ценности постсоветского человека
advertisement
ЭВОЛЮЦИЯ ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИЙ РОССИЯН В 1990-е ГОДЫ Владимир Пантин, Владимир Лапкин ПОНЯТИЯ: Ценности - это обобщенные представления людей относительно наиболее значимых целей и норм поведения, которые определяют приоритеты в восприятии действительности, задают ориентации их действиям и поступкам во всех сферах жизни и в значительной мере формируют “жизненный стиль” общества. Система или совокупность доминирующих ценностей в концентрированном виде выражает особенности культуры и исторического опыта данного общества. Пытаясь объяснить, что произошло с Россией за последнее десятилетие, одни обращают основное внимание на ошибки государственных лидеров, другие видят причины всех российских невзгод в происках могущественных и многочисленных «врагов», третьи констатируют неготовность страны и ее граждан к начавшимся преобразованиям. Несмотря на кажущуюся резонность этих объяснений, нам они представляются поверхностными, дающими смутное, а порой и искаженное представление об истинных, глубинных причинах кризиса, который переживает Россия. Такие объяснения, как правило, оставляют в стороне все то, что связано с мировоззрением, ценностями и ориентациями россиян. Между тем для большинства российских граждан последние десять лет стали периодом своего рода “ценностной ломки” глубокой и отнюдь не безболезненной трансформации базисных, основополагающих ценностей, установок, жизненных ориентиров. Рискнем предположить, что именно эта незавершенная до сих пор трансформация определяет многие противоречия и парадоксы современной российской действительности, а непреодоленный кризис ценностных ориентаций обуславливает в конечном счете непреодоленность всех остальных кризисов, характерных для нынешнего российского общества. На первый взгляд, кажется, что переход к демократии и адаптация к ценностям современного рыночного общества представляют для российских 2 граждан не большую сложность, чем для граждан других посткоммунистических стран, например, государств Восточной Европы. Те, кто разделяет этот взгляд, исходят из того, что российское общество является урбанизированным, индустриальным, а ценности архаичного, традиционного социума в советский период были разрушены вместе с патриархальным бытом и прежними сословиями. Однако при этом в тени остается одно важное обстоятельство, представляющее исключительную (отсутствовавшую даже особенность советского общества в бывших социалистических странах Восточной Европы). Речь идет о глубине социальных разрушений, когда вместе с архаикой были уничтожены и ростки самосознания личности, автономной от государства, а на расчищенном таким образом поле сформировалась совершенно особая, по-своему уникальная система ценностей советского человека. Эта система ценностей существенно отличалась от тех ценностных ориентаций, которые преобладали в странах Западной и Восточной Европы или Латинской Америки, совершавших более или менее успешный переход к демократии и рынку. В отличие от этих стран ценности, господствовавшие в советском обществе, фактически блокировали процессы формирования современного гражданского общества и рыночных отношений. Вот почему переход к демократии и к рынку в России оказался сопряжен с необычайно сложными, противоречивыми и в какой-то мере беспрецедентными процессами в ценностной сфере. В принципе сдвиги в системе доминирующих ценностей всегда играют важную роль при переходе от авторитарных и тоталитарных режимов к демократии, что показано, в частности, в работах С.Липсета 1, Р.Даля2, Д.Растоу3, Н.Лапина4, А.Мельвиля5 и др. Но переход к демократии и рынку еще никогда и нигде не происходил в условиях, когда исходная, господствующая в начале перехода система ценностей так разительно не соответствовала конечной цели этого перехода. Поэтому и промежуточные итоги российских преобразований оказались существенно иными, чем, например, в восточноевропейских странах. Нам представляется, что изучение основных тенденций и направлений изменения ценностей в российском обществе представляет не только чисто 3 научный, академический интерес, но и имеет немаловажное значение для практической политики. С учетом этого сформулируем основные вопросы, которые мы рассмотрим в данной статье: * каковы наиболее важные сдвиги в ценностных ориентациях российского общества и его отдельных групп, которые происходили на протяжении 1990-х годов, насколько эти сдвиги способствуют продвижению России к демократии и рынку? * какими могут быть социально-политические последствия этих сдвигов? * в каких направлениях происходит и будет происходить в дальнейшем эволюция ценностей постсоветского человека, живущего в условиях переходного общества? Ответы на рассматриваемые вопросы можно получить с помощью углубленного комплексного анализа многочисленных данных массовых опросов, проводившихся в разное время разными социологическими службами, а также привлекая широкий массив эмпирических данных о взаимосвязи ценностных сдвигов и изменений в социально-политической жизни российского общества. Авторы опираются прежде всего на конкретные социологические исследования (всероссийские массовые репрезентативные опросы) Фонда “Общественное мнение”, проводившиеся в 1992-1999 гг., в ряде которых они принимали непосредственное участие. Целью этих исследований было выяснение динамики основных политических и ценностных ориентаций жителей России в период утверждения новых политических и экономических институтов6. Кроме того в статье использованы опубликованные результаты исследований, проведенных другими научными центрами и другими специалистами. ИСХОДНЫЙ ПУНКТ - СОВЕТСКИЕ ЦЕННОСТИ Начнем с характеристики системы ценностей советского общества, ставшей исходным пунктом эволюции ценностных ориентаций подавляющего 4 большинства жителей современной России. Полное доминирование этой своеобразной системы демократических ценностей реформ в накануне Советском Союзе перестройки объясняется и начала тем, что традиционная культура дореволюционного российского общества (включая дворянскую, крестьянскую, купеческую, городскую мещанскую субкультуры) в советский период была практически полностью уничтожена, а господствующее место не только в идеологии, но и в массовом сознании заняли советские мифы, советские ценности, советские “традиции”. Важно подчеркнуть, что ценности позднего советского общества не были простым слепком с