Символ как ментальная форма культуры Коваленко Елена Михайловна

Символ как ментальная форма культуры
Коваленко Елена Михайловна
доктор философских наук, доцент
Южный федеральный университет
доцент кафедры перевода и ИТЛ
Современная философско-культурологическая мысль отмечает особую
роль языка в становлении и развитии культурных процессов, уделяет особое
внимание символическому характеру культуры, включающему всю совокупность социальных отношений. В условиях изменения меры зависимости человека от природной объективности, преобладания в развитых обществах искусственных, созданных человеком, организационно-материальных форм взаимодействия с природой, на первый план выходит проблема взаимодействия человека не с природной стихией, а с формами социокультурной самоорганизации –
через средства их концептуально-языкового воплощения. Поэтому философия
XX в. в поисках основы человеческого бытия наделяет самостоятельным бытием символ и заменяет исследование мира исследованием картины мира, сводя
философские проблемы к лингвистическим и пересматривая отношения субъекта с реальностью.
Установка на самопознание форм отношения субъекта к культуре – когниция – привела к появлению когнитивного направления в культурологии, в
рамках которого предпринимаются попытки объединить достижения различных научных направлений в раскрытии механизмов становления культурных
ментальных форм, которые придают культурный смысл непосредственному
чувственному опыту, позволяя интерпретировать выраженное в знаковой форме коллективное знание1. Особый интерес представляет роль субъекта в формировании когнитивных структур, являющихся не просто «зеркальным» отражением бытия, а результатом «ментального творчества»2. Когнитивный подход
к определению сознания и познания основывается на признании регулятивного
участия культуры в поведении человека. Поэтому проблема исследования со1
2
Филатова А.А. Концепт как конституирующий элемент культуры. Ростов н/Д, 2007. С. 15.
Режабек Е.Я. В поисках рациональности. М., 2007. с. 270.
временных процессов в культуре в контексте ее символических структур, анализ форм культуры как форм ментальной самоорганизации являются важнейшими задачами современной философии культуры.
Символ, определяемый философией культуры как основная категория, в
которой концентрируется сущность культуры, в рамках когнитивной культурологии рассматривается как важнейшая когнитивная форма культуры, как знак,
который предполагает использование своего первичного содержания в качестве
формы для другого содержания, причем его означаемое конвенционально связано с символизируемым объектом. Для когнитивной культурологии символ
интересен, прежде всего, в качестве носителя культурной информации.
В своем исследовании мы опираемся на идеи А.Ф. Лосева, в концепции
которого символ рассматривается в качестве онтологической основы культуры.
Анализ его концепции позволяет говорить о том, что философ выделяет два
типа символа: символ как принцип символизма и символ как форма воплощения
идеи, которые могут быть условно обозначены как «символ сознания» и «символ
культуры». Символ как принцип символизма, т.е. диалектическое тождество
идеального и реального, общего и индивидуального, философ определяет как
символ первой степени. Такой подход позволил философу любое слияние различных планов реальности рассматривать в качестве символа. Этот принцип,
согласно его концепции, охватывает всю культурную деятельность человека,
т.к. речь идет, фактически, о символической функции сознания. Символ как
форма воплощения идеи рассматривается философом как вторая степень символа, который в данном контексте понимается как оформление «идейнообразного» построения вещи. При этом символ указывает «на нечто иное, чем
сам он не является»3, он уходит за пределы образа и строит бесконечный ряд
инородных перевоплощений4.
Уточняя понятие символа, Лосев подчеркивает, что символ вещи является
ее выражением, т.е. имеет знаковую природу, при этом знак вещи определяется
3
4
Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1995. С. 166.
См. Коваленко Е.М. Символизм современной европейской культуры. Ростов н/Д, 2011. С. 41-42.
2
им как смысл вещи, воплощенный «на каком-нибудь другом субстрате, не на
том, который является субстратом осмысляемых вещей или событий»5, т.е.
