- В чём смысл Жизни?

Кен Робертс
Секрет богача
Глава 1
- Что происходит? Что же мне делать? — Виктор нехотя снял телефонную трубку.
— Привет, Виктор, — услышал он голос Кристины. — Я выиграла на работе конкурс по
количеству продаж, только что узнала.
Виктор крепче прижал трубку к уху и неожиданно заплакал. Господи, слезы? В чем дело? Он
испугался. Он не помнил, плакал ли когда-нибудь с момента окончания начальной школы, «Ну,
соберись, — подумал он, — не расстраивай Кристину».
— Прекрасно, дорогая, а приз какой? — поинтересовался Виктор бодро.
— Мы отправляемся вместе с другими победителями в таинственное путешествие на целую
неделю, — объяснила жена.
— Таинственное? — переспросил Виктор, — и куда же?
— Так ведь это тайна, — засмеялась Кристина. Виктор не понял:
— Ты хочешь сказать, что мы соберемся у вас в офисе, сядем в автобус и поедем неведомо
куда?
— Нет, — возразила Кристина, — мы туда полетим!
— Полетим? — воскликнул Виктор.
— Вот именно: автобус из офиса отвезет нас прямо в аэропорт, мы сядем в самолет и
полетим — куда, не знаю. Потом приземлимся, пересядем в самолет поменьше, и он доставит
нас к нашему таинственному пункту назначения. Разве это не романтично? — засмеялась
Кристина.
— Значит, ты понятия не имеешь, куда мы отправляемся? — недоумевал Виктор.
— Нет, нам сообщили только то, что я говорю тебе. Больше никто ничегошеньки не знает, растолковывала ему жена.
«Где бы это могло быть? - Виктор задумался. — Что происходит... в чем моя ошибка? Или я
думаю не так, как другие? Так что же мне делать?» Пообещав обсудить поездку вечером,
Виктор Трумэн попрощался с женой, повесил трубку и снова углубился в газету, внимательно
изучая объявления о найме на работу: его уже начали грызть сомнения — найдет ли он когданибудь свое место.
Еще в юности Виктор решил, что не пойдет проторенной дорожкой, о какой мечтали его
друзья, Ему представлялось совершенно невозможным работать в большой компании:
перспектива просиживать в офисе с девяти до пяти просто ужасала его — это было не в его
натуре.
«Я не лентяй, — думал он, — на самом деле я — вроде мощного передатчика, к которому
невозможно ничего подключить. Так в чем же мое предназначение? Отец говорит, что я просто
не нашел своего места в жизни. Хотел бы я знать, смогу ли я вообще отыскать его».
Виктор вспомнил всю свою жизнь. Еще учась в школе, он показывал фокусы на вечеринках
и разных мероприятиях. Позже он нашел сезонную работу на киностудии, а когда кончилось
лето, поступил в колледж и подрабатывал в канцелярии.
Он забыл, как перед началом утренних занятий сидел на автостоянке колледжа, тупо глядя
на свои учебники. Его одолевали нехорошие предчувствия; он был здесь неуместен, словно
муха в супе. После первого семестра Виктор попал в список неуспевающих. Он не был
бездарным, просто лишним, как пес на выставке кошек.
Виктор не сдавался: книги из серии «Помоги себе сам», семинары, самостоятельные поиски
места, безработица, медитации, аутотренинг, консультации по трудоустройству, терапия... и
каждая следующая попытка стоила дороже предыдущей. А самореализоваться он никак не мог
и еле-еле сводил концы с концами.
Теперь Виктору тридцать, он женат, у него сын и дочь, и живет он в постоянном конфликте с
самим собой, разрываясь между «землей и небом» — прозаической необходимостью содержать
семью и тем негромким голосом, который неустанно нашептывает ему, что существует нечто
большее, что подходящее место все-таки ждет его. Безуспешные попытки утомили Виктора.
Теперь вопрос не в том, продолжать ли поиски, а сколько еще он сможет продержаться. В
глубине души Виктор чувствовал тягу к преподавательской деятельности. «Подумать только!
— посмеивался он. — Я в своей-то жизни разобраться не могу, а меня тянет учить других!» И
чему бы он учил, спрашивается, — как искать и не находить счастье?
Хотя это и уязвило его самолюбие, Кристина получила лицензию и занялась торговлей
недвижимостью в Южной Калифорнии. Сам он занялся страхованием жизни, так что график у
обоих был довольно гибкий. Они могли по очереди водить детей в садик и забирать их оттуда.
Для работы Кристина выбрала небольшую фирму в респектабельном районе Сан-Фернандо и
стала членом небольшой сплоченной группы торговых агентов.
Фирма принадлежала супружеской чете. Лес был движущей силой. В работе с клиентами
ему не особенно везло, зато его фирма всегда занимала одно из первых мест в районе по объему
продаж. Анна, приятная, мягкая женщина с деловой хваткой, вела бухгалтерию в офисе.
Лес был человек компанейский и поддерживал соответствующую атмосферу в агентстве.
«Вместе работаем, вместе развлекаемся» — был его девиз. По крайней мере раз в месяц он
организовывал общие «выходы в свет». Агенты и их супруги встречались в конторе,
усаживались в специально заказанный автобус и отправлялись в ресторан или на какое-нибудь
мероприятие.
Виктор и любил такие вылазки, и боялся их. Он знал, что окажется в дружеской компании
коллег Кристины. Многие из них преуспели в бизнесе, и ему было приятно встретиться с ними
в непринужденной обстановке. Он надеялся понять причины их успеха. Но это неизбежно
приводило к сравнению не в его пользу.
Они были на правильном пути и уже имели то, к чему он только стремился: большие дома,
современную обстановку, дорогие автомобили, частные школы для детей, избыток наличности
и свободного времени, чтобы тратить и то и другое.
Однажды во время поездки в Палм-Спрингс группа собралась на террасе отеля, чтобы
обсудить планы на день. Одни хотели остаться в отеле и поиграть в теннис, другие — пойти за
покупками. Виктор почувствовал укол в сердце, когда одна из женщин объявила во
всеуслышание: «Мой муж зарабатывает кучу денег, почему бы мне не потратить немного?»
Если бы только он мог сказать Кристине, чтобы она пошла и потратила, сколько захочет. Видит
Бог, она это заслужила.
Растить двух детей, заботиться о муже, который все никак не найдет себя, не влезать в долги,
да еще работать агентом по продаже недвижимости... и все это в арендованном доме. И жена
делала все изящно, умело, всегда с улыбкой, всегда поддерживая Виктора, каковы бы ни были
его новые планы.
***
Вечером, дома, Виктора вдруг окатила гигантская волна растерянности и отчаяния. Он
ощутил одновременно вину, злость, угрызения совести, ревность, безнадежность и жалость к
себе.
— Я не поеду, — заявил он жене. — Как я могу ехать, если у нас столько неоплаченных
счетов, даже если мы их оплатим, то все равно еще столько нужно купить...
Воспоминание о всех проблемах сразило его, и он рухнул на диван.
— Ох, Виктор...
Кристина смотрела на мужа с жалостью, но она знала, что нужно поскорее вывести его из
этого состояния, пока он всерьез не решил отказаться от путешествия:
— Ты обязательно должен поехать. Без тебя — что мне за радость? К тому же тебе это всегда
так нравилось, и все тебя любят — нам будет тебя не хватать.
Виктор взглянул на огорченное миловидное лицо Кристины и улыбнулся, все еще чувствуя
себя виноватым. Она такая маленькая и славная. Он часто думал о ней, как о своей третьей
дочке, а не как о хозяйке дома. Хозяйка дома. Бот именно! Бедная Кристина тащит на себе всю
семью и зарабатывает больше, чем я!
— Нет, дорогая, я просто не могу поехать. Да и тебе будет полегче, если я ненадолго слезу с
твоей шеи. Ты отправляйся, а я пока улажу некоторые дела.
Лицо Кристины помрачнело, и она побрела на кухню готовить обед. Зазвонил телефон, она
подняла трубку. «О, привет, Лес... да, он здесь. Минутку.» Виктор поднял глаза и увидел, что
Кристина протягивает ему трубку.
— Алло, — нехотя ответил он.
— Привет, Виктор, как дела?
Виктор был удивлен: Лес никогда специально не звонил ему прежде.
— Все нормально, Лес. А у тебя?
— Прекрасно, Виктор, просто прекрасно. Слушай, Кристина уже сообщила тебе? Это
путешествие, в которое мы собираемся, думаю, оно пойдет тебе на пользу.
— Почему, Лес?
— Не знаю. Я все время помнил о тебе и считаю, что оно как раз для тебя.
— Спасибо, Лес. Спасибо, что позвонил.
— Будь молодцом, Виктор, держись. Голос Леса напомнил Виктору его отца.
— Спасибо... до свидания.
— Странно. Чего он хотел? — Кристина удивленно улыбалась.
— Да, странно. Раньше он так не делал. Лес сказал, что недавно вспоминал обо мне. —
Виктор глядел в окно, пытаясь понять, что же имел в виду шеф его жены.
— Так... ты поедешь? — радостно воскликнула Кристина, ожидая утвердительного ответа.
Виктор медленно повернулся к ней. Она поняла, что он все еще погружен в свои мрачные
мысли.
— Посмотрим, — ответил он, направляясь в кухню. «Ну хоть какая-то надежда», — решила
Кристина. И добавила вслух:
— Я люблю тебя.
***
На следующее утро Виктор проснулся намного раньше жены и детей. Он смотрел утреннее
шоу, когда Кристина вошла и скользнула рядом с ним под одеяло.
— Когда ты проснулся? — осведомилась она, целуя его в щеку.
— В половине шестого, — ответил Виктор, и оба они удивились.
— В полшестого? С чего бы это? — усмехнулась Кристина.
— Сам не знаю. Я пытался заснуть, но не смог.
— Кто это? — спросила Кристина, глядя на хорошо одетую женщину на экране.
— Что-то вроде психолога по бизнесу, — отозвался Виктор.
— ...и, — продолжала дама, — даже деловые поездки, куда супруги отправляются вместе, не
только более полезны, чем развлекательные вылазки «без семей», которые, к сожалению, так
любят многие фирмы, но и дети в таких семьях тоже выигрывают.
— В самом деле? Почему же? — поинтересовался ведущий.
Детям полезно на некоторое время остаться одним, без родителей. Им необходимо отдыхать
от родителей так же, как и родителям от детей.
Кристина взглянула на Виктора, который не мог сдержать улыбки.
- Значит, договорились? - догадалась она, хлопнув его по колену.
- Ладно. Раз детям на пользу, раз им необходимо отдыхать...
Виктор наклонился к жене, и она обняла его за шею.
***
И вот настало утро великого дня. Мистер и миссис Трумэн сложили вещи, загрузили в
машину и отправились к месту сбора. Хотя им были даны общие указания — как одеться, чем
можно будет заниматься, — они не имели ни малейшего представления о месте предстоящей
поездки.
Служащие агентства радостно приветствовали своих спутников, перенося вещи из машин в
автобус, ожидавший их с работающим двигателем. Вскоре они поехали в аэропорт ЛосАнджелеса.
Разговоры в пути были более однообразны, чем обычно. Всех мучил один вопрос: куда же
они направляются? Между рядами кресел бродили различные предположения. Паспорта для
международных путешествий были не нужны, и это ограничивало число вариантов, хотя и не
намного. У каждого из Пассажиров была своя теория и масса аргументов «за». Кристина втайне
надеялась, что они едут на Гавайи.
Виктор улыбался, но — как всегда — сравнивал себя с остальными участниками поездки.
Другие мужчины были завзятыми путешественниками, их спортивное снаряжение, одежда,
даже чемоданы были самых последних моделей. Он слушал, как они перечисляли места, где
побывали, — а ему они были совершенно не известны. Было и еще кое-что, о чем Виктор знал,
но как-то обходил в своих сравнениях: вес эти люди с солидным положением и большими
деньгами не были счастливы — по-настоящему счастливы. Их улыбки и разговоры были
убедительны, но под внешним блеском Виктор видел те же опасения и сомнения, которые
одолевали и его. Чем больше он знакомился с преуспевающими людьми, тем заметнее это
становилось.
У других было достаточно денег, чтобы оплачивать счета, приобретать деликатесы, модную
одежду, красивую мебель, жить с комфортом. У Виктора денег было мало, так что ему
приходилось прилагать больше усилий. Лишь в этом и состояло различие.
Изучив множество книг, рассказывающих о том, как добиться успеха, Виктор понимал, что
эти люди тоже как-то промахнулись мимо цели. Какова же эта цель, это неуловимое Нечто?
Книги, стратегии, методы и техника, которые Виктор изучал, утверждали, что все основано на
двух посылках: первая — мы можем управлять внешними событиями, вторая — мы должны
стремиться контролировать наши мысли.
Виктор уже пришел к выводу, что пытаться управлять внешними событиями бесполезно:
если мы действительно способны на это, то что является движущей силой? Любое управление
происходит из наших действий, а они определяются нашими мыслями. Таким образом, мы
обращаемся ко второй посылке, гласящей, что мы можем контролировать наши мысли. Но
можем ли мы? Мы должны знать, что в наших мыслях есть изъян, иначе мы не попытаемся их
изменить!
«Может быть, здесь кроется какая-то ошибка? Где щеточник негативных, разрушительных
мыслей? Я так не нашел ответа, — размышлял Виктор. — Так в чем же секрет?»
— Смотри! Мы приехали!
Кристина наклонилась и указывала пальцем через затемненное стекло. Разговоры стали
громче, когда автобус подъехал к терминалу местных авиалиний и остановился. Зашипел
сжатый воздух, широкая дверь распахнулась. Возбужденная толпа путешественников прошла
через двойные двери и выстроилась в очередь перед металлоискателем. Некоторых задержали
из-за больших пряжек на ремнях, мелочи в кармане, металлической оправы очков.
«Хотел бы я, чтобы у нас с Кристиной были такие большие часы «Ролекс», чтобы от них
включились все звонки, световые сигналы и сирены в этом здании», — думал Виктор, глядя
сверху вниз на Кристину. Стоя в очереди, она была похожа на маленькую девочку, ее крупные
белые зубы блестели в улыбке, глаза широко раскрылись в ожидании чуда. Виктор любовался
ею, но чувство вины снова проснулось: за это путешествие ты должен благодарить Кристину.
Почему же ты такой бестолковый? Ты выучил наизусть все до единой формулы успеха, а
награды получает твоя жена! Ты просто лентяй! У нее гораздо меньше опыта, но именно она
выиграла эту поездку. Почему не ты — удачливый торговец недвижимостью?
Лес и Анна с улыбкой слушали предположения относительно цели путешествия, но, не
раскрывая секрета, вели группу на посадку. Здесь все, наконец, увидели номер рейса на табло и
пункт прилета у стойки контроля билетов. Все хором произнесли название вслух. Теперь
область догадок ограничилась двумя штатами, куда нужно было добираться местными рейсами.
Хотя пункт пересадки был теперь известен, всем хотелось знать, куда же доставит их потом
маленький самолет. Напряжение возросло, несмотря на то, что версий поубавилось. Угадав
значительную часть головоломки, путешественники не приблизились к разгадке.
Пустынные песчаные пространства внизу сменились зеленью, среди которой все больше
появлялось рек, озер и прудов.
Спустившись сквозь густые облака — таких не бывает в Южной Калифорнии, — самолет
приземлился и подкатил к аэровокзалу. В крытый переход от самолета к зданию проникали
извне жара и сырость. В залах ожидания работали кондиционеры, и воздух снова стал
прохладным.
Долго шли к эскалатору, который отвез их вниз, где они смогли получить багаж. С вещами в
руках, оживленная группа погрузилась в трамвайчик, который вскоре доставил их к терминалу
местных линий.
Перекидываясь обычными дорожными шуточками, путешественники оформили багаж у
стойки, где работал лишь один человек, прошли через переносной металлоискатель и
направились к маленькому двухмоторному самолетику. Поднявшись по трапу, больше
похожему на стремянку, они вошли в салон, где было двенадцать рядов кресел. Идя по проходу,
приходилось пригибаться. Кабину, где находились два пилота, должна была открывать
раздвижная деревянная дверь, но во время тряского полета она оставалась в сложенном
состоянии. Они 18 приземлились на поле, окруженном соснами, на единственную посадочную
полосу. Диспетчерской вышки не было.
Наконец они прибыли на место, но ситуация так и не прояснилась. В зале ожидания
крошечного аэровокзала стоял пластмассовый диван и пара шатких стульев, так что группа
выбралась наружу и расположилась под гигантской магнолией. Озадаченные, они не знали,
радоваться им или огорчаться, — что же им сулит происходящее? У многих мелькнула мысль,
что все это розыгрыш, но вслух никто ничего не сказал. Бормотание «Где же мы?» и всплески
нервного смеха взлетали над группой людей, ожидающих неизвестно чего. Лес и Анна стояли в
середине, улыбаясь.
— Смотрите! — воскликнул кто-то, указывая на четыре фургончика, приближавшихся по
красной глинистой дороге.
Дождя не было, но воздух был тяжелым от влаги, ливень мог хлынуть в любую минуту.
Шины фургончиков не поднимали дорожной пыли, пока они катились, то появляясь, то исчезая,
среди высоких деревьев и густых кустов, растущих по обеим сторонам дороги. Когда машины
подъехали, всем стало ясно, что это не розыгрыш. Они были черные и блестели, словно их
только что отполировали с воском. На боку каждого фургончика красовалась небольшая
витиеватая надпись «Гранд-отель». Из каждой машины выпрыгнули по два человека,
направились к группе, слегка поклонились и улыбнулись. «Добро пожаловать в "Гранд-отель"»,
— сказал один из них. Все служащие были одеты в безукоризненную, отглаженную форму:
черные брюки с лампасами из блестящего атласа и белоснежную куртку со стоячим воротником
и крупными медными пуговицами. На голове у них были белые, с полотняным верхом шлемы
наподобие тех, что носят охотники на сафари в Африке.
Багаж погрузили в один из фургончиков, пассажиры разместились в трех других, и
процессия двинулась по красочной дороге. Волнение снова усилилось: впереди ожидало нечто
особенное. Глинистая дорога была на удивление ровной. Хотя в машинах работали
кондиционеры и воздух был сухой и прохладный, чувствовалось, что снаружи жарко и влажно.
Маленький караван свернул на двухполосное асфальтовое шоссе. Местность была ровная,
никаких холмов или гор, повсюду зелень. Климат здесь был почти тропический, а
растительность пышная и обильная. Изгороди и телефонные столбы были увиты ползучими
растениями. Могучие деревья давали густую тень. Это был богатый сельскохозяйственный
край.
Среди похожих на джунгли зарослей, достигавших 30 — 40 футов в высоту, мелькали
ровные участки полей. Кукуруза, дыни, 'соя росли безупречно ровными рядами, такими
длинными, что они исчезали в низинах, затем снова появлялись в отдалении.
Иногда попадались стада коров. Они миновали одно стадо, расположившееся на краю
мелкого пруда. Животные укрылись в тени гигантского дуба, обросшего мхом.
Так куда же они направляются? На горизонте не было видно никаких признаков города. Они
проезжали фермы, сараи с крышами из жести, хозяйственные постройки. Дома, по большей
части небольшие, одноэтажные, из светлого кирпича, располагались примерно в сотне ярдов от
шоссе. Все они были похожи друг на друга: простая изгородь, пара магнолий, веранда под
алюминиевой крышей. Здесь был райский климат для мошкары, усеявшей ветровые стекла.
Нередко машины проезжали внушительные ворота крупных усадеб. За солидными арками из
дерева и кирпича можно было разглядеть дорогу, плавно вьющуюся среди холмов, которая вела
к парадной двери особняка — из тех «дворцов», которые не часто увидишь, разве только в
кино. Это зрелище еще больше накаляло атмосферу в фургончиках. Путешественники невольно
сравнивали богатство здешних поместий с тем, что ожидало их впереди.
Маленький караван замедлил ход и свернул с шоссе налево. Перед ними возникла въездная
арка, гораздо выше и шире тех, которые попадались по пути. Из высоких зарослей камелии
поднимались два высоких гладких квадратных столба из красного дерева, поддерживавших
массивную деревянную арку высотой два фута. Резные буквы «Гранд-отель» украшали ее. От
изумления пассажиры вытаращили глаза, а караван между тем приближался к цели своего
путешествия.
За воротами царил уже не тот буйный природный ландшафт, какой они видели по дороге.
Очевидно, за садом, тщательно ухаживали: безукоризненные газоны, подстриженные ряды
кустов, аккуратные пруды с утками. Чувствовалось, что все здесь предназначено для
роскошного отдыха. Справа в сотне ярдов виднелось поле для гольфа. Его светлое
пространство оживляли фигуры игроков в яркой одежде. Повсюду сновали маленькие
электрокары отеля с водителями в форме цвета хаки.
И вот, наконец, слева среди дубов, показались здания из дерева и кирпича. С могучих ветвей
спадали, словно кружево, седые и зеленые пряди испанского мха.
Когда путешественники уже не в силах были сдерживать свое нетерпение, фургончики,
наконец, остановились перед широким, с арками, увитыми плющом, кирпичным крыльцом —
главным входом «Гранд-отеля».
Вестибюль поднимался на высоту двух этажей, по второму ярусу его опоясывала галерея.
Посредине находился камин, сложенный из каменных глыб, в три стороны расходились
коридоры. Бея мебель была старинная. Если бы не телефоны и алюминиевые багажные
тележки, можно было бы подумать, что очутился в середине девятнадцатого века.
Управляющий приветствовал вновь прибывших и поздоровался с Лесом. Он объявлял имя
каждого гостя и по очереди вызывал коридорных, которые выстроились в ряд, когда прибыла
группа. Услышав свои имена, Виктор и Кристина отправились за провожатым по одному из
длинных коридоров.
Отель был старый, но богатый и элегантный, с довольно низким потолком и темными
деревянными панелями. Электрические лампы давали достаточно света, чтобы не заблудиться.
Тусклый свет падал на фотографии в рамках, рассказывавшие историю «Гранд-отеля».
Приходилось обходить антикварные столики и стулья, расставленные у стен.
Кристина с каждым шагом улыбалась все шире и шире, предвидя, какое великолепие
встретит их, когда перед ними откроется дверь номера.
Коридорный остановился у двери по левой стороне. Он вставил ключ в замок, медленно
распахнул дверь, жестом и «шбкой пригласив Виктора и Кристину войти. На Кристину это явно
произвело впечатление.
— О Боже! — воскликнула она. — Какая прелесть!
Насколько роскошная обстановка приводила в восторг жену, настолько же она подавляла
мужа. Мрачные мысли вернулись и принялись терзать его с новой силой: помни, ты попал сюда
лишь благодаря Кристине. Самому тебе никогда не добиться ничего подобного. Такая роскошь
не для тебя — тебе здесь попросту нечего делать. Если бы ты перестал искать свое место в
жизни, ты, быть может, хоть чего-то добился — это ведь просто увертка, ты слишком труслив и
ленив, чтобы всерьез заняться делом; уж Кристина-то достойна гораздо лучшей участи, чем ты!
Виктору стоило большого труда изобразить удивление и радость, когда в голове у него
творилось такое.
Вечером группа собралась на ужин в главной столовой, но все те же страхи продолжали
терзать его: все одеты лучше тебя. Ты здесь не на месте. Все чувствуют себя так
непринужденно, а ты такой неловкий и закомплексованный.
К концу ужина все принялись обсуждать планы на завтра. Одни собирались играть в теннис,
другие хотели позагорать у бассейна, некоторые мечтали прокатиться верхом, и, как обычно, у
нескольких женщин речь зашла о походе по магазинам. Виктор следил за лицом Кристины —
он испугался, зная, что у них нет лишних денег для ненужных покупок, — но она и бровью не
повела. Жена выразила пожелание прогуляться пешком и почитать книгу вместе с подругами.
Мрачные мысли все еще одолевали Виктора, но тут он задумался: «Может быть, других
мучают те же сомнения? Может быть, моя самооценка повысится, если я добьюсь хоть
небольшого успеха? Сколько же денег мне нужно?»
Завтрашние планы не интересовали Виктора, однако, он согласился — к собственному
удивлению — пойти играть в гольф. Он никогда не увлекался гольфом и не мог быть хорошим
партнером, поэтому предложил, чтобы его считали не участником, а зрителем. Виктор никогда
не понимал, как бизнесмены могут проводить полдня за игрой в гольф: когда же они работают?
Может быть, от их успеха что-нибудь перепадет и тебе? — так говорил ему внутренний голос.
Позже, скользнув под прохладные простыни огромной кровати, Кристина сказала:
— Удивительно, как легко ты согласился играть в гольф.
Виктор усмехнулся:
— Я сам удивляюсь. Но помнишь, когда мы ехали сюда, вдруг промелькнуло поле для
гольфа? И внезапно мне вдруг захотелось выйти на него! Не играть, а просто полюбоваться, —
он прикрыл глаза и продолжил, — так что, когда я услышал разговор о гольфе, согласие само
сорвалось у меня с языка.
— Я так рада, что ты поехал: без тебя я не получила бы такого удовольствия от этого
путешествия. Обед был замечательный! Фарфор, серебро, кружевные скатерти, салфетки — все
так изысканно... Я рада, что я здесь, Виктор.
Кристина пожелала ему доброй ночи, поцеловала и завернулась в простыню, уже засыпая.
Виктор глядел на жену и понимал, что она тоже изысканна и хороша собой, и именно это он
любит в ней больше всего. Он взглянул на се милое лицо и осторожно поцеловал в нос. «Какой
я счастливчик», — подумал он, забираясь под одеяло. А черные мысли уже подстерегали его:
ей надо оставить тебя, Виктор. Если бы не ее усилия, она не видела бы в своей жизни ничего
хорошего. Ты просто лишний груз у нее на шее.
Глава 3
Наутро Виктор встретился со своими партнерами по гольфу в зале для завтрака — это
помещение было менее парадным. Через высокие двустворчатые двери гости входили в
просторную восьмиугольную комнату со стеклянными стенами. Со всех сторон зал окружали
могучие старые дубы, так что казалось, будто находишься в дубовой роще. Снаружи повсюду
шелестела зелень и царила чистота: поле для гольфа, сад, дорожки, лужайки, сосны, дубы,
кустарники, среди которых находился «Гранд-отель».
В середине комнаты большим прямоугольником были расставлены длинные столы с белыми
крахмальными скатертями. Такого изобилия еды к завтраку Виктор еще не видел. Столы просто
ломились от всевозможных блюд из яиц, рыбы, мясных закусок, целых подносов со свежими
фруктами, разнообразных хлебцов, булочек, кексов, вафель, блинчиков и прочего. Если же
гостю было недостаточно этого великолепия, четыре повара могли быстро приготовить блюдо
по желанию.
Виктор наполнил тарелку и сел рядом с другими мужчинами. Среди этих людей он больше
слушал, чем говорил. Все они были хорошо знакомы, виделись уже в течение нескольких лет
каждый месяц. Разговоры велись откровенные, и Виктор чувствовал, что это знакомство может
дать ему много. Но он не знал, какие важные вопросы следовало бы задать. К тому же, чем
больше он общался с этими-людьми, тем больше сомневался, что им известен «секрет успеха».
Наблюдая этих людей в неофициальной обстановке, он замечал все больше трещин в их
броне. Один из них, например, явно был алкоголиком. Виктор, правда, не замечал его
откровенно пьяным, но и без стакана в руках он его тоже не видел. Виктор как-то спросил
Кристину, как у этого человека дела в семье. Она ответила, что терпению его жены уже
приходит конец. Другой удачливый бизнесмен был представителем японской фирмы, два года
царствовавшей на рынке видеоигр. Он просто купался в деньгах, но и тратил их отчаянно. В
последние же несколько месяцев он немного сник. Сегодня утром Виктор спросил его, как идет
торговля, и узнал, что плохое управление серьезно повредило фирме. Это позволило
конкурентам не только подтянуться, но и заметно превзойти фирму, в которой он служил, так
что будущее виделось отнюдь не в радостном свете. Даже если компания сумеет оправиться,
сказал он, это произойдет еще не скоро.
Насколько мог понять Виктор, самым благополучным среди них был Рей. Его жена Марион
была хорошей подругой Кристины и много помогала ей, когда она только начинала работать в
агентстве. У Рея и Марион было двое детей. Они производили впечатление счастливой
семейной пары.
Рей, выходец из среднего класса, сам добился своего теперешнего положения. Он много
работал в фирме, которую они вместе с братом основали в Нью-Йорке. Рей и Виктор
симпатизировали друг другу, возможно по сходству характеров. Рей всегда восхищался
энергией и энтузиазмом Виктора и, казалось, понимал, что Виктор ищет свое место в жизни, но
просто до сих пор еще не нашел его. Виктор всегда надеялся, что Рей когда-нибудь скажет ему
несколько мудрых слов или откроет секрет успеха, которым, похоже, обладал, но эти слова так
и не прозвучали. Однажды Рей предложил Виктору место в своей компании. Но с
разочарованием обнаружив, что Рей владеет тайной успеха, Виктор поступил так, как
подсказывало ему единственное правило, в котором он был абсолютно уверен: не работай на
других, работай только на себя. Он поблагодарил Рея, но отклонил его предложение.
В то утро они много ели и много смеялись (хотя почти все время Виктор чувствовал себя
виноватым, поскольку не сам«заработал» этот отдых). Наконец, кто-то сказал: «Пора сделать
первый удар». Игроки дружно отправились за клюшками.
Виктору играть не хотелось, и он повторил свое предложение быть зрителем.
— Я могу носить клюшки или управлять тележкой, — сказал он. Действительно, возить
современную электрическую тележку, на которой ездят игроки, было настоящим
удовольствием.
После неизбежной суеты (как много усилий, беготни, затрат, подумал Виктор, и ради чего?)
две четверки игроков и Виктор пошли за тележкой, погрузили сумки с клюшками и двинулись к
первой лунке.
Утро было великолепное: солнце еще не поднялось над деревьями, и его свет пробивался
сквозь листву. Все было покрыто росой. Большие облака, некоторые из которых нависали
совсем низко, увлажняли воздух. Виктор подумал, что его спутники слишком много говорят и
нарушают тишину. Было свежо и приятно, но чувствовалось, что зной и влажность нарастают,
готовые обрушиться на игроков. Скоро будет жарко и душно, но сейчас царила настоящая
благодать.
Виктор с удовольствием управлял тележкой и старался быть полезным по мере сил. Он
подавал клюшки, приглаживал траву, обтирал мокрые мячи — и наслаждался своим «гольфом».
Солнце теперь стояло высоко, почти над головой, и грело жарче. Влажность увеличилась.
Птицы, казалось, замедлили свой полет, и пышная зелень словно поникла под тяжестью зноя.
Даже не глядя на небо, можно было определить, с какой стороны солнце, почувствовав его жар.
Волны теплого воздуха колебались, поднимаясь над травой.
«Тьфу!» — воскликнул один из игроков. Виктор поднял голову и успел увидеть, как мяч
покатился в сторону и исчез в зарослях возле площадки. Сами собой у Виктора вырвались
слова: «Я его отыщу!» Он оставил тележку и направился к тому месту, где поле для гольфа
подходило к лесу, примерно в тридцати ярдах от точки падения мяча. Лес состоял из тонких,
тесно растущих сосен. Основания стволов терялись в густом кустарнике. Виктор засомневался,
удастся ли ему пролезть в эти заросли, чтобы найти мяч. Он пошел вдоль зеленой стены,
высматривая просвет.
— Возьмите другой мяч, — крикнул он игрокам, — этот быстро не найдешь.
— Оставьте его, — ответил кто-то. Но Виктору уже наскучило «играть в гольф», и поиски
его увлекли:
— Я его найду. Вы идите, а я вас догоню.
Итак, Виктор оказался один на краю другого мира. Все на поле для гольфа — даже пруды —
выглядело искусственным: трава была безукоризненная, тщательно подстриженная и
ухоженная; вода б прудах — фильтрованная, берега — выровненные и оформленные; песчаные
площадки — правильной формы, обработанные граблями и приглаженные.
В лесу царил покой. Даже птичьи голоса звучали приглушенно. Виктор полной грудью
вдыхал аромат сосен, влаги, преющих листьев. Наконец он заметил просвет в зарослях и
проскользнул внутрь.
Виктор улыбнулся, выбравшись из природного туннеля. Он распрямился и потянулся. Лес
напоминал ему собор. Бот что такое настоящее святилище, подумал он, шагая в глубь этого
незнакомого места.
Толстый слой опавшей листвы и хвои пружинил под ногами, каждый шаг сопровождался
легким хрустом сухих ветвей. Виктор стал быстро оглядываться в поисках мяча, но вдруг
остановился. «Не хочу искать какой-то мяч, — прошептал он, — хочу остаться в этом лесу».
Сказав эти слова, Виктор почувствовал, как умиротворение охватило его. Ему стало так
хорошо, так спокойно — прежде он никогда не испытывал ничего подобного. Приятное тепло
коснулось его лица. Виктор улыбнулся и громко спросил: «Что это?» Он закрыл глаза, глубоко
вдохнул, словно пробуя на вкус свои ощущения. Спустя несколько секунд он медленно открыл
глаза, надеясь, что не разрушит волшебство момента. Не раздумывая, он повернулся в
направлении, противоположном тому, куда мог укатиться мяч, и осторожно сделал шаг,
стараясь не нарушать тишины. Мяч для гольфа не имел теперь никакого значения.
Пройдя с десяток шагов, он заметил немного впереди прогалину, окруженную очень старой
решетчатой оградой, заросшей густым кустарником. Он направился туда.
Шагнув через дыру в ограде, он оказался... да, именно.. на кладбище.
Это было старое кладбище. Виктор прочитал некоторые даты, высеченные на надгробных
плитах: родился в 1814, умер в 1868; 1827-1901, даже 1803-1819. Что же еще там было? Трава
была редкая, во многих местах не скрывавшая землю, но аккуратно скошенная, Все кладбище
представляло собой прямоугольник размером двести на сто футов, отвоеванный у леса.