официальной коммунистической идеологии; во многом они были результатом специфического компромисса между реальными отношениями, существовавшими внутри различных слоев советского общества, идеологическими догмами и патерналистским сознанием, унаследованным от прежней России, но трансформировавшимся в своеобразную “религию тотального государства”. Реальным ядром системы советских ценностей, как показывают отечественные и западные исследования7, были не идеи социализма и коммунизма, а представления о государстве как источнике всех социальных благ, всех прав и обязанностей граждан. И речь здесь не о том, что государство действительно играло решающую роль в экономике, политике и, особенно в социальной сфере. Отличительной чертой советского сознания были явно или неявно выраженный миф о государстве - собственнике всех материальных ценностей, всех продуктов прошлого, настоящего и будущего труда своих подданных, о государстве, которое «одаряет» их этими благами в соответствии с заслугами перед ним, а также принципами социальной справедливости и равенства. Поэтому центральной советской ценностью, под которую подстраивались и в соответствии с которой видоизменялись все остальные ценности, было “Государство” с большой буквы, дающее свет и тепло, жизнь и благоденствие. Весьма прочно укорененная в сознании и ценностной сфере значительной части советского общества особая разновидность государственного патернализма существенно отличалась от “классического” патернализма, 5 известного из истории государственного других патернализма стран. была полная Особенностью советского сращенность важнейших социальных ценностей с представлениями о государстве как единственной силе, способной обеспечить реализацию социальных прав граждан. При этом никакого равноправия, подразумевающего возможность договора между отдельным человеком и государством и даже между обществом в целом и государством не предполагалось: реальным субъектом было только государство, но не отдельный человек или социальная группа. Чиновники и даже высшие руководители могли действовать неправильно, но в сознании советского человека государство было всегда право, потому что в этом сознании царило представление не о реальном, а об идеальном государстве, государстве-отце, государстве-боге.8 В соответствии с этим понимались и многие другие важные ценности, приобретавшие специфически советскую окраску. Так, «социальная справедливость» означала прежде всего распределение благ государством в соответствии с заслугами перед ним и занимаемой позицией в иерархии государственных постов, чинов и профессий. «Равенство» выражало не столько равенство всех перед законом (в этом отношении были равные и «еще более равные») или равенство возможностей, как оно понимается в странах Запада, сколько равенство, обеспечиваемое государством при распределении материальных благ и при исполнении обязанностей перед ним - опять-таки с учетом занимаемого положения в советской иерархии. «Порядок» - очень важная ценность для советского и постсоветского сознания - означал прежде всего порядок во всем государстве, устойчивую систему власти, имеющей силу и авторитет, и в гораздо меньшей степени воспринимался как порядок в делах отдельного человека или малой группы людей. Оборотной стороной господства государственного патернализма, как ни парадоксально формирование это так выглядит на называемого первый взгляд, стало «потребительского подспудное эгоизма» или «потребительского индивидуализма» - характернейшей черты постсоветского сознания, о которой подробнее речь пойдет ниже. Это явление получало 6 развитие по мере того, как пресс государственного принуждения по отношению к лояльным советским гражданам становился слабее, а всеобъемлющая зависимость рядового потребителя от государства по-прежнему сохранялась. Если до середины 1930-х годов сохранявшиеся традиционные ценностные установки побуждали большинство людей к хозяйственной самостоятельности, а советское государство искореняло такие побуждения, то в эпоху “развитого социализма” ценностные ориентации советских людей претерпели необратимые изменения, своего рода инверсию: навязанное государством потребительское иждивенчество стало нормой, а стремление к хозяйственной самостоятельности - аномалией. В этих условиях социальные связи между отдельными людьми неизбежно ослабевали; каждый в большей или меньшей мере превращался в потребителя-индивидуалиста, ждущего удовлетворения своих потребностей от государства, и одновременно взваливавшего на него все функции общественного воспроизводства, видевшего в других людях прежде всего конкурентов на потребительском поприще, но не имевшего оснований видеть в них потенциальных компаньонов. Как известно, советское государство по своему пыталось бороться с этим потребительским индивидуализмом, навесив на него ярлык “мещанства” и “потребительства”, активно пропагандируя ценности “советского коллективизма” и “трудового энтузиазма”. Однако по мере того, как общество усложнялось и дифференцировалось, становилось урбанизированным, идеология, рассчитанная на малообразованную массу выходцев из деревни, все чаще и чаще не срабатывала. Официальный “коллективизм” и официальный “энтузиазм” все слабее воздействовали на сознание людей, постепенно превращаясь в миф о героическом прошлом. Аскетизм стал немодным, с 1970-х годов люди в реальной, а не выдуманной жизни все больше руководствовались гедонистическим принципом “красиво жить не запретишь”. В недрах советской системы ценностей, основанной на обожествлении Государства, вызревало ее своеобразное, хотя и не вполне продуктивное самоотрицание. Важно также иметь в виду, что несмотря на заметные процессы социальной дифференциации, которые происходили в советском обществе в 7 1970-е - 1980-е годы, в ценностном аспекте вплоть до конца 1980-х гг. оно оставалось все же достаточно однородным; безусловно, “монолитное единство” советского общества было мифом, но вместе с тем совокупность свойственных ему идеальных представлений и ценностей была удручающе бедна. Даже эмигранты, уезжавшие из Советского Союза в страны Запада, как показали авторитетные исследования, проведенные в США в начале 1950-х годов (“Гарвардский проект интервью с эмигрантами”) и в 1980-х гг. (“Проект советских интервью”), во многом разделяли представления о всемогущей роли государства в области обеспечения социальных прав и жизненных стандартов 9. Тем более это относилось к основной массе населения СССР, зачастую не имевшей другой, помимо господствовавшей в советском обществе, ценностной системы координат и других представлений о возможных взаимоотношениях индивида, общества и государства. Лишь в конце 1980-х годов началось интенсивное размывание прежней системы ценностей советского общества, переосмысление роли таких ценностей, как личность и государство, свобода, справедливость, демократия, права человека, деньги и т.