смысл переносится с одного предмета на другой. Таким образом, символ – это
знак, имеющий бесконечное число значений, т.е. развернутый знак, а знак, в
свою очередь, является неразвернутым символом, его зародышем. Символ получает свое значение «в связи с той или другой значительностью символизируемой им предметности»6, следовательно, различие между знаком и символом
определяется степенью значимости обозначаемого и символизируемого предмета. При этом знак сам по себе только теоретически предполагает наличие соответствующего символа, который есть потенция знака, но принципиально
символ несводим к знаку.
В соответствии со свойством символа указывать на неизвестные предметы путем какой-нибудь понятной и известной конструкции (символа сознания),
проявляющей себя по-разному при функционировании символа в различных
областях, А.Ф. Лосев проводит типологию символов, которая позволяет рассматривать его концепцию культуры как символическую. Фактически он
утверждает, что вся осмысленная деятельность человека символична, что символы пронизывают собою всю культуру, которая рассматривается как предельная общность всех основных слоев исторического процесса (экономических,
социально-политических, практически-технических, научных, художественных,
религиозных, философских и т.п.7). Причем он считал, что философия может
быть только философией культуры, т.к. отношения между мыслящим «Я», носителем смысловых законов и отношений реальности, и объективной действительностью возможны только в культуре. Следовательно, «сама действительность, и ее усвоение, и ее переделывание требуют от нас символического образа мышления»8. Таким образом, «символ сознания» определяет интерпретацию
культуры как процесса, охватывающего деятельность человека как существа
Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. С. 39.
Там же. С. 106.
7
Лосев А.Ф. Дерзание духа. М., 1988. С. 218.
8
Там же. С. 213.
5
6
3
символического, а «символ культуры» - как «вторичной» реальности, которую
образуют символы культуры.
Рассмотрение культуры и символа вне социального действия, в сфере их
«собственного» бытия в рамках культурфилософского знания привело, с одной
стороны, к гипостазированию символа как самодовлеющего бытия, а с другой,
– к разрыву между ментальностью человека и внешней культурной реальностью, к постмодернистскому отказу от онтологии, приведшему к возникновению проблемы смысла как такового. В рамках когнитивной антропологии, которая опирается на деятельностный подход, т.е. рассматривает символ и культуру с точки социального действия, включая, тем самым, человека в культуру,
была сформулирована возможность преодоления этого разрыва на уровне ментальности индивида и осмысления взаимодействия между культурой и человеческим мышлением. Когнитивизм изучает ментальные структуры значений на
основе исследования культурных моделей и схем как ментальных комплексов,
т.е. изучает «культурную часть познания»: каким образом системы культурных
значений оформляются ментальными механизмами и каким образом «культурное значение организуется в соответствии с возможностями человеческого разума»9, выявляя общие черты когнитивных и культурных систем значения, т.е.
взаимообусловленность символа сознания и символа культуры.
Значительное влияние на оформление методологии и категориального
аппарата когнитивной антропологии оказали культурно-историческая теория
артефактов М. Коула и концепция культурно-значимых систем Р. Д’Андрада.
М. Коул, разделяя тезис советской культурно-исторической школы в психологии о том, что «структура и развитие психических процессов человека порождаются культурно опосредованной исторически развивающейся практической деятельностью», использует для определения таких способов опосредования не термин «орудия труда», а более общее понятие «артефакт»10, которое он
понимает шире, чем общепринятое определение артефактов в антропологии как
9
D’Andrade R.G. The Culture Part of Cognition. Cognitive Science. 1981. P. 182.
Коул М. Культурно-историческая психология. М., 1997. С. 131.
10
4
проявления материальной культуры, – он рассматривает артефакты как продукты истории человечества, включающие идеальное и материальное, как механизм, связывающий психологические и культурные значимые структуры.
М. Коул считает, что когниция может быть описана как взаимодействие
между сознанием человека и внешним миром, а наиболее естественным способом, которым культура включается в поле зрения когнитивной науки – это понятие артефакта, который определяется как «некий аспект материального мира,
преобразованный по ходу истории его включения в целенаправленную человеческую деятельность», причем артефакты одновременно и идеальны и материальны. «Они идеальны в том смысле, что их материальная форма произведена
их участием во взаимодействиях, частью которых они были в прошлом и которые они опосредуют в настоящем»11, т.е. артефакты – это продукты истории человечества, являющиеся одновременно и идеальными, и материальными. Он
считает, что объективная реальность и реальность ментальная, «внешние»
культурные и ментальные «внутренние» значения соединяются воедино через
опосредующий механизм артефактов.