Оглядевшись, Виктор увидел главный вход: узорчатые железные ворота высотой шесть-семь
футов. От времени створки осели и до конца не сходились. Направляясь к воротам, Виктор
увидел, что замка нет. Он протиснулся между приоткрытыми створками, которые слегка
заскрипели.
Прямо как в кино, подумал Виктор, нервно улыбнувшись. Выйдя с кладбища, он оказался на
грязной тропинке, которая вела к неширокой мощеной дороге, проходящей через лес. Виктор
снова вошел на кладбище и принялся оглядывать место последнего успокоения.
Большинство надгробных камней были очень старыми. Некоторые еще стояли сравнительно
прямо на основаниях из того же камня. Одни казались побелее, а другие были покрыты чем-то,
напоминающим темный мох. Надписи на лицевой стороне все сохранились, но мох мешал их
разобрать. Эти замшелые камни были самыми старыми: Николас Генри Рихтор, 1843—1907;
Эдмунд Хиншо, родом из Виргинии, 1821-1872; Генри И. Стрит, 1841-1889.
В самой середине кладбища находилось небольшое пространство, округленное квадратными
гранитными столбиками, расположенными примерно в десяти футах один от другого. Между
ними свисали тяжелые цепи темного металла. В центре рос могучий дуб. Его крона спускалась
до самой земли, одна ветка почти касалась ближайшего надгробия, С дерева ниспадали хрупкие
пряди мха.
— Ночью здесь, должно быть, жутковато, — произнес Виктор вслух. Звук собственного
голоса смутил его, — он огляделся, нет ли рядом кого-нибудь. Он также поймал себя на том,
что ходит очень медленно и осторожно — почти крадется, — словно стараясь остаться
незамеченным.
У противоположных концов ограды между цепями оставались проходы, где стояли пузатые
старинные пушки. Виктор направился к дальней.
Пушка, отлитая из темного металла, оказалась не такой гладкой и блестящей, как
представлял себе Виктор. Пушка была короткая, небольшого калибра и лежала на гранитной
плите, ничем не закрепленная, удерживаясь лишь тяжестью собственного веса. Виктор
попытался покачнуть ее, но она даже не шелохнулась.
Оглянувшись на вторую пушку в другом конце огороженного пространства, Виктор заметил,
что вертикальных надгробий там не было, не было вообще никаких. Виктор заметил, что у
второго входа установлена кованая железная арка с надписью. Разобрав шестидюймовые
буквы, он прочитал: «Упокоение Конфедератов».
- Вот как! — воскликнул Виктор. — Это кладбище времен Гражданской войны!
На этот раз он еще больше засмущался своего громкого возгласа и снова осмотрелся. Он
понял, что уже проходил мимо арки, но не заметил ее за толстым стволом дуба. Он поискал
имена и даты, но их не было. Должно быть, это братская могила, решил он и вышел за ограду.
Внимательнее осмотрев кладбище, Виктор заметил, что лишь немногие надгробия
располагались поодиночке, большинство же составляли группы, обнесенные коваными
железными оградками. Приблизившись к одной такой группе, он понял, в чем дело: это были
родовые участки. Сейчас перед ним лежало семейство Томасов. Вот Джон, вот Мэри, его жена,
вот сестра Джун. В следующем ряду — Реверы. Виктор окинул взглядом кладбище и заметил
одинокую могилу, с надгробным камнем повыше других, обнесенную отдельной
металлической оградой. Могила заинтересовала его, и Виктор подошел ближе. Почему она так
бросается в глаза? Одну особенность Виктор заметил сразу: все здесь было крупнее, чем на
остальных могилах. Сам надгробный камень, глубоко высеченные на нем буквы и цифры,
узорная железная ограда — все было большое.
Кто же это такой? — удивился Виктор. Маньяк-эгоист? Возможно, его семья была самой
богатой в здешних местах? Не похоже. Были здесь надгробия и побогаче — некоторые просто
роскошные. Так почему же эта могила так отличалась от других?
Виктор присмотрелся к надгробному камню: слева направо тянулся полукруглый ряд
странных значков. Цветы? Нет: слишком прямоугольные. Иероглифы? Непохоже: иероглифы
напоминают маленькие картинки, а здесь что-то другое. Ниже был изображен длинный ключ.
Виктор подумал, что это может быть обычным для того времени изображением, вроде тех
ангелов, арф, песочных часов, какие ему нередко доводилось видеть.
Вместо имени стояли буквы: К.у. Почему только инициалы? Виктор был озадачен.
Возможно, никто не знал имени усопшего? Может быть, здесь похоронена женщина? Или это
прозвище? Даты жизни — 1852—1933. Восемьдесят один год. И надпись: «Сделай первый шаг
— не больше и не меньше — и станет ясен следующий».
Виктор обследовал близлежащие могилы, надеясь обнаружить разгадку личности К.У.
Ничего не найдя, он вернулся к надгробию, снова осмотрел весь участок, затем со всех сторон
пристально изучил камень, но тщетно.
Задумчиво смотрел Виктор на загадочную надпись. Он несколько раз повторил ее вслух.
Может быть, размышлял он, нужно шагнуть вперед прямо сейчас — на саму могилу. Неужели
К.У. имел в виду именно это? Не святотатство ли подобные действия? А вдруг кто-нибудь
увидит? Он огляделся.
Виктор поднял правую ногу. Поколебавшись на полпути, он осторожно опустил ее на
священное место, затем поднял левую и опустил ее рядом с правой. От волнения его дыхание
сделалось прерывистым.
Из этого нового неудобного положения Виктор взглянул вниз, на надгробие К.у. И прямо
перед ним на поверхности гранита обнаружились слова и цифры. Ясно как день — 4 августа
1899.
И что? Согласно датам на могильном камне, К.У. умер в 1933, так что 4 августа 1899 года он
был жив. Виктор покинул кладбище через главные ворота, спустился по грязной тропинке и
вышел на мощеную дорогу. Она была слишком узкой для шоссе и не имела указателей. Виктор
свернул направо, как он думал, в направлении «Гранд-отеля».
Виктор был полностью погружен в разгадку тайны, с которой только что столкнулся. Он не
представлял себе, каким будет его следующий шаг, но двигался бодро, хотя в жаркой, тяжелой
атмосфере это давалось нелегко.
Он прошел около трех миль, когда черный пикап с надписью «Гранд-отель» поравнялся с
ним. Водитель был подвижный человечек лет шестидесяти пяти. Виктор решил, что он похож
на пожилого эльфа.
— Подбросить?
— Да, это было бы прекрасно, — улыбнулся Виктор, открывая дверцу, — я живу в «Грандотеле».
— Ну, прошу на борт. Меня зовут Пит. Виктор пожал приветливо протянутую руку.
— Спасибо, что остановились. Я Виктор.
— Вам бы еще долго пришлось шагать: ведь это что-то вроде объездной дороги, она уводит
очень далеко от отеля. Как вас занесло так далеко?
— Ну, — начал объяснять Виктор, — я был с друзьями, они играли в гольф, а после шестой
лунки я пошел в лес искать мячик...
Старичок засмеялся.
- ...и там было так хорошо, что я решил не возвращаться и пошел побродить.
— Здесь есть такие чащи, вы, наверное, ободрались в ежевике? — спросил Пит.
— Да нет, — отвечал Виктор, поглядев на свои руки и ноги, — по-моему, все в порядке. Я
прошел через старое кладбище и не так уж сильно пострадал.
— Ах да, старое кладбище, — вспомнил старик. — Это настоящий могильный городок, он
сохранился с давнишних времен.
— Вы о нем что-нибудь знаете? — осведомился Виктор и выпрямился на сиденье.
— Да нет, ничего особенного, знаю, что место историческое, и, когда отель купил эту землю,
он должен был сохранить кладбище и обеспечить туда доступ. Я был там пару раз: думаю,
особый интерес представляют могилы участников Гражданской войны.
Виктор понял, что Пит вряд ли сможет ему помочь, поэтому задал вопрос:
— А кого можно спросить об этом?
— Ну, — задумался Пит, постукивая пальцами по рулю, — вам стоит найти старика Хэпа.
Он работает в отеле дольше всех. Уверен, он знает что-нибудь о местных
достопримечательностях.
— Кто это — Хэп? — насторожился Виктор.
— Хэп? О, это реликвия отеля. Он, кажется, жил здесь всегда. Он занимается конюшнями —
считает, что это его дело, — Пит ухмыльнулся.
Они ехали уже минут десять, и Виктор порадовался, что Пит так удачно встретился ему. Он
уже видел главный вход «Гранд-отеля» и думал, что вчера, когда въезжал в эти ворота, у него
не было и мысли о том, что тайна, подобная той, какую он только что нашел на кладбище,
может ожидать его. Прямо как в кино!
— Да, — протянул Пит, я не ездил по этой дороге наверное уже с год. Не знаю, что
заставило меня свернуть туда сегодня.
— Да, удачно получилось, а то я бы брел еще долго! Пит остановился у широкого навеса, и
Виктор вышел из машины.
— Большое спасибо, Пит. Мне повезло, что я встретился с вами. Да, кстати, как вы думаете,
Хэп сейчас в конюшне?
— Конечно, он всегда там. Идите прямо по дорожке за бассейном. Там везде есть указатели.
Виктор на прощанье махнул рукой, Пит помахал в ответ, и его пикап скрылся за углом.
Если утром он все правильно понял, то игроки в гольф вернутся к ленчу примерно через час,
так что Виктор решил потратить это время на расшифровку загадочного послания К.у. Он
прошел под навесом, мимо сувенирного магазинчика и направился в сторону бассейна.
— Где конюшня? — спросил он у проходившего официанта, который нес серебряный
поднос с разноцветными напитками в высоких бокалах.
— Прямо сюда, сэр, — молодой человек кивнул головой.
— Спасибо, — улыбнулся Виктор, удивленный тем, что официант назвал его «сэр».
Наверное, просто по привычке. Виктор поглядел на людей, загоравших в красивых чернозолотистых шезлонгах «Гранд-отеля». У каждого шезлонга был дымчатый козырек, положение
которого можно было регулировать. Некоторые устанавливали его прямо перед собой и читали
книгу, держа ее в тени. Виктору они казались смешными. Он заметил несколько женщин из
своей группы, но они либо читали, либо сидели с закрытыми глазами, и он молча прошел мимо,
по красным плиткам у бассейна, через безупречно чистый двор, мимо пышного цветника и
журчащего фонтана, к узкой дорожке, посыпанной гравием.
Гравий приятно похрустывал при каждом шаге. Вскоре впереди появился небольшой
деревянный указатель с белыми буквами: «Конюшня». Виктор спустился по тропинке вниз с
холма, миновал большую дубовую рощу, мимо бело-зеленых строений — складов и сараев, как
он решил (хотя они с виду годились и для жилья), снова вверх по пологому склону. Добравшись
до вершины холма, он увидел конюшню.
Это было деревянное, похожее на сарай здание с темно-зелеными наличниками, очень
аккуратное и чистенькое с виду. Сбоку был большой загон, с яркой белой оградой. Могучие
дубы, окружавшие загон, отбрасывали тень на трех красивых лошадей с блестящей шерстью.
Виктор подумал, что все это напоминает картину Нормана Рокуэлла.
Подходя к конюшне, он заметил небольшой указатель со знакомыми белыми буквами:
«Контора». Он был укреплен на стене рядом с дверью. Виктор подошел и заглянул внутрь. Вид
и запах рождали в его воображении образы Дикого Запада: сено, кожа, дерево, лошади. Прямо
на него с другой стороны сарая глядел конь, стоящий в деннике. Виктор вздрогнул от
неожиданного вопроса:
— Что вы ищете?
Сперва он не понял, откуда раздавался голос, потом заметил престарелого долговязого
ковбоя, поднимающегося с деревянного стула возле старого письменного стола с множеством
ящичков и закрывающейся крышкой. Мужчина казался довольно потрепанным, но
приветливым.
— Я ищу Хэпа, — объяснил Виктор.
— Вы его нашли. Чем могу помочь, приятель?
— Хэп, я был сегодня на поле для гольфа и случайно забрел на старое кладбище в лесу. Хэп
кивнул.
— Раньше это было замечательное место, прямо здешняя достопримечательность. По
воскресеньям после службы в церкви люди шли туда, потом на большой луг — это там, где
теперь место для пикников. По воскресеньям здесь было много народу: люди гуляли, детишки
бегали, лазили по деревьям, мужчины бросали подковы.
Взгляд Хэпа не соответствовал его голосу: глупо ухмыляясь, он уставился в потолок.
Виктор задумался, стоит ли продолжать: может быть, старик смущен или не в себе? Через
несколько секунд неловкого молчания Хэп словно проснулся:
— Да, по воскресеньям это и правда было веселое место.
— И что же случилось? — громко спросил Виктор.
— Город стал двигаться к востоку. В молодости я помогал строить эти новые дома, которые
ставили богатеи. Они старались переплюнуть друг друга: у кого больше и чуднее. Туристы все
еще ездят смотреть на них — целый район в пригороде. Потом владельцы отеля решили купить
землю вокруг старой застройки и сделать поле для гостей. Только немногие старые семьи
хоронили своих родных на кладбище, так что оно пришло в упадок. Поскольку хозяева отеля
хотели купить как можно больше земли, они договорились с городскими властями, что
сохранят кладбище, если скупят все рядом с ним.
— Кладбище еще действует? — расспрашивал Виктор.
— Да, но хоронят только тех, у кого там лежат родственники, — объяснил Хэп. — Время от
времени появляется новая могила. И я вижу цветы всякий раз, когда проезжаю мимо к
компостной куче.
Виктор был рад, что узнал так много о кладбище.
— А вы знаете, кто такой был К.У.? Хэп озадаченно повторил:
- К.У.?
— Да, там есть надгробие, около четырех футов высотой, — Виктор показал рукой размер
плиты, — а вокруг красивая железная ограда.
Хэп почесал затылок, наморщил лоб.
— Конечно, я должен был видеть ее, но что-то не припомню.
— Там есть нечто вроде указания, — продолжал Виктор, надеясь, что Хэп все-таки
вспомнит, — там говорится: «Сделай первый шаг...»
Виктор наклонился к Хэпу, широко раскрыв глаза, протянув руку, ожидая ответа.
Хэп, очевидно, пытался что-нибудь вспомнить, но не мог. Он поднял брови и пожал
плечами. Виктор собирался узнать у Хэпа относительно даты, 4 августа 1899; казалось, в ней
крылся секрет посмертного послания K.У., но он передумал: Хэп еще не родился в 1899, а вдруг
тайна, на которую он наткнулся, укажет на спрятанное где-то сокровище? Виктор решил, что
лучше всего свести расспросы к простому любопытству и не пробуждать в Хэпе никаких
подозрений.
— Да, неважно все это. Я просто удивился, когда нашел кладбище возле поля для гольфа.
Рад был познакомиться с вами, Хэп.
— Порядок, — Хэп махнул рукой, — приходите, если захотите проехаться верхом.
— Спасибо, обязательно. Пока.
Отлично. Хэп не придал особого значения его интересу к К.у. и таинственному посланию.
Но что же дальше?
Виктор быстро зашагал обратно к отелю. Сырость замедляла его движение, но он продолжал
улыбаться. Какое происшествие! Он на пороге приключения. Ему не терпелось рассказать
Кристине, как удивительно он провел утро.
Жена выслушала его скептически, но заметила в глазах Виктора блеск ожидания, который
видела уже много раз. И это ей очень нравилось.
— И что теперь, Виктор?
— Пока указания старика К.У. были правильными: я сделал этот первый шаг, и он привел к
дате — 4 августа 1899, — спрятанной на надгробном камне. Это не случайность.
— У тебя есть целая неделя, чтобы разрешить эту загадку. - Кристина улыбнулась и
поцеловала его в щеку.
Глава 4
Виктор поднялся рано и раздвинул шторы. Восход солнца он проспал, но догадывался, что
это было прекрасное зрелище. Мир за окном сиял свежестью и зеленью. Пышные облака
украшали небо. Деловито и радостно щебетали птицы. Довольная толстая малиновка
покачивалась на ветке прямо перед окном, зажав в клюве обрывок бечевки. Птица повертела
головкой и упорхнула.
Виктор быстро принял душ и оделся. На сегодня у него не было никаких планов, но
неразгаданная тайна звала и торопила его. Кристина только просыпалась. Она зевнула,
потянулась и сказала с улыбкой:
— Доброе утро.
Виктор похлопал ее по коленке, поцеловал в лоб и поспешил в столовую.
- Встретимся за завтраком, - шепнул он.
Темные деревянные панели на стенах и низкие потолки делали уютным скупо освещенный
коридор. Пол чуть поскрипывал под ногами. Виктор представил себе, что идет по нижней
палубе старого деревянного корабля. В коридоре не было ни души.
Виктор вышел в большой круглый зал с камином, из высоких окон лился солнечный свет.
Справа возле регистрационной стойки он заметил супружескую пару с двумя детьми.
Внушительные двери столовой были распахнуты, дубы снаружи вырисовывались на
удивление четко. Утро было великолепное. Виктор искал глазами знакомые лица. Он кивнул
нескольким коллегам Кристины, потом за тремя столами в углу заметил компанию игроков в
гольф. Они громко смеялись и болтали, Виктор издалека слышал их голоса. Они как раз
заканчивали завтрак, собираясь вновь отправиться на поле.
— Поможете мне сегодня с мячами? — спросил один.
— Нет, спасибо, — улыбнулся Виктор.
Несколько женщин тоже уже встали из-за стола, и они спросили про Кристину. Виктор
ответил, что жена вскоре подойдет. Он сел за столик на двоих и смотрел На новый день,
наслаждаясь молчанием.
Птицы в это утро были исключительно деятельны. Они прыгали по аккуратно
подстриженной лужайке, порхали с ветки на ветку прямо перед окнами столовой. И мысли в
голове Виктора стремительно сменяли одна другую. «Сколько же стоит содержать такое
заведение? Наверное, тысячи долларов в день… И кто может себе позволить жить здесь —
особенно с семьей? Это было бы неплохо...
Будет ли у нас с Кристиной когда-нибудь достаточно денег, чтобы отдыхать в подобном
месте? Я не заслуживаю такой роскоши. Это понятно каждому, кто хоть раз видел меня. И
почему я не трудился как следует — учился бы, получил бы степень и карабкался бы по
служебной лестнице! Я бы уже достиг определенного положения. Но на какую компанию я бы
работал? Не представляю себе! И что бы я делал? Бедная Кристина — связалась с неудачником!
Не приходит ли ей в голову уйти от меня? Ни в чем мне не везет...»
— Привет, симпатяга! Можно присесть рядом с тобой?
Виктор внезапно вспомнил, где находится, и решил, что у Кристины удивительно приятный
голос.
— Конечно! — Виктор поднялся, отодвинул стул и пригласил ее сесть. «И что только она во
мне нашла?» — подумал он.
Кристина вздохнула и загляделась на зелень за окнами.
— Ты уже заказал завтрак?
— Нет, я только пришел. Ты встретила кого-нибудь по дороге сюда?
— Нет, удивляюсь, куда все подевались, — ответила Кристина и взяла меню в одну
страничку, больше похожее на карту вин: разукрашенное и полное непроизносимых названий.
«Видно, я надолго замечтался», — решил Виктор.
— Ты редко встаешь раньше меня — так, может быть, это и не ты вовсе? Может быть, я
сижу за завтраком с Шерлоком Холмсом?
Виктор улыбнулся. Она все замечает, подумал он. Конечно! К.У., надгробие, тайна!
— Правильно: я заполучил загадку, которую нужно разрешить. Я веду дело!
— И каков же твой следующий шаг? — поинтересовалась Кристина.
Виктор вспомнил надпись на камне: «Сделай первый шаг — не больше и не меньше — и
станет ясен следующий".
— Не знаю, — честно признался он.
Подошел официант принять заказ. Кристина и Виктор любовались роскошным пейзажем. Он
был таким мирным и спокойным. «Машина "Гранд-отеля" отправляется в город через десять
минут», — объявление из вестибюля донеслось в столовую, и очарование момента исчезло.
Кристина и Виктор переглянулись и улыбнулись. Внезапно Виктор встал и торопливо покинул
столовую. Вскоре он вернулся и сказал, садясь за стол:
— Машина ходит в город и обратно три раза в день.
— А где город? — спросила Кристина.
— Не знаю, но в час дня поеду и выясню. Ты со мной?
— Сегодня не могу. Девочки собираются на ленч, а потом играть в карты.
— Давай не спеша позавтракаем, затем погуляем по окрестным садам.
— Звучит заманчиво, — Кристина улыбнулась. — Здесь очень красиво, верно?
***
Виктор был единственным, кто ждал в вестибюле в 12.50. И внутри, и снаружи было сегодня
исключительно тихо. Иногда доносился отдаленный шум пролетающего в небе самолета, но
чириканье птиц быстро заглушало шум его двигателей. Иногда чуть потрескивала деревянная
крыша отеля. Снаружи, должно быть, жарко, подумал Виктор.
«Машина "Гранл-отеля" отправляется через десять минут». То же объявление, что и утром,
но звук был гораздо тише. Массивные стены поглощали малейший шорох. Виктор надеялся,
что толпа туристов не ринется внезапно из комнат, чтобы успеть на отходящую машину.
Он прохаживался по вестибюлю, держа руки в карманах. Взглянув через стеклянную дверь,
он увидел, как подошел пикап, и направился к выходу, решив подождать снаружи.
Знакомый черный фургончик с золотой надписью медленно въехал под навес и остановился.
Шофер вылез, не выключая мотора. Он обошел машину спереди, направляясь к дверям,
улыбнулся и кивнул, заметив Виктора.
— Жарковато сегодня!
— Да, — согласился Виктор, ощутив, что уже весь взмок от высокой влажности. — Машина
идет в город?
— Да, сэр. Забирайтесь и садитесь в тени, если хотите. Поедем через пару минут, —
отозвался водитель, толкнув дубовую дверь и входя в вестибюль.
Виктор услышал шаги по мощенной кирпичом дорожке, которая огибала фасад отеля. Она
больше походила на туннель: старые, густые виноградные лозы полностью скрывали столбы и
решетки, расположенные вдоль дорожки. Разговаривая, приближались две женщины: стук их
высоких каблуков по кирпичам отдавался эхом. Это был приятный звук.
Виктор уже решил, что поедет на первом пассажирском месте, чтобы можно было по пути
задавать вопросы водителю. Он знал, что если эти женщины тоже собираются ехать, они сядут
рядом и продолжат свою беседу.
Дверь распахнулась, и вышел водитель. Он остановился и оглянулся. Появилась еще
женщина с двумя маленькими детьми.
Виктор поднялся в машину. Воздух внутри был сухой и прохладный. Он быстро закрыл
дверцу и стал ждать.
Это все, кто едет в город? Шофер открыл широкую боковую дверь фургончика, помог
женщине с детьми, потом двум другим забраться внутрь и расположиться на сиденьях.
Пассажиры смотрели, как водитель обошел свой пикап и сел в кабину.
Пока они медленно выезжали с территории отеля, все уже освоились: женщина показывала
детям виды за окном, две другие оживленно болтали, как и раньше. Затем машина свернула на
шоссе и поехала в город.
Водителю было около пятидесяти, и Виктор предположил, что он уроженец здешних мест.
На лбу и на шее у него были такие же глубокие выразительные морщины, какие Виктор видел у
Пита, Хэпа и других служащих отеля. Наверное, это от повышенной влажности, подумал он.
— Далеко до города? — осведомился Виктор, пробуя начать разговор.
— Еще минут тридцать. — Водитель указал вперед. — Это центр округа,
— Чем же он знаменит? - продолжал Виктор.
— Раньше здесь были роскошные отели, рестораны, банки для богатеев с Востока, которые
понастроили себе усадеб вдоль реки, чтобы проводить свободное время. Теперь здесь все
больше пенсионеры да туристы.
Вокруг царили зелень и сырость. С деревьев свисал мох. Темнели замшелые изгороди,
насквозь пропитанные влагой. Белые, желтые, лиловые, красные полевые цветы мелькали по
обеим сторонам дороги в высокой траве и кустарнике.
Они миновали перекресток, и Виктор узнал дорогу, ведущую на кладбище.
— Что это за дорога? — спросил он, как будто не знал.
— Она частично идет вдоль территория отеля, иногда ею пользуются здешние работники, —
объяснил водитель.
Виктор понял, что многого он от него не добьется.
Виды за окном прохладной, комфортабельной машины становились все более интересными:
большие белые особняки располагались в сотне метров от шоссе, к ним вели длинные, плавно
изгибающиеся подъездные аллеи. Дома главным образом были трехэтажные, с темными
крышами. Многие с верандами и крытыми балконами. Водитель назвал их дождевыми
балконами и сказал, что они распространены в этой части страны. В большинстве усадеб
имелся дом для гостей, обычно стоящий позади главного, и несколько отдельных построек,
разбросанных по участку. Должно быть, там хранятся насосы и инвентарь, решил Виктор.
Теперь они приближались к городу: дома были гораздо меньше тех вилл и прилегающая к
ним территория намного скромнее.
— Мы приехали? — осведомился Виктор.
— Уже скоро, — улыбнулся шофер, — еще пара миль.
Немного в стороне Виктор заметил широкую полосу деревьев и догадался, что они отмечают
русло реки. Зеленая змея воды пересекала дорогу где-то впереди. Вскоре вдали появилось нечто
похожее на гигантский сарай без передней и задней стен. Это был крытый мост!
— Смотрите, какой огромный! — воскликнул Виктор. Женщины и дети устремили взгляды
вперед, чтобы увидеть, что так восхитило их спутника. На них зрелище не произвело особого
впечатления. Дети спрашивали мать, почему вес так взволнованы, она указала им, на мост и
объяснила, для чего он построен.
Дорога поднялась по пологому склону, приближаясь к крытому мосту, и, когда колеса
застучали по настилу, Виктор снова пришел в восторг «Он же деревянный?» Водитель
посмеивался над его восторгом. Река внизу была широкая и, по-видимому, довольно глубокая.
Несколько маленьких лодок скользили под мостом, но внимание Виктора привлекла большая
красивая яхта, стоящая у берега по течению. Это было элегантное старое судно из дерева, не то,
что современные посудины из пластика и стекловолокна.
— Похоже на президентскую яхту, — сказал Виктор, надеясь услышать от шофера
подробности.
— Это настоящая красавица, — отозвался водитель. — Какое судно! Принадлежит
сиротскому приюту. Я был на борту несколько лет назад. Красота! Называется «Совпадение».
— «Совпадение»? — удивился Виктор. — Почему?
— Понятия не имею, но название запоминается, — улыбнулся его собеседник. — Ее всегда
содержат в безупречном состоянии, как настоящий корабль.
Словно гордясь, водитель снова улыбнулся, и Виктор улыбнулся в ответ.
Никогда бы не поверил, размышлял Виктор. Жаль, Кристины нет. Фургончик как раз пересек
величественный старый мост, быстро свернул направо, миновал длинный ряд опрятных
викторианских домиков, выкрашенных в яркие цвета, и остановился под огромным дубом,
таких Виктору никогда прежде не доводилось видеть. Дорога описывала вокруг дерева широкое
кольцо.
— Конец маршрута, — объявил водитель.
Виктор почувствовал, что здесь начинается новый период его жизни.
Что же теперь? Машина вернется сюда к пяти часам, чтобы отвезти гостей обратно в отель, и
у него есть три с половиной часа, для поисков. Но что же все-таки он ищет? Виктор вышел из
фургончика и смотрел, как пикап выезжает из-под широко раскинувшихся тяжелых ветвей
гигантского дуба.
Новоявленный детектив повернулся лицом к городу. Приветливо, подумал он, уютно и даже
очаровательно, здесь есть что-то, что хочется впитать, с чем хочется сжиться.
Виктор стоял в конце короткой улочки с магазинчиками и конторами по обеим сторонам.
Небольшие здания из кирпича, дерева или камня примыкали одно к другому. Похоже на
главную улицу в Диснейленде, подумал он и не смог удержаться от улыбки.
Он зашагал по тротуару под аккуратными навесами, мимо ящиков с цветами, выставленных
под окнами каждого магазина. Виктор оставил позади шляпный магазин «Нить времени» и
теперь задержался перед «Машиной времени», где в витрине красовалась фотокамера-ящик с
черной накидкой для фотографа и множество снимков, запечатлевших людей в костюмах
девятнадцатого века. Виктору особенно понравился портрет сурового папаши, стоящего с
ружьем на страже трех дочек-ангелочков в кружевах и лентах.
Затем он подошел к банку, приземистому кирпичному зданию: там в окнах тяжелые шторы
из темно-зеленого сукна свисали на медных кольцах с начищенных до блеска медных карнизов.
Виктор заглянул в окно и увидел прямо-таки кадр из вестерна: высокий, худой, усатый кассир с
зеленым козырьком на лбу стоял за солидной дубовой конторкой. Ярко-красные резинки
поддерживали его засученные рукава. Он с улыбкой слушал клиента, который совершенно не
вписывался в картинку: ярко-оранжевые шорты, сиреневая майка, рюкзак из черного нейлона,
безобразные красно-синие кроссовки портили всю сцену.
Виктор отвернулся и продолжил свой путь в удивительный мир. Он дошел уже почти до
конца улочки, приближаясь к Первой авеню, пересекающей Главную улицу, где он находился,
под прямым углом.
Наискосок, на углу, на вершине узорного железного столба красовались большие круглые
часы. Прямо под ними были укреплены два глиняных горшка, откуда низвергался каскад белых
и малиновых цветов. Было ровно два часа.
У меня есть три часа, напомнил себе Виктор. Три часа для чего? Как раз в этот момент где-то
рядом раздался звон медного колокольчика. Виктор огляделся, но не увидел источника звука.
Звон становился все громче, он сопровождался шумом маленького мотора, и вскоре из-за угла
появилась «безлошадная повозка».
Лицо Виктора расплылось в улыбке. С того момента, как он покинул фургончик, он не видел
ни одного автомобиля и успел забыть, что это такое. Когда сверкающая старинная машина
проезжала мимо, Виктор увидел на дверце золотые буквы: «Свободный челнок». Водитель был
наряжен в костюм прошлого века, как служащий банка, но пассажиры торчали, как поганки в
своей яркой одежде из синтетики, с сумками через плечо и видеокамерами. Виктору стало
неловко, что он тоже турист.
Но на самом-то деле он не турист — он прибыл, чтобы разрешить таинственную загадку.
Виктор бросил взгляд на круглый циферблат. Было начало третьего.
Он вспомнил надпись на надгробном камне. Дата: 4 августа 1899. Что же случилось здесь
столько лет тому назад? Виктор, казалось, грезил наяву. Придя в себя, он уставился на
указатели на углу Первой авеню. Там виднелась небольшая металлическая табличка с зелеными
буквами: «Библиотека». Вот оно! Библиотека! Надо взять газету за 4 августа 1899!
Виктор двинулся в направлении, указанном стрелкой. Он не знал, далеко ли ему придется
идти, на какой стороне улицы находится библиотека, и поэтому внимательно осматривался. Он
миновал множество магазинов — и встретил толпы туристов. Он услышал шум мотора и
колокольчик возвращающейся «повозки». Но не замедлил шаг, чтобы полюбоваться ею, когда
она прокатила мимо и свернула на Полевую улицу. Где же библиотека?
Очевидно, все улицы в этой части города кончались на Первой авеню. Пройдя по Главной
улице, он миновал Поперечную, Полевую и теперь стоял на углу Уатт-стрит, которая, повидимому, служила границей туристической зоны. Уатт-стрит пересекала Первую авеню и шла
дальше. Здесь находилась первая остановка общественного транспорта, отсюда начиналось
движение на улицах города. Пять металлических тумб перегораживали Первую авеню, не давая
машинам заезжать в Старый город.
Вывески библиотеки видно не было, и Виктор решил, что, возможно, ее забыли установить.
Он взглянул вдаль и заметил за три квартала трехэтажное здание из красного кирпича. Он
пропустил машину, свернувшую на Уатт-стрит с Первой авеню, и направился к кирпичному
строению. Может быть, библиотека помещается там, сказал себе Виктор. Он перешел Первую,
затем Вторую улицу.
Озираясь в поисках вывески, Виктор обнаружил на другой стороне улицы очень старое
двухэтажное здание из потемневшего кирпича. На втором этаже окна были небольшие,
полукруглые. На первом этаже выделялась стеклянная дверь и рядом широкая витрина. Над
ними нависали тенты из темно-зеленого холста. Большие золотые готические буквы занимали
почти все стекло витрины; «Дейли Газет», Издается с 1880 года. Больше ста лет. Виктор
улыбнулся. «Интересно, и здание такое же старое? Наверное, именно эта газета мне нужна». Он
продолжил свой путь. Прямо перед ним лежала Парковая улица. Может быть, библиотека там.
Улица огибала внушительное трехэтажное здание из красного кирпича, где располагались
суд и муниципалитет. Тут же перед зданием суда раскинулся тщательно подстриженный газон
и клумбы с розами. Вокруг зеленел парк: очень большие старые деревья, извилистые аллейки,
скамейки. Подходя к повороту, чтобы пересечь улицу, Виктор заметил еще один указатель
«Библиотека», прикрепленный высоко на старомодном фонарном столбе. Он направлял
путешественника дальше по улице.
Виктор шагал по Парковой улице. Должно быть, она не изменилась за сто лет, размышлял
он. Царившие здесь тишина и спокойствие завораживали. Виктор миновал «Пансион Миллера»,
двухэтажный, кирпичный, с высокими узкими окнами и полосатым навесом на первом этаже.
За стеклами прохожего манила массивная стойка бара, призывно блестели начищенные медные
лампы, стояли деревянные стулья. Затем он прошел мимо аптеки доктора Симса, одноэтажного
дома с белыми наличниками. В двух витринах красовались старинные глиняные кувшины и
разноцветные бутылки с толстыми стенками. Виктор предположил, что это, возможно, не
настоящая аптека, а музей, но не задержался здесь: его ждала библиотека.
