например, принимают участие в работе папа-групп, рассматривают партнерские роды как безальтернативный для себя вариант. Однако для них новая роль отца не подразумевает ухода с рынка труда в связи с рождением ребенка на продолжительный срок. Это объясняется как экономическими соображениями, так и традиционалисткой гендерной идеологией, определяющей заботу и уход за младенцем в качестве материнской функции. При этом необходимость постоянного присутствия матери возле маленького ребенка, интерпретируется ими не в категориях женской обязанности, а в категориях потребностей и интересов ребенка, на максимальное удовлетворение которых ориентированы оба родители. Таким образом, нормативные предписания государственной политики в отношении семьи представляют собой конструкции, не имеющие под собой реальных оснований. Пронатализм семейной политики, идеологические кампании, пропагандирующие многодетные семьи не находят отклика у целевой аудитории. Молодые взрослые, ориентированные на экономическую и жилищную автономию, не рассматривают государство и предоставляемую им помощь как реальный вклад в ее достижение. Они отвергают для себя иждивенческую позицию и не желают выступать объектом патерналисткой заботы-контроля как со стороны старших родственников, так и со стороны государства. Молодые взрослые рассчитывают на собственные силы и имеющийся в их распоряжении экономический, образовательный и социальный капиталы. Право выбора времени принятия важных жизненных решений и последовательность их совершения молодые взрослые оставляют за собой, беря на себя ответственность за их реализацию. Выстраивая свои жизненные стратегии, молодые взрослые активно используют социальные инновации, не следуя нормативным предписаниям о форме семейных отношений, количестве детей. «Прагматический эгалитаризм» как гендерная стратегия молодых взрослых Молодые взрослые представляют собой идеологов, реализующих в своей повседневной жизни широкий спектр социальных инноваций: экономических, социальных, потребительских, бытовых. Именно для этой — наиболее образованной и обеспеченной группы характерен «инновационно-прагматический подход к семье, браку и воспитанию детей» [8]. Однако нам также хотелось бы ответить на вопрос о том, какую гендерную стратегию они встраивают в сфере приватности. Под гендерной стратегией понимается «план действий, в ходе которого индивид пытается решить повседневные проблемы, учитывая при этом культурные представления о гендере» [16, p. 15]. То есть с какой гендерной идеологией солидаризируются молодые взрослые и на каких принципах они выстраивают свои партнерские отношения. Стратегия организации приватности молодыми взрослыми определяется нами как прагматический эгалитаризм, который включает эгалитарные паттерны как часть договора с партнером, вписанные при этом в традиционную гендерную идеологию. Рассмотрим этот тезис более подробно. Гендерная идеология представляет систему представлений и взглядов о построении общества, нормативных представлений о мужественности и женственности и предписываемых им ролей. Условно можно выделить традиционную и эгалитарную гендерные идеологии. В первом случае гегемония маскулинности не проблематизируется, гендерное устройство общества представляет собой асимметричное разделение на мужские и женские занятия, когда мужчины выполняют роль «добытчика», а женщина - «домохозяйки». Эгалитарная гендерная идеология биологически не фундирована и не определяет нормативные представлении о мужественности и женственности в рамках бинарной оппозиции. В этом случае гендерное устройство общества предполагает равные возможности для самореализации мужчин и женщин как в публичной, так и приватной сферах. Городские представители молодого образованного среднего класса разделяют традиционную идеологию, не проблематизируя гендерное устройство общества в целом. Они соглашаются с тем, что существует гендерная сегрегация на рынке труда (разделение на «мужские» и «женские» виды занятости), для женщины сталкиваются со «стеклянным потолком» при построении своей карьеры. В целом, на уровне идеологии и мужчины и женщины признают патриархатное гендерное устройство общества, констатируя, что «так