Н.И.КУРДЮМОВ – ЗАЩИТА ВМЕСТО БОРЬБЫ СКАЗКА О ТОМ

Н.И.КУРДЮМОВ – ЗАЩИТА ВМЕСТО БОРЬБЫ
СКАЗКА О ТОМ, КАК ПОЯВИЛАСЬ ЗАЩИТА
!
ЧЕМ ОПАСНЫ ПЕСТИЦИДЫ
Прогресс не дал человеку умереть. С тех пор
он не даёт человеку выжить.
«Распыление…»
Многие мечтают о безопасных химических средствах защиты. Глянем честно.
Представим: пестициды абсолютно безопасны для здоровья. Для насекомых с микробами
– смерть, а для нас – лимонад. Что изменилось? А ничего! Та же травля, та же деградация
почв, та же плодотворная селекция вредителей и болезней, те же их нашествия, та же
гибель хищников и облысение агроценозов – только ещё хуже, потому что лить будем ещё
больше. При чём тут здоровье? Тут земледелию крышка. Дурак найдёт, как себя грохнуть!
Двусмысленность химической защиты мир заметил, когда от ядов перестали дохнуть
домашние мухи, а за ними ещё двенадцать видов насекомых. И увеличение дозы уже не
помогало. Тогда и появилось понятие комплексной защиты: обязательного введения
биологических и экологических способов, чтобы уменьшить влияние химии. Случилось
это аж за год до моего рождения, в 1959-м! И вот мне скоро полтинник, и я снова пишу об
этом какие-то откровения. Результат химзащиты известен, но абсолютно не осознан.
Причём наша ситуация, похоже, усугубляется.
Чем же опасны для нас пестициды?
ОПАСНОСТЬ 1: ОТБОР УСТОЙЧИВЫХ ПРОТИВНИКОВ.
Пардон, сначала нужен термин. Как обозвать одним человеческим словом вредителей,
болезни и сорняки, а заодно и грызунов мышевидных? «Pest» по-английски – паразит. Но
я-то знаю: никакие они не паразиты. Враги? И не враги. Они нам войну не объявляли! В
смысле урожая они наши конкуренты. А по сути – препятствие, необходимое для
процветания борьбы. Пожалуй, они наши противники. Их цели направлены против
наших, но вовсе не со зла. Противника принято уважать, с ним нужно считаться. С ним
ведут честное состязание. Подходит! Простите мне сию литературную вольность: так нам
будет проще не уйти от сути.
Так вот: кого должны убивать пестициды? Противников.
А кого они убивают? Двух зайцев: слабых, неперспективных противников и их хищных
врагов - наших партнёров. В результате остаются устойчивые противники, которых уже
некому есть. Орден Сутулого за достижения в стратегии!
Обозрим результаты нашей самопестицидизации.
Из 5000 вредных видов насекомых и клещей мира уже более 600 устойчивы ко всем
основным ядам, и ряды их постоянно пополняются. Больше половины всех
районированных сортов – их корм. У нас 35 видов насекомых абсолютно устойчивы к 60ти препаратам. Производительность труда, с которой мы штампуем неуязвимых
противников, достойна обнародования: 50-е годы – 12 случаев устойчивости, 70-е – за
300, 80-е – за 800, 90-е – у всех видов есть устойчивые расы. Ура, победа!
Каждый год появляются новые виды – сверхдоминанты, способные с особой быстротой
стрескать весь урожай вопреки химзащите, вроде колорадского жука или фитофторы.
Если устойчивость популяции втрое выше исходной, яд уже неэффективен. Устойчивость
теперешних сверхдоминант - до 300. Это значит, что препарат, от которого по началу
мёрли все, теперь убивает только одного из трёхсот противников.
Параллельно противники наращивают и хитрость. Ещё в начале 80-х у плодожорки было
два-три выраженных поколения. Их вовремя травили – и плодожорка здорово поумнела.
Сейчас вылетает, когда хочет, до двенадцати раз за лето. Кроме того, часть куколок
уходит на отдых, и рождается только на будущий год. И, конечно, из десятка
инсектицидов работает один. Во, сила духа! То же – фитофтора: теперь у неё больше 140
генетически различных рас, из-за чего селекция на устойчивость уже невозможна в
принципе.
«Духовно» развиваются и бывшие скромно-незаметные. Природа всё равно добьётся
равновесия. Не хотите баланса между хищниками и вредителями – вот вам баланс между
противниками! За последние десять лет всерьёз показали зубы 46 вредителей, которые
раньше тихо молчали в тряпочку. Новых болезней ещё больше. Похоже, старые
противники готовят кормовую нишу для новых и принимают их в свои ряды. Скоро поле
будут уплетать не два-три доминантных вида, как раньше, а двадцать-тридцать
устойчивых и равно вредоносных видов. И на каждого нужен будет свой способ борьбы.
Что делать-то будем, братцы-химики?
Ну и перспективочка! Поля уравновесились сотнями видов едоков, им не страшны уже
никакие мыслимые яды, а у нас кончилась фантазия. По причине самоотравления мозга.
Если мы ещё живы. (Злобный мефистофельский смех.)
Ах, да: почему именно к химии так легко приспособиться? Ну, представьте: в природе у
этого жука или гриба сотни врагов и конкурентов. И каждый травит его антибиотиками и
токсинами собственного производства. И эти яды постоянно немного меняются:
эволюция-то на месте не стоит. Но всё равно, наш герой справляется – успевает их
прочитать, усвоить и выработать устойчивость! А тут – одна конкретная молекула.
Причём синтетическая, то есть всегда одинаковая. Да раз плюнуть! Или, пардон, в туалет
сходить. До сих пор не забуду груши у одного клиента: липкие, сплошь залитые мутной
медвяной росой. Он хлорофосом тлю травил, аж три раза. Та сидит, как и сидела, только
морщится: понос у бедняги!
И что интересно: ведь противники от нас этого факта не скрывали. Наоборот, честно всё
показывали! Первой ринулась вразумлять нас домашняя муха. Обсыпаемая ДДТ, она
разобралась с ним за тридцать поколений, что тут же нам и показала: открыто перестала
дохнуть по всей Европе. Мы не въехали. Терпеливая муха, движимая истинным
гуманизмом, ещё сорок поколений не теряла устойчивости: смотрите, люди, что будет!
Мы: «Ах, человек слабее мухи?!» - и новые яды выкатили. Муха: «Ну, как хотите». И
стала устойчивой к ним ко всем. До сих пор эффективного нету. Правильно соображаете:
и не будет. А муха – была, будет и есть.
Другие насекомые тоже ничего не скрывают. В том числе и широту своего генетического
кругозора. Выработав устойчивость к одному яду, они легко перестают реагировать ещё
на несколько, даже из других химических групп. Перекрёстная устойчивость понаучному. Ну, так у них генотип устроен. И не только у насекомых – у всех: у микробов, у
растений!
И знаете, что всё это может значить? Что когда-то были уже на планете все эти яды…
Факт: если яд исчезает, через несколько лет устойчивость к нему падает. Но если снова
этим ядом облить – быстро восстанавливается. Значит, она не исчезает, а просто перестаёт
внешне проявляться. Для совершенно нового яда мухе понадобилось всего тридцать
поколений. Это очень быстро! Вопрос: она устойчивость создала – или восстановила?..
Клещи, как и тля, берут числом, то бишь стремительностью смены поколений. За три
года их устойчивость к любому яду легко достигает 20-30. Достижение рекордсменов –
1200! Полтора десятка видов самых продуктивных российских клешнятых игнорируют
всё, кроме самых новых ядовитых изощрений.
А что же – друзья-хищники? Спаси их Господь! В их желудки попадают не сами яды, а
только их остатки, во многом обезвреженные жертвами. Попробуй тут, приспособься! Вот
и дохнут бесславно. В обычном химическом агроценозе всего 3-4 вида хищников, а
должно быть 30-40!
Тем не менее, они тоже стараются, лезут на отравленные поля: корма-то завались. Но их
устойчивость растёт на порядок медленнее. На сегодня устойчивых хищников всего с
десяток, и никакой погоды они не делают. Посему многие лаборатории искусственно
выводят их устойчивые породы. Ох... При всём уважении к их работе, я всё же надеюсь,
что такая «биологическая защита» нам не потребуется!
Грибы справляются со своими ядами – фунгицидами – ещё лучше. Мутации у них
гораздо чаще. Выживает тот, кто умеет обезвреживать яд. Выживший даёт за лето
миллиарды спор. Обычный срок освоения нового фунгицида – 2-3 года. За это время
появляется десяток новых рас – разновидностей с новыми способностями. На сегодня
практически неуязвимы больше полутора сотен видов грибных противников. Увы,
особенно быстро грибы адаптируются к системным фунгицидам, проникающим внутрь
растений. Механизм работы системников более конкретен и узок, и его проще освоить.
Например, скор и ридомил уже далеко не везде эффективны. Контактные фунгициды – в
основном медные препараты – более стабильны. Видимо, затрагивают такую основу
жизни, через которую не перешагнёшь. За шестьдесят лет устойчивость к ним поднялась
всего до 10-12. Но и этого, сами видите, более чем достаточно: хоть залейся бордоской –
толку чуть.
Наработав устойчивость, микробы держат её три-четыре года. Потом перестают
проявлять. Но если снова применить знакомый яд, тут же восстанавливают.
Бактерии и вирусы так же стремительно адаптируются к антибиотикам.