Пройдя дальше, мимо Торгового дома Уолкера и нескольких зданий без вывесок, Виктор
добрался до конца Парковой улицы. Перед ним стоял последний дом: двухэтажный,
деревянный. На газоне перед ним была табличка: «Библиотека». Виктор открыл калитку,
прошел по выложенной камнем дорожке, педнялся на крыльцо и вошел в парадную дверь.
В одном большом помещении было все, что должно быть в библиотеке: полки с книгами,
столы и стулья, картотека, стойки с журналами, копировальный аппарат. Лестница вела на
второй этаж, где, как решил Виктор, была та же самая картина. Каждый, войдя в дверь, попадал
прямо к столу библиотекаря.
— Здравствуйте, я могу вам помочь?
Библиотекарша была молодая, миловидная, лет двадцати с небольшим, стройная,
темноволосая, с синими глазами — таких красивых глаз Виктор прежде не видел.
— Да, спасибо, — ответил он, заметив, с какой милой старомодностью она одета: прямая
темно-синяя юбка, белая блузка с кружевным воротничком, пышный бант-галстук из узкой
голубой ленты.
- Я ищу местную газету за 1899 год.
— Это «Дейли Газет», — сказала она уверенно, — но у нас есть выпуски только за
последние два года.
— Это та самая газета, мимо редакции которой я проходил на Главной улице? — спросил
Виктор.
— Да, конечно, — библиотекарша улыбнулась, похоже, ей было приятно говорить с
человеком, который что-то знает. — Это самая первая — и единственная — газета здесь. И дом
она занимает тот же, что и сто лет назад.
— Бы не знаете, у них есть архив на микропленке?
— Интересно, что вы спрашиваете об этом, — сказала она как-то по-учительски. —
Несколько месяцев назад ко мне уже обращались с подобной просьбой.
— Вы имеете в виду «Дейли Газет» за 1899 год? - голос Виктора дрогнул от волнения. Он
надеялся, что ответ будет «нет».
— Да, за 1899. Что здесь случилось такого важного? — она улыбнулась и стала еще милее,
чем прежде. Виктор не знал, как выпутаться.
— Я просто кое-что ищу. — Он вспомнил про микрофильм. — Смог ли тот человек найти
копию газеты в редакции? — Виктор надеялся, что его ответ удовлетворит девушку.
— Не уверена, — отозвалась она, явно ничего не заподозрив, — но сюда он не возвращался,
так что, наверное, нашел, что ему нужно, в редакции.
Виктора снова охватило волнение. «Очевидно, я опоздал», — решил он.
— Большое спасибо. Вы мне очень помогли. — Виктор улыбнулся и шагнул назад к двери.
— Заходите еще. Желаю удачи. — Ее глаза блеснули, она говорила искренне.
«Да, удача мне необходима», — подумал Виктор. Он улыбнулся на прощанье и покинул
библиотеку.
Виктор быстро шел по Парковой улице — к зданию суда, затем к Первой авеню, свернув
направо. Еще один небольшой квартал, и он добрался до здания редакции.
Поворачивая массивную медную дверную ручку, Виктор подумал, что ей уже, должно быть,
больше ста лет, и снова обратил внимание на вывеску: «Издается с 1880 года». Наверняка у них
нет таких старых архивов, удрученно размышлял он, открывая тяжелую стеклянную дверь.
Когда Виктор очутился внутри, чувство безнадежности усилилось. Здесь все совсем не так,
как сто лет назад, повсюду компьютеры. «Дейли Газет», вероятно, начиналась как деревенская
газетенка, но с тех пор ее статус, вероятно, изменился. Может быть, издание 1899 года
превратилось теперь в маленький файл в одном из этих компьютеров.
Стойка отделяла приемную, где находился Виктор, от рабочего помещения, занимавшего
весь первый этаж. Столы, стулья, бумаги, полно людей. Интересно, где у них печатные
машины? Царившая здесь суета совершенно не соответствовала старомодному
провинциальному внешнему облику здания.
Стройный мужчина лет сорока, в рубашке с закатанными рукавами, в зеленом козырьке,
поднялся со своего места и подошел к стойке.
— Чем могу вам помочь? — осведомился он приветливо.
— Я ищу номер вашей газеты за 4 августа 1899 года, — ответил Виктор неуверенно.
— Хм, — служащий почесал подбородок, — это не так просто.
Он задумался, и надежды Виктора таяли.
— Вам надо поговорить с Сарой Джессап, женой хозяина. Она занималась этим.
«Занималась» — значит, надежда все-таки есть.
— Посмотрим... — Мужчина повернулся и оглядел помещение. — О, она здесь, вон сидит у
окна, — Он указал на невысокую женщину лет под семьдесят, затем пропустил Виктора
внутрь, за стойку. Тот вошел, поблагодарил своего собеседника и направился извилистым
путем среди столов, коробок и бумажных кип к пожилой ламе. Он немного постоял перед ее
столом, прежде чем она его заметила.
— Здравствуйте, молодой человек. Простите, замечталась.
Миссис Джессап выглядела моложаво и женственно, хотя была одета во фланелевую
рубашку » брюки защитного цвета. Двигалась она быстро и явно знала толк в деле, бурлившем
вокруг. Виктор почувствовал, что это как раз тот человек, который может ему помочь.
— Ничего, — Виктор улыбнулся. — Я пришел потому, что ищу номер вашей газеты за 4
августа 1899 года.
— Ну, это было еще до меня, — она засмеялась, — о тех временах я мало что расскажу.
— Но я уверен, вы знаете здесь все и обо всем.
— Не то, что раньше, — Сара улыбнулась, словно припоминая что-то. Несколько лет назад
мы все тут разгребали, чтобы освободить место. У нас был большой склад, где хранились все
старые номера, а когда мы купили машину для микросъемки, то смогли от них избавиться. И от
угрозы пожара тоже.
«Так вот где стоят теперь печатные станки, — подумал Виктор, — в том складском
помещении».
— Сейчас взгляну: где-то у меня был журнал с нужными вам записями. — Виктор воспрянул
духом. — Ах, нет, он не здесь. Пойду проверю с Карлом. Да, молодой человек, а как вас зовут?
— Виктор. Виктор Трумэн.
— А меня Сара, и я скоро вернусь. Располагайтесь.
— Спасибо.
Женщина вскочила со стула и устремилась к противоположной стене, где находилась
лестница, ведущая на второй этаж. Виктор заметил, как быстро она поднялась. Хорошая
деревенская порода, сказал он себе и понял, что в ее годы вряд ли сможет сохранить такую
энергию и бодрость.
Виктор сидел и гадал, кто чем занят из полутора десятков людей, окружавших его в этой
комнате. Бросив взгляд на стол Сары, он решил, что она, наверное, работает больше других,
хотя у нее и не было компьютера, только старомодный телефон с диском. Ее энергичной,
деятельной натуре не требовались современные технологии.
Он услышал, как Сара спускается по деревянным ступенькам, и улыбнулся, когда она
подошла к нему.
— Мой муж, Карл, сможет помочь вам. Регистрационный журнал у него в кабинете, —
сказала она.
— Прекрасно! Благодарю вас за помощь, миссис Джессап! — Виктор встал как раз в тот
момент, когда кто-то из служащих подошел и обратился к ней; Сара улыбнулась и кивнула ему
на прощание.
Виктор помахал рукой и двинулся к лестнице. Поднимаясь, он решил, что ей тоже лет сто.
Наверху оказалась еще одна большая комната. Посередине она была разделена перегородкой с
широкой двустворчатой дверью. Вдали виднелись чертежные доски, высокие табуреты,
длинные, хорошо освещенные стеклянные столы, за которыми готовился очередной номер.
Виктор находился сейчас в большом кабинете, Там стоял кожаный диван и слева от него, у
стены, журнальный столик. Посередине деревянный стол для совещаний, вокруг него восемь
стульев, повсюду груды коробок. В другом конце комнаты, лицом к входу, расположился
громадный письменный стол. Если бы не компьютер, не яркие лампы в соседнем помещении,
можно было бы подумать, что время остановилось здесь сто лет назад.
Из-за стола поднялся дородный краснолицый мужчина сангвинического вида.
— Привет. Я Карл Джессап.
Виктор быстро подошел к нему. Они обменялись рукопожатием.
— Здравствуйте, сэр. Я Виктор Трумэн. Мужчина улыбнулся и махнул рукой.
— Пожалуйста, присаживайтесь. Виктор уселся на деревянный стул с потертой кожаной
обивкой и приступил к делу.
— Миссис Джессап была очень любезна, и я признателен, что вы готовы уделить мне время.
Карл Джессап взял со стола черный блокнот и улыбнулся.
— Сара сказала, что вам нужен номер нашей газеты конца прошлого века?
— Да, сэр. За 4 августа 1899 года.
— 1899 год... Ну, тебя-то тогда и в помине не было, молодой человек! Да и меня тоже,
подумать только! — Старик усмехнулся, перелистывая черный блокнот.
— Нет, сэр. — Виктор чувствовал, что должен что-то объяснить добряку. — Я нашел
старое...
«Нет, лучше не распространяйся об этом», — сказал себе Виктор.
— ... Я увлекаюсь историей, и мне было бы интересно узнать — что происходило в мире в
день моего рождения в конце прошлого века. — Виктор надеялся, что это прозвучало
убедительно.
— Да, как говаривал мой отец, во многих отношениях жизнь была гораздо лучше, чем
теперь. — Старик продолжал листать блокнот.
«Отлично, — решил Виктор, — он поверил мне!»
— Ну-ка, поглядим, приятель, похоже, тебе повезло. Мы не смогли добраться до самого 1880
года, когда мой отец основал эту газету. Видно, у него не было времени собирать материалы за
первые лет десять. Ему приходилось тратить все силы, чтобы просто удержаться на плаву.
— Это потрясающе, — выдавил из себя Виктор, от волнения едва не сползая со стула.
— Здесь написано, что нужный фильм в коробке номер 16. Пойдем. — Мистер Джессап
поднялся с деревянного вращающегося стула, стул протяжно заскрипел.
Виктор встал и направился за хозяином кабинета в другую комнату, где как раз готовился
следующий номер. Они прошли между двумя рядами наклонных столов, где работали человек
шесть или семь.
Это же чудо, что газеты так быстро печатаются и доставляются подписчикам, подумал
Виктор. Направляясь к закрытой двери в противоположном конце здания, он удивлялся,
неужели К.у. предвидел, что кто-нибудь сможет найти газету за 1899 год. А если бы отец
мистера Джессапа вообще не начал собирать их? Ну, Виктор, размышлял он, на этот раз ты
вышел на настоящую охоту!
Мистер Джессап распахнул дверь, нащупал шнурок выключателя — зажглась одна лампочка
без абажура. Просторная кладовка почти доверху была наполнена пыльными коробками,
старыми пишущими машинками и прочим хламом.
— Так, где же здесь номер 16, — мистер Джессап хмыкнул, оглядываясь вокруг. —Должно
быть написано МФ16, то есть микрофильм, — объяснил он, нагибаясь, чтобы разобрать
надписи на коробках.
— Столько хлопот. — Виктор сделал попытку извиниться.
— Брось, старик. Мы для того все это и держим. Правда, не думаю, чтобы кто-нибудь лазил
сюда больше одного раза. Историческое общество однажды пользовалось архивом для какой-то
книги, и был еще один парень вроде тебя.
— Когда? — Виктор насторожился.
— С год назад. Насколько помню, его интересовало то же время, что и тебя.
Виктору это совсем не понравилось.
— Точно, так и было, вот номер шестнадцатый не на месте, сверху. А должен быть внизу.
Наверное, это я тогда не поставил на место. — Он потянулся и достал коробочку.
— Помочь? — Виктор приблизился. — Валяй. Врач говорит, что мне не стоит слишком
напрягаться.
Виктор взял у него коробку МФ16.
— А теперь куда? — спросил он.
— Пошли отсюда. Давай за мной.
— А тот парень нашел, что искал? — Виктор волновался, что тайна может быть раскрыта,
что он опоздал, что тот, другой, забрал микрофильм, который ему нужен.
— Думаю, что да. Что теперь вспоминать о нем? Виктор последовал за мистером Джессапом.
— Вот. Можешь поставить здесь. — Мистер Джессап указал на длинный стол. На нем
валялось множество бумаг и газетных полос, которые мистер Джессап собрал в стопку и
отодвинул на край стола. На другом конце стояло нечто громоздкое, накрытое серым
клеенчатым чехлом. Мистер Джессап снял чехол, обнаружилось что-то вроде большого
компьютерного экрана, а перед ним стеклянный стол. Поднялись клубы пыли, солнечные лучи
пронизывали их.
— Вот она, — сказал мистер Джессап. — Теперь найдем фильм, который вам нужен...
Мистер Джессап открыл крышку картонной коробки. Внутри были разделители, помеченные
сначала годом, потом месяцем, потом днем. Он нашел 1899, затем август, наконец, вытащил
четыре пластиковых листочка.
— Вот то, что тебе нужно, приятель. Виктор воспрянул духом, он распрямился и улыбнулся.
— Теперь положим это сюда, на стекло. — Мистер Джессап щелкнул выключателем.
Загорелся яркий свет, экран осветился. — Теперь подстроим.
Мистер Джессап повернул большую черную ручку возле стеклянного стола, и на экране
внезапно возникло изображение старой газетной страницы. Сердце Виктора забилось быстрее.
— Готово, приятель. Теперь этими двумя ручками ты можешь передвигать картинку и найти,
что тебе нужно. — Мистер Джессап придвинул стул, чтобы Виктор мог сесть.
— Спасибо огромное, — голос Виктора дрогнул от волнения.
Вся газета помещалась на одном листке пластика, примерно в 8 квадратных дюймов. Сперва
Виктор двигал картинку наобум, было так интересно глядеть в прошлое через маленькое
пластиковое окошко.
В тот день было несколько главных новостей: «Дело Клейтона закрыто»; «Смерть епископа
Ньюмена»; «Циклон в нашем штате» и другие.
На второй и третьей страницах шли местные события; «Новые формы общества»; «Четыре
судна сели на мель»; «Победа школьной команды»; «Роберт Дж. Эрвин избран»; «Рекордное
путешествие». И вот... наконец:
Филантроп Клемент Уатт открывает новый городской приют для сирот
Вчера днем большое собрание дам и джентльменов приветствовало филантропа
Клемента Уатта, произнесшего речь по случаю открытия нового сиротского приюта на
Третьей улице между Третьей и Четвертой авеню.
Новый, площадью 6500 квадратных футов, приют был украшен национальными
флагами, гербами штата и города.
Оратор, избравший темой своего выступления семейные связи и высокие чувства,
полностью завладел вниманием публики, судя по бурным аплодисментам, вызвал
живейший отклик в сердцах слушателей. К трибуне оратора сопровождали майор
Квинси, преподобный Линдсей из церкви Сз. Павла, директор Винсент Коллинз,
читавший Декларацию Независимости, губернатор Андервуд, мистер Джон Уилер,
администратор нового приюта, достопочтенный Патрик Гэлвин.
Городской оркестр исполнил увертюру, включающую несколько народных мелодий,
затем последовало благословение преподобного Линдсея, вознесшего благодарение
Всевышнему за то, что «любовь и патриотизм соединяют всех нас узами доброты и
братской привязанности».
Директор Коллинз прочитал Декларацию Независимости с большим воодушевлением
и так разборчиво, что каждый слог был слышен во всех углах обширного двора. Ему
восторженно аплодировали, и джентльмены на трибуне тепло поздравили его.
Мистер Томас И. Клиффорд спел «Американскую песнь» Келлера, а затем майор
Квинси представил оратора — мистера Клемента Уатта.
Мистер Уатт был тепло встречен публикой. Он сделал шаг вперед. Прокашлялся,
спокойно оглядел аудиторию — некоторые сидели, другие стояли на обширном газоне
перед крыльцом. Говорил он следующее:
— Как я счастлив, что могу открыть этот скромный дом, заменяющий настоящий, тем
детям, которым недостает всего того, что многие их сверстники воспринимают как
должное: семьи — отца, матери, братьев, сестер. Пусть эта скромная замена
удовлетворит хотя бы их потребность в пище, крове, общении до тех пор, пока они не
смогут выйти отсюда в большой мир, предоставленные самим себе.
Я бы очень хотел, чтобы, когда это время наступит, дети задумались о том, что они
видят в окружающем их мире, в лицах людей и, не и последнюю очередь, в самих себе.
Мне очень повезло, что к середине жизни я пришел к этой высшей форме мысли, о
которой говорю вам сегодня. Пусть дети, которым случится назвать это место домом,
стремятся к тому, что на первый взгляд кажется невозможным, тогда они наверняка
встретят такого учителя, какого посчастливилось встретить мне. Ибо вещи не то, чем
кажутся:
На житейском бранном поле
На биваке жизни будь –
Не рабом будь, а героем,
Закалившим в битвах грудь.
Не оплакивай Былого,
О Грядущем не мечтай.
Действуй только в Настоящем
И ему лишь доверяй!
Затем он объявил:
— Я оставляю этот колодец, чтобы указать путь тем, кто ищет выхода со всемирного
поля битвы. С этими словами мистер Уатт не спеша спустился с крыльца, пересек
лужайку перед городским оркестром и подошел к накрытому белым полотном предмету.
Улыбаясь, он медленно снял покрывало, обнажив бронзовую крышу над колодцем. Там
были написаны заключительные слова мистера Уатта.
Восхищенная публика наградила оратора аплодисментами, раздались приветственные
крики, отдельные свистки. Оркестр исполнил «Моя страна — твоя страна».
Большой новый детский приют обеспечит постоянной уход 35 сиротам, пока они не
достигнут совершеннолетия. Деятельность приюта полностью финансируется трестом,
созданным миллионером-промышленником мистером Уаттом, который назначил
поручителем местное отделение Первого национального банка.
Биография мистера Уатта — тайна для большинства из нас. Он всегда вежливо
уклонялся от расспросов. Полагают, что он родом с восточного побережья, друг и
доверенное лицо королей и президентов, создатель и глава нескольких крупных
предприятий. Ходят слухи, что он по всей стране открывает и финансирует сиротские
приюты, подобные тому, который открылся сегодня. Ему около пятидесяти, говорят, он
вдовец. Мистер Уатт много путешествует, но возвращается в наш город примерно раз в
месяц. У него есть собственная комната в пансионе Эммы на Парковой улице.
— Значит, это правда, — прошептал Виктор, глубоко вздохнув. Послание на надгробном
камне не было обманом. Клемент Уатт оставил ключ к своей тайне. Виктор был теперь на
правильном пути.
А если бы у мистера Джессапа не было аппарата для чтения микрофильмов? Если бы номер
«Дейли Газет» за 4 августа 1899 года не сохранился?
Задумавшись об этом, Виктор уставился в окно, но внезапно заметил, что в комнате второго
этажа остались только два человека: подросток, вытрясавший мусорные корзины, и он сам.
Виктор взглянул на стенные часы. Без двадцати семь.
— Я опоздал на машину! — произнес Виктор вслух. Подросток глянул на него:
— Что-то случилось?
— Я совсем забыл о времени, — объяснил Виктор как бы самому себе. Он поднялся со стула,
пересек комнату и заглянул в кабинет мистера Джессаш.
Владелец газеты что-то писал и прервался на середине предложения, подняв глаза на
Виктора.
— Интересно было? Должно быть, ты нашел, что искал?
— Да, сэр, — ответил Виктор виновато. — Простите, что заставил вас ждать: я совсем забыл
о времени.
— Да нет, ты меня не задержал: если бы мне надо было идти, я бы выгнал тебя.
— Спасибо. Вы так добры. Я бы хотел снять копию с одной небольшой статьи. Я бы мог
заглянуть завтра.
— Пустяки! У нас есть аппарат и для этого. — Старик вытянул шею и крикнул в соседнюю
комнату:
— Билли! Ты здесь?
— Да, мистер Джессап, иду. — Парнишка вошел в кабинет. — Да, сэр?
— Билли, ты умеешь снимать копии с микрофильмов?
— Да, мистер Джессап.
— Отлично. Этот парень покажет тебе, что он хочет скопировать.
— Спасибо. Это просто замечательно, — поблагодарил Виктор.
Они с Билли подошли к проектору, и он показал статью.
— Мне нужно всего несколько минут, — Билли замялся.
Виктор понял, что Билли хочет остаться один и вернулся в кабинет мистера Джессапа. Тот
продолжал писать, но вновь остановился и улыбнулся Виктору.
— Вы так любезны, — обратился к нему Виктор. — Там, откуда я приехал, люди не так
внимательны, как вы здесь.
— А, так вы из Нью-Йорка? — Старик усмехнулся.
— Нет, я из Лос-Анджелеса — долина Сан-Фернандо, — объяснил Виктор.
— Я думал, ты местный. Значит, не будешь подписываться на мою газету? — Старик
засмеялся собственной шутке.
— Я бы с удовольствием, если бы жил здесь, но мы с женой на отдыхе.
Старик вопросительно наклонил голову. Виктор объяснил:
— Мы остановились в «Гранд-отеле» на несколько дней.
— «Гранд-отель» — замечательное место!
— Да, мы выиграли эту поездку на конкурсе. — Виктор не мог собраться с духом и сказать,
что все сделала и выиграла поездку его жена.
— Что вы продаете? — поинтересовался его собеседник.
— Недвижимость.
— У вас там, наверное, цены очень высокие.
— Да, сэр, конечно.
Они замолчали, и Виктор воспользовался моментом, чтобы продолжить свое расследование.
— Мистер Джессап, вы не знаете, кто такой Клемент Уатт из здешних мест?
— Клемент Уатт? — Владелец газеты откинулся на спинку стула, глядя в потолок, и
улыбнулся. — Я уже много лет не слышал этого имени. – Он смотрел куда-то сквозь стену, и
надежды Виктора снова ожили. – Да, Клемент Уатт…
Виктор догадался, что старик собирается с мыслями и вот-вот расскажет что-то важное. Он
пожалел, что не спросил раньше.
Наконец, издатель вернулся из мира грез и воспоминаний. Он подмигнул Виктору,
наклонился вперед и сложил руки на столе перед собой.
Глава 5
—— Клемент Уатт — это легенда, — начал мистер Джессап, — слившаяся с захватывающей
тайной. Его любили все, но никто не мог похвастаться близкой дружбой с ним. Он не был
скрытным, но казалось, что он одновременно присутствует повсюду. — Старик скосил глаза и
наморщил лоб, словно коснулся величайшей загадки мироздания. Виктор видел, что
воспоминания доставляют ему удовольствие.
— Как это? — спросил Виктор, едва удерживаясь на краешке стула.
— Клемент Уатт был богат. Очень, очень богат. Но, как я понимаю, никто не знал, откуда
это богатство. Кто-то слышал, что он, вроде бы, занимался торговлей, другие говорили, что у
него большое собственное дело, но слухи всегда были противоречивы. Как будто дела
Клемента Уатта были бесконечно разнообразны. Но вы ничего не знали, если не были с ним
знакомы, а если вы были с ним знакомы, никогда не говорили о его делах.
— А вы знали его?
Как раз в этот момент вошел Билли, но он молчал.
Старик взглянул на него:
— Ты сделал копию для моего друга, Билли?
— Да, сэр. Очень хорошо получилось. — Билли был горд проделанной работой.
Виктор повернулся на стуле, и Билли подал листок. Виктор взял его и вгляделся в статью
так, как будто это был портрет Кристины. Кристина! Виктор вспомнил, что опоздал на машину
и не знает, как попасть обратно в «Гранд-отель». Пока он разберется с этим, надо бы ей
позвонить. Но попозже. Он нащупал жилу, и Карл Джессап, похоже, приведет его к золотым
россыпям.
— Большое спасибо. Отличная копия, — сказал Виктор.
— Всегда пожалуйста. — Билли почувствовал важность собственной персоны и был доволен
оказанным ему вниманием.
Виктор снова повернулся к старику и продолжил:
— Так вы знали Клемента Уатта лично?
Карл засмеялся.
— Ну, я знал его так, как мальчишка двенадцати лет может знать семидесятилетнего старца.
Иногда он встречался по делам с моим отцом, и я много раз видел его здесь, в городе. Отец
всегда очень хорошо отзывался о мистере Уатте и рассказывал мне о нем. Теперь мне кажется,
что я много узнал об этом человеке за те несколько раз, когда мне довелось быть в его
обществе. Может быть, это звучит странно, но он оказывал влияние на людей одним своим
присутствием. Рядом с ним ты чувствовал себя спокойно.
— Вы хотите сказать, что он успокаивал людей? Как? — Виктор был озадачен.
— Да нет, он просто так вел себя. Он говорил негромко, но очень убедительно. Каждому
было ясно, что он знает, о чем говорит. Никаких сплетен, никакой пустой болтовни. Он всегда
говорил по делу.
— Значит, вам приходилось беседовать с ним?
— Нет, разве только один раз, когда я оказался сразу за ним в очереди к парикмахеру.
Парикмахер любил сплетни, разговоры о политике и все такое, и я помню, что мистер Уатт
просто сидел и приятно улыбался. Я понял — ему неинтересны сплетни и политика, но его не
раздражает, что другим это нравится. Он просто сидел, спокойный, счастливый, ему нравилось
все кругом.
— Вы говорите, он был очень богат? - Виктор гнул свою линию.
— Да, именно так. Отец называл большие корпорации, основанные им, и правления, в
которых он заседал. Я не скоро понял, что значит заседать в правлениях, — усмехнулся Карл.
— Он не так уж часто бывал здесь, и отец говорил, что он в Чикаго, в Нью-Иорке, в Бостоне и
так далее. Но этого никто не знал точно.
— Значит, он не любил говорить о делах и о деньгах?
— Я не слышал этого в ту субботу в парикмахерской. Он был не кичлив, и у него не было
даже собственного дома здесь. Когда он приезжал в город, то останавливался в пансионе Эммы
на Парковой. Отец говорил, что у него там был постоянный номер.
Там я его тоже видел. Я шел по улице, а он любовался какими-то цветочками. Чуть ли не на
четвереньках. Он взглянул на меня и говорит: «Здравствуйте, молодой человек, не правда ли,
прекрасный денек?» Я удивился, что взрослый человек разговаривает со мной как с равным, и
даже замешкался с ответом. «Да, сэр», — ответил я и замер на месте. Помню, я испугался, что
он сочтет меня глухим или тупым. Мне понравилось, как господин Уатт обратился ко мне, и
мне не хотелось чтобы он решил, что зря потратил на меня время.
— Карл, ты там? — раздался на лестнице голос Сары.
Ну вот! Виктор надеялся, что его мысли не отразились на лице.
— Я собираюсь готовить ужин, — объявила она снизу.
Вот и хорошо, подумал Виктор, может быть, она уйдет домой и оставит мужа одного.
— Я сейчас спущусь, Сара, — откликнулся Карл, Виктор понял, что времени у него мало.
Здесь он получал сведения из первых рук. Может быть, ему удастся узнать от мистера
Джессапа еще что-нибудь важное.
— В статье упомянут пансион Эммы, — Виктор показал копию, которую сделал Билли. —
Значит, Эмма очень хорошо знала мистера Уатта?
— Думаю, да, но ее давно уже нет в живых. По-моему, теперь пансион содержит ее дочь. Он
стоит все на том же месте, дальше по Парковой улице.
Виктор знал, что время его вот-вот истечет, и чувствовал, что со стороны мистера Джессапа
его открытию ничто не угрожает (в конце концов, любой мог бы так же его сделать!), так что он
задал главный вопрос:
— Мистер Джессап, я забрел на старое кладбище недалеко от «Гранд-отеля».
— Да-да, старое кладбище; оно существует с времен Гражданской войны. Мои родители
похоронены на нем. Давненько я там не был.
— Там похоронен мистер Уатт. — Виктор ждал реакции или комментария.
— В самом деле? Знаете, когда вы это сказали, мне показалось, что я слышал об этом когдато. — Старик почесал затылок.
— И на его надгробии есть такие слова: «Сделай первый шаг...» — Виктор ждал.
Старик взглянул на своего гостя, ожидая продолжения. Виктор тоже смотрел выжидательно,
и мистер Джессап спросил:
— Только это, и больше ничего?
— Нет, больше ничего, только «сделай шаг». Его собеседник прокашлялся.
— Похоже на мистера Уатта. Мало слов, но они много значат. Это я вам и говорил. Таков уж
он был. Кстати, дайте-ка мне взглянуть на копию.
Виктор протянул ему статью. Он читал ее, улыбаясь.
— Это мой отец писал. — Он дочитал, продолжая улыбаться. — Это случилось до меня, но
приют был здешней достопримечательностью. Он на Уатт-стрит, вы знаете. Отец рассказывал,
что улицу назвали в его честь вскоре после открытия приюта.
— Карл! Ты собираешься сегодня ужинать или нет? — Голос миссис Джессап снизу звучал
игриво, но настойчиво.
— Да, дорогая, иду, - отозвался мистер Джессап, не двигаясь с места, и вернул копию
Виктору, широко улыбаясь.
— Благодарю вас, мистер Джессап, вы были очень добры ко мне.
— Пустяки, приятель. Вы пробудили в моей душе приятные воспоминания.
Вдвоем они вышли из кабинета, спустились по лестнице, Сара ждала у входной двери.
— Спасибо вам, миссис Джессап, что предоставили мне вашего мужа. Он очень помог мне
сегодня днем, то есть, вечером, — поправился Виктор, глянув на улицу сквозь стеклянную
дверь.
— Я рада, что мы смогли помочь вам, — улыбнулась она. — А теперь мне нужно вести этого
молодца домой и кормить его, а то без пищи он становится сварливым.
Старик что-то проворчал, и Виктор усмехнулся. — Слушай приятель, я как раз думал... я
вспомнил, что однажды сказал мне мистер Уатт во дворе у Эммы. Он сказал, что никогда
нельзя верить, что что-то невозможно. «Не верь, если кто-то скажет тебе это, не верь, даже если
сам так думаешь», — говорил он. Он сказал мне важную вещь — особенно для молодого
человека. Я долго помнил об этом. И знаешь, это помогло мне в трудные времена. Помогло
сохранить газету в один тяжелый момент, через который мы прошли. Помнишь, Сара?
— Да, дорогой. Но если ты не тронешься с места, вместо ужина пора будет ложиться спать.
— Вы возвращаетесь в «Гранд-отель»? — осведомился мистер Джессап у Виктора.
— Да, но своей машины у меня нет, а машина отеля уже ушла... — Виктор сообразил, что
очень безответственно повел себя, забыв о времени. Ему стало неловко.
— Переночуйте в гостинице. - Она вполне сносна. Пройдете один квартал по Парковой,
потом еще один по Второй авеню. Передайте старине Уолтону, что я сказал: «Привет!»
— Еще раз спасибо. Вы были очень добры. — Виктор улыбнулся и на прощание помахал
рукой.
Сара и Карл махнули в ответ, повернулись и удалились в противоположную сторону по
Первой улице. Вдвоем они смотрелись очень мило. Виктор подумал, было бы хорошо, если бы
они с Кристиной а старости выглядели так же.
Было еще светло, но вечер близился. Необходимо позвонить Кристине, но сейчас важнее
всего найти себе ночлег. Виктор чувствовал, что вот-вот случится с ним нечто значительное,
что его жизнь вот-вот примет новое, важное направление.
Он двинулся по Первой авеню в сторону здания суда. Прохожих на улице было совсем мало.
Видно, жители разошлись по домам и уже давно сидят за обеденным столом.
Виктору стало грустно без жены. Он решил, что надо поскорее позвонить ей, не то она
начнет беспокоиться.
Дойдя до Парковой улицы, он оглянулся на здание суда, на его величественную белую
башню, подсвеченную прожекторами. Замечательная картина. Виктор постарался охватить ее
взглядом: теплый летний вечер в маленьком американском городке. Кирпичные и окрашенные
в пастельные тона домики выстроились вдоль коротких улиц. Двое мальчишек съезжают на
велосипедах по парадной лестнице суда (они бы никогда не стали делать этого в рабочие часы),
и на фоне темнеющего неба вырисовывается белоснежная башня.
Тьма наступающей ночи медленно поглощала раскидистые кроны огромных старых
деревьев, выстроившихся рядами по обеим сторонам Парковой улицы. Американская глубинка
— прямо как на картинах Нормана Рокуэлла, подумал Виктор.
Он пересек Первую авеню и брел мимо магазинов и контор по Парковой улице, пока не
добрался до Второй авеню. Как раз напротив находился «Парк-отель». Солидное здание:
двухэтажное, из серого кирпича, с шестью высокими итальянскими окнами по фасаду на
каждом ярусе. Восемь высоких квадратных белых столбов на краю тротуара поддерживали
большой белый деревянный балкон, служивший одновременно и навесом для пешеходов. Белая
решетчатая ограда окружала балкон, куда выходили комнаты второго этажа. Медные газовые
фонари красовались по обеим сторонам каждого окна, так что в ночи «Парк-отель» сиял, как
маяк.
Виктор услышал приглушенные звуки пианино — играли «Кэмптонские скачки».
Он открыл застекленную входную дверь, отодвинул тяжелую портьеру из темно-зеленого
бархата. Снова машина времени: Виктор шагнул в конец XIX века.
Большая газовая люстра свисала со сводчатого потолка над залом, больше походившем на
салон в богатом доме, чем на гостиничный вестибюль. Десятки крошечных газовых огоньков,
сияющих на концах узорных медных рожков, наполняли помещение приятным мерцающим
блеском.
Интерьер был декорирован тяжелыми, дорогими, спокойных тонов тканями: диваны, кресла,
портьеры, ковры. Помещение выглядело величественно. Стены украшали темные деревянные
панели и старинные пейзажи маслом. — Добрый вечер, сэр.