устроено общество. Патриархат потому что. Из-за того, что мужчины как бы везде и у них предвзятое отношение к женщинам, им не хотят доверять какие-то серьезные работы» (Роберт, 32 года, фотограф). На уровне отношений с партнером стратегия прагматического эгалитаризма предполагает разделение ценностей гендерного равенства, особенно до момента рождения ребенка. Мужчины как участники гендерного контракта признают значимость самореализации для своей партнерши, ценят ее карьерные устремления и готовы предоставлять ей определенную степень свободы для «поиска себя». Эгалитарный гендерный контракт, выстраиваемый молодыми взрослыми, имеет не только ценностное наполнение, но и временное измерение - разрыв между началом совместного проживания и браком, отставленное родительство — эти и другие важные события личной биографии женщин разведены во времени. Эгалитаризм как принцип построения отношений в паре выражается в отказе от четкого разделения работы по дому, связанного с биологической принадлежность, готовности молодых мужчин выполнять необходимую домашнюю работу (приготовление еды, уборка квартиры, покупка продуктов). Многие респонденты отмечают, что домашние обязанности распределяются в диапазоне от «не пойми как» до «определенных договоренностей в какой последовательности мы ими занимаемся. По каким-то вещам у нас существует договоренность, что мы там моем посуду по очереди. А по каким-то вещам это интуитивно. Например, я вижу, что она устала и не может приготовить, я сам могу приготовить еду» (Всеволод, 32 года, дизайнер). Анализ интервью показывает ситуативный характер выполнения работ, связанный со существующим договором, степенью загруженности партнеров. При этом многие функции автоматизируются, молодые взрослые рационализируют свой быт, используя современную технику: «посуду моет посудомойка, одежду стирает стиральная машина» (Марика, 30 лет, инструктор ЛФК, психолог). В тоже время условия данного контракта предполагают, что период активного профессионального роста и самореализации сменится материнством, в которое женщина будет также интенсивно вкладывать собственные в первую очередь эмоциональные и временные ресурсы. Представление о том, что именно мать должна и является наиболее вовлеченным в процесс заботы и ухода о ребенке родителем разделяется как мужчинами, так и женщинами. Иными словами партнерство, выстроенное на принципах эгалитаризма — это один из этапов взаимоотношений молодых взрослых, на смену которому придет гендерноасимметричное родительство. Устойчивый традиционализм в представлениях о супружеских и родительских ролях на фоне высокого уровня профессиональной занятости женщин объясняется идеализацией материнства [7, с. 191]. Кроме этого, возможность не участвовать в оплачиваемой занятости и выполнять роль матери и домохозяйки рассматривается как демонстрация социального статуса, воспроизводство стиля жизни западного среднего класса, выступающего для молодых взрослых референтной группой. Третий элемент стратегии прагматического эгалитаризма — это практики организации приватной сферы. Здесь, несмотря на декларируемое гендерное равенство как принцип взаимоотношений между партнерами, воспроизводится традиционное разделение ролей. По словам респондентов-мужчин, они могут участвовать в ведении домашнего хозяйства, выполнять определенные функции: готовить, убирать квартиру, но рутинная практика приготовления еды и поддержания чистоты в доме по-прежнему осуществляется женщинами. Часто это объясняется не отсутствием у них желания, а тем, что у партнерши «другое представление о чистоте», «она лучше это делает». Переход от эгалитарного к традиционному гендерному контракту в сфере приватности связан с рождением ребенка и организацией заботы о нем. Необходимость постоянного присутствия женщины дома в период активного материнства влечет за собой переформатирование существующего контракта: из эгалитарного партнерства в традиционный «брачный» договор. Четкое разделение мужских/отцовских и женских/материнских ролей объясняется традиционной гендерной идеологией. Возможность такого перехода и эклектичность выстраиваемых молодыми взрослыми отношений связаны с гендерным укладом