Кстати, недавно я обнаружил: пестициды и лекарства – полные аналоги по сути. Эти
явления симметричны во всех деталях! А вдуматься – ничего тут нет удивительного. Наш
организм, как и агроценоз – экосистема, живое сообщество. И способы разрушить их
одинаковы. Медики знают: устойчивость микробов к антибиотикам давно выросла в
тысячи, десятки тысяч раз. Болезни на глазах дробятся на расы: гепатит А, В, С… Одних
стафилококков уже штук двадцать, и для каждого изобретают свой антибиотик. И тоже –
на пару лет. Та же гонка: кто кого. То же усиление противника и ослабление партнёров. И
результат тот же: наш прогрессирующий, тотальный иммунодефицит.
Сорняков, устойчивых к гербицидам, на сегодня больше 120 видов. Они разбираются с
ядами так же успешно, хоть и своим способом. Гербициды не вызывают мутаций, да и
мутируют растения нечасто. Хватив яду, сорняки «думают» медленно, много лет: ищут
разновидность с природной устойчивостью. Где? В почве, среди своих же миллионов
семян. Рано или поздно пахота все их поднимет: прорастайте, милые! И нужное растение
всегда находится.
Дальше дело техники: устойчивые разновидности быстро вытесняют с поля своих
отсталых собратьев. Глядишь – вроде та же щирица, а опрыснул – не дохнет! И при этом
полоть её ничуть не легче, и растёт она так же быстро, и семян ещё больше даёт. Причём,
если уж сорняк нашёл устойчивость, она абсолютна: хоть концентрат лей. И перекрёстна:
никакие гербициды этой группы уже не эффективны. Нет, братцы, определённо мы не
первые на этой планете. Они же все, как один, знают, что такое прогресс науки!
Природный биоценоз постоянно заполняет все свободные кормовые ниши: на всё
съедобное есть свои едоки. Тем не менее, растения там заметно не страдают. Мы же
теряем треть растений, «защищая» их изо всех сил! Вопрос: а сколько будет потерь, если
вообще не защищать растения в грамотном агроландшафте? Не те же ли 30%?.. Уже
смешно. Но, может быть, ещё меньше? Тогда остаётся умереть со смеху!
ОПАСНОСТЬ 2: СКРЫТАЯ ТОКСИЧНОСТЬ. Скрытая, пардон, от кого? От нас, братцы.
Никак мы её осознать не хотим, никак не врубимся – потому и скрытая.
А всё очень просто. Что такое предельно допустимая концентрация (ПДК) яда? Это такой
его остаток в продуктах, который не вызывает никаких явных симптомов отравления и не
влияет на несколько поколений лабораторных мышей. Мы привыкли верить медикам: они
проверили – значит, безопасно! «Не превышает ПДК» и «никак не повредит» для нас –
синонимы. И вот тут мы, вместе с честными медиками, вновь рассмешили долгоносика до
слёз. «Чтобы обезопасить себя от ядов, люди понапридумывали кучу контрольных норм
ДОПУСТИМОГО ПРИСУТСТВИЯ этих ядов в своей среде!» (Распыление…») Класс!
Давайте установим ПДК для воровства и лжи – чтобы себя обезопасить. И для борьбы с
терроризмом давайте придумаем, сколько допустимо убивать и взрывать каждый месяц!
ПДК – не запрет, а законное разрешение отравлять среду.
Факт: с ПДК одного яда живые организмы - то есть мы - справляемся. Но представьте, что
будет, если скормить им - то есть нам - сотню ядов, соблюдая ПДК. А если – в строгом
соответствии с санитарными нормами – тысячу? Почувствовали разницу? А мы тестируем
продукты на десяток главных пестицидов и радостно докладываем: «продукция
экологически чистая – все пестициды ниже ПДК»!
Пестицидов сегодня чуть больше шестисот. Мизер! Но и этого хватит, чтобы сообща
свести на нет любой вид животных. Знаете, сколько прочих ядов мы постоянно изливаем в
биосферу? Около десяти миллионов. Во, блин, достижение научного прогресса! Самое
смешное: их количество продолжает расти. Самое грустное: им совершенно некуда деться
с этой планеты! И что с ними тут происходит? Все они усваиваются, передаются по
пищевым цепям, включаются в биохимию, откладываются, трансформируются во что-то
другое, часто ещё более ядовитое, воздействуют, влияют и изменяют. При этом,
естественно, возникает синергетический эффект: взаимодействуя друг с другом, яды
усиливают общую токсичность. Относительно безопасные по отдельности, они опасны
вместе. Количество перешло в качество. Это никакими санитарными нормами не
ограничишь!
Вот вам, братцы, и «скрытая» токсичность.
А ведь мы и с открытой токсичностью умудрились всё перепутать.
В конце 70-х американцы изобрели новое поколение ядов – суперпестициды. Эти, с
позволения сказать, вещества в сотни раз ядовитее своих предшественников. Десять
граммов такого «средства защиты» на гектар – как два килограмма обычного пестицида.
Кажется, выше прыгать уже некуда. Но мы, естественно, даже и не задумались. В нашем
понимании, яд – это когда вдохнул и тут же помер. Мы вообще перестали их замечать:
десять граммов – во чепуха! И порадовались: пестицидов-то стали производить на целый
миллион тонн меньше. Здорово! «Бабушка внучку из школы ждала – цианистый калий в
ступе толкла…»
Сегодня человечество ежегодно поливает токсичными веществами третью часть
пригодной для земледелия суши. О каком биотерроризме мы говорим, братцы?! Мы давно
ведём его собственными руками. И наши перспективы уже весьма точно просматриваются
в многофакторных компьютерных моделях. По данным аналитиков, мы перешагнули
рубеж допустимой глупости где-то в конце 80-х. С этого момента яды накапливаются на
Земле гораздо быстрее, чем природа успевает их обезвредить. Мы не только их едим. Мы
их пьём, в них купаемся, ими дышим, среди них живём. Кто-то высчитал: сейчас мы
тратим на их обезвреживание 45% всей энергии организма. Ну, как тут не развиваться
медицине!
Биосфера мутирует, перерождается и обедняется вместе с нами. Каждую неделю с
планеты исчезает несколько видов насекомых и растений. А те, что остались,
непредсказуемо меняются генетически. Эх, какая захватывающая интрига! Нет, мне
положительно интересно, что же нам окажется проще: поумнеть или исчезнуть?..
ОПАСНОСТЬ 3: МИКОТОКСИНЫ.
Зав. лабораторией токсикогенных микроорганизмов и биобезопасности ВНИИБЗР, член
Высшего экологического совета, профессор Олег Александрович Монастырский знает о
микотоксинах больше, чем кто-либо: он исследует их много лет. Это ему принадлежит
известная фраза: «Грибы будут править миром». А он ничего не говорит просто так.
Грибы – уникальный тип живого. Они странно соединяют в себе биологию бактерий,
растений и животных. Питаться могут и живыми, и мёртвыми тканями, всасывают воду и
минеральные растворы. Могут и паразитировать, и жить в симбиозе. Размножаются в
тысячи раз быстрее других организмов, создавая сотни разных рас. Они вездесущи и
могут адаптироваться к чему угодно – была бы влага и корм. Разглядывая плесень в
микроскоп, не сомневайтесь: она видит вас ещё лучше!
По интеллекту грибы дадут фору даже позвоночным. Разветвлённая многоядерная
грибница быстро охватывает огромное пространство, собирает массу информации и
превращает её в совершенную ответную биохимию. Никто не вырабатывает столько
веществ для управления своим окружением. Поселившись в растении, животном или
рядом с другими микробами, грибочки без особых проблем регулируют их биохимию в
свою пользу. Как? С помощью многочисленных ферментов, а так же сильнейших
биологических ядов - микотоксинов.
Сейчас известно более 2000 микотоксинов, из них изучено около сотни, а определяется в
продукции – с десяток. Интересные это яды! Не разрушаются ни кислотами, ни
щелочами, ни светом, ни давлением. Выдерживают нагревание до 400 ºС! Опять чем-то
неземным попахивает… Ядовиты рекордно: лучшие биопестициды сейчас – именно
микотоксины. Сделать с ними что-то очень трудно: они – везде. Любой плесневый грибок,
любая гниль, любая грибковая болезнь – их фабрика. Особенно токсичен наш хлеб: мы
так храним зерно, что его ядовитость вырастает в 20-40 раз за год.
Факт: никуда нам от грибков не деться. Мы их едим, пьём, ими дышим. И что особенно
противно: мы же сами их на свет и произвели. Тысячи новых токсинов, абсолютная
приспособляемость и неохватное разнообразие – выразительный ответ грибов на нашу
химическую атаку. Сейчас микотоксины вызывают кучу заболеваний, а грибы, успешно
проводя ответные химические атаки, поселяются в наших телах и свирепеют с каждым
новым антибиотиком. Именно они играют первую партию в деградации нашего
иммунитета. Монастырский уверен: микотоксины намного опаснее для здоровья, чем их
крёстные отцы - пестициды.
Неплохо влипли! Ни обезвредить, ни отмыть, ни скрыться! Так выпукло природа,
пожалуй, ещё не отвечала на наш выпендрёж.
