Битва за Окинаву и проблемы идентичности окинавцев
advertisement
Вестник ДВО РАН. 2012. № 1 УДК 952.033.5 Ж.М.БАЖЕНОВА Битва за Окинаву и проблемы идентичности окинавцев Статья посвящена одному из самых ожесточенных и кровопролитных сражений войны на Тихом океане – битве за Окинаву. Одной из причин выбора Окинавы в качестве поля битвы называется стремление Японии как можно дольше не допустить врага на «родную» территорию. Описываются малоизвестные факты гибели мирных граждан в результате массовых самоубийств, казней по подозрениям в шпионаже, в том числе за использование местного диалекта. Анализируются связанные с этой битвой проблемы идентичности/ идентификации окинавцев. Ключевые слова: Вторая мировая война, битва за Окинаву, окинавцы (рюкюсцы), массовые самоубийства, директивы о языке, память о войне, проблемы идентичности. The Battle of Okinawa and the problems of identity of Okinawans. Zh.M.BAZHENOVA (Institute of History, Archaeology and Ethnography of the Far East, FEB RAS, Vladivostok). The article explores the Battle of Okinawa – one of the bloodiest and the most violent battles of the Pacific War. One of the reasons of choosing Okinawa as the battlefield was the striving of Japan to keep the enemy as long as possible out of the “native” territory. The poor-studied facts of mass suicides among civilians and the executions of civilians as spies have been examined. The problems of identification of Okinawans, connected with the Battle have been analyzed. Key words: World War II, the Battle of Okinawa, Okinawans (Ryukyuans), mass suicides, memories of the war, the problems of identity. В летописи Второй мировой войны битва за Окинаву отмечена как одно из самых значительных и кровопролитных сражений на Тихоокеанском театре военных действий. Это было последнее противостояние японской армии и союзнических сил, главным образом армии и флота США. События, развивавшиеся в ходе сражения за остров, состав и численность войск с той и другой стороны, характер вооружений, действия камикадзе нашли свое отражение как в исторической, так и в публицистической российской литературе. Однако ряд аспектов, особо выделяющих битву за Окинаву среди других сражений войны на Тихом океане, либо получили недостаточное освещение, либо вообще остались за рамками исследований российских авторов. К их числу можно отнести и то, что, помимо тактико-стратегических причин проведения решающей битвы именно на Окинаве, для Японии это было сопряжено и с социально-психологическими причинами. Окинава, географически и исторически отделенная от собственно Японии территория, воспринималась как «последний и решающий рубеж» на подступах к родной земле. Малоизвестными остаются случаи гибели гражданского населения от рук японских военных и в результате массовых самоубийств, порожденных страхом перед наступающим врагом и официальной японской пропагандой. Целью нашего исследования является анализ неизученных или слабо изученных аспектов битвы за Окинаву, связанных с ними проблем идентичности, а также идентификации местного населения. Окинава вошла в состав Японской империи как префектура только в 1879 г. До этого времени с 1429 г. на архипелаге Рюкю, главным и крупнейшим островом которого и является Окинава, существовало Королевство Рюкю, имевшее длительные БАЖЕНОВА Жанна Михайловна – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник (Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, Владивосток). E-mail: bjannam@mail.ru 60 экономико-культурные связи с Китаем. Культура, традиции и язык рюкюсцев несмотря на этническое родство отличались от японских. После аннексии королевства японские власти проводили на островах жесткую ассимилятивную политику, пытаясь «слепить» из окинавцев кирпич в стройном здании избранной японской нации. Необходимо отметить, что, признавая за Японией более высокое положение как в экономической, так и в культурной сфере, окинавцы действительно старались стать «настоящими» японцами, во многом приспосабливаясь к требованиям японских властей и сознательно отказываясь от проявлений собственной этнической идентичности. К 1945 г. Окинава находилась под прямым правлением Японии уже около 70 лет. Однако окинавцы так и не были признаны полноправными японцами и удерживались на периферии – в плане политики, экономики, социальной жизни. Война с особой остротой выявила двойные стандарты в отношениях между Токио и Окинавой. С одной стороны, имперская риторика помещала Окинаву в границах японского государства, и как граждане страны жители префектуры подчинялись всем законам военного времени: несли бремя дополнительных налогов, подлежали мобилизации как в действующую, так и в трудовую армию. Наравне с гражданами