п. не только на уровне отдельных людей, диссидентов, но и целых социальных (элитных и массовых) групп. Фактически начала меняться сама картина мира, сформировавшаяся в сознании россиян, инициировав те тектонические сдвиги в ценностной сфере, которыми ознаменовались 1990-е годы, те перемены, которые до сих пор еще далеки от своего завершения. ЭТАПЫ ЭВОЛЮЦИИ В целом выделяются три основных этапа ценностной эволюции россиян в 1990е годы, причем для каждого из этих этапов характерны свои преобладающие в данный период процессы. Первый этап охватывает период 1990 - 1993 гг., второй этап примерно соответствует периоду 1994 - 1997 гг. и третий этап периоду после 1997 г. 8 Период 1990 - 1993 гг. характеризовался распадом господствовавшей прежде системы идеологизированных советских ценностей, сопровождавшимся подвижками в самых различных направлениях, важнейшими из которых были: система ценностей либеральной демократии, характерная для современного западного общества, интерпретации; “традиционные” наконец, ценности асоциальные в их ценности почвеннической маргинальных и люмпенизированных слоев. В этот период происходило расщепление более или менее однородного в ценностном отношении общества, превращение его в общество разнородное, ценностно гетерогенное. Отметим, что в числе основных причин этих тектонических подвижек было массовое разочарование в возможностях государственного патернализма, ощущение несоответствия происходящего должному. Для этого периода была характерна достаточно высокая политизация большинства россиян, проявлявшаяся, в частности, в возросшем рейтинге таких ценностей, как “свобода”, “демократия”, “права человека”; напротив, такие идеологизированные советские ценности, как “интернационализм”, “коллективизм”, “энтузиазм”, “борьба” и т.п. в то время стремительно теряли свое значение и отходили на второй план . В течение этого краткого, но бурного периода происходило формирование и выявление различных, иногда противоречащих, противостоящих друг другу ценностных блоков. Так, с одной стороны, в сознании широких слоев российского населения происходило освоение таких важных ценностей современного (в противоположность традиционному) общества, как “профессионализм”, “личное достоинство”, “свобода выбора убеждений и поведения”, “деловитость”, “неприкосновенность частной собственности”, “невмешательство государства в частную жизнь граждан” и др. С другой стороны, многие ценности советского общества обрели как бы “второе дыхание”, приняв облик ставших теперь популярными “традиционных русских ценностей” (например, “терпеливость”, “выносливость”, “равенство”, “чувство долга”). В результате сформировались противостоящие друг другу блоки ценностей, которые условно воспринимались как “либерально- рыночные”, “советские”, “традиционные”, “православные” и т.п. Наряду с 9 политическим и социальным размежеванием происходило также ценностное размежевание, достигавшее иногда степени открытого противостояния, раскола. Однако главная особенность этих процессов состояла в том, что различные, в том числе противоречащие друг другу ценности и блоки ценностей (зачастую, даже столь полярные, как “либерально-демократические” и “советские”) нередко сосуществовали в рамках одной и той же социальной группы и даже уживались в сознании одного и того же человека. Эта особенность была выявлена в ходе многочисленных социологических исследований и объяснялась прежде всего чрезвычайно противоречивым характером сложных процессов, которые происходили в обществе. В ходе второго периода 1994 - 1997 гг. наиболее важными стали прежде всего процессы ускоренного ценностного размежевания между элитными и массовыми группами, а также между молодежью и людьми старших возрастов. Если в первый период основное ценностное размежевание наблюдалось между политизированными и довольно многочисленными сторонниками “демократов”, с одной стороны, и их противниками, с другой, то теперь оно отошло на второй план. Элитные и примыкающие к ним группы достаточно укрепили свое положение, что способствовало утверждению в их сознании новых ценностей, соответствующих чрезвычайно выгодным социальным позициям этих групп. В то же время массовые слои российского общества, в значительной государством мере на ощущавшие произвол себя судьбы, “беспризорными”, осваивали совсем брошенными иные ценности, представлявшие собой сложный конгломерат “старого” и “нового”, результат своего рода “адаптации” прежних социально-политических, патерналистских установок к реальности, в которой государство “самоустранилось”. Исследования Фонда “Общественное мнение”, проведенные в этот период, позволили зафиксировать основную линию ценностного размежевания постсоветского общества, проходящую между “элитообразующими” (директора, предприниматели, управленцы, фермеры и т.д.) и “массовыми” (работники бюджетной сферы, рабочие, рядовые работники села, пенсионеры и т.д.) группами10. Это размежевание отражало и продолжает отражать 10 существующие резкие различия в положении элитных и массовых групп, различия личностных ресурсов (уровня образования, квалификации, наличия социальных связей и т.