Что делать? Применять устойчивые сорта и агрометод защиты, строить современные
хранилища для зерна. Но это желаемое пока не действительно. А реально – применять
биопрепараты против токсичных грибков. Лаборатория Монастырского уже разработала
ряд таких препаратов: дизофунгин, дизофунгин-плюс и батан. Это сложные коктейли из
живых бацилл, грибков и дрожжей, их сигнальных веществ и активаторов. Ими
обрабатывают семена, посевы и зерно в хранении. Поражённость зерна главными
болезнями снижается в 3-5 раз, токсичность – в 2-3 раза. Есть патенты, награды,
результаты. Нет, как обычно, средств на регистрацию.
…Но самая большая опасность пестицидов в том, что они – популярный товар!
.
?
Противогрибковая стратегия проста: максимум
растительных остатков, минимум жёстких
фунгицидов и проверенный оптимум питания.
Разумный минимум азота при разумном достатке
калия, фосфора и микроэлементов уменьшает
заболеваемость в разы. Практика беспахотников
такова: если возвращать в почву все остатки растений,
то дозу удобрений через три-четыре года можно
уменьшить вдвое, и болезни перестают беспокоить
всерьёз. Урожай при этом стабильно держится возле
верхней планки – примерно вдвое выше среднего по
области. Подробности впереди.
Говоря по-военному, общий портрет нашей
оборонной стратегии – неуёмное мародёрство и
корыстное сотрудничество с противником. Ну и
рожа, скажу я вам!
Братцы, видит Бог: я не такой уж отпетый популист.
Но пока мы не прекратим размножать, беречь,
кормить и провоцировать противников, наша борьба с
ними – комедия абсурда. Мы явно, на полном серьёзе
не въезжаем в то, что делаем на земле! Выход тут
один: прекратить делать всё это. И начать делать
совсем другое. Трудно, противно, унизительно. Но
уже не отвертимся – приплыли!
семян.
Как и любая живность, растения дают в тысячи раз больше семян, чем нужно для
выживания популяции. Несмотря на хитрые способы распространения, быстрое
прорастание и даже ввинчивание в почву, выживают единицы. Почему? Просто потому,
что никто не вкапывает их про запас.
Поверхностная органическая мульча – единственное место, где семена уязвимы! Именно
тут биоценоз регулирует численность
ется уже к середине мая.
О других «противостоящих расах» – насекомых и микробах – читайте в самой книге. Для
сайта это
и не выпускает. Все, кто пытался, прогорели: нет нормального спроса. Ну не хотим мы
слишком большой объём.
СКАЗКИ О ХИЩНИКАХ И ПАРАЗИТАХ
(комическая опера или оперетта с балетом)
На самом деле, сия глава – уже из второго тома о защите, «Мир вместо защиты». Но она
уже готова, и хочется показать её для настроения.
Внимание! Эта глава – весьма специфическое чтиво. Задача скромного автора нелегка: с
достаточной детальностью показать мир вредителей и труд хищников, кровожадно
пожирающих сих несчастных, пробудив симпатию читателя как к тем, так и к другим, и не
забыв при этом о научной стороне вопроса. Посему заранее сообщаю о возможных
трудностях.
Трудность первая: текст очень однообразен. Одни сплошные насекомые! Но полнота
картины поможет нам лучше прочувствовать, что такое защита и что мы в ней творим.
Трудность вторая: говоря о хищниках, я вынужден называть и кучу вредителей. Их
описание – отдельный толстый справочник. Но главное: наш предмет – здоровье, а не
болезнь. Наша тема – не враги, а защитники. Если они есть, они защищают от всего и
всех, в целом и без разбора. Факт: на каждого вредителя охотятся минимум 40-50 видов
хищников, а у тлей и клопов их больше сотни! Посему все вредители в нашем контексте
усредняются и означают одно: «противник».
И самое противное: обычными русскими словами тут не обойтись. Все эти твари имеют
названия, и в основном латинские. Сплошная непонятность! Учёные обожают давать
заковыристые имена. Особенно ботаники. Прочтёшь по слогам что-нибудь типа
«ложновасилистник скрытнотычиночковый», и ясно: автор был в творческом экстазе.
Выход тут один: не заморачиваться. Делайте, как я: воспринимайте все имена просто как
музыку. Латынь – музыка и есть. Теленомус, афелинус, эфедрус – это звучит гордо!
Лизифлебус, офидиус, диглифус… Поэзия жизни! В ней-то и прелесть нашей темы.
А чтобы оживить воображение, смотрите фотографии. Кладези отличных фото нашлись
на сайтах:
http://macroclub.ru/ – клуб любителей макрофотографии;
www.floranimal.ru – сайт популяризации знаний о природе;
http://zooex.baikal.ru/ - «Зоологические экскурсии по Байкалу».
www.agriento.hut2.ru - «Насекомые в агроценозах».
Милости прошу туда: там тьма картинок и подробностей о жизни разных насекомых. В
справочники при желании тоже, пожалуйста, сами загляните. Наша тема – защита, и
насекомые нас интересуют именно с этой точки зрения.
НЕМНОГО ФАБРА
«Он ел одну лишь травку!
Мамой клянусь, век воли не видать!!!»
Жан Анри Фабр – один из тех великих увлечённых, без которых мы так и не поняли бы,
что природа столь же духовна, как и мы сами. Свой двухтомник он издал больше ста лет
назад, и до сих пор никто не превзошёл этого шедевра. Искуснейший исследователь и
великий знаток, блестящий ироничный рассказчик и удивлённая детская душа в одном
человеке – вот секрет таланта Фабра и Брэма, Даррелла и Херриота, Златковского и
Смирнова. Они умудряются видеть глазами животных и растений – и попадают в
настоящий, реальный мир – мудрый и весёлый. Фабр – истинный «Мольер» и «Шекспир»
шестиногого общества. От души рекомендую вам его «Нравы насекомых». Здесь же могу
ограничиться лишь кратеньким пересказом некоторых фактов из этой блестящей книги.
Оказывается, самые многочисленные и отъявленные убийцы насекомых – осы и
наездники.
Осы – это намного больше, чем те полосатые бестии, что лепят гнёзда на чердаках и
больно кусаются. Только у нас в стране обитает больше 10 000 видов ос. И подавляющее
большинство из них – искусные, расчётливые и умные охотники. Их самки кормят своих
личинок «мясом травоядных». Живут они в основном по одиночке, и кусаться почти не
умеют. Стилет хищной осы – скальпель хирурга, а не копьё для обороны!
Наездники - близкие родичи ос. Их больше 30 000 видов. Это изящные «осочки» с тонком
стебельком вместо талии, в основном очень небольшие – некоторые меньше миллиметра.
Вместо жала у них тонкий яйцеклад – «шприц», приспособленный для протыкания
жертвы, а то и для просверливания её гнёзд. Их метод – убийство яйцом. Самки просто
впрыскивают яйца в личинок, куколок или в яйца своих жертв. И личинка живёт внутри
хозяина, как мышонок Джерри в головке сыра.
Самые крупные осы – сколии. Некоторые – больше четырёх сантиметров от челюстей до
жала! Трудно даже вообразить, что они почти не способны ужалить. Охотятся на личинок
разных жуков-хрущей: майского, олёнку, бронзовок, хлебного жука, для чего могут рыть
ходы в почве. А кого не поймают сколии, тех изловят и утащат более мелкие и тёмные
осы – тифии.
Врождённое качество всех хищников и паразитов - отменное знание анатомии жертв.
Жука надо обездвижить, но не убить! Оса делает мгновенный точный укол в нужный
нервный узел – и «мясо» готово. Парализованный жук затаскивается в норку, украшается
яйцом – и вход заделывается. Личинка – дипломированный патологоанатом с рождения.
Постепенно подъедает полуживого жука, обходя важные органы: пока жук жив, «мясо» не
испортится! Тут, в шкурке жука, личинка и окукливается.
Осы церцерисы запасают жуков пачками. Один вид всегда кладёт рядышком трёх златок –
и своё яйцо с краю. Личинка скушает всех по порядку. Ещё восемь видов натаскивают в
гнездо по нескольку долгоносиков (слоников). Не остаются без внимания и личинки
слоников – их собирают осы одинеры. Натаскивают целыми корзинками – по 20-30 штук
на одно дитё. Не отказываются и от личинок разных листоедов. Живут сии санитары в
полых сухих стеблях, которые мы обычно жжём целыми кучами с чувством глубокого
удовлетворения.
Осы эвмены кормят детишек разными гусеницами, которых складывают в норке рядами.
Парализуют их частично – гусеницы могут слегка ворочаться. Это может повредить яйцу,
и мудрые эвменихи подвешивают его к потолку на ниточке.
Оса аммофила придумала лучше: точным уколом в брюхо она сворачивает гусениц в
спиральку, укладывает «бублики» в аккуратный штабель и венчает яйцом. Красота!
Охотится на пядениц и совок; озимую совку ищет под кустами злаков, а найдя, свирепо
выгоняет наружу.
Осы-полисты, что лепят гнёзда на чердаках, тоже весьма активны. Гнездо из десятка
рабочих ос съедает за сутки три десятка гусениц. Найдя выводок американской белой
бабочки, выедают до 200 гусениц за три дня.
Сфексы и тахиты добывают крупную дичь.
Желтокрылый сфекс парализует сверчков, кузнечиков и кобылок. Выбирает
исключительно самок с яйцами. Парализует жертву тремя точными ударами в
двигательные нервные узлы. На время кладки сфексы образуют колонии: роют норки
рядом, в одном холмике. Потомки обычно прилетают на место родителей. Фабр мешал
некоторым осам затаскивать в норку сверчка, и вскоре «надрессировал» их прятать его
сразу, без предварительных манипуляций. Через год вся колония умела это делать!