других японских префектур жителей Окинавы посылали на поля сражений по всему Тихоокеанскому региону. Для многих из них участие в боевых действиях воспринималось как шанс «стать японцем». Окинавский солдат накануне сражения на одном из островов Юго-Восточной Азии писал в письме сыну, что «с рассветом нашей победы в этой великой Восточно-Азиатской войне к нам – жителям Окинавы, будут относиться так же, как к японцам. Если мы выиграем эту битву, наша семья сможет поехать в Японию и жить там в дружбе и согласии» [11]. Прежде чем приступить к характеристике особенностей битвы, необходимо определиться с датировкой ее начала и окончания: неясно, можем ли мы связывать ее начало с авианалетами на территорию противника или с наземной операцией. Точно так же возникают сомнения по поводу определения того периода времени, когда битву следует считать оконченной: с момента прекращения регулярного сопротивления побежденных или с момента подписания условий сдачи? Традиционно принято считать, что битва за Окинаву началась 1 апреля 1945 г. и окончилась 23 июня 1945 г. Однако если мы будем связывать начало и окончание сражения с этими датами, то не сможем адекватно отразить все события и масштаб битвы. Точнее было бы принять за точку отсчета 26 марта, когда войска США высадились на острова Керама, после чего командованием американских ВМС была издана директива № 1, извещающая о прекращении юрисдикции японского правительства на островах Керама, об объявлении данной территории оккупированной зоной и о контроле военной администрации Соединенных Штатов над местными жителями. Кроме того, если считать, что битва началась 1 апреля, то из истории «выпадет» жуткий инцидент с массовым самоубийством 329 мирных жителей на о-ве Токасики [8, р. 24]. Дата окончания битвы связывается с прекращением сопротивления регулярных войск, когда командующий 32-й армией генерал-лейтенант Мицуру Усидзима и начальник Штаба армии Исаму Тё совершили ритуальные самоубийства. Однако бои местного масштаба продолжались. Немногочисленные отряды японцев оставались в пещерах в южной части Окинавы еще в течение двух месяцев. А отряд под командованием лейтенанта Каяма, в задачу которого входила оборона о-ва Кумэ, официально сдался представителям американской армии 8 сентября. Церемония сдачи Японских сил обороны на островах Рюкю проводилась 7 сентября в штаб-квартире 10-й армии США (на базе Кадэна). Таким образом, можно считать, что заключительный аккорд битвы за Окинаву прозвучал 7 сентября 1945 г. Для обеих воюющих сторон территория о-ва Окинава была тактико-стратегически значима. Расположенный всего в 544 км от побережья Кюсю остров был достаточно велик, чтобы обеспечить американские войска опорной базой для вторжения на основную территорию Японии. Как предполагаемая стратегическая цель Окинава входила в планы высшего военного командования США еще с 1943 г. Чтобы продемонстрировать, 61 насколько хорошо к предстоящему сражению были подготовлены американцы, необходимо упомянуть, что они наметили 333 пункта возможной высадки на островах Рюкю, для 46 пунктов собрали данные о топографии местности, океанических течениях, глубине песка на пляжах [8, р. 26]. В 1944 г. была создана исследовательская группа, состоящая из ученых-антропологов и историков, военнослужащих армии и флота с целью тщательной разработки всех аспектов не только самого сражения, но и последующей оккупации архипелага. Эти планы включали как проекты строительства военных баз после высадки десанта, так и меры, которые должна будет предпринять военная администрация в отношении оккупированного гражданского населения. Примечательным является тот факт, что командному и рядовому составу американских войск раздали специальные брошюры, в которых содержалась необходимая информация об окинавской истории, культуре, обществе и экономике. О местных жителях говорилось, что хотя они и являются подданными Японской империи, но обладают собственными культурными и языковыми традициями, вследствие чего не признаются как равные «собственно» японцам. Таким образом, американским солдатам внушалось, что окинавцы по своей этнической принадлежности – не японцы. Безусловно, подобные историко-этнологические исследования проводились прежде всего с целью обеспечить лояльность местного населения к оккупационным войскам. Но они сыграли свою роль и в деле предупреждения актов насилия со стороны военных по отношению к мирным гражданам, что нередко случается во время военных конфликтов, когда ненависть к врагу достигает «точки кипения» и проецируется на гражданское население. Конечно, говорить о том, что таких актов не было вовсе, не приходится, но в целом многие окинавцы вспоминают, что были удивлены