опыт энциклопедического изложения духовной науки рудольфа

Г. А. БОНДАРЕВ
ANTHROPOS
ОПИТ
ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКОГО
ИЗЛОЖЕНИЕ
ДУХОВНОЙ НАУКЕ
РУДОЛЬФА ШТАЙНЕРА
том Второй
част четвертая
A N T H R O P O S
ОПЫТ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКОГО ИЗЛОЖЕНИЯ ДУХОВНОЙ НАУКИ РУДОЛЬФА ШТАЙНЕРА
СОДЕРЖАНИЕ
ТОМ ВТОРИ - ЧАСТ ЧЕТВЪРТА
СТР.
VII. ГЕТЕ................................................................................................................................4
1. Духовный облик Гете...................................................................................4
Его индивидуальность.................................................................................4
Гете-писатель................................................................................................7
Гете и любовь...............................................................................................14
Гете и Шиллер..............................................................................................14
2. Мировоззрение Гете..........................................................................................16
Гете между платоновским и кантовым взглядом на мир...............................17
Духовная среда в эпоху Гете.............................................................................20
Отношение к мышлению.....................................................................................22
Учение о метаморфозе..........................................................................................24
Явления мира красок.......................................................................................33
Гете и Гегель...................................................................................................35
VIII. МЕТОДОЛОГИЯ ГЕТЕАНИСТИЧЕСКОЙ НАУКИ..........................38
1. Теория познания..............................................................................................38
Общие положения......................................................................................38
Логика, диалектика....................................................................................44
Истина и наука......................................................................................................46
Опыт и мышление.................................................................................................49
Философия «я»......................................................................................................52
Монизм............................................................................................................59
Самопознание.................................................................................................62
Познание и воля..............................................................................................65
2. Метод духовнонаучного познания...............................................................68
Общие принципы....................................................................................................68
Числовой метод познания......................................................................................75
Законы.......................................................................................................................77
2
Особенное и типичное в антропософском методе познания..........................79
Познание и мышление..............................................................................................81
Мышление и созерцание.............................................................................83
Габриэль и мышление эфирным мозгом........................................................85
Первичный феномен и тип .................................................................................87
Природопознание...............................................................................................90
3. Науковедение..........................................................................................................97
Раздел VII НАУКА ПОСВЯЩЕНИЯ
I. МИСТЕРИИ ДРЕВНОСТИ............................................................... 108
1. Египетско-халдейские Мистерии................................................................109
2. Эфесские Мистерии......................................................................................110
3. Хтонические Мистерии. Элевзин..............................................................116
4. Мистерии Митры и Аттиса............................................................................122
5. Самофракийские Мистерии.........................................................................124
6. Мистерии Гибернии...........................................................................................126
7. Мистерии Европы..........................................................................................137
II. ПРИНЦИПЫ ДРЕВНЕГО И НОВОГО ПОСВЯЩЕНИЯ...................140
1. Северный и южный пути посвящения......................................................143
2. Дохристианский путь посвящения..............................................................143
3. Посвящения тьмы..........................................................................................157
4. Путь йоги...........................................................................................................161
5. Главные особенности нового посвящения.................................................165
Свобода...........................................................................................................181
6. Посвященные......................................................................................................181
7. Мистерия Голгофы........................................................................................183
III. МИСТЕРИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ......................................................188
1. Развитие, предшествовавшее основанию
розенкрейцерства................................................................................................188
Христианско — гностический путь....................................................................189
Эзотерическое обучение средневековья..........................................................191
Тамплиеры..........................................................................................................194
2. Розенкрейцерство............................................................................................194
3. Мистерии Грааля и течение Артура..........................................................207
Посвящение Парсифаля.................................................................................216
3
ІІ. ГЕТЕ
487. «Только тот, кто способен в какой-либо точке примкнуть к Гете и его времени,
может уяснить себе пути нашей культуры и постигнуть цели, к которым должно
стремиться современное человечество. Того же, кто не может найти этого отношения к величайшему духу нового времени, современники просто увлекают за собой и ведут как слепого. Все вещи являются нам в новой связи, если мы расс- матриваем их взором, проясненным этим культурным источником».
271 (1)
488. «Я понимаю под Гетеанизмом не то, что помыслил Гете до 1832г., но то, что
еще может быть помыслено в ближайшем тысячелетии в смысле Гете, что может возникнуть из гетевских воззрений, гетевских представлений и ощущений.
181 (21)
489. «Гетеанизм - а к нему я причисляю все то, что связано с именами Шиллера,
Лессинга, Гердера и др., а также с немецкими философами - вообще находился в
мире в странной изолированности. Эта изолированность, в которой он существует в мире, исключительно характерна для всего развития современного человечества. Эта изолированность заставляет того, кто серьезно подходит к гетеанизму, несколько задуматься над этим фактом».
185 (7)
490. «Просто изумительно, как Фихте и Гете работают с двух разных сторон и на вершине встречаются в совершенстве. Я думаю, что достаточно хорошо понимаю свое
время, говоря: идеализм Фихте и Гете несет в своем роде последний плод философии свободы».
38 с. 125
491. «Страстным стремлением Гердера было поставить человека во всю природу и
оттуда понять его». Это настроение жило и в Дж. Бруно, и в Гете, что один и тот же
принцип в растении образует цветок, а в человеке развивается в гуманизм.
51 (18)
492. Гердер. «С юных лет он жил писаниями христианского предания, но не как
ищущий учения и догм, а как человек, желающий фактически соединиться с мировым Духом, стремящийся не к одним только рассудочным познаниям, но к действительному высшему развитию души. Тот же, кто, как он, ищет не просто науки, а
мудрости, тот чувствует теософски.... Для Гердера человек был органом, инструментом действительного сверхличного духа; в природе он искал живого Духа народа». Не без его влияния развились естественнонаучные идеи в Гете.
34 с. 442-3
493. О книге Юнга-Штиллинга (Иоганн Генрих. 1740-1797. Друг Гете.) «Тоска
по родине»: «Подобные книги учат нас пути к «умри и будь»». Им также написан
«Ключ к тоске по родине».
38 с. 137
1. Духовный облик Гете
Его индивидуальность
494. «Он всегда говорил либо слишком много, либо слишком мало. Живое участие
во всем, что так или иначе касалось его, часто заставляло его прибегать к выра- жениям более острым, чем это обусловливалось общим характером его натуры.... Он
испытывал некоторый страх, когда предстояло выбирать между двумя точками зрения. Ему не хотелось поступаться своей непредвзятостью ради напечатления
4
своим мыслям определенного направления.... Гете предпочитает иметь два противоположных мнения об одной вещи, чем одно определенное».
6 (Введение)
495. «Мировоззрение Шиллера происходило из философии его эпохи. Основопогающие представления, которые определили профиль этой философии и которые
стали движущими силами западноевропейского духовного образования, следует
искать в античной Греции. Образ особенной сущности гетевского мировоззрения
можно получить лишь в том случае, если характеризовать это мировоззрение и его
идеи так, как они вытекали из него самого».
6 (1)
496. По окончании университета Гете стал адвокатом. «Но не следует думать, что
Гете был плохой адвокат. Ни в коем случае.... Только Гете наравне с тем, что
он был настолько же практиком, насколько таковыми являются практики, носил
еще в душе «Геца фон Берлихингена»... и идеи «Фауста»».
«В Веймаре Гете не был плохим министром, не был человеком как бы между прочим
занимающим министерский пост, нет, он был министром лучше, чем многие другие
министры, которые при этом не были Гете.... Он входил во все детали своих обязанностей, посвящал себя им со всей отдачей». «Это не односторонний исследователь
или поэт, или министр, это цельный человек, стремящийся во все стороны цельный
человек».
172 ( 1)
497. «Гете написал «Тайны» в 35 лет. Это целая программа духовно-научного мировоззрения. В его душе уже тогда жило то, что мы теперь называем Антропософией».
113 (9)
498. «У Гете не было задатков хорошего художника. Художественные задатки он перенес в поэзию и поэтому был живописующим поэтом.
Далее можно сказать, что читающий «Ифигению», «Тассо», а особенно «Дочь
природы», получает впечатление гладкости и холода мрамора. Драматические проведения написаны Гете так, что в них живет скульптор... в них нет той внутренней
жизни, которой пронизаны драмы Шекспира». Гете гениален как раз тем, что ни в
чем не рождался в полной мере. Он создал учение о цвете, но не был физиком,
писал о естествознании, но профессионально это не обрабатывал и т. д. Это
выражалось даже в его отношении к женщинам.
207(7)
499. «Гете - это Коперник и Кеплер органического мира».
1 (4)
500. В своей душевной жизни Гете шел от настроения Гамлета к настроению Фауста.
36 с. 126
501. «В отношении «душевной крови», пронизываю щей мировую историю,
можно сказать, что она одна и та же и в «Разбойниках» Шиллера, и в деяниях
Дантона, Мирабо и Робеспьера. Эта же кровь течет и в Гете, если даже представить себе, что Гете стоял очень-очень далеко от революций. Но это ничего не
значит. В этой сложной натуре, в натуре Гете выражалась особая конфигурация,
осложнение кармических импульсов, импульсов судьбы, поставивших его уже
в юности в особое положение в мире».
«Абстрактные представления, которые мы имеем в обычной жизни, какими их
любят материалистически настроенные люди, даны человеку благодаря тесной
связи эф. тела с физическим, благодаря крепкой магнетической связи с физ.
телом. Но благодаря этому возникают сильные импульсы вносить волю в физи5
ческий мир. Этот импульс воли имеют еще таким, что наравне с ним можно
развивать астр. тело. Таковыми были Робеспьер, Дантон, Мирабо.... Так был
организован и Гете, но в нем действовали и другие силы, вызывающие осложнения. Его эф. тело через болезнь, едва не стоившую ему жизни, ослабло. А благодаря тому, что эф. тело не осталось сильно внутренне связанным с физ. телом, оно не направляло свои силы в физ. тело, сохраняло их внутри себя. Поэтому и произошло с Гете то преобразование, когда он из Лейпцига пере- ехал
во Франкфурт, познакомился с госпожой Глеттенберг (мистиком) и с работами
Сведенборга».
172 (2)
502. «В Италии он искал не Италию; через созерцание, которого он тогда достиг, он искал свою собственную истинную сущность. Кто исследует Гете во
время его итальянского путешествия, тот видит Гете, для которого мир приобрел ценность как возникающий ступень за ступенью».
36 с. 348
503. «Нервная система мозга связана со всей организацией нашего эф. тела. Разумеется, повсюду есть широкие связи, так что вся система нашего мозга имеет
отношение и к астр. телу, и к Я, но это все вторичные отношения.... Спинной мозг
имеет внутреннее и первостепенное отношение к астр. телу, каким мы его сегодня
имеем как люди, а система ганглиев в первую очередь относится к Я».
«Когда между одним и другим человеком развивает ся любовь в обычной жизни, то особенно деятельной, в высшей степени бессознательно, становится
связь Я с системой ганглиев, а астр. тела - со спинным мозгом». «У Гете система ганглиев и жизнь спинного мозга были более пробужденными, чем это бывает обычно. Днем Гете более бодрствовал, чем другие люди».
172 (3)
504. В одном сновидении Гете был поставлен на границу третьей и четвертой
культурных эпох. Это нашло отражение в его сказке «Новый Парис». 35 с. 39
505. «Посвящение Гете произошло между его лейпцигским и страссбургским периодами жизни, когда он был близок к смерти. Но тогда он этого не осознал. Это
случилось впервые в 1784 г. В 1795 г. оно всплыло в нем вновь, но вновь неотчетливо. Тогда он писал оставшееся фрагментом стихотворение «Тайны», писал в
момент просветления. Осознанно он писал «Сказку о зеленой Змее и прекрасной
Лилии». Посвящение Гете совершилось на физическом плане через одну совершенно определенную индивидуальность».
97 (29)
«Традиции, внутреннее значение общества розенкрейцеров были известны также и
Гете. Он узнал их довольно рано. Когда после тяжелой болезни, в пору его студенчества в Лейпциге, он отправился во Франкфурт, то был одной личностью посвящен в тайны розенкрейцеров».
Д. 92, с. 29
506. Около 40 лет, в 90-х годах XVIII века, Гете, лишь в некоторой степени осознавая
это, прошел мимо Стража Порога. Здесь его развитие проходит от еще языческого
гимна «Природа» к «Сказке», к Христианству. В «Сказке» в образах встают его
переживания при прохождении мимо Стража Порога. Она возникла из соприкосновения его души с языческим ощущением, с ощущением Изиды, присутствующим в «Природе».
188 (6)
507. «В Гете, во всех его предрасположенностях, томилось нечто глубоко христианское, более глубоко христианское, чем у многих из тех христиан, у которых, по
6
известному выражению, по каждому поводу «Господь, Господь» на языке. Этого
«Господь, Господь» не было на языке Гете, но его способ рассмотрения мира обладает чертами глубоко христианскими».
175 (11)
508. «Душа, жившая в Гете, некогда принадлежала к посвященным Египта, затем
жила в Греции и была там скульптором и одновременно учеником философии; за
тем следует воплощение - вероятно только одно - между греческим и последним, как
Гете, которого я пока не смог найти».
144 (4)
509. «Поставив себе вопрос: какая существует связь между гетеанизмом и лютеранством? - получаешь знаменательный ответ: никакой! - Между ними не существует никакой связи! Правда, внешне Гете занимался и Лютером, занимался внешне и католицизмом, но... во всем его развитии для него не было ничего более безразличного, чем быть католиком или протестантом.... К этому факту можно
прибавить и другой: Гердер был пастором.... Но кто читает его труды, тот и о
Гердере может сказать, что внешне, как пастор, он, конечно, знал и внешне содержал
в себе много от Лютера, но настроенность его ума, его мышления даже самым отдаленным образом не связана с лютеранством, хотя он и вырос полностью в лютеранстве».
185 (7)
510. Говорят, будто бы последними словами Гете было: «больше света». «... Но Гете
этого не говорил. Гете лежал в шезлонге, тяжело дышал и сказал: «откройте ставни!» И это истина. Первое же - произведенная отсюда фраза».
217 (1)
511. «Эф. тело отделяется от души как род второго трупа. Но благодаря импульсу
Христа, Который действует в Мистерии Голгофы, тело это не совсем растворяется, а
сохраняется до известной степени. И... если есть вера, что Гете воскрес в эф. теле, то
в изучающем Гете оживают все его понятия и представления. Тогда Гете вырисовывается не таким, каким он был в свое время, а каким является сейчас». 175 (15)
512. «Юношеская поэзия Гете была протестом против неестественности, которую
можно было наблюдать в его время. Он сделал Геца фон Берлихингена героем
своей драмы, поскольку своим современникам, отдалившимся с помощью различных искусственных представлений от природы, он хотел показать человека, чьи дела проистекают из его изначальнейших, естественнейших ощущений. С другой
стороны, он представил в «Вертере» ценность естественного. Противоестественная
сентиментальность должна потерпеть крушение - такова основная идея этого произведения».
В «Дочери природы» Гете хотел создать образы, сбросившие все случайное, которые
являются лишь представителями того положения, в котором они родились в силу
судьбы. Именно благодаря этому Гете надеялся достичь высшей истины, отстранив
все повседневное, индивидуально-человеческое». Современники назвали драму
«мраморно-гладкой и холодной». Но иного мнения были Шиллер и Фихте.
«Наиболее непосредственно всесторонность личности Гете открывается в его лирических стихотворениях».
33 с. 10,14,15
Гете-писатель
513. В «Сказке» Гете «во всех образах мы видим душевные силы, которые действуют совместно, чтобы дать человеку его свободное человеческое достоинство, его
7
человеческое достоинство дать в свободе. Но Гете не смог от того, что он выразил
просто в имагинациях, найти путь к действительно духовному. Поэтому Гете
остался со сказкой, с образом, с неким родом высшей символики, хотя и с очень
живым, но родом символики». Гете достиг созерцания сверхчувственного мира
лишь в мире растений. «И он не мог сделать ничего иного, как для всего сверхчувственного мира использовать образность, символическое, имагинативное, которое
он познал в растениях. Обратите внимание: там, где в «Сказке о зеленой Змее и прекрасной Лилии» говорится или намекается на растительное, там она особенно
прекрасна.... Наиболее значительный женский образ он называет Лилией. Он не
доводит его до действительной сильной жизни и он ведет у него род растительного
бытия. Если вы рассмотрите все образы в «Сказке», то, собственно, обнаружите в
действительности растительное бытие, а там, где нужно идти дальше, там высшее
дается только символически, оно тогда ведет иллюзорное бытие.
Так, короли не выступают по-настоящему реально. И они доведены только до растительного бытия, они только говорят о том, что они представляют собой другое. Ибо
они должны быть чем-то инспирированы, чтобы действительно жить в духовном мире».
214 (3)
514. «Средневековые алхимики называли женское в человеке «лилией». Поэтому
Гете говорит в своей «Сказке» о прекрасной Лилии».
97 (2)
515. «Стремление к истинно достойному в человеке состоянию, на которое указывал
Шиллер, которого Гете должен бы также желать, он воплотил в юноше своей
«Сказки». Его брак с Лилией, осуществительницей царства свободы, есть соединение с дремлющими в человеческой душе силами, которые ведут к истинному внутреннему переживанию свободной личности, если их пробудить».
«Юноша умирает потому, что не вовремя касается сверхчувственного - Лилии. Змея
- жизненный опыт, - жертвуя собой, возводит мост в сверхчувственное. Именно
эту тайну: желание пожертвовать собой, шепнула она на ухо человеку с лампой.
Мост возникает из самой материи Змеи, и впредь этот опыт становится внутренней
душевной силой, действующей, когда чувственное и сверхчувственное взаимно освещают и согревают себя внутри человека». Но господство над этим вновь основанным царством души Змея не может дать юноше. Он получает его от королей. «На
пути к свободной индивидуальности три душевные силы действуют в человеке
вперемешку: воля (медь), чувство (серебро), познание (золото). Жизненный опыт
в ходе бытия из своих откровений дает то, что душа усваивает благодаря этим трем
силам: власть, через которую действует добродетель, открывается в воле; красота
(прекрасная видимость) открывается в чувствах; мудрость открывается познанию.
Что человека отделяет от «свободной индивидуальности» - это смешанное действие в
душе всех трех сил; свободная индивидуальность достигается в той мере, в ка
кой с полным сознанием воспринимаются дары этих трех в их своеобразии, и в
свободной сознательной деятельности соединяются в душе самим человеком. Тогда
распадается принуждавшая прежде хаотическая мешанина даров воли, чувства и
познания».
«Царство односторонне действующего сверхчувственного - у Шиллера это односторонние потребности разума - являет собой Лилия; царство односторонне действую8
щего чувственного - чувственные потребности у Шиллера - это есть то, в чем живет
Змея до ее жертвы». «В полдень образует Змея - до своей жертвы – предварительный
мост в область сверхчувственного. А вечером и утром через реку - силу пред- ставления и памяти - можно перейти по тени великана».
«Перевозчик перевозит всякого в это (чувственное) царство и никого - обратно. Все
люди происходят из сверхчувственного, не делая для этого каких-либо усилий. Но
они могут свободную связь со сверхчувственным установить только в том случае, если пожелают отправиться через мост пожертвованного жизненного опыта». Прежде человек мог двояким образом связываться со сверхчувственным. Первый - это
искусство, творческая фантазия. Это тот мост, что образует Змея в полдень. Второй при затемненном, надломленном состоянии сознания: тень великана (великан в человеке - это отображение макрокосмоса) - медиумизм, видения, суеверия. Револю- цию
Гете сравнивал с тенью великана, ложащейся через реку. «Лампа старика обладает
свойством светить только там, где имеется другой свет». Это как свет мудрости, познания, который светит там, где имеется соответствующий орган в человеке. Гете:
«если бы глаз не был солнечным, он никогда не смог бы увидеть Солнца... » «Жена
старика - это воплощение человеческой силы восприятия и пред- ставления, а также
историческое воспоминание человечества о своем прошлом».
«Бессознательная душевная сила - перевозчик - доставляет человека из сверхчувственного, откуда он происходит, в чувственное». «Плоды земли» - это созданная самим человеком жизненная мудрость. Обстоятельства стремятся отнять у человека
свободу, возлагают на него долг, принуждение. Если он не освободится от них, то
обстоятельства - поток - отнимут у него его собственное существо, он исчезнет в своей
душевной самости.
22 (ІІІ)
516. «Сила религиозного настроения (души) охарактеризована в Старике с лампой». Гете показывает, как каждая духовная сила должна соразмерно взаимодействовать с другими душевными силами, чтобы воссоздать единый образ совершенства. «Если человек незрелым хочет овладеть знанием, то он будет убит, как
Юноша».
«Золотой король - это представитель посвящения для способности представления,
серебряный король - способности познания объективного чувства, медный король способности познания воли». Юноша - это строящий ввысь человек. Четвертый король является представителем человеческой души, над которой господствуют
мысль, чувство и воля; она не управляет ими. В Лилии следует видеть ту консти- туцию души человека, к которой он приходит, научась сплавляться с сутью вещей во
внешнем мире. «Когда человек не просто теоретизирует, не просто живет в понятиях, но обращает их к жизни, к опыту, тогда он с этой душевной силой находится в
положении Змеи». Два пути ведут в Божественный мир. Один - через Змею. Это
путь, проходимый при солнечном свете в терпении и бессамостности; другой - через
тень великана. Им идут те, кто не может идти путем познания. Лишь тень сильна у
великана: гипнотизм, сомнамбулизм. Душа здесь бессильна повседневные душевные силы внести в царство духа. Она туда попадает как тень. Шиллер писал Гете:
я рад, что Вас не захватила тень великана. Он имел в виду революционные силы
Запада.
9
Старику ведомы три тайны. Это тайны минерального, растительного и животного
царств, тайны, открывающие их законы. Четвертая тайна - человеческого царства;
она должна быть открыта в душе человека. Старик знает ее, но Змея сама должна
ему о ней сказать. И она говорит ему на ухо, что готова принести себя в жертву и
образовать постоянный мост между чувственным и сверхчувственным. Душевная
сила (держащаяся за внешнее) и внутренняя наука - они не самоцель, их нужно
принести в жертву. И об этой тайне может быть сказано всякому, кто этого хочет.
«Когда человек приводит свою жизнь к гармонии, тогда также и подчиненное приобретает значение для того, чему надлежит иметь методический порядок. Это
должно выразиться как обыкновение. Собственно (даже) бессознательное тогда
приобретает полноценный смысл. Поэтому великан предстает в виде часов». Жена
старика представляет собой разумную силу человеческой души, которая не проникает в высокие сферы духовных абстракций, но усваивает все здоровым и практическим образом.
57 с. 48,63-82
517. «Сам поток изображает астральный мир. По эту его сторону находится физическое царство, по ту - духовное (Дэвахан). По ту сторону живет «прекрасная
Лилия» - представительница высшей человеческой природы. Человек должен
стремиться в ее царство, если ему надлежит соединить свою низшую природу с
высшей. В расселинах, т.е. в физ. мире, живет Змея. Она представляет собой
человеческое «я» (самость). Но и храм посвящения также находится в этом мире.
В нем правят четыре короля... мудрость (золото), красота (серебро) и сила (медь).
Пока человек живет в своей низшей природе, эти три силы в нем неупорядочены,
пребывают в хаотическом состоянии. Этот период эволюции человечества представлен смешанным королем». Неочищенный человек представлен Юношей; он
желает непросветленным, без внутренней чистоты соединиться с «прекрасной Лилией» и тем надламывается. Когда низшее «я» принесено в жертву, начинается
посвящение. Жертва выражается Змеей, образующей мост через астральное. Но
прежде духовные истины человек получает в той форме, как это дано образом
«старика с лампой». Она светит, когда уже имеется другой свет. «Это означает, что
религиозные истины предполагают наличие восприимчивой, верующей души».
Лампа превращает камни в золото, дерево - в серебро, мертвых животных - в
благородные камни, а металлы уничтожает. «Этим указывается на силу веры, изменяющую внутреннюю природу сущностей».
35 с. 37-38
518. В 7 лет Гете сооружает языческий алтарь, но не христианский. «Ибо Гете, как
истинный представитель 5-ой послеатлантической эпохи, целиком стоит внутри ее, и
она для него есть ожидание». Что он не остался язычником, свидетельствует его
морфология растений и учение о цвете. Ожиданием дышит его «Сказка о зеленой
Змее и прекрасной Лилии». Как Платон, определив Божественное как добро, указал
на Мистерию Голгофы, так Гете своей «Сказкой» указывает на новое понимание
Мистерии Голгофы.
188 (5)
519. «Мы не можем постоянно есть и не выделять. Материя, которую мы принимаем, должна вновь удаляться из организма. И рассудочное является тем, что – здесь
приходят осложнения, - будучи захваченным хозяйственной жизнью в едином
государстве, в смешанном короле, разрушает хозяйственную жизнь.
10
Но мы живем во время, когда рассудок должен развиваться. Мы не можем в 5-й послеатлантической эпохе прийти к развитию души сознательной, не развивая рассудок. И западные народы как раз имеют задачу вносить рассудок в хозяйственную
жизнь. Что это означает? Современную хозяйственную жизнь, поскольку ее следует
образовывать рассудочно, мы не могли бы образовать имагинативно, как Гете в своей
«Сказке»... Поэтому хозяйственную жизнь мы должны рассматривать как элемент
социальной трехчленности». Шиллер чувствовал разрушительное действие рассудка в хозяйственной жизни и потому не описывал социального состояния, но рассудок оставлял в индивидуальном. Гете не шел далее, боясь впасть в мечтательность. «Поэтому мы живем в правильном гетеанизме, если не останавливаемся на Гете, но повсюду содействуем его развитию, как ему содействует сам Гете с 1832 г. (т. е. после
смерти)».
200 (4)
520. «Руководящим для всех розенкрейцерских стремлений может служить изречение
Тринадцатого (в поэме Гете «Тайны»): «Ибо всякая сила проникает... » и т.д. В
гетевском «Умри и стань!» «Символом для «умри» является крест, для «стань» розы. Физ. тело человека представлено в человеке одним элементом - к этому особенно относится молоко, - в крови развивается другой, стремящий человека вперед,
активный элемент. Такова тайна белой и красной розы. Высшая человеческая природа есть та, которая ищет равновесия между белой и красной розой. В поэме Гете
«Тайны» в Тринадцатом дан образ человека, достигшего высшей ступени». 97 (20)
520а. «Фауста» часто называют «евангелием Гете». Его «Сказка о зеленой Змее и
прекрасной Лилии» может быть в таком случае названа «Апокалипсисом». Ибо в
ней он показал внутренний путь развития человека.
Д. 10, с. 11
521. «Фауст, которого вывел Гете... жил как реальный образ XVI в., он действительно существовал.... Но он не был таким, каким его вывел Гете. Но почему он его
так описывает? Гете этого сам не знал. Но когда он направил взор на Фауста, на
фигуру Фауста, известную ему с детства по кукольному театру, то в нем начали
действовать силы, стоявшие за Фаустом, те силы, что были его предшествующим
воплощением. Эмпедокл - греческий философ - вот кто светился в образе Фауста,
и хотелось бы сказать: когда Эмпедокл бросается в Этну, связывает себя с огненным элементом Земли, то какое удивительное одухотворение, какая духовность
сказывается в этой дохристианской мистике природы! И заключительная сцена
«Фауста» Гете такова, что в ней Фауст возносится в огненный элемент Неба патером Серафикусом».
139 (1)
522. «Образ Фауста имеет Ариман в человеческой душе, образ Евы - Люцифер;
как Люцифер подступает к женщине, так Ариман к мужчине, к Фаусту. И как
мужчина, Адам, окольным путем искушается через Еву, так женщина, Гретхен,
окольным путем обманывается через мужчину, Фауста. Ибо в основе искушения
Гретхен лежит обман, поскольку в игру вступает Ариман, дух лжи; Люцифер же дух искушения».
170 (11)
523. Фауст пытался заново перевести начало Евангелия от Иоанна, поскольку благодаря духу Мефистофеля в нем хаотически взаимодействуют оболочки. Соотношения же здесь такие:
Логос, Слово - Я
11
Помыслы (Sinn) - астральное тело
Сила - эфирное тело
Деяние, дело - физическое тело, т. е. Фауст, говоря, что вначале было дело,
приходит к материализму. И Вагнер, и Мефистофель - это лишь другие «я» Фауста. Все есть его самопознание! «Мефистофель – это дух, которого Фауст должен преодолеть.... он дан ему не в сопровождение, а как испытание». 171 (7)
«... вторую часть «Фауста» Гете написал для XX, XXI и последующих столетий».
524. «... Гете в 1824 г. читал «Бхагават-Гиту». Тогда проясняется, откуда взялось
многое во 2-й части «Фауста»».
38, с. 111
525. Не следует думать, «что Фауст - это идеально стремящийся человек, который
хочет вознестись в выси духа, который безусловно прав».
182 (5)
526. Большой фрагмент из «Фауста» Гете опубликовал в 1790 г. Он начинался так:
«я философию постиг...» Не было ни «Пролога на небесах», ни борьбы Бога с
сатаной. Побуждения продолжать «Фауста» Гете получал от Шиллера. «И когда
он во второй раз в 1808 г. вышел в свет, то мы видим, как личная драма, чем был
«Фауст» в 1790 г., переросла в драму мировую. В сцене пролога мы читаем: Солнце
звучит... »
210 (2)
527. Мефистофель может следовать лишь путями рассудка.
57 с. 334
527а. «Хождение к «матерям» можно, в антропософском смысле, назвать проникновением Фауста на высший Дэвахан». Мефистофелю путь туда закрыт; то царство
для него есть «ничто»; Фауст же надеется там найти «все».
Д. 10, с.7-8
528. Когда Елена исчезает, Фаусту остаются одеяния и плащ. - Кто заглянул в духовный мир и вынужден был вернуться обратно, тому остаются абстракции, идеи,
простирающиеся от эпохи к эпохе: покровы духовных сил.
Последний акт, где Фауст намеревается благоустроить для людей кусок земли, выражает преодоление им эгоизма, чтобы полностью предаться духу. Но полностью
ему это сделать не удается. Остаток эгоизма выражается в отношении Фауста к
Филемону и Бавкиде. С этого возвышенного места, где стоит их дом, он хочет обозреть плоды своего труда и возрадоваться сотворенному им. «Это остаток эгоизма:
наслаждение чувственным созерцанием». Эффективное средство для удаления остатков эгоизма - забота. Фауст слепнет. Последнее средство наслаждения отнимается у него.
«Вечно-женственное - это та сила в душе, которая дает оплодотворить себя из духовного мира и потому в своих ясновидческих и магических деяниях срастается с духовным миром.... возводит человека в сферы вечного».
57, с. 345-355
529. «Любовь Фауста к Гретхен в 1-ой части чувственная. Но к Елене во 2-й части
- уже не просто чувственная. Это действительный процесс - она есть «подобие» для
глубочайших мистических душевных переживаний. Ища Елену, Фауст ищет «вечно-женственное»; он ищет глубины собственной души. Это заложено в существе личности Гете, что прообразом этой «женщины в человеке» выступает греческая женская красота.... Через свой брак с Еленой Фауст становится мистиком». «Связь с
«вечно женственным» дает в человеке возникнуть ребенку, и это дитя непреходящее,
ибо принадлежит вечному».
«Через брак (с Еленой) Фауст в глубинах своей души переживает рождение поэзии».
12
Ибо Эвфорион, как говорил Гете, - это аллегорическое существо, в нем персонифицирована поэзия. «Любви сверху» явно противостоит Эрос, которого имеет в виду Протей... Этот Эрос есть «любовь снизу», которая проводит Гомункула сквозь
элементы и сквозь телесные превращения, чтобы он смог в конце концов явиться
как человек. Затем начинается «любовь сверху», которая развивает душу далее».
22 (1)
530. «И в созвучии со всей мистической символикой Гете представляет внешнюю
природу человека как «женское» (женственность), которое соединяется с божественным духом. Ибо лишь это оплодотворение очищенной и приближенной к Божественному человеческой души имеет в виду Гете в последних строках (Фауста):
«Женственность вечная туда нас возводит»».
35, с. 34
531. Вагнер и даже Мефистофель - это части существа самого Фауста. «Драматические образы Вагнера и Мефистофеля являются индивидуальными, полными
жизни существами; что Фауст переживает благодаря им, является для него само- созерцанием».
22 (11)
532. Байрон является прообразом Эвфориона из 2-ой части Гетевского «Фауста». Гете сказал о Байроне: «его следует рассматривать как человека, как англичанина и как большой талант. Его хорошие свойства проистекают из него как человека, плохие - потому что он ... был англичанином. Все англичане, как тако- вые,
не обладают рефлексией». (Разговоры с Эккерманом).
533. «Шекспир нисходит в душевное средоточие Лира, Отелло, Гамлета и т.д.
Гете нисходит в то, что в каждом отдельном человеке является наивысшим человеческим, поэтому он создает образ, действительный для каждого отдельного человека. Этот образ отделяется от поэтической индивидуальности, которая его создала,
так что он как реальный, объективный внешний образ стоит перед нами как Фауст».
59 (7)
534. «В то время, когда Кальдерон писал своего «Киприануса», должно было отчетливо быть сказано: здесь, в земной жизни, вы не найдете Божественно-духовного. Вы
должны сначала умереть, вы должны пройти через смерть, чтобы найти Божественнодуховное, найти спасение, избавление, которое можно обрести через Христа. Человек
тогда был далеко от понимания Мистерии Голгофы, через которую Христос низошел на Землю.... Гете уже чувствовал необходимость того, чтобы Фауст мог
здесь, на земле, найти спасение. Гете должен был поставить вопрос: как Фаусту
найти оправдание слов Павла: «не я, но Христос во мне»? Гете должен бы был
прийти к тому, чтобы его Фауст вместо: «На свободной Земле с свободным быть
народом», сказал бы: «На свободной Земле с Христом в душе в земной жизни к
духу людей вести», - так должен был Гете дать высказаться своему Фаусту. Гете,
естественно, честен; он этого не говорит, поскольку еще не понимает этого. Но он
стремится это понять. Гете стремится к тому, что может исполниться лишь тогда,
когда будет сказано: познай человека через имагинацию, инспирацию, интуицию. - А
поскольку это так, то приближающийся к Гете получает чувство, что борьба, стремление Гете представляют собой нечто большее, чем все то другое, что перешло в современную цивилизацию».
210 (10)
535. Приближаясь к вершине свой жизни, Гете «все более рассматривал личности
13
и события как средство для приведения к наглядности вечных закономерностей». «Избирательное сродство» написано в 1809 году.
33, с. 14
536. «В тот момент, когда человек осознал, что высшая потенция бытия отказалась
от себя, дабы вновь ожить в человеческой душе и здесь совершать дела свободы, в
этот момент всякий бог, стоящий вне его, должен быть объявлен псевдобогом, и
он должен воспротивиться его тирании. По сути, с этим созвучен Прометей Шелли,
ибо освобождение скованного через мудрость и любовь лишь означает в конечном
счете, что оковы упраздняются в тот момент, когда дремлющая во внутреннем высшая потенция бытия, т.е. мудрость и любовь, освобождается. Но тогда человек
также замечает, что оковы, которые он но сил, - это оковы псевдобога, и они в миг
спадают с его членов. Зевс - это бог еще не вполне пробудившегося к самопознанию
человека, и он растворяется в ничто». Гете не довел до конца свой образ Прометея,
поскольку с годами уже не так, как прежде, верил в силу самосознания. В своем
внутреннем он приблизился к Юпитеру*, а с этим рука об руку идет отдаление от
Прометея. В поздних стихотворениях Гете обоготворяет природу, а тогда идея абсолютного самоосвобождения человека делается неудобной.
39, с. 89-90
/* Имеется в виду планета Юпитер, в связь с которой человек приходит после
50 лет. - Сост./
Гете и любовь
536а. «Что для Гомера является его языческой верой в богов, для Клопштока - представлениями о Христианстве: тот элемент, который возносит их поэзию над обычным отображением повседневной действительности и пропитывает идеальным миром, делает одушевленной, - для Гете, в его понимании, это есть любовь в широчайшем смысле слова.... Для Гете любовь есть не одно свойство его существа наравне с
другими, но основная черта всего его поэтического творчества и мышления; она его религия. Лишь поняв это, можно по достоинству оценить все его творения»...
Говорят, что Гете страстно любил в своей жизни десять женщин. Но о фривольном,
унижающем женщину понимании любви в случае Гете не может быть и речи. «Он
ищет в женщине те стороны человеческого духа, которых недостает мужчине: естественную грацию, неистощимую свежесть и детскость. Это для него «божественное
в женщине», «вечно-женственное», на что он взирает снизу вверх, полный почитания... забывая себя.
Возлюбленная преображалась в его фантазии в существо мечты, которое затем
свободно жило в его внутреннем, паря высоко над действительностью. Этой последней всегда не хватало, чтобы удовлетворить его колоссальный дух. Он стремился к углублению всех ощущений, к возбуждающим, захватывающим все человеческое существо переживаниям. Он должен был творить самого себя в том, где
не хватало действительности. Любовные отношения должны были сначала принять
облик поэтического вымысла, чтобы стало возможным вместить в груди счастье и
страдание всего человечества. Поэзия и правда сплавлялись в нем в такие мгновения в единство; любовь вливала в него фактическое с поэтическим волшебством,
он вживался в идеальную ситуацию, в поэтический сон, мечту и поэтическое творчество естественно возникало в его духе».
14
«Любовь у Гете была истинно немецкой, пронизанная благороднейшим взглядом
на ценность женского существа, не эгоистическая, что возникает из низших вле- чений».
Д. 6, с. 9-10, 12
Гете и Шиллер
537. «Поэтические произведения Гете и Шиллера совершенно не мыслимы вне
стоящего за этими произведениями мировоззрения. При этом у Шиллера большое значение имеют его действительно разработанные принципы, а у Гете - его
способ рассмотрения».
538. «Истину искали они оба: Шиллер – прежде всего в человеческом сердце, Гете - во всей природе».
«Гете и Шиллер искали реализм, но идеалистический реализм». Они говорили,
что чувственная природа - это одна часть, которой недостает духовной. 51 (19, 25)
539. «Шиллер обладал колоссальной внутренней поэтической страстностью, но в
то же время был тонким мыслителем. Гете не был в этом смысле тонким, абстрактным мыслителем, как Шиллер, и обладал значительно меньшей поэтической
страстностью, но он был вооружен тем, чего как раз недоставало Шиллеру: проницательными, полностью человеческими гармоническими инстинктами, одухотворенными инстинктами. Шиллер был рефлектирующим человеком, рационалистическим человеком; Гете был человеком инстинктивным, но одухотворенным инстинктивным человеком. Как они относятся друг к другу, Гете и Шиллер, - это было
проблемой и для самого Шиллера». В его статье «О наивной и сентимен- тальной
поэзии» он говорит о Гете – наивном поэте, и о себе - сентиментальном поэте.
188 (7)
540. «На развитии свободных личностей предполагал Шиллер основать гармоническую совместную жизнь в человеческом обществе. С вопросом об истинно достойном человека бытии для него связался вопрос о форме совместной жизни людей.
Это было его ответом на вопросы, которые в то время, когда он работал с этими
мыслями («Письма об эстетическом воспитании»), были поставлены французской
революцией».
22 (111)
541. «Шиллер исходил из этического способствования свободе, Гете - из расс- мотрения природы и человека». В «Фаусте» он изобразил человека, который не осуществляет рассудочно рожденный идеал свободы, но желает доработаться до
свободной личности путем наивысшего развития имеющихся в человеке задатков.
«Это было убеждением Гете, что природа есть источник всех совершенств, и лучшее
можно создать, лишь следуя по ее стопам».
«В то время как Шиллер, несмотря на то, что в своих произведениях он стремился
все более и более приближаться к художественному идеалу Гете, пребывал в интимнейшем созвучии с тем, чего хотел и что чувствовал народ, Гете после возвращения из Италии ощущал себя со своими воззрениями совершенно одиноко». Лишь
лучшие люди понимали его творения того периода, и первым из них был Шиллер.
33, с. 10, 13
542. «Шекспир вводит некоторым образом сверхчувственное в чувственное. Гете
и Шиллер хотят акцентировать только чувственное, при этом в виду они постоянно
15
имеют духовное. В драмах Гете и Шиллера взаимодействие духовного с физи- ческим находится, по сути, в неразрешимой дисгармонии».
210 (13)
543. «Гете выработал в себе представление о пластически-идеальной форме, которая
открывается духу, когда он созерцает многообразие растительных видов, оставаясь
чутким к их сходству. Шиллер рассмотрел эту форму, которая должна жить не в отдельных, а во всех растениях, и сказал, покачав головой: «это не опыт, это идея!»
Словно из какого-то чуждого мира донеслись до Гете эти слова. Он вполне сознавал,
что к своей символической форме пришел благодаря тому же роду наивного восприятия, которое создает представление о вещах, доступных зрению и осязанию.
Его символическое или пра-растение представлялось ему столь же объективным существом, как и отдельные растения. Он был обязан этим не произвольным спе- куляциям, а непредвзятому наблюдению. Поэтому он не нашел ничего лучшего для
ответа Шиллеру, как следующие слова: «это может доставить мне большое удовольствие, если, не ведая о том, я имею идеи, кои могу даже видеть глазами». И он был
глубоко опечален, когда Шиллер сказал: «как можно когда-либо произвести опыт,
который был бы подобен идеям. Ведь в том и состоит особенность последних, что
они никогда не совпадают с опытом»».
6 (1)
2. Мировоззрение Гете
544. «Гете не хотел ни науки, ни искусства; он хотел идеи... Гете искал заключить
союз с мировым Духом и хотел открыть нам его господство; он делал это через
посредство искусства или науки, в зависимости от потребности. Не одностороннее
художественное или научное стремление пребывало в Гете, а неутомимый порыв к
созерцанию «всех действующих сил и зародышей»».
1 (8)
545. «Художник не нуждается в познании движущих сил природы в той форме, в которой их вскрывает философ. Когда он воспринимает вещь или процесс, то непосредственно в его духе возникает образ, в котором законы природы отпечатлены в
более совершенной форме, чем в соответствующей вещи или процессе внешнего мира.
И нет нужды этому закону вступать в его дух в форме мысли. Познание и искусство родственны внутренне. Они выявляют задатки природы, которые в обыкновенной внешней природе не приходят к полному развитию. И когда в духе истинного художника кроме совершенных образов вещей еще высказываются в
форме мыслей движущие силы природы, то всеобщий источник философии и искусства особенно отчетливо выступает перед нашим взором. Таким художником является Гете. Одни и те же тайны он открывает нам и в форме своих художе- ственных
произведений, и в форме мыслей». (Напр. «Изречения в прозе».) 1 (18)
546. «Гете требует от нас, чтобы мы работали с ним, мыслили с ним, чувствовали с
ним, чтобы мы его задачу исполняли далее, как если бы он при этом постоянно
стоял позади нас, похлопывая нас по плечу, и подавал советы. В этом смысле
XIX в. и последующее время отпали от Гете. И задача нашего времени - вновь
найти путь к Гете».
188 (6)
547. «Тому методу исследования, который разрушал жизнь, чтобы ее познать, Гете
заблаговременно противопоставил иную, более высокую возможность и потребность».
1 (2)
16
548. «Гете привел застывшие понятия формы в движение. Это было его великим
центральным делом. Это было самое значительное из того, что он ввел в естествознание своего времени».
151 (1)
549. «Чем платонизм был для гречества, тем гетеанизм является для 5-ой эпохи».
От Платона до Гете прошло примерно 2160 лет, т. е. одна культурная эпоха. 185 (5)
550. «В импульсе, данном Гете естествознанию... заложено то, что будет разрабатываться в столетиях. Так что Гете, вероятно, придя в следующей инкарнации на
Землю, найдет возможность работать над тем, что он не смог докончить в своих
естественнонаучных воззрениях теперь».
272 (2)
551. «Мышление, способ рассмотрения, вчувствования в мир, которыми обладал Гете, составляют основное требование 5-й послеатлантической эпохи». «Потребуются
не сотни, а тысячи лет, чтобы обосновать то, что заложено в Гете».
171 (6)
552. «Что Великая герцогиня София сделала для гетеанизма - это неизмеримо
значительно». (Издание наследия Гете и пр.).
181 (17)
Гете между платоновским и кантовым взглядом на мир
553. «Платон пришел к сознанию того, какой вес для человеческого познания имеет
тот факт, что мир открывается человеку с двух сторон. Имея в виду значение этого факта, он признавал, что, рассматриваемый сам по себе, чувственный мир не может считаться действительностью. Только тогда человеческий дух имеет дело с
истинной действительностью, когда он из душевной жизни может высветлять мир
идей и в сознании мира рассматривать идеи и наблюдения чувств как единое переживание познания. Что имеют перед собой наблюдения чувств, не просветленные
светом идей, - это мир иллюзий. Рассматриваемая таким образом, позиция Платона
проливает свет на суждения Парменида о ложном характере чувственных вещей.
И можно сказать, философия Платона есть одно из самых величественных мыслительных сооружений, родившихся из человеческого духа. Платонизм есть убеждение в том, что целью всякого устремления познания является усвоение несущих
мир и образующих его основу идей. Кто не может пробудить в себе этого убеждения,
тот не поймет платоновского мировоззрения. - Но поскольку платонизм вошел в развитие западноевропейской мысли, то это обстоятельство имеет еще и другую сторону. Платон не остановился на утверждении, что чувственный мир в человеческих
воззрениях является чистой иллюзией, если на него не упал свет мира идей, но благодаря своему изложению этого факта он содействовал распространению мнения, что чувственный мир без отношения к человеческим воззрениям является иллюзией сам по себе, и что только в мире идей следует искать настоящую дейст- вительность. Из этого мнения вытекает вопрос: в каком отношении друг к другу вне
человека находятся идеи и чувственный мир (природа)? Для того, кто не при- знает
наличия вне человека какого-либо лишенного идей чувственного мира, этот вопрос об
отношении идей и чувственного мира должен найти решение внутри человеческой
сущности».
Для Гете вопрос: «в каком отношении друг к другу находятся вне человека чувственный мир и мир идей? - являлся недоразумением, поскольку ему было ясно,
что вне человека не существует никакого чувственного мира, лишенного идеи. Этот
17
вопрос, коим западноевропейская мысль занималась целые столетия, в Гетевском
мировоззрении оказался совершенно праздным».
6 (2)
554. «У Гете сложилось мнение, что основное заблуждение Канта состоит в том, что
он субъективные возможности познания рассматривает как объект и очень строго,
но не совсем правильно отделяет пункт, где соприкасаются субъективное и объективное».
6 (4)
555. «В то время как у Канта все суждения о вещах являются лишь продуктом,
происходящим из субъекта и объекта, и дают лишь знание о том, как субъект
рассматривает объект, у Гете субъект бессамостно входит в объект и берет данные
для суждения из круга вещей. Поэтому Гете сказал об учениках Канта: «они слушали меня охотно, но не могли мне возражать или как-либо быть поле- зными»».
1 (11)
556. «Характер философских представлений Канта был особенно близок направлению его религиозных чувств. Он не пытался найти в человеческой сущности
живое созвучие мира идей и мира восприятии. Вместо этого он предложил вопрос: может ли человек благодаря переживанию мира идей прийти к познанию того,
что никогда не вступает в сферу чувственных восприятии? Кто мыслит в смысле
гетевского мировоззрения, тот пытается познать действительность мира идей для того, чтобы схватить существо идеи, когда ему становится ясной ее действительность в мире чувственных явлений. Потом он может спросить себя: сколь далеко, благодаря такому переживанию реальности мира идей, я могу проникнуть в
те области, в которых мог бы найти отношение сверхчувственных истин свободы, бессмертия, божественного миропорядка к человеческому познанию? Кант отвергал
возможность признания реальности мира идей из его отношения к чувственным
восприятиям. Исходя из этой предпосылки, он с твердостью научного суждения постулировал собственное бессознательное религиозное чувство: научное познание
должно воздерживаться от суждений по поводу таких вопросов, как свобода, бессмертие, божественный миропорядок. Ему представлялось, что человеческое познание может подойти только к границе, заключающей в себе чувственный мир, а находящееся по ту сторону границы составляет объект веры. Согласно гетевскому мировоззрению, знание только тогда получает прочную основу, когда мир идей в его существе наблюдается в природе, чтобы затем в укрепленном мире идей перейти к
сверхчувственному опыту».
6 (3)
557. «Теория в себе и для себя бесполезна, она нужна лишь для того, чтобы мы могли
поверить во взаимосвязь явлений», - сказал Гете. «Он не ценил никакой теории, которая хотела бы быть законченной раз и навсегда и в таком облике представлять
вечную истину. Он предпочитал живые понятия, через которые проступало индивидуальное своеобразие созерцания. Познавать истину было для него тождественно тому, чтобы жить в ней. А жить в истине означает не что иное, как всматриваться в те внутренние переживания, которые проявляются в каждом рассмотрении
отдельной вещи, если мы подходим к ее восприятию. Такой взгляд на человеческое
познание не имеет ничего общего ни с границами знания, ни с его ограниченностью
несовершенством человеческой природы.»
6 (5)
558. «Что разыгрывается в «я» при познании природы, кажется Шеллингу в то же
18
время объективным природы, тем, что должно быть в ней принципом. Природа
вовне была для него лишь затвердевшей формой нашего понятия природы. Что живет в нас как природовоззрение - это является нам снова вовне как природа; это
готовый продукт, лишь обусловленное, ставшая жесткой форма живого прин- ципа.
Этот принцип мы не можем обрести извне через опыт. Мы должны его сначала
создать в нашем внутреннем. «Философствовать о природе - значит тво- рить природу», - говорит поэтому наш философ. Природу как простой про- дукт
(natura naturata) мы называем природой как объектом (вся эмпирия относится
к ней). Природу как продуктивность (natura naturan) мы называем природой как
субъектом (к ней относится вся теория)» (см.: Шеллинг. Первые наброски системы натурфилософии. Введение и далее). Гете сделал еще шаг вперед: он пришел
от готового продукта к становящемуся, производящему: «... через созерцаемую
всегда творящей природу к духовному участию в ее произведениях».
559. «То, от чего Гете страдал перед своим итальянским путешествием, заключалось
в невозможности удовлетворить потребность познания. В Италии он смог образовать воззрение на те движущие силы, из коих проистекает произведение искусства. Он признавал, что в совершенном произведении искусства содержится то,
что люди почитают Божественным или вечным. После осмотра наиболее заин- тересовавших его художественных творений он написал следующие слова: «Высокие художественные произведения являются одновременно высшими произведениями природы, вызванными к жизни человеком согласно действительным и естественным законам. Все произвольное, одностороннее отпадает; это необходимость, это Бог». Искусство Греции вызвало у него следующее высказывание: «У
меня возникла догадка, что греки руководствовались теми же законами, в которых
действует сама природа и на след которых я ступил». Что Платон надеялся найти в
мире идей и к чему Гете не могли приблизить философы - это глянуло на него из
произведений искусства в Италии. В искусстве впервые открылось для Гете в совершенном облике то, что он мог считать основой познания. Он разглядел в художественных произведениях особый род и высокую ступень действия природы; художественное творчество представлялось ему усиленным творчеством природы».
«Природа! Мы окружены и объяты ею: ты не можешь ни выйти из нее, ни погрузиться
глубже. Непрошенная и нежданная, она увлекает нас в круговорот своего танца и
влечет нас дальше до тех пор, пока мы не устанем и не выпадем из ее рук... Она постоянно мыслит и чувствует, но - не как человек, а как Природа... У нее нет языка
и речи, но она создает языки и сердца, благодаря которым она чувствует и говорит... Я говорил не о ней. Нет, истинное и ложное - все говорит она. Все - ее вина,
все - ее заслуга!» «Когда Гете писал эти слова, ему еще не было ясно, как природа
высказывает через человека свою идеальную сущность; но что существует голос духа природы, который звучит в духе человека, - это он чувствовал».
6 (4)
560. Ошибка Канта заключается в его «совершенно ложном представлении о
свойстве нашего опыта. Он состоит не из бесконечного числа мозаичных плиток,
как думал Кант, из которых мы путем чисто субъективных процессов создаем целое, но он дан нам как единство: одно восприятие переходит в другое без определенной границы».
30 с. 408
19
«Современный человек может дать воздействовать на себя гимну в прозе о природе
Гете. Это сказано современному человечеству так же, как в древности людям говорилось об Изиде. Здесь непосредственно звучит из таинственных глубин Мироздания то же самое, что говорилось людям в древности перед Изидой».
188 (5)
562. «Гете в зрелом возрасте сам сказал о той ступени своего духовного развития
(когда он написал монолог «Природа»), что это было подчиненное жизневоззрение, и что позже он пришел к более высокому. Но эта ступень открыла ему вечный мировой закон, который природу пронизывает так же, как и человеческую душу».
22 (1)
563. «Итак, дух воспринимает мысленное содержание мира, действуя в нем как
орган восприятия. Существует лишь одно единое мысленное содержание мира.
Наше сознание не обладает способностью создавать мысли (идеи) и сохранять
их, как это очень многие думают, но способностью их воспринимать. Гете прекрасно выразил это словами: «Идея вечна и единственна; мы поступаем неверно, что
употребляем также и множественное число. Все, что мы обнаруживаем и о чем мо
жем говорить, - это лишь манифестация идеи; мы высказываем понятия, и в этом
аспекте сама идея есть так же понятие».
2 (33)
Духовная среда в эпоху Гете
564. Особое влияние на Гете оказали три индивидуальности. Первой из них был
Шекспир. «Потому что Гете хотел возвести мост от человеческого к сверхчеловеческому, исходя при этом не из абстрактного соответствия правилам, не из проницаемой интеллектуальности, а из самого человеческого. Гете нуждался в твердой
опоре на человеческое, чтобы внутри человеческого найти переход от этого человеческого к сверхчеловеческому. Так мы видим Гете стремящимся образовать,
оформить, выработать человеческое - как это до определенной степени уже сделал
Шекспир - из человеческого. Понаблюдайте, как Гете берет в руки «Историю Готтфрида фон Берлихингена с железной рукой», написанную им в виде автобиографии,
как он, меняя как можно меньше, драматизирует эту историю, формирует первый
образ своего «Геца фон Берлихингена»; как затем он формирует из него образ, уже
более преобразованный, затем третий образ. Гете по-своему честно ищет свой путь,
когда прибегает к шекспировской человечности; он хочет выработать сверхчеловечность.
Ему кажется, что впервые он может что-либо познать в этом роде во время итальянского путешествия - читайте его письма, - благодаря родственным ему произведениям греческого искусства, поскольку греки поступали согласно намерениям
богов, как поступает и сама природа. Он нуждался в собственном пути, в своем индивидуально проходимом истинном пути. Он не мог верить в то, что ему говорило
окружение; он должен был найти свой путь.
Второй дух, имевший на него огромное влияние, был явный не христианин - Спиноза. В Спинозе Гете имел возможность так найти Божественное, как человек находит
это Божественное, когда хочет проложить путь из человеческого в сверх- человеческое. Мысли Спинозы - суть последнее выражение в эпоху интеллектуа20
льности древнееврейского приближения к Богу, если идти от человека. Мысли
Спинозы далеко отстоят от Импульса Христа. Но эти мысли Спинозы таковы, что
человеческая душа некоторым образом находит в них нити, чтобы держаться за них,
когда она ищет тот путь. Здесь, внутри, в человеческом внутреннем находится мое
существо; от этого человеческого существа я ищу, как проникнуть к сверхчело- веческому. - Это путь, которым Гете мог следовать, который не нужно было позво- лять
проповедовать себе, и которым можно было следовать, следуя Спинозе: этот путь
Гете рассматривал в некотором смысле, в определенном возрасте, как свой путь.
Третьим духом, сильно повлиявшим на Гете, был Линней, ботаник. Почему Линней? - А потому Линней, что Гете не хотел никакой иной науки ботаники, иной
науки о живых существах, кроме той, что попросту расставляла в ряд живых существ, как это делал Линней. Всякое абстрактное мышление, выдумывающее всяческое
о классах растений, родах животных и т.д., - это не было родственно Гете».
188 (6)
565. «В своей юности он часто обращался к Спинозе и даже утверждал, что этот философ производил на него «умиротворяющее воздействие». Это влияние строи- лось
на том, что Спиноза рассматривал Вселенную как великое единство, из которого он
выводил необходимость всего отдельного. Но когда Гете вникал в самое содержание философии Спинозы, то чувствовал, что она остается чуждой ему. » Однако, - признавался он, - я не думаю, что мог бы подписаться под всеми его рабо- тами и подойти к ним буквально. Ибо я уже давно со всей определенностью установил, что никто
не понимает другого, что никто не употребляет одних и тех же слов, что каждый думает по-своему, что какая-либо беседа или чтение вызывает у разных лиц различные ассоциации мыслей»; и можно вполне доверять автору «Вертера» и «Фауста» в
том, что он, глубоко проникнутый этими недоразумениями, не огражден и сам от некоторой темноты, не дающей в полной мере понять того человека, который, «как ученик Декарта, благодаря математической и раввинской культуре поднялся на такую вершину мышления, которая до сих пор остается целью всех спекулятивных
усилий». Не то, что Спиноза был учеником Декарта, и не то, что он через «математическую и раввинскую культуру» поднялся на вершину мышления, составляло для
Гете элемент, который он не мог усвоить, но - его чуждый деятельности, чисто логический способ познания. Гете не мог предаться чистым, свободным от опыта
мыслям, так как ему представлялось невозмож- ным отделять мышление от единой действительности. Он не хотел простым логическим способом нанизывать
мысли одну за другой. Подобная мыслитель- ная активность казалась ему отклонением от истинной действительности. Чтобы прийти к идее, он должен был погрузиться духом в опыт. Взаимодействие идеи и восприятия было для него духовным
дыхательным циклом».
6 (4)
566. «Шекспир в своем драматическом выражении человека сумел необходимость
природного действия и свободу жизни мышления удержать в таком парении, которое ведет к человеку нового времени, если он в мышлении не желает потерять действительности».
«Гете чувствовал себя, вместе со своим духовным содержанием, стоящим внутри при21
роды, Шиллер - вовне». Шиллер считал, что если человек что-либо высказывает о
природе, то этим что-либо добавляет к ней. «Для Гете существо природы жило в
человеке как знание.... Процесс познания для него был не просто формальным отображением скрытой в природе сущности, но реальным становлением и откровением
того, чего без человеческого Духа в природе вовсе не было бы. Но для него существовал и дух истинно природного содержания, поскольку познание он считал погружением человеческой души в природу».
«Кто даст воздействовать на себя натурфилософии Шеллинга, тот получит впечатление: здесь говорит личность, которая в отважном полете идей желает взле- теть к
последним загадкам бытия и которая берет в свой полет, указуя, комбинируя, все те
естественнонаучные результаты, которых удалось дозваться слева и справа. В природе он хочет добыть оправдание для полета идеи. Природа здесь должна слу- жить
архитектонике идей. Фихте всей своей душой являет собой такое единство с полетом идей, что для природопознания у него нет ни глаза, ни интереса. Гете полной
жизни силой, созерцающей идеи, формирует отдельности вещей природы и процессы в мыслях; к нетерпеливому их постижению он себе идти не позволяет; потому
столь велико его почтение перед глубиной мировых тайн.
Новалис, словно из камня, выбивает из природы искры гениальной духовности, которые он хочет свести во едино в своем «магическом идеализме». Он умер слишком
рано, чтобы то колоссальное, что представлялось ему, завершить в целое».
36, с. 128-133
567. «Вольтер, Руссо, Гердер, Кант и Шиллер достиг ли своего величия благодаря
тому, что поставили свое творчество на служение одному идеалу. Гете, напротив,
многообразие человеческих способностей привел в себе к такой выработке, что
они находились в нем в совершенной гармонии».
33, с. 9
Отношение к мышлению
567. «Наблюдая мышление, человек вглядывается в мировые свершения; и ему
не нужно здесь искать их идею, так как это свершение уже само есть идея. Обычно переживаемое единство созерцания и идеи является здесь переживанием
ставшей открытой созерцанию духовности мира идей. Человек, который созерцает
эту покоющуюся в нем самом деятельность, чувствует свободу. Гете хотя и переживал
это ощущение, но никогда не высказывая его в высшей форме. В своих расс- мотрениях природы он упражнялся в свободной деятельности; но она так и не стала
для него предметной. Он никогда не заглядывал за кулисы человеческого познания, и поэтому идея мирового свершения в его изначальной форме, в его высшей
метаморфозе никогда не была усвоена его сознанием. Но коль скоро человек
поднялся к созерцанию этой метаморфозы, он уверенно движется в царстве вещей. В самом средоточии своей личности находит он верный исход- ный пункт
для всех рассмотрений мира. Ему нет больше нужды искать вне себя неведомых
оснований и вне его лежащих причин вещей; он знает, что высшее переживание,
на которое он только способен, состоит в саморассмотрении собствен- ной сущности.
Кто способен полностью проникнуться чувством, вызывающим это переживание,
тот встанет в правильное отношение к вещам. В противном случае
22
человек будет вынужден искать высшую форму бытия где-нибудь в другом месте
и, не находя ее следов в своем опыте, предположит ее в неизвестной области действительности. Его наблюдению вещей будет сопутствовать некоторая неуверенность,
заставляющая его вместо ответа на вопросы природы ссылаться на неисследованное».
«Гете недостает органа для рассмотрения наивнутреннейшей природы человека,
для самосозерцания. «Здесь должен я сознаться, - говорит он, - что столь величественно и значительно звучащая задача: «Познай самого себя» - с давних пор казалась мне подозрительной, подобной скрытому лукавству священника, повергающего
человека в смятение своими требованиями и пытающегося, отвлекая человека от деятельности во внешнем мире, склонить его к ложной внутренней созерцательности. Человек знает себя лишь постольку, поскольку знает мир, который он постигает только
в себе самом, а себя - только в нем. Каждый новый предмет, хорошо расс- мотренный, раскрывает в нас новый орган». Об этом следовало бы сказать как раз обратное: человек знает мир лишь постольку, поскольку он знает себя. Ибо в его внутреннем в самой изначальной форме открывается то, что во внешних вещах наличествует как созерцание в отблесках, примерах, символах. Но то, о чем человек может говорить как о непостижимом, неисследимом, Божественном, - это выступает в истинном облике перед его очами только в самосозерцании.... Переживший мгновение
самосозерцания не будет искать позади явлений скрытого Бога: он схваты- вает
Божественное в его различных метаморфозах в природе».
«Поскольку мышление Гете всегда было наполнено предметами созерцания, поскольку мышление у него было созерцанием, а его созерцание - мышлением, то он не мог
прийти к тому, чтобы сделать объектом мышления само мышление. Гете не делал
различий между мышлением о мышлении и созерцанием мышления. В противном
случае он пришел бы к выводу, что как раз в духе его мировоззрения лежит не
мышление о мышлении, а созерцание мира мыслей. К осуществлению всех остальных воззрений человек не причастен. В нем оживают идеи этих воззрений, существование которых обусловлено наличием в нем продуктивной силы, которая делает
их достоянием внешнего явления. Если идеи составляют содержание того, что действует в вещах, то они также приходят в феноменальный мир посредством человеческой деятельности. Таким образом, человек может познать собственную природу мира идей лишь тогда, когда созерцает свою деятельность. Всякое иное созерцание затрагивает только действующие идеи, тогда как вещи, в которых эти идеи
действуют, остаются, как восприятия, вне его духа. В созерцании идеи дейст- вующее и содеянное полностью содержатся в его внутреннем. Он полностью осуществляет весь процесс в своем внутреннем. Тогда созерцание перестает быть производным от идеи, оно само становится идеей. Но это созерцание, которое само себя
производит, есть созерцание свободы».
«Гете не пришел к созерцанию свободы, поскольку имел предубеждение против самопознания. Не будь этого, познание человека как свободной, зиждущейся на себе самой личности составило бы вершину его мировоззрения. Ростки этого познания у
него выступают повсеместно, но вместе с тем это ростки его воззрения на природу».
«Он вовсе не намеревался напяливать одну и ту же мыслительную форму на все
23
явления природы, но через вживание в различные мыслительные формы он хотел
сохранить дух столь же подвижным и живым, какова и сама природа. Коль скоро в
нем так сильно заявляло о себе ощущение великого единства всех природных воздействий, то он был пантеистом. Он пишет: «Что касается меня, то при много- образии тенденций моего существа я не могу удовлетвориться одним образом мышления. Как поэт и художник я политеист, как естествоиспытатель я пантеист, притом
решительно и тот и другой. Пожелай я Бога для моей личности нравстве- нного человека, то и для этого все уже сделано». (Письмо к Якоби от 6.1.1813. )»
«Как и относительно некоторых вещей, касающихся его остального воззрения на
мир, мысль Гете не имела уверенности и во взгляде на происхождение нравственного.... Что в Гете преобладало чувство истинной природы нравственного, которое,
однако, он не мог возвысить до ясного созерцания, - это видно из следующего высказывания: «Воля, дабы стать совершенной, должна в нравственном покориться совести,
которая не обманывает.... Совесть не нуждается в каком-либо могущественном предке,
наделяющем ее всем необходимым, она имеет дело только с собственным внутренним
миром». Это означает, что человек не имеет какого бы то ни было предзаданного
нравственного содержания; он дает его себе сам. Данному высказыванию противостоит другое, перемещающее источник нравственности во внеположенную человеку
область: «Человек, властно притягиваемый Землей с ее тысячами тысяч разнообразных феноменов, обращает, однако, взор свой также и к Небу, ибо глубоко и ясно
чувствует себя гражданином духовных царств, от коих мы не отреклись и в которые
не утратили веру». «Все, что является неразрешимым, мы передали Богу как все обусловливающему и всеобожающему Существу»».
6 (6)
569. Мышление Гете «свои понятия постоянно метаморфизировало, и благодаря этому они, я бы сказал, внутренне подходили к тому ходу, который имеет место и в
растительной природе».
78, с. 25
570. «Антрополог Хайнрат (Иоганн Христиан, 1773-1843. Его книга «Учебник антропологии» издана в 1822 г.) назвал мышление Гете предметным. Гете отозвался об
этом с глубоким удовлетворением. Он принял это слово и свои стихи называл
предметными. Этим он выражал то, насколько близко друг к другу живут в его
душе деятельность художественная и познавательная». «Мышление является
«предметным», если может так срастись с сущностью чувственных явлений, что эта
сущность переживается в нем в отзвуке».
36, с. 335, 336
Учение о метаморфозе
571. «Большое значение гетевских работ по морфологии заключается в том, что в них
заложены теоретическая основа и методы изучения органической природы, являющиеся научным деянием первого ранга».
1 (4)
572. «Нельзя понять отношение Гете к естественной науке, если просто сосредоточить внимание на сделанных им отдельных открытиях. Лейтмотивом этого отношения мне представляются его слова из письма из Италии от 18 августа 1787 года,
адресованного Кнебелю: «После всего того, что здесь, под Неаполем, в Сицилии я
увидел из растительного царства и рыб, я охотно, будь я на десять лет помоложе,
попытался бы совершить путешествие в Индию. Не для того, чтобы открывать
24
нечто новое, а для того, чтобы осмотреть открытое моим методом». »
«Гете имел глубочайшее убеждение в том, что в растении, в животном можно созерцать нечто такое, что недоступно простому чувственному наблюдению. Все, что открывается физическому глазу в организме, представлялось Гете лишь следствием
действующих в живом единстве взаимопроникающих законов формообразования,
видимых только духовному оку. И он описывает то, что является его духовному
взору в растении и животном. Только тот может следовать его идее о существе организма, кто, подобно ему, способен к духовному созерцанию. А те, кто оста- новливаются на том, что сообщают чувства и эксперимент, не смогут понять Гете».
«Начав самостоятельно углубляться в явления природы, Гете поставил в центр
своего внимания прежде всего понятие жизни. В одном письме страссбургского
периода от 14 июля 1770 года он писал о бабочке: «Бедное создание бьется в сетке,
отрясая прекрасные цвета с крылышек. И если она будет поймана невредимой и
затем пришпилена замертво, то ведь труп ее не составляет целого животного, ибо к
нему относится еще нечто, еще одна главная часть, а именно - главнейшая часть при
всех прочих равных условиях: жизнь».
«Это важно иметь в виду, что в начале своих ботанических исследований Гете занимался низшими формами растений. Ибо впоследствии, концептуализируя свою
идею прарастения. Гете имел в виду только высшие растения. Это свиде- тельствует, следовательно, не о том, что область низших растительных форм была ему чужда, а только о том, что на высших растительных формах он надеялся с наибольшей
отчетливостью высветлить тайны природы растений. Он хотел найти идею природы там, где она проступала с наибольшей ясностью, и затем шел от совершеннейшего к менее совершенному с тем, чтобы объяснить последнее, исходя из первого.
Он был далек от того, чтобы общие закономерности выводить из простейшего; но
он созерцал одним взглядом эти закономерности как целое и затем объяснял все
простое и несовершенное как одностороннее образование общих законов и совершенства. Ведь если природа после многочисленных расти- тельных форм способна
создать еще одну форму, в коей содержатся все остальные, то в таком случае пред
духом открывается возможность во время наблюдения этой совершенной формы
непосредственно созерцать тайну формирования растений, а затем наблюдаемое в
совершенном можно применить и к несовершенному. Наобо- рот поступает естествоиспытатель, рассматривающий совершенное только как сумму простых процессов. Совершенное он выводит из простого».
«Гете избрал такой путь к объяснению явлений жизни, который совершенно отличался от привычных путей естествоиспытателей. Последние разделялись на две
партии. Имелись защитники некой действующей в органических существах жизненной силы, представляющей собой высшую, по отношению к другим естественным силам, форму могущества. Подобно тому как имеются сила тяжести, хими- ческое притяжение и отталкивание, магнетизм и т. п., так должна существовать и
жизненная сила, которая приводит вещества организма в такое взаимодействие, что
они могут удерживаться, расти, питаться и размножаться. Естествоиспытатели,
придерживающиеся этого мнения, говорили: в организме действуют те же силы,
что и во всей природе; но они действуют не как в безжизненной машине. Они как
25
бы улавливаются жизненной силой и возносятся на более высокую ступень действия. Сторонники такого подхода противостояли другим естествоиспытателям, полагавшим, что в организме нет никакой особенной жизненной силы, что жизненные явления можно разложить на составляющие их сложные химические и физические
процессы и рассматривать организм по аналогии с машиной, как совокупность неорганических взаимодействий. Первый подход известен под именем витализма,
второй подход - механистический. Оба были враждебны гетевскому мировоззрению. Что в организме деятельно еще нечто другое, кроме сил неорганической природы, - это казалось ему очевидным. Но он не мог признать удовлетворительным
механистическое объяснение жизненных явлений. Столь же безнадежной казалась
ему попытка объяснить действия в организме посредством особенной жизненной
силы. Гете был убежден, что нельзя рассматривать жизненные процессы тем же
способом, который применяется при изучении неорганической природы. Кто приходит к признанию некой жизненной силы, тот понимает, что органические действия
не механические, но, вместо с тем, это препятствует ему образовать иной способ воззрения, соответствующий познанию органического».
«Виталист ищет убежища в бессодержательном понятии жизненной силы, ибо он
вообще не видит того, чего не могут воспринять его чувства. Гете представляет себе
чувственное пронизанным сверхчувственным, подобно поверхности, окрашенной
цветом.
Сторонники механицизма придерживались взгляда, что однажды может удастся
образовать живую субстанцию из искусственных неорганических материалов. Они
рассуждали так: еще в недавние времена говорилось о наличии жизненной силы, творящей субстанции организма, так что создание искусственных материалов не
представлялось возможным. Но сегодня стало возможно создание таких субстанций в лабораторных условиях, и потому вероятна возможность из углекислоты, аммиака, воды и солей изготовить живой белок, составляющий основную субстанцию
простейших организмов. Затем механицисты делали вывод о том, что жизнь есть
не более чем простая комбинация неорганических процессов, и что организм является лишь машиной, возникшей естественным путем.
С точки зрения гетевского мировоззрения на это можно возразить: механицисты говорят о веществе и силах в такой манере, которая исключает какую бы то ни было
проверку опытом. И изъясняться подобным способом стало столь привыч- ным,
что такие понятия выросли в серьезное препятствие для чистых высказы- ваний
опыта».
«В чашечке стягивается растительный облик; в венчике (кроне) цветка расши- ряется он вновь. Затем следует новое стягивание в пыльнике и пестике, органе размножения. Сила образования развивается в предшествующие периоды роста в одинаковых органах как стремление повторить основную форму. Эта самая сила на
ступени стягивания разделяется на два органа. Разделенное стремится вновь обрести друг друга. Это и происходит в процессе оплодотворения. Имеющаяся в пыльнике мужская цветочная пыльца соединяется с женской субстанцией пестика, затем
образуется семя нового растения. Гете называл оплодотворение духовным соустием,
усматривая в нем лишь измененную форму процесса, который происходит
26
в развитии от узла к узлу. «Во всех телах, - пишет он, - которые мы называем живыми, можно заметить силу, порождающую себе подобное. Если мы разделим ее, то будем именовать названиями обоих полов». От узла к узлу производит растение себе
подобное. Ибо узел и лист суть простейшая форма прарастения. В этой форме выступает производство роста. Поскольку сила воспроизведения распределяется на
два органа, то говорят о двух полах. Таким образом Гете пытался сблизить друг с
другом понятия роста и рождения. На стадии образования плода растение достигает последней ступени своего раскрытия; в семени оно вновь свертывается. В этих шести шагах совершает природа некоторый круг развития растения и начи- нает весь
процесс сначала. В семени Гете усматривал измененную форму глазка, который
развился у листьев стебля. Побеги, боковые ветви, развивающиеся из глазков, представляют собой законченные растения, предпочитающие материнское растение земной почве. Представление об основном органе, постепенно, как бы под руководством
«духовного вождя», преобразующемся от семени до плода, есть идея прарастения.
Словно для того, чтобы сделать доступной чувственному восприятию способность
основного органа к преобразованию, природа при некоторых условиях позволяет на
определенной ступени развития возникнуть на месте того органа, который образовался бы в ходе нормального процесса роста, другому органу. Например, у махровых маков на месте пыльников выступают лепестки цветка. Орган, который по
идее определен быть пыльником, становится лепестком. В орга- не, который в нормальном процессе развития растения имеет определенную форму, содержится также
возможность иного формообразования.
В качестве иллюстрации своей идеи Гете рассматривает briofillum calicinum, своеобразное растение, произрастающее на Молуккских островах и завезенное оттуда в
Европу. Из надрезов на жирных листьях этого растения развивались свежие растеньица. Гете полагает, что в этом процессе чувственно-наглядно представлено, как в
листе покоится идея целого растения.
Кто способен образовать в себе представление прарастения и сохранить его столь
подвижным, что оно мыслится во всевозможных формах, тот может с его по
мощью объяснить все формообразования в растительном царстве. Он сможет
определить развитие отдельных растений; но он сможет также заключить, что все их
роды, виды и вариации восходят к единому праобразу. Это воззрение сложилось у
Гете в Италии и излагается им в его работе «Попытка объяснить метаморфозу растений» (1790)».
6 (7)
«Отличие Гете от Линнея в подходе к познанию природы состояло в том, что Гете
искал творящие власти, приводящие к бытию многочисленные формы жизни,
непосредственно в природе, а Линней полагал их пребывающими вне природы». Поэтому Гете стремился углубиться в природу до созерцания творящего существа, тогда
как Линней довольствовался изучением различий сотворенного и верил, что это
различие заложено в основу мудрого мирового плана.... Всеобщий образец растений, по его мнению, пребывает не внутри, а вне природы, в мысли творения. А что
находится вне природы, не может быть предметом изучения».
Д. 46, с. 14
573. «В живом организме развитие одного из другого, переход состояний друг в
друга не является готовым, завершенным бытием отдельностей, но постоянным ста27
новлением. В развитии эта обусловленность каждого отдельного члена целым имеет место в той мере, в какой все органы построены на основе одной и той же исходной формы. 17 мая 1787 г. Гете так описал эту мысль Гердеру: «Мне стало ясно,
что в том органе растений, который мы обычно называем листом, сокрыт истинный
Протей, который таится и может открыться во всех обликах. Все растение сверху донизу - лишь только лист, столь неразрывно связанный с будущим семенем, что одно не
мыслимо без другого».
«Гете имел в виду комплекс законов образования, которые организуют растение, делают из него то, чем оно является и благодаря чему у определенного объекта природы
мы приходим к мысли: это растение. И это есть пра-растение. Как таковое, оно идеально, утверждается лишь в мыслях; но оно обретает облик, оно обретает опреде- ленную форму, величину, цвет, число органов и т. д. Этот внешний облик не стабилен, он
может претерпевать бесконечные изменения, которые, однако, все сообразны тому комплексу законов образования и с необходимостью следуют из него. Если человек постиг тот закон образования, тот праобраз растения, то он закрепил в идее то, что лежит в основе природы каждого отдельного экземпляра растения, из чего этот экземпляр растения возникает как следствие. Гете писал 17 мая 1787 г. Гердеру:
«Далее хочу доверительно сообщить тебе, что я совсем близко подошел... к тайне
происхождения растений, и что это есть нечто наипростейшее из всего, что только можно себе представить. Прарастение - это удивительнейшее творение мира, которому
может позавидовать сама природа. С этой мыслью и с ключом к ней мож- но до бесконечности изобретать растения, которые вполне могли бы существовать, т. е. хотя
они и не существуют, но все же могли бы существовать с внутренней исти- нностью
и необходимостью. Это закон применим и ко всему остальному живому».
1 (2)
574. В органическом мире «... один член существа не обусловливает другого, а
целое (идея) обусловливает из себя все отдельности сообразно своему существу. Это,
определяющее себя из самого себя, Гете назвал энтелехией. Таким образом, энтелехия - это вызывающая себя к бытию из самой себя сила. Что выступает в явлении, обладает также чувственным бытием; но определяется оно принципом энтелехии. Здесь возникает кажущееся противоречие. Организм определяет себя из самого
себя, образует свои свойства сообразно предполагаемому принципу и все же является
чувственно-действительным.
Совсем иным образом приходит он к своей чувственной действительности, чем другие объекты чувственного мира; он кажется поэтому пришедшим к бытию не естественным путем. Но совершенно ясно, что организм в своих внешних проявле- ниях подвержен влияниям чувственного мира так же, как и всякое другое тело. Кирпич с крыши может свалиться как на живое, так и на неорганическое тело. Но вот
выступает человеческий рассудок и образует себе в идее организм, который не
подвержен влияниям внешнего мира, но соответствует только указанному принципу. Всякое случайное влияние, не имеющее связи с органическим как таковым, при
этом полностью исключается. Эта, соответствующая исключительно органическому
в организме идея, является идеей праорганизма, типом Гете. В этом можно увидеть
высшее обоснование идеи типа. Это не просто рассудочное понятие, а то, что в каж28
дом организме является истинно органическим, без чего не было бы организма. Это
есть нечто даже более реальное, чем любой отдельный организм, поскольку оно
открывается в каждом организме. Оно также выражает сущность организма полнее,
чище, чем каждый отдельный, особенный организм.
«Идея организма, как энтелехия, деятельна, действенна в организме; в постигаемой
нашим разумом форме она является лишь существом самой энтелехии. Она не резюмирует опыт; она способствует в этом получающему опыт. Гете выразил это словами: «Понятие - это сумма, идея - результат опыта; для постижения первого необходим рассудок, второго - разум». («Изречения в прозе». 17,2).... Многообра- зие
мы наблюдаем, о единстве мы думаем. В органической природе части существа не
находятся лишь во внешних отношениях. В реальности единство в увиде- нном
идентично с многообразием. Отношение отдельных членов являющегося целого
(организма) стало реальным. К конкретному явлению это больше не при- ходит в
нашем рассудке, а - в самом объекте, производящем многообразие из себя. Понятие
не играет роли лишь суммы, объединения, которое объект имеет вне себя, оно стало
с ним полностью единым. Что мы теперь видим - больше не отличается от того, благодаря чему мы думаем об увиденном; мы созерцаем понятие как саму идею. Поэтому
Гете назвал нашу способность понимать органическую природу созерцающей силой
суждения. Объясняющее - формальное в познании, понятие - и объяс- нимое - материальное, созерцаемое - идентичны. Идея, благодаря которой мы пос- тигаем органическое, является, таким образом, существенно отличной от понятия, с помощью
которого мы объясняем неорганическое; она постигает данное многообразие не просто как сумму, но выдвигает свое собственное содержание из самого себя. Она является результатом данного (опыта), конкретным явлением. Здесь находится основание того, почему в неорганическом естествознании мы говорим о законах (законах природы) и ими объясняем факты, а в органической природе это делается с помощью типа. Закон и многообразие созерцаемого, в котором он господствует, - это не
одно и то же; закон стоит выше; но в типе идеальное и реальное стали единством,
многообразие может быть объяснено лишь как исходящее из одной точки идентичного с ним целого».