Тахиты также ловят кобылок и кузнечиков. Тахит анафемский (ну и имя!) охотится даже
на молодых медведок, ползая по их ходам. Не чураются тахиты и бандитизма: часто
захватывают набитые «мясом» жилища сфексов и невозмутимо устраивают своё
потомство за чужой счёт.
Осы бембексы ведут птичий образ жизни: постоянно таскают своим детишкам свежих мух
и слепней. За время кормёжки натаскивают по 60-70 штук.
Осы астаты охотятся на травоядных клопов. Пелопей, агении и пампилы ловят пауков – не
наши люди. Филанты охотятся на пчёл – тоже не наши. А вот мушки тахины и хризиды
поступают вполне по-советски: пока оса летит за очередной дичью, они успевают
юркнуть в гнездо и отложить свои яйца. Личинки мух выходят первыми, расправляются
сначала с личинкой осы, а потом и с её провиантом. Природа справедлива: и на хищников
есть свои хищники!
Наездников мы рассмотрим позже. Фабр упоминает трёх самых героических их них.
Наездник рисса – микроскопический сверлильный станок. Самка ползает по дереву,
простукивает древесину и на звук определяет, где сидит личинка дровосека или короеда.
Запеленговав её и отметив точку внедрения, она вцепляется лапками в опору, загибает
брюшко вниз и вертикально вонзает в древесину свой сантиметровый яйцеклад. На конце
орудия - сверлильная головка. За полчаса-час сверло проходит полсантиметра древесины,
находит личинку и впрыскивает яйцо.
Точно так же сверлят гнёзда диких пчёл левкописы и монодонтомеры (сам Фабр
чертыхается по поводу последнего имени!). Яйцеклады этих наездников – натуральные
буры: сверлят черепичные гнёзда пчёл-строителей. Пчёлы лепят их из глины, песка и
своей «цементной» слюны.
Внимательно в траву гляжу:
Был тут зеленый кузнечик, похожий на плод огурца.
Ай да лягушка.
Японская народная танка
С особым трепетом Фабр описывает свои опыты с крупными хищниками: жуками,
кузнечиками и богомолами. Пересмотрев тысячи драк, поединков и сцен пожирания в
своих банках и садках, он осознал: «жестокость» хищника – всего лишь игра
процветающей природы. Но равнодушно смотреть на это не мог.
Первые актёры для фильма ужасов – богомолы. Как у истинного монаха-инквизитора,
молитвенно сложенные «руки» богомола – боевая стойка для броска на жертву. Ест он
всё, что шевелится. Схватив насекомое, с точностью анатома выкусывает шейные
нервные узлы, и дальше уже обедает не спеша.
Учебники зоологии – кто их помнит?.. То ли дело – песня! Вот выдали Шаинский с
Носовым свой гениальный хит про зелёного кузнечика, и с тех пор мы точно знаем: «он ел
одну лишь травку, не трогал и козявку». Щщаз! Не трогал, как же!
Кузнечики – истинные тираннозавры лугов и пустошей. К тому же всеядные, как павианы.
«Кузнечики – большие обжоры, они удивляют меня своей прожорливостью. Всякое
свежее мясо со вкусом саранчи или кузнечика хорошо для моих хищников – лишь бы
жертвы подходили по размеру. Но ещё более кузнечики удивляют своими лёгкими
переходами от мясной пищи к растительной». Типический образ – кузнечик
бородавочный. Он с удовольствием грызёт недозрелые семена злаков и других трав, а
закусывает их своим братом – разными саранчами, кузнечиками и кобылками. В день
убивает по 5-6 штук, причём съедает почти без остатка. Таков же и бледнолобый
кузнечик.
А зелёный кузнечик – ну совсем как огуречек – в три горла трескает цикад, хрущей,
саранчей и кобылок больше себя величиной! А закусывает спелыми фруктами и ягодами.
А если нет фруктов, согласен и на салат. «Всякая цикада, встреченная сим кузнецом во
время его ночного дозора, погибает самым жалким образом. …Я пробую давать
кузнечикам куски груш, ягоды винограда, кусочки дыни. Всё оценено по достоинству и
найдено восхитительным. Я даю им хруща – и жук принимается без колебаний: от него
остаются лишь голова, надкрылья и ноги. Зелёный кузнечик подобен англичанину: он
безумно любит кровавый бифштекс, приправленный вареньем».
Наконец жужелицы. Мы их тоже ещё коснёмся. Тут же достаточно нескольких эпитетов
Фабра. «Жужелицы – исступлённые убийцы, и больше ничего, никаких талантов…
Своими крепкими, как клешни, челюстями они рвут слизняка на части и растаскивают по
кускам… Я даю небольшой золотистой жужелице жука-носорога – непобедимого,
казалось бы, великана. …При помощи повторных нападений жужелице удаётся
приподнять носорогу надкрылья и пролезть туда головой. С той секунды, как её челюсти
вонзились в нежную кожу, носорог погиб. …Кто пожелал бы видеть ещё более страшную
битву, пусть обратится к красотелу – царю жужелиц и палачу гусениц. Его схватку с
огромной гусеницей павлиньего глаза можно посмотреть лишь раз, настолько это ужасно.
…Но предложите ему на другой день кузнечика, потом хруща и носорога, и опять всё
кончится убийством новых жертв: этот жук – ненасытный кровопийца». Остаётся
добавить: личинки жужелиц – такие же хищники, хотя их дичь существенно поменьше:
личинки, гусенички, слизняки ясельного возраста.
Подводя итог своим наблюдениям, Фабр изящно озвучивает мысль о разумности не
индивидов, но популяций и колоний: «У насекомых нет сравнительной логики. Они
повинуются высшей логике природы – как вещества, располагающие свои атомы в
кристаллы изящнейших форм».
САМЫЕ АКТИВНЫЕ ШЕСТИНОГИЕ ЗАЩИТНИКИ
Самые активные – это настолько продуктивные хищники, что биометод изучает и
использует их на практике. Сейчас изучают всех хищников и паразитов, которых можно
обнаружить. Сколько же их уже найдено? По прикидкам учёных, примерно десятая часть
того, что есть. Хищники изучены намного хуже, чем вредители.
Вредители бывают узкими специалистами, как яблонная плодожорка, а бывают
всеядными, как американская белая бабочка. Хищники – тоже. Вредители бывают
перелётные или весьма оседлые, и хищники – тоже. И те, и другие по-разному реагируют
на погоду. В итоге взаимодействуют они всегда по-разному, и многие хищники во многих
случаях не срабатывают.
Что же такое эффективный хищник или паразит?
Прежде всего, это очень подвижное существо с тонким нюхом. Главный его талант –
борзость: быстро бегать и умело находить жертв, даже если их мало. Чем меньше их
доживёт до весны, тем лучше! Второй важный плюс – специализация и тонкое знание
своей жертвы. Отражая, копируя и предвосхищая, спец достигает максимального эффекта.
Правда, если жертва почему-то массово окочурилась, спец вымирает тоже. Но можно
развести его искусственно, чтобы всегда иметь про запас. Третий важный плюс –
способность быстро плодиться. Плодясь вдвое-втрое быстрее жертвы, хищник к концу
лета может просто задавить вредителя своей численностью, создав себе хороший задел на
весну. И четвёртое: хороший хищник работает везде, где может жить жертва. Увы, далеко
не все так неприхотливы. Многие привязаны к своим растениям, климату или ценозу.
Итак, нам нужны твари с собачим нюхом и сумасшедшей подвижностью, знающие жертву
от и до, способные давать шесть поколений за лето и работать везде – был бы объект.
Прежде всего, таковы наездники. Их так и называют: «биопестициды». Хищные осы и
жуки рядом с ними – медведи среди мышей. Наездники могут выкашивать вредителей так
же, как те выкашивают листву – почти под ноль. Данные беру из подробного и дельного
учебника «Биологическая защита растений» М.В. Штерншис и коллектива авторов (М.,
«Колос», 2004). А детали практики – из бесед с учёными. Всё, что я привожу ниже – лишь
пример могущества жизненного разнообразия, расшифровка одной из «ландшафтных
сил», с акцентом на то, как ей помочь усилиться.
НАЕЗДНИКИ – это несколько крупных семейств. Нам же достаточно различать яйцеедов
и личиночных паразитов.
Яйцееды используют чужие яйца в качестве инкубаторов для своих. Они особо полезны:
вредитель просто не рождается. Яйца отложила какая-нибудь совка, а вылетают из них
маленькие наездники. Такие вот фокусы.
Личинко- и куклоеды используют гусениц и прочих личинок в качестве откормочных, а
часто и зимовочных жилищ. Пока живы, те успевают чего-то поесть – но это они уже
паразита кормят. Хрумкает гусеница, старается, а из её куколки – наездник вместо
бабочки. Такая вот жизнь!
ЯЙЦЕЕДЫ – самые крохотные наездники – делают половину всей защитной работы. И
яйцеед номер один – трихограмма. Её плюсы – весьма широкие аппетиты и большинство
самок в потомстве. Сама кроха меньше миллиметра. Кладёт по нескольку яиц в яйцо
хозяина, там развивается, там и окукливается. За одно поколение хозяина успевает
наплодить внуков, а часто и правнуков. Каждая самочка заражает несколько десятков яиц.