п.) составляющих их индивидов, их “социального капитала”, жизненной стратегии и в конце концов, - что стало дополнительным источником социальных и политических потрясений - конфликтов между субъектами политических, экономических, социальных решений и основной массой населения. Размежевание массовых и элитообразующих групп охватывает широкий круг базовых ценностей и в большинстве случаев характеризуется солидарной позицией последних. Вместе с тем, была выявлена и сравнительно небольшая группа ценностей (“деньги”, “богатство”, “индивидуализм”, “воля (вольница)”, “законность”, “чувство долга”, “коллективизм”, “справедливость”, “равенство”, “верховенство государственных интересов над интересами личности”), по отношению к которым элитообразующие группы оказались расколоты. Этот своего рода внутренний конфликт ценностных предпочтений групп, формирующих российскую хозяйственно-политическую элиту, - между ориентирующимися преимущественно на рыночные, либо на административногосударственные механизмы управления - весьма показателен. Он характеризует не только неоднородность российской элиты, но и весьма важные особенности эволюции ее ценностных предпочтений: в частности, отказ от принципа “хозяйственной монополии” (ключевого для прежней советской руководящей элиты) в пользу рыночного принципа конкуренции, как правило, сопровождается заметным снижением чувства социальной ответственности и переориентацией на ценности беззастенчиво-эгоистического потребительства. Вместе с тем, и в этот период российское общество, рассматриваемое как совокупность массовых социально-демографических групп, в гораздо большей мере сохраняло свою однородность (по крайней мере, в отношении базовых, значимых для большинства населения ценностей), нежели можно было ожидать на основании широко распространенных представлений о присущих ему глубоких расколах. Ценностное ядро массового сознания, освобождаясь от поверхностно-идеологизированной “оболочки”, демонстрировало свою 11 прочность. В известной мере оно противостояло процессам своего размывания и поляризации, эволюционно трансформируясь, но не разрушаясь. Ценностная поляризация общества проявлялась прежде всего в нарастающем размежевании между “отцами” и “детьми” (между старшей - более 55 лет возрастной группой и молодежью до 25 лет), а также между людьми с высшим образованием и малообразованными (имеющими только начальное образование) россиянами. При этом важно отметить, что поляризация по возрастному признаку затрагивала ряд ключевых для современного общества ценностей, связанных с новыми, рыночными отношениями и наиболее точно характеризующих особенности адаптации к ним полярных возрастных групп. Так, исследование, проведенное Фондом “Общественное мнение” в 1994 г., показало, что наибольшие различия между крайними возрастными группами наблюдались в отношении к таким ценностям как “труд”, “деньги”, “свобода”, “личное достоинство”, “трудолюбие”, “собственность”, “профессионализм”, “образованность” (таблица): Таблица. Рейтинги некоторых ценностей в младшей (16-25 лет) и старшей (свыше 55 лет) возрастных группах, а также в группах с начальным и с высшим образованием (в %) Ценность возрастная группа образование 16-25 лет свыше 55 лет начальное высшее Труд 45 61 61 56 Права человека 59 49 42 62 Деньги 62 44 49 48 Свобода 59 36 27 48 Личное достоинство 55 35 23 51 Трудолюбие 31 49 49 42 Собственность 46 26 23 41 Профессионализм 40 19 9 46 Образованность 45 29 17 52 Вера в бога 22 24 30 18 В отношении большинства других ценностей, в том числе таких, как “семья”, “безопасность”, “коллективизм”, “демократия”, “богатство”, “законность”, существенных различий между возрастными группами не наблюдалось. Это свидетельствует о том, что линии размежевания между 12 “отцами” и “детьми” проходили и до сих пор проходят по строго определенным позициям. Прежде всего речь идет об отношении к труду. К сожалению, ценность “трудолюбия” в ее прежнем смысле в глазах значительной части молодежи подвержена девальвации и сохраняется преимущественно в тех группах, где традиционное сознание устойчиво сопротивляется переменам. С этим фактом, показывающим трудности и противоречия утверждения либерально-рыночных ценностей в сознании граждан России, приходится считаться тем, кто пытается понять психологию новой, “рыночной” генерации россиян: многие ее представители склоняются не к аскетизму и самоограничению во имя интересов дела, во имя накопления капитала, а скорее к “гедонизму”, когда, напротив, обретенный капитал служит прежде всего средством обеспечить себе максимум наслаждения. Разумеется, это не значит, что в России вообще отсутствуют перспективы утверждения отечественного аналога “протестантской этики”, речь идет о том, что процессы, разворачивавшиеся в середине 1990-х годов, не слишком благоприятствовали этому утверждению, и вряд ли такого рода перспективы могут связываться непосредственно с “новым поколением” россиян, которое вступило в трудовую жизнь в середине 1990-х годов. Предстоящий путь будет, по-видимому, гораздо более трудным и длительным. В то же время линия размежевания между “отцами” и “детьми” затрагивала либерального некоторые общества, вполне такие, определенные ценности современного как “личное достоинство”, “свобода”, “профессионализм”, “собственность”, “деньги”, но не такие, как “демократия”, “законность”, “гарантии политических прав личности (слова, собраний, демонстраций, участие в выборах и др.)”. Дело в том, что в условиях наступившего после 1993 г. разочарования в политике молодежь предпочитала либерально-рыночные, но не политические или связанные с политикой ценности. Такая позиция многих молодых людей проявилась на выборах в Государственную Думу в 1993 и 1995 гг. и отчасти даже на президентских выборах 1996 г., когда представители старшего поколения голосовали гораздо активнее и охотнее, чем молодежь. С одной стороны, подобная реакция на 13 действия политиков понятна, как понятно и то, что молодым людям трудно связать возможность потребления благ либерально-рыночного общества с необходимостью участия в политике для защиты ценностей либерализма и рыночных свобод. Но с другой стороны, факты говорят о том, что либеральнорыночные ценности без их “политической” составляющей не могут закрепиться, надежно укорениться в сознании даже самых, на первый взгляд, продвинутых групп российского общества. Ценностная поляризация по шкале образования не менее значима, но характер ее несколько иной (таблица). В отношении к большинству ценностей, в том числе и таких, как “труд”, “трудолюбие”, “деньги” существенных различий между группами, различающимися по уровню образования, не наблюдалось. Вместе с тем, линии размежевания в данном случае проходили по важнейшим позициям, характеризующим политическую культуру современного общества: по отношению к “правам человека”, “свободе”, “личному достоинству”, “чувству долга”, “собственности”, “образованности”, “гуманизму”, “профессионализму”. Это еще один пример направления, по которому традиционное сознание (представленное в данном случае позицией россиян с начальным образованием) устойчиво сопротивляется переменам. Одновременно можно сказать, что россияне с высшим образованием как социальная группа проявили себя наиболее подготовленными к освоению либерально-рыночных