М. Коул опирается на понятие Д. Нормана «когнитивный артефакт» –
процесс переработки информации в случае выработки когниции физических
артефактов. Коул отмечает, что культурный артефакт «играет роль когниции
для индивида»12, действуя внутри когнитивной системы. Когнитивные артефакты устанавливают механизмы обработки информации и всегда воплощены в
широких социокультурных системах, организующих практическую деятельность людей, в которой эти артефакты используются. Артефакты участвуют в
событиях по обе стороны «поверхности кожи»13. Он обращается к идее трехуровневой иерархии М. Вартофского, расширяет его концепцию третичных артефактов, которую он применил к изучению искусства, на всю человеческую
деятельность. Артефакты как элементы культуры образуют совокупность уровней, включающую как культурные модели, так и специально сконструированТам же. С. 141.
Cole M. Culture and Cognitive Science. Talk Presented to the Cognitive Science Program, U.C. Santa Barbara, May
15, 1997.
13
Коул М. Культурно-историческая психология. C. 153.
11
12
5
ные «возможные миры». Он, принимая характеристику артефактов как связующего звена культурного опосредования, предлагает рассматривать культуру
как «процесс человеческого познания, протекающий как внутри, так и вне человеческой психики»14.
Подход М. Коула отличается от других подходов к роли культуры в человеческом разуме «изучением артефактно опосредованной деятельности». С
культурно-исторической точки зрения язык и способности к созданию артефактов служат катализатором качественно новых форм взаимодействия между человеком и средой. Он опирается на выводы К. Гирца о том, что человеческое
тело и его мозг подверглись длительной коэволюции с базовой способностью
создавать и использовать артефакты, нервная система человека требует инкультурации для своего функционирования, а культура обеспечивает, развивает и
расширяет «основанные на органике и логически и генетически первичные по
отношению к ней способности»15, являясь составной частью этих способностей.
Таким образом, М. Коул предлагает рассматривать филогенез и историю культуры как процесс совместного созидания единой системы человеческого вида.
Таким образом, в концепции М. Коула в качестве символа сознания выступает когнитивный артефакт, т.е. когнитивные модели и сценарии, с помощью которых происходит интерпретация опыта и управление поведением, а в
качестве символа культуры – культурный артефакт, воплощающийся в широких социокультурных системах. Культура как процесс в его концепции – это
процесс человеческого познания, протекающий как внутри, так и вне человеческой психики и опосредованный артефактами, а культура как вторичная реальность – это воплощение артефактов в широких социокультурных системах, организующих практическую деятельность людей, в которой эти артефакты используются.
В концепции Р. Д’Андрада культура рассматривается как совокупность
когнитивных категорий, через которые реализуется процесс познания, состоя-
14
15
Там же.
цит. по: Коул М. Культурно-историческая психология. C. 192.
6
щий в осмыслении и ментальном конструировании реальности. Он подчеркивает трансляционную функцию культуры, обеспечивающую преемственность поколений, причем культурные смыслы передаются с помощью знаковых культурных систем, а человеческие символы воплощают культурную значимость.
Значимая система как культурная единица существует только в коммуникации, поэтому Р. Д’Андрад проводит различие между сообщением и значением, отмечая, что символ может отсылать как к сообщению, которое имеет значение, так и к значению, относимому к сообщению. Двойственность в символе
(отсылает вещь к чему-то внешнему или внутреннему) относится к предположению, что внутреннее значение – простая ментальная репрезентация физических сигналов, но тогда не имеет большого значения к чему отсылает символ –
к внешней или внутренней реальности. Однако современные работы в области
когнитивной психологии трактуют значение не как представление о внешней
форме, а как отдельную целостность, имеющую сложные принципы организации, поэтому он предлагает использовать термин «значимая система» для ментальных структур и процессов, а термин «символ» – для внешних знаков16.