Зимует прямо внутри хозяйских яиц осеннего поколения, в растительных остатках.
Большинство видов трихограммы предпочитает бабочек. На 40-70% выедают совок на
капусте и других овощах, хлопковую совку на хлопчатнике и томатах, кукурузного
мотылька, плодожорок, листовёрток, тлей, и даже корневую тлю. Другие виды бьют
минирующих мух на овощах и деревьях, пилильщиков в садах, жуков-листоедов и
долгоносиков.
Яйца яблонной плодожорки и листовёрток курируют два вида трихограммы. Они хорошо
летают и равномерно заселяют кроны. Вылетают рано, и если нет нектара
раноцветущих трав, алычи, тёрна и боярышника, массово гибнут. Но летом
навёрстывают: каждые две недели – новое поколение! И если кроме плодожорки есть и
другие бабочки, к середине августа могут так окрепнуть, что выедают до 85%
плодожорок. Но нам этого мало, и мы льём яды, от которых плодожорка только чихает, а
наездники гибнут.
Ускана, «сестра» трихограммы, бьёт яйца разных бобовых жучков-зерновок. Первое
поколение усканы вылетает раньше, чем зацветёт горох, и развивается на самой ранней
зерновке – эспарцетовой. И если рядом нет эспарцета, люпина или люцерны, яйцеед
массово гибнет. А их, как правило, нет. Если же они есть, гороховые зерновки могут
выедаться на 60-70%. Летом паразит накапливается, и на поздних посевах гороха может
выедать до 85% зерновок – отличный задел на весну! Но тут появляемся мы и запахиваем
почти все заражённые яйца, в которых ускана зимует.
Два десятка видов трихограммы контролируют практически всё, от крон деревьев до
овощных полей. Минус один: трихограмма не нацелена на конкретного вредителя. Но
если выпускать её в нужный момент и в достаточной дозе, эффект отличный. Поэтому её
разводят искусственно. Наша трихограммная индустрия пережила пик в середине 80-х.
Треть наших овощей и половина хлопка защищались от хлопковой совки биологически.
Трихограмму разводили практически все районные биолаборатории. С перестройкой эта
система рухнула, а сейчас фактически аннулирована.
А вот индусы времени не теряли: построили огромные биофабрики и укрепили
сопровождающую науку. Сейчас Индия – один из главных мировых поставщиков
породистых трихограмм. Их там отгружают целыми самолётами, десятками тонн.
«Действующее вещество» - яйца какой-нибудь зерновой моли с куколками паразита,
который готов вылететь через пару дней. Их помещают в бумажные капсулы и вносят с
самолётов, разбрасывателями и даже с помощью опрыскивателей. Похоже, скоро мы
будем покупать трихограмму в Индии!
Столь же свирепа компания теленомусов. Например, клопов обслуживают полтора
десятка видов. За лето дают 4-8 поколений. Самки заражают по 100-120 клопиных яиц,
выкашивая половину, а в удачный год – до 90% популяции. Зимуют в растительных
остатках, под кустарниками и в трещинках коры. Весной вылетают рано и питаются на
цветущих травах.
Другие теленомусы, а с ними и триссолькус, делают яичницу из яиц шелкопрядов.
Выедают до 80-90%. Для весеннего питания нужны зонтичные и розоцветные –
боярышник с тёрном, а на юге алыча и персики.
Ещё несколько теленомусов и их родич ценокрепис – спецы по яйцам долгоносиков. Вот
кто умнее долгоносика! Зимуют личинки прямо в яйцах слоников, в мульче и
поверхностном слое почвы. Вспашка сильно уменьшает популяцию. В культуре без
оборота пласта может выедать до 90% свекловичного долгоносика.
Над яйцами колорадского жука издевается эдовум, он же «яйцеед Паттлера» – порода,
выведенная в Колумбии. Отличается изощрённой жестокостью: заражает только самые
свежие яйца жука, а все остальные прокалывает, чтобы откушать капельку сока. Убил –
выпил, убил – выпил! Истинный колумбийский мафиози. На круг умерщвляет до 95%
бедных колораков. И не вызывает никакой устойчивости: против лома нет приёма!
Итого: нет такого яйца размером хотя бы в полмиллиметра, на которое не зарились бы
десять-двадцать видов яйцеедов. Главное: почти все они зимуют в растительной мульче,
дёрне и коре; почти всем для питания и полового созревания нужны нектар и пыльца
разных цветков, особенно зонтичных и розоцветных.
Одно быстрое движение – и ты уже не бабочка…
ПОЕДАТЕЛИ ЛИЧИНОК И КУКОЛОК – огромная армия разных наездников. Опишу для
примера лишь самых заметных.
Славный род ихневмонов – беда гусениц. Исключительный нюх, проворство и
плодовитость – вот их девиз. За месяц жизни самочки кладут по 250-500 яиц,
осчастливливая своими личинками больше сотни гусениц. Почуяв на спине пришельца,
гусенички дико нервничают, дёргаются, извиваются – но на то он и наездник!
Мгновенный укол – и ты уже не гусеница…
Разные виды ихневмонов шприцуют практически всех совок, белянок и молей, а так же
личинок пилильщиков, долгоносиков и листоедов. Выедают 50-80% хозяев. Обычно они
милостиво позволяют хозяйской личинке дожить до окукливания и сплести кокон: в нём,
да ещё в шкурке гусеницы, зимовать гораздо безопаснее! Но иные хозяева на зиму не
окукливаются – зимует личинка. Тогда и наездник ждёт – зимует прямо в ней, и убивает
уже весной. И лишь немногие доедают гусениц сразу. Например, экзестатес, эксперт по
капустным бабочкам. Заражённые им гусеницы на глазах вянут, бледнеют и безвольно
ползут вниз, чтобы паразит мог окуклиться в почве.
Практически все взрослые ихневмоны питаются на цветках зонтичных, астровых и
луков. Если цветков достаточно, плодовитость и срок жизни самок растут почти втрое!
Почти все зимуют в поверхностном слое почвы – там же, где и хозяин.
Столь же страшно для гусениц семейство браконов. Особой борзостью и нюхом
выделяется габробракон. Заражая взрослых гусениц хлопковой совки, он попутно
парализует и капустных совок – просто так, для интереса. Такой талант нам нужен!
Габробракона разводят искусственно.
Его братья апантелесы давят гусениц числом: резерв самок – до 2000 яиц за месяц! В одну
несчастную белянку натыкивают до полусотни яиц. И при этом личинки умудряются
дорастить гусеницу почти до куколки – вот коллективное знание анатомии! А потом эта
гусеница превращается в продолговатую кучку маленьких коконов… Не брезгуют
браконы и гусеницами боярышницы, пядениц, листовёрток. Если апантелес работает в
паре с габробраконом, не надо химии: 85-90% гусениц бабочками уже не станут.
Минирующих мух на свёкле и яблонях бьют опиусы, члены того же семейства. Личинки
сих мушек выедают себе ходы внутри листа – мины. Опиус в эти мины яйца и кладёт: его
личинка сама добирается до жертвы. Осенью в саду до 80% куколок мух в минах – уже не
мухи. Если, конечно, каждую неделю яды не лить.
Все браконы питаются нектаром и пыльцой, почти все зимуют в палой листве и
мульче.
Упоминания достоин и рекордсмен по плодовитости – платигастер. Это спец гессенской
злаковой мухи. Самка заражает и яйца, и юных личинок, откладывая за свою жизнь до
3000 яиц!
Агениаспис – тоже оригинал. Он заражает яйцо яблонной моли. Но его яичко долго не
развивается – мирно ждёт, пока подрастёт гусеничка. И вот тут яйцо взрывается целой
толпой однояйцевых близнецов. Из съеденной гусеницы вылетает по 150-200 паразитов!
А триблиографа чем хуже? Ловит личинок капустных мух и в почве, и в стеблях, не щадя
живота своего – и действительно, часто гибнет, не в силах выбраться наружу…
Особо надо сказать о сосущих: тлях, щитовках, червецах и медяницах. Их лопают больше
двухсот видов хищников, и почти все – живьём. Ещё бы! Представьте себе каплю
сладкого сиропа, обёрнутую в нежный мясной белок. Тля – пирожное буквальном смысле!
Фабр досконально подметил: «Куст, населённый тлями, это целый мир, заключающий в
себе одновременно коровник, зверинец, бойню, сахарный завод и мастерскую консервов».
Сосущими занята тьма наездников, в основном из семьи афелинов. Многие из них
эмигрировали из Америки – вслед за хозяевами. Они разные, но работают схоже: в
каждую тлю (червеца, медяницу) тыкают одно яичко. Тля разбухает, темнеет и
превращается в мумию. Обычно наездники ищут небольшие колонии тлей, которые
мумифицируют почти начисто. Взрослые паразитки питаются сладкими выделениями
тлей – падью. Таковы афелинусы. Все помнят рисунок из учебника биологии: «наездник
афелинус и кровяная тля».
Спец по калифорнийской щитовке – проспальтелла – умудряется засунуть яйцо под
щиток. А под щитком – самка с яйцами, а то и личинки. В общем, все умирают… Но
особо популярна специалистка по тепличной белокрылке – энкарзия. Она очень
прожорлива, вынослива к скачкам температуры и влажности. Разводят её практически все
тепличные агрофирмы. Выпуск энкарзии и хищного клопа по огурцам снимает 85% вреда
и прибавляет 2 кг/м2 , тогда как пестициды едва сохраняют прежний урожай.