Виктор повернулся в угол, к человеку, стоявшему за полированной конторкой темного
дерева. Виктор сперва не понял, что служащий обращается к нему. Мягкая мебель поглощала
все звуки, и слова донеслись до Виктора как едва слышный шелест. Поняв, что приветствие
адресовано ему, Виктор улыбнулся и направился через просторное помещение к
регистрационной стойке.
На него выжидательно смотрел худощавый человек средних лет, в темно-коричневом
деловом костюме, жестко накрахмаленной белой рубашке и скромном галстуке. Он держался
прямо, словно дирижер з,1 пультом, вытянув руки, взявшись за гладкие деревянные поручни по
краям стойки. Небольшая медная лампа с абажуром зеленого стекла освещала толстую
регистрационную книгу в кожаном переплете. Столешница была темно-зеленого мрамора с
тонкими золотистыми прожилками.
— Здравствуйте, меня зовут Виктор Трумэн, мне нужна комната на ночь.
«А вдруг он не захочет принять меня без галстука и пиджака?» — подумал Виктор.
— Хорошо, сэр, — ответил портье. У Виктора отлегло от сердца.
— Номер на одного?
— Да, я один. Я опоздал на последнюю машину до «Гранд-отеля», так что придется провести
ночь в городе, — объяснил Виктор.
— Рады видеть вас в «Парк-отеле», — продолжал служащий, не заметив или сделав вид, что
не заметил попытку Виктора завязать беседу.
— У вас есть багаж, который нужно отнести в номер?
Виктор подумал, что из того, что он только что рассказал, ответ и так ясен, но все же
ответил:
— Нет, багажа нет.
— Пожалуйста, запишитесь в нашу книгу, — портье подал ручку.
Виктор взглянул на последнюю запись. Новая страница только что началась. На верхней
строке стояли имена мистера и миссис Кейт Андерсен из Гранте-Пае, Орегон, прибывших как
раз сегодня утром. Виктор решил, что писала, женщина: почерк был торопливый и летящий.
«11.30 утра» было добавлено другой рукой. Очевидно, рукой служащего.
Виктор вписал свои данные и решил, что это гораздо приятнее, чем сообщать сведения вслух
клерку, который вносит их в компьютер. Так гораздо цивилизованнее. Виктор засомневался,
можно ли использовать здесь свою кредитную карточку
— Я могу расплатиться по кредитной карточке? — Виктор достал ее.
— Конечно, сэр. — Портье взял кредитную карточку и зашел за большой деревянный ящик,
стоявший на стойке справа.
Виктор не знал, сколько Судет стоить номер, но выбора у него не было. В конце концов, этот
отель рекомендовал ему мистер Джессап, а уж он-то не казался слишком экстравагантным.
Вдруг Виктор вспомнил:
— Это вы Уолтон?
— Да, сэр, это я, — ответил Уолтон удивленно.
— Здравствуйте, Уолтон. Мистер Карл Джессап из «Дейли Газет» просил меня сказать вам
«Привет!»
В вестибюле «Парк-отеля» это слово прозвучало как-то неуместно грубовато.
Уолтон был несколько удивлен, даже смущен, он пробормотал:
— Скажите мистеру Джессапу: «Спасибо!» Виктор понял, что фамильярность мистера
Джессапа задела клерка, ощущавшего себя существом высшего порядка. Виктор понял, что
Карл Джессап использовал его, чтобы в очередной раз сыграть в свою любимую игру:
подразнить старину Уолтона. Виктор улыбнулся.
Уолтон подал клиенту подписать квитанцию о приеме кредитной карточки и объявил
торжественно:
— Ваш номер — 65 долларов за ночь, мистер Трумэн, я подготовлю счет до вашего отбытия.
Ваш номер 205, наверху.
Разумная цена. Уолтон дал Виктору тяжелый ключ с большой квадратной головкой. На ней
был выбит номер 205.
— Спасибо, Уолтон. Где я могу пообедать?
- До девяти часов вы можете поесть у нас, в обеденном зале. Уолтон указал на широкую
занавешенную арку, ведущую из вестибюля в соседнее помещение. Рядом с ней стояли
дедовские часы высотой девять футов. Большие черные стрелки показывали восемь. В
механизме вдруг что-то щелкнуло и раздался первый мощный удар. Звук был не очень громкий,
но глубокий и сильный. Портье что-то писал в книге. «Наверное, указывает время моего
прибытия», — решил Виктор.
— Здесь где-нибудь есть телефон? — спросил он.
— У вас в комнате, сэр, — ответил Уолтон, подняв глаза, — а есть еще в холле возле
обеденного зала.
— Спасибо. — Виктор направился под арку.
Теперь он находился в узком пространстве между вестибюлем и столовой. В столовую вела
такая же арка, как и та, через которую он вошел. Видна была столовая, украшенная со
старомодным изяществом. Широкая лестница поднималась вверх, к номерам.
Из обеденного зала появилась женщина средних лет, в пышной черной юбке и
накрахмаленной блузке, ее волосы были собраны в пучок. Она принесла с собой прекрасные
ароматы хорошей домашней кухни.
— Я могу предложить вам обед? — она говорила спокойно и как-то по-матерински.
— Да, пожалуйста. Я обедаю один, — сказал Виктор.
— Хорошо, идемте.
В столовой пахло еще соблазнительней. Аромат свежеиспеченного хлеба витал в воздухе.
Обеденный зал был такой же большой, как и вестибюль, но освещен не так ярко. Окна были
завешены. На каждом из четырех десятков круглых столиков стояла стеклянная лампа с двумя
горящими свечами. Вокруг размещались плетеные стулья с кожаными сиденьями. Обедало
человек двадцать, все беседовали, но в зале царило спокойствие. Женщина провела Виктора к
столику поменьше возле окна. Он стоял в стороне от других, и это Виктору понравилось.
— Замечательно, — сказал он, — большое спасибо.
— Официант сейчас вас обслужит. Приятного аппетита.
Виктор сел и чуть раздвинул занавески. Газовые фонари на фасаде освещали тротуар перед
отелем. Прогуливались пары. Линия красивых газовых фонарей уходила вдаль по Парковой
улице.
А какое меню! Брови Виктора поползли вверх, когда он увидел, что предлагается на обед:
жареные цыплята с фасолью и сладким картофелем; стручки окры с молодой кукурузой.
Деревенский копченый окорок с подливкой, отварная молодая картошка с чесночным маслом,
фасоль с копченостями.
Он сделал заказ и вышел в коридор позвонить жене. Здесь были небольшие ниши, в каждой
сиденье, полочка и телефон. Виктор сел, выгреб из карманов всю мелочь и ключ «Гранд-отеля»
с номером. Он бросил монетку, набрал номер.
— «Гранд-отель», добрый вечер, — ответили ему. Виктор удивился, что дозвонился с
первого раза.
— Номер 123, пожалуйста.
— Слушаю.
— Привет, дорогая, это я.
— Виктор! Где ты? Я уже начала волноваться.
— Я знаю, извини.
— Так где же ты?
— Я в «Парк-отеле», в городе. Номер 205.
— Почему? Что случилось?
— Я кое-что выяснил, Крис. Помнишь К.У.? Так он действительно существовал, и я думаю,
где-то здесь оставил спрятанное послание.
— Что ты нашел?
— Дата, вырезанная на надгробной плите, совпадает с выходом в свет номера местной
газеты со статьей про К.У. — его звали Клемент Уатт. Он был очень богатым человеком. В его
честь даже назвали улицу. Однако он вовсе не знаменитость, просто добропорядочный
гражданин, но очень могущественный — в хорошем смысле.
— Ты уверен, что это не совпадение?
Совпадение? Совпадение! Он забыл спросить мистера Джессапа про яхту, называющуюся
«Совпадение». Шофер говорил, что она принадлежит приюту.
— Нет, я знаю, что это не совпадение!
— И когда же ты вернешься?
— Завтра. Мне надо еще кое-что проверить, и я начну с утра. Я вернусь на машине отеля,
когда она поедет обратно из города.
— Я рада, что с тобой все в порядке, Виктор!
— Я люблю, тебя, милая.
— Я тоже люблю тебя, Виктор; если бы с тобой что-нибудь случилось...
— Случилось или вот-вот случится, и это замечательно!
— Надеюсь. Спокойной ночи, Виктор. Я люблю тебя. Новый прилив энтузиазма лишил
Виктора аппетита, но он вспомнил про свой заказ и вернулся в столовую. За сдой он снова
перечитал копию статьи. Старинные часы в вестибюле пробили девять, когда он поднимался в
свой номер.
Едва открыв дверь, Виктор вспомнил дом своей бабушки. В сыром климате дома
приобретают характерный запах. И здесь тоже царила та самая атмосфера. Виктору это
нравилось, и он глубоко вздохнул. Комната была небольшая, заполненная мебелью. В ней
стояли двуспальная кровать под старомодным покрывалом, две тумбочки со старинными
лампами на белых кружевных салфетках, на одной тумбочке он заметил приемник-часы, на
другой — телефон. Наискосок от кровати, у единственного окна, разместился комод с тремя
ящиками и зеркалом. Старинное кресло с подставкой для ног гордо красовалось возле
небольшого стенного шкафа, рядом с дверью в ванную.
Телевизора нет, заметил Виктор. И багажа нет. Нет одежды, даже зубной щетки. Странно и
необычно оказаться неподготовленным. Но что поделаешь? Это просто случайность. И он был
рад, что так получилось.
Девять часов вечера. Читать нечего, пойти тоже некуда. Радио. Послушаем, что здесь
передают по вечерам. Виктор повернул ручку настройки до упора влево. Затем медленно
двинулся в обратном направлении, индикатор прошел почти дюйм, прежде чем стала ясно
слышна первая станция. Бодрая музыка. Дальше. Еще дюйм — кантри. Еще немного. Биг-бэнд
сороковых годов. Мило, Попробуем еще. Новости. Не надо. Еще два дюйма, почти у края
шкалы, разговор в прямом эфире. Послушаем.
— Мы рады снова приветствовать вас в программе «Образцовый Сад».
Господи, беседа о садоводстве. А вся страна думает, что в Калифорнии все сумасшедшие.
— Наш сегодняшний гость — ведущий специалист розария в знаменитом Хантингтонском
саду Сан-Марино.
Сан-Марино? Это же почти рядом с нашим домом!
— Наша сегодняшняя тема — розы - вызвала шквал звонков в студию, но постарайтесь
прорваться. Номер 213-555-2837.
Пять-пять-пять—2837? Как это? Минутку! Два, один, три, местный код? Это же ЛосАнджелес! Наверное, ослышался.
— Алло? Сегодня на КПЛА вы на связи с Гари Морганом и нашим гостем — специалистом
по розам «КПЛА? Точно — Лос-Анджелес! Я попал во временную воронку или немного
свихнулся, что ли?»
— Да, я хочу спросить нашего гостя об Американском обществе любителей роз.
«Что?! Ушам своим не верю! Я видел заметку об этом в той газете». Виктор вытащил копию
из кармана, хотя знал, что статью о розах не копировали. Слишком много совпадений! Виктор
снова вспомнил яхту. Он почувствовал, как мурашки разбегаются по его спине, плечам и рукам.
— Американское общество любителей роз было основано в 1899 году, чтобы способствовать
исследовательской работе и распространению информации о розах. Общество возникло в
Луизиане и сегодня является процветающей организацией со множеством добровольных
консультантов в разных регионах; с ними вы можете связаться, чтобы получить необходимый
совет и помощь.
«Вот я сижу здесь, на другом краю страны, и слушаю радиостанцию из моего родного
города. На какие большие расстояния распространяются радиоволны. Как хорошо слышно!
Мне говорили, что так бывает, но сам я раньше не слышал».
— Спасибо. Следующий звонок, пожалуйста.
— Алло?
— Вы в эфире. Какой у вас вопрос к нашему гостю?
— Правда ли, что не бывает синих роз?
— Правильно, синих роз не бывает. Немногие знают это. Так называемая новая эпоха
разведения роз началась в 1867 году, когда первая чайно-гибридная роза — класс,
преобладающий в современных розариях, — была введена в культуру. К концу столетия
появились замечательные гибриды различных цветов и двухцветные. Но по-настоящему синей
или небесно-голубой розы нет. Гибриды 1961 и 1981 годов на самом деле цвета лаванды.
Сиреневые, лиловые розы иногда неправильно называют синими, но настоящий синей розы нет.
Японцы и австралийцы тратят огромные деньги на эксперименты в области генной инженерии,
используя гены петунии и других цветов, но синей розы по-прежнему не существует.
— Боюсь, наше время истекло. Гари Морган благодарит нашего гостя из Хантингтонекого
сада Сан-Марино. На следующей неделе слушайте нас в это же время, на КПЛА, ЛосАнджелес. Оставайтесь с нами — новости, спорт, погода — в эфире Мэри Эшли.
«Ушам своим не верю!» Виктор оставил радио включенным, чтобы узнать, не ожидают ли
его еще сюрпризы. Он заснул, повторяя про себя «Сделай первый шаг» и пытаясь представить,
как же выглядит синяя роза.
Глава 6
Виктора разбудили птичьи голоса. Особенно старалась голубая сойка. Он выбрался из
постели, подошел к окну, раздвинул шторы. Красота! Дух захватывает. Какое утро! Небеса,
полные влаги, как-то выразительнее, содержательнее: много облаков, много воды, много
чувства. Может быть, удивительные небеса помогают людям смириться с сырым климатом.
За белыми лентами облаков вставало красное солнце. Вокруг трепетали розоватые отблески.
Полосы солнечного света падали сквозь кроны деревьев на умытую зелень травы в парке,
расположенном на другой стороне улицы.
Виктор почувствовал, что день предстоит какой-то особенный.
Он позвонил вниз, портье. Ответил Уолтон. Неужели он вообще не уходит домой?
— Доброе утро, Уолтон. Это Виктор Трумэн из двести пятого.
— Доброе утро, сэр.
— Уолтон, в гостинице есть магазин сувениров?
— Конечно, сэр.
— Отлично. А бритва и все такое там есть?
— У нас полный выбор туалетных принадлежностей, сэр.
— Прекрасно. Могу я заказать кое-что себе в номер?
— Что вам угодно!
— Сейчас. Бритва, зубная щетка, паста и расческа. Пожалуй, все.
— А вы не хотите заказать завтрак в номер, сэр?
— А столовая открыта?
— Откроется через двадцать минут.
— Тогда я спущусь. Спасибо.
— Хорошо, сэр. Принадлежности вам сейчас принесут.
— Большое спасибо, Уолтон, вы просто великолепны! Уолтон, казалось, несколько
растерялся. Он прочистил горло и ответил:
— Спасибо, я знаю.
— Пока. — Виктор положил трубку и улыбнулся: «Бедный Уолтон».
Ожидая, когда принесут заказанное, Виктор вспомнил, что радио было включено всю ночь.
Он увеличил громкость, втайне надеясь, что снова услышит станцию КПЛА.
— Эту знаменитую песню пел для вас легендарный Эдди Арнольд. Вы слушаете Радиоклассика, БССР, вся классика, все время, все двадцать четыре часа, которые сегодня будут
жаркими. Синоптики сообщают, что после восьми часов температура повысится, а влажность
останется прежней. Приготовьте себе побольше чая со льдом или лимонада. Теперь посмотрим,
угадаете ли вы название следующей старой мелодии, исполненной королевой кантри, мисс
Лореттой Линн.
Двадцать четыре часа. Значит, вчера вечером КПЛА заглушил мощный сигнал местной
радиостанции. Совпадение? Виктор снова вспомнил про яхту. Принесли туалетные
принадлежности, Виктор побрился. Принял душ, быстро оделся, «Не слишком мятая, —
подумал он, разглядывая в зеркале свою рубашку. — Может быть, стоит купить такую
просторную, с короткими рукавами, какие я много раз видел здесь на туристах?» Он сложил
новые вещи в бумажную сумку, в которой их принесли. Тут он вспомнил про Джефри и
Николь. Дети всегда обожали маленькие флаконы с шампунем, лосьонами и прочие
безделушки. Никки особенно понравится шапочка для душа. А Джеф любит открытки. Виктор
выдвинул верхний ящик тумбочки, и пожалуйста — почтовый набор и цветные открытки
«Парк-отеля».
Расплатившись и поблагодарив Уолтона, Виктор отправился в столовую завтракать. Шторы
были раздвинуты, и солнечный свет заполнял помещение. Комната поэтому выглядела совсем
иначе, чем вчера вечером. Завтракали лишь шесть человек — три пары в разных концах
просторного зала. Виктор занял тот же столик, что и вчера: у окна, выходившего на улицу.
Какой вид: длинный тротуар, несколько машин, редкие пешеходы. Слева возвышается
внушительное кирпичное здание суда, а затем простирается парк — целые мили деревьев,
травы и листвы. Все зеленое, повсюду тени.
Ожидая завтрак — яичницу, сосиски с подливкой и бисквиты, — Виктор перечитал статью,
уже в который раз с тех пор, как заполучил копию.
Пансион Эммы и приют — лишь две точки, которые он знал. Ему исключительно повезло с
мистером Джессапом и его микрофильмами. В столовую донесся приглушенный бой больших
часов. Пробило девять.
Виктор прислонил статью к тарелке, стоявшей напротив, — где могла бы сидеть Кристина, и, с аппетитом завтракая, вчитывался в каждое слово.
Расплачиваясь по счету, Виктор спросил официантку, не знает ли она, где находится пансион
Эммы.
— Да, это недалеко, всего в двух кварталах по Парковой улице. Наша гостиница на Второй
авеню, потом идет Третья, — она указала в окно, в противоположную сторону от здания суда,
— потом Четвертая авеню, а там уже и Эмма.
— Эмма? — осведомился Виктор, проверяя ее знания.
— Думаю, что уже вряд ли.
Виктор поблагодарил девушку и вышел из отеля. Ему показалось, что он что-то забыл.
Бросив взгляд на белую бумажную сумку, он нащупал в кармане сложенную статью и
улыбнулся. У него было все необходимое для поисков. Виктор снова улыбнулся, сообразив, что
не очень-то представляет себе, что, собственно, хочет найти. Он знал только, что выбрал серное
направление.
Было лишь девять часов, но воздух уже напоен влагой. Белые облака сгущались. Проходя
мимо отеля в сторону пансиона Эммы, Виктор все еще слышал крики сойки, разбудившей его.
Ряд магазинчиков и контор тянулся по Парковой улице от гостиницы до Третьей авеню.
Среди них оказался Универсальный магазин Паркера. Это деревянное двухэтажное здание
выглядело не таким чопорным, как другие, кирпичные, дома на этом отрезке Парковой улицы.
Человек, шагнувший под широкий и длинный навес, словно попадал в какую-то особенную
атмосферу. Свет здесь не слепил глаза, и через широкую витрину можно было рассмотреть
внутреннее убранство магазина.
Виктор присмотрелся, чтобы понять, открыт ли магазин и есть ли там мужские рубашки.
Да, «Паркер» был открыт: вот вышла женщина с сумкой. А есть ли у них рубашки? Да: за
дверями виднелась табличка: «Мужская, женская, детская одежда наверху». Виктор вошел.
Вышел он с сумкой побольше, чем та, что была у него раньше. К тому же, он был в новой
рубашке: просторной, с короткими рукавами, с набивным рисунком, хотя и не таким кричащим,
как у большинства вчерашних туристов.
Чувствуя себя посвежевшим, он продолжил свой путь по Парковой улице.
Когда он пересек Третью авеню, все изменилось: начался жилой район, где старинные дома
стояли в один длинный ряд. Все они были построены не позже середины прошлого века:
архитектура была замечательная. Преобладал стиль времен королевы Анны: деревянные дома с
высокими крылечками, резные белые наличники, столбы и башенки. Сложенные из камня
каминные трубы, крутые крыши с мансардами, обилие тонкой, изящной резьбы по дереву.
Старые магнолии и дубы красовались перед домами, осеняя живущие в них семьи. За долгие
годы могучие корни деревьев проникли из дворов под тротуары, сделав их неровными, словно
под асфальтом текла река. Прогулка во времени. Виктор улыбался, направляясь к Четвертой
авеню, к последнему дому.
Вот это да, самое лучшее они приберегли напоследок, подумал Виктор. Это был не дом, а
дворец. Он возвышался над могучими деревьями, заполнявшими двор. Все другие постройки
квартала, казалось, съежились перед этой величественной старой дамой.
Два лестничных пролета шириной десять футов вели на широкую крытую галерею,
окружавшую весь дом. Над крыльцом была еще смотровая вышка со спиралевидной крышей,
соперничавшая по высоте с огромной магнолией у левого угла дома. Еще выше вздымался
второй этаж. Его комнаты имели отдельные крытые балконы с белыми столбиками, перилами и
множеством украшений. Нарядные белые деревянные рамы окон третьего этажа переходили во
фронтоны фасада.
Хозяйственная часть дома, где помещалась черная лестница, тоже поднималась на три этажа,
имела отдельную крышу с двумя кирпичными трубами, белые перила балкона опоясывали ее.
Но приятнее всего Виктору было увидеть небольшую прямоугольную деревянную табличку,
установленную на лужайке перед огромным крыльцом. Зеленые буквы складывались в надпись:
«Пансион Эммы». Виктор глубоко вздохнул и по ступеням взошел на крыльцо. Еще четыре
широких шага к парадной двери. Крыльцо было размером с комнату. Плетеные стулья, скамьи,
кофейные столики со стеклянной крышкой, круглые столы. Широкий деревянный диванкачели, способный вместить троих взрослых, висел на толстых цепях в углу.
Виктор трижды слегка постучал. Через несколько секунд за дверью возникло какое-то
движение.
— Здравствуйте, — приятная женщина средних лет в простом и аккуратном домашнем
платье и белом переднике открыла дверь.
— Здравствуйте. Меня зовут Виктор Трумэн, я занимаюсь историей. Мистер Карл Джессап,
владелец «Дейли-Газет», очень помог мне вчера, и статья, которую я нашел в номере за 1899
год, привела меня сюда, в пансион Эммы.
— Бог мой, восемьсот девяносто девятый — это было до меня!
— Могу я спросить, мадам, вы хозяйка? — Виктор задал вопрос неуверенно. Ему не
хотелось казаться настырным.
— Да, я внучка Эммы.
— Рад видеть вас. — Виктор кивнул головой. — В статье, которую я нашел, — он достал
листок из кармана, развернул его и показал, — говорится, что человек по имени Клемент Уатт
открыл здесь, в городе детский приют. Там указано, что, бывая в городе, он останавливался в
пансионе Эммы. Это тот же самый дом?
— Да, тот же самый. Одну минуточку.
— Я подожду. Спасибо.
«Тот самый дом! Спасибо, спасибо, спасибо! Что она там делает? Она не сказала «нет», это
тот самый дом, и я стою здесь, на крыльце. Дверь открыта, она знает, о чем разговор, и что-то
там предпринимает поэтому», Мысли Виктора неслись вскачь. Он переминался с ноги на ногу.
Наконец, женщина вернулась. «Все хорошо, все хорошо», — подбадривал себя Виктор.
— Вы не зайдете? Меня зовут Колин, — она улыбнулась, правой рукой распахнула дверь и
отступила в сторону, давая Виктору пройти. Он вытер ноги о коврик с приветливой надписью,
улыбнулся хозяйке и шагнул внутрь.
— Конечно, я буду благодарен за любую информацию о мистере Уатте, — сказал Виктор.
Вскоре он понял, что недооценил возможности обитателей этого дома.
Внутреннее убранство также потрясло воображение, как и внешний вид пансиона. Натертые
до блеска полы устланы толстыми яркими половиками местной работы; высокие деревянные
потолки с узорными розетками; светлых тонов стены со множеством картин, каждая из которых
висела на толстом бархатном шнуре. Повсюду антиквариат — повсюду! Стулья, столы, лампы,
книги, табуретки, диваны... все старинное.
«Что за выставка, что за музей», — подумал Виктор.
— Идемте, — предложила Колин любезно.
Они прошли в старомодную гостиную, тоже наполненную старинными вещами. Здесь было
тесновато, потолок пониже, камин поменьше. На полу лежал ковер темно-красных и синих
тонов. В изящном деревянном кресле сидела пожилая женщина. Худенькая, с белоснежными
волосами, в очках, делавших ее голубые глаза еще больше, она улыбалась так приветливо, что
Виктор был очарован.
— Мама, это Виктор Трумэн, человек, о котором я тебе говорила. Мистер Трумэн, это моя
мать, миссис Минни Нельсон. — Колин говорила медленно, тщательно выговаривая слова.
Виктор улыбался и не мог отвести взгляда от этих глаз, от этой обворожительной улыбки.
Он слегка поклонился.
— Рад познакомиться с вами, мадам. Спасибо, что согласились принять меня.
— Садитесь, молодой человек, — старушка указала Виктору на кресло по другую сторону
камина.
— Я оставлю вас, побеседуйте. Мистер Трумэн, может быть, вам принести что-нибудь
выпить? — Колин ждала его ответа, сложив руки, словно для молитвы.
— Пожалуйста, называйте меня Виктор. Благодарю, мне ничего не нужно. — Виктор
взглянул на Минни. — А вы, миссис Нельсон?
— Колин, принеси нам кувшин твоего замечательного лимонада. В такой день, как сегодня,
он будет в самый раз.
Виктор вспомнил прогноз погоды, который слушал утром. Кувшин лимонада — это неплохо.
— Я сейчас вернусь. — Колин вышла из комнаты, и Виктор повернулся к Минни Нельсон.
— Колин сказала, что вы спрашивали про Клемента Уатта, — голубые глаза старушки
заблестели. Снова засветилась улыбка.
— Да, миссис Нельсон. Я нашел газетную статью за 1899 год, где говорится, что мистер Уатт
останавливался здесь, когда бывал в городе. — Виктор достал копию.
— Можно взглянуть? — спросила она.
— Конечно, миссис Нельсон.
Старушка протянула руку и Виктор наклонился, чтобы подать ей листок.
— Не называйте меня миссис Нельсон. Меня зовут Минни. Мне уже за восемьдесят, но я не
чувствую себя старухой, — она подмигнула и снова улыбнулась Виктору.
— Да, Минни. Да вы и не выглядите на восемьдесят.
— Вы прелесть. Уверена, вы женаты?
— Да, мадам, то есть да, Минни.
— Конечно, сладкоголосый. На такую добычу, как вы, верно, забрасывали немало крючков.
Какая улыбка!
Виктор тоже улыбнулся.
Минни с огромным удовольствием читала статью. Виктор следил за ее лицом и видел, что
она впитывает каждое слово. Добравшись до конца, она вновь перечитала заголовок.
— Мистер Уатт, дорогой Клемент, — пробормотала она. Потом словно заметила Виктора. —
И что же вы хотели бы узнать о Клементе Уатте? — Теперь она была серьезна, в голосе ее
появилась некоторая подозрительность.
— Я хочу знать о нем все, — ответил Виктор чистосердечно.
— Зачем? — поинтересовалась она.
В комнату вошла Колин с подносом, на котором стоял высокий стеклянный кувшин с
лимонадом и два стакана со льдом. Она поставила все на старинный кофейный столик у стены.
— Я поухаживаю за вами, — Виктор встал и поблагодарил Колин,
— О, да он еще и кавалер, — к Минни вернулось ее игривое настроение.
Колин хмыкнула и сказала:
— Я вижу, вы прекрасно поладили. Позовете, если что понадобится. Я буду в кухне.
Виктор наполнил лимонадом два стакана и подал один Минни. Затем сел и отпил из другого.
— О, замечательно!
— Домашний, и лимоны свои, — объявила Минни, сделав глоток. — Так почему же вас так
интересует Клемент Уатт? — снова спросила она.
Виктор удивился. Старушка была не промах, сразу переходила к делу.
— До вчерашнего дня я даже не знал его имени, пока не нашел эту статью в редакции
«Дейли Газет».
— А зачем вы искали эту статью? — настаивала его собеседница.
— Мне придется начать с самого начала, — объяснил Виктор, откидываясь на спинку стала.
— Хорошо, давайте сначала, у нас весь день впереди, — согласилась Минни с нарочитой
серьезностью.
— Спасибо миссис — то есть, Минни. Я думаю, мы не будем торопиться.
— Никогда не торопитесь, молодой человек. Запомните: у всего есть свое время, свое место,
свой ритм, и только дураки стараются ускорить события. Грустно, но в мире дураков много. —
Минни улыбнулась.— Да, мадам.
— Теперь выкладывайте все. — Она поставила стакан на столик возле кресла, вернула
статью Виктору и откинулась в кресле, как будто говоря, «Ну, поехали!»
— Все? Вы действительно хотите слышать все?
— Я же сказала...
— Да, конечно. Так вот...
Виктор начал со своей биографии и открытия, которое он сделал на кладбище. Минни
Нельсон ловила каждое его слово. Она не перебивала и не выказывала никаких эмоций. Она
просто слушала с таким неподдельным интересом и участием, что Виктор легко делился с ней
тем, чего он никогда не рассказывал никому — даже Кристине.
***
Примерно через час он закончил свой рассказ: «И вот я здесь и говорю с вами». Минни
сидела молча и неподвижно, словно обдумывая услышанное. Виктор сделал глоток лимонада.
Наконец Минни нарушила долгое молчание:
— Вы искатель.
— Кто я? — Виктор поднял брови.
— Искатель. Это большая редкость. Я сразу почувствовала, поэтому просила Колин
пригласить вас. Искатели редко встречаются. Клемент был бы вами доволен. Теперь буду
говорить я, — она сжала руки и поднесла к губам указательный палец, призывая Виктора
хранить молчание. — Я хорошо помню это кладбище. По воскресеньям после церковной
службы мы часто ходили туда с отцом. Семейные прогулки по кладбищу, правда странно? Но
это было своеобразным местным обычаем — проходить через кладбище на большой луг, где по
воскресеньям собирались горожане. Такое приятное воспоминание.
Я знаю надгробие, о котором вы мне рассказали. Я видела его однажды — вскоре после
кончины Клемента. Я не знала о дате, которую он спрятал, но слова — «Сделай первый шаг —
не больше и не меньше — и станет ясен следующий» — это вполне в его духе. Я уверена, что
он сам приказал их вырезать. Хотя никогда не слышала от него именно такой фразы, она была
принципом, по которому он жил и преуспевал. Если бы немногие из нас попытались постичь
смысл этих слов, не только мы сами достигли бы высот, к которым стремимся, но и весь мир
стал бы намного лучше.
Послушайте, молодой человек: не делайте просто выводы из того, что я говорю вам сейчас.
Будьте как можно внимательнее. Вы слышите вещи, которые слышали лишь единицы.
Наверняка не скажу, но, думаю, я смогла заглянуть в то, что открылось мне, как вам открылось
написанное на камне.
Клемент Уатт был умный человек, не простой, очень мудрый человек. Не такой, как вы
думаете, не такой, как думал весь глупый мир. Он был умнее всего мира. Раньше я как-то не
задумывалась об этом.
Минни умолкла, Виктор попытался вставить слово, но она остановила его, погрозив
пальцем.
— Мне было за двадцать, только что родилась Колин, когда умер Клемент. До этого,
кажется, он всегда присутствовал в моей жизни. Моя мама — Эмма — и мой папа содержали
небольшой пансион в этом самом доме. Это было очень удобно. Вся семья участвовала в
обслуживании постояльцев. И гостям было приятно чувствовать себя здесь как дома.
Некоторые, однако, оставались ненадолго и съезжали недовольные тем, что в пансионе
слишком много беготни и нет тишины и покоя. «Задаваки», — говорил о них отец, — если им
не нравится наша семья и наша жизнь, они могут проваливать — ну, сами знаете куда». Виктор
улыбнулся.
— Бедный папа: он был слишком горяч. Но я не припомню случая, чтобы Клемент
остановился не у нас. Каждый раз, когда он бывал в городе, — обычно несколько дней в месяц
— я видела его в саду. Он обожал наш сад. V нас был самый лучший сад в округе, и, полагаю,
благодаря Клементу.
Помню один летний вечер: было очень, очень жарко. Мне пора было идти спать, но я хотела
еще посидеть со взрослыми на веранде. Там были папа, мама, дядюшка Чарли и Клемент. Я
точно помню, что вышла к ним и самым сладким голоском спросила, не желают ли они, чтобы
я приготовила им кувшин лимонада, прежде чем пойду спать. Думаю, они догадались о
причинах такой предупредительности, и все же согласились. Я поспешила на кухню, выдавила
сок и принесла большой кувшин свежего лимонада. Потом села рядом с Клементом. Все
заметили, но никто ничего не сказал, я была так счастлива, сидя допоздна вместе со взрослыми,
слушая их приглушенные голоса в сумерках, глядя с веранды на играющих в крикет.
Тут отец вдруг объявил, что не может понять, почему у нас всегда пустуют одна-две
комнаты.
— У нас самый чистый дом и самая лучшая домашняя еда по эту сторону Миссисипи. —
Мама засмеялась и покраснела.
— И к тому же у нас самый замечательный сад в городе! — воскликнул он, хлопнув
Клемента по колену.
Помню, он спросил:
— Мы так стараемся, так в чем же дело?
— Клемент ответил:
— Джей, ты знаешь, сколько икринок откладывает треска? — Папа уставился на Клемента,
как на полоумного.
— Понятия не имею. А сколько?
— Миллион, — ответил Клемент. Папа удивился.
— А сколько яиц откладывает за раз старая курица?
— Всего одно, — теперь папа понял, что Клемент не шутит.
— Верно, одно. А что делает треска, когда отложит миллион икринок?
— Не знаю, — недоумевал папа, — а что?
— Ничего. Ничего она не делает, отложив миллион икринок. А что делает старая курица,
когда снесет единственное яйцо?
— Она кудахчет, как сумасшедшая! — Папа начал понимать, но еще не вполне догадывался,
к чему весь этот разговор.
— Вот именно: она кудахчет. Так о чем это говорит тебе, Джей? — Папа не знал, что сказать.
— Это говорит о том, что есть смысл заниматься рекламой!
