В те времена были созданы вещи, о которых до

Исход нольдорцев
Все персонажи являются вымышленными. Любые совпадения случайны.
При написании данного текста ни один нольдорец не пострадал.
Автор отдает себе отчет в том, что называть нолдор нольдорцами, а валар валарцами – это галимство.
…в те времена были созданы вещи, о которых до сих пор с любовью и тайной завистью
вспоминают все нольдорцы. Ибо Феанору, когда он возвращался домой из качалки, пришла в
голову новая веселая мысля. Будучи истым нольдорцем, он, вместо того, чтобы на ту мыслю
забить, применил все свои умения, весь пассионаризм, и конце концов в результате его
долгого кропотливого труда на свет появились Три Мега Гири.
Выглядели Три Мега Гири, как три обычные гири, но ни один умный нольдорец, сколько
не щупал эти Гири в руках, так и не смог определить, из чего они были сделаны; и ни одна
сила в Арде так и не смогла их сломать, как ни пыталась. Даже сам Феанор, который по
словам Мудрых с Тол Эрессеа мог отжаться, сколько захочет, так и не смог сломать ни одну
из Гирь, хотя такая идея не раз приходила ему в голову.
Все нольдорцы, взглянув на Гири, просто офигели от искусства Феанора, а Мелькор – тот
и вовсе захотел перетащить их в специально построенную для них в разваленном Ангбанде
качалку и качаться там самолично, но не тут-то было! Феанор запер Три Мега Гири под замок
(злые языки даже утверждали, что он вправил их в венец) и не показывал никому, кроме
небольшого круга избранных, да и тем только по праздникам.
Мелькор, впрочем, был айнурцем весьма хитрым и умным. Как-то раз, когда Феанор в
зале качался, мышцой наполнялся, Мелькор к нему подошел и, как бы невзначай, скачал:
- Привет, Феанор!
- Здарооова! – пропыхтел Феанор откуда-то из-под штанги.
- А вот знаешь ли ты, Феанор, - как ни в чем не бывало продолжал Мелькор, - ты-то
хороший, ты-то вот тут качаешься, а вот брат твой, Финголфин, как бы это помягче скачать,
плохой.
- Это почему? – спросил Феанор, отжимая от груди полтора нольдорских и два
гномских норматива.
Мелькор мысленно помянул себя самого за то, что не придумал веской причины, но сразу
не сдался.
- Он… того, галимец, - сказал падший валарец после короткой паузы.
- Галимец?! – страшным голосом сказал Феанор, – А ну, объясни!
Мелькор почувствовал, что завел разговор в нужное русло и высказал последний, самый
убойный, приберегаемый им на крайний случай, аргумент.
- У него плечи в полжопы, понтов – миллион, а косуха на десять сантиметров
провисает! – подло донес он.
- Так, - сказал Хороший нольдорец, откладывая штангу, – Надо разобраться!
Мелькор проводил его взглядом, потер не обожженные пока ручки и мерзко захихикал.
У брата Феанора, которого, к слову сказать, звали Финголфин, сегодня был явно удачный
день. Сначала он потусил с галимцами, распивая дешевый портвейн и распевая попсу, рэп и
группу «Ария», затем снова потусил, уже с другими галимцами, потом потусил с третьими
галимцами, потом, как планировал уже довольно давно, купил себе на валинорском рынке у
лица пелорской национальности косуху. Перед галимцами порисоваться.
Так вот, пребывая в великолепном расположении духа, Финголфин вприпрыжку бежал к
бате – похвастаться покупкой, даже не подозревая, что в том же направлении угрюмо топал
Феанор, на ходу сочиняя слова для шансон-метальной песни про галимцев и то, что он с
ними сделает.
Вождь мирового эльдалиэ Финве сидел в своем нольдорском доме и занимался своими
нольдорскими делами, когда после топота по лестнице к нему заломался Финголфин, в новой
косухе, с миллионом понтов и со стойким запахом перегара от блейзеров.
- Папа, папа, - с порога начал он, - посмотри, какая у меня понтовая курточка. Я теперь
металлист! Или... или панк!