ценностей. Впрочем, следует оговориться, что наиболее подготовленной эта группа выглядела скорее к освоению ценностей “идеализированной” либеральной демократии, ее “идеологии”, тогда как по степени адаптации к реалиям переходного российского общества со всеми его “несовершенствами” она явно уступала той же новой “рыночной” генерации молодых россиян. Повышенная потребность в самореализации и обостренное чувство социальной неудовлетворенности, характерное для представителей этой группы, формировали ее активно выраженное критическое отношение к действиям власти (при одновременной поддержке курса на преобразования). Рассмотренные явления вполне соответствуют общей тенденции периода 1993-1997 гг., которая состояла в усилении в сознании большинства россиян 14 роли деидеологизированных и деполитизированных ценностей. Эта тенденция была зафиксирована в уже упоминавшемся исследовании Фонда “Общественное мнение”, проведенном в 1994 г., когда обнаружилось, что на первый план устойчиво выходят такие ценности, как “семья”, “безопасность”, “совесть”, “порядок”, “труд”, “права человека”, “деньги”, “законность”, которые отличает деидеологизированность и соответствие реальным жизненным проблемам в условиях современной России. Подобную же тенденцию обнаружила и группа исследователей под руководством И.Г.Дубова в результате сопоставления данных всероссийских опросов, проведенных в 1993 и 1995 гг.11 Согласно этим данным, в период с 1993 по 1995 гг. среди россиян статистически значимо увеличилась распространенность такой ценности, как “порядочность”, наблюдался рост рейтинга таких ценностей, как “семья”, “успех”, “достаток”. Интересно, что все эти ценности нельзя однозначно отнести ни к “советским”, ни к “западным”, ни к полностью “традиционным”, ни к полностью “современным”; они как бы обозначают проблемы и потребности из числа наиболее важных для российского человека безотносительно к идеологии и культурному типу. В то же время тенденцию к существенному снижению значимости продемонстрировали такие идеологически окрашенные ценности, как “могущество”, “процветание”, “держава”, “демократия”, “порядок”, “мир”, “справедливость”. Наконец, третий противоречивыми период процессами после ценностной 1997 г. был консолидации ознаменован и ценностного размежевания внутри самих элитных групп, а также оживлением в сознании достаточно широких слоев российского населения ценностных ориентаций, связанных с государственным патернализмом и особой российской версией авторитаризма. В период 1993-1997 гг. казалось, что начавший формироваться после 1993 г. “пакт элит”, который резко усилил социальное и ценностное размежевание между элитой и основной массой населения, по крайней мере приведет к политической и ценностной консолидации внутри самой элиты. В рамках “политического класса” России впрямую зашла речь о примирении “красных” и “белых”, о “размывании водораздела между ними”, о том, что 15 коммунисты постепенно “врастают во власть”, превращаются во “внутрисистемную” партию и т.п. Однако кризисный 1998 год обнаружил всю непрочность внутриэлитной консолидации, выявил наличие противостоящих друг другу интересов и ценностей у различных ее представителей: “старых элитных групп” (директора предприятий, относящихся к “застойным” отраслям, председатели колхозов, руководители местных органов власти в депрессивных регионах и др.), с одной стороны, и представителей “новых элитных групп” (предприниматели, директора предприятий, работающих на экспорт, руководители местных органов власти в наиболее “богатых” регионах и т.п.), с другой. “Пакт элит”, долгие годы пребывавший в стадии формирования, так и не обрел легитимных форм, не воплотился в систему действенных политических институтов. Иными словами, сегодняшний конфликт интересов и ценностей, начавшись как конфликт между элитой и основной массой населения, затронул в итоге и сами элитные группы. За фасадом внешнего единства внутри российской элиты вызревал глубокий и непримиримый конфликт ценностей, обнаружившийся в явном виде в 1998-1999 гг. как конфликт политический. В свою очередь, некоторое усиление в сознании представителей массовых групп идей и ориентаций, связанных с государственным патернализмом, обрело формы, заметно отличающиеся от его “классического”, советского варианта, которые можно охарактеризовать скорее как парадоксальное сочетание ценностных ориентаций, условно названных нами “квазиавторитаризмом”. основанного на В сочетании отличие от классического экономических свобод, авторитаризма, невмешательства государства в сферу частных интересов граждан с резким ограничением политических свобод, в сознании немалой части российского населения (в 1997 г. - не менее 20%12), идеалом стало сочетание жесткого государственного контроля над экономикой с сохранением политических прав и свобод. Такой “квазиавторитарный” тип ориентаций соединяет в себе взаимоисключающие ценности личной свободы и демократии в политической сфере с ценностью государства как единственной силы, обеспечивающей порядок в экономике и 16 самое ее функционирование. Разумеется, подобный режим, как показывает история, в реальности существовать не может, но в сознании многих российских граждан он является желанным идеалом, который вполне соответствует сочетанию привычной ориентации на “государство-хозяина”, “государство-отца” с некоторыми, на первый взгляд, либеральными предпочтениями в политической сфере (такими, например, как свободные выборы). Не составляет большого труда предвидеть, в какую сторону будет эволюционировать ценностные ориентации сторонников «квазиавторитаризма», если учесть, что для представителей этой группы наиболее естественна «смычка» с теми, для кого ни экономические, ни политические права и свободы не представляют сколько-нибудь значимой ценности. Сильная авторитарная власть в конкретных условиях сегодняшней России (как, впрочем, и нарастание хаоса при бездействии власти) скорее всего может стать всего лишь прологом к новому пришествию тоталитаризма, при котором государство решительно подавит общественную свободу. ОБЩИЕ ТЕНДЕНЦИИ Наиболее общая тенденция, характерная для эволюции ценностей российского общества на всем протяжении 1990-х годов, состоит в том, что доминировавшая прежде система ценностей советского общества подверглась значительным и разноплановым изменениям. Это сделало возможным дрейф ценностных ориентаций в самых разных направлениях, - результатом чего