Следовательно, символ сознания – это ментальная значимая система, а символ
культуры – это внешний знак, воплощение культурной значимости.
Как отмечает Р. Д’Андрад, «адекватное описание культурных символов
от словесного уровня до уровня больших систем знания требуют объяснения
основных когнитивных схем, которые стоят за этими символами», поэтому теория схем является «основной несущей конструкцией для более сложных организаций»17. Он считает, что одним из важнейших источников человеческих
схем, которым принадлежит решающая роль в большинстве психологических
процессов, является культура. Когнитивная схема является способом связи
культуры с другими психологическими процессами, которые влияют на деятельность людей. Такой подход является «ключевым для становления когни-
16
D’Andrade R.G. Cultural Meaning Systems. Shweder R.A., LeVine R.A. (eds.) Cultural Theory: Essays on Mind,
Self, and Emotion. Cambridge University Press, 1984. P. 104.
17
D’Andrade R.G. Cognitive Anthropology. Schwartz Th., White G.M., Lutz C.A. (eds.), New Directions in Psychological Anthropology. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. P. 47.
7
тивной теории культуры»18. Р. Д'Андрад определил два вида когнитивных
структур: схемы – абстрактные психические объекты (в концепции М. Коула –
идеальная часть артефактов) и символы, которые понимаются им как физические объекты: слова, рисунки, др. материальные объекты. Таким образом, значением символа в концепции Р. Д'Андрада становится схема, обозначающая
этот символ: схема, «представляющая звучание слова, и схема, представляющая
объект реального мира, обозначаемый этим словом, совершенно различны, хотя
и тесно связаны: схема, представляющая звук слова, обозначает (имеет своим
значением) схему, представляющую соответствующий объект реального мира»19.
В концепции Р. Д'Андрада культура – это «ментальная экипировка», которую члены общества используют для ориентации, взаимодействия, обсуждения, определения, категоризации и интерпретации текущего социального поведения в своем обществе. Согласно его взглядам, любая культурная категория
создает целостность, подразумевающую как понимание символических значений, так и следование конвенциональным правилам. Р. Д’Андрад к классу
культурно созданных целостностей относит объекты, созданные социальным
соглашением (конститутивным правилом) о том, «что за что считается» (семья,
собственность, престиж, раса, национальность, успех, способности, достижение
и т.п.)20. Рассматривая отношения между значениями и действиями, Р.
Д’Андрад различает конститутивные правила в культуре, посредством которых
устанавливаются символические значения, и регулятивные правила, которые
определяют нормы поведения, вытекающие из признания тех или иных символических значений. В своей совокупности конститутивные и регулятивные
правила формируют значимые системы, т.е. комплексы представлений и поведения, связанные с тем или иным символом. Таким образом, значения представляют мир, создают культурные целостности, указывают на необходимость
определенных действий и пробуждают определенные чувства.
Режабек Е.Я., Филатова А.А. Когнитивная культурология. СПб, 2010. C.141.
D’Andrade R.G. The Culture Part of Cognition. P. 179.
20
D’Andrade R.G. Cultural Meaning Systems. P. 91-92.
18
19
8
Обращаясь к понятию «культура», он отмечает, что это один из самых
проблематичных терминов в антропологии, т.к. он «имеет два смысла и понимается то как процесс (то, что передается последующим поколениям), то как
особый класс явлений (организованное познание), хотя эти два подхода могут
сосуществовать. В этом случае культурой будет все, что передается последующим поколениям через научение»21. Таким образом, в концепции Р. Д'Андрада
культура как процесс – это «ментальная экипировка» членов общества: знание
и понимание символических значений, и следование социальным соглашениям,
а культура как «вторичная» реальность – это физическое воплощение этих значений и правил во внешних знаках и социальных действиях (поведении).
Таким образом, благодаря исследованиям когнитивных антропологов
произошел поворот в сторону рассмотрения культурных источников когнитивных схем, структура которых содержит не только основывающиеся на личном,
непосредственном опыте, но и «надындивидуальные» или «сверхиндивидуальные» составляющие, которые «проистекают из обобщенного опыта некоторого
сообщества, который и является культурой»22. В концепции Р. Д’Андрада произошло переосмысление взаимообусловленности культуры и мышления человека: в основе культуры лежит мышление человека, которое в свою очередь
культурно обусловлено, причем чаще на уровне неосознаваемых структур.
Идеи когнитивной антропологии получили свое развитие в когнитивной
культурологии, основные исследования которой направлены на раскрытие механизмов становления культурных ментальных форм. В качестве методологического основания когнитивной теории культуры рассматривается «информационный подход», в рамках которого человек, культура, язык и их взаимодействие исследуются «сквозь призму разного рода информационных процессов».
В таком контексте язык рассматривается как часть семиотической системы
культуры, а сознание и поведение человека не сводятся только к лингвистической деятельности: культура и язык поддерживают друг друга – культура «про-
21
22
Ibid. P. 114-115.
Ibid.
9
дуцирует язык, а язык структурирует культуру», однако «каузативная зависимость языка от культуры имеет более фундаментальный характер»23. По сути,
когнитивный подход к культуре обращается к изучению реальности, находящейся за языковыми структурами, и рассматривает языковые структуры «как
воплощение когнитивного строя культуры», причем языковое сознание не исчерпывает собою сферу сознания; естественный вербальный язык «служит способом трансляции культуры»24, но когнитивное содержание языка определяется
характером культуры. Таким образом, предполагается, что язык является важнейшим элементом культуры, без которого невозможна любая человеческая деятельность, а несовпадение языковых и культурных структур обеспечивает
процесс приращения культурных смыслов. При этом культура определяется в
когнитивной культурологии как «система метарегулятивов, организующих все
виды человеческой деятельности», как «регулятивный слой когнитивности»25.
Уточняя понятие «система метарегулятивов», Режабек Е.Я. определяет культуру как «аппаратурное оснащение коллективного сознания», которое обеспечивает эффективность индивидуального сознания, управляющего деятельностью
человека, а под когнитивным строем культуры «следует понимать ментальную
(и сознательную, и бессознательную) переработку информации, приходящей по
сенсорным каналам, связывающим человека с окружающим миром»26.
В самом широком смысле информация является одним из базовых элементов бытия, основная функция которого - противостояние энтропии, поэтому
Е.Я. Режабек определяет информацию «как некое состояние энергетического
поля, неотделимое от самого поля»27 и указывает на различия между информацией, поставляемой объектом (источником) и когнитивным паттерном, причем
всегда присутствует момент активной переработки информации (сознательной
или бессознательной). Таким образом, с точки зрения информационного подхода познание предполагает «творческую, конструктивную активность субъекта,
Режабек Е.Я. В поисках рациональности. С. 271.
Там же. С. 270.
25
Там же. С. 261.
26
Там же. С. 275.
27
Режабек Е.Я., Филатова А.А. Когнитивная культурология. С.76.
23
24
10
которая базируется на воображении, индивидуальном опыте и социокультурных предпосылках»28, т.е. является процессом, который обеспечивается такими
операциями как категоризация, репрезентация, редукция, реконструкция, деконструкция, интерпретация и пр.
В гуманитарном знании понятие «репрезентация» понимается как когнитивная операция «представления идеальных и материальных объектов в акте
сознания и знании с помощью определенных посредников»29 (символические,
знаковые системы, любые когнитивные артефакты, материальные объекты), и
существует два основных направления понимания сущности репрезентации –
реалистическое, предполагающее, что мир существует так, как познается, и
конструктивистское, которое, основывается на идее конструктивной природы
человеческого сознания. «Лингвистический поворот» в гуманитарном знании,
произошедший в XX веке, оказал влияние на развитие лингвистического конструктивизма, который наиболее полно проявился в постструктуралистском
принципиальном отказе от онтологии. Конструктивистский подход к репрезентации преодолевается в рамках когнитивного подхода, в котором признается
существование как внешнего по отношению к сознанию человека мира, так и
его влияние на когнитивные средства и содержание человеческого познания.
Репрезентация понимается как «согласие» знания с опытом, как «регулярное
предъявление некоторого информационного содержания, характеризующего
объект, «суду разума», когнитивной способности человека», как «перемещение
в сознание выделенного информационного эквивалента вещи»30. В связи с тем,
что этот информационный эквивалент вещи отличается от самой вещи, имеющей телесные характеристики, репрезентация рассматривается как «отношение
замещения одного реального явления другим», как когнитивная модель, как целостно схватываемый образ. В когнитивной культурологии выделяются несколько
видов
репрезентаций
–
эйдетическая,
образная,
чувственно-
регистрируемая и знаково-символическая, лишенная эйдетических параметров,
Там же. С.79.
Там же. С.82.
30
Там же. С. 88.
28
29
11
т.е. символ лишается своей эйдетической составляющей, отождествляется со
знаком и рассматривается как символ культуры.
Таким образом, в рамках когнитивного подхода культура перестает отождествляться с языком, мышление выходит за рамки языкового мышления, основой культуры становится информация, которая носит как вербальный дискретный, так и невербальный характер. Причем информация понимается и как объективное состояние внешнего по отношению к человеку мира, так и состояние
самого человека, что приводит к определению двух видов информации: «презентируемой объектом» и «когнитивной», требуя осмысления взаимоотношений между ними и переводя отношения между субъектом и объектом из гносеологического плана в онтологический, что сближает концепцию Е.Я. Режабека с концепцией А.Ф. Лосева и позволяет дополнить теорию символизма культуры деятельностным подходом, т.е. включением человека в культуру.
Одним из важнейших терминов современной когнитивной науки является
термин «концепт», позволяющий включить в научное знание понятия иррационального познания мира, преодолеть разрыв между объективным миром и
внутренним ментальным опытом человека. Это понятие является предметом
когнитивных исследований в различных научных направлениях и рассматривается в качестве операционной единицы мысли как способ и результат категоризации знания. В когнитивной культурологии концепт определяется как единица
структурированного и неструктурированного знания, образующего когнитивность отдельного человека и культуры в целом. Благодаря своей ноэтиконоэматической структуре, концепт является и ментальным актом и его результатом, т.е. смыслом (Колесов В.В., Филатова А.А., Слышкин Г.Г.).
Анализ философских подходов к интерпретации концепта позволил обозначить общие тенденции в его толковании: признание субъектности, конкретности, процессуальности концепта, его несводимости к формам рассудка, который является согласно Кантовскому подходу средством дискурсивного познания. Следовательно, концепт включает в себя как формы понятийного познания, так и интуитивного (чувственного). Мы можем говорить о том, что таким
12
образом осмысленный концепт аналогичен понятию символа в концепции А.Ф.
Лосева, рассмотренного с точки зрения обыденного сознания. Таким образом,
концепты выступают в когнитивистике в роли «символов сознания». Концепты
связывают «субъективность» внутреннего сознания с «объективностью» внешнего мира, и поэтому в рамках когнитивной культурологии ставится задача исследования того, каким образом через концепты происходит «сворачивание реального пространственно-временного индивидуального опыта в обобщенные
формулы, и его разуниверсализация для индивидуального использования» 31,
т.е. взаимообусловленность «символа сознания» и «символа культуры». Следовательно, для исследования вопроса о связи индивидуального сознания и коллективного знания, для реконструкции концептов, может быть привлечен весь
потенциал культурфилософской рефлексии над символом и символизмом культуры.
Как показала Филатова А.А., концептуализация опирается на социокультурную деятельность, собственный опыт человека и унаследованную традицию,
и, в свою очередь, определяет эту деятельность. Таким образом, жизненный
опыт становится доступным для человека и общества через свое воплощение в
культурных формах, при этом культурные концепты являются ментальными
культурными формами, т.е. определяют проявленные формы, в том числе и
символ (символ культуры). Вопрос об отношении плана содержания и плана
выражения, значения и имени концепта является проблемой знаковости концепта. При этом отсутствие взаимнооднозначного соответствия между планом
выражения и значением концепта является необходимым условием движения
смысла. Концепты могут становиться симулякрами, возникающими в результате отчуждения формы концепта от его смысла32, как и символ культуры, который определяется концептом и является его проявленной формой.
Режабек Е.Я., основываясь на конструировании концепта как предмета
исследования различными дисциплинами, выделяет культурные концепты как
31
32
Там же. С.165.
См. Филатова А.А. Концепт как конституирующий элемент культуры.
13
один из основных «ментефактов культуры», с помощью которого осуществляется взаимодействие надындивидуальных семантических структур и когнитивных структур индивидуального сознания. Следовательно, в рамках когнитивного подхода к культуре мы наблюдаем развитие идей А.Ф. Лосева относительно
пути, «который проходит эйдос первоначала, отраженный в инобытии»33 и который является фактически «превращением и преображением символа» в сознании, но уже не в самом по себе, а во взаимодействии сознания надындивидуального и индивидуального в процессе деятельности, и более того, сознание
понимается как мышление в целом, включающее как сознательные, так и бессознательные процессы. Символ мышления рассматривается с точки зрения его
структуры. Таким образом, мы можем констатировать, что осмысление проявленных форм культуры прошло путь развития от понимания любой культурной
формы как символической (Лосев) до понимания символа культуры как одной
из форм культуры.
Таким образом, в рамках когнитивной культурологии появилась возможность объяснения того, как на разных этапах функционирования культуры взаимодействуют ментальные и культурные значения, возможность осмысления
онтологии современной культуры и дальнейших путей ее развития. Развитие
когнитивного научного направления позволяет включить человека в создание и
функционирование культуры. Если культура на основе мифологических установок может деформировать сознание, то она же может и исправить эту деформацию34, поэтому одной из важнейших задач культурологии должны стать исследования, позволяющие перевести как процесс формирования культуры, так
и процесс формирования индивидуального сознания со стихийного уровня на
уровень технологический, но, в то же время, дающие возможность отдельному
человеку противостоять манипулятивному вторжению в его сознание и жизнь,
что требует радикальных сдвигов культуры в целом, и здесь особенно возрастает роль символа, обладающего «встроенностью» в миф и архетип.
Доброхотов А.Л. Онтология символа в ранних трудах А.Ф. Лосева //Вопросы классической филологии. М.,
1990, с. 219-220.
34
Режабек Е.Я. В поисках рациональности. С. 270.
33
14
Литература
1. Доброхотов
А.Л. Онтология символа в ранних трудах А.Ф. Лосева
//Вопросы классической филологии.– М., 1990. – Вып. 10. - с. 215-221.
2. Коваленко Е.М. Символизм современной европейской культуры (концептуальный анализ). – Ростов н/Д: ИПО ЮФУ, 2011. – 244 с.
3. Коул М. Культурно-историческая психология. – М.: Когито-центр, 1997.
4. Лосев А.Ф. Дерзание духа. – М., Политиздат, 1988.
5. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. – 2-е изд. - М.:
Искусство, 1995.
6. Режабек Е.Я. В поисках рациональности (статьи разных лет): научное издание /Е.Я. Режабек. – М.: Академический Проект, 2007.
7. Режабек Е.Я., Филатова А.А. Когнитивная культурология. – СПб.: Алетейя,
2010.
8. Филатова А.А. Концепт как конституирующий элемент культуры (когнитивный подход): Автореферат: спец. 24.00.01, 09.00.01. Ростов н/Д, 2007.
9. Cole M. Culture and Cognitive Science. Talk Presented to the Cognitive Science
Program, U.C. Santa Barbara, May 15, 1997.
10. D’Andrade R.G. Cognitive Anthropology. Schwartz Th., White G.M., Lutz C.A.
(eds.), New Directions in Psychological Anthropology. Cambridge: Cambridge
University Press, 1992. p. 47-58.
11. D’Andrade R.G. Cultural Meaning Systems. Shweder R.A., LeVine R.A. (eds.)
Cultural Theory: Essays on Mind, Self, and Emotion. Cambridge, L., NY., New
Rochelle, Melbourne, Sydney: Cambridge University Press, 1984. p. 88-122.
12. D’Andrade R.G. The Culture Part of Cognition. Cognitive Science. 1981, Volume 5, Issue 3, July-September 1981, p. 179-195.
15