Итого: главное для наездников – нектар, пыльца и растительные остатки. Ставропольцы
обсевали картофельные поля укропом, петрушкой и фацелией, заделывали в почву солому
и рапс, ввели в севооборот два года люцерны и использовали биопестициды. Их опыты
дают наглядную картину.
На цветках активно кормятся мухи-сирфиды, коровки и наездники. На укропе всегда в 810 раз больше наездников, чем на поле: до 15 особей на квадратном метре. А на фацелии –
ещё больше. Оказалось: эффект наездников – прямое следствие цветочного корма,
особенно у яйцеедов. Без нектара и пыльцы они гибнут за неделю, часто не дожидаются
выхода хозяев и не дают эффекта. А с кормом живут всё лето и постоянно плодятся! Без
нектара самки рождают только самцов, а подкрепившись углеводами – массу самок. На
цветках рапса питалось столько наездников, что они заразили половину рапсового
цветоеда, чем сгладили его мощную вспышку.
ГЛАВНОЕ О ПРОЧИХ ХИЩНИКАХ
МУРАВЬИ – самый мощный общественный интеллект и великая хищная сила. Их у нас
больше двухсот видов. Большая часть – завзятые земледельцы и скотоводы: выращивают
грибы на искусственных субстратах, консервируют проросшие семена, разводят
сахаристые породы тлей и червецов, выращивают гусениц и добывают их «шёлк»,
заготавливают и хранят «мёд». Часть видов – захватчики: завоёвывают и подчиняют
других муравьёв. Но есть и чистые охотники-собиратели. Они живут только тем, что
найдут и честно добудут. Таковы наши рыжие лесные муравьи из рода формика. С
голодухи они могут есть грибы и зелень, но с ранней весны до осени активно добывают
«мясо». Их десяток видов, и многие охотно живут в садах природного режима, где почва
не перекапывается, листья не жгутся и много укромных мест типа лежачих камней,
старых досок или брёвен.
В лесу рыжие муравьи выедают больше насекомых и слизней, чем все остальные
хищники. Представьте себе маленьких острозубых жужелиц, живущих по сто тысяч в
одном гнезде! Жрут всё, что шевелится, будь то яйца, личинки или взрослые насекомые.
Охотятся коллективно, нападают сообща – спастись почти невозможно. Отбирают тлю у
муравьёв-животноводов – если те не превосходят добытчиков в весовой категории.
Прожорливость их неподражаема: угодья одного муравейника – четверть гектара! Часто
несколько семей объединяются в клан, чтобы контролировать более обширные владения.
Лет шесть назад я уничтожил в саду муравейник самых крупных лесных муравьёв: они
оккупировали своей тлёй все яблони. А недавно обнаружил по соседству мощное
семейство рыжих. Стало безопасно, и они пришли. И живут под крупным камнем. Сей
камень теперь объявлен заповедным. Вокруг – дикий дёрн: муравьиных троп мы давно не
трогаем. Начинаю понимать, почему на моих деревьях почти исчезла тля!
ХИЩНЫЕ ЖУКИ – это в основном жужелицы, стафилины и коровки.
Жужелицы – около 60 видов «борзых и гончих» разной величины и свирепости. Охотятся
в основном ночью. Особенно много их в посевах многолетних трав, на лугах и пастбищах.
И чем старше дернина, тем богаче их армия. В люцерне второго года находят до 30 видов
жужелиц, а через год их здесь уже полсотни! И у всех свои гастрономические
предпочтения.
Бегунчики и амары – жучки цвета «металлик» ростом с пшеничное зерно – любят яйца
долгоносиков. За ночь умудряются схрумкать по 150-200 штук. А живут два года! Все
виды бегунчиков – а их около двадцати – живут и зимуют в непаханой стерне и
растительных остатках.
Колорадского жука, за неимением американских специалистов, у нас лупят тоже в
основном жужелицы: красотелы, бомбардиры, головачи, карабусы, бегунчики – всего
видов пятнадцать. Выедают и яйца, и личинок – яичница с беконом. Заодно ловят и
других листоедов, и юных травоядных клопов. Клопы, видимо, идут как пряность, вроде
кинзы. Чёрный птеростих адаптировался даже к обработанным почвам: живёт в норках, а
ночью ест личинок.
Гусениц шелкопряда и пядениц на деревьях выедают несколько видов красотелов и с
десяток других жужелиц. Скакуны носятся по открытым местам на солнцепёке, загоняя
свою дичь подобно гепардам. Крымская жужелица – любитель моллюсков: выедает
молодь улиток и слизней.
Самые крупные бегуны, бомбардиры, карабусы и красотелы, как уже подмечено Фабром,
рвут и глотают разных гусениц: огнёвок, бражников, совок, белянок – по два десятка за
ночь. Жуки охотятся в поле, а их личинки – в мульче и почве, выгрызая окукливающихся
пилильщиков, личинок хрущей и мух, проволочников, слизней и медведок ясельного
возраста. Кстати, медведки у нас в огороде почти исчезли. И не удивительно: все
соседские жужелицы у нас живут!
Стафилины на жуков мало похожи. Скорее они напоминают маленьких двухвосток. Это те
самые мелкие, блестяще-чёрные с рыжей полосой, подвижные и гибкие букашки, которых
мы часто видим под всякой мульчой. В мае они летают и часто натыкаются на нас.
Смотришь – а крыльев нету: всё брюхо наружи. И только маленький «рюкзачок» на
спинке. Вот тут крылья и спрятаны: мало того, что они складываются вдвое по ширине,
так ещё и вчетверо по длине! А потом раскладываются и вновь становятся жёсткими. Я
наблюдал эти манипуляции: на всё уходит секунда. Представляете, конструкция?
Живут стафилины везде, где есть сырая органика: в дёрне и лесной подстилке, в камнях и
мхах, в соломе и гниющей древесине. И жуки, и личинки – ловкие хищники. Выедают
яйца, клещей, гусениц и самых разных личинок. Самый признанный стафилин – алеохара,
спец по капустным, свекловичным и луковым мухам. Самки зреют, выедая самих мух и их
личинок. До конца жизни успевают слопать 2500 штук! Созрев, раскидывают до тысячи
яиц. Личинки вгрызаются в личинок мух и в них живут. Итого – больше 3000 мух на
каждого жука. В хороший год их выедается 80%. Учёные ВИЗРа научились разводить
алеохару искусственно.
Коровки – это мобильная и эффективная армия. Тридцать видов коровок подъедают
тридцать видов сосущих: тлей, червецов, щитовок и трипсов. Многие пасутся на яйцах
колорадского жука, выедают клещей в садах и виноградниках. Зимуют они обычно
колониями в коре, дуплах и разных полостях, в подстилке лесополос и садов. Весной
кормятся первыми тлями и цветочной сладостью. Но яйца у самок зреют только на
мясе, и минимальная доза для этого – 300 тлей. Если учесть, что в сутки жук съедает по
100-200 штук, это не так уж много! За месяц самки кладут по 500 яиц. И каждая личинка,
пока вырастет, слопает по 500 тлей.
Особо искусна коровка хилокорус – чёрный жучок с двумя красными пятнами. Это
главный спец по щитовкам. Самка щитовки, укрытая прочным щитком, фактически
неуязвима. Но хилокорус нашёл способ приподнимать щитки, чтобы всунуть туда яйцо.
Или просто пообедать самкой с яйцами. Диета – до тридцати штук в сутки, не считая
детишек, ещё не укрывшихся щитком. Личинки нападают на незрелых самок: их щиток
ещё не затвердел. Просто прогрызают дыру – вскрывают, как консервы. Пока вырастут,
вскроют по 300-350 штук.
В теплицах используются более продвинутые тропические виды с огромным аппетитом и
продуктивностью до 2000 яиц. Зато наши не боятся морозов. В Сибири до 90% съеденных
тлей – заслуга коровок. За всю свою жизнь, с момента вылупления, одна семиточечная
коровка может убить до 5000 сосущих. Но на деле коровок у нас мало: они массово
гибнут от пестицидов.
СЕТЧАТОКРЫЛЫЕ – очень хищный отряд: у большинства плотоядны и личинки, и
взрослые.
Исключение составляют златоглазки. Их взрослые особи – натуральные перламутровые
«золушки», и питаются, естественно, только на цветках. Зимуют в мульче, опаде, щелях
и полостях. Появляются рано и рады любым цветкам: для созревания яиц нужны и
нектар, и пыльца. Яйца подвешивают на тонких стебельках. Личинка – подвижная
«гусеничка» - растёт всего пару недель, но за это время успевает намолотить до 1000 тлей
или 2000 клещей! Не проходит и мимо медяниц, мелких гусениц и яиц. До окукливания
съедает 300 яиц колорадского жука. Несколько видов златоглазок разводят для теплиц.
Здесь же применяют и родича златоглазки – микромуса. Тлей едят не только его личинки,
но и взрослые – заедая их нектаром. Продуктивность самок до 2000 яиц, личинка
мигрирует на 10-12 метров. Но главное достоинство микромуса – неприхотливость: он
процветает и при 15, и при 35ºС, и разводится в теплицах самостоятельно.
Родственны им и скорпионовые мухи. Они часто попадаются в тенистых местах, а порой и
залетают в дома: полёт медленный и неуклюжий, морда буквально «лошадиная», как у
муравьеда, а у самцов сзади – «жало скорпиона». Никакое это, конечно, не жало – тварь
абсолютно безобидная. Не лупите их тапочком: многие виды охотятся на тлей и всякую
мелочь.