стало значительное ценностное размежевание среди россиян. На основе формирующихся в современном российском обществе различных блоков и систем ценностей, доминирующих в разных социальных группах, складываются определенные модели поведения, в том числе социокультурные типы отношения россиян к политическим и экономическим изменениям. На этой же основе формируются и различные, иногда полярно противоположные оценки причин политического и экономического кризиса в России 1990-х годов. Так, с 17 утверждением о причине кризиса, состоящим в том, что “в России нет условий для хорошей производительной работы” в 1995 г. были согласны 32% опрошенных и столько же, 32% были не согласны с этим. Почти такая же картина наблюдалась по отношению к тезису, в определенной мере противоречащему предыдущему, о том, что “в России разучились работать понастоящему” (35% согласны и 32% не согласны). В качестве возможных причин российского кризиса фигурировали самые различные, в том числе и такие, как “западные страны проводят политику, направленную на ослабление России” (42% согласны и 15% не согласны) или такие, как “русские оттеснены нерусскими от собственности” руководящих (18% согласны, должностей, несогласие престижных выражали профессий, 38%). Налицо существенно различное восприятие российскими гражданами и самого кризиса, и его причин, особенно, касающихся критической оценки состояния общества, что во многом обусловлено различием ценностных предпочтений. Отметим, вместе с тем, что этнический фактор не обрел популярности в качестве причины кризиса, тогда как настроения ксенофобии имеют существенно большую распространенность. Социологические российском обществе исследования позволяют выявить в современном ценности дифференцирующие (разделяющие) и ценности интегрирующие (объединяющие) различные социальные группы. В числе наиболее важных ценностей, довольно резко дифференцирующих элитообразующие и массовые группы - “образованность”, “профессионализм”, “личное достоинство”, представителей “трудолюбие”, “права человека”. Среди элитообразующих групп (предприниматели, управленцы, директора, руководители колхозов и совхозов) рейтинг этих ценностей, как правило, существенно выше, чем среди представителей массовых групп (пенсионеры, рабочие, колхозники и др.). Подобный устойчивый отрыв элитообразующих групп от массовых слоев характеризует, стремление российского “истеблишмента” консолидировать общество на приемлемых для этих элит ценностных основах современного общества - образованности, профессионализме, личном достоинстве, трудолюбии, правах человека. 18 Проблема в том, что такому стремлению противостоит пассивное, но весьма устойчивое сопротивление большинства массовых групп, оказавшихся в положении социальных аутсайдеров и не заинтересованных в консолидации общества по правилам, предложенным элитой, и на основе таких ценностных приоритетов, которые не оставляют им надежды на изменение своего сегодняшнего бедственного положения. Вполне вероятно, что этот конфликт ценностей лежит в основе отчетливо выраженного сегодня взаимного непонимания российской власти и рядовых граждан. По своей остроте и возможным социальным последствиям подобный конфликт гораздо более опасен, нежели ценностный разлад между “отцами” и “детьми”, высокообразованными и малообразованными и даже между “бедными” и “богатыми”. В этом смысле невнимание элиты к ценностным приоритетам и ориентациям массовых слоев может привести к дальнейшему углублению социально-политического кризиса, к углублению раскола общества, что чревато новой катастрофой. Общая меняется картина при ценностного переходе от размежевания профессиональных общества групп к разительно социально- демографическим, различающимся по уровню образования, возрасту и уровню доходов. общество Ценности, на которые уровне существенно дифференцируют профессиональных групп, при российское социально- демографической градации, как правило, обретают качество интегративности. Так, из общего числа 59 ценностей, использованных в исследовании Фонда “Общественное мнение”13, только 10 дифференцируют социально- демографические группы. При этом лишь пять из их числа можно счесть действительно общественно значимыми: это “демократия”, “справедливость”, “деньги”, “равенство” и “терпеливость”. Именно в отношении этих ценностей наблюдается размежевание между основными социально-демографическими группами населения России, именно на основе этих ценностей сплотить российское общество в настоящее время невозможно. Описанным дифференцирующим общество тенденциям противостоят, однако, противоположные, олицетворяемые ценностями, интегрирующими 19 различные профессиональные, элитные и массовые группы. Характерно, что соответствующие ценности, - среди которых, в числе наиболее значимых, “семья”, “безопасность”, “свобода”, “духовность”, “гуманизм”, - по самой своей природе несут мощный заряд общественной консолидации и стабильности, который имело бы смысл использовать силам, заинтересованным в общественно-политическом согласии. Особенно это относится к первым трем ценностям, которые имеют достаточно высокий и устойчивый рейтинг среди российских граждан и которые являются вместе с тем важнейшими ценностями современного общества14. Можно проследить еще несколько сквозных тенденций, характерных для процессов трансформации ценностной сферы россиян на всем протяжении бурных 1990-х годов. Во-первых, отметим как общую тенденцию деидеологизацию ценностных предпочтений. Рядовой “среднестатистический” человек в современной России по своим ценностным ориентациям предстает прежде всего деидеологизированным прагматиком, находящимся в сложной переходной ситуации и пытающимся сочетать самые различные, на первый взгляд, несочетаемые ценностные установки. На первый план в настоящее время выходят прежде всего ценности, которые связаны не столько с устойчивыми и идеологически окрашенными нормами и принципами поведения в стабильном обществе, сколько являются отражением наиболее острых, кричащих проблем современной России. Особо следует выделить усиление роли таких ценностей, как материальный достаток и стабильность жизни. Так, опрос, проведенный Фондом “Общественное мнение” в апреле 1998 г., показал, что в ряду ценностей индивидуальной жизни “материальный достаток, благоустроенное жилье, хорошие бытовые условия” занимает второе место (61%) после “собственного здоровья, здоровья близких” (76%), а “стабильность жизни, отсутствие потрясений” - третье место (33%). По мере ухудшения материального положения значительного числа россиян и усиления нестабильности их жизни эти основополагающие ценности выходят на первый план, отодвигая “идеологизированные” ценности на задворки сознания. 