— Помню, что они все расхохотались, даже мама, но она быстро утихомирила мужчин,
заявив, что так мы перебудим всех жильцов.
— Так что же ты посоветуешь, Клемент? — спросил папа.
— Посоветую дудеть в свою дудку и звонить в свой колокольчик. Дай объявление и объясни
людям, как у тебя здесь замечательно. Скажи, что ты такой разборчивый, что у тебя можно
поселиться лишь по рекомендации и нужно заказывать комнату заранее!
— Папа дал такое объявление в газете. Это прекрасно сработало, и с тех пор множество
людей ожидало возможности поселиться в нашем пансионе. Тогда-то мы и построили вот этот
теперешний дом, где было в три раза больше комнат, и они всегда были заняты. Так было бы и
сейчас, но Колин и ее семья считают, что лучше управляться без посторонней помощи и не
держать столько постояльцев, как в прежние времена.
Помню, как папа и Клемент говорили о делах за круглым столом на кухне, когда я однажды
встала ночью попить воды. Я считала, что Клемент помогает папе деньгами. Поэтому он всегда
сохранял за собой свою комнату, был ли он в городе или нет — чаще его не было.
Виктор не мог удержаться:
- Он жил прямо здесь, в этом самом доме?
— Прямо над нашими головами, — она указала на потолок, — Это была его любимая
комната, с балконом и прекрасным видом на парк.
Клемент был умный человек: он понимал вещи, которых не понимали остальные. Как я уже
сказала, он был умнее всех. Когда он жил здесь, я физически ощущала, как меняется атмосфера:
я не могу хорошо объяснить, но попробую.
Мы никогда точно не знали, когда появится Клемент, но я уже говорила, что не проходило и
месяца, чтобы он не провел в нашем пансионе дня три-четыре. Окружающие обожали Клемента
— особенно я, и его приезд всегда был приятным сюрпризом, которого ждали все домочадцы.
Обычно, приходя домой из школы, но еще не ступив на крыльцо, я уже знала, что он здесь.
Он приносил с собой умиротворенность. Клемент был спокойный человек — я никогда не
видела, чтобы он нервничал, — он был не из робкого десятка.
Минни снова улыбнулась, закрыла глаза и продолжила:
— Я всегда думала, что он, как лев, никогда не совершал подлостей и ничто не могло
поколебать его. Он мог включиться в любое дело и точно знать, как следует поступать.
Надежность, полная надежность, вот что было в нем!
— Как он выглядел? — снова вмешался Виктор, но Минни не обратила внимания.
— Он здесь среди нас. — Минни улыбнулась.
Виктор почувствовал, как мурашки побежали у него по спине. Она указала на дальнюю
стену гостиной. Там на бархатном шнуре висел портрет в гладкой золоченой раме.
— Это он? — Виктор поднялся и подошел к портрету. Прямо под картиной на высокой
деревянной подставке лежала большая семейная Библия. Виктору пришлось пригнуться, чтобы
разобрать мелкие белые буквы в нижнем правом углу: «Студия Мэттью Брэди, Нью-Йорк.
1892».
— Это фотограф Мэттью Брэди?
— Это называлось дагерротип. Изображение на медной пластине. Помню, как маленькой
девочкой я упрашивала Клемента сделать портрет, чтобы он был здесь, даже в его отсутствие.
— Минни усмехнулась. — По-моему, он привез этот где-то через год. Он говорил, что здесь
ему сорок лет, а к тому времени, когда он подарил нам его, ему было уже шестьдесят. — Она
снова усмехнулась.
— Сходство есть? — спросил Виктор. Минни уже смеялась по-настоящему.
— Не особенно. Когда он подарил мне его, я была еще маленькая и не слишком тактичная. Я
спросила: «Кто это? Я же хотела твой портрет!» Клемент и я долго смеялись. Мама потом
узнала о моей реакции и была недовольна своей невежливой дочкой. Помню, как она
покраснела, схватилась за щеки, ей было стыдно, что я так бесцеремонна. Но Клемент только
смеялся. Он не обиделся. Он не был тщеславным... Становится жарко, — заметила старушка,
обмахиваясь рукой.
«Ох, только не выгоняй меня сейчас», — подумал Виктор.
— Может быть, вы проводите меня на веранду, там сейчас попрохладнее?
Минни позволила Виктору поддержать ее за локоть. Так они прошли коридор и через
парадную дверь попали на широкую, затененную веранду.
— Где ваше любимое кресло?
— Я обожаю вон ту качалку, — она кивнула в угол, как раз под куполом.
— Тогда направимся туда, — улыбнулся Виктор. Их шаги отдавались на деревянном полу.
Виктор помог своей даме усесться в качалку.
— Пойду принесу лимонад, — сказал он. Колин, должно быть, услышала их шаги и
выглянула из двери.
— Может, вам что-нибудь нужно?
— Да, Колин. Неплохо бы твоего замечательного мятного чаю со льдом. В такую жару в
самый раз.
— Прекрасная мысль, мама. Через несколько минут будет готово. Колин исчезла в кухне.
— Садитесь здесь, — указала Минни. — Вот так мы с Клементом сиживали и беседовали
после ужина. Я располагалась на вашем месте, а он в качалке.
Виктор поднял брови.
— В этой качалке?
— В этой самой, — Минни улыбнулась и на мгновение прикрыла глаза.
Виктор тоже улыбался, устремив взгляд на парк.
— Самые замечательные моменты моей жизни прошли здесь, на этой веранде, с Клементом.
— Она продолжала говорить то, чем хотела поделиться со своим гостем, который жадно
слушал продолжение урока. — Мистер Клемент Уатт был богатый человек. Он был
исключительно богатый и могущественный. Больше, чем вы предполагаете, и совсем не так, как
об этом привыкли думать люди.
Виктор склонил голову на бок, словно щенок, пытающийся уразуметь слова хозяина.
— У Клемента Уатта было больше компаний, больше железных дорог, больше предприятий,
больше земли, чем кто-либо — включая меня — мог себе представить. Он пользовался всем
этим для высокой, чистой цели: показать миру обманчивость земных путей. Он использовал
свое состояние и положение, чтобы учить. Да, Клемент был учителем. Думаю, он был бы
бесконечно счастлив, став садовником. Но кто бы тогда слушал его. Кому было бы до него
дело? Так уж устроен белый свет. Но он и не стремился руководить всеми. Благодаря своему
огромному богатству Клемент мог бы царить на первых страницах всех газет, стоило ему
только захотеть. Он мог бы манипулировать массами одним движением мизинца. Но нет, ему
нужны были искатели, вроде вас. — Он был знаком с самыми могущественными людьми мира
— президентами и государственными деятелями. Однажды я услышала в городе, что Клемент
только что побывал на встрече в Белом Доме с президентом Вудро Вильсоном, и я спросила его
правда ли это. Я помню, мы сидели как раз здесь. Клемент улыбнулся и сказал: "Минни, разве
ты будешь думать обо мне хуже, если я не обедал с президентом?» Я поняла, что он и вправду
виделся с Вильсоном, — она подмигнула Виктору.
Он подумал, что в молодости Минни была, наверное, очень темпераментной.
— Я точно знаю, что Клемент часто встречался с Уорреном Хардингом* и они угощали друг
друга сигарами. И с Марком Твеном он с удовольствием проводил время.
— Как странно... — произнес Виктор вслух.
— Что? — переспросила Минни.
— Такие замечательные люди, такие мудрые — и такая дурная привычка: курение.
— Господи, о чем вы думаете! — Минни выпрямилась в кресле, и Виктор понял, что сейчас
будет нотация. — Во-первых, нет аромата приятнее, чем от хорошей сигары. Это теперешние
дешевые вонючки создали сигарам такую дурную репутацию.
Виктор улыбнулся. Забавно, что эта старушка воспевает хорошие сигары.
— Я с таким удовольствием вспоминаю, как улавливала запах сигары Клемента еще на
полдороге от школы до дома. Я смеялась от радости и бежала домой, зная, что найду Клемента
в саду.
Иногда, в жаркие летние ночи отец и Клемент сидели, тихонько беседуя, на крыльце, и
аромат сигары проникал в мою комнату. Мне это нравилось: мне казалось, что я там, вместе с
ними.
Виктор понял, и ему было приятно, что Минни делится с ним такими личными
воспоминаниями.
— Когда я однажды сделала такое же невежественное — Минни подмигнула Виктору —
замечание насчет сигар, Клемент процитировал Шекспира, из «Гамлета»: «Нет вещей плохих и
хороших, наши мысли делают их таковыми».
Виктор кивнул, обдумывая сказанное.
— Когда ты контролируешь свои мысли, вместо того чтобы позволить им завладеть тобой,
твой ум открыт, каким он и должен быть. Тогда — и только тогда — ты можешь получить
ответы, которых жаждешь. Другая любимая цитата Клемента, если. не ошибаюсь, была из
Библии: «Нет ничего тайного, что не стало бы явным». Даже применительно к сигарам.
Пожилая дама помолчала и улыбнулась своему собеседнику.
— И еще, относительно того, что ты называешь дурными привычками: вес это старо как мир.
В Евангелии от Матфея говорится: «Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что
выходит из уст, оскверняет человека». Чем внимательнее вы будете прислушиваться к своим
мыслям, тем скорее поймете истинность этого утверждения. Пока мир тратит время на
устранение «дурных привычек», вы работаете, наблюдая за своими мыслями. Если сделаете это,
остальное придет само.
Виктор почувствовал в этом глубину и мудрость. Он не понимал до конца, но ощущал, что
это правда, что в результате визита к Минни его жизнь приобретает совсем новое значение и
цель.
— Я уверена, Клемент знал, что может помочь большому числу людей, помогая в первую
очередь тем, кто как бы отвечает за других. Он однажды сказал, что капля воды у истока реки
одарена большими возможностями, чем капля возле устья.
— Как же он старался помочь людям? — спросил Виктор.
— Он пытался убедить окружающих, что есть более высокий уровень жизни и что надо жить
прямо сейчас и здесь.
— Но его жизнь насыщенна, и он нес такое бремя... зачем он тратил время, если это никому
не было интересно?
— Для немногих, кто ищет, для тех, в ком есть хоть крошечная искра и стремление к лучшей
жизни, которую мы предчувствуем, счастье возможно. Клемент был тому живым примером —
и вполне жизнеспособным. Он читал Шекспира, Торо, Бальзака, Лонгфелло - он очень любил
Лонгфелло — и других классиков и говорил: «Если бы люди только понимали, чему учат эти
писатели! И булочник, и клерк, и министр, и школьник, и банкир — все могли бы быть
довольны жизнью и счастливы!» Клемент издал небольшую книжку, экземпляр которой
получил каждый, кто работал на него. Он назвал ее «Кое-что, что нужно знать». Он сеял эти
семена повсюду: часто они давали добрые всходы. Все, служившие у Клемента, были
исключительно удачливы.
— Обладание такой мудростью накладывает определенные обязательства и желание
поделиться ею с теми, у кого сходный образ мыслей.
Минни сменила позу, обдумывая пример.
— Представьте, что вы вышли из джунглей, откуда старались выбраться годами. После
долгих поисков вы поняли, что коварные тропки никуда не ведут. И вот, наконец, выбравшись
на свободу, вы видите толпы людей, стремящихся пробраться сквозь заросли, тайну которых вы
только что раскрыли. И я спрашиваю вас, Виктор, скажете ли вы им об этом? — Минни
наклонилась вперед, широко раскрыв голубые глаза, ожидая ответа.
— Конечно, сказал бы.
— Но если бы лишь один или двое прислушались к вашим увещаниям? — Она напряженно
ждала ответа.
— Я бы все-таки попытался.
— Тогда вы знаете ответ на свой вопрос. Вместе с мудростью, которой обладал Клемент,
приходит и ответственность, и радость, и желание рассказать другим.
Глава 7
Виктор пытался как-то переварить информацию, полученную от Минни, но у него возникали
тысячи вопросов.
— Так что же он понял насчет джунглей? — спросил Виктор. Похоже, Минни уже ответила
на этот вопрос, но что-то в ее метафоре не складывалось. Он надеялся, что старушка не сочтет
его глупым и не разочаруется в нем. Минни понимающе улыбнулась. Хорошо, подумал Виктор.
— Я собираюсь сказать вам кое-что, о чем знал Клемент Уатт. Это не значит, что вы станете
мудрее просто потому, что услышали некое руководство. Это лишь первый шаг,
приближающий вас к краю джунглей.
Виктор вспомнил надпись на надгробии Клемента Уатта.
— Вы сможете тогда яснее увидеть путь из джунглей или, наоборот, броситься обратно в
чащу, как делает большинство людей, предпочитая известное неизвестному.
Виктор ощутил приближение важных перемен в своей жизни.
— То, что я собираюсь рассказать вам, Виктор, поразит вас. У нас с вами почти нет времени,
и сейчас удачный момент, чтобы посадить особенное зерно и предоставить его вашим заботам.
Когда сеятель разбрасывает семена, одни падают на дорогу — там их находят и съедают птицы,
другие — на камни, некоторые среди бурьяна. Но счастливчики оказываются в плодородной
почве и дают урожай — в сто раз больший, в шестьдесят или в тридцать. И как говорится, дано
будет тому, кто имеет, и у него будет изобилие, а тот, кто не имеет, может лишиться всего.
— Вы хотите сказать, что богатый станет богаче, а бедный беднее? - удивился Виктор.
— Да, — ответила она, подняв палец, — но не в том смысле, что вы имеете в виду, Виктор!
Прекратите думать о деньгах! Деньги — и разумное их использование — приходят к разумным.
Мудрые богаты, и все просто притягивается к ним само, включая деньги, если таково их
желание. Глупые бедны, и блага — включая деньги — сами избегают их. Не гонитесь за
деньгами, Виктор. Сначала ищите мудрость, а все остальное придет само. Вы понимаете,
почему мир глуп?
Виктор кивнул.
На крыльцо вышла Колин, захлопнув за собой дверь.
— Вот ваш специальный заказ: полный кувшин мятного чая со льдом по моему секретному
рецепту.
— Она поставила поднос с большим кувшином, двумя стаканами со льдом, тарелочкой
печенья и салфетками на круглый плетеный стол между Виктором и матерью.
Тут же появилась синяя сойка, уселась на перила и начала возбужденный монолог, глядя
прямо на Минни. Женщина замахала на нее рукой: «Кыш, кыш, болтушка! Мы поговорим с
тобой позже. Разве ты не видишь, что у меня сегодня гость?» Она взглянула на Виктора с
выражением безнадежности. Виктор засмеялся, Колин хихикнула и удалилась.
Они снова остались одни. Было тепло и тихо. Пышные белые облака громоздились на небе.
Легкий ветерок лишь пошевеливал листву деревьев, не принося прохлады. Виктор и Минни
сидели, потягивая замечательный мятный чай, наслаждаясь покоем. Их взгляды встретились, и
они продолжили безмолвную беседу. «Вы действительно хотите узнать Тайну?» — «Да,
Минни, пожалуйста, скажите мне».
Она заговорила, отвечая на невысказанный вопрос:
— Ну, хорошо. Тайна такая: есть что-то неправильное в том, как мы думаем: как вы думаете,
как я думаю, как думает каждый. Я не могу этого объяснить, да я и сама не понимаю до конца.
Но знаю, что с этим делать. Именно над этим всю жизнь бился Клемент Уатт. Это то, чему все
мудрецы, ходившие по этой земле, стремились научить других.
— Виктор вовсе не ожидал услышать что-либо подобное, особенно от этой милой
восьмидесятилетней старушки. Но он чувствовал, что она была права. Он глубоко вздохнул, не
показывая своих чувств, и уставился в пол. Потом вздохнул еще раз и поднял глаза на Минни.
Она пристально наблюдала за ним и поняла, что пора продолжать.
— Виктор, посмотрите на эти деревья, — она повела вокруг тонкой морщинистой рукой. —
Разве они борются, презирают одно другое, говорят себе: «Лучше бы мне быть сосной, а не
магнолией»?
Виктор улыбнулся и медленно покачал головой.
— Разве они хнычут из-за сегодняшней жары, или волнуются о том, что принесет
завтрашний день, или переживают из-за случившегося вчера? Нет. Почему же мы с вами не так
счастливы, беззаботны и удачливы, как эти деревья? Потому что наш мозг куда сложнее, чем
крошечные мозги этих растений.
Виктору очень нравился ее монолог, составленный из вопросов и ответов. Он решил, что
Минни надо было бы работать в школе, она бы стала хорошей учительницей. Впрочем, откуда
ему знать? Может, она и была учительницей.
Минни наклонилась вперед, глядя на Виктора. Она понизила голос, но говорила все более
властно.
— Виктор Трумэн, — произнесла она (и он почувствовал себя провинившимся учеником
перед директором школы), — я хочу открыть тебе то, что знают лишь немногие. Главное —
учиться. Ты должен учиться и стремиться понять то, что я сейчас тебе скажу. В жизни нет
ничего важнее этого. Ничего. «Ищите царствия Божия, и дано вам будет, как это обещано».
Виктор напрягся.
— Мысли, приходящие в вашу голову, мою голову, в голову Клемента, Платона, любого
человека, — они не наши. Не мы создаем их: они приходят откуда-то извне. Не зная об этом,
мы принимаем их за свои собственные. Мы верим, что мы и есть эти мысли.
Виктор не знал, что и думать, но прежде чем он раскрыл рот, странная дама продолжила.
— Вред от такой уверенности заключается в том, что мы разносим эти ужасные мысли —
этого зверя — повсюду, считая, что мы и есть он!
Для Виктора это было уже слишком, и Минни увидела, что творится в его душе. Она
откинулась на спинку кресла, отхлебнула чаю и послала Виктору сочувствующий, материнский
взгляд. Он ответил слабой улыбкой.
— Теперь Виктор, — она понизила голос, — необходимо осмыслить одну вещь на земле —
то, что я сейчас сказала. Стремление, одно лишь стремление понять тот факт, что мы не есть
наши мысли, даст ответ на любой вопрос, какой бы вы ни задали. Это не философия, это
прочная как скала основа практической жизни, — она слегка хлопнула в ладоши. — Вы не
знаете, что делать с вашей жизнью? Теперь вы владеете тайной. Научитесь этому, и у вас всегда
будет правильный ответ. Вы читали про доктора Джекила и мистера Хайда?
— Нет, не читал, - Виктор надеялся, что она не станет его ругать.
— Так прочтите! — Минни улыбнулась. — Это как раз о том, о чем мы говорим. Клемент
часто вспоминал об этой книге. Он несколько раз обедал с Робертом Льюисом Стивенсоном и
увлекательно рассказывал о своих беседах с ним.
Виктор чувствовал, что его разум не справляется с ситуацией.
— Так что же мне делать — с этими мыслями, о которых вы говорите? Я же не могу не
думать! — воскликнул он в отчаянии.
Минни сочувственно улыбнулась.
— Да, дорогой, не можете — и никто не может. Но вы должны начать думать по-новому; вы
должны начать думать не так, как думаете сейчас. Как? Это самый простой, но и самый
разумный совет, какой вам приходилось слышать: вы должны следить за своими мыслями.
Минни умолкла и улыбнулась. Она казалась ангелом, глаза сияли, маленькие руки покоились
на коленях.
— Но я же осознаю, что я думаю, — пробормотал Виктор с сомнением.
— Виктор, вы знаете, у вас сейчас такое огорченное лицо, все сморщилось, как печеное
яблоко. И ваша правая нога дрожит быстрее, чем крылышки колибри.
Виктор замер, взгляд его на миг застыл. Затем он опустил глаза и увидел, как дрожит правая
нога. Он остановил эту дрожь, сомкнул веки, расслабил лицо и робко глянул на Минни. Они
улыбнулись друг другу.
— Вот это Клемент называл «погрузиться в мысли». И в таком состоянии, почти
гипнотическом, многие люди живут всю жизнь. Гипноз и упорство, с которым уговаривает нас
зверь, поселившийся в нашей голове, правят этим бедным миром. Войны, драки, попрание
законов, брат на брата, преступление, страх, тревога — результат того, что мы слушаем мысли
этого зверя и верим им. Шекспир сказал: «Не спи!» Он имел в виду именно это. Состояние
гипноза, в котором мы находимся, заставляет нас бегать по кругу, словно осел за морковкой.
— Но почему же вся великая литература, касающаяся этой тайны, не смогла передать ее
миллионам своих читателей? — Виктор сощурился, ожидая ответа.
— Это как раз и показывает, сколь коварны эти мысли, мой друг. Они хорошо
замаскированы. Скажите, вы читали книги, которые я упоминала?
— Да, некоторые.
— И что же вы думали?
— Я думал, что это скучное чтиво, все так далеко от нашего времени, и я не уловил
истинный смысл.
— А ваши преподаватели? — Она подняла брови.
— Они объясняли, что у этих людей из книг были те же страхи, желания, трудности, что и у
нас сегодня.
— И какой же вывод вы сделали?
— Что ничего не изменилось.
— И что вы правильно живете и что жизнь борьба, — закончила она его мысль.
— Верно, — кивнул Виктор.
— Мы воспринимаем это как историю, как развлечение. Мы не замечаем очевидного.
Клемент как-то упоминал «Похищенное письмо» Эдгара Аллана По и говорил, что с
удовольствием встретился бы с его автором. Я прочитала рассказ, и однажды мы обсуждали это
произведение в саду. «Мы не замечаем очевидного, такова, — сказал он, — мораль этого
рассказа. Наши мысли так же естественны, как дыхание, но мы никогда не обращаем на них
внимания!» Я помню, что задала ему примерно тот же вопрос, что и вы мне.
— Мы не замечаем очевидного, — прошептал Виктор как бы про себя.
— Другим его любимым автором был Уолт Уитмен. Они с Клементом много времени
проводили вместе. Я помню, что стала центром всеобщего внимания в своем классе,
пересказывая беседы, которые вели Клемент и мистер Уитмен. Мой учитель однажды заявил,
что все это плоды моего пылкого воображения. Я расстроилась и бросилась домой бегом, чтобы
поскорее пожаловаться Клементу, как меня обидели.
Минни скорчила оскорбленную гримаску, как в тот далекий день, потом улыбнулась. Виктор
засмеялся.
— Я прибежала на задний двор и нашла Клемента на обычном месте — он работал в саду,
стоя на коленях, с большой сигарой в зубах. Я выложила ему свою горестную историю. Он
встал на одно калено, взял меня за плечи и взглянул мне в глаза с таким замечательным, все
понимающим выражением. «Минни, — говорил он тихо и спокойно, — что же тебя так
огорчило?» — «Просто мысль», — отвечала я и повесила голову, поняв, что опять забыла самое
важное.
Минни глубоко вздохнула.
— Этот замечательный, добрый человек был так терпелив со мной. «И что же сказала тебе
эта мысль?» — продолжал он. «Она сказала мне, что я уродка — хуже других девочек — и что
я недостойна такого друга, как ты, и что я хочу, чтобы они любили меня».
Лицо Виктора становилось печальней, пока он слушал воспоминания старой дамы.
— Виктор, проснитесь, — воскликнула она, хлопнув в ладоши.
Виктор вздрогнул от неожиданности.
— Не погружайтесь в размышления над этим. Бодрствуйте! Помните, что сидите со мной
здесь, на этой веранде. Почувствуйте, где стоят ваши ноги, расслаблены или напряжены ваши
руки. Если вы этого не ощущаете, вы под гипнозом, вы спите, и мысли снова одолевают вас. —
С легкой улыбкой на губах Минни произносила эти приказы со всей суровостью, на которую
была способна. Виктор представил ее сержантом-инструктором и улыбнулся. — Ну же,
просыпайтесь.
Взглянув на себя со стороны, он увидел, что его лицевые мускулы напряжены, в уголках глаз
собрались морщины. Он почувствовал, как стиснуты челюсти, и расслабил их. Затем разжал
кулаки. Поставил спокойно ноги. Расправил сгорбленные плечи. Потом взглянул на Минни.
— Ну, молодец! — Она ободряюще улыбнулась. — Если вы забыли, где находитесь, значит,
вы погрузились в мысли. Если вы отключились, вот как сейчас, этим мыслям самое время
опутать вас. — Она вздернула подбородок и кивнула, словно завершив восклицательным
знаком свои слова. Затем спросила: — Так о чем я говорила, когда вы заснули?
Виктор не мог вспомнить, и ему стало стыдно. Он еще раз взглянул на себя со стороны и
снова поправился: лицо, челюсти, руки, ноги, плечи. Заметил, что дышит учащенно и глубоко
вздохнул, заставив все тело расслабиться.
Минни одобрительно наблюдала за его действиями: «Правильно!» Она подмигнула Виктору.
— Клемент указал на розовый куст в углу двора...
Виктор тут же подумал о радиопередаче, которую слушал вчера, но, поймав себя на этом,
вновь сосредоточился, надеясь, что Минни ничего не заметила.
— ...и сказал: «Минни, а если бы все остальные розовые кусты вдруг перестали бы любить
его? Разве он огорчился бы?»
«Нет», — ответила я.
«И разве этот куст утратил бы от этого свою красоту?»
«Нет».
«Так что же может вызвать в этом маленьком кустике печаль и обиду?» — продолжал он.
«Только его мысли о других розовых кустах».
«Совершенно верно. И даже если бы у этого кустика были такие грустные мысли, что бы он
мог предпринять?»
«Он должен был догадаться, что их слушать не стоит!» Клемент улыбнулся и слегка обнял
меня за плечи.
«Правильно, Минни!» — сказал он.
Виктор был поражен, что его собеседница помнит эти разговоры так подробно.
— Виктор, - поучала Минни, — вы должны всегда помнить то, что узнали сегодня здесь:
делать ничего не надо, нужно только кое-что видеть. Постоянно наблюдайте за своей жизнью, и
все, что вам нужно знать, откроется и будет дано вам. Клемент говорил так, когда я засыпала
его вопросами: «А как это, а как то...» — она постучала указательным пальцем по большому,
изображая птичий клюв, и засмеялась. — Наверное, я была как эта синяя сойка. Только
подумайте, примерно так это и звучало.
Виктор кивнул, понимая, насколько тонкой была ее шутка.
— Но важно знать, что наш ум способен на это, Виктор. Не бороться с мыслями, не пытаться
их подавить, не пытаться их гнать прочь — этого мы не можем. Надо просто не забывать
следить за ними. Следить, следить и следить! А потом — смотреть, что происходит! — И опять
последовала такая особенная улыбка.
В дверях показалась Колин.
— Мама, тебе пора вздремнуть.
— Я слишком завелась, чтобы отдыхать. — Минни подняла руки. — Но Колин права,
прилечь мне надо.
— Минни, как мне благодарить вас? — Виктор глубоко вздохнул, глядя на хрупкую и милую
старушку.
— Не теряя бдительности и стараясь извлечь побольше пользы из своей жизни! — ответила
она серьезно. — Клемент часто говорил мне: «Жизнь — не бег наперегонки, Минни, это
большой класс, где нужно учиться».
— Это так сложно. Почти невозможно.
— Колин! — Минни поглядела налево, чтобы увидеть, стоит ли еще ее дочь в дверях. Она
была тут. — Принеси нашу семейную Библию. — Она повернулась к Виктору, словно говоря:
«Погодите, пока не увидите это».
Колин вышла на веранду с большой толстой книгой в руках и бережно положила ее на
колени Виктору. Книга была тяжелая. На переплете сияло золотое тиснение, страницы с
золотым обрезом. Библия была старинная, ее явно много читали.
Виктор с улыбкой взглянул на Минни.
— Открывайте, — сказала она.
Виктор провел правой рукой по гладкому золотому обрезу и нашел место, где что-то было
заложено. Он осторожно открыл книгу на этом месте, холод пронзил его с головы до пят.
— Не могу поверить — это невозможно! - Изумление было написано на его лице.
— Конечно, невозможно, ведь она прямо у вас перед глазами, — спокойно заметила Минни.
Перед ним — хрупкая, плоская — лежала небесно-голубая роза, аккуратно засушенная
между страницами.
— Это невозможно! — снова повторил он. — Поверить не могу! Я недавно слышал
специалиста по розам — специалиста! — который утверждал, что такой розы не существует,
что ее нельзя вырастить! — Виктор не мог отвести глаз от синего цветка. Минни усмехнулась,
ее глаза блеснули.
— Вот что говорит вам мир. «Невозможно», — втолковывают вам. Все специалисты, Виктор,
верят этим вредным мыслям. Но вы-то знаете другое: вы знаете лучше. Теперь взгляните, что
Клемент хотел сказать этим так называемым специалистам. - Она снова указала на Библию.
Виктор опустил глаза, все еще потрясенный, и увидел слева от розы желтоватый листок.
Наверху в середине стояли инициалы: К.У. Надпись была сделана старинными черными
чернилами. Виктор поднял брови. Минни безмятежно улыбалась.
— Это он писал? — Виктор посмотрел на листок и прочитал вслух: — Вещи не таковы,
какими кажутся. Всегда ищи невозможного, которое не больше, чем шаг в сторону.
Виктора била дрожь.
— Нет ничего невозможного, мой дорогой, пока вы наблюдаете за своими мыслями и
следите, чтобы они не возвращались к вам. Никогда не отступайте: просто наблюдайте. — Она
что-то вспомнила и продолжала: — Однажды я в отчаянии призналась Клементу: «Я просто не
знаю, как не слушать эти ужасные мысли!» Клемент улыбнулся и ответил: «Как» это значит
«сейчас», Минни. Помни про «сейчас», а «как» придет само собой.
Виктор снова бросил взгляд на цветок и записку. Чувство умиротворения охватило его.
— Кто-нибудь знает о синей розе, Минни?
— Только моя семья и теперь, конечно, вы, — добавила она.
— Вы никому никогда не рассказывали?
— Ох, я жаждала рассказать всем, всему миру, но теперь понимаю, что правильно
поступила, не сделав этого.
— Но люди пытались создать синюю розу... всегда. Я как раз слышал вчера вечером по
радио, что в Японии и в Австралии проводят дорогие эксперименты — расщепляют гены, —
стремясь создать нечто подобное. — Виктор наклонился и внимательно рассмотрел цветок.
— Я знаю, знаю, Виктор, — женщина подняла руку, останавливая его. — В нашей общине
все увлекаются садоводством, и мы бы стали знамениты, если бы в нашем саду росли синие
розы. Американское общество любителей роз назвало бы ее в честь Клемента. Она бы даже
украсила обложку журнала «Ивнингпост».
— Так в чем же дело? — Виктору не терпелось узнать конец истории. И у него накопилась
масса вопросов.
— Это было в один из последних приездов Клемента в наш город — месяца за два или три
до его кончины. Я тогда была замужем, и мы все жили вместе б этом самом доме. У Клемента
был здесь свой маленький садик. Папа соорудил ему там навес и построил сарайчик для
инструментов. Живя у нас, он лишь ненадолго отлучался по делам в банк или в суд, обычно
Клемент проводил время в саду. Он обожал цветы. Я развешивала белье во дворе, и вдруг
Клемент позвал меня. Я уже говорила, в нашем городе все увлекаются садоводством, поэтому
понимала, что за чудо я вижу перед собой. Я не верила собственным глазам, как и вы, но это
был не сон: настоящая синяя роза, на довольно высоком кусте. Все остальные розы на этом
кусте были обычные — густо-розовые, махровые — это был сорт «Пол-Нейрон», выведенный
еще в 1869 году. И я тоже воскликнула: «Это невозможно!»
Виктор открыл было рот, но Минни знала, какой вопрос он хочет задать, и продолжала.
— Я рассматривала цветок и осторожно потрогала, чтобы убедиться, что это не розыгрыш
Клемента. Потом полюбопытствовала, как он это сделал: «Это прививка или гибрид?» Клемент
только смеялся. Потом он спросил: «Минни, ты хочешь знать, как?» И я закончила его мысль:
«Сейчас» значит «как». «Правильно, — сказал он, — почему мы не можем просто стоять здесь
и любоваться этим замечательным творением природы? Почему мы хотим посвятить весь
глупый мир в наш маленький секрет? После этого он потеряет всю свою прелесть». Я ходила в
сад каждый день — иногда даже по нескольку раз в день — и восхищалась этой прекрасной,
единственной в своем роде розой. Когда она достигла полного расцвета, я упросила Клемента
разрешить мне сорвать ее и засушить в семейной Библии. Он с неохотой согласился.
— Хорошо, что согласился, — прошептал Виктор, все еще удивляясь.
— Виктор, вы все еще пытаетесь найти объяснение? Ваш ум напряженно ищет ответа,
мутация это или еще что-то подобное?
Виктор робко улыбнулся.
— Признаюсь вам: я делала то же самое. Бедный Клемент! Я выдвигала одну теорию за
другой, и наконец он посоветовал мне: «Не думай, осознай». Я спросила, что он имел в виду, и
вот его ответ: «Если ты все время пишешь слово с ошибкой, ты каждый раз смотришь на него и
думаешь, правильно ли ты написала на этот раз, это тебя беспокоит. Но потом ты возьмешь
словарь, посмотришь правильное написание, и с этого момента, сколько бы раз ты ни писала
это слово, ты уже не думаешь, ты просто знаешь». Виктор помолчал и взглянул на нее.
— Минни, а этот куст цвел еще после смерти Клемента?
— Моя семья часто говорила и думала об этом после его кончины. И на следующий год на
этом кусте было семь настоящих синих роз среди густо-розовых.
Виктор широко раскрыл глаза.
— И что вы сделали с ними? Как вы могли сохранить эту тайну?
Минни улыбнулась и помолчала.
— Это было нелегко. Я помнила, чему учил меня Клемент, и знала, как нужно поступать. Я
уверена, что Клемент так и задумал это все, чтобы научить меня. Было очень трудно оставить
эти розы на кусте, дать им расцвести и отцвести естественным путем. Очень трудно. Мне
приходилось наблюдать за своими эгоистичными жадными мыслями и вести себя не так, как
они подсказывали. Я старалась помочь справиться с этим искушением и всей моей семье. Но
когда мы увидели, как последний лепесток последней синей розы завял и упал, мы осознали,
что поступили правильно. Никакие ценности, которые мы могли бы получить благодаря этим
цветам, не стоят той мудрости, которой мы научились от них. Виктору хотелось до конца
понять, что хочет сказать Минни.