- Угу, - буркнул через плечо Финве. Королю нольдорцев было не до беспокойного
сынка. Как обычно.
- Папа! – не унимался тот. – А можно я буду править нольдорцами, когда ты умрешь?
Нафиг это нужно Феанору? Может, он и мастер на все руки, но лидер-то я!
Финве, не собиравшийся умирать еще годков эдак пару десятков тысяч, с изумлением
глянул на сынка, и неизвестно, чем бы это закончилось, если бы за окошком не послышалось
ставшее привычным «жил на свете Финголфин маленького роста», затем тяжелые шаги на
лестнице, и затем в комнату завалился Феанор.
- Значит так, - сказал Феанор, оглядев комнату и шагнув к Финголфину. – У меня к
этому подход такой…
Дальнейшие события нечетко описаны в придворных летописях. Известно только то, что
Феанор пощупал у Финголфина одно плечо в косухе, затем второе, затем, для верности, оба
сразу, потом схватил его, собственно, за косуху и со словами «чего ж ты, сцуко, мундир
позоришь», шатал бедного Финголфина из стороны в сторону минут десять, после чего,
наконец, вышел из дома, довольно ухмыляясь.
Из этого события Феанор вынес достаточно важный урок. На следующий же день он
основал в Тирионе навалом качалок и кузниц и сказал нольдорцам: «Всем качаться и
заковываться», мотивировав это тем, что «хочешь ты носить косуху», ну и далее по тексту,
про плечи.
Не все нольдорцы восприняли нововведение одинаково. Некоторые действительно
решили, что это галимство, когда косуха провисает, и пошли качаться, однако многие с
перепугу ломанулись в Третий Дом. Финарфин сначала испуганно похлопал накладными
ресничками, потом рассудил, что новые мальчики лишними не будут и выдал каждому
новоприбывшему косметичку, пилку для ногтей и криво сшитую голубую котту – дабы
завлечь еще больше народу.
На все это безобразие валарцы сначала смотрели сквозь увешанные перстнями пальцы,
однако, когда Феанор по пути домой из качалки начал громко вещать о том, что он
вскарабкается на Таникветиль и пощупает плечи Манве, их терпение лопнуло.
Феанору предложили свалить из Тириона на годик-другой – одуматься.
Тот сначала расстроился, потом решил, что годик-другой и в качалке пожить можно.
Собрал немногочисленные пожитки (стеганку, шлем, перчатки), нагрузил ими рюкзак,
захватил Три Мега Гири, попутно уломал качаться еще и Финве… и бодрым шагом двинул в
свой любимый трензал. Форменос.
Прошло энное количество лет, затем эн плюс один, затем даже эн плюс два, но жизнь в
Валиноре не изменилась. Феанор все так же таскал штангу, оставшиеся в Тирионе нольдорцы
большей частью тусовались и галимствовали, Мелькор куда-то свалил – на это все как-то
забили. И тут внезапно подошло время события, которого очень многие ждали, чтобы как
следует бухнуть.
Дело в том, что валарцы, не будучи дураками, натыкали в календарь весьма много
праздников в произвольном порядке, и сейчас на очереди был один из них – День Тириона,
кажется. На праздник собрались нольдорские анимешники, нольдорские толчки и прочие
нольдорские галимцы, а кроме них из Форменоса по специальному приглашению пришел
Феанор. Единственным, кого на празднике не было, был Финве, который отмазался тем, что
он был королем и у него было масса нольдорских дел.
Праздник начался. В то время, как все напивались, Феанор молча сидел в углу и
флегматично шил стеганку, с которой никогда не расставался. Финарфин сидел в
противоположном от Феанора углу, стараясь не попадаться ему на глаза и всячески делая
вид, что голубая котта – всего лишь цвета его Дома, и что Феанору совершенно не
обязательно постоянно бросать на него угрюмые взгляды. Финголфин, купивший для случая
косуху на пять размеров меньше, напротив, всячески пытался привлечь внимание старшего
брата. Продолжалось это довольно долго, но вот Феанор, с тяжелым вздохом воткнув иголку
в стеганку, поднялся и взглянул на братца в упор.