«Расширение и сжатие в растении следует мыслить как причину, но не как обусловливающее. Гете рассматривал их не так, что они следуют из неорганических
процессов, производимых природой в растении, но как тот род, каким образуется
внутренний принцип энтелехии, т. е. он не мог рассматривать их как сумму, как совокупность чувственных процессов... »
1 (4)
575. «Органические формы, пребывающие в определенном жизненном элементе,
обусловлены природой самого этого элемента. Если некая органическая форма из
единого жизненного элемента перейдет в другой, то она должна будет также измениться и сама. Это действительно могло бы происходить в ряде случаев, коль скоро
лежащий в подосновах праорганизм обладает способностью осуществлять бесчисленные формы. Но преобразование одной формы в другую, указывает Гете, следует представлять себе не так, что внешние обстоятельства непосредственно преобразуют форму, а так, что они становятся побуждением к превращению внутренней сущности. Изменившиеся условия жизни побуждают органическую форму
29
изменяться в соответствии с внутренними законами. Опосредованно, а не непосредственно воздействуют внешние влияния на живое существо. Неисчислимые жизненные формы по идее содержатся в прарастении и праживотном; фактическая
экзистенция становится уделом тех из них, на которые внешние влияния воздействуют как стимул».
«Мысль о действительном кровном родстве всех органических форм естественно
вытекает из мировоззрения Гете. Он мог бы выразить ее в более совершенной форме
сразу после концептуализации своих идей о праживотном и прарастении. Но он
высказал эту мысль весьма сдержанно и даже туманно. В статье «Попытка общего
сравнительного изучения», написанной вскоре после «Метаморфозы растений»,
можно прочесть следующее: «Итак, это достойно природы, что она пользуется всегда теми же самыми средствами, творя какое-либо создание и вскармливая его.
Двигаясь по этому пути и рассматривая неорганизованное, недетерминированные
элементы лишь как растворяющее вещество организованного существа, поднимемся затем в рассмотрении и взглянем снова на организованный мир как на взаимосвязь многих элементов. Все растительное царство, например, опять-таки предстанет перед нами как некое огромное море, столь же необходимое для обусловленной
экзистенции насекомых, как мировое море и реки необходимы для обусловленной
экзистенции рыб. И мы увидим, что неисчислимое количество живых созданий рождается и питается в этом растительном океане; да, наконец, и весь животный мир
предстанет, опять-таки, лишь как один великий элемент, где один род не возникает,
а содержится в другом и благодаря другому>.»
«Гете рассматривал Сент-Илера как товарища по умонастроению, о чем он писал
Эккерману 2 августа 1830 года: «Теперь Жоффруа де Сент-Илер решительно перешел на нашу сторону, а вместе с ним все его ученики и сторонники во Франции.
Это событие имеет для меня совершенно невероятную ценность, и я ликую с полным основанием ввиду окончательной победы дела, коему я посвятил свою жиз- нь
и которое преимущественно является моим». Сент-Илер пользовался тем же способом мышления, что и Гете. Он хотел в опыте с его чувственным многообра- зием
схватить также и идею единства. Кювье придерживался многообразия, отдель- ного,
так как из своего рассмотрения исключал идею. У Сент-Илера было верное ощущение отношения чувственного к идее, которое отсутствовало у Кювье. Поэтому он характеризовал всеобъемлющий принцип Сент-Илера как самонадеянный и даже как
подчиненный».
«По мысли Мартиуса, рост растения отмечен господством двух тенденций: стремление к вертикальному направлению овладевает корнями и стеблем, и в это направление вчленяется спиральная линия, образующая лиственные органы. Гете
ухватился за эту идею и связал ее со своим представлением о метаморфозе. Он написал длинную статью, в которой сопоставил все свои опыты в растительном мире,
которые могли бы указать на наличие этих двух тенденций. Думая о том, что ему
следует включить эти тенденции в свою идею метаморфозы, Гете писал: «Это следует признать: в вегетации господствует общая спиральная тенденция, благодаря
чему в связи с вертикальным стремлением всего строения каждое образование растения исполнено по закону метаморфозы». Наличие спиралевидных сосудов в
30
отдельных растительных органах Гете расценил как доказательство того, что спиральная тенденция радикально господствует в жизни растения. «Ничто так не присуще природе, - утверждает он, - как то, что она нечто, содержащееся в целом лишь как
намерение, вводит в действие через уникальное». »
Фердинанд Кон заметил по этому поводу: «Если бы Гете дожил до Дарвина! Как бы
он обрадовал человека, который с помощью строгого индуктивного метода умел
находить ясные и убедительные доказательства своих идей. Дарвин полагал, что
почти у всех растительных органов имеется тенденция к винтообразным движениям
во время своего роста, которую он называл круговой мутацией».
«Поскольку речь идет о происхождении одного органического вида из другого,
наблюдения Гете совпадают с наблюдениями Дарвина. Однако гетевские идеи
вторгаются в существо органического глубже, чем современный дарвинизм, убежденный в отсутствии заложенных в органическом внутренних движущих сил, которые Гете представлял в чувственно-сверхчувственных образах. Более того, дарвинизм даже отказывает Гете в справедливости его концепции действитель- ного
преобразования органов и организмов. Юлиус Закс отвергает гетевскую мысль со
следующими словами: «Он переносит субъективно-рассудочные абст- ракции на
сам объект, приписывая оному метаморфоз, который имеет место лишь в нашем понятии». Согласно такому подходу, Гете не должен был делать ничего иного, как
только подвести чашелистик, лепесток, пестик, цветок и т. п. под общее понятие
листа.... Такое воззрение проистекает из фанатизма фактов, который не замечает,
что идеи являются столь же объективной принадлежностью вещей, как и то, что открывается чувственному восприятию. По мысли Гете, о преобразовании одного органа в другой можно говорить лишь тогда, когда оба они, помимо откры- вающегося
во внешнем явлении, содержат еще нечто, общее обоим. Это чувственносверхчувственная форма. Пыльник какой-либо предлежащей растительной формы
можно характеризовать как превращение листа ее предков, только если в обоих живет
чувственно-сверхчувственная форма. Если бы дело представлялось так просто, что
на месте листа растительного предка образовался пыльник, то тогда речь сле- довало бы вести не о преобразовании, а о том, что на месте одного органа выступил
другой».
6 (7)
576. «Было бы ошибкой видеть значение Гете в науке об органическом в том, что он
был просто предшественником Дарвина. Его способ рассмотрения значительно
шире и включает в себя две стороны: 1) тип, т. е. открывающаяся в организме закономерность, животность в животном, из самой себя образующая жизнь, обладающая
силой и способностью развивать заложенные в ней возможности в многообразных
обликах (виды, роды); 2) взаимодействие организмов между собой (приспособление и борьба за существование). Лишь последнюю сторону организмов и разрабатывал Дарвин. Поэтому нельзя сказать, что теория Дарвина представляет собой разработку основных идей Гете, но - всего лишь одной их стороны».
1 (2)
577. Если бы Гете спросили, не видит ли он в конкретном животном или растении
осуществленным его тип или праформу, то он энергично ответил бы нет. «Тип вообще не находят осуществленным во внешнем мире, но он восходит внутри нас
как идея, когда мы рассматриваем всеобщее живых существ». В этом отношении
31
дарвинизм отстал от Гете. Это научное течение находит, что органические формы
проеобразуются из одной в другую за счет приспособления и борьбы за существование.
Под Прарастением Гете понимает «существо, которое не может присутствовать в
нашем духе, если он пассивно обращен к внешнему миру».
«Естественнонаучные взгляды Гете покоятся на идеалистических результатах исследований, которые (в свою очередь) покоятся на эмпирическом базисе. Тип является
таким идеалистическим результатом исследования».
30, с. 75, 272, 284
578. «По мысли Гете, физическая организация человека может отличаться от организма животного только по степени совершенства, но не по отдельным особенностям. Если бы имело место последнее, то прийти к открытию единого праобраза
человеческой и животной организации оказалось бы невозможным. Поэтому Гете и
не мог позволить себе воспользоваться умозаключениями естествоиспытателей. Он
принялся искать межчелюстную кость у человека. И нашел ее».
«То обстоятельство, что межчелюстная кость у человека слева и справа срастается с
верхнечелюстной костью, неизбежно способствовало распространению этого мнения (о сверхъестественном творении человека). Если бы ученые оказались правы, то
установить единый для организации человека и животного праобраз было бы невозможно, так что между ними пришлось бы провести строгую границу. Тогда человек был бы создан по иному праобразу, чем тот, что лежит в основе животных. Такое
препятствие во весь рост встало на пути гетевского мировоззрения. И он преодолел
его в обществе Лодера весной 1784 года. Согласно его общему убежде- нию, что у
природы нет такой тайны, которую она не явила бы когда-либо без покровов глазам
внимательного наблюдателя», подошел Гете к решению задачи. Он нашел на отдельных ненормально сформированных черепах достаточно выразите- льную границу между верхней и межчелюстной костями».
«Гете был убежден, что единство животного организма также зиждется на некоем
единстве, основном органе, который во внешнем явлении может принимать разнообразные формы. Если идея основного органа скрыта, то он является бесформенным. Это представляют затем простейшие органы животного; когда идея настолько
овладевает веществом, что делает его своим полным подобием, возникают высшие
благородные органы. Что в простейших органах заложено по идее, в высших органах проступает вовне. Гете не удалось, по аналогии с Прарастением, схватить животную форму в одном-единственном представлении. Только для одной части этой
формы нашел он закон формообразования - для позвоночника и мозга с заключающими его костями. Он рассматривал мозг как высшую ступень развития позвоночника. Каждый нервный центр ганглий представлялся ему как остановив- шийся
на низшей ступени развития мозг. И черепные кости, заключающие мозг, он рассматривал как преобразованные позвоночные кости. Рассмотрение задних чере- пных костей (затылочная кость, задняя и передняя клиновидная кость) как трех преобразованных позвонков сложилась у него еще раньше. Относительно передних черепных костей он предложил то же самое, когда в 1790 году в дюнах Лидо нашел овечий
череп, построенный так удачно, что в небной кости, в верхней челюсти и межчелюстной кости отчетливо просматривались три преобразованные позвонка».
32
«В праорганизме содержатся все члены, которые могут возникнуть у какого-либо
животного. У отдельных животных форм развито что-нибудь одно, другое же едва
обозначено; что-то развито до предельного совершенства, а что-то даже ускользает от
чувственного восприятия. Гете, имея в виду это последнее обстоятельство, был убежден, что если в том или ином животном нечто присущее общему типу не видимо, то,
следовательно, оно существует в идее».
«И так, ты видишь нечто особенное, примечательное
у какого-либо создания,
Тотчас же тебе надлежит узнать, где таится недостаток.
Ищи его исследовательским духом.
Тогда ты отыщешь ко всем образованиям ключ,
Ибо не существует такого животного,
все зубы которого
Ограждали бы верхнюю челюсть, которое носило бы
на лбу своем рог.
И по сему вечной Материи при всем напряжении
ее сил
Невозможно создать рогатых львов;
Ибо не хватит массы, чтобы ряды зубов
Прорастить в панты и рога».
(Стихотворение «Метаморфоза животных»).
В праорганизме образованы все члены и находятся в равновесии друг с другом.
Многообразие частностей проистекает из того, что образующая сила несоразмерно
изливается на формирование какого-либо одного члена в ущерб другим. Этот закон известен сегодня как закон корреляции или компенсации».
6 (7)
579. Гете считал, «что окаменелые остатки животных и растений находятся в необходимой связи с камнями, в которых они найдены. Вольтер говорил о них как об
игре природы, поскольку не имел никакого чутья к последовательностям в закономерностях природы. Гете мог понять вещь на каком-либо месте, лишь взяв ее в
естественной связи с ее окружением». Например, Гете объяснял наличие больших
валунов на севере Германии тем, что они были перенесены туда огромными массами
льда, поскольку нельзя было найти их связь с окружающим. «Во всей природе Гете
видел одно большое царство, гармонию. Он утверждал, что вещи природы одушевлены одной тенденцией. Поэтому все относящееся к одному роду должно обусло- вливаться в своем явлении одной закономерностью. Он не мог допустить, что в геологических явлениях, представляющих собой не более чем неорганическое, могут проявляться иные побудительные причины, чем в остальной неорганической природе. Распространение неорганических законов деятельности на геологию является пер- вым,
что Гете сделал в геологии».
1 (13)
580. «Предположим, что это поток исторических фактов. Под ним находится то, что
является движущей силой и для обычного сознания не видимо. Но если душевное око так наблюдает поток фактов, то под ним оно видит, собственно, действие движущих сил (красное)». Особый элемент в потоке событий выступает так,
как показано на рисунке.
33
Гете всегда предлагал искать такие точки, с которых хорошо видно близлежащее,
тогда открываются многие загадки.
200 (1)
Явления мира красок
581. «Гете представлял себе, что свет и темнота соотносятся между собой подобно
северному и южному полюсам магнита. Темнота может своим действием ослаблять
свет. И наоборот, свет может ограничивать энергию темноты. В обоих случаях возникает цвет. Физикалистское воззрение, мыслящее темноту как нечто абсолютно
пассивное, не может говорить об этом взаимодействии. Оно поэтому вынуждено выводить цвета из одного лишь света. Подобно свету, темнота для наблюдателя есть
также явление. Темное в том же смысле составляет содержание восприятия, как и
светлое. Только одно является противоположностью другого. Глаз, вглядывающийся в ночную тьму, опосредует реальное восприятие темноты. Будь темнота абсолютным ничто, никакого восприятия возникнуть не могло бы, сколько бы мы ни
вглядывались в мрак. Желтое - это темнотой приглушенный свет; синее – ослабленная светом темнота».
«Свет и темнота, желтое и синее суть противоположности. Как воспринимает эти
противоположности глаз? В природе глаза должна быть заложена способность
ощущать также и отношения между отдельными восприятиями. Ибо «своим бытием
глаз обязан свету. Из безразличных вспомогательных органов животного свет вызвал к жизни подобный ему самому орган; и так глаз образовался из света для света, чтобы внутренний свет выступил навстречу внешнему». (Гете).
«Если мрак, через который проходит свет, постепенно усиливается, то желтое переходит в желто-красное, и затем - в рубиново-красное. Если же мгла, через которую
проходит темнота, уменьшается, то голубой цвет переходит в индиго и затем в фиолетовый. Желтый и синий - это основные цвета. Они возникают благодаря взаимодействию светлого и темного с мглистой средой. Оба могут усваивать кра- сноватый
тон: первый - благодаря увеличению, второй - благодаря уменьшению мглы. Красный,
следовательно, не основной цвет. Он присутствует как цветовой тон в желтом или в
синем. Желтый с его красными нюансами, которые могут возрастать вплоть до чисто красного цвета, стоит ближе к свету, тогда как синее с его оттенками - ближе к
темноте. Если смешать синее и желтое, возникает зеленый, а при смешивании усиленного до фиолетового синего с затемненным до красного желтым, возникает пурпуровый цвет.
Эти основные явления Гете исследовал в самой природе. Солнечный отблеск кажется желтым, если на него смотреть сквозь завесу мглистой дымки. Темное мировое
пространство, увиденное сквозь пронизанную дневным светом блестящую пелену
атмосферы, представляется синевой неба». «Горы также представляются нам синими, ибо когда мы смотрим на них в таком удалении, что не можем видеть локальных
34
цветов и никакой свет от их поверхности не воздействует более на наш глаз, то они
действуют на нас как некий совершенно темный предмет, который представляется
синим благодаря выступающей между нами и горами светлой дымке». (Гете).
«Желтое возникает благодаря самой мягкой умеренности света. Синее указывает на
темное, действующее в нем. Поэтому оно вызывает ощущение холода, как бы
«напоминает тень». Красно-желтое образуется благодаря нарастанию желтого в
сторону темноты. Через это усиление растет энергия. Веселое, оживленное переходит в восхитительное, блаженное. Если нарастание продолжается дальше от красно-желтого до желто-красного, то радостное блаженное ощущение превращается во
впечатление насильственного. Фиолетовое есть стремящееся к светлому синее. Покой и холод синего благодаря этому переходят в беспокойство. Дальнейшее повышение переводит это неспокойное в сине-красное. Чистое красное стоит в середине
между желто-красным и сине-красным. Ураган желтого утихает, мирный покой
синего оживляется. Красное оставляет впечатление идеального удовлетворе- ния,
примирения противоречий. Чувство удовлетворенности возникает также благо- даря
зеленому, представляющему собой смешение желтого и синего. Но поскольку здесь
веселое настроение желтого не нарастает, покой синего не нарушается красным тоном, то удовлетворение от зеленого цвета чище, чем то, которое вызы- вается красным.
Глаз, если ему предложен какой-либо цвет, тотчас требует иного. Если он видит желтое, то в нем возникает вожделение к фиолетовому; если он зрит синее, то томится
по оранжевому; если смотрит на красное, то жаждет зеленого. Это понятно, что возникает чувство удовлетворения, когда наряду с одним цветом, который предло- жен
глазу, ставят другой, к которому он стремится по своей природе. Из самого существа глаза проистекает закон цветовой гармонии. Цвета, которых наряду друг с
другом требует глаз, действуют гармонически. Если одновременно выступают два
цвета, один из которых не требуется другим, то глаз возбуждается к про- тиводействию. Сопоставление желтого и пурпурного имеет не что одностороннее, но оживленное и пышное. Глаз хочет фиолетового рядом с желтым, чтобы иметь возможность изживать себя сообразно с природой. Если на место фиолетового поставить
пурпур, то предмет выдвигает свои претензии навстречу претензиям глаза. Требованиям органа он не подчиняется. Такого рода сопоставления служат тому, чтобы
указать на самое значительное в вещах. Они не ставят своей задачей удовлетворение, но характеризуют. Для таких характерных связей годятся цвета, которые не
находятся в полной противоположности друг к другу, но также и не переходят непосредствен но друг в друга».
6 (9)
Гете и Гегель
582. «Без Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля Гете не мыслим».
1 (16)
583. «В его (Гете) личности не было недостатка ни в одном элементе, необходимом
для высочайшего выражения всеобщечеловеческого. И все эти элементы соединялись в нем в одно целое, которое действовало именно как таковое. Вот почему в
основе его воззрений на природу лежал глубокий философский смысл, хотя этот
философский смысл и не входил в его сознание в форме определенных научных
35
положений.... Духовные силы Гете действуют всегда сообразно некой самой строгой философии, хотя он и не оставил после себя никакого систематического ее изложения. Мировоззрение Гете самое многостороннее, какое только можно себе
представить. Оно исходит из единого центра, заложенного в целостной природе поэта, и оборачивается к нам всегда той стороной, которая соответствует природе
наблюдаемого предмета.
Натуре Гете свойственна целостность в проявлении духовных сил, но образ этого
проявления всякий раз определяется соответствующим объектом. Гете заимствует
способ наблюдения из внешнего мира, а не навязывает ему этот способ». У многих
же людей мышление не целостное, а однообразное.
2 (1)
584. Гегеля часто выставляют творцом пустых понятийных схем. «Не понимают
при этом, что у Гегеля все, что необходимо должно быть привлечено для объяснения явлений, взято без остатка у действительности. Нигде он не призывает на помощь элементы для объяснения этого мира из чего-либо вне его лежащего. Та- ково его воззрение строгого объективизма.... Научное направление вроде современного атеизма, который предполагает еще один мир позади нашего мира явлений,
было бы Гегелем энергично отвергнуто. Что объективно лежит в мировом процессе, должно, согласно Гегелю, составлять содержание философии, а не что-либо за
его пределами». Но объективным миром для него было и бытие законов. Потому учение Гегеля - идеализм. От позитивистов его отличает не способ исследования
и не вера в то, что лишь действительный предмет может стать объектом науки, но,
что и наоборот: «действительное одновременно реально и идеально». 30, с. 310-311
585. «Среди европейских умов Гегель привел внутренний опыт к высшему расцвету. Он является тем, кто в эфирные выси, в сферы света смог ввести человеческое
мышление. И кто оплодотворил себя кристально чистыми, проходящими в эфирных высях мыслями Гегеля, тому становится понятным другое духовное течение,
господствовавшее в среде человечества», - философия Веданты. Гегель «в определенном отношении обновил и дал в новой форме то, что как люциферическое
пришло из Индии в Европу. Кто может углубиться в сочинения Веданты, тот с почтением увидит в них высочайшие цветы того мышления, которое невыразимой самоотверженностью, тончайшей отчеканенностью каждую отдельную мысль, постигаемую человеком, соединяет с мировой системой мыслей. Синтетическое, сведенное в единство мышление в высочайшем цветении видим мы в философии Веданты. И Гегель обновил это чистое мышление таким образом, что у него само
мышление становится организмом, где одна мысль вырастает из других. Поэтому так трудно, будучи неподготовленным, понять хотя бы малейшую из эфирных
высей гегелевского мышления. Кто углубляется в Гегеля, чувствует, с одной стороны, высоту, на которую возведено мышление, где веет свежий ветер мышления, а с другой стороны - чистоту, пронизывающую все мысли. Так имеем мы люци- ферический принцип как бы выраженным в Гегеле». Если же мы обратимся к Гете, то перед
нами «универсальный дух, чей взор простирался за огромное панно вне- шних
чувств и повсюду проникал в глубочайшие духовные подосновы, так что из каждого
растения, животного, из всех человеческих художественных явлений на Гете веял дух,
господствующий за явлениями.... Так стоят перед нами Гете, как духов36
ная субстанция, и Гегель, как духовная форма. И мы наилучшим образом найдем
себя в духовной жизни современности, если попытаемся с помощью Гегеля, как инструмента, охватить великий дух и великую душу Гете».
113 (9)
586. «Хотя гетевское мировоззрение и гегелевская философия полностью соответствуют друг другу, но было бы большим заблуждением давать одинаковую оценку
мыслительным достижениям Гете и Гегеля. Оба пользовались одинаковыми способами представления. Оба отклоняли самонаблюдение. Однако Гете распространил
свою рефлексию на те области, где недостаток восприятия не приносил вреда. Он
также не видел мира идей как (объекта) восприятия; но он все-таки жил в мире
идей и дал ему проникнуть в свои наблюдения. Подобно Гете, Гегель не имел мира
идей в восприятии, но созерцал его как индивидуальное духо-бытие; он установил
свою рефлексию как раз над миром идей. Отсюда по многим направлениям пошли
заблуждения и аберрации. Обрати он свои наблюдения на природу, они оказались
бы столь же полноценными, как и наблюдения Гете. Но если бы Гете попытался соорудить философское мыслительное здание, ему вскоре удалось бы выработать уверенное видение истинной действительности, которым он руководствовался в своих
рассмотрениях природы».
«Гетевское рассмотрение мира доходит только до определенной границы. Он
наблюдал световые и цветовые явления и проник к прафеномену; он хотел разобраться в многообразии растительного мира и пришел к своему чувственно-сверхчувственному прарастению. От прафеномена или прарастения он не поднялся к
высшим принципам объяснения. Это он предоставил философам. Он был удовлетворен уже тем, что «находится на такой эмпирической высоте, откуда, глядя назад,
можно наблюдать опыт на всех его стадиях, а впереди - царство теории, в которое
нельзя войти, но заглянуть все-таки можно». В рассмотрении действительного Гете
идет столь далеко, пока навстречу ему не выступят идеи. В какой взаимосвязи по
отношению друг к другу находятся идеи, как внутри идеального одно происходит из
другого, - это задачи, которые только начинаются на той эмпирической высоте, на
которой остался стоять Гете. «Идея вечна и единственна», - думал он. «Что мы нуждаемся в множественности - это не приносит пользы. Все, что мы обнаруживаем и о
чем можем говорить, суть только манифестации Идеи». Однако, когда идея выступает в явлении как множество отдельных идей (например, идея растения, идея
животного)... мы должны свести их к некой основной форме, подобно тому как
растение сводится к листу. Также и отдельные идеи различаются только в явлении, тогда как в своей подлинной сущности они идентичны. Это так согласуется с
духом гетевского мировоззрения - говорить о метаморфозе идей как о метаморфозе
растений. Философом, пытавшимся представить эту метаморфозу идей, был Гегель. Благодаря этому он является философом гетевского мировоззрения. Исходит он
из простейшей идеи - чистого «бытия», в котором полностью утаен настоящий облик
мировых явлений. Богатое содержание этого понятия становится бескровной абстракцией. Можно бы упрекнуть Гегеля в том, что он из чистого «бытия» выводит
все содержание мира идей. Но, «по идее», чистое бытие содержит в себе весь мир
идей, подобно тому как лист, по идее, содержит целое растение. Гегель прослеживает метаморфозу идей от чистого абстрактного бытия вплоть до той ступени, где
37
идея становится непосредственно действительным явлением. Эту высочайшую ступень он усматривает в явлении самой философии. Ибо деятельные в мире идеи
предстают в философии в своем первозданном облике. Выражаясь в гетевском стиле,
можно было бы сказать примерно следующее: Философия есть идея в ее величайшем распространении; чистое бытие есть идея в ее крайнем стягивании. Тот факт,
что Гегель усматривал в философии совершеннейшую метаморфозу идеи, свидетельствует о том, что от истинного самонаблюдения он отстоял так же далеко, как и
Гете. Некоторая вещь достигает своей высшей метаморфозы тогда, когда в восприятии, в непосредственной жизни вырабатывает свое полное содержание. Однако философия содержит идейное содержание мира не в форме жизни, а в форме
мыслей. Живая идея, идея как восприятие есть достояние одного лишь челове- ческого самонаблюдения. Философия Гегеля ни в коем случае не является миро- воззрением свободы, ибо содержание мира в его высочайшей форме она ищет не на основе человеческой личности. А на этой основе всякое содержание является совершенно индивидуальным. Не этого индивидуального искал Гегель, а всеобщего, родового. Поэтому он перенес источник нравственного во внеположенный человеческому индивиду миропорядок, который должен содержать нравственные идеи. Человек, таким образом, не может иметь собственной моральной цели и должен поэтому
почерпнуть ее в нравственном мировом порядке. Отдельное, индивидуа- льное
представлялось Гегелю именно дурным, когда оно настаивало на своей обособленности. Только в лоне целого обретает оно свою ценность. Макс Штирнер усмотрел в
этом умонастроение буржуазии: «и ее поэт Гете, и философ ее Гегель сознательно
прославляли зависимость субъекта от объекта и послушание перед объективным
миром... » Здесь опять-таки появляется другой односторонний спо- соб представления. Гегелю, как и Гете, недоставало созерцания свободы, так как оба они обошлись без прозрения во внутреннейшее существо мира идей. Гегель чув- ствовал себя философом совершенно гетевского мировоззрения. Он писал ему 20 февраля
1821 года: «Простое и абстрактное, которое Вы так удачно называете пра- феноменом, ставите Вы на вершину, затем указываете на конкретные явления как на
возникающие благодаря присоединению дальнейших способов влияния и обстоятельств и управляете целым процессом так, чтобы эта последовательность от
простых условий простиралась к сложносоставному, чтобы запутанное, будучи
ранжированным таким образом, явилось бы, благодаря этой декомпозиции, во
всей своей ясности. Проследите прафеномен, освободив его от случайных для него
обстоятельств - чтобы абстрактно, как мы это называем, схватить его, - я почитаю это
делом великого духовного чувства природы, кроме того вся процедура имеет большое значение для настоящей научности познания на этой ниве... »
6 (12)
587. Гегель «пытался фактический мир понятий обрести в некой всеобъемлющей,
систематической органике и требовал, чтобы человек поднимался на ступень выше,
где он становился бы способен постигать понятие как факт и переживать его».
57, с. 28
38
VІІІ. МЕТОДОЛОГИЯ ГЕТЕАНИСТИЧЕСКОЙ НАУКИ
1. Теория познания
Общие положения
588. «Теория познания, стремящаяся постигнуть познание в его великой мировой
роли, должна, во-первых, указать идеальную цель познания: она состоит в том,
чтобы незавершенному опыту придать, путем раскрытия его ядра, законченность. Вовторых, она должна установить, что такое есть это ядро с точки зрения его содержания: как это раскрытие совершается».
2 (13)
589. «Что у Гете выступает более инстинктивно, следует сознательным образом сделать предметом рассмотрений - в этом состоит восхождение от науки чувствен ных
восприятий к Духовной науке».
65, с. 643
590. «Теория познания должна быть научным исследованием того, что все остальные науки предпосылают без проверки: самого познания. Этим с самого начала ей придается характер фундаментальной философской науки.... Она образует
основу всех научных устремлений. Но при этом ясно, что на высоте этой задачи
она может удержаться лишь в том случае, если сама, насколько это дано челове- ческим познавательным способностям, будет лишена предпосылок». «Основной теоретико-познавательный вопрос Канта: как возможны синтетические суждения
априори? Рассмотрим этот вопрос со стороны лишенности его предпосылок!»
34, с. 352, 354
591. Кант считал основным недостатком всей предшествовавшей ему философии
то, что она пыталась с помощью мышления познать вещи и не задумывалась над
вопросом: а способно ли на это мышление? Вопрос о «что» познания стал предшествовать вопросу о возможностях познания. И вопрос: что такое познание? - стал,
в первую очередь, вопросом теории познания.
У Гете был на это другой взгляд. Хотя он и не высказывался об этом непосредственно, но «он стоял на глубочайших фундаментальных основах познания и потому был против простого созерцания природы, при котором художник обращается к
предметам природы верно и усердно, тончайшим образом подражает ее образованиям, цветам, добросовестно не отдаляется от нее ни на шаг. Именно отдаление от
чувственного мира в его непосредственности обозначалось во взглядах Гете действительным познанием. Непосредственно данное - это опыт. В познании же мы
творим образ непосредственно данного, который содержит в себе существенно
больше, чем могут дать чувства, которые являются все же посредниками всякого
опыта. Чтобы познавать природу в смысле Гете, мы не должны держаться за ее
фактичность, но в процессе познания она должна оказываться существенно выше,
чем в первом непосредственном явлении. Школа Милля считала все, что мы можем
сделать в опыте, простым соединением отдельных вещей в группы, которые затем
мы удерживаем как абстрактные понятия. Однако никакое это не истинное познание. Ибо те абстрактные понятия Милля не имеют иной задачи, как доставляемое
органам чувств соединить со всеми свойствами непосредственного опыта. Истинное
39
познание должно признать, что непосредственный облик чувственно-данного мира
не самый существенный, а им является тот, который открывается нам в процессе познания. Познание должно доставлять нам то, чего нас лишает чувственный опыт и
что, тем не менее, является истинным. Познание Милля потому не является истинным, что представляет собой усовершенствованный чувственный опыт. Оно оставляет
вещи такими, какими они даны глазам и ушам. Не область переживаемого в опыте
должны мы переступать и теряться в фантастических образованиях, что так любит
метафизика старого и нового времени, но мы должны от облика пережитого нами в
опыте, каким он предстает нашим органам чувств, продвинуться до такого облика,
который удовлетворяет наш разум.
Теперь у нас встает вопрос: как относится непосредственно пережитое в опыте к
возникающему в процессе познания образу опыта?... Непосредственный опыт дает
не более, чем несвязный агрегат актов восприятия».
<Идея - это не содержание субъективного мышления, а результат опыта. Действительность выступает перед нами, когда мы стоим перед ней с открытыми органами
чувств. Она выступает перед нами в облике, который мы не можем считать ее истинным обликом; последнего мы достигаем, приведя в движение наше мышление.
Познавать означает: к половинной действительности чувственного опыта добавлять восприятие мышления, после чего ее образ становится полным.
Все сводится к тому, как мыслить отношение идеи к чувственной действительности.
Под последней я бы хотел понимать совокупность данных человеку через органы
чувств созерцаний. Понятие же, по широко распространенному мнению, является
средством познания, с помощью которого оно овладевает данностью действительности. Сущность действительности заключена во «в себе» вещи, так что, если
бы мы действительно были в состоянии прийти к первооснове вещей, то мы имели
бы лишь отношение к отображению и ни в малейшей степени не могли бы овладеть
ею самой. Здесь, таким образом, предполагаются два совершенно отдельных мира....
Согласование этих двух миров составляет теоретико-познавательный идеал этого
рода воззрения. К нему я причисляю не только естественнонаучное направление
нашего времени, но также философию Канта, Шопенгауэра и неокантианцев и даже
последнюю фазу философии Шеллинга. Все эти направления созвучны в том, что
эссенцию мира ищут в транссубъективном, а субъективно-идеальный мир, что должно
быть признано их точкой зрения, является поэтому для них лишь просто миром
представления, а не самой действительностью, лишь чем-то, обладающим значением
только для человеческого сознания.
Я уже указывал, что этот взгляд, будучи последовательно продолженным, приводит к полной конгруэнтности (совпадению) понятия (идеи) и созерцания. Что
находится в последнем, должно снова содержаться в своем понятийном противообразе, только в идеальной форме.
Относительно содержания оба мира должны полностью совпадать. Отношения пространственно-временной действительности должны точно повторяться в идеях,
только вместо воспринимаемого простирания, облика, цвета и т. д. должны иметься
соответствующие представления... Каждая вещь снова находит свое место, свои
свойства в моем идеальном образе мира.
40
Мы только теперь можем спросить: соответствует ли эта последовательность фактам? Ни в малейшей степени! Мое понятие треугольника одно объемлет все отдельные треугольники, и сколько бы треугольников я ни представлял себе, оно останется
тем же самым. Мои различные представления треугольников идентичны между собой. Я имею вообще лишь одно понятие треугольника.
В действительности каждая вещь представляет собой особенное, определенное
«это», которому противостоит также вполне определенное, насыщенное реальной
действительностью «то». Этому многообразию противостоит понятие как строгое
единство. В нем нет никакого особенного, никаких частей, оно не множится, выступает бесконечное число раз все одним и тем же.
Теперь спрашивается: а кто, собственно говоря, носитель этой идентичности понятия? Форма его явления как представление быть этим не может, ибо здесь целиком
прав Беркли, говоря, что представление, полученное мною от дерева в данный момент,
не имеет ничего общего с этим деревом, которое я вижу снова, моргнув глазами; то
же самое относится и к различным представлениям многих индивидуальностей об
одном предмете. Идентичность, таким образом, лежит лишь в содержании представления, в его «что». Многозначность, содержание может быть мне ручательством
идентичности. А если это так, то рушится воззрение, лишающее понятие или идею
самостоятельного содержания». Воззрения Шопенгауэра, Авенариуса лишают содер- жания не только понятие, но и созерцание.
«Чтобы прийти здесь к ясности, необходимо вернуться на ту почву, где созерцание,
как особенное, противостоит понятию, как всеобщему.
Можно спросить: в чем же, собственно говоря, содержится характерная черта особенного? Определено ли оно понятийно? Можем ли мы сказать: это понятийное единство распалось в том либо в этом созерцаемом особенном многообразии? - Нет. И
это совершенно определенный ответ. Само понятие совершенно не знает особенного. Последнее, следовательно, должно находиться в элементах, которые понятию,
как таковому, совершенно недоступны. Но поскольку мы не знаем промежуточного
члена между созерцанием и понятием - если мы не хотим вводить фантастическимистические схемы Канта, которые сегодня могут рассматриваться лишь в
качестве шуток, - то эти элементы должны принадлежать самому созерцанию.
Основание особенного не выводимо из понятия, но должно быть найдено
внутри самого созерцания. Что составляет особенное объекта, — поддается не
пониманию, но лишь созерцанию. В этом заключается основание того, почему
любая философия должна терпеть неудачу, когда она из самого понятия хочет
извлечь (дедуцировать) всю созерцаемую действительность в отношении ее
особенного. В этом заключается также классическое заблуждение Фихте, желавшего весь мир вывести из сознания. Если же кто-то упрекает в этом, как в
недостатке, идеалистическую философию и хочет ее в этом отношении завершить, тот поступает не более разумно, чем философ Круг (Вильгельм-Трауготт,
1770-1842), последователь Канта, требовавший «идентичной» философии, которая должна была быть для него дедуцирована его пером.
Что действительно существенно отличает созерцание от идеи, так это элемент, который нельзя внести в понятие, а нужно переживать в опыте. Поэтому и про41
тивостоят друг другу понятие и созерцание как хотя и существенно равные, но
все же различные стороны мира. И поскольку последнее требует первого, как мы
показали, то это доказывает, что свою эссенцию оно имеет не в особенном, а в
понятийном всеобщем. Но эта всеобщность, как явление, должна быть сначала
найдена в субъекте, ибо она может быть приобретена субъектом на объекте, но не
из объекта.
Свое содержание понятие заимствует не из опыта, ибо оно не вбирает в себя характерное опыта, особенное. Все, что конституирует особенное, чуждо ему. Таким
образом, ему следует самому дать себе содержание.
Обычно говорят, что объект опыта индивидуален, он - живое созерцание, понятие
же абстрактно, бедно по сравнению с полным содержания созерцанием, скудно, пусто. Но в чем здесь ищут богатство определений? В их числе, которое может
быть бесконечно большим в бесконечности пространства. Но потому и понятие
не менее полно определено. Только число в нем заменено качествами. Как в понятии отсутствует число, так в созерцании отсутствует динамически-качественное характеров. Понятие столь же индивидуально, столь же полно содержанием, как и созерцание. Разница заключается лишь в том, что для получения
содержания созерцания не нужно ничего, кроме открытых органов чувств при
чисто пассивном отношении к внешнему миру, в то время как идеальное ядро
мира в духе может возникнуть через собственный спонтанный образ действия
последнего, если оно вообще должно прийти к явлению. Это совсем бессмысленно и излишне говорить: понятие — враг живого созерцания. Нет, понятие
является сущностью, двигательным, действующим принципом в созерцании, доба- вляет к нему свое содержание, не упраздняя при этом себя, ибо они, как таковые, не соприкасаются; и оно должно быть врагом созерцания?! Оно может
стать его врагом только в том случае, если иной философ попытается все богатство содержания чувственного мира выпрясть из идеи. Вот тогда вместо живой природы возникнут пустые фантазмы....
Тем самым мы противопоставили истинно имманентное трансцендентному мировоззрению Локка, Канта, позднего Шеллинга, Шопенгауэра, Фолъкельта, неокантианцев и современных естествоиспытатей. Первые ищут мировую основу в
чуждой сознанию потусторонности; имманентная философия - в том, что является
разуму. Трансцендентное мировоззрение рассматривает понятийное познание как
образ мира, имманентное - как его высшую форму явления. Поэтому первое дает
лишь формальную теорию познания, основывающуюся на вопросе: каково отношение между мышлением и бытием? Второе на острие теории познания выдвигает вопрос: что такое познание? Одно исходит из предрассудка о существенном
различии между мышлением и бытием, другое без предрассудков исходит из единственной достоверности (Gewisse) - мышления, из понимания... что без мышления ей не найти никакого бытия».
Современная теория познания дошла до понимания того, что для лишенного мыслей рассматривания все одинаково - нет причин и следствий, совершенного и несовершенного и т. д., а далее это ошибочно сопровождается предикатом, что это суть
представления. «Сколь мало благодаря одному чувственному пониманию мы
42
узнаем, что упавший камень является причиной углубления в почве, куда он упал, столь
же мало узнаем мы, что он является представлением>. К этому можно прийти
лишь в результате размышления. «Когда говорят, например, что данное - это представление, то все дальнейшие исследования могут вестись лишь от этой предпосылки. На этом пути мы никак не можем получить лишенную предпосылок теорию
познания, но мы отвечаем на вопрос: что такое познание? - исходя из той предпосылки, что оно есть данное чувством представление. В этом состоит основная ошибка теории познания Фолькельта. В ее начало со всей силой он ставит тре- бование,
чтобы теория познания была лишена предпосылок. Но на ее вершину он ставит тезис, что мы имеем многообразие представлений. Так его теория познания лишь отвечает на вопрос: как возможно познание при том условии, что данное есть многообразие представлений? Для нас дело обстоит совсем по-другому. Мы берем данное
как есть, как многообразие чего-либо открывающегося нам, когда мы даем ему воздействовать на нас. Так достигаем мы объективного познания, поскольку даем говорить самому объекту....
Это познание говорит нам: я здесь, но в таком виде, в каком я стою перед тобой, я не
являюсь в своем истинном облике. Когда мы воспринимаем извне этот голос, когда
мы осознаем, что перед нами лишь половина существа, которое скрывает от нас свою
лучшую сторону, тогда в нашем внутреннем заявляет о себе деятельность того органа,
с помощью которого мы достигаем объяснения другой стороны действительности,
с помощью которого мы оказываемся в состоянии половину завершить до целого.
Мы осознаем, что то, чего мы не видим, не слышим и т. д., может быть завершено с
помощью мышления. Мышление призвано решать загадки, которые нам загадывает созерцание». Созерцаемая действительность встает перед нами готовой, мы не
присутствовали при ее возникновении. Мышление же хотя и является из неведомого, но я все же знаю, что это я сам даю ему форму, завершаю процесс. То же
самое должно происходить и с восприятиями: они не должны являться мне законченными, они должны стать для нас столь же прозрачны, сколь и мысли. Так
удовлетворяется наша жажда познания; воспринятое мы пронизываем мыслями.
«Мысль является как завершение процесса, внутри которого мы стоим.... Иссле- довать сущность вещи - означает поставить ее в центр мыслительного мира и работать из него, пока в душе не выступит такое мыслеобразование, которое явится для
нас идентичным с полученной в опыте вещью.... В идее мы познаем то, из чего нам
следует выводить все остальное: принцип вещей. Что философы называют абсолютным, вечным бытием, основой мира, что религии называют Богом, мы, на основе
наших теоретико-познавательных изысканий, называем идеей. Все, что в мире не является непосредственно как идея, может быть, в конце концов, познано как изошедшее из нас.... Но сама идея не требует выхода за нее самое, она есть на себе построенное, в самом себе твердо обоснованное существо. И это пребывает в ней самой,
а не в ее явлении в нашем сознании. Если она не высказывает нам своего существа,
то она является нам как и остальная действительность: требующей объяснения.
Мое сознание, что я стою внутри вещи, явлется лишь следствием объективного
свойства этой вещи: что свой принцип она несет в себе. Овладевая идеей, мы
достигаем ядра мира. Мы постигаем здесь то, из чего происходит все. Мы соста43
вляем единство с этим принципом, поэтому идея, будучи объективной, является нам, в
то же время, как субъективное.
Действительность чувственного рода именно потому столь загадочна для нас, что ее
центра мы не находим в себе самих. Но это кончается, когда мы познаем, что именно
она имеет как общий центр с миром мыслей, приходящим в нас к явлению.
Этот центр может быть лишь единым. Он может быть таковым, что все остальное
указывает на него как на объясняющую его основу. Если бы было много центров
мира - много принципов, из которых объяснялся бы мир - и одна область действительности указывала бы на этот, другая на тот мировой принцип, то мы, попав в
область действительности, тотчас указали бы на один центр. Нам не пришло бы в
голову спрашивать еще о другом центре.
Одна область ничего не знала бы о другой. Они попросту не существовали бы одна
для другой. Поэтому нет никакого смысла говорить более чем об одном мире. Поэтому идея во всех местах мира и во всех сознаниях одна и та же. Что суще- ствуют различные сознания и каждое представляет идеи, не меняет дела. Идейное содержание мира построено на себе, в себе совершенно. Мы не порождаем его, мы
ищем лишь его постижения. Мышление не рождает его, а воспринимает. Оно не производитель, а орган постижения.... Множество сознаний думает одно и то же; они
питаются одним, только с различных сторон. Поэтому оно является им многобразно модифицированным».
""Какую задачу решает теория познания по сравнению с другими науками? Она
объясняет нам цель и задачи других наук.... наша теория познания является
наукой о назначении всех других наук. Она объясняет нам, что в различных
науках содержится объективное основание мирового бытия. Науки достигают
царства понятий; о собственной задаче этих понятий учит нас теория познания.
Этим характерным результатом отличается наша, придерживающаяся гетевского образа мышления, теория познания от всех других современных теорий познания. Она
хочет установить не просто формальную связь мышления с бытием, она хочет не
просто логически решить, теоретико-познавательную проблему, она хочет прийти к
позитивному результату. Она показывает, что есть содержание нашего мышления, и
находит, что это «что», в то же время, есть объективное содержание мира. Так становится наша теория познания значительной наукой для людей. Она объясняет человеку самого себя, показывает его положение в мире; поэтому она является источником удовлетворения для него. Она впервые показывает ему, к чему он призван.... Так теория познания является, в то же время, учением о значении и назначении человека... Наш дух имеет задачей так образовывать себя, чтобы быть в состоянии всю данную ему действительность провидеть такой, какой она является исходя
из идей».
1 (9)
592. «В нашем познании изживает себя внутреннейшее ядро мира. Закономерная
гармония, которая господствует над миром, приходит к явлению в человеческом
познании. Потому это является призванием человека - основные законы мира, которые хотя и господствуют во всем бытии, но сами к бытию не приходят, переносить в
область являющейся действительности.... Наше познание, образно выража- ясь, есть
постоянное вживание в мировую основу».
44
«Процесс познания есть... процесс развития к свободе». «Это важнейшая проблема
всякого человеческого мышления: понять человека как на себе самой основывающуюся свободную индивидуальность».
30, с. 207-210
593. «Мы твердо придерживаемся идеализма, но в основу его развития мы кладем не диалектический метод Гегеля, а очищенный высший эмпиризм. Это лежит
также в основе философии Эд. фон Гартмана, который ищет в природе идееобразное единство, каким оно позитивно наличествует в полном содержания мыш- лении. Он отклоняет просто механическое постижение природы и держащийся за
внешнее гипердарвинизм. В науке он - основатель конкретного монизма. В истории и эстетике он ищет конкретные идеи, и все это эмпирически-индуктивным
методом. Философия Гартмана отличается от моей только вопросами пессимизма и
метафизическим заострением системы на бессознательном». «Что Гартман выдвигает
как основу пессимизма: перевес неудовольствия над удовольствием, - это как раз
можно бы назвать счастьем для человечества».
1 (6)
594. «В нашем воззрении мы соединяем все точки зрения в той их части, где они
правомерны. Наша точка зрения - идеализм, поскольку она в идее видит основу мира, она - реализм, поскольку идею считает реальной, она также есть позитивизм
или эмпиризм, поскольку к содержанию идеи хочет прийти как к данному, минуя
априорные конструкции. У нас есть эмпирический метод, проникающий в реальное
и в конце концов удовлетворяющийся идеалистическими результата ми исследования. Заключение от данного как известно го к лежащему в основе неданному,
обусловливающему - нам неизвестно. Заключение, в котором отсутствует какойлибо из его членов, мы отклоняем. Заключение - это лишь переход от данного элемента к другому, также данному. Мы соединяем А с С через В; все они должны быть
даны.... Поэтому мы отклоняем всякую метафизику. Метафизика хочет данное объяснить не-данным, умозаключаемым (Вольф, Гербарт). Мы видим в умозаключении
лишь формальную деятельность, не ведущую ни к чему новому, образующую лишь
переходы между позитивно-наличным».
1 (10)
595. «Поставить теорию познания на Павлову (ап. Павла) основу было задачей
двух моих книг: «Истина и наука» и «Философия свободы». »
116 (7)
«Если кто-то захочет взять из моей «Философии свободы» лишь одну часть, главу,
то это будет подобно вырезанию у человека отдельного органа. Она замыслена
только как целое, ибо это особая форма мышления; она не скомбинирована из отдельных частей, она выращена. И это может образовываться, развиваться дальше».
342, с. 129
Логика, диалектика
595а. Запись в записной книжке Рудольфа Штайнера: «новая логика». 266-3, с. 364
«Гордиться можно только ясным, логичным, правильным мышлением», если оно лишено всякой субъективности.
«Никакая слепая вера не должна править в человеке; слепая вера в авторитет убивает логическое мышление и спиритуальность в человеке». 266-2, с. 73, 178
«Внутри западной культуры развитие должно исходить главным образом от контроля мыслей». Необходимо выработать чувствительность к нелогичному, неконт45
ролируемому ходу мыслей (также и в книгах), испытывать от этого боль.
«Логическое и чистое мышление также и на физическое тело действуют укрепляюще, оздоровляюще, делают его менее восприимчивым к болезням». Например, математики реже болеют холерой.
266-1, с. 29, 266
Говоря о душе рассудочной в 4-й культурной эпохе, не следует связывать с ней чтолибо Интеллектуалистическое. Ее следует изучать на тех людях, «которые могли
сделать подвижным в себе некий род старого ясновидения, т. е. не обученного, а
атавистического ясновидения, наследуемого ясновидения, к которому и поныне могут взлетать довольно многие люди. У таких людей можно наблюдать, что, вообще-то говоря, они получают в душе мировое содержание, которое имагинативно, сформировано в образах. И если их попросить эти образы описать, то ... исключительно
много рассудочного содержится в их описании образов.... Они получают образы, но
одновременно и то, что называется пониманием». До XV в. Люди не вырабатывали
рассудка, как сегодня, но «неким образом инспирировались рассудком, держали его
открытым». С XV в. рассудок нужно активно вырабатывать внутренне, в душе; необходимо развивать логику, которая не дается душе просто так.
343,с.212
Через такую абсолютную логику (у Гегеля) достигается колоссальная самодисциплина духа, составляю щая идеал в наше время».
Д.30,с.6
«Чтобы познавать истину, приходится догматизировать, но нельзя в догме видеть
истину. Поэтому мы имеем жизнь ищущего истину человека, который переплавляет
догму в огне понятия.
Поэтому оккультист совершенно свободно распоряжается догмой. Это познание,
этот рывок (удар) в мир понятия и противоудар (рывок) называется диалектикой;
установление же понятий есть логика. Итак, диалектика есть жизнь логики, и понимающий дух диалектики будет там, где он касается высшей сферы познания, жесткие, неподвижные понятия превращать в живые, т. е. делить их между определенными личностями. Он превратит логику в разговор. Поэтому Платон диалектизировал логику, превратил в разговор». У Гете: свет - форма; что великолепнее света?
- Беседа.
Д. 67/68, с. 32
«Необходимо выработать способность мыслить не дуалистически, а в троице....
Персидский дуализм Ормузда и Аримана сегодня является дуализмом Люцифера и
Аримана; посередине стоит Христос (в древности говорили о Митре): Он обусловливает равновесие».
342, с. 161
«Атма есть глубочайшая точка в нашем внутреннем. Творец же имеет Атма как
точку исключительно в Своем окружении».
Д. 78, с. 35
Противоположностью излучающей во все стороны свет точки является распространяющий вовнутрь темноту шар. Такова «сфера» бесконечного пространства. Оно – не
нейтральное темное образование, но со всех сторон заполненное темнотой пространство. Как линия, уходя в бесконечность с одной стороны, возвращается с другой, так свет приходит из бесконечности назад, как противоположность себе, в виде
темноты. «Сфера есть противоположность точки. В точке живет пространство. Точка является противоположностью пространства.
А что является противоположностью куба? Не что иное, как все бесконечное пространство за вычетом куба.... Без полярностей мы никуда не сдвинемся, если хотим
46
мир понять как силовой и динамический.
Если оккультист представляет себе куб красным, то остальное пространство должно
быть зеленым, поскольку красный есть противоцвет (дополнительный цвет) зеленого».
Физический квадрат на Дэвахане, на ментальном плане имеет вид креста. «Физи-
ческий противообраз ментального квадрата лучше всего представлять себе в виде
затора, застоя двух перекрещивающихся течений». Одни потоки сил идут от центра
вовне, другие - извне к центру. Квадрат в физическом мире возникает как ограничительный затор этих течений. В случае куба нужно представить себе три перекрещивающиеся оси.
324а, с. 31-32, 42-44
Истина и наука
596. «Повышение ценности бытия человеческой личности - это и есть цель всей
науки. Кто занимается ею не с этой целью, тот работает только потому, что видел, что
так делал его учитель; он «исследует» потому, что случайно этому научился. Он не
может быть назван свободным мыслителем.
Что придает наукам истинную ценность - это только философское изложение человеческого значения их результатов. »
3 (предисловие)
«Теория познания должна быть научным исследованием того, что все другие науки
предпосылают без всякого исследования: именно самого познания. Этим за ней с
самого начала признается характер основной философской науки. Ибо только через нее можем мы узнать, какую ценность и какое значение имеют выводы, добытые при помощи других наук. Она образует в этом отношении основу всякого научного стремления. Но ясно, что она с этой своей задачей может справиться только в
том случае, если сама будет лишена предпосылок».
«История наук учит нас, что бесчисленные заблуждения, которыми болели целые
эпохи, объясняются единственно и только тем, что известные проблемы были поставлены неверно». «Если речь идет о чисто фактическом, а не историческом изучении теории познания, то мы едва ли упустим какое-либо важное явление, если
учтем лишь время начиная с появления Канта, с его «Критики чистого разума». То,
что было дано ранее на этом поприще, повторяется снова в эту эпоху».
3 (1)
597. «Основной теоретико-познавательный вопрос Канта следующий: каким образом возможны синтетические суждения aprioril... Кант потому ставит этот
вопрос, что держится того мнения, что мы можем достичь безусловно достоверного
знания только в том случае, если будем в состоянии доказать правомерность син- тетических суждений apriori». Этот вопрос Канта не лишен предпосылок. «Он
ставит возможность безусловно достоверной системы знания в зависимость от того,
что она строится только из синтетических и добываемых независимо от какого47
либо опыта суждений. Синтетически ми суждениями Кант называет такие, в которых понятие предиката привносит к понятию субъекта что-либо лежащее совершенно вне этого последнего, «хотя бы оно стояло с ним в связи» («Критика чистого разума»), в то время как в аналитических суждениях предикат высказывает
лишь нечто, уже содержащееся (в скрытом виде) в субъекте».
Относительно второй части вопроса Канта: «Для начала теории познания должно
считать совершенно не установленным, можем ли мы приходить к суждениям
помимо опыта иди только через него... что бы ни было предметом нашего знания,
оно должно встретиться нам сначала как непосредственно индивидуальное переживание, т. е. стать опытом... Второе сомнение заключается в том, что в начале теоретико-познавательных исследований никак нельзя утверждать, что из опыта не может исходить никаких безусловно значимых познаний...
Итак, в кантовской постановке вопроса заложены две предпосылки: во-первых, что
кроме опыта мы должны иметь еще один путь для достижения познания, и, вовторых, что всякое опытное знание имеет только условную значимость». Для Канта
это несомненно, хотя принесено им из догматической философии. «Кант предполагает их значимыми и только спрашивает: при каких условиях они могут быть
значимыми? Ну, а если они вообще не имеют значения?»
«Все, что пыталась сделать критика, может быть сведено к следующему: так как математика и чистое естествознание суть априорные науки, то форма всякого опыта
должна основываться в самом субъекте. И так, данным эмпирически остается
лишь материал ощущений. Этот материал, посредством заложенных в душе форм,
перестраивается в систему опыта. Формальные истины априорных теорий имеют
свой смысл и значение в качестве регулирующих принципов для материала ощущений; они делают возможным опыт, но не выходят за его пределы. Ведь эти формальные истины суть синтетические суждения a priori, которые по этой причине, как
условия всякого возможного опыта, должны идти не дальше самого опыта. Таким образом, «Критика чистого разума» отнюдь не доказывает априорности математики и
чистого естествознания, а только определяет область их значимости при той предпосылке, что истины этих наук должны быть добыты независимо от опыта».
«В самом деле, такой чисто дидактический уговор относительно начала всякой
науки является необходимостью для каждого гносеолога. Во всяком случае, эта
наука должна ограничиться указанием, насколько то начало познания, о котором
идет речь, есть действительно начало; она должна бы состоять из совершенно само
собой разумеющихся аналитических положений, и не ставить никаких действительных, содержательных утверждений, оказывающих влияние на содержание
дальнейших рассуждений, как это происходит у Канта. Гносеолог обязан также показать, что принятое им начало действительно свободно от предпосылок.... Он должен был бы показать путь, каким можно прийти к свободному от предпосылок
началу, но само содержание этого начала должно быть независимо от этих соображений».
3 (2)
598. «У Канта взгляд, что все данные предметы суть наши представления, является
как результат его априоризма. С тех пор этот взгляд сделался основным положением и исходной точкой почти всех теоретико-познавательных систем. Все, что
48
для нас является прежде всего и непосредственно достоверным, - это единственного
положение, что мы имеем знание о наших представлениях; это стало почти общепризнанным убеждением философов».
3 (3)
599. «В начале теоретико-познавательных исследований... следует отвергнуть все,
что уже само входит в область познания... Но такое начало может быть сделано
только с непосредственно данного образа мира... прежде чем человек подверг
его какому бы то ни было процессу познания».
«Это второй пункт нашей теории познания. Он заключается в постулате: в области
данного должно находиться нечто такое, где наша деятельность не витала бы в пустоте, где в эту деятельность входило бы само содержание мира». «Все другое в
нашем образе мира носит именно такой характер, что оно должно быть дано, если
мы хотим его пережить; только при понятиях и идеях наступает еще и обратное:
мы должны их произвести, если хотим их пережить. Только понятия и идеи даны
нам в той форме, которая была названа интеллектуальным созерцанием».
«Обман чувств не есть заблуждение. Когда Луна на восходе кажется больше, чем в
зените, то мы имеем дело не с заблуждением, а с фактом, хорошо обоснованным в
законах природы».
3 (4)
600. «В мыслительном рассмотрении мира фактически происходит соединение
двух частей содержания мира, той, которую мы обозреваем как данное на горизонте наших переживаний, и той, которая должна быть произведена в акте познания, чтобы также быть данной. Акт познания есть синтез этих обоих элементов, и
при том в каждом отдельном акте познания один из них является произведенным в
самом акте, привнесенным в этот акт к только данному. Только в начале самой
теории познания то, что обычно бывает произведенным, является как данное».
«Теперь спросим себя: 1) Где происходит разделение между данным и понятием?
2) Где находится соединение их?... Разделение происходит исключительно в акте
познания, соединение заложено в данном. Из это го с необходимостью вытекает, что
понятийное содержание есть только часть данного и что акт познания заключается
в том, чтобы соединить друг с другом данные ему сначала раздельно составные части образа мира. Данный образ мира становится тем самым полным только через тот
опосредованный род данности, который вызывается мышлением. В своей непосредственной форме образ мира является в неполном виде.... то, что является нам в
мышлении обособленным, - это не пустые формы, но сумма определений (категорий), которые однако являются формами для остального содержания мира. Только
добытый через познание образ содержания мира, в котором соединены обе указанные его стороны, может быть назван действительностью».
3 (5)
601. «Действительное сознание существует только тогда, когда оно само себя
осуществляет». «Фихте - это тот философ, который среди преемников Канта живее всех чувствовал, что обоснование всех наук может состоять лишь в теории
познания; но он ни разу не дошел до понимания, почему это так».
«Поскольку Фихте не установил понятия познания, которое должно осуществлять
«я», то он напрасно старался найти какой-нибудь переход от своего абсолютного
действия к дальнейшим определениям «я». Он даже объявляет, в конце концов, по
отношению к такому переходу, что исследование этого лежит за пределами теории. Он
49
не исходит в своей дедукции представления ни из абсолютной деятельности «я», ни
из таковой же «не я», но исходит из одной определенности, которая в то же время есть
акт определения, потому что в сознании ничего иного непосредственно не содержится
и не может содержаться. Что определяет, в свою очередь, это определение - это остается в теории совершенно неразрешенным... » «Познание не имело бы абсолютно никакой задачи, если бы все области действительности были даны в их целостности».
«Кто не знает, что «я» приходит к полному содержанию действительности, только
когда оно приступает со своими формами мышления к данному, для того процесс
познания представляется как создание мира его «я». Поэтому для Фихте образ мира
все более становится построением «я». »
«И так, не тот образ мира, который дается его теорией, субъективен, но, скорее, тот,
который сначала дан этому «я». Если называть этот данный мир опытом, как это
делает Фолькельт и другие, то нужно сказать: наука восполняет образ мира, являющийся вследствие устройства нашего сознания в субъективной форме как опыт, до
того, что он есть по существу».
3 (6)
602. «Когда где-нибудь во Вселенной возникает процесс, то в нем нужно различать
двоякое: внешнее течение его в пространстве и времени и внутреннюю закономерность этого течения». «Итак, познать себя как действующую личность - значит обладать для своей деятельности соответствующими законами, т. е. нравственны- ми
понятиями и идеалами как знанием. Когда мы познали эту закономерность, тогда и наша деятельность становится нашим делом.... Объект в данном случае
есть наше собственное «я». »
«Познать законы своей деятельности - значит познать свою свободу. Процесс познания... есть процесс развития к свободе.... Во многих случаях мы обладаем
законами нашей деятельности. Ей противостоит другая часть, где мы вполне сживаемся с этими законами. Это свободная область. Лишь поскольку наша жизнь
принадлежит ей, можно назвать ее нравственной». «Самая важная проблема всякого человеческого мышления следующая: понять человека как основанную на себе
самой свободную личность».
3 (8)
Опыт и мышление
603. Эмпирик делает такое возражение: как могут быть идеи предметом опыта,
если они возникли внутри моей души? Но если предписать объектам не иметь никаких иных качеств кроме тех, что я могу познать моими физическими органами, то
мне не откроется все их содержание. Однако и предаваясь одному мышлению мы
бы остались с пустыми, бессодержательными воззрения ми на мир.
«Идеализм соединили с опытной наукой. Ибо идеализм есть не что иное, как весь
опыт, сумма всего того, что мы можем узнать о вещах, в то время как делаемое обычно
эмпириками предметом их науки является лишь половиной опыта, слагаемые без
суммы».
Фр. Бэкон сказал, что научное исследование – это задача сложения. Как получить
сумму - осталось для него закрытым. Гете вернул разуму право быть наравне с восприятиями чувств посредником опыта и тем исполнил свою высокую миссию.
30, с. 304-307
50
604. «Поскольку познания притекают к человеку с двух сторон - снаружи, через наблюдение,
и изнутри, через мышление, - Шиллер различал два источника познания. Для Гете существовал только один источник познания – мир опыта, заключающий в себе мир идей».
6 (1)
605. «Если мы хотим иметь в мышлении средство проникнуть в мир, тогда оно
само должно сначала стать опытом. Мы должны найти мышление среди фактов
опыта как один из этих фактов». «Чистый опыт есть та форма действительности,
в которой она нам является, когда мы противостоим ей с полным отчуждением наше
го «я»».
2 (4)
606. «Так как мы только в мышлении опытно узнаем действительную закономерность, определенность мира идей, то закономерность прочего мира, который мы
непознаем в нем самом, также должна быть уже заключенной в мышлении. Другими словами: чувственное явление и мышление стоят в опыте рядом. Но первое не
дает нам никакого разъяснения о своей собственной сущности; второе же дает нам
это разъяснение одновременно и о самом себе, и о существе чувственного явления».
2 (8)
607. «У нас возникает мысль А и мысль В. Приводя их во взаимодействие, мы даем
им возможность вступить в известную закономерную связь между собой. Не наша
субъективная организация определяет ту или иную связь между А и В, но само содержание А и В является единственно определяющим. Что А и В оказываются в том,
а не ином определенном отношении друг к другу – на это мы не оказываем ни
малейшего влияния. Наш дух производит сочетание мысленных масс только согласно их содержанию. Таким образом, в мышлении мы следуем принципу опыта в
его самой строгой форме.
Этим опровергается воззрение Канта и Шопенгауэра, а в более широком смысле и
Фихте, будто законы, принимаемые нами для объяснения мира, суть лишь результат
нашей собственной духовной организации, и мы только вкладываем их в мир в силу
нашей духовной индивидуальности».
2 (9)
608. «Мышлению доступна та сторона действительности, о которой существо, одаренное одними лишь внешними чувствами, никогда не могло бы ничего узнать.
Оно существует не для того, чтобы пережевывать жвачку внешних чувств, но чтобы
проникать в области, сокрытые от них. Восприятия внешних чувств дают лишь одну
сторону действительности. Другая сторона есть мысленное постижение мира».
«Лишь когда мы приводим в действие наше мышление, действительность получает
свои истинные определения. Немая до тех пор, она начинает говорить понятным
языком. Мышление наше есть тот интерпретатор, который истолковывает нам
«жестикуляцию» опыта».
2 (11)
609. «Наше мышление имеет двоякую задачу: во-первых, оно должно создавать понятия с отчетливо обрисованными контурами; во-вторых, оно должно связывать созданные таким образом отдельные понятия в единое целое. В первом случае выступает деятельность различающая, во втором - связующая».
«Понятие - это отдельная мысль, какой она удерживается рассудком. Если я приведу в живое движение несколько таких отдельных мыслей, так что они будут соединяться между собой и переходить одна в другую, то возникнут мысленные обра51
зования, существующие только для разума; рассудок не может постигнуть их. Для
разума создания рассудка прекращают свое обособленное существование и продолжают жить только как части целого. Эти созданные разумом образования должны называться идеями».
2 (12)
610. «Никаким другим путем, кроме теории познания, нельзя прийти к убеждению, что мысль составляет ядро мира. Ибо она указывает нам связь мысли с прочей действительностью. Откуда могли бы мы узнать, в каком отношении находится мышление к опыту, кроме как из той науки, прямая цель которой — иссле- довать это отношение? И далее: откуда могли бы мы знать о духовной иди чувственной сущности, что она есть первичная сила Мироздания, если бы не исс- ледовали ее отношения к действительности? Коль скоро требуется найти сущность какой-либо вещи, то это нахождение всегда состоит в возвращении к тому содер- жанию мира, которое есть мир идей. Мы никогда не должны покидать этого содержания, если хотим оставаться внутри ясных определений и не бродить наугад
в неопределенном. Мышление есть законченное в себе, самодовлеющее целое, оно
не может выйти за пределы самого себя, чтобы не прийти к пустоте».
«Граница познания была бы возможна только в том случае, если бы внешний опыт
сам по себе навязывал нам исследование своей сущности, если бы он сам опре- делял вопросы, которые следует ставить по поводу его. Однако это не так. В мышлении возникает потребность противопоставлять воспринимаемому опыту его
сущность. Мышление может иметь только одно определенное стремление: узреть
присущую ему самому закономерность также и во всем прочем мире, а отнюдь не
что-то такое, о чем оно само не имеет ни малейшего представления».
2 (13)
«Опыт должен давать нам уверенность, что на известный процесс не влияет ничего
кроме того, что нами учитывается. Мы устанавливаем определенные условия, при
рода которых нам знакома, и выжидаем, что отсюда последует. Так получаем мы
объективный феномен на основании субъективного творчества. Мы имеем нечто
объективное, которое в то же время насквозь субъективно. Поэтому опыт - это истинный посредник между субъектом и объектом в неорганическом естествознании».
«Дух поднимает опыт от «явления для внешних чувств» к своему собственному явлению».
2 (15)
611. «Мышление есть последнее звено в последовательном ряду образующих природу процессов».
2 (17)
612. ««Понятия без созерцания» пусты, - говорит Гете вместе с Кантом, но добавляет: понятия «необходимы для того, чтобы определить ценность отдельных созерцаний для целого мировоззрения. Когда же рассудок с этим намерением подступает к
природе и сопоставляет ее факты-элементы, которые взаимопринадлежат друг другу
по внутренней необходимости, то он возвышается от рассмотрения общего феномена
к рациональному опыту, который есть непосредственное выражение объективной
закономерности природы. Гетевский эмпиризм все, что он привлекает для объяснения явлений, берет из опыта; но способ, каким он это берет, определяется через созерцание».
30, с. 287
613. «Кто признает за мышлением способность восприятия, идущую выше чувственного постижения, тот должен признать его объекты лежащими выше чувствен52
ной действительности. Но объекты мышления - это идеи. Когда мышление овладевает
идеей, то она сплавляется с праосновой мирового бытия; то, что действует вовне, вступает в дух человека, он становится единым с объективной действительностью в ее
высшей потенции. Видение идеи в действительности является истинным причастием человека.
Мышление для идеи имеет то же значение, что глаз для света, ухо для звука. Оно
есть орган постижения.
Этот взгляд в состоянии соединить две вещи, считающиеся ныне несоединимыми:
эмпирический метод и идеализм как научное мировоззрение».
1 (6)
614. Человек поставлен между лишенным идей опытом и полным идей постижением действительности через мышление. «Между ними находится человеческая
деятельность. Человек должен деятельно дать концу произойти из начала. Способ, каким это он делает, является методом ».
1 (10)
615. «Чувственное восприятие имеет в себе нечто такое, что не входит в понятие;
оно должно быть воспринято, если вообще должно стать предметом нашего познания». (Никому не объяснить без восприятия, что такое красное, сладкое и т.д.).
В то же время: «С помощью понятия мы в состоянии о чувственном мире сказать
нечто такое, что не может быть воспринято».
1 (16)
616. «Не следует делать мышление судьей о вещах, но инструментом, с помощью
которого могут высказать ся вещи. Это означает быть в созвучии с вещами». 134 (1)
617. «Никакое человеческое мнение не стоит выше живого ощущения всегда меняющейся, никогда не явленной во всей ее полноте божественной мудрости».
52 (7.XI.1903)
Философия «я»
618. «Внутри европейской культуры возрос тот образ мышления, историй прежде
всего постигал происходящее между рождением и смертью с помощью сил, которые он получает благодаря облечению духовно-душевного телесностью, физ. и эф.
телами. В этой конституции, где внутреннее переживание духовно-душевного и
способ этого переживания происходили оттого, что человек погружался духовнодушевным в физ. тело, явилось ясное, полное, внутреннее постижение «я». Поэтому в Европе человек почувствовал тягу постигать именно свое «я», свое «я» постигать как божественное.... Это выступает у средневековых мистиков, у Экхарта, Таулера и у других. Это постижение «я» кристаллизуется со всей силой в том, что составляет среднеевропейскую культуру. И мы должны различать восточную куль- туру, время, когда «я» впервые смутно стало переживаться, и культуру середины, в которой переживается «я». И мы видим, как в различнейших метаморфозах переживается это «я»: сначала, я бы сказал, сумеречно, как у Экхарта, Таулера и дру- гих мистиков, затем все отчетливее и отчетливее в то время, когда развивается все то, что
может проистечь из этой я-культуры.
Мы видим затем, как в я-культуре середины выступает новый импульс. В конце
XVIII в. в Канте выступает нечто такое, что, по сути говоря, совсем необъяснимо, исходя из дальнейшего развития я-культуры. Ибо что приходит через Канта? Кант исследует познание природы и не справляется с этим. Природо-познание распа53
дается у него в субьективностях, он не проникает до «я», хотя постоянно и говорит
о нем и даже из «я» извлекает многие категории из воззрений на пространство и
время, желая охватить всю природу. И все же он не проникает до действительного
переживания «я». Он также конструирует практическую философию с категорическим императивом, который должен возвещаться из лишенных основы сфер душ. И
при этом, опять-таки, «я» во всем этом отсутствует. Кантова философия примечательна: в ней большая сила диалектики, диалектики логически-юридического мышления, и все при этом склоняется к «я», но не доходит до него, чтобы действительно
увидеть философию «я»... К этому приходит Фихте, ученик Канта, который со всей
присущей ему силой дал всей философии излиться из «я»... философии «я
есмь». »
200 (1)
619. Для Анаксимандра «высший, управляющий миром принцип не является существом, представленным подобным человеческому образом. Он есть неличностное
существо, аперион, неопределенное.... По Анаксимандру, все в мире происходит с той
же необходимостью, с какой магнит притягивает железо, но происходит это по
моральным, т. е. человеческим законам».
30, с. 104
«Фалес является первой европейской индивидуальностью, которая отважилась
указать мышлению на его суверенное положение. Он больше не озабочен вопросом: учредили ли боги мир согласно строю мыслей или аперион ведет мир сообразно мышлению? Он лишь осознает, что он мыслит и воспринимает, что благодаря мышлению он имеет право обдумать мир сообразно мышлению. Обычно эта
точка зрения Фалеса недооценивается!... Он уже почувствовал, что мышление - это
человеческое деяние, и тем не менее он идет на то, чтобы с помощью этого просто человеческого мышления объяснять мир». Важно не то, что он считает принципом мира, но что он говорит: «Что является принципом — это я хочу решить своим мышлением. Он считает само собой разумеющимся, что мышление обладает для этого силой. В этом состоит его величие».
«Гераклит упускает из виду одну вещь: что мышление сохраняет уносимое
потоком с собой... ».
Парменид. «Не то, что проходит перед органами чувств, составляет истинную
суть вещей... но мысли, идеи, которые мышление в этом потоке обретает и удерживает!» Это подорвало в дальнейшем веру в восприятия чувств. «Парменид
не принимал во внимание, что мышление является деятельностью человеческой
личности. Он считал его неличностным вечным содержанием бытия. Помысленное есть сущее, говорил он». Он сделал бога из мыслящего человека. с. 105-107
Тезис Сократа, что добродетели можно научиться, является этическим следствием взгляда Парменида, что мышление подобно бытию.
с. 118
«Все, что как мир идей Платон полагал пребывающим по ту сторону вещей,
является человеческим внутренним миром. Содержание человеческого духа извлечь из человека и представить себе как мир, существующий сам по себе, как
высший, истинный, потусторонний мир - в этом суть философии Платона.
Греки «не хотели, чтобы человек сначала бракосочетал дух и природу; они хотели, чтобы он этот брак встречал уже заключенным и рассматривал его как уже
совершившийся факт». Находящееся во внутреннем человека мыслить са54
мостоятельным, для себя существующим существом и из этого существа выводить вещи мира - такова тенденция греческого мышления от Фалеса до Аристотеля».
«Аристотель видел противоречие в том, чтобы возникающее в человеческом
духе идеи в связи с вещами перемещать в сверхчувственный, потусторонний
мир. И он также не распознал, что вещи сначала получают свою идеальную сторону, когда предстают человеку, и он творит ее им. Более того, он считал, что это
идеальное действует как энтелехия в вещах, как их собственный принцип». Греки не пожелали искать соединения духа с природой, для чего было необ- ходимо
погружаться в себя. Вовне же они могли найти точки соединения чувст- венного
мира с идеальным, и это обернулись сомнением, о котором возвестили стоики,
эпикурейцы и скептики. «Основная черта скептического воззрения – скромность.
Его приверженцы не отваживались отрицать, что во внешнем мире существует
связь идеи и вещи; они просто отрицали, что человек способен это познать....
По сути скептицизм - это объявление банкротства человеческого познания».
с. 109-113.
«Блистательным доказательством того, как человеческий дух способен отрицать собственное существо, а потому и свое отношение к миру, явилась последняя фаза греческой философии: неоплатонизм.... В собственной душе искал неоплатоник место, в котором можно бы было обрести высший принцип познания.
Через возвышение силы познания, обозначаемое экстазом, искал он в себе, как
прийти к созерцанию сути мировых явлений.... Род мистики представляет собой это учение.... Созерцание человеческого внутреннего мира неоплатоники
поставили на место размышления о потустороннем внешнем мире». Примечательно при этом, что собственное внутреннее они объявили чужим. Внутренние
переживания экстаза они описывали так же, как Платон описывал суть своего
сверхчувственного мира. «Состояние экстаза наступает тогда, когда молчит самосознание. Потому вполне естественно, что дух в неоплатонизме не смог увидеть свое
собственное существо в правильном свете».
«Августин пришел на правильное место, где можно найти мировое существо, но на
этом месте он опять нашел нечто чужое. В собственном бытии человека искал он
источник всякой истины; внутреннее переживание души он объявил фундаментом
познания. Но христианское вероучение на то место, где он искал, поместило внечеловеческое содержание. Поэтому на правильном месте он нашел неправильных
существ».
«Для развития, идущего в том направлении, где пребывает познание личного «я», это
идейное движение (схоластика) не имеет никакого значения».
«Путь природопознания есть также путь я-познания».
Беме «увидел, что в мировом пространстве нигде нет места для Неба; поэтому он
стал мистиком. Он искал Небо внутри человека».
Декарт увидел, что цепляние схоластики за христианское учение происходит в силу вековой привычки. «Поэтому он счел необходимым прежде всего усомниться в
этих привычных представлениях и искать род познания, с помощью которого
55
человек мог бы прийти к знанию, уверенность в котором основывалась бы не на
привычке, но в каждый момент ручательством за него служила бы собственная сила духа». Но позже Декарт, как и Беме, был побежден старыми предрассудками.
Беме надеялся Бога на пути познания воспринять в душе. «Вместо самопознания
Беме искал соединения с Богом, вместо жизни с сокровищами собственного внутреннего он искал жизни в Боге».
«Те поступки являются хорошими, в которых «я» следует за кем-то, а другие, в которых оно следует за самим собой, - злыми. В жажде самостоятельности (официальное) Христианство видит источник зла. Но этого никогда бы не случилось, если
бы было понято, что вся нравственность может черпать свое содержание лишь из
собственного «я». »
с. 117-123
«Со Спинозой на пути завоевания я-представления не только не было сделано ни
одного шага вперед, но даже сделан шаг назад. Он совершенно не чувствовал уникального положения человеческого «я». Поток мировых процессов исчерпыва- лся
для него системой природных необходимостей, как для христианских философов
он исчерпывался системой божественных волевых актов. Как здесь, так и там человеческое «я» есть не более чем член этой системы».
«Человеком, в котором до полного сознания дошла творческая сущность «я», был
Георг Беркли. Он имел отчетливое представление о собственной деятельности «я» при
возникновении всякого познания. Когда я вижу предмет, говорил он, то я деятелен.
Я творю себе мое восприятие. Предмет восприятия всегда остается по ту сторону
моего сознания, и его бы не существовало для меня, если бы его мертвое бытие я не
оживлял постоянно моей деятельностью. Лишь эту мою оживляющую деятельность я
и воспринимаю... Куда бы я ни заглянул в сфере моего сознания, повсюду я вижу
себя самого как деятельного, как творящего. В мышлении Беркли «я» обрело универсальную жизнь. Что знаю я о бытии вещи, если не представляю себе это бытие?»
Однако он все же лишил «я» силы творить из себя. Творческий принцип «я» для него содержится в Боге. До Беркли философы лишали «я» содержания и так приходили к своему богу. Беркли этим путем не пошел и потому наравне с творческим духом поставил еще одного, подобного ему, т. е. излишнего.
«Лейбниц прозревал покоящееся на себе «я». Мир для себя, монада - это было для
него «я». И все обладающее бытием он мог признать таковым, лишь если оно само
себе давало замкнутое содержание. Существуют лишь монады, т. е. из себя и в себе
творящие сущности. Это изолированный мир для себя, не указывающий ни на что
вне себя». Монады сообщаются лишь в силу предопределенного согласия. Одна
монада творит из себя то, что соответствует деятельности другой. Согласие определяется Богом. Что «я» само свое содержание ставит в связь с содержанием
остального мира - это осталось для Лейбница закрытым.
До Канта и Гегеля развитие европейской мысли идет путем человеческого само- познания и одновременно боится мысли, созданной человеком, и спешит перело- жить
это на чьи-либо плечи. «Человек прославляет свое дитя и все же не желает признать свое отцовство».
Кант вначале хотел исследовать, как возможно познание и на что оно может простираться, надеясь этим обрести твердую основу для веры. От своих предшест56
венников он взял двоякое: что познание несомненно существует (истины чистой
математики, логики, физики) и что опыт не дает безусловно надежных истин (Юм).
Истины должны быть в душе до опыта. Кант не смог понять, что «если предмет
состоит из двух элементов и один из них дан извне, а другой изнутри, то из этого следует, что для познания на двух путях опосредуется то, что в вещи соединено; а не то,
что мы имеем дело с двумя искусственно сколоченными вещами. Лишь на ужасное
разделение взаимопринадлежащего смог Кант опереть свое воззрение. Особенно
бросается в глаза взаимопринадлежность обоих элементов при познании человеческого «я». Здесь не приходят одно извне, другое изнутри, но оба - из внутреннего, и оба суть не только одно содержание, но также совершенно однородное содержание».
с. 127-134
Фихте подходит к познанию безо всяких предпосылок. Он понимает, что нигде в
мире не найти существа, из которого можно бы было вывести «я». Поэтому оно выводимо только из себя. Нигде нет силы, из которой проистекает бытие «я». Все
оно приобретает из себя. Фихте исходит из «я» как из Прасущества и достигает
идеи, которая представляет непредвзятое отношение этого существа к остальному
миру не в образе причины и следствия. Ставя «я» на само себя, Фихте делает его и
источником нравственного действия. Позже Фихте превратил свое абсолютное «я»
во внешнего Бога, но это не имеет существенного значения для его философии.
Шиллер решал философский вопрос: «как особое «я» отдельной человеческой
индивидуальности может в лучшем смысле изживать эту самостоятельность?»
На нравственный императив Канта он ответил: «Охотно служу я друзьям... »и
т. д. Нет, говорил Шиллер, человеческий инстинкт способен на благородное, и
он вызывает удовольствие, творя добро. Но есть и слепые инстинкты, они лишают свободы. И не свободен следующий лишь своему разуму, ибо он подчинен логике. Свободен тот, в ком разум так сросся с индивидуальностью, что он с удовольствием делает то, что несвободный делает по принуждению.
Шеллинг искал отношение автономного «я» к природе: «Природа должна быть
видимым духом, а дух - невидимой природой». Существо, объясняющее мир, пребывает не только вне «я», но и в самом «я».
«Гегель видит сущность «я» как пра-вещь, как «в-себе вещь». Он лишает «я»
всего индивидуального, личного. Несмотря на то, что это истинное, настоящее
«я», которое Гегель кладет в основу мировых явлений, действует оно нелично,
неиндивидуально, вдали от истинного, доверительного «я», почти как Бог.... Поскольку Гегель стремится сущность «я» прежде всего постичь нелично, то и
называет он его не «я», а «идеей». Это не личное «я», а мировое Я, всеобщий
мировой разум, мировая Идея». В правовых, государственных, нравственных институтах, в историческом процессе мировая идея слагает объективный дух. Случайное, отдельное «я» подчинено объективному духу. Так обосновывается
«деспотия духа над носителем этого духа». Это остаток старой веры в поту- стороннего Бога.