Сетчатокрылым остро необходимы нектар и пыльца. Все они гибнут от ядов и послушно
летят на свет.
ХИЩНЫЕ КЛОПЫ – весьма значимые санитары. Некоторых разводят искусственно: по
эффективности они близки к наездникам. Охота их проста: находят жертву, втыкают в неё
свой трубко-клюв и попросту высасывают.
Прежде всего, это спецы по колорадскому жуку, американцы периллюс и подизус.
Активнейшие охотники. С виду похожи на клопа-черепашку: из того же семейства
щитников. Зимуют в растительной мульче, щелях, трещинах коры. Юные клопикиличинки мирно питаются соком растений, но постепенно звереют и принимаются за яйца,
а потом и за красненьких личинок. У одной клопихи больше двухсот детей, и за месяц
каждый может опростать по триста-четыреста будущих жуков. И чем жарче, тем лучше
аппетит. Выпусти одну самку на сотню колорак, и популяция будет выпита на 95-100%.
В Штатах и Мексике они живут постоянно. А здесь не получается: большие проблемы с
эмиграцией. Во-первых, холодно у нас. Не удаётся им перезимовать, даже на Кубани
вымерзают. А во-вторых, вылетают слишком рано. У себя-то в Америке находят других,
ранних листоедов, а у нас их нету. Ну не завозить же! Посему американцы живут в
биолабораториях, в санаторном режиме.
Их родные братья, арма хищная и пикромерус, с таким же усердием убивают разных
гусениц.
Клопы-охотники – большой клан хищников с широкими аппетитами. Это подвижные
звери с длинными телами. Живут везде: в лугах, полях и кронах деревьев. Зимуют в
дёрне и опаде лесополос. Особо распространён охотник серый, или набис. Настоящий
волк полей! Не брезгует ничем доступным, от яиц до гусениц.
Хищники-крошки – мелкие зверьки леса и сада. Охотятся на деревьях и под ними, зимуют
в палых листьях. Жертвы – тли, трипсы, клещи, мелкие гусеницы и личинки жуков. Ещё
больше в садах клопов-слепняков. Эти овальные клопики с нежным телом чистят сад от
тлей, клещей, плодожорок, листовёрток, и нападают даже на американскую белую
бабочку.
Лазаревская станция защиты растений успешно использует в теплицах четыре вида
хищных клопов. При жаре до 42ºС и большой сухости они уверенно лопают тлей,
трипсов, клещей и белокрылку, выедая до 80% вредителей.
ХИЩНЫЕ МУХИ, по-научному – двукрылые, отличаются особой пронырливостью и
разнообразием приёмов. Тут есть и паразиты, подобные наездникам, и воздушные
убийцы, подобные стрекозам, и обычные поедатели мелочи, подобные божьим коровкам.
И даже охотники на крупных млекопитающих – комары, мошка и прочий гнус!
Начнём с самых хищных: ктыри. Семейство бесстрашных рыцарей. А может, лихих
бандитов?.. Крупные летуны, отдельные виды до 3-4 см. Мало того, что их личинки,
развиваясь в почве, убивают личинок хрущей, мягкотелок, щелкунов, хлебных жуков и
вообще всех личинок, которых встретят. Так ещё и сами мухи – истинные ястребы! Даже
сидячий ктырь выглядит хищной птицей (фото …..). Так и есть: неподражаемые летуны,
они бьют добычу на лету. Хватают разных жуков, мух, кузнечиков и кобылок, пчёл и
клопов. Любят открытые места. Один из родов ктырей так и зовётся: ястребницы.
У прочих мух хищничают только личинки, а взрослые бандитизмом не занимаются –
мирно питаются нектаром и пыльцой цветов, а некоторые падью, прелыми фруктами,
экскрементами и прочими полужидкими коктейлями. Их искусство – улучить момент и
отложить яичко в гнездо, на личинку или на самого хозяина.
Личинки пестрокрылых и мохнатых мух-жужжал паразитируют и хищничают на
саранчовых, бабочках и других мухах.
Журчалки (сирфиды), которые любят бесшумно зависать на месте – большие специалисты
по сосущим: тлям, трипсам и цикадкам. Не брезгуют личинки и мелкими гусеницами.
Чаще других встречаются разные виды сирфов. Сами сирфы питаются на цветках, а
личинки косят тлей. Некоторые виды – мастера галловых тлей: прогрызают галлу,
забираются внутрь и выедают население начисто.
Серебрянки – мелкие мушки с металлическим блеском – употребляют больше тридцати
видов тлей и червецов. Среди них есть спецы по корневым тлям, личинки которых
опускаются по корням до 30-40 см, выедая по сотне тлей.
Но рекордсмены по тлям – галлицы. Это мелкие комарики с огромными загнутыми назад
усами. Они весьма умны: кладут ровно столько яиц, сколько способна прокормить тлёвая
колония. Личинки галлицы афидимизы способны трескать почти всех наших тлей – более
60 видов! За это её искусственно разводят для тепличных хозяйств. Выращивают прямо в
теплицах, в ящиках с соей или бобами, заселёнными тлёй.
Осталось сказать о мухах тахинах. Это отъявленные паразитки. Их личинки живут внутри
самых разных гусениц, клопов, жуков, пилильщиков. Яйцо просто приклеивается к
хозяину, и личинка сама ввинчивается внутрь. Или ещё хитрее: яичко кладётся на листик,
который хозяин ест – и попадает прямо в его желудок.
Этот способ довела до совершенства мушка изомера. Её яйца – настоящие «семена»:
мелкие и твёрдые, как песчинки, они сохраняют «всхожесть» два месяца. Раскидала по
листьям – никто и не заметил, как проглотил. Ну, чистый пестицид! И вот ползает
гусеница, жива и здорова – а это уже не гусеница, а муха.
Но особо знаменита своими талантами золотистая фазия – беда клопов. Это ж как надо
запудрить клопу мозги, чтобы прилепить своё яйцо ему на глаз! Но и это – цветочки!
Вбурившись внутрь, личинка в первую очередь выедает половые органы. Клоп думает,
что окривел – а он уже кастрирован. Это ж как надо ненавидеть!..
Её сестра, серая фазия, не лучше: так охмуряет клопа, что всовывает яичко ему под
крылья, прямо в мышцы. Но личинку-извращенку интересуют вовсе не мышцы… И клоп
может лететь ещё сорок километров – чтобы прилететь на любимое поле и целый месяц
умирать там медленной, мучительной смертью. Или ещё хуже – успеть устроиться на
зимовку лишь для того, чтобы до весны отогревать под сердцем хищницу, о которой
узнает лишь весной, когда будет уже поздно… Представляю себе клопиный фольклор:
«Встретишь мушку фазию – сдвинешься по фазие!» Или: «Как дам в глаз яйцом, так
бесплодным станешь!»
Практически всем взрослым мухам-хищницам нужны нектар и пыльца зонтичных,
астровых, розоцветных. При достатке этого корма плодовитость самок увеличивается
в три-четыре раза, а эффективность работы растёт до 50-80%. И зимуют они, ясное
дело, не на вспаханном поле.
Стоп. Ф-фу-ух…
С хищниками уже перебор. Их тысячи видов – всех не опишешь. Но все они кричат об
одном: не использовать их, не помогать им – глупость. Я так долго утомлял вас с
одной целью: теперь вы лучше представляете меру этой глупости.
Самое главное – цветочный корм: зонтичные (укроп, кориандр, тмин, фенхель, кервель,
анис), гречиха, подсолнух и фацелия. Из них нужно создавать многолетние буферные
полосы, через каждые 50-70 метров в посевах и по окраинам полей. Если обрабатывать их
поверхностно, они долго будут обсеменяться и сеяться сами. На нескольких сотках
удобно сажать и двулетники, и многолетники. Из зонтичных – семенники моркови и
пастернака, любисток, сельдерей, а по глухим углам и купырь, и борщевик с болиголовом.
Из астровых – топинамбур и скорционеру, разные цветы: мелкоцветные астры,
гелиопсисы, рудбекии, пиретрумы, поповник и васильки, а по углам и девясил, и цикорий.
Накормил – позволь где-то жить и зимовать. Не надо вырубать без особой нужды кущи
тёрна, ежевики и шиповника, боярышник, дикую сливу и алычу: это и дом, и первый
корм. Полосы многолетнего дёрна с кучками соломы должны быть дополнением
кормовых полос, основой всех лесополос и обочин. Покос трав лучше вести
последовательными полосами, чтобы живность успевала мигрировать и
перераспределяться.
Но все эти оазисы – лишь 5-6% земли. Как ни крути, 90% «биопестицидов» зимуют там
же, где работали: в поле, в саду. Их дом – растительные остатки и опад на поверхности.
Кажется, теперь картина полная. Оборот пласта – не только посев сорняков, эрозия и куча
других проблем. Запахав стерню и перекопав сад, мы заживо хороним основную
массу паразитов и хищников. А потом удивляемся: ну откуда столько вредителей?..
В целом, вспашка – способ свести на нет работу всех естественных защитников и
снабженцев растений. Если бы не оборот пласта, нам вряд ли понадобилась бы индустрия
пестицидов и удобрений. Представляете? Мы были бы и сыты, и здоровы, и спокойны за
своё будущее. Живая почва – самый мощный фактор защиты растений. А значит, и
всей экономики. Детально об этом – во второй книге.