- Пойдем, - сказал Хороший нольдорец, - пройдемся.
Братья вышли во двор и направились в двум здоровым светящимся деревьям, росшим
неподалеку.
- Понимаешь ли, - степенно, не торопясь, втолковывал брату Феанор, - хочешь ты
носить косуху...
- Хочу, - закивал головой Финголфин, не отрывая восхищенного взгляда от старшего
брата.
- Сделай так, чтоб твои плечи не давали ей провиснуть! – рявкнул Феанор.
Неизвестно, что бы ответил Финголфин на столь убойный аргумент, как вдруг сверкнула
молния, ударил гром, и здоровое дерево за спинами братьев-нольдорцев начало как-то
странно заваливаться набок.
«На нас подумают», - испужался Феанор, схватил в охапку брата и побежал назад, к
пьянствующим галимцам.
Их провожал еще один удар грома и скрип еще одного падающего дерева.
Вопреки ожиданиям Феанора, валарцы, которые были почему-то весьма опечалены тем,
что деревья упали, подумали почему-то не на Финголфина, хотя тот был известный галимец
и от него можно было ожидать всего, и даже не на Феанора, а на Мелькора, который пришел,
сделал пакость и опять куда-то убежал. Все казались какими-то опечаленными, многие рвали
на себе волосы и бились головой об стену, а Феанор, убедившись, что упавшие деревья не
повредили ни качалку, ни даже бегавших рядом нольдорцев, успокоился. Ненадолго,
впрочем.
Ибо не прошло и пяти минут, как из Форменоса – самой северной и самой любимой
Феанором качалки – прибежал запыхавшийся нольдорец и рассказал, что туда пришел злой
Мелькор, потребовал отдать Три Мега Гири, и даже слова Финве «только через мой труп» его
не остановили.
И тогда Феанор встал и проклял Мелькора, называя его Морготом, Галимцем, и много
еще гневных слов он произнес, и слышавшие это смутились, а бывшие на празднике матери
нольдорцев закрыли ладонями ушки своим детям. И Феанор, бормоча проклятия, вышел из
дома и пошел на главную тирионскую площадь, провожаемый испуганными взглядами.
На площади Феанор вскарабкался на стоящий посреди испуганного народа броневичок,
обвел сразу поутихшую толпу гневным взглядом и начал свою знаменитую пламенную речь.
- МЫ, - сразу взял быка за рога Феанор, - ХААРО-ШИЕ. А ОНИ – ПЛОХИЕ. И за это, импровизируя на ходу, закончил мысль первый среди Хороших, - мы дадим им ДЮЛЕЙ!
Толпа молчала, с обожанием глядя на вождя.
- Так вот, - довольный произведенным впечатлением, продолжил Феанор, - У меня к
этому подход такой. Моргот забрал Три Мега Гири. Его надо догнать и дать ему дюлей,
потому что он – плохой. Сколько можно служить галимым валарцам?! Они продались! Они
хотят отдать Средиземье людям!
Толпа зашумела. Слышались выкрики вроде «Моргот - плохой», «люди – галимцы» и
«пора уходить».
Этого-то Феанор и ждал. Он подождал, пока нольдорцы умолкнут и продолжил речь.
- Мы придем в Средиземье, построим там города, коммунизм и качалки, и будем жить
сами! Моргот взял Гири, чтобы погалимствовать – мы дадим ему дюлей. Люди придут к нам
– мы научим их качаться и заковываться. Валарцы будут мешать нам уходить – мы дадим
дюлей и им!
Последние слова Феанора заглушило скандирование «да-дим дю-лей» в исполнении
Первого Дома.
Довольный Феанор еще раз обвел взглядом толпу и, тяжело вздохнув, подумал, что, раз
все собрались, теперь неплохо бы поговорить о жизни, о музыке, о том, сколько хитов
должна добавлять стеганка и о прочих интересных вещах...
Нольдорцы выступили в поход следующим утром. Впереди стройным маршем шагал
Первый Дом, потому что только у них были стеганки, способные защитить от вражеской
стрелы. За ними плелись нольдорцы Второго Дома, стараясь ничем не уступать Первому, что,
впрочем, получалось у них довольно плохо. В тыл сообразительный Феанор поставил Третий
Дом – чтобы ребята из Второго Дома особо не отставали.
Для переправления в Средиземье нужны были корабли, и Феанор, как прирожденный
стратег, не мог этого не учесть, поэтому путь нольдорцев лежал в первую очередь по
направлению к Альквалонде, гавани телерей, где их уже ждали гостеприимные телерёвские
матросы, штурманы и боцманы.
Подойдя в стенам Альквалонде, Феанор, впрочем, решил не пугать бедных телерей
масштабом идей, накачанностью нольдорцев и размерами своей стеганки. Он спрятал свое
войско за ближайшим холмом, взял для солидности тросточку и постучал в большие
телерёвско-альквалондские ворота.
- Кто там? – спросили из-за ворот.
- Я! – гаркнул Феанор, а про себя подумал, не сболтнул ли он чего лишнего..
За стеной повозились, пошушукались, ворота открылись, и навстречу Феанору вышел
Ольве – король телерей, облаченный для случая в парадную занавеску и с боевой лыжей у
бедра.
- Значит так, - сказал Феанор, косясь на прикид короля, – Меня зовут Феня. Дядя Феня,
- на всякий случай уточнил нольдорец и улыбнулся как можно безобиднее.
- Ольве, король телерей, - гордо представился Ольве, король телерей, а про себя
подумал, не сболтнул ли он чего лишнего.
- Так вот, - перешел прямо к делу Феанор, - нам тут проехать надо. Ребята едут.
Школьники, - добавил он для убедительности, - Денег вот, сколько наскребли, - завершил
речь Феанор и ткнул в нос Ольве двадцать нольдорских рублей и пять литусов, отобранных у
Третьего Дома.
- Я тут у себя в Альквалонде еще подумаю, - промямлил Ольве себе под нос, - Мне еще
надо с другими телерями посоветоваться.
- Ну ладно, - ответил Феанор, развернулся и пошел назад к нольдорцам, довольный
своими способностями дипломата.
Нольдорцы прождали телерёвского ответа целых десять минут, за которые Феанор успел
у всех спросить их догадки по поводу ответа телерей и предложил забрать корабли силой,
истинно по-нольдорски мотивировав это тем, что телеря – толчки. Уговаривать нольдорцев,
впрочем, долго не пришлось. Первый Дом сразу понял, что они смогут кому-нибудь дать
дюлей, Второй Дом понял, что они смогут посмотреть, как ребята из Первого Дома дают
кому-то дюлей. Третий Дом, правда, оставался апатичным к таким перспективам, однако
предприимчивый Феанор, поразмышляв самую малость, пообещал им в конце штурма
нольдорского пива и телерёвских боцманов, на что они с радостью согласились. Поэтому,
когда из ворот вышел глашатай с ответом, его уже мало кто хотел слушать. Толпа нольдорцев
с диким ревом его смела и ворвалась в город.
Началась битва, унёсшая с обеих сторон много жизней. Не раз под ударами нольдорских
мечей трескались картонные телерёвские щиты; не раз дверная петля не выдерживала удара,
и меч разлетался на лыжные палки; не раз трещали занавески, зацепившись за боевые
шурупы нольдорских щитов. Сам Феанор был во главе войска, с одинаковым хладнокровием
переступая через кровавые трупы, обломки щитов, слетевшую с копий и протазанов резину,
лыжи и лыжные палки, обрывки занавесок, куски синей изоленты и пакеты из «Пятёрочки».
И направо была его рать, лихо громившая телерей, и налево ситуация была аналогичной.
Многие раненые телеря пытались воззвать к милосердию, но все было тщетно. Третий Дом
подло пользовался их беспомощностью.
Нольдорцы побеждали. Это было исторически неизбежно.
