Укрепляющиеся отношения между странами Центральной Азии
advertisement
Национальный институт стратегических исследований Кыргызской Республики Укрепляющиеся отношения между странами Центральной Азии и КНР: аспекты и потенциал двустороннего сотрудничества между Кыргызской Республикой и Китайской Народной Республикой Бишкек - 2015 Национальный институт стратегических исследований Кыргызской Республики Данный отчет подготовлен на заказ внешним специалистом. Содержание отчета не обязательно отображает мнение организации-заказчика. При использовании материалов данного отчета ссылка на источник обязательна. Адрес: 720001 г. Бишкек, ул. Киевская, 218 тел./факс: + 996 (312) 39 20 60 e-mail: office@nisi.kg www.nisi.kg Авторы отчета: М. С. Иманалиев, эксперт НИСИ КР Менеджеры исследования: С.А. Рыскулова, научный сотрудник НИСИ КР Ч. Эсенгул, зам. директора НИСИ КР Т.И. Султанов, директор НИСИ КР Китай уже сейчас является одним из наиболее решающих факторов в мировой политике и глобальной экономике. Приобретение народами Центральной Азии независимости в 1991 году открыло новую страницу в истории отношений между ними и китайским народом. В данном исследовании дан анализ взаимоотношений между странами Центральной Азии и Китайской Народной Республикой и в частности с Кыргызской Республикой; выработаны рекомендации по развитию и реализации незадействованных механизмов между Кыргызской Республикой и Китайской Народной Республикой. Содержание Резюме и рекомендации для руководства ............................................................ 5 Введение ................................................................................................................. 10 Глава 1. Некоторые историко-религиозные, социокультурные и этнопсихологические особенности отношений китайских государственных систем и династий с государствами и этнополитическими образованиями Центральной Азии .............................. 13 Глава 2. Развитие взаимоотношений между независимыми государствами Центральной Азии и Китайской Народной Республикой за период с 1991 года по настоящее время ......................................................................... 27 Глава 3. Перспективы и модели отношений между странами ЦентральноАзиатского региона и Китаем, в частности с Кыргызской Республикой ... 41 Заключение. Нужно ли нам бояться Китая? ....................................................... 54 Список использованной литературы ................................................................... 55 4 Резюме и рекомендации для руководства В ХVIII и ХIХ столетиях европейские философы, историки и иные деятели считали, что Азия, включая Китай и конно-кочевые сообщества Евразии, к которым принадлежали предки современных кыргызов, находятся «вне истории». Колонизация Азии и Африки европейскими странами сконструировала новые форматы и смыслы деятельности и ориентиров интеллектуальной, политической и бизнес-элит в колониях и странах, которые подверглись колониальным захватам. Идеи национального освобождения стали доминирующими практически во всем неевропейском мире, в том числе и азиатском. Таким образом Азия «вернулась в историю», причем было очевидно, что «возвращение» будет протяженным во времени, как и все глобальные процессы, болезненным, и как все противоречивое, антагонистическое, созданное умом и трудом человека. а) дипломатия Шелкового пути После достижения кыргызским народом независимости за две декады становления и развития кыргызско-китайских отношений обеими сторонами сделано немало, достигнуты весьма важные и необходимые подвижки на различных направлениях и областях взаимовыгодного сотрудничества. Усилиями руководителей, правительств и общественных организаций двух государств: (1) выстроена полноценная и динамично укрепляющаяся конструкция политического взаимодействия, основанного на открытости, взаимодоверии и принципах добрососедства, постоянных контактов между руководителями двух стран; (2) создана солидная договорно-правовая база сотрудничества, в основе которой находится Договор о дружбе и сотрудничестве, подписанный в 2002 году; (3) из года в год расширяется и укрепляется экономическое, финансово-кредитное, научно-техническое сотрудничество; углубляются культурно-гуманитарные контакты. Особое место в структуре кыргызско-китайских отношений занимала и занимает масштабная и разносторонняя помощь Китая молодому кыргызскому государству. Руководителями двух государств в результате достаточно интенсивных и плодотворных встреч и переговоров в первые годы после приобретения Кыргызстаном независимости сформулированы концептуальные основы, принципы и направления сотрудничества между нашей страной и Китаем следующим образом: (1) Добрососедство, дружба и мирное сосуществование. (2) Взаимовыгодное разнообразное сотрудничество в целях содействия общему процветанию. (3) Уважение выбора народов Кыргызстана и Китая, невмешательство во внутренние дела друг друга. (4) Уважение и поддержка 5 независимости и суверенитета двух стран. (5) Всемерное содействие обеспечению региональной стабильности и процветанию государств, расположенных на Великом Шелковом пути. Концептуальный подход к формированию политики Кыргызстана по отношению к Китаю был изложен в известной внешнеполитической доктрине «Дипломатия Шелкового пути» в 1998 году. Кыргызстан, развивая и укрепляя свои отношения с Китаем, кроме взаимодействия по изложенным выше направлениям и принципам, также рассчитывал и рассчитывает на поддержку Китая по вопросу строительства национального государства, независимости и социально-экономического развития. Немаловажное значение для правительственных структур и общественности Кыргызстана при формировании «китайской политики» имеет то обстоятельство, что Кыргызстан и Китай являлись и являются апологетами практически идентичных социально-экономических концепций и программ, предусматривающих в числе прочих важных национальных целей и задач тезис о необходимости в кратчайшие сроки осуществить прорыв из бедности к достатку, из стагнации к интенсивному и перманентному развитию путем активного строительства социально ориентированной рыночной экономики, осуществляя плавный переход к последней от плановой. Кыргызское руководство и общественность высоко оценивали и оценивают то, что Китай не предъявляет жестких претензий по вопросам прав человека, состояния и развития демократии, реальных процессов, имеющих место в нашей стране. Кыргызский бизнес проявляет большой интерес к сотрудничеству с Китаем, что обусловлено рядом преимуществ, таких как географическая близость, некоторые параллели в параметрах поведенческой культуры, отсутствие у китайских партнеров запросов по предварительным условиям, в особенности имеющих отношение к статусу юридической и экономической ответственности местных партнеров. б) Экономический пояс Шелкового пути Во время визита в центральноазиатские страны, в Астане, Председатель Си Цзиньпин предложил идею совместного строительства и освоения «Экономического пояса Великого Шелкового пути, опираясь на инновационную модель взаимодействия, с целью большего укрепления экономических связей между странами Евразии». По замыслу новый экономический коридор должен охватить пространство от Тихого океана до Балтийского моря и сформировать экономическую зону с масштабным рынком, охватывающим более 30 стран Евразийского континента с населением свыше трех миллиардов человек. Председатель Си Цзиньпин 6 также подчеркнул, что идея строительства «Экономического пояса Великого шелкового пути» имеет целью, используя инструменты гармонизации политик, постараться создать единую инфраструктуру транспорта и коммуникаций, стимулировать процесс либерализации торговли, денежного обращения и контактов между людьми и шаг за шагом сконструировать систему масштабного регионального сотрудничества. Основные положения концепции совместного строительства «Экономического пояса Великого Шелкового пути» сформулированы следующим образом: Первое – это постоянный обмен мнениями по различным вопросам стратегии экономического развития для выработки мер и программ по экономической интеграции. Второе – строительство единой транспортной инфраструктуры от Тихого океана до Балтийского моря. Третье – усиление торговых связей с сопутствующей ликвидацией барьеров и повышения скорости доставки. Четвертое – расширение «валютных потоков». Пятое – дальнейшее усиление связей между народами. Нередко встречаются рассуждения о том, что идея построения экономического пояса Великого Шелкового пути вступает в противоречие с другими интеграционными и объединительными структурами, в которые входит Кыргызстан и другие центральноазиатские государства. Но при внимательном, беспристрастном и профессиональном взгляде на все эти проекты по совместному развитию, если приложить некоторые усилия, то можно не только избежать нестыковок, но и сгармонизировать деятельность международных объединений и институтов на всех направлениях и добиться необходимых результатов. Понятный контент по реализации сказанного выше содержится и в деятельности Шанхайской организации сотрудничества. Китайская дипломатия как инструмент внешней политики и, разумеется, инструмент достижения целей идеи «Экономического пояса Великого Шелкового пути», также находится в процессе изменений, сохраняя при этом преемственность по наиболее принципиальным вопросам международной жизни и внешней политики страны, как, например, отказ Китая от гегемонии. Кстати, подтвержден этот тезис и в Декларации об установлении стратегического партнерства, подписанной в ходе визита Си Цзиньпина в Кыргызстан. Расширился список руководящих принципов внешней политики Китая: к трем принципам – мир, развитие и сотрудничество – добавился еще один, но чрезвычайно привлекательный для Кыргызстана – достижение совместной выгоды. Придаются дополнительные импульсы сотрудничеству с сопредельными странами, которое является одним из основных приоритетов внешней политики Китая. На этом направлении КНР будет двигаться по 7 четырем важным направлениям: (1) сохранение традиционной дружбы; (2) верность своему слову перед соседями Китая; (3) достижение взаимной выгоды; (4) обеспечение толерантного и инклюзивного развития. Особое внимание привлекает обязательство китайской дипломатии «не оценивать внутренние дела других стран по нашим национальным критериям». Перед Кыргызстаном в связи c выдвижением инициативы Председателя КНР Си Цзиньпина о совместном строительстве «Экономического пояса Великого Шелкового пути» и с очевидной активизацией китайской дипломатии на центральноазиатском направлении, причем открывающей, как уже сказано, новые возможности для развития, следует, видимо, также начать разработку новой концепции сотрудничества с КНР. Думается, что новая концепция сотрудничества между Кыргызстаном и Китаем должна учитывать сказанное выше. При этом важно понимание, что строительство «Экономического пояса Великого Шелкового пути» будет связано и с проблемами обеспечения безопасности, и с расширением сотрудничества в области культуры и т.д. В этой связи важно предусмотреть в новой концепции сотрудничества Кыргызстана с Китаем некоторые пункты, как например: 1) Необходимо приложить совместные усилия для того, чтобы очистить мировоззрение элит и простых людей Кыргызстана и Китая от некоторых информационно-пропагандистских «атавизмов» прошлого, имеющих до сих пор инерционное влияние на людей. В этой связи было бы полезным усилить и расширить культурно-гуманитарное сотрудничество между нашими странами, укрепить каналы более активного и близкого знакомства друг с другом и т.д. 2) Необходимо совместными усилиями создать неформальный инструмент общественно-политической поддержки идеи Председателя КНР и вкупе с правительственными структурами двух стран, например, межправительственной комиссией по торгово-экономическому сотрудничеству, выстроить стабильное и развивающееся пространство для укрепления и развития кыргызско-китайского партнерства в области экономики, торговли, инвестиций и т.д. 3) Необходимо стимулировать «проектный подход» Кыргызстана к сотрудничеству с Китаем, постараться избежать формирования системы финансово-экономических отношений в формате «донор-реципиент», а также стремиться укрепить формат «партнер-партнер». Укреплять тесное сотрудничество между экономическими структурами, бизнес-кругами двух стран. 4) Необходимо укреплять сотрудничество между нашими странами в области обеспечения региональной и страновой безопасности, придавать 8 больший динамизм, масштабность и новое качество деятельности Шанхайской организации сотрудничества на этом направлении. Причем активность и творческий подход к решению этих проблем у Кыргызстана и у Китая должен быть одинаков по уровню решимости и результативности. 5) Необходимо расширять и укреплять сотрудничество между парламентами, областями Кыргызстана и провинциями Китая, научными, учебными и экспертными учреждениями двух стран. Важное значение имеют контакты между молодежью и детьми двух стран. 9 Введение Президенту США Р. Никсону принадлежит фраза «Китай – это университет, который невозможно закончить». Метафора, в основе которой оценочно-признательный конструкт масштабности и протяженного в историческом времени существования китайской цивилизации, сегодня приобретает очертания реальной потребности «учебы в китайском университете». Современный мир не только теряет, в том числе и в результате естественно-исторического устаревания, и субъективно-насильственного обесценения, философско-мировоззренческие, социокультурные, экономические и иные основания существования, некогда фетишизированные людьми, – завершается очередной этап истории человечества. Но самое важное заключается в том, что одновременно в медленно разрушающемся и уже фактически фрагментами игнорируемом человечеством пространстве ценностных ориентиров просматриваются пока едва заметные ростки новых и, как можно надеяться, позитивных для всех людей на Земле элементов будущего мира, хронологически отстоящего от нас. Нет нужды пускаться в пространные рассуждения о новых глобальных тенденциях, возникших уже и возникающих геополитических разломах, беспрецедентном переливе торгово-экономической и банковско-финансовой массы в зону Азии и Тихого океана и так далее. Хотелось бы только обратить внимание читателей на некоторые, на мой взгляд, формирующиеся специфические пространства-тенденции. Новая экономика мира, так называемая «умная экономика», экономика инженеров и все больший объем ее добавленной стоимости создается в зоне Азии. Но каким будет морально-этический контент новой экономики? Пока, например, робко предлагаемый принцип «выигрыш для всех» не является принимаемым всеми основанием и механизмом сотрудничества и бизнеспартнерства. Конфликтогенность потихонечку «сползает» в моря и океаны, оставляя, правда, на суше рваные незалеченные раны. Обратите внимание на ситуацию вокруг Средиземного моря, африканский берег которого потрясают религиозно-политические удары, европейский берег – финансовоэкономические проблемы. Присовокупите сюда Ближний Восток и получите гигантское «водоемное» пространство конфликтов. И таких проблем становится все больше и больше. Весьма популярны сегодня футурологические рассуждения о предстоящем «веке Азии» или «столетии Китая», с чем, кстати, не всегда согласны китайские политики, дипломаты и ученые. Но, одно очевидно для 10 всех - Китай уже сейчас является одним из наиболее решающих факторов в мировой политике и глобальной экономике. А в обозримом будущем роль его будет только возрастать. В этой связи хотел бы обратить внимание на медленную, но перманентную «иероглификацию» глобального изобразительного, крупных фрагментов информационно-образовательного и бизнес-пространств. С каждым годом становится все больше и больше людей, умеющих оперировать иероглифами. С чем придет и что человечеству предложит Китай в качестве динамично развивающейся и укрепляющейся мировой державы? Вопрос, волнующий сегодня всех, в первую очередь, соседей Китая. Вопрос, кстати, имеющий критическое значение и для самих китайцев. Именно поэтому китайское руководство предельно внимательно и аккуратно относится к сохранению в позитивном и по возможности длительном функционировании существующей системы международных отношений, международного права, лидирующей роли Организации Объединенных Наций, полагает быть осмотрительным в проведении каких-то глобальных реформ в политике и экономике, придерживается строго консервативных позиций о роли и значении национальных государства в современном мире, по защите их независимости и суверенитета, невмешательства во внутренние дела, уважения территориальной целостности договоренных межгосударственных границ и т.