Наконец, само собой разумеющееся: накормил и обогрел – не убивай. Уйми вал
пестицидов!
На самом деле, химия эффективна только тогда, когда её доля в защите минимальна.
И мы должны всеми силами повышать эффективность химии! Разговор об этом – в главе о
реальной защите.
ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ ХИЩНИКИ
Травоядные насекомые и моллюски – огромнейшая биомасса ценного белка, постоянно
жрущая и лавинообразно плодящаяся почти всё лето. Его столько, что хватает всем. И
пауки с клещами, и ящерицы с лягушками, и большинство птиц, и масса мелких зверьков
эволюционируют и процветают за счёт насекомых. То есть защищают наши растения
самым конкретным образом. По прикидкам, их защитный эффект не меньше, а в
некоторых условиях и больше, чем у вышеописанных шестиногих хищников.
Начнём с восьминогих.
ХИЩНЫЕ КЛЕЩИ – самые массовые из них. Вообще, клещи – это 80% микронаселения
лесной подстилки. Их не видно: слишком маленькие, меньше половины миллиметра.
Большинство ест всякую мёртвую органику. Эти исключительно выносливы и
непритязательны: могут долго обходиться и без воды, и без еды. Вовсе не таковы
растительноядные клещи: они ужасно прожорливы. По сути, это клешнятая тля:
прокусить не могу, так проколю – и буду сосать, сосать! И так же мало двигаются, и
плодятся так же – лавиной. Какими должны быть клешнятые хищники у этих травоядных?
Подвижными, шустрыми, выносливыми, и чтоб молотили вредителя быстрее, чем он
плодится.
Таково семейство славного фитосейулюса. Это самые активные хищные клещи. У нас их
около двухсот видов. Работают везде: в полях, садах и огородах. Начинают охотиться уже
при первых положительных температурах. В среднем, взрослеют на десятый день после
вылупления – как и жертвы. Повзрослев, кладут в день по яйцу, подкрепляясь десятком
клещей, и так целый месяц. Многие виды выедают яйца тлей и трипсов. Их тьма: на
яблонях – до 40 видов, на сливе – до 30, и до 20 видов на ягодниках!
Сам фитосейулюс – знаменитый защитник теплиц – эмигрант из тропиков. Самки
взрослеют за неделю и живут месяц, каждый день съедая по 25-30 паутинных клещей.
Очистив один куст, быстро перебираются на другой. Слопав всех, уже на четвёртый день
умирают. Говорят, от голода, но я думаю – со скуки.
Есть и более крупные хищные клещи: краснотелки – ярко-красные, до 3 мм – едят яйца
мотылька, тлей и медяниц; анисты – жёлтые и фиолетовые – лопают клещей, мелких
гусениц и яйца пилильщиков. А те клещи, что кровь сосут – их очень немного, буквально
мизер в клешнятом царстве.
ПАУКИ – во многом уникальные ребята. Живут они везде, где можно, и даже где нельзя.
Только они – чистые, рафинированные хищники: ни одного травоядного! Только они
плетут ловчие сети. Только тут изобрели гидравлические ноги. Только здесь умеют летать
на собственном планере – паутинке. Наконец, наружное пищеварение: впрыснул
ферменты – переварил – и высосал уже готовое. И всё это – незаметно и в полной тишине:
ни треска, ни жужжа, ни скрипа.
Охотятся все пауки по-своему. Тенетники плетут бесформенные ячеистые паутины с
домиком внизу, в котором ждут добычу. Линифы натягивают широкие «батуты» с нитями,
идущими вверх и вниз – и жертва падает на сетку. Кругопряды – родичи крестовика –
владеют искусством геометрически-точного радиального плетения. Агелины плетут
густые шёлковые сети с воронками внизу, откуда и выскакивают. Эти особо прожорливы.
Пауки-волки – например, тарантул – ничего не плетут, а роют норы, из которых и
выскакивают на добычу. Это стремительные ночные охотники. Скорее уж леопарды, а не
волки! Пауки-бокоходы тоже охотятся без всяких паутин. Эти симпапушки, похожие на
крабов, часто встречаются на цветках и листьях. Здесь собрались завзятые мимикристы –
мастера маскировки. Зелёные – под листву, жёлтые и цветные – под цветки, а многие
вообще меняют окраску под фон, как хамелионы.
Не надо их недооценивать. В садах пауков – до сотни видов, и даже в полях больше
двадцати. Многих вредителей, особенно летающих, они регулируют весьма активно.
Достаточно сказать: в лесу, в кронах деревьев, 70% видов – пауки, и только 30% насекомые. Пауки не боятся холода, и первыми начинают работать весной – было бы чуть
выше нуля. Вот только размножаются всего один раз за лето. И от ядов вымирают
массово.
ЛЯГУШКИ И ЖАБЫ ценны тем, что питаются и ночью, когда хищники и птицы спят, и
едят всех невкусных насекомых. Выедают много слизней. Жаба ага специально
разводится, как защитница сахарного тростника.
ЯЩЕРИЦЫ, если их достаточно много, выедают столько же насекомых, сколько и птицы.
Лопают жуков, медведок, мух, бабочек, слизней и разных личинок, в том числе и
невкусных.
Особо хочу сказать о безногих ящерицах – веретеницах и желтопузиках. Люди реагируют
на них одинаково: благим матом орут «Змея!!!» и хватают палку. А за что? У них и зубовто нет! И спутать со змеёй невозможно: у всех наших змей голова обособлена – у них есть
«шея». А у ящериц всё ровно.
Веретеницы, или медянки – медно-бежевые маленькие «змейки» - встречаются под
камнями, досками и прочей мульчой. Живут они в мульче и почве, выедая личинок,
слизней, а то и червей. Желтопузики более устрашающие: это светлые чешуйчатые
«змеищи» длинной до метра и толщиной с сосиску. Хвост толстый, «обрубком». Пугают
народ, шелестя в траве. Любят солнышко, кузнечиков, кобылок и стрекоз, а крупные
ящеры лопают и мышей. Веретениц я берегу и лелею, а вот желтопузикам у нас не жить:
кошки. Они с весны на ящерицах жиреют, а уж такой подарок не пропустят!
ЛЕТУЧИЕ МЫШИ, слава Богу, ещё живут в сельской местности. Это ценнейшие
истребители сумеречных бабочек и жуков. Начинают охотиться тогда, когда дневные
хищники уже спят, а ночные ещё не проснулись. Выедают хрущей, совок, плодожорок,
листовёрток, комаров – сотнями за ночь. Им нужны самые глухие углы: чердаки, гроты,
дупла и старые деревья.
НАСЕКОМОЯДНЫЕ ещё более прожорливы. Землеройки за ночь съедают втрое больше
своего веса – иначе обессиливают от голода. Добывают червей, слизней и насекомых в
листовой подстилке и мульче. Ёжики, кроме этого, успешно ловят мышей. Для жизни им
нужны укрытия: старые дощатые щиты, подпол сарая, глухие места с гнилыми стволами и
кучами гниющих веток.
ПТИЦЫ – отдельная песня. Здесь же упомяну главное: даже зерноядные выкармливают
птенцов исключительно насекомыми. Каждая мелкая птичка за сутки съедает их больше,
чем весит сама, и ещё половину детям отдаёт. Это целая пригоршня насекомых. Там, где
есть лесополосы и кустарники, нетронутые заросли и дупла, где достаточно деревьев в
саду и не льют ядов, птицы – полные хозяева. У вас на участке есть соловей? У нас – два.
И воробьи выклёвывают даже тлю.
Конечно, нельзя забывать и о скворцах, которые за час убирают урожай черешни. И о
воробьях, нападающих на хлебные поля, и о воронах, в полдня опустошающих бахчи. Но
ведь и это – признак нарушенного равновесия. Монокультура заполонила всё, а
разнообразие птиц исчезло. Кто останется? Налётчики. Что такое вороны? Воздушные
крысы – наше порождение. Почему скворцы собираются в стаи и обносят сады? В
нормальной среде они так не делают!
Ещё в начале 50-х саранчу в Таджикистане заметно сдерживал розовый скворец. Он знал
всё о численности и миграции своего корма. Стотысячные стаи скворцов, заполонив небо,
летели туда, где колония саранчи обосновалась для размножения. Каждый съедал до
двухсот граммов в сутки! Но уже через двадцать лет картина изменилась: сплошные
хлопковые поля и дождь пестицидов. Сейчас розовый скворец в Красной книге, а саранча
– повсюду.
А кто хоть раз видел пернатых хищников? Они во многом определяют поведение птиц.
Зная о том, что рядом есть ястреб, скворцы не будут беспечно чавкать вашей черешней! Я
уж не говорю, что большинство из них постоянно охотится на мышей. Только совы за
ночь глотают по 10-12 мышей, а есть ещё дневные охотники – пустельга, канюки, луни.
Где они все? В чёрном списке вымирающих – Красной книге. Вместо того, чтобы
придумать, как уберечь от них цыплят, мы просто постреляли их на фиг. А потом
потравили. Я сам дважды хоронил сов, отравленных ядовитыми мышами.
Но всё связано, всё едино! И отсутствие совы – одна из причин очередного налёта
плодожорки. Возможно, мы лишь тогда начнём жить спокойно, когда силуэт хищника в
небе станет обыденным, как воробей на дереве, а ёжик будет гулять по саду так же
уверенно, как домашняя кошка.