Фейербах освободил «я» от подчинения мировому духу (у Гегеля), но момент
всеобщности в нем все же остался. «Для него всеобщее Я людей выше, чем индивидуальное, отдельное «я». Он нравственно подчинил отдельное существо
57
человека «всеобщему понятию закономерного человека... ».
с. 135-143
«В познании я получаю сущность вещей из себя. Следовательно, и свою суть я
имею в себе. В других вещах мне дано двоякое: процесс без сути и суть - через
меня. Во мне самом процесс и суть соединены. Суть всего остального мира я
творю из себя, и собственную суть я также творю из себя.
Мое действие есть часть всеобщего мирового свершения, так что во мне находится как его суть, так и суть всего другого свершения. Искать для челове- ческого действия законы означает черпать их из содержания «я».... Мысля понимать «я» означает создавать основу для того, чтобы все, происходящее из «я», основывать единственно лишь на «я». Понимающее себя «я» не может быть зависимо ни от чего, как только от себя».
30с. 150-151
620. «Чистое мышление мы можем, вслед за Аристотелем, обозначить как актуальность. Это чистая форма; оно сначала, каким оно выступает, лишено содержания в отношении непосредственных отдельных вещей чувственной действительности». Можно составить представление о круге, находясь в открытом море и
наблюдая горизонт. Но можно, не апеллируя к чувствам, сконструировать круг в
уме. Это и есть чистое мышление в аристотелевском смысле, чистая актуальность. «Когда сумма всех форм растворяется в чистом мышлении, то должна остаться реальность, которую Аристотель называет материей, если невозможно из самого чистого мышления прийти к действительности.
Аристотель может быть завершен через Фихте. В смысле Аристотеля можно сначала прийти к формуле: все, что находится вокруг нас, также и принадлежащее к невидимым мирам, делает необходимым, чтобы мы формальному действительности
противопоставили материальное. Для Аристотеля ведь понятие Бога есть чистая актуальность, чистый акт, т. е. такой акт, при котором актуальность, или придание формы, обладает в то же время силой воспроизвести свою собственную действитель- ность,
не быть чем-то таким, чему противостоит материя, но таким, что в своей чистой деятельности является одновременно полной действительностью.
Отображение этой чистой актуальности находится ведь в самом человеке, когда он
из чистого мышления приходит к понятию «я». В «я» он здесь имеет дело с чем-то
таким, что Фихте обозначает как Tathandlung. Он приходит в своем внутреннем к чему-то такому, что, когда оно живет в актуальности, одновременно с актуальностью
производит свою материю. Когда мы постигаем «я» в чистом мышлении, то находимся в центре, где чистое мышление в то же самое время существенно производит
свою материальную сущность. Когда вы постигаете «я» в чистом мышлении, то
имеется налицо троякое «я»: чистое «я», принадлежащее к универсалии «ante rem»,
«я», внутри которого вы находитесь, принадлежащее к универсалии «in rе>>, и «я»,
которое вы понимаете, принадлежащее к универсалии «post rem».
И еще нечто особенное присутствует здесь: в отношении к «я» оно таково, что когда
вы возноситесь к действительному постижению «я», эти три «я» совпадают друг с
другом. «Я» живет в себе, когда производит свое чистое понятие и в понятии может
жить как в реальности. Для «я» это не безразлично, что делает чистое мышление,
ибо чистое мышление есть творец «я». Здесь понятие творческого совпадает с материальным, и остается лишь понять, что мы во всех других процессах познания
58
прежде всего наталкиваемся на границу, и только в отношении «я» - нет; его мы
объемлем в его внутреннейшей сути, когда постигаем его в чистом мышлении.... (через познанное и созданное «я») мы проникаем сквозь границу, которая для всего
остального встает между формой и материей. Философы, принимающие понятие за
абстракцию, не способны постичь ту точку, где оно выступает архетипически, творчески и потому им нечего связать с вещью в себе».
«Кто просто думает, приходит лишь к мысли «я»; кто переживает, что может быть
пережито в чистом мышлении, тот, переживая «я» в мышлении, творит действительность: одновременно форму и материю как содержание своего сознания. Но
кроме этого «я» для обычного сознания, прежде всего, не существует ничего, что одновременно погружало бы в мышление форму и материю. Все другие мысли сначала
не являются образами полной действительности. Однако, когда в чистом мышлении истинное «я» встает как переживание, учатся познавать, что такое полная действительность. И от этого переживания можно проникнуть далее в иные области истинной действительности».
35, с. 101-104
«Не объективные нормы, а также не простой мир склонностей направляют нравственные деяния, а ставшие нравственными идеями естественные склонности животной жизни, через которые человек приходит к тому, чтобы задавать себе направление. Он следует им потому, что любит их, как мать свое дитя. Он хочет их осуществлять и делает это, поскольку они часть его существа. Идея является путево- дной нитью, а любовь - движущей силой в этике Гете».
30 с. 206-207
621. «Предметы природы несвободны потому, что они не знают законов, и, не зная о
них, управляются ими.... Познающее существо не может быть несвободным. Оно
сначала преобразует закономерность в идеал и само ему подчиняется.... Бог... в полном самоотвержении совершенно излился в человечество. Он не желает ничего оставить для Себя, ибо Он желает такого рода, который свободно господствовал бы над
собой. Он перешел в мир. Человеческая воля - это Его воля, человеческие цели - это
Его цели.... Нет «Бога в истории»; Он перестал быть ради свободы человека, ради
Божественного мира. Высшую потенцию бытия мы восприняли в себя. Поэтому нас
не может удовлетворить никакая внешняя власть, а только наше собственное творение. Все обиды на бытие, которое нас не удовлетворяет, на этот жестокий мир должны исчезнуть перед мыслью, что никакая власть в мире не может нас удовлетворить, если мы сами сначала не даруем ему то волшебство, благодаря кото- рому он
нас возвысит и обрадует. И если бы внемировой Бог даровал нам всю небесную радость и мы должны были бы принять ее без нашего участия, то нам следовало бы отказаться от нее, ибо это была бы радость несвободы». Со временем люди перестанут
надеяться на спасение, приходящее извне. (Из письма поэтессе М. делле Грацие).
30, с. 239
622. «Геккель никогда не пришел бы к основному онтогенетическому закону, если
бы не составил себе идею о нем совершенно свободно в мышлении (путем интуиции). Совершенно бессмысленно лишь наблюдать события (эксперименты)». В
чистой математике мы имеем пример того, как мы можем прийти к познанию сущности. Но это происходит лишь потому, что «мы имеем здесь дело с объектами, которые мы не созерцаем извне, но все без остатка порождаем сами. Чистая мате59
матика в противоположность опытному знанию может иметь значение как познание
сути своих объектов. Поэтому она может служить прообразом для философии.
Последняя лишь должна преодолеть односторонность математических суждений,
состоящую в абстрактном характере математических истин.... Если мы в состоянии
порождать образования с реальным содержанием, то мы получаем не просто науку
форм, какова математика, но существ, каковыми должна быть философия. Высшим образованием такого рода является «я». Его не найти опытным путем, но
можно лишь породить из свободной интуиции. Кто способен рождать такую интуицию, скоро заметит, что этим он выполняет не просто акт в своем отдельном, случайном сознании, но - космический процесс: он преодолел противоположность объекта и субъекта; он имеет содержательный мир в себе, а себя находит в мире. С
этого момента он не рассматривает вещи как стоящие вовне, но - внутри себя. В
этот момент он стал философом».
30, с. 527
623. Эд. фон Гартман знает лишь одну, личностно-человеческую форму сознания, и потому все иные виды духовной деятельности относит к бессознательному. Потому он видит дуализм в учении Плотина о «низшей» и «высшей» человеческой душе. Тогда как это лишь два элемента одного и того же челове- ка.
34, с. 500
Монизм
623. У Канта «было совершенно ложное представление о характере нашего опыта. Он не состоит, как полагает Кант, из бесконечного множества мозаичных камушков, из которых мы с помощью чисто субъективных процессов склады- ваем
целое, но он дан нам как единство: одно восприятие переходит в другое, не
имея определен ных границ. А если мы желаем выделить для себя и рассмотреть
отдельность, то мы можем это сделать, лишь искусственно выделив ее из взаимосвязей, в которых она находится. Нам, например, нигде не дано отде- льное
ощущение красного как такового... Выделение отдельных ощущений из мировой
взаимосвязи является субъективным актом, обусловленным своеобра- зным
устройством нашего духа.... Поэтому содержание отдельного восприятия не меняется оттого, что мы вырвали его из взаимосвязи, к которой оно прина- длежит.
Но поскольку это содержание обусловлено взаимосвязью, то вне ее оно сначала
может показаться непонятным.... Любое восприятие выводит меня за свои пределы, поскольку не может быть объяснено из себя. Поэтому я соеди- няю выделенные благодаря моей организации из мирового целого отдельности сообразно
их природе в целое. В этом втором акте восстанавливается разруше- нное в первом акте. Единство объективного вновь вступает в свои права по отно- шению к
субъективно обусловленной множественности». Опыт дает нам ограни- ченный
облик действительности, а разум извлекает из него объективное. Чувстве- нное созерцание отдаляет нас от действительности, разумное рассмотрение воз- вращает
к ней. «Существу с чувственным восприятием, способным в одном акте созерцать
весь мир, не потребовалось бы разума. Отдельное восприятие дало бы ему то, чего
мы достигаем лишь через соединение бесконечно многого». И следует признать, что разум есть либо орган субъективности, либо он дает нам
60
истинный облик действительности. Он упраздняет субъективный характер чувственного опыта, возвращает его содержание в нашем духе в объективную связь, из
которой его вырвали наши чувства. Ошибка Канта состоит в том, что он отдель- ности принимает за объективное, а восстановление их единства объявляет следствием нашей субъективной организации. Но верно как раз обратное. Кант был
введен в заблуждение. Юмом.
30,с.56-59
«Монизм, или единое рассмотрение природы, исходит из критического самоанализа человека. Этот анализ вынуждает нас отклонить все лежащие вне мира
объяснения его причин. Такое понимание необходимо распространить и на практические отношения человека к миру. Ведь человеческая деятельность представляет
собой лишь специальный случай всеобщего мирового свершения. Поэтому принципы для ее объяснения также следует искать внутри данного мира. Дуализм, ищущий основополагающие силы предлежащей нам реальности в недоступном для нас
царстве, перемещает туда также заповеди и нормы деятельности. В подобном заблуждении находится и Кант» (категорический императив). Для монизма нравственные
мотивы рождаются из человеческой души. «Он делает человека также и законодателем себе... указывает ему на него самого, на его автономное существо. Он делает
его господином себя. Впервые лишь с т. зрения монизма мы можем постичь человека
как поистине свободное существо в этическом смысле». (Обоснование этого дано в
«Философии свободы».)
с. 64-65
«Суть монизма состоит в принятии утверждения, что все мировые процессы, от простейших механических до высших человеческих духовных творений, в одина- ковом смысле развиваются естественно и что все могущее быть привлеченным для
объяснения явлений должно искаться внутри самого мира».
с. 174
«Для человека лишь до тех пор существует противоположность между объективным внешним восприятием и субъективным внутренним миром мыслей, пока он не
распознает взаимопринадлежность этих миров. Человеческий внутренний мир
принадлежит как член к мировому процессу, как и всякий другой процесс... Отдельные суждения могут быть различны в зависимости от организации человека и
точки зрения, с которой он рассматривает вещь, но все суждения проистекают из
одного элемента и вводят в суть вещи».
«Миропонимание, которое в идее распознает существо вещи, а познание рассматривает как вживание в существо вещей, не является мистикой, но имеет с мистикой
то общее, что объективную истину рассматривает не как что-то существующее во
внешнем мире, а как что-то действительно постигаемое во внутреннем человека.
Противоположное этому мировоззрение основание вещи переносит за явление в потустороннюю для человеческого опыта область». И судить о том можно на осно- вании либо откровения, либо рассудочных гипотез. Истинным является «духовное,
высказывающееся в самом человеке».
с. 204-205
Абстрактный монизм «ищет единство наравне и выше отдельных вещей космоса.
Этот монизм всегда приходит в затруднение, когда множественность вещей должен
вывести из абсолютизированного единства и сделать (их) постижимыми. В результате, как правило, он объявляет множественность видимостью, что ведет к полному
улетучиванию данной действительности. Шопенгауэрова и первая система Шелли61
нга являются примерами такого абстрактного монизма. Конкретный монизм следит за единым принципом мира в живой действительности. Он не ищет никакого
метафизического единства наравне с данным миром, но убежден, что этот данный
мир содержит моменты развития, в которых единый мировой принцип членится и
разделяется в себе.
Этот конкретный монизм не ищет единства в многообразии, но хочет множест- венность понять как единство. Понятию единства, лежащему в основе конкретного монизма, он является как субстанциональное, полагающее различие в себе. Ему противостоит то единство, которое вообще лишено различий в себе, т. е. является абсолютно простым (реалии Гербарта), и еще то, которое первые из содержащихся в этих
вещах тождества сводит в формальное единство, подобно тому как мы сводим десять дет в десятилетие. Лишь два последних понятия единства знает Винцент
Кнауэр».
«Я высказываюсь за конкретный монизм. С его помощью я в состоянии понять результаты нового естествознания, а именно Гете-Дарвино-Геккелевскую органику».
с. 330
«Грандиозное философское творение Э. фон Гартмана покоится на том, что в основу
естествознания и гуманитарных наук он кладет не трансцендентальный реализм, а
имманентный, конкретный монизм. Благодаря этому он основывает то идеали- стически-эволюционистское направление науки, которое единственно ведет к разумному мировоззрению. В силу этого обстоятельства я не колеблясь причисляю «Феноменологию нравственного сознания» и «Религиозное познание человечества» к
значительнейшим из всех существующих философских творений. Но «Трансцендентальный реализм» представляется мне рожденным из заблуждения и ведущим к
большой путанице».
30, с. 525-626
625. «... Индивидуализация отдельных сознании - это просто логический процесс,
совершающийся внутри имманентного и могущий внутри его же вновь быть растворенным».
626. «... Гегелевский панлогизм имманентен».
39, с. 170-171
626а. Кант верил, что единство вещей дано лишь нашему рассудку. А соответствует
ему в действительности какое-либо существо - этого узнать нам не дано. «Гете выступил против этого воззрения. Он был убежден, что человеческий дух способен
проникнуть до того действительного единства вещей».
Д. 46, с. 15
627. По поводу упреков, сделанных Э. Гартманом в адрес «Философии свободы».
«Абсолютный феноменализм, каким он выступает в философии Юма, является
преодоленным благодаря попытке так охарактеризовать мышление, что через него
чувственный образ мира лишается своего феноменального характера, мышление делается явлением объективного мира. Субъективный феноменализм Беркли при таком понимании теряет свою правомерность, когда указывается, что в мышлении человек срастается с объективным миром, и потому теряет всякий смысл утверж- дение,
будто бы мировые феномены не существуют вне восприятия. В отношении человеческого панлогизма в мышлении (следует видеть) первоначальный член чисто духовной способности познания человека, а не последний член обычного сознания,
которое чувственное содержание мира понятийно отображает в теневых
62
идеях. В отношении гетевского индивидуализма предпринята попытка достроить
его за счет указания на то, как одно лишь понимание человеческой свободы делает
возможным существование мировоззрения, опирающегося на теоретико-познавательный фундамент «Философии свободы». Лишь когда познано объективное существо
мира мысли и благодаря этому душевная связь человека с этическим мотивом входит в созерцание как сверхсубъективное переживание, может быть постигнуто существо свободы.... Упрек, делаемый моему миропониманию в солипсизме, безоснователен по той причине, что оно указывает место мышления в объективном мировом целом, т. е. указывает непосредственно на то средство познания, которое невозможно в солипсизме. Упоминание об опасности абсолютного иллюзионизма и
агностицизма в отношении моей «Философии свободы» может сделать только тот,
кто отрицает живое мышление, на которое я указываю, в его ценности для действительности и для кого остается неосознанным, что свое воззрение он противо- поставляет мне в мышлении. Если в мышлении видеть лишь то, что в нем видит Э.
фон Гартман, то с отклонением трансцендентального реализма возникает в действительности иллюзионизм и агностицизм, в то время как мой взгляд на мышление
ведет как раз к тому, что благодаря его силе и действительности делается невозможным никакой иллюзионизм и агностицизм. В заключение своих суждений Эд.
ф. Гартман высказывает подозрение, что мое основное теоретико-познавательное
воззрение выведено из понятийного как простого отображения чувственного и исторического мира. Для него в этой точке кончается всякая философия и всякое
стремление к мировоззрению; для меня же здесь начинается вступление человеческой силы познания в мир Духовной науки. Он называет это «об валом в пропасть
нефилософии»; я же назвал бы это... восхождением от обычного к «созерцающему»
сознанию».
35, с. 328-30
Самопознание
628. «Не повторением в мыслях, а реальной частью мирового процесса является то,
что совершается во внутренней жизни человека. Мир не был бы тем, чем он есть, если бы в человеческой душе не совершалось этого принадлежащего миру проце- сса.
И если наивысшее доступное человеку называют Божественным, то нужно сказать,
что это Божественное существует не как нечто внешнее, чтобы быть образно повторенным в человеческом духе, но что это Божественное пробуждается в человеке. Ангел
Силезский нашел для этого настоящие слова: «Я знаю, без меня не может жить и
Бог; коль обращусь в ничто, испустит дух и Он». «Не может без меня создать Бог и
червя: не поддержу я с Ним - и тотчас рухнет все». Подобное утверждение способен
сделать только тот, кто предполагает, что в человеке выявля- ется нечто такое, без чего не может существовать никакого внешнего существа. Если бы все, что нужно
«червяку», существовало и без человека, то невозможно было бы сказать, что он
должен будет «рухнуть», если человек его не поддержит.
Наивнутреннейшее существо мира оживает в самопознании как духовное содержание. Переживание самопознания означает для человека жизнь и деятельность
внутри мирового Существа. Кто проникся самопознанием, у того в свете самопознания протекают, конечно, и собственные его поступки».
63
«Следующими словами И. Фихте выразительно указывает на отличие самовосприятия от всякого другого рода восприятия. «Большинство людей, - говорит он, легче было бы заставить считать себя куском лавы на Луне, нежели носителями <я».
Кто внутренне еще не разобрался в этом, тот не поймет настоящей философии, да и
не нуждается в ней. Природа, которой он является орудием, уже безо всякого его содействия будет руководить им во всех дедах, которые ему надо выполнить. Для
философствования нужна самостоятельность: и ее человек может дать себе только
сам. Мы не должны хотеть видеть без глаз, но мы не должны также утверждать, что
видит (сам) глаз».
Итак, восприятие самого себя есть в то же время пробуждение своего «я». В нашем
познании мы связываем сущность вещей с нашей собственной сущностью. Сообщения, получаемые нами от вещей на нашем языке, становятся членами нашего
собственного «я». Вещь, стоящая передо мной, уже более не отделена от меня, если
я ее познал. То, что я могу принять в себя от нее, входит в состав моей собственной
сущности. Но, пробуждая мое собственное «я», воспринимая мое внутреннее содержание, я пробуждаю к высшему бытию также и то, что я извне включил в мою сущность.... что я привношу к вещам благодаря этому пробуждению - это не новая идея,
не обогащение моего знания содержанием, это возведение познания на более высокую ступень, на которой всем вещам сообщается новое сияние. Пока я не вознес познания на эту ступень, всякое знание остается для меня, в высшем смысле этого слова, не имеющим никакой цены. Вещи существуют и без меня. Они обладают своим
бытием в себе.... С пробуждением моего «я» совершается новое, духовное рождение
вещей мира. То, что являют вещи в этом новом рождении, не было им присуще дотоле.
Вот стоит дерево. Я воспринимаю его в мой дух. Я проливаю мой внутренний свет
на то, что я постиг. Дерево становится во мне чем-то большим, чем вне меня. Входящее от него через врата внешних чувств включается в некое духовное содержание. Идеальный противообраз дерева находится во мне. Он говорит о дереве бесконечно многое, чего не может мне сказать дерево вне меня. Только из меня сияет дереву то, что оно есть. Теперь дерево уже не отдельное существо, каким оно является
вовне, в пространстве. Оно становится членом всего духовного мира, живущего во
мне. Оно становится членом всего мира идей, обнимающего царство растений; оно
включается, далее, в лестницу всего живого».
«Мышление, не заражающее себя логическими предрассудками пути к внутреннему
опыту, приходит в конце концов всегда к признанию действующего в нас существа, которое связует нас со всем миром, потому что через него мы преодолеваем
противоположность внутреннего и внешнего в человеке. Пауль Асмус, рано умерший вдумчивый философ, говорит об этом следующим образом («Я и вещь в себе»): «поясним это примером: представим себе кусок сахара; он круглый, сладкий, непроницаемый и т. д.; все это качества, которые мы понимаем; только одно
при этом представляется нам как просто «иное» для нас, нами не постигаемое и
настолько отличное от нас, что мы не можем проникнуть в него, не утратив себя самих; это нечто такое, от самой поверхности чего мысль боязливо отшатывается. Это неведомый нам носитель всех этих свойств, то «само по себе», которое составляет
64
внутреннюю сущность данного предмета. Правильно говорит Гегель, что все содержание нашего представления относится к этому смутному субъекту лишь как акциденция, не проникая в глубины этого «самого по себе»; мы только приводим в связь
с ним определения, которые, в конце концов - так как его самого мы не знаем, - тоже
не имеют действительно объективного значения и оказываются субъектив- ными.
Мышление в понятиях, напротив, не имеет такого непознаваемого субъекта, для которого его определения были бы лишь акциденциями; предметный субъект совпадает
здесь с понятием. Когда я что-нибудь понимаю, то оно во всей своей полноте бывает дано в моем понятии; я присутствую в самом внутреннем святилище его существа; и не потому, что у него нет своего собственного «самого себя», но потому, что
благодаря господствующей над нами обоими необходимости понятия, проявляющегося во мне субъективно, а в нем объективно, оно принуждает меня согласовать
мышление с понятием. Через это размышление, как говорит Гегель, нам открывается одновременно с нашей субъективной деятельностью также и истинная природа
предмета>. - Так может говорить только тот, кто способен освещать переживания
мышления светом внутреннего опыта».
«Мои органы - члены пространственного мира, подобно другим вещам, а их вос- приятия - временные процессы, не отличающиеся от других. Сущность их также является только тогда, когда они погружаются во внутреннее переживание. Таким образом, я живу двойной жизнью: жизнью предмета среди других предметов, предмета,
который живет внутри своей телесности; а над этой жизнью я живу еще другой, более
высокой, жизнью, которая не знает такого разделения на внутреннее и внешнее и которая объемлет внешний мир и самое себя, простираясь над обоими. Таким образом, я должен сказать: один раз я индивидуум, ограниченное «я»; другой раз я –
всеобщее, вселенское Я. Или, как это метко выразил Пауль Асмус («Индогер- манские религии в главной точке их развития». Том I): «Деятельность погружения себя
в другое мы называем «мышлением»; в мышлении «я» выполнило свое поня- тие и
отказалось от себя в своей отдельности; поэтому в мышлении мы находимся в равной для всех сфере, ибо принцип обособления, заключающийся в отношении
нашего «я» к иному для него, исчез в деятельности самоупразднения отдельного «я»;
тогда это - лишь общее всем Я». »
«Мы разобщены только как индивидуумы; действующее же в нас - всеобщее, оно одно и то же. И об этом факте также невозможно спорить с тем, кто не имеет о нем
опыта. Он не перестанет подчеркивать: Платон и ты суть двое. Что эта двойст- венность, что вообще всякая множественность возрождается как единство при пробуждении высшей ступени познания - это не может быть доказано, это должно быть
испытано. Как ни парадоксально звучит это утверждение, однако оно истинно: идея,
которую представлял себе Платон, и та же идея, которую представляю себе я, суть не
две идеи. Это одна и та же идея. И существуют не две идеи, одна - в голове Платона, а
другая - в моей, но в высшем смысле ум Платона и мой проникают друг друга; проникают друг друга все умы, постигающие одинаковую, единую идею; и эта идея существует только как единственная и только один раз. Она существует, и все умы перемещаются в одно и то же место, чтобы иметь в себе эту идею».
«Человек не был бы человеком, если бы не был обособлен как «я» от всего другого;
65
но он также не может быть в высшем смысле человеком, если, будучи таким замкнутым в себе «я», он не сумеет из самого себя снова расшириться до вселенского Я.
Человеческому существу безусловно свойственно преодолевать изначально в него
заложенное противоречие».
7 (1)
628. «Так как для меня существует только единственный внутренний мир, именно мой собственный, то и внутренний мир других существ я тоже могу представить
себе лишь подобным моему внутреннему миру. Таким путем мы приходим к своего
рода одушевлению всей природы (к панпсихизму). Это воззрение основывается
лишь на непонимании того, что представляет нам на самом деле развитое внутреннее чувство. Духовное содержание внешней вещи, раскрывающееся мне в моем
внутреннем мире, не есть что-то примышляемое к внешнему восприятию. Оно не
примышляется к нему, как не примышляется дух другого человека. Внутренним
чувством я воспринимаю это духовное содержание совершенно так же, как внешними чувствами - содержание физическое. И то, что было названо выше моей
внутренней жизнью, вовсе не есть мой дух в высшем смысле. Эта внутренняя
жизнь есть лишь результат чисто чувственных процессов; она принадлежит мне
только как совершенно индивидуальной личности, которая есть не что иное, как лишь
результат своей физической организации. Когда я переношу это мое внутреннее на
внешние вещи, то я на самом деле просто выдумываю. Моя личная душевная жизнь,
мои мысли, воспоминания и чувства присущи мне, потому что я - организованное таким-то образом природное существо, с совершенно определенным аппаратом внешних чувств и с совершенно определенной нервной системой. Эту мою челове- ческую душу я не вправе переносить на вещи. Я был бы вправе это сделать только в
том случае, если бы нашел где-нибудь организованную подобным образом нервную
систему. Но моя индивидуальная душа не есть самое высшее духовное во мне. Это
наивысшее духовное должно быть сначала пробуждено во мне посредством внутреннего чувства. И это пробужденное духовное во мне, оно одно и то же с духовным
во всех вещах. Перед этим духовным растение предстает непосредственно в своей
собственной духовности. Мне незачем наделять его духовностью, похожей на мою
собственную духовность. Для этого мировоззрения все разговоры о неведомой «вещи в себе» теряют всякий смысл. Ибо то, что раскрывается внутреннему чувству, это и есть именно «вещь в себе». Все такие разговоры происходят только оттого,
что авторы их неспособны в духовном содержании своего внутреннего мира узнать
«вещь в себе». Они думают, что в своем внутреннем они узнают только бессущностные тени и схемы, «только понятия и идеи» вещей. Но так как у них все же
есть смутное подозрение о «вещи в себе», то они думают, что эта «вещь в себе» гдето скрывается, и что человеческой способности познания поставлены границы. Людям, убежденным в этом, невозможно доказать, что они должны постичь «вещь в себе» в своем внутреннем опыте; ибо, если бы им даже представили эту «вещь в себе»,
они все равно никогда не признали бы ее. А все дело именно в этом при- знании. Все, что говорит Майстер Экхарт, проникнуто этим признанием: «Вот тебе сравнение: дверь отворяется и затворяется на петлях. Если дверную створку я сравню с
внешним человеком, то петли - с внутренним. Когда дверь отворяется и затворяется, створка движется взад и вперед, между тем как петли остаются непо66
движными на своем месте и ни сколько не меняются от этого. Так и здесь». Как индивидуальное, чувственное существо, я могу со всех сторон исследовать вещи - дверь
отворяется и затворяется; но если этим восприятиям внешних чувств я не даю воскреснуть во мне духовно, то я не знаю ничего об их сущности - петли остаются неподвижными. - Это, сообщаемое внутренним чувством просветление, по воззрению Экхарта, есть вхождение Бога в душу. Свет познания, вспыхивающий благодаря этому вхождению, он называет «искоркой души». Место во внутренней глубине человека, где вспыхивает эта «искорка», «так чисто и так возвышенно, и так бла- городно само по себе, что там не может пребывать никакое творение, а только Бог один
обитает там своей чистой божественной природой». Кто дал загореться в себе этой
«искорке», тот видит уже не только так, как видят люди - внешними чувст- вами и
логическим рассудком, приводящим в порядок и распределяющим впеча- тления
внешних чувств, - но он видит, каковы вещи в себе».
7 (2)
Познание и воля
630. «Природный продукт ни в коей мере не содержит в себе идеальной закономерности, господство которой явилось бы в нем. Для этого к нему должно подступить высшее: человеческое мышление; ему тогда является то, что господствует в
этом продукте. При человеческих поступках дело обстоит иначе. Здесь непосредственно в деятельном объекте внутренне живет идея, и подступи к нему более высокое существо - оно бы нашло в его деятельности не что иное, как то, что он сам в
нее вложил.... Когда мы видим углубление в почве, то ищем предмет, который его
сделал. Это ведет к понятию такого следствия, где причина явления выступает опятьтаки в форме внешнего восприятия, а, следовательно, - к понятию силы. Сила может
выступить перед нами только там, где идея является сначала в объекте восприятия
и лишь в такой форме воздействует на объект. Противоположность этому - когда
устраняется посредничество, когда идея выступает непосред- ственно в чувственном
мире. Тогда идея является сама как причиняющая. И мы можем здесь говорить
о воле. Воля, таким образом, является самой идеей, пости- гнутой как сила. Говорить о самостоятельной воле совершенно непозволительно. Когда человек совершает что-либо, то нельзя сказать, что к представлению при- входит еще воля.
Когда так говорят, то недостаточно ясно понимают, что такое понятие. Ибо что
представляет собой человеческая личность, если отвлечься от наполняющего ее
мира идей? - Лишь деятельное бытие. ... Но это деятельное бытие есть абстракция, а не что-то действительное. Его нельзя постичь, в нем нет содержания. А
если его хотят постичь, наполнить содержанием, то получают понятый в действии мир идей. Эд. фон Гартман делает эту абстракцию вторым конституирующим мир принципом рядом с идеей. Но это есть не что иное, как сама идея,
только в форме явления. Воля без идеи была бы ничем. Подобного нельзя сказать об идее, ибо деятельность является ее элементом, в то время как сама она
есть саму себя несущее существо....
Когда я воспринимаю следствие и ищу к нему причину, то этих двух восприятий
мне совсем недостаточно для моей потребности понимания. Я должен вернуться
к законам, по которым эта причина вызвала это действие. В человеческих пос67
тупках имеет место иное. Там обусловливающая закономерность сама приходит
к действию в явлении; что конституирует продукт, само выступает на сцене
действия. Мы имеем дело с являющимся бытием, при котором мы можем оставаться, не спрашивая о глубоко лежащих условиях. Художественное произведение мы понимаем, познав идею, воплощенную в нем, нам нет нужды спрашивать
далее о закономерной связи между идеей (причиной) и произведением (следствием). Действия государственного деятеля мы понимаем, когда знаем его
намерения (идеи); нам нет тогда нужды выходить за пределы явления. Природный процесс тем отличает ся от действий человека, что в первом закон следует рассматривать как подоснову являющегося бытия, в то время как у второго самобытие является законом и не обусловлено ничем, кроме самого себя.
Поэтому каждый природный процесс разлагается на обусловливающее и обусловливаемое, и последнее с необходимостью следует из первого, в то время как
человеческие действия обусловливают себя сами. А это и есть действие в свободе.
Когда намерения природы, стоящие за явлениями и обусловливающие их, входят
в человека, они сами становятся явлением; они тогда свободны как бы задним
числом. Если все природные процессы являются лишь манифестация ми идеи,
то человеческое деяние есть сама действующая идея». Наше сознание есть сама
мировая основа, а не ее отображение. Мировой Водитель всю свою власть передал человеку, уничтожив свое отдельное бытие, и перед человеком поставил задачу: действуй дальше. «Действие, выполняемое ради него самого, является действием из любви».
1 (10)
631. «Когда Гартман наравне с идеей принимает за мировой конституирующий
принцип еще и волю, то лишь по причине непонимания некоторые философы
причисляют его к шопенгауэровцам. Шопенгауэр придерживался взгляда, что
все содержание понятий лишь субъективно, есть лишь феномен сознания, доведенного до своей вершины. У него и речи не может быть о том, что идея принимает
участие в конституции мира как реальный принцип. У него воля - исключительная
основа мира. Поэтому у Шопенгауэра нет содержательных разработок философских специальных наук, в то время как Гартман свои принципы исследует во всех
отдельных науках. Если Шопенгауэр не знает, что сказать о всем содержании истории, кроме того, что она есть манифестация воли, Эд. фон Гартман знает, как
отыскать идеальное ядро в каждом отдельном историческом явлении и как внедрить его во всеобщее историческое развитие человечества. Шопенгауэр не может
заинтересоваться отдельным существом, отдельным явлением, поскольку он может
сказать о нем лишь одно существенное, что оно является оформлением воли. Гартман
подхватывает каждое отдельное бытие и показывает, как повсюду должно воспринимать идеи. Основной характер мировоззрения Шопенгауэра - однообразие. Шопенгауэр кладет в основу бессодержательное однообразное тяготение мира. Гартман
- богатое содержание идей. Шопенгауэр кладет в основу абстрактное един- ство, у
Гартмана мы находим конкретную идею как принцип, у которого единство - лучшее единообразие - лишь одно свойство. У Шопенгауэра, по сравнению с Гарт- маном, нет ни философии истории, ни религиозного учения. Когда Гартман говорит:
«разум - это логически формальный принцип, находящаяся в неразрывной связи с
68
волей идея, и он без остатка регулируется и определяется, как таковой, содержанием
мирового процесса» («Философские вопросы современности»), - то эта предпосылка
делает для него возможным в каждом явлении, встречаемом нами в природе и истории, искать и понимать логическое ядро, постигаемое не чувствами, а мышле- нием.
Кто не делает этой предпосылки, не может оправдать того, почему он вообще хочет
что-либо решать о мире с помощью опосредованных размышлением идей.
Со своим объективным идеализмом Эд. фон Гартман целиком стоит на почве гетевского мировоззрения. Когда Гете говорит: «все, что мы замечаем, о чем мы можем
говорить, является манифестацией идеи» («Изречения в прозе»), и когда он утверждает, что человек может развить такую способность познания, что идеи станут
для него столь же наглядными, как чувствам - внешние восприятия, то он стоит на
той почве, где идея есть не просто феномен сознания, а объективный мировой принцип; идея - это свечение (сверкание) в сознании того, что объективно конституирует
мир. Поэтому существенное в идее не то, что она является для нас, для нашего сознания, а то, чем она является сама в себе. Ибо благодаря своему собственному существу она лежит в основе мира как принцип. Поэтому мышление - это обнаружение
того, что существует в себе и для себя. Таким образом, хотя идея и не может прийти
к явлению без наличия сознания, но все же она может быть схвачена так, что не сознание образует ее характерное, а то, чем она является в себе, что лежит в ней самой, к
чему возникающее сознание ничего не может добавить. Поэтому, согласно Эд. фон
Гартману, мы можем идею, отвлекшись от сознания, положить в основу мира как
деятельное бессознательное. Это существенное у Гартмана, что мы идею ищем во всем
бессознательном.
Но с разделением на сознательное и бессознательное мало чего достигается, ибо это
разделение имеет значение только для моего сознания». Человек может видеть не
только, как действует идея бессознательно, но что являет собой это действие. «А
конкретной идеей является то, что Гете назвал тремя формами: прафеноменом, типом и «идеей в узком смысле». Обнаружение объективного в нашем мире идей, и
следующая из этого обнаружения отдача себя ему - это есть то, что из мировоззрения
Гете мы снова находим в философии Эд. фон Гартмана. Через философию бессознательного Гартман ведет ко вхождению в объективные идеи. Распознав, что в сознательности лежит сущность идеи, он должен признать идею существующей в себе
и для себя, признать ее объективной».
А что делать с волей? «Ведь мы не можем ухватить бессодержательное, пустое тяготение. И так получается, что все, постигаемое нами как мировой принцип есть идея,
ибо постигаемое должно иметь содержание.... чтобы схватить понятие воли, необходимо, чтобы она вступила в содержание идеи; она может явиться только в идее и
с идеей, как форма ее проявления, и никак - самостоятельно. Существующее должно иметь содержание, оно должно быть наполненным, а не пустым бытием. Поэтому
Гете представляет идею деятельной, как то действенное, которое не нуж- дается ни
в каком толчке. Ибо полное содержание не должно и не может получить толчок от
бессодержательного, вступая в бытие».
1 (11)
631а. «Активность: воля,
пассивность: мышление.
69
Пассивным мышлением является наблюдение, т.е. отображение чуждого ему содержания. Активной волей является деяние, т. е. осуществление собственного содержания. В момент пробуждения Кундалини пассивное мышление становится активным, а активная воля - пассивной». Продуктивное мышление, воспринимающая
(зачинающая) воля. Сумма мыслеформ есть результат продуктивного мышления.
Д. 51/52, с. 43
«Образы сновидений являются полученными из наличного душевного состояния
заблуждениями относительно лежащих позади него истинных процессов, в которых правит воля и в которые не может проникнуть пережитый в восприятиях
чувств чувственный мир....
Два рода действительности: чувственная, от которой в мышление отслаивается небытие, и сокрытая за сновидениями, закутанная во внепонятийную волю».
Д. 45, с. 12
2. Метод духовнонаучного познания
Общие принципы
632. «Путь исследования природы таков, что он начинается от известного, чтобы
увидеть, что действительно существует, далее идет к наблюдению, чтобы увидеть, почему это действительно существует, и затем восходит к опытам, чтобы увидеть, что
действительно может существовать».
«Идеальный прогресс истории науки основывается на том, что мышление выносит
на поверхность новые идееобразования.... Научный метод состоит в том, что мы понятие отдельного явления выявляем в его связи с остальным миром идей. Этот
процесс мы называем выведением (доказательством) понятия.... Движение нашего
мышления от понятия к понятию является научным методом». Но движение от понятия к понятию не ведет к истинному образу действительности. Образования рассудка - это понятия, образования разума - идеи. Путь науки идет от понятия к идее.
Идея (разум) сводит двойственность в единство.
1 (10)
633. В свете Гетевского образа мышления мы должны подчеркнуть, «что все содержание науки есть данное; частью данное как чувственный мир, извне, частью - как
мир идей, изнутри».
«Гипотезу я могу принять лишь такую, которая хотя и не воспринимается, но будет
тотчас же воспринята, когда я уберу внешние препятствия. Гипотеза должна предполагать хотя и не воспринятое, но воспринимаемое. ... Гипотезы о центральном
принципе науки не имеют никакой ценности».
«Научное суждение возникает благодаря либо соединению двух понятий, либо восприятия с понятием. Суждение первого рода таково: нет следствия без причины;
второго рода: тюльпан - это растение. Повседневная жизнь знает еще суждения, где
восприятие соединяется с восприятием, например: роза красная».
1 (10)
634. «Если бытие В таково, что оно исключает бытие А и тем не менее зависит от него
своим существом, то А и В должны находиться во временном взаимоотношении».
1 (16)
635. «В понятии нет ничего такого, чего не было бы также и в явлении, а в явлении
70
нет ничего такого, чего не было бы также и в понятии».
1 (4)
636. «Совершенную систему создает не исследователь, ее создала сама природа».
1 (13)
637. Френсис Бэкон показал, «как следует подходить к явлениям природы, чтобы
приходить не к случай ным, не имеющим цены фактам, каковые предстают обычному,
наивному взгляду, но к результатам с характером необходимости и естественной закономерности. Так стремился поступать и Гете на своем пути».
30, с. 282
638. «Кто хочет объяснить человека, должен его объяснить, исходя из природных процессов, которые предшествовали его бытию; и нельзя дело представлять так, будто
бы происхождение человека оказывает обратное действие на предыдущие процессы, т.
е. так, как если бы эти, лежащие в прошлом процессы разыгрывались таким образом, что человек возник из них как цель. Мировоззрение, которое в своих объяснениях придерживается только «последующего» и из него выводит «предыдущее»,
является монизмом». Противоположное ему воззрение - это теология, дуализм; там
в предыдущем видят целеполагание последующего. В этом случае мир должен существовать во времени и духовно, там, где пребывают зачатки того, что потом будет развито во времени, - т.е. дважды.
30 с. 403
639. «Причина и следствие - это взаимопринадлежащие части целого.... Два события мы приводим в причинную взаимосвязь лишь тогда, когда она следует из их
содержания. Эта связь дана не менее, чем само содержание событий».
«Объяснить вещь, сделать ее понятной означает не что иное, как вернуть ее во взаимосвязь, из которой ее вырвала наша организация».
30, с. 411
640. «Воспринимаемый мир представляет собой не что иное, как сумму метаморфизированных восприятий». «Чувственный образ мира представляет собой сумму
метаморфизированных содержаний восприятия без лежащей в его основе материи». Главный пункт всех философских размышлений сводится к вопросу: как соотносятся между собой дух и природа? На этот вопрос не так уж трудно отве- тить,
если его правильно поставить. «Ибо, какой смысл может иметь этот вопрос? Он не
может быть поставлен существом, которое стояло бы над природой и духом, как
нечто третье, и с той своей точки зрения исследовало бы их взаимосвязь, но он
ставится самим духом. Последний спрашивает: какова связь между мной и природой? А это, опять-таки, означает не что иное как: каким образом могу я прийти в
отношение с противостоящей мне природой? Как могу я, согласно живущей во
мне потребности, выразить это отношение? Я живу в идеях. Что идее соответствует
в природе? Как могу я выразить в виде идеи созерцаемое мною как природа?»
1 (16)
641. «Суждение, которое мы рассматриваем, имеет подлежащим восприятие, а
сказуемым - понятие. Это определенное животное, которое стоит передо мной, есть
собака. Таким суждением определенное восприятие включается в соответствующее место моей мыслитель ной системы. Назовем такое суждение восприятийным суждением. Посредством такого восприятийного суждения мы познаем, что
определенный чувственный предмет по своей сущности совпадает с определенным
понятием».
2 (11)
642. «Чего хочет наш дух, когда он подступает к опыту, это: преодолеть обособленность;
71
он хочет указать, что и в отдельности можно видеть силу целого. При пространственном созерцании он не хочет преодолеть ничего иного, как только отдельность как
таковую. Он хочет установить наиобщнейшее отношение. Что А и В не представляют собой мира для себя, но принадлежат всеобщности - это хочет сказать пространственное рассмотрение. В этом - смысл пребывания одного возле другого. Была
бы каждая вещь существом для себя - не было бы никакого одного возле другого....
Теперь мы посмотрим, что следует далее из этого установления внешнего отношения между двумя отдельностями. Два элемента я могу мыслить лишь единственным
образом в таком отношении. Я мыслю А возле В. То же самое я могу сделать с
двумя другими элементами чувственного мира, с С и D. Таким путем я устанавливаю
конкретное отношение между А и В и таковое же между С и D. Далее я хочу совсем
отвлечься от элементов А, В, С, D и привести во взаимосвязь лишь два конкретных
отношения. Ясно, что я могу их, как две отдельных сущности, привести в отно- шение так же, как сами А и В. То, что я здесь привожу во взаимосвязь, является конкретными отношениями. Я могу назвать их а и b. Если теперь я сделаю еще один
шаг далее, то могу а привести в отношение к b. Но теперь я теряю всякую отдельность, обособленность. Рассматривая а, я больше не нахожу ни особенного А, ни В,
которые относятся друг к другу; то же самое можно сказать и о b. Я нахожу в обоих не что иное, как то, что соотносится. А - это их назначение (Bestimmung); оно у
них обоих совершенно одинаковое. Единственное, что мне позволяет различать а и b, это их соотношение с А и В, С и D. Убери я этот остаток особенного и соотнеси лишь
а с b, т. е. то обстоятельство, которое вообще соотносимо (а не что-либо опре- деленное), и я снова пришел бы ко всеобщему отношению с пространственным, от которого исходил. Дальше я идти больше не могу. Я достиг того, к чему стремился
прежде: само пространство стоит перед моей душой.
В этом заключается тайна трех измерений. В первом измерении я соотношу
между собой два конкретных элемента явления чувственного мира; во втором измерении я соотношу между собой эти пространственные отношения. Я установил отношение между отношениями. Конкретные явления я удалил, конкретные отношения оставил. Теперь я пространственно соотношу их самих. Это означает: я совершенно отвлекаюсь от того, что это конкретные отношения; а тогда в одном я
нахожу абсолютно то же самое, что и в другом. Я устанавливаю отношение между
подобиями. И здесь кончается возможность соотношения, ибо кончаются различия.
Что прежде я принял как точку зрения моих рассмотрений, совершенно внешнее
отношение, к этому я теперь прихожу снова сам как к чувственному представлению;
от пространственных рассмотрений, проделав три операции, я прихожу к пространству, т. е. к моей исходной точке.
Поэтому пространство может быть только трехмерным. То, что мы здесь предприняли с пространственными представлениями, является лишь специальным случаем постоянно применяемого нами метода, когда мы подступаем к вещам с рассмотрением. Мы рассматриваем конкретный объект со всеобщей точки зрения. Благодаря этому мы получаем понятие об отдельностях; затем мы рассматриваем сами
эти понятия с той же точки зрения, получая уже понятия о понятиях; соединяя их,
мы сплавляем их в то идеальное единство, которое с принятой точки зрения может
72
иметь дело не с чем иным, как только с самим собой». «Возьмем один пример. Я
изучаю двух людей с точки зрения дружбы и получаю понятие дружбы между ними.
Затем я соединяю это понятие дружбы с таковым же, полученным от рассмотрения
двух других людей. Тогда я получаю понятие дружбы вообще. С одной точки зрения эти понятия идентичны; я тогда нахожу единство, возвращаюсь к тому, с чего
начал.
Таким образом, пространство - это взгляд на вещи, способ, каким наш дух постигает их в единстве. Три измерения соотносятся между собой следующим образом.
Первое измерение устанавливает отношение между двумя чувственными восприятиями (чувственные восприятия означают здесь то же самое, что Кант называл
ощущением). Оно есть, таким образом, конкретное представление. Второе измерение
соотносит между собой два конкретных представления и благодаря этому переходит
в область абстракций. Наконец, третье измерение устанавливает лишь идеальное
единство между абстракциями. Поэтому совершенно неверно считать все три измерения пространства равнозначными. Каковым является первое из них, зависит, естественно, от воспринятых элементов. Второе обладает совсем другим значением, чем
первое. Кант совершенно ложно считал, что пространство он постигает как totum
(как целое, совокупность), а не как понятийно в себе определимое существо.
Мы говорили до сих пор о пространстве как об отношении, связи. Но спрашивается: существует ли только это отношение рядом-расположенности или существует
абсолютно определенное место для каждой вещи? Наши предыдущие рассмотрения, естественно, этого не касались. Но исследуем однажды, не существует ли такого
совершенно определенного «здесь», такого отношения к месту? Да, существует, но не
иначе, как в виде моего указания на предмет, который непосредственно соседствует с
тем, о котором идет речь. «Здесь» означает соседство с обозначенным мною объектом. Но этим абсолютное указание на место возвращается к пространственному
отношению, и указанное исследование становится излишним.
Поставим совершенно определенно вопрос: чем является, согласно предыдущим исследованиям, пространство? - Не чем иным, как лежащей в вещах необходимостью преодолеть их обособленность совершенно внешним образом, не входя в их существо, и
соединить их также внешне в единство. Пространство, таким образом, есть род постижения мира как единства. Пространство - это идея, а не созерцание, как думает
Кант».
1 (16)
643. Разум не предопределяет какого-нибудь определенного единства, а лишь пустую форму объединения; он есть способность обнаружения гармонии, имеющейся в
самом объекте. В разуме понятия соединяются в идеи сами собой. Разум выявляет
высшее единство рассудочных понятий, которым рассудок уже обладает в своих
образованиях, но которого он не в состоянии узреть. Упущение этого из виду является причиной многих недоразумений при применении разума в науках». 2 (12)
644. «Всеобщая основа бытия излилась в мир, она в нем как бы растворилась. В
мышлении она является нам в своей самой совершенной форме, какой она является
сама по себе и для себя. Поэтому, когда мышление что-либо связует и выносит какое-либо суждение, то здесь само излившееся в него содержание мировой основы
73
устанавливает ту или иную связь. В мышлении нам не даются утверждения о
какой-то потусторонней основе мира, но она сама субстанционально влита в это
мышление. Мы имеем непосредственное прозрение в реальные, а не только в формальные основания того, почему выносится то или иное суждение. Суждение решает
не о чем-то чуждом, а о своем собственном содержании. Нашим воззрением поэтому обосновывается истинное знание. Наша теория познания - действительно критическая. Согласно нашему воззрению, не только относительно откровения не может
быть допущено ничего такого, для чего внутри мышления нет реальных оснований, но и опыт должен быть познан внутри мышления не только как явле- ние, но и
как нечто действенное. Посредством нашего мышления мы поднимаемся от лицезрения действительности как произведенной, к лицезрению ее как произ- водящей».
«Так сущность вещи обнаруживается лишь тогда, когда она приведена в отношение с
человеком. Ибо только в последнем является для каждой вещи ее сущность. Этим
обосновывается релятивизм как мировоззрение, как такое направление мышления,
которое признает, что все вещи мы видим в том свете, который дается им самим человеком. Это воззрение носит также название антропоморфизма. Оно имеет много
сторонников. Большинство из них однако полагает, что благодаря этой особенности нашего познания мы отчуждены от объективного бытия, каким оно является само по себе и в себе. Они думают, что мы воспринимаем все эти вещи через очки
субъективности. Наше воззрение показывает нам как раз обратное. Мы должны
смотреть на вещи через эти очки, если хотим проникнуть к их сущности. Мир
знаком нам не только таким, каким он нам является, но он и является нам таким правда только для мыслящего наблюдения, - каков он есть. Тот образ действительности, набросок которого человек создает в науке, есть ее последний истинный образ».
2 (14)
645. «Борьба между Гете и Ньютоном есть... вопрос всего мировоззрения. Кто придерживается того взгляда, что о природе можно сделать какие-либо выводы путем
экспериментов, отделенных от человека, тот должен остановиться на почве ньютоновского учения о красках. Таково мнение современной физики»
18 (8)
646. «Для нас интуиция есть непосредственное пребывание внутри истины, проникновение в нее, которое дает нам все, что вообще имеет какое-либо значение по
отношению к ней. Истина всецело содержится в том, что дано нам в нашем интуитивном суждении. Здесь совершенно нет того, что характерно для веры, в которой
нам дается уже готовая истина, а не ее основание. И в этой истине отсутствует
исчерпывающее понимание самой вещи. Добытое путем интуиции постижение совершенно так же научно, как и доказываемое».
2 (16)
647. «...внутренняя противоположность между природой и духом. Первая требует
такой науки, которая от непосредственно данного, как обусловленного, восходит к
постигаемому в духе, как обусловливающему; последний же требует такой науки,
которая от данного, как обусловливающего, переходит к обусловленному. Для
гуманитарных наук характерно то, что частное в них является в то же время законополагающим, а для наук о природе то, что эта роль принадлежит всеобщему.
В науках о природе частное ценно для нас лишь как переходный этап; в гуманитарных же науках оно представляет единственный интерес. Всеобщее, которое мы
74
ищем в первых, здесь привлекает к себе наше внимание лишь постольку, поскольку
оно объясняет нам частное. Было бы противным духу науки, если бы мы в природе
останавливались на непосредственности частного. Но, с другой стороны, было бы
убийственным для духа, если бы мы, напр., пожелали охватить историю Греции одной общей логической схемой понятий. В первом случае чувственное восприятие,
прикованное к явлению, никогда не доработалось бы до науки; а во втором - дух,
действующий по общему шаблону, потерял бы всякое понимание индивидуаль- ного».
2 (17)
648. «Если истины, добываемые человеком в науке, обусловлены реальными закономерностями, пребывающими вне мышления, то такими же будут и идеалы,
лежащие в основе его поступков. Человек поступает тогда по законам, для которых
у него не хватает реальных оснований; он мыслит себе норму, извне предписывающую ему его поступки. Таков характер заповеди, которую человек обязан соблюдать. Догма, как практическая истина, есть не что иное, как нравственная заповедь».
«В законченных образованиях неорганических масс действует идеальное, которое,
как таковое, не входит в чувственную форму. Но некоторую форму все же создает.
Неорганическая форма выступает в явлении не чувственно-сверхчувственно, а
только чувственно; но она должна быть понята как действие некоторой сверхчувственной силы. Она есть промежуток между неорганическим процессом, в ходе которого осуществляется господство идеального, но который получает от него (т.е.
идеального) законченно-закрытую форму, и органическим, в котором идеальное
само изливается в чувственную форму».
6 (19, 20)
649. В познавательной деятельности человека возникает видимость, будто мысли о
вещах находятся в человеке, между тем как в действительности они правят в вещах. Человек обособляет их от вещей, которые он переживает через чувственные
восприятия; при истинном же переживании познания он возвращает их обратно
вещам.
Развитие мира в таком случае надо понимать в том смысле, что предшествующее
недуховное, из которого позднее развивается духовность человека, имеет наряду с
собой и вне себя нечто духовное. Позднейшая, проникнутая духовным чувственная
форма, в которой выявляется ныне человек, возникает таким образом, что духовный
предок человека соединяется с несовершенными недуховными формами и, преобразуя их, выступает за тем в чувственной форме.
2 (предисловие)
650. «Идеи должны приходить из духовного мира, и мы сначала должны соединить
их с восприятиями: тогда эти идеи станут божественными. Тогда они станут божественными, эти идеи!»
254 (12)
651. «Духовное содержание, принадлежащее какой-нибудь вещи, благодаря озарению изнутри, как и наше собственное «я», без остатка вливается в мир идей».
«Когда я вижу какую-нибудь вещь, она остается вне меня; когда же я воспринимаю себя, я сам вступаю в свое восприятие. Кто ищет при этом еще чего-то принадлежащего ему самому, помимо воспринятого, тот показывает, что в восприятии ему
еще не раскрылось его настоящее содержание. Иоганн Таулер выразил эту истину
меткими словами: «Если бы я был королем и не знал этого, то я не был бы королем. Если я не раскрылся самому себе в моем восприятии, то меня нет для меня.
75
Если же я раскрылся себе, тогда и в моем восприятии я имею себя в моей исконной
сущности. Ничего не остается от меня вне моего восприятия». »
7 (1)
652. «Я ощущаю нечто более высокое и более прекрасное, когда даю действовать на себя откровениям «Естественной истории творения», чем когда мне навязывают сверхъестественные чудесные истории различных вероучений. Ни в одной «священной» книге я не знаю ничего, что раскрывало бы мне такие воз- вышенные вещи, как тот «сухой факт», что каждый человеческий зародыш в чреве
матери последовательно повторяет вкратце все животные формы, через которые
прошли его животные предки. Если мы только исполнимся в душе нашей величием фактов, доступных созерцанию наших внешних чувств, то мало места останется для «чудес», лежащих вне круговорота природы. Если мы переживаем в себе
самих дух, то нам уже не нужно никакого духа во внешней природе.... Растение
или животное ничего не выиграют для меня, если я населю их душами, о которых
мои внешние чувства не дают мне никакого свидетельства. Я не ищу во внешнем
мире никакой «более глубокой», «душевной» сущности вещей, я даже вовсе не
предполагаю ее, потому что я думаю, что меня спасает от этого мое поз- нание, раскрывающееся мне в моем внутреннем мире. Я полагаю, что вещи чувственного мира и есть то самое, чем они нам представляются, потому что я вижу, что истинное самопознание ведет нас к тому, чтобы не искать в природе ничего, кроме естественных
процессов. Я не ищу никакого духа Божия в природе, потому что я думаю, что
слышу в самом себе сущность человеческого духа. К признанию своих животных
предков я также отношусь спокойно, потому что я полагаю, что там, где берут свое
начало эти животные предки, не может действовать никакого душе- подобного
духа. Я могу только сочувствовать Эрнсту Геккелю, когда он предпочи- тает «вечный покой могилы» тому бессмертию, которому учат многие религии. Ибо я нахожу унижение духа, тяжкий грех против духа в представлении о душе, продолжающей жить наподобие чувственного существа. - Я слышу резкий диссонанс, когда естественнонаучные факты в изложении Геккеля сталкиваются с «благочестивым учением» многих современников. И в религиозных учениях, плохо согласующихся с фактами природы, не звучит для меня дух того высшего благочестия,
которое я нахожу у Якова Беме и Ангела Силезского».
7 (8)
653. «Телеологическая идея целесообразности для науки о живых существах это то же самое, что категорический императив для человеческих действий».
Первая мешает исследовать, сообразуясь с естественными законами, второй не позволяет изживать естественные моральные склонности.
30, с. 208-209
654. «Куда бы мы ни взглянули, повсюду мы видим господство формы. Дарвин
представил блестящие примеры этого. Что исследовал Дарвин и в своем учении
завещал человечеству? - Возникновение и превращение животных и растительных
форм в борьбе за существование.... Взгляд Дарвина направлен на развитие формы,
на развитие внешнего облика, и он чувствует невозможность проникнуть в то, что
эту форму оживляет. Эту жизнь он берет как данную, эту жизнь он не хочет объ- яснять». Культура формы господствует и в социологии. Но форма должна быть обновлена, в нее должно войти новое семя жизни. Интересно в этой связи творчество Толстого. В отличие от западного натурализма (Золя), Толстой повсюду в
76
своих романах ищет живую душу. Его основной вопрос: что такое жизнь в ее различных формах, в ее тысячекратном многообразии?
53 (5)
655. «Нам нужно иметь смелость проникать в царство идей, даже рискуя впасть в
заблуждение. Кто слишком трусит перед заблуждением, не может быть борцом
за истину. Заблуждение, проистекающее из духа, ценнее плоской истины. Кто не
утверждает также и такого, что в известном смысле неистинно, тот не годится для
научного мышления. Из страха перед заблуждением наша наука стала тривиальной».
30, с. 318.
Числовой метод познания
655а. «Не найти вообще никаких связей в эволюции мира, если принцип числа не
использовать как метод рассмотрения».
346, с. 193
«Все, что инспирирует из духовного мира, открывается в числах».
266-3, с. 318
«Если число приводят в связь с тем, что происходит, то входят в апокалиптическое
мышление, учатся в некотором роде апокалиптически читать Вселенную... »
346, с. 94
«Одно (единство) в трех (троичность) творит меру, число и отношение (вес).
Единица есть откровение Абсолюта, божественного бытия!»
«Единица есть число единства. А когда к одному добавляется два, когда два развивается из него, то мы имеем откровение. Два т. обр. есть число откровения».
266-1, с. 500, 539
Единство высшего мира в более низком мире выступает как троичность. «Мистерия Трех». Тут необходимо качественное исчисление:
Такое исчисление имеет дело с внутренней сотворенностью вещей. 1=1, 1=2, 1=3, 1=4
и т. д. Не закон числа, а закон анализа применим практически в душевном мире.
Наши синтетические числа есть всегда абстракции.
Бог сотворил мир сообразно мере, числу и весу, «согласно творческому, качественному, аналитическому порядку чисел».
343, с. 525-527
«Это всегда имеет место, особенно при переходе от четырех к пяти, что пять приходит в оппозицию к четырем». В древних Мистериях в определенный момент
ученик приходил к убеждению, что «... число зла есть число пять. - Повсюду, где во
Вселенной согласно тайне числа правит число пять, имеют дело с миром зла; пять
восстает против четырех, за чем следует великое решение, ведущее к тому, что к
шести взойдет или добро, или зло».
346, с. 99
Десятистраничная книга Сен-Мартена. «Чтение в духовных праобразах называется
в оккультизме чтением в десятистраничной книге».
1-я страница: переживают внутреннее становление и прехождение. Манвантара простирание, Пралайя - стягивание в точку. Оккультный ученик должен переживать в себе такую точку; в ней - все и ничто. Из ничего возникает все. Об этом можно прочесть на 1-ой странице.
2-я страница: повсюду в мире переживать двоичность. Нужно научиться мыслить в
77
двоичностях. Дуализм здесь необходим и правомерен.
3-я страница: троичность. «Продумывать мир в его трехчленности, означает думать
мудро».
4-я страница - это человек как четверичность: тело, душа, дух и самосознание. Четверичность развивается из троичности.
5-я страница: здесь открывается все то, что человек проецирует из себя наружу.
Мифы, саги. Мифы о конях содержат в себе стоящее на этой странице. «Когда человек развивал зачатки умности... из его природы выделилось то, что содержит в себе природа лошади».
6-я страница: содержит тайны сверхчувственного, познаваемые человеком. Идеалы
свободы, равенства, братства. Зародыши будущего в настоящем.
7-я страница: ученик учится понимать тайну семеричности. Высшая троичность,
низшая и сам человек.
Д. 32, с. 8-11
«Для оккультистов семь всегда является совершеннейшим числом... Если жить в
числе семь, можно различнейшим образом понимать инспирации.... откровение
числа семь является исключительно сложным. Так сказать, всевозможные вещи в
Мироздании организованы в соответствии с числом семь, в меньшей мере - с числом двенадцать и с другими числами... »
346, с. 181-182
«Если кто-то был посвящен в древних Мистериях, то первое, что он должен был пережить, состояло в том, что его ум, вся его человеческая душевная конституция должны были проникнуться значением семичленно протекающего цикла развития мировой культуры».
Апокалипсис различным образом - в композиции, содержании - пронизан семичленностью, действием и тканием числа.
«Также и в органической жизни господствует закон числа семь».
346, с. 88, 93
О семи медитациях, данных по дням недели: «Их можно делать по несколько раз в
день и пытаться по 20 - 30 минут исчерпать глубину таких изречений. В них заключено много такого, что помогает обрести связь с Мистерией всепронизывающей
семеричности».
266-1, с. 63
«Десять или девять взаимнопереплетаясь, образуют совершенное число».
«Восемь - это эволюционирующее семь.... Тринадцить приводит планету в состояние, в каком она была в начале, но ступенью выше.
Мы должны заканчивать двенадцатью. Так что в конституции планетарной цепи
мы имеем, они не 7, а 12 высоких ведущих духов». (Только, начиная с восьмого, они
пребывают не в действии; см. табл.)
Д.67/68, с.16,23
78
«Число 12 всегда остается решающим; повсюду даны 12 ведущих духов: 12 колен
израилевых, 12 апостолов, 12 рыцарей Грааля. Так что, как макро-, так и микрокосмически, 12 является святым числом, лежащим в основе всего; 7 - в действии, 5 имеет
другие задачи. Для физических планет рассматривает ся число 7; поэтому из двенадцати принципов учат людей только семи».
Д.67/68,с.24
«Если люди хотят разделить свои задачи в мире, то их должно быть 12. Они образуют целое, они представляют 12 нюансов. Если люди в общности, в общине вы
ступают в мир, то действует число 7.... Но если дело идет о том, чтобы людей как
представителей человеческого развития рассматривать в сверхземной жизни, то в
действие вступает другое число». - 24.
346, с. 73
Замкнутое в кожу астральное тело обозначается нулем. В такое тело не может проникнуть чужое существо. Так астральное тело человека становится для осталь- ного
мира ничем, нулем. Но отделившись от остальной астральной материи, закрывшись в кожу, астр. тело стало единством. Это обозначают так, что перед нулем
ставят единицу: 10. К нему добавляют число, указывающее на будущее развитие на
Юпитере и Венере: 6 и 5. Так получают число Дзян из «Тайной доктрины» Блаватской:
1065.
266-1, с. 464
Законы
655б. «Задача современного человека заключается в том, чтобы все больше освобождаться от мешающих влияний окружения и подобные влияния не производить из
самого себя». Грубое заблуждение - надеяться, что в повседневности к нам могут
звучать голоса из потусторонности и подсказывать, что делать. «Где речь идет о
повседневном, там Майстеры молчат. Лишь там, где человек возвышается над своим существованием к великим мировым законам, лишь там, где речь идет об эволюции мира и человечества, можно воспринять их голос».
266-1, с. 363
«Эволюция состоит в том, что различные потоки в Универсуме развиваются с разной скоростью. Одни уходят вперед, другие отстают... возникают противоположные
интересы в мире; это важный оккультный закон».
Д. 67/68, с. 35
Все вещи мира являются выражением планетарного Духа, они постоянно излучаются вовне; его Буддхи обращен вовне как свет («да будет свет!»). «Открывающийся Манас является законом». Что в Макрокосме выпукло, в микрокосме - вогнуто,
и наоборот. «Человеческая жизненная сила проявляется в том, что стягивает в себе
к центру материю». Материя и сила в человеке центростремительны, изнутри
строят человека. В предметах же материя действует вовне, проявляется через закон
79
(ибо саму ее воспринять нельзя), мысли, выраженные в ней; материя оказывает
сопротивление действию, оказываемому на нее.
Д. 78, с. 29
Дойдя до берега пруда, мы должны поплыть, если желаем двигаться дальше. «Так
и в Антропософии, - достигнув определенной точки, с нею нельзя идти далее, пользуясь абстрактными понятиями, образуя и дальше идеи, но становится необходимо войти в образы. Сами идеи начинают требовать, чтобы человек начал выражаться в образах....
Если сама Вселенная действует не просто логически, но также и художественно, то и
рассматривать ее следует, конечно же, художественно.... природа творит не просто
согласно одним лишь законам природы, но и согласно формам».
342, с. 37
«Смерть морального - ибо наследственный грех перенесен в сознание.
Закон спасает мир, но не человека».
343 (II), с. 73
Во всех циклах развития человек в первой их половине берет, а во второй отдает.
«Этим обусловливается в высшей степени наше этическое отношение. Все, что необходимо усвоить, мы должны брать, чтобы позже вновь это отдать». Восприятие
подчинено закону взятия, деятельность - отдавания.
Человек попеременно то воспринимает (берет), то действует (отдает). «Но закон
творца (художника) есть закон откровения. Его деятельность называется деятельностью откровения». Она упорядочивает мир согласно мере, числу, весу, согласно
симпатии и антипатии, разделению на добро и зло и т.д. Все творчество такого рода
совершали иерархические существа, а теперь и человек.
Д. 69/70, с. 20-21
«Абсолютное единство действует через троичность во внутреннем: мера, число, вес.
«Один есть откровение Абсолюта, божественного бытия. Три представлены (в человеке) бровями (Их рисунок напоминает цифру три. - Сост.)».
Мера - это Храм Бога в человеческом духе».
266-1, с. 500
«Образ развития человеческого духа. В начале человек есть Бог. В конце человек
есть подобие Божие.
Мир является спиралеобразным движением. Всякое закручивание должно превратиться в раскручивание.... Человек должен быть спиралеобразным движением.
Все, совершающееся в спиралеобразном движении, является магией». (Спиралеобразное - в смысле показанного на рис. - Сост.)
Д. 67/68, с. 17
Выворачивание или некоего рода переплетение (проглатывание) совершают в своем
движении силы в природе. Луна совершает кругообразное движение вокруг Земли,
а в кругообороте года движение Луны винтообразно.
«Истинный взгляд на четвертое измерение связан, в определенной мере, с тем, что
алхимики называли «превращением». »
324а, с. 27-28, 58
«Объектом называется лишь то, что является нашим органам чувств в пространстве
80
и включается во всеобщее понятийное содержание мира... Таким образом, в познании пространственно-временного объекта нам видимым образом дано не что иное,
как понятие или за кон».
Д. 63, с. 6
«С человеческой конституцией внутренне связан закон повторения и вариационного повторения».
324а, с. 132
«К каждой мысли добавляй противоположную! - Кто соблюдает это правило, сможет постепенно начать жить в живой спиритуальности».
«Только Воление, которого ты не хочешь, открывает Я; только мысль, которую ты
не мыслишь, возвещает дух».
266-1, с. 50, 359
«Ритм тела есть оккультный закон».
266-1, с. 120
Особенное и типичное в антропософском методе познания
655в. «Духовно-научное исследование покоится на основаниях, удовлетворяющих
любое научное требование, поскольку применяет средства доказательства более
сильные, чем само естествознание, а также поскольку стремится фактически понять
природу мистического переживания».
Д. 45, с. 13
«В Дорнахе не стремятся к чуждым научности гре зам, освобождающим от «оков»
познания, поскольку кто-то по личному произволу желает «фланировать» в вечнодуховном; здесь также не стараются следовать тому направлению, где поверхностное переживание внешнего мира надеются преодолеть с помощью другой поверхностности - поверхностности сердца, которую часто называют мистикой. Здесь, в Гетеануме, стремясь взойти к духовным высям, придерживаются строгой научной дисциплины и занимаются самовоспитанием, которые завоеваны ради процветания человечества в низинах чувственного мира. Здесь не стремятся отказаться от Гали- лея
ради того, чтобы можно было мечтать о вечном идей Платона. Известно, что сам Платон не был мечтателем и, кроме того, он жил в эпоху, когда человечество распо- лагало другими силами. И нам известно, чего можно достичь, если через Галилея взойти в те области, где бывал он со своей душевной жизнью. Здесь также раз- вивают
силы, живущие во внутреннем души, - но не с помощью индийской йоги, и не так,
как это делали гностики. Их развивают из подоснов путем нового наблю- дения
природы, и нового самосознания. Думают, что знают внутренние духовные силы
Майстера Экхарта, но их развивают теперь, прибегая к современным экспе- риментальным методам».
Д. 8, с. 5-6
«1) Антропософия имеет результаты, выходящие за пределы познания природы;
поэтому она стоит на почве этого природопознания; 2) но в равной мере далеко отстоит от материалистического истолкования природы и от мистики; 3) она строит
на способностях, которые еще нужно развить. Способность воспоминания - она позволяет выступить не-чувственному - в силе, которая вспоминаемое поднимает
наверх.
Тут же вмешивается воля. - Сначала реальное в жизненных воспоминаниях.
4) Когда оно воспринято в волю, выступает мир души.
Познают: 1. как обращаться с логикой в естествознании; 2. познают, что человек, поскольку он способен любить, не принадлежит к природе, где действительно природопознание. - Это коренится в силе воспоминания.
81
Образы в мышлении: поэтому субстанциональное, делающее возможными образы
- Воспоминания - Образы.
Чтобы иметь имагинации вне хода собственной жизни, нужно забывать. Вплоть до
забвения современности.
Высоко возросшая способность представления при пустом сознании.
Философия - для выработки душевных сил.
1) Представления, приходящие из способности воспоминания, но не являющиеся
воспоминанием.
2) Впечатления, выступающие как волевые импульсы, но таковыми не являющиеся. Нужно идти до границы восприятий чувств. Выключить их. Необходимо знать,
что чувственный мир стоит выше всего «мистического». »
Д. 21, с. 5-6
Главное возражение сводится к тому, что Антропософия якобы способствует «иррациональности, таинственности, парадоксальности. Космического Христа
находят незначительным.
Антропософия же имеет в виду следующее:
1. позицию обычного сознания. Существует божественное сознание - Отца.
Нужно быть больным, чтобы не иметь его.
2. Сверхчувственное состояние сознания:
в чувственном мире - чувственный опыт и мысли;
в сверхчувственном - чувства и импульсы воли.
В сфере реального существует этический мир; в феноменальном - чувственный
мир.
Мир изменяется, преобразуется.
Человек познает себя так, что когда он развивает природу, то возникает зло;
лишь природой должна оставаться «природа», но не человек, - объективная сила,
возникающая для него из природы, не может сделать его добрым. Это может
сделать только Христос. Его нужно переживать в душе. Это несчастье, если Его
не могут переживать. Здесь не поможет никакое исследование Иисуса, проводимое по естественному или историческому методу. Это ведет к вневременному
Христу. Дело же заключается в том, чтобы в Иисусе познать Христа.
Некогда человечество познавало с помощью мудрости. Теперь встает вопрос:
что для него из того возникло?
На естественном пути развития оно пришло к рационализму; оно отделилось в
себе, в своем «Я» от естественной сущностной основы. Оно поняло, что «природа» делает его плохим. - Так пришла «болезнь». Взирать на «природу» в человеке как на «зло» и в естественном «Я» видеть производителя этого «зла» - природа умирает во зле. Христос пробуждает, воскрешает умирающее человечество;
никакой «человек» не способен на такое.
Познавать в истории душевное значение смерти означает искать Христа - в
свободном деянии>.
Д. 21, с. 12
«Когда возникает представление, например розы, то оно есть порождение и розы, и Я. Также чувство требует объекта, который не дан Я. Каким образом нечто
чуждое вступает в деятельность Я? Без участия Я чуждый элемент не
может вступить в него. Так что он может вступить через Я и быть преобразован Я
82
в его собственное существо, чтобы Я могло остаться тем, что оно из себя делает».
Тут в дело вступают определения. В них соединяются два противоположных
элемента: «1. Действие определения, 2. определяемые члены; этих последних
каждый раз является два: «Я» и «не-Я». Тот, который деятелен, есть всегда Я.
Тут прежде всего нужно различать двоякое. Лучше всего это показать с помощью схемы.
Допустим, определяющее есть Я, как деятельно определяющее. Воспринятый
чуждый объект обозначим как А.; т.е. А. есть не-Я, оно возникло, и возникло
на всем протяжении А., благодаря определению и именно определению, сделанному Я, т.е. оно определено благодаря определению со стороны другого, чем Я
и помимо Я, поскольку благодаря деятельности Я, оно стало именно А. Пусть,
поскольку все должно быть как-то названо, первый род определения будет
называться деятельным, второй - страдательным. Оба рода определения существенно отличаются друг от друга и не должны быть смешиваемы».
Д. 30, с. 34
Чтобы оживить в себе высшее Я и осознать его, имеет ся «простое средство - не презирать, привыкнуть мыслить в линиях и точках. Так поступали духовные существа, которые, например, создали кристалл, а также, когда они сотворили тебя».266-1,
с. 384
«В методе, роде исследования человеческого духа и души научность вполне возможна... »
Д. 91, с. 23
«Кто не может изучать много, должен немногое изучать серьезно».
266-1,с.257
«Лучше одну работу прочитать 25 раз, чем 5 книг по 5 раз; если книга (теософская)
прочитана 2 - 3 раза, то ее вообще не следует считать прочитанной». 266-2, с. 159
Познание и мышление
655г. «Если познание пытаются понять как деятельность некоего существа, рассматривающего мир со стороны, то возникают все эти, вводящие в заблуждение, философские вопросы: как возможно познание? Познаваема ли вещь в себе? Существуют ли границы познания? и т. д. Все эти вопросы теряют свой смысл, если познание постигать как стоящее внутри жизненного процесса. Как жизнь манифестирует себя в растении, порождая листья, цветы, плоды, так ведет себя познание в
человеке. Спрашивать: каковы границы у познания? - столь же бессмысленно, как
спрашивать: каковы границы у цветения? Содержание познания есть продукт мирового процесса, как и цветы у растения. Образ мира, который набрасывает себе
человек, есть содержание фантазий и toto genere всего, что только он отображает, если рассматривать его лишь сообразно его образной натуре. В силу потребности в
нем говорят о «сути мира», о «вещи в себе» и т.п. Ничто внешнее не принуждает
нас говорить о «сути мира». К этому нас подталкивает лишь собственная природа.
Говоря о «сути мира» и утверждая, что она непознаваема, я высказываю вздор. Никакому существу не дано чего-то такого, что сопоставимо с познанием. Говорить о
существовании чего-то, лежащего «за познанием», столь же бессмысленно, как говорить о лежащем по ту сторону роста растений. Познание должно оставаться внутри самого себя, если оно обладает смыслом.... Отрицание мира, потусторонность
83
и т. д. впервые возникают тогда, когда человек их придумывает. И это глупейшие
из выдумок».
Д. 6, с. 7
«Изучение природы с неизбежностью приходит к пограничным столбам, за которые невозможно выйти с познанием: с материей, с силой. Происходит это потому,
что человек организован для любви. Силы, создающие границы, суть силы способности любить.
Мы не способны наше познающее существо соединить с существом природы, ибо,
когда мы пытаемся это сделать, мы с душевной жизнью уже проникли в область, где
развиваем силу любви.
Мистическое рассмотрение может идти вовнутрь до границы, которая могла бы
быть внутренней природой человека - если исключить способность воспоминания, если бы она стала прозрачной. Но, желая быть мистиком, человек постоянно наталкивается на воспоминания, если только желает быть достаточно критичным.
Человек может расширить свое познание, если воспользуется средством познания,
которое не разрушает способность любить и заявляет претензию на такое служение,
которое способствует жизни через способность воспоминания.
Такое средство познания обретают благодаря тому, что созерцают насквозь мышление, а мысли, сотканные с чувственными восприятиями, отрывают от размышлений. Я
мыслю, следовательно я не есть. Через медитативную деятельность мышление становится переживанием, но переживанием - подобным голоду - окрепшего Я-не-есмь».
Д. 45, с. 13-14
«Мистика - это понимание внутренней жизни.... внутреннее углубление, деятельность. Эзотерика есть в определенном смысле то же самое, но мы из мистиков становимся эзотериками, поскольку мистик смотрит лишь в самого себя, эзотерик же кроме
того воспринимает Вселенную.... Поскольку мы познаем наши внутренние органы,
мы упражняемся в мистике. Поскольку мы внутренние органы употребляем для познания мира, мы упражняемся в эзотерике в полном смысле этого слова».
Д. 60, с. 9-10
«Духоиспытатель должен пронизать себя истинным естественнонаучным настроением, ибо лишь благодаря ему можно развить элемент достаточно дисциплинированного мышления...
Духовно исследовать означает жить в сверхчувственном, но жить с мышлением, созревшим на познании природы; и с волей, которая столь же мало, сколь сновидение, соприкасается с чувственным миром....
Самонаблюдение, взращенное на чувственном мире, и мышление, не причастное к
природопознанию, - враги духовного исследования». Природопознание должно
стать жизнью, «источником жизни».
Д. 45, с. 11
«Антропософское движение сегодня потому находится в тяжелом положении, что
ведь очень многие люди, страстно желающие одухотворить мировоззрение, хотели
бы также и на пути познания легким и удобным способом приходить к знанию, которое им может дать Антропософия. Людям не хочется заниматься той интенсивной
внутренней работой, которая необходима в Антропософии, а потому по временам выступают совершенно абсурдные воззрения и мысли.... кто сегодня действительно
честно желает войти в Антропософию, должен настолько основательно изменить
84
свое мышление, что в результате антропософы должны совершенно радикально отличаться от людей, не имеющих никакого понятия о том, что такое изменение мышления и ощущений вообще возможно.... Так основательно изменять мышление не
требовалось даже в Мистериях древности; многое там было подобно популяр- ному
мышлению».
«Все антропософское мышление является, собственно говоря, чем-то сакраментальным, о чем я высказался в связи с разработкой теории познания мировоззрения Гете. ...
Мышление - это таинство человека.
Познание, если оно действительно является познанием, есть причастие человека».
345, с. 29, 40
Отличие эзотерической лекции от экзотерической состоит в том, что из последней что-то узнают, а первая дает переживание.
266-1, с. 251
«Какова разница между эзотерикой и экзотерикой? В экзотерике мы получаем
сообщения, почерпнутые из эзотерики, как пищу для наших душ. В эзотерике
мы стремимся сами созерцать те миры, из которых черпает эзотерика свои сообщения».
266-2, с. 379
«Вот три степени, волшебные средства всякого практического мышления: интерес к окружающему миру; удовольствие и любовь ко всем отправлениям; внутреннее удовлетворение... от рефлексии, от мышления, которое мы, обособившись от вещей, тихо совершаем для себя».
Д. 78, с. 13
«Для египтян дело сводилось к тому, чтобы проникнуть к трупам мыслей, после того, как исчезла возможность сопереживать Вселенную внутренне в живых
мыслях.
Теперь дело заключается в том, чтобы приготовить будущее через пробуждение трупов мыслей в образованиях внешнего мира, которые постигаются в их
метаморфозе».
Д. 15, с. 20
«Кто хочет быть эзотериком в антропософском смысле, должен выучить свою
жизнь мышления каждую мысль продумывать основательно. Короткое, слишком короткое мышление есть признак материалиста».
«Мистически: Отец - Сын - Святой Дух.
Масонски:
Сила - Действие - Сущность.
Гностически: (пропуск в тексте).
Алхимически: Сера - Меркурий (ртуть) - соль».
266-1, с. 126, 455
Мышление и созерцание
655д. «В смысле Гегеля, идею не должно постигать абстрактно, подобной абстрактной точке. Нет, она наполнена, может производить из себя богатое содер- жание, подобно тому, как в семени имплицитно содержится все растение.
Так что идея, согласно Гегелю, должна из самой себя производить содержание,
независимо от духа и природы; оно, таким образом, когда применяется, может быть
применено к обоим. Так что еще до того, как человек займется вопросом о значении духа и природы, он уже обрел точку зрения на то и другое и видит затем в
природе манифестацию идеи и видит в духовном изживание идеи. И
85
так, нам дано усвоить точку зрения, согласно которой идея развивается так, что
человек тут остается как бы ни при чем. Человек предается глубоко собст- венному (исконному) процессу себя в самом себе и из себя развивающего мира
идеи. Отсюда следует то, что в гегелевском смысле можно назвать наукой логики. В ней имеют дело не с субъектом и объектом, как в аристотелевской логике,
а с самодвижением стоящей над субъектом и объектом идеи.... Идея должна думать, не Я».
Д. 30, с. 5
«Независимым от организма является лишь играющее в восприятиях мыш- ление. Поэтому лишь благодаря этому мышлению можно обрести самопознание.
Отвлеченное от восприятий мышление связано с организацией. Мышление должно
так укрепиться, чтобы его можно было переживать в той же силе, что и вос- принимающее мышление. Мысля, нужно развить такую же силу, какую развивают в восприятиях».