20 Все это не означает, что советские или какие-либо иные идеологизированные ценности вообще утрачены, они лишь отошли на второй или третий план и пребывают в латентном состоянии. Какой-либо острый политический кризис может снова привести к их активизации в сознании части населения. И все же основная масса россиян пока что не склонна во главу угла ставить идеологию и идеологизированные ценности - ни либерально- демократические, ни консервативные, ни коммунистические, ни какие-либо иные. Во-вторых, формирования сквозной и для всех развития так 1990-х годов является называемого тенденция “потребительского индивидуализма” или “адаптационного индивидуализма”, которая в свое время отмечалась И.М.Клямкиным15 и Г.Г.Дилигенским16. Согласно этим и другим авторам, индивидуализм, характерный для постсоветского человека, это не индивидуализм западного общества, предполагающий наличие гражданского общества, развитой системы социальных связей, культуры участия и т.п. Постсоветский индивидуализм - это прежде всего не вполне адекватная реакция на прежний, во многом насаждавшийся сверху коллективизм, и оборотной его стороной является распад социальных связей, слабость гражданского общества, отсутствие солидарности в отстаивании своих социальных и политических прав. В отличие от консолидированного западного общества российское общество атомизировано, причем это состояние характеризует все его основные социальные группы, включая и политическую элиту, охваченную непрерывной внутренней борьбой за власть и не способную защищать не только общенациональные, но и собственные групповые интересы. Наконец, в-третьих, для всех 1990-х годов характерна принципиальная незавершенность формирования единой непротиворечивой системы ценностей, которую разделяло бы подавляющее большинство российского общества. Существующие блоки старых и новых ценностей не образуют целостного единства, часто они более или менее явно конфликтуют между собой, не давая сформироваться устойчивому “ядру” новой системы ценностей. 21 Ценностные конфликты наблюдаются не только между различными профессиональными и социально-демографическими группами, но и внутри основных социальных групп российского общества. Ни одна из этих групп не является однородной по своим ценностным ориентациям, которые часто выглядят непоследовательными непоследовательности и и противоречивыми. противоречивости Благодаря обнаруживаются этой заметные колебания внутри элитных и массовых групп. Одним из проявлений этой неустойчивости может стать смена политических предпочтений - от приверженности демократическим правам и свободам к поддержке режима “сильной руки”. НЕКОТОРЫЕ ВЫВОДЫ И ПРОГНОЗЫ Итак, российское общество, его элита и основная масса граждан пребывают в состоянии неопределенности и вариативности выбора между различными направлениями ценностной эволюции. Среди этих направлений следует отметить русский и советский традиционализм, умеренный (“просвещеннопатриотический”) прагматизм, радикальный западнический либерализм и “асоциальный индивидуализм”. Что касается традиционализма в ценностной сфере, то формально сторонниками ориентации России преимущественно на “традиционные русские ценности” является немалая часть (от трети до половины) российского населения. В то же время анализ показывает, что в сознании многих сторонников “традиционных русских ценностей” наблюдается характерное переплетение русского (“соборность”, “воля, вольница”, “вера в бога”) и советского (“коллективизм”, “энтузиазм”, “равенство”, “гарантии социальных прав личности”). Некоторые ценности, например, “терпеливость”, “гостеприимство” или “верховенство государственных интересов над интересами личности” вообще затруднительно однозначно отнести только к традиционным русским или только к советским ценностям. Поэтому, на наш взгляд, можно говорить о русском и советском традиционализме как двух 22 различающихся, но чрезвычайно близких ценностных ориентациях, сторонники которых в совокупности составляют от 30 до 40% населения России. Сторонников преимущественной ориентации России на западные ценности, открыто провозглашающих это, довольно мало - всего несколько процентов российских жителей. В то же время доля россиян, для которых наряду с другими наиболее важными являются такие традиционные ценности западного общества, как “неприкосновенность частной собственности”, “невмешательство государства в частную жизнь граждан”, “деловитость” и др., составляет от 10 до 15%. Примерно столько же или немного меньше сторонников развития России по пути как можно более точного воспроизведения западных образцов демократии и рынка. В связи с этим доля сторонников радикального западничества, которая была максимальна в начале 1990-х гг., а затем стала уменьшаться, в настоящее время составляет, повидимому, не более 5-10% от числа жителей России. Сторонников умеренного (“просвещенно-патриотического”) прагматизма, для которых оптимальной является ориентация России как на западные, так и на традиционные русские ценности, гораздо больше, чем сторонников радикального западничества: их доля составляет примерно 40-45% от числа российских жителей. Для большинства из них предпочтительным является такое развитие России, которое учитывало бы в полной мере ее особенности, историческую и национальную специфику, но при этом позволяло стране оставаться открытой, использовать западные институты и западный опыт для улучшения жизни российских граждан. Что же касается явных и открытых сторонников ценностей, непосредственно связанных с асоциальным индивидуализмом, то их число оценить достаточно трудно. Тем не менее, по косвенным данным, их доля не так уж мала и составляет, как можно полагать, не менее 10-15% населения России. Все же сторонники асоциального индивидуализма, как и радикального западничества, в общем оказываются в меньшинстве, и ключевое ценностное противостояние, которое выливается также в противостояние социально- 23 политическое, в современной России происходит между “традиционалистами” и “умеренными прагматиками”. В связи с этим, если руководствоваться наблюдавшимися до настоящего времени тенденциями ситуация в российской России элите ценностного