д. Как считают китайские лидеры, новое должно основываться на позитивных достижениях и консенсусах прошлого и настоящего, и двигаться вперед следует вместе и с «обоюдным выигрышем». Новый руководитель КНР Си Цзиньпин предложил своим соотечественникам «китайскую мечту» в качестве национальной идеи, цель которой состоит в «возрождении китайской нации». Разумеется, что «китайская мечта» сразу же привлекла внимание политиков, дипломатов, ученых многих стран, которые с нетерпением ждут развернутых разъяснений от своих китайских коллег. Такие же ожидания и в Центральной Азии. Во время поездки в США 7-8 июня 2013 года, объясняя своим американским партнерам идею «китайской мечты», Председатель КНР сказал, что она «нацелена на реализацию могущества своего государства, возрождение нации, на счастье народа и является мечтой о мире, развитии, сотрудничестве и обоюдном выигрыше». В центральноазиатских странах, которые вскоре (в сентябре 2013 года) посетил новый руководитель Китая, ему неоднократно задавали вопрос о «китайской мечте», о том какова ее внешнеполитическая составляющая, в частности, и в особенности в отношении нашего региона, каковы будут принципы и механизмы двустороннего и многостороннего сотрудничества и каких результатов ждать странам Центральной Азии от партнерства с Китаем в предстоящие десять лет. 11 В советское время парадоксальность ситуации с Китаем в республиках Средней Азии заключалась в том, что они, имея общие границы с КНР, практически ничего не знали об этой стране, равно как и там также имели слабое представление о нашем регионе. К большому сожалению, в тот период не были созданы какие-либо институты, центры или лаборатории по изучению Китая, т.е. отсутствовала региональная или республиканская синологическая школа. В центральноазиатских странах работают отдельные блистательные по образованию и опыту специалисты по Китаю, но «школы» нет. В этом смысле у всех стран региона уже есть серьезно подготовленный кадровый резерв. Десятки способных молодых людей заканчивают ВУЗы в Китае, и их потенциал должен быть активно использован в создании академической, научной синологической базы, а не только «купеческой». Все предстоит сделать сейчас, причем делать это надо быстро и качественно. В то же время и китайские исследовательские центры по изучению Центральной Азии нуждаются в более углубленных знаниях о нашем регионе. Во время своей первой встречи с прессой после избрания Председателем КНР Си Цзиньпин сказал, что Китай должен еще больше понимать мир, а мир должен также лучше понимать Китай. Представляется, что изложенное выше изречение руководителя Китая могло бы стать девизом нашей учебы в «китайском университете», о котором говорил в свое время Президент Р. Никсон. Соседство с Китаем, его мощное социально-экономическое развитие – это благо и процветание или проблема? Ответ на этот вопрос не в Китае или в какой-то другой стране. Ответ на вопрос - в Кыргызстане и других странах Центральной Азии. 12 Глава 1. Некоторые историко-религиозные, социокультурные и этнопсихологические особенности отношений китайских государственных систем и династий с государствами и этнополитическими образованиями Центральной Азии Жизненное пространство народов Центральной Азии на протяжении тысячелетий не только постоянно соприкасалось, но и активно взаимодействовало с китайским, формы и способы контактов были разнообразными. Особо тесными, обширными и динамичными контакты между центральноазиатскими народами и китайцами, созданными ими государствами, как отмечают историки, были в эпоху Танской и Цинской династий. Многовековая история центральноазиатско-китайских отношений вместила в себя огромное количество официальных и неофициальных политических, торговых и культурных событий, встреч, путешествий и обменов. За более чем двухтысячелетний период общения (то, что пока известно историкам) отношения между народами Центральной Азии и китайцами пережили несколько периодов, отличающиеся друг от друга качеством содержания, векторами политических и иных ориентиров, формами и глубиной взаимодействия. Были периоды, когда контакты осуществлялись через посредников либо через некие пространства (не обязательно географические), отдалявшие на некоторое время наши народы друг от друга. Огромный массив фактурного материала, сохраненный и систематизированный китайскими учеными и фрагментарно уже активно использованный учеными разных стран, ждет своих исследователей, причем весьма и весьма желательно появление историков-синологов из региона Центральной Азии, которые смогли бы воссоздать документированную историю народов Центральной Азии по китайским источникам и источникам на других языках. И совершенно очевидно, что на базе упомянутого выше материала можно было бы сконструировать один из масштабных, например, кыргызско-китайских совместных проектов, целью которого стала бы реставрация истории кыргызов и их отношений с Китаем. Поскольку, как мне представляется, история евразийских конно-кочевых сообществ – это всетаки история символов и знаков, и хронология жизни номадов обеспечивается не датами календаря или протяженностью существования династий, а деяниями героев, то совмещение документированности и мифологизированности, в чем, собственно говоря, и заключается идеологема реставрации истории, - задача для кыргызских историков весьма непростая. Древний и средневековый Китай и конно-кочевые народы Евразии почти всегда сосуществовали как параллельно функционирующие 13 социальные, культурные и экономические системы, которые воспринимали друг друга все-таки больше как антимиры, нежели нечто другое. И если не антимиры, то антисреды, сконструированные одной стороной на основаниях и схемах перманентной военно-политической подвижности, геометрически верно оформленной скотоводческой мобильности и устойчивого, стационарного, очагового цивилизаторства (цивилизация риса и иероглифа) другой. «Мобильность» (всадник) и «стационарность» (землепашец) спровоцировали развитие «этих миров» не только по несовпадающим, но и по непересекающимся цивилизационным и культурно-гуманитарным азимутам, движение по которым обуславливала также и несовместимость некоторых принципиальных элементов в мировоззренческих системах. Справедливости ради необходимо отметить, что у евразийских коннокочевых структур отношения с другими оседло-земледельческими регионами и государственными образованиями, в том числе с Европой, Средним и Ближним Востоком складывались по тем же лекалам и схемам, отличаясь лишь набором признаков, имевших и важное, и несущественное значение. Тем не менее, «стыковочных» компонентов было немало. Конно-кочевые сообщества Евразии создавали военно-политические и иные пространства, которые не имели границ, ворот и стен, как их выстраивали оседло-земледельческие народы, в том числе и китайцы. В пределах этих пространств кочевники в периоды концентрации воли, энергии и цельности «стекались» под определенные идеи и лозунги, а во времена «ослабления» «растекались» и создавали впоследствии новые комбинации конно-кочевых полиплеменных организаций, которые иногда преобразовывались в кочевые государства и полугосударственные объединения. Знаменитый арабский философ Ибн Халдун, который одним из первых сформулировал теоретические основы циклов в человеческой истории, считал, что «в странах с умеренным климатом наиболее активной силой истории являются кочевники, обладающие физическим и м о р а л ь н ы м превосходством над оседлым населением, особенно горожанами. Именно поэтому кочевники периодически захватывают страны с оседлым населением и образуют обширные империи со своими династиями. Но через три-четыре поколения потомки утрачивают свои п о л о ж и т е л ь н ы е качества; тогда из степей и пустынь появляются новые волны кочевников – завоевателей, и история повторяется. Эти идеи оказали большое влияние на русских «евразийцев» и на теорию Л.Н.Гумилева»1. В контексте вышесказанного смею предположить, что нынешний этноним «кыргыз» в первом тысячелетии и первой половине второго тысячелетия являлся все-таки идеонимом, носителем которого были разные 1 Н.А.Нартов, В.Н.Нартов. Геополитика. М., ЮНИТИ, 2007, стр. 12 14 родоплеменные государственные и полугосударственные структуры. Равно как и «монгол», «татар», «казак» и т.д., которые также относятся к группе евразийских конно-кочевых идеонимов. Под зонтиком этих идеонимов объединялись различные тюрко-монгольские роды и племена. Представляется, что в этнонимы они трансформировались в более поздний период, ближе ко второй половине второго тысячелетия, в силу ряда весьма серьезных изменений в стратово-социальной организации, возникновения новых элементов в экономической культуре номадов, политическом мышлении и мировоззренческих устоях, приобщения к новым религиозным пространствам и нарастания военной и иной мощи оседло-земледельческих соседей. Очевидно, что эта проблема требует весьма критического и тщательного исследования. И еще одно. Известно, что по содержанию, формам и способам функционирования политические системы кочевников (при всем относительном разнообразии) принципиально отличались от тех, которые создавались их оседлыми соседями. В основе социальных конструкций кыргызов и китайцев была родовая семья, которая, правда, у первых получила развитие в тренде формирования родоплеменных объединений, а у вторых – в сторону создания клановых сообществ, и у кочевников в отличие от их китайских соседей отсутствовала жесткая стратово-социальная структурированность. Иерархия в коннокочевых сообществах имела очень подвижный формат военномобилизационного типа в режиме постоянной готовности к боевым действиям, а не рекрутирования «по случаю и в связи», что было больше присуще оседлым народам. Неструктурированность или рыхлая структурированность кочевых социальных систем сопровождалась также и военно-политической, социально-экономической и иными формами мозаичности, за исключением, может быть, лингвокультуры и этнографии питания. Но «народы (кочевые – И.М.) там развивались не менее бурно, чем в земледельческих районах Запада и Востока. Социальные сдвиги были, хоть и не похожие на европейские, но не менее значительные, а этногенез шел по той же схеме, как и во всем мире. Кочевники Великой степи играли в истории и культуре человечества не меньшую роль, чем европейцы и китайцы, египтяне и персы, ацтеки и инки. Только роль их была особой, оригинальной, как, впрочем, у каждого этноса»2. Познание мира у конно-кочевых сообществ Евразии – не есть попытка осознать свое место в нем (оно есть apriori) и преобразовать его так, как это заблагорассудится человеку (оно идеально и не требует вмешательства). Познание мира – не есть накопление знаний (вспомним Гераклита и Екклесиаста), это – врожденная, а не приобретенная номадами 2 Л.Гумилев. Три китайских царства. М., Алгоритм, 2012, стр.109 15 естественность сосуществования и гармонии с Природой, включая качественные и количественные параметры совместимости с последней, как например, необходимое соотношение численности людей и возможностей ареала обитания. Немаловажное значение в понимании гармонии должно быть отведено проблеме безотходности кочевого экономического производства. Как отмечал Дж.Тойнби «...кочевой образ жизни обнаруживает превосходство в нескольких областях»3. Позитивное предназначение или миссия евразийского конно-кочевого сообщества, просуществовавшего практически вплоть до середины ХIХ века, заключалась, среди прочих ипостасей, в роли номадов в мировой истории, в интеграторстве, механикой функционирования которого было соединение очагов материальной, научно-технической и даже духовной культуры людей, проживавших на огромном расстоянии друг от друга. На мохнатых лошадках тюрко-монгольских кочевников из Азии в Европу и обратно переносились знания в книгах, мастерство и ремесленничество и многое другое. Парадокс заключался лишь в том, что сами «интеграторы» не приобретали, не осваивали и не использовали переносимые ими ценности. Но это можно считать парадоксом лишь на первый взгляд, поскольку евразийские коннокочевые образования, представляя из себя во всех смыслах завершенный и замкнутый цивилизационный цикл, не нуждались в достижениях других. «Естественным результатом монгольского мира стал определенный культурный обмен между Китаем, Ближним Востоком и Европой. «У меня нет сомнений, – говорит Ховарт, – ... что искусство печати, морской компас, огнестрельное оружие и многие другие детали социальной жизни были не открыты Европой, а импортированы при посредстве монгольского влияния с Дальнего Востока»4. То, что произошло позже, в конце ХIХ столетия и, в большей степени, в первой половине ХХ века, следует все-таки квалифицировать больше как «принуждение к приобщению», у которого были и позитивные, и негативные последствия. В вышеизложенном нет ложного понимания исключительности номадического способа жизни и его фетишизации, но нет и попытки выстроить оценочную конструкцию примитивизма; в военно-политической и некоторых других сферах жизнедеятельности кочевников соотношение и индекс продвинутости не всегда был в пользу оседло-земледельческих народов и контакты между государственными образованиями номадов и земледельческих народов были равными с точки зрения насыщенности и зрелости позиций, использования внешнеполитических и технологических приемов в их многообразии. 3 4 Дж.Тойнби. Исследование истории, т.1, М., Астрель, 2012, стр.332 Г.Вернадский. Монголы и Русь.Тверь – Москва, 1997, стр.12 16 Путь китайцев к познанию мира был совершенно иной, причем следует подчеркнуть, что, как известно, отличался также и от европейского, индийского и других вариантов. Нет нужды в настоящем опусе повторять известные факты великой истории Китая. Одно лишь хотелось бы добавить, что китайская цивилизация в более поздний период также постепенно превратилась в замкнутую, завершенную в своем развитии систему. Дальнейшее движение Китая – это скорее развитие без инноваций (стоит в этой связи вспомнить историю китайского адмирала Чжэн Хэ), без мощных рывков и резких падений, что дало повод европейцам говорить и о Китае, и о евразийских конно-кочевых сообществах как о субъектах, находящихся «вне истории». Несколько слов о некоторых социокультурных характеристиках, которые играют немаловажную роль в построении «конфуцианского государственного капитализма» современными китайскими властями, именуемым ими социализмом с китайской спецификой. Особенность китайской политической, экономической и поведенческой культуры обусловлена мощной корневой инкорпорацией идеи гармонизированной, но одновременно достаточно жестко иерархизированной сословности в пространство общественных отношений, в том числе института семьи, и исторической ролью конфуцианских гуманистических идей и концепций, доминирующей идеологической компонентой которых выступает идея человеколюбия и «образ» т.н. коллективного человека с соответствующими культами и обрядами. Следует напомнить и о том, что специфика упомянутых выше конструкций культуры предопределяет устойчивое в течение многих тысячелетий (не столетий!) стремление их носителей поддерживать социальный порядок и дисциплину, которые опираются на известные идеологические построения. В содержании китайской культуры сильно развиты идеи подчинения личности большой социальной группе, а также идеи взаимной ответственности. В отличие от конно-кочевых сообществ, которые все-таки больше выстраивались как сетевые структуры с временно возникающими иерархическими пирамидами, китайские общественные конструкции, включая институт семьи, имеют больше тип иерархии, причем с достаточно жесткими сопутствующими сетевыми «присадками». В современном Китае внедрение системы социалистической этики и новых стандартов поведенческой культуры не «выветрило» из сознания китайцев основ традиционных верований и обрядов, «пружин и задвижек» исторического мышления. Обращает на себя внимание также и следующее обстоятельство – совокупность ценностных емкостей и ориентиров сформировала в китайской поведенческой культуре и мышлении «зоны» осмотрительности в 17 политической и иной деятельности, а также неизбывное, практически не деформированное веками уважение к национальным традициям. Стереотипы мышления и поведения, сложившиеся в течение длительного времени, и уверование в то, что это лучшее, что есть в Поднебесной и за ее пределами, предопределили медленный, постепенный процесс изменений в китайском обществе, в том числе и сегодняшних демократических. Кстати, эти факторы и обстоятельства весьма серьезно повлияли на формирование позиционных компонентов как политики государства, так и понимания обществом невозможности безоговорочного и одномоментного переноса ценностей исторического Запада на китайскую почву. Здесь же следует отметить, что те же факторы и обстоятельства сыграли ту же роль и в таких китаеязычных странах и территориях как Сингапур, Гонконг, Тайвань и т.д. Несмотря на восприятие друг друга в качестве антимиров-антисред, тем не менее накал враждебности между кочевниками и китайцами был не напряженнее и не масштабнее чем, например, отношения Китая со своими оседлыми соседями и отношения кыргызов с другими кочевыми объединениями. Как уже было упомянуто выше в эпоху двух династий отношения между кыргызами и китайцами были достаточно оживленными и плотными по содержанию и масштабам. Причем речь идет не только об интенсивных политических, экономических контактах и сотрудничестве, но и, может быть и, скорее всего, спорадических культурных и гуманитарных акциях. Разумеется, что цивилизационные достижения китайцев не только вызывали очевидное восхищение кыргызов-кочевников, но и китайцы считали некоторые детали жизни номадов непреходящими и неповторимыми ценностями, достойными уважения. В этой связи хотелось бы напомнить два знаменитых стихотворения популярного китайского поэта IХ века Бо Цзюйи, в которых последний «доказывает преимущества легкоотапливаемой юрты перед деревянными дворцами китайских вельмож и тростниковыми хижинами крестьян»5. Уже в ХХ столетии об этом и точно также говорили японские архитекторы. Исследователей истории конно-кочевых народов и Китая, на мой взгляд, ждет еще одна чрезвычайно актуальная тема, которой до сих не уделено должного внимания, но, если уделялось, то больше в негативном контексте. Это тема, которую я условно обозначил как «Тенгри-Tian». Проблема поклонения Небу у китайцев и кыргызов не может быть сужена до оценочных конструкций ее как проторелигии либо неких шаманистских верований. Ее наполнение смыслами, например, критериями оценки человека и его деяний, общества и общественных отношений расширяет пространство 5 Л.Гумилев. ук.соч. стр.229 18 функционирования и «Тенгри», и «Tian», охватывая практически все формы жизнедеятельности человека. Как представляется «Тенгри» и «Tian» могли быть по отношению друг к другу, например, источником, но никогда не являлись зонтичными субстанциями, поскольку содержание, организация культа и соответствующие этому церемонии были совершенно разными и увидеть в них идентичные элементы не представляется возможным. И китайцы, и кыргызы признавали Небо как смысл и абсолют высшей духовности, Небо, Земля и Человек (саньцай – троичная схема 6 ) в обоих случаях составляли пространство «мира – космоса», где Небо являлось творцом всего сущего. Но следует признать, что организация культа с выстраиванием социальных отношений, иерархии и соподчиненности, государственной и социальной дисциплины, национальной философии, культуры, литературы и, наконец, внешней политики и т.д. развивалась у китайцев и кыргызов по векторам несовпадающим. В частности, дискутабельной является тема сакрального посредничества. Например, в китайской версии культа Неба император в качестве его сына является единственным посредником между Небом и людьми, он – обладатель мандата на это посредничество, при этом последнее накладывало на императора груз политических, социальных, культурных, нравственных и многих других обязанностей, в том числе и опеку над «варварами». В тюрко-монгольском варианте культа Неба посредничество, тождественное китайскому, не было предусмотрено. Конечно, шаманы играли достаточно влиятельную роль в совершении культовых мероприятий, порой пытаясь брать на себя роль представителей Неба. Но все-таки они были не столько посредниками, сколько соучастниками «диалога» человека с Тенгри. Даже великий Кокочу не имел мандата на посредничество, хотя и был весьма авторитетным деятелем культовой политики и располагал особой благосклонностью самого Чингиз-хана 7 . И убежденность евразийских кочевников в том, что «Чингиз-хан получил благословение не земное правление»8, как думается, не есть мандат на посредничество в китайском варианте. Представляется, что тенгрианство в отличие от поклонения «Tian» было верованием прямого, непосредственного контакта человека с Небом с последующим выстраиванием и функционированием личностных конструкций политического, социального, культурного и внешнеполитического свойства, и совокупность индивидуальных проектов составляла общекочевнический формат поклонения высшей Инстанции. 6 Духовная культура Китая. М., 2009, стр.161 Е.Кычанов. Великий Чингизхан. М., 2013, стр.195 8 Г.Вернадский. ук. Соч., стр.6 7 19 Концепции «Тенгри» и «Tian»лежали в основе мировоззренческих устоев и представлений о миропорядке, и, разумеется, внешнеполитических доктрин кыргызов и китайцев. Очевидно, что, поскольку и внешнеполитические ориентиры находились в пределах противостояния «антимиров-антисред», то и практическая международная деятельность кыргызов и китайцев была и содержательно и технологически функционировала в большей степени в понятной противофазе. В этом же режиме осуществлялись и дипломатические обмены. Например, квалификация даров как знак внимания, соответствующий традициям и обычаям, сложившимся в течение продолжительного времени, и испытанного тем же временем как позитивно воспринимаемый партнером символ дружеского расположения, с одной стороны, и оценка тех же даров как дани вассалов, с другой стороны. История политических, экономических, культурно-гуманитарных и дипломатических отношений между конно-кочевыми сообществами и государствами и Китаем, это проблема, ждущая своих исследователей. История кыргызов периода антиджунгарских войн требует весьма серьезной исследовательской работы желательно совместно с казахскими, китайскими, монгольскими учеными, Сегодня очевидно, что фактурный материал, имеющийся в наличии у наших ученых, скуден и требует, конечно, возможного расширения источниковедческой базы. Не последняя роль в этом очень важном деле отводится правительству Кыргызстана, которое обязано все-таки наконец обратить внимание на проблему реставрации истории нашей страны, ровно так же как этим делом занимаются правительства других стран, в частности, соседнего Казахстана. Событиям ХV-ХVIII столетий, произошедшим на огромном пространстве Центральной Азии, непосредственными участниками которых были кыргызы, разумеется, нельзя давать некую однозначную оценку, в основе которой может быть политическая ангажированность или эмоциональная предвзятость. Фактурно кыргызский сегмент истории Центральной Азии того периода – это не только героика и военные события. Очевидно совершенно, и это подтверждают также материалы отечественной этнологии, жизнь кыргызов того времени, безусловно, была насыщена и политико-дипломатической, и экономической, и культурно-гуманитарной деятельностью. Относительно истории Центральной Азии периода второй половины второго тысячелетия, периода, с моей точки зрения, имевшего основополагающее значение в части касающейся проблем становления, а в ряде случаев «обновления» конно-кочевых этносов и сообществ Евразии, с сопутствующими процессами социального переустройства, скрепления этногенетического материала и формирования этноограниченных пространств с укреплявшимся этническим сознанием (понятно, что 20 сравнительные обобщения с подобными процессами в Европе будут несколько натянутыми), обозначившихся «переходов» в экономической культуре кочевничества, существует еще одна важная проблема – происхождение некоторых этнонимов и «этнических прозвищ». Известно, что монголоязычные сообщества называли кыргызов ТяньШаня «бурутами», которое позже включили в перечень официальной терминологии чиновники цинского Китая и вплоть до 1935 года этот термин являлся официальным наименованием кыргызов9. (Кстати, кыргызы северовосточного Китая до 1980 года относились к группе т.н. тунгусских народов и назывались тунгусами). Теме «бурутов» посвящено более чем ограниченное количество научных сочинений. В последнее время объективно возрос интерес молодых кыргызстанцев к истории и в настоящее время в Кыргызстане пытаются всетаки изложить свои соображения в неких публичных работах, правда всетаки больше любительского свойства, по некоторым ключевым вопросам истории Кыргызстана. Хотелось бы внести и свою более чем скромную лепту в это дело. Очевидно должно быть всем, что термин «бурут» монгольского происхождения и этимологическая история его может быть связана только с монгольским языком и некоторыми историческими событиями, имеющим отношение к вопросу о политических, военных и социокультурных связей между кыргызами и монголоязычными этносами. Во-вторых, это не этноним в чистом виде (существуют ли этнонимы в чистом виде?), а скорее политическое прозвище, связанное, на мой взгляд, с некоторыми историческими событиями, имевшими принципиальное значение для судеб тюркомонгольских кочевников. «Бурут» в переводе с монгольского языка, равно как и, наверное, с калмыцкого, с некоторыми филологическими и временными искажениями, которые, конечно, требуют серьезных изыскательских усилий для подтверждения или, наоборот, опровержения, означает «неверный», «неправильный». При этом следует подчеркнуть, что «бурут» - термин не известный и не употребляемый в тюркоязычной среде (кыргызской, казахской, узбекской и т.д.). Справедливости ради надо упомянуть о том, что данный термин «всплывает», например, в эпосе «Манас», но только в связи с прямой или косвенной речью калмакских ханов либо воинов и т.д. Что означает «бурут» и какова его история? Вопрос, который ждет своего исследователя. Но я хочу предложить к обсуждению свою непросвещенную версию. Кыргызы – единственный евразийский конно-кочевой этнос, не признававший чингизидов в качестве собственной военно-политической 9 Чжао Хуашэн. Чжунго дэ Чжунъя вайцзяо 21 элиты. Да, они признавали власть чингизидов в определенные исторические периоды, участвовали в совместных военных походах, в управлении приобретенными территориями и т.д., но, в отличие от других конно-кочевых сообществ, не инкорпорировали чингизидов в собственные элитные и управляющие структуры. Понятно, что люди, не признававшие потомков Сотрясателя Вселенной в качестве своих, выражаясь современным языком, руководителей, а почти божественное происхождение Чингизхана и, разумеется, его потомков признавалось практически всем миром, вели себя не совсем или, вернее, совсем неправильно. И, как я понимаю, отсюда прозвище – «бурут». Хочу сразу оговориться: в изложенном выше нет претензий на исключительность или истину в последней инстанции, есть только попытка осмыслить и призвать других к осмыслению собственной истории. Как уже было сказано выше европейские философы, историки и иные деятели считали, что Азия, включая Китай и конно-кочевые сообщества Евразии, к которым принадлежали и предки современных кыргызов, находятся «вне истории». Колонизация Азии и Африки европейскими странами сконструировала новые форматы деятельности и ориентиров интеллектуальной, политической и бизнес-элит в колониях и странах, которые подверглись колониальным захватам. Идеи национального освобождения стали доминирующими во всем практически неевропейском мире. Таким образом, Азия «вернулась в историю», причем было очевидно, что «возвращение» будет протяженным во времени, как все глобальные процессы, болезненным, как и все противоречивое, антагонистическое, созданное умом и трудом человека. Одной из системных идеологических платформ и социальноэкономических концепций, декларировавших необходимость кардинальных изменений в человеческом обществе, и провозглашавших социальное, расовое и все остальные виды и типы равенства, был марксизм или научный коммунизм, получивший активное и широкое распространение в России, Азии и других регионах мира. Марксизм, причем с некоторыми страновыми и региональными особенностями, начал распространяться в Китае и Кыргызстане примерно в одно и то же время – в начале ХХ столетия. И в китайском случае, и в кыргызском роль России и российского марксизма (ленинизма) трудно переоценить. В первые декады ХХ века китайский и кыргызский народы находились в состоянии полураспада, отсутствия должного прогрессивного государственного управления и других негативных процессов. После Октябрьской революции коммунисты Советского Союза, в рядах которых были и коммунисты-кыргызы, в соответствие с провозглашенными на тот момент целями и принципами строительства социалистического 22 государства и осуществления национальной политики КПСС, сформулировали и создали национальную государственность кыргызов, Разумеется речь идет о государственности в пределах СССР (о суверенитете в рамках суверенитета), тем не менее, в соответствии с Конституциями СССР от 1936 и 1977 гг. и соответствующими Конституциями Киргизской ССР последняя имела все атрибуты суверенного государства, например, определенную территорию в пределах административно-территориальных границ, утвержденных советским парламентом и правительством при формальном согласии союзных республик; внутреннее республиканское гражданство, являвшееся юридически идентичным и соподчиненным общесоветскому; правительство, имевшее важную функцию сбора налогов, формирования бюджета, проведения социальной и культурной политики и т.д. Вопросы же внешней политики и обороны были в соответствие с Конституциями СССР и союзных республик делегированы советскому парламенту и правительству. Предвижу весьма серьезные возражения, но любой оппонент должен будет признать, что, во-первых, существование Киргизской ССР на протяжении 50 лет – это был колоссальный опыт государственного обустройства и управления, пусть и в рамках большой державы, и во-вторых, именно коммунисты и дали независимость Кыргызстану. Патронаж КПСС по отношению к кыргызскому народу следует отнести к формулам позитивного авторитаризма, способствовавшего сохранению и последующему развитию нашего народа. Вне всяких сомнений цивилизационный прорыв кыргызского народа, равно как и некоторых других народов, населявших Советский Союз, это – в общем-то, результат реализации национальной, социальной, экономической, культурной политики Коммунистической партии Советского Союза. Коммунистическая партия Китая – это та национальная политическая организация, которая вышла победителем в борьбе с местными сепаратистами и милитаристами, во второй мировой войне, создании единого китайского государства и тех политических, социально-экономических и других успехов, которые, безусловно, являются выдающимися достижениями КПК и народа Китая и так же, безусловно, украшают эту страну. Однако при всем том, что сказано выше, тем не менее, с другой стороны, никто не может отрицать те трагические издержки и проблемы, которые полностью являются, мягко говоря, недостатками в деятельности коммунистов СССР и КНР. Историческая драма Коммунистической партии Советского Союза, на мой взгляд, заключается в том, что в течение не очень длительного времени, постепенно были ликвидированы все необходимые основы и механизмы к саморазвитию, в том числе критичное и самокритичное отношение к собственной деятельности, плюрализм, развитие идеологии и философии 23 коммунизма как живых организмов, а не застывших догм. В конце концов «идеологическая интоксикация», сопровождавшаяся игнорированием интересов человека, нарушением и разрушением баланса прав и обязанностей в рамках треугольника «человек – общество – государство» и многое другое привело к гибели Советского Союза. Китайские коммунисты, в отличие от советских, смогли вычленить те недостатки и проблемы, которые были присущи социализму большевистского и маоистского толка, смогли масштабно переоценить то, что было сделано в предыдущие годы, совершить непростой и, в общем-то, болезненный, но необходимый мощный переход к новому этапу развития. Важнейший вывод, который был очевиден в ходе развития социалистических стран, особенно в 60-70 годы XXвека, и сформулированный в том числе и китайскими коммунистами, это то, что научный коммунизм, обладая универсальными основаниями и принципами, однако, тем не менее, как минимум в двух аспектах может иметь отклонения от ортодоксального марксизма-ленинизма и особенности неоппортунистического характера. Речь идет, во-первых, о тех национальных особенностях, которые иногда имеют принципиальное значение для конструирования неких платформ, концепций и практических форм развития. И, во-вторых, политэкономия социализма должна была, отказавшись от жестких формул плановой экономики, получить новое теоретическое, и практическое развитие, в том числе реализации интересов человека, справедливого распределения ресурсов и доходов, функционирования многоукладности социалистической экономики и т.д. С другой стороны важную роль в развитии Китая, в первую очередь, экономики сыграла концепция «позитивного авторитаризма», которая является в определенном смысле организационно-политическим движителем модернизации страны с сохранением и разумным использованием традиционных ценностей, правда не всех. Суть этой концепции состоит в возможности сочетания масштабной экономической реформы при условии открытости внешнему миру с неослабевающим, а периодами и усиливающимся, жестко неплюралистическим центром политической власти. Формирование идей «позитивного авторитаризма», в частности в эпоху правления Чжао Цзыяна, большей частью инспирировалось молодыми «реформаторами» из его окружения, и суть их взглядов сводилась к тому, что в отсталых странах «замершего» Востока, стремящихся модернизировать собственную страну, построить рыночную экономику, демократизировать политическую систему, невозможно и нельзя слепо копировать западные образцы развития. Они отмечали, что ряд азиатских государств стремились механически перенести западные варианты общественно-политического развития, в том числе парламентскую демократию на собственную почву, наивно предполагая, что в таком случае страна автоматически начнет 24 двигаться в тренде безусловного и перманентного демократического развития с сильной рыночной экономикой. Но, реалии внутренней политической жизни, состояние экономики и т.д. подводят ситуацию к тому, что только что вроде бы выстроенная демократическая политическая система оказывается не в состоянии контролировать государство, социальные конструкции, которые вдруг начинают разрушаться, экономика начинает деградировать, повышается уровень и объем конфликтогенности и криминализированности общественных институтов и процессов: результат возникает кризис, причем долгосрочный. Пример – Филиппины с одной стороны, и Сингапур и Малайзия – с другой. Анализируя опыт молодых азиатских государств, в частности, сопоставительный опыт упомянутых выше стран, реформаторы Китая пришли к выводу о том, что прежде чем начать осуществление модернизации с сопутствующей активизацией частного предпринимательства и наращиванием частной собственности, необходимо все-таки, прежде всего, сосредоточить власть в руках отдельного лидера либо консолидированной малочисленной группы элиты, которая возьмется за политическое управление процессом модернизации. При этом она должна быть крайне осторожна с проведением демократических реформ, т.е.речь о весьма дозированной, лабораторной «демократизации» общества. Концепция «позитивного авторитаризма» отражает с точки зрения исторического ретроспективного «зеркала» возможности китайского общества и элит. Возможности, которые формируют потребности. В этом контексте концепция «позитивного авторитаризма» сохраняет, а по ряду фрагментов общественно-политического развития усиливает корреляционные конструкции с социокультурной целостностью Китая. Отметим, что эта концепция, как показала история развития азиатских стран, не подрывает и не профанирует идею и основы экономической модернизации: она практически нивелирует диктаторство в политике и грубый и навязчивый этатизм в экономике. Вместе с тем опыт Китая и других азиатских стран свидетельствует, что «позитивный авторитаризм» обеспечивает политическую стабильность в стране, который более необходим для реформирования экономики, чем «разгул демократии», но является все-таки временным явлением и феноменом, поскольку как только свободная экономика достигает достаточно высокого уровня развития, она вступает в глубокое противоречие с политическим авторитаризмом с последующим нагромождением весьма неприятных социально-политических проблем, нередко трансформирующихся в бесконечные конфликты. Как представляют себе китайские реформаторы процесс реформ ставит еще одну важную цель – формирование среднего класса, который, достигнув зрелости и социальной мощи, не даст стране «сползти» к тоталитаризму. 25 Следует подчеркнуть, что умелое и разумное использование руководством КНР специфических социокультурных особенностей китайцев, помноженных на опыт соседних азиатских и неазиатских стран стало мощным фактором позволившим добиться весьма впечатляющих успехов. На международной арене на вооружение была … взята архитектора китайских реформ Дэн Сяопина – «не высовываться до поры, до времени», что означало в принципе строго следовать существующим правилам поведения и действий. С приходом к руководству страной Си Цзиньпина, возглавившего т.н. «пятое поколение» руководителей, в Китае и за его пределами заговорили о «новом авторитаризме». Председатель Си Цзиньпин последовательно на пленумах ЦК КПК 18 созыва ставит задачи 1.совершенствования управления страной; 2.укрепления системы верховенства закона; 3.расширения роли бизнеса в управлении и развитии экономики страны. Следует также отметить, что председатель Си Цзиньпин – фактически первый руководитель Китайской Народной Республики, который предложил миру масштабные внешнеполитические инициативы, охватывающие практически весь евразийский континент. Как отмечают зарубежные исследователи «институциональными элементами «нового авторитаризма 2.0» стали две руководящие структуры, созданные на основании решений, состоявшихся в ноябре 2013 года третьего пленума ЦК КПК 18 созыва. Это руководящая группа ЦК КПК по всестороннему углублению реформ и совет государственной безопасности. Обе структуры возглавил Си Цзиньпин. Их появление отражает два главных направления «нового авторитаризма» - продолжение реформ в экономике и комплексное решение проблем безопасности, включая сферы Интернета и культуры»10. 10 А.В.Ломанов. Приспособиться к «новой нормальности». Россия в глобальной политике, №1, 2015 26 Глава 2. Развитие взаимоотношений между независимыми государствами Центральной Азии и Китайской Народной Республикой за период с 1991 года по настоящее время Приобретение народами Центральной Азии независимости в 1991 году открыло новую страницу в истории отношений между ними и китайским народом. Это было новое знакомство, новые встречи, но без жесткой отчужденности и подозрительности, хотя следует признать, что остаются еще остаточные явления, о которых будет сказано ниже. За двадцать с лишним лет развития центральноазиатско-китайских отношений обеими сторонами сделано немало, достигнуты весьма важные и необходимые подвижки на различных направлениях и областях сотрудничества. Усилиями представителей государств Центральной Азии и Китая выстроена целостная и динамично укрепляющаяся конструкция политического взаимодействия, основанного на взаимодоверии и принципах добрососедства, постоянных контактов между руководителями всех стран; создана солидная договорно-правовая база сотрудничества, в основе которой находятся Договоры о дружбе и сотрудничестве, подписанные в разные годы, Декларации о стратегическом сотрудничестве; из года в год интенсифицируется и укрепляется экономическое, финансово-кредитное, научно-техническое сотрудничество; расширяются культурно-гуманитарные контакты. Особое место в структуре отношений между странами нашего региона и Пекином занимает масштабная и разносторонняя помощь Китая молодым государствам Центральной Азии. Хотелось бы подчеркнуть, что китайской стороной делается это без идеологического надрыва, претензий на какой-то исключительный статус и предварительных условий, что получило, в общемто, достаточно высокую оценку и народов региона, и их руководителей. В государствах Центральноазиатского региона весьма дорожат и высоко ценят неизменную поддержку правительством и народом Китая стремления стран Центральной Азии к укреплению своего суверенитета и независимости, избранного ими пути развития. «Китайская сторона готова, как и прежде, поддерживать пути развития, выбранные этими (центральноазиатскими – И.М.) государствами, в соответствии с их реалиями, и принятые ими меры к обеспечению стабильности и развитию экономики», – заявил новый министр иностранных дел Китая Ван И в Бишкеке в июле с.г. в ходе своего визита в Кыргызстан в 2013 году. Взаимная открытость и доброжелательность предопределяют новые возможности для большего знакомства друг с другом, удовлетворения интереса простых людей к соседней стране, подготовки специалистов различного профиля и повышения их квалификации. И, что особенно 27 отрадно, – это все возрастающий неподдельный и глубокий интерес молодых граждан государств Центральной Азии к Китаю и китайской молодежи к Центральной Азии: сегодня уже тысячи молодых людей учатся в университетах и институтах стран региона и КНР, причем не только по линии правительственных программ, но и самостоятельно. Очевидно, что эта тенденция расширяется и становится мощным и разнообразным залогом дальнейшего укрепления дружбы между народами Китая и Центральной Азии. Созидательный путь развития центральноазиатско-китайских отношений в ХХI веке – это не просто новый опыт, новый этап, это еще и новый совместный университет дружбы, мира и развития, стратегического сотрудничества между нашими народами. Концептуально основные направления политики Китая (на этапе первых 20 лет) в отношении Центральноазиатских стран были сформулированы в выступлении Премьера Госсовета КНР Ли Пена 18 апреля 1994 года в Ташкенте во время визита китайского премьера в государства региона: 1. а. б. в. г. д. 2. Курс на добрососедство, дружбу и мирное сосуществование. Китай и Центральноазиатские страны имеют общие границы или являются соседями; Добрососедство и дружба с народами Центральной Азии полностью отвечает основным интересам китайского народа, который прилагает усилия для строительства своей страны; Китаю требуется долгосрочная, стабильная и мирная международная обстановка, особенно в районе его границ; Китай не преследует каких-либо корыстных целей в отношении Центральной Азии и не формирует сферы своего влияния; Китай и в дальнейшем, когда станет могущественной державой, не будет стремиться к гегемонизму, не будет прибегать к силе. Курс на взаимовыгодное сотрудничество в целях содействия общему процветанию: а. Китай будет строго придерживаться принципов равноправия и взаимной выгоды в экономическом сотрудничестве с Центральноазиатскими странами, не будет обставлять это сотрудничество никакими политическими условиями; б. Китай стремится со всеми Центральноазиатскими странами постоянно улучшать условия сотрудничества, расширять его сферу, повышать его уровень и идти по пути совместного развития на основе учета взаимных интересов. 28 3. Курс на уважение выбора народов всех стран, невмешательство во внутренние дела других государств. Китай и страны Центральной Азии имеют право на самостоятельный выбор своего общественного строя, концепции ценностей и пути развития, в соответствии со своими конкретными условиями. 4. Курс на уважение независимости и суверенитета, содействие региональной стабильности. а. Китай надеется, что в Центральноазиатском регионе будет сохраняться долгосрочный мир и стабильность; б. Китай приветствует и поддерживает усилия стран Центральной Азии по защите государственной независимости и суверенитета, развитию дружбы и сотрудничества в регионе. Несколько позже в Алматы, тогда еще столице Казахстана, премьер Госсовета КНР в шести предложениях изложил позиции своей страны по развитию торгово-экономических отношений с государствами Центральноазиатского региона: 1. Соблюдение принципов равенства и взаимной выгоды; 2. Разнообразие форм сотрудничества; 3. Использование местных ресурсов; 4. Совершенствование транспортных условий (новый Шелковый путь); 5. Предоставление Китаем экономической помощи странам Центральной Азии; 6. Развитие многостороннего сотрудничества и содействие совместному развитию. Очевидно, что движение по азимуту изложенных выше концептуальных подходов требовало от Китая учета факторов и обстоятельств, игравших и играющих до сих весьма важную роль во внешнеполитических акциях Пекина на центральноазиатском направлении: 1. Отношения Китая и России, объем и уровень взаимопонимания между ними на центральноазиатском поле; особое значение имеет укрепление доверия между этими странами, что, собственно говоря, обуславливает не только степень и характер напряженности и, наоборот, но и развитие общеполитической ситуации в Центральной Азии. 2. Фактор региона, включая отношения между странами Центральной Азии. Настоящая проблема остается не просто слабо разработанной, но и периодически дает «сбои» в сторону ухудшения отношений между странами региона. Критически важно сконструировать «фактор региона», который должен стать позитивным инструментом «монтажа» региона. 29 3. Фактор других стран, в первую очередь США, особенно после учреждения военно-воздушной базы в аэропорту «Манас». Немаловажное значение имеет турецкий, пакистанский и, в целом, т.н. «исламский» фактор. По нарастающей актуализируется фактор Индии. 4. Активность различного рода экстремистских организаций в регионе, включая уйгурские. 5. Экономическая конъюнктура региона и в исторической ретроспективе, и в формате современного развития. Политика государств Центральной Азии по отношению к Китаю выстраивалась по достаточно простой схеме – требовалась политическая, финансовая, экономическая поддержка Китая по вопросу строительства национального государства, независимости и социально-экономического развития. В частности, говоря о нашей стране, некий концептуальный подход к формированию политики Кыргызстана был изложен в «Доктрине Шелкового пути» в 1998 году, где Китаю отводилась роль одного из главных партнеров нашей страны по всем направлениям сотрудничества. Для полноты «геополитической картины» в Центральноазиатском регионе следует иметь в виду следующее. Существует два ключевых вопроса, связанных с Центральной Азией и по которым разворачивалась так называемая «Новая Большая игра» между Россией, СШАи Китаем. Правда, следует оговориться, что в эту игру пытались включиться Иран, Индия, Пакистани Турция. Однако отсутствие серьезных ресурсов, прежде всего финансовых, и фрагментарное, а зачастую и вынужденное блокирование их активности более крупными державами не позволяло им проводить более интенсивную и более объемную по содержательной наполняемости политику в отношении Центральноазиатских государств, в том числе Кыргызстана. Особое место в раскладе сил занимал и занимает Евросоюз. Берлин вновь как и в 2007 году пытается выстроить новые контуры европейской политики в Центральной Азии. Более активна в этом смысле Великобритания, которая координирует свои действия на центральноазиатском направлении с США. Заметна активность и ряда арабских стран в регионе. Что касается трех больших государств, то, совершенно очевидно, что конкуренция между ними в Центральной Азии обострилась в последние годы. Вызвано это, на наш взгляд, двумя причинами: 1) конфликтами на Ближнем Востоке, которые внесли серьезные коррективы в расклад сил в этом регионе, в формировании новых различных разделительных линий и не только проходящих в зоне Ближнего Востока, но и по межцивилизационным границам, эскалацией антиамериканизма и антисемитизма. Здесь же следует иметь в виду иранскую проблему в контексте проблем нераспространения; 2) борьбой за энергоресурсы. 30 Изложенное выше имеет отношение и к Центральной Азии. Если события на Ближнем Востоке, Иране имеют опосредованное влияние на Центрально-Азиатский регион, могущие «выпрямить на Юг» его в случае использования географической близости к Ирану, Афганистану и другим странам в качестве военно-стратегического плацдарма и не только американцами, то энергоресурсы посредственно и прямо связаны с интересами России, США и Китая в Центральной Азии. С точки зрения двух ключевых вопросов по Кыргызстану, упомянутых выше, во-первых, создается впечатление, что Россия, США и Китай уже рассматривают нашу страну не в качестве полноценного государства, могущего быть хотя бы второстепенным и вспомогательным партнером, а ряд групп политической элиты страны больше видится им как политический инструмент достижения определенных целей, для чего используются различные способы политического, экономического и иного влияния и т.д., правда, с разным качеством и содержанием. В недавнем прошлом в этом контексте наиболее важным вопросом являлось военное присутствие США и России в Кыргызстане, чем очень недоволен был Пекин. Авиабаза/Центр транзитных перевозок «Манас» вызывала откровенное недовольство и раздражение и в Москве. С другой стороны, данная база в ее политическом измерении является как бы фактором, стягивающим интересы разных стран и организаций, в том числе США, России и Китая, к Кыргызстану, чем неуклюже пыталось воспользоваться и руководство страны. Правительство Кыргызстана не совсем четко и глубоко понимало военно-политическое и международное значение авиабазы «Манас» в рамках взаимоотношений Бишкека с ведущими державами мира, но при первых президентах страны попытка «коммерциализировать» проблему была налицо. Не совсем было ясно лишь одно – куда выведет политика «коммерциализации» Кыргызстан; понятно было только то, что такое восприятие и использование американского военного присутствия ни к чему хорошему не приведет. Остаются весьма сложными и другие вопросы, имеющие контекст возможного поражения интересов Кыргызстана. В частности, это проблема управления водными ресурсами. В контексте возможного приобретения права водного менеджмента какой - либо из держав, соперничество между ними усугубится. Цена вопроса не в защите интересов Бишкека, а в потере возможности получения доступа к водно-энергетическим ресурсам Кыргызстана. Следует подчеркнуть и следующее обстоятельство: управление водно-энергетическими ресурсами страны - это не только контроль над экономиками Узбекистана, Казахстана (южных областей) и в какой-то мере Туркмении, но и в условиях мирового энергетического дефицита, это возможность поставок энергии в Афганистан, Индию, и Пакистан. Так что, радиус политико-экономического влияния водных ресурсов Центральной 31 Азии на другие страны достаточно велик. В этой связи отсутствие четко продуманной и качественной водной политики и дипломатии у современного руководства Кыргызстана вызывает разочарование и тревогу. Для Китая эти вопросы представлялись потенциально весьма опасными. Известно, что в концептуальном плане базу «Манас» Китай понимает как одну из точек (субъектов) военного окружения Китая американцами. Поэтому дальнейшее расширение военного присутствия США в Кыргызстане, даже с учетом ситуации в Афганистане и по периметру афганской границы не входило в планы Пекина. Позиция Китая по проблеме «Манаса» выглядела следующим образом: 1. Присутствие США в Центральной Азии должно носить ограниченный и временный характер. 2. После восстановления стабильности США должны уйти. Это соответствует заверениям, которые давали США перед вводом войск. Китай приложит усилия, чтобы американцы выполнили свои обязательства. 3. Китай также будет настаивать на том, чтобы США строго выполняли задачи только по борьбе с терроризмом. Ни в коем случае нельзя допускать изменения и расширения функций американского военного контингента. В целом, китайское политическое руководство, военные и дипломаты отмечали значение Центральной Азии для Китая, куда, собственно говоря, и вписывалась и вышеизложенная позиция по «Манасу». Позиционный набор был незатейлив и прост, но в то же время был достаточно жестко сконструирован: 1. Центральная Азия будет играть значимую роль в международной и региональной борьбе против терроризма. 2. Центральная Азия превращается в арену активной деятельности великих держав и региональных стран. Они имеют разные цели. Центральная Азия – арена конкуренции и сотрудничества. 3. Долгосрочное военное присутствие США изменит статус Центральной Азии как стратегического тыла Китая. 4. Центральная Азия – источник энергоносителей для Китая. В контексте вышеизложенного было сформулировано и понимание роли США в Центральной Азии для интересов Китая: 1. Присутствие США меняет статус Центральной Азии в стратегическом плане, теперь США присутствуют и с запада. 2. Возможность использования США «Восточного Туркестана» против Китая. 3. США могут формировать проамериканские режимы. 4. Усиление влияния США на вопросы поставок энергоносителей. 32 Очевидно, что вывод о том, что присутствие США в регионе обостряет конкуренцию между великими державами, был не совсем приятен для политических элит стран Центральной Азии. Учитывая сказанное выше, Китай стремился усилить российскокитайское сотрудничество, как в рамках двусторонних отношений, так и в зоне ответственности ШОС, понимая, что в одиночку с этими проблемами Пекину пока не справится. Китай был не так активен как Россия в давлении на руководство Кыргызстана в требовании ликвидировать авиабазу «Манас». В частности в ходе визита президента К.Бакиева (июль 2006 года) в Пекин, китайское руководство намеренно не инициировало обсуждение этого вопроса, рассчитывая, что кыргызский президент сам (без просьбы) даст разъяснения по базе «Манас». Однако, такой подход китайцев к повестке дня переговоров кыргызским руководством был расценен как отсутствие тревоги у китайцев и их успокоенность по данному вопросу. Тем не менее, известно, что было как раз наоборот. Китайские политики, дипломаты и эксперты пытаются найти выход из сложившейся ситуации. Было понятно, что Пекин пытался соорудить некий план «обнуления» американского военного присутствия или хотя бы его нивелирования. В китайской внешней политике проблема авиабазы «Манас» в определенной степени была привязана к проблемам китайско-американского противостояния на Дальнем Востоке, Тихом океане и т.д. в рамках общей схемы сотрудничества - соперничества двух стран. Следует отметить и еще одно важное обстоятельство. База «Манас» с точки зрения стратегемных схем Пекина беспокоила Китай и с позиции вероятного расширения прецедентов, потенциально ведущих к формированию военно-стратегической инфраструктуры НАТО и США в Центральной Азии с центром в Кабуле. Именно поэтому, видимо, Вашингтон считал Россию, Китай и Иран препятствующими факторами в улучшении ситуации в Афганистане и весьма подозрительно относился к усилению движения «Талибан» на юге Афганистана (пока), видя в этом также «злую руку» Москвы и Пекина. С другой стороны, у всех трех держав было очевидное понимание того, что реставрация власти талибов на большей части территории Афганистана ничего хорошего не принесет никому. На период второй половины первой декады 2010 годов следует отметить, что дипломаты и эксперты разных уровней и ведомств не были готовы дать четкую оценку тому, что происходило тогда в Кыргызстане. Их понимание сложившейся ситуации сводилось к следующему: К.Бакиев несостоявшийся президент, политическая ситуация нестабильна, случайный фактор может играть в политической конъюнктуре Кыргызстана решающую 33 роль в возможном негативном развитии ситуации, политическая преемственность в позиционировании внешней политики непредсказуема. Наиболее важный вывод из тогдашней совокупности китайскокыргызских отношений - это то, что Кыргызстан при президенте К.Бакиеве перестал быть для Китая своеобразным «окном в СНГ»: президент А.Акаев был действительно наиболее лояльно ориентированным к Пекину руководителем из СНГ. Иногда именно через него китайское руководство передавало определенные сигналы президентам Центральноазиатских стран. Однако, не следует считать, что «статус «окна в СНГ» у Кыргызстана исчез после восхождения К.Бакиева на должность президента Кыргызстана. Появились новые факторы и новые схемы взаимоотношений между Китаем и Центральноазиатскими странами, в том числе углеводородное сырье, появление американцев в военной форме в регионе, отрыв Казахстана в социально-экономическом отношении от других Центральноазиатских государств, повышение значимости Таджикистана в связи с началом антитеррористической операции в Афганистане и т.д. Китайское руководство отличается от американцев и даже россиян более строгой коллегиальностью и единством в принятии решений по внешнеполитическим вопросам. Тем не менее, в МИДе, силовых и экономических структурах Китая существует некоторые отличия в подходах к формированию новой политики по отношении к Кыргызстану. В частности, по вопросу активизации и усилении того или иного компонента сотрудничества: экономического, военного либо политического. Считается, что инструментом влияния Китая на Центральную Азию является Шанхайская Организация Сотрудничества. С такой постановкой вопроса можно согласиться лишь в одном случае: если мы признаем ведомость России в ШОС, ее пассивность не только в этой международной организации, но и в целом регионе. Но, поскольку Москва, уступая в области инвестиционно-финансового сотрудничества, имеет немалые преимущества как унаследованные, так и вновь приобретенные, в других сферах сотрудничества, считать, что Россия может допустить единоличное лидерство Китая в ШОС, по меньшей мере, непрофессионально. Основной вопрос сотрудничества-соперничества России и Китая и в ШОС, и в регионе, и даже Азиатско-тихоокеанском регионе заключается в двух аспектах. Первый – это факт, т.е. нынешнее состояние этой международной организации, достижения и недостатки. Второй – возможное развитие. В первом случае речь идет о том, что ШОС, в общем-то, в понятном геополитическом смысле, вынужденный альянс России и Китая. Этот контент порождает представление и об успешности, и о проблематичности этой международной организации. Второе связано с настороженным вниманием Запада к ШОС с точки зрения возможной его трансформации в серьезный военно-политический союз России и Китая, правда при стечении 34 определенных условий и обстоятельств. Для более полной оценки связки Китай-Россия в ШОС надо иметь в виду также и ситуацию в АзиатскоТихоокеанском районе. Говоря о кыргызско-китайских отношениях за период после приобретения независимости на всех практически встречах и переговорах Стороны отмечали поступательный характер двусторонних отношений. Китайская сторона постоянно выражала признательность кыргызской стороне за ее приверженность политике одного Китая, поддержку по тайваньскому, тибетскому вопросам, в борьбе с «3 силами зла», обеспечении мира и стабильности в регионе. При этом заявлялось, что Китай в полной мере уважает путь развития, самостоятельно выбранный народом Кыргызстана, и его усилия по поддержанию социальной стабильности и экономического развития. Кыргызская сторона подтверждала неизменность своей политики в отношении КНР, преемственность ранее достигнутым договоренностям и подписанным двусторонним документам. Китайская сторона, подчеркивая важность отношений с Кыргызстаном, выдвигала и ряд принципов их дальнейшего развития: строгое соблюдение ранее подписанных двусторонних документов; поддержание динамики контактов на высшем и высоком уровнях; укрепление сотрудничества в сфере безопасности, в борьбе с «3силами зла», как на двустороннем уровне, так и в рамках Шанхайской организации сотрудничества для совместного обеспечения безопасности и стабильности в регионе; активизация многостороннего сотрудничества в целях содействия миру и стабильности в регионе и мире, в целом; углубление практического взаимовыгодного сотрудничества, активное использование незадействованного потенциала экономического сотрудничества в сфере инфраструктуры и практическое использование предоставленных Китаем кредитов и грантов Кыргызстану; расширение обмена в гуманитарной сфере; оптимизация и развитие межрегионального сотрудничества, в первую очередь, это касается отношений приграничных регионов Кыргызстана и Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР. Однако, несмотря на достаточно ровное развитие отношений между двумя странами, у китайской стороны до сих пор остаются некоторые вопросы: 1. Внутриполитическая стабильность в Кыргызстане и способность нового руководства удержать власть и ситуацию под контролем. 2. Предсказуемость внешнеполитической деятельности Правительства Кыргызской Республики – последовательность действий на 35 международной арене, ориентирован ли курс руководства Кыргызстана больше на США и Запад или же Кыргызстан больше склоняется к традиционным партнерам и Шанхайской организации сотрудничества. Пищу для размышлений также добавляет реанимация некоторыми представителями политического истеблишмента Кыргызстана тезиса о китайской угрозе. 3. Определенные трудности в «понимании» Кыргызстана со стороны Китая вызывает и общий фон развития событий на постсоветском пространстве. Поскольку «бархатные» революции на Украине и в Грузии привели к власти новые политические элиты, у которых предельно четко определены внутриполитические (развитие демократии и прав человека) и внешнеполитические ориентиры (США и ЕС). В случае же с Кыргызстаном проявление вроде бы пророссийской ориентации, но по ряду вопросов есть определенные сомнения. У китайской стороны вызывает озабоченность и позиция Кыргызстана по вопросу реформирования Совета безопасности ООН, в частности, поддержка Бишкеком позиции Японии, зафиксированной в Совместной кыргызско-японской декларации, принятой в ходе визита Президента А.Атамбаева в Японию в 2012 году. 4. Новый геополитический расклад в Центральноазиатском регионе и перспективы развития Шанхайской организации сотрудничества. В связи с известными событиями в Кыргызстане в марте 2005 и в апреле 2010 годов в некоторых кругах Китая появились различные мнения о перспективах развития Шанхайской организации сотрудничества. Товарная структура экспорта и импорта обеих стран за последние годы не претерпела существенных изменений. При этом кыргызская сторона попрежнему была заинтересована в расширении рынка Китая и оптимизации товарной спецификации, экспортируемой из Кыргызстана в КНР конкурентоспособной продукции (в частности, электроэнергии, угля, табака и табачных изделий, сельхозпродукции, шерсти, продукции пищевой и легкой промышленности). В двустороннем товарообороте сохранялась и до сих пор сохраняется диспропорция торгового баланса торговли в пользу Китая. Статистический анализ товарооборота за последние годы показывает растущее отрицательное торговое сальдо Кыргызстана, преобладание сырья в его экспорте против готовой продукции в экспорте Китая. Среди наиболее приоритетных направлений сотрудничества попрежнему актуальными являются: инфраструктура транспортных коммуникаций, топливно-энергетический комплекс, горнодобывающая отрасль, сельское хозяйство, строительство, приграничная торговля с СУАР и туризм. Темпы расширяющихся из года в год экономических связей, объемов торговли ставят перед обеими сторонами неотложную задачу улучшения 36 существующей инфраструктуры транспортных коммуникаций между странами. Имеющаяся в Кыргызстане инфраструктура вместе со среднего уровня КПП «Торугарт» и «Иркештам», по мнению специалистов, при всех усилиях, прилагаемых обеими сторонами, не совсем отвечает современным техническим требованиям для ведения полноценной международной торговли. Вместе с тем в отношении Китая в Кыргызстане (особенно в условиях демократического выбора) сформировалось понимание Китая и его политики, обусловленное следующими причинами, и имеющими два следующих источника: Первый – инерционное наследие прошлого, в котором следует отметить следующее: а. вольная или специфическая интерпретация легенд и других материалов, в результате чего сформированы определенные, в целом достаточно искаженные представления об отношениях кыргызов с китайцами в прошлом; б. инерционное влияние советской информационно-пропагандистской системы и остаточной информационной среды, созданных в годы советско-китайского противостояния в 60 – 70-е годы; в. второй имеет современное происхождение и сформировался за годы независимости: г. кыргызско-китайских пограничные переговоры. Непростой вопрос, унаследованный независимым Кыргызстаном, пришлось решать сразу же после приобретения независимости. Но помощь России и понимание Китаем позиции молодого государства, во многом, способствовали позитивному решению этой исторической проблемы. д. с упомянутым выше в достаточной степени близко, тематически и содержательно перекликается и проблема «информационного залистования» Кыргызстана зарубежными средствами массовой информации. Массив негативной информации о Китае, включая также и темы быта, привычек, обычаев китайцев, не говоря уже о внутриполитических и внешнеполитических вопросах, весьма не мал и, вероятно, будет иметь тенденцию к увеличению. Очевидно, что чем крупнее и значимее успехи Китая, тем больше ужесточатся и желтее будет критика, стремление использовать недостатки и ошибки китайских функционеров с целью формирования негативного образа Китая. Возникла также проблема по некоторым аспектам деятельности китайских компаний и фирм, особенно в горнорудной отрасли. Обвинения обычно сводятся к проблемам т.н. «бесконтрольного вывоза национального 37 достояния», увеличения количества китайских граждан, незаконно проживающих в стране и их поведения. Темой общественных обсуждений стал вопрос о будущем Китая и его внутренней и внешней политике, прежде всего, в отношении соседей. Наиболее часто дискутируемая тема – это проблема т.н. «китайской демографической и экономической экспансии». Но, с другой стороны, немало людей, которые подчеркивают толерантность китайцев и напоминают о том, что Китай сам в течение длительного времени подвергался военным вторжениям и агрессии со стороны иностранных захватчиков. Это один из фактов расширения позитивного информационного пространства о Китае, особенно в тех областях и направлениях жизнедеятельности государства и человека, где успехи Китая невозможно отрицать. В частности, динамика экономического развития, достижения китайской науки, культуры и спорта и т.д. Практически всеми и всегда отмечается трудолюбие, бережливость китайцев, качества, которые ставятся в пример. В кыргызской прессе пока еще достаточно редко, но уже появились призывы «учиться у китайцев». Особую поддержку и распространение эта тема получила среди бизнесменов. Большой интерес к Китаю проявляет кыргызская молодежь, причем обучающиеся в китайских ВУЗах молодые люди отмечают, стабильность ситуации в Китае, толерантность китайцев, отсутствие шовинистических и националистических выпадов против них. Многие юноши и девушки Кыргызстана хотят связать свое будущее с Китаем. Например, по проведенным опросам в мае-июне 2013 года Китай занял второе место по привлекательности как место будущей работы после России. В целом на сегодня в достаточно рыхлом виде «слеплены» два образа Китая в общественном сознании людей. Первый – некий «страх» перед Китаем, который в сознании некоторой части населения в будущем представляется как мировой гегемон и агрессор. (В данном случае следует отметить, что «американский страх» перед Китаем и «кыргызский страх» имеют разное содержание и качество). Второй – перманентно возрастающее некое восхищение достижениями Китая, которое сопровождается постоянно расширяющимся интересом жителей Кыргызстана к истории, культуре, традиционной медицине, национальным видам спорта Китая, китайскому языку. Два «образа», квалифицируемых как антагонистические, сосуществуют параллельно. Совершенно очевидно, что в основе и того, и другого лежит отсутствие или серьезный недостаток объективной и доступной информации, прежде всего из китайских источников, дефицит общения и соответствующих информационно-разъяснительных и культурногуманитарных мероприятий. 38 За годы независимости отношение к Китаю медленно, но верно менялось в лучшую сторону и уже можно говорить о кардинальных позитивных метаморфозах. Все сказанное выше присуще всем слоям населения Кыргызстана, но существует и разница в подходах, зачастую определяемая занимаемым местом в социальной иерархии, политической системе и личным связям с Китаем, в первую очередь, это бизнес и, во вторую, учеба детей. Политический «бомонд» и правительственные чиновники формируют свои позиции зачастую в зависимости от внешней ориентации, наличия бизнеса с китайскими партнерами, владения объективной или необъективной информацией, причем не только о Китае, а в целом о происходящем в мире. Такие характеристики Китая как его членство в ООН в качестве постоянного члена Совета безопасности, членство в «ядерном» клубе, членство в «двадцатке» и т.д. являются фактически второстепенными признаками и условиями для понимания значения «китайского» фактора в отношениях с Кыргызстаном, во всяком случае, политически и дипломатически неосвоенными параметрами формирования «китайской политики» Кыргызстана. Формирование позиции зачастую строится на простых «арифметических» показателях – численность населения Китая, вооруженных сил, внутренний валовый продукт, бюджет, объем помощи зарубежным государствам. Участие Кыргызстана в деятельности Шанхайской организации сотрудничества до сих пор не оформлено концептуально, прежде всего, в плане конструирования смыслов, обеспечивающих полноценное и плодотворное сотрудничество в рамках международной организации. Немаловажное значение для правительственных структур и общественности Кыргызстана имеет то обстоятельство, что Китай не предъявляет жестких претензий ни по вопросам прав человека, ни по проблемам инвестиционной и правовой атмосферы в Кыргызстане, ни по ситуации с китайскими компаниями и фирмами, работающими в Кыргызстане. Имеющиеся претензии пока оформляются в мягкой, непринужденной форме. Бизнес-структуры проявляют большой интерес к сотрудничеству с Китаем, что обусловлено рядом преимуществ таких как географическая близость, некоторые совпадения в параметрах поведенческой культуры, отсутствие у китайских партнеров запросов по предварительным условиям, в особенности имеющих отношение к статусу юридической и экономической ответственности. Говорить пока об экспертно-аналитической проработке «китайской проблемы» не приходится, поскольку в Кыргызстане не существует необходимых «мозговых» центров, да и остаются большие проблемы с корпусом подготовленных в этом плане синологов. То небольшое количество 39 экспертов, которые пытаются работать по китайской проблематике, большей частью оперируют информационно-аналитическими материалами российского и западного производства. И, по сути, отражают позицию зарубежных специалистов с привязкой к кыргызской ситуации. Создание национальной синологической «школы» пока остается проблемой, которая должна быть решена в ближайшем будущем. Причем решать ее надо быстро и качественно, в противном случае, мы о Китае будем знать не от себя. Китайская Народная Республика является одним из основных торговых партнеров Кыргызской Республики, занимая по этому показателю второе место после Российской Федерации. Например, в общем объеме товарооборота Кыргызстана доля КНР в 2008 году занимала 13,3%, а в 2013 году уже – 18,4%, при этом в экспорте – 2,4% (1,8%), импорте – 17,9% (23,9%). За этот же период внешнеторговый оборот Кыргызстана с Китаем возрос на 27,4% (с 772,6 млн. долларов в 2008 году до 1488,6 млн. долларов в 2013 году). Кыргызстан поставляет в Китай (причем номенклатура товаров не меняется уже много лет), в основном сырьевые ресурсы, такие, как например, кожсырье, шерсть, руды и концентраты драгоценных металлов, лом и отходы черных и цветных металлов и т.д. Из Китая импортируются ткани, одежда, обувь, продукция машиностроения, пластмасса, химическая органика и неорганика, продукты питания, транспортные средства и т.д. По состоянию на апрель 2014 года заключены кредитные соглашения между нашими странами на общую сумму 1788,9 млн. долларов, в том числе по проектам реабилитации автодорог Ош-Сары-Таш-Иркештам, БишкекНарын-Торугарт, Ош-Баткен-Исфана, Бишкек-Балыкчи, альтернативной дороги «Север-Юг», строительству линии электропередач «Датка-Кемин», модернизации линий электропередач на юге Кыргызстана, модернизации ТЭЦ г. Бишкек и т.д. Важное место в структуре товарооборота и в целом экономического сотрудничества Кыргызстана с Китаем занимает Синьцзян-Уйгурский автономный район (80%). Давая общую оценку состоянию и развитию кыргызско-китайских отношений и сотрудничества следует отметить, что их объем и качество превосходит такие же показатели отношений Кыргызстана со многими государствами, в том числе с соседними, бывшими союзными республиками в составе СССР. С Китаем Кыргызстан имеет полный перечень направлений и тем сотрудничества, какой могут иметь страны, намеревающиеся их расширять и углублять. Сегодня главная проблема – это качество этих отношений и результативность. 40 Глава 3. Перспективы и модели отношений между странами Центрально-Азиатского региона и Китаем, в частности с Кыргызской Республикой Движение Китая по азимутам достижения «китайской мечты» предусматривает новый этап реформ, причем они должны охватить все, без исключения, сферы жизнедеятельности государства и жизни людей и процесс этот будет весьма и весьма непростым, в чем отдают себе отчет китайцы. В этой связи Председатель КНР Си Цзиньпин сказал: «Развитие страны сталкивается с рядом острых противоречий и вызовов, существует также немало трудностей и проблем, включая несбалансированное развитие, нерациональность производственной структуры, большой разрыв в развитии городов и деревень и между доходами горожан и сельчан, проблемы в сфере образования, трудоустройства, медицины, социального обеспечения, жилья, экологии, коррупция и т.д.»11. Китайские ученые и эксперты считают, что реформы в рамках осуществления «китайской мечты» могут оказать благотворное влияние на развитие сопредельных государств. И действительно, с определенной уверенностью можно сказать, что предварительное знакомство с базовыми положениями «китайской мечты» дает основания полагать, что у Кыргызстана открываются новые серьезные возможности для социально-экономического развития, двигаясь совместно с Китаем, и можно констатировать, что начинается новый, более плодотворный и более активный этап стратегического сотрудничества между Кыргызстаном и Китаем, и состоявшийся визит Председателя КНР Си Цзиньпина подтвердил эту мысль. Во время визита в Центральноазиатские страны, в Астане Председатель КНР Си Цзиньпин предложил идею создания и совместного освоения «Экономического пояса Великого Шелкового пути». Реализации этой идеи китайское руководство придает большое значение. Выступая на сессии ВСНП 12 созыва с докладом о работе премьер Госсовета Китая Ли Кэцян подчеркнул: «Предстоит форсировать разработку и реализацию программы создания экономической полосы вдоль Шелкового пути и морского Шелкового пути ХХI века, стимулировать создание экономических коридоров Бангладеш – Китай – Индия – Мьянма и Китай – Пакистан...»12. Полагаю целесообразным высказать одну мысль в отношении этой идеи применительно к Кыргызстану: не следует ждать предложений и проектов со 11 Женьминь жибао. 16.11.2013 http://russian.news.cn/china/2013-11/16/c_132892351.htm 12 Ли Кэцян. Доклад о выполнении плана экономического и социального развития за 2014 год и проекте плана на 2015 год. Синьхуа. 17.03.15 http://russian.news.cn/china/2015-03/18/c_134075466.htm 41 стороны Китая, думаю, что Бишкек в состоянии сверстать свои программы и проекты и обсудить их с Китаем и другими Центральноазиатскими государствами. На форуме Боао, который состоялся 26-29 марта 2015 года Председатель Си Цзиньпин выступил с концептуальной речью, в которой были изложены основные принципы, приоритеты и инструменты сотрудничества стран, расположенных в полосе «Экономического пояса Шелкового пути». Одновременно руководитель Китая как бы презентовал и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, фундатором которого после определенной паузы стал и Кыргызстан. В этой связи хотелось бы напомнить об активном участии Центральноазиатских стран в работе данного форума, особенно Казахстана, который присутствовал в Боао на уровне Премьерминистра страны. Почему отсутствовал Кыргызстан правительство страны не стало объяснять. Понятный контент по реализации сказанного выше содержится и в деятельности Шанхайской организации сотрудничества, лидером которой наряду с Россией является Китай, и, в которой равноправными партнерами этих ведущих держав мира являются и такие небольшие страны как Кыргызстан, причем равноправными не только по формально-уставным параметрам и нормам, а реально равными участниками сообщества стран ШОС. Китайская дипломатия, как инструмент внешней политики и, разумеется, инструмент достижения целей идеи «Экономического пояса Шелкового пути», также находится в процессе изменений, сохраняя при этом преемственность по наиболее принципиальным вопросам международной жизни и внешней политики страны, как например, отказ Китая от гегемонии 13 . Кстати, подтвержден этот тезис и в Декларации об установлении стратегического партнерства, подписанного в ходе визита Си Цзиньпина в Кыргызстан. Расширился список руководящих принципов внешней политики Китая: к трем принципам – мир, развитие и сотрудничество – добавился еще один, но чрезвычайно привлекательный для Кыргызстана – достижение совместной выгоды. Сотрудничество с сопредельными странами становится главным приоритетом внешней политики Китая. В этом контексте, как заявляют китайские дипломаты, КНР будет двигаться по четырем важным направлениям: (1) сохранение традиционной близости и дружбы; (2) верность своему слову перед соседями Китая; (3) достижение взаимной выгоды; (4) обеспечение толерантного и инклюзивного развития. 13 Дай Бинго. Следование по пути мирного развития 42 Особое внимание привлекает обязательство китайской дипломатии «не оценивать внутренние дела других стран по нашим национальным критериям»14. Перед Кыргызстаном, в связи активизацией китайской дипломатии на центральноазиатском направлении, причем открывающей, как уже сказано, новые возможности для развития, следует, видимо, также начать разработку новой концепции сотрудничества с КНР. В основе этой концепции должно лежать понимание того, что мы соседи навсегда, добрые и открытые друг другу соседи. Одновременно и в Кыргызстане, и в Китае должны отдавать себе отчет, что только совместная конструктивная и взаимовыгодная деятельность всех стран, расположенных вдоль Великого Шелкового пути, позволит достичь целей, изложенных в концепции Председателя КНР Си Цзиньпина. В ходе визита в Центральноазиатские страны Председатель КНР Си Цзиньпин, говоря о внешнеполитическом курсе Китая в отношении региона, особо выделил следующие пункты: 1) Китай и страны региона связывает продолжительная история отношений и у них общая историческая судьба; 2) Китай с уважением относится к суверенному выбору государств региона и готов оказывать поддержку избранному ими пути развития; 3) Китай не имеет в планах достижения господства в делах региона и не стремится к созданию зоны влияния; 4) Китай считает, что его колоссальные промышленные, товарные и финансовые возможности могут стимулировать расширение торговоэкономического сотрудничества между Китаем и Центральноазиатскими странами, благодаря чему соседние государства могут извлечь для себя пользу. Думается, что новая концепция сотрудничества между Кыргызстаном и Китаем должна учитывать сказанное выше, при этом важно понимание того, что совместное строительство «Экономического пояса Великого Шелкового пути» будет связано и с проблемами обеспечения безопасности, и с расширением партнерства в области культуры и т.д. В этой связи считаю весьма актуальным предусмотреть в новой концепции сотрудничества между Кыргызстаном и Китаем некоторые важные позиции, как например: 1) Необходимо приложить совместные усилия для того, чтобы очистить мировоззрение элит и простых людей Кыргызстана и Китая от некоторых информационно-пропагандистских «атавизмов» прошлого, имеющих до сих пор инерционное влияние на сознание людей. В этой связи 14 Посол Гуань Чэнюань. Выступление в IPP 23.11.13 http://ipp.kg/ru/news/2764/ 43 было бы полезным усилить и расширить культурно-гуманитарное сотрудничество между нашими странами, укрепить каналы более активного и близкого знакомства друг с другом и т.д. Очевидно, что пора создать полноценный синологический центр в Кыргызстане. Открытие институтов Конфуция – дело благое и на пользу обеим сторонам, но необходимо свое научно-экспертное учреждение, хотя бы лабораторного уровня; 2) Необходимо сверстать свою концепцию развития страны, которая будет состыкована со стратегиями России, Казахстана, Китая и совместными усилиями создать неформальный инструмент общественно-политической поддержки идеи Председателя КНР и вкупе с правительственными структурами двух стран, например, межправительственной комиссией по торгово-экономическому сотрудничеству, выстроить стабильное и развивающееся пространство для укрепления и развития кыргызскокитайского партнерства в области экономики, торговли и инвестиций и т.д.; 3) Необходимо стимулировать «проектный подход» Кыргызстана к сотрудничеству с Китаем, постараться избежать формирования системы финансово-экономических отношений в формате «донор-реципиент», а стремиться укреплять формат «партнер-партнер». Расширять сотрудничество между управляющими экономическими структурами и бизнес-кругами двух стран; 4) Необходимо укреплять сотрудничество между странами в области обеспечения региональной и страновой безопасности, придать больший динамизм, масштабность и новое качество деятельности Шанхайской организации сотрудничества на этом направлении. Причем активность и творческий подход к решению этих проблем у Кыргызстана и Китая должен быть практически одинаковым по уровню решимости, практического вклада и результативности; 5) Необходимо расширять и укреплять сотрудничество между парламентами, областями Кыргызстана и провинциями Китая, научными, учебными и экспертными учреждениями двух стран. Важное значение имеют контакты между молодежью наших государств. Сотрудничество с Китайской Народной Республикой требует детализированного и всеобъемлющего обоснования и программного подхода. При этом очевидно и то, что необходимо более активно использовать незадействованные механизмы и формы сотрудничества. Общие положения дополнены следующим. концепции, изложенные выше могут 44 быть Кыргызстан в структуре внешней политики Китайской Народной Республики В соответствие с традиционными представлениями китайцев сопредельные государства и народы не обязательно должны были входить в сферу влияния Китая, однако, хотя бы формально (вербально и подношением даров, квалифицировавшихся китайской властью данью) обязаны были отфиксировать свою лояльность к существовавшему на тот момент режиму власти в Китае, не предпринимать в одиночку либо вкупе с кем-то какиелибо враждебные действия. Современный Китай, строго придерживающийся действующего международного права и соответствующих обычаев международной жизни, разумеется, не использует в своем нынешнем внешнеполитическом арсенале дипломатические приемы и доктринальные подходы имперского прошлого, но, тем менее, историческая инерция по ряду мировоззренческих и политтехнологических емкостей срабатывает по сию пору. Сегодня важнейшей внешнеполитической задачей Китая является поиск, инициирование и использование рациональных, выгодных и, одновременно, деидеологизированных направлений, форм и способов взаимоотношений с другими государствами. Внешнеполитическая концепция Китайской Народной Республики определяет три группы приоритетных стран: а) крупные державы; б) сопредельные страны и в) развивающиеся государства. Кыргызстан попадает в последние две группы. Место Кыргызстана в глобальной (общей) и региональной стратегии Китая определяется несколькими факторами и условиями, в том числе: а) Кыргызстан как политический партнер. Эта позиция формируется за счет понимания Китаем стратегии и некоторых позиционных компонентов Кыргызстана, связанных с внутренней и внешней политикой нашей страны, в частности, таких как объем, качество и формируемое доверие в отношениях Кыргызстана с другими государствами и международными структурами, особенно с теми, с которыми у Китая в определенном смысле существуют проблемы. Контактность, близость позиций или их отдаление может осуществляться за счет отношений с другой страной-донором или странойпосредником. Разумеется, определяющее значение политической контактности двух стран имеет официальная поддержка Бишкеком позиций Пекина по Тайваню, Тибету, уйгурскому сепаратизму и т.д. Среди некоторых зарубежных специалистов распространено мнение, что Кыргызстан вынужденно поддерживает Китай по вопросу сепаратизма, что на самом деле т.н. тюрко-исламская солидарность (молчаливая!) в немалой степени определяет истинное отношение и кыргызского руководства, и кыргызской общественности к данной проблеме. Но истина в том, что совпадение позиций двух стран по проблеме сепаратизма обуславливается наличием этой 45 проблемы, потенциальной опасностью этого разрастающегося в мире явления в самом Кыргызстане. б) Кыргызстан как экономический партнер. В ближайшей перспективе Кыргызстан вряд ли станет непосредственным производителем каких-то товаров, технологий и услуг для Китая, но, как небольшая транзитная структура, он может предоставлять определенные услуги. На данном направлении две конструкции, которые необходимо усилиями обеих сторон гармонично сочетать и использовать. Первая – многосторонняя, вторая – двусторонняя. Вопрос многосторонней стратегии решается в рамках необходимости стыковки или гармонизации пространств экономического сотрудничества Евразийского экономического сообщества и экономического пояса Шелкового пути. Важнейшим инструментом гармонизации может стать Шанхайская организация сотрудничества: именно на это должна быть сориентирована концепция участия Кыргызстана в деятельности ШОС. Формула двусторонней стратегии проста: равноправие и выгода. в) Кыргызстан как партнер в области борьбы с «тремя злами» терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом. В данном контексте важно понимание подходов Китая к этим проблемам с точки зрения субъектности и объектности Кыргызстана. В первой емкости сотрудничество двух стран имеет весьма конкретные формы и способы борьбы с различными проявлениями трансграничной преступности, квалифицируемых как риски и вызовы для обеих сторон. Во второй – для Китая представляется более чем актуальным предотвратить возможную трансформацию некоторых регионов Кыргызстана в площадки, на которых будут формироваться сгустки криминальной активности, в том и числе и против Китая. Эта ситуация предполагает активное партнерство Пекина с другими, более мощными акторами, ряд из которых несут историческую ответственность за безопасность в Центральноазиатском регионе. Прежде всего, речь идет о России и США. При этом следует иметь в виду, что для всех трех великих держав, имеющих серьезные интересы в регионе, причем некоторые из которых порой находятся в политической, экономической и иной противофазе, т.н. «исламский экстремизм» является сегодня «головной болью» №1. В свое время, в 90-е годы «исламский экстремизм» в этих странах был еще и конкретно, и портретно персонифицирован. Из регионального реестра не должна выпасть быстро развивающаяся Индия. Один из вопросов современной повестки дня региона – могут ли перечисленные выше четыре державы (США, КНР, РФ и Индия) объединить усилия и возможности в борьбе с «тремя злами» и какую роль смогут сыграть в формировании такого тренда сами центральноазиатские страны. Разумеется и по данному вопросу значение Шанхайской организации сотрудничества очень важно и медленно, но перманентно возрастает. 46 Китай во внешней политике Кыргызстана Прежде всего, следует признать, что до сих пор Китай (и исторический, и современный) остается для Кыргызстана «terra incognita». Концептуально-научный подход к оценке места Китая во внешней политике нашей страны имеет несколько весьма специфических и особенных элементов, в частности: 1. Китай – единственный народ и государство (во всяком случае из числа сегодняшних крупных держав), не просто упоминаемый в материалах кыргызской этногонии, в том числе эпосе «Манас», но и имеющий в них свою достаточно заметную ролевую (в разных ипостасях) нишу и т.д. 2. Китай – единственный народ и государство, не отождествляемое ни в политическом, ни в военном, ни в экономическом смыслах с какой-то международной организацией либо группой стран либо идеологизированной частью света. Если Россия – это СНГ, Евразия, бывший СССР и США мы все-таки считаем историческим Западом, имеем в виду НАТО и т.д. (Кстати, Япония и Южная Корея иногда тоже Запад), то Китай не привязан ни к кому и ни к чему и, наоборот. 3. Китай – единственный народ и государство, являющийся непосредственным соседом нашей страны, чьи иероглифы и тексты не прочтет ни один кыргызстанец без специальной подготовки. (Наши соотечественники-дунгане, чьим родным языком является китайский, пишут понятными для кыргызов буквами кириллицы). 4. Китай – это государство-цивилизация и народ-цивилизация. Изложенное выше, а также современные характеристики, совокупная мощь и предполагаемый в обозримом будущем колоссальный потенциал Китая обуславливает объективно и стихийно конструируемую необходимость рассматривать эту страну как не просто государство, а как целое направление во внешней политике Кыргызстана. Поэтому, очевидно, что в Кыргызстане потребно иметь не только сильную научно-экспертную синологическую «школу», но и предусмотреть в соответствующих правительственных учреждениях, общественных организациях специализированные, кадрово-обеспеченные подразделения, профессионально занятые китайской проблематикой. Место Китая в структуре внешней политики Кыргызстана должно формироваться за счет осмысленного подхода к следующим трем статусным образам Китая: а) как политический партнер Китай в двусторонних отношениях, безусловно, лидер, но, который не должен стать гегемоном и ментором. Настоящая проблема восходит к вопросам конструирования нового формата и содержания лидерства, над чем должны работать все вместе и Китай, и Кыргызстан. 47 б) как экономический и финансовый партнер Китай, безусловно, не должен стать «донором» западного образца. Эта проблема относится к формированию новой культуры взаимоотношений, могущей отчасти в принципе опираться на введенный китайскими дипломатами в международный оборот тезис о взаимном выигрыше и т.д. Тем не менее первостепенная задача правительства, дипломатов, ученых Кыргызстана на «китайском направлении» выработать и согласовать с китайской стороной необходимый перечень принципов взаимоотношений, разумеется, стержнем и определяющим движителем которых должно быть международное право и обычаи. в) как военный партнер Китай, кроме того, что является партнером Кыргызстана по совместной борьбе с «тремя злами», он еще и один из гарантов безопасности Центральноазиатского региона и Кыргызстана, во всяком случае в рамках ШОС декларирует эту позицию. Вместе с тем весьма желательно, чтобы обе страны вкупе с другими соседями приложили усилия к тому, чтобы избежать чрезмерной, превышающей необходимый уровень обороны, милитаризации Центральной Азии. Особое место во внешнеполитических стратегиях двух стран занимает проблема культурно-гуманитарного сотрудничества, чему сегодня незаслуженно уделяется мало внимания. Однако при этом следует иметь в виду, что в Китайской Народной Республике проживает около 200 тысяч кыргызов, которые имеют свою автономию, учебные заведения, театр, радио, телевидение и т.д. Как известно большое внимание уделяется работе над эпосом «Манас», для этого создана специальная научно-практическая группа, годовой бюджет которой составляет 50 млн.юаней (6 млн.долларов США). (Эпос «Манас» является одной из трех жемчужин устного народного творчества народов Китая. Три – это монгольский «Джангар», тибетский «Занг» и кыргызский «Манас»). Поэтому о кыргызской культуре китайцы имеют не «книжное» и не «телевизионное» представление. (Одно из моих предложений, адресованных кинематографистам Китая, Казахстана и Кыргызстана – снять совместный фильм о борьбе Китая, казахских и кыргызских этнополитических союзов против джунгарского нашествия). Кыргызстан – Китай: пути сотрудничества Во-первых, в Кыргызстане, как и в других странах мира, укрепляется понимание того, чтобы в предстоящие 2-3 десятилетия Китай, скорее всего, станет крупнейшей экономикой мира. Второе, что также становится все более и более очевидным Китай объективно превращается в главного торгово-экономического и инвестиционно-финансового партнера Кыргызстана. 48 Третье – будет перманентно возрастать роль Китая как ключевого субъекта обеспечения безопасности в Центральной Азии. Четвертое, что также немаловажно, Китай является и будет источником демографического давления. Это объективный процесс и, как заявляют представители китайского правительства, не является его политической установкой. Пятая проблема относится к категории гуманитарных на стыке с экономикой и другими формами и способами жизнедеятельности людей и государств. Речь о конкурентоспособности населения Кыргызстана, а также о некоторых компаративистских подходах к проблематике, связанных с Китаем. В данном случае хотелось бы особо подчеркнуть, что люди, живущие в Кыргызстане, равно как и другие нации и народы, обладают определенными сравнительными преимуществами, которые в нашем случае, требуется раскрыть, актуализировать и активизировать. Все пять проблем при первом поверхностном подходе могут рассматриваться как факторы риска для Кыргызстана. Наша задача – трансформировать их в позитив для нашей стороны, тем более, (это может показаться для многих наших сограждан парадоксом либо обманом) китайское правительство готово помогать Кыргызстану достичь этой цели, конечно, при этом соблюдая свои интересы. Сотрудничество с Китаем требует разработки научно-практической методологии освоения «китайского материала», конкретных и действенных механизмов реализации, детализированной выработки основных форм и направлений, проектного подхода к их осуществлению. А) организационно-логистическая схема управления процессом перманентного укрепления и развития кыргызско-китайского сотрудничества Необходимо в рамках правительства создать специализированный орган, имеющий соответствующие полномочия, во главе с одним из премьерминистров, который будет управлять взаимоотношениями Кыргызстана с «большой четверкой» - Европейским Союзом, Соединенными Штатами Америки, Евразийским экономическим союзом и Китайской Народной Республикой. Разумеется не в периферийном фокусе внимания должны быть и отношения с Индией, Ираном, Турцией, Пакистаном и другими странами, которые также близки к тому, чтобы предложить нам (Центральной Азии) свои стратегии и проекты. Сегодняшние реалии и формирующиеся основные тренды развития евразийского континента требуют концентрированного и жесткого руководства этими процессами из одного центра с наличием соответствующей рабочей группы и научно-экспертного учреждения. Говоря о ситуации на евразийском континенте, мы должны иметь в виду, что начался процесс экономического проектирования «большого острова». Например, активно, а порой настойчиво продвигаются идеи, 49 инициативы и программы по экономико-географическому обустройству Евразии или ее отдельных районов, в том числе, «Большая Центральная Азия», «Новый Шелковый путь», «Евразийский экономический союз», «Экономический пояс Шелкового пути» и т.д. Следует отметить, что во всех выше перечисленных инициативах и проектах присутствует Кыргызстан. Вопрос – в каком качестве и на что мы можем рассчитывать. «Китайская тема» должна быть соединена с другими предлагаемыми крупными державами проектами. Все межправительственные комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству должны быть подчинены этой рабочей группе. Предлагается создать общественные и бизнес-группы по поддержке деятельности рабочей группы, как в столице, так и на местах. Важное значение имеет усиление парламентской работы на этих направлениях, в частности, является крайне желательным создание парламентской группы по сотрудничеству с Собранием народных представителей Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР. Под управлением рабочей группы целесообразно активизировать сотрудничество г.Бишкек с г.Пекин и Урумчи в соответствие с уже подписанными документами, Чуйской области и провинцией Хубэй, Ошской и Баткенской областей с Кашгарским округом и Кызыл-Кыргызским автономным округом СУАР, между которыми также подписаны меморандумы и протоколы о сотрудничестве. Особое внимание должно быть уделено перспективному сотрудничеству с созданной в 2011 году Кашгарской специальной экономической зоной. Соответствующие коррективы должны быть внесены в деятельность министерств и ведомств Кыргызстана. Главный организационно-политический вопрос для Кыргызстана – мы должны научиться управлять этими процессами с тем, чтобы они приносили выгоду нашей стране! Б) Основные направления сотрудничества Настоящее и будущее Кыргызстана не только как независимого государства, но и как монолитной политической, экономической и культурной Единицы мирового Целого, сохранение и развитие ареала обитания и национального государства зависит, во многом, от двух великих держав – России и Китая. Образно говоря Китай и Россия должны рассматриваться кыргызским руководством как два мощных крыла, с помощью которых можно и нужно двигаться в будущее. Но прежде чем определить основные приоритеты развития необходимо уяснить для себя, что Кыргызстан является уязвимым государством, причем уязвимость эта является практически всеобъемлющей. Обсуждая тему безопасности следует иметь в виду, что на сегодняшний день в качестве ее наиболее важных и актуальных направлений 50 для Кыргызстана могут рассматриваться следующие: 1.экономическое, включая финансово-инвестиционный аспект; 2.энергетическое; 3.транспортно-коммуникационное; 4.продовольственное и 5.военнополитическое. Для достижения целей по обеспечению упомянутых выше аспектов безопасности в рамках кыргызско-китайского сотрудничества требуется провести весьма серьезную работу по выстраиванию «кыргызско-китайской части» экономического пояса Шелкового пути с соответствующим наполнением ее конкретным содержанием (проектами и программами), а также требуется оптимизация, интенсификация и придание необходимого объема и качества конструктивности торгово-экономическому, финансовоинвестиционному и научно-техническому сотрудничеству между Кыргызстаном и Китаем в условиях формирующихся новых весьма непростых и для осознания, и для реальной деятельности геоэкономических условий, причем при параллельных процессах освоения и Кыргызстаном, и Китаем новых моделей экономического развития. Очевидно, что потребуется кропотливая, порой сопровождаемая некоторыми гуманитарными и иными издержками работа по формированию основ общественной поддержки нашего сотрудничества с Китаем. 1) 2) 3) 4) В) Проекты и программы В рамках программы реиндустриализации Кыргызстана одним из наиболее вероятных возможностей является сотрудничество с Китаем и отчасти с Германией. Нужна программа по активному, одновременно тщательно и критически абсорбированному использованию возможностей Китая, связанных с т.н. «избыточными производственными мощностями», которые руководство КНР будет пытаться выносить за пределы страны. Привлечение возможностей Германии на этом направлении представляется весьма привлекательным. В частности, было бы целесообразным изучить и подготовить соответствующий проект совместно с китайскими и немецкими проектировщиками и бизнесменами по трансформации базаров «Дордой» и «Кара-Суу» в производственноторговые зоны с последующей их инкорпорацией в пространство Таможенного и Евразийского экономического союза. Реабилитация и развитие угольной промышленности в Кыргызстане с целью перевода Ошской, Баткенской и Джалал-Абадской областей на «угольное энергетическое питание». По вполне понятным соображениям и этот кыргызско-китайский проект можно реализовывать совместно либо с Германией либо Польшей. Строительство малых ГЭС на внутренних реках Кыргызстана. Нетрадиционные виды энергетики. 51 5) Развитие сельского хозяйства с упором на индустриализацию и технизацию животноводства. По данному вопросу следует иметь в виду два важных перспективных контента: один –международный, другой – китайский. Уже сегодня очевидно, что человечество медленно приближается к рубежу, за которым нехватка продовольствия станет основной проблемой его развития. Как считают российские и китайские специалисты «Рост благосостояния приведет к протеиновой революции – увеличению потребления белков, в основном мясных продуктов, подвергшихся технологической обработке, и фруктов, а также повлечет за собой рост числа посетителей ресторанов»15. С другой стороны, «с 2001 года по 2012 год объем внешней торговли Китая в разделе импорта сельскохозяйственной продукции увеличился в пять раз, достигнув 156 млрд.долларов. Зависимость от импорта выросла в 2 раза, а чистый импорт продовольствия достиг уровня ВВП Парагвая – 31 млрд.долларов» 16 . Поэтому развитие сельского хозяйства имеет весьма неплохую перспективу. Представляется, что приведенные выше проекты можно осуществить в порядке продвижения кыргызских инициатив и предложений по реализации «совместного строительства экономического пояса Шелкового пути». Г) Механизмы реализации сотрудничества 1) Совершенствование деятельности кыргызско-китайской межправительственной комиссии по торгово-экономическому и научнотехническому сотрудничеству. 2) Подготовка и внедрение новой схемы финансово-инвестиционного сотрудничества. 3) Подготовка и внедрение новой схемы экспортно-импортного сотрудничества. 4) Совместное формирование банка проектов. Модель сотрудничества Кыргызстана с Китаем не может и не должна быть сведена к упрощенным формам и форматам: сырьевого придатка, обслуживающего китайскую экономику инфраструктурно-сервисного субъекта, транспортно-инфраструктурного коридора, «клиента» китайской экономики и т.д. «Выравнивание» кыргызской экономики может осуществиться только за счет 1) опережающего развития тех отраслей экономики, в которых Кыргызстан действительно имеет определенные, скорее всего весьма скромные преимущества, но которые могут дать весьма ощутимые дивиденды; 2) гармоничной стыковки этих отраслей с торговой политикой страны и с соответствующими рынками Китая; 3) рациональной 15 Т.Бордачев, А.Лихачева и Чжан Синь. Чего хочет Азия? Россия в глобальной политике. 19.02.15 http://www.globalaffairs.ru/number/Chego-khochet-Aziya-17310 16 Там же 52 диверсификации торгово-экономических и иных отношений с другими государствами; 4) активного использования ресурсов международных организаций, в том числе и в первую очередь тех, в которых членами либо участниками являются и Кыргызстан, и Китай, как, например, Шанхайская организация сотрудничества. 53 Заключение. Нужно ли нам бояться Китая? Кыргызский и китайский народы прошли весьма сложный тернистый путь, исторический путь, иногда двигаясь вместе, порой параллельными маршрутами, и сегодня кыргызско-китайское сотрудничество должно открыть новую страницу. Новый этап сотрудничества между Кыргызстаном и Китаем, концептуально разворачивающийся инициативой Председателя КНР Си Цзиньпина «Экономический пояс Шелкового пути», открывает масштабные и содержательные возможности для развития обеих стран и может принести немалые выгоды и не только экономического свойства. Но, с другой стороны, таит и понятные вызовы и риски, которые, прежде всего, возникают при условии конструирования неверных оценок и непродуманных действий, порой провоцируемых со стороны. Одна из таких проблем – это одновременное существование «страха» и «фетиша», о чем было сказано выше. В основе этого «страха» – незнание Китая, его истории, культуры, экономики и, собственно говоря, китайцев. По оценке китайских экспертов есть три проблемы, которые как бы лежат в основе этого «страха»: (1) расширение и укрепление влияния Китая в Центральной Азии; (2) экономическая экспансия; (3) миграционная экспансия. В этой связи представляется, что предстоит весьма серьезная и интенсивная совместная работа центральноазиатских и китайских ученых и экспертов по изучению и содержательному «разблокированию» упомянутых выше проблем. Полярные экспертные оценки мы слышим и со стороны американских и европейских ученых. Есть откровенно алармистские призывы, нередко политически ангажированные, а есть и такие, как, например, высказывание директора брюссельского центра европейских политических исследований Даниэля Гроса: «Я не думаю, что Китай представляет угрозу и риск для Казахстана. Потому что Китай – это естественный клиент Казахстана, которому нужны казахстанские ресурсы. К тому же Китай не имеет традицию агрессивного отношения к своим соседям. Даже если такое отношений и есть, то принято считать, что Китай больше воспринимают как угрозу в странах Юго-Восточной Азии или в Японии. Но в странах Средней Азии Китай выступает как инициатор строительства нового Шелкового пути, соединяющего Азию и Европу. С этой точки зрения Китай не только не представляет угрозы Казахстану, но Казахстану предоставляется отличная возможность за счет Китая»17. Но кто бы и что бы не говорил, пора нам самим иметь свое мнение о Китае и о наших отношениях с этой страной в будущем. 17 Журнал «Бизнес и власть» № 13 (535). 17.04.15 http://and.kz/userfiles/books/xrss_b&v_13_2015.pdfd20150417032834.pdf 54 Список использованной литературы 1. Нартов Н.А., Нартов В.Н.. Геополитика. М., ЮНИТИ, 2007 2. Гумилев Л. Три китайских царства. М., Алгоритм, 2012 3. Тойнби Дж. Исследование истории, т.1, М., Астрель, 2012 4. Вернадский Г. Монголы и Русь.Тверь – Москва, 1997 5. Гумилев Л. ук.соч. 6. Духовная культура Китая. М., 2009 7. Кычанов Е. Великий Чингизхан. М., 2013 8. Вернадский Г. ук. Соч. 9. Чжао Хуашэн. Чжунго дэ Чжунъя вайцзяо. 10.Ломанов А.В. Приспособиться к «новой нормальности». Россия в глобальной политике, №1, 2015 11.Женьминь жибао. 16.11.2013 http://russian.news.cn/china/201311/16/c_132892351.htm 12.Ли Кэцян. Доклад о выполнении плана экономического и социального развития за 2014 год и проекте плана на 2015 год. Синьхуа. 17.03.15 http://russian.news.cn/china/2015-03/18/c_134075466.htm 13.Дай Бинго. Следование по пути мирного развития. 14.Посол Гуань Чэнюань. Выступление в IPP 23.11.13 http://ipp.kg/ru/news/2764/ 15.Бордачев Т., Лихачева А. и Чжан Синь. Чего хочет Азия? Россия в глобальной политике. 19.02.15 http://www.globalaffairs.ru/number/Chegokhochet-Aziya-17310 16. Журнал «Бизнес и власть», № 13 (535) от 17.04.15 http://and.kz/userfiles/books/xrss_b&v_13_2015.pdfd20150417032834.pdf 55