относительно гуманным отношением со стороны американских военных. Не прошло и месяца после высадки войск США на главный остров, как для 128 тыс. чел. – женщин, детей, стариков – была организована необходимая помощь. По мнению бывшего губернатора (1990–1998 гг.) префектуры Окинава Ота Масахидэ, который принимал непосредственное участие в битве, если бы не подобная политика США, то жители Окинавы заплатили бы еще более высокую цену в ходе сражения [8, р. 27]. Со своей стороны японское командование окончательное решение об обороне островов Рюкю приняло летом 1944 г. после потери Марианских островов. Окинаву выбрали из-за природного ландшафта, изобилующего холмами с известняковыми пещерами, которые решено было превратить в мощные фортификационные сооружения. Первоначально на этапе подготовки к военной операции был разработан план разбить врага на побережье в ходе массированных атак с воздуха, расположив свои основные силы на аэродроме Ёмитан в северной части острова и на аэродроме Кадэна в центральной части, а также по всему южному побережью. Однако после поражения в сражении у о-ва Лейте Императорский штаб внезапно изменил стратегию с целью усилить оборону Филиппин и Тайваня. Поэтому без согласования с командованием Сил обороны Окинавы незадолго до начала битвы лучшее тактическое соединение 32-й армии – 9-ю дивизию, имевшую большой боевой опыт в сражениях на китайском фронте, перебросили на Тайвань. В императорской штаб-квартире пообещали направить 14-ю дивизию из г. Химэдзи в западной Японии, чтобы компенсировать отсутствие 9-й дивизии. Однако обещание было нарушено. Начальник штаба генерал-майор Сиюти Миядзаки объяснил это следующим образом: «Я не считаю целесообразным риск потери при переброске хотя бы одного солдата, который представляет ценность для защиты основной территории. Более необходимой и эффективной мерой будет усиление войск на основной территории, чем увеличение контингента на отдаленном острове» [8, р. 50]. В начале 1945 г. в план обороны Окинавы спешно внесли изменения, заключавшиеся в том, что американские десантные войска было решено разбить не на побережье, а в южной части острова, используя фортификационные сооружения. На принятие такого решения повлияло как предвидение невозможности противостояния японскими войсками 62 высадке десанта в момент бомбардировки пляжей и обстрела их корабельной артиллерией союзников, так и понимание того, что сухопутные силы противника легче уничтожить вдали от берега. В задачу 32-й японской армии, не располагавшей достаточными силами для обороны всего острова, входила защита южной части Окинавы, имевшей наибольшее хозяйственное и военное значение. Главная полоса обороны проходила по горам и населенным пунктам (города Сюри и Ёнабару), лежащим в 3 км к северу от столицы префектуры – г. Наха. Этот рубеж назывался «линией Сюри». По оценкам специалистов, японцам удалось создать достаточно эффективную систему обороны с учетом идеальных условий местности. Доказательством служит и тот факт, что никогда ранее в наземных операциях не проливалось столько американской крови за такое короткое время и на такой маленькой территории: по сравнению с любой другой кампанией против японцев в битве за Окинаву количество раненых и убитых американцев было самым большим. Однако потери среди японских военных несоизмеримо выше, их отчаянное сопротивление диктовалось мужеством обреченных. Один американский военный корреспондент сообщал, что битва за Окинаву – «это решающая битва между теми, кто сражается, чтобы выжить, и теми, кто сражается, чтобы умереть» [8, р. 41]. Поскольку на протяжении первых трех лет войны архипелаг Рюкю находился в глубоком тылу, там размещались незначительные японские силы численностью чуть более 1500 чел. С апреля 1944 г. началось формирование 32-й армии, в задачу которой входила оборона Окинавы. Кроме частей регулярной японской армии в отряды местной самообороны мобилизовали около 25 тыс. призывников от 17 до 45 лет. Для участия в сражении были призваны ученики старших классов школ, в то время как закон о военной мобилизации, разрешающий призыв в Национальные патриотические военные отряды мужчин в возрасте от 14 до 60 и женщин от 17 до 40 лет, был обнародован только 23 июня 1945 г. На Окинаве 1779 юношей из разных школ мобилизовали в «Тэккэцу Кинно тай» («Отряд крови и железа»), в битве также участвовали девушки-медсестры (581 чел.). Из 2 360 окинавских школьников старших классов, попавших на поля сражения, более половины (1 224 чел.) погибли [8, р. 47]. К строительству оборонительных сооружений было привлечено все трудоспособное население острова, включая женщин и подростков. Один из жителей п-ова Мотобу (северная Окинава) в интервью с