Д. 45, с. 12
«Жизнь пребывает понятийно внутри нашего сознания лишь в том случае, если понятие может органично переходить в другие понятия. В неорганическом, где мы
имеем ограниченные понятия, мы имеем в нашем сознании одно лишь замаски- рованное мертвое. Мы нуждаемся в понятиях, переходящих одно в другое, которые
живут, способны метаморфизироваться. Такие понятия не отталкиваются, лишь когда мы их обретаем в нашем внутреннем. Эти понятия можно выносить вовне, и они
способны через жертвоприношение, через пресуществление и причастие вести к новому соединению с Божественным, которым мы были оставлены на Земле».
343, с. 183
«Объективное понятие может быть увидено внечеловеческими глазами прошлого».
Д. 15, с. 16
«Свет является чем-то таким, что человек хотя и знает, но лишь так, что воспринимает
его извне; благодаря медитации получают внутренний противообраз света, узнают,
как свет возникает, и потому могут производить его сами. Этого может достичь тот,
кто дает чистым понятиям действительно медитативно воздействовать на свою
душу, кто овладел свободным от чувственного мышлением. Тогда весь окружающий мир предстает ему как текучий свет, и тогда ему следует как бы химически выработанное представление о воде соединить с представлением о свете». 324а, с. 61
Нужно любить мысли, как собственных детей, постоянно заниматься ими. Тогда вокруг нас образуется мысленный панцирь, мы преодолеем переходную стадию, станем
позитивны. Мы всегда окружены мыслями как силами, воздействующими на нас.
Существуют люди, словно бы окруженные кристаллом, от которого отскакивают все
неподходящие мысли.
«Рассудок и разум - лишь посредники для постижения сердцем». «С помощью рассудка и разума человек лишь проникает к мыслям Бога. А получив их, он должен
научиться их любить. Человек учится постепенно любить все вещи. Но этим не
утверждается, что он, отказываясь от собственного мнения, должен привя- зываться сердцем ко всему, что ему встречается.... когда суть вещи исследована в ее
божественной основе, тогда человек начинает ее любить. Если передо мной низкий,
порочный человек, то мне не следует любить его пороки». Нужно постараться понять их происхождение, чтобы быть в состоянии помочь. «Бог во всех вещах, но
86
это божественное в вещи я должен сначала искать.... Если сердце ищет любовь к
истине во всех существах, то живет «дух в сердце». Такая любовь является одеянием, которое душа должна носить всегда. Она тогда сама вплетает Божественное
в вещи».
«Голова и мозг являются лишь переходными органами познания. Орган, который
действительно глубоко и сильно будет всматриваться в мир, имеет свой зачаток в
современном сердце». Чтобы стать органом познания, сердце должно многообразно
преобразоваться. «Но именно сердце является источником, родником, из которого
возникает будущая ступень человека».
266-1, с. 31-32, 61, 100
«Мысль обдумывает мысли» - это медитативное изречение высшего значения. Не
мозг мыслит, не эфирное или астр. тело, но сама мысль обдумывает мысли. Это
также является тем, что со всей ясностью исходит из нашего изречения: В духе пребывало ядро (зародыш) моей жизни... »
266-2, с. 135
«Человеку никогда не прийти бы к переживанию действительности, если бы, мысля, он сам не стал не действительным и благодаря тому не воспринял бы действительное как что-то чужое».
Д. 45, с. 11
«Манас можно развить лишь научившись все, приобретенное с помощью мышления,
ощущать как нечто мало значительное по сравнению с тем, что можно обрести, открывшись мыслям, струящимся из Богом сотканного Космоса». Из души следует
удалить все, чему научился, стать непосредственным, как ребенок. «Лишь непосредственности души предлагаются божественные загадки, окружающие нас. Детской
должна стать душа, чтобы достигнуть Царства Небесного. Навстречу детской душе
струится из духовного мира сокровенная мудрость – Манас - как дар милости».
266-3, с. 244-245
«Чистая мысль должна превратиться в образ, создать образ... Все, созданное Богом,
сначала было образом».
«На ранних ступенях развития человек обладал спиритуальным созерцанием и
мышлением. Его тело было некоего рода местом покоя, в котором он засыпал и терял сознание, когда находился в нем».
266-1, с. 266-267, 364
«Если мысли освобождены от чувственности, то остается сделать всего лишь один
шаг, чтобы вступить в сверхчувственный мир».
Д. 11, с. 9
«Уже десять лет (говорится в 1912 году) Средней Европе дается духовный импульс, который может вести к сверхчувственному созерцанию».
266-2, с. 428
«Кто владеет созерцанием духа, не нуждается, как кажется, в доказательстве; однако вживание в доказательство само есть путь, приводящий к созерцанию».
Д. 45, с. 13
«Созерцающая сила суждения»: intellectus archetypus.
Д. 10, с. 14
Габриэль и мышление эфирным мозгом
655е. Габриэль вступил в свое правление с XVI века, и он тогда воздействовал особым образом на наш мозг, на форму лба. В голове путем управления наслед- ственностью он выработал орган, который средствами материалистической науки открыть нельзя. Но с тех пор мозг стал отличаться от того, каким он был у людей в
XIII-XIV столетии.
87
«С XVI столетия мозг изменился ясновидчески отчетливо воспринимаемым образом, и человек благодаря этому стал способен постепенно научиться понимать
Христианство во всем его значении».
Августину был известен семичленный состав человека, хотя он и называл это иначе,
чем в теософском учении. Для него и некоторых других (Фома) это было возможно благодаря отпечаткам эфирного и астрального тел Христа, которыми они были одарены. Поэтому они со святым настроением говорили об эф. или астр, теле.
Они понимали, что это знание они получают как дар свыше, который своим Я они
постичь не могут. Но благодаря Габриэлю в XVI веке в переднем мозге был развит
орган, сделавший человека в XIX веке, с наступлением эпохи Михаэля, спо- собным
понимать Духовную науку, значение Мистерии Голгофы. 266-1, с. 482-483
С помощью особого управления рождением Архангел Габриэль «... развил пос- тепенно в человеке орган, расположенный в лобной пазухе над корнем носа.... если
бы было можно произвести анатомическое сравнение современного трупа с трупом
человека, например, XII века, то можно бы было обнаружить различия в строении, в
извилистости мозга в указанной части. Этот орган Архангел Габриэль готовил в человеке постепенно, чтобы тот смог воспринять весть Архангела Михаэля, сменившего правление Габриэля в 1879 году.
Михаэль будет через этот новый орган напечатлевать человеку послание теософии,
но не непосредственно. Через великую Белую Ложу он даст ей струиться в эф. тела
людей, а оттуда человек может сам дать ей самосознательно вливаться в созданный
для нее орган, а потом действовать в эф. теле.
Габриэль действовал на людей в период между зачатием и рождением. Мозг человеческий прежде был иным; он, так сказать, получал свежие побуждения. Теперь он их
не получает; вместо этого имеется новый орган, который человек должен развивать
по собственной инициативе....
Те, кто не желают пользоваться этим органом, приводят его к иссыханию; он дегенерирует, если им не пользоваться».
Воспринимать ту весть означает соучаствовать в развитии мира и человечества. Кто
такой работы не совершает, за того ее сделает духовный мир. Дело заключается в
одухотворении Земли и претворении ее в эон Юпитера. Не желающие пользоваться
новым органом образуют из части Земли небольшое иссохшее ядро. С ним они
окажутся связанными в бытии Юпитера.
Благодаря новому органу человек может в медитации выделять эфирную часть головы, и на нее тогда воздействует Михаэль.
266-1, с. 487-489
Орган для действия спиритуальной мудрости находится во лбу; он сформировался
в эпоху Габриэля (до 1879 г. ) и теперь им нужно воспользоваться, иначе он иссохнет, станет источником болезней, эпидемий.
Если бы господство Габриэля, преобразовавшего мозг так, что он стал пригоден для
восприятия высшей науки, продлилось и далее, то мыслительная деятельность выродилась бы в арабесках.
«При Габриэле духовная наука должна была сохраняться в тайне; он есть ангел
тайны. При Михаэле эта наука должна изливаться вовне открыто».
88
266-1, с. 258-261
Эзотерическая жизнь с XIV столетия до ноября 1879 года протекала совсем иначе,
чем в наше время. Тогда вся оккультная жизнь шла в величайшем покое и потаенно от внешнего мира... под водительством Архангела Габриэля».
Архангел Габриэль во время своего правления, влияя особым образом на рождение,
выработал в мозгу у людей особый орган для понимания духовных истин. Еще в
XVI веке его не было, и теософии тогда люди понять просто не могли. Если теперь
этот орган остается без употребления, то человек попадает под влияние против ника Михаэля - Маммона, бога препятствий; под его влиянием возникают бациллы
болезней. В будущем это примет вид ужасных эпидемий нервных болезней. Дети
будут приходить в мир с разрушенной нервной системой.
266-1, с. 282, 414
«Все эфирные мозги людей более разнообразны, чем листья на дереве. Светящиеся
точки в эфирном мозгу напоминают фотографию звездного неба».
266-2, с. 111
Первичный феномен и тип
656. Гете изучал в 80-х годах Линнея. «Во время это го изучения ему становилось
все яснее и яснее, что существует только одна основная форма, которая является в
бессчетном множестве отдельных растительных индивидуальностей. Ему самому
эта форма становилась все более и более наглядной. Он, далее, познал, что в этой
основной форме заложена способность к бесконечным изменениям, что и рождает
множественность из единства». (См. письмо Гете к фон Штайн от 9.VІ.1786 г.). 1 (2)
657. «Необходимую связь явлений Гете называет прафеноменом».
1 (17)
658. «Феномен, при котором характер процесса вытекает непосредственно и с прозрачной ясностью из природы наблюдаемых фактов, мы назовем первичным феноменом или основным фактом. Такой первичный феномен тождественен с объективным законом природы. Ибо в нем выражается не только то, что при определенных
условиях совершился некий процесс, но и то, что он должен был совершиться».
2 (15)
659. «Все, что в математике, физике и механике не есть простое описание, должно
быть первичным феноменом. На обнаружении таких первичных феноменов зиждется весь прогресс науки. Как только удается высвободить какой-нибудь процесс из
переплетений с другими процессами и объяснить его как прямое последствие
определенных элементов опыта, мы проникаем на один шаг глубже в понимание
мирового свершения.
Мы видели, что первичный феномен может быть найден чисто мыслительным путем,
если привести соответствующие факты мысленно в связь согласно их сущности. Но
89
можно создать необходимые условия также и искусственно. Это и делается в
научном опыте. Тогда привлечение известных фактов находится в нашей власти.
Конечно, мы не в силах устранить все побочные обстоятельства. Но все-таки существует средство освободиться от них. Вызывают какой-либо феномен в различных
видоизменениях. Один раз дают действовать одним, а другой раз другим побочным
условиям. Тогда находят, что через все эти видоизменения проходит не что постоянное. Конечно, при всех комбинациях необходимо удерживать сущест- венное. Тогда оказывается, что во всех этих отдельных опытах одна составная часть фактов
остается неизменной. Она составляет высший опыт в опыте. Это и есть основной
факт, или первичный феномен».
2 (15)
660. Гете дает такую таблицу родов деятельности (в «Набросках учения о цвете»):
случайное - механическое - физическое - химическое - органическое - психическое этическое - религиозное - гениальное». «По этим восходящим ступеням следует
расположить прафеномен».
1 (10)
661. «Способ, каким понятие (идея) изживается в чувственном мире, создает
разницу между царствами природы. Если чувственно-действительное существо
достигает лишь такого бытия, что оно стоит целиком вне понятия, и лишь им, как
законом, управляется в своих изменениях, то мы называем это существо неорганическим. Все, что происходит с ним, возводимо к влиянию других существ; и как
два таких существа воздействуют одно на другое, объяснимо с помощью стоящего
вне из закона. В этой сфере мы имеем дело с феноменами и законами, первоначальные из которых можно назвать прафеноменами. В этом случае воспринятое понятийное стоит вне восприятий множественности.
Но чувственное единство уже само указывает за свои пределы, оно может, если мы
хотим его постичь, понудить нас пойти далее, к более широким, чем воспринимаемые
нами, определениям. Тогда является понятийно постигаемое как чувственное единство. Оба, понятие и восприятие, не идентичны: понятие является не в не чувст- венного многообразия, как закон, а в нем - как принцип. Оно лежит в его основе как нечто пронизывающее его, более не воспринимаемое чувственно, что мы называем типом, С ним имеет дело органическое естествознание.
Но также и здесь понятие еще не является в своей собственной форме как понятие,
а сначала как тип. Когда же оно выступает не как всепронизывающий принцип, а в
своей понятийной форме, то оно является как сознание; тогда, наконец, приходит к
явлению то, что на предыдущих ступенях пребывает в ином. Понятие здесь само
становится восприятием. Мы имеем дело с самосознающим человеком.
Закон природы, тип, понятие - это суть три формы, в которых изживается идеальное. Закон природы абстрактен, стоит над чувственным многообразием, он господствует в неорганическом естествознании. Здесь идея и действительность полностью разъединены. Тип соединяет их в сущность. Духовное становится дейст- вующей сущностью, но действует оно не как таковое. Его, как такового, здесь нет, но
оно, если его хотят рассматривать сообразно его бытию, должно быть увидено как
чувственнообразное. Так пребывает оно в царстве органической природы. Понятие
присутствует воспринимаемым образом. В человеческом сознании воспринимаемо
само понятие. Созерцание и идея покрывают одно другое. Они суть идеальное, ко-
90
торое созерцаемо. Поэтому на той ступени идеальное ядро бытия нижних ступеней
природы приходит к явлению. С человеческим сознанием дана возможность тому,
что на нижних ступенях бытия просто имеется, но не является, стать также являющейся действительностью».
1 (16)
662. «Нужно прежде всего направить свое мышление на вопрос: откуда мы берем
содержание того всеобщего, как частный случай которого мы рассматриваем отдельное органическое существо? Мы очень хорошо знаем, что специализация совершается под влиянием воздействий извне. Но саму специализирующуюся форму мы
можем вывести из некоего внутреннего начала. Почему развилась именно эта особенная органическая форма - об этом мы узнаем, когда изучим окружающие условия
этого существа. Но ведь эта особенная форма есть нечто и сама по себе, она является
нам с определенными свойствами. Мы видим, в чем здесь дело. Внешнему явлению
противостоит некое, в самом себе формирующееся содержание; оно и дает нам путеводную нить, чтобы вывести заключение об этих свойствах. В неорга- нической
природе мы воспринимаем известный факт и для объяснения его ищем другой
факт, третий и т.д.; в результате этого первый факт является необходимым следствием остальных. В органическом мире это не так. Здесь кроме таких фак- тов
нам необходим еще один. Мы должны положить в основу воздействий, оказываемых внешними условиями, нечто такое, что не определяется пассивно этими условиями, но что активно из самого себя определяет себя под их влиянием.
Но что же такое эта основа? Она не может быть не чем иным, как тем, что является
в особенном в форме всеобщего. В особенном же всегда является определенный организм. Эта основа есть поэтому организм в форме всеобщего: всеобщий образ организма, охватывающий в себе все особенные формы последнего.
Следуя Гете, мы назовем этот всеобщий организм типом. Какие бы другие значения
ни имело слово «тип» в нашем словоупотреблении, здесь мы применяем его в
смысле Гете и имеем в виду одно только вышеупомянутое значение. Этот тип ни в
каком отдельном организме не развит во всем своем совершенстве. Только наше
мышление на ступени разума в состоянии постичь его, извлекая его как всеобщий
образ из явлений. Следовательно, тип есть идея организма: животность в животном,
всеобщее растение в отдельном растении.
Тип не следует представлять себе как нечто твердое, неизменное. Он отнюдь не имеет ничего общего с тем, что самый выдающийся противник Дарвина назвал «воплощенной творческой мыслью Бога». Тип есть нечто вполне текучее; из него выводимы
все отдельные виды и роды, которые можно рассматривать как подтипы или специализированные типы. Тип не исключает теории эволюции. Он не противоречит
факту развития органических форм друг из друга. Он есть только разумный протест против мысли, будто органическое развитие целиком исчерпывается последовательно возникающими, фактическими (чувственно воспринимаемыми) формами.
Тип есть то самое, что лежит в основе всего этого развития. Он устанавливает взаимосвязи в бесконечном многообразии. Он есть внутреннее содержание того, что нам
знакомо как внешняя форма живых существ. Теория Дарвина имеет своей предпосылкой такой тип.
Тип есть истинный праорганизм; смотря по тому, как он специализируется в мире
91
идей, он есть Прарастение или праживотное. Никакое отдельное чувственнодействительно живое существо не может быть типом. То, что Геккель иди другие
натуралисты называют первичной формой, есть уже специализированная форма; в
то же время она - простейшая форма типа. Тот факт, что тип во времени раньше всего
проявляется в простейшей форме, еще не означает, что следующие друг за другом
во времени формы являются следствием предшествующих. Все формы суть следствия типа - как первая, так и последняя, - его явления. Его мы должны класть в основу истинной органики, а не производить просто от дельные виды животных и
растений друг от друга. Красной нитью проходит тип через все ступени развития органического мира. Его следует нам держаться и с помощью его исследовать это великое многообразное царство. Тогда оно станет нам понятным. Иначе оно распа- дается,
как и весь прочий мир опыта, на бессвязное множество единичных явлений. Даже
когда мы сводим более позднее и сложное к его прежней более простой форме и
думаем, что видим в последней нечто первоначальное, то мы ошибаемся, ибо мы выводим только одну специализированную форму из другой, тоже специа- лизированной».
2 (16)
663. «Тип в органическом мире играет такую же роль, как закон природы в мире неорганическом. Как закон природы дает нам возможность узнавать в каждом отдельном свершении член великого целого, так тип позволяет нам усмотреть в отдельном организме особую форму его праобраза».
«Каждый отдельный организм есть особая форма выражения типа. Он – индивидуальность, которая из некоего центра сама себя регулирует и определяет. Он есть
завершенное в себе целое, каковым в неорганической природе является лишь космос».
2 (16)
664. «Феномены, возникающие так, что при этом действуют только необходимые
условия, мы можем назвать первоначальными, другие, - производными. Если мы
поняли первоначальный феномен, исходя из его условий, то мы также можем понять
и производный, выводимый из дополнительных условий.
Здесь нам понятна задача науки. Она должна через феноменальный мир проникать
столь далеко, чтобы отыскать явления, которые зависимы только от необходимых
условий. В языково-понятийном выражении такие необходимые связи являются
законами природы>.
1 (16)
664а. «Природа дарует прафеномены - они доступны лишь наблюдению; дух дарует
пра-силы - они доступны лишь направляющей саму себя воле.
В природе: умершие результаты воления.
В духе человека: нерожденные мысли».
Д. 45, с. 11-12
«Праобразы вещей не возникают и не преходят; они не созданы и потому не преходят, они вечны.... Праобраз Земли вечен. В нем находятся все другие праобразы
физического мира.... они вечны.... каждый человек имеет свой (праобраз), который в вечности сияет в красоте и славе».
266-1, с. 131
664б. «Душевно-духовное может произойти только от душевно-духовного», как
живое - только от живого.
Д. 106, с. 10
«Христос есть Праобраз Я; да устремится мое Я стать отображением Праобраза. Этот
92
Праобраз не может быть назван никаким другим именем, как только «Я-есмь»».
266-1, с. 456
Природопознание
665. «Система деятельностей, совершающихся т.обр., что один факт всегда является
следствием другого, однородного с ним, называется неорганической природой».
«Неорганический чувственный мир не доходит до индивидуальности. Только в
своей всецелостности он закончен. Чтобы получить целое мы должны стремиться
понять совокупность неорганического как единую систему. Такой системой является космос.
Проникающее до конца понимание космоса составляет цель и идеал неоргани- ческого естествознания. Всякое, не идущее к этому научное направление есть лишь
подготовка, лишь часть целого, но не само целое». «Дух разлагает все феномены
неорганической природы на такие, где ему содеянное является непосредственно и с
необходимостью проистекающим из действующего».
2 (15)
666. «Идеал неорганической науки: понять совокупность всех явлений как целостную систему, чтобы мы сознанием нашим в каждом отдельном явлении узнавали
то или иное звено космоса. В органической науке, напротив, идеалом будет: иметь
перед собой в типе и в формах его явления в наивозможном совершенстве то, что
мы видим развивающимся в ряде отдельных существ. Проведение типа через все
явления - вот что имеет здесь решающее значение. В науке о неорганическом - система, в науке об органическом - сравнение (каждой отдельной формы с типом)».
«Метод физики - это просто частный случай общего способа научного иссле- дования.... Когда этот метод распространяют на органическое, то тем самым не считаются со специфической природой последнего». «Справедливость нашего упре- ка
современному органическому естествознанию в том, что оно применяет в орга- нической природе не принцип научного рассмотрения вообще, а лишь принцип рассмотрения неорганической природы, подтверждается, если мы рассмотрим воззрения одного из несомненно самых выдающихся теоретиков современного естествознания - Геккеля.
От всякого научного рассмотрения Геккель требует выявления причинной связи явлений. Он говорит: «если бы психическая механика не была так бесконечно сложна,
если бы мы были в состоянии проследить также полностью историческое развитие
психических функций, то мы могли бы привести их все к математической формуле
души». Отсюда ясно видно, чего он хочет: обращения со всей Вселенной по шаблону физического метода».
2 (16)
667. «Идеальное единство выводит из себя ряд чувственных органов во временной
последовательности и в пространственном, рядоположенном бытии, и совершенно
определенным образом замыкается от остальной природы.... Это означает, что сущность органического можно понять только в его становлении, в его развитии. Неорганическое тело ограничено, жестко приводится в движение только извне, а внутренне оно неподвижно. Организм содержит беспокойство в себе, постоянно преображает себя изнутри, образует себя в метаморфозах. К этому относится следующее изречение Гете: «Разум обращен на становящееся, рассудок - на ставшее; пер-
93
вого не заботит: для чего? Второй не спрашивает: откуда? - Разум радуется развитию: он желает удержать все, чтобы смочь этим воспользоваться»; и: «разум господствует только над живым; ставший мир, которым занимается геогнозия, - мертв»
(«Изречения в прозе»)».
«Все чувственные отношения в живом существе не являются следствием других
чувственно-воспринимаемых отношений, как это имеет место в неорганической
природе. Все чувственные качества являются здесь скорее следствием иных качеств,
которые чувственно более не воспринимаемы. Они являются как следствие парящего над чувственными процессами высшего единства. Облик корня обусловливает ствол, а этот, в свою очередь, - листья и т.д.; но все эти формы обусловлены
стоящей над ними, не проявляющейся чувственно формой; хотя все они присутствуют здесь, но один для другого, а не благодаря друг другу. Они не обусло- вливают один другого, а сами обусловлены чем-то другим... Мы должны выйти из чувственного мира. Наблюдения больше не достаточно, мы должны единство постичь
понятийно, если хотим объяснить явление».
1 (4)
668. «Шельвер и Хеншель (ботаники) писали удивительные вещи о росте растений, крайне удивительные вещи, но Гете просматривал их с большим удовольствием. Для современного ботаника вся эта история отношений Гете с Шельвером и Хеншелем – сплошное безумие, но, как сказал ап. Павел: «Глупость пред
людьми может оказаться большой мудростью пред Богом».
Шельвер был против всего способа рассмотрения растений ботаниками. Он говорил, примерно следующее: в растительном мире не содержится никаких идей, но
растение растет потому, что оно растение и производит себе подобное. Оплодотворение он рассматривал как нечто второстепенное, как заблуждение природы. Растение просто из самого себя, по мнению Шельвера, должно воспроизводить дру- гое
растение.
175 (11)
669. «Значительное в метаморфозе растений состоит не в открытии отдельных фактов, что лист, чашечка, крона и т. д. являются идентичными органами, но в грандиозном мыслительном построении живого целого, действующих один сквозь другой
законов образования, исходящих из этого целого, которое определяет из себя отдельности, отдельные ступени развития».
1 (1)
669а. Что Гете понимал под «листом» растения, не следует брать буквально. «Он
хотел лишь показать, что единство растительного существа во всех других органах
живет точно так же, как и в листе, но только в измененных формах.... если Гете говорит о едином органе, лежащем в основе всех видимых форм, то он имеет в виду
идеальное образование, позволяющее изучающему созерцать ступени живой последовательности имеющихся в растении форм».
Д. 46, с. 19
670. «Что это за законы образования, которые все воздействуют на один формопринцип, а получается один раз лист стебля, другой раз лепесток чашечки?... Причину
этого Гете видит в попеременном раскрытии и закрытии. Когда энтелехия, действующая как принцип растительной жизни, выступает в бытии из одной точки, то она
манифестирует себя пространственно, строющие силы действуют в пространстве. Она
рождает органы определенной пространственной формы. Только концентрируются
эти силы либо устремляясь в одну точку... либо расширяясь... В течение всей жиз-
94
ни растения сменяются три расширения и три сжатия.... Сначала все растение, в отношении своих возможностей, покоится в стянутом в одну точку семени (а).
Из него оно выступает и разворачивается вширь, распространяется в образовании листьев (с). Образующие силы отталкиваются все больше, поэтому нижние листья еще
неразвитые, компактные (сс1); чем дальше вверх, тем больше жилковатости, зубчатости. Что ранее тесно располагалось одно над другим, теперь расходится (листьядие). Что прежде находилось в промежуточном пространстве (зз1) выступает в
образовании чашечки (ф) в точке на стебле (в). Чашечка образует второе стя- гивание. В цветочной кроне снова наступает расширение, распространение. Лепе- стки цветка (г) в сравнении с лепестками чашечки тоньше, нежнее; это может произойти от меньшей интенсивности действия в одной точке, т.е. при большей экстенсивности образующих сил. В органах пола (пыльники - х и пестик - и) выступает
следующее стягивание, после чего в образовании плода (к) наступает новое расширение. В выходящих из плода семенах (а) все растение снова является стянутым в одну точку».
«Разница между почкой и семенем состоит лишь в том, что последнее развивается
непосредственно в земле, в почве, тогда как первая образуется на растении. Семя это экземпляр растения более высокого рода или, если хотите, весь круг расте- ниеобразования. С каждой почкой растение как бы начинает новую стадию своей жизни, оно регенерируется, концентрирует силы, чтобы развернуть их по-новому. Образование почки или бутона является перерывом в вегетации. Растение может стянуться в почку, если условия для жизни оказываются неподходящими, и ждать.
Прекращение вегетации зимой основывается на этом».
«Чувственное родство является лишь следствием идеального родства, а не наоборот». Пыльник был некогда листом, но не по этой причине они родственны. - В силу
идеального родства они явились однажды как лист, другой раз как пыльник. Идентичное по своей идее является в идентичном образовании.
1 (4)
671. «Существо, в котором действуют только принципы физ. и эф. тел, выражает
собой лишь принцип повторения». Цветок растения - это тоже лист, но сильно
видоизмененный. В нем действует тот же принцип повторения (см. Гете). 107 (2)
672. «Из семени растение развивает первые органы, семядоли, после чего оно в
большей или меньшей степени возвращает земле свои покровы и укрепляет в почве
свой корень» И далее в ходе роста импульс следует за импульсом, узелок вяжется
за узелком и на каждом узелке находится лист. Листья являются в различных формах. Нижние еще просты, а верхние украшены различными узорчатыми окаймлениями, составлены из множества листочков. Прарастение на этой ступени развития свое го чувственно-сверхчувственного содержания развертывается как вне-
95
шнее чувственное явление. Гете представлял себе, что своим прогрессирующим
образованием и совершенством листья обязаны свету и воздуху».
6 (7)
673. Если мы возьмем растение, говорил Гете, и рассмотрим лист внизу, на стебле
(зеленое) и вверху - лепесток цветка (красное), то «это не два разных листа, а
только один лист в различных обличьях. Однажды сила действует внизу; там она
действует так, что главным образом исходит из земли. Растения притягивают силы из
Земли, всасывают их вверх, и лист должен расти под влиянием земных сил, расти
зеленым. Когда растение растет далее (фиолетовое), подходит Солнце и освещает
его все сильней и сильней.
Солнце перевешивает, и тот же самый импульс растет к Солнцу и становится красным». Временами человек бывает бледен от зависти, временами краснеет от гнева,
один и тот же человек, - так говорил Гете. И как нет в данном случае двух людей, так
нет двух листов. «Тычинки - это тот же самый лист». Все растение есть лист. Но
этого не следует брать телесно. Это дух, живущий в царстве растений. И мы можем
пойти еще дальше. Возьмем растение, поставленное в такие природные условия,
что у него совсем нет времени развивать корень, листья, все это в нем растет ужасно быстро и вынуждено развиваться неотчетливо: тогда мы получаем губку, гриб.
216 (7)
674. «Три вещи в растении особенно значительны. Первым - оно у некоторых растений выступает совсем по-особенному - является запах, который связан с действующими в растении маслами. Запах растения притягивает определенных элементарных духов, желающих погрузиться в растение. А поскольку лежащее в основе
деятельности - не субстанции - запаха в минеральном особенно концентрированно содержится в сере, то старая медицина действительно могла это деятельное в запахе
растения, духовно экстрактное растения, вызывающее некий род страстного желания
в элементарных духах, погружающихся в запах, называть сульфурным в растении.
Глядя на сульфурное растения, можно сказать, что человек вырабатывает правильное
понимание его запаха, когда знает, что здесь взаимодействует духовное сверху и снизу,
когда растение благоухает. Это первое.
Второе, что вырабатывают себе - это внутреннее чувство того, что растет в листе. Имеется много возможностей запах привести в связь с листьями растения, с их формой. Листья бывают многообразны: с зубчиками, с остриями, округлые, рас- члененные и т.д. Не правда ли, можно выработать тонкое чувство этих листьев, и тогда
оживут те духовные существа, которые через запах погружаются в растения. Тогда
со всей периферии космоса сияет стремление каплеобразного формирова- ния.
Здесь имеется нечто такое, благодаря чему вы обретаете удивительное чувство того,
что с любовью действуя из космоса, содержится в лепестках. Вы обретаете это
96
чувство, если развиваете любовь к созерцанию лепестков, когда утром растение
осыпано сверкающими каплями росы. Эти капли росы в своей сущности просто
отражают стремление периферии космоса порождать в растении шарообразное,
каплеобразное. Капля - это то, что целиком и полностью лежит в основе всего лепесткового в растении, и если бы только периферически-космическое действовало духовно в растении, то растение всегда образовывало бы круглый облик. Вы видите,
что круглое в растении особенно выступает тогда, когда космическое одерживает
верх: в образовании многих ягод, листьев (ртутный процесс); но это каплеобразование тотчас же вбирается земными силами.... Когда утром я иду по лугу и вижу на листьях серебряные жемчужины росы, то они открывают мне то, что в листьях
живет в самом духе: стремление к космическому облику шара. - Но это должно
быть почувствовано, если вы хотите понять растение». От этого чувства вы сможете
перейти к тонкому пониманию всего, что в человеке действует центробежно (напр,
ногти, пот).
Третье, что нужно наблюдать в растении - это корень, как он погружается в почву,
входит во внутреннюю связь с ее солями. Этот процесс прямо противоположен солевому процессу. Возьмите поваренную соль, которая при растворении имеет соленый вкус, и помыслите нечто полярно противоположное этому, т.е. когда растворение упраздняется, происходит спекание, и запах, вкус становятся латентны- ми. Вы
тогда имеете процесс, разыгрывающийся между почвой и корнем растения. Старая
медицина называла это солевым процессом».
316 (4)
675. «Растение живет в нашем духе так же, как и в объекте».
295 (10)
676. «У растения в каждом органе содержится все растение, а жизненный принцип
нигде не существует как определенный центр; идентичность органов состоит в образовании согласно одному закону. У животного каждый орган как бы является из
того центра, сообразно которому, как центру существа, построены все органы. Облик
животного является основой для его внешнего бытия, но определен изнутри....
Внешние влияния действенны в пределах определенных границ, но образование
обусловлено внутренней природой типа, а не механическим воздействием извне.
Приспособление, таким образом, не может идти так далеко, чтобы весь организм
явился продуктом внешнего мира. Его образование заключено в границы».
«Эти границы не расширит ни один Бог, их почитает природа;
Ибо лишь в ограниченном стало возможным совершенное». (Гете).
Расчленяясь во множество систем органов, доходящих до определенной степени
образования, животное получает возможность проходить разного рода разви
тие; и таким образом из праживотного возникли виды и роды животных. При этом,
конечно, играло свою роль и приспособление, и борьба за существование. Но они не
были определяющими, а лишь служили побуждением к изменениям в органах.
«Всякий более высокий индивидуум потому становится более совершенным, что
благодаря благоприятному влиянию своего окружения он не испытал помех в свободном развитии сообразно своей внутренней природе. Если же, по причине различных воздействий, индивидуум вынужден остаться на более низкой ступени, то
к явлению приходит лишь часть его сил, и тогда его целое представляет собой
лишь часть целого, более совершенного индивидуума. Так является высший орга-
97
низм в своем развитии составленным из низших; или низшие являются в своем
развитии как части высших. Поэтому мы должны в развитии высших животных
снова разглядеть всех низших (основной биогенетический закон)».
1 (4)
677. «Условия могут иметь определяющее влияние, но не могут быть производящей
причиной. Мы можем, правда, сказать, что под влиянием того или иного положения
вещей данный вид должен был развиться так, а не иначе, что тот или другой орган
получил особое развитие. Но само содержание, сама специфика живого организма
не может быть выведена из внешних условий».
2 (16)
678. «Прарыбы, или селахиры, обладают такими черепными костями и мозгом, которые отчетливо указывают на последнее звено спинного хребта и позвоночника.
Правда, в образование их головы влилось больше позвонков (по меньшей мере девять), чем полагал Гете. Эта ошибка в числе позвонков, а также тот факт, что в эмбриональном состоянии череп высших животных лишен каких бы то ни было признаков своего позвоночного происхождения, но развивается из простого хря- щевидного пузыря, - все это (вроде бы) снижает ценность гетевской идеи о пре- образовании позвоночника и спинного хребта. Предполагается, что череп возник из позвонков.
Но отвергается, что кости черепа в той форме, в которой он выступает у высших животных, являются преобразованными позвонками. Говорят, что соверше- нное слияние позвонков произошло в хрящевидном пузыре, в котором первона- чальная позвоночная структура полностью исчезла. Из этой хрящеобразной кап- сулы образовались затем костные формы высших животных. Эти формы не созданы по прообразу позвонка, но образованы в соответствии с задачей, которую им надлежит выполнять в развитой голове. Поэтому в поисках удовлетворительного объяснения для
каких-либо форм черепных костей следует ставить вопрос не о том, как преобразуется позвонок, чтобы стать черепной костью, а о том, какие условия необходимы для
того, чтобы та или иная костная форма выделилась из простейшей хрящевидной
капсулы? Верят в образование новых форм по новым законам, согласно которым
первоначальная позвоночная форма нисходит в бесструктурную капсулу. Противоречие между этим и гетевским подходами можно объяснить лишь с точки зрения
фанатизма фактов. Что в хрящевидной капсуле черепа уже не воспринимаемо чувственно - структура позвонка - оно тем не менее присутствует в ней по идее и вновь
выступает в явлении, как только для этого создаются условия. В хрящевидной черепной капсуле таится идея позвонко- образного основного органа внутри чувственной материи; в костном покрове черепа эта идея проступает во внешнем явлении».
«Гете сравнивал животных друг с другом и с человеком и пытался отыскать общий
образ животного строения, который мог бы послужить природе образцом для
создания отдельных форм. То живое представление, которое наполнено содержанием основного закона формирования животных, как если бы природа воссоздавала праживотное, такой общий образ животного типа отсутствует. Это лишь общее
понятие, отвлеченное от особенных явлений. Оно устанавливает общее в многообразных животных формах, но не содержит в себе закономерности животного».
6 (7)
678а. «Позвоночник находится под особым влиянием эф. тела и (потому) постоя-
98
нно проявляет принцип повторения, строясь от позвонка к позвонку. Там, где
вмешивается астральное, как принцип торможения – где позвоночник переходит в голову, - повторение прекращается».
Д. 60, с. 11
678б. Гете: «Зачатие есть лишь рост организма, простирающийся за пределы индивидуума».
Д. 46, с. 19
678в. «Прарастение, праживотное нельзя воспринять внешними чувствами.... они
даны лишь как духовные созерцания». Гете: «... отдельные классы, виды, роды,
индивидуумы представляют собой по отношению к закону отдельные случаи: они
содержатся в нем, но не содержат и не дают его». «Когда мы рассматриваем отдельные классы, виды и роды, то в нашем духе возникает идеальное образование,
которое чувственно нигде неосуществляет себя; таково, в смысле Гете, постижение
Прасущества.... Он видел идеальное как действительное в природе». Д. 46, с. 15
679. «У Платона идея является чем-то парящим над вещами. Минералам, кристаллам
соответствуют идеи, они соответствуют также и другим внешним вещам чувственного
мира. Подобным же образом обстояло дело у Гете, когда он исследовал Прарас- тение, рассматривая типы. Таким образом можно поступать и в отношении живот
ных. Но в отношении человека дело обстоит так, что в каждой отдельной чело- веческой индивидуальности прослеживается живая идея. К этому впервые пришел
Аристотель, не Платон, увидев, что идея, как «энтелехия», деятельна в человеке».
236 (6)
680. «Если следствие должно возникнуть в физическом, то причина должна длиться, должна продолжать действовать. Когда прекращается причина, то кончается
и следствие. Так что мы можем это записать в таком изречении: минеральное
царство: одновременность причин в физическом.... Растительное царство: одновременность причин в физическом и в сверхфизическом (в эфирном пространстве)».
«Многое в животном, что подобно растительному, я могу объяснить из эфирного мироздания, но никогда - того, что в животном выступает как движение, а также того,
что выступает в животном как ощущение».
«Причина способности ощущать и двигаться находится в мире причин не одновременно, а до возникновения животного существа». «Если мы ищем прошлую
сверхфизическую причину в далях времени, то мы должны снова вернуться в физическое.... А когда мы идем во времени назад и возвращаемся опять на Землю, то мы,
разумеется, приходим в предыдущую человеческую жизнь.... Животное царство:
прошлые сверхфизические причины настоящих следствий. Человеческое царство:
прошлые физические причины настоящих следствий в физическом». 235 (2)
3. Науковедение
681. «Истинная наука возникает там, где дух ищет удовлетворения своих потребностей без внешней цели».
1 (16)
682. «Все науки должны были бы быть проникнуты убеждением, что их содержание есть исключительно мысленное содержание, а с миром восприятий у них
только одна связь: в объектах восприятия они наблюдают особую форму выступления понятия».
2 (11)
99
683. «Наши современные философы ставят себе задачи, которые вовсе не вытекают естественным образом из той ступени культуры, на которой мы находимся,
и поэтому их решение никем не требуется.... Мы имеем некую науку, которой никто не ищет, и научную потребность, которая никем не удовлетворяется».
2 (1)
684. «На возможности постигать внешний мир с помощью органов чувств, а его
взаимодействия выражать с помощью понятий, основывается познание неорганической природы. Возможность таким образом познавать вещи Кант считал единственной для человека. Это мышление он называл дискурсивным; что мы хотим познать - это внешнее созерцание; понятие, образующее единство, - просто средст- во.
Но если мы хотим познать органическую природу, то мы не должны идеальный момент, понятийное, постигать как то, что выражает, означает другое, включает в себя содержание этого другого, но мы должны идеальное познавать как таковое; оно должно
иметь свое, не происходящее из пространственно-временного, чувственного мира
содержание. То единство, которое там просто абстрагирует наш дух, должно строиться на самом себе, оно должно образовать себя из самого себя, оно должно быть
образовано сообразно своему собственному существу, а не влиянием других объектов. В постижении такой, из самой себя образующейся, из собственных сил открывающейся сущности человеку отказано. Что необходимо для этого пости- жения?
- Такая сила суждения, которая может мысли даровать иную, чем просто восринятую через органы внешних чувств, субстанцию, и именно такую субстан- цию, которая не может быть постигнута просто чувственно, но чисто идеально, отде- льно от
чувственного мира. Человек может понятие, которое взято не с помощью абстракции из чувственного мира, но обладает своим, лишь из самого его происте- кающим содержанием, назвать интуитивным понятием, а познание его – интуитивным познанием. Что отсюда следует - это ясно: организм может быть постигнут
только в интуитивном понятии».
21 (4)
685. «Что всякое тело, если нет привходящих обстоятельств, падает на землю так, что
отрезки пути, пройденные за равные единицы времени, относятся как 1:3:5:7 и
т.д., - это раз навсегда готовый, определенный закон. Это первичный феномен, выступающий тогда, когда две массы (Земля и тело на ней) вступают во взаимо- отношение. Если теперь в поле нашего наблюдения вступит частный случай, подходящий под этот закон, то нам стоит только рассмотреть чувственно наблю- денные
факты в том соотношении, на которое указывает закон, и мы найдем его подтвержденным. Мы сводим единичный случай к закону. Закон природы выражает
собой связь между разъединенными в чувственном мире фактами; но он, как таковой, противостоит отдельному явлению. Тип же требует, чтобы каж- дый отдельный случай, предстоящий нам, мы развили из праобраза. Мы не вправе противопоставлять тип отдельной форме, чтобы увидеть как он ею управляет; мы должны показать, как она произошла из него. Закон господствует над явлением как
нечто стоящее выше его; тип вливается в отдельное живое существо; он отождествляется с ним.
Поэтому органика, если она хочет быть наукою в том смысле, как механика и физика, должна показать тип как всеобщую форму, а затем - и в его различных отдельных образах, принадлежащих миру идей. Механика ведь также есть сопоста-
100
вление различных законов природы, причем реальные условия принимаются везде
гипотетически. Не иначе должно бы это быть и в органике. И здесь необходимо было
бы гипотетически принять определенные формы, в которых развивается тип, чтобы
иметь рациональную науку. Затем следовало бы показать, как эти гипотетические
образования всегда могут быть приведены к известной, доступной нашему наблюдению форме.
Если в неорганической природе мы сводим явление к закону, то здесь мы развиваем специальную форму из первичной. Не путем внешнего сопоставления общего с
частным возникает органика как наука, а путем развития одной формы из другой.
Как механика есть система законов природы, так органика должна быть после- довательным рядом форм развития типа; с тем, однако, отличием, что в механике мы сопоставляем отдельные законы и приводим их в цельную систему, тогда как в органике мы должны дать отдельным формам жизненно произойти друг от друга.
Но тут нам могут возразить. Если типическая форма есть нечто текучее, то возможно ли вообще установить последовательную цепь специальных типов как содержание органики? Можно, конечно, представить себе, что мы в каждом отдельном, наблюдаемом нами случае, узнаем особенную специальную форму типа, но
в целях науки нельзя же ограничиться только собиранием таких действительно
наблюдаемых случаев.
Но ведь можно сделать нечто иное. Можно заставить тип пробежать через весь ряд
его возможностей и затем всякий раз удерживать (гипотетически) ту или иную его
форму. Таким образом получается ряд мысленно выведенных из типа форм как
содержание рациональной органики.
Такая органика возможна и она совершенно так же в самом строгом смысле научна, как и механика. Только метод ее - иной. Метод механики - доказательный.
Каждое доказательство опирается на известное правило. Всегда существует известная предпосылка (т. е. принимаются возможные в опыте условия), а затем определяют, что наступит, если эти предпосылки имеют место. Затем мы постигаем
отдельное явление, подводя его под этот закон. Мы рассуждаем так: при таких-то
условиях наступает такое-то явление, условия эти налицо, а потому это явление
должно наступить. Таков наш мысленный процесс, когда мы приступаем к какомунибудь явлению неорганического мира, чтобы объяснить его. Это доказательный метод. Он научен потому, что вполне пронизывает явление понятием, а также потому,
что благодаря ему восприятие и мышление покрывают друг друга.
Однако в науке об органическом мы ничего не можем достигнуть с этим доказательным методом. Тип вовсе не определяет, что при известных условиях должно наступить такое-то явление, он не устанавливает отношения, существую- щего между
внешне-противостоящими и чуждыми друг другу членами. Он определяет только
закономерность своих собственных частей. Он не указывает, как закон природы, за
пределы самого себя. Поэтому специальные или особые органи- ческие формы могут быть развиты только из всеобщей формы типа, а выступаю- щие в опыте органические существа должны совпадать с какой-либо произведе- нной из типа формой. На место доказательного метода здесь становится эволюционный. Он устанавливает не то, что внешние условия действуют друг на друга
101
таким-то образом и приводят поэтому к определенному следствию, а то, что под
влиянием определенных внешних обстоятельств из типа образовалась особая форма. Таково коренное различие между науками неорганической и органической. Ни
в одной методике исследования оно не положено в основу так последовательно, как
у Гете. Никто не понял в такой степени, как Гете, возможность существования органической науки без всякого мистицизма, без телеологии, без допущения особых
творческих мыслей. В то же время, никто так решительно не отверг применения
здесь методов неорганического естествознания».
«Тип, как мы видели, есть более полная научная форма, чем первичный феномен. Он
предполагает также более интенсивную деятельность нашего духа, чем этот последний. При размышлении над вещами неорганической природы восприятия внешних чувств дают нам готовое содержание. Здесь наша чувственная организа- ция
сама уже доставляет нам то, что в области органической мы получаем пос- редством духа. Для того, чтобы воспринимать сладкое, кислое, теплоту, холод, цвет и т.
д. требуются только здоровые органы внешних чувств. В мышлении мы должны
только найти форму для этого материала. В типе же содержание и форма тесно связаны друг с другом. Поэтому тип и не определяет содержание чисто формально, как
закон, но пронизывает его жизненно изнутри, как свое собственное. Нашему духу
ставится задача продуктивно участвовать в создании наряду с формальным также и
содержания. Мышление, которому содержание является в непосредственной связи с
формальным, издавна называли интуитивным».
«Полагают, что такие мысленные определения, как бытие и т. п., не требуют доказательств из материала восприятии, но что мы обладаем ими в нераздельном единстве
с содержанием.
С типом действительно все так и обстоит. Поэтому он и не может дать никаких
средств для доказательства, а только возможность развить из него каждую особую
форму. Поэтому наш дух должен при постижении типа работать гораздо интенсивнее, чем при постижении закона природы. Он должен вместе с формой создавать и
содержание. Он должен брать на себя ту деятельность, которую в неорганическом
естествознании совершают внешние чувства и которую мы называем лицезрением.
Таким образом, на этой, более высокой ступени наш дух должен сам быть созер- цающим. Наша способность суждения должна, мысля, созерцать и, созерцая, мыслить.
Мы здесь имеем дело, как это впервые объяснил Гете, со способностью созерцающего суждения. Этим Гете указал на существование с необходимостью в чело- веческом духе такой форма постижения, относительно которой Кант полагал доказанным, что она человеку - согласно всем его природным задаткам - якобы не свойственна.
Если тип в области органической природы выступает в той же роли, как закон природы, или первичный феномен, в неорганической, то интуиция (способность созерцающего суждения) заступает место способности доказательного (рефлектирующего) суждения. Считая возможным применять к познанию неорганической природы законы мышления, характерные для низшей ступени познания, полагали вместе с тем, что те же методы пригодны и для познания органической природы. Однако и то и другое - ошибочно.
102
Ученые часто относились к интуиции весьма пренебрежительно. Вменяли Гете в
вину, что он пытался достигнуть научных истин посредством интуиции. Вместе с
тем, многие считают достигаемое посредством интуиции очень важным, когда речь
идет о научном открытии. Здесь, говорят, случайная догадка часто ведет дальше
методически вышколенного мышления. Ибо нередко считают интуицией, когда
кто-нибудь случайно набредет на верную мысль, в истинности которой исследо- ватель убеждается потом лишь окольными путями. Но зато постоянно отрицают возможность для интуиции самой по себе стать научным принципом. Чтобы случайно
постигнутое интуицией могло получить научное значение - так думают, - для этого оно
должно быть затем еще доказано.
Так смотрели и на научные достижения Гете, как на остроумные догадки, которые
лишь впоследствии получили свое подтверждение путем строгого научного исследования. Однако для науки об органическом интуиция есть верный метод».
2 (16)
686. «Сущность природы состоит в том, что закон и явление в ней разделены, и последнее управляется первым; между тем как сущность свободы состоит в том, что оба
совпадают, так что действующее непосредственно изживает себя в действии и содеянное само регулирует себя.
Поэтому гуманитарные науки - это, по преимуществу, науки о свободе. Идея свободы должна быть их средоточием, господствующей идеей. Эстетические письма Шиллера потому и стоят на такой высоте, что они стремятся найти сущность красоты в
идее свободы, что они проникнуты началом свободы.
Дух занимает во всеобщности, в мировом целом лишь то место, которое он дает себе
как индивидуум. Если в органике всегда надо иметь в виду всеобщее, идею типов, то в
гуманитарных науках необходимо утверждать идею личности. Здесь дело идет не об
идее, какой она изживается во всеобщности (в типе), но об идее, какой она выступает
в отдельном существе (в индивидууме). Конечно, важна не случайная, отдельная, та
или иная личность, а личность вообще, и притом личность, не как развивающаяся из
самой себя в отдельные формы и лишь таким образом достигающая чувственного бытия, но как самодовлеющая, в себе самой завершенная, в себе самой находящая свое назначение».
«В гуманитарных науках наше сознание имеет дело с самим духовным содер- жанием: с духом отдельного человека, с созданиями культуры, литературы, со сме- няющими друг друга научными воззрениями, с созданиями искусства. Духом постигается духовное же. Здесь уже сама действительность содержит в себе принадлежащее миру идей, ту закономерность, которая иначе выступает лишь в духовном постижении. Что в науках о природе появляется лишь как результат размышления
над предметами, здесь является порожденным им. Наука здесь играет другую
роль; сущность содержится в объекте уже и без ее работы. Мы имеем дело с деяниями, творениями, идеями человека. Это есть разъяснение, даваемое человеком самому себе и своему человеческому роду. Науке здесь надлежит выполнять иную миссию, чем в отношении природы.
И миссия эта, опять-таки, выступает сперва как человеческая потребность. Подобно
тому как необходимость найти для природной действительности ее идею, высту-
103
пает сначала как потребность нашего духа, так и задача гуманитарных наук появляется сначала как человеческое стремление. И мы снова встречаем здесь объективный факт, который возвещает о себе как субъективная потребность».
2 (17)
686а. «Всякое мышление ищет дух в природе; для науки мир действительности
есть вещь, с которой она не может оставаться в неподвижности; она есть некоего рода
проходная точка, через которую наука постоянно проходит к сути вещей, постижимой лишь как идея. Лишь когда человеческий дух переступает эту действительность, разбивает оболочку и проникает к ядру, ему открывается, что этот мир содержит в своем внутреннем. Нас никогда не может удовлетворить отдельное явление природы, а только закон, никогда индивидуум, а только всеобщность. В своем
внутреннем человек строит мир, соответствующий его духовным потребно- стям, которому присуща вся гармония, к которой предрасположен его дух, кото- рому
внутренне присуща та строгая логика, к которой он стремится сам. Никогда внешняя, непосредственно предстоящая нам природа не может наполнить нас всем
этим. Лишь в глубины проникающий взор солнечного глаза видит духовное Солнце, живущее и господствующее позади явлений. Непосредственное явление
предстает нам обезбоженным. Поэтому во времена, когда господствовала теология,
было никак не возможно обосновать эстетику.
Эстетика может быть дитем лишь того времени, где человеку, пекущемуся об искусстве, является высшая задача, где искусство становится для него высокой дочерью
Неба, исполняющей божественное посланничество. Если бы в каждом отдельном
явлении природы нам являлось бы со всей интенсивностью господство Бога, то что
за задачу могло бы иметь искусство? Божественное в его высшей форме познается
как идея, чтобы также и явление отдельного могло занять правильное место в системе нашего мировоззрения. Интуитивный дух, правда, видит в особенном всеобщее, в индивидууме - идею, но только потому, что в то время, как его взгляд пребывает всецело в реальном, он видит в этом последнем больше, чем обычные органы
восприятия. Он постигает отдельное явление идеи, поскольку не остается лишь с
индивидуумом как таковым.
Художник преобразует индивидуума, он дарует ему характер всеобщности; из просто случайного он делает необходимое, из земного - Божественное. Не придание
идее чувственного характера составляет задачу художника, ни в коей мере, но дать
действительному явиться в идеальном свете. «Что» берется из действительности;
но на этом дело не кончается. «Как» есть свойство формообразующей силы гения;
и в нем заключается все дело».
Д. 6, с. 13
687. <Психология, народоведение и история суть главнейшие формы гуманитарных
наук. Их методы... основаны на непосредственном постижении действительности
мира идей. Их предмет есть идея, духовное, подобно тому как предметом наук о неорганической природе служит закон природы, а наук об органической природе тип».
«Первая наука, в которой дух имеет дело с самим собой, есть психология. Дух стоит здесь, наблюдая себя, перед самим собой.
Фихте приписывал человеку существование лишь постольку, поскольку он сам
104
придает его себе. Другими словами: человеческая личность обладает лишь теми
признаками, свойствами, способностями и т. п., которые она, проникая в свое существо, сама вменяет себе. Человеческую способность, о которой человек ничего бы не
знал, он не признал бы своей, а отнес бы ее к кому-нибудь другому. Мнение Фихте о
том, что на этой истине возможно основать все науки о Вселенной, было заблуждением. Но эта идея должна стать высшим принципом психологии. Она определяет
ее метод. Если дух обладает каким-либо свойством лишь постольку, поскольку он
его сам придает себе, то метод психологии есть углубление духа в свою собственную
деятельность. Таким образом, методом здесь является самопости- жение.
Само собой разумеется, что мы этим не хотим принизить психологию до науки о
случайных свойствах какого-нибудь человеческого индивидуума. Мы отделяем индивидуальный дух от его случайных ограничений и от его побочных признаков, и
стремимся подняться к наблюдению человеческого индивидуума вообще. Дело не в
том, чтобы мы рассматривали совсем случайную единичную индивидуальность, а в
том, чтобы мы получили ясное представление об определяющем самого себя индивидууме вообще. Если нам скажут, что мы и здесь имеем дело не с чем иным, как с
типом человечества, то это будет смешением типа с обобщенным понятием. Для типа
существенно то, что он, как всеобщее, противостоит своим единичным формам. Иное
дело — понятие человеческого индивидуума. Здесь всеобщее непосредственно действует в единичном существе; только деятельность эта проявляется различно, смотря на какие предметы она направлена. Тип изживает себя в единичных формах и в
них вступает во взаимодействие с внешним миром. Человеческий же дух имеет
только одну форму. Но те или иные предметы затрагивают его чувствования или некий идеал воодушевляет его к поступкам и т. д. Мы всегда имеем дело не с отдельной формой человеческого духа, а со всем цельным человеком. Его необ- ходимо
выделить из его окружения, если мы хотим постичь его. Чтобы достигнуть типа, необходимо от отдельной формы подняться к праформе; а чтобы достигнуть духа, необходимо отвлечься от внешних проявлений, посредством которых он дает о себе знать,
от частных, совершаемых им деяний, и рассматривать его в себе и для себя. Надо подслушать, как он действует вообще, а не то, как он поступил в том или ином положении. В типе необходимо высвободить посредством сравнения всеобщую форму из
единичных, в психологии же необходимо лишь высвободить единичную форму из
ее окружения. Здесь дело обстоит не так, как в организме, где мы в отдельном существе узнаем норму всеобщего, праформу, но здесь мы воспринимаем отдельное существо как саму праформу. Человеческое духовное существо - это не некая форма его
идей, но оно само есть эта форма. Если Якоби полагает, что мы одновременно с
восприятием нашего внутреннего мира убеждаемся в том, что в основе его лежит целостное существо (интуитивное самопостижение), то мысль эта неудачна, ибо ведь
само это целостное существо и является предметом нашего восприятия. Что в других
случаях - интуиция, здесь - самонаблюдение. В отношении высшей формы бытия
это действительно не может быть иначе. Что дух может вычитать из явлений - есть
наивысшая форма содержания, какую он вообще может добыть. Когда он затем размышляет над самим собой, то он должен познать себя как
непосредственную манифестацию этой наивысшей формы, как ее носителя. Что
105
дух находит в многообразной деятельности как единство - это в своей отдельности
он должен найти как непосредственное бытие. Что он частности противопоставляет
как всеобщее - это он должен признать за своим индивидуумом как саму его сущность.
Из всего этого мы видим, что истинная психология может быть обретена лишь тогда, когда предметом исследования станут особенные свойства духа как деятеля. В
наше время этот метод хотят заменить другим, где предметом психологии ста- новится не сам дух, а явления, в которых он изживает себя. Психологи считают возможным приводить во внешнюю связь отдельные проявления духа таким же образом, как это делается с фактами неорганической природы. Так они хотят обосновать «учение о душе без души». Наше рассмотрение показывает, что при таком методе упускают из виду именно самое существенное. Надо выделить дух из его проявлений и заняться им самим как производителем их. А вместо этого ограничиваются проявлениями и забывают о духе. Здесь опять увлекаются той ложной точкой
зрения, которая пытается применить методы механики, физики и т. д. ко всем
наукам вообще.
Единая душа дана нам в опыте так же, как и отдельные ее действия. Каждый сознает, что его мышление, чувствование и воление исходят из его «я». Всякая деятельность нашей личности связана с этим центром нашего существа. Если при каком-нибудь поступке мы оставим в стороне эту связь с личностью, то этот поступок вообще перестанет быть душевным явлением. Он подпадает под понятие неорганической или органической природы. Если на столе лежат два шара и я ударяю
их один о другой, то все объясняется - если оставить в стороне мое наме- рение и
желание - физическими или физиологическими процессами. При всех манифестациях духа - мышлении, чувствовании, волении - все дело заключается в том, чтобы
познать их в сущности как проявления личности. На этом основы- вается психология».
«Все деяния человека исходят не только из его собственной силы, но также из полноты силы его народа. В своем призвании он выполняет и часть призвания своего
народного сообщества. Его место среди народа - и в этом все дело - должно быть таким, чтобы он полностью мог проявить мощь своей индивидуальности. Это возможно только тогда, когда народный организм таков, что отдельный человек может
найти в нем место, где приложить свой рычаг. Это не должно быть предоставлено
случайности - найдет ли он это место, или нет.
Исследование образа жизни индивидуальности среди народной общины есть дело
народоведения и науки о государстве. Народная индивидуальность есть предмет
этой науки. Ее задача - показать, какую форму должен принять государственный организм, чтобы в нем могла выразиться народная индивидуальность. Конститу- ция,
которую берет себе народ, должна быть развита из его самой внутренней сущности. И в этом отношении существует немало заблуждений. Науку о госу- дарстве не
считают опытной наукой, полагая возможным конституционное устрой- ство всех
народов осуществлять по одному определенному шаблону*. /* Этот упрек относится прежде всего к тем, которые думают, что изобретенный в Англии
либеральный шаблон можно навязывать всем государствам. 2(18)/
106
Но конституция всякого рода есть не что иное, как его (народа) индивидуальный
характер, введенный в строго определенные формы законов. Кто хочет наметить
направление, которое должна принять какая-нибудь деятельность народа, тот не
должен навязывать ничего извне; он должен просто высказать то, что бессознательно лежит уже в характере народа. «Правит не рассудительный, а рассудок, не разумный, а разум», - говорит Гете.
Понять индивидуальность народа как разумное существо - в этом состоит метод
народоведения. Человек принадлежит к некоему целому, природа которого есть разумная организация. Здесь мы опять можем привести знаменательные слова Гете:
«Разумный мир надо рассматривать как великий бессмертный индивидуум, который безостановочно создает необходимое и благодаря этому становится даже господином над случайным». Как психология должна исследовать сущность отдельного индивиду ума, так народоведение (психология народов) предметом своих
изысканий должна сделать упомянутый «бессмертный индивидуум». »
2 (18)
688. «История есть не что иное, как развитие человеческих действий, воззрений и т.
п. «Во все времена только индивидуумы работали для науки, а не эпоха. Это
эпоха поднесла чашу с ядом Сократу, эпоха сожгла Яна Гуса; все эпохи одина- ковы», - говорит Гете. Всякое априорное построение планов, якобы лежащих в основе
истории, противно историческому методу, каким он вытекает из сущности истории.
Метод этот стремится выявить, что сделали люди для успешного развития человечества, узнать, какие цели ставила себе та или иная личность, какое напра- вление
она дала своему времени. История должна всецело основываться на чело- веческой природе. Ее воления, ее стремления - вот что должно быть постигнуто. Наша
теория познания совершенно не допускает, чтобы истории подсовывалась какая-либо
цель, вроде воспитания человека от низшей ступени совершенства к более высокой и
т. п. С нашей точки зрения ошибочно рассматривать, как это делает Гердер в своих «Идеях по поводу философии истории человечества», историче- ские события
наподобие фактов естественных наук, как ряд причин и следствий. Законы истории гораздо более высокой природы. В физике один факт так опре- деляется другим, что закон стоит над явлениями. Исторический факт как нечто причастное миру идей и определяется также миром идеи. Поэтому здесь о причине и следствии
можно говорить только оставаясь совсем на поверхности явлений. Можно ли думать, что точно передаешь самую суть дела, называя Лютера причиной реформации? История есть по преимуществу наука об идеях. Ее действительность - уже
идеи. Поэтому здесь единственно верный метод состоит в том, чтобы отдаваться
объекту. Всякое выхождение из него неисторично».
2 (19)
689. «Для возникновения эстетики необходимо было время, когда освобожденный
от оков природы человек увидел дух в непомраченной его ясности... Мы не видим
ничего, кроме конечного, преходящего, а дух наш стремится к бесконечному, непреходящему и вечному.
И если, т. обр., отчужденный от природы человеческий дух возвратился бы к природе, то он возвратился бы к чему-то другому, чем к той же сумме случайностей. И
такой возврат находит свое выражение в Гете: возврат к природе, но с полным
богатством развившегося духа на высоте образования нового времени».
271 (I)
107
689а. «Когда индивидуум оказывается вырванным из строения мирового целого и
может развернуть свою свободную идеальность, то он является нам существенно
другим, ибо в реальности, хотя он и является нам в своей истинности, тем не менее, в
сравнении с природой закономерностью, его реальность есть видимость. Природная необходимость становится этическим в драме, где действия человечества, однако, следует назвать не этическими, а историческими. Прекрасное - это ника- кой
не микрокосм; таковой не мог бы быть прекрасным. Ибо именно в его пре- восходстве над самим собой в индивидууме - в том, что касается его свойств и величия - заложено прекрасное. Мы ощущаем его как совершенство, которое не может возвысить нас над Вселенной, поскольку является тут просто само собой разумеющимся».
Д. 6, с. 14
690. «Как познавательная, так и художественная деятельность покоятся на том, что
человек от действительности, как произведенной, поднимается к ней, как к производящей, что он от сотворенного восходит к творчеству, от случайности к необходимости. В то время, как внешняя действительность всегда являет нам лишь нечто
сотворенное творящей природой, в духе мы поднимаемся к тому единству природы,
которое является нам как творец. Каждый предмет действительности представляет
собою лишь одну из бесчисленных возможностей, таящихся в лоне творящей природы. Наш дух поднимается к лицезрению того источника, в котором содержатся
все эти возможности. Наука и искусство суть те объекты, в которых человек напечатлевает все добытое этим лицезрением. В науке это совершается только в форме
идеи, т. е. в непосредственно духовной среде, в искусстве же - в чувственно или духовно воспринимаемом объекте. В науке природа является чисто идейно, как то,
что «объемлет все единичное», в искусстве же является объект внешнего мира, представляющий собою это объемлющее. То бесконечное, что наука ищет в конеч- ном и
пытается представить в идее, искусство запечатлевает во взятом из чувстве- нного
мира материале. Что в науке является как идея, то в искусстве есть образ. Одно и то
же бесконечное есть предмет как науки, так и искусства, но только в цервой оно является иначе, чем во втором. Способ представления иной. Поэтому Гете не одобрял,
когда говорили об идее прекрасного - как будто прекрасное не есть просто чувственный отблеск идеи.
Отсюда явствует, что истинный художник должен непосредственно черпать из
первоисточника всякого бытия, что он напечатлевает своим произведениям то необходимое, которое мы путем науки ищем как идею в природе и в духе. Наука
подслушивает у природы ее закономерности; искусство делает то же самое, но только оно еще и прививает их грубому сырому материалу. Произведение искусства не в
меньшей мере природа, чем продукт природы, с тем, однако, отличием, что в него уже
вложена природная закономерность, какой она явилась человеческому духу. Великие произведения искусства, которые Гете видел в Италии, являлись ему непосредственным отпечатком того необходимого, что человек находит в законах природы.
Для него поэтому искусство есть манифестация тайных законов природы.
В художественных произведениях все зависит от того, насколько художнику удалось
привить материалу идею. Дело не в том, что он обрабатывает, а в том, как он обрабатывает. Если в науке воспринятый извне материал должен быть, так сказать, утоп108
лен, чтобы оставалась лишь его суть, его идея, то в произведении искусства он должен остаться, но только его своеобразие, его случайность должны быть соверше- нно
преодолены художественной обработкой. Объект должен быть совершенно высвобожден из сферы случайного и перенесен в область необходимого. В худо- жественно-прекрасном не должно оставаться ничего, чему бы художник не напе- чатлел своего духа. «Что» должно быть побеждено тем, как оно обработано.
Преодоление чувственного духом есть цель и искусства, и науки. Последняя побеждает чувственность тем, что полностью растворяет его в духе; первая тем, что прививает ему дух. Наука взирает сквозь чувственное на идею, искусство же видит последнюю в чувственном. Закончим наши рассуждения словами Гете, выражающими исчерпывающим образом эту истину: «Я думаю, что наукой можно назвать
познание всеобщего, отвлеченное знание; искусство же есть наука, примененная к делу; наука есть как бы разум, искусство же - его орудие; поэтому искусство можно бы
назвать также практической наукой. Т. обр., наука могла бы быть названа теоремой,
а искусство - проблемой». »
2 ( 21)
691. «Искусство возрастает в сфере гениальной субъективности.... Вне нас, в
объективном бытии лежит происхождение научных законов; в нас, в нашей индивидуальности, - эстетических». Они не имеют познавательной ценности. «Всемирноисторическое значение Гете заключается в том, что его искусство исходит из праисточников бытия, что оно несет в себе не иллюзорное, несубъективное, но является
как провозвестник той закономерности, которую поэт подслушал в глу- бинах
природного действия мирового Духа. На этой ступени искусство является интерпретатором мировых тайн, подобно науке, но в другом смысле. - Так всегда понимал искусство Гете. Оно было для него одним откровением пра-законов мира,
наука - другим. Искусство и наука для него проистекали из одного источника».
36 с. 324
692. «Такие сочинения, как эстетические письма Шиллера, современный человек должен воспринимать ради того, чтобы отомкнуть, так сказать, свой дух, который
иначе остается глубоко увязшим в материальном физическом бытии. Человек становится свободнее в духе, когда дает воздействовать на себя подобным вещам». Но ныне
нужно идти и далее, понять и Шиллера, и Гете с помощью Духовной науки.
188 (7)
693. «Сегодня не следует останавливаться на гетевской «Сказке». Кто хочет просто
остановиться на ней, на ее представлениях, тот только играет. Вы знаете, что та же тема, тот же импульс, что и в гетевской «Сказке», представлен в моей первой Мистерии «Врата посвящения». Но там это дано с сознанием перемен, происше- дших
с середины XIX в.... »
188 (8)
694. «Искусство в эпоху Шиллера стремилось вырваться из интеллектуализма.
В нем нашел Шиллер человеческую свободу. А что интеллектуализм дает мышлению - не свободно, подлежит логическому принуждению. Здесь Шиллер считал свободу невозможной, и менее того - в действительности, в обычной жизни.
Этого мы можем впервые достичь через введение антропософской Духовной
науки, которая считает свободу возможной как в мышлении, так и в области воли. Шиллер и Гете признавали ее только в области чувств».
210 (14)
109
695. Шиллеровские «Письма об эстетическом воспитании» могут служить подготовлением к тому, что описано в «Как достигнуть познания высших миров?»
200 (4)
696. Гердер имел тоску по тому образу мышления, который мы теперь называем антропософским. Он впитал в себя различные лучи духовной жизни. Перед ним стояла идея всеобщей Божественности, проходящей через все религиозные образы мышления и философии человечества. Он выразил это в своей
книге «Идеи относительно философии истории человечества». 113 (9)
697. «Это импульс Михаэля: научить людей, после того, как управляемая им
интеллигенция пришла в их сферу, снова открывать великую книгу Природы
и читать книгу Природы».
«Собственно говоря, каждый, находящийся в антропософском движении, должен чувствовать, что он только тогда сможет понять свою карму, когда узнает: к
нему обращено личное требование снова духовно читать в книге Природы,
находить духовные подосновы природы после того, как Богом дано откровение
для промежуточного времени». В книге «Мистика на восходе духовной жизни
нового времени», в конце ее я писал, что теперь человеку следует читать не
только «Книгу откровений», но также «Книгу Природы».»
237 (8)
Раздел VІІ
НАУКА ПОСВЯЩЕНИЯ
1. «Наука посвящения обращается непосредственно к отдельным людям. И если
даже она обращается к определенной группе людей, то в действительности она обращается к отдельным людям. В науке посвящения нельзя доказывать тем способом, как это делали в прежние времена, когда оказывали воздействие на людей.
Католическая церковь, например, насаждает такой род (воздействия) и в настоящее время; в остальном подобными методами пользуются определенные партии,
действуют т. обр., что на помощь привлекают, если можно так выразиться, массовую психологию, гипнотическим образом напечатлевают нечто человеческой массе. Вы знаете, что, используя определенные методы, собранию людей легче, как
правило, что-то внушить, чем отдельным людям.... Истинная мудрость посвящения
этими средствами пользоваться не может. Она должна обращаться к каждому человеку в отдельности и апеллировать к силе убеждений каждого отдельного человека.
Тот род речи, каким следует пользоваться науке посвящения, стоящей на вершине
человеческого развития, в прошлом отсутствовал. Поэтому способ, каким, например,
говорится здесь и в моих книгах, некоторые люди находят неприемле- мым; причина этого заключается именно в том роде речи, при котором строго выдерживается
правило: апеллировать только к силе убеждения отдельных человеческих индивидуальностей».
196 (5)
2. «Представим себе теперь, что душа может во время сна обрести сознательность
несмотря на то, что впечатления чувств, как это бывает в глубоком сне, остаются
выключенными. Так что не сохраняется даже и воспоминания о дневных переживаниях. Что же, находится ли душа тогда в небытии? И не может иметь ника110
ких переживаний? Ответ на этот вопрос возможен только в том случае ... если
душа могла бы что-то переживать, даже когда в ней нет ни действий внеш- них
чувств, ни воспоминаний о них. Тогда душа находилась бы по отношению к
обыкновенному миру как бы во сне; и все же она не спала бы, но имела бы перед
собой, как во время бодрствования, действительный мир.... Только в одном отношении это состояние сознания похоже на сон: благодаря ему прекращаются все
действия внешних чувств, а также уничтожаются и все мысли, возбужденные
действием чувств. Но между тем как во сне душа не имеет силы пережить чтонибудь сознательно, благодаря этому состоянию сознания она может получить такую силу. Т. обр., оно пробуждает в душе способность к переживанию, кото- рая
в обычных условиях жизни возбуждается только действиями чувств. Про- буждение души к такому высшему состоянию сознания может быть названо посвящением».
13 (5)
3. «Говоря по существу, все, чего сегодня хотят не исходя из импульсов мудрости посвящения, является попусту потерянным временем».
198 (9)
І. МИСТЕРИИ ДРЕВНОСТИ
4. Существует четыре стадии развития Мистерий: древняя, полудревняя, полуновая
и новая. В древних Мистериях боги общались с людьми, а люди - с богами, как
ныне человек общается с человеком. В тех Мистериях совершалось пресуществление; оно было тем, «...что боги рассматривали как последнее, через что они
вступали в отношение с людьми>. Там большую роль играли констелляции звезд.
346, с. 21-22
В середине Атлантиды постепенно образовалась лошадь как животный вид. Это
время совпало с развитием смышлености у человека. Благодаря смышлености
Одиссей делает деревянного коня. Инстинктивно у араба развивается тяга к коню.
Человек развивает ощущение групповой души животных. «Когда это переходит в
сознание, начинает возникать отношение к астральному плану».
К растениям оккультист развивает нравственное отношение, он различает веселое
или печальное в лицах цветов. Так вырабатывается отношение к нижнему Дэвахану. Правильное переживание минералов ведет нас к высшему Дэвахану.
Древняя розенкрейцерская формула: «Вечное творческое Слово я положил в камень. - Целомудренно и девственно хранит камень это творческое Слово в глу- бинах физического бытия».
265, с. 270-271.
«Существовали люди, обладавшие, как природной предрасположенностью, унаследованными остатками древнего ясновидения. Но были и такие люди, которые сравнительно легко могли приобрести его путем обучения. В отдельных местах не
только хранились предания древних посвященных, но и появлялись достойные их
преемники, воспитывавшие учеников, которые могли подняться к высоким ступеням духовного созерцания. Притом у этих народов было стремление создать в чувственном мире такую область, которая в физическом выражала бы в совершенной
форме духовное. Результатом этого стремления, наряду с другим, является греческое
искусство.... Таинственным образом вливалась в поэтов, в художников и мыслителей мудрость посвященных. В стройных миросозерцаниях древних греческих фило111
софов можно найти в форме понятий и идей тайны посвященных. И влияние духовной жизни, тайны азиатских и африканских (имеется в виду Египет) святилищ посвящения притекали к этим народам и их вождям. Великие индийские учите- ля,
спутники Заратустры и приверженцы Гермеса привлекали к себе учеников. Эти
последние или их преемники основывали святилища посвящений, в которых вновь оживали в новой форме сокровища древней мудрости. Таковы были Мистерии
древности. Там подготовлялись ученики, которые затем приводились в такие состояния сознания, что могли достигать созерцания духовного мира».
13 (4)
1. Египетско-халдейские Мистерии
5. «...нисхождение за пределы тех областей души, которые просветлены для египетского или вообще южного посвящения».
116 (5)
6. «Путь нисхождения в собственное внутреннее человека особенно интенсивно
проходился в египетских Мистериях Озириса или Изиды. Это нисхождение происходило под непременным руководством учителя.
В дневной жизни наша душа (как ощущающая, рассудочная и сознательная) питается силами Венеры, Меркурия и Луны. В силы Венеры еще можно войти самому,
пройдя через воспитание в себе смирения и самопожертвования, любви и сострадания ко всему бытию. Но чтобы войти в силы Меркурия, необходимо во всем: и в
мыслях, и в чувствах - подчиняться воле учителя, пережившего сознательно эти силы уже в прошлых воплощениях (это описание не относится к новым временам).
Здесь человек ведется в свое внутреннее жрецом Гермеса, или Меркурия, и ему
необходимо выключить свое Я. Тогда человек начинает видеть глазами учителя и
мыслить его мыслями. И он переживает жизнь во времени, текущем в обратную
сторону, а себя — расширяющимся во времени в свою прошлую жизнь и за пределы
рождения, в предыдущие поколения. Однако это не было чувством идентичности
со своими предками, а как бы парением над ними до определенного пункта, где
впечатление, что ученик имел земной облик, терялось. Это был пункт, где терялись
следы наследственности, действовавшей в посвящаемом. Все это он переживал в
своем эф. теле, которое он узнавал в его долгой истории, проходящей через предков. Сам же он работал над ним из духовного мира после своей последней смерти;
оттуда он напечатлевал эф. телам предков определенные качества, которые потом
сам наследовал.
Так ученик Мистерий Изиды узнавал свою жизнь до рождения, свое нисхождение
из высей, когда он целиком брал на себя дальнейшее конструирование своего эф.
тела. Говорили, что нисходя в свое эф. тело, ученик познавал свое высшее.
Дойдя до точки своей последней смерти, ученик встречался с остатком своего прошлого эф. тела, со своим эфирным трупом и, проникая в него, приходил к переживанию
момента своей последней смерти и более раннего времени. Так он узнавал о реинкарнациях. Переживание остатка прошлого эф. тела, прошлой жизни называлось
переживанием нижнего. Так соединялись в круг прошлая и настоящая жизнь ученика, высшее и нижнее. Символически это выражалось в виде змеи, глотающей
свой хвост.
112
Дальше ученик шел к познанию прошлой жизни. Вновь ему подчеркивалась необходимость отказаться от себя, от личного самосознания, чтобы познать другую индивидуальность - предыдущее воплощение, - войти в другую телесную оболочку. Будучи возвращенным учителем из прошлого воплощения в настоящее, ученик вновь
находил себя, но состоящим из двух личностей, он переживал свое физ. тело изнутри. Повторяя путь к прошлому воплощению, ученик постепенно достигал предпоследнего воплощения и переживал третью личность. В целом можно дойти до
Лемурийской эпохи, где возникло минеральное царство и где была наша первая инкарнация. Таково было посвящение в Мистериях Изиды или Озириса». 119 (5)
7. «Ослабление сознания на 1/3 означает (более или менее) сон со сновидениями.
Если эту треть ослабить еще на 1/4, то возникает сон, подобный смерти, который
вызывали у посвящаемого в древнем Египте».
«В трехдневном подобном смерти сне посвящения ученик путем духовного восприятия видел, сколь интенсивен человеческий эгоизм. С каждой 1/12 его ясознания из него духовно как бы исходила часть его эгоизма. Чтобы эти части эгоизма удержать вблизи ученика, было необходимо 12 помощников. Если бы чело- век
в Мистериях Озириса один опустился в свое внутреннее, то в нем открылись бы
качества, в 12 раз хуже, чем те, которыми он обладал в обычной жизни. Эти свойства должны были быть удержаны в узде 12-ю жрецами Гермеса в древних Мистериях Египта».
119 (6)
8. «Если искать значение слов: «Познай самого себя», то можно обнаружить следующее.... сила этих слов происходит из взгляда, что, как бы широко ни обозревать
внешний мир, как бы далеко ни проникать во внешний мир, не найти не только его
сущности, но не найти также сущности и самого человека.... Но зато, с другой стороны, они (те древние люди) были убеждены, что существо человека связано со всем
миром окружающей природы, и если человеку удастся проникнуть в свое собственное существо, то он может оказаться в состоянии через познание себя познать
нечто существенное об окружающем мире.... Поэтому: «Познай себя, чтобы познать
мир», - таков, до некоторой степени, был импульс. И это был импульс, лежавший
в основе египетско-халдейского посвящения.... первая ступень (в нем) обозначалась так, что о посвящаемом говорили: он должен пройти через «врата человека».... Это значит, что человек должен самого себя сделать вратами позна- ния».
187 (4)
9. Послеатлантические оракулы Греции, Египта и т.д. были отсталыми подобиями
Солнечного оракула Атлантиды.
109 (3)
2. Эфесские Мистерии
10. Жизнь греческой цивилизации носила люциферический характер, в Азии она при няла более ариманический характер. Эфес уравновешивал одно и другое. 233 (5)
11. «На восточной стороне храм (Эфесский) был украшен изображением Богини Дианы, Богини плодородия, которое выражало изобилующее плодородие
природы». (Сохранилась его копия. - Сост.)
«В те древние времена царило равновесие между мужчинами и женщинами.... И в
Эфессе мы можем говорить в равной мере как об учениках, так и об ученицах».
113
243 (4)
12. «Имя Иоанна (Богослова) связано о городом Эфесом. И тот, кто, вооружившись имагинативным наблюдением мировой истории, подступит к этим значительным словам: «Изначально был Логос. И Логос был с Богом. И бог был Логос», - тот через внутренний путь будет все снова и снова направляться к храму
Дианы в Эфесе. И до известной степени посвященный в мировые тайны, решая загадку первых стихов Ев. от Иоанна, будет направляться к Мистериям Артемиды,
Дианы в Эфесском храме». Обратимся к этим Мистериям в VI, VII дохристианских столетиях или даже несколько ранее, какими они записаны в мыслеэфирной хронике. «Перед нами здесь все снова и снова в видении выступает то,
как учитель указывает ученику на человеческую речь, как он все снова и снова увещевает: чувствуй в своем инструменте речи, что там происходит, когда ты говоришь. Процессы в речи не воспринять через грубые ощущения, ибо они тонки и интимны.
Но подумаем сначала о внешнем речи. От этого внешнего речи исходило вначале
воспитание в Эфесских Мистериях.
Внимание ученика обращалось на то, как слово звучит из уст. Ему все снова и
снова говорилось: обрати внимание на то, что ты ощущаешь, когда слово раздается
из уст. - И ученик должен был сначала заметить, как нечто обращается определенным образом от слова вверх, чтобы воспринять в себя мысли головы, и как, в свою
очередь, от того слова нечто обращалось вниз, в человека, чтобы он внутренне мог
пережить содержание ощущения слова.
Все снова и снова ученику указывалось, что через гортань он должен проталкивать (оба) крайних предела речи и при этом воспринимать, наблюдать приливы и
отливы в словах, что теснятся через гортань. «Я есмь, я не есмь» - позитивное, негативное утверждения ученик должен был как можно более артикулировано воспроизводить гортанью и затем наблюдать, как чувствуется более восходящее в «я
есмь» и более проникающее вниз в «я не есмь».
Но затем ученику указывалось на более интимные, внутренние ощущения и переживания слова, как ему воспринять, что от слова нечто исходит как тепло к голове, и
это тепло, этот огонь перехватывает мысли. А вниз течет нечто, подобное водному
элементу; оно изливается вниз, как изливается в человека выделение желез. Человек пользуется воздухом - это уяснял себе ученик Эфесских Мистерий, - чтобы
дать зазвучать слову; но воздух превращается в речи в ближайший элемент - в огонь, в
тепло и достает наши мысли вверху, в голове, и вчленяет их в него. И, опять-таки,
когда наступает состояние взаимообмена, то огонь посылается вверх, а вниз посылается то, что заложено в слове; этому дается стекать в некотором роде по каплям, подобным выделениям желез, вниз, как воде, как жидкости. Благодаря этому человек
внутренне чувствует слово. Слово, как жидкий элемент, стекает по каплям вниз.
А затем ученик вводился непосредственно в тайну речи. Эта тайна связана с тайной человека. Эта тайна человека сегодня для человека науки забаррикадирована,
ибо наука невероятную карикатуру на истину ставит во главу всех размыш- лений: т.
наз. закон сохранения силы и материи. В человеке материя постоянно
преобразуется. Она в нем не сохраняется. Что как воздух проникает из гортани,
преобразуется, сменяется в этом проникновении ближайшим, более высоким эле114
ментом - элементом тепла, или огня; и опять все переходит в водный элемент: огонь,
вода, огонь, вода.
Так внимание ученика в Эфесе обращалось на то, что когда он говорит, то из его уст
исходит поток волн: огонь, вода, огонь, вода. Но это есть не что иное, как подъем
слов до мыслей (доставание словом мыслей - hinauflangen) и стекание слова
по каплям вниз, к чувствам. Так ткут в речи мысль и чувство, когда живое движение волн речи, как воздух, то утончается до состояния огня, то сгущается в воду.
Мысль
Огонь
Вода
Огонь
Вода
Чувство
Ученик должен был это чувствовать, когда в Мистериях Эфеса большая истина относительно его собственной речи проводилась перед его душой. Человек, говори, и
ты откроешь через себя становление мира.
Да, это было именно в Эфесе, что подходившего ко вратам Мистерий ученика предупреждали этим изречением.... А когда он выходил, изречение говорилось ему в
иной форме: Становление мира открывается через тебя, о человек, когда ты говоришь.
И ученик чувствовал постепенно, что своим телом он облекался как оболочкой мировой тайны, которая звучала из его груди и жила в речи. И это было подготовленим к
основной глубокой тайне, к которой велся ученик. Ибо т. обр. ученик ока- зывался в
состоянии познать собственное человеческое существо как связанное внутренне с
мировой тайной.
«Познай самого себя» получало святой смысл благодаря тому, что нечто говорилось
не просто теоретически, но могло внутренне празднично чувствоваться и ощущаться. После этого ученик мог быть подведен к мировой тайне, распростертой в
далях космоса. И здесь необходимо вспомнить, чем была Земля на переходе от Лемурийской к Атлантической эпохе, когда в ее белковой атмосфере возникла известь, поднимавшаяся в испарениях вверх и опадавшая в виде дождя вниз. Та известь пронизывала костное животных (сначала своей духовностью) и низводила
их из атмосферы вниз. Человек чувствует все это теперь, когда духовно соединяется с земными металлами; они хранят о том память. (См. также лекцию от 1.XII.
1923 г.). На той стадии (в Лемурийскую эпоху) человек чувствовал себя объемлю115
щим собой всю земную планету. Если пожелать набросать это схематически, гротескно, то придется сказать: человек чувствует, что главным образом своей головой
он объемлет всю земную планету (рис.).
Все происходящие там процессы человек чувствует в себе: как восходит известь, как
она связывается со свернувшимся, сгущенным белковой атмосферы Лемурии, сходит вниз в животное существо. Человек переживает в то время все так, что слышит
внутренне. Мировая тайна становится слышимой.
Фактически в воспоминании, в рожденном металлом воспоминании это прошлое
Земли воспринимается так, как если бы то, что я описал, было звучащим. И в этом
звучании, внутри его ткет и живет мировое свершение. Но что же слышит там человек? Это мировое свершение, подобно чему открывается оно? Оно открывается как
Слово мира, как Логос. Это звучит Логос, мировое Слово в восходящей и нисхо- дящей извести. И, воспринимая в себе Его речь, человек воспринимает еще нечто».
Когда вы смотрите на скелет человека или животного, то можете услышать, как кости превращаются в нечто иное. Однажды в Триесте мне довелось быть в музее истории природы. Там все звучало, как оркестр. Хотя скелеты «были расставлены
инстинктивно, они звучали один за другим: в конце одного животного звучали тайны Луны, в конце другого - тайны Солнца. И целое было пронизано как бы зву- чащим Солнцем и планетами. Здесь чувствовалась связь между этими живущими в
извести костными системами, скелетами, и тем, что из ткущего Мироздания, с которым некогда человек был един, звучало как мировая тайна, как тайна самого человека.
Существа, что были там выставлены, животные существа, они высказывали то, чем они
являются. Ибо в Логосе, в звучащей мировой тайне, еще жило существо животности.
Это не было двояким, что там воспринималось. Воспринималось не животное, а затем каким-либо образом сущность животного, но становление и ткание самого
животного в его сути - вот что там говорило.
Правильным образом, как это требовалось в древности, ученику Эфесских Мистерий нужно было воспринять в свою душу, в свое сердце то, что выяснялось относительно пра-начала, где Слово, Логос ткал как сущность вещей. Ученик мог это воспринять, поскольку подготовлялся к тому путем облагораживания, возвышения сво116
ей человечности, так что он мог почувствовать себя как оболочку, как малый отблеск
этой мировой тайны, заложенной в звучании его собственной речи....
Что было большим миром, макрокосмический Мистерией, стало микрокосмической
Мистерией человеческой речи. И на эту макрокосмическую Мистерию, переведенную в майю, в большой мир, указывает начало Ев. от Иоанна: «Изначально
был Логос. И Логос был с Богом. И Бог был Логосом». И это жило и ткало в традициях Эфеса, когда евангелист, автор Ев. от Иоанна, мог читать в Акаше-Хронике то, чего жаждало его сердце, - правильного одеяния для того, что он, как тайну
мирового становления, хотел сказать людям».
Но мы должны сделать еще один шаг. Мы говорили о том, что извести предшест- вовал кремний, выявляющийся в кварце. Внутри его выступают растительные формы:
зеленеющие и увядающие облачные образования. Человек все это воспри- нимал
как внутреннее, как свое собственное существо. «И когда человек шел с чувствами
далее, к тому, что в кремнии пребывало как способная зеленеть расти- тельность,
тогда мировое Слово становилось мировой Мыслью, и растение в крем- ниевом элементе добавляло мысли к звучащему слову. Человек некоторым образом восходил
на ступень выше, и к звучащему Логосу добавлялась мировая Мысль, как сегодня
звучащим в речи словом, когда речевое катится волнами: огонь, вода, огонь, вода, в огне схватывается мысль». (В данной связи объясняется лечение кремнием болезней системы органов чувств головы.)
«Подумайте только однажды, как тогда жил человек, жил в единстве с космосом.
Сегодня, когда человек думает, он должен думать изолированно в своей голове.
Здесь, внутри - мысли, там, вовне - слова. Мироздание вовне. Слова могут только обозначать Мироздание; мысли могут только отображать Мироздание. Такого не было
тогда, когда человек еще был един с макрокосмическим; он тогда переживал Мироздание в себе. Слово было в то же время и окружением; мысль была тем, что пронизывало это окружение. Человек слышал, и услышанное было миром. Человек
видел это услышанное, но он видел внутри себя. Слово сначала было звуком.
Слово сначала было тем, что стремилось к разгадке. В возникновении животного
открылось нечто, стремящееся к разгадке. Как вопрос возникло животное царство
внутри известкового. Посмотрите в кремниевое: здесь растительная сущность отвечает тем, что она восприняла как сущность чувств Земли и разгадала загадку, которую загадало животное царство. Это были сами существа, которые обоюдно отгадали себя. Одно существо, животное, ставит вопрос, другое существо, растение, дает
ответ. И весь мир становится речью.
И следует сказать: такова реальность начала Ев. от Иоанна».
232 (6)
13. «В Эфесских Мистериях получали переживание, в котором чувствовали себя в
виде светового облика, поскольку Эфесские ученики и посвященные делали для себя особенно живым это обретение своего светового облика через Луну. В Эфесе было
нечто учреждено. Кто в местах посвящения давал воздействовать на себя этому,
действительно целиком погружался в вырабатываемый Луной, преображен- ный
солнечный свет. И тогда к нему звучало, как бы приносимое Солнцем: I О А.
Это I О А человек сознавал как нечто такое, что делает подвижным его Я и астр. тело. - I О - Я, астр. тело, и приход светового эф. тела в А - I О А. Человек чувствовал
117
себя, когда в нем вибрировало I О А, как Я, как астр. тело, как эф. тело.
А затем как бы от Земли звучало, поскольку человек был погружен в космическое,
как бы от Земли звучало то, что пронизывало I О А и это было eh - v. Это были силы Земли, которые выступали в eh - v. И так чувствовал он в lehova всего человека.... этим Эфесский ученик наполнялся как последним при нисхождении из духовного мира.
Но в то же время переживание I О А было таким, что человек внутри света чувст- вовал себя как этот звук I О А. Как человек он тогда был звучащим Я, звучащим астр. телом, блистающим в свете эф. телом. Тогда человек был звуком в свете. Таков он космический человек....
Затем Эфесский ученик чувствовал себя, если он чувствовал несомым в себе это I О
А, как бы перенесенным в сферу Луны. Он принимал участие в том, что можно
наблюдать с т. зр. Луны.
Здесь он был человеком вообще. Лишь при нисхождении на Землю он становился
мужчиной или женщиной. Здесь же человек чувствовал себя перенесенным в области доземного бытия, но пришедшим от Земли. Эфесские ученики особенно интимно чувствовали эту перенесенность в сферу Луны. И они несли в своем сердце, в
своей душе то, что они сопережили, и оно звучало им следующим образом:
Из мира произросшее существо,
ты в световом облике,
Усиленное Солнцем, пребываешь
во власти Луны,
Тебе дарит Марс творящее звучание,
И Меркурий - движущие конечности
колебания,
Тебя освещает Юпитера сияющая мудрость
И Венеры любовь несущая красота;
Сатурн древнемировую духа сокровенность
Посвящает тебе в пространственном бытии
и временном становлении!
Это было тем, что пронизывало каждого эфесца. Он причислял его к важнейшему,
что пульсирует в человеке». Первые две строки, их Мироздание говорило эф. телу.
Затем человек чувствовал себя во власти лунного света и к нему звучал Марс, затем другие планеты. Сатурн сводил все в одно - внутреннее и внешнее, дабы человек, облекшись физ. телом, мог сойти на Землю.
Внутренне светлой, красочной была духовная жизнь в Эфесе, и в ней содержалось
все то, что сводится в единство в Пасхальной мысли, все, что человек знал о своем
истинном достоинстве в космосе. Те, кто в течение года странствовали от одних
Мистерий к другим, все снова убеждались, что нигде кроме Эфеса так светло и
внутренне не звучит гармония сфер, будучи воспринятой с лунной т. зрения, где
является сверкающий астральный свет мира, мерцающий в Луне солнечный свет.»
«О, сколь безгранично много произошло в ходе столетий для тех, кто принадлежал
к тому храму в Эфесе! Сколь много духовного в свете и мудрости прошло через
пространство того храма. И все, что прошло через его пространство, было сообщено
мировому эфиру, когда пламя вырвалось из храма. Так что можно сказать: непре118
рывный праздник Пасхи в Эфесе, замкнутый в храмовом пространстве, с того времени вписан, хотя и довольно трудно воспринимаемыми письменами, во все Мироздание, в эфирное Мироздание.
И так происходит со многим. Многое из того, что было человеческой мудростью,
было в древности заключено внутри храмовых стен. Храмовые стены исчезли, и оно
вписалось в мировой эфир; и оно становится тотчас же видно, как только человек
восходит к истинным имагинациям».
Посвященными Эфесских Мистерий были в своем предыдущем воплощении Аристотель и Александр. Они подошли к Самофракийским Мистериям Кабиров, и
там, как напоминание о прошлом, снова пережили I О А и сопутствующий ему мантрам. Но в том воспоминании была заключена сила творить новое. «Былое мировое
звучание Луны восстало перед Аристотелем и Александром, и они поняли, что означал пожар в Эфесе, как этот пожар внес в мировые эфирные дали то, что составляло
тайну Эфеса; и в них обоих возникла инспирация основать мировую письменность.
Только мировая письменность состоит не из а б в г д, а из мыслей, так возникли
буквы мировой письменности. Если я вам их напишу, то они будут столь же абстрактны, как аб в г.
Количество, или число
Качество, или свойство
Отношение
Пространство
Время
Положение
Деяние
Страдание».
Эти категории Аристотель впервые сообщил Александру. И если вы выучитесь
пользоваться ими, то сможете читать в космосе. «Все тайны физического и духовного мира содержатся в этих простых понятиях как в мировом алфавите». Нужно
только читать с помощью этих «букв», а не останавливаться на самих буквах. Необходимо научиться жить в этих простых восьми-девяти понятиях, и в них откроется глубокий эзотерический смысл, мировая мудрость, которая покоится как бы в
гробнице, сокрытой между двумя духовными эпохами. Но она должна быть снова
прочитана, должна вновь воскреснуть, и это составляет задачу Антропософии и антропософов.
233 (19)
3. Хтонические Мистерии. Элевзин
14. «Мистерии др. Греции, распались на два рода, из которых один занимался тем,
что человеческое чувство возводило в духовные миры, к мировому водительству и
мировой ориентации в духе; другой род занимался тайнами природы, господствующими в природе, пребывающими в земной власти силами и существами. При полном
посвящении проходили через оба рода Мистерий. И затем ученикам говорилось, что
они восприняли как тайны Отца, мистерии Зевса, так и тайны Матери, тайны Деметры.
И если вы оглянетесь на те времена, то найдете там рядом с восходящим в высокие
сферы, пусть даже с некоторой абстрактностью, но достигающим высоких сфер ду119
ховным воззрением другое, идущее вглубь, а прежде всего -что особенно важно – сое- динение обоих воззрений.
На эту связь обоих воззрений, что человек определенные материи внешней природы
несет в себе, а некоторые другие материи природы он в себе не несет, чему сегодня
придают мало значения, - на это в Хтонических Мистериях Греции обращали глубочайшее внимание. Вы знаете, человек несет в себе железо, а также другие металлы:
кальций, магний, натрий и т. д. Но иных металлов он в себе не несет... с т. зр. внешнего исследования он в себе не несет ни свинца, ни меди, ни ртути, ни олова, ни серебра, ни золота.
Здесь была большая загадка для посвященных греческих Мистерий... Существовала глубокая убежденность в том, что человек - это малый мир, микрокосм. И тем не
менее, в нем как будто бы не было таких металлов как свинец, олово, ртуть, серебро,
золото.
О посвященных др. Греции в действительности можно сказать, что их мнение об этом
было таково: так только кажется. Ибо они были глубоко пронизаны знанием, что
человек является истинным микрокосмом, т. е. что он несет в себе все, что открывается в мире. Заглянем немного в душу греческого посвященного. Он, напр., воспитывался так - я должен здесь в нескольких предложениях выразить то, что было
длительным воспитанием, однако вы меня поймете, - что ему говорилось: посмотри,
как Земля сегодня повсюду содержит в себе железо
- оно содержится и в человеке; некогда, во времена, когда Земля не была Землей, но
находилась в предыдущем планетном состоянии, была еще Луной или Солнцем, она
также содержала в себе свинец, олово и т. д., и все существа, принимавшие участие в
предыдущем образовании Земли, принимали участие и в этих металлах и в их
силах, как сегодня человек принимает участие в силе железа. Но в тех преобра- зованиях, которые испытал древний облик Земли, только железо осталось в такой плотности и силе, что человек смог пронизать им себя. Другие металлы хотя и сохранились в Земле, но не в таком виде, чтобы человек мог быть ими пронизан непосредственно. Однако они содержатся во всем мировом пространстве, относя- щемся к
человеку, но в исключительно тонком состоянии.
Когда я рассматриваю кусок свинца, то это известный серый металл. У него определенная плотность, его можно взять в руки. Но этот же самый свинец встречается в
Земле как свинцовая руда, в бесконечно тонком состоянии он содержится во всем
относящемся к человеку мировом пространстве и имеет там свое значение. Повсюду
в этом мировом пространстве, также и там, где, по-видимому, нет никакого свинца,
излучаются его силы, и человек соприкасается с силами свинца, но не через свое физ.
тело а через эф. тело.... Далее ученик греческих Хтонический Мистерий узнавал,
что как Земля бесконечно богата железом, так что житель другой планеты мог бы
назвать ее железным царством - по богатству железа ей родственен только Марс, - так
Сатурн богат свинцом. Чем для Земли является железо, тем для Сатурна является
свинец. И было необходимо усвоить - это изучал ученик Хтонический Мистерий в
Греции, - что однажды, когда произошло отделение Сатурна от всеобщего планетного образования, каким некогда была Земля ... произошло особое разделение
свинца. Сатурн, так сказать, взял свинец с собой и благодаря своим планетарным
120
жизненным силам и своему планетарному теплу удержал его в таком состоянии,
что смог всю планетную систему, куда входит ведь и Земля, пронизать этими тонко
рассеянными силами свинца....
Ученик узнавал: наши органы чувств, а именно глаза, могли бы заполнить всего человека, не дать ему прийти к самостоятельности. Человек только бы видел, но не
смог бы об увиденном размышлять, не смог бы отступить от увиденного и сказать: я
вижу. Он был бы весь заполнен зрением, если бы не было этого действия свинца.
Действие свинца делает человека самостоятельным в себе, противопоставляет его как
Я способности воспринимать внешний мир, живущий в нем. И эти силы свинца сначала вступают в эф. тело человека, а затем оттуда некоторым образом про- питывают собой его физ. тело. Благодаря этому человек получает способность вспоминать, получает силы памяти.
И то был великий момент, когда греческий ученик Хтонических Мистерий после
того, как он научался понимать такие вещи, приводился к следующему. Ему с возможно большей праздничностью показывалась субстанция свинца. Его чувства
тогда направлялись к Сатурну. Перед его душой проводилось родство Сатурна с
земным свинцом. Ему тогда говорилось: каким ты видишь свинец, таким его хранит в себе Земля. Но Земля в своем настоящем состоянии не может дать свинцу непосредственно такую форму, чтобы он мог действовать в человеке. Сатурн же с его
совсем другим, тепловым состоянием, с его внутренними жизненными силами излучает свинец в планетарное пространство, и благодаря этому ты являешься самостоятельным человеком, ты являешься человеком, способным вспоминать. Подумай
о том, что ты являешься человеком только благодаря тому, что ты сегодня еще знаешь то, что знал 10-20 лет назад. Подумай только о том, какой ущерб потерпело бы
твое человеческое, если бы ты не носил в себе того, что в тебе было 10-20 лет тому
назад. Сила твоего эго тогда бы расщепилась, если бы в тебе в полной мере не присутствовала сила воспоминания. Ты обязан им тому, что лучится в тебя от далекого
Сатурна. Это сила, которая в земном свинце приходит к покою и в спо- койном состоянии больше уже не может действовать на человека....
Колоссальное впечатление производило это на ученика, когда с большой праздничностью, но серьезно, не с сентиментальной праздничностью, ему преподносились
подобные вещи. А затем он также учился понимать: да, если бы действовали только эти силы свинца-Сатурна, если бы только силы свинца-Сатурна давали человеку я-способность, способность воспоминания, то он полностью был бы отчужден
(от Земли) Космосом.... Он стал бы в некотором роде отшельником в земном бытии,
инспирируемым в воспоминаниях Сатурном.
И здесь ученик узнавал, что этой силе Сатурна должны быть противопоставлены
другие силы: силы Луны. Представим себе, что эти силы действуют одна навстречу
другой из противоположных направлений, сливаясь одна с другой на Земле, т. е.
подступая к человеку. Что Сатурн дает человеку - это берет Луна; что Сатурн берет
у человека - это дает Луна. Как Земля имеет в железе силу, которую человек может внутренне перерабатывать в себе, как Сатурн имеет силу в свинце, так Луна
имеет силу в серебре.
Также и серебро в том состоянии, в котором оно находится на Земле, не может
121
входить в человека. Но вся сфера, которую занимает Луна, фактически пронизана
тонко распределенным серебром. Луна действует тогда, когда ее свет приходит в
направлении от созвездия Льва. Тогда человек через действие сил серебра получает противодействие воздействию сил свинца Сатурна и, т. обр., не отчуждается
макрокосмосом, несмотря на то, что из Мироздания он милостиво инспирируется
силами воспоминания. И то был особый праздничный момент, когда в одну из ночей, когда Сатурн и Луна т. обр. стояли напротив друг друга и были видны, греческому ученику объяснялось: посмотри вверх на кругообращающийся Сатурн. Ему
ты обязан тем, что является замкнутым в тебе человеком. И посмотри на дру- гую
сторону, на сверкающую серебром Луну. Ей ты обязан тем, что можешь выносить
силы Сатурна, не растворяясь при этом в космосе.
Видите ли, т. обр. - в непосредственной связи человека с космосом, - в Греции занимались тем, карикатура на что позже была названа астрологией.... Затем... когда
все это глубоко вписывалось в душу ученика он, например в Мистериях Элевзина,
как это вообще было принято - вы это видели при описании мною дру- гих Мистерий, напр. Гибернийских, - приводился к двум статуям. Одна их них представляла собой Отчее Божество, Которое было окружено планетными и солнечными знаками. Эта отчая статуя являла ученику, напр., сияющий Сатурн, но сияющий так,
что ученик вспоминал: да, это свинцовое сияние космоса, - как с Луной он вспоминал: да, это серебряное сияние Луны; и так в связи с каждой отде- льной планетой.
Т. обр., в статуе, представляющей Отчее, являлось то, что как тай- ны сияло от планетного окружения Земли, что было родственно отдельным мета- ллам Земли,
ставшим внутри Земли непригодными для человеческого внутреннего.
Смотри, говорилось ученику, здесь перед тобой Отец Мира. Отец Мира несет в Сатурне свинец, в Юпитере - олово, в Марсе - родственное земным существам железо, но
совсем в другом состоянии, в Солнце - сияющее золото, в Венере - сияюще-текущую медь, в Меркурии - сияющую ртуть, в Луне - сияющее серебро. Ты несешь в себе
только то из металлического, что смог усвоить из планетарных состояний, в которых Земля пребывала ранее. В настоящем состоянии ты можешь усвоить только
железо. Но, как земной человек, ты не являешь собой целого. То, что показывает
тебе Отец, встающий перед тобой в металлах, - это не может существовать в тебе сегодня в земном бытии, ты должен это получать из космоса. В Отце ты имеешь свое
другое, когда ты берешь себя как человека, проходящего через планетарные преобразования Земли. Только тогда ты являешься целым человеком. Здесь, на Земле,
ты стоишь как часть человека. Другое несет Отец вокруг Своей головы и в Своих
122
руках перед тобой. Ты являешься лишь тем, что несет Тот, Кто стоит здесь перед
тобой.... Те металлы, которые ты теперь знаешь на Земле, являются трупами прежних сущностей металлов.... И в духе, как в реальном видении, статуя истинных Мистерий Элевзина становилась живой и протягивала (другой статуе) женскому облику, который стоял рядом, то, чем тогда были металлы. Женский облик брал эти
прежние облики металлов - в видении ученика - и обволакивал их тем, что Земля,
как таковая, может дать из себя.
Так созерцал ученик этот удивительный процесс: здесь сияла, опять-таки, символически, из рук Отчей статуи, металлическая масса, а к ней подступало то, чем была
Земля: например, известь и т. п. камни выступали навстречу тому, что здесь сияло,
и окружали металлические излияния земной субстанцией, когда с любовью протянутые руки Материнской статуи принимали то, что Отчая статуя протягивала как
металлическую силу Материнской статуе. Переживание производило огромное,
потрясающее впечатление, ибо в нем человек видел взаимодействие космического с
земным в ходе эонов. И человек учился правильным образом ощущать то, что являет Земля.
Рассмотрите однажды металлическое, находящееся в Земле. Оно кристаллизовано,
окружено некоего рода корой, происходящей из Земли. Металлическое приходит
из космоса; идущее от Земли приемлет с любовью приходящее из космоса.... Таков
один из аспектов <матерей», к которым нисходит Фауст. Он нисходит в тоже
время в доземные времена Земли, чтобы видеть то, как материнская Земля воспринимала в себя отчее даяние Космоса. Через все это в учениках Элевзинских Мистерий внутренне возбуждалось сочувствие с Космосом, внутреннее сердечное знание того,
чем, собственно, в действительности являются природные продукты и природные
процессы на Земле....
Когда греческий ученик проделывал все это, когда совершалось подобное душевное углубление перед Отчей и Материнской статуями, где в его душе представали
идущие навстречу друг другу силы Космоса и силы Земли, тогда он вводился, так
сказать, в сокровеннейшее святилище. Там перед ним вставал образ: женский облик
с младенцем, сосущим грудь. И тогда его вводили в понимание слов: и это есть Бог
Якхос, который однажды придет. Так греческий ученик учился заранее понимать
Христианство.
Опять-таки, Христос спиритуально представлялся посвящаемым в Элевзине. В то
время Христа должны были познавать как Грядущего, как Того, Кто был еще ребенком. Мировым ребенком и должен был сначала возрастать в Космосе. Телестами
называли посвящаемых: теми, кто должен смотреть на цель земного развития. А
затем пришел большой перелом. Пришел перелом, со всей остротой выразившийся
также и в истории в переходе от Платона к Аристотелю».
232 (10)
15. «Eleusis представляет собой лишь речевое преобразование слова Elosis, что означает: место, где пребывают грядущие, те, кто хотят нести в себе будущее. Элевзис
означает: грядущее. A Telesten - это грядущие, Элевзинские посвященные, идущие.... Телест берет будущее авансом, берет то, что постепенно реализуется лишь в
будущем. Так в Элевзинских Мистериях идущие, или грядущие, из несовершенных
людей дорабатывались до совершенных. Они были телестами».
225 (6)
123
16. «Священная улица вела из Афин в Элевзин. Ее окружали таинственные знаки, которые должны были приводить душу в возвышенное настроение. В Элевзине находился полный тайны храм, о священнодействии в котором заботилась
жреческая семья. Достоинство и мудрость, приумножаясь, наследовались жреческой семьей из поколения в поколение. Мудрость, одарявшая здесь способностями
совершать служение, была греческой мистериальной мудростью. Празднества, совершавшиеся два раза в год, представляли великую мировую драму судьбы Божественного в мире и человеческой души. Малые Мистерии были в фев- рале,
большие - в сентябре. С праздниками было связано посвящение. Символи- ческое
представление мировой и человеческой драмы образовывало заключитель- ный акт
посвящения миста, которое там совершалось».
«Элевзинские празднества были громко говорящим исповеданием веры в вечность
человеческой души. Это исповедание нашло свое образное выражение в мифе о
Персефоне. Вместе с Деметрой и Персефоной в Элевзине совершались празднества в честь Диониса.
Как в Деметре почитали божественную творительницу вечного в человеке, так в Дионисе почитали вечное, странствующее по всему миру Божественное. Бог, изливший- ся в
мир и раздробленный в нем, чтобы духовно снова родиться, должен был праз- дноваться вместе с Деметрой».
8 (5)
17. В Мистериях Диониса учителем был сам Дионис. «Дионис являлся как
эфирный облик в этих святых Мистериях, и от него могли воспринимать вещи, которые не являлись простым отражением, увиденным в обычном сознании, но исходили из внутреннего существа Диониса». Для внешнего же мира Дионис был
однажды воплощенным Богом.
129 (7)
18. «Таинственным продолжением Мистерий Митры, еще распространенным во времена Мистерии Голгофы, были Элевзинские Мистерии. Они были продолже- нием
и, в то же время, чем-то совсем иным. В то время как в Мистериях Митры главной
целью было самопереживание в телесности, Элевзинские Мистерии стре- мились к
самопереживанию не внутри, а вне себя.... В первых человек как бы «на- чинялся»
самим собой; в Элевзинских Мистериях он душевно извлекался из себя и вне тела переживал таинственные импульсы творчества природы и духа вокруг себя (их
расцвет - IV в. до Р.Х.)... человек получал ответ на великое требование Дельфийского оракула: «Познай самого себя!». К двум различным видам самопоз- нания сводилось все. - В одном случае к самопознанию шли путем углубления в себя, так
что в человеке сгущалось эфирно-астральное, он внутренне сталкивался с самим собой
и благодаря такому внутреннему столкновению душевного и телесного познавал: ты
являешься чем-то таким, что воспринимаешь, когда так внутренне теснишь себя,
наталкиваешься на себя. - Это давали Мистерии Митры. Элевзинские Мистерии
давали самопознание тем, что душа путем различных, не подлежащих описанию,
действий выводилась из тела и приводилась в связь с силой солнечного влияния на
Земле, с силами звездных импульсов, с импульсами отдельных элеме- нтарных
сил, сил темноты, воздуха, огня и т. д. Волны проходили по душевному человека, извлеченного из тела, внешние элементы, внешнее бытие; и в этом столк- новении с внешним достигалось самопознание. Люди, знавшие истинный смысл Мис- те124
рий, знали также: можно достичь полного душевного переживания, но невозможно связать нечто реальное с понятием Я, если оно исходит не из Мистерий. Я оставалось
для того времени чем-то абстрактным, если шло не из Мистерий. Другое душевнодуховное человек мог пережить и иначе, но Я должно было быть пробуждено только
этим путем, оно нуждалось в таком сильном возбуждении. Люди знали об этом, и
это было самое существенное».
175 (15)
4. Мистерии Митры и Аттиса
19. «Через моральный процесс стал человек смертным, через заложенное в мистериальных словах о наследственном грехе. Но он стал смертным в том же смысле, что и животные. Он стал смертным не через естественнонаучные мыслительные процессы... а моральные. Из души человек стал смертным.
Душа животного, как групповая душа, бессмертна. Она воплощается в отдельных
животных, которые смертны благодаря своим (физическим) органам. Групповая
душа выходит из смертного животного так же, как и воплотилась в него, а животная
организация, как индивидуальная организация, отмирает. В человеческой организации то, что заложено в ней как групповая душа, как человеческая групповая душа,
выражаясь в каждом отдельном человеке, делала бы его бессмертным как внешнюю
человеческую организацию. Смертным человек становится благодаря душе, благодаря моральным поступкам.... Этого не понять абстрактно.... Во времена перед Мистерией Голгофы, когда праздновались те древние Мистерии, существовало интенсивное знание: своей душе обязан человек своей смертью. Душа человека находится
в постоянном развитии.... она все более и более разрушает организм... все более
участвует в той коррупции, что действует на организм уничтожающе. Человек в
древние времена взирал вверх и говорил себе: однажды произошло моральное событие, благодаря которому душа, приходя через рождение в тело, умерщвляет его; но
благодаря этому душа между рождением и смертью не живет так, как она жила бы,
если бы оставляла тело бессмертным. И придет момент, когда душа (напечатлев
телу слишком много смерти) не найдет никакой возможности, проведя свое бытие в
теле от его рождения до смерти, найти обратный путь в духовный мир.
Этого момента в древние времена ждали с ужасом и дрожью. Говорили себе: проходят поколение за поколением, и однажды придет поколение с такими душами,
которые настолько разрушат тела, настолько интенсивно будут напечатлевать им
смерть, что станет невозможным вновь найти путь к Божественному. Такое поколение придет! И люди хотели знать, насколько это время близко.... (В Мистериях
Аттиса и подобных им) как бы испытывали, много ли божественного еще остается в
человеческой душе.... И жрец возвещал: Утешьтесь. Бог еще в вас».
«Фирмикус (Firmicus Maternus, ум. в 347 г. по Р.Х.) рассказывает, напр., в одном
письме к сыну Константина о фригийском празднестве: образ Аттиса, как некоего
бога - нам нет нужды вдаваться в вопрос, какого бога, - был прикреплен к древесному стволу. В полночь вокруг пня совершалось ритуальное шествие и затем
справлялась служба по страдающему богу: при этом возле пня ставили агнца. На
следующий день праздновалось воскресение бога. И если в предыдущий день бог
был привязан к стволу и, т. обр., был как бы предан смерти, что сопровождалось
125
ужасными ритуальными стенаниями, то на следующий день стенания внезапно
превращались в неудержимую радость праздника воскресшего бога. В другом месте, как рассказывает Фирмикус, образ бога Аттиса погребался. Ночью, когда печаль достигала вершины, внезапно вспыхивал свет, могила открывалась и бог воскресал. Жрец произносил слова: Утешьтесь, благочестивые, бог спасен, так будете
спасены и вы».
«Подобные ритуалы справлялись за столетия до Мистерии Голгофа, что теперь
дает повод для утверждений, будто бы древние обычаи были просто переписаны в
Новый Завет». «Сознание того, что человек не рождается для смерти и тем не менее
умирает, - это как таинственный импульс проходит через те древние Мистерии, к
которым относятся и указанные Мистерии Аттиса. В этих Мистериях искали всевозможного понимания того, почему человек умирает, когда он рождается не для
смерти. - Мистерии должны были определенным образом дать ответ на эту тайну.
Почему возникли эти Мистерии? Они возникли из стремления к тому... что человек хотел слышать, хотел воспринимать, проделывать в своей душе, давать высказываться каждый год. Он хотел говорить себе, что еще не пришло время, когда действительно серьезно можно будет взглянуть на туманную смерть. Чего, собст- венно, ожидал верующий от жреца Аттиса?... некогда на Землю придет такое вре- мя, в
которое со всей серьезностью можно будет взирать на непонятную смерть. И когда
жрец совершал службу пострадающему и воскресающему богу, то эта служба была
утешением: еще не пришло время, когда можно будет серьезно обращаться с понятием смерти».
175 (9)
20. «Мистерии Митры построены на одном главном воззрении, что человеческое
общество или отдельные человеческие общества... состоят не только из отдельных
частей, называемых людьми, но что в сообществе живет еще групповой Дух, Дух
общества, обладающий сверхчувственным бытием... Переживать мысли этого Духа, Духа группы, было целью тех, кто участвовал в Мистериях».
«Изучение Мистерий Митры приводит к заключению, что они ведут свое начало от 3го послеатлантического периода... их расцвет падает именно на этот период. В период своего расцвета они вводили таинственным и опасным путем в глубины тайн
природы, пользуясь для этого различными действиями. Нередко в присутствии
учеников совершались известные действия, заключавшиеся в расторжении некоторых
связей в природе и приводившие тем самым к сознанию общей связи процессов
природы. Наблюдая взаимодействие находящихся в организмах воды и огня, присутствующий при жертвоприношении получал импульс, ему открывали особый
путь, ведущий к проникающему до самой глубины человека самопознанию и миропознанию. Эти переживания были рассчитаны главным обр. на человеческую слабость. Ибо самопознание трудно, и эти жертвоприношения как бы облегчали его. Благодаря им человек доходил до внутреннего самоощущения, самопереживания - и гораздо интенсивнее, чем при помощи мыслей или представлений».
175 (15)
21. Культ Митры был распространен по Дунаю, по югу современной России, в
Болгарии, Венгрии, Баварии, в Шварцвальде. В культе употреблялось изображение быка, на котором сидит всадник во фригийском колпаке (откуда он потом был
взят революционерами). Снизу быка в половые органы жалит скорпион, а всад126
ник колет быка мечом. Бык изображал животного человека, а всадник - человека,
владеющего своей головой, высшего человека; все же в целом изображало низшего и высшего человека. «И люди говорили себе: о, плохо, если низший человек получит господство, если человек подпадет своим животным страстям, станет сле- довать только своим вожделениям, приходящим из живота, из сексуальности и т.д.!
Высший человек должен господствовать над низшим. - Поэтому это так и изоб- ражали: тот, кто правит, всадник, имеет меч и колет им нижнего человека в мякоть. Это
значит, что низший человек должен умаляться по сравнению с высшим. Скор- пион
же, жалящий в половые органы, указывает: если низший человек не будет уменьшаться высшим, то в этого низшего чело века войдут природные силы и разрушат
его. - Т. обр., вся человеческая судьба в ее положении между низшим и высшим человеком возвещалась этим изображением». «А сверху простиралось звездное Небо.
По нему видели: когда Солнце стоит в знаке Тельца, то над низшим человеком
господствовать трудно; в Деве и далее, в декабре - легче. Так познавали внутреннее
действие на человека Солнца и звезд в ходе года».
350 (15)
5. Самофракийские Мистерии
22. «Прослеживая греческую суть до того времени, где внешнее политическое величие Греции тонет в некоего рода народном хаосе и выступает македонская сущность, мы приходим к тому моменту, где аристотелизм и то, о чем мы говорили, духовное отношение Александра Великого к его народной задаче, входит в созна- ние
греков.... Мы увидим тогда в подоснове сознания глубочайших умов того времени
импульс, приходящий из тех Мистерий, к которым совсем близко стоял Аристотель,
хотя внешне он об этом ничего не говорил. Это были те Мистерии, которые с
огромной жизненностью пробуждали у своих учеников понимание глубо- кого смысла того, что весь мир является теогонией, божественным становлением, что человек
вообще иллюзорно видит мир, если полагает, будто в мире есть что-то иное, кроме
богов. Это боги представляют сущность мира, это боги обладают пережи- ваниями
в этом мире, это боги совершают деяния. И что человек видит как облака, слышит
как гром, воспринимает как молнию, что человек на Земле воспринимает как реки
и горы, что он воспринимает в минеральном царстве - все это откровения, явления
становления судьбы богов, таящихся за этим. И представленное внешне в облаках, в
молнии, в громе, в деревьях и лесах, в реках и горах - есть не что иное, как бытие
богов, которые повсюду открываются наподобие того, как кожа человека открывает
внутреннее, душевное человека. А поскольку боги повсюду, то человек должен различать - так учили ученика Мистерий на севере Греции — между малы- ми богами,
пребывающими в отдельных существах и процессах природы, и боль- шими богами,
которые представляют собой сущность Солнца, Марса, Меркурия....
И после того, как пробуждался, я бы сказал, тот величественный импульс в ученике
северных греческих Мистерий, благодаря тому, что его взгляд направлялся на круги планет, этот взгляд так углублялся, что как бы охватывался сердцем, и ученик
мог видеть душевно. Тогда ученик понимал, почему на алтаре перед ним стоят три
символически выполненных сосуда.
Однажды такие сосуды были изготовлены здесь (в Дорнахе. - Сост.) и исполь127
зованы в эвритмической постановке «Фауста»; вы могли их тогда видеть. Так выглядели эти сосуды в северо-греческих, Самофракийских Мистериях. Существенное заключалось в том, что с помощью этих целиком символически исполненных
сосудов совершалось определенное священнодействие, жертвоприношение. Определенного рода фимиам, ладан возжигался в этих сосудах, и вокруг распространялось
благовоние, и три слова, о которых мы поговорим завтра, с мантрической силой
произносились совершающим службу «отцом» в этом благовонии, исходившим из
сосудов. И тогда являлись облики трех Кабиров. Они являлись потому, что человеческое дыхание, выдох получал облик через мантрическое слово, и этот облик сообщался курениям, субстанциям, помещенным в символические сосуды. И когда ученик т.обр. учился читать в своих собственных вдохах-выдохах, когда он учился
читать то, что в это курение вписывают его собственные вдохи-выдохи, то одновременно он учился понимать, что планеты из далей Вселенной таинственно говорили
ему. Ибо теперь он сознавал: какой облик принял один из Кабиров благодаря мантрическому слову и его власти, таким в действительности был Меркурий; какой
облик принял второй Кабир, таким в действительности был Марс; какой облик
принял третий Кабир, таким в действительности был Аполлон, Солнце».
«Когда сегодня люди видят во многих галереях - да простят мне столь радикальное высказывание - образы из журнала мод, что представляет собой поздняя
греческая пластика, все эти облики Аполлона, Марса, Меркурия, которые Гете
специально ездил изучать в Италию, чтобы через эти образы из журнала мод почувствовать, что за искусство было в действительности у греков, то во всем этом
следует видеть поздний продукт чего-то более раннего, более великого, прообразом
чего служили откровения Мистерий Кабиров.
Это были времена, когда не выражались абстрактно: В начале было Слово... Нет,
тогда выражались иначе: во мне формируется выдох, который при регулярном
ритме является как отображение космического творения».
«И когда ученик Мистерий Кабиров в Самофракии приближался к вратам этого
места посвящения, то благодаря воспитанию у него возникало чувство: теперь я
вступаю туда, где я включусь в магическое действие жертвоприносящего Отца. Ибо
«отцами» называли в этих Мистериях священнодействующих посвятителей. И что
же открывала ученику магическая сила совершающего службу отца? Через то, что
боги заложили в человека, через власть речи вписывал жрец, маг и мудрец в таинственный дым те письмена, которые высказывали тайны Мироздания.
Поэтому ученик, приближаясь к вратам, говорил в своем сердце: я вступаю в то,
что окутает меня как могущественный дух - великие Боги, те великие Боги, которые
на Земле через жертвоприношения людей открывают тайны Мироздания».
«Когда священнодействующий маг в жертвенном дыме высказывал слова, когда
он давал им прозвучать в выдохе, то в выходящем воздухе он чувствовал так, как
обычно человек чувствует, осязая предметы протянутой рукой. И как человек кончиками пальцев различает материи, которые он осязает: трогает ли он шелк, бархат
или гладит кожу, - так ощущал самофракийский жрец-маг выдыхаемым
воздухом; он ощущал выдох, который он направлял к жертвенному дыму как нечто
простирающееся от себя, что выходило из него самого; он ощущал выдох как орган
128
осязания, движущийся в направлении к дыму. Он чувствовал дым. И он чувствовал в дыме идущих ему навстречу великих богов, Кабиров; он чувствовал в том, как
формировался дым, как возникавшие при этом облики подходили извне к выдоху,
так что выдохом чувствовалось: там закругление, а там угловатость, там что-то противодействует мне. Весь божественный облик Кабира осязался облеченным в слово
выдохом. Речью, идущей из сердца, осязал самофракийский мудрец нисходя- щих
к нему через жертвенный дым Кабиров, т. е. великих богов. И существовал живой
взаимообмен между Логосом в человеке и Логосом вовне, в мировых далях.
И когда посвящающий отец подводил ученика к жертвенному алтарю и постепенно
научал его, как можно чувствовать речью, и когда ученик продвигался все далее и
входил с чувствами в речь, то, наконец, он приходил к той стадии внутренних переживаний, в которых он прежде всего имел отчетливое сознание того, как образован Меркурий, Гермес, как образован Аполлон, как образован Арес, Марс. Это
было так, как если бы все сознание человека выступило из его тела, как если бы
все, осознаваемое учеником ранее, как содержание его головы, оказалось бы выше,
над головой, как если бы сердце локализовалось в другом месте, проникнув из груди в
голову. И тогда в этом действительно поднявшемся над самим собой человеке возникало то, что внутренне формировалось в слова: этого хотят от тебя Кабиры, великие Боги. С того момента ученик сознавал, как в нем, в его конечностях живет
Меркурий, Солнце - в его сердце, Марс - в его речи.
Видите ли, ученикам в древности демонстрировались не только природные процессы и существа во внешнем мире. То, что им демонстрировали, не было ни односторонним натурализмом, ни каким-то односторонним моральным, но чем-то таким, в
чем мораль и природа сливаются в одно. И в этом именно состояла тайна Самофракийского мира, что ученику помогали обрести сознание: природа - это дух, дух это природа.
Из тех времен, последний отзвук которых находился в Самофракийском служении
Кабирам, происходит то воззрение, которое земные субстанции приводит в связь со
всем Небом». Когда мы смотрим на кусок меди, то это для нас составная часть Земли. Для древних это была Венера в Земле. Земными были только песчаник, известь, воспринимающие в свое лоно то, что Небо насаждает Земле.
232 (12)
23. В Самофракийских Мистериях существовало монументальное учение о четырех богах (Кабирах). Их имена были: Аксиерос, Аксиокерсос, Аксиокерса и Кармиллос.
254 (1)
24. В древнегреческих Мистериях «в браке, в соединении сочувствия, сострадания
с мыслями переживали очищение во всех испытаниях души». Слабым отражением этого была греческая драма Эсхила, Софокла.
6. Мистерии Гибернии
25. «В сказках, легендах различают Рай, с Люцифером в нем, и остальную Землю, куда было изгнано человечество. Но с Ирландией было иначе, она не принадлежит в том же смысле остальной Земле, т.к. до того, как Люцифер
вступил в Рай, на Земле было образовано отражение Рая, и этим отражением
стада Ирландия.
129
Поймите: Ирландия - это та часть Земли, которая не имеет никакого отношения к Люциферу.... Только когда Ирландия обособилась от Рая, в него вступил
Люцифер.
Это прекрасная эзотерическая легенда.... Греки называют Ирландию «Jerne»,
римляне «Ivernia»... Территориальные силы, силы, исходящие из земли и захватывающие человеческого двойника, на острове Ирландия - наилучшие.... Но
человек не есть результат части земли, на которой он стоит, и его характер может противоречить тому, что исходит из земли». Об этом плодотворно знать в
связи с социальными идеями.
«В определенный момент 3-ей послеатлантической эпохи одно братство восприняло
побуждение послать довольно большое число колонистов из Малой Азии на остров Ирландия. Эти колонисты вышли из той области, где позже родился философ
Фалес.... он родился хотя и позже, но в той среде, в той духовной субстанции, из
которой посвященные послали колонистов в Ирландию... зная, что рассказывает
легенда об этом острове.... И сегодня в Ирландии есть потомки тех колонистов».
178 (8)
26. В исходной точке новой духовной жизни, импульсируя эту жизнь, стоят Мистерии Ирландского острова, Мистерии Гибернии. Необычайно трудно проникнуть в Акаша-Хронике к тому, что там отпечатлели эти Мистерии. «Если
посмотреть на подготовление, через которое сначала должен был пройти посвящаемый в Гибернии, то оно состояло из двух вещей. Первая заключалась в том, что подготовляемый подводился душевно ко всем трудностям познания вообще. Все, что, я бы сказал, может составить муки познания, на том пути
познания, который еще не идет в глубины бытия, но который состоит просто в
том, что обычные духовные силы, которыми человек обладает в повседневном
сознании, напрягаются так сильно, как это только возможно, - все те трудности, которые встречает обычное сознание на этом пути познания, они ставились перед
учениками душевно. Ученики должны были пройти через все сомнения, все
муки, через всю внутреннюю борьбу и частые неудачи в этой борьбе, через заблуждения даже с хорошей логикой и диалектикой. Они должны были проделать все, что человек ощущает в трудностях, если он действительно хочет однажды завоевать познание, а затем высказать его.
Вы чувствуете, дорогие друзья, что мы, по сути, имеем тут дело с чем-то двояким
- с необходимостью завоевать истину и высказать, сформулировать ее. Если
человек серьезным образом идет путем познания, то у него есть чувство, что все то,
что можно втиснуть в слова, уже не является целиком истинным, но перемежается
подводными камнями и ловушками.... Затем делалось понятным второе - и ученики,
опять-таки, душевно, испытывали это, - что могло стать познанием на обычном пути
познания, а именно: как мало... логика, диалектика, риторика могут привнести к
человеческому счастью. Но, с др. ст., ученикам объяснялось, что человек, если он хочет держаться в жизни прямо, должен подступить к тому, что ему определенным
образом несет радость, счастье. Итак, с одной стороны, они подводились к пропасти
и постоянно побуждались к сомнению, как если бы они должны были ждать, пока
им будет построен мост через каждую отдельную пропасть. И они так сильно по130
свящались в сомнения и трудности познания, что, будучи проведенными от этого
подготовления к действительному вступлению в мировые тайны, приходили даже к
такому заключению: если подобное возможно, тогда мы хотим отказаться от познания, тогда мы хотим отказаться от всего, что не может принести человеку счастья>.
«Далее, когда ученики оказывались подготовленными для указанной степени, они
подводились к двум колоссальным статуям, к двум огромным, величественным статуям. Одна была величественной благодаря внешней пространственной величи- не,
другая была такой же большой, но кроме того она впечатляла своим особым видом.
Одна статуя представляла мужской облик, другая - женский.
В связи с этими статуями ученики должны были пережить в своем роде приход
мирового Слова. В некотором роде обе эти статуи должны были стать внешними
буквами, с помощью которых ученики должны были начать расшифровывать мировые тайны, встающие перед человеком.
Мужская статуя была сделана из совершенно эластичного материала. И она была
такая, что при нажатии вдавливалась в любом месте; ученикам предлагалось надавить ее повсюду. И тогда выяснялось, что она внутри полая. Она оказывалась, по
сути, лишь оболочкой статуи, но сделанной из эластичного материала, и после того, как ее переставали надавливать, она тотчас же снова восстанавливала свою
форму. Над статуей, над головой статуи, весьма характерной, находилось нечто, выражавшее собой Солнце. Вся голова была такой, что человек видел: она, собственно, должна была бы вся быть как душевный глаз, микрокосмически представлять
содержание всего Макрокосмоса. И эта манифестация всего Макрокосмоса должна
была бы через Солнце выражаться в этой колоссальной голове.
Я могу лишь схематически набросать здесь эти статуи. Одна из них производила
такое впечатление: здесь Макрокосмос действует через Солнце и формирует человеческую голову. Другая статуя была такой, что взгляд ученика сначала падал на
нечто такое, что являло собой некоего рода световое тело, являло сияние, идущее
вовнутрь. И в этом обрамлении ученик затем видел женский облик, повсюду находящийся под влиянием этого излучения; у него возникало чувство, что голова
рождается из этого сияния. Голова имела нечто неотчетливое. Эта статуя состояла
из другой... пластичной субстанции, не эластичной, а пластичной, исключительно
мягкой субстанции. Ученику предлагалось надавить также и на нее. И когда он
надавливал, то оставалась вмятина». Но когда в соответствующей церемонии ученик через некоторое время подводился к статуе, то вновь находил ее целой.
«От второй статуи возникало впечатление: она полностью находится под влия- нием лунных сил, которые пронизывают организм и дают из организма произрасти
голове. Ученики получали исключительно сильное впечатление от того, что они
здесь переживали. Статуя все снова восстанавливалась. И часто группа учеников
приводилась на небольшое время к этой статуе. И когда их приводили к статуе, то
кругом в первый раз царила полная тишина. К статуе их подводили посвященные и
оставляли там; дверь в храм закрывалась, и ученики предоставлялись своему
одиночеству.
Затем наступал момент, когда каждый ученик уходил в себя и побуждался испы131
тать статую, чтобы почувствовать эластичное одной статуи и пластичное другой, на
которой сохранялась сделанная им вмятина. Затем он оставался один с самим собой и с впечатлением от того, что, как я сказал, сильно, очень сильно воздействовало на него. И благодаря всему тому, что ученик проделал на пути вначале и о
чем я уже говорил, он переживал все трудности познания, все трудности, я хотел бы
сказать, блаженства. Да, пережить подобное означает больше, чем когда это выражается только в словах... такое переживание означает, что человек прошел через
всю шкалу ощущений. И ощущения приводили к тому, что ученик, будучи подведенным к обеим статуям, испытывал страстное желание, являвшееся ему как большая загадка, каким-либо образом в своей душе разрешить, подойти к тому, чего собственно хочет эта загадочность, с одной стороны, загадочность вообще, какой ее
встречает человек, а с другой - загадочность, заложенная в этих образах и во всем
роде отношения самого человека к ним. Все это действовало глубочайшим, чрезвычайно глубоким образом на учеников. Перед статуями мы, можно сказать, всей своей душой и всем своим духом превращались в колоссальный вопрос.... Все в них
спрашивало. Рассудок спрашивал, сердце спрашивало, воля спрашивала, все, все
спрашивало.
Подобные вещи, представавшие наглядно в древние времена, нет больше нужды
прежним образом вводить в посвящение, но современный человек должен учиться
проходить эту шкалу ощущений, чтобы действительно приблизиться к истине, которая потом вводит в тайны мира. Ибо, если для современного ученика правильным является подобные вещи проделывать на внутреннем, внешне не наблюдаемом
пути развития, то при этом остается обязательным также и для современного ученика проходить через ту же шкалу ощущений, через внутренние медитативные переживания дать этим ощущениям проникнуть в себя....
Когда все описанное проделывалось, ученика подводили к некоего рода испытанию
через совместное действие всего предыдущего: с одной ст., бралось вообще все,
что было проделано в процессе подготовления на обычном пути познания и пути
блаженства, а с другой - то, что стало в них большим вопросом всей души и даже всего человека. Это должно было теперь взаимодействовать.
И вот, когда внутреннее ученика ощущало это совместно, когда во внутреннем это
выступало в совместном действии, тогда, насколько это было возможно в то время,
ученику сообщалось о тайнах мира, о микрокосмосе, о Макрокосмосе, сообщалось
132
нечто о тех связях, которых мы как раз касаемся в этих лекциях, которые также
составляли содержание Мистерий Артемиды в Эфесе. Часть из них сообщалась
во время испытания. Благодаря этому стоявшее в душах учеников большим вопросом поднималось еще выше. И ученик действительно, я бы сказал, в этой форме
вопроса, через колоссальное углубление, которое получала душа, переживая, перенося все это... подводился к духовному миру. Со своим ощущением он фактически
входил в область, которую переживала душа, когда чувствовала в себе: теперь я
стою на Пороге сокровенных сил.... Когда ученики проходили через эти испытания, их опять приводили к статуям. И тогда они получали совершенно особое впечатление, встряхивавшее все их внутреннее. То впечатление я могу вам представить, только воспроизведя на современном немецком языке употреблявшееся на том
древнем языке.
Итак, когда ученики продвигались так далеко, как я это охарактеризовал, то их снова по одному подводили к статуям. Но теперь посвящающий жрец, инициатор,
оставался с учеником в храме. И ученик видел, снова еще раз в абсолютной тишине вслушавшись в то, что могла ему сказать собственная душа... посвящающего
жреца восходящим над головой одной из статуй. При этом Солнце как бы отступало
вдаль, и в этом пространстве между Солнцем и статуей являлся жрец, как бы закрывая собой Солнце. Статуи были очень большими, и жрец выглядел довольно маленьким над головой первой из них, как бы закрывая собой Солнце. И затем, как бы
действуя из музыкально-гармонического - музыкально-гармоническим начина- лась
церемония, - раздавалась речь посвятителя. И на той стадии, где тогда нахо- дился ученик, это являлось ему так, что слова, звучавшие из уст посвятителя, как бы
говорились самой статуей. Слова звучали так:
Я есмь образ мира.
Смотри, как мне недостает бытия.
Я живу в твоем познании,
Я стану в тебе теперь исповеданием.
И это опять-таки, как вы можете себе представить, производило мощное впечатление на ученика.... Когда все это проходило через его душу, он был внутренне готов всей своей душой уцепиться за этот образ, за то, что было мировой
силой, символизированной в этом образе, он мог тогда жить в этом, передать
себя этому. И он был готов к тому, чтобы ощущать исходившее из уст жреца,
которое являлось ему так, как если бы статуя была буквой, представлявшей ученику то, смысл чего был выражен в приведенных четырех строках.
Когда жрец возвращался вниз, ученик снова погружался в безмолвную тишину;
жрец уходил, и ученик оставался один. Через некоторое время приходил другой
посвятитель; он являлся над второй статуей, и опять как бы из музыкальногармонического являлся голос жреца-посвятителя, он произносил слова, которые я могу передать вам так:
Я есмь образ мира,
Смотри, как истинности мне недостает.
Коль ты отважишься жить со мною,
То я стану для тебя удовольствием.
133
И ученик теперь, после всех подготовлений, после того, как он был приведен к
внутреннему счастью, к страстному желанию внутренней полноты, после того,
как он через все, что должен был пережить, приходил к тому, чтобы ощутить
необходимость однажды подойти к этой полной радости внутренней полноте, он
приходил теперь, услышав то, что звучало от второй статуи, не только к тому,
чтобы рассматривать, но и действительно рассматривал мировые могущества,
говорившие через вторую статую, как те, которым он хочет отдать себя.
Посвятитель исчезал. Ученик снова оставался один. И во время этой одинокой
тишины он ощущал - по меньшей мере это кажется так, что каждый это ощущал
- нечто такое, что можно выразить следующим образом: я стою на Пороге духовного мира. Здесь, в физическом мире, нечто называют познанием, до в духовном мире это не имеет никакой ценности. И трудности, которые человек
имеет здесь, в физическом мире, в связи с познанием, обретаемым здесь, - они
являются физическим отображением утраты им ценностей в сверхчувственном
духовном мире. И ученик при этом также переживал: многое здесь, в физи- ческом мире, обращается к человеку, ты же должен отказаться от внутренней полноты радости и идти некоего рода аскетическим путем, чтобы войти в духовный мир. Однако это, собственно говоря, иллюзия, это, собственно говоря, заблуждение. Ибо являющееся во второй статуе говорит выразительно само о себе: смотри,
как истинности мне недостает.... Таковы были ощущения, отчасти вызывав- шие в
ученике сознание, что он постигает физический мир, проходя через многие заблуждения и преодолевая их. Но случались также и ощущения, которые по временам
были подобны внутренне действующему пламени, так что человек чувствовал себя
словно поврежденным внутренним огнем, словно внутренне уничтоженным. И душа
колебалась между одним ощущением и другим, туда и обратно. Ученик, так сказать,
испытывался на весах познания-счастья.
И в то время, как он проделывал все это внутренне, статуи как бы начинали говорить сами. Он достигал в некотором роде внутреннего слова, и статуи как бы говорили сами. Одна из них говорила:
Я есмь познание. Но то, что я есмь, - это не бытие.
И теперь к ученику приходило, я бы сказал, излучающее страх чувство: все, что он
имел в идеях, - это только идеи, в этом нет никакого бытия. Человек напрягает голову
- так чувствовал ученик, - и хотя он приходит к идеям, но бытия в них нет нигде.
Идеи - это лишь видимость. Затем как бы начинала говорить и вторая статуя; она
говорила:
Я есмь фантазия. Но то, что я есмь, - это не истина.
Так представали перед учеником обе статуи». Я прошу вас понять все это правильно. Здесь не дается догм, не выражается каких-либо истин познания, но здесь
даны переживания ученика в святилищах Гибернии. Что там переживал ученик только это изложено здесь.
«Все это переживал ученик в абсолютном одиночестве. Его внутренние переживания были столь сильны, что его лицо становилось совсем неподвижным. Оно больше не действовало. Через некоторое время он больше не видел статуй. Но он читал
на том месте, где он их раньше видел, нечто, написанное огненными письменами,
134
что являлось тем не менее внешне-физически, и он видел это с потрясающей отчетливостью. На том месте, где ранее была голова статуи познания, он видел слово
НАУКА, а там, где была голова другой статуи, - слово ИСКУССТВО.
Пройдя через все это, ученик выходил из храма. Возле храма стояли оба посвятителя.
Один из них брал ученика за голову и поворачивал к тому, что ему показывал другой: образ Христа. При этом произносились слова призыва. Жрец, показывав- ший
изображение Христа, говорил ему:
Восприми Слово и Силу Этого Существа
В свое сердце.
А другой жрец говорил:
И от Него восприми,
Что тебе оба облика
Дать желают: науку и искусство.
Таковы были, так сказать, первые два акта посвящения в Гибернии, где ученики
особым образом приводились к действительному ощущению внутренней сути
Христианства, и это исключительно глубоко отпечатлевалось в душах учеников,
после чего они могли далее идти своим путем познания». (Лекция 7)
«Когда ученик отдавался впечатлению от мужской статуи... то он переживал род
душевного оцепенения, которое проявлялось все более и более... А затем ученик как бы чувствовал, что бывшее в нем оцепеневшим, т. е. он сам, вбирается
Мирозданием; он чувствовал себя как бы ввергнутым в дали Мироздания. И он
мог сказать себе: Мироздание восприняло меня.
Но затем приходило - это не было увяданием сознания, а становлением его другим,
- затем приходило нечто особенное. Когда ученик достаточно долгое время переживал оцепенение, эту взятость себя Мирозданием, - а посвятители заботились о
том, чтобы оно длилось достаточно долго, - он говорил себе примерно следующее:
лучи Солнца, лучи звезд притягивают меня во все Мироздание, но я, собственно,
остаюсь сосредоточенным в себе. И когда ученик достаточно долго проделывал
это, то приходил к примечательному воззрению. Теперь впервые он, собственно,
осознавал, для чего было нужно это сознание, наступавшее во время оцепенения,
ибо теперь, в зависимости от его переживаний в созвучии с чем-либо иным, он
получал многочисленные впечатления от зимних ландшафтов. Зимние ландшафты вставали перед ним в духе, ландшафты, в которых он всматривался в завихрения снежных хлопьев, наполнявших воздух - все, как сказано, в духе, - или
ландшафты, где он всматривался в леса, где на деревьях лежал снег, и т. п.... И
он чувствовал внутреннюю общность, напр., его глаза с ландшафтом. Он чувствовал, как если бы в каждом глазу весь этот ландшафт, который он обозревал,
был деятелен, как если бы он действовал повсюду в глазу, как если бы глаз был
внутренним зеркалом для того, что являлось вовне.
Но он чувствовал еще следующее: он чувствовал себя не как единство, он чувствовал, по сути говоря, свое Я столько же размноженным, сколько он имел
чувств. Он чувствовал свое Я удвенадцатиренным. И из того, что он чувствовал
Я удвенадцатиренным, в нем возникало своеобразное переживание, он говорил:
здесь присутствует мое Я, оно смотрит сквозь мои глаза; здесь присутствует Я,
135
оно действует в моем чувстве мысли, в моем чувстве речи, в моем осязании, в моем
чувстве жизни; я, собственно, расчленен в мире. - И от этого возникала живая
тоска по соединению с сущностью из Иерархии Ангелов, чтобы в этом соединении с сущностью из Иерархии Ангелов получить силу и власть для овладения Я,
расчлененного в отдельных переживаниях чувств. И из всего этого в Я восходило переживание: почему я имею органы чувств?
В конце концов у ученика возникало ощущение, как все, связанное с органами
чувств и продолжением их вовнутрь, внутрь человека, родственно с действительным окружением человека на Земле.... из всех этих переживаний ученик получал совокупное постижение своей души, схватывал ее всю целиком. Это совокупное постижение души состояло из ряда частей.
Я проделал, говорил себе ученик, в моем мистериальном странствии то, что в
Мироздании является прошлым. Массы снега и льда моей волшебной зимы показали мне, сколь убийственные силы действуют в Мироздании. Я познал импульс уничтожения в Мироздании. И мое оцепенение во время моего мистериального странствия возвещало о том, что я должен всмотреться в имеющиеся в
Мироздании силы, приходящие из прошлого в настоящее, но в настоящем оказывающиеся мертвыми мировыми силами. - Это сообщалось ученику через отзвук его
переживаний в мужской статуе.
Затем он подводился к тому, чтобы в его переживаниях возник отзвук пластической
статуи. И тогда он как бы множился внутренне не в оцепенении, окоченении, а во
внутреннем жаре, в лихорадке души, в воспаленном состоянии, которое действовало
примерно так, что вещи, которые так сильно могли воздействовать на душу, поскольку были внутренними, начинались вообще с телесного комплекса симптомов.
Ученик ощущал это так, как если бы был внутренне стеснен, как если бы все в нем
было сильно сдавлено: дыхание, кровь по всему телу. В большом страхе ученик впадал в глубокое внутреннее душевное страдание. И в этом глубоком внутреннем страдании в нем возникало сомнение в том, что он должен был делать. Рождавше- еся
тогда в душевном страдании можно в какой-то мере выразить такими сло- вами:
во мне что-то есть, что происходит от моей телесности в обычной земной жизни. Оно
должно быть преодолено. Мое земное Я должно быть преодолено. - Это силь- но
жило в сознании ученика.
Затем, когда он достаточно долго преодолевал, проходил через этот внутренний
жар, внутреннюю нужду, через чувство, что нужно преодолеть земное «я», тогда в
нем наступало нечто такое, о чем он знал, что это не прежнее состояние сознания, а
хорошо известное ему состояние сознания сна со сновидениями.
Если действовавшее из оцепенения сопровождалось отчетливым чувством, что это
состояние сознания, которого он не знал в обычной жизни, то теперь он мог о своем сознании сказать: оно есть род сновидения....
В то же время ученик теперь осознавал: что как волшебное лето выступало или
выступает перед его сознанием в беспрерывном изменении - это переходит как
импульс в далекое будущее Мироздания. Но теперь он чувствовал себя не так, как
прежде, расчлененным, размноженным по органам чувств; нет, теперь он чувствовал себя внутренне соединенным в единстве, он чувствовал себя сосредоточе136
нным в своем сердце. И это было кульминацией, высшей точкой того, через что он
проходил: эта сосредоточенность в сердце.
И это было кульминацией, высшей точкой того, через что он проходил: эта сосредоточенность в сердце, это внутреннее самопостижение, самообладание, чувство своего родства во внутреннейшем существе человеческой природы не с летом, каким
человек видит его внешне, но со сновидением об этом лете. И правильным образом
ученик говорил себе: в сновидении о лете, которое я переживаю внутренне в моем
человеческом существе, в нем заложено будущее.
Когда ученик проделывал все это, то к нему приходило переживание, что оба эти
состояния следуют одно за другим. Он всматривался, скажем, в ландшафт, состоящий из лугов, прудов, маленьких озер. Он всматривался в лед и снег, которые превращались в вихрящийся падающий снег, как бы в гуман из снега, который все более
и более утончался и истаивал в ничто. И когда это истаивало в ничто, ученик чувствовал себя как бы в пустом мировом пространстве, и в этот момент на этом месте
выступал летний сон. И ученик сознавал: теперь моей собственной душевной жизни касаются прошлое и будущее.... В ледяных кристаллах зимы мы имеем внешний
знак продолжающегося отмирания духа в материи. Мы, как люди, не предрасположены видеть умирающий дух символизированным в снеге и льде во внешней природе, если этому не предшествует инициация. Если же она совершае- тся, то мы видим это превращение в ничто, а из него возникает сновидение о при- роде, содержащее семя мирового будущего. Но ученик должен стоять внутри мировой смерти
и мирового рождения. Ибо если человек не стоял бы внутри этого - как уже сказано,
я описываю вам только опыт ученика в посвящении Гибернии, - если бы человек не
стоял внутри этого, то действительные процессы, в которые ученик всматривался
через рождающееся из оцепенения новое сознание, были бы действительной мировой смертью, и сновидения за мировой смертью не после- довало бы. У прошлого
не было бы будущего. Сатурн, Солнце, Луна, Земля были бы здесь, но не было бы
Юпитера, Венеры, Вулкана. Чтобы это будущее космоса вчленилось в прошлое, для
этого необходимо, чтобы между прошлым и будущим стоял человек. Это сознавал
ученик из того, что он переживал».
«Посвятитель выражал это ученику в изречении. О состоянии оцепенения он говорил:
В далях ты должен учиться,
Как в синеве эфирных далей
Бытие мира исчезает
И вновь в тебе себя находит».
«Другое ощущение под влиянием второй статуи выражалось так:
В глубине решить ты должен
Из горячечного зла,
Как истина воспламеняется
И через тебя в бытии утверждается».
Ранее ученику на месте первой статуи представало познание, но лишенное бытия,
как лишь идеи, вырабатываемые на Земле. Но теперь в отзвуке являлось, что человек
может найти бытие для познания, потеряв себя в далях мира: «В далях должен ты
137
учиться... ». Ученик ощущал, как он соединяется с синими далями эфира, где Земля
превращается в ничто. Ощущать ничто он учился на волшебных зимних ландшафтах. И теперь он знал, что в этих далях сохраняется только человек. А чтобы мир
имел будущее, человек должен зло преодолеть добром в своей природе: «В глубине
решить ты должен... ». Ученик прошел через влечение удовлетвориться не истиной, а
фантазией о мире, субъективными образами. В сновидениях о лете он понял, что в фантазиях из внутреннего вырастают имагинации, имагинации растений. С одними образами фантазий он остается чужд окружению. Имагинациями же он врастает в
мир растений, животных, в мир людей. Навстречу всему встреченному вовне тогда
изнутри восходит нечто, связанное с ним.
«Эта двоякая связь с миром встает перед учеником в действительном внутреннем
грандиозном ощущении как отзвук обеих статуй. И ученик, т. обр., действительно
учился, с одной стороны, простирать свою душу в дали мира, а с другой – сходить в глуби своего внутреннего, где это внутреннее не действует с той вялостью, с какой оно действует в обычном сознании, но где внутреннее действует
так, как если бы оно стало наполовину действительностью, а именно прозревалось бы, потрясалось бы, проколдовывалось бы сновидениями. Ученик учился
всю интенсивность внутреннего импульса приводить в связь со всей интенсивностью внешнего импульса. Из родства с зимними и летними ланд- шафтами
он получал разъяснения о природе и о собственной самости. И он глубоко роднился с внешней природой и со своей самостью».
Перед ним выступало все то, что он имел как переживания до нисхождения из
духовных миров на Землю. При повторении состояния выхода в дали он уже
не чувствовал, будто бы его высасывают лучи Солнца и лучи звезд. Но он чувствовал, что достигает середины бытия между смертью и новым рождением.
«Затем ученик учился внутренне раздельно переживать обе статуи и каждое
состояние все более отчетливо. А когда для него становилась ясной и живой
возникающая в сердце взаимосвязь, когда в его сознании живо вставала середина жизни между смертью и последним рождением, тогда посвятитель говорил ему:
Научись духовно созерцать зимнее бытие,
И ты узришь доземное.
Научись духовно сновидеть летнее бытие.
И тебе будет дано пережить послеземное».
Обратите особое внимание на колоссальную разницу, содержащуюся в этих
изречениях. Когда ученик достаточно долго проделывал описанные упражнения, то его внутренняя сила и энергия углублялись, и он мог идти дальше.
«Все это ученик переживал в состоянии оцепенения, а затем по указанию посвятителя он разливался до эфирных далей, до границ пространственного бытия. Там, на этих границах, к нему подступало переживание астрального, которое в те времена куда живее, значительнее, энергичнее соединялось с челове- ческим существом, чем теперь. Человек прежде внутренне был более чувствительным, поэтому он и проходил другое обучение, чем теперь». «Ученику Гибернийских Мистерий в высшей степени прививалась способность при излиянии в си138
ние эфирные дали, при втекании астрального света прежде всего не чувствовать себя, но в своем сознании чувствовать мощный мир, о котором он мог сказать следующее: я живу целиком в некоем элементе с другими существами. И
этим элементом является, по сути говоря, чистое природное добро. Ибо повсюду я
чувствую, как из этого элемента нечто струится в меня - простите, что я воспользуюсь оборотом, который было бы правомерным употребить лишь позже, - а я
плаваю, подобно рыбе, в воде, сам при этом состоя лишь из текучих, легких элементов; во всем планетарном элементе я чувствую приятное струение в себе со
всех сторон. Ученик, собственно, чувствовал, как со всех сторон к нему струится
астральное, формируя и строя его. Этот элемент есть чистое природное добро мог бы он сказать о нем, - поскольку он повсюду дает мне нечто. Я, собственно,
окружен одним добром. Добро, добро повсюду, природное добро окружает меня.
Но это природное добро, оно является не только добром, но творческим добром, ибо
оно своими силами в то же время делает то, что я есмь, дает мне облик, поддерживает
меня, когда я в этом элементе плаваю, парю и тку. Таково было получаемое здесь
естественно-моральное впечатление». Если понюхать розу и сказать, что из нее
струится добро, распространенное по всей планете, и оно сообщается моему обонянию, то мы получим слабую тень того, что составляло переживание бытия др. Солнца. Будучи приведенным к бытию одних чувств в глазах, в ушах, в чувстве вкуса и
т. д., при утрате всего остального организма, ученик переживал бытие др. Сатурна.
Вживаясь во внутреннее сдавливания, в чувство тепла, ученик Гибернии переносился сознанием в бытие Юпитера, которое возникает из Земли. И он чувствовал не
только физическое, но также и душевное тепло. » «Ибо мы станем людьми Юпитера только благодаря тому, что свяжем физическое тепловое с душевным тепловым.
Излияние любви и тепла станет нераздельным». Когда же ученик переживал душевное страдание, ощущал необходимость преодолеть собственное «я», поскольку оно
может стать источником зла, то переживаемое им физически-душевное тепло начинало светиться. Ученику открывалась тайна душевного блистания света. И так он
входил в будущее бытие Венеры.
«А затем, когда все, пережитое раньше, ученик чувствовал слившимся воедино в
своем сердце... тогда все, что он вообще переживал в своей душе, являло себя в то
же время как переживание планеты. Человек имеет мысли; мысль не остается внутри человеческой кожи: она начинает звучать, она становится словом. Все, чем живет
человек, формируется в слове. Слово распространяется на планете Вулкан. Все в
Вулкане является говорящим, живым словом. Слово звучит к слову, слово объясняется словом, слово говорит слову, слово учится понимать слово. Человек чувствует
себя как понимающее мир слово, как слово-мир понимающее слово. И когда это в
образе вставало перед посвящаемым в Гибернии, он сознавал себя в бытии Вулкана». Таковы были великие Мистерии Гибернии. Человек познавал в них себя как
микрокосмос, как духовно-душевно-физическое существо в связи с Макрокосмосом. Он познавал становление, созидание и прохождение, метамор- фозу Макрокосмоса.
«Расцвет Мистерий Гибернии предшествовал Мистерии Голгофы. И особенность
этих больших Мистерий состояла в том, что в них о Христе говорилось как о Гря139
дущем, как позже о Нем говорилось как о Прошедшем через прошлые события. И
когда при первом посвящении ученик выходил из храма и ему показывали образ
Христа, то этим хотели сказать: все, что составляет становление Земли, склоняется к
Событию Голгофы. Это тогда представлялось как будущее.
На этом, прошедшем позже через многие испытания острове было место больших
Мистерий, место Христианских Мистерий до Мистерии Голгофы, в которых правомерным образом еще до Мистерии Голгофы человек велся к духовному взгляду
на Мистерию Голгофы.
А когда наступила Мистерия Голгофы, в то время, когда в Палестине произошли
примечательные события ... в Гибернийских Мистериях и в их общине, т. е. в народе, принадлежавшем к ним, был отпразднован большой праздник. И что действительно случилось в Палестине - это стократно образно - но так, что образ не был
памятью о происшедшем - было воспроизведено на Гибернийском острове.... На
Гибернийском острове человечество пережило Мистерию Голгофы духовно».
«Началось время, в которое люди все более и более принимали только физически
увиденное, и они больше не принимали вещи за истинные, если они не были связаны с физически увиденным. Так мудрость, пришедшая из Гибернии, больше не
чувствовалась в ее субстанциональности. Искусство, пришедшее из Гибернии, больше не чувствовалось в его космической истине.... стало необходимым чувственно
наглядное в качестве модели - таково, собственно, и искусство Рафаэля, - тогда как
Гибернийское искусство исходило из того, чтобы духовное, спиритуальное осуществлялось непосредственно через художественные средства».
«Когда в Акаше-эволюции человек приближается к образам Гибернийских Мистерий, то он ощущает, как нечто как бы отталкивает его, что-то как бы удерживает
его силы на расстоянии, не дает его душе приблизиться к себе. И чем ближе человек
к этому подходит, тем более оно затемняется... в Гибернийских Мистериях человечеству дан последовательный исход древних божественно-духовных сил. Но когда
Гибернийские Мистерии сошли в теневое бытие, они были в то же время духовно
окружены плотным валом, чтобы нельзя было изучать их пассивным образом, чтобы
к ним нельзя было приблизиться иначе, как только пробудив в себе спиритуальную активность, т. е. став настоящим человеком нового времени».
232 (9)
27. «В позднейшие столетия - с VIII, XI до XV, XVI - в Европе можно было еще
встретить отдельные индивидуальности, собиравшие вокруг себя небольшое число
учеников и в тишине, в стороне от большого мира и цивилизации своего времени
взращивавшие то, что являлось посвящением европейского Запада на Гибернийском острове».
232 (10)
7. Мистерии Европы
28. «Духовная жизнь (Европы) изошла из центральной ложи в Скандинавии, - из
ложи дроттов (троттов). Друид означает дуб. Поэтому внешне говорят, что древние
немцы получали поучения под дубом. Тротты и друиды были древнейшими герма-
нскими посвященными. В Англии они существовали до времен королевы Елиза140
веты».
93 (3)
29. В Скандинавии «отовсюду можно воспринять отзвук того, что как древняя
северная духовная жизнь посвященными Мистерий друидов, дроттов сообщалось
их ученикам».
104 (I)
30. «Друид - значит посвященный 3-й ступени».
57с. 411
31. «Северное посвящение - прежде всего германские Мистерии друидов и Мистерии троттов - основывалось на том, что человек выходил из себя, экстатически растворялся в явлениях мира».
116 (5)
32. Древний путь посвящения в Европе был по характеру экстатический, т. е. был
связан с потерей власти над собственным Я, когда посвящаемый хотел проникнуть
в тайны Макрокосмоса. Посвящение происходило под руководством учителя и
подчиненных ему помощников. Эти помощники ставили себя на служение северои восточноевропейским Мистериям так, что одни из них особенно развивали переживание прорастающих сил весны за счет отказа от переживаний всего остального
(лета, зимы, осени), другие особенно развивали переживание другого времени года.
Они односторонне усиливали свое Я и этим создавали избыток я-силы. Этот избыток я-силы они по определенным правилам переливали в посвящаемого, Я которого делалось все слабее и слабее. Было необходимо 12 помощников (по 3 для
каждого времени года), которые я-силу жертвовали идущему в Макрокосмос, чтобы
затем рассказать, как выглядят высшие миры.
Вначале посвящаемый входил в элементарный мир. Его Я растворялось во всем мире, а в элементарный мир вступало его астр. тело со всеми страстями и вожделениями, не гармонизированными силами Я. Каждое астральное качество притягивает к
себе астральное элементарное существо, которое питается этим качеством; и когда
посвящаемый возвращался к себе, то эти существа стремились усилить в нем плохие качества, питавшие их. Чтобы этого не случилось, было необходимо пройти строгое подготовление, состоявшее в усилении моральной силы. Как мистик раз- вивал
смирение, так в нашем случае особенно развивалась сила внутреннего пре- одоления. Ученик упражнялся в жизни преодолевать страшные препятствия, опасно- сти,
чтобы затем не потерять себя в элементарных существах. Бесстрашие и преодо- ление.
После элементарного мира ученик входил в духовный мир, в мир Иерархий, далее в мир разума, откуда идут силы, формирующие наш рассудок и мозг, и наконец - в
мир праобразов, откуда идут силы, формирующие органы ясновидения».
119 (6)
33. «В 3-ем тысячелетии до нашего летоисчисления в одной народности, называемой
Тацитом ингевонами, существовало определенное учреждение, руководимое из
мистериального центра жрецами; расположено оно было в современной Швеции, на
Ютландском полуострове. Те Мистерии могли действовать тогда именно в том месте... в той холодной области... В то время как в жарких областях люди были более склонны через гнозис подходить к тайнам Существа Христа, в северных районах... в тех учреждениях стремились образовать ощущение Иисуса». (См. также
лекцию от 21.12.1916 г.)
У ингевонов зачатие могло происходить в бессознательном состоянии и только
весной, когда теперь празднуется Пасха. Этим путем сохранялось древнее яснови141
дение. Мать при этом в видении созерцала духа, возвещавшего о нисхождении ребенка, а также и лицо самого ребенка. Так было почти до 1 тыс. до н. э.
В шотландских, датских Мистериях «что за существо возвещало каждой матери об
идущем к ней ребенке? - То же самое существо, о котором рассказывается
в Евангелии от Луки: Архангел».
173 (9, 10)
34. В тайных малоизвестных Мистериях троттов (на севере Европы) как символ
Великой Ложи 12 Боддисаттв, окружающих Тринадцатого, был круг из 12-ти учителей, в центре их стоял тринадцатый, который одним своим присутствием излучал мудрость, которую воспринимали остальные. Тот же символ выражает и розенкрейцерское братство, о котором говорит Гете в «Тайнах».
114 (7)
35. «Уже за столетия до Мистерии Голгофы были последние большие Мистерии,
существовавшие, например, во Франции. Они были разрушены пронырливым романизмом, который повсюду являл собой воплощение трезвости. В последние столетия перед возникновением Христианства в одном месте во Франции римскими войсками были разрушены древние Мистерии друидов. Сотни и сотни посвященных тогда в несколько дней перешли порог смерти. Можно сказать, что это была
инквизиция задолго до католической инквизиции». «Если не заниматься историческими сказочками, то следует сказать, что римский цезарь поставил себе задачу
огнем и мечом искоренить наследие Мистерий того времени».
198 (14)
36. «Известная школа посвящения находилась на севере современной России.
Посвященных там называли Троттами».
97 (24)
37. В первые века Христианства на побережье Черного моря существовала эзотерическая школа, колхские Мистерии, где со сверхчувственного плана учил сам Будда. «Из этой школы вышли две группы (учеников): одна группа несла в себе импульс распространения учения Будды, хотя его имя при этом и не произносилось; другая группа кроме этого восприняла в себя еще Импульс Христа». «Они получали ясновидение таким образом, что могли быть избранными последователями Павла и
Импульс Христа ощущать в жизни непосредственно».
«Разница между группами не была особенно большой в первой инкарнации, но
стала таковой в последующих... те ученики, которые восприняли в себя Импульс
Христа, в следующем воплощении... могли не только учить (как первая группа) - и
это они не рассматривали как свою главную задачу, - но действовать через моральную силу. Учеником этой тайной школы на Черном море был Франциск Ассизский в своем предыдущем воплощении».
155 (4)
38. На севере Скандинавии, на севере России существовали Мистерии дроттов, основанные посвященным по имени Зиг, Зигфрид, или Зигге. К ним восходят все
сказания о Зигфриде. В центре этих Мистерий стояли 12 индивидуальностей,
каждая из которых проходила совершенно особое развитие души. Когда они сходились вместе, среди них, как 13-й, жило высокое духовное существо; так образовывалось связующее звено для того, что желало низойти в этот круг. 13-го в месте
посвящений называли представителем Божества. А поскольку все основывалось
на троичности, то его еще называли представителем святой Троичности.
Тот, кто хотел войти в круг 12-ти, должен был «разыскать Бальдура», т.е. пройти через посвящение. Бальдур - это духовное в человеке, которое душа ищет в
142
посвящении. Убивает Бальдура то, что дает человеку чувственное видение - Локи, сила огня и его выражение: Хёдур, слепой, - человеческая чувственность. Еще
в тех Мистериях говорили о боге Ху и богине Керидве. Керидвой называ- лось
то, что в душе производит наблюдение, а то, что к ней подступает как мир духовных фактов, - это называлось Ху.
Мир оказался «не зрел для восприятия тайны Голгофы. Он не был зрел через
столетия после пришествия Христа, не зрел он и поныне. Живого Христа узрел
Павел в духовном мире. Кто теперь понимает глубокие письма Павла, этого посвященного, и кто способен правильно охарактеризовать ученика Павла Дионисия
Ареопагита? Однако же всегда существовали и Мистерии Христианства.... в
Уэльсе в Британии было воспринято учение Дионисия. И (пришедшие в упадок) мистерии друидов и дроттов были пропитаны, побеждены Христовой Мистерией. Благодаря этому там пришли к полному осознанию, что искомое в Ху и
Бальдуре пришло в Христе». Но только в малых кругах посвященных оставалась
живой святая тайна Христианства, что «из ран Спасителя текущая кровь струится через всех». «Кто в эту тайну посвящался, преодолевал обычное, направленное на чувственный мир «я»». Такой человек говорил себе: если прежде я хотел
знать истину, то шел к внешнему миру. Но мне надлежит спрашивать невидимое
в своей душе, а не ждать, когда внешний мир скажет, что есть истина. «Вопрос души к высочайшему, что она может найти, в позднейшие времена вовне, в мире
назывался «тайной св. Грааля». И сказания о Граале и Парсифале суть не что
иное, как выражение Христовой Мистерии».
Вольфрам фон Эшенбах описал три ступени человеческой души. На первой она
находится в притупленности, смутности материального мира, материального духа. Затем она познает иллюзорность внешнего мира - «Zwifel», а потом восходит к «Saelde», блаженству, к жизни в духовном мире. Идущий путем посвящения
в Мистериях Христианства преображает свои оболочки в высшую троичность
Духа. Он чувствует себя тогда как бы королем внутри св. Троичности. «Но кто
не зрел, не способен на это, не получает плодов посвящения. Он будет вынужден, поскольку не зрел, отступить, ибо на него обрушатся страдание за страданием. Кто недостойным приблизился к св. Граалю, будет страдальцем, как Амфортас, и спасти его сможет только тот, кто принесет добрые силы. Его освободит Парсифаль».
Христианским посвященным является и Лоэнгрин. У него нельзя спрашивать
имя - о том, что его связывает с чувственным миром. Таких людей называют
«безродными». Он пронизан жизнью и тканием Принципа Христа. Он смотрит
вниз на свое эф. тело, ставшее Жизнедухом, как на отделенное от астр. тела.
Оно возводит его в мир вне пространства и времени. Эф. тело и его органы это лебедь, лодка - физ. тело; Лоэнгрин плывет в ней через море материального.
Душа, ищущая на Земле новое посвящение, - это Эльза Брабантская.
Развитие европейских Мистерий отразилось и в поэтическом творчестве Конрада
Флека (1230 г.), которое относится к разряду провансальских сказаний и мифов.
Там говорится о пожилой паре «Флоре и Бангефлоре». На современном языке это
означает примерно цветок с красными лепестками, или розу и лилию. Флор и Бан143
гефлор - это души, воплощенные в людей, которые однажды уже жили. Сказание
производит их в бабушку и дедушку Карла Великого. «В самом же Карле занимавшиеся сказанием интимно видели того, кто неким образом привел во взаимосвязь
внутреннее, эзотерическое, и экзотерическое Христианство. Это выражено в королевской короне». Роза и Лилия (Флор и Бангефлор) хранят в чистоте эзотерическое Христианство, каким оно восходит к Дионисию Ареопагиту.
Флор, или Флос, - это также символ человеческой души, воспринявшей в себя яимпульс вплоть до красной крови. В Лилии же можно видеть символ души, которая может оставаться духовной только благодаря тому, что Я пребывает вне ее, доходит лишь до ее границ. Роза имеет самосознание в себе. Лилия - вне себя. Но соединение души, пребывающей внутри, и души, которая вовне как мировой дух
оживляет мир, выражает собой обретение мировой Души, мирового Я человеческим
«я». В соединении души Розы и души Лилии показана возможность обрести связь с
Мистерией Голгофы. «В кругах посвященных говорили: та самая душа, которая обитала во Флос, или Флор, и была воспета в сказании, является вновь воплощенной в
13-м и 14 столетии для основания новой Школы Мистерий, которая соответствующим новому времени образом лелеет тайну Христа; и это - основатель Розенкрейцерства.... Таким образом, эзотерическое Христианство укрылось в Розенкрейцерстве.... розенкрейцерские посвященные являются преемниками древних европейских Мистерий, преемника ми Школы Св. Грааля».
57 с. 412-425
38а. Посвящение: «... совершенно в смысле высшей жизни жить также и внешне».
266-1, с. 156
ІІ. ПРИНЦИПЫ ДРЕВНЕГО И НОВОГО ПОСВЯЩЕНИЯ
1. Северный и южный пути посвящения
39. Издавна существовало два пути в сверхчувствен ное: через покров внешних
восприятии и через покров внутренних переживаний. В первом случае восходили
к верхним богам, во втором - к нижним (что всегда считалось более опасным).
В том потоке, который из Атлантиды шел северным путем, преобладал интерес к
внешнему миру, там были посвященные, указывавшие путь к верхним богам (напр.,
Один, Тор). Народы, шедшие южным путем, имели предрасположение погружаться в свою душевную жизнь, во внутреннее. Потомки этих народов имеют богов,
так сказать, принадлежащих к под земному, господствующих более в душевной жизни. Напр., Озирис, он не может жить во внешнем чувственном мире. Его встречают,
пройдя врата смерти. С приходом новых времен он был побежден силами чувственного мира - Сетом. С тех пор человек находит его в том мире, в который он вступает после смерти, а также погружаясь в то, что в человеке является бессмер- тным,
пребывающим из воплощения в воплощение, - во внутреннюю человеческую жизнь.
Потому эту внутреннюю жизнь и чувствовали связанной с Озирисом. И лишь
один народ после атлантической катастрофы имел в себе задатки прони- кать в
сверхчувственное двумя путями сразу. Это был древнеиндийский народ. Проникая же одновременно и через внешний, и через внутренний покров, можно
убедиться, что в обоих случаях мы приходим к одному и тому же единому духо144
вному миру, открывающемуся однажды извне, а другой раз - изнутри.
Народы, образовавшиеся из южного потока переселенцев из Атлантиды, будучи обращенными к своей внутренней душевной жизни и ищущие духовный мир за
покровом своей душевности, приходят в мир светоносца, в мир Люцифера. Народы
северного потока обращены к внешнему миру и добились многого в формировании
человеческих способностей, направленных на овладение внешним миром. И это не
только интеллект, но сам облик человека здесь со времен Заратустры усовершенствовался настолько, что в него смог войти Сам Бог, стоявший за покровом внешних
восприятий, Христос. В событии Голгофы была дана возможность для взаимного
оплодотворения обоих потоков. В чашу Грааля на Востоке была собрана кровь
Спасителя, и затем эта чаша была унесена на Запад. Люцифер явился при этом
формой, субстанцию дал Христос, дабы человечеству иметь будущее.
113 (5)
40. В греческих Мистериях пути в сверхчувственное были представлены как через
мир чувственных восприятии, так и через углубление во внутреннее души. Первый
проходился в Аполлонических Мистериях, второй - в Дионисийских.
113 (6)
41. Древняя индийская культура соединяла оба пути (нижний и верхний) в духовный мир. Это было обусловлено еще довольно высокой степенью ясновиде- ния
людей, способностью пользоваться эфирным мозгом, эф. телом, которые еще выделялись за границы физ. тела. Др. индус говорил себе: я иду вовне; с другой стороны, я иду вовнутрь, а прихожу к одному - к Единому. Но уже со 2-й культуры пути
раздваиваются, духовный мир исчезает от взора людей. Древний перс шел вовне и
говорил: я прихожу к Ормузду. Он шел внутрь себя и говорил: я прихожу к Митре.
И эти пути уже не сливались для него в единство. Хотя он чувствовал, что они
должны соединиться. Поэтому он говорил о неведомом пра-Боге - Заруана-Акарана.
Восходя вверх, посвященный Заратустры видел высшие сферы духа, Духа Солнца,
трон, который окружен служителями-вестниками - Амшаспандами. Они являются
как бы управителями отдельных частей царства Аура Маздао. Им, в свою очередь,
подчинены другие существа - Изет, или Изафат. Наконец, перс видел еще более
низко стоящих существ - фраваши. Они непосредственно окружают чело- века и
являются мысле-существами. Обращаясь внутрь себя, древний перс наталки- вался
на эф. тело, более полно совпадающее с физ. телом, чем у древнего индуса. Он уже
не мог пользоваться им, но - телом ощущений. Поэтому он не видел высшего единства. Он мог видеть лишь астрально. Но тело ощущений связано с душой ощущаю щей, которая тут же приходила в действие. Пользоваться же ею приходилось
в том неразвитом состоянии, в котором она тогда находилась.
«Поэтому древний перс ощущал: когда тело ощущений, уже выработанное, восходит
к Аура Маздао, то при этом присутствует душа ощущающая, что опасно, ибо когда она
открывает свои ощущения, те погружаются в тело ощущений. Душа ощущающая содержит в себе древнее люциферическое искушение, которое пришло не извне, к чему
у люциферических духов нет способности, а изнутри. Таким путем они воз- действуют на тело ощущений. Так воспринимал древний перс действие души ощу- щающей на тело ощущений, которое как бы представляло собой освещенное из внешнего мира отображение того, что с древних времен действовало в душе ощущающей. Это есть, если посмотреть изнутри, то, что называется действием Аримана, дей145
ствием Мефистофеля. Поэтому перс чувствовал себя стоящим перед двумя сила- ми.
Если он смотрел на то, чего можно достичь, направляя взор вовне, то созерцал Мистерии Аура Маздао, если же взор направлялся вовнутрь, то с помощью тела ощущений, благодаря действию Люцифера в нем, человек оказывался перед врагом Аура
Маздао, перед Ариманом». Если же человек шел вовнутрь с очищенной, разви- той
путем посвящения душой ощущающей, то приходил к исполненному света царству
Люцифера. Его называли Бог Митра. Поэтому те Мистерии Персии, кото- рые заботились о внутренней жизни, назывались Мистериями Митры.
Также и в египто-халдейскую культуру было два пути в духовный мир, и было ощущение, что они должны сходиться в единство. Но это ощущение было еще более
смутно, чем у персов. Последние в этом случае говорили о Заруана-Акарана как о
существе высшего единства. Халдеи называли его Ану. То, что стояло близко к человеку, будучи тенью высшего, они называли Апасон. Сформированным из Жизнедуха следует мыслить следующее существо - Тауф. Других существ они называли
Моймис - существ, имеющих нижним членом Самодух. Такова была в их воззрении высшая троичность, стоящая над человеком. Они также понимали, что эта
троичность открывается им в своих нижних членах, высшие же ее члены были сокрыты от них. Потомком Моймис, происходящим из сферы существ огня, самости,
почитался Бел, тот Бог, который рассматривался как создатель мира и Бог народа.
На пути к духу через внутренний мир халдеи встречали существо, позже называвшееся Адонисом. Путь этот был доступен (из-за его опасности) только посвященным. Переживания тех посвященных были подобны переживаниям современных
посвященных. Посвященные халдеи должны были на своем пути встретить два переживания. На внутреннем пути они должны были пережить встречу с Иштар, принадлежавшей к добрым лунным богам. Это существо стояло на Пороге, переступаемом на пути из душевного в духовный мир. С другой стороны, переступая порог
мира внешних чувств, посвященный встречал другого стража - Меродах, или Мардук, которого можно сравнить с Архангелом Михаэлем. Через эти две встречи человек переживал то, что символически ощущают и сегодня: ему подносилась сияющая чаша, что означает: человек научался первому употреблению цветов лото- са.
У египтян все это происходило несколько иначе, но во многом подобно.
В новое время возникла необходимость верхний и нижний пути посвящения соединить. Для этого нужен был соединительный элемент. Этот элемент пришел из
Ура Халдейского. Там было взято откровение, пришедшее извне, затем это пошло в
Египет, восприняло идущее от туда и соединило то и другое так, что впервые, предварительно в Существе Ягве выступил свет Христа, Который соединил оба пути.
«Так в Ягве, или Иегове, выступает Божество, находимое на внутреннем пути, но
видимое не благодаря самому себе, а будучи освещенным извне» светом Христа.
113 (8)
42. Нижний путь (через внутреннее) к духу идет через борьбу с собственной душой, символизированной в огненном драконе (изрыгающем огонь). Верхний путь
символизируется в виде пасти медведя (волка), куда герой запускает руку и теряет
ее: течет кровь чрезмерного «я», чрезмерного эгоизма. В «Тайнах» Гете эти
символы даны в виде двух групп по 6 человек, как представителей двух путей.
146
113с. 211-212
43. «Когда говорится, что некоторые из высоко духовных существ, как, напр.,
Зигфрид, делали что-либо в смысле должного и недолжного, то можно услышать:
а ведь он, как говорят, был посвященный. Но для таких личностей, как Зигфрид,
через которых действует духовная сущность, их личное развитие имеет иной
смысл: Зигфрид может делать ошибки, но иное дело - вклад в развитие челове- чества. Для этого избирается наиболее подходящая личность. О Зигфриде нельзя
судить так же, как мы судим о личности руководителя человечества, принадлежащего к южному потоку; ибо у того, кто погружается в свое собственное существо,
все протекает совершенно иначе. Следовательно, можно сказать: духовная сущность пронизывает северных водителей человечества и возносит их из пределов
их собственного существа в дали Макрокосма. В южных культурах человек погружается в микрокосм; в северном потоке культуры он изливается в Макрокосм и
достигает познания духовных Иерархий, как, напр., Заратустра познал духовную
природу Солнца».
«Внутренний путь, путь Будды, ведет через собственное существо человека к преодолению внутренних границ, отделяющих его от духовного мира. Путь Заратустры
вырывает человека из микрокосма и изливает его в Макрокосм, где открываются
тайны Великого Космоса».
125 (5)
44. В северных Мистериях, как и в южных, для выхода посвящаемого в Мак- рокосмос было необходимо «иерофанту иметь 12 помощников, отдававших свои силы
посвящаемому, дабы он обрел способность действительно развить тот род мыс- лей и
чувств, которые были необходимы, чтобы пройти через лабиринт Макроко- сма».
123 (7)
45. «Когда было разрушено древнее кровное родство, то в Мистериях появилось нечто особенное. Что ранее достигалось через кровное родство, теперь в высо- ких
Мистериях достигалось с помощью двух определенных духовных препаратов. В
малых Мистериях для этого было два внешних символа... хлеб и вино». 97 (24)
2. Дохристианский путь посвящения
46. «Все посвящения дохристианских времен были таковы, что они доходили
лишь до самой внешней границы физ. тела, не касаясь его сил; соприкосновение
совершалось лишь постольку, поскольку вообще внутренняя структура касается
внешней... никогда смерть не была преодолена фантомом».
131 (7)
47. «Говорим ли мы ныне о восточных Мистериях или о западных – определенные ступени у них одни и те же. Поэтому для всех Мистерий некоторые выражения имеют один смысл, выражения, которые, примерно, можно описать следующим образом: вначале душа, желающая достичь какой-либо ступени посвящения,
взойти в какой-либо мере к сущности Мистерий, должна пережить то, что можно
назвать «прихождением в соприкосновение с переживанием смерти». Второе, что
душа должна затем пережить, есть «прохождение через элементарный мир». Третье
в египетских и других Мистериях называлось «созерцанием полуночного Солнца»,
за чем следовала «встреча с низшими и высшими богами». »
147
И если человеку удается подняться этим путем до встречи с высшими существами,
то в нашем временном цикле «человек переживает много значительного в духовном
мире, но он чувствует себя как бы покинутым, покинутым и одиноким. Его переживания здесь можно было бы выразить в словах: многое-многое видишь ты здесь,
но то, ради чего ты здесь, ради чего ты проделал все предыдущее... этого ты пережить
не можешь... Все существа, открывающиеся во множественности, грандиозности и
великолепии, остаются немыми, они молчат, тогда как человек хочет услышать от
них возвещение тех тайн, которые он должен переживать теперь как важнейшие.
Поэтому можно сказать: человек современности переживает боль, когда он подобным образом входит в высшие миры, - боль, несмотря на весь блеск, несмотря на все
встречи с возвышенными существами; он чувствует безграничную пустоту в своем
внутреннем. И продлись это слишком долго и не наступи что-то другое... душа впала бы в отчаяние....
Но приходит воспоминание... взгляд в давно прошедшие времена, некий род чтения в Акаша-Хронике». Может оказаться, что современная душа в прошлом прошла
через посвящение, тогда она узнаёт пережитое в прошлом как свое; если же этого не
было, то она переживает себя связанной с тем, что пережили другие посвященные,
прошедшие этим путем до нее и чувствовавшие в этих мирах не одиночество, а блаженство. Отсюда человек также узнает, что те души были иначе и организо- ваны.
Человек созерцает, как из всего Космоса ткутся его физ. и эф. тела, вне которых
он теперь находится; но как возникли его астр. тело и Я - это остается загадкой,
что вызывает глубокую тоску. «Души прошедших времен не чувствовали этой тоски, поскольку не имели потребности созерцать свое внутреннее существо; ибо они были так устроены, что испытывали удовлетворение от того, что созерцали, как существа, к которым они взошли, работают над построением их физ. и эф. тел». Но эти
существа в прошлом работали иначе. «В те времена, во времена Заратустры, посвящаемые ощущали работу Аура Маздао над физ. и эф. телами, и в раскрытии этой
удивительной тайны переживали они блаженство и удовлетворение:... так возникает
то, что должен иметь человек как свои оболочки, если хочет исполнять свою земную миссию.... Таково было посвящение Заратустры. И в этом посвя- щении созерцали «полуночное Солнце»; ученики ощущали, как от Солнца идут силы и образуют человеческую голову и различные члены человеческого мозга.... Целый ряд
существ участвовал в этом построении человеческого мозга. «Амшас- панд» называл
их Заратустра своим ученикам. Они образовывали также верхнюю часть спинного
мозга. Нижние 28 пар нервных отводов спинного мозга образовы- вали лунные существа «Изед». Но современный человек чувствует себя уже иначе. Он спрашивает себя: для чего все это? Я ничего не знаю о существах, кото- рые идут от воплощения к воплощению, а лишь о тех, которые в каждом отдельном воплощении образуют из космоса оболочки. Эпоха же Заратустры тем и характерна, что... в посвящении познавалась связь человечески-земного с солнечным бытием».
В египетском посвящении Гермеса душа вне физ. и эф. тел вводилась в различные
области духовного мира. Наконец она подходила к переживанию, подобному тому, как
если бы человек, побывав повсюду, пришел наконец в такую землю, которая со всех
сторон окружена морем, и он оказался на берегу этого моря. Ученик сознавал: ты со148
зерцал мировые дали, существ и силы, что строят твое физ. и эф. тела. «Теперь же
ты вступил в святое место. Теперь ты вступил в область, где ты почувствуешь себя
соединенным с сущностями, которые находятся в тебе и работают над тем, что переходит из воплощения в воплощение, работают над твоим астр. телом». К этому миру
человек не должен был прилагать никаких своих суждений, приобретенных прежде. И все существа, что вели его в духовном мире прежде, стояли теперь вовне. Ученик же чувствовал себя связанным с тем существом, чувствовал себя внутри того существа, «которое несет душу от одного воплощения к другому... в нем покоятся силы,
которые просвещают душу между смертью и новым рождением». Но теперь, поскольку его пронизывал свет и тепло этого существа, он мог пить из Леты, забыть
силу суждения, обретенного в физическом мире, дабы выработать в себе Новое. Ученик видел существо, от которого исходят сила и свет, и не мог не спро- сить его:
«кто ты? Ибо ты одно можешь сказать, кто ты есть, и только тогда смогу я узнать, что
в человеческую внутреннюю сущность переходит от смерти в новое рождение. Только
когда ты мне ответишь, я смогу знать, что составляет внутреннюю сущность меня как
человека». Но существо молчало, и нужно было достаточно долго переживать тоску
по разрешению мировой загадки.
Затем ученик «чувствовал, что в духовном существе, с которым он соединен, также
струится сила его собственной тоски... и через Некоторое время из существа как бы
исходило другое существо, но это не было подобно земному рождению... нет, земное рождение происходит во времени... то же, что теперь видит человек... он знает:
это рождено из тебя, это было из тебя рождено в предыдущие времена. Это рождение совершается постоянно с древности до современности... только раньше человек не видел его.... Таковы были переживания ученика Мистерий Гермеса, Мистерий Изиды: на берегу всемирных далей бытия ученик стоял перед молчащей Богиней,
от которой к внутреннему человеческой души исходило тепло и свет. Это была
Изида! безгласная, молчаливая Богиня, на чье лицо никто не смеет взглянуть
смертными глазами, но чье лицо может открыться тем, кто... с того берега... может
взглянуть глазами, идущими из воплощения в воплощение и которые бессмертны.
Ибо для смертных глаз облик Изиды закрыт непроницаемым покровом!»
После созерцания Изиды ученик переживал «рождение». «Это рождение он воспринимал как по всему пространству звучащую «музыку сфер» и как идущее вместе
с этой музыкой сфер Мировое Слово, творческое Мировое Слово.... Мировое Слово
одушевляет существ, которые силой тепла и света оживляются и изливаются в те
тела, которые возникают от сил Божественных Существ». Мировое Слово пронизывает души тем, чем они живут между смертью и рождением. «Изида стоит перед
учеником по одну сторону, по другую стоит вновь рожденное существо, которое
можно назвать Мировым Звуком, Мировым Словом. Теперь человек чувствует связь
между Изидой и ею рожденным Мировым Словом. И это Мировое Слово является как Озирис. Изида в сообществе с Озирисом - так выступали они в непосредственном созерцании; ибо так говорилось в древнейшем египетском посвящении,
что Озирис есть и сын и супруг Изиды».
«Египетский посвященный встречал Мировое Слово и Мировой Звук как объяснителя его собственного существа в духовном мире. Но происходило это лишь до
149
определенного времени.... В более поздние времена Богиня оставалась молчаливой. Озирис не рождался, не раздавалась мировая гармония. Богиня делала печальный жест, говоривший, что она бессильна теперь родить Мировое Слово.
Проходившие тогда через посвящение и возвращавшиеся вновь в физический мир
имели серьезное, но покорное судьбе мировоззрение. Они знали ее, святую Изиду, но
чувствовали себя как «дети вдовы»».
В отрезок времени между этими двумя периодами египетского посвящения (когда
Озирис переживался и когда он больше не переживался) жил Моисей. Когда он
вывел народ из Египта, то взял с собой частично египетское посвящение, в котором к
печальной Изиде, какой она стала позже, присоединил посвящение Озириса. Таков был
переход от египетской культуры к культуре Ветхого Завета. В позднеегипетские
же времена посвященные созерцали, как Бог покидает духовные миры, чтобы перейти в другой мир. Они восходили в духовные миры «не для блаженства, но чтобы
принять участие в постепенном умирании Бога, Который пребывал там как Мировое
Слово». Отсюда родился миф об отнятом у Изиды Озирисе и унесенном в Азию.
Так стояли на одном берегу «дети вдовы», и Духовная наука пусть будет челном,
который перевезет нас на другой берег.
144 (1, 3)
48. У Плутарха есть рассказ о некоем Никии, который хотел присоединить к Риму один карфагенский город в Сицилии и за это подвергся преследованию. Обратясь в бегство, он сошел с ума и восклицал: «Матери, матери преследуют меня!». И
это было необычное безумие, ибо в том месте был возведен древним, таинственным
образом «Храм Матерей». Этот рассказ Плутарха лег в основу изве- стной сцены в
«Фаусте» Гете. «Образование и преобразование - такова сущность царства Матерей».
с. 370-371
В Золотой век, когда человек еще пребывал с Матерями, с праосновой бытия, Изида
еще не была заключена в тело и не была разлучена со своим мужем, с Озирисом.
Потом Изида - представительница человеческой души - ищет Озириса, путь к которому лежит через посвящение или смерть. И она рождает Горуса - высший человеческий идеал - через оплодотворение вечным Мировым Духом. Но человек
рождает теперь и «земно». Поэтому у Гете речь идет о трех Матерях, восседающих на золотых треножниках. И существует изображение Изиды в виде трех
Матерей. «Спереди мы видим облик Изиды с младенцем Горусом у груди, наподобие самых древних изображений Мадонны. Но за этим обликом имеются другие образы Изиды, данные в египетской манере. Это Изида с известными двумя
коровьими рогами на голове (с кругом посередине) и с крыльями кор- шуна;
она протягивает младенцу крест с ручкой. Что является спереди физиче- ским,
человеческим, это мы видим здесь более одухотворенным. За этими двумя обликами мы видим еще третий, у которого львиная голова; так представлена третья
ступень человеческой души. Так предстают нам один за другим три обра- за
Изиды. Наша человеческая душа несет в себе в действительности три при- роды: одну волевую в глубочайших подосновах нашего существа, другую – чувственную и, наконец, мудрую природу. Это суть три душевные Матери; они
предстают нам в трех обликах египетской Изиды».
57 с. 382-3
49. «Как вещества однажды пребывают в нашей крови в человеческой форме, а
150
в другой момент они рассеяны вовне, так Озирис пребывает в нас дея- тельным как мыслительная сила; и он распростерт в духовной Вселенной как
пронизывающая жизнью и тканьем все Мироздание сила Озириса, кото- рая,
как и материя, так же входит в человека, образуя в его телесности кровь и кости. В мысли, представления и понятия втекает ткущая и живущая в Мироздании сила Изиды». Таков был взгляд египтян на Озириса и Изиду. «Египтянин
говорил: Солнце и Луна делают для меня наглядным отношение между Озирисом и Изидой, - и ощущал: что живет во мне - это первоначально лежит в
основе того таинственного отношения сил, которое несет свет к Солнцу и Луне».
60 (2)
50. «Переживаемое человеком, когда все органы чувств в нем закрыты... есть, воистину, усеянное звездами небо... Это был великий момент в жизни ученика др.
Мистерий... он воспринимал то, что составляет внутреннюю поверхность мозга и созерцал оттуда пронизанного светом среднего человека. Тогда в полной
тьме (ибо все чувства были закрыты и в отношении внешнего он был подобен
спящему), в ночи посреди темной поверхности неба он воспринимал, как бы
внутренне глядя вниз, Солнце. В античных Мистериях это называли видением
полуночного Солнца: струящийся солнечный свет посреди более слабого, по
сравнению с ним, звездного сияния.
Оккультный ученик мог сказать себе: да, как я воспринимаю струящийся солнечный свет, т. е. Солнце в себе самом, когда созерцаю в себе среднего человека,
так я могу - ибо это есть реальное действие Солнца - видеть благодаря верхнему человеку небесное пространство с его звездами. Что я вижу звезды, а не
полную тьму - это зависит от того, что мозг так же связан со звездами, как мой
средний человек связан с Солнцем». Когда оккультные учителя приходили к
основателям религий, то говорили им о том, что им было ближе. «Людям, земное благополучие которых зависело от телесного благополучия среднего челове- ка,
оккультные основатели религий могли сказать: что составляет ваше благополу- чие это исходит от существа Солнца. И такие люди становились последовате- лями
солнечной религии». Это были люди, развивавшие доблесть сильного духа, храбрость. Посвященные отвлекали их от переживания только своего здоровья и приводили к благоговению. Людей, более предрасположенных к развитию верхнего человека, оккультные учителя религий приводили к поклонению звездному небу (или,
как говорилось, «ночи»). Так, им указывалось на истинное начало их мышления.
И так, мужественные, воинственные народы поклонялись Солнцу, дню; мыслящие - ночи, звездам. Но были еще народы, жившие в некоем полусознании, соединяя вместе
сознание дня и ночи в виде древнего ясновидения. «В известных состояниях сознания они могли воспринимать своего среднего человека... но в его действии на мозгового (верхнего) человека».
Возникавшее тогда видение было не рефлексией, а непосредственным созерцанием
солнечности собственного внутреннего существа. Само же древнее ясновидение
зависело от Луны, от ее фаз; 14 дней оно прибывало, 14 - убывало. В середине действие было наиболее сильно. В этих народах возникало почитание луны. «Моисей
познал этот лунный культ в истинном его первоисточнике у египетских посвящен151
ных... культ Ягве в древнееврейском народе есть одухотворенный культ Луны».
137 (7)
51. «Я рассказал вам о тайне мумии и о тайне культа, поскольку и в культе - как вы
видели - коренится целая Мистерия: в мумии - Мистерии затухающей перед Мистерией Голгофы древности, а в культе - Мистерии, которые, собственно, лишь в будущем раскроются во всем их значении».
Древнеегипетский посвященный, «учащий жрец Мистерий, старался прежде всего
объяснить ученику, как в человеческой голове заложены все тайны мира, заложены
особым образом. Он говорил: посмотри на Землю. Какой она является как место
обитания человека - она, собственно, представляет собой зеркало, отражение всего
космоса». В Земле мы находим все, что содержится в Космосе, только в Земле это
сгущено. Вот вокруг Земли вращается Луна. Что в пространстве существует в этой
сфере как воздушное, эфирное, в Земле этому соответствует определенный слой.
Под этим слоем лежит слой, соответствующий следующей планетной сфере и т.д.
«И так мы получаем всю Землю как отражение Универсума; но только существующее вовне в эфирно-утонченной форме, в эфирной текучести, в Земле оказывается
уплотненным. А когда мы приходим ко внешнему кругу, то он оказывается уплотненным в самом средоточии Земли, в одной точке.... Если же нужно понять, как
Универсум, космос, и его отражение в Земле взаимодействуют, то следует взглянуть
на человеческую голову.... В утробе матери голову формирует весь кос- мос.... Эта
голова содержит бесконечные тайны, но она не открывает их никакому рассмотрению.... Тайна человеческой головы состоит в том, что она бесконечно много делает, но
все, что она делает, происходит не в самой голове, а во всем остальном организме».
Так говорил - правда, другими словами, - египетский посвященный своему ученику. «Когда через человеческий глаз увиден цвет, когда через содержание этого
цвета в человеческом мозгу происходят изменения, то, изменения в мозгу являются деяниями внешнего мира. ... Но кое-что мозг делает и сам. Когда мозг
получает извне цветовое впечатление и во внутреннем благодаря этому совершается нервный процесс, то мозг этим кое-что делает в своем астр. теле и в
своем я-существе. Но это не выявляется в мозгу. Это действие происходит в
остальном организме. И если действие внешнего мира вызывает изменения в
мозгу, то мозг, со своей стороны, действует, напр., на сердце или на какой-нибудь другой орган человеческого тела. Что делает человеческая голова - это вы
можете рассмотреть только тогда - так говорил египетский посвященный ученикам, - когда точно познаете все то, что происходит в человеческом физ. теле». И у египтян был свой метод познать это.
Ученики йоги в др. Индии, делая дыхательный процесс чувственным процессом, познавали человеческое физ. тело. «Когда мы вдыхаем, то дыхательный
толчок идет через легкие в тело, через позвоночный канал в мозг. В мозгу он соединяется с другими процессами, совершающимися там, отталкивается назад, и
именно эту отдачу наблюдал ученик йоги.... Через свое особое искусство дыхания он наблюдал в действии дыхания, что мозг делает в его груди, в нижних
частях тела и т. д. В отдаче через позвоночный канал и в распространении этой
152
отдачи по всему телу наблюдал ученик йоги то, что через голову вызывалось в
его организме». Египтяне всем этим уже не владели, у них были свои способы.
Они подводили учеников к мумии, учили их мумифицировать человеческий организм и таким способом, через внешнее наблюдение, учили их тому, что прежде
познавалось внутренним образом. Им при этом помогали лунные существа,
находившие приют в мумиях.
Посвященный также говорил о постоянном умирании головы, о том, что каждую ночь остальной организм должен работать против умирания головы. Эти
силы остального организма в новом рождении создают новую голову. «Поэтому
так заботливо сохраняли мумии, чтобы через формы органов мумии описанные
лунные духи могли рассказывать, каковы тайны этих органов, как они стоят в
связи с человеческой головой, как они несут в себе зародышевые силы, чтобы в
следующей земной жизни самим стать головой. Такое обучение давали египетские посвященные своим ученикам возле мумий». Грандиозный перелом произошел при переходе от древнеиндийской и древнеперсидской культур к древнеегипетской культуре. «Некая, я бы сказал, грандиозная острота содержалась в
учении египетского посвященного, когда он говорил: а теперь погрузитесь целиком в то, что вы имеете перед собой в пластике мумии. В пластике мумии вы
имеете перед собой то, что в жизни человека на Земле находилось в пос- тоянном прехождении: внутреннее человеческой головы. Это встает перед вами совсем неопределенно, но зато вы с особой отчетливостью имеете перед собой то, что
имеет форму в остальном организме. Ни жизненный процесс, ни процесс ощущения ничего этого вы не можете изучить в мумии, но вы можете изучить то, чем является
пластическая форма сердца, печени, почек, желудка с т. зр., прежде всего, того, что
человеческое тело носило в своем внутреннем. А теперь представьте себе: когда вы во
время жизни задерживаете дыхание в голове и снова излучаете его в организм, то в
этом дыхании находится пластическая сила стать мумией.
Отдача, идущая от головы в тело, хочет сформировать себя в мумию. И только потому, что тело этому противодействует и вызывает выдох, мумия отвергается. Что человек видит образующимся от головы в остальном организме, когда дыхание толкается вперед, этот быстро образующийся как мумия облик, который опять-таки тотчас растворяется при выдохе (см. рис. белое), остается в некоем почти постоя- нно
происходящем во время бодрствования сиянии эф. тела (красное). Когда рассматривают эф. тело, то возникает чувство: от головы оно постоянно хочет офор- миться в
мумию и вновь раствориться в некоего рода подобии человеческому физическому
организму (синее). Такова внутренняя подвижная пластика, тенденция человеческого эф. тела принимать облик мумии и возвращаться назад, так что оно снова
делается подобным человеческому физическому организму».
Египетский посвященный указывал ученикам на прошлое. И в этом заключалось
своеобразие египетской культуры, встающей перед нами в сфинксах, пирамидах,
мумиях.
Сфинкс указывает на образования, существовавшие в Атлантическую эпоху на Земле.
В мумиях созвучала древнеиндийская культура, когда при небольшом усилии каждый человек «воспринимал, я бы сказал, мгновение возникновения эфирной мумии
153
и ее растворение в человеческом физическом организме». Мумия давала египтянам
возможность наблюдать то, что ускользало от наблюдения в течение жизни. «Нечто
подобное совершается и в мумифицированных ритуалах различных лож.... Но что
бы случилось, если бы кто-то в ложе понял значение тех действий, что совершаются
в ритуале?» В древности, в IV, V столетии до Р. Х., человек видел, что
при исполнении механических действий, напр, при строгании дерева, совершался
мертвым процесс; в ритуальном же действии притягивались духовные существа из
окружающего духовного мира и пронизывали все формы ритуальных действий. В
современных ритуалах ничего этого не видят, в них столько же жизни, сколько ее было
в египетской мумии. «Как в египетской мумии была мумифицирована форма человеческого тела, так традиционно были сохранены человеческие действия, человеческие отправления. Но если в них сохранено нечто такое, что может быть снова пробуждено, то пробуждение может осуществиться только в том случае, если будет
найден путь, на котором сила, исходящая от Мистерии Голгофы, вновь будет внесена
во все человеческие действия».
216 (6)
51. Человеческий волевой элемент простирается от Земли в мировое пространство
(красное) и прежде всего - к Солнцу. Тем же путем идет человеческое духовнодушевное после смерти. Древние посвященные посылали с волевым элементом свои
вопросы космосу. От Луны они получали ответы (синее). Вопросы касались строения Мироздания, сил, действующих в нем, короче говоря, всего, относящегося к физикалистским воззрениям, астрономическим воззрениям, к музыке сфер и т.д. - ко
всему, содержащемуся в древней науке. «Но древние посвященные посылали в
Мироздание и другие вопросы. Им, напр., было известно искусство посылать вопросы вплоть до Марса, до сферы Марса. Когда Марс стоял на небе, они передавали
свои вопросы излучению в соответствующем направлении. Только ответ в этом случае они ждали не от Луны, но если вопрос посылали Марсу, то ответ ждали, когда
Венера стояла так, что некоторым образом видела Марс. Главное заключалось в том,
что, посылая вопрос к Марсу, ответ ждали от Венеры, а посылая его далее, к Юпитеру, ответ ждали от Меркурия... к Сатурну - ответ ждали от неподвижных звезд
или от того, что в древности было представителем неподвижных звезд, - от самого
круга Зодиака».
154
Это не были абстрактные вопросы, их посылали непосредственно духовным существам: на Марс - к Ангельским существам, на Юпитер - к Архангелам, на Сатурн - к
Архаям. В ответ получали индивидуальные высказывания этих существ: от хора
Ангелов, от хора Архангелов, хора Архаев. Мысленные вопросы-загадки посылали к Солнцу и от Луны получали ответ. Если древние посвященные хотели направить вопросы к Марсу, то они образовывали определенным образом формулы,
образовывали рецитации, мантры, которые также могли быть высказаны. Их посылали вовне, и это так приводило в движение силы Марса, что ответы, опять-таки, возвращались как некий род внутреннего слуха от Венеры. Если хотели спросить
Юпитер, то и этого было недостаточно, было необходимо совершать некое культовое
жертвоприношение совершенно определенной формы. Ответ, опять же, приходил с
Венеры. «Это были знаки разного рода. В них вообще не всматривались, если бывали инспирированы Меркурием.... в этом случае сознавали: если происходит то
либо иное событие, то оно является тем или иным ответом на поставленные через
культовые жертвоприношения вопросы.
Так природные события и исторические события, процессы, бывшие для людей
также не чем иным, как природными процессами, получали определенное содержание; они могли быть неким образом прочитаны. Особенно трудно было ставить
вопросы Марсу; их можно было поставить только совершив определенные продолжительные действия. Как правило, в др. Мистериях это делалось так, что учителя
Мистерий давали своим ученикам определенное задание, миссию, состоявшую в обращении всей жизни ученика к той или иной деятельности. И в том, что тогда такой ученик в течение лет делал, стояло вопрошание бытия Сатурна. Ответ приходил
от круга Зодиака.
Это было поистине вотканное в весь космос бытие, протекавшее в молитвенном,
медитативном и культовом служении и других отправлениях, о которых заботились
посвященные и их ученики в др. Мистериях.... Это было беспрерывно совершаемое
деяние-познание или также даяние для обретения правильных импульсов для человеческих действий». Узнавались силы планет, их действие на человека, их значение для человека. Узнавали, что силы Солнца ведут человека после смерти в мировое пространство, а лунные силы вносят в человека организацию, делающую для
него возможным мышление и чувствование; они же ведут его через эфирные сферы к
воплощению.
213 (3)
155
53. «...«Ворон» - было первой ступенью посвящения. Вживавшееся в ученика посредством особенных мистериальных культов, через сильно действующие символы и художественно-драматические представления преследовало цель... познавать, что думают умершие (более деятельные в народной группе, чем живущие).
Ученик получал от умерших известный род памяти и способность развивать эту
память. «Ворону» вменялось в обязанность не спать в том, чем он живет в настоящем, но рассматривать современность открытыми ясными глазами, знакомиться с
человеческими потребностями и с явлениями природы. Кто просыпает бытие, кто не
имеет чувства для того, что живет в человеке и в природе, того считали не подходящим для участия в Мистериях. ... Задача его («ворона») состояла в том, чтобы
вживаться в различные обстоятельства внешнего мира, пытаться много пережить,
сострадать и сорадоваться с событиями современности.... опыт, получаемый вовне, он
затем воспроизводил в Мистериях, вносил в Мистерии.... благодаря чему он становился известным умершим, тем, кто искал действительность.... Посвящаемые первой ступени особенно подходили для этого, т. к. имели все ощущения, симпатии и
антипатии, с которыми верно сопереживали внешний мир, в то время как стоящие
на более высоких ступенях это уже утрачивали. (Умерший Барбаросса обучается в
горе воронами; Карл Великий в Зальцбурге окружен воронами - в этих преданиях
содержатся отголоски Мистерий Митры)....
Когда ученик созревал для второй ступени, то становился в прямом смысле тайным
учеником... «оккультистом», как сказали бы мы сегодня.... Он мог слышать сообщения со стороны умерших.... На третьей ступени ... ему давалась возможность применять во внешнем мире то, что он получал в импульсах Мистерий. Он избирался для того, чтобы быть в некотором роде «воином» в том, что должно быть открыто из сверхчувственного мира для чувственного.... Чувствовали себя не одиночками, а как члены группы.
Поэтому можно было так действовать во времени, что неэгоистическое чувство
нахождения внутри группы было живым ее одухотворением. И затем, по прошествии определенного времени, в течение которого пребывали «воином» для духовного мира, становились подходящими для того, чтобы внутри большой группы
основать маленькую группу... В древности нельзя было основать союз по одному только желанию кого-либо... Чтобы основать союз, такое общество, нужно
было в Мистериях Митры стать «львом», - это была четвертая ступень посвящения, где нужно было в самом себе укрепить жизнь в сверхчувственном мире посредством связи с импульсами, объединяющими живых с умершими.... Но постепенно власть групповой души отступала. Это пришло одно временно с Мистерией Голгофы: человеческие души сознательно захватывались своим Я. Это
готовилось столетиями, но кульминации, кризисного момента это достигло ко
времени Голгофы. Одиночки уже не имели силы действительно вести за собой
все общество, неэгоистически перенося на него свои ощущения, свои импульсы».
175 (16)
53а. «...персидское Митра-посвящение».
Первая ступень - «ворон». Здесь вырабатывается умение погружаться с пониманием в каждую душу. «Ворон - это тот, кто желает понять внутреннюю жизнь, без
156
предвзятости распознавать ее мотивы. Тут необходима терпимость. «Выслать
воронов» означает не желание получить известия из окружающего мира. Это
означает разведать в душах людей, можно ли в данный момент иметь с ними
дело. »
«Нужно научиться «понимать», и это является в высшем смысле терпимостью».
Вторая ступень - «Оккультный» или «Потайной» (Verhüllten - закутанный, закрытый). «Проверяй каждое слово: так ли оно должно быть сказано или иначе, - те, кто постоянно проверяя себя, отучаются ранить (словом), они обретают вокруг себя покров и говорят как бы сквозь покров. Таковы «закрытые» (потаенные)».
Кто хотел быть учителем, должен был достигнуть третьей ступени посвящения «Воителя» (воина, борца - «Streiter»).
«Никто не может стать «Воином», если борется ради самого себя, кто не отходит (в войне, в борьбе) в сторону». Силы уходят даже от малейшего искушения
и на оборот.
266-1, с. 27-28
54. От ученика эзотерических школ требовалось примирение со своей кармой.
«Не использовать того, что дает человеку оккультное исследование, в жизни физического плана, - есть примирение со своей кармой, это есть отказ от того,
чтобы при помощи оккультных средств искать выгоды для внешнего жизненного положения»
«Результаты оккультного опыта нельзя было вносить в свои действия, в свои волевые решения; но суждения человека, как оккультного ученика, о существах минерального, растительного, животного царств, суждения о других людях,
применение рассудка в обычном мире - все это можно было ставить под влияние
оккультного опыта» (Напр., человек, как оккультист, знает, что его хотят обмануть, но
он поступает так, как если бы он этого не знал, как если бы обладал обычными
способностями). «Если после того, как проговорит рассудок, тотчас выступит воля
с действием, к которому зовет рассудок, то сила рассудка тогда не может окрепнуть.... Если же воздерживаться от действия... то способность суждения и различения приобретает большую силу... Это вторая ступень ученичества: воспитание освобожденного от воли (от эгоистической воли) рассудка». Третья ступень состоит в
отказе применять рассудок. Человек должен сказать себе: «проходя через свои жизненные странствия, положения на физическом плане, ты должен мыслить и рассуждать так, как ты мыслил и рассуждал до своего оккультного развития, согласно
прежнему состоянию своего рассудка.... Тогда... деятельность рассудка, сила суждения переходит в нашу память, в наше воспоминание. Таков следующий шаг: все,
что человек познал благодаря своей собственной силе рассудка, должно стать для
него воспоминанием; он должен отказаться от всякого применения своего укрепленного рассудка, от желания узнавать что-либо еще о мировых свя- зях с помощью своего обостренного рассудка и должен все снова искать только в памяти то,
что ранее приобрел себе силой этого обостренного рассудка... Он дол- жен все более и более стремиться к тому, чтобы завоеванное его рассудком стало для
него чем-то таким, чем являются те мысли, которые он продумывал 10-20 лет назад
и о которых он теперь не мыслит, а только припоминает их».
157
В пифагорейских школах и в средневековье учили этим трем качествам: не вносить в эгоистическую волю культуру рассудка, уметь разделять и соединять (анализировать и синтезировать) явления обостренной силой суждения. Не критиковать,
а сравнивать услышанное с узнанным ранее. Эта третья ступень называлась: «исключение более острой силы рассудка и ограничение своей душевной жизни памятью и воспоминанием». «Кроме того, разрешалось применять то, что в символах и образах могла порождать фантазия из припоминаемых суждений, понятий, идей....
фантазия и память вступали теперь в действие. Они должны были дисти- ллироваться из остальной душевной жизни... и действовать отдельно». На этой ступени ученики воспринимали учения, теософию и давали ей воздействовать на себя. На следующей ступени гасились воспоминания и фантазия. Здесь помогали запасы воли,
накопленные ранее через ее удержание. Ученики воспринимали предлагаемое
им оккультным обучением так, как воспринимают явления приро- ды. «Тогда
наступал момент полного внутреннего покоя... пустой делалась душа... из нее исключались эгоистическая воля, эгоистический рассудок, память, эгоисти- ческая
фантазия, душа открывалась навстречу действительному новому миру». Тогда
человек узнавал «сокровенный свет», «неизреченное слово», «сознание без предмета
сознания».
137 (2)
55. «Человек раньше знал, что, рождаясь на Земле среди царств природы, он,
вместе с тем, рождается из внетеллурического (от лат. tellus uris - земля, земной шар), внеземного космоса. И все, что соединяет человека с внетеллурическим
космосом, предстает познанию, когда человек проходит через «врата человека»
(1-я ступень египто-халдейского посвящения). В себе несет человек некоего рода остатки связи, от которой он освободился при переходе от лунной приро- ды
к земной. Он несет в себе остатки своей связи с внеземным Космосом. ... Он
научался познавать в себе то, на что внешне мог только глазеть как на звездное
небо.... Человек открывал через самопознание, можно сказать, природу звездного неба. Он узнавал, как он нисходил со ступени на ступень, в некотором
роде с неба на небо, прежде чем достиг Земли и воплотился в земном теле. И
он должен был у «врат человека» по этим ступеням - их обычно насчитывают 8
- вновь взойти вверх.... в некотором роде проделать обратный путь...
Этого познания нельзя было приобрести - я говорю о дохристианском познании
Мистерий - без того, чтобы им не было охвачено все человеческое существо. Посвящаемый в то время должен был проходить подготовление, о котором со- временные люди не особенно хотят знать. ... Во всем своем существе, охваченном подготовлением к познанию, стать совсем другим человеком - к этому сегодня не питают склонности.... Описания др. Мистерий, которые вы нередко находите, дают
вам лишь смутное их понимание, ибо эти описания большей частью дела- ются с
той точки зрения, что древние посвящения были чем-то подобным тому, чем является посвящение у масонов. Но это не так. Там, где теперь подражают древним
посвящениям, имеют дело лишь со всяческими копиями того, что в древ- ности
действительно переживалось.... То же, что для древнего человека являлось
существенным подготовлением, - было воспроизведением того душевного состояния, которое можно выразить лишь следующими словами: он должен был быть
158
проведен через страх сильной степени ... люди действительно интенсивнейшим
образом вбирали в себя ощущение: они стоят перед чем-то таким, перед чем они
нигде не могли бы стоять во внешней жизни.... То состояние души не должно
было иметь ничего общего с силами души, которыми пользуются во внешней
жизни. Те, другие силы должны были быть извлечены совсем из других мест. Эти
места всегда имеются в человеке, но он испытывает чрезвычайный страх перед
тем, чтобы их как-то коснуться. Посвящаемый же должен совершенно преднамеренно привести эти места в действие». Последствием такого пребывания перед
«вратами человека» является то, что человек начинает рассматривать себя принадлежащим к небесам, чувствовать свою связь с планетами и звездами.
«На 2-й ступени узнавали не только о том, каким образом человек сопричастен
макрокосмосу, но и о том, как он вплетен во все движение макрокосмоса. Человек некоторым образом проходил вместе с Солнцем через круг Зодиака и благодаря этому прохождению вместе с Солнцем через круг Зодиака познавал весь
путь, которым впечатления производят действия на человека.... Человек предстоит самому себе исполненным движения, внутри него как бы вращается живое
колесо, подобно тому, как Солнце проходит по небу свой круг. Так познает себя
человек. Но при этом он познает также и тайны большого мира.
Если на 1-й ступени он узнает, каким образом он стоит в мире, то на 2-й ступени он
узнает, как он движется в мире».
«Чтобы достичь 3-й ступени, было необходимо на первых двух ступенях выработать
способность выходить из времени и пространства.... (На 3-й ступени) посвящаемый проходил через «врата смерти».... Он научался обращаться со смертью, со
всем, что связано со смертью. На 3-ей ступени возникала также возможность рассматривать человека, каким он пребывает между рождением и смертью, вне его существа.... это «вне» следует мыслить не пространственно, а сверхпространственно. ... Здесь человек отказывался от наивных религиозных верований своего народа. Здесь, у «врат смерти», человек прежде всего расставался с представлением: ты
стоишь на Земле, а твои боги или твой Бог пребывает где-то вне тебя. Здесь человек
осознавал себя единым со своим Богом, он больше не отличал себя от Бога.... 3-я ступень давала человеку переживание бессмертия.... благодаря тому, что все смер- тное
в себе человек мог сбросить, он мог отделиться от всего смертного в себе.
Но не забудем о результатах всего пути. Весь путь состоял в том, что человек
научался познавать самого себя. Человек теперь находился не внутри себя, а во внешнем мире.... Он шел в себя, чтобы из себя выйти. Он шел в себя, поскольку мог
найти в себе нечто такое от существа мира, что только в себе он и мог найти и чего
нельзя было найти вовне, но что только вовне можно было действительно пережить.
Благодаря только тому, что человек в течение некоторого времени упражнялся
жить на 3-ей ступени, он становился зрелым для 4-й, которую трудно себе представить
современному человеку.... Со всем тем, что человек из себя вносил во внешний мир,
он мог возвыситься до сознания 4-ой ступени и стать тем, кого в переводе на новый
язык можно было бы назвать Христофорусом, носителем Христа. В этом, собственно,
состояла цель посвящения этих Мистерий: сделать человека носителем Христа....
Они сознавали, что в структуре Мироздания они соединяются с тем, - имеется в
159
виду не исторически, а предвосхищая будущее, - кто в Ев. от Иоанна назван Логосом,
или Словом.... Так тайна Христа в те древние времена была как бы пропастью отделена от человека, и соединиться с ней можно было, только преодолев эту пропасть,
что человек и делал, выходя через самопознание из себя и соединяясь со своим Богом, становясь носителем своего Бога».
187 (4)
55а. В древности учеников в Мистериях обучали в молчании, им показывали образы, например седого старика, преследующего светящийся голубым женский образ.
Так после смерти человек переживает, как окончившаяся жизнь преследует в Камалоке убегающее назад высшее Я. Голубое есть символ стремления к высшему. Но
когда «Слово стало плотью», все изменилось.
266-1, с. 542-543
В древних Мистериях с помощью определенных методов ученик мог «в сравнительно короткое время преобразовать свои душевные и духовные качества, ибо
человек тогда душевно и телесно был куда крепче, чем теперь. У него была крепкая
душа, а поскольку она есть архитектор тела, то и оно было сильнее.... люди тогда
вообще были проще».
с. 113
Современный человек с его дифференцированной душевной жизнью не способен
проходить через подготовление, которое у ученика египетских Мистерий длилось,
под присмотром жреца, всего несколько недель. «Применялись ужасные средства,
чтобы, например, возбудить в нем высшее сострадание, испытать его бесстрашие;
ему было совершенно ясно, что он постоянно рискует жизнью».
с. 309
«Не упражнения (эзотерические) бездейственны, а человек не делает их в себе действенными». В прошлом ученик говорил себе: или я успешно выдержу испытания,
или смерть, ибо физическая жизнь потеряет смысл и лучше на Дэвахане готовить себе
новое воплощение, способное привести к эзотерической жизни. 266-2, с. 25
Пройдя посвящение в древних Мистериях (напр, в египетских) ученик получал
новое имя. «Он ощущал его как свое пра-древнее имя. Каждый из нас имеет такое
имя, которое носит во всех своих инкарнациях».
Д. 110, с. 5
56. Чем больше интереса к Земле развивалось у людей, чем более способными действовать на ней они становились, тем затемненнее делался духовный мир для
душ, вступивших туда после смерти. Они чувствовали себя там одинокими, отгороженными от других душ. Особенно трудным это переживание стало в греческую эпоху. Все меньше становилось посвященных, так как процедура посвящения все более усложнялась и делалась опаснее; труднее становилось пробыть в 3х дневном сне-посвящении и не умереть при этом.
112 (6)
57. «Именно в отношении красоты (окружающего мира) испытывал человек в
древности глубокую печаль, ибо не мог соединить ее с тем, что жило в его душе как
содержание его собственного бытия до рождения. И мудрецы Мистерий имели задачу
показывать, как Божественно-духовное живет во всем, в том числе и в чувственных
вещах. Именно духовность природы должны были объяснять мудрецы древности».
227 (3)
3. Посвящения тьмы
58. «Мистерии различного рода существовали в том, западном полушарии до откры160
тия Америки, мистерии с определенным учением, которому следовали приверженцы
этих мистерий. И в некотором роде как бы единая сила, которой подчинялось все, за
которой следовало все, почиталась как призракообразный дух, тот дух, который был
преемником Великого Духа Атлантиды, дух, который понемногу приобрел ариманический характер, поскольку хотел действовать со всеми теми силами, которые
были правильными в Атлантиде или даже уже в Атлантиде стали ариманическими.
Так хотел он действовать. Когда атлант говорил о своем Великом Духе, то выражал он это словом, которое звучит наподобие сохранившегося в Китае слова Тао. А
ариманическая карикатура, ариманический противник, враг этого Великого Духа,
Тао, но который родственен ему, он действовал так, что был видим только в атавистически-визионарном созерцании. Людям же, имевшим отношение к широко распространенным мистериям этого духа, он являлся всегда, когда они этого хотели,
чтобы они могли воспринять его указания и приказы. Этот дух называл себя словом, которое звучит примерно так: Таотль. Т.обр. это была ариманическая разновидность Великого Духа, Таотль, мощное, не нисходившее до физической инкарнации существо.
В мистерии Таотля были посвящены многие. Но посвящение было такое, что носило ариманический характер; ибо это посвящение имело совершенно определенное
намерение, определенную цель. Оно имело цель всю земную жизнь, также и земную
жизнь людей, привести к такому окоченению, застылости, оцепенению, к механизированию, чтобы над этой земной жизнью уже неоднократно описанным образом могла
быть помещена особая люциферическая планета, чтобы души людей были изъяты,
были бы вытеснены из людей (на эту планету). К чему ариманические силы, вчера
указанным образом, стремились в эпоху Рима, было лишь слабым послеатлантическим отзвуком того, что благодаря ужасному магическому искусству в значительно
большей мере должно было быть достигнуто теми, кто стоял под водительством Таотля. На полном истреблении всякой самостоятельности, всякого внутреннего душевного движения возводилось то всеобщее земное царство смерти, и в мисте- риях
Таотля должны были вырабатываться силы, делающие человека способным установить такое механизированное земное царство. Для этого прежде всего чело- век
должен был знать большие космические тайны, все большие космические тайны, относящиеся к тому, что действует и живет во Вселенной и свои действия проявляет в
земном бытии. Эта мудрость космоса, по сути говоря, пребывает, как таковая, во всех
Мистериях, и добрых и злых, ибо истина пребывает всегда одной и той же. Дело
заключается лишь в том, каким образом ее получают, применяется ли она в добром
или злом смысле.
И вот мудрость космоса, содержавшая в себе святые тайны, а не что-либо плохое,
эта мудрость заботливо хранилась посвященными Таотля. Ее не сообщали никому,
кроме тех, кто был посвящен нужным образом, на манер Таотля.... Ибо эти тайны
благодаря посвящению удерживались в совершенно определенной конституции души, в такой душевной конституции, при которой человек испытывал симпатию,
склонность к тому, чтобы эти тайны применять на Земле т. обр., при котором возникло бы это механическое, застывшее царство смерти. Так должно было их получать. Их получали, воспринимали особым образом: никому не должна была сооб161
щаться мудрость, кто прежде особым образом не занимался убийством. И было
так, что при первом убийстве сообщались лишь некоторые тайны, при после- дующих убийствах сообщались дальнейшие, более высокие тайны. Убийство должно
было совершаться при совершенно определенных условиях. Тот, кого дол- жны
были убить, ложился на некое сооружение, возведенное т. обр., что со всех сторон
его окружали одна или две ступени некоего устройства, напоминавшего катафалк.
Предназначенный к убийству поднимался по этому устройству и ложился на возвышение, имевшее выпуклую поверхность, так что его спина оказывалась сильно выгнутой. Его особым образом привязывали к этому устройству, так, чтобы наружу
выпячивался его желудок, а затем посвящаемый определенным сечением вырезал
ему этот выпяченный желудок.
Такой способ убийства порождал совершенно определенные чувства, и эти чувства
пробуждали ощущение, которое делало способным сообщаемую позже мудрость
употребить указанным образом. Вырезанный желудок посвящался богу Таотлю и,
опять-таки, с особой церемонией. Следствием этого и было то, что посвящаемый таких мистерий жил совершенно особыми намерениями, о которых было сказано. Это
вызывало совершенно специфическое направление чувств. Когда предназначенные
к посвящению оказывались достаточно зрелыми для такого пути посвящения, тогда
им сообщалось, в чем заключается дело, тогда им сообщалось, какого рода взаимодействие возникало между тем, кого убивали, и тем, кого посвящали. Тот, кого убивали, должен был быть подготовлен к тому, чтобы своей душой устремиться в люциферическое царство, а посвящаемый должен был получить мудрость для того, чтобы
земной мир преобразовать таким образом, чтобы изгнать из него души. И благодаря
тому, что создавалась связь между убиваемым и посвящаемым - не убийцей, а посвящаемым - для посвящаемого возникала возможность быть взятым другой душой,
т. е. в нужный момент мочь покинуть Землю». Конечно, это были мистерии самого
возмутительного сорта, в полном смысле ариманические. На таком пути земная
эволюция, конечно, не могла бы идти вперед и всякий смысл чело- веческого был
бы истреблен. Поэтому в тех же областях были основаны Мистерии иного рода,
имевшие целью противодействовать расширению первых мистерий. Это были
Мистерии, в которых жила сущность, не сошедшая до телесной инкарна- ции, но которую могли созерцать люди с атавистическим ясновидением, если были соответствующим образом подготовлены через Мистерии этой сущностью. И этой сущностью был Тецкатлипока. Так называли его, он был в некотором роде род- ственен хотя и принадлежал к значительно более низкой Иерархии - Богу Ягве. И в другом
полушарии он противодействовал тем ужасным мистериям.
«Учение Тецкатлипока скоро вышло из Мистерий и распространялось Экзотерически... зато учения Таотля оставались эзотерическими, и к ним можно было
прийти только описанным образом. Но ариманические силы попытались - теперь я
говорю так, как это думает Ариман - «спасти» человечество от Бога Тецкатлипока.
Ему был противопоставлен в том полушарии еще один дух, который подобен духу,
описанному Гете как Мефистофель. Он родственен ему. Обозначим его словом, звучащим примерно как Кветсалькоатль.... он также не был инкарнирован непосредственно, своим символом он имел то, что в восточном полушарии является жез162
лом Меркурия. В западном полушарии этот дух с помощью неких маги- ческих
сил мог наделять опасными болезнями тех, кого хотел погубить, поскольку хотел
оторвать их от сравнительно доброго Бога Тецкатлипока.... И случилось в определенное время так, что внутри той культуры, в Центральной Америке, родилось одно
существо с определенной задачей. Мексиканцы, прадревние жители Мексики, имели воззрение на бытие этого существа. Они говорили, что это существо пришло в
мир благодаря тому, что дева родила его как сына, зачав непорочно, благодаря
сверхземным силам, от окрыленного существа, пришедшего с Неба. Если с помощью
оккультных средств исследовать эти вещи, то можно увидеть, что это рожденное
древнемексиканской девой дитя достигло возраста примерно 33-х лет, а родилось
оно около 1-го года нашего летоисчисления. - Это возникает из исследований с помощью оккультных средств. - У того существа была совершенно определенная задача.
И в то время, опять-таки в Центральной Америке, родился один человек, уже от рождения предопределенный к высокому посвящению Таотля. Уже в своих преды- дущих земных инкарнациях он достиг посвящения на данном пути благодаря тому, что
много раз, очень много раз совершал уже описанную вам процедуру вырезания желудка; он постепенно вооружился высоким земно-сверхземным знанием. Это был
величайший, если не самый великий черный маг, какого видела Земля ступающим
по ней. Когда приблизился 30-й год, он встал непосредственно перед большим решением: не стать ли ему, как отдельной человеческой индивидуальности, через продолжающееся посвящение столь могущественным, чтобы узнать основополагающие тайны и с помощью этого дать последующей человеческой земной эволюции
такой толчок, чтобы человечество в 4-й и 5-й послеатлантических эпохах настолько
затмилось бы, что пришло бы состояние, к которому в этот период стремятся ариманические силы. И вот между ним и тем, рожденным девой, существом началась
борьба, длившаяся три года, как показывает исследование... Рожденное девой существо носило имя, которое, если перевести его на наш язык, звучало примерно так:
Витцлшутцли. Т. обр., Витцлипутцли - это человеческое существо. По сравнению
со всеми другими существами, выступавшими лишь как привидения в окружении,
так что их можно было увидеть только с помощью атавистического ясновидения,
это существо, Витцлипутцли, действительно стало человеком благодаря девственному рождению, которое приписывают ему.
Трехлетняя война закончилась тем, что Витцлипутцли смог отдать великого мага
на распятие и через распятие не только истребил его тело, но и связал его душу, так
что она оказалась бессильной в своих делах и знание ее стало бессильным, было
убито знание, которое этот маг усвоил от Таотля.
Таким путем Витцлипутцли приобрел способность все те души, которые указанным путем уже получили тягу следовать за Люцифером и покинуть Землю (как
место инкарнаций. - Сост.), снова приобрести для земной жизни, снова напечатлеть
им потребность в земной жизни в дальнейших инкарнациях. Это стало для него
возможным благодаря той мощной победе над большим черным магом.
Так не осуществилось то, что могло осуществиться в тех областях, если бы мистерии
Таотля принесли свои плоды. Однако в эфирном мире продолжает жить то, что в
163
силах, в последействии сил осталось от стремлений тех мистерий. Все те силы продолжают существовать; они существуют подчувственно, и они принадлежат к тому, о
чем я вам говорил, что их можно увидеть, если в духовной жизни сделать нечто подобное тому, что происходит в Сальфатаре, если там над землей зажечь бумагу. (Там из
земли тогда начинают выделяться газы). Эти силы находятся здесь, они в некотором роде находятся под вулканическим слоем обычной жизни. Так что во все то,
что образуется в 5-й послеатлантической эпохе в отношении душевного развития человека, с одной стороны вторгается идущее от инспиратора Чингиз-хана, а с другой
стороны то, что как призрак процессов, совершавшихся в западном полу- шарии,
продолжает свое последействие, и слабые отзвуки чего имелись еще и тогда, когда европейцы открыли Америку. Но это уже знает и история, что многие евро- пейцы,
ступившие на землю Америки, на землю Мексики, были убиты впавшими в декаданс жрецами, которые уже не были столь плохи, как те древние, но которые продолжали вырезать желудки тем способом, какой я вам описал. Многих евро- пейцев, открывших Америку, постигла эта участь, о чем уже знает история....
В Витцлипутцли те люди почитали, таким образом, солнечное Существо, рожденное
девой, которое, если исследовать эти вещи оккультными средствами, было неизвестным современником Мистерии Голгофы в западном полушарии». Человек простирается в сверхчувственное и подчувственное. И там и там его ждут большие опасности. Благом является, что эти силы остаются бессознательными. Но когда достаточно времени протекло с открытия Америки, с этих тайн должен быть снят покров
и они должны быть внесены в сознание.
«Ибо если не внести это в сознание, то эти силы могли бы стать непреодолимыми, и
условия, бывшие сравнительно благодетельными для человечества в период бессознательности, могли бы обернуться для него проклятием. Ибо многое предрасположено к тому, чтобы стать проклятием для человечества, тогда как в силу условий своего
возникновения с той или иной стороны оно предназначено быть благодянием для
него».
171 (3)
59. «Кветсалькоатля описывают как явление со змее образным телом, как зеленую,
оперенную зеленым змею, а для того, кто понимает такие вещи, это означает, что речь
здесь идет о реальном, но являющемся лишь в элементарном теле существе».
171 (5)
60. «Таотль - это существо, которое как некий род всеобъемлющего космического
духа ткет во всех облаках, воде, является в радуге, живет в молнии, громе и при определенных условиях через культовое действие может войти в освященную воду».
«Кветсалькоатль - это род божества, которое живо охватывает человека в его циркуляции крови и дыхании».
236 (14)
61. «Науку посвящения своеобразного рода имеет также и ленинизм. Ибо то, что
имеет в виду ленинизм, что выражается столь умным образом через рассудочные
формы головы, - это имеет под собой совершенно определенное основание. В ленинизме работает на поверхности человеческого развития расчет человеко-зверя, расчет
человеческой животности. Все то, что проистекает из человеческих инстинктов, из
человеческого эгоизма, получает интерпретацию и формы в том, что в ленинизме и
164
троцкизме внешне выражается столь кажущимся умным образом. Животное (зверь)
хочет однажды как умное животное работать на поверхности, оно хочет сделать
человекообразующими силами все ариманические силы, имеющие цель захватить
человеческое, специфически человеческое, и все то, что как расчет распространено
в животности». Осы с большим мастерством делают соты из того же вещества, что и
обычная бумага. «Это действует человеческий расчет внутри животности. И если вы
возьмете совокупно все то, что распространено в животности как подобного рода
расчет, и подумаете о том, что ариманические силы все это воспринимают, чтобы
все это воссоздать в человеческих головах, в головах тех, кто идет лишь к эгоистическим инстинктам, то тогда вы поймете, что это истинно, если сказать: Ленин, Троцкий и подобные им люди являются инструментами ариманических сил. Это ариманическая инициация, которая принадлежит совсем другой мировой сфере, чем
наша мировая сфера. Но это инициация, заключающая в своей сфере силу, способную
уничтожить на Земле человеческую цивилизацию, смести с Земли все, что обра- зовалось как человеческая цивилизация».
«С тремя посвятительным направлениями имеет дело человек: с двумя направле- ниями, лежащими в плане человеческого развития, и с одним, лежащим под пла- ном
человеческого развития, с посвящением, обладающим колоссальной силой воли, с
посвящением почти безграничной силы воли. А тем, что во все это напра- вление
способно внести строй и человечески достойную цель, этим единственным является
содержание истинной Духовной науки. Но истинной целью, со всей серье- зностью
исходящей из Духовной науки, это может стать только в том случае, если люди сделают Духовную науку все пронизывающим делом их жизни и если будут обращать внимание на то, сколько болтовни, сколько бесов высокомерия и душев- ного
эгоизма многообразно проявляется во всем том, что подчас совсем серьезно связывает себя с этим духовно-научным движением. Нет нужды замалчивать эти вещи.
Напротив, вы должны все вновь и вновь говорить о них. Ибо как иначе можно
надеяться внести в души те силы, которые с необходимостью должны быть в этих
душах, если цивилизация не должна прийти к концу!»
197 (4)
4. Путь йоги
62. «Посвященный Атлантиды давал ученику для медитации образ современного
человека, и тот должен был говорить себе: мое физ. тело будет таким, как этот
образ. И эта мысль действовала вплоть до физического.
Посвященный Атлантиды медитировал над образом будущего человека, который в
эфирной форме существовал уже тогда. Этот образ был отличен от современного человека, он соединял в себе мужской и женский облики, очищенные от всего низменного. Кроме того, погружаясь в этот образ, атлант переживал начало Земли, когда
она состояла из отдельных эфирных пра-атомов, каждый из которых содержал в себе образ человека, еще лишенный всего животного. Другие царства природы он видел возникающими позже. Этот образ пра-человека, выдохну того вечным Я, вызывал перед душой и посвящаемый в индийскую культуру. Он видел, как из этого пра-образа выходит все земное, что он является пра-основой всего; сам же человек (современник индуса) есть экстракт Абсолюта, Брахмана. Туда, на высший Дэ165
вахан, устремлялся индийский посвященный».
106 (3)
63. «Пока люди видели духовные образы, им было ясно, что и сами они являются
образами среди образов, принадлежа духовному миру.... В древнеиндийской
культуре в отношении собственной духовности господствовало особенное настроение. Тогда говорили: если мы хотим проникнуть в духовный мир, возвыситься
над иллюзией, то мы должны утратить себя в духовном мире. Мы должны в
наибольшей степени выключить «я-есмь» и войти во всеобщий Дух, в Брахму. - Так
особенно у древних посвященных имела место потеря личности. Неличное вхождение в духовный мир - в этом, прежде всего, выражалась форма древнего посвящения. Но это го уже не было в 3-ю культурную эпоху. Ибо тогда уже сильно раз- вилось самосознание человека».
103 (9)
64. «Народы, стоящие под знаком Венеры (малайская раса), главную исходную
точку, также и в оккультном обучении, должны брать там, где важнейшим являет
ся дыхание».
121 (6)
65. «Путь йоги - именно в современном смысле - ведет к расширению сознания, ведет к идентификации нашего существа со всеобъемлющим Существом».
146 (2)
66. «В прошлом ученик (йоги) мог медитировать 6-10 часов ежедневно. Теперь этого сделать нельзя без того, чтобы не выпасть из культуры. Прежде же ученику не
нужно было время для культуры. Очень скоро он приходил к тому, - поско- льку
и тело тогда еще не было столь плотным, - что внутри его пробуждался свет Кундалини. Для внутреннего она является тем же, чем солнечный свет - для внешнего
мира.... В тот момент, когда мы оказываемся в состоянии с помощью света Кундалини осветить душу, она становится видимой как предмет, освещенный Солнцем.
Так освещается для ученика йоги постепенно все тело изнутри. Вся древняя анатомия была построена на этом освещении и видении изнутри».
93-а (12)
67. «Шесть подготовительных упражнений - от контроля мыслей до развития душевной
гармонии, которая возникает как бы сама по себе из пяти предыдущих - является безусловным предварительным условием прохождения пути йоги. Сам же путь состоит
из ряда отрезков».
«Первое: ученик йоги не должен убивать, лгать, красть, распутничать и желать. Чем менее человек живет за счет средств других, тем ближе он к требованию «не красть».
Ибо здесь речь не идет о судебно наказуемом воровстве, а о более тонкой его форме.... Второе: весьма желательно отдать должное неким символическим действиям
как своим собственным. Необходимо научиться понимать смысл определенных
культовых действий, как символическое выражение глубокого содержания.
Третье: принятие определенного положения тела... в соответствии с направлением
духовных потоков в мире.
Четвертое: большим значением обладает пранаяма, или йоговское дыхание, связанное с требованием не убивать, ибо своим дыханием человек многое умерщвляет в
своем окружении.... Прежде всего не должно выделяться столь много убийственной
углекислоты. Благодаря этой способности глубокие посвященные могут десятилетия проводить в глухих пещерах, не погибая физически.
Пятая ступень заключается в подавлении течения определенных чувственных
166
представлений... лишь от дельные, выбранные нами представления должны вызывать концентрацию нашего внимания.... Шестое:... концентрация на световом впечатлении или на образе, запавшем в душу от этого впечатления.... Еще более ценной является медитация над представлением, не принадлежащим чувственному миру. Этому представлению необходимо отдаться в созерцании.... Седьмая ступень
особенно трудна, ибо здесь необходимо отказаться от всех представлений, изгнать их
из сознания и при этом остаться совершенно бодрственным. Так приближаются к
ступени интуитивного познания.... При всем этом подготовлении и обучении совершенно необходим гуру, ибо исключительно лишь с его помощью эти внутренние
процессы могут протекать правильным образом и неповредить здоровью ученика».
97 (18)
68. «С тем же правом, с каким можно было бы требовать от человека, стоящего на
середине горы, чтобы он поднялся к вершине тем же путем, каким он восходил от
подножия, - с таким же правом можно было бы требовать от западной души, чтобы
она делала восточные упражнения и вошла затем в Браму.... Что люди БхагаватГиты находили при восхождении в Браму, те чувства, которые души Востока
находили при вступлении в Браму, все это люди Запада имеют уже в своих понятиях и идеях. Поистине, Шанкарачарья привел бы своим, почтительно слушающим
его ученикам мир идей Соловьева, Гегеля и Фихте как начало пути восхождения в
Браму. Дело при этом заключается не в содержании, а в усилиях пути».
«Эпоха Бхагават-Гиты: поднятие к Браме, пассив ность души. Эпоха интеллектуализма (наше время): активное вживание в высшие миры».
146 (9)
69. Индус потому садится в позу Будды, сплетая ноги, что хочет воспользоваться
только верхней частью тела, которая имеет отношение к верхним созвездиям, но он
не хочет приводить в движение «солнечный глаз», то, что действует через конечности. «Он хочет развивать познавательное отношение только к душевному». Но этого
было недостаточно уже в древнегреческую эпоху (Хтонические Мистерии).
214 (11)
70. «При восхождении к сверхчувственному созерцанию восточный йог сплетал
сознательное дыхание с сознательным мышлением. При этом он схватывал продолжающееся в дыхании ритмическое мировое свершение. Дыша, он переживал
мир как самость. И на ритмических волнах сознательного дыхания мысли двигались
через все человеческое существо.... Современный человек должен, медитируя,
мышление возвышать от логической жизни к созерцающей. Созерцая же, мышление ткет в духовно-музыкально-образном элементе. Оно отъединяется от дыхания
и сплетается с духовным мира. Самость теперь не переживается, когда дышат, в собственном человеческом существе, но в окружающем духовном мире.... Если западный человек захочет стать йогом, он сделается рафинированнейшим эгоистом,
поскольку природа уже дала ему чувство себя, которое восточный человек имеет
лишь сновидчески; а если йог захочет искать себя в мире, подобно западному человеку, то он впадет в сновидческое познание, в бессознательный сон и «захлебнется» душевно».
83с. 361-362
71. «Как современные люди, мы не можем достигать чего-либо, возвращаясь назад к
культуре йоги, к прошлому. Ибо дело в том, что изменился и сам процесс дыхания.
167
Конечно, в клинике вы этого сегодня не докажете. Но процесс дыхания человека с
3-ей послеатлантической культуры стал иным. Попросту выражаясь, можно сказать: в 3-й послеатлантической культурной эпохе человек вдыхал душу, теперь он
вдыхает воздух. Не просто наши представления стали материалистическими, сама
реальность потеряла душу.... Не просто изменилось сознание человечества, о нет,
раньше в самой атмосфере Земли была душа. Воздух был душой. Сегодня этого
больше нет. Духовные существа элементарной природы... они проникают в вас, их
можно вдохнуть в себя, занимаясь йоговским дыханием. То, чего достигали 3 тыс.
лет тому назад путем нормального дыхания, - этого не вернуть искусственно. Это
большая иллюзия Востока, что это можно вернуть. И то, что я сейчас говорю, является описанием действительности. Прежнего одушевления воздуха теперь нет. Поэтому те существа, которых можно назвать антимихаэлическими существа- ми...
смогли проникнуть в воздух, а через воздух - в человека, и таким путем они достигают того, о чем я говорил вчера (23.11.1919 г.). Мы можем их изгнать только в
том случае, если на место йоги поставим правомерное. Мы должны уяснить себе,
что к этому правомерному нужно стремиться... что оно возможно в том случае, если
мы осознаем намного более тонкое отношение человека ко внешнему миру, так что
нечто произойдет с нашим эф, телом, и это также войдет в сознание, наподобие
дыхательного процесса. Как в процессе дыхания внешний кислород мы вдыхаем,
а углекислоту выдыхаем, так подобный процесс имеет место во всех наших восприятиях чувств. Представьте себе, вы нечто видите. Возьмите радика- льный случай:
вы видите пламя. При этом происходит нечто сравнимое - хотя это более тонко - со
вдохом. Закройте глаза - подобное вы можете делать с любым орга- ном чувств, - и в
вас останется образ пламени, «постоянно меняющийся», как сказал Гете, затухающий. В процессе восприятия светового впечатления и последующего его затухания кроме физиологического процесса сильно деятельным оказывается эф. тело. И
в этом процессе таится нечто весьма-весьма значительное. Там внутри пребывает
душевное, которое 3 тыс. лет тому назад мы вдыхали и выдыхали с воздухом. И мы
должны научиться подобным образом чувственный процесс в его проодушевленности прозревать, как 3 тыс. лет назад прозревали дыхательный про- цесс.
Это связано с тем, что 3 тыс. лет назад человек жил в своего рода ночной культуре.
Ягве возвещал о себе через своих пророков в снах во время ночи. Но мы должны
утонченность нашего общения с миром выработать так, чтобы в нашем восприятии
мира мы имели не просто чувственное восприятие, но духовное. Мы должны осознать, что с каждым лучом света, с каждым звуком, с каждым ощущением тепла и их
последующим угасанием наступает душевный взаимообмен с миром, и этот душевный взаимообмен должен стать для нас чем-то значительным. И мы также
должны окрепнуть в ощущении: это происходит с нами».
«Извне в нас действуют мировые мысли, изнутри - человеческая воля. Человеческая
воля перекрещивается с мировыми мыслями.... как в дыхании некогда перекрещивалось объективное с субъективным. Мы должны научиться чувствовать, как наша
воля действует через наши глаза и как в действительности активность чувств тонко примешивается в пассивность, благодаря чему мировые мысли пересекаются с
человеческой волей. Это новая йога воли, ее мы должны развивать. Тогда нам со
168
общается нечто подобное тому, что сообщалось 3 тыс. лет назад в процессе дыхания.
Наше постижение должно быть более душевным, много более духовным.... Гете
стремился проникнуть не к закону природы, а к прафеномену. Это - значительное
в нем. Но если мы приходим к чистому феномену, к прафеномену, то во внешнем
мире мы имеем нечто такое, что дает нам возможность также и развертывание
нашей воли почувствовать в созерцании внешнего мира; и тогда мы снова взлетаем
к чему-то объективно-субъективному, чем, например, обладало древнее еврейское
учение. Мы должны научиться не только говорить о противоположности между материальным и духовным, но мы должны распознавать взаимопогружение материального и духовного в единстве, именно в чувственном постижении. Точно так
же, как 3 тыс. лет назад была культура Ягве, так тем же будет для нас то, что наступит, когда мы природу больше не станем видеть материально или как Густав
Фехнер, который в природе нафантазировал что-то душевное. Если мы в природе
учимся душевное соощущать с чувственным созерцанием, тогда мы будем иметь
Христово отношение ко внешней природе. Тогда Христово отношение к внешней
природе будет своего рода духовным процессом дыхания».
194 (6)
5. Главные особенности нового посвящения
71а. «Вся эзотерика, все эзотерическое стремление изменяет только форму, подчиняясь развитию; сущность эзотерики во все времена остается все той же». Форма
введения человека в высшие миры сегодня совсем иная.
266-2, с. 309
72. « В развитии человечества в отношении посвящения была впервые сделана своего рода пауза. И лишь с концом XIX в. снова появилась возможность приблизиться
к живому, действительному посвящению. Это действительное, живое посвяще- ние
подготовляется, но оно будет протекать иным образом, чем прежнее.... Что раньше
было совершенно напрасным делом, а именно: искать нечто сущностное во внешнем мире, - это стало теперь достижимо как раз благодаря тому, что мы внутренне
стали полыми». Естествознание идет до законов природы. Гете хотел проникнуть
за законы природы, к природообразующим началам, к формам. Поэтому он основал морфологию, в высшем смысле спиритуальную морфологию. «Так что сегодня
мы можем говорить о чем-то параллельном «вратам человека» (1-я ступень египтохалдейского королевского посвящения) - мы можем говорить о «вратах природы»...
уже занялась заря этого... ».
«Гете рассматривает лепесток цветка как преобразованный лист растения, черепную
кость - как преобразованный позвонок. И это было лишь начало. Если, придерживаясь его способа рассмотрения, пойти дальше, то можно дойти лишь до форм, но у
врат природных форм приходят к имагинативному созерцанию этих форм природы.
При этом приходят к тому, что не просто рассматривают кости черепа как преображенные позвонки, но всю человеческую голову - как преобразованное тело прошлой земной жизни, но взятое без головы».
«В том же смысле, в каком в древности 1-й ступенью являлись «врата человека»,
теперь 1-й ступенью являются «врата форм». И когда живо постигают эти «врата»,
то затем вступают во «врата жизни», где уже не имеют дела с формами, а со ступенями жизни, с элементами жизни. Это подобно тому, что в древнеегипетском коро169
левском посвящении я охарактеризовал как 2-ю ступень. А 3-я ступень имеет то же
значение, что вступление во «врата смерти» - это посвящение в различные сознания» (их 7 в соответствии с планетными состояниями. См. в «Очерке тайноведения» состояния формы, состояния жизни и состояния сознания).
«Что мы описываем как наши культурные ступени, как древнеиндийскую, древнеперсидскую и т. д.... все это есть также формы. Здесь мы живем у «врат форм».
Это соответствует «вратам человека», когда мы говорим об этих формах, и из мира
форм мы можем образовать представление об этих, следующих одна за другой,
культурах. Их 7 на каждой ступени жизни. А когда мы говорим о ступенях жизни, то
мы имеем в виду 7 следующих одна за другой ступеней, одной из которых, напр., является все наше послеатлантическое время (все 7 культур).... Сейчас мы стоим на
5-й ступени жизни, ей предшествовала атлантическая ступень жизни, той - Лемурийская. И эти 7 ступеней жизни существовали для того, чтобы человек достиг сознания, которым он владеет теперь. Но это сознание развилось из древнего лунного
сознания, а то - из солнечного.... Отсюда вы видите, как через три следующие одна
за другой тайны ступеней человек обретает познание Космоса. А затем из этого миропознания человек обретает, в свою очередь, познание человека. Из миропознания человек также обретает возможность приблизиться к пониманию Мистерии Голгофы.
Сегодня мы воспринимаем лишь наброски. Но мы все же можем понять, почему
Мистерия Голгофы совершилась в 4-й послеатлантической культурной форме, пятом
периоде жизни... на Земле.... Все, что необходимо для понимания Мистерии Голгофы, все это проистекает из принципов нового посвящения».
«Вспомните, что на 2-й ступени египетского королевского посвящения человек приходил в колебание, во вращение. Сегодня человек должен, если он действительно
через формы стремится прийти к жизни, обрести возможность сказать себе: пусть те
либо другие вероисповедания дают мне прекрасные понятия, они могут быть прекрасными с полным основанием, но с их помощью я до тех пор не приду к действительности, пока не усвою противоположных понятий.... Мистерия Голгофы сделала необходимым существование противоположных понятий.... Совершенно очевидно, плохим поступком было убийство людьми Бога, воплотившегося в человека;
но совершенно очевидно и то, что тот поступок стал исходным пунктом Христианства.... Этот парадокс в отношении сверхчувственных фактов может быть образцовым примером для многих парадоксов, с которыми вам придется иметь дело, если вы действительно захотите перейти к понятиям сверхчувственного мира, поскольку без этого ваш переход вам не удастся. Раньше человек нуждался в страхе, теперь он нуждается в преодолении той пропасти, которая предстает ему как пребывание в Мироздании, лишенное всякого центра тяжести. Человек должен пройти
через это, чтобы не клясться на понятиях, а рассматривать их как нечто, освещающее
вещи с различных сторон».
«В отношении жизни древний человек должен был идти от мира к человеку, современный - от человека к миру; в отношении познания древний человек шел от человека к миру, новый - от мира к человеку».
«Сегодня, когда вы идете от миропознания через форму, жизнь и сознание, то вы
170
благодаря этому достигаете познания человека. Все остальное в познании природы
исчезает, остается понятным один человек... как трех членное существо (нервов,
ритма, обмена веществ)... А от человека можно затем опять вернуться к познанию
мира».
187 (4)
1. Первыйпослеатл. пер иод божественное Я в ходе жизни так, что Я рассматривалось как
результат (действия) звезды
сопереживание
было космического, а с ним
-генерации
Отец (ступень
посвящения)
2. Второй послеатл. период - Я было
темным; переживали ход года
- Земля и Космос
сопереживание
космического, а с ним
- года.
Солнечный герой
3. Третий период - здесь впервые
выступает день, так, что ночь
успокаивает загадку дня, т.е.
ночь рассматривалась как то, что
воспринимает человека в его
происхождении
сопереживание
космического, а с ним
человечества Изида - несет
световой покров
Перс
4. Греко-латинская эпоха
впервые земная
жизнь, ас нею –
божественный мир
Лев
5.
теперь человечество
не переживает полностью
земную жизнь, но
оторванную,
приподнятую над Землей.
Борец»
Д. 23, с. 20
73. «Что сегодня требуется от человека, желающего проникнуть к науке посвящения
171
или к посвятительному воззрению, - это совершенно сознательная выработка своих
имагинаций; ибо Духи Личности не дают человеку никаких имагинаций, он должен
сам их принести им навстречу.... Если вы вырабатываете действительные имагинаций, если вы перерабатываете действительные имагинаций, то на своем пути
сверхчувственного познания вы встречаетесь с Духами Личности и вы чувствуете силу, которая являет вам истинность этих имагинаций, хочет сделать их для вас объективными».
187 (5)
74. «При современном посвящении человек проходит через следующие ступени:
*Метаморфоза жизни
Чувства
Темпераменты
Элементы
Планеты
*Инструмент для ориентации (компас)
Океан
Брунетто Латини, учитель Данте, описал эти ступени, нашедшие затем отражение и в
«Божественной Комедии»; только в то время не было двух ступеней, которые помечены звездочкой (*). Перед выходом в «океан», океан духовности, переживаются
«Геркулесовы столпы»; при их прохождении человек теперь наделяется неким инструментом для ориентировки в духовном мире».
187 (6)
75. Новый метод посвящения создает сначала человеку органы; при этом мир праобразов удерживается и обращается на создание этих органов. Затем человек ведется вплоть до духовного мира, в который он теперь может заглянуть. И если
он продвинулся до интуитивного сознания, то тогда он может, если будет это
интуитивное сознание развивать дальше, совершенно самостоятельно войти в то,
что можно назвать способностью отразить элементарный мир. Тогда он врастает в него, но врастает т. обр., что бывает вполне подготовлен к этому, поскольку
элементарный мир он имеет перед собой как, так сказать, последнее. Конечно,
этот путь для многих труден, поскольку требует большого отречения. Ибо вначале человеку необходимо долго делать описанные упражнения с чув- ственными образами и ждать, пока образуются органы. Но и с ними сначала еще
нельзя видеть.... Лишь когда человек будет отведен в элементарный мир, когда
он далеко продвинется в интуитивном познании, - только тогда все явится в цвете,
блеске, поскольку будет пронизано элементарными действиями, элементарным
миром. Только тогда можно все наглядно описать; так что описание впервые
делается возможным лишь с точки зрения интуитивного познания.
Но необходимо определенное отречение, когда (упражняясь) получают радость
уже от самих чувственных образов, от выработки чувственных образов, благодаря тому, что чувствуют себя удовлетворенными таким постижением собственной деятельности, изучают возможность ощущать прогресс, хотя и мало
что видят в духовном мире. Ибо, так сказать, вознаграждение человек получает
на этом пути довольно поздно. Но зато этот путь предохраняет от фантастики
и иллюзий».
119 (8)
76. Первая ступень ученичества состоит в том, что человек учится совершенно
172
объективно относиться к миру, любить без малейших следов предубеждения,
идущих изнутри. Такого человека еще называют безродным, «ибо он в идеальном смысле потерял то, что называют родиной». Об этой ступени говорит Христос: «Кто не оставит ради Моего Я жену и детей...». «Когда человек взо- шел
на первую ступень тропы познания, приходит тяжелый момент сомнений. Чем
больше мы учимся познавать мир, а сами погружаемся в любовь, тем больше мы
учимся познавать черную, злую сторону мира. Это трудные дни для посвя- щаемого. Но постепенно посвящаемый пробивается вверх. Тогда пробуждается тот
душевный свет, который как внутреннее Солнце позволяет осветить духовные вещи и существ вокруг.... Кто приходит к тому, что ему светит т. наз. свет Кун- далини, тот стоит на второй ступени тропы познания. Третьей же ступени достиг тот,
кто свое Я ощущает без предпочтения, кто себя уважает не более, чем других людей, кто в любви ко всем существам находит свое высшее Я. Кто больше не надеется на свое эгоистическое «я», но слышит и воспринимает говорящее из существ своеобразие, о том мы говорим, что он достиг третьей ступени на тропе познания. В тайном учении она называется ступенью «Лебедя». Это выражение
употребляется повсюду, где ведут духовные исследования». Мы здесь как бы
уже не отделены нашей кожей от мира. Сопереживания мира вплетаются в
наше бытие. «Вся Земля принадлежит нам; мы чувствуем себя во всем». Мы
чувствуем себя проникающими внутрь вещей через любовь, сострадание.
«Личное мнение, выражения типа: я думаю об этом то либо это, - человек, будучи учеником высшего, должен основательно преодолеть.... Он должен в своей
душе погружаться в сомнение. И если ученик не знает, что на все имеется возражение, высшие силы в нем не проснутся». Далее ученик высшего позна- ния
должен преодолевать суеверия, «и не только суеверия африканских поклонников фетишей, но также суеверия просвещенных европейцев». Напр.,
проф. Вундт объясняет гипноз тем, что в определенные части мозга плохо поступает кровь. «Это есть не что иное, как суеверие африканцев».
«Третье состоит в познании иллюзорности собственной самости, когда человек
внушает себе, что в самом себе он может найти высшую жизнь. Достигнув этого,
ученик становится зрелым для третьей ступени». «Все преходящее есть лишь подобие». Всякая вещь есть подобие того, что она выражает. На этом пути человек
постепенно узнает, что он сам есть малый мир. В нем есть соответствия всему, что
имеется в мире, каждый орган связан с миром. Далее идет упорядочивание дыхания, а затем упражнения в медитации и концентрации. В медитации содер- жатся
три ступени: овладение собственным вниманием, полное углубление в объект внимания, удержание собственной деятельности при отказе от предмета внима- ния.
Тогда пробуждается внутреннее зрение (Дхиани).
54 (18, 20)
Следует научиться «... сознательно свет, излучаемый минеральным царством, отражать обратно. Свет Кундалини развивает человек и излучает его в мир, воз- вращает свет назад миру - свет человеческого царства».
266-1, с. 147
77. В наше время, как правило, восходя к высшим ступеням, обязательно проходят ступень имагинаций. Но так было не всегда. Так, в некоторых Мистериях
человек подготовлялся таким образом, что у него открывалось видение мира
173
имагинаций. Затем он говорил себе, что для этой инкарнации он отказывается
восходить выше и через этот отказ мир имагинаций делался видимым для
него более отчетливо. А поскольку мир имагинаций безбрежен, в нем трудно обрести уверенность, то ученик должен был целиком довериться учителю, знавшему цель благодаря инспирации и интуиции. В других местах учеников готовили к более высоким ступеням, минуя имагинацию. Ученик отказывался от видения духовных существ и быстрее восходил к сверхчувственному слышанию.
Он делался одаренным «внутренним словом». В некоторых Мистериях существовало ученичество обоих родов и ученики обменивались опытом. Ныне же
правомерно проходить все три ступени одному человеку.
114 (I)
78. «На Западе исходной точкой (также и в оккультном обучении) должно быть
одухотворенное углубление в то, что находится в чувственном мире. У народов
Запада это заложено в принцип ступеней высшего познания: в имагинации, инспирации и интуиции - и находится как раз в линии исходного влияния на их
характер (на нервную систему через органы чувств) духов Юпитера. ... Духи
Юпитера особенно наблюдались в тех Мистериях, в которых... однажды
встретились три индивидуальности: Будда, Заратустра и Скитианос». (См.
ИПН 113).
121 (6)
79. «В очень далекие времена человеческого развития в Мистерии мог быть
посвящен почти всякий. Из сферы человечества можно было взять любого. Но
это было в очень древние времена, в пра-индийской и пра-персидской культуре.
Затем пришли времена, в которые для посвящения избирались лишь те, кто легко
выходил из своих физ. и эф. тел, кто обладали сравнительно большой самостоятельностью Я и астр. тела. Человек, т. обр., зависел от известных условий.... Это
происходит так потому, что человек, будучи однажды поставленным в мир, должен
определенным образом также и зависеть от этого мира, пока он живет между рождением и смертью.»
243 (6)
80. «Как через 6x7 ступеней проникают к тайнам человеческого внутреннего, так через 12x7, т. е. через 84 ступени, восходят к тайнам Мироздания.... к точке, где лабиринт духовных мировых сил больше не слепит, где человек действительно обретает
покой, хорошо разбирается в этом огромном лабиринте, где этот лабиринт становится
прозрачным. Чтобы подняться туда, нужно в астр. теле и Я пройти 84 ступени. Но чтобы дойти до духа, нужно пройти 11x7 ступеней. В Мироздании это выражено в 12 знаках Зодиака и 7 планетах. Человек делает 7 спиралей, проходя в астральном 12 знаков Зодиака, и тогда смотрит на все с 12-ти точек. Духовное нисходит в обратном
порядке: через 11x7 ступеней, как дано в Ев. от Луки.
81. «Каковы высшие ступени посвящения? Первая ступень: посвящаемый находит в душе полный покой. Затем в нем восходит астральное видение, в котором все
символически является образом действительности. Это астральное видение воспринимается во время сна и еще несовершенно.
Вторая ступень: сновидения перестают быть хаотическими и делаются регулярными. Человек чувствует истинное отношение между символикой сна и реальностью,
он становится мастером на астральном плане. Теперь возжигается астральный
свет, идущий изнутри, в душе, которая начинает видеть другие души в виде ре174
альностей. Третья ступень: устанавливается непрерывность сознания между состояниями бодрствования и сна. В то время как некогда астральная жизнь отражалась в
сновидениях легкого сна, теперь она является в глубоком сне в других восприятиях, которые являются чистыми процессами слуха и заявляют о себе в торжественной форме. Душа тогда слышит в себе внутреннее слово всех существ в форме
удивительной гармонии, и эта гармония манифестирует действительную жизнь».
94 (6)
82. В самых различных Мистериях, если взглянуть на них с некой вершины, имели
место два мероприятия, рассматривавшиеся как главные. Это т. наз. «напиток забвения» и вживание в сильный страх. «Для достижения высшего сверхчувственного познания обе эти вещи не должны больше проходиться прежним способом. Сегодня все должно проделываться душевно-духовно, в то время как ученик Мистерий
в прошлом проделывал вещи так, что должен был при этом постоянно считаться с физическим. Результат получается примерно тот же, что и прежде, хотя сегодня у духовно стремящегося к высшему познанию все входит в сферу сознания, а прежде входило в сферу инстинктов, в сновидческое. Т. наз. «напиток забвения» и прохож- дение через страх применялись в Мистериях для того, чтобы таким путем притупить внешний интеллектуализм, который хотя был и более смутным, чем теперь,
однако господствовал над тем, что относилось к внешнему миру». Напиток забвения давался в конце определенного церемониала, и это был физический напиток, готовившийся особым образом. Он вызывал в человеке забвение его жизни
с рождения. Теперь нечто подобное достигается душевно-духовным развитием.
«Сначала вызывается отчетливое сознание той большой жизненной панорамы,
которая охватывает все, начиная с рождения. Затем она подавляется, и благодаря
этому человек духовным образом вводится в свою жизнь до рождения, до зачатия. В прошлом это достигалось более физическим путем, с помощью «напитка
забвения».... Действие «напитка забвения» на физический организм заключалось
в том - это можно описать совершенно точно, - что мозг, если я могу так выразиться, делался более «жидким», чем он бывает в обычной жизни. Благодаря тому,
что мозг делается более жидким, что человек, т. обр., мыслит больше мозговой жидкостью, чем твердыми частицами, его мышление делается подвижнее и интенсивнее.
Сегодня такого состояния можно достичь прямым путем, а именно через духовно-душевное развитие, как оно описано в «Как достигнуть познания высших
миров?» и во второй части «Очерка Тайноведения». Но прежде мозг делался
жиже путем внешнего воздействия. И т. обр. достигалось то, что с человеческим
духовно-душевным существом, каким оно пребывает до связи с физической
телесностью через зачатие, т. е. каким оно пребывает в духовном мире как духовно-душевное, вновь устанавливается связь через мозг. Это существенно.
Графически это можно изобразить так: здесь пусть будет мозг (рис., зеленое). У
рожденного человека от него зависит духовно-душевное (красное). Мозг устроен
так, что это внутреннее духовно-душевное не может у человека проходить сквозь
мозг. Здесь внутри человек не исполнен духовно-душевным. Но благодаря этому
внешние восприятия могут входить через органы чувств - я здесь рисую глаз - и
175
заявлять о себе в мозгу. Современная конституция мозга, я бы сказал, такова, что
составляющее вечное в человеке не может в него входить. Но зато благодаря этому в
него могут входить внешние впечатления. Когда человек получал напиток забвения, он обретал способность впускать в мозг то, что составляло его духовно-душевное
до рождения (красное). Это во-первых.
Второе состоит в том, что, как я говорил, человека проводили через страх.
Представим себе однажды, как страх действует на человека: он от него цепенеет. Возможен такой страх, который во всем человеке вызывает оцепенение.
Человек, каким он выступает в обычной жизни, когда он движется... когда он
не оцепенелый, всасывает остальным телом это вечное (белое с красным). В
нашу кровь, в наши мышцы излито духовно-душевное, вечное. Поэтому оно не
может быть вновь воспринято. Оно не проникает в мозг, оно излито туда, вниз.
Оно, т. обр., не может быть воспринято, но оно выступает свободно и самостоятельно, когда мышцы цепенеют, застывают.
Эта оцепенелость мышц вызывается действием шока. Тогда в остальной организм, кроме мозга, духовно-душевное не изливается, но становится свободным.
Тогда человек получает духовно-душевное внутри мозга, поскольку его мозг,
благодаря «напитку забвения», делается мягким, а остальной организм мешает
всасыванию духовно-душевного. Так воспринимается духовно-душевное. Человек получает с двух сторон возможность воспринимать духовно-душевное. В
обычной жизни он этого не может делать, поскольку мозгом, которым он воспринимает все остальное, он этого не может воспринимать. Из остального организма, через волю и т.д., это также не может быть воспринято, поскольку остальной организм это впитывает. Это может воспринять лишь размягченный, естественно, лишь на момент познания, мозг. Тогда духовно-душевное устремляется в
мозг. Остальное тело застывает, не впитывает духовно-душевного. И человек с
размягченным мозгом, с одной стороны, и оцепенелой системой органов - с другой, пребывает как бы в некотором жилище; он тогда находится в духовнодушевном, открывающемся ему с двух сторон». Сегодня уже нельзя подражать подобным вещам, и я это особенно подчеркиваю. Ныне всего следует достигать
духовно-душевным способом. «Но вообще можно сказать: когда в Мистериях
люди принимали напиток забвения и испытывали действие физического оце176
пенения, то это делало для них возможным восприятие духовно-душевного,
они тогда были христианами. В Мистериях они были христианами». Это сознавали первые отцы церкви, хотя теперь это скрывают или отрицают. По- этому они и утверждали (Юстин) что, например, Гераклит и Сократ были христианами до Мистерии Голгофы. «Можно, т. обр., сказать, что с человеком, который
здесь (в Мистериях) получался, князь мира сего, по воззрению древних учителей Мистерий и посвященных, ничего не мог сделать; он уступал его Христу».
Новое стремление состоит в том, что теперь тело не должно отступать назад, но
дух должен выступить наружу, когда окрепнут духовно-душевные силы. Т.
обр., в наше время должно происходить нечто прямо противопложное, дух
должен выступить наружу. В некотором отношении в физически-телесном не
должно наступать никаких изменений. Ибо с XV столетия человек так организован, что те изменения, которые было принято вызывать в его телесности, когда он был учеником др. Мистерий, привели бы теперь к болезни. Это имело
бы вид патологический, а при нормальном развитии такого возникать не должно.
Я охарактеризовал все это для того, чтобы дать вам представление о том, что
следует понимать под все снова всплывающим понятием прошлых времен о
князе мира сего. Этот князь мира сего стал в Средние века «противозаконным
князем мира сего» (ибо Христианство после Мистерии Голгофы овладевает и
физическим человечеством), и он является ариманическим существом.... И
лишь только когда мы будем в состоянии исследовать это существо в его деятельности как во внешней природе, так и во внутреннем человека, мы научимся
постепенно его понимать.
Взгляните на внешнюю природу.... если обратиться к чистому действию синего
неба, то получаешь действие холода. Синее небо как таковое действует холодно.
И то, что вы можете ощутить от холодного синего неба, не смягченного земным
зноем, - это ариманическое. Можно сказать: это вызвано ариманическим, что пространство оцепенело в синем. Заметьте себе это выражение! В нем есть что-то необычное, но если вы попытаетесь в это вчувствоваться, что это означает: пространство оцепенело в синем? - то вы будете иметь ариманический импульс во
внешней природе>. Противоположное этому вы получите, глядя на красноватые
или желтоватые облака». Они обладают именно противоположным действием.
В нем содержится нечто теплое. Естественно, и это может быть также окрашено
холодом земного окружения; но в целом окаймленные красным облака, желтоватые облака заключают в себе нечто теплое. Таково противоположное действие оно является воздушным действием.
Между обеими полярными противоположностями разыгрывается затем то, что,
собственно, приносит пользу земной жизни человека. Можно сказать, что средневековый человек представлял себе в синеве оцепеневшего пространства вокруг Земли
космическое действие князя мира сего». Теперь обратим внимание на бледнеющего
человека. «Вы знаете, что бледность в человеке содержит в себе нечто блеклое,
синеватое. Это побледнение, чувство себя в холоде является чувством ариманического действия в человеке, тогда как покраснение выражает люциферическое в
177
человеческой природе. И когда человек соединит все эти отдельности, то составит
себе целостное представление об ариманическом существа, о существе князя мира сего». Здесь следует тогда вспомнить и об интеллектуалистическом, которое
в действии головы опять-таки являет ариманическое. Необходимо в синеве, в холоде, в бледных абстрактных мыслях чувствовать ариманическое. «И нужно в согревающем действии чувствовать Импульс Христа». «Интеллектуальная
жизнь существует только благодаря обычной конфигурации мозга. Если он
раз- мягчится, как это было описано, то в него прежде всего вступит сильная
возможность мысли волить, повсюду волить мысли. И, опять-таки, воля осознается, когда тело цепенеет, т. е. в воле выступают сами мысли. Это выступает сегодня, если на пути, описанном мною, достигают познания высших миров».
210 (6)
82. «Что как духовно-душевное открывалось ученикам др. Мистерий - это приходило из тела, протискивалось через мозг и тогда воспринималось человеком.
Но воспринимаемое сегодня человеком как посвященным - это усиленное
мышление, которое совершенно не связано с мозгом... воспринимается с мыслительной стороны таким же образом, как и восприятия чувств».
«Духовно-душевное (рис., красное слева) нисходит из духовно-душевного мира. И
оно, можно сказать, попадает в тупик; оно не может теперь идти далее, оно должно
быть наделено физической материальностью (синее). Но физическая материальность действует, собственно говоря, только... из мозга, не из остального человека.
Из остального человека вновь исходит духовно-душевное, которое удерживается
благодаря тому, что оно не пропускается мозгом, что оно в мозгу находит упор,
опору. Благодаря этому духовно-душевному вновь становится возможным через
остальную человеческую организацию, а именно через организацию конечностей и
обмена веществ, противопоставить себя самому себе (красное справа). Можно, т.
обр., сказать: то, что я здесь нарисовал синим, - это головная организация. Здесь
тогда находится организация конечностей и обмена веществ (желтое), она хотя и
всасывает в нормальном состоянии душевно-духовное, но только до определенной
степени». В этой связи становится понятным, почему эмбрион прежде всего развивает головную систему: духовно-душевное, идущее к воплощению, находит в ней
опору. - Затем развивается остальная организация.
«Когда мы затем подрастаем, то духовно-душевное снова делается все более самостоятельным,... когда мы вырастаем как взрослые люди, телесно-физическое все
более отступает назад, и мы получаем самостоятельное духовно-душевное. Его
самостоятельность у современного человека интенсивнее, чем у древнего человека.
Но оно все же не может мыслить. Для этого, как я сказал, оно нуждается в помощи
телесного. И без телесного возрастающее в нас осталось бы навсегда сновидче178
ским.
Т. обр., можно сказать: старый посвященный искал, как сделать мозг проницаемым, чтобы прежнее духовно-душевное, которое низошло сюда, могло бы протечь
сквозь него, чтобы он, т. обр., мог воспринять жизнь до рождения через размягченный
мозг. Посвященный нового времени рефлектирует то, что образовалось в ходе
жизни. Он пробуждает это к высшей интенсивности со стороны мышления. Старый посвященный этого не мог. Он не мог особенно сильно схватить то, что у ребенка смутно развивается как новое духовно-душевное и затем позже проходит
через врата смерти. Поэтому он умерщвлял некоторым образом телесное, сламывал
его, чтобы смогло выйти старое духовно-душевное, бывшее до того, как оно было
воспринято через зачатие.... старый посвященный духовно-душевное, идущее из
времени до рождения, открывал, оглушая тело, мы же пытаемся сделать открытым
то, что после рождения как духовно-душевное развивается все более и более; но
мы не открываем его до такой степени, чтобы пользоваться им для самостоятельного
восприятия духовного мира. Такова разница.
Со стороны воли дело обстоит так: старый посвященный пытался, как говорится, организацию воли сделать оцепенелой. Благодаря этому духовно-душевное, впитываемое в ином случае волевой организацией, т. е. то, что существовало до рождения,
снова становилось для него воспринимаемым. Если тело цепенеет, то оно не впитывает духовно-душевное, и благодаря этому оно открывается в своей самостоятельности. Опять-таки, и этого мы не делаем, как современные посвященные; и здесь
происходит другое. Воля крепнет, когда преобразуется сила воления, как это изображено в рекомендованных книгах. Это было бы ошибкой, идя путем шока, путем
переживания состояния страха, состояния ужаса, вызывать каталептические состояния, как это делали древние посвященные. У современного человека с его сильно
развитой интеллектуальностью подобные вещи целиком и полностью отно- сятся к
области патологии. Этого, следовательно, не должно быть. Вместо этого, напр., берется упражнение, когда переживания дня просматривают в обратном порядке от
вечера к утру. Имеются и другие упражнения воли. В этих упражнениях воля преображается т. обр., как я это охарактеризовал, предлагая рассмотреть, напр., человеческий глаз. Как он должен быть образован, чтобы мы могли видеть? Если у нас образуется катаракта, то материя глаза проявляет себя самостоятельно. Глаз откладывает материю, которая затем становится непрозрачной. Глаз должен быть неэгоистичным, должен бессамостно входить в организм, он должен быть прозра- чным,
если мы хотим правильно видеть. Для воли же наш орган вообще не про- зрачен».
Мы не знаем, что происходит в руке, когда мы ее поднимаем. И организм должен
быть непрозрачным для воли. Это нормальное состояние. «Но для высшего сознания он не должен оставаться таковым, он должен стать прозрачным, душевнодуховно прозрачным. И это как раз происходит через упражнения воли.... как глаз
сам прозрачен, так становится прозрачным духовно-душевный организм, весь организм становится органом чувств. Благодаря этому мы объективно воспринимаем со
стороны воли духовных существ, как внешними глазами мы воспринимаем физические предметы. Т. обр., упражнения воли не ведут нас к оцепенению тела, дабы
освободить духовно-душевное, но они ведут нас к тому, чтобы так развить духовно179
душевное, чтобы оно стало видимым через телесное. Это существенно. Человек видит в духовном мире только тогда, когда смотрит сквозь самого себя (а не непосредственно).
Такова другая сторона развития в отношении воли. Т.обр., все развитие в новое время покоится на том, что человек сначала укрепляет мышление и оно делается независимым от мозга, и во-вторых, он так вырабатывает волю, что весь делается прозрачным.... Старое посвящение изменяло тело, изменяло его со стороны мозга, со стороны остального организма. И благодаря тому, что изменялось тело, смутным образом
воспринималось духовно-душевное. Современное посвящение изменяет духовнодушевное, делает его сильнее в себе со стороны мыслей и со стороны воли и благодаря этому делает его, с одной стороны, независимым от мозга, а с другой - настолько
сильным, что оно начинает видеть сквозь организм.
По этой причине (сверхчувственные) восприятия старого посвященного носили несколько призрачный характер. После того, как заканчивались соответствующие процедуры, призрачно выступало то, что могло открыться как сущностное духовного мира. Человек видел духовный мир, я бы сказал, в эфирных образованиях. И это было
большой заботой учителя древних Мистерий, чтобы ученики несмотря на то, что восприятия духовного мира вставали перед ними подобно привидениям, умели отказаться
от призракообразного. Все вновь и вновь звучали предостережения учителя др. Мистерий: вы видите нечто такое, что выглядит как будто бы материальным, но вы должны рассматривать это как образы. В том, что вы видите в этом призрачном обличье,
вы имеете только образ духовного мира. Вы не должны верить... что это истинная
действительность.... Конечно, об этом говорили иными словами, но по-современному
это можно выразить так....
В современном посвящении имеют другие заботы. Здесь вообще приходят к познанию внешнего мира только в том случае, если продвигаются до имагинатив- ного
познания. Здесь живут в мире образов; здесь образы с самого начала высту- пают
в их образом характере.... Но умение правильно судить об этих образах, знание,
как эти образы относятся к духовной реальности, достигается благодаря тому, что
человек, как современный человек, усваивает себе точное мышление и обращает его
на мир образов, осознает, что он действительно мыслит в этом мире образов, как он
научился мыслить в обычном физическом мире. Всякое бессмысле- нное глазение
вредно для современного посвящения. Все, что современный человек развивает в
здоровом мышлении, должно быть внесено в высшее познание. Как в обычном физическом мире человек умеет ориентироваться, если может точно мыслить, так и в
мире духа, куда проникают через современное посвящение, лишь тогда смогут правильно ориентироваться, когда все то, чего достигают через имагинативное, инспиративное и интуитивное познание, в состоянии правильным обра- зом пронизать
мышлением, которое усваивают здесь, в физическом мире. В моих книгах «Теософия», «Очерк Тайноведения», а также «Как достигнуть познания высших миров?» со всей ясностью дана характеристика современного посвящения.
Потому-то так важно, чтобы каждый, желающий в новом смысле проникнуть в высшие миры, учился действительно точно мыслить, упражнялся бы в точном мышлении. А это не так легко, как себе представляют». Приведем один пример. Пред180
ставим себе такой невероятный случай, что завтра в Гетеанум пришел бы Ллойд
Джорж. Тогда бы оказалось, что все наши впечатления от его визита были бы обусловлены знанием, кто он такой. Однако точным мышление было бы в том случае,
если бы вы оказались в состоянии так его ощущать и так о нем думать, как если бы
вы не знали, что это Ллойд Джордж. Вы должны были бы исключить все, что вы знали ранее о нем, как плохое, так и хорошее. А теперь судите сами, как далеко отстоит человечество от адекватного, точного мышления о действительно- сти!... Спросите человека о чем-либо, и он изложит вам многое такое, чего нет в предмете, а проистекает из него самого. «И тем не менее, лишь когда человек будет в состоянии
ограничиваться только тем, что он увидел, он сможет постепенно прихо- дить к точному мышлению». В обычной жизни при современных отношениях человек едва
ли где может упражняться в точном мышлении, кроме, может быть, геометрии, счета.
Люди любят думать приятные мысли. «К новым явлениям не подойти, если за собой волокут целый колосс предрассудков». Часто жалуются на трудности проникновения в духовные миры, но не хотят при этом принять во внимание элементарных
вещей. «И тем не менее, серьезно желающий пройти через посвящение, обязан развить непредвзятую беспристрастность, и сколь бы много ни накопилось в его душе,
он должен быть в состоянии всякий раз совершенно заново смотреть на вещи, как
будто они, так сказать, свалились с неба. Ибо своеобразие духовного мира состоит
в том, что всякий раз мы должны его завоевывать заново, если хотим его обрести.
Для этого необходимо соответствующим образом подгото- виться».
210 (7)
84. «Мысль остается той же самой для всех планов. Где бы ни была образована
мысль: на физическом ли, на высшем ли плане, - в любом случае она является верным водителем, если в самопознании постигается свободно от чувственности. Если мысль - согласно задаткам европейского мозга - развивается на физическом
плане, то она остается надежной путеводной нитью, идущей сквозь все ступени физического и сверхфизического познания. Если же она отсутствует, то европеец теряет
руль в своем движении как на физическом, так и на высшем плане». 264 с. 280
85. «Когда дело заключается в том, чтобы реальное познание по способу древних
Мистерий воссоздать из человека, то это познание в определенном смысле должно
быть где-то записано. Чтобы его можно было увидеть, оно должно быть внесено в
называемый так издревле астральный свет, в тонкую субстанциональность Акаши. Сюда должно быть записано все. И человек должен развить способность записывать в астральный свет». Эта способность изменялась в ходе человеческого развития. Если обратиться сразу к древней персидской культуре (в пра-персидской
культуре дело обстояло в значительной степени по-другому), то тогда через инстинктивное ясновидение достигалось знание о божественно-духовных мирах,
которое записывалось в астральный свет благодаря тому, что Земля создавала сопротивление. «Запись, естественно, производится духовными органами, но духовные
органы нуждаются в сопротивлении. Не на Земле, естественно, производились те
записи, а в астральном свете, но Земля создавала необходимое сопротивление. И
благодаря тому, что сопротивление Земли в пра-персидскую эпоху могло быть почувствовано познающими, то познание, которое они черпали из своего внутре181
ннего, могло стать для них также и видимым».
В древнеегипетскую эпоху познание посвященных записывалось в астральный свет
через жидкий элемент. «Вы должны только правильно себе это представить. Посвященный пра-персидской эпохи смотрел на твердую землю и повсюду, где были
растения, где были камни, астральный свет отражал ему его собственные созерцания. Посвященный египто-халдейской эпохи смотрел на море, на реки, он смотрел
на падающий дождь, на поднимающийся туман. Тайны, относящиеся к прошлому,
видел он в падающем дожде, в восходящем тумане».
В греко-латинском периоде видение выступало в воздухе как Фата-Моргана. И это
сохранялось до IV христианского столетия. И даже некоторые отцы церкви через
сопротивление воздуха смотрели на астральный свет. Только единицы сохранили
особой милостью эту способность до XII-XIII столетия. И когда выступило абстрактное познание, логическое мышление, то сопротивление этому оказывал только
элемент теплового эфира. И тогда возникает следующее. Когда сопротивление создавала Земля, то содержащееся в астральном свете сияло до сферы Луны, а оттуда
возвращалось назад. Отражавшееся водой излучалось до сферы Сатурна и оттуда
возвращалось назад. Внесенное в астральный свет через воздух достигало конца
мировой сферы, и тогда возвращалось назад. Но когда сопротивление начал создавать тепловой эфир, то все, записанное в него, он понес в мировые дали, за пределы
пространства в духовные миры. «Такая индивидуальность, как Хрис- тиан Розенкрейц сознавала, что посвященные древности сживались со своими созе- рцаниями, что увиденное они усиливали тем, что сознавали: увиденное - оно здесь, оно рефлектируется где-либо в небе, в лунной ли, планетной ли сфере или у границ Мироздания. А теперь это не рефлектировалось. Это не рефлектировалось для непосредственного бодрственного созерцания. Люди теперь могли находить идеи относительно природы, могла возникнуть коперниканская система мира, стало возможно
найти любые идеи, но все они рассеивались в тепловом эфире в мировых далях.
И тогда Христиан Розенкрейц по вдохновению высокого Духа нашел путь, как
все же воспринимать обратное излучение и от теплового эфира. Это стало возможным благодаря использованию другого, смутного, подсознательного, подобного
сну состоянию сознания, того состояния, в котором нормальным образом человек
пребывает, находясь вне своего тела. И там, хотя и не в пространстве, но все же в мире, в духовном мире, можно было воспринимать записанным то, что возвещается о
вещах в современных абстрактных идеях. Так для розенкрейцерства выявилось
нечто примечательное: розенкрейцерство как бы в переходной стадии ознакомилось со всем тем, что в новой эпохе могло быть исследовано в природе. Оно восприняло это в себя и переработало так, как это может переработать только человек.
Что другие сделали наукой - это оно возвело до мудрости. Затем розенкрейцеры
сохраняли это в своих душах и пытались со всевозможной чистотой в интимной
медитации перевести в сон. И тогда произошло так, что духовно-божественные миры - не границы мира, а духовно-божественные миры - принесли им назад в духо- вно
конкретной речи то, что было схвачено в абстрактных идеях.
В розенкрейцерских школах, напр., изучали коперниканскую систему мира, но в
особом состоянии сознания в ответ на это приходили идеи, о которых мы говорили
182
в эти дни. Так что, в действительности, именно розенкрейцерами было признано,
что содержащееся в современном познании сначала должно быть донесено до богов, дабы они перевели это в свою речь и вернули назад людям.
И так это осталось и поныне. Ибо дело обстоит так, милые друзья: если вас затронули разумеемые здесь розенкрейцерские принципы посвящения, то изучите геккелизм со всем его материализмом, изучите его, а также дайте пронизать себя тем,
что как метод познания содержится в «Как достигнуть познания высших миров?»...
и понесите это затем навстречу богам, - назад вы получите то, что в моей книге
«Очерк тайноведения» рассказано об эволюции мира. Как видите, существует связь
между слабым, тусклым знанием, которое человек вырабатывает здесь со своим физ.
телом, и тем, что при надлежащем настроении, при надлежащей подготовке может
быть дано богами в связи с этим знанием. Но человек должен то, что он может изучить на Земле, принести навстречу богам, ибо времена изменились.
И пришло еще нечто. Человек сегодня может стремится сколько хочет, но черпать
из себя так, как это делали древние посвященные, он больше не может. Здесь все
стало нечистым, все пропиталось инстинктами, как это выступает у спиритических
медиумов в болезненных патологических состояниях. Все, что приходит только изнутри, становится нечистым, ибо времена для этого черпания из себя прошли. Они прошли уже с XII, XIII веком, и то, что при этом произошло, можно описать примерно
следующим образом».
Посвященные др. Персии многое вписали в астральный свет через сопротивление
земли. И в этой части, так сказать, вся доска астрального света была исписана, но
она оставалась чистой в других частях. Они были заполнены впоследствии через сопротивление воды, воздуха. С XIII-XIV столетия до XIX столетия записывали в
тепловой эфир. Но теперь пришло время, когда люди должны признать: не из
себя в древнем смысле должны они искать тайны мира, но через такое подготовление души, чтобы можно было читать на целиком исписанных таблицах. Человек должен подготовить себя к тому, сделать себя зрелым для того, чтобы черпать не из себя, как древние посвященные, но мочь читать в астральном свете то,
что человек получает из мирового эфира. И тогда получаемое из мирового эфира
действует благодаря тому, что навстречу человеку идут боги и вносят в реальность
то, что должно быть выработано здесь, на Земле; затем это воздействует в обратном
направлении на то, что стоит записанным на таблицы через воздух, воду, землю.
Т. обр., естествознание является сегодня фактически основой для видения. Если
человек сначала через естествознание познает особенности воздуха, воды, земли и
достигнет при этом внутренних способностей, то при взгляде в воздушное, водное,
земное ему навстречу из них устремится астральный свет. Но он изливается не как
неопределенный туман, а так, что в нем можно прочитывать тайны мирового бытия
и человеческой жизни. Что, по сути, мы там читаем? Как человечество, мы сегодня
там читаем то, что сами вписали. Ибо что это означает: древние греки, древние египтяне, халдеи, персы нечто вписывали туда? - Это означает: мы сами в своих предыдущих земных жизнях производили эти записи.
«Видите ли, как наша память, наша внутренняя память сохраняет нам внешние вещи, которые мы пережили, так астральный свет сохраняет нам то, что мы записали
183
как окружавшее нас, и в виде исписанных таблиц являет нам тайны, которые мы
сами вписали, и это одновременно является тем, что мы должны прочесть, если хотим прийти к тайнам. Это своего рода память эволюции, которая здесь должна
вступить в среду человечества. И постепенно должно возникнуть сознание того,
что здесь присутствует такая память эволюции, и человечество сегодня должно читать
в ней в астральном свете о прошедших культурных эпохах, как в старости в обычной памяти мы читаем о своей юности.... Древнее посвящение в существенном сводилось к субъективному. Новое посвящение идет к объктивному. Это большая
разница. Ибо субъективное вписывает во внешний мир все, что боги как тайну заключили в человека. Что как тайну они заключили в его тело ощущений - это выступило в пра-персидскую эпоху. Что как тайну они заключили в душу ощущающую
- это выступило в египетско-халдейский период. Что как тайну они заключили в
душу рассудочную, или душу характера, - это выступило в греческую эпоху. Но душа сознательная, которую мы должны развивать теперь, она самостоятельная, она
не выступает из себя. Она встает напротив того, что уже присутствует здесь. Мы
должны, как люди, наше человеческое снова обрести в астральном свете.
В этом состоит своеобразие розенкрейцерства, что оно в переходное время должно
было придерживаться некоего сновидческого состояния и в нем, в сновидениях, находить те высокие истины, которые наука трезво находила здесь, в природе.
Но с начала эпохи Михаэля, с конца семидесятых годов XIX столетия, достигаемое в старое розенкрейцерское время описанным путем может достигаться сознательным образом. Так что теперь можно сказать: больше нет нужды в прежних
полубессознательных состояниях, но необходимо высшее сознательное состояние.
И в этом состоянии с приобретенным познанием природы можно погрузиться в
высший мир.... И когда человек это делает, вносит в духовный мир добытое здесь
природопознание, или также творения натуралистического искусства, или ощущения религии, натуралистически действующей во внутреннем души - ибо, по сути говоря, также и религия становится натуралистической, - когда человек все это вносит
в духовный мир, когда он развивает для этого способности, то он встречает Михаэля.... просветленнейшие последователи розенкрейцерства испытывали сильную
тоску по встрече с Михаэлем. Такая встреча была доступна им лишь как сон. С
конца последней трети XIX столетия люди могут сознательным образом встретить
Михаэля в духе».
233 (15)
86. «Моя «Философия свободы» должна постигаться страница за страницей при
непосредственной мыслительной деятельности читателя, так что книга представляет собой лишь некий род партитуры, ее читают в собственной мыслительной деятельности, чтобы из собственного двигаться от мысли к мысли. Т. обр., книга
требует постоянного мыслительного сотрудничества читателя». Если ее постигать в
элементе души и не чувствовать себя возвышенным над обычными представле- ниями к свободному от чувственного мышлению, то ее читают в неправильном
смысле.
С выдохом связана деятельность воли. Чистое мышление есть выражение воли. Поэтому «Философия свободы» имеет родство с восточными упражнениями процесса
выдоха. Вдох же обусловливает деятельность восприятий чувств. Человек Запада,
184
соединяя в понятии мышление с восприятием, делает то, что стоит на месте физического дыхания в философии йоги. «Человек Востока говорит: систола-диастола,
вдох - выдох. Европеец должен на это место поставить восприятие и мышление.
Человек Востока говорит: выработка физического дыхания. Европеец говорит: выработка духовно-душевного дыхания в процессе познания через восприятие и
мышление.
322 с. 111, 124-25.
87. План лекции.
1. «Кто сегодня заводит речь о вопросах мировоззрения, не может пройти мимо
естествознания. Естествознание как воспитатель в процессе развития человечества. Мышление - просто посредник, чтобы упорядочить явления. - Воля через это
освобождается =
2. Старые формы = йога = аскеза
3. Живое мышление = через медитацию мышление укрепить, потом поставить перед «ничто».
4. Весь человек = орган чувств = страдание - боль.
5. Неорганическое естествознание.
6. Органическое естествознание.
83 с. 315
88. «В старом посвящении говорилось: плоды духа мы собираем в физическом
мире. Теперь же, благодаря пришествию Христа, мы на Земле собираем плоды для
духовного мира».
106 (11)
В прошлом перед учеником ставились суровые испытания. «Но сегодня смог бы
он хоть стать равнодушным к внешней жизни»...
266-2, с. 28
Свобода
88б. «Называемое наследственным грехом, ведь так же называется и свободой, тем,
что специфически присуще человеку».
343, с. 434-435
«Как душа он (человек) познается благодаря науке свободы; как дух - через Антропософию>.
Д. 13, с. 18
«Я мыслю, следовательно меня нет. Именно в этом небытии содержится возможность восприятия нового.... Интеллектуальные понятия... есть дырки во Вселенной,
и это необходимо для развития свободы».
343, с. 434
«Когда я говорю швейцарским учителям об освобождении духовной жизни, об освобождении системы образования, они, как правило, возражают: да, но мы в Швейцарии совсем свободны, можем делать в школе, что хотим. - Однако никто не может делать ничего иного, кроме того, что хочет государство. Они в свободе совершенно не свободны; они потому не чувствуют своей не свободы, что несвободу переживают как свободу, ибо внутренне срослись с ней. Нам опять нужно учиться
чувствовать несвободу».
342, с. 64
6. Посвященные
89. «Ясновидящим человеком сегодня следует называть того, кто имеет прозрение в
имагинативный мир, посвященным же следует называть того, кто смог подняться к
инспирациям и интуициям». Может случится, что посвященный в отдельных случаях не видит имагинаций.
114 (1)
185
«Быть ясновидящим означает пользоваться органами эф. тела. Если же человек
пользуется только органами астр. тела, то он хотя и может внутренне чувствовать,
переживать глубочайшие тайны, но видеть их он не может».
114 (3)
«Человека, который может видеть в духовном мире, называют в эзотеризме «ясновидящим». Но быть только ясновидящим еще не достаточно. Такой человек может видеть, но не различать. Тот, кто приобрел себе способность отличать одно от другого
существа и события высших миров, называется «посвященным». Посвящение приносит возможность отличать различие роды существ».
15 (2)
«Кто с помощью упражнений, о которых современный человек едва ли имеет какоелибо представление, не только вырабатывает созерцаюшее познание в духовном мире, но научается владеть духовными силами, лежащими в основе чувственного мира,
тот, в противоположность ясновидящему, является адептом. Готовиться к этому следует куда больше, чем к ясновидению».
56 с. 27-8
В старые времена, когда оккультизм был тайной, существовало «три рода отношения человека к сверхчувственному миру: первый - как посвященного, второй ясновидящего, третий - адепта».
Можно быть посвященным, не имея ясновидения, за счет познания и понимания
законов духовного мира, постигнутых другими с помощью ясновидения. Но адепт это другое. Напр., возьмем брошюру «Воспитание ребенка с оккультной т. зр.»
(ИПН 34). «Учитель, который овладел бы этой системой, стал бы адептом в области
воспитания» Далее: «в тот момент, когда человек оказывается в состоянии овладеть
сверхчувственными причинами, действующими в эф. и физ. телах, он - адепт в
области детского воспитания». Таковым был Парацельс, «поскольку в каждый момент мог видеть невидимые принципы ».
98 (1)
«Культура и воспитание чувств ведут нас на астральный план». «Ученик тайно- ведения может быть на астральном плане Майстером, на ментальном же плане таковыми могут быть лишь высшие Майстера».
93-а (11)
Выдающиеся ученики эзотерики достигают того, что все их эф. тело преобразуется
так, что после смерти сохраняется целиком и не нуждается в прохождении через
Дэвахан. «Это называется отречением от Дэвахана». «Правило белого мага –
никому не позволять врабаваться в свое эф. тело, если инстинкты еще не прошли через катарсис. В эф. теле царят покой и мудрость. Если туда попадает нечто злое, то оно проникает в покой и там остается».
93-а (2)
В древних мистериях были разного рода посвященные: мудрецы, целители и маги, - в зависимости от того, какое качество они особенно развивали: мышле- ние,
чувство или волю. Четвертая группа посвященных развивала все три каче- ства
в гармонии, но, конечно, не могла развить их до той высоты, какая была доступна при одностороннем посвящении. Случалось, что три первые вида посвященных ставили свои способности на службу четвертому, хотя он и был слабее
их. Тогда развитие мира шло особенно успешно вперед. В Европе бывали коллегии из 12 посвященных, которые слушали указания 13-го, непосвященного,
руководствовавшегося своей инстинктивной волей. Посвященного 4-го рода
называли «человек».
117 (8)
90. О посвященном шестой ступени (Солнечный герой) в др. Персии говори186
ли: «Сколь велико было бы несчастье для Универсума, если бы Солнце хотя
бы на четверть минуты сбилось со своего пути; сколь велико было бы несчастье, если бы вдруг случилось, что Солнечный герой хотя бы на миг отклонился
от пути великой нравственности, от пути душевного ритма, от духовной гармонии. - Кто в своем духе нашел столь же уверенный путь, как Солнце в Универсуме, того называли Солнечным героем. И такие Солнечные герои были во
всех народах». В индивидуальной душе такого человека жила универсальная
Душа, которая проходит сквозь все Мироздание. В Греции такого человека
называли Христос, на Востоке - Буддхи.
54 (10)
91. «Была эпоха, когда... перед душой человека стояли сами божественнодуховные существа. Они говори ли, и человек слышал их язык в инспирации
сна; они открывали свой облик, и человек созерцал их в имагинации сна.
Это была «небесная история», долгое время наполнявшая человеческие души; она
сменилась мифологической, которую теперь в большинстве случаев считают
древним вымыслом. Она связывает небесное свершение с земным свершением;
напр., выступают «герои», сверхчеловеческие существа, стоящие в развитии выше
человека. Люди к известному периоду образовали члены человеческого существа
лишь до души ощущающей, а «герой» уже развил то, что в человеке некогда выступит как Самодух. В земных условиях герой не может непосредственно воплотить ся; но он может достичь этого, погружаясь в тело человека и делая себя т.
обр. способным действовать как человек среди людей. Такими существами являлись посвященные древних времен».
26 (146-143)
92. «Фактически возможно благодаря особому обучению безмерно продлить
жизнь, если научиться больше не жить в своем физ. теле. Но кто захочет представить себе, что адепта не постигает смерть в обычном смысле слова, тот будет неправ. Ложным было бы и представление того, кто полагает, что на адепта
не может свалиться камень и убить его. Хотя обычно такое случается тогда,
когда адепт это допускает. Не в физической смерти заключается здесь дело, а в
следующем. Физическая смерть того, кто познал «камень мудрых», является лишь
внешним событием... Для того, кто тем же образом, как это хотел Калиостро со своими учениками, понимает, как употребить «камень мудрых», для того смерть лишь
видимость. Она не составляет тогда особенно важного от резка в его жизни; она тогда является значимой лишь для других, кто наблюдает адепта, и они тогда говорят, что он умер. Он же в действительности совсем не умирает. Более того, дело обстоит так, что он научается все те процессы, что внезапно разыгрываются в его физ.
теле в момент смерти, постоянно осуществлять во время жизни. С телом адепта уже
во время жизни происходит все то, что в ином случае происходит только в
смерти. Смерть тогда более невозможна, ибо человек учится жить без физ. тела. Он
слагает старое физ. тело тем же образом, как снимают дождевой плащ, и надевает
новое, как надевают плащ».
93 (9)
7. Мистерия Голгофы
93. «Импульс к логическому мышлению надлежало дать раньше, чем Буддой был
дан импульс совести. Совесть должна была вчлениться в 4-ю эпоху; сознательное,
187
чистое мышление должно было появиться в душе сознательной в 5-ю эпоху; но
как зародыш для нынешних всходов оно должно было быть заложено в 3-ю культурную эпоху. Поэтому задачей другого великого учителя было привить душе
ощущающей те силы, которые проявляются в логическом мышлении... В душе
ощущающей надлежало возбудить нечто, чего тогда, в сущности, не было ни в одном
человеке. С понятиями, с тем, что еще надо было только развивать, тогда ничего нельзя
было поделать».
«Индивидуальность учителя должна была действовать с помощью музыки. Музыка дает силы, которые освобождают в душе ощущающей то, что претворяется в логическое мышление, когда она восходит к сознанию и перерабатывается душой сознательной». «В течение 3-й культуры в Европе существовала глубоко музыкальная культура». Был древнейший учитель европейских культурных стран, предводитель древнейших бардов. Греки выразили сохранившееся о нем в преданиях в
своих воззрениях на Аполлона, Бога Солнца и Музыки. «Будда должен был развить душу сознательную, когда у людей еще только развивалась душа рассу- дочная». Для этого нужен был мозг более мягкий, чем, напр., у грека. Поэтому он воплотился в Индии. В его миссию не входило развивать всю душу сознательную, а
лишь этику, этику любви и сострадания. Но формирование чистых мыслей не
входило в его задачу.
116 (1)
94. «Истинное Христианство есть соединение всех ступеней посвящения. Посвящение древности было пред возвещением, подготовлением. Медленно и постепенно
эмансипировался новый человек от своего посвятителя, своего гуру. Сначала в абсолютно трансовом сознании, но вооруженное средствами отпечатывать в физ. теле
воспоминания о том, что происходило вне физ. тела, продвигалось вперед посвя- щение. Поэтому тогда было необходимо вместе с астральным извлекать эф. тело, носитель памяти. В море мудрости, в Махадева, в свет Озириса погружались оба эти
тела. В глубочайшей тайне, в полнейшей закрытости проходило это посвящение. Ни
одно дыхание внешнего мира не должно было проникать туда. Для внешней жизни
человек как бы умирал, нежный зародыш должен был лелеяться в стороне от слепящего света дня.
Затем посвящение выступило из сумрака Мистерий на ясный свет дня. В великой,
колоссальной Индивидуальности Носителя высшего объединяющего Принципа,
Слова, напечатленного сокровенным Отцом, в Индивидуальности, ставшей манифестацией Слова, когда Она приняла человеческий облик, став поэтому Сыном человеческим и Представителем всего человечества, единой связью всех Я, - во Христе, в
Жизнедухе, в извечно-едином исполнилось исторически - а в то же время и чувственно - посвящение всего человечества на ступени чувства, души. Это событие было
столь могущественно, что оно могло потом действовать в каждом отдельном человеке, который его сопереживал, вплоть до физического, до выступления ран, до
сверлящей боли. И все глубины чувств были встряхнуты. Возникла такая интенсивность ощущений, что они поднялись мощными волнами, каких никогда не знал мир.
В посвящении на Кресте Божественная Любовь совершила жертву Я для всех. Физическое выражение Я - кровь пролилась в любви для всего человечества и действовала так, что тысячи потянулись к этому посвящению, к этой смерти и свою
188
кровь в любви, с энтузиазмом пролили для человечества. Сколько крови было пролито т. обр. - об этом и говорить не приходится, хотя этого не сознают, также и в
антропософских кругах. Однако волны воодушевления, излившиеся и взошедшие
в этом течении крови, свою задачу исполнили. Они стали мощным подателем импульсов. Они сделали человечество зрелым для посвящения воли. И это является
Заветом Христа».
42/245 (введение)
95. «В Мистериях культивировалась связь человека с духовным миром. Их посвященные в особых душевных состояниях могли получать откровения из того мира.
Они были более или менее преемниками хранителей атлантических оракулов. Им
раскрывалось то, что было закрыто благодаря вторжениям Люцифера и Ари- мана. Люцифер закрыл для человека из духовного мира то, что до середины Атлантической эпохи вливалось без его содействия в астр. тело человека. Если бы жизненное тело было частично отделено от физического, человек мог бы переживать в
себе эту область духовного мира как внутреннее откровение души. Благодаря
люциферическому вторжению это стало возможно для него лишь в особых душевных состояниях. Тогда духовный мир являлся для него в одеянии астрального.
Духовные существа раскрывались в образах, обладавших только членами высшей
человеческой природы, и эти члены являли видимые астрально символические образы, выражавшие особые духовные силы этих существ. Так раскрывались сверхчеловеческие образы. После вторжения Аримана к этому роду посвящения присоединился другой. Ариман закрыл из духовного мира все то, что предстало бы за
чувственно-физическим восприятием, если бы с середины Атлантической эпохи не
произошло его вторжения.... Что продолжало действовать начиная с Сатурна,
Солнца и др. Луны и образовало физ. тело человека, его жизненное и астр. тела, а
также минеральное, растительное и животное царства, - это составляло содержание
одного рода тайн Мистерий. Это были те тайны, которые заслонил Ариман. Что
привело к душе ощущающей, душе рассудочной и душе сознательной, - это раскрывалось в тайнах другого рода Мистерий. Но только пророчески могло быть пред- сказано в Мистериях, что с течением времени появится человек с таким астр. телом,
что в нем вопреки Люциферу без особых душевных состояний через жизненное тело
сможет быть осознан мир света Солнечного Духа. Физ. же тело этого человеческого
существа должно было быть таким, чтобы ему могло стать явным все то из духовного мира, что до физической смерти бывает закрыто Ариманом. Физическая
смерть не может ничего изменить для этого человеческого существа в пределах жизни, т.е. не имеет над ним никакой власти. В таком человеческом существе Я проявляется так, что в физической жизни содержится в то же время и полная духовная
жизнь. Такое существо есть носитель Духа Света. Посвященный может
подниматься к Нему двояко: восходя в особых душевных состояниях либо к духу
сверхчеловеческого, либо к сущности природных сил. Предсказывая, что с течением времени появится такое человеческое существо, посвященные Мистерий являлись пророками Христа».
«И в Христе явилось в человеческом облике высокое Солнечное Существо как великий Праобраз земного человека. С Его появлением вся мудрость Мистерий должна была, в известном отношении, принять новую форму. Прежде она была исклю189
чительно для того, чтобы дать человеку возможность перенестись в такое душевное
состояние, в котором он мог бы созерцать царство Солнечного Духа вне земного развития. Отныне мудрость Мистерий получила новую задачу: сделать человека способным познать в вочеловечившемся Христе изначальное Существо и из этого средоточия всей мудрости постичь мир природный и духовный».
13 (4)
96. «Блаженны не видевшие, но уверовавшие». «Видеть в буквальном смысле означает видеть-созерцать в Мистериях, а вера - это вера в факт победы жизни над смертью, представленный нам Христом». Распятие, положение во гроб и воскресение - эти
ступени проходились в Мистериях древности. Христос сделал их историческим
фактом. Это в одно и то же время символы и факты. Перед всеми людьми совершилось
событие, показавшее, что смерть побеждена и что в духе есть жизнь. Теперь человеку не
обязательно идти в Мистерии, чтобы все это увидеть, он может в это верить и чувст- вовать себя связанным с величайшим событием физического мира.
54 (11)
97. С отделением Солнца от Земли с ним ушли высокие духовные существа. Внешний астральный облик этих высоких существ, их противообраз имел на Земле
вид животных форм: тельца, льва, орла - и, наконец, были духовные существа на
Солнце, которые гармонически соединяли в себе эти природы в великий синтез, в
Человеко-Духа.
С другой стороны, приходящие с планет души, проходя на Земле посвящение, созерцали одно из этих высоких существ. Так возник сфинкс с телом льва, поклонение Апису, бык Митры. Возьмем посвященных в тайны Тельца. Они учили: человек низошел из духовных высей, он есть потомок божественно-духовных существ.
Поэтому происхождение человека они вели от Бога-Отца. Люди этого посвящения
имели интерес к Земле. По-иному было у посвященных Орла. Птицы не сошли в
земное целиком и отвердели в нем менее других животных форм. Соответствующие
им духовные существа, когда земное оплотневало, отступили как бы вверх, тогда
как другие опустились вниз. В середине стоят Дух-Лев и Человеко-Дух. Посвященные этих видов, созерцая своих духов, видели, что они ведут их ко Христу. Посвященный Тельца описывал по-своему путь в духовный мир. Но затем он говорил: истина же этого посвящения есть Христос. То же говорил посвященный Льва.
Древняя традиция связывает автора Ев. от Матфея с Человеко-Духом. Его исходная
точка - посвящение в Мистерию Человека, близкое к египетской мудрости. Лука ближе
к Духу-Тельцу, он долго жил в египетских Мистериях. Также и Иисус из Назарета
прошел через египетское посвящение (отсюда - бегство в Египет) в прошлой жизни.
Марк близок посвящению Передней Азии, можно сказать, греческому посвящению,
европейско-азиатско-языческому посвящению Духа-Льва. Иоанн посвящен Самим
Христом, он стоит под знаком посвящения Орла. Он обращен в будущее. 112 (8)
98. «Древний посвященный, знавший о Соломоновом Храме, будучи спрошен: зачем построен Соломонов Храм? - ответил бы приблизительно так: дабы на Земле
был знак, который могли бы видеть те силы, которые ведут души, ищущие путь в
земные тела.... Он был звездой, средоточием Земли, по-особому блистающей в духовных высях звездой. Когда Христос Иисус пришел на Землю, когда совер- шилась Мистерия Голгофы, то сама Мистерия Голгофы могла отразиться в каждой отдельной человеческой душе: «Мое Царство не от этого Мира!». И тогда внеш190
ний, физический Соломонов Храм впервые утратил свое значение, и его судьба завершилась трагическим образом».
173 (8)
99. «С пожаром Эфесского храма открылось, что определенное духовное развитие человечества возможно будет только в том случае, если люди осознают: существу
ют боги, т. е. сверхчувственные существа, которые завидуют дальнейшему прогрессу человечества. - Это придало всей истории после пожара в Эфесе - можно сказать, после рождения Александра - особый колорит. И к правильному постижению
также и Мистерии Голгофы принадлежит следующее: человек смотрит в мир, наполненный завистью определенного племени богов... И в эту атмосферу, наполненную завистью богов, погрузилось деяние Того Бога, Который был способен к величайшей из когда-либо существовавшей в мире Любви. Человек видит Мисте- рию
Голгофы в правильном свете, когда ко всему прочему добавляет еще следую- щее:
образ облаков в древнем мире, в Элладе, в Македонии, в Передней Азии, Север- ной
Африке, Южной Европе, образ облаков, выражающих зависть богов, и, уди- вительно согревая, мягко светясь, наполняет эту облачную атмосферу любовь, струя- щаяся
через Мистерию Голгофы».
233 (8)
100. «В Христе мы имеем ту единственную Индивидуальность, Которая все, что
Она сделала, что Она говорила, все, что от Нее изошло в человеческое развитие,
дала через физическое тело, а не окольным путем, через более высокие тела.... Отсюда это внутреннее слияние, это братское слияние с Индивидуальностью Христа
и эта возможность для людей понимать Его... для самой первобытной, первичной
человеческой души... У других посвященных было наоборот, так, что когда им
нужно было дать имеющееся в них духовное, то они не могли проявить свое действие полностью, а всегда должны были как бы толчком выступать наружу и затем
уже возвещать о том, что они хранили в себе от духовного мира. - Христос все в
физическом мире давал жизненно через физ. тело».
138 (2)
101. «Посвященный безроден на Земле. Он должен на другой стороне (мира) построить себе хижину. Когда ученики были с Иисусом «на горе», то они были
возведены на Дэвахан, по ту сторону пространства и времени; они строили себе
хижину. Это первая ступень посвящения... На второй ступени по- священный
имеет состояние сознания, соответствующее промежуточному времени между
двумя состояниями формы (глобами), состоянию Пралайи, которое насту- пает...
когда Земля превращается в астральное состояние формы.... В Пралайе между
рундами посвященный находится на третьей ступени... Христос стоит надо всеми духами, живущими в рундах. Посвященный, поднявшийся над рундами,
может предоставить в распоряжение Христа свое тело ».
93-а (14)
102. В орфических, йогических, герметических и древнееврейских эзотерических
школах посвящение проходило через 3, 5-дневный сон. «Во время этого сна посвящаемый созерцал будущее развитие человечества... но не абстрактно, а так, что
каждая ступень была представлена личностью. Созерцающий видел 12 индивидуальностей. Они представляли собой 12 ступеней душевного развития.... В
определенный момент времени посвящаемый наблюдал сцену: он видел свою индивидуальность просветленной до той ступени, где все человечество будет исполнено
Буддхи, где оно будет пронизано Христом. Он видел себя Богом, а позади стояли
191
душевные силы. Непосредственно за ним стоял Иоанн, как последний образ, возвещающий о завершении.... последняя ступень совершенства персонифицировалась в
Иоанне, возвещавшем о ступени Христа. Затем 12 обликов... так группировались,
что это называлось мистической общей трапезой.... Человек сидел, окруженный душевными силами, и говорил себе: они суть одно со мной; они проводят меня через
развитие. Далее я пойду ногами этих апостолов.... Совершенствование человека состояло в отпадении низших сил... напр, силы размножения. Именно душевная
сила Иоанна вызывала подъем этих сил к любящему сердцу. Возникал поток духовной любви. Если Христос в человеке, то сердце становится самым могу- щественным органом. Низшие душевные силы из таза поднимаются к сердцу. Это переживал каждый посвящаемый в Мистериях сердца. Это выражалось в словах: «Мой
Бог, мой Бог, как Ты возвысил меня!». С пришествием Христа Иисуса вся Мистерия, все переживания были осуществлены на физическом плане».
97 (6)
103. «Лазарь - посвященный в новом смысле слова, но еще в старой форме: через
летаргию. Этим создан переход от старого к новому посвящению».
112 (7)
104. «Состояние, в котором находился Лазарь (во время посвящения), не было
искусственно вызвано посвящающим, как это было в прежние времена, когда через
определенный процесс эф. тело выделялось из физического. У него это произошло - мы должны сказать - естественным путем... под могучим воздействием Импульса Христа... и лишь последний акт - пробуждение - был исполнен Хри- стом».
112 (8)
105. Эф. и астр. тела в нас несут в себе материнский элемент, физ. тело и Я – отцовский: нивелирующий и индивидуализирующий принципы. В древнем посвящении из человека удалялись эф. и астр. тела, а Я оставалось. В течение 3, 5 дней
человек не имел самосознания; он получал сознание из духовного мира через иерофанта, предоставлявшего ему свое Я. Это выражалось в определенной формуле. У
посвящаемого выделялся материнский элемент и оставался отцовский. «Это значит,
что человек убивал в себе отцовский элемент и соединялся с материнским. Иными словами: он убивал в себе отца и женился на матери». Он должен был стать одним со своим народом, а в народе как раз живет материнский элемент. И это была
5-я ступень посвящения: «перс», «израильтянин» и т. д. Миф, подобный «Эдипу»,
имеется об Иуде Искариоте, который не ослепил себя, как Эдип, но, став орудием
зла, предал Христа. На Голгофе же Христос говорит ученику, в астр. теле которого
живет мудрость Христа: «Се матерь твоя». Он связывает мудрость с мате- ринским
принципом. Только так возможна гармония. В ином случае человек идет к войне
против всех.
112 (11)
106. «Проходя правильным образом через посвящение, человек переживает, с одной
стороны, усиление Я, а с другой - истину Мистерии Голгофы». За Евангелиями, за
всем тем, что дает обычное их чтение, восходит индивидуальное видение. Он приходит к возможности самому написать Евангелия, если бы даже они не были написаны.
211 (10)
107. Древний посвященный сказал бы: «Напрасно вы ищете в собственном Я
Царство Небесное! - Христос Иисус же говорит: Время пришло, когда человек в
собственном Я найдет Дух, когда будет искать Царство Небесное!».
123 (8)
192
108. Внутренняя, низшая природа человека предстает ему как Страж Порога. Во
всех видах посвящения эту встречу называют «нисхождением в ад». Перешедший
Порог отделяется от своего тела, переживает его объективно, т. к. преодолел свою
низшую природу. Эта ступень называется «распятием».
54 (15)
109. Христос основал инициацию «Я», освятил ее.
123 (9)
110. «Через Христа в человечестве возникла сила при наибольшей возможной индивидуализации, при свободном признании авторитета Христа Иисуса усвоить всю
(возможную) мудрость и в вере в Его явление, Его Божественность, соединить- ся в
братский союз. Так между Мистериями Духа и Мистериями Отца стоят Мистерии
Сына, питомцами которых были школы св. Павла, к водительству которыми был
определен Дионисий Ареопагит. При нем эти школы особенно расцвели, ибо Дионисий особым образом вел эти Мистерии, а Павел распространял Учение
Экзотерически».
«В эпоху Мистерий Духа, построенных на обоснован ной силе, авторитете и власти Духа, существовали отдельные мудрецы. Они обладали величайшей муд- ростью, и лишь прошедшие через трудные испытания посвящались в нее. Теперь
мы идем навстречу Мистериям Отца и все более должны врабатываться в состояние, при котором мудрым становится каждый в отдельности.
97 (12)
ІІІ. МИСТЕРИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ
1. Развитие, предшествовавшее основанию розенкрейцерства
Христианско - гностический путь
111. «Кроме экстатического, существует т. наз. мистический путь посвящения. Он
состоит в том, что медитант все более и более вживается в свое внутреннее. В
себе он переживает то, что экстатик переживает, выходя из себя. Но и этот путь таит в себе большую опасность. В то время как экстатику грозит бессилие ускользающего, растворяющегося «я», у мистика «я» стягивается в себя с огромной силой
и эгоизм возрастает безгранично. Я хочу быть всем, я хочу все иметь - вот те неукротимые желания, которыми «я» мистика делается одержимым». Чтобы избежать этой опасности (искушения - как они ее называют), мистики развивали в себе
любовь, смирение, благоговение в высшей степени. Тогда мистик мог вслед за Павлом сказать: Не я, но Христос во мне этого хочет.
118 (14)
112. «В древнеегипетском посвящении ученика на пути в глубь души должен был вести иерофант. Иначе он несправился бы с открывавшимся ему миром эгоистического «я». Но уже, напр., Майстер Экхарт шел без учителя, один. Чем он был защищен от притязаний собственного «я»? Он был защищен тем, что, нисходя в определенные глубины, был целиком проникнут чувством: теперь говорит, чувствует, волит не то, что ты говорил, чувствовал, волил; теперь ты целиком наполнен Христом.
Он исполнял слова Павла: Не я, но Христос во мне».
119 (5)
113. «Христианско-гностический путь есть тот, которому в христианской эзотерике
учили в первое время, когда распространилось Христианство, - через Дионисия
Ареопагита.... он был учеником ап. Павла и имел от своего Майстера особое поручение основывать эзотерические школы Христианства. Для бессчетного числа
193
людей эта христианская эзотерика стала истиной».
284 с. 46
114. «...Христианско-гностический путь... который не особенно отличается от кабаллистического пути».
96 (9)
115 «Если бы сохранилось христианское (гностическое) посвящение в его первоначальной форме, то духовно-душевно человек взошел бы довольно высоко, но
на земном плане он остался бы слабым».
284 с. 48
116. «Семь ступеней описывает Ев. от Иоанна. Кто проделает их все, тот узнает
Иисуса, как Он жил на Земле. Ев. от Иоанна - это путь познания Христа Иисуса».
97 (5)
117. «Христианский (мистический) путь труден, поскольку он внутренне связан с
большим смирением и самоотречением. Но кто его все же проходит, тот достигает
того, что составляет цель и достоинство человека, в том истинное Христианство
действительно становится живым».
97 (18)
118. «Христианская йога состоит в полном вживании, в самопогружении в Еван- гелия, как если бы они представляли собой собственную душевную жизнь». Четыре
вещи решительно необходимы для христианской йоги.
1. Простота, или беспристрастность, как у ребенка, но со знанием.
2. Делать упражнения не для собственного удовлетворения, но поскольку этого требует путь. Все блаженство от религиозных упражнений должно молчать.
3. Ничего не приписывать своим способностям, но Божественной силе, которая
действует через нас.
4. Покорность перед всем, что нас постигает. Прочь страх и заботы перед худшим и
лучшим. Это может составить некоего рода подготовление, после чего могут
следовать семь ступеней христианского посвящения.
Семь ступеней христианского посвящения.
1. «Омовение ног». Всем, чем мы обладаем, мы обязаны окружающему миру и людям.
2. Отказавшись от внешних сил, мы обретаем внутренние силы. Мы тогда на «пути к Отцу». С пра-силами мы связаны внутренне. Следует научиться выносить
боль. Это «Бичевание».
3. Переносить презрение. Все силы искать в высшем. «Терновый венец».
4. Тогда вся телесность становится чуждой, и душа парит над ней. «Распятие».
5. Все тело становится объективным, как кусок дерева. Это «Мистическая смерть
на кресте».
6. Одинаковое отношение ко всему земному. Все охватить чувством: Земля - мое
тело. «Положение во гроб».
7. Земля - тело человека. Здесь он получает земное сознание. «Воскресение». Описать эту степень в словах невозможно.
97 (1)
119. Существует семь ступеней христианского посвящения, они называются: омовение ног, бичевание, терновый венец, несение креста, мистическая смерть, положение
во гроб и воскресение. «На каждой ступени этого посвящения открывается новый
слой внутреннего Земли, он делается прозрачным... » После седьмого слоя открывается еще два слоя, а всего их девять.
96 (2)
120. «Христос получает пощечину. Это второе важное событие после омовения
194
ног. Это должен воспринять каждый, желающий в своей душе пройти жизнь
Христа. Необходимо в полном душевном покое вынести это от тех, от кого он должен защищать свое лучшее, находя непризнание. Затем следует бичевание. Оно
имеет душевно-моральный смысл: мы должны спокойно вы носить боль, идущую
к нам от мира. Вместе с пощечиной это составляет вторую ступень посвящения
христианских мистиков.... возникает действительное ощущение словно от иголочных уколов».
«Терновый венец означает спокойное вынесение унижений.... Передний мозг, сформировавшийся в последние времена Атлантиды, ощущает терновый венец. Возникают действительные болезненные явления... » На четвертой ступени «действительно
на руках и ногах выступают раны Христа».
97 (4)
121. «Перед мистической смертью ученик имеет видение всего плохого, что сделано в мире; он должен низойти во ад. »
97 (5)
122. Пятая ступень христианского посвящения - мистическая смерть. «Он (ученик) видит рядом с собой второе существо и взирает на свое низшее «я», которое
он видит отделенным от себя. Его тело - это матерь, которую он видит стоящей
внизу, а преображенное низ шее «я» - это сам ученик, свидетельствующий о том, что
Христос жив. И высшее Я может сказать низшему «я»: « Смотри, се матерь твоя!». »
94 (34)
123. «...положение во гроб. Это мистическое осуществление соединения с земным
организмом. Ученик тогда соединяется с планетой Земля, он становится планетарным духом. Все окружающее становится для него его телом».
94 (4)
124. Вырабатывая Буддхи, человек восходит на шестую ступень: «положение во
гроб».
97 (5)
«Седьмая ступень соответствует восточному Самадхи; здесь ее называют блаженством в Боге, ибо на этой последней ступени перестают мыслить, но силу
мышления сохраняют: содержание мышления кончает ся, а деятельность мышления остается. Благодаря этому человек покоится в божественно-духовном мире».
95 (14)
126. «... Апокалипсис Иоанна - это посвящение, христианское посвящение, и через
это христианское посвящение открывается будущее человечества».
104 (5)
Эзотерическое обучение средневековья
127. В эзотерическом обучении средневековья учитель приводил ученика на гору, где
ему являлся дух его юности, как это дано в Драмах-Мистериях, потом спускался с
ним под землю, в шахту, и там ученик под руководством учителя переживал встречу
с духом своей старости. «Мистерии в старом смысле слова были уже невозможны...
но люди, жаждавшие познания в смысле этих древних Мистерий и переживавшие
тяжелую душевную борьбу, когда они слышали о возведении на гору, о нисхождении
под землю, эти люди развивали в своих душах всевозможные внутренние усилия,
чтобы подвинуть душу на поиск пути. И тот, кто может видеть подобные вещи, всматривается здесь не в места Мистерий, но в атмосферу благочестия, набожности ищущих познания людей, в согретые теплом места собраний. И, собственно, то, что поз195
же было как добрым розенкрейцерством, так и выродившимся шарлатанством,
произошло от тех людей, которые в совместном пребывании пытались так образовать свои души, чтобы могло возникнуть действительно духовное познание. И в
таком собрании, происходившем в совершенно непритязательной обстановке, в
простом жилом помещении, в доме, напоминавшем замок, в таком собрании небольшого числа людей случилось однажды, что эти люди через общее упражнение,
которое было наполовину мыслительно-медитативным наполовину молитвенным, развили совместно некий род мистического настроения, того мистического
настроения, которое потом много лелеялось т. наз. «братьями общинной жизни»,
лелеялось позже приверженцами Иоанна Амоса Комениуса («Богемские братья») и многими другими братствами.... Но однажды, в первый раз, это наст- роение особенно интенсивно отпечатлелось в таком маленьком кругу людей. И когда с настоящей самоотверженностью обычного сознания, с самоотвержен- ностью всего интеллекта, в интенсивном мистическом настроении эти немногие люди были вместе, случилось, что к ним подступило одно существо, которое не обладало плотью и кровью, как те учители, которые возводили ученика на гору и
опускались с ним в земные недра, но такое существо, которое могло явиться
только в эф. теле в этой маленькой общине. И это существо открылось как учитель, который около 1200 г. вел весь этот кружок учеников (вел тогда на физическом плане, через переживания на горе и под землей) и теперь находился в
своем посмертном состоянии. Из духовных высей это существо низошло к этим
людям, которые привлекли его к себе благодаря благочестиво-мистическому, медитативно-мыслительному настроению.
Чтобы здесь не возникло никакого недопонимания, я особенно подчеркиваю, что
никаких медиумических сил при этом не использовалось, ибо та небольшая община, которая там собиралась, обладала определенными предпосылками, из- древле
чтимыми традициями, в силу которых любое использование медиумиче- ских сил
рассматривалось в ней как глубоко греховное.... на том основании, что теми людьми сознавалось: медиумизм связан с особой конституцией также и физ. тела, что
медиуму духовные силы дает также и его физ. тело. А физ. тело расс- матривалось теми людьми как подпавшее греху, и потому при всех обстоятельствах провозвестия с помощью медиумических сил рассматривались как ариманические и
люциферические. Подобные вещи в то время осознавались и более точно, и потому медиумизм там никак не применялся. Поэтому только чисто мистическимедитативное настроение и то усиление мистически-медитативного настроения,
которое было рождено общностью душ, самостоятельно привлекло к себе, в свой
круг столь волшебным образом то чисто духовное, но человеческое существо.
И то существо очень торжественно сказало: вы не готовы к моему явлению, но
вот я среди вас, развоплощенное, без физ. тела, ибо пришло время, когда посвященные прежних времен в течение короткого периода не смогут являться в
земном бытии в физ. теле, и так это будет до начала эпохи Михаэля. Я пришел
к вам, чтобы открыть вам, что человеческое внутреннее должно измениться, что
человеческое внутреннее, если оно находит правильное к себе отношение, может найти путь к божественно-духовному бытию.
196
Но человеческий рассудок в течение определенного времени будет несколько подавлен, чтобы духовное могло говорить к человеческим душам. Поэтому оставайтесь в вашем мистически-благочестивом настроении. Если вы сможете воспринимать от меня общий образ, общую имагинацию, то я смогу указывать вам на то, что с
вами будет происходить, а продолжение того, что вы пережили, вы испытаете в
дальнейшем.
И вот, трое из круга, который там собирался, были избраны для того, чтобы пред- ставлять особую связь с духовным миром, и, опять-таки, ни в коем случае не через какиелибо медиумические силы, а через продолжение того мистически-медитативного, благочестивого настроения. И у тех троих, которые тогда особенно оберегались другими
членами того круга, действительно внутренне оберегались, у тех троих время от времени возникало состояние некоего рода духовного отсутствия. Их внешний телесный облик
делался удивительно прекрасным, лицо начинало как бы блистать, глаза солнечно сиять, и в это время они записывали символические откровения, получаемые ими из духовного мира. Эти символические откровения были первыми изображениями, в которых розенкрейцерам было открыто, что они должны знать о духовном мире. В
этих символических откровениях содержался род философии, род теологии, род медицины.
Другие - мне кажется, их было четверо, так что вся община состояла из семи человек, - другие, благодаря тому, что они переживали в солнечно сияющих глазах, в сияющих лицах своих трех братьев, могли в обычной речи выразить то, что было заложено в символах. А братья, предназначенные к получению символов из духовного мира, могли только записывать эти символы; вернувшись же в обычное состояние сознания, они могли только сказать: мы странствовали среди звезд и звездных духов и повстречали там древних учителей тайноведения. Они сами не могли
эти символические образы перевести в обычную человеческую речь. Это могли делать другие, и они это делали. И многое из того, что позже перешло отчасти в философско-теологическую... и медицинскую литературу, произошло из указанного источника. И в небольших кругах, организованных первыми розенкрейцерами, затем
распространялось то, что в таких вот символах было почерпнуто из духовного мира.
И все снова и снова в маленьких кругах можно пережить подобное в период между XIII и XV веками. Многое такого или подобного рода открывалось из духовного мира между XIII и XV веками. Не всегда те, кому надлежало переводить
открывающееся в образах, были в состоянии делать это верно. Поэтому кое-что унаследованное из философии того времени не носит достаточно ясного характера, и
значение содержащегося в том нужно снова искать в духе. Но у тех, кто осознавал
подобные откровения духовного мира, всегда существовала возможность действовать в связи с такими откровениями». Однако постепенно настроение, в котором
достигали высшего познания, ослабевало, ибо получавшие его не проникали обычным сознанием в миры, откуда приходили эти тайны. Поэтому легко возникало
шарлатанство, которое никогда в истории не стояло так близко от высших откровений. По этой причине все розенкрейцерство ставят под сомнение. И действительно, среди выдававших себя за розенкрейцеров было много шарлатанов, а
истинных розенкрейцеров найти нелегко. Они держались крайне скромно и
197
источник своих откровений хранили в тайне. Они часто выступали в мире в
качестве врачей и так распространяли знание. Та же связь, при которой один
получал откровения, а другой мог их интерпретировать, стала основой настоящего братства, развивавшегося в небольших кругах. Там сознавали, что без их
деятельности, где один был так тесно связан с другим, связь людей с богами
полностью прервалась бы.
В среде других людей, не имевших отношения к источнику откровений, развивался страх перед познанием, проистекавшим оттуда, поскольку они были не в
состоянии отличать доброе откровение от злого. Это затем переросло в страх
перед всяким познанием. И если мы обратимся к Раймунду Сабунде, то в нем
мы найдем мужественное отношение к истине, найдем человека, по-видимому
имевшего те откровения на горе и в недрах земли; но уже в Пико де Мирандоле
(1465-1495), в его мыслях мы находим продолжение мудрости древних посвященных, прошедшей через розенкрейцерство, и в то же время отстранение от познания. Он, напр., утверждал, что все происходящее на Земле обусловлено, обосновано в небесном, но человек обязан не оглядываться на эти звездные причины, а лишь на ближайшие земные причины. В этой связи он особенно нападал на традиционную астрологию. Он знал, что древняя астрология говорит истину о человеке, и тем не менее заниматься астрологией, по его мнению, не следовало, и человек должен ограничиваться ближайшими причинами. Не пер- вое
ли это выступление идеи о границах познания, хотя и выраженное еще совсем
по-человечески? Мирандола в XV в. предлагает только отказаться от познания
космических причин и ограничить себя земным. Так впервые самими людьми
сказано: мы хотим, отказаться от познания. Этот факт чувственного мира вызвал противообраз в спиритуальном.
«В одном из непритязательных мест собраний розенкрейцеров во время культового действия, совершавшегося в наипраздничнейшей форме в XV столетии,
во второй половине XV столетия, звездное познание было принесено в жертву.... Люди стояли перед некоего рода алтарем и говорили: мы хотим теперь
чувствовать ответственность не только за себя и за нашу общину, или за наш
народ, или за современных людей, мы хотим чувствовать себя ответственными
за всех людей, когда-либо живших на Земле. Мы хотим чувствовать себя принадлежащими ко всему человечеству, и мы чувствуем, что человечество проделало
нечто такое, в результате чего оно покинуло ранг четвертой Иерархии, глубоко низошло в материю (так понималось грехопадение). Поэтому для того, чтобы
человечество могло снова вернуться в свой ранг четвертой Иерархии и в свободной воле могло найти то, что раньше боги пытались сделать с ним и для него,
да будет пожертвовано на некоторое время высшее познание. - И определенные
существа духовного мира, не человеческого рода, которые не сходят в человеческую инкарнацию на Земле, восприняли эту жертву, что бы достичь опре- деленных целей в духовном мире, о чем говорить здесь означало бы уйти слишком далеко. Людям же зато из духовного мира открылся импульс развития к свободе». Так
связана физически-чувственная жизнь с духовными противообразами. Определенные культовые действия людей, не знающих, но связанных с духовным миром,
198
временами дают импульсы для всей культуры или цивилизации.
235 (12)
Тамплиеры
128. «В Ордене тамплиеров каждый должен был знать, что его кровь принадлежит не
ему, а посвящена вживлению Мистерии Голгофы, в духовном смысле, в западную и
отчасти в восточную части человечества. И то, что тамплиеру излучалось из этого готового на жертву настроения в отношении Мистерии Голгофы постепенно пре- образовалось в определенный род христианского посвящения... »
171 (8)
129. «Слова бессильны описать, что жило в душах таких людей (тамплиеров), в тех
душах, которых долг обязывал не испытывать колебаний, если в жизни на физи- ческом плане им противостояла сила, втрое большая их собственной. Они не должны
были бежать, но спокойно ожидать смерти, которую они хотели переносить, дабы
утвердить в земном бытии Импульс, исходящий от Мистерии Голгофы. Это была интенсивная жизнь всего человека совместно с Мистерией Голгофы». 171 (9)
2. Розенкрейцерство
130. Во всех Мистериях древности «повсюду мы видим, как в сумраке храма
разыгрывается Мистерия, а затем ее импульс высылается в мир. Кто действительно
понимает Мистерию Голгофы - а ее не понять, если ограничиться только тем, что
как предание сохранилось исторически, - тот в то же время понял в ней пред- шествующие Мистерии. Мистерии, предшествовавшие Мистерии Голгофы и находящие в Ней свою вершину, - все они в отношении их действия на чувства обладали одной особенностью. В Мистериях многое совершалось трагически. И кто достигал в Мистериях посвящения, должен был проходить через страдания и боль.
Это я уже часто характеризовал. Но в целом можно все же сказать, что до Мистерии Голгофы внимание того, кто проходил через посвящение, при подгото- влении обращалось на необходимость многообразного преодоления боли, страдания, преодоления трагического. И такой человек тогда говорил: я пройду через весь огонь
мира, ибо это ведет в те светлые области духа, где видно то, что в обычном сознании
человека на Земле можно только предчувствовать в определенные эпохи. Поэтому,
по сути говоря, это была тоска, но, в то же время, радостная тоска, которая обуревала тех, кто искал путь к древним Мистериям. - Конечно, это была все же радость,
глубокая, возвышенная радость». Затем пришло промежуточное время, продолжавшееся до XV-XVI столетий.
Если в Акаша-Хронике проследить сцены древних Мистерий, напр. Самофракийских, то обращает на себя внимание основательность, глубина и в то же время радость в выражении лиц. Затем пришло промежуточное время, а после него – розенкрейцерство, о котором можно сказать: «важнейшим в этих индивидуальностях, которые в Средние века шли к познанию, к исследованию духовного мира, было то,
что их лица были не радостными, а поистине глубоко трагическими. И это совершенно истинно, если сказать: те, у кого не было трагического лица, совершенно
очевидно, не были истинными людьми в этом стремлении. И, конечно, были все основания иметь трагическое лицо». В древности природа была для человека оболочкой
199
Бога, природа была откровением Бога для человека. Но затем Божест- венное отступило назад от явлений природы, чтобы предоставить их познанию. И это было
нечто ужасное, что чувствовали истинно познающие в средневековье. «Вещи и
процессы природы стали только образами, не откровениями, а картинами Божественного».
«Традиционно многое из древних Мистерий сохранилось также и в мистериальной
сущности средневековья. Но само величие поздних Мистерий Самофракии или
Гибернии в средневековье достигнуто быть не могло.
Традиционно кое-что сохраняется и по сей день, напр., то, что называют астроло- гией... алхимией. Но сегодня уже не сознают - это едва сознавали уже в XII, XIII столетиях, - что представляют собой действительно астрологическое и действитель- но
алхимическое знание.
Видите ли, путем обдумывания или путем эмпирического исследования, как это сегодня называют, никому в астрологии не преуспеть.... Тайны мира звезд знают
только Боги или - как это стало называться позже - космическая интеллигенция.
Космическая интеллигенция знает тайны мира звезд, и только она может их сообщить. Поэтому человек должен проходить тем путем познания, который приводит к способности понимать космическую интеллигенцию.
Астрология в древности не была никаким мудрствованием и наблюдающим исследованием, а общением с космической интеллигенцией. Алхимия в древности не была никаким наблюдающим исследованием, обдумыванием, а общением с духами природы.... Алхимиком был тот, кто заклинал духов». Алхимия сохранялась
дольше, чем астрология, которая уже в первые века Христианства была традиционной.
Если бы в XIV-XV веках вы заглянули в алхимическую лабораторию истинного розенкрейцера, то вы там нашли бы инструменты, в чем-то подобные уже современным. И еще вы там встретили бы глубоко трагические личности, буквально гетевских фаустов. По сути говоря, в алхимических лабораториях VIII, IX, X, XI, XII,
XIII вв. видна глубокая трагичность, и этот трагизм средневековья, трагизм серьезнейших людей, он не записан ни в каких книгах по истории, ибо люди не умеют
правильно смотреть в души.
Все эти настоящие исследователи, искавшие т. обр. человека и Мироздание как
природу в реторте, все эти люди были в высшей степени фаустовскими натурами
средневековья, ибо они глубоко чувствовали: когда мы экспериментируем, то к
нам говорят природные духи, духи земли, духи воды, духи воздуха, духи огня.
Мы вслушиваемся в их шелест, в их шепот, в их удивительные текущие, жужжащие звуки, которые затем переходят в гармонии и мелодии, чтобы вернуться
в себя. Звучат мелодии, когда совершаются природные процессы. Человек имеет перед собой реторту, человек, как благочестивый человек, углубляется в происходящее в ней. Именно в этом процессе, где человек переживает мета- морфозу щавелевой кислоты в муравьиную кислоту (в лекции дано подробное описание этой реакции. - Сост.), именно здесь человек переживает, как сна- чала, когда он вопрошает процесс, ему отвечает природный дух, так что затем духа природы можно использовать. Реторта начинает говорить сначала с помощью
200
цветовых явлений. Человек чувствует, как земные духи природы, при- родные
духи водного восходят из щавелевой кислоты, проявляют себя, но затем целое переходит в жужжащие мелодии, в гармонию и затем снова уходит в себя. Так переживался этот процесс, переходящий затем в муравьиную кислоту и в углекислоту.
И когда человек вживается в этот переход цветового в звучащее, то он вживается в
то, что лабораторный процесс может сказать о большой природе и о самом человеке. Тогда человек обретает чувство: природные вещи и природные процессы
открывают еще нечто из того, что говорят боги; они суть образы Божественного.
И это обращалось на пользу человека, для его врачевания.
232 (13)
131. «В середине XIII столетия вдруг кончилось всякое ясновидение. Для всех
людей наступила духовная тьма. Даже просветленнейшие духи, высочайшие
индивидуальности, а также посвященные не имели тогда никакого доступа в духовные миры и должны были довольствоваться воспоминаниями о том, что они
когда-то высказывали о духовных мирах.... Эта кратковременная тьма дол- жна
была наступить, чтобы подготовить наиболее характерное для нашей эпохи: современную интеллектуальность, рассудочную культуру.... Возникновение розенкрейцерства падает на XII столетие. В то время должна была явиться особенно подходящая для посвящения индивидуальность. Само посвящение могло
совершиться по истечении короткого периода темноты.
Тогда в одном месте Европы, о котором не может быть сказано... образовалась
высоко духовная Ложа, коллегиум из 12 человек, воспринявших всю сумму
духовной мудрости древних времен и своего времени.... И карма человечества
так предопределила, что в 7 из них было воплощено то, что осталось человечеству от др. Атлантической эпохи... К этим семи примыкали четверо других, которые могли оглянуться не на столь отдаленные времена, чем первые семе- ро...
на то, что человечество усвоило из оккультной мудрости в 4-х после- атлантических эпохах... Двенадцатый менее всего мог вспоминать, но зато он был самый интеллектуальный, особенно осведомленный во внешних науках.... Но дать
начало новой культуре эта группа могла лишь благодаря тринадцатому. Он не
был ученым в смысле того времени. Он был индивидуальностью, воплощенной во время Мистерии Голгофы, и в последующих воплощениях путем смиренной
жизни, преданной Богу, подготовил себя к миссии... Он рос на попечении 12-ти и получил от каждого столько мудрости, сколько каждый из них мог дать... и никакие
внешние влияния до него не доходили. Двенадцать были исполнены вели- чием Христианства, хотя вовне (церковью) они считались его врагами. Каждый из
них работал только в одной части Христианства. Их стремлением было соединить в
большое единство все религии ... дать их синтез, но они понимали, что здесь нельзя идти путем теории, а только оказывая влияние на духовную жизнь. И для этого
было необходимо воспитать тринадцатого.
Когда его духовные силы бесконечно возросли, его физические силы отступили....
он потерял всякий интерес к внешней жизни, стал отказываться от пищи.... Его тело
сделалось почти прозрачным, и несколько дней он был как мертвый. Двенадцать
собрались вокруг него. В коротких формулах, подобных благоговейной молитве,
201
излили они 13-му свою мудрость.... Кончилось это тем, что душа 13-го пробудилась
как новая душа... как новое рождение 12-ти, так что они могли учиться новому от
юноши... а он пережил опыт Дамаска.... В течение недель он возвращал назад мудрость 12-ти, но в новой форме, данной как бы Самим Христом.... тринадцатый вскоре
умер, а 12 посвятили себя тому, что в имагинациях нарисовали то, что им сообщил
13-й. Так возникли символические фигуры Генрикуса Теозофуса.... Эф. тело 13-го
продолжало действовать и, наконец, пронизало собой его новое вопло- щение... в середине XIV столетия... На этот раз он жил более 100 лет... в кругу уче- ников тех
12-ти. ... много путешествовал и перед Дамаском вновь имел пережи- вание ап.
Павла.... И это был Христиан Розенкрейц».
130 (4)
132. При своем воплощении в XIV в. Христиан Розенкрейц главным обр. обучал
учеников 12-ти. И в это время никто другой во внешнем мире не знал, что он собой представляет. И так, в общем-то, продолжается до сего времени. «Но силы эф.
тела Христиана Розенкрейца постоянно действуют как в кругу учеников, так и во
все более широком кругу. Так что сегодня уже многие люди в состоянии воспользоваться силами этого эф. тела».
130 (5)
133. Места др. Мистерий были внешними местами встречи людей с богами; и они
постепенно утратили свое значение. В XIV-XV веках они почти полностью исчез ли.
«Ибо тот, кто хотел, напр., найти путь ко Святому Граалю, должен был с пониманием идти духовным путем». И в особой мере это уже относилось к розен- крейцерскому пути. «Многие истинные розенкрейцеры были посетителями Храма, но ни
один физический глаз человека не мог этого Храма найти».
233 (8)
134. «Грандиозное... розенкрейцерского посвящения состояло в том, что ученику не
абстрактно, а внутренне живо становилось ясно: как современный человек, ты
можешь пребывать только в мире понятий. Но при этом ты теряешь живую суть своей человечности.
И когда ученик чувствовал это, что даваемое ему новым временем не может его привести к тому, чем является его собственное существо, тогда ученик также чувствовал:
ты должен либо усомниться в познании, либо пройти сквозь род убиения высокомерия абстракции. И истинный ученик розенкрейцерства чувствовал нечто подобное тому, как если бы Майстер стукал его по затылку, чтобы указать ему на то,
что абстрактное современной головы не годится для вступления в духовные миры,
поэтому перед учеником встает задача отказаться от простой абстракции, чтобы
вступить в духовный мир.
Это был большой момент в подготовлении к тому, что можно назвать Розен- крейцерским посвящением».
232 (12)
В розенкрейцерских школах ученики по своему выбору проводили через душу пережитое в прошлом удовольствие и неудовольствие. Такое упражнение пробуждает
душевные органы. Кто не мог этого сделать, тому посвященный рассказывал или
изображал драматические события, сцены из человеческой жизни. 266-1, с. 132
135. Посвященный розенкрейцеров «вначале подготовлял себя таким образом, что
чувства, ощущения, мысли в своей душе он направлял к великому, центральному
Образу Христа, что он вначале, напр., давал воздействовать на себя Ев. от Иоанна.... Если мы воспринимаем в себя то, что струится от Образа, который описывает
202
Ев. от Иоанна, то наша душа насквозь христианизирует ся, тогда в нас живет мистический Христос... человек чувствует себя единым с тем, что струится из небесных миров на Землю через событие Христа.... Когда же душа согревается, наполняется
энтузиазмом к Божественному, когда она пронизывается Христом, то с другой стороны развертываются способности, с помощью которых мы мир пони- маем, постигаем как пронизанный светом и силой люциферического принци- па... и посвященный розенкрейцеров восходит к способности описывать Христа, рассказывать о Нем как об Образе внешнего мира.... Ибо переживать Христа как душевную субстанцию можно благодаря тому, что человек направляет взор на Образ
Христа; описать Его таким же образом, каким человек понимает другие явления и
переживания в мире, и впервые, благодаря этому, понять Его значение для мира, увидеть в Нем причину мирового процесса развития можно лишь в том случае, если
христиански-мистический посвященный идет далее к познанию царства Люцифера.
Люцифер, т. обр., в среде розенкрейцерства дает нам способность понять Христа,
описать Его».
113 (6)
136. Роберт Флудд (1574-1637), розенкрейцер. Он говорил о трех вопросах, на
которые должен ответить каждый, стоящий на нижней ступени посвящения. Первый вопрос: «Где ты живешь? - Ответ на него следующий: Я живу в храме Муд- рости на горе разума. - Действительно понять это одно-единственное изречение, внутренне пережить его - значит уже иметь открытыми некоторые внутренние органы
чувств.
Второй вопрос был такой: Откуда к тебе приходит мудрость? - Ответ: Она приходит ко мне из продуктивного... высочайшего... потрясающего Вседуха, который говорил через Соломона и который хочет обучить меня алхимии, магии и каббале...
Третий вопрос: Что ты будешь строить? - Ответ: Храм хочу я построить,
Stiftshütte, как храм Соломона, как Тело Христово и... как еще нечто такое, чего не
высказать».
53 (30.V.1904)
137. I. Первой ступенью христианско-розенкрейцерского пути является изучение.
Ученик здесь должен как можно лучше изучать, проникать в элементарную теософию. «Терпеливое усвоение понятий необходимо каждому, кто хочет проникнуть к
высшему. Необходима тренировка мышления, привычка жить в чистом элементе
мышления и ткать в нем.... для подобной тренировки духа написаны книги «Философия свободы», «Истина и наука». Дело заключается в преодолении бесконечных для многих трудностей на пути к тому, чтобы уметь следить за мыслью, познать, как одна мысль с необходимостью выпрядается из другой». У физического и
астрального мира общим является лишь одно: логическое мышление.
2. Имагинация. Усвоить моральное отношение к вещам. Во всех преходящих вещах видеть лишь подобие вечного. Тогда, напр., фиалка является символом спокойной красоты, лишенной претензии. Тогда вещи открывают свою суть. Одни
цветы выступают как слезы Земли, другие - как радость. Ученик вырабатывает
видение эф. тела семян растений.
3. Изучение оккультного письма. Инспиративное познание. На этой ступени ученик как бы плавает в астральном мире, как в море. В этом море нужно уметь чи203
тать оккультные знаки. Напр.,  - спираль - это созвездие Рака: переход от четвертой к пятой коренной расе, а также взаимосвязь физ. и астр. тел.
4. Изучение жизненных ритмов. Приготовление «камня мудрых». Регулирование
дыхания, в результате чего вдыхается углекислота, а выдыхается кислород.
Средством для этого служат медитации, выполняемые в одно и то же строго устанавливаемое время, а также просмотр истекшего дня в обратном порядке. В будущем физ. тело человека будет строиться из вдыхаемой угле кислоты, от этого оно
станет прозрачным и мягким. Именно это подразумевается под «кам- нем мудрых».
5. Изучение соотношения между макро- и микрокосмосом. Личное, чисто духовное,
полное любви отношение ко всем вещам. Размышление над внутренним глаза дает
на этой ступени познание Солнца, другие упражнения дают познание истории
Земли за миллионы лет и т. д.
6. Погружение в макрокосмос. Созерцание. Концентрация на точке между бровями
позволяет проникнуть во времена, когда Я вошло в человека. Тогда человек
врастает сознанием в макрокосмос и в любую вещь, где бы она ни находилась.
7. Блаженство в Боге. Человек вырастает из своей оболочки и живет с макрокосмосом.
Предварительными необходимыми качествами для прохождения пути являются: доверие к себе, самообладание, присутствие духа.
97 (18, 19)
138. Семь ступеней розенкрейцерского посвящения «не обязательно должны проходиться одна за другой, но учитель отбирает для ученика то, что наиболее подходит
к его индивидуальности».
97 (20)
139. Первая ступень розенкрейцерского посвящения состоит в изучении, что следует понимать как «жизнь в чистых мыслях». Не так просто объяснить, что это такое.
Гегель потратил на это всю свою жизнь. Сегодня мы продвинулись не осо- бенно
сильно в понимании Гегеля. «А его работы могли бы быть хорошим средством для
разъяснения, что это значит: жить в чистых, свободных от чувственности мыс- лях....
Это чистое мышление исходит не от предметов, а течет от мысли к мысли. Для тех,
кто желает вжиться в совершенно свободное от чувственности мышление, я написал
мою «Философию свободы». Это не личное произведение. Оно возникло как организм: как мыслеорганизм и введение в то, что в смысле розенкрейцерства называют
изучением». Той же цели служит изучение теософии.
284 с. 48-49
140. К первой ступени розенкрейцерского пути. «Изучая, человек должен забыть все,
отвлечься от всего, что извне воздействует на чувства, но без того, чтобы стать пустым сосудом. Это возможно сделать, если вы углубитесь в чистое, свободное от
чувств мыслесодержание.... В своих книгах я следовал тем путем, я писал их так, что
в них одна мысль органически выходит из другой, как у живого существа один член
вырастает из другого. Следует бессамостно отдаться мыслям, и наступает внутренний тренинг. Кто стремится к выводу, должен именно так читать духовнонаучные
сообщения. Кто этого не хочет, может читать их, как обычные книги».
К третьей ступени розенкрейцерского пути. «Если вы научите свою душу понимать
оккультные знаки (письмена), то... этим вы закалите свою волю».
97 (22)
141. В чтении оккультного письма «человек усваивает гармонию качеств.... В
204
Пифагорейской школе это называли гармонией сфер». Гете знал нечто об этом, когда сказал: «солнце звучит по-старому, в братских сферах состязаясь в пении».
«Знаки оккультных письмен - это действительные мировые силы, и кто знает
эти знаки, тот чувствует поток мировых сил в своем организме, идущий вплоть до
физического организма». Возьмем четыре числа: 1, 3, 7, 12, - «в духовном мире они
гармонически созвучат как четыре низших плана человеческой природы». 284 с. 50
142. «В розенкрейцерской инициации можно было дойти до 5-й ступени (мистическая смерть) и все же еще не иметь нужды в достижении полной ясности в отношении столь озаряющих учений о реинкарнации и карме».
131 (2)
143. К пятой ступени розенкрейцерского пути. «В начале XIX в. Эйкен и Шеллинг дали совершенно верные основополагающие идеи. Они искали существ, соответствующих человеческим органам. Пусть несколько гротескно, Эйкен говорил: Язык - это каракатица. А Гете говорил: глаз создан светом и для света». 97
(21)
144. В записях д-ра Р. Штайнера от 1907 г. сказано, что в розенкрейцерстве
«как высшая ступень» рассматривалось посвящение Манеса, состоявшее «в истинном познании функции зла».
93с. 318
145. «...мыслящим, трезвым человеком должен быть розенкрейцер».
97 (20)
146. «Говорящий в духе розенкрейцерства не знает ни ориентализма, ни западничества; оба ему одинаково симпатичны, и он вскрывает истину исключительно из
внутренней природы фактов».
121 (11)
147. «Исключительно интересно, чему учили в тех небольших школах (средневековых розенкрейцеров). Обучение касалось и глубоко спиритуального. Ученику
говорилось: посмотри, человек - это микрокосмос; своей организацией он имитирует
то, что происходит в Мироздании.... И внимание ученика направлялось на то, как
Луна проходит через первую четверть, полнолуние, последнюю четверть, новолуние, как она, т. обр., проделывает от 28 до 30 фаз». Затем человек смотрел на свой
позвоночник с 28-30 позвонками и понимал, как движение Луны и ее сил связано с
тем, что в нем эмбрионально вырабатывается как позвоночник. Подражание месячному движению Луны видел человек в своем позвоночнике с его 28-30 нервами,
идущими во весь организм.
Далее внимание ученика обращалось на глаз. От главного нерва внутрь глаза идет
28-30 нервных волокон. «Т. обр., опять маленькая организация позвоночника из
мозга через глазной нерв входит в глаз. Когда боги в пра-древние времена - так говорил средневековый учитель ученикам - формировали бытие человека, то он получил
от них тридцатичленность позвоночника и нервной системы. Но в своем
глазу, смотрящем в чувственный мир, он сам создал отображение этой системы; спереди, в головной организации, он создал отображение того, что из него сделали боги.
Так обращалось внимание ученика на отношение позвоночной организации к Луне.
Но, в свою очередь, через особое отношение Луны к Солнцу год имеет 12 месяцев, и от
человеческого мозга в различные части организма идут 12 нервов, 12 основных головных нервов. Здесь человек через свою головную организацию является мик- рокосмосом по отношению к связи Солнца с Луной. В облике человека отпеча- тлена
Имагинация процессов во внешнем Космосе». А если ученик обращался к изучению
205
нервов, идущих от мозга в нос и связанных с обонянием, то оказывалось, что здесь в
малом воспроизводится весь мозг. «Как глаза подражают позвоночно-нервной системе, так орган обоняния подражает всему мозгу, когда обонятельный нерв разделяется на 12 частей, 12-ю нитями идет в нос. Т. обр., спереди у человека расположен
поистине маленький человечек (см. рис.). И внимание ученика затем обращалось
на следующее: этот маленький человечек обозначен анатомически.
И хотя здесь одно как другим, как этому учит краткое анатомическое исследование,
однако все обстоит так, как это показано. В астр. же теле все образовано совсем подругому». И далее ученику рекомендовалось живо переживать эти особые участки.
В восточном воззрении в этой связи говорят о концентрации на корне носа, о
концентрации на точке между бровями. «В действительности же это концентрация
на маленьком человечке, пребывающем здесь внутри и постигаемом астрально. И если он постигается астрально, то медитация образуется фактически так, что человек
постигает нечто в той области, где маленький человечек внутренне, хочет образоваться как бы эмбрионально. Так в указанных маленьких школах ученик получал наставление, как в сильно концентрированных мыслях в некотором роде эмбрионально выработать этого маленького человечка.
Таким путем ученики, кто имел к этому способности, формировали двухлепестковый
цветок лотоса. Затем им говорилось: животное развивается в направлении книзу, к
тому, что является тепло-электромагнитным флюидом. Человек также развивает
находящееся здесь, что лишь в грубой форме выступает как обоняние, но в это он
еще вносит способность, деятельность глаз, и вырабатывает он это место в астральном. Зато благодаря этому он получает способность не просто следовать за тем
флюидом, но постоянно вызывать взаимодействие с астральным светом и воспринимать с помощью двухлепесткового цветка лотоса то, что он постоянно в течение
всей своей жизни вписывает в астральный свет. Собака обоняет только то, что
осталось, что находится здесь. Человек поступает иначе. Когда он движется со своим двух-лепестковым цветком лотоса - также и тогда, когда он им не воспринимает, - он постоянно вписывает все находящееся в его мыслях в астральный свет. И
это только и делает его способным воспринимать, исследовать записанное, а также
воспринимать и нечто другое: он становится способным различать добро и зло....
И еще одно совершенно определенное учение добавлялось к тому, что т. обр. давалось учителем ученикам в тех маленьких кругах. Ученику объяснялось: когда он
пользуется органом, который является поднятым в астральный свет органом
обоняния, то он научается познавать истинную материальность своей костной системы, а через это, в единстве, - истинную геометрию мира, род и образ, каким боги
206
вписывают силы в мир; он тогда научается познавать то, что как форма действует
в вещах.
Если ты хочешь познать кварц в его материальности - так говорилось ученику, - то
смотри на него двухлепестковым цветком лотоса. Если ты хочешь познать его кристаллическую форму, как материя в нем сформирована, то ты должен понять форму
исходя из космоса, вместе с тем, что ты можешь понимать, живо вступая во внутреннее своей костной системы. - Или ученику объяснялось: когда ты пользуешься своей
головой, то ты учишься познавать, какова субстанциональная структура, характер у
растения. А если ты учишься переживать внутреннее своей костной системой, то ты
при этом учишься познавать, как определенные растения растут, почему у них та или
иная форма листьев, тот или иной порядок листьев, почему они так или этак распускают цветы». И это различение формы и материи мы находим и у Аристотеля,
только в Европу оно пришло в абстрактной форме; внутреннее переживание этого
ушло вместе с аристотелизмом в Азию.
233 (14)
148. Во внешнем мире «розенкрейцерский ученик направляет все внимание на
символику формы, его цель глубже, чем у остальных наблюдателей». Он наблюдает
розу и говорит себе: ее сок, достигая вершины, становится красным; далее он переходит к красной крови человека, носителю страстей и т. д.
118 (15)
149. Розенкрейцерскому ученику говорилось: взгляни на растение. В своем роде оно
ниже, чем ты, у него нет сознания и мыслей, но его материя чиста и целомудренна;
оно простирает цветок к Солнцу, без вожделения и удовольствия простирает оно органы размножения к солнечному лучу, святому копью любви. Но материя пронизывается тем, что несет вожделения. И ты построй себе идеал будущего, когда материя будет вновь очищена и будет воспроизводиться в чистой целомудрен- ности.
- И ученику указывалось на гортань, где человек в чистоте, в целомудренности вновь
завоюет себе чашечку цветка. - Представь себе чашечку цветка, которая бесст- растна;
она развивается, проходя через вожделения, и вновь становится чистой, целомудренной, когда вновь начинает оплодотворяться перенесенным в духовное солнечным лучом, святым копьем любви. - Предзнаменованием этого святого копья любви
является копье, пронзившее сердце Христа Иисуса на Кресте.... Кровь из ран Спасителя отвратила эгоизм от Земли. И это копье является предзнаменованием высшего копья, перенесенного в дух солнечного луча. И Св. Грааль указывает на чашу человечества, которая разовьется из гортани, которая и станет очищенным органом воспроизведения в будущем, как сегодня это имеет место у растений.
Таково глубокое понятие Св. Грааля, и на имагинативной ступени розенкрей- церского ученичества ученику объясняли, что такое Св. Грааль».
100 (13)
150. «В то время как позднейшее человечество все больше и больше отрицало
связь с Божественным своего физического содержания, эфирного и астрального
содержания через твердое, жидкое, воздушное, ученик-розенкрейцер сознавал это
очень хорошо, сознавал, что истинное земное человеческое есть тепловой элемент.
В тот момент, когда ученику розенкрейцера-майстера раскрывалась эта тайна связи
теплового элемента с человечески-земным, в тот момент осознавал он свое человеческое связанным с духовным».
260 с. 231
151. «Недавно я был в одном замке (Карлштайн под Прагой)... Там есть примити207
вная живопись. С помощью ее изображена в Грааль-капелле «Химическая свадьба
Христиана Розенкрейца»!»
181 (18)
152. «Химическая свадьба Христиана Розенкрейца подразумевает приведение в
действие таких сил в человеке, которые захватывают его целиком, которые так преобразуют человека, что, когда материя, как шлак, однажды отпадет, он перейдет в
состояние Юпитера, Венеры и Вулкана». «Мистическая свадьба - это внутренний процесс. Раньше многие теософы говорили, и сейчас, возможно, говорят:... идентификация с божественным Существом!»
175 (14)
153. «Химическая свадьба». В первом дне речь идет о «телесном лице». Этим подчеркивается, что Имагинация носит не болезненный характер, это не видение помраченной душевной жизни, а духовное восприятие, столь же действительное, как
восприятие физическим глазом. Странник в «Химической свадьбе» уже семь лет
назад обладал этим восприятием, т. е. он готов принять приглашение, готов своим отделенным от тела сознанием соединиться с духовным миром. Он чувст- вует
себя соединенным с эф. телом, а оно не приведено в равновесие с мировыми силами, как физ. тело. В духовном мире господствует постоянная подвижность, которую странник и переживает как бурю, штурмующую сознание. Из неопределен- ности этого восприятия выступает откровение духовного существа. Здесь не следует
искать символов. Деятельность эф. тела можно сравнить с возбуждением от излучающегося света. Этот свет встречается с открывающимся духовным суще- ством, и
оттого появляется «голубое». А там, где это существо воспринимает свет эф. тела,
возникают звезды. И это объективное переживание, а не видение.
Путь познания странника не мистический, а алхимический, идущий через познание
закономерных связей вещей природы, обусловленных духовно-сущностным, через
познание сверхчувственных сил, деятельных в чувственном мире, но не познаваемых чувственно. Странник воспринимает их, сделав свое эф. тело органом восприятия. Он желает сначала познать сверхчувственные силы природы, а затем, вооружась подобным знанием, понять истинную суть человеческого тела. Мистик в
сравнении с этим сознательную душу еще глубже вводит в связь с телесностью,
самосознанием погружается в ту часть телесности, которая скрыта от сознания, когда его наполняют восприятия чувств. На мистическом пути угрожают люцифе- рические силы, на алхимическом пути - ариманические. Алхимик должен уметь хорошо отличать истину от заблуждения, которое допущено как движущая сила в развитии сознания. Странник силою Христа укреплял себя в чувственном мире, приобщаясь ко Христовой истине. Когда перед ним встает духовное существо, его
освещает Христов свет, идущий из эф. тела странника, и он обнаруживает на
письме знак Христа. Значит, Имагинация верная. Далее страннику важно знать, находится ли его существо в созвучии с отношениями в Мироздании. Этой же цели
служит и год, указанный в заглавии книги - 1459.
Странник погружается в сон, где он способен сохранять сознание; и в нем он узнает о том, что в обычной жизни остается бессознательным. Он видит имагина- цию
башни, в которую он заключен. События в ней - это душевно-внутреннее. Открываются жизненные силы, способствующие росту. Под влиянием их одних в человеке не может вспыхнуть сознание. Для этого необходимы, кроме заблуждения, еще
208
силы уничтожения. В человеке живет сила старости - «снежно белый человек».
Только силой, стоящей за старостью, человек способен оторваться душой от области чувственного опыта. Опыт сна показывает страннику, что он способен природу
и мир человека встретить душой, видящей в них скрытое; значит, он созрел для
следующего дня.
Второй день приносит страннику опыт, благодаря которому он решает, способен
ли он достичь истинного духовного созерцания или его душу объял мир заблуждений. Это переживание облекается в имагинацию вступления в замок, где царит
мир духовного опыта. Но эта Имагинация может быть и истинной, и ложной. Брат
розы и креста видит себя в поле имагинативных переживаний окруженным множеством душ, которые хотя и живут с представлениями о духовном мире, но не способны прийти в действительное соприкосновение с ним. Оно зависит от отношения души ищущего к чувственному миру до вступления на Порог. Необходимо
быть способным сложить у Порога все отношения к чувственному миру. Душевная
конституция брата розы и креста, отражаясь в части эфирного духовного мира, дает имагинацию льва: это его собственная самость в духовном мире эфира. Переживание бессилия во второй день превращается позже в силу духовных пере- живаний. Бессилие - это оковы, что накладывают на него. Семь гирь на весах - это
имагинативные представители семи прекрасных искусств. Ими душа готовится к
вхождению в духовный мир. Но еще необходима любовь, которая без изменения
входит в духовное.
На третий день, после изгнания недостойных, брат розы и креста чувствует, что для него
открывается возможность силой рассудка воспользоваться подходящим для духовного мира образом. Это предстает как Имагинация единорога, склоняющегося
перед львом. Что брат Розенкрейц может созерцать духовный мир из библиотеки
замка и гробницы Королей - означает, что он сделал свою волю деятельной в этом
мире. Его друзья делают это чужой силой. В фениксе раскрывается тайна смерти и
рождения. В духовном мире существует только превращение.
XV в. явился поворотным для метода посвящения. От греко-римских времен и до
этого века для вступления в духовную реальность пользовались инстинктивными
силами рассудка. И брат Розенкрейц еще идет этим путем, но перед ним встает новое
- силы полного самосознания. Поэтому он должен проникнуть в тайну замка, скрытую от него. О созерцающем сознании говорит опыт в глобусе. В человеке поля- рно
противостоят мужское и женское начало. Тому, что подступает к Христиану Розенкрейцу как открывающееся знание без содействия его воли, он дает приблизиться
силами, представленными образами женственности, а где путь пролагает его воля, там
встает образ мальчика-проводника. Это мужское и женское не имеют никакого отношения к чувственному миру.
Дева «Алхимия» является представительницей сверхчувственного знания, в противоположность семи прекрасным искусствам. Древняя надпись, доставленная
львом, содержит требование обратиться к инспирации. Для этого необходимо в
духовном мире найти Я с его чувственными переживаниями; должен всплыть род
переживаний чувственного мира. Поэтому на четвертый день ставится «комедия».
Книга на алтаре указывает на мировые творческие мысли в душе, светильник - на
209
действующий в них во Вселенной световой эфир, рождающий в человеке познание.
Купидон, дующий на светильник, - это полярно противоположная сила: свет и любовь. В духовном мире в прасилах света живет творческий мыслеэлемент мира, а в
любви - творческий элемент воли. Сфера указывает на то, как человеческое переживание выступает членом вселенского переживания. Часы говорят о впле-енности
души во временной ход космоса, а сфера - в пространственный. Фонтан, голова со
змеей указывают на тот род, каким рождение и смерть обосновываются духопознающим в Мироздании. Это очень старые образы.
Короли являют Христиану Розенкрейцу, как живут его душевные силы в его собственном внутреннем; их переживания отражают совершающееся в душе при определенных условиях. Обезглавливание отражает связь человека с земным мышлением. Перед «королями» Христиан Розенкрейц собственное душевное суще- ство
проводит перед силами познания. На неживое направлен процесс познания. Умирает «душевный король» сил познания, возникающих из метаморфозы мате- риальных сил всего организма без того, чтобы человек от природной алхимии переходил
к искусству алхимии. Чтобы произошло последнее, силам роста необ- ходимо пробудиться в силах познания. Природной алхимии необходимо дать продолжение; и
оно показано в пятом дне.
Духоиспытатель должен проникнуть в процессы, вызываемые природой, когда она
производит растущую жизнь. Он должен природное творение перевести в силы познания, но чтобы при этом не дать господствовать смерти. От природы силы познания
приходят как мертвые существа; их нужно оживить путем алхимического превращения, дать им то, что у них отняла природа. Но встает искушение. Нужно спуститься в область, где природа действует любовью, наколдовывая жизнь. Далее
Христиан Розенкрейц испытывается сиренами - пра-силами любви.
В башне «Олимп» мертвые силы познания пронизываются импульсами, господствующими в процессах роста. В шестом дне имагинативно описаны процессы превращения мертвых сил познания в сверхчувственно созерцающие. Отдельные образы здесь не очень важны, но - само превращение душевных сил.
Христиан Розенкрейц возводится в «рыцари златого камня». Этот камень есть образ
мертвого, которое познается как откровение духа. Переживания шести дней соединяются в двух изречениях о природе. В седьмом дне показывается, в каком отношении ищущий духа стоит к своим преображенным способностям познания. Он
как «отец» рождает себя. И его отношение к первому привратнику есть отно- шение к части самого себя. Он становится стражем собственной душевной жизни, и
это не мешает ему иметь свободное отношение к духовному миру. В результате переживаний седьмого дня Христиан Розенкрейц должен действовать во внешнем мире,
помогая людям, оздоровляя жизнь, социальный порядок. После «Химической свадьбы» Христиан Розенкрейц возвращается домой - в отношениях внешнего мира он
остался прежним, но его сознание отныне регулирует высший человек. Произ- ведение в целом представляет собой «историческое сообщение о простирающемся до
XV в. духовном течении Европы».
35 с. 333-385
154. Христиан Розенкрейц «принадлежит к благородным мученикам. Через свой
род деятельности он много претерпел и в будущем должен будет еще претерпеть как
210
человек. Я говорю: как человек, - ибо Христос страдал как Бог. Это связано с огромными опасностями, через которые в будущем пройдет истина».
130 (18)
155. «С XIV столетия Христиан Розенкрейц постоянно инкарнирует. Все, что
возвещается как Антропософия, укрепляется эф. телом Христиана Розенкрейца, и
те, кто ее возвещают, осенены этим эф. телом, которое может действовать и тогда, когда Христиан Розенкрейц воплощен».
130 (4)
156. В конце XVI столетия состоялась конференция, на которой Христиан Розенкрейц соединился с двенадцатью индивидуальностями, которые участвовали в его
посвящении в XIII в. Туда были приглашены и другие значительные для человеческого водительства индивидуальности, пребывавшие тогда как на физическом плане,
так и в сверхчувственном мире; был среди них и Будда. Сначала Христан Розенкрейц собрал большой круг, потом малый, дабы дать приглашенным подумать о
встающих перспективах развития. Он сказал примерно следующее: «Посмотрим на
будущее мира. Мир тяготеет к практицизму, к индустрии, к железным дорогам и т.
д. Люди становятся подобными вьючным животным. А те, которые этого не хотят,
делаются, подобно Франциску Асизскому, непрактичными в жизни и живут только
для внутреннего развития. - Христиан Розенкрейц объяснил тогда своим слушателям,
что на Земле нет средства, способного помешать образованию этих двух классов людей.... Помощь может прийти, если будет создан некий род воспитания... между
смертью и новым рождением.
В это время человек стоит в связи с другими планетами». От них он приносит силы
в свое земное бытие. Особую роль здесь играет Марс. И такие люди, как Коперник,
Джордано Бруно, получили свои силы до воплощения от Марса. «Культура Марса
переживала глубокий кризис в XV и XVI столетиях Земли.... он был подобен кризису Земли перед Мистерией Голгофы. Как в эпоху Мистерии Голгофы было рождено собственное Я человека, так на Марсе было рождено то духовное на- правление, которое, будучи насажденным людям, выражалось в коперниканстве.... и
большим вопросом перед Христианом Розенкрейцом и его учениками встало: как
дать Марсу импульс, который повел бы его вверх? ... Существа Марса ничего не знали о том, что может послужить их исцелению, об этом можно было знать только на
Земле. На конференции было провозглашено, что Гаутама Будда... перенесет свою
деятельность на Марс. Он был туда как бы послан Христианом Розенкрейцом. ... и
в 1604 г. индивидуальность Гаутамы Будды совершила на Марсе деяние, подобное
Мистерии Голгофы на Земле».
«Каждый человек, желающий проходить эзотерическое развитие, несмотря на свою
связь с практической жизнью, может достичь своей цели благодаря тому, что Будда
действует с Марса, а не с Земли. Т. обр., и силы для здоровой эзотерической жизни
проистекают от Будды».
«Можно поставить судьбе вопрос: могу ли я удостоиться чести быть учеником Христиана Розенкрейца? Это можно сделать следующим образом. Следует поста- вить
перед душой образ великого Учителя нового времени Христиана Розенкрейца среди его двенадцати, как он в начале XVII столетия посылает в мировое прост- ранство Гаутаму Будду для выполнения следующего шага после того, что произо- шло
в VI в. до Рождества Христова в результате проповеди в Бенаресе.
211
Если поставить перед душой этот образ во всем его значении, если почувствовать, как
из образа, производящего потрясающее впечатление, исходит нечто, рождающее в душе слова: «О человек, ты не просто земное, ты космическое существо!» - тогда можно с уверенностью сказать себе: я могу стремиться стать учеником Христиана Розенкрейца. - Важным медитативным материалом является этот образ... ». 130 (20 )
157. «Если вы сможете стать инструментом Христиана Розенкрейца, то можете быть
уверены, что ваша малая душевная работа будет существовать для вечности».
136 (41)
158. «Если принять во внимание, как мало еще понимается импульс, данный через
Христиана Розенкрейца, то можно было бы понять, почему бесконечные трудно сти
вырастают перед теми, кто хочет следовать за ним. ... К Христиану Розенкрейцу
принадлежат те, кто в состоянии хранить ему верность».
130 (19)
159. «Существуют ли сейчас настоящие розенкрейцеры? - Да, существуют, и лишь в
будущем они достиг нут своего особого значения. Для распознавания друг друга
эти братья-розенкрейцеры обладают особыми знаками. Немногие из них могут выступать открыто; они действуют в полной тайне. Кто ищет, тот может их найти, а если кто не может, то, значит, его время еще не пришло. Но встреча непременно произойдет и может показаться совсем случайной».
97 (21)
160. «Очень важно знать, что в каждом столетии розенкрейцерские инспирации давались т. обр., что никто вовне не мог быть назван носителем этих инспираций.
Только высочайшие посвященные знали об этом». Это делалось для того, чтобы не
только уберечься от честолюбия и высокомерия, но и от астральных атак, которые
постоянно испытывают такие люди.
130 (4)
161. Розенкрейцерское посвящение было правильным для изменившихся в развитии к
XII в. человеческих душ. «От XIII в. это развитие человеческих душ, опять-таки,
продвинулось вперед, так что души, которые в наши дни должны быть подведены к
имагинации, уже не могут брать исходной точкой условия XIII в. ».
131 (2)
162. «Розенкрейцерский путь есть модификация пути йоги и христианского мистического пути. Он возник в XIV в. ввиду надвигавшихся новых культурных отношений. Этот путь наиболее подходит современным людям. Он изложен в книге «Как достигнуть познания высших миров?» Ранее он передавался только
устно. Путь не требует подчинения авторитету, и учитель здесь лишь советчик и
друг».
97 (18)
3. Мистерии Грааля и течение Артура
163. «Каким образом вновь взошло то, что было утрачено в др. Египте? Оно взошло
так, что стало видимо в той святой Чаше, которую называют «Святой Грааль»,
хранимой рыцарями Святого Грааля.... В этом восхождении Святого Грааля перед нами находится все то, что является обновлением существа Мистерий в Хри- стианстве. По сути говоря, слово «Святой Грааль» и все, что с ним связано, выражает собой новое восхождение сущности восточных Мистерий».
Но новое начинается с повторения старого. И вот, в начале 5-й культуры, культуры
души сознательной, появились люди, которые были инспирированы, были инструментами тех космических сил, которые исходили из Солнца и Луны при их про212
хождении через круг Зодиака. Эти люди достигали того, что некогда пережи- вала
душа ощущающая в 3-ю культуру. Их называли «Рыцарями короля Артура». «Их
было 12, окруженных толпой других людей. Они же были главными рыца- рями.
Другие представляли собой как бы звездное воинство, в них втекали инспи- рации,
рассеянные в мировом пространстве; в двенадцать же рыцарей втекали инспирации от 12 знаков Зодиака. Инспирации от спиритуальных сил Солнца и Луны были
представлены королем Артуром и его супругой Женевьевой... Что можно назвать
высшей педагогической школой души ощущающей Запада - это исходило от круглого
стола короля Артура». Борьба рыцарей с чудовищами выра- жает очищение, просветление астр. тела. «И все, что душа ощущающая должна пережить через существо новых Мистерий, - это связано с представлениями кру- глого стола короля Артура».
«Что же касается тех переживаний, которые должна иметь душа рассудочная, или
душа характера, в это новое время, то они выражены в сказании о Святом Граале. Т.
обр., что должно стать повторением эпохи, в которую произошла Мистерия Голгофы, - это сконцентрировано в том, что излучает тайна Святого Грааля». Действие
этой тайны должна испытать душа в наше время, если она идет путем посвящения,
если она хочет понять спиритуальную суть нашего времени. «Многими тайнами
окружен Святой Грааль».
144 (4)
«... братство Артура, к которому принадлежал Парсифаль, позже действовало под
именем братства Розенкрейцеров.
Круглый стол Артура является выражением юных сил природы, которые затем в
братстве Грааля претворяются в сознательные духовные силы. Мы имеем тут связь
старой оккультной мудрости с новой, христианской».
265, с. 147
Поток, «шедший через Африку в Азию, явил в ходе инкарнаций индивидуальность,
которая смогла воспринять свет Христа. В северный поток между тем посвященными был вовлечен крепкий, сильный народный тип, способный не только внешне
противостоять врагам, но и психически не отступать перед демоническими воздействиями». Сюда относятся «круглый стол» Артура — «высокого посвященного, возвещавшего своим ученикам мудрость Мистерий, » Мистерии друидов, ингевонов.
163а. Северный поток переселенцев из Атлантиды. «В одном месте Европы, на западе от этого потока переселенцев, отстала одна группа. У нее был вождь, о кото
ром в истории остался слабый отзвук: король Артус, или Артур, и его круглый стол.
Это было первым местом Мистерий в Европе».
266-1, с. 502, 512
Существует 12 нюансов восприятия, если их рассматривать в связи с элементарными
существами, имеющими дело с восприятиями мира. «Но если отдельный человек
хочет овладеть всеми двенадцатью, то одни из них становятся благодаря другим неотчетливыми. Поэтому рыцари круглого стола так разделили свою задачу, что каждый воспринимал лишь один из двенадцати нюансов».
346, с. 69
163. «Все, что я вам рассказываю о посвящении Вотана, Зигфрида и т. д., относится к
древней инициации, или посвящению, древних кельтских жрецов». Подобно древнеегипетским халдейским жрецам, они обладали и светской властью. «Король Артур, о
котором рассказывается, что он со своим круглым столом удалился в Уэльс и там
жил и правил, был не кем иным, как ученым властителем этих мудрецов, которые об213
разовывали духовное средоточие, род духовной монархии. Можно почувствовать,
что это духовное средоточие, я бы сказал, «пра-ученых» с его избранным кругом, в
котором обычно насчитывают 12 индивидуальностей, действительно существовало.
И для этого имеется доброе основание. Так, говорится, что король Артур был в
Уэльсе не кем иным, как наследником всем управлявших древних ученых, кельтских жрецов. И так мы оказываемся непосредственно перед знанием о том, что в
древней Европе существовало то, что мы в духовных исследованиях называем Великой Ложей.... О такой Великой Ложе говорили в Средние века. От нее исходили
нити, которые удерживали жизнь в единстве и господствовали над нею. Того же,
кто все это направлял, знали как короля Артура, жившего потаенно в Уэльсе. Его
окружали рыцари, которые, правда, уже не стояли на высоте жрецов древних кельтов; для них время любви превратилось во время эгоизма, когда с мечом в руках
искали, какие земли можно завоевать. Но они находились под водительством Белой Ложи».
«Круглый стол короля Артура для жизни представлений средневековья означал
общину, из которой исходили все духовные силы для того, что в Средние века, до
того, как пришло влияние Христианства, существовало как светское рыцарство,
вообще как все мирское». В другом месте мы встречаем 12 христианских, духовных рыцарей. «Старые рыцари храма хранят Св. Грааль, и силы, которые они
вбирают в себя в результате этого хранения, они используют для того, чтобы духовное рыцарство сердца, внутренней жизни, изливать над Европой. Так представляют себе Белую Ложу мирского рыцарства, которую помещают в Уэльсе, а
духовное рыцарство - в замок Св. Грааля, который находится на испанской горе
Монсальват».
54 (18)
165. «В эпоху крестовых походов и несколько ранее того в области на севере Испании находились важные Мистерии.... их называли поздними готическими Мистериями. Посвященных в эти Мистерии называли темпеляйзен, или рыцарями
Св. Грааля. К ним принадлежал Лоэнгрин. Рыцари Грааля в своей общине
представляли собой нечто иное, по сравнению с другим рыцарством... в Уэльсе.
Все рассказываемое в Средние века о короле Артуре и его круглом столе связано
с этой другой посвятительной общиной».
«Тайны высоких Мистерий перешли к темпеляйзен в Северную Испанию, к хранителям Грааля. В то время как рыцари Артура занимались более светскими делами, темпеляйзен смогли подготовиться к тому, чтобы воспринять еще более высокую
тайну, а именно понять великую тайну Голгофы, Мистерию мировой истории».
166. «Мистерии вновь рожденного Бога господство вали в среде человечества: это
Мистерии Грааля».
112 (1)
167. «Все большие импульсы относятся к великой Ложе посвященных, которые
окружают Святой Грааль. Оттуда приходят великие посвященные, невидимые для
обычных людей».
53 (12)
168. «Мистерия Святого Грааля внутренне взаимосвязана... с исполнением Буддой
перед Христианом Розенкрейцом своей миссии на Марсе».
141 (6)
169. Германские, кельтские народы «вел значительный Архангел, который вскоре
после того, как был дан христианский импульс, отказался стать Архаем... и принял
214
решение подчиняться в будущем различным Духам Времени, которые, напр., появились бы в Европе. Поэтому соединенные до того кельтские народы рассыпаются благодаря отречению их Архангела и принятию на себя особой миссии.... Он
стал инспирирующим Духом эзотерического Христианства... место инспираций
этого ведущего Духа находилось в Западной Европе, Духа, принявшего миссию: стать
инспиратором эзотерического Христианства, которое должно было действовать дальше через тайны Святого Грааля, через розенкрейцерство». В Средней Германии была
область, где находился центр излучений (над Землей) духовности Европы (Асгард в сказаниях). Позже этот центр передал свою основную деятельность центру Святого Грааля.
121 (7)
170. «Представьте себе собрание человеческих душ, сходящихся от всех направлений,
- тогда вы будете иметь человечество всей Земли соединенным неким образом в
большом храме, который мыслился не готическим, хотя он должен был иметь тот
же смысл, что и готический собор. Подобные вещи в Средние века связывали с
Библией. И если представить себе 72 ученика - нет нужды думать при этом о физической истории, но о духе, которым в то время были пронизаны физические воззрения в мире, - если вы себе это представите, согласно духу того времени, что 72
ученика Христа расходятся по всем направлениям и насаждают дух в душах, который должен сливаться в Мистерию Христа, то вы будете иметь то, что во всеобъемлющем, универсальном смысле раннесредневековый человек предста- влял себе
как стремящееся к тайне (Христа)». Представим себе эти 72 человека стоящими по
кругу, и мы получим храм Грааля. Крестообразное пересечение линий, соединяющих стоящие по главным направлениям света пары, образует святейшую точку
храма - центр круга. Так в Средние века мыслился эскизно этот храм.
194 (10)
171. «Сокровенное знание вливается, хотя и очень незаметно вначале, в образ представлений людей этого (нового) периода. Вполне понятно, что вплоть до нашего времени силы рассудка отклоняют эти познания. Однако то, что должно произойти, произойдет, невзирая на это временное отклонение. Сокровенное знание, которое в этом
смысле охватывает человечество и будет охватывать его все больше, может, согласно
известному символу, быть названо знанием о Граале. Кто сумеет понять этот символ,
как он дан в сказаниях и легендах, в его более глубоком значении, найдет, что он глубокомысленно символизирует сущность того, что выше было названо познанием нового посвящения, сосредоточенного вокруг тайны Христа. Поэтому посвященные нового
времени могут быть также названы посвященными Грааля. В
науке о Граале путь ведет в сверхчувственные миры, первые ступени которого были
описаны в этой книге».
13 (6)
172. В духовном мире имеются отображения Я Иисуса из Назарета - Христа. Они сохраняются в Мистериях, в братстве Святого Грааля. «Это братство существует
всегда». Его приверженцы, как рассказывается, взяли с Тайной Вечери Чашу, в
которую была собрана кровь Спасителя - выражение Я. Чаша хранит тайну отображения Я Христа Иисуса.
109 (8)
173. «Святой Сосуд с очищенной кровью был перенесен к темпеляйзен на гору
Монсальват. Родоначальник Титурель принял Грааль; это было его желанием.
215
Теперь произошло преодоление крови. Чисто физическое крови было преодолено
духовным».
«Можно духовно перевернуть чашечку цветка, так что она отвернется от неба и склонится вниз; можно также повернуть и солнечный луч, так что он будет от человека
подниматься к небу. Эту перевернутую (духовно) чашечку цветка, пред- ставленную как факт в Мистериях, называли Св. Грааль. Действительная чашечка цветка
есть перевернутый в другую сторону Св. Грааль. Что представляет собой солнечный луч - это известно каждому, знакомому с оккультизмом, известно как т. наз. волшебный жезл. Волшебный жезл - это суеверно выраженный символ духов- ной действительности. Этот волшебный жезл в Мистериях называется окрова- вленным
копьем. Таково происхождение Грааля... и окровавленного копья, первона- чального
волшебного жезла действительных оккультистов».
«Святая Чаша - это чашечка цветка, прошедшая через животность и вновь очищенная для духовности». «К легенде о трех райских семенах, принесенных Зетом из
Рая и вложенных в уста Адама, из которых затем выросло дерево, и из него был
сделан крест на Голгофе, мировоззрение Грааля добавляло: когда дерево засохло и
стало крестом, то на нем появились живые побеги, как залог вечной жизни. Это ученик Грааля видит в символе роз. Так прошлое подавало руку будущему».
97 (24, 25)
174. «Вагнер понял тайну очищенной крови. В его мелодиях заключены колебания,
которые должны быть в эф. теле человека, если оно очистится до степени, необ- ходимой для восприятия тайн Св. Грааля».
97 (24)
175. «Каким выступает перед нами Парсифаль? Он выступает перед нами таким,
что мы говорим себе: в нем мы имеем личность, которая была воспитана вне культуры внешнего мира, которая, ничего не должна была знать о культуре внешнего мира,
которая, будучи подведенной к чуду Св. Грааля, должна была спросить об этом чуде, но спросить душой девственной, не подвергнутой влиянию остальной куль- туры....
Если бы Импульс Христа мог действовать только через то, как люди спорят о нем,
как его понимают, то он мало чего мог бы сделать в развитии человечества. В эпоху
Парсифаля мы видим, как подходит новый момент, когда Импульс Христа должен
вновь действовать на ступень дальше.... Парсифаль должен спрашивать!... Не должен был спрашивать другой. Он ведь известен - тот, кто не должен спрашивать.
Это юноша из Саиса. Его же судьба была такова, что он спрашивал, делал то, чего
не должен был делать; он хотел увидеть образ Изиды. Парсифаль в эпоху до Мистерии Голгофы и есть юноша из Саиса. Но в то время ему было сказано: берегись,
твоя душа не подготовлена к тому, чтобы заглянуть за покров! - Юноша из Саиса после Мистерии Голгофы есть Парсифаль.... Он упустил из виду важнейшее, он не делает теперь того, что запрещено было юноше из Саиса, он теперь не спрашивает, не
ищет открытия тайны для своей души. Так изменились времена в ходе развития человечества!...
Парсифаль после того, как он упустил возможность спросить о чуде Святого Грааля
в замке Грааля, пускается в путь и встречает на своем пути жену, оплакивающую
умершего жениха, которого она держит на коленях: истинный образ скорбящей ма216
тери с сыном, выраженный позднее в мотиве «Пиеты»! Здесь дается указание на
то, что испытал бы Парсифаль, если бы спросил о чуде Святого Грааля. В новой
форме ему бы открылась взаимосвязь между Изидой и Горусом, между Матерью и
Сыном Человеческим. Он должен был спросить!... Мы должны научиться спрашивать. В спиритуальном течении должны мы учиться спрашивать. Материалистический же поток уводит людей от вопросов».
Тайна Святого Грааля. «В этой тайне заключено то, что от Мистерии Голгофы излилось в ауру Земли. Что прежде не изливалось в нее, что ныне, как тайна Святого
Грааля, излилось в земную ауру, - это остается все еще закрытым, если человек не
спрашивает. Человек должен спрашивать, и это означает не что иное, как: человек
должен испытывать потребность действительно раскрывать заложенное в его душе.
До Мистерии Голгофы этого не было в человеческой душе, ибо Христос еще не
был в земной ауре».
148 (9)
176. «Парсифаль - проникни через долину! – так называли в Средние века посвящаемого».
97 (24)
177. «Когда средневековый посвященный хотел представить в образе, что необходимо
знать, чтобы оставшуюся живой часть своей души пронизать новой мудростью, то он
указывал на Святой Граальград и на то, что как новая мудрость - это ведь и есть
«Грааль» - исходило от этого града. А если он хотел указать на враждебное этой
новой мудрости, то он говорил о «Кастель-Марвилль». И если город Грааля
располагался на Западе Европы, то враждебный ему город был в другом месте.
Там были силы, которые там остаются и до сего времени и действуют как оста- точные силы Акаши». С тем местом связана совершенно реальная личность из середины средневековья - Клингзор (Клингшор), герцог территории де Лабур, области,
которую мы должны сегодня искать на юге Калабрии. Оттуда начина- лись враждебные походы против Грааля. Как остаточные действия в Акаше можно еще сегодня почувствовать в атмосфере Сицилии действия великого Эмпедокла. Но в ней
также видны «и последействия злых действий Клингзора, который был неко- гда
связан в своем герцогстве... через пролив связан с врагами Грааля, осевшими в той
крепости, которую в оккультизме и в легендах называют Калот Бобот.
Калот Бобот в Сицилии в середине средневековья было местом обитания той богини, которую зовут Иблис, - дочь Эблиса. И среди наихудших связей, которые в ходе
земного развития имели место между существами, в чьих душах были оккультные
силы, оккультисты считали связь Клингзора с Иблис, дочерью Эблиса. «Иблис», как
следует из самого слова, родственна с «Эблис» - в магометанской традиции этим
именем называется Люцифер. Некоего рода женским аспектом «Эблис», магометанского Люцифера, является «Иблис», и с нею в своем злом искусстве, которым
он действовал в Средние века против Грааля, был связан тот, кого называют злым
волшебником Клингшором. »
Подобные вещи должны выражаться в образах, которые соответствуют реальности;
их нельзя высказывать абстрактно. И вся враждебность к Граалю разыгрывается в
той твердыне Иблис, Калот Бобот, в которую бежала та примечательная королева
Сибилла со своим сыном Вильгельмом в 1194 году в правление Генриха VI. Все
трудности братства Грааля - рана Амфортаса и все, что связано с ней - происходят
217
по вине этого союза Клингзора. «Он производит такое действие, что еще и сегодня
души должны быть хорошо вооружены, когда приближаются к этим местам».
«Душа рассудочная, или характера, в 4-ю послеатлантическую культуру не была
усвоена столь внутренне, как это должно иметь место в 5-ой культуре. Под влиянием внешнего мира она более, чем в Греции и Риме, втягивается во внутреннее людей,
становится самостоятельнее, а также и свободнее». Но потому она делается и более
подверженной различным влияниям. «Все изменения, произошедшие с ду- шой
рассудочной, или душой характера, выражены в том, что так непосредственно в
виде саг, но тем не менее столь драматически, встает перед нами в противо- положности «Монсальвата» и «Кастельмарвиля». Все страдания и преодоления души
рассудочной, или характера, чувствуем мы звучащими в рассказах, связанных со Св.
Граалем».
144 (4)
178. «Амфортас хотя и предназначен быть хранителем Грааля, но он подпал низшим силам человеческой природы. И как?... Из сладострастия и ревности он
убил своего противника».
149 (6)
179. «Кундри - это вновь восставшая Иродиада. Она символизирует плодоносящие
силы природы, которые могут быть и целомудренны и не целомудренны, но они неуправляемы.... Кундри должна оставаться черной волшебницей, пока Парсифаль ее
не спасет».
97 (24)
180. «Часто... когда я искал дальнейшее оккультное христианское развитие Европы, перед моей душой вставал призыв: ты должен сначала прочесть имя Парсифаль на его правильном месте». «Из сказания о Парсифале вы все знаете, что когда Парсифаль... вновь нашел путь к Святому Граалю, то ему было возвещено: на
Святой чаше, сияя, появится твое имя. - Так что оно должно было стоять на Святой
Чаше. Но где Святая Чаша? Где ее искать?...
Я не знал, с чего начать, пока однажды не спросил норвежского Духа народа, северного народного Духа о Парсифале, и он сказал: Научись понимать слово, вошедшее через мою силу в северное сказание о Парсифале: «Ганганда греида» - нечто
вроде «странствующая услада» (herumlaufende Labung). Однако я опять не знал,
что с этим можно поделать.... Но однажды я выходил из церкви Петра в Риме под
впечатлением работы Микельанджело... где изображена Матерь с мертвым Иисусом на коленях. И под воздействием этого произведения искусства - таково водительство - пришла ... настоящая Имагинация из духовного мира, образ, записанный
в Акаша-Хронику, который показывает, как Парсифаль, после того, как он в первый раз уезжал из замка Грааля, где он не спросил о тайнах, царивших там, встретил
в лесу юную жену, державшую на коленях и оплакивавшую жениха. А я знал, мои
милые друзья, что этот образ матери или невесты, у которой смерть унесла жениха часто Христа называют Женихом, - очень значителен, и взаимосвязь, возникшая поистине без моего участия, была не случайна».
Затем в моей душе всплыло, что культурные эпохи до Мистерии Голгофы повторяются в последующих эпохах, что в наше время звездные письмена вновь должны
нечто говорить. Эта мысль пришла в связь с тайной Парсифаля. «И когда я попытался в духе сопровождать Парсифаля, ехавшего после встречи с отшельником снова
к Граалю, то в моей душе часто вспыхивало, как он едет и днем и ночью, как днем его
218
окружает природа, ночью - звезды, и в его бессознательном как бы говорят звездные
письмена, предвозвещают ему о святом рыцарстве, ожидавшем его возле Грааля: на
Святом Граале блестит, сияя, твое имя.... Затем я попытался еще раз вернуться к
Киоту (на которого ссылается Вольфрам фон Эшенбах), и вот особенно одно, что
говорит о нем Вольфрам фон Эшенбах, произвело на меня глубокое впечатление, и я
смог привести это в связь с «Ганганда греида». Это связалось само собой. Я должен был соединить это с женой, которая держит на коленях мертвого жениха.
Случилось однажды, когда я, как бы ничего не ища, наткнулся на одно слово, сказанное Киотом.... Он сказал: эта вещь называется Грааль. А далее экзотерическим
исследованием нам указывается, как он пришел к этому высказыванию... Он получил в руки книгу испанца Флегетаниса. Это была астрологическая книга. Без
сомнения, следует сказать: Киот был тем человеком, который, побуждаемый Флегетанисом - тем, кого он называет Флегетанисом и в котором жило определенное знание звездных письмен, - побуждаемый, т. обр, этой вновь оживленной астрологией, видел вещь, которая называется Грааль. Тогда я понял, что Киоту не дано открыть
важные следы, если человек ведет исследование Духовнонаучно, но он, по меньшей
мере, видел Грааль.
Итак, где же находится Грааль, на котором сегодня может быть найдено имя Парсифаль, где его найти?... Однажды, когда я следил внутренним взором за золотым
блеском лунного серпа, появившегося на небе, во мне вспыхнуло, что темная часть
Луны как бы лежит в нем, едва различимая, подобно большому диску; внешне, физически, виден блестящий золотой серп Луны, а в нем огромная облатка (просвира), Ганганда греида, странствующее последнее причастие, - темный диск, которого не
видно, если смотреть поверхностно, но, вглядевшись пристально, его можно увидеть.
Тогда становится виден темный диск, и удивительными буквами, оккультными
письменами на лунном серпе стоит имя - Парсифаль!»
«... Имя Грааль находимо через небесные письмена, но не сам Грааль». «Когда солнечные лучи падают на одну часть Луны, которая их отражает золотистым блеском,
то, несмотря на это, нечто проходит сквозь физическую материю. И это есть живущий в солнечных лучах дух. Духовная сила Солнца задерживается, а не отбрасывается назад. Дух Солнца покоится в чаше физической силы Солнца.... солнечный дух покоится в лунном серпе.... А теперь вспомним, что в легенде о Парсифале говорится, как каждую Страстную Пятницу, а также на Пасху с неба сходит
гостия (просвира), спускается в Грааль, обновляется, как возвращающая юность
пища, погружается в Грааль на Пасху... Какой должна быть Луна на
Пасху? Она должна начать убывать в форме серпа. Должно стать нечто видимо
от ее темной части; нечто от солнечного духа, получившего весеннюю силу, должно
находиться в ней. А это означает: по древней традиции на Пасху на небе должен
явиться образ Святого Грааля».
«В какое время Парсифаль вступил в замок Грааля (когда там лежал раненый
Амфортас)? Сага рассказывает нам: это было время Сатурна. Сатурн и Солнце
вместе стояли в Близнецах, кульминировали. Так видим мы, как в интимном действии содержится то, что образует взаимосвязь между Землей и звездами. Это было
временем Сатурна!»
219
«Сатурн и Солнце стоят одновременно в знаке Близнецов... Парсифаль приходит с
силой Сатурна, и раны (Амфортаса) воспаляются как никогда ранее.
Так видим мы, как новое время возвещает о себе. Душа Парсифаля связана с подсознательным, с историческим импульсом, пронизанным Христом, с Импульсом Христа, хотя сам он об этом и не знает. Но должно восходить вверх то, что там внизу
господствует и ведет историю человечества. Поэтому он должен все более и более
понимать то, что никогда не могло быть понято, если человек не приближался к
нему с невинной, чистой душевной силой; что не могло быть понято, если к нему
приближались с традиционным знанием, с ученостью.... Остановимся перед юной
Матерью с (мертвым) Христом на коленях и скажем: кто может свято ощущать
этот образ, тот получает ощущение Грааля. Всякий другой свет, всех других богов затмевает Святая Чаша - ныне затронутая Христом лунная Матерь, Новая Ева, носительница Солнечного Духа, Христа. Обдумай «что», но более обдумай «как»! (Гете). Всмотримся в душу Парсифаля, как он выезжает верхом из замка Грааля. Он
несет в себе образ Невесты и Жениха, который приведет его в связь со сверх- сознательной силой Христа; всмотримся в то, как отшельник на Пасху, когда образ Грааля звездными письменами начертан на небесах, обучает его невинную душу. Последуем за тем, как он скачет... и день, и ночь, днем созерцая природу, ночью часто
имея перед собой небесные знаки Святого Грааля; он скачет верхом на коне, и перед
ним золотится лунный серп с просвирой, с Духом Христа, с Духом Солнца внутри;
посмотрим на то, как он подготовляется на пути созвучием образа юной Матери с
Женихом-Сыном со знаками небесных письмен к тому, чтобы понять тайну Святого
Грааля; посмотрим, как то, что судьбу Земли пронизывает как Импу- льс Христа, взаимодействует в его душе с обновленными звездными письменами: посмотрим, как
родственно все то, что пронизано Христом, звездным силам (про- пуск в тексте подлинника)... вступая во время Сатурна, он должен был вызвать усиленное воспаление ран того, кто неправильным образом пребывает возле Грааля, Амфортаса.
Обдумай «что», но более обдумай «как»! Ибо дело не в том, чтобы подобные вещи
описывать словами, которые я сейчас употребляю, или какими-то другими словами.
К Граалю ни в коей мере не приблизиться с какими-либо словами или даже с философскими спекуляциями. К Граалю приближаются, если могут все эти слова превратить в ощущения, когда будут в состоянии почувствовать все святое Грааля: почувствовать то, что перешло с Луны, что впервые выступило в земной Матери Еве,
а затем обновленным явилось в юной Матери, что стало Господином Земли
подобно Богу Ягве, но явилось как новый Господь Земли в Существе Христа, Который излился в ауру Земли.... каждый раз, когда король Грааля, действительно избранный Хранитель Грааля, умирает, то на Граале появляется имя его достой- ного
преемника. Оно должно быть прочитано, т. е. этим призывается научиться вновь
прочитывать звездные письмена в новом образе.
Постараемся, мои милые друзья, сделать себя достойными научиться читать звездные
письмена в новом облике, постараемся научиться читать их так, как они даются теперь. Ибо, по сути говоря, это не что иное, как чтение звездных письмен, когда мы
стараемся уяснить себе человеческую эволюцию, как она протекает через Сатурн,
Солнце, Луну, Землю, до Вулкана. Но мы должны познать, в какой взаимо- связи мы
220
хотим расшифровать звездные письмена в наше время. Сделаем себя достойными
этого! Ибо не напрасно рассказывается, что Грааль был унесен со своего места и в
ближайшее время не может быть воспринят внешне. Будем считать обновленным исканием Грааля то, о чем мы заботимся в нашей Антропософии... ».
«Мы должны поставить перед своей душой и обдумать то продолжение саги о Парсифале, где говорится, что Грааль на то время, в которое он становится невидимым в
Европе, переносится в область священника Иоанна, который пребывает по ту сторону
области крестовых походов. В эпоху крестовых походов чтилась область священника Иоанна, наследника Парсифаля, и если искать эту область, то можно, говоря об
этом в земно-человеческих формулах, сказать: то место Иоанна, в сущности говоря,
на Земле не найти».
149 (6)
181. «Глубокая душа современника ничего не получает от того, что не прошло через
гложущее сомнение! Но лишь пройдя его войдет она с крепкой силой в то спиритуальное знание, которое предназначено душе сознательной и которое только из этой души сознательной может излиться в душу рассудочную, или характера, дабы стать господином. Поэтому мы должны пытаться рассудочным образом проникнуть в то, что
исходит из оккультного знания, которое приносится нашей душе сознательной. Поэтому в нашем внутреннем мы должны обрести такую самость, которая в сфере этого
внутреннего может стать действительным господином. Тогда мы окажемся, если нам
известна суть современных Мистерий, стоящими против самих себя».
«Человек нового времени несет в себе двойную природу: стремящегося Парсифаля
и раненого Амфортаса. Так должен он чувствовать себя при самопознании.... В
нашей душе рассудочной, или характера, в глубях нашего внутреннего должны
встретиться раненый в душу и тело современный человек, Амфортас, и Парсифаль, попечитель души сознательной. И не будет неточным выражением сказать,
что человек для достижения свободы должен пройти через ранение Амфортаса, познать в себе Амфортаса, дабы смочь познать Парсифаля.... Это не свойственно характеру нашего времени, когда хотят отбросить природу Амфортаса... природа
Амфортаса должна быть познана в человеке».
«В силы, которые по преимуществу принадлежат душе сознательной, человек
должен воспринять знание, внутреннее спиритуальное знание. Человек должен преодолеть две области, через которые проходит Парсифаль: он должен преодолеть
«притупленность» и «сомнение» в своей душе. Ибо если он возьмет их с собой в
следующие инкарнации, то ему там нечего будет с ними делать. Знающим должен
стать человек в отношении спиритуальных миров.... только так может человеческое душевное развитие плодотворно перейти из 5-й в 6-ю культуру.
Это принадлежит к плодам новых Мистерий... которые наследуют Мистерии Грааля».
144 (4)
182. «Это злой брат - сомнение, но брат очищающий, просветляющий».
54 (18)
Посвящение Парсифаля
182а. «Грааль был из Англии перенесен в Европу и там Ангелами он удерживался
парящим над Европой».
266-1, с. 518
«Одна высокая духовная индивидуальность особенно воздействовала в это подго221
товительное время из духовных высей на Европу и места ее Мистерий. Ее зовут Титурель. В качестве инструмента Титурель использовал духовных или светских водителей человечества и лишь в этом свете можно понять их действия». Титурель воспринял чашу Грааля, паря над европейскими землями, и лишь столетия спустя опустился с нею из духовных высей на землю и на горе «Целение» (Монсальват) основал место Мистерий Святого Грааля, » когда некоторые люди созрели для восприятия тайны Грааля. «Каждого, кто созрел для такого посвящения, называли
Парсифаль.
Карл Великий, пришедший с Востока - он был перевоплощением высокого индийского
адепта, - был инструментом духовной индивидуальности, символизированной в имени Титурель. Флор (Флос) и Бланшефлур, называемые роза и лилия, были в духовном отношении родителями Карла Великого». Они деятельно предстояли Мистериям, в которые позже вступил Парсифаль.
Парсифаль должен был сначала очиститься от желаний и себялюбия, и тогда он
пришел к королю Титурелю. С помощью длительных упражнений, напрягши все
силы, он смог подняться к своему высшему Я. Он стоял перед самим собой, но сначала он должен был принести в жертву интеллект.
«Он увидел свою физическую суть в виде символа. Весь физический мир исчез перед ним. Вместо него он увидел огромное растущее древесное образование, столь
большое, как вся Земля. Вверху на нем он увидел большую белую лилию, растущую из дерева жизни. И голос позади него, голос Бланшефлур сказал: это есмь ты.
И он увидел свою очищенную от страстей и вожделений душу. Лилия хотя и была
великолепна, прекрасной формы, но была окружена таким запахом, что Парси- фалю стало очень неприятно. Он узнал, что этот запах образован всем тем, что он отделил от себя, из себя в процессе катарсиса. Это окружало его теперь, и он понял, что
должен вновь все принять в себя и преобразовать... в чистый запах розы. Тогда
символ исчез. Стало темно. А через некоторое время перед Парсифалем из темноты выступил другой символ: черный крест с венком из красных роз. Древо жизни
было преобразовано в черное дерево креста, а прорастающие из него душистые розы
образовались благодаря абсолютной самоотдаче белой лилией собственной жизни
этому дереву. И голос Флор сказал позади него: будь и ты таким. Запах лилии исчез; его впитала роза. Но Парсифаль увидел, что одного этого очищения недостаточно, что он должен свое низшее «я» пригвоздить к черному кресту и жить, следуя
примеру Христа, чтобы расцвели красные розы.
С этим Парсифаль ушел в одиночество, день и ночь давая этому символу дейст- вовать в своем внутреннем». Символ постепенно побледнел, но действие его силы осталось, и Парсифаль почувствовал великое единство во всем. Он почувствовал Облекателя, Всепокровителя, как Он «... Свои силы со всех сторон посылает к нему,
а себя он переживает точкой в центре этих сил. Он почувствовал, что эта точка в его
внутреннем есть часть великого Всепокровителя. Но пришли силы, побудившие его
к сохранению самости. И третья сила соединила оба течения, и получилось, что
два пути, ведущие в разные стороны, соединились в круге.
222
I. - это сила, входящая в нас, от которой мы должны научиться самоотдаче. Бес- сознательно мы благодаря ей можем концентрироваться на предмете. Ее следует искать в контемпляции (созерцании).
II. - эта сила побуждает нас оставаться самими собой. Она дает нам энтузиазм,
инициативу для жизни во внешнем мире.
III. - эта сила побуждает нас все радостные и трагические переживания видеть как бы
вокруг нас, а не в нас. Так эта сила действует в космосе, движет звезды, также
действующие на нас извне. Эту линию часто заменяют нижней линией треугольника. Познавая эту силу, мы с невозмутимостью смотрим на все, что нам приносит
жизнь, понимая, что тут действует движущий закон кармы.
«Парсифаль завоевал все три силы. Он отдал себя им. Тогда слева и справа, словно опора под руки, явились ему, как бы теплое и холодное, крылья.... А затем в области гортани он пережил два потока, идущие с обеих сторон. Они пришли от Ангелов
света, несущих человеку духовный свет мудрости. Духовный свет он впитал в себя.
Затем духовными ушами он услышал из мира гармонии сфер звуки, прояснившие
ему смысл и назначение становления человека и мира.
Вновь ожидал он некоторое время. Потом что-то сверху проникло в его голову, и
его пронизал поток всех сил, что прежде струился сквозь него. И он почувствовал,
как все его существо заливает сила Отца, Творца...
И по мере того, как длилось это переживание, все существо Парсифаля выросло
над целым в облике пентаграммы. Он почувствовал себя сыном Этого Отца. Он
пережил истинность розенкрейцерского изречения:
E. D. N. - I. C. M. - P. S. S. R.
Все эти переживания имел Парсифаль, когда в одиночестве стоял перед Титу- релем».
266-1, с. 506-511, 523
«У него было чувство, будто бы голова его чашеобразно открылась божественному свету, и в этом свете он узрел вестников Всепокровителя, нисшедших на него из высей.
Он почувствовал, как из далей пространства пришли лучи и сошлись в одной точке, откуда излучились далее и пронизали его светом, который мудрость превращает в живую силу. Это открылось ему так, словно бы у него выросли два малых
крыла....
223
Чувство слабостей и ошибок, своих и чужих.
Закон необходимости, движущийся по кругу.
Всякое страдание и радость рассматривать
объективно, покидать себя и так вчленяться
в творящий, действующий Космос.
Целое. Образ Древа жизни, человека.
И он воспринял голос, который сказал ему: это свет Отца, из Которого ты рожден. И
он узнал, что чтобы стать достойным этого рождения, ему следует зеленое дерево лилии превратить в черный крест, из которого растут розы, что он должен бы быть к мировому кресту привязан... чтобы в Святом Граале воскреснуть». 266-1, с. 516-517
«Сын Парсифаля - Лоэнгрин. Он является личностью, которая не приходит к полному выражению в телесности. Лебедь есть выражение для высшей индивидуальности, которая облучает его». Эльза - человеческая душа. Она с благодарностью должна принимать дары свыше, не пытаясь исследовать их обычным земным
рассудком; или высшее Я отступает от нас. Эльза является предостережением. «Никакую внешнюю мысль, чувство, ощущение внешнего мира не должны мы допускать
в святилище наших медитаций и концентраций».
266-1, с. 527-528
В своем одиночестве Парсифаль пережил сдавливание всего своего существа, из
чего развилось концентрированное чувство стыда. В нем был остаток его высокомерия. «Что называешь ты Меня благим? Никто не благ»... (Марк 10, 18). Вторым было чувство страха. Он осознал, что подобным Христу он не стал. «Будьте
совершенны как»... (Матф. 5, 48).
224
КРАЙ НА ТОМ ВТОРИ– ЧАСТ ЧЕТВЪРТА
225