российского общества, когда несмотря на декларативную поддержку эгалитарных отношений в семье, традиционное распределение ролей продолжает сохранять значение доминирующего культурного образца [9]. Таким образом, прагматический эгалитаризм как стратегия построения приватности молодыми взрослыми представляет сочетание традиционной гендерной идеологии и практик разделения труда в домашней сфере с принципами эгалитаризма как основы партнерских отношений. Несмотря на то, что на уровне индивидуальных договоренностей о принципах разделения ролей по признаку пола молодые взрослые часто придерживаются эгалитарной гендерной идеологии, на уровне повседневного взаимодействия, прежде всего в сфере родительства, они склонны следовать традиционным гендерным ожиданиям. Такая стратегия определяется тем, что гендерное равенство является не абсолютным императивом для молодых представителей городского образованного среднего класса, а рациональным выбором, позволяющим избежать конфликтов с партнером по бытовым вопросам, маскимизировать прибыли и минимизировать издержки совместного проживания. Библиографический список 1. Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при старом порядке / Пер. с фр. Я. Старцева. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета. 1999. 2. Бауман З. Текучая современность / Пер. с англ. С. Комарова под ред. Ю. Асочакова. СПб.: Питер.2008. 3. Блюм А., Себий П., Захаров С. Взросление во Франции и России: различия в перспективе поколений // Эволюция семьи в Европе: Восток-Запад / Под науч. ред. С.В. Захарова, Л.М. Прокофьевой,О.В. Синявской; Независимый институт социальной политики. - М.: НИСП, 2010. С. 141-173. 4. Гидденс Э. Социология. М.: Едиториал УРСС. 1999. 5. Гладарев Б, Цинман Ж. Дом, школа, врачи и музеи: потребительские практики среднего класса // Новый быт в современной России: гендерные исследования повседневности / Под ред. Е. Здравомысловой, А. Роткирх и А. Темкиной. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге. 2009. С. 189–221. 6. Горалик Л. Маленький Принц и большие ожидания. Новая зрелость в современном западном обществе // Теория моды" N. 8, 2008. С. 259-299. 7. Кравченко Ж.В., Мотеюнайте А. Женщины и мужчины на работе и дома: гендерное разделение труда в России и Швеции // Журнал исследований социальной политики. 2008, №2. С. 177-200. 8. Попова Д.О. Трансформация семейных ценностей и второй демографический переход: кто в авангарде? // Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе / Под науч. ред. С.В. Захарова, Т.М. Малевой, О.В. Синявской; Независимый институт социальной политики. - М.: НИСП, 2009. С. 163-184. 9. Радаев В.В., Барсукова С.Ю. Легенда о гендере. Принципы распределения труда между cупругами в современной городской семье» // Мир России. 2000. №4. С.65-102. 10. Флорида Р. Креативный класс. Люди, которые меняют будущее. М.: Классика-XXI, 2007. 11. Чернова Ж. Семейная политика современной России: гендерный анализ и оценка эффективности // Женщина в российском обществе. 2011. № 3. С.44-51. 12. Чернова Ж.В., Шпаковской Л.Л. Молодые взрослые: супружество, партнерство и родительство. Дискурсивные предписания и практики в современной России // Laboratorium. Журнал социальных исследований. Гендерные отношения в приватной сфере: постсоветские трансформации семьи и интимности, 2010. №3. С. 19-43. 13. Шпаковская Л. «Мой дом – моя крепость»: Обустройство жилья нового среднего класса // Новый быт в современной России: гендерные исследования повседневности / Под ред. Е. Здравомысловой, А. Роткирх и А. Темкиной. СПб.: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге. 2009. С. 221–261. 14. Ярская-Смирнова Е.Р., Ворона М.А., Карпова Г.Г. «Кидалт вы или обыкновенный человек?» Визуальное производство стиля // «Визуальная антропология: городские карты памяти / Под ред. Павла Романова, Елены Ярской-Смирновой. М.: Вариант, ЦСПГИ, 2009. C.294—309. 15. Featherman D. 1983. The Life-Span Perspective in Social Science Research // Life-span Development and Behavior. Vol. 5. Edited by Paul B. Baltes and Orville G. Brim. New York: Academic Press. Pp. 1–57. 16. Hochschild, A. R., & Machung, A. The second shift. New York, Penguin Books. 2003.