американским исследователем Стивом Рэбсоном вспоминал: «Я был призван в возрасте 16 лет на строительство аэродрома в Кадэна. У солдат императорской армии было много еды, но рабочим-окинавцам на каждый прием пищи давали каждому по одному нигири (рисовый колобок). Когда начали бомбить деревню, в которой мы жили, я остался единственным в нашем квартале, кто выжил, и вынужден был отвозить тела соседей к их родственникам. К тому времени наш рацион сократился до минимума, поэтому мы жевали листья сахарного тростника и наполняли наши желудки речной водой» [10, р. 103]. Таким образом, становится очевидным, что защита гражданского населения не входила в планы японского армейского командования. Отсутствовала и четкая система взаимодействия между военными и префектуральной администрацией. В результате не были решены задачи ни по созданию запасов продовольствия, ни по эвакуации лиц, не могущих принимать участие в сражении. Более чем за 10 лет до начала битвы за Окинаву, в январе 1934 г. командующий полковым объединением на Окинаве Торао Исии отправил в Токио засекреченную телеграмму «Меры по обороне Окинавы». В этом послании он объяснял, что Окинава настолько зависит от импорта большинства необходимых товаров, что в случае гибели морского транспорта во время тайфуна или перекрытия транспортных линий неприятелем многие окинавцы наверняка умрут от голода. Далее полковник Исии обращал особое внимание, что наибольшее значение имеет задача по созданию запасов жизненно необходимых товаров на Окинаве. Тем не менее это предупреждение осталось без внимания [8, р. 29, 30]. 63 Необходимо отметить, что высшие посты, начиная с губернаторского, в руководстве префектуры занимали японцы. Один из чиновников префектуральной администрации Юн Урасаки отмечал: «Губернатор Окинавы, его заместитель и глава департамента внутренних дел оказались трусами; они были озабочены только своей собственной безопасностью» [8, р. 35]. После начала бомбардировок г. Наха в октябре 1944 г. они оставили свои обязанности и укрылись на авиабазе Футэнма. Таким образом, префектура оказалась практически без управления. В декабре 1944 г. губернатор отправился в «деловую» поездку в Токио и не вернулся. В январе 1945 г. он был поставлен во главе префектуры Кагава в западной Японии и заявил своим подчиненным, что он лучше встретит смерть на «основной» территории. 15 января 1945 г. глава департамента внутренних дел префектуры Осака Акира Симада был назначен новым губернатором Окинавы. Приступая к исполнению губернаторских обязанностей, он дал указания подчиненным не уезжать с Окинавы и приложить все силы для выполнения своей работы. Однако немало чиновников, руководителей кампаний, учителей совершали «деловые» поездки в один конец на «основную» территорию. К слову сказать, разрешение эвакуироваться с Окинавы получили только лица старше 60 и моложе 15 лет. Местные газеты придавали огласке имена тех, кто проигнорировал этот запрет, с сарказмом называя их «почетными дезертирами». Чиновниками префектуральной администрации не было сделано ничего, чтобы хоть в малейшей степени сохранить исторические памятники и архивы бывшего королевства. В какой-то мере попытались спасти часть исторического наследия сами окинавцы. В конце марта 1945 г. хранители сокровищ бывшей королевской семьи Сё собрали во дворце Сюри ряд объектов национального достояния, включая королевские короны, редкие китайские музыкальные инструменты, керамические и лаковые изделия, халаты высших сановников королевства, магатама1 верховных жриц, древние манускрипты. Некоторые их этих сокровищ спрятали в подвалах дворца, некоторые закопали в саду, прикрыв циновками. Восемь хранителей были назначены присматривать за дворцом. Но 6 апреля он был уничтожен в результате пожара, 6 хранителей погибли, территорию заняли японские солдаты. Впоследствии некоторые из уцелевших сокровищ, в том числе королевские короны, магатама и бесценное издание литературного памятника «Оморо-соси» были предложены на продажу американским музеям [7, р. 488]. Растерянность и очевидная неспособность бюрократии к проявлению инициативы в критической ситуации базировались на психологической неготовности принять тот факт, что военные действия вскоре развернутся на собственной территории, что страна стоит на пороге поражения, в то время как в течение многих лет постоянно звучала мысль о непобедимости Японии. Все, на что оказались способны чиновники, это цепляться за символы императорского правительства, которое, по сути, бросило префектуру на произвол судьбы. Например, директорам школ приказали спасать портреты императорской четы, в самом крайнем случае их необходимо было сжечь с соблюдением должных церемоний. Безответственные