размежевания, то в ближайшие годы будет не складываться удастся достаточно консолидироваться драматично. в Если ценностном и политическом плане на более широкой, чем раньше основе, учитывающей положение, интересы и ценности массовых слоев, страна будет двигаться от кризиса к кризису, один из которых раньше или позже может стать для нее роковым. В этом случае большинство населения может поддержать “квазиавторитарный” режим, который сначала ликвидирует экономические свободы, а затем, по мере обретения всей полноты господства в экономике, ограничит или уничтожит вовсе политические права и свободы граждан. При таком сценарии ценностная консолидация элиты и массовых слоев станет вполне возможной, но ценой ее будет уничтожение наиболее либеральной и наиболее современной части российского общества, как это уже было после 1917 г. Однако фатальной неизбежности такого варианта развития событий (основанного на своего рода ценностной “контрреформации” - попытке обеспечить доминирование советских или неосоветских ценностей за счет дискредитации ценностей либеральных) нет. Если наиболее здравомыслящие и наименее ослепленные сиюминутными интересами элитные или околоэлитные группы смогут мобилизовать значительную часть российского населения, ориентированную на ценности умеренного, просвещенного- патриотического прагматизма, исход ближайших и более отдаленных событий, включая выборы, вполне может быть другим. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Lipset S.M. Some Social Requisites of Democracy: Economic Development and Political Legitimacy // American Political Science Rev., 1959, № 53. 2 Dahl R.A. Polyarchy. Participation and Opposition. New Haven and London: Yale Univ. Press, 1971. 24 3 Rustow D.A. Transitions to Democracy: Toward a a Dynamic Model // Comparative Politics, v.2, No.3, 1970. 4 Динамика ценностей населения реформируемой России (отв. ред. Н.И.Лапин, Л.А.Беляева). М.: Эдиториал УРСС, 1996. 5 Мельвиль А. Политические ценности и ориентации и политические институты // Россия политическая (под общей ред. Л.Шевцовой). М.: Моск. Центр Карнеги, 1998, с.136-194. 6 Всероссийские опросы Фонда “Общественное мнение”, проводившиеся по выборке, репрезентирующей профессиональную, социально-демографическую и расселенческую структуру взрослого населения России, представляли собой исследования двух типов. Опросы типа “Монитор”, проводившиеся в 1992-1995 гг., включали постоянную составляющую - блок регулярно повторяющихся вопросов об отношении респондентов к наиболее важным социально-политическим изменениям, происходящим в России после 1991 г., а также переменную - несколько десятков сгруппированных по особым тематическим блокам вопросов, имевших целью выяснить наиболее важные идейно-политические и ценностные предпочтения представителей различных профессиональных и социально-демографических групп российского населения. Тем самым оказывалось возможным, с одной стороны, проследить динамику основных социально-политических ориентаций жителей России, а с другой стороны сопоставить их с меняющимися ценностными предпочтениями. Особенностью опросов этого типа было то, что, в целях более полной репрезентации некоторых малых, но весьма важных при изучении переходного общества профессиональных групп (включающих предпринимателей, руководителей государственных предприятий, работников государственного аппарата управления и др.), в соответствующих случаях базовая выборка дополнялась специальными направленными выборками, что позволяло получить чрезвычайно ценную, уникальную информацию о процессах, происходящих в российском обществе. Опросы второго типа, проводившиеся еженедельно в 1992-1999 гг. по стандартной общероссийской выборке, включали около 20-30 вопросов каждый и были посвящены различным, время от времени повторявшимся темам, а также выяснению отношения респондентов к наиболее актуальным событиям текущей политической, экономической, культурной жизни. В результате сопоставления и анализа ответов респондентов на различные вопросы получалась динамичная и “многомерная” картина их политических и ценностных ориентаций. 7 См.: Левада Ю. “Человек советский” пять лет спустя // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения, 1995, № 1; Левада Ю. Возвращаясь к феномену “человека советского”: проблемы методики анализа // Там же, 1996, № 5; Левада Ю. Теперь мы больше думаем о семье, чем о государстве // Сегодня, 1995, 24 января; Milar J.R. (ed.). Politics, Work and Daily Life in the USSR. A Survey of Former Soviet Citizens. Cambridge, Cambridge Univ. Press, 1987. 8 Ближе всего к этому идеальнотипическому образу “государства-отца” реальное советское государство подошло в конце 1940-х - начале 1950-х годов; с эпохи Хрущева в свете “реального социализма” этот идеальный образ стал блекнуть и размываться. 9 Inkeles A., Bauer R. The Soviet Citizen: Daily Life in a Totalitarian Society. Cambridge, Harvard Univ. Press, 1959; Milar J.R. (ed.). Op. cit. 10 Среди наиболее значимых ценностей, формирующих это размежевание отметим “права человека”, “личное достоинство”, “образованность”, “профессионализм”, “трудолюбие”, “гостеприимство”, “деньги”. 11 Ментальность россиян. (Специфика сознания больших групп населения России). Под общей ред. И.Г.Дубова. М.: Имидж-Контакт, 1997, с.74-75. 12 Лапкин В.В., Пантин В.И. Русский порядок // Политические исследования, 1997, № 3. 13 В.В.Лапкин, В.И.Пантин. Ценности постсоветского человека // Человек в переходном обществе. Социологические и социально-психологические исследования. М., ИМЭМО РАН, 1998, с.2-33. 14 В этом плане весьма показательными являются результаты массового международного опроса, проведенного по инициативе фирмы ROPER весной 1997 г. среди жителей США, Восточной Европы (Чехия, Венгрия, Польша), Казахстана и России. Согласно его результатам, наиболее важной индивидуальной ценностью и у граждан России, и у граждан США является “безопасность семьи”; в десятку наиболее важных индивидуальных ценностей и у жителей США, и у жителей России входит также “свобода в действиях, мыслях” (США - 7-е место, Россия - 10-е место) (см. Голов А. Индивидуальные ценности и потребительское поведение в России и в США // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения”, 1997,№ 6, с.32-33). 25 Клямкин И.М. Политическая социология переходного общества // Политические исследования, 1993, № 4. 16 Дилигенский Г.Г. Реформы и общественная психология // Власть, 1998, № 3. 15