— Клемент был действительно замечательный человек, Виктор, и он посвятил всю свою
жизнь людям. Он хотел дать другим возможность понять, что они тоже могут быть счастливы и
удачливы.
— А потом этот куст цвел?
— Нет, больше никогда — ни синих, ни розовых.
— Мама, пора вздремнуть. Виктор понял, что время истекло.
— Минни, — начал он торжественно, — как мне отблагодарить вас?
— Как? «Сейчас» значит «как», — она улыбалась, выпрямившись в своей качалке. Старушка
казалась хрупкой, как роза.
Виктор бережно закрыл Библию и спросил:
— Как мне отплатить за это?
— Пустяки. Отдайте книгу Колин.
— Не знаю, нужно ли мне продолжать мои поиски; Клемент, должно быть, хотел, чтобы его
надгробие стало ключом к тайне.
— Уверена, так и есть. Конечно, он не мог предполагать, что вы попадете ко мне. Они
засмеялись вместе.
— Но вы, Минни, вы и золотая россыпь, и алмазная, вместе взятые!
— Да бросьте. — Минни замахала на него руками. — И что же ваше сердце — не голова —
подсказывает вам предпринять? — спросила она, коснувшись его груди кончиками пальцев.
— Оно подсказывает мне продолжить поиски, — ответил Виктор, садясь прямо. Он
вспомнил, что нужно смотреть на себя со стороны, и быстро привел в порядок лицо, руки, ноги,
плечи и дыхание.
Минни заметила это и улыбнулась.
— Ну, ступайте, молодой человек, — напутствовала она его материнским тоном.
— Минни, можно я поцелую вас в щечку? — Виктор удивился, что решился все-таки
просить ее позволения, и надеялся, что она не обидится.
— Мне-то ничего, но что скажет ваша жена? — Минни изобразила смущение.
— Я ей не скажу, она и не узнает. — Виктор встал и шагнул к Минни. Она выглядела так
мило, словно маленькая редкая птичка. Он наклонился и поцеловал ее в правую щеку, чуть
чмокнув.
— Ой-ой! — улыбнулась дама, дотрагиваясь до щеки. — Теперь целую неделю умываться не
буду! — Она захихикала.
Колин подошла с улыбкой и помогла матери подняться.
— Помочь? — Виктор хотел взять Минни под руку.
— Нет, вам надо торопиться. Вам надо идти учиться.
— А почему вы вспомнили о моей жене? Она ответила и на этот глупый вопрос:
— Потому что она стоит того, чтобы о ней помнить: ведь она выбрала в мужья Искателя! —
Минни подмигнула Виктору.
Виктор улыбнулся, поблагодарил обеих женщин, взял свою бумажную сумку и спустился по
ступенькам высокого крыльца. Он медленно шел по дорожке к тротуару. Остановившись на
мгновение, он оглянулся и увидел, как Минни и Колин исчезают в доме. Дверь захлопнулась, и
Виктор снова остался один.
Сделай первый шаг, вспомнил он, и станет ясен следующий. Истинная правда! Он шагнул
прямо в чудо.
Глава 8
Я проголодался, — подумал Виктор. — Наверное, уже почти полдень. Отсюда до конца
квартала далековато. Возможно, стоит вернуться в отель. Поесть, а потом разузнать насчет
приюта». Мысли его спешили, и что-то подсказывало ему, что стоит поторопиться. Но зачем?
Он специально пошел медленнее. Но мысли его уже просто неслись галопом. Он засмеялся. Как
это странно!
Приближаясь к Третьей авеню, за квартал до гостиницы, Виктор заметил, что в городке
больше жизни, чем ему показалось утром. Ему попадалось больше местных жителей, чем
туристов. Все они двигались по направлению к главной улице, по которой он впервые вошел в
город. Виктор понял, что больше не думает о себе как о туристе. Теперь он стал «местным».
Эта мысль заставила его улыбнуться.
Переходя дорогу перед магазином Паркера, Виктор ощутил какую-то новую упругость в
походке. Его шаги гулко отдавались. «Если бы я носил эти дурацкие спортивные туфли, какие
обычно носят туристы, я бы лишился удовольствия слышать, как мои каблуки стучат по
тротуару». Поймав себя на этой мысли, Виктор решил, что слишком критичен, и поморщился.
«Никогда не отступай, Виктор!» — Он словно услышал рядом голос Минни. Не отступай,
решил он, а просто наблюдай. Будь непредвзятым наблюдателем. Бот и отель. Интересно,
Уолтон еще здесь? Наверняка здесь.
Виктор вошел в гостиницу. При свете дня он выглядел так же величественно. Несколько
человек прошли через вестибюль. А вот и Уолтон у телефона, собственной персоной. Приятно
увидеть знакомое лицо. Большие часы показывали 12.15.
Интересно, много ли народу в ресторане, подумал Виктор, поворачивая в сторону арки. Он
подошел к молодой распорядительнице, стоявшей у входа. Как «местный», он потребовал свой
столик на двоих у окна. Она бросила взгляд за тяжелую бархатную портьеру, улыбнулась,
подала меню и пригласила: «Сюда, пожалуйста».
Народу собралось больше, чем в предыдущие два раза. Обедали человек двадцать—
тридцать, в основном местные жители, и Виктор решил, что они обсуждают здесь свои дела.
Было, более оживленно, чем утром за завтраком — всего четыре часа назад! — и вчера вечером.
За несколько часов многое здесь изменилось.
Ожидая свой заказ, Виктор снова и снова перечитывал копию статьи. «Не думай, понимай».
Он вспомнил слова, сказанные Клементом Уаттом Минни. Отлично, Клемент Уатт оставил
надежный ключ — 4 августа 1899 — на своем надгробном камне. Это привело к единственному
источнику, откуда можно было узнать о событиях того дня: к газете. И обнаружилась эта
статья. Виктор вновь просмотрел копию. А если бы мистер Джессап не купил аппарат для
микрофильмов? Если мистер Уатт хотел оставить надежную зацепку, ведущую к его тайне, это
звено казалось слабоватым.
Ладно, значит, подсказка должна быть в статье, это кажется очевидным.
- Извините, — обратился Виктор к проходившей официантке.
Она повернулась и сказала: «Да, сэр». Он смутился.
— Вы знаете, как добраться отсюда до сиротского приюта?
Она остановилась, возведя глаза к потолку. Виктор вспомнил своего учителя в пятом классе
— мистера Вудса, который, заметив, что он, стоя у доски, также уставился на потолок,
поинтересовался; «Что, Виктор, ответ написан на потолке?» И весь класс смеялся.
— Да, — вспомнила официантка, — выйдете из гостиницы, свернете налево за угол,
свернете налево, на Вторую авеню, пройдете три квартала до Уатт-стрит, снова налево и еще
один квартал. Вот там он и стоит. Он занимает целый квартал. Это большое белое здание в два
этажа. — Она улыбнулась, поняв, что ему трудно будет запомнить все сразу.
Виктор повторил и начертил в воздухе невидимый маршрут, решив, что сидящим за другими
столиками это может показаться довольно странным. Официантка улыбнулась и кивнула,
увидев, что он понял ее объяснения.
— Ясно, спасибо, — сказал он. Уатт-стрит. Если бы она знала, в честь какого человека
названа эта улица!
Большие часы пробили один раз, когда Виктор проходил через вестибюль. Уолтон деловито
говорил по телефону, а перед его стойкой стояла пара новых гостей:
Виктор толкнул тяжелую дверь и снова очутился на Парковой улице. «Интересно, что я там
найду...» Три квартала по Уатт-стрит,. поворот, еще один квартал. Виктор заметил, что почти
забыл о наблюдении за своими мыслями. Обычно он был погружен в них, вспоминая о
прошлом или устремляясь в будущее. В гостях у Минни он несколько раз подумал, что
наблюдение за своими мыслями — дело простое. Теперь он все яснее осознавал, что это вовсе
не так.
Перед ним лежала старинная улица, тихая и тенистая. Величественные белые сикоморы
выстроились по обеим ее сторонам, их ветви переплетались высоко наверху. Через просветы в
листве виднелись низкие, похожие на вату облака. Окружающая обстановка действовала
умиротворяюще.
Виктор заметил нужное ему здание задолго до того, как вышел из зеленого туннеля. Высокая
крыша, ярко-красная, чистая и свежепокрашенная, отличалась от потемневших от непогоды и
сырости крыш окрестных домов.
Он отвел свисающую ветку дерева, перешагнул через выпирающий из дорожки корень и
вышел через просвет в густом кустарнике.
В сотне ярдов перед ним, над полого поднимающейся тщательно подстриженной лужайкой,
высился приют.
— Вот он, — пробормотал Виктор и широко улыбнулся.
Дом был огромный, гораздо больше, чем он ожидал, белый, на деревянном каркасе, со
множеством окон. Четыре красные кирпичные трубы высоко поднимались над крышей. Под
первым этажом находился обширный цокольный, окна которого располагались на уровне земли
и шли по всему периметру дома. Парадное крыльцо поражало своими размерами. Невысокая
живая изгородь огибала здание.
Перед главным входом росло несколько могучих деревьев. С изогнутой толстой ветки
свисали старые качели. Ветерок чуть шевелил их. Виктору захотелось покачаться.
Узкая калитка в простой белой изгороди была увенчана решеткой, почти невидимой под
массой увивающего ее плюща. Виктор осторожно открыл калитку и поморщился, закрывая ее,
от скрипа. «Что это я, боюсь разбудить кого-нибудь?» Вымощенная булыжником дорожка вела,
извиваясь, к ступенькам парадного крыльца. Виктор глянул под ноги и увидел, как между
округлыми камнями пробивается трава. Он решил, что дом и двор те же самые, что описаны в
статье 1899 года, лежавшей у него в кармане. Должно быть, церемония проходила как раз здесь:
на огромном крыльце. Мистер Уатт ходил по этим же камням.
Виктор преодолел три пролета широкой деревянной лестницы и большими шагами пересек
крыльцо, направляясь к двери. По крашеному дощатому полу трудно было ступать тихо. Взяв
сверкающий медный дверной молоток, Виктор глубоко вздохнул, дважды постучал и стал
ждать. Он заметил, что переминается с ноги на ногу, и выпрямился. Затем почувствовал, что
сжал кулаки, и сразу расслабил кисти. «Следи-следи», — услышал он голос Минни. А она,
должно быть, спит сейчас.
Улыбающаяся женщина средних лет отворила дверь.
— Здравствуйте, — сказала она приветливо. Улыбнувшись в ответ, Виктор произнес свою
давно заготовленную речь.
— Здравствуйте, меня зовут Виктор Трумэн, я бы хотел поговорить с директором приюта.
— Стало быть, с мистером Мак-Кули. Он вас ждет? — спросила она таким тоном, как будто
заранее знала, что на этот час не назначено никаких встреч.
— Нет, он не ждет меня, — ответил Виктор. — У меня лишь небольшой вопрос касательно
основателя этого дома, мистера Клемента Уатта.
— Да, да, мистер Уатт, — она говорила так, как будто очень давно не слышала этого имени.
— Пожалуйста, входите. Я доложу о вас мистеру Мак-Кули.
Виктор поблагодарил ее и шагнул в большой зал-прихожую.
— Я сейчас вернусь, — предупредила его женщина и вышла через дверь в противоположный
стене. Виктор счел хорошим признаком, что она не предложила ему сесть: может быть, мистер
Мак-Кули примет его сразу же.
В глубине зала он заметил камин, возле него удобные с виду кресла, столики, лампы для
чтения. По обеим сторонам камина висели портреты. Люди были разные, но выражение лиц
похожее: серьезное и сосредоточенное. Виктор решил, что они должны были быть людьми
добрыми. Наверное, это директора приюта с 1899 года. А есть ли здесь где-нибудь портрет
мистера Мак-Кули?
Повернувшись к другой стене, Виктор от неожиданности охнул. Между двумя небольшими
бра с матерчатыми абажурчиками висела в тяжелой резной раме большая картина маслом. Это
был Клемент! Он казался старше, чем на портрете у Минни, но несомненно это был он. Виктор
подошел поближе, чтобы рассмотреть портрет. Маленькая медная табличка с узорными
буквами внизу рамы подтверждала: «Клемент Уатт, основатель, 1852—1933». Ему исполнился
81 год к моменту кончины, подсчитал Виктор, а Минни познакомилась с ним, когда ему было
под шестьдесят.
Виктор услышал шаги женщины. Она вернулась через ту же дверь и сказала с улыбкой:
— Мистер Мак-Кули будет рад вас видеть.
Превосходно. Виктор постарался не выказать волнения.
— Большое спасибо, — он улыбнулся в ответ и слегка поклонился.
— Пожалуйста, идите за мной.
Он бросил последний взгляд на Клемента, почувствовал холодок, пробежавший по спине, и
последовал за своей провожатой.
Они миновали коридор, женщина остановилась и повернулась к двери.
— Это кабинет мистера Мак-Кули.
— Еще раз спасибо, — отозвался Виктор, медленно открывая дверь.
Когда он перешагнул порог, слева от него очутился мистер Мак-Кули, обходивший
маленький письменный стол, вытянув правую руку, с приветливой улыбкой на лице. Они
обменялись рукопожатием.
— Джон Мак-Кули, — представился он, энергично пожимая руку и доверительно улыбаясь.
— Рад познакомиться, мистер Мак-Кули. Я Виктор Трумэн.
— Садитесь, пожалуйста, — мистер Мак-Кули указал на один из простых деревянных
стульев, стоящих перед его столом.
— Спасибо, сэр. — Виктор сел и подумал, что этот стул должен приводить в трепет всех
детей, живущих здесь. Он сам почувствовал себя провинившимся школьником.
— Миссис Дауэлл сообщила, что вы интересуетесь нашим основателем, мистером Уаттом.
— Мак-Кули уселся и сложил руки на обширном животе. Казалось, он давно ждал этого
разговора.
— Мистер Мак-Кули, я ищу сведения, но не знаю, какие именно. — Произнеся такое вслух,
Виктор внезапно почувствовал себя несколько глупо. Он ощутил, как кровь прилила к лицу, и
надеялся, что Мак-Кули не обратил внимание на его замешательство. Следи-следи. Он
вспомнил слова Минни и расслабился, насколько смог.
— Конечно, я не был знаком с мистером Уаттом, — начал Мак-Кули, — но понимаю, что это
был выдающийся человек — очень скромный, очень влиятельный и замечательно мудрый. Я
четвертый директор приюта, и он содержится и управляется согласно строгим предписаниям,
оставленным, как мне говорили, самим мистером Уаттом.
Виктор был удивлен, но и обрадован, что мистер Мак-Кули рассказал так много и так
быстро. Но теперь была его очередь.
— Мистер Мак-Кули... — Виктор запнулся. «Да, с ним нужно хорошо поладить: больше
обращаться не к кому». — Я обнаружил надгробие мистера Уатта на старом кладбище,
недалеко от «Гранд-отеля». Он внимательно следил за выражением лица Мак-Кули. Никакой
реакции.
— На нем скрыта дата — 4 августа 1899 года. Виктор продолжал следить за реакцией. Попрежнему никакой.
— Поскольку это не дата рождения и не дата смерти, я решил, что она почему-то важна.
Никаких эмоций.
— И я раскопал, — интересное я выбрал слово, подумал Виктор, — газетную статью за это
число.
Виктор достал копию из потрепанной бумажной сумки, ставшей его портфелем. Теперь МакКули казался заинтересованным, взял осторожно копию, протянутую Виктором. «Следиследи», — вспомнил Виктор, ожидая, пока Мак-Кули прочитает статью. Он дважды улыбнулся,
перечитывая каждое слово. Мысли Виктора понеслись было вскачь, но он удержал их и
продолжал наблюдать. Он повел плечами, чтобы расслабиться. Затем почувствовал, как
нахмурился лоб, но он сразу разгладил морщины. «Так много всего происходит во мне и вокруг
меня, — подумал Виктор, — а я чаще всего просто не замечаю этого. Интересно, как там
Минни».
Мак-Кули вернул Виктору листок. С минуту он молчал, задумавшись. У Виктора появилось
предчувствие — предчувствие чего-то значительного. Но он одернул себя и успокоился.
Мак-Кули сидел, откинувшись на стуле, глядя в потолок, на губах его блуждала легкая
улыбка. Затем его стул заскрипел, застонал, директор выпрямился. Теперь он сложил руки
перед собой. Вид у него был такой, как будто он собирается заговорить, но он по-прежнему
молчал. Виктор наклонился вперед, широко раскрыв глаза, словно говоря: «Ну, давай же!»
Наконец он произнес:
— Мистер Трумэн, пойдемте со мной.
Мак-Кули поднялся, не глядя на своего гостя. Взгляд у него был пустой. Он вышел из
кабинета, Виктор следом за ним. Они проследовали в зал. Не говоря ни слова, хозяин
повернулся к Виктору и указал на две небольшие рамки, висящие на стене.
Улыбнувшись, Виктор быстро взглянул на Мак-Кули, а затем обратился к рамкам. В одной
красовалась фотография, из тех старинных, которые .напоминают очень подробный рисунок.
Там был большой двухэтажный дом, с четырьмя трубами и обширным крыльцом.
— Это здание, — понял Виктор.
— Да, в 1899 году. — Мак-Кули сохранял такой вид, как будто он пытается что-то
вычислить.
— А вот копия той статьи, что я вам показывал! — Виктор указал на вторую рамку и
подошел поближе, перечитать. — Портрет мистера Уилера — первого директора — один из
тех? — Виктор кивнул в сторону камина.
— Да, он слева наверху. Другие — его преемники, а следующий — я. Но это все, что я знаю,
— добавил Мак-Кули упавшим голосом, Он, казалось, старался вспомнить что-нибудь, что
разрешило бы задачу его собеседника.
Виктор достаточно хорошо изучил оригинал статьи, чтобы понять, что она не содержит
ничего, чего не было бы в его копии. Он повернулся к директору, словно вопрошая.
— Я не знаю, как помочь вам.
Виктор повернулся к портрету Клемента Уатта.
— Хотел бы я знать, не оставил ли он свой секрет здесь, — сказал он, обращаясь больше к
портрету, чем к Мак-Кули.
— Я мало знаю о нем, но полагаю, что вы на верном пути. — Слова Мак-Кули прозвучали
обнадеживающе, и Виктор оценил это.
— Большое спасибо вам за помощь, мистер Мак-Кули. — Виктор пожал ему руку и
направился к парадной двери.
— Что вы намерены делать теперь? — осведомился Мак-Кул и.
— Думаю пойти в Первый Национальный Банк и увидеться с попечителем... — Ему
внезапно пришло в голову, что Мак-Кули должен знать, кто это, поскольку именно он
подписывает чеки к оплате.
Мак-Кули пришла та же мысль, и он сообщил:
— Это мистер Фармер, Том Фармер. Сейчас он президент банка и сам занимается этим
вкладом. Передайте ему привет от меня.
— Где банк?
— Прямо по Парковой, наискосок от суда. Снова исполнившись энтузиазма, Виктор
улыбнулся и пожал руку Мак-Кули.
— Мистер Том Фармер. Превосходно. Вот куда я теперь направлюсь. Еще раз спасибо,
мистер Мак-Кули.
— Не за что. Если я еще чем-то могу помочь, пожалуйста, только скажите.
Директор стоял в дверях, пока Виктор шел по широкому крыльцу, спускался вниз по
ступенькам, по мощеной дорожке. Уже покидая двор, Виктор остановился и оглянулся на долг.
Колодец! Где же колодец? Он внимательно оглядел двор, но колодца не обнаружил. Что
могло с ним случиться? Он должен располагаться где-то неподалеку от крыльца, как и
написано в статье. Он столько раз перечитывал ее, как же он забыл про колодец?
«Пойду к мистеру Фармеру, — решил Виктор, вдруг банк закрывается в три часа. Если он
ничего не знает о колодце, я вернусь и спрошу мистера Мак-Кули». Виктор опять проголодался,
но перекусить было некогда.
"Следи-следи», — пришли ему в голову слова Минни.
Первый Национальный Банк находился в высоком одноэтажном кирпичном здании. Окна и
двери тоже были высокие и узкие. Виктор открыл входную дверь и вошел. Внутри было тихо и
прохладно. Справа помещалась небольшая стойка, рассчитанная на двух кассиров. По левую
руку всякий входящий обнаруживал с полдюжины столов. Служащие сидели или ходили по
операционному залу с очень деловым видом.
В центре стоял самый большой стол, перед ним четыре кожаных кресла. Маленькая
прямоугольная табличка гласила: «Т.Фостер».
За столом сидел мужчина, слишком молодой, чтобы быть управляющим банка, он говорил
по телефону и торопливо писал что-то свободной рукой. Виктор решил, что этот человек вряд
ли помнит, что сидит за столом, говорит по телефону и пишет. Т. Фостер был не в банке: он
погрузился в свои мысли, витавшие за многие мили отсюда.
Еще утром то, что объяснила ему Минни, казалось таким простым, даже слишком простым,
но теперь, по прошествии всего нескольких часов, Виктор начинал ощущать весомость того,
чему она его учила. Он понял, что все в этом банке пребывают в состоянии умственного сна —
они все действуют как на автопилоте!
Виктор подошел поближе к столу Т.Фостера, желая показать, что хочет с ним поговорить, но
он все же сохранил дистанцию, достаточную, чтобы не быть бесцеремонным. Виктор заметил,
что водит лазами по сторонам, в действительности ничего не видя. Он тоже спал, вместе со
всеми окружающими!
Он опомнился и понял, что нервничает, стоя посреди зала на глазах у служащих банка.
«Следи-следи». Он расслабил колени и плечи и устыдился своего волнения. Потом
почувствовал, что кусает губу, и расслабил лицевые мышцы, затем ощутил, что подворачивает
правую ногу. Следить и расслабляться било совсем не просто.
В тот момент, когда он заметил, что судорожно сжимает свою белую бумажную сумку,
Т.Фостер обратился к нему:
— Чем могу помочь? Виктор шагнул к столу.
— Мистер Фостер, меня зовут Виктор Трумэн. Я приехал из Лос-Анджелеса повидаться с
мистером Фармером.
Виктор подумал, что, называя собеседника «мистер», пусть даже он не старше его самого,
поступает правильно, но вот Лос-Анджелес упомянул напрасно. Он начал было сожалеть об
этом, но почувствовал, как на лбу собираются морщины, и остановил себя.
— Мистер Фармер ожидает вас? Да, здесь сложнее, чем с мистером Мак-Кули. Надо
использовать единственный козырь, который есть.
— Нет. Меня направил сюда мистер Мак-Кули.
Это должно подействовать. Счет приюта, должно быть, один из самых крупных в этом банке.
Виктор тут же отметил, что его настроение изменилось от тревожного до почти хвастливого,
— Одну минуту, мистер Трумэн. Не присядете ли?
— Благодарю.
Виктор опустился на стул, а Т.Фостер направился к огромной двери из красного дерева,
видневшейся в дальнем углу помещения, дважды негромко постучал и вошел.
Почти сразу же он вновь возник в зале и сказал:
— Мистер Фармер примет вас сейчас.
Виктор поблагодарил и направился к большой двери. Мистер Фармер стоял, когда Виктор
появился на пороге. Он не улыбался, но выглядел приветливо и спокойно. Просто деловой
человек со множеством забот. Виктор решил, что ему под шестьдесят. Они обменялись
рукопожатиями, и мистер Фармер пригласил Виктора сесть.
Мистер Фармер первым нарушил молчание.
— Значит, вы знакомы с Джоном Мак-Кули?
— Да, сэр. Мистер Мак-Кули помог мне в поисках сведений о мистере Клементе Уатте,
основателе детского приюта. — Виктор сделал паузу, ожидая реакции или вопросов Фармера.
Их не было, и он продолжил: — Я приехал сюда на отдых из Лос-Анджелеса и нашел
надгробие мистера Уатта на старом кладбище возле «Гранд-отеля». — Опять никакой реакции.
— Там есть дата — 4 августа 1899 года, спрятанная среди украшений. И, поскольку это не дата
рождения и не дата смерти, я решил, что она означает что-то важное.
Фармер наклонился вперед на своем вращающемся кожаном кресле, прижав кончики
пальцев к губам. Хорошо. По крайней мере, он, похоже, заинтересовался. Но по-прежнему
никаких комментариев.
— В газетном архиве я обнаружил, что в тот самый день была опубликована эта статья.
Виктор достал копию, развернул и протянул Фармеру. Подождал, пока тот ознакомится с
содержанием. Казалось, управляющий никогда не читал этой 136 статьи, а если все-таки он ее
уже видел, она пробуждала в нем приятные воспоминания. Виктор не забывал следить за собой.
Он чувствовал, что все еще нервничает, но ему стало легче, когда он понял, что Фармер не
считает, что его посетитель попусту отнимает драгоценное время.
Фармер изучил статью и вернул ее, улыбаясь.
— Мой дядя был самым первым попечителем вклада Уатта, — пояснил он.
Отлично, он как-то сразу потеплел. Виктор ждал продолжения, но его не последовало.
— Итак, я начал искать разгадку с этой статьи, чтобы понять, почему мистер Уатт считал
дату 4 августа 1899 года столь важной, что даже поместил ее на надгробном камне.
Фармер размышлял, а Виктор ждал. Он заметил, что крепко сжимает ручку кресла, и
расслабил руку. У него возникла мысль, что все это пустая трата времени — его собственного и
чужого. Он ощутил, как его лоб хмурится от этой мысли, и снова попытался расслабиться.
— Возможно, мистер Трумэн, что мистер Уатт так гордился детским приютом... — Фармер
устремил взгляд в потолок. Он думал.
Виктор ждал и наблюдал.
— Мой дядя очень любил Клемента Уатта, — говорил управляющий, обращаясь к окну, как
будто он был здесь один.
Виктор сел прямо, ожидая услышать что-то существенное.
— Дядя не часто говорил о нем, конечно, у них были чисто деловые отношения, но я всегда
знал, что он уважает мистера Уатта. Это было необычно, потому что мой дядя уважал очень
немногих. — Фармер улыбнулся, глядя в окно.
Виктор тоже улыбался, вспоминая о Минни.
— Я догадывался, что мистер Уатт особенный человек, по тому, как говорил о нем мой дядя,
а вовсе не из-за его богатства и положения. Конечно, мало кто знал истинные размеры его
состояния.
Виктор насторожился, подумав, не вышел ли его собеседник за пределы профессиональной
тайны. Если бы он только продолжал в том же духе!
Фармер повернулся на своем кресле и достал из ряда книг и папок потрепанный блокнот в
кожаной обложке, размером с телефонный справочник небольшого городка. Положив блокнот
перед собой, управляющий провел пальцем по его обрезу, глядя на предмет задумчиво, почти
ласково.
— Это указания, оставленные Клементом Уаттом относительно управления его детским
фондом. Это самые исчерпывающие инструкции, какие мне доводилось читать за все годы моей
финансовой деятельности, а она достаточно долгая. — Мистер Фармер снова улыбнулся, с
уважением глядя на блокнот. — Конечно, там много профессионального юридического
жаргона, но, когда речь заходит о повседневной деятельности приюта, об уходе за детьми, об их
лечении и обучении, чувствуется настоящее вдохновение.
«Покажите мне!» — кричали мысли Виктора.
— Боюсь, что я не имею права разглашать эту информацию, но скажу вам, что все, что вы
сможете узнать о Клементе Уатте, станет настоящей путеводной звездой вашей жизни.
Ну вот! И что же теперь?
— Могу вам лишь сообщить, что не вижу связи между этой статьей, датой и моими
инструкциями. К сожалению, больше ничем не могу вам помочь.
— Вы и так помогли, мистер Фармер. Теперь я уверен, что иду по верному пути и мне стоит
продолжить мои поиски. — Виктор встал и пожал плечами. — Только вот не знаю, где.
Они снова обменялись рукопожатиями, и Фармер обратился к Виктору по-отечески: «Ищи,
сынок, тебе есть что добывать».
— И что же? — пробормотал Виктор в ответ. Он внезапно понял, что испытывает знакомое
чувство: он полон сил и готов идти, а идти некуда!
Виктор стоял перед Первым Национальным Банком, через улицу, горестно ссутулившись и
даже не помня, как покинул кабинет управляющего и оказался здесь, на тротуаре. Такое могло
случиться час назад — или день назад. «Не спи, Виктор», — услышал он голос Минни.
Опомнившись, он повторил вслух: «Сделай первый шаг — не больше и не меньше — и станет
ясен следующий».
Вот эти-то слова и привели его сюда. Если бы всего четыре дня назад кто-нибудь сказал
Виктору, что ему предстоит пережить нечто подобное, он бы ни за что не поверил. И теперь,
стоя перед банком, он чувствовал, что неведомая сила толкает его дальше. Она понуждает его
двинуться с места и предпринять что-нибудь. Виктор стоял и старался просто наблюдать. Хотя
он не способен был выделить какой-то конкретной мысли, смысл был один: иди же! Не стой!
А Виктор не шевелился. Волнуясь, он рассуждал: «Я сделал первый шаг, и он привел меня
сюда. Теперь я не знаю, что делать дальше. Если я буду продолжать соблюдать указание К.У —
сделай первый шаг — не больше и не меньше, — тогда мне станет ясен следующий. Просто
случайно до сих пор все получалось быстро, а теперь потребуется больше времени. Так что я
буду просто стоять и ждать».
Он чувствовал, что смешно торчать без дела на краю тротуара. Мысли так и скакали: «Ты
стоишь здесь, как дурак. Люди смотрят. Тебя могут задержать за бродяжничество. Кто-нибудь
выйдет из банка и прикажет тебе убираться или, еще хуже, вызовет полицию». .Виктор
нервничал.
Никогда прежде он так не прислушивался к тому, что происходит в его голове, как сейчас.
То, что он узнал утром от Минни, приобретало все больше и больше смысла. «Такие мысли мне
отнюдь не на пользу! Почему же я раньше не замечал этого? Все это так очевидно — и так
непонятно. Мысли, мелькающие сейчас в моем мозгу, не на моей стороне — они против меня!
Ясно, я сделал первый шаг, следующий тут же становится очевидным: не мирись с такими
мыслями. Не следуй их подсказкам!»
И Виктор стоял, не двигаясь с места — просто чтобы подавить свое беспокойство.
Двое мужчин подходили со стороны библиотеки. Виктор был полон решимости победить
самого себя, хотя страхи одолевали его и приняли теперь новый облик: эти двое смотрят на
тебя. Они выглядят так респектабельно и, наверное, плохо о тебе подумают. У них есть семьи,
дома, две хорошие машины, дети в частных школах, много денег в банке. Виктор наблюдал —
и не трогался с тротуара.
Они были уже совсем близко, и Виктор мог слышать их разговор. На самом деле они не
просто беседовали, они спорили. Один говорил: «Слушай! Если он хочет сотворить с домом
такое, то я не продам ему. И никто меня не заставит! Мне это не нравится, и я на это не пойду».
Другой в ответ высказал идею, которая, как видно, только что пришла ему в голову: «Вот
именно! Я знаю! Нет закона, который бы гласил, что нельзя установить некоторые Д., у. и О.».
Первый был озадачен: «Какие еще Д., У и О,?»
«Договоренности, условия и Ограничения!» — воскликнул второй. Мужчины прошли мимо
Виктора, даже не обратив внимания на него. Виктор понял, что они не замечают, что идут по
тротуару, беседуя.
Виктору приходилось слышать, как Кристина упоминала Д., у. и О. в связи с недвижимостью
в престижных районах. Существуют ассоциации домовладельцев, которые составляют перечни
обязанностей жильцов, выполнение их является условием проживания в данном районе. Это
как в случае с цветом, в который вы хотите выкрасить свой дом, — он должен быть одобрен
местным архитектурным комитетом.
Минуточку! Такой порядок существовал и во времена Клемента Узтта! И сделка с
недвижимостью — это обычный для той эпохи документ! А подобные документы имеют статус
общественных актов! Да, бумаги, касающиеся детского приюта. Если Клемент Уатт мог чтолибо контролировать даже из могилы, так это приют. Мистер Фармер сообщил только о
необычайной предусмотрительности Клемента Уатта в своих инструкциях. И, хотя эти указания
не являются достоянием общественности, документы на приют — обязательны. Документы.
Вот оно.
И снова хлынули мысли: если бы ты не нашел газетную статью, как бы ты вообще узнал о
приюте? Виктор уловил это сомнение и морщины, которые оно оставило на его лице. Он
расслабился. Ну и что, что «если бы»? Ведь он нашел статью!
Виктор глубоко вздохнул. Он ощутил аромат воздуха, почувствовал на лице и на руках его
теплоту и влажность. Он повел плечами. Вернемся в настоящее, а здесь, прямо перед ним, стоит
здание суда, похожее на остров в парке.
Виктор перешел Парковую улицу. Он поспешил по широкой дорожке, обсаженной розами,
через две ступеньки взлетел по широкой изогнутой лестнице к одной из четырех больших
парадных дверей, расположенных в глубине портика с колоннами.
Он вошел в просторный вестибюль с двумя дверями в каждой из трех внутренних стен.
Везде висели медные таблички. На крайней правой двери было написано: «Музей». Заманчиво,
но день близился к концу, а Виктору необходимо еще увидеть документы.
Нужная дверь находилась в левом углу. За ней располагалась небольшая приемная,
перегороженная высоким барьером. У стены стояли четыре деревянных стула. Виктор заметил,
что дверки в барьере не предусмотрено. Сверху аккуратными стопками лежали различные
бланки и формы.
Женщина лет сорока прилежно писала за своим столом и подняла глаза на Виктора не сразу.
Она улыбнулась, встала и шагнула к барьеру.
— Здравствуйте.
Виктор улыбнулся в ответ.
— Здравствуйте, это здесь я могу получить копию документов о сделке с недвижимостью?
—Да.
— Хорошо. Меня интересуют бумаги, касающиеся детского приюта на Уатт-стрит — между
Третьей и Четвертой авеню. Не думаю, что она называлась Уатт-стрит в то время, наверное, это
была Третья улица. — Виктор следил, понимает ли его служащая. Она понимала. В этом деле
она разбиралась намного лучше. Он продолжал: — Поскольку основал этот приют мистер
Клемент Уатт, самые первые документы должны были поступить от него или из одной из его
компаний. Детский приют был открыт в августе 1899 года, и я полагаю, что сделка относится к
этому же году.
Она наморщила лоб.
— Конечно, я могу найти документы по адресу участка, но все бумаги, составленные до 1910
года, в архиве. Я получу лишь фотокопию оригинала документа. Старые обычно написаны от
руки, и их хранят отдельно. Так что я найду нашу рабочую копию и с нее смогу сделать копию
для вас. — Она улыбнулась, как будто сказала что-то забавное.
— Хорошо, это меня устроит, — Виктор улыбнулся в ответ. — Как вы думаете, сколько
времени на это понадобится?
— Я сейчас же передам заказ клерку, но, поскольку мы уже скоро закрываемся, думаю, что
все будет готово, пожалуй, завтра в первой половине дня.
— Это было бы замечательно, — воскликнул Виктор. — Я зайду завтра, большое спасибо.
Виктор вышел из отдела и понял, что пока делать ему больше здесь нечего. Было почти
четыре часа: можно зайти в музей, потом успеть на пятичасовую машину в «Гранд-отель», а
завтра снова приехать в час дня.
Виктор по диагонали пересек вестибюль и медленно открыл тяжелую деревянную .дверь
музея. В небольшой комнате с очень высоким потолком никого не было. Полуденное солнце
светило в широкие окна. Предметы старины покрывали стены и заполняли несколько длинных
стеклянных витрин.
Больше похоже на кладовку, а не на музей, решил Виктор, разглядывая ближайшую витрину
со старыми письмами, объяснениями и газетными статьями о главных событиях и выдающихся
гражданах городка.
Он двинулся к следующему стенду и изучил потемневшие фотографии и костыль от первой
железнодорожной линии, проходившей через город. А вот и снимок церемонии открытия
кладбища Гражданской войны, где позже был помещен надгробный камень К.у. Виктор
внимательно рассмотрел фотографию, не покажется ли ему знакомой какая-либо деталь. Ага,
вот эти пушки он видел.
Он перемещался по залу и оказался теперь перед витриной у окна. Лужайка, клумбы, деревья
снаружи выглядели так притягательно. Гостиница, магазины, конторы на другой стороне
Парковой улицы были красивы, как на картинке. Царила тишина. Слышались лишь шаги
Виктора по блестящему паркету.
Он вздохнул и прикрыл глаза, почувствовав на лице солнечное тепло и вдохнув слегка
затхлый воздух комнаты. Затем открыл глаза и взглянул на витрину перед собой. Мурашки
пробежали у него по всему телу. Из-под стекла прямо на него смотрел Клемент Уатт.
Небольшая рукописная табличка под фотографией гласила: Клемент Уатт, основатель детского
приюта, август, 4, 1899.
Внешность у него была располагающая и вызывала доверие. В легкой улыбке светилась
доброта и мудрость. Действительно ли он оставил секретное сообщение, которое нужно найти?
Минни, по-видимому, считала, что да. Виктор привстал на цыпочки, стараясь увидеть за окном
пансион Эммы. Нет, слишком много деревьев.
Он снова бросил взгляд на витрину. Рядом с портретом К.У. поместили фотографию
детского приюта. Сегодня он выглядит даже уютнее и теплее. Деревья стали выше, газон густой
и зеленый, кустарник пышно разросся. Та же белая изгородь, маленькая калитка, булыжная
дорожка к большому крыльцу. Может быть, К.У. ходил по этим камням. Колодец. Где же
колодец? На снимке его нет.
Вот рядом с фотографиями лежит газетная статья. Виктор достал свою копию и сравнил. То
же самое. Так что К.у. все-таки смог сохранить эту статью, ключ к тайной надписи, скрытой на
могильном камне.
Виктор почти не сомневался, что на правильном пути и что этот путь действительно
существует. Он точно следовал указаниям К.У: сделай первый шаг — не больше и не меньше
— и станет ясен следующий.
Он снова оказался в ситуации не слишком приятной, но сулящей награду в будущем: все
богатство воображения исчерпано, а он так и не знает, каков будет его следующий шаг. И, как
он понимал, бояться было нечего: следующий шаг, подсказанный жизнью, всегда оказывался
значительнее, чем все то, что могло бы родиться в его собственных мечтах. Секрет в том, чтобы
просто не забывать об этом.
Глава 9
Виктор знал, что теперь ему совсем нечего делать, кроме как ждать копию документа. Он
еще мог успеть на машину, идущую в «Гранд-отель» в пять часов, потому он покинул здание
суда и с удовольствием прошелся по городу. Миновав магазинчики на Главной улице, он
достиг могучего старого дуба в тупике. Машина прибыла вовремя. Возвращались только
Виктор и пожилая пара.
Он устроился на заднем сиденье, откуда удобно было осматривать окрестности. Машин на
дороге попадалось мало. Виктор вспомнил родной город, где в пять часов вечера улицы просто
забиты транспортом.
Проехав несколько миль среди зеленых просторов, под ясным голубым небом, фургончик
свернул в арку «Гранд-отеля» и остановился под навесом у входа. Виктор сообразил, что за
пределами города совсем забыл о самоконтроле. Эта мысль заставила его недовольно
поморщиться, но он вспомнил слова: «Не отступай, просто наблюдай» и, улыбнувшись,
мысленно поблагодарил Минни.
Виктор отправился прямо к себе в номер. Ему приятно было оказаться «дома». Он был рад
избавиться от шуршащей бумажной сумки, которая целый день служила ему портфелем и
чемоданом. Ну и денек выдался!
Он принял душ, побрился и пошел на поиски Кристины. Проходя по отелю, Виктор заметил,
что окружающие полностью погружены в свои мысли: они словно на автопилоте и сознание их
далеко отсюда. Он подумал и о себе и твердо решил, что до самого вечера будет следить за
собой.
Через пять минут Виктор оказался возле теннисных кортов и понял, что не помнит, как
пришел сюда. Он нахмурился, и, хотя тут же отметил свою реакцию, другая мысль услужливо
подсказала ему, что это бесполезно, что невозможно непрерывно следить за собой и своими
действиями. Тут он вспомнил о голубой розе.
Кристина играла в теннис. Увидев мужа, она бросила ракетку, выбежала с корта и обняла
его.
— Ты прямо как Крис Эверт, — улыбнулся Виктор.
— Я так соскучилась по тебе, — ответила она, снова обнимая его. — Где ты взял такую
дикую рубашку?
— Это? Это моя туристская рубашка: я слился с массами. Теперь остается только завести
видеокамеру!
«Ты даже не можешь позволить себе видеокамеру», — напомнили ему его мысли. Виктор
отогнал нахлынувшее напряжение и сказал про себя: «Ну, раз вы такие умные, научите меня,
как раздобыть денег на камеру!» Ему сразу стало легче. Значит, надо просто не подпускать
такие мысли.
— Ничего, если я закончу игру? — спросила Кристина свою партнершу,
— Все в порядке, мы прекрасно поиграли, — ответила та, — увидимся за обедом.
Кристина собрала вещи, и они с Виктором отправились в номер переодеться к обеду.
Хотя Виктор пережил два самых захватывающих дня в своей жизни — настоящий поворот в
судьбе, — это было не то, о чем можно рассказать на бегу. И хотя Кристина догадалась о
важности открытия, сделанного мужем, из их недолгой беседы по телефону и обрывков фраз,
которыми они обменялись, собираясь к обеду, оба они чувствовали необходимость поговорить.
Обед тянулся бесконечно. Теперь Виктор видел происходящее совсем в ином свете. Люди
непрерывно болтали, но совсем не слушали друг друга. Виктор поймал себя на том, что
торопится покончить с едой. «Почему, — подумал он. — Что заставляет меня спешить? Почему
я не могу сидеть спокойно и наслаждаться пищей?»
Виктор попытался понять, какие же именно мысли заставляют его спешить. Но увидел
только результат: он спешил. Он решил специально есть помедленнее и посмотреть, что будет.
Виктор все еще не мог уловить ни одной конкретной мысли, но ощущал, что их давление
возрастает. В конце концов он отложил вилку, вздохнул и откинулся на стуле. Он просто
боялся, что все, сидящие за длинным столом, наблюдают за ним, однако, оглядевшись, Виктор
понял, что это не так. Обедающие были заняты собственными мыслями и даже не отдавали себе
отчета в том, что находятся здесь, в этом зале, за обедом.
Кристина заметила манипуляции мужа, и спросила его о причинах.
— Если я не знаю, почему поступаю так или иначе, я просто машина, а у машины нет
выбора. Все происходящее с ней просто случайность. Я заметил, что спешу закончить обед, что
мысли мои далеко отсюда, и решил притормозить, чтобы прислушаться к себе.
Кристина не вполне поняла мужа, но пыталась. Виктор продолжал полушепотом объяснять
все своей внимательной слушательнице:
— Если я не сознаю, что сижу здесь, в этом зале, за обедом, значит, я заблудился в
собственных мыслях.
Кристина широко раскрыла глаза, словно говоря: «Ясно, продолжай».
— Если я погружен в свои мысли, то обычно перебираю в памяти что-то из прошлого, и
притом неприятное, или же загадываю на будущее, от которого тоже не жду ничего хорошего.
Так что я обычно живу словно во сне, созданном самим собой, и причиняю себе вред.
Единственный способ жить по-настоящему — это понимать, что с тобой происходит.
Кристина напряженно слушала.
— Это похоже на то, как будто проезжаешь на автомобиле милю за милей и ничего об этом
не помнишь? — спросила она.
Виктор с минуту обдумывал ее пример.
— Да, думаю, что так.
Кристина кивнула, пытаясь осмыслить эти новые для нее идеи.
Обед закончился, и люди стали выходить из зала. Приятельница Кристины подошла к ним и
предложила отправиться с ней и се мужем в кинотеатр отеля, где шел фильм «Военные игры».
Кристина взглянула на мужа. Он видел, как ей хочется присоединиться к друзьям.
— Хорошо, пойдем, — согласился Виктор, - надеюсь, там есть кукурузные хлопья.
Шесть рядов темно-коричневых кожаных кресел дожидались зрителей в прохладном,
темном, тихом помещении. Их расставили так, чтобы каждый мог хорошо видеть закрытый
занавесом экран.
Виктор и Кристина пришли раньше своих знакомых и заняли места в центре. Пока публика
собиралась, они шепотом беседовали об открытии Виктора.
— Сюда, — позвала Кристина приглушенным голосом, увидев свою подругу и ее мужа.
Они поговорили о том, как проводят время. Как раз в этот момент занавес медленно
раздвинулся. Через несколько секунд начался фильм «Военные игры».
С самого начала Виктора увлек сюжет картины.
— Этот фильм о мыслях, — взволнованно зашептал он на ухо жене.
Она покачала головой, показывая, что не понимает его.
— Потом скажу, — ответил он.
Виктор просидел весь сеанс словно наэлектризованный. Это же фильм о том, как мы думаем!
Мы не умеем увидеть единственного верного решения. За деревьями не видим леса.
Виктор услышал, как две пары, выходя из зала, обсуждали недостатки фильма. Он понял
замечание Минни насчет того, что мало проку быть умнее всего мира.
Кристина и ее подруга на следующий день участвовали в теннисном турнире и собирались
подняться рано утром, так что было решено отказаться от позднего ужина и кофе. Все
распрощались и разошлись по своим номерам.
Виктор старался объяснить как то, что открыла ему Минни, отражено в фильме «Военные
игры». Кристина пыталась вникнуть в его взволнованный монолог, но Виктор видел, что жена
устала и хочет спать.
Он никак не мог уснуть, размышляя о «совпадениях» этого важного дня. Он пытался
представить, что ждет его завтра. Тогда-то Виктор вспомнил, что нужно наблюдать за своими
мыслями, а не просто предаваться им. Он почувствовал, что лоб его нахмурен, кулаки сжаты,
тело скорчено под простыней самым неудобным образом.
Виктор принял удобную позу и продолжал наблюдать. Он заметил, что дышит торопливо и
учащенно: он замедлил дыхание и стал делать глубокие вдохи.
Ему пришло в голову, что его ум прямо-таки рвется нарисовать картину того, что произойдет
на следующий день. Тысячи мыслей неслись все быстрее, и лишь немногие можно было
выделить из общей массы и присмотреться к ним. ум его был неукротим. Но откуда ему знать,
что случится завтра? К чему все эти волнения и тревоги? Он вспомнил слова Минни: «Есть чтото неверное в том, как мы думаем». Неужели это правда? Может ли весь мир страдать от
последствий одного грандиозного заблуждения? Нерадостная перспектива.
Глава 10
Виктор проснулся на рассвете. За окном пронзительно вскрикивала голубая сойка. Кристина
еще спала, и Виктор воспользовался возможностью внимательно рассмотреть свои мысли.
Лежа спокойно, дыша равномерно, он заметил, что его глаза шарят по комнате, не желая
остановиться на чем-либо. Почему? Должно быть, какая-то мысль отдает им приказания, но я
не вижу ее и не чувствую. Что-то не хочет, чтобы я вот так лежал в постели. Но что же это?
Через несколько минут Виктор почувствовал, как лицо его напряглось, и на нем возникла
гримаса разочарования. Внезапно он поймал себя на мысли, которая сказала ему, что, пытаясь
контролировать свои ощущения, он потерпел полное фиаско. Тут-то и появилась
напряженность в лице. Он вспомнил совет Минни — не реагировать, а наблюдать. Он
расслабился и начал сначала.
«Ничего удивительного в том, что новые идеи не приходят мне в голову, — заключил
Виктор. — Я так загружен этими мыслями, что для нового просто не остается места». Он понял,
что получил еще одно доказательство того, как важно не отключаться от реальности и
проводить грань между собой и этими невидимыми постановщиками бесконечных задач.
Виктор понял, что снова погрузился в свои мысли, когда Кристина проснулась и встала с
кровати, а он этого даже не заметил. Волна неодобрения опять захлестнула его сознание.
«Просто наблюдай, не реагируй. Какая трата времени!», — услужливо подсказывало ему его
сознание. «Возможно, — спорил он с самим собой, — но если я не попытаюсь удержаться вне
этого потока отрицательных, разрушающих мыслей, я просто утону в нем. Если я не
попытаюсь, я уже побежден». Он сконцентрировался на своем дыхании, чего не делал уже
двадцать минут.
— Доброе утро! Ты готова к большому турниру?
— Думаю, что да, — Кристина потянулась и зевнула. — Хочешь, позавтракаем вместе?
— Конечно, с удовольствием. Документы должны быть готовы к полудню, но я думал
отправиться в девять часов, на случай, если их сделают раньше.
— Ладно. Если мы поторопимся, то успеем еще прогуляться по окрестностям после завтрака.
Мне нужно быть на корте в девять.
Они собрались и меньше чем через час уже сидели за столиком возле окна. Кристина
заказала фруктовый салат, а Виктор яичницу с беконом и овсянку.
— Во всем этом есть что-то такое, на что ты все время натыкался, верно? — Кристина
говорила так, будто они уже обсудили его приключение вдоль и поперек. Ответ был очевиден,
но Виктор подтвердил то, что они оба уже знали.
— Да. Это то, что я — мы — искали, а оно было здесь, прямо под носом, все время. Только в
этом есть смысл. Но все это не просто. Ты замечала, как мало осознаешь, где находишься, и
вообще, что ты, скажем, думаешь? Потрясающе, насколько глубоко мы спим!
— Да, я начинаю обращать на это внимание.
— Люди в этой комнате — да и во всем мире — думают, что они живы и здоровы, но
достаточно лишь взглянуть на них, чтобы понять, что они спят страшным сном.
— Я вспоминаю, какие мерзкие мысли бродили у меня в голове вчера на корте. Они
нашептывали мне, что я толстая и уродливая, что люди смеются надо мной, что я плохо играю в
теннис, что я скверная мать я жена, и все в таком роде; и конца этому не предвиделось.
Удивительно, что мы вообще можем жить, если тащим на себе такой груз. Потом я размышляла
о том, как впечатлительны маленькие дети и как им может навредить суровый родитель,
постоянно внушающий, что они плохие, что они ни на что не годятся и никогда ничего не
добьются. Ребенок обычно верит этим пророчествам, потому что получает их из источника,
которому привык доверять. И позже, вчера ночью, мне пришло в голову, что мы, взрослые,
безгранично верим мыслям в нашей голове. Но если мы хоть на минуту остановимся и к ним
приглядимся — это кошмар!
Виктор радостно улыбнулся жене. Она знала. Она поняла, какое сокровище Виктор нашел
здесь.
— А теперь пойдем гулять, — сказал он.
Около часа они бродили по тропинкам и лужайкам вокруг отеля. Утро было жаркое, но
пышность и благоухание растительности отчасти примирили их с царящей сыростью.
Кристина и Виктор поднимались к теннисным кортам, обсуждая свое открытие.
— Если бы я не наткнулся на Минни, мы бы так и жили вроде компьютера во вчерашнем
фильме: готовились бы вести войну, считая это единственным верным решением. Я только
теперь осознал, что мысли мои витали где-то далеко, в то время пока мы гуляли.
— Я тоже, — прошептала Кристина.
— Думаю, главное, как мне объяснила Минни, просто увидеть это. Конечно, я нг могу
ничего изменить — я могу только увидеть и понять. Понимать, что ты заблудился, лучше, чем
заблудиться и не знать об этом. Вот мы и пришли. Иди, чемпионка! Неважно, что говорят тебе
твои мысли, я утверждаю, что ты самая милая и изящная из всех!
Кристина обняла и поцеловала мужа на прощание, и он ушел, чтобы успеть на машину.
Он снова сел сзади. Подошли еще шесть человек. Виктор отказался было от намерения
следить за собой всю дорогу до города, но не успели они выехать из-под арки, как он ощутил,
что даже не замечает, что дышит. Ну вот! И тут он вспомнил: не реагируй, просто наблюдай.
Будь сторонним наблюдателем. Попробуй.
В фургончике царила прохлада, ехали плавно, и было очень легко — даже хотелось впасть в
умственный сон. Совершив усилие над собой, Виктор все же смог на некоторое время
удержаться в реальности.
Впереди виднелся старинный крытый мост. Виктор собрался хорошенько рассмотреть яхту
«Совпадение», когда они будут пересекать реку.
Водитель притормозил, и с легким стуком они въехали на дощатый настил. Виктор взглянул
вниз. Яхты не было. Он оглянулся, но увидел лишь две маленькие лодочки, плывущие по
течению.
Когда фургончик добрался до тупика и уже останавливался, Виктор обнаружил, что его
мысли мчатся галопом. Это началось, когда он увидел, что яхты нет. Со страшной скоростью
его мозг делал выводы, менял их И строил новые предположения. За эти короткие мгновения
Виктора целиком захватил бушующий водоворот чувств — от восторга до депрессии, от
экзальтации до полной безнадежности. И все потому, что "Совпадения» не оказалось у причала.
И все совершенно безосновательно. У него не было никаких сведений, кроме того, что яхта не
стояла там, где два дня назад.
Виктор подумал, что за несколько промелькнувших мгновений должен был израсходовать
огромное количество энергии — а ведь не прошло и минуты! — и что много полезнее было бы
оставаться в настоящем.
Поблагодарив водителя, Виктор вышел из машины и направился по Главной улице. Уличные
часы показывали 9:47, когда он свернул налево, на Первую авеню. Он заметил, что спешит, и
сознательно замедлил шаг. Казалось, сильный попутный ветер подталкивал его. Но ветра не
было — только невидимые мысли.
Он пересек Уатт-стрит, где начиналось движение транспорта, и взглянул вдаль, не мелькнет
ли детский приют. Но разросшиеся старые деревья, образуя свод над улицей, закрывали вид.
Проходя по Первой улице, он попытался через окна «Дейли Газет» увидеть мистера или миссис
Джессап.
Даже за квартал здание суда впечатляло своими размерами. Поскольку он уже бывал внутри
и теперь у него тоже было там дело, массивное строение не наводило прежней робости. Мысли
текли в мозгу Виктора, нашептывая, какой глупостью был весь затеянный им поиск. Они
говорили, что никакой тайны нет, что искать нечего, что непрактично и безответственно
тратить силы и время на детскую игру.
Поймав себя на этих страхах, Виктор резко остановился. И сразу же налетел целый рой
новых: что ты делаешь? Люди смотрят! Иди, тебе же нужно в суд! Документы, наверное,
готовы! Шевелись же!
Он стоял неподвижно и яснее, чем когда-либо, сознавал, что происходит. Сперва мысли
говорили ему, что все это пустая трата времени. Как только он прекратил погоню, они снова
напали, уже приказывая не останавливаться, подталкивая вперед. Очень странно.
Охваченный потоком мчащихся, сталкивающихся идей, заполняющих его ум, Виктор все
лучше понимал, что говорила ему Минни и что написал ей в Библии Клемент: «Всегда ищи
невозможного. Решение находится вне твоих мыслей».
«Вот что значат эти слова: теперь, когда я вижу, какой хаос и конфликт царят в моей голове,
как я могу доверять себе? Как же я могу остаться в стороне и наблюдать все это? Вот великий
урок, данный мне Минни, иначе я бы никогда не узнал, что есть жизнь за пределами этого
кипения. Именно это старался внушить самой Минни ее друг Клемент.
Подумать только, это же он имел в виду и в своей речи: вещи не то, чем кажутся. На
всемирном поле битвы, на бивуаке Жизни не будь бессловесной скотиной! Будь героем в
борьбе! Не полагайся на будущее, даже самое прекрасное, пусть прошлое хоронит своих
мертвецов. Действуй, действуй в живом настоящем. Сердце в груди - Бог над твоей головой.
Остановиться и хорошенько присмотреться, что творится в моей голове, — эго самое главное».
Умиротворение и чувство покоя окутали его. Виктор посмотрел на здание суда и пересек
Парковую улицу, специально замедлив шаг. Он подумал, что всегда был рабом своих мыслей, и
теперь задача состоит в том, чтобы изменить существующее положение: надо заставить свой ум
работать иначе, чтобы мысли стали рабами, а не хозяевами. Он понял также, что такую
перемену нельзя совершить только силой, лишь наблюдение всего процесса может привести к
достижению желаемого.
Обо всем этом Виктор успел подумать, пока переходил Парковую улицу. Теперь его ум
уговаривал его сперва пойти поесть, а потом уже отправляться за документами. Но я же
недавно поел, возразил Виктор сам себе. Потом вспомнил, что написал К.у. в Библии Минни, и
снова пришел в себя.
Виктор взбежал по ступенькам и толкнул тяжелую дверь. Его шаги гулко раздавались в
коридоре. Он вошел в отдел регистрации недвижимости и увидел четырех сотрудников,
собравшихся вокруг одного из столов и внимательно изучавших какую-то бумагу. Один из
мужчин поднял глаза и обратился к Виктору:
— Чем могу помочь?
— Видите ли, — начал Виктор нервно. Он тут же заметил свое беспокойство и попытался
понять причину. — Я приходил вчера к вам насчет получения копии старого документа — за
1899 год. — Виктор оглядел двух женщин у стола. Да, та, вчерашняя, была здесь. Она
посмотрела на него и улыбнулась.
— да, конечно. Здравствуйте. Ваше дело быстро нашли сегодня утром.
— Замечательно, — отозвался Виктор. Он заметил, что сжал руки, и расслабил их.
— Одну минутку, ваш документ где-то здесь. — Она подошла к другому столу и достала
большой коричневый конверт, перевязанный бечевкой. Развязав ее, женщина открыла конверт
и достала белый листок. Направляясь к барьеру, где стоял Виктор, она просмотрела его.
— Да, это самая ранняя запись о данной собственности — если можно назвать ее так —
датирована маем 1899. — Она с улыбкой подала бумагу Виктору.
Виктор ужасно волновался. Он увидел, что весь текст рукописный. Он держал листок очень
бережно, пока не сообразил, что это не оригинал. Женщина улыбнулась, заметив его опасения.
— Чудесно, просто фантастика! — воскликнул Виктор, и его мысли снова понеслись вскачь.
Ему хотелось как можно скорее устроиться где-нибудь в укромном уголке и изучить каждый
дюйм этой бумаги. — Сколько с меня?
— Пять долларов.
Виктор положил копию на барьер и достал из бумажника деньги. Это стоит пяти сотен —
даже пяти тысяч! - подумал он.
— Благодарю вас за помощь, — сказал Виктор, забирая свою ценность.
— Не за что, надеюсь, это то, что вы ищите.
Виктор одарил ее улыбкой, повернулся к дверям и в следующий миг обнаружил, что стоит на
ступеньках перед входом. Где же я был эти несколько секунд? Я даже не помню. Как вышел из
офиса, пересек вестибюль, открыл дверь. Коварство. Вот так называется подобное действие
мыслей.
День был прекрасный, хотя жара усиливалась. Деревья и цветы вокруг просто трепетали от
зноя. Виктор сделал глубокий вдох и решил сесть прямо здесь, на краю большого пруда, и
насладиться каждым словом документа. Он усмехнулся. Вот он, словно ребенок в Диснейленде,
весь захвачен копией этой старой сделки.
Документ был написан от руки, даже дата и номер проставлены вручную. Заголовок —
«Земельная сделка». Затем описание собственности в нескольких параграфах. Странно, что так
много уместилось на одной странице: почерк не кажется мелким. Наверное, оригинал был
больше, а копия уменьшена до формата стандартной страницы.
Это все юридические премудрости, но, насколько я понимаю, Клемент Уатт передал
собственность Фонду детского приюта, указывая, что она должна управляться согласно
распоряжениям правления фонда.
Вот! «Одним из условий является сохранение крыши над колодцем, который я разместил на
участке. Отныне и навсегда она должна оставаться на своем месте, доступная и для обитателей
Дома, и для посетителей».
Это оно! Виктор снова перечитал. Что же такого особенного в этом колодце?
Ожидая, пока ему откроют дверь, Виктор усомнился прилично ли выглядит. Бею дорогу от
здания суда до приюта он почти бежал и очень запыхался. Он пригладил волосы и вытер пот со
лба.
Миссис Дауэлл отворила дверь.
— Здравствуйте, миссис Дауэлл. Вы помните, я Виктор Трумэн? Я был у вас вчера,
встречался с мистером Мак-Кули.
— Да, мистер Трумэн. Рада видеть вас снова.
— Извините, я опять явился без предупреждения, но не найдется ли у мистера Мак-Кули
несколько минут для меня?
— Ох, его сейчас нет. Утром он отправился с группой джентльменов в поездку по реке. Я
жду его после ленча.
— На «Совпадении?»
— Да. Вы видели яхту?
— Да, первый раз я видел ее два дня назад на реке. А когда ехал сегодня в город, ее уже не
было.
— Она выехала рано утром, — улыбнулась его собеседница.
— Миссис Дауэлл, в газетной статье с описанием церемонии открытия приюта в 1899 году
упоминается колодец. Он еще существует?
— Конечно. Там, позади дома, на лужайке.
— Можно мне взглянуть на него?
— Конечно, пожалуйста. Идите прямо туда.
— Спасибо, миссис Дауэлл, большое спасибо.
Интересно, рассказал ли мистер Мак-Кули что-нибудь о нем и о цели его прихода, подумал
Виктор. Так или иначе, она была приветлива.
Он спустился с широкого крыльца и двинулся по лужайке, обходя дом. Несколько детишек
играли во дворе под присмотром девушки-подростка. Она вопросительно взглянула на Виктора,
когда он появился из-за угла. Он сделал вид, что заблудился.
— Здравствуйте, я ищу колодец. Миссис Дауэлл сказала, что где-то здесь проходит тропинка
к нему.
Вмешался маленький мальчик, пытавшийся поймать лягушку.
— Да, сэр. Идите по тропинке вниз к большому дубу, — объяснил он деловито, указав на
макушку большого дерева.
— Спасибо, молодой человек. — Виктор вежливо поклонился малышу и, улыбаясь,
переглянулся с девушкой. Та улыбнулась в ответ.
Он отправился в указанном направлении. Дуб красовался внизу пологого склона.
Пробираясь сквозь заросли, Виктор вышел на прогалину. В центре ее находился колодец.
Смотрите-ка! Тот самый колодец — почти столетней давности, — о котором он читал в
газетной статье. Но ведь он расположен совсем не так, как об этом говорилось в статье. "Я
вообразил его справа возле крыльца, теперь я знаю, что это заднее крыльцо, где и происходила
церемония».
Колодец был в бронзовом обрамлении, с крышей в форме буквы А, высотой около шести
футов. Виктор прочел надпись на боковом откосе крыши:
На житейском бранном поле На биваке жизни будь — Не рабом будь, а героем, Закалившим
в битвах Не оплакивай Былого, О Грядущем не мечтай. Действуй только в Настоящем И ему
лишь доверяй!
Из «Псалма жизни» Г.у. Лонгфелло
— Это отрывок из поэмы Лонгфелло! Я подумал что в газетной статье приведены слова К.У.
Почему Минни ничего не сказала? Должно быть, она думала, что я знаю стихи. — Виктор вдруг
заметил, что говорит вслух. Он огляделся, нет ли кого поблизости. Вокруг не было ни души, но
он услышал крики детей, играющих на вершине холма.
Виктора охватило то же чувство, что и на кладбище. К.у. действительно вел его сюда! Было
так странно осознать это. Интересно, приходил ли кто-нибудь к этому колодцу таким же путем?
Он снова перечитал слова Лонгфелло. «В этом ли секрет К.У.? Я вижу в них больше
значения, но только благодаря встрече с Минни. «Как» значит «сейчас», не живи в мыслях. Но
К.У. не мог рассчитывать, что тот, кто прочитает надпись на надгробии, встретится с Минни,
которая все растолкует. И что же теперь? Сделай первый шаг — не больше и не меньше — и
станет ясен следующий».
Виктор стоял неподвижно и приходил в себя. Он чувствовал свое дыхание, расслабил лицо,
плечи, руки и ноги. В последний раз он вспомнил о самоконтроле несколько минут назад, когда
разговаривал на крыльце с миссис Дауэлл.
— Ну что же это? — воскликнул Виктор, сжав кулаки. — Никак не могу запомнить! — Но
сразу же он услышал голос Минни: «Следи-следи. Не реагируй, просто наблюдай". Он снова
расслабился. Сделай первый шаг — ни больше и не меньше — и станет ясен следующий. А что
же там, с другой стороны крыши?
Он обошел колодец — и снова надпись: «Каждый, кто ищет ответа, может найти его здесь».
И внизу изображение ключа. Такого же, как на надгробии К.У. Точно такого же. Указывает в
том же направлении.
«Я достаточно долго разглядывал этот ключ на кладбище, чтобы узнать его повсюду.
Каждый, кто ищет ответа, может найти его здесь. Так это же я. Я здесь. И где же ответ?»
Виктор отступил назад, к краю прогалины, чтобы охватить взглядом картину в целом.
Это сад для медитации? Нет, тогда колодец был бы вон там, под тем красивым дубом. Место
отличное, но К.у. поместил его не туда. Нет, это сооружение недаром поставлено здесь:
достаточно близко к дому, чтобы всегда быть в поле зрения, но достаточно далеко, чтобы не
превратиться в заурядную достопримечательность. Сюда может прийти только тот, кто имеет
цель и желание. Здесь нет ни тени, ни лавочек для отдыха, ни клумб с цветами — это не
место для прогулок. Но колодец здесь, и К.у. хотел, чтобы он оставался здесь, иначе бы не
упомянул об этом в бумагах.
Виктор приблизился и потрогал крышу. Металл был теплый, сильно нагретый полуденным
солнцем. Он заглянул в колодец. Там была только грязь, немного водорослей и камешки. Он
нагнулся и свистнул в темноту. Звук резонировал. Виктор снова свистнул, погромче, и услышал
слабое эхо. Он свистнул еще раз.
Затем встал на колени возле колодца и заглянул под крышу. Снизу она была плоская. Значит,
внутри пустая! Он постучал по бронзе. Точно, пустая.
Виктор снова подобрался снизу, изогнувшись, чтобы получше видеть. Было неудобно,
словно механику под днищем автомобиля.
Даже в жаркий день здесь было темновато, его глаза не сразу привыкли к сумраку. С одного
края он заметил шов: дно крыши состояло из двух частей: большого листа и кусочка в восемь
дюймов шириной. Он провел пальцами по гладкой поверхности, ожидая нащупать головки
шурупов. Ничего. А это? Здесь в уголке отверстие.
Извернувшись так, что заныла шея, Виктор придвинулся ближе. Это не круглая дырочка:
продолговатая... как замочная скважина. И ключ к этому замку существует — тот, что
изображен на надгробной плите и на крыше колодца. Виктор ощупал все края крыши —
каждый дюйм. Он прижал палец к замочной скважине и посмотрел на оставшийся отпечаток.
— Да, похоже, что нарисованный ключ должен подойти! — он произнес это вслух и
огляделся, ощупал весь колодец сверху донизу, заглянул внутрь, но ничего не нашел.
Виктор осмотрел землю вокруг колодца. Может быть, К.у. закопал ключ? Нет, вряд ли. В
бумагах он указал, что колодец должен оставаться на участке приюта, но обязательно на одном
и том же месте. Теоретически, его могли перенести.
Каждый, кто ищет ответа, может найти его здесь. Сделай первый шаг — не больше и не
меньше — и станет ясен следующий. Виктор вспомнил, что нужно следить за собой, и
расслабился. Наблюдая за своими мыслями, он понял, что они тоже не знают, что делать. Он
удивился, что они так похожи на разъяренную, но растерянную толпу.
Он снова перечитал слова Лонгфелло.
На житейском бранном поле На биваке жизни будь — Не рабом будь, а героем, Закалившим
в битвах грудь.
Что еще мог описать Лонгфелло, как не конфликт и столкновение — войну! — которая
происходила в тот момент в его сознании?
Не оплакивай Былого, О Грядущем не мечтай. Действуй только в Настоящем И ему лишь
доверяй!
Что еще это может значить, кроме как совет отстраниться от водоворота мыслей и
«действовать в живом настоящем?»
— Здравствуйте!
Виктор оглянулся. Это был мистер Мак-Кули! Сперва он его даже не узнал — директор был
в армейских брюках и спортивной рубашке.
— О, здравствуйте, мистер Мак-Кули!
У Виктора мелькнула мысль, что не нужно его собеседнику подходить к колодцу, но он тут
же сообразил, что это глупо. Если Мак-Кули знает про тайник, он не скажет, а если не знает, то
это и не важно. Мак-Кули принялся спускаться к колодцу, а Виктор отправился ему навстречу.
— Я вернулся, чтобы узнать, здесь ли еще колодец, который открывал мистер Уатт во время
церемонии. Миссис Дауэлл направила меня сюда.
— Да, да. Мне нужно было рассказать это вам еще вчера. Правда, красиво?
— Конечно. — Виктор решил, что Мак-Кули неизвестно о тайне колодца. Но кроме него
Виктору некого было спросить. — Мистер Мак-Кули, хочу показать вам, что я нашел.
Виктор направился обратно к: колодцу, а Мак-Кули последовал за ним к той стороне крыши,
где были начертаны слова К.у.: «Каждый, кто ищет ответа, может найти его здесь». Виктор
остановился и смотрел, как Мак-Кули читает вслух.
— Клемент Уатт, кажется, говорил это на церемонии открытия? — спросил Мак-Кули.
— Да, если верить статье в газете, — ответил Виктор, сложив руки на груди, словно любуясь
картиной в музее. — Но меня, мистер Мак-Кули, заинтересовал ключ, изображенный внизу.
Такой же есть и на надгробии мистера Уатта.
Мак-Кули взглянул на Виктора, но на его лице не было изумления — он словно ждал чегото.
Теперь Виктора интересовал не только ключ, но и неожиданная реакция Мак-Кули — эту
загадку тоже нужно было разрешить.
Виктор глубоко вздохнул и вернулся в настоящее, расслабившись насколько сумел.
Несколько мгновений он глядел на Мак-Кули, а потом задал тот же единственный вопрос,
который мог разрешить сложившуюся странную ситуацию:
— Мистер Мак-Кули, вы знаете что-нибудь про этот ключ?
— Пойдемте, — только и произнес Мак-Кули, поднимаясь по тропинке.
По тону, каким это было сказано, Виктор решил, что лучше пока помолчать. Он молча шел
за директором к дому. Они не произнесли ни слова, но в голове Виктора царило смятение.
Голова его была словно в огне. Он заметил — чем меньше он знает, тем больше волнуется.
Виктор мысленно приказал себе успокоиться, но это не возымело действия. Тогда он
вспомнил поучения Минни и занялся наблюдением за борьбой, происходившей в его мозгу.
Когда они вошли, миссис Дауэлл была в холле возле кабинета.
— Миссис Дауэлл, отвечайте, пожалуйста, на телефонные звонки, — обратился к ней МакКули, открывая дверь кабинета и пропуская вперед своего гостя. — Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо, — голос Виктора звучал спокойно, но внутри у него все бурлило.
Мак-Кули направился к книжному шкафу, стоящему у стены, и потянулся к верхней полке.
Встав на цыпочки, он пошарил среди книг и достал небольшую коробочку из темного
полированного дерева.
Сигары, подумал Виктор, К.у. любил сигары. Нет, слишком маленькая. Сердце его забилось
быстрее. Мак-Кули вернулся к кожаному креслу с высокой спинкой. Поставил шкатулку перед
собой, открыл и вынул ключ — точную копию того, что был изображен на надгробном камне и
на крыше колодца!
Улыбаясь, Мак-Кули торжественно привстал, перегнулся через стол и подал ключ Виктору.
От изумления Виктор раскрыл рот. Осторожно взял ключ обеими руками. Он казался
тяжелее, чем можно было предположить.
Ключ! Виктор разглядывал его, запоминая каждую мелочь. Какой красивый.
— Почему вы не сказали мне об этом вчера? Я мог больше не вернуться сюда.
— Вы не спросили, — в голосе Мак-Кули чувствовалась симпатия.
— Но вы же знали, что я на пути, что я ищу...
— Когда я официально занял эту должность, в тот день, когда этот кабинет стал моим, я
получил инструкции — прямые инструкции, — что, как только какой-либо посетитель спросит
меня о нем, я должен передать его ему без всяких вопросов. Но только в том случае, если он
сам спросит.
— Вы знаете, от чего этот ключ? — Виктор ждал утвердительного ответа.
— У меня очень мало сведений об этом ключе. Я не знаю, что он отпирает. Очевидно, вы
осведомлены лучше, чем я. Согласно инструкциям, он теперь ваш, — директор снова
улыбнулся.
— Кто-нибудь еще спрашивал о нем?
— Я не могу этого сказать.
По ответу Мак-Кули Виктор почувствовал, что были и другие, но он знал, что дальнейшие
вопросы останутся без ответа.
— Могу я еще кое о чем спросить у вас, мистер Мак-Кули?
Мак-Кули улыбнулся,
— Нет, больше я вам ничем помочь не могу.
Виктор обрадовался, что Мак-Кули не задает вопросов ему.
— Кажется, мне все ясно. — Виктор встал, крепко сжимая ключ. — Огромное вам спасибо,
мистер Мак-Кули, за вашу помощь и доброту.
— Мне это доставило удовольствие. Я был действительно рад познакомиться с вами.
Они пожали друг другу руки, Виктор вышел, сгорая от нетерпения, и устремился к заветной
цели.
Глава 11
Виктор спустился по ступенькам, обошел дом и направился по тропинке к колодцу.
Придя на место, он огляделся. Вокруг не было ни души, и только выглянув из окна верхнего
этажа, можно было заметить его присутствие. Виктор решил, что наверху расположены детские
спальни.
Виктор пролез под крышу колодца и вставил ключ в отверстие. Повернув ключ, он слегка
нажал на него. Внутри что-то подалось, и ключ ушел в скважину почти на дюйм. Виктор
действовал медленно и осторожно, но сердце его отчаянно колотилось.
Он попробовал повернуть ключ против часовой стрелки, но он не поддавался. Значит, по
часовой стрелке. Легкий нажим, и замок открылся. Щелк! Виктор выпустил ключ, и он остался
торчать в замочной скважине. Виктор слегка потянул за него, и, наконец уступив,
металлическая дверца медленно опустилась. Виктор ждал, что из маленького чердачка чтонибудь выпадет, но открытая дверца только чуть покачивалась.
Виктор заглянул в темное нутро. Осторожно просунул туда руку. Там было гладко и пыльно.
Он вынул руку, пальцы были грязные. Изнутри веяло
теплом. Он сделал еще одну попытку. Наконец в дальнем углу он нащупал деревянную
шкатулку. Он постучал по крышке и чуть толкнул ее, чтобы определить вес. Она была
размером с сигарную коробку и очень легкая.
Гадая, что бы это могло быть, Виктор осторожно подтянул находку к отверстию. Он
вытащил ее другой рукой и поставил на край колодца. Отдышавшись, Виктор почувствовал, что
тело его напряжено от волнения. Глубоко вдохнув, он ощутил, как постепенно расслабляется.
Все еще не догадываясь о содержимом находки, он внимательно осмотрел свой трофей.
Ничего особенного: простая деревянная коробочка, около десяти дюймов в длину, семь в
ширину, два в высоту. Крышка на двух петельках, заперта на металлический крючок.
Он взял шкатулку и осторожно потряс, Внутри скользнуло и зашуршало что-то мягкое. Он
поставил коробочку, медленно откинул крючок ногтем и неторопливо поднял крышку. Ничего
не произошло. Осторожно заглянув внутрь, Виктор увидел там темный замшевый конверт.
Он приподнял его за уголок, внутри что-то слабо зашуршало, словно сухие листья. Раскрыв
конверт, Виктор увидел внутри несколько листочков, показавшихся ему пергаментными. Он
осторожно потрогал их края, чтобы проверить, насколько они хрупки. Листочки были сухие и
жесткие, но рассыпаться в прах не собирались.
Вытащив их, он увидел, что они исписаны крупным наклонным мужским почерком,
черными чернилами. Присмотревшись, Виктор понял, что держит в руках письмо. Он снова
сделал глубокий вдох, постарался успокоиться и огляделся, — он по-прежнему был один.
Посмотрев на первый листок, Виктор стал читать.
Мой дорогой друг!
Я обращаюсь к тебе «дорогой друг», потому что мы одного склада. Встретившись лицом к
лицу, мы оба почувствовали это особенное родство наших душ. Ты один из немногих, потому
что предпринял самые необычные шаги, чтобы обрести то, что держишь сейчас в руках. Не
зная, что найдешь – и найдешь ли вообще, - ты отправился в неизвестность. Никто не заставлял
тебя: ты слушал свой внутренний голос.
То, что ты ищешь, здесь – та ускользающая тайна, которую люди ищут уже многие века. Это
тайна, которой жаждет твое сердце. Тайна, которую не в силах постичь твой разум.
Я ничего не знаю о тебе, молод ты или стар, мужчина ты или женщина, есть ли у тебя семья,
верующий ли ты. Я знаю, однако, что ты ищешь лучшей доли. Откуда я знаю? Потому что мне
ведомо то же недовольство собой и внутренний разлад, что и тебе. Некогда я тоже метался в
волнении и тревогах, меняя место работы, из города в город, всегда надеясь, что в следующий
раз окажусь в «нужном» месте, всегда опасаясь, что другие получат награду раньше меня.
Такая жизнь – не жизнь. Это был кошмар ускользающих, неисполнимых желаний.
Но я начал понимать, с помощью многих наставников, которые обращались ко мне так же,
как я теперь обращаюсь к тебе – в письме, - что есть другой способ жить.
Но чтобы войти в эту новую жизнь, ты должен сделать первый шаг. Перестань волноваться о
том, кем ты был и кем ты когда-нибудь станешь. Похорони мертвое прошлое и не доверяй
будущему. Оставайся здесь. Ты редко встретишь человека, который сохранил чувство
реальности. Большинство заблудились между сожалениями о прошлом и опасениями в
ожидании будущего, люди затеряны в обычных тревожных мыслях, которые отравляют нам
существование.
Только здесь, в настоящем, ты сможешь измениться. Когда ты спросишь «Как?», знай, что
ответ всегда – «Сейчас».
Как и ты, я стремился к успеху; долгие годы я барахтался. Жизнь была яростной борьбой. Я
делал шаг, чтобы отступить на два. Я отчаянно сражался за богатство. Но, добыв, я боялся
потерять – и терял из-за собственной жадности и невежества. Я влачил мучительное
существование, немногим удается этого избежать. Но и мне был дан Ключ, который я теперь
передаю тебе, Секретный Ключ, открывающий Главную Дверь. За этой дверью не только все,
что ты можешь себе представить, но и гораздо больше, чем ты вообще способен вообразить.
Даже и пытаться не стоит.
Открытие этой тайны приводит тебя на порог, который тебе предназначено переступить. С
этого дня твоя жизнь изменилась. Найдя это письмо, ты всегда будешь помнить, что Дверь
существует. Уверяю тебя это так. Войти в нее – вот чего жаждет твой внутренний голос,
постоянно толкающий тебя туда. Он знает, что все твои заботы, мечты и стремления
окончились неудачей. Мир может завидовать тебе, а внутренний голос все равно будет
напоминать о провалах. Он все время зовет тебя, говоря, что есть еще что-то, что тебе нужно
найти. Но вот тайна, вот парадокс парадоксов: чтобы войти в Дверь, нужно потерять себя. С
другой стороны, ты будешь жить ради новой перспективы, ради новой цели. С невидимых
высот ты будешь получать точные инструкции, которыми станешь руководствоваться во всех
своих начинаниях.
Никогда больше сомнения, тревоги и страхи не будут омрачать твой дух. Твои поступки
престанут быть просто реакциями: ты станешь целеустремленным и будешь доверять себе.
Сенсации-однодневки перестанут влиять на твои решения. Когда ты будешь получать указания
из-за Двери, ты будешь делать свой выбор без усилий, не думая.
То, что я собираюсь открыть тебе, известно лишь немногим счастливцам. Это неизвестно
массам, неизвестно так называемым ученым. Лишь немногие слышали это откровение, хотя
некоторые, озаренные этой мудростью, отвергли ее. Они сопротивлялись и не хотели внимать,
может быть, и ты тоже такой. Итак, вот твой шанс. Я имею честь быть одним из тех, кто
принесет эту Тайну тебе.
Твой разум – это не друг, каким ты его считаешь. Это машина, которая непрерывно
механически выдает мысли. Но ты не твой разум. Мысли и эмоции не могут открыть Дверь.
Если бы могли, они бы сделали это. Чтобы шагнуть в новую жизнь, ты должен отделиться от
собственных мыслей. Это можно сделать. Позволь мне объяснить то, что лишь кажется
необъяснимым.
В любой момент ты можешь находиться лишь в одном из двух мест: либо погрузиться в свои
мысли, либо отделиться от них. Каким бы замечательным инструментом ни был твой разум, он
не может поднять тебя выше того, что знает сам. А внутри тебя есть божественная интуиция,
которая укажет, как подняться выше того, что ты знаешь. Твой разум просто не в силах
совершить это чудо. И ты должен довериться моим словам: оставь свои мысли.
Ты, как и большинство, живешь своими мыслями и эмоциями. Это подобно заплыву в
бешено несущемся потоке или существованию шара на бильярдном столе. Хотя эти места
полны действия и стремительны, они же завораживают, гипнотизируют и не оставляют
свободы выбора. Жизнь в мыслях – это форма сна. Чтобы стать другим, проснись.
Где сейчас твои руки? Они расслаблены или напряжены? Знаешь ли ты, какое выражение на
твоем лице? Нахмурен ли твой лоб? Какова температура воздуха? Как стоят твои ноги? На что
в данный момент опирается твое тело, и как распределена его масса. Осознать себя в
окружающих условиях – значит жить здесь и сейчас. В состоянии бодрствования ты как бы со
стороны наблюдаешь, как ты читаешь слова на этом листе, какие мысли и ощущения движутся
к тебе.
Пробуждение поднимает тебя из бурлящих вод сомнения, тревоги, волнения, опасения и
раздражения. Твое внимание возносит тебя на мост над бурлящим потоком. Ты видишь хаос
внизу, но теперь ты не участвуешь в суете. Ты превратился в стороннего наблюдателя. И только
в таком чутком состоянии ты готов воспринять инструкцию свыше.
Пребывая в несущихся водах, невозможно услышать Его указания. Твоя задача – рассчитать
дорогу, чтобы получить Его указания. Делай это, не спи, бодрствуй. Вернись в настоящее.
Редко встретится тебе человек, который живет настоящим. Большинство людей навсегда
затеряны в мыслях. Живи мгновением, и оно приведет тебя к Двери.
Моя цель – открыть тебе секрет первого шага – оставить мысли и вернуться в настоящее.
Можешь ли ты сделать это? Твой ум сейчас рождает мысли, исполненные сомнений, но ты
все можешь. Вспомни, как ты искал это письмо: тебе уже пришлось сделать шаг, чтобы обрести
его. Это было необходимо, чтобы доказать тебе, что Дверь существует. Это также
демонстрирует несостоятельность твоего разума. Он не знал, где это письмо. Мысли
настаивали, чтобы ты оставил поиски.
Будь бдителен, насколько можешь: наблюдай за собой каждый раз, как вспомнишь об этом.
Спрашивай: Кто это такой злой? Неуверенный? Взволнованный? Подавленный? Это не ты: это
только твои мысли!
Когда наберешься опыта, появится совершенно новый подход к жизни, и ты будешь думать
иначе, чем сейчас.
Что же произойдет? Ты станешь новым человеком! Ты будешь видеть, слышать и
чувствовать не так, как раньше. Демон опасений будет отступать все дальше и дальше. Ты
будешь получать указания, как совершить то, что кажется невозможным. Сделай первый шаг –
не больше и не меньше – и станет ясен следующий. Таким образом, ты пройдешь сквозь то, что
прежде казалось прочной стеной.
Всегда помни: то, что кажется прочной стеной, лишь обман зрения, созданный несущейся
рекой мыслей. Она не крепче муравья – эта якобы прочная стена! Единственный способ
разрушить эту иллюзию – пройти сквозь нее, все время контролируя свой страх и сомнения.
Только так ты сам убедишься, что это обман.
Когда ты занят делами, обедаешь, прогуливаешься, разговариваешь с друзьями… даже
спишь ночью – возвращайся в настоящее. Возвращайся в себя. По тысячи раз в день. Работай
над этим.
Если мысли и чувства стараются сбить тебя с толку, проснись. Следи за этими демонами, и
они исчезнут. Ты смотришь с высоты. Не прыгай обратно в реку, просто наблюдай со стороны.
Взгляни на других. Они живут, погруженные в мысли, так же, как делал ты до настоящего
момента. Их бросает из стороны в сторону: то душевный подъем, то обида, слезы, депрессия,
страх, злоба. Когда станешь наблюдать за всеми состояниями, в которые толкает тебя твой
разум, ты будешь потрясен. Твое положение наблюдателя незыблемо: оно находится выше
бильярдного стола, выше ревущей реки.
Не пытайся понять мысли, которые проносятся в твоей голове: просто следи за ними. Считай
их посторонними, чужаками – таковы они и есть. Скажи себе: «Только взгляни на эту злобную
мысль» и так далее. Превратись в наблюдателя, который не вмешивается, и тогда тебя ожидает
новая жизнь.
В глубине души ты знаешь, что способен достичь более высокого положения и успеха в
делах. До сих пор, если ты хотел подняться выше этого уровня, ты мог обратиться к своим
мыслям, отправиться на поиски ответа в библиотеку своего разума. Но она того же уровня, что
и вопрос, который ты ставишь. Если хочешь более высокого уровня, ты должен оставить тот,
который занимаешь теперь. Чтобы сделать это, обратись к настоящему. В прошлом ты умел
искать ответ только в своих мыслях. В результате накопилась лишенная жизни информация. Ты
не находил там ответа, и твой разум занялся созданием прожектов, основанных на этих старых
мыслях. Это породило фантазии и мечты, которые еще больше досаждали тебе, - порочный,
обманчивый круг. Однако другого твой разум создать не способен. Он не знает ответа, который
тебе нужен.
Когда ты не знаешь, что делать, думай о настоящем моменте. Он знает. Жди, и то, в чем ты
нуждаешься, придет к тебе.
Конечно, есть такие, кто завоевывает уважение мира и может получить его богатства, но ты
убедишься, что рано или поздно это приведет их к гибели. Они получили свое лишь благодаря
упорству и законам случая. Почти все упорные добиваются своего, но чего это стоит, если оно
так непрочно? Нет ничего плохого в том, чтобы получать сокровища мира, если у тебя, прежде
всего, есть высшая мудрость. Лучше обратись к своему единственному верному другу –
настоящему. Как ребенок обращается к родителям, просто спроси совета. Оставь идеи и планы.
Просто спроси – и потом жди ответа.
Твой единственный настоящий друг – твое «Я», - твоя душа. Она знает, что для тебя лучше
всего. Так что прекрати обращаться к своему разуму за ответом. Если бы у него были ответы на
твои вопросы, ты бы уже не спрашивал.
Я могу рассказать бесчисленные истории об истинных откровениях и чудесах, которые
пришли ко мне через Дверь. Они чудеснее, чем все, что я когда-либо осмеливался просить!
Просто сделай первый шаг – честно и искренне спроси. Затем с доверием жди Правильного
Ответа, который всегда стремится прийти к тебе!
Заметь – прямо сейчас, - как возмущается твой разум. Он говорит тебе: «Это неверно». Ему
не нравится тот яркий свет, который ты направляешь на него сейчас. Поверив ему, ты будешь
жить так же, как и до сих пор.
Но ты не таков: ты чувствуешь, что спокойный негромкий Голос старается вести тебя к
чему-то большему, чем ты сам, к разрешению любой проблемы. Если у тебя есть вопрос, задай
его сейчас.
Указания, содержащиеся в этом письме, помогут тебе получить вожделенное откровение: так
или иначе, ты должен испытать Это сам. Любой вопрос, который у тебя есть или будет, должен
быть обращен к настоящему. Я подготовлю тебя к некоторым испытаниям, которым ты
подвергнешься, когда начнешь это единственно верное путешествие.
Ты обнаружишь, что стал говорить меньше, а наблюдать больше. Люди верят, что
активность обеспечивает результат, но ты увидишь ложность этого заблуждения. В моменты,
когда ты ничего не делаешь, твои мысли начнут протестовать: «Ты теряешь время! Принимайся
за работу! Ничегонеделание – это упущенные возможности! Деятельность – это
результативность!» Это просто хитрости твоего разума. Следи за ними, пока ждешь верных
советов из-за Двери.
Я улыбаюсь, предвидя твое откровение, твое пробуждение к настоящей жизни. Открытия
ждут тебя. Некоторые обострят, некоторые притупят твои чувства. Эти удивительные события
станут свидетельством того, что ты поднимаешься над этим миром.
Сделай первый шаг: вернись в настоящее. Следующий шаг станет ясен. Все, что тебе нужно
знать – здесь, в настоящем. Здесь нет ничего случайного и не бывает совпадений. То, что
спящие люди называют случайностями и чудесами, понятно и обычно в нашем с тобой мире.
Будь внимателен: вернись в настоящее. Отсюда приходят все правильные ответы. Оно знает.
Сделай первый шаг – не больше и не меньше – и станет ясен следующий, сделай это сейчас.
До свиданья, мой дорогой друг.
к.у.
Август 1899 P.S. Прежде чем вернуть письмо на место,
напиши снизу свои инициалы.
ТА М.Ф. Х.Ф. А.Р. О.С.М. Дж.Б.Т. Н.Б.П.
Дж.С.П. Х.Г. СБ. Т.СД. А.И.И. А.С. А.Г.Б.
А.С. У.С.С. Ф.В.У.
Руки Виктора дрожали. Клемент Уатт знал. Обнаружение этого письма не было
случайностью и, конечно, Виктор не первым сделал это. Клемент Уатт передал свой
величайший дар через время и пространство, даже из могилы, в руки Виктора. На него
снизошло спокойствие, какого он никогда не ощущал прежде. Он понял почти все, что говорила
ему Минни о тайне и о Клементе Уатте. Он вспомнил о голубой розе.
Виктор взглянул на листки бумаги, которые держал в руках. Мелькнула мысль, что все это
случайность, что не ему было предназначено получить это ценнейшее сообщение, эту
величайшую тайну, которой он теперь обладал. Конечно, это была смешная мысль, и он очень
порадовался, что осознает это. До вчерашнего дня, до встречи с Минни, он бы поверил ей,
заглотнул бы и приманку, и крючок и страдал бы от последствий.
«Благодарю Бога за Клемента Уатта».
Виктор уложил письмо обратно в замшевый конверт, потом в деревянную коробочку.
Прежде чем закрыть и запереть потайную дверцу, он ощупал изнутри чердачок, чтобы
убедиться, что там пусто. Виктор запер дверцу, вынул ключ и положил в карман.
Забрав свою маленькую деревянную сокровищницу, он отправился в библиотеку на
Парковой улице.
***
Когда он вошел, то за стойкой увидел ту же симпатичную женщину, которая два дня назад
направила его в «Дейли Газет». Она подняла глаза, узнала его и приветливо улыбнулась.
Виктор ответил на ее приветствие.
— Здравствуйте, — сказал он. — Я опять здесь, на сей раз мне нужен ваш копировальный
аппарат.
— Он там, сзади. Вам понадобятся монетки в десять центов, чтобы сделать копию. Вы
нашли ту старую газету?
— Да, да, я нашел, — заверил ее Виктор. — Мистер Джессап, хозяин, очень помог мне. У
них там есть микрофильмы всех старых газет.
— Хорошо. Я рада за вас.
Виктор попросил разменять ему деньги, чтобы воспользоваться копировальным аппаратом, и
вспомнил про стихи.
— Вот еще что, у вас есть собрание стихов Лонгфелло?
— Да, несколько. Вам нужно что-то определенное?
— Да. «Псалом Жизни».
— Что-то я такого не помню. Идите, делайте копию, а я посмотрю. «Псалом жизни».
— Замечательно. Спасибо.
Виктор поставил свою драгоценную коробочку на стол возле копировального аппарата и сел
рядом. Осторожно открыв ее, он достал замшевый конверт, а из него — письмо.
Его снова окутало то же спокойствие, что и тогда, когда он обнаружил послание К.У. на
крыше колодца. Перед ним был ответ на все его просьбы, молитвы, желания и страсти. Пришло
на ум: «Просите, и вам будет дано; ищите, и обрящете; стучите, и откроется вам».
Вспомнив события последних дней, Виктор пришел к выводу, что именно так все и
произошло.
Он медленно перечитал документ. Как все просто, подумал он. Но как отличается от тех книг
и лекций, которые он читал и слушал прежде. «Всего за два последних дня, с момента встречи с
Минни, я понял, как мало разбираюсь в собственных мыслях. Я вижу, что подчинен им, и
большинство из них вовсе не склонны работать на меня! Эти мысли в моей голове стали
ужасным господином, а я их рабом! Я не могу остановить и изменить их, но я не хочу, чтобы
они меня одолели. Это совсем другой способ жить!»
— Бот он, «Псалом жизни». Прекрасное стихотворение. Я так рада, что вы спросили про
него. — Молодая библиотекарша положила на стол перед Виктором очень старую толстую
книгу. Она ничего не сказала насчет странной коллекции, разложенной на столе: старой
шкатулки, замшевого конверта и листков пергамента. Виктор поднял глаза и поблагодарил ее.
Старая книга была открыта на стихотворении, которое он искал.
ПСАЛОМ ЖИЗНИ
Что сказал юноша псалмопевцу
Не тверди в строфах унылых:
«Жизнь есть сон пустой!» В ком спит
Дух живой, тот духом умер:
В жизни высшей смысл сокрыт.
Жизнь не грезы. Жизнь есть подвиг!
«И умрет не дух, а плоть.
Прах ecи и в прах вернешься», Не о духе рек Господь.
Не печаль и не блаженство
Жизни цель: она зовет
Нас к труду, в котором бодро
Мы должны идти вперед.
Путь далек, и время мчится, —
Не теряй в нем ничего.
Помни, что биенье сердца —
Погребальный марш его.
На житейском бранном поле
На биваке жизни будь —
Не рабом будь, а героем,
Закалившим в битвах грудь.
Не оплакивай Былого,
О Грядущем не мечтай.
Действуй только в Настоящем
И ему лишь доверяй!
Жизнь великих призывает
Нас к великому идти,
Чтоб в песках времен остался
След и нашего пути.
След, что выведет, быть может,
На дорогу и других —
Заблудившихся, усталых —
И пробудит совесть в них.
Встань же смело на работу,
Отдавай все силы ей
И учись в труде упорном
Ждать прихода лучших дней*.
«Все здесь правда, на этой единственной странице. Лонгфелло сказал все в одном
стихотворении, но я бы никогда не понял, о чем он говорит, если бы не Минни и Клемент.
Чтоб в песках времен остался
След и нашего пути.,,
Это все о жизни Клемента Уатта».
Виктор взглянул на подпись К.У., и чувство восхищения овладело им. Потом он взглянул на
опередившие его инициалы. Все эти люди тоже нашли письмо, которое теперь читал Виктор.
«Интересно, кто они? Интересно, как они нашли колодец? Так же, как и я? Или К.У. оставил
другие ключи, которые тоже привели их сюда? Как изменилась жизнь этих людей, оставили ли
они свои "следы на песке времени"?»
Шариковой ручкой Виктор приписал свои инициалы внизу.
Виктор поблагодарил библиотекаршу, бережно собрал свое сокровище и отправился обратно
к детскому приюту. Ему было о чем подумать, и его ум напряженно анализировал события
этого дня.
Он вспомнил слова Лонгфелло и теперь понял их лучше: не полагайся на будущее, пусть
самое прекрасное!
Постоянная бдительность, вот секрет. Разум стремится взять за основу что-нибудь —
прошлое или будущее — и, опираясь на него, строить планы, рождать эмоции — хорошие или
плохие. Он делает все, чтобы избежать настоящего.
Люди проживают свои жизни в прошлом или будущем, совершенно упуская настоящее! Вот
почему К.У. сказал, что «сейчас» значит «как».
Виктор аккуратно возвратил коробочку с ее содержимым на чердачок в крыше колодца и
запер дверцу. Интересно, когда — и кто — откроет ее снова, если это вообще случится? Затем
он вернул ключ мистеру Мак-Кули, который был так же сердечен, как и прежде, и не задавал
никаких вопросов.
До отхода машины в «Гранд-отель» еще оставалось время, и Виктор спустился по Первой
авеню, потом по Главной улице вниз, к реке.
Речная улица не была похожа на улицу — только широкий тротуар дли пешеходов. Пышные
зеленые газоны, разноцветные клумбы окружали двух- и трехэтажные дома. Фонари,
напоминающие колокольчики, на узорных железных столбах стояли вдоль кирпичных и
каменных дорожек, ведущих к просторным верандам, где по вечерам собирались их владельцы.
Виктор представил, как они потягивают пиво и глядят на реку. Почти все дома были
полускрыты за ветвями великолепных магнолий и замшелых дубов.
По другую сторону тротуара поросший травой склон плавно спускался к тихой, медленно
текущей реке. Там, в доке, стояла яхта «Совпадение».
Хотя она была очень старой, только отсутствие современного стеклопластика и светящихся
красок выдавало ее возраст. Она походила на настоящий корабль, изящно качающийся на воде.
Конечно, яхта должна была бы называться «Королева реки», но ее владельцем был Клемент
Уатт, человек, понимавший этот мир. Его вовсе не интересовали заботы о престиже и власти.
«Совпадение» было случайным именем для такой яхты. И именно поэтому Клемент Уатт
должен был так ее назвать.
Виктор сел на край тротуара и перечитал копию послания. Глядя на «Совпадение», он
прошептал: «Спасибо вам, мистер Уатт».
Старые часы на перекрестке Главной улицы и Первой авеню показывали, что Виктор прибыл
на пятнадцать минут раньше. Он миновал последний квартал по Главной улице до дуба в
тупике, где гостиничный фургончик высаживал и забирал своих пассажиров.
Виктор читал письмо К.У, когда подъехала машина. Он поднял глаза, Кристина бежала к
нему, улыбаясь, с сияющими глазами.
- Я соскучилась по тебе и приехала тебя искать! - Она обняла и поцеловала его.
- Все уже закончено, милая. Я нашел даже больше, чем мы могли мечтать.
Обнявшись, они забрались в фургончик и поехали обратно в отель. Выезжая из города по
старинному крытому мосту, Виктор указал на «Совпадение».
***
Глава 12
В день отъезда группы прощальный завтрак проводил менеджер «Гранд-отеля». Произнеся
тост, он закончил его словами: «Я надеюсь, что ваше пребывание здесь доставило вам
удовольствие».
Тут Кристина взглянула на мужа, и они оба про себя произнесли имя К.У.
С того самого момента как они возвращались вдвоем из города, они не переставали
обсуждать свой секрет и все глубже его понимали. Они были словно дети, изучающие новые
игрушки. Виктор понял, что за сокровище его Кристина", что она тоже слышит и понимает
Голос, ценит Минни и замечательную мудрость К.У. Виктор был счастлив.
Прохладный сухой воздух в самолете был приятен после тяжелой влажной жары. Но они
знали, что густые леса и поля внизу, испещренные прудами, озерами, реками и ручьями, это
именно то, чего им будет недоставать на засушливом юго-западе.
Виктор раскрыл «Дейли Газет», которую захватил в вестибюле отеля перед отъездом. Газета
была трехдневной давности, и он удивился, что она так долго пролежала на кофейном столике,
где он нашел ее.
На второй странице в глаза ему бросился заголовок:
«Минни Нельсон оставила нас в возрасте 83 лет»
«Она напевала, даже насвистывала, — сказала ее дочь Колин, 50 лет, — когда направлялась
в свою комнату, чтобы вздремнуть, вчера днем. Она только что беседовала с очень
многообещающим молодым человеком. Его жажда учиться произвела на нее необычайно
сильное впечатление».
Она уснула, читая книгу Клемента Уатта, ее друга, учителя, благодетеля городского
детского приюта.
Так мирно закончилась выдающаяся жизнь одной из наших самых любимых, хотя и очень известных горожанок, Старшая дочь У.Дж. и Эммы Уорд, Минни Нельсон была неофициальным
консультантом и доверенным лицом знаменитостей, политиков и промышленников; многих из
них видели сидящими рядом с ней на знаменитом парадном крыльце пансиона Эммы.
Сообщают, что недавно там видели мистера Ли Йакокка из «Форд и Крайслер».
Семья планирует скромную поминальную службу и просит не присылать цветов.
Виктор передал газету Кристине и указал на заметку. Откинувшись в кресле, он смотрел в
маленький иллюминатор на чистое голубое небо и размышлял о розе. Он закрыл глаза и
вспомнил Минни и то, чем она поделилась с ним, буквально в последние моменты своей жизни.
Потом Виктор задумался над тем, какова была вероятность всего произошедшего за последнюю
неделю, вплоть до того, что газета трехдневной давности залежалась в вестибюле безукоризненно содержащегося отеля.
Внезапно Кристина заволновалась. Виктор услышал шуршание газеты.
- Виктор! Ведь это же, это просто…
- Совпадение! - шепнул он с улыбкой. - Наверное, пора к этому привыкать.
И они пожали Друг Другу руки.
***