действия со стороны официальных лиц внесли свой вклад в те гибельные последствия, которыми обернулась для мирных граждан битва за Окинаву. Что касается проблемы защиты гражданского населения островов, то официальные круги обещали окинавцам защиту со стороны японской армии в обмен на их беззаветную преданность и поддержку. Собирались ли японские военные выполнять свое обещание? Мнение японского командования по этому поводу выразил начальник штаба 32-й армии генерал-майор Исаму Тё: «Самая важная миссия армии – выиграть войну. Мы не можем позволить себе проиграть войну ради спасения гражданских» [9, р. 29]. Мерилом всего становилась предстоящая битва. Меры по защите гражданского населения Окинавы включали эвакуацию людей из главных городов в отдаленные районы или в горы, причем 1 Магатама – нефритовое ожерелье, самая большая бусина которого по форме напоминает коготь, – часть ритуальной атрибутики окинавских жриц. Верховные жрицы во времена Королевства Рюкю стояли во главе рюкюского религиозного культа и традиционно принадлежали к королевской семье. 64 с собой им разрешалось брать только то, что они могли унести, остальное имущество, а также запасы продовольствия реквизировались для военных нужд. Военные обеспечили раздачу людям ручных гранат, чтобы они могли применить их в случае необходимости. Гражданским лицам, оставшимся на линии огня, предлагалось самим позаботиться о себе. Отношение армии к гражданскому населению было четко прописано в «Нерушимых правилах», которые должны были соблюдаться в битве за «основную» территорию. Статья 5-я данных правил гласила: «Ожидается, что враг использует гражданских лиц, женщин, стариков, детей в качестве щита, чтобы сломать наш боевой дух. В таком случае мы верим, что соотечественники разделяют нашу надежду на победу, эта надежда сильнее, чем стремление спасти свои жизни, и они без колебаний уничтожат врага» [4, р. 37]. Чтобы не стать «щитом» в руках врага, гражданским лицам приказывалось совершать самоубийства. Японская официальная пропаганда, густо замешенная на самурайской этике, провозглашала, что сдача врагу – позор и бесчестье для каждого японца. Как лояльные японские граждане, некоторые окинавцы искренне полагали, что их долг подчиняться любым приказам военных, в том числе совершить самоубийство. Кроме того, островитянам внушалось, что, оказавшись в руках американцев, они будут подвергнуты насилию, жесточайшим пыткам и медленной смерти. Очевидно, окинавцы верили пропаганде и, чтобы избежать мучительной смерти, предпочитали сами уйти из жизни и помочь сделать это своим родственникам. Большинство из них решались на такой беспрецедентный шаг из страха перед врагом, а не потому, что предпочли смерть бесчестью. Ведь только крайнее отчаяние могло подвигнуть людей на ужасные поступки: задушить собственными руками пожилых родителей, забить камнями малолетних детей или подорвать родных гранатой. Иногда приказы совершить самоубийство касались целых деревень, как это произошло в случае с деревней на о-ве Керама. Вот что вспоминает профессор Сигэаки, один из выживших жителей деревни, которому в то время было 16 лет: «Помню, что первой, на кого мы наложили руки, была мама. Те, у кого были лезвия или косы, резали себе запястья или крупные вены на шее. Но мы так не делали. Мы могли воспользоваться веревкой. Когда мы подняли наши руки против матери, которая выносила нас, мы вопили от горя. Я помню это. В конце мы, должно быть, воспользовались камнями. По голове. Таким образом мы позаботились о маме. Затем я и мой брат занялись нашими младшими братом и сестрой. Тогда ад поглотил нас» [4, р. 39]. Он упал без сознания после взрыва гранаты. Когда очнулся и вышел наружу, то встретил односельчан, многие из которых были ранены. Все вместе решили пойти против американцев. Вооруженные лишь ножами, они двинулись вперед, ориентируясь на звуки выстрелов. По пути наткнулись на японских солдат, которые стремились укрыться в горах. Эта встреча стала для профессора Сигэаки и его товарищей таким же потрясением, как и то, что они только что совершили сами. Убежденные, что японская армия должна сражаться до последнего человека (как это утверждала официальная пропаганда), они были шокированы, встретив этих трусов, бегущих с поля боя. Профессор Сигэаки полагает, что в нормальной ситуации встреча с военными придала бы им ощущение безопасности, но единственными чувствами их в тот момент были гнев и недоверие. «Как могло случиться так, что мы одни прошли через весь этот ужас? Наше чувство единения с армией полностью растворилось. Теперь мы стали бояться японцев сильнее, чем американцев» [4, р. 39]. Этот страх все более усиливался по мере продвижения американской армии вглубь