Т - &quot

Т. Тимофеев,
член-корр. РАН
ПАРАДИГМЫ СОВРЕМЕННОЙ ЦИВИЛИОГРАФИИ
(некоторые аспекты дебатов о трендах
цивилизационного развития)
Хотелось бы отметить, что интерес к проблематике нашей конференция
продолжает возрастать. И по разным причинам. Важную роль здесь играют
глобализация, её многомерные, противоречивые последствия; дебаты о новых
условиях и типах цивилизационного развития (в частности, неоднозначные
восприятия концепций об «унификации» культур или же, напротив, – об усилении
ассиметричного, неравноправного их положения), повышение внимания к тем или
иным аспектам «кризиса идентичностей» и т. п.
Сказываются и серьезные геополитические сдвиги, возрастание роли новых
«центров силы» (Китая, Индии, Бразилии и др.) в мировой экономике и
международных отношениях, появление в данной связи новых конфигураций и
противостояний.
Можно предвидеть и то, что чем дальше, тем больше будет возрастать
значимость стратегий инновационного прорыва, сопоставлений их различных
моделей в контексте развития «цивилизации знания». В таких условиях расширяются
международные дискуссии по ряду вопросов и неизбежно усиливаются споры.
Какие же основные линии полемики? Можно выявить несколько главных
типологических позиций.
Прежде всего, это признание тезиса о многоликости мира цивилизаций. Причем,
на словах большинство политиков и исследователей декларирует равноправие всех
цивилизационных
общностей
(включая,
скажем,
западную,
китайскую,
мусульманскую, православно-российскую и др.). А на деле?
На деле некоторые исходят из идеи «избранности» одних и второстепенности,
«подчиненности» других цивилизаций, отвергают (как выражаются они) «мутный (?!)
1
мультицивилизационный подход», признавая прогрессивную роль преимущественно
за западной цивилизацией1, и ее отдельными субцивилизациями.
Происходит это зачастую на фоне разноречивых суждений о сущности, а также
о классификации цивилизаций, значимости тех или иных аспектов и факторов их
развития.
К примеру, можно сослаться на незатухающие споры о соотношении между
понятиями «культура» и «цивилизация». С точки зрения одних цивилиографов, эти
понятия близки, они в чем-то, по сути, дополняют друг друга. А иные авторы,
напротив, их резко противопоставляют, «сталкивая» между собой. Причем в
цивилизации скорее видят, в основном, проявления насилия, агрессивности и т.п. К
ним относятся, например, некоторые немецкие последователи, Н. Элиаса и другие
современные философы.
Разногласия проявляются и в самом подходе к типологической оценке
цивилизаций. В их основе лежат разные показатели. Ведь наиболее часто
цивилизации подразделяют в зависимости от:
- пространственных показателей, и с учетом сдвигов в геополитике;
- специфики экономических и стадиально-формационных укладов;
- своеобразия социетальных и социальных характеристик;
- особенностей коллективной ментальности, интеллектуальной и духовной
культуры, ценностных ориентаций.
Разные исследователи цивилизаций нередко приходят к неоднозначным
умозаключениям. Так, одни уделяют особое, даже первостепенное внимание степени
«демократичности», другие – напротив, уровню «деспотичности» и авторитарности
тех или иных социумов.
Большинство же исследователей, изучая движущие силы цивилизационного
развития, исходят из приоритетности многофакторного подхода к истории
цивилизаций. Для них определяющей является вся совокупность факторов. Большое
внимание в этой связи уделяется материальным, социально-экономическим факторам.
В свою очередь, некоторые их оппоненты делают упор, главным образом на
«надстроечные» процессы и институты, на культурно-историческую сторону дела.
1
Такие взгляды присущи, например, проф. А. Янову (см. его трехтомную публикацию «Европа и
Россия», как и его недавнюю статью, опубликованную на страницах журнала «Россия в глобальной
политике» под названием «Сколько на Земле цивилизаций?», № 5. 2006), а также некоторым авторам
новой монографии, посвященной роли национализма в мировой истории.
2
И в данной связи заметим, что в последнее время явно обострились споры о
православно-российской цивилизации, о ее истоках, характере и этапах эволюции,
исторических судьбах; о соотношении элементов «устойчивости» и «изменчивости» в
ее развитии. О результатах длительных дискуссий по этой теме позволяют судить
хотя бы те «голосования», которые по свидетельству американских цивилиографов
(У. Бледсо и М. Мелко) проходили на рубеже XX – XXI вв. на заседаниях известного
«Международного общества по сравнительному изучению цивилизаций».
Вопрос о цивилизационной принадлежности России может рассматриваться с
учетом разных факторов:
Во-первых,
принимая
во
внимание
ее
пространственные
особенности.
Географически Россия, как мы знаем, находится и в Европе, и в Азии. Ее
геополитические интересы и внешнеполитические задачи имеют многовекторный
характер. Трудно не согласиться в данной связи с тезисом о некоем синтезе
европеизма и евразийства в развитии России.
Во-вторых,
нельзя
игнорировать
ее
социально-исторический
опыт
формирования социально-экономических и политических отношений; в том числе
влияния определенных форм коллективной ментальности, включая и восприятие
традиций общинного землепользования, роли специфических органов местного
самоуправления2.
В отношении цивилизационных судеб России, как мы знаем, высказываются не
совпадающие, порою противоречивые точки зрения. В последнее время внимание к
этой теме не только не утихло, а, напротив, заметно повысилось. Выявилось
несколько главных позиций. Одна – это, скажем, позиция «Единой России», ее
руководства. Характеризуя «План Путина» (из пяти пунктов), оно провозгласило
основным тезисом (первым), что Россия – это яркая и самобытная цивилизация. К ней
примыкают размышления ряда других аналитиков. Так, академик Академии военных
наук, д.ф.н. С. Киселёв на страницах своей книги писал: «Россия представляет собой
самостоятельную локальную цивилизацию, занимающую достойное место среди
других мировых цивилизаций: западной, православной, конфуцианско-буддийской,
исламской и др. Цивилизацию с богатой культурой, объединяющей на протяжении
многих веков представителей более 100 народов, и разных мировых религий. Это
действительно так, несмотря на многочисленные попытки (как извне, так и изнутри)
См. в данной связи анализ и размышления у Алексеева, Бердяева и других авторов, писавших об
укорененности идеи Советов в России ещё до 1917 г.
2
3
отказать нам в цивилизационной идентичности, представить нас отсталой,
нецивилизованной, некультурной страной. У нас своя историческая судьба, свои
историко-культурные особенности и традиции, свое будущее3.
Среди отечественных ученых время от времени разгораются дискуссии
относительно доминирующей роли разных факторов (либо пространственных, либо
социально-экономических и духовных, либо расово-биологических4) в развитии
России.
Длительное время бытовало мнение, что существуют лишь две основных,
полярно
противоположные
интерпретации,
угла
рассмотрения
генезиса,
принадлежности российской цивилизации: или как входящей в состав европейской
(западной) цивилизации, или как полностью самостоятельной, русской цивилизации.
Отсюда – линия на абсолютное противопоставление Востока и Запада в духе
традиций славянофилов5.
За полтора века, прошедшие с того времени, некоторые славянофильские и
созвучные им тезисы во многом модернизировались. А в последние годы они стали
получать «второе дыхание», подпитываясь новыми положениями и постулатами,
пропагандируемыми, скажем, некоторыми радикальными идеологами евразийства,
сторонниками теории «пятой империи» и т. д.
Однако с некоторых пор в ходе идейно-теоретических дебатов – наряду с
указанными выше двумя диаметрально противоположными трактовками – несколько
отчетливее и сильнее стала проявляться еще одно (третье) направление. А именно:
развитие синтезных подходов и, так сказать, гибридных, или перекрещивающихся,
восприятий разных тенденций.
«Основной инстинкт цивилизаций и геополитические вызовы России» (М., изд. «Известия», 2002. С.
368)
3
4
В свое время, к примеру, внимание научной общественности в данной связи привлекала многолетняя
полемика между руководством Института этнографии РАН (акад. Ю.В. Бромлей) и Л.Н. Гумилевым, в
которой отразились – помимо всего прочего – разные интерпретации значения социальных и
биологических измерений исторического прогресса. В последние годы эта проблематика вновь
оказалась в фокусе внимания (см. последние книги В. Соловья: «Русская история. Новое прочтение»,
2005; «Кровь и почва русской истории», 2008).
5
Например, И.Я. Данилевский, развивая оригинальную концепцию культурно-исторических типов и
другие идеи, изложенные более полутора веков назад в его труде «Россия и Европа», так называл свои
главы: Глава II. «Почему Европа враждебна России?» (с. 40–69); Глава III. «Европа ли Россия? (с. 70–
85), Глава XI. «Европейничанье» – болезнь русской жизни» (с. 272–307).
4
Короче говоря, на смену старым спорам (на тему: что такое Россия: Европа или
Азия?) приходят несколько обновленные позиции: не «или – или», а скорее: «и – и»
(то есть ускорение развития РФ как некоего «синтеза» европеизма и евразийства).
Таково понимание проблемы сейчас у растущего числа государственных деятелей и
многих политологов, экономистов, историков, философов и многих др.
Свой вклад здесь вносят и те дискуссии, которые развернулись у нас на разных
уровнях по поводу мер, необходимых для обеспечения инновационного прорыва и
реализации соответствующей стратегии развития РФ до 2020 года.
В этой связи хотелось бы высказать несколько замечаний методологического
характера. Одно из них состоит в следующем. К приоритетным факторам
цивилизационного прогресса следует, бесспорно, относить состояние, перспективы
роста интеллектуального потенциала (или «ядра», по выражению Ясперса и других
философов).
Неоспорима,
на
наш
взгляд,
громадная
общецивилизационная
значимость тех установок на ускорение инновационного развития, с которыми сейчас
выступают российские лидеры (правда с явным запозданием ставя задачи создать
целостную
инновационную систему, реально сильно увеличить вложения в
человеческий капитал, резко поднять – чуть ли не в 4 раза – производительность
труда)6.
Другое замечание – о двойственной интерпретации понятия «идентичность». На
эту тему много пишут за рубежом и у нас, касаясь разных ее аспектов. Один аспект –
это возможность сочетать (совмещать, или же, напротив, дифференцировать
национальную и региональную идентичность)7. Имеются и другие аспекты.
Сошлемся на некоторые нюансы в техметодологических дискуссиях, которые вели
между собой, в частности, Арнольд Тойнби и Макс Лернер, такие известные западные
теоретики как И. Валлерстайн и Э. Балибар. Если первые в спорах о цивилизационной
идентичности основное внимание уделяли историческим истокам доминирующих
процессов и их современным измерениям, то Валлерстайн, анализируя особенности
«множественных сложных сообществ» и своеобразие их ценностей, больше внимания
6
О значительном нашем отставании в данной области свидетельствуют ряд исследователей, которые
давно уже предостерегали на этот счет. См., например, интересные работы докторов наук В.
Циренщикова, Е. Водопьяновой и др. См. также материалы акад. Гранберга, чл.-корр. РАН Клейнера,
Кузыка, д.э.н. Валентея (в том числе на страницах Альманаха «Форум», М., 2008).
7
Эта тема была неплохо рассмотрена в изданном в Лувене двухтомнике «Душа Европы» (R. Cherutti et
al (eds) “Soul for Europe. The Making of Europe”. V.1-2. Leuven, 2001), подготовленном при участии М.
Тело и др. специалистов.
5
уделяет факторам, определяющим «социальные идентичности». Он к тому же делает
упор не на противопоставлении, а скорее на путях взаимодействия этих подходов,
базирующиеся и на универсалистских, и на партикуляристских идентичностях
(включая национальные, культурные, этнические или социальные идентичности)8.
Думается, немаловажную роль в трактовке этих вопросов и уточнении их
реального (и не только абстрактно-теоретического) смысла и содержания имеют
также
конкретные
идейно-политические
формы
и
принципы
практического
осуществления поставленных целей. В данной связи нельзя не обратить внимания,
например, на стремления ряда известных наших политологов и политиков
дифференцировать ту политику, которая проводилась у нас в эпоху Ельцина, от
нынешнего внешнеполитического курса9.
Самостоятельный политический курс, сочетание в нем разных стратегических
векторов относятся к непременным условиям эффективной деятельности суверенного
государства. Это важно и необходимо для успешного развития России в ее
равноправном взаимодействии в настоящем и будущем с другими локальными и
мировыми цивилизациями. Этому, несомненно, будет содействовать взвешенный и
продуманный, многофакторный подход к анализу межцивилизационных, вообще
международных отношений. Все это – с целью углубления взаимопонимания,
солидарности, эффективных взаимодействий в интересах развития партнерства
цивилизаций и реального, продуктивного мирного сотрудничества народов.
8
E. Balibar, J. Wallerstein. “Race, Nation, Class. Ambiguous identities”. Verso: L., N.Y., 1991. (Русский
перев. – М., 2003, с. 259-260).
Справедливость их выводов подтвердило то, что произошло в 2005 г. в некоторых странах,
включая Францию, Нидерланды и вылилось в негативных голосованиях по тогдашнему проекту
Евроконституции. Оказывается, в странах ЕС еще далеко не все готовы приравнивать национальную
общеевропейскую идентичность…
9
Трудно при этом не согласиться с замечаниями известного политолога и философа А. Ципко, когда
он сравнивает между собой «принципы ельцинизма» и ряд установок В. Путина. В 90-е годы, отмечает
он, наблюдалась «гремучая смесь пораженчества, государственного и национального отщепенства – с
социальным дарвинизмом». Один из главных принципов ельцинизма, пишет Ципко, состоял «в
утверждении, что СССР проиграл в холодной войне, а потому для нас, побежденных, главным
гарантом демократии является Запад». Но теперь, считает он, - иная эпоха: и в известной мюнхенской
речи, и в последних своих посланиях Путин утверждает другое: «Мы, обращает внимание Путин, не
политическая, не культурная колония Запада… Он подтвердил отказ от прежней соглашательской
политики, когда мы в одностороннем порядке проводили политику разоружения своей страны» (ЛГ: №
19, 2007, с. 2).
6
Известно, что порой в переломные периоды, когда мир переходит в новое
состояние, переживает начало новой фазы развития, люди теряют ориентацию, и
громче начинают звучать алармистские голоса. Некоторые в таких случаях даже
возвещают неминуемый «конец цивилизации». Нечто подобное происходит с частью
западных авторов в условиях общепланетарного кризиса, с его не всегда
предсказуемыми последствиями.
По-видимому, отнюдь неслучайными стали вновь проявляющиеся попытки
исказить само определение, понятийный смысл «цивилизаций» (мировых и
локальных), принизить значимость их научной классификации, запутывая при этом
анализ позитивных измерений их развития и преувеличивая роль негативных
факторов и препятствий, тормозящих цивилизационный прогресс.
К проявлениям таких тенденций (на некоторые из них уже указывалось ранее) 10
можно отнести, в частности, попытки отдельных историков отгородиться от
признания полезности цивилизационного подхода. К ним примыкают те, кто склонны
односторонне
трактовать
цивилизационные
процессы,
усматривая
в
них
преимущественно насильственные акты и военные угрозы11. Другие, объявляя о
«кризисе цивилизационного идеала», уже напрямую призывают третировать и даже
отвергать само понятие цивилизаций. Отмечая подобные тенденции, мы должны,
анализируя их истоки, корни, проявления, своевременно реагировать на них.
Будущее цивилизаций, на наш взгляд, невозможно верно прогнозировать, если
исходить из хаотических, необоснованных в методологическом отношении посылов,
которые выдвигаются до сих пор некоторыми критиками цивилизационного подхода
(см., в частности, полемику между историками Ионовым и Шнирельманом), и, тем
более, сторонниками «тотального неприятия» понятия «цивилизация» (трактуемого, к
тому же чисто негативистски).
Думается,
нам
разрабатывалась
10
и
следует
лучше
позаботиться
применялась
о
том,
чтобы
действительно
более
активно
научно-обоснованная
См., например, Т. Тимофеев. Цивилизации в глобализирующемся мире. / «Прогнозы и стратегии».
М., 2007, № 1, с. 53-57; И. Ионов. «Цивилизационное сознание и историческое знание. Проблемы
взаимодействия». М., Наука, 2007. с. 362, 404-405 и др.
11
Такой тенденции уделяется большое внимание, в частности, в книгах: Fletcher, Jonathan. “Violence
and Civilization. An Introduction to the Work of Norbert Elias”. L. Polity Press, 1997; Fisk Robert. “The
Great War for Civilization”. Harper, 2006. 1368 p. См. также эссе на тему «Культура и цивилизация» - с
супер-негативной характеристикой последней (в кн.: Ю. Карякин. «Перемена убеждений». М –
«Радуга», 2007, с. 354).
7
методология исследований. С тем, чтобы на смену разных вариаций доктрины
«столкновения цивилизаций» (и расхожих рассуждений о трудностях сочетания в
современном мире «монологичных» моментов и «диалогичных интенций»), на смену
простых констатаций нынешнего кризисного состояния цивилизационного диалога
пришли серьезные наработки и рекомендации с целью умножения конкретных шагов
в направлении продуктивного партнерства цивилизаций.
Дополнительная литература:
1. Т. Тимофеев. Цивилизации и мировое развитие. – В кн. «Россия в
многообразии цивилизаций». Под ред. Н. Шмелева, Т. Тимофеева, В. Федорова.
(Часть I, гл. первая «Цивилизации и современное мироустройство». ИЕ РАН. М.,
2007, с. 27-42).
2. Б. Кузык, Ю. Яковец. «Цивилизации: теория, история, диалог, будущее». В
двух томах. М., 2006.
3. «Синтез – цивилизации и культуры». Межд. Альманах. М. РАН., 2003, 2004.
4. Т. Тимофеев. «Цивилизационные противоречия и общественная мысль. (К
интернациональным дебатам)». М., «Огни», 2004. 103 с.
5.
«Мир
цивилизаций
в
настоящем
и
будущем».
Сб.
докладов
к
международному цивилизационному форуму. МИСК. М., 2008.
6. Полемика вокруг понимания цивилизационного многообразия: см. например,
в кн.: Б. Ерасов. «Цивилизации: универсалии и самобытность» (М., «Наука», 2002); В
журн. «Россия в глобальной политике». «Сколько на Земле цивилизаций?» (№ 5,
2006), «Не столкновение, а партнерство» (№ 6, 2007); на страницах изданий:
«Прогнозы и стратегии» (№ 1, 2007), «Диалог цивилизаций. Повестка дня». ИФ РАН
и Горбачев – Фонд, М., 2005; В. Толстых. Будущее цивилизации в контексте диалога
культур./ «Диалог культур в глобализирующем мире». М., Наука, 2005, с. 151-169;
«Прогнозирование будущего: новая парадигма». (гл. I, V). М., «Экономика», 2008 и
др.
8