Говорят еще, что Феанор, ступая на трап отвоеванного у телерей корабля, обернулся и
гордо прочел перед отважными нольдорцами только что сочиненное им Стихотворение:
Я достаю
из потертых ножон
Меч,
об толчка весь изломанный;
Смотрите,
завидуйте,
вот я какой:
Накачанный
и закованный!
С его последними словами снова сверкнула молния, ударил гром, и, поскольку больших
деревьев уже не оставалось, перед офигевшими нольдорцами появилась одетая в черный
плащ высокая фигура – Нуруфантур Намо собственной персоной.
Нольдорцы! – заявил тот, - Кровь на ваших руках! И за это я вас прокляну!
Толпа нольдорцев молчала, ожидая подобного подвоха.
Я тут посовещался в другими валарцами, - с умным видом сказал Намо, поднимая
вверх указательный палец, - и мы придумали вам наказание.
Толпа продолжала молчать, предчувствуя худшее.
Все, что вы привыкли считать правильным и ХОРОШИМ, - Намо особенно выделил
это слово, - люди, которых вы будуте презирать, будут называть долдонизмом!
Вздох облегчения прокатился по рядам нольдорцев, тогда еще неспособных постичь
тяжесть проклятия. Намо многозначительно улыбнулся и исчез в клубах дыма.
Нольдорцы задержались на сразу ставших гостеприимными альквалондских нудистских
пляжах еще на пару дней, в результате чего Финарфину такая жизнь окончательно надоела.
Устав убегать на оных пляжах от злого Феанора с монтировкой, он тихо-мирно слинял в
Тирион, прихватив с собой наиболее идейных третьедомовских, посулив им открыть там
кучу клубов на месте бывших качалок и время от времени устраивать парады.
Феанор к этому отнёсся довольно апатично, но сразу решил, что пора уходить. Впрочем,
тут он столкнулся с еще одной проблемой. Кораблей было мало, а народу много, и, как это
обычно происходит, всего на всех не хватило. Решено было погрузить на корабли Феанора и
других нольдорцев Первого Дома и пустить в Средиземье на разведку боем.
Долго ли, коротко ли носило нольдорцев по морю – неизвестно, но в итоге ветер все же
выбросил корабли на берег Средиземья, по поводу чего было решено замутить небольшую
пьянку. Нольдорцы выкатили из трюмов бочки с темной жидкостью, которую сразу же
назвали клубным напитком, и как следует к ним приложились.
Дальнейшие события плохо описаны в летописях, потому что в то время редкий
нольдорец мог там написать что-нибудь умное, однако, когда Феанор со товарищи продрали
глаза, они увидели вздымающийся чуть не до звезд костер примерно на том месте, где в
лучшие времена были корабли.
Офигевший Феанор прошелся по бережку, с трудом соображая, потушили ли они тот
костерок, на котором вчера пытались забацать шашлычки, или же он только что столкнулся с
каким-то непонятным средиземским явлением, как вдруг до него дошло.
Кораблей не было. Совсем.
Вконец офигев от этой мысли, Феанор построил свое похмельное войско в кружок и
начал привычно толкать речь.
Нольдорцы! - начал он, - Какого Моргота корабли сгорели?
Нольдорцы стояли, переминаясь с ноги на ногу и мечтая о минералочке. Наконец кто-то
сказал, что он, конечно, ни в чем не уверен, но корабли были немножно деревянные и
немножко боялись брошенных окурков.
Так,- сказал Феанор, - У меня к этому подход такой. Курить – это галимство.
Нольдорцы постояли, посоглашались, и совместно решили, что Второго и Третьего Домов
им в войне против Моргота нафиг не надо, а надо надевать стеганки, брать мечи и идти
давать дюлей, не давая врагам даже скинуть рюкзаки.
После того самого случая, когда мир был юн, земля плоская, а древние звезды Варды
одиноко смотрели на оставленные в Лосгаре пустые бутылки и бочки, нольдорцы и не курят.
Потому что ЭТО - ГАЛИМСТВО!
Нольдорец Лаурондо, 2007 год какой-то там эпохи