территории острова. Отчаяние японских военных нарастало, и жестокость по отношению к местным жителям принимала беспрецедентные формы. Стремясь спастись от огня противника, солдаты искали убежища, и пещеры, где укрывались мирные жители, представлялись им подходящими, поэтому они выгоняли оттуда людей и без раздумий убивали их. По мере разворачивания военных действий на острове надежды местных жителей на защиту со стороны японской армии рассеялись как дым. Для японских военных они 65 воспринимались скорее как потенциальное препятствие на пути выполнения главной задачи – защиты «родной» территории. Более того, поскольку окинавцы «не настоящие» японцы, они считались ненадежными, легковерными и априори способными на предательские действия в отношении японской армии. Многие японские офицеры и солдаты полагали, что как только американцы высадятся на остров, местные жители тут же перейдут на их сторону. Доказательством такого недоверия служили нередкие случаи расстрела окинавцев по нелепым и необоснованным обвинениям в шпионаже. Зачастую поводом для объявления человека шпионом было использование им местного диалекта. Генералмайор Исаму Тё дважды издавал следующий приказ: «Ни одному человеку, военному или гражданскому, не разрешается говорить ни на одном языке, кроме стандартного японского. Тот, кто использует окинавский диалект, должен быть наказан, как шпион» [3, c. 6]. Требование, в сущности, нелепое и невыполнимое для некоторых островитян. Например, не все пожилые окинавцы в полной мере владели токийским диалектом. Жестокой иронией выглядит факт уничтожения по подозрению в шпионаже бывших иммигрантов с Окинавы, вынужденных вернуться на родину из США из-за развернувшихся там антияпонских настроений. В стране эмиграции они считались японцами – представителями враждебного государства, вернувшись на Окинаву, – опять превратились во врагов, поскольку до этого жили в Америке и говорили с акцентом. Уличенные в использовании местного диалекта островитяне немедленно подвергались жестокому наказанию. Таким образом, язык стал «лакмусовой бумажкой», по которой проверялось, достоин ли человек доверия. Ведь разговаривая на языке, не понятном абсолютному большинству японцев, окинавцы тем самым использовали символ культуры, который мог быть секретным кодом сопротивления. «Директивы о языке» – наглядная демонстрация того, что окинавцы были «другими», «иными». «Директивы» являлись актами недоверия, а по сути – документом, позволяющим идентифицировать их как «не японцев». Преследования местных жителей со стороны японских военных продолжалось и после того, как 25 июня было объявлено о сдаче японской армии на Окинаве вооруженным силам Америки. Подтверждением тому могут служить события, имевшие место на о-ве Кумэдзима, расположенном в 100 км к западу от о-ва Окинава. В июне 1944 г. сюда высадился один из отрядов 32-й армии под командованием лейтенанта Тадаси Каяма. Отряду было поручено построить укрепленный форт в горах в преддверии предстоящей битвы. Во многом жители Кумэдзима пережили события битвы иначе, нежели жители главного острова – Окинава. Хотя о-в Кумэдзима и подвергался бомбежке, было разрушено менее 20% домов, и большинство жителей оставались в своих жилищах. Американский десант здесь высадился уже после официальной сдачи японской армии. Тем не менее островитяне с самого начала военных действий на Тихом океане строили убежища в горах, учились, как вести себя в случае авианалетов и артобстрелов. Из числа пожилых жителей создавались добровольческие отряды, которые должны были служить береговым дозором. Однако для лейтенанта Каяма лояльность и преданность местных жителей представлялись весьма и весьма сомнительными. По мере ухудшения положения японской армии на главном острове его поведение становилось все более параноидальным. В середине июня 1945 г. им была издана следующая директива: «Граждане, которые будут захвачены американцами при попытке вернуться домой (из укрытий в горах), должны быть идентифицированы. О них должно быть доложено главе населенного пункта и главе добровольческого отряда, которые, в свою очередь, должны доложить о местонахождении и действиях предателя японскому командованию. Отказ будет караться наказанием всей семьи предателя, главы населенного пункта, главы добровольческого отряда и других виновных лиц» [5, р. 51]. Угрозы, содержащиеся в директиве, приводились в действие. Двоих жителей деревни Китахара, которых схватили, а затем отпустили американцы, по пути домой с американской базы арестовали японские солдаты и расстреляли на месте по обвинению в шпионаже. А деревенский староста, глава добровольческого отряда, и еще пять человек казнены 66 за то, что не доложили о «шпионах» японскому командованию на острове. Их собрали в доме одного из жителей, обезглавили, а дом вместе с их телами сожгли до основания. Таким образом они заплатили за свою «нелояльность» к Японии [5, р. 51]. Когда американцы высадились на острове, никакого сопротивления они не встретили. Лейтенант Каяма и его люди отказались сдаться, но, не имея возможности вступить в сражение с превосходящими силами врага, предпочли укрыться в горах и оттуда совершать партизанские вылазки, большей частью малоэффективные. В реальности во время этой партизанской кампании японцы не убили ни одного американца, но казнили 20 островитян, включая 6 детей [5, р. 52]. В ответ на приказ американского командования, предписывающий всем жителям вернуться в свои дома, поскольку военные действия закончились и японская армия сложила оружие, Каяма издал свой собственный указ, угрожающий смертью каждому, кто покинет убежище в горах и вернется домой. Страх перед Каяма и его людьми мешал людям вернуться под родной кров, хотя к этому времени слухи о зверствах американцев были развенчаны. Начиная с конца июня американские военные сбрасывали на Кумэдзима продовольствие с самолетов. Несмотря на строгий запрет японцев и их уверения, что продукты отравлены, измученные голодом островитяне тайно, под покровом ночи вылавливали ящики с едой, чтобы хоть как-то накормить свои семьи. Глава корейской семьи Танэгава был замечен одним из людей Каяма, когда вытаскивал ящик с продуктами из моря. Об этом случае было немедленно доложено Каяма, который издал приказ казнить всю семью, включая пятерых детей от 10 лет до 1 года. Жестокое убийство семьи Танэгава произошло 20 августа 1945 г. спустя пять дней после объявления императором о капитуляции Японии. Возмущенные до глубины души зверством японцев, жители окрестных районов решили поймать солдат и сдать их американцам. В начале сентября им удалось схватить большинство солдат Каяма, сам лейтенант и те из его людей, которые избежали этой участи, официально сдались 8 сентября представителям американской армии на острове. Если взглянуть в целом на отношение японской армии к гражданскому населению Окинавы, то оно скорее напоминает действия оккупационных сил на территории противника. Ота Масахидэ, ссылаясь на мнение одного из японских офицеров, который принимал участие в боях на Керама, делает вывод, что причина подобного поведения японцев кроется в том, что битва за Окинаву была для Японии первым опытом ведения боевых действий в рамках национальных границ. Поэтому действия японской армии на Окинаве выглядят как проекция ее действий на оккупированных территориях Китая и государств Юго-Восточной Азии [3, c. 7]. Отсюда вытекают проблемы идентичности/идентификации, принадлежности/отчужденности, доверия/недоверия. Как уже указывалось выше, несмотря на старания, которое прилагали окинавцы, чтобы стать «настоящими» японцами, «истинными» японцами они как таковые не идентифицировались, а значит, защиты с их стороны не заслуживали. Более того, идентифицируясь как «не японцы», окинавцы выступали как «другие», «иные», а следовательно, «чужие» и потенциально «враждебные». Лейтенант Каяма на Токийском трибунале так объяснял свои действия: «Если бы не предпринимали подобных мер, мы были бы убиты местными жителями прежде, чем это сделали бы американцы. Мой отряд состоял всего из 30 с лишним человек, в то время как местных жителей было 10 тысяч. Если бы они присоединились к американцам и пошли против нас, то с нами сразу же было бы покончено… Мы были вынуждены принимать жесткие меры. Поэтому я проводил казни, чтобы держать гражданское население под контролем» [5, с. 56]. Такое ничем не обоснованное недоверие подчеркивает иерархию взаимоотношений, которая существовала между Японией и Окинавой в период сражений за остров. Сами окинавцы говорят об этом так: «У нас был тигр у ворот и волк за спиной». Таким образом, эта война доказала, что старания и надежды окинавцев стать «настоящими» японцами были напрасными. Задолго до начала битвы за Окинаву неотвратимость поражения Японии в войне стала абсолютно очевидной. Последующие исследования 67 историков подтверждают этот факт. Однако несмотря на пессимистические прогнозы император и военные круги настаивали на продолжении войны. Тогда перед японским командованием стояла задача как можно дольше не допустить высадки врага на «родную» территорию, поэтому Окинава, географически отдельное от собственно Японии пространство, воспринималась как желательное поле битвы. Известный американский исследователь Дж.Керр отмечал, что фундаментальное «японское государственное устройство» не включало Окинаву в качестве жизненно важной части национального организма. Мистическое японское чувство национальной идентичности сосредоточено в родных провинциях, в имперском домене (в теории, по крайней мере) с начала истории. Под давлением обстоятельств Окинава оказалась «списана в расход», ибо только таким способом могла послужить интересам «родных» островов [7, р. 459]. Сами окинавцы полагают, что битва за Окинаву никогда не была неизбежной и не служила благородным целям. Опрос общественного мнения, проводившийся в 1993 г., выявил, что по мнению 87,5% островитян эта битва была «бессмысленной и безрассудной». И только 6,2% респондентов полагали, что битва была «неизбежной», необходимой для защиты «земли отцов» [6, р. 14]. Таким образом, местные жители уверены, что огромное количество населения острова было принесено в жертву ради того, чтобы просто отсрочить факт капитуляции и предупредить американцев о высокой цене, которую они заплатят в случае вторжения на «основную» территорию. История знает немало парадоксов. К ним можно отнести и то, что одно из решающих сражений, которые вела Япония на Тихоокеанском театре военных действий Второй мировой войны, развернулось именно на Окинаве. Никакая из японских префектур не вложила так мало (в плане людских и материальных ресурсов) в войну и не пострадала так сильно, как Окинава. Выражения наивысшего национализма, толкнувшего Японию на путь, что привел страну к национальному краху, были непопулярны на Окинаве. Веками эта земля жила в мире, здесь отсутствовали традиции прославлять военное умение и восхищаться самурайской этикой самопожертвования, столь развитые у жителей «основной территории». Война нанесла окинавцам сильный урон: в списках жертв битвы за Окинаву числится 122 228 имен местных жителей [1, c. 229]. Эта цифра, как и факты гибели гражданского населения от рук японских военных, подверглись после войны «коллективной амнезии». В настоящее время события той эпохи заново переосмысливаются и переоцениваются. В школах проводятся «живые уроки»: к ученикам приходят люди, выжившие в войне, – их рассказы не только учат молодых людей истории их народа, но и способствуют осознанию ими своей окинавской идентичности. Однако, хотя война оставила глубокие шрамы в душах окинавцев, время, как известно, хороший лекарь. Сегодня в рассказах свидетелей тех событий звучат боль, недоумение, возмущение поведением японских солдат, но отсутствуют сенсационность, стремление демонизировать американцев или японцев. Напротив, четко звучит мысль о том, что основной причиной трагедии стала сама война и, чтобы избежать повторения трагических событий, надо о них помнить. Это, пожалуй, главный урок, который вынесла Япония из битвы за Окинаву. В префектуре с каждым годом увеличивается число музеев, выставок и памятников об этой битве. Разработаны маршруты памяти по музеям и мемориалам для школьников и туристов. С конца 1980-х годов школьники из других префектур страны ежегодно приезжают на Окинаву, чтобы узнать об ужасе войны и ценности человеческой жизни. Согласно статистике, в 2007 г. более 430 тыс. учащихся японских школ посетили Окинаву [2]. Сейчас в обществе растет обеспокоенность, что вскоре наступит день, когда уйдут из жизни все, кто может поведать о событиях тех лет. Поэтому предпринимаются многочисленные попытки сохранить память о войне. «Okinawa Peace Network», управляющая школьными поездками на Окинаву, записывает воспоминания тех, кто пережил ужасы 68 битвы. Когда более 20 лет назад создавался Музей мира «Химэюри», в нем работали 28 чел., называемых «свидетелями». Они снимали на видео рассказы бывших учениц, служивших в отряде «Химэюри» в качестве медсестер. Видеоряд, звук, слова очевидцев и паузы между ними передают атмосферу и эмоции, которые бессильна передать бумага [2]. На Окинаве в г. Итоман находится уникальный памятник – Краеугольный камень мира. Располагается он в центре Мемориального парка мира, который также включает Окинавский зал мира, Окинавский префектуральный музей мира и Площадь мира. Памятник установлен в честь 50-летия битвы за Окинаву как символ вечного мира, за который ратует Окинава. На нем высечены имена всех людей, независимо от национальности, гражданских и военных, кто погиб во время сражения за остров. В момент открытия памятника насчитывалось 234 183 имени, и этот список продолжает увеличиваться с каждым годом [4, р. 49]. Окинава разделила судьбу многих пограничных территорий, слишком маленьких и слишком бедных, чтобы вызывать интерес к себе в мирное время, но оказывающихся в центре внимания в периоды кризисов между мировыми державами. Такие территории не могут избежать последствий войн и революций, что происходят в соседних больших государствах. Послевоенная «окинавская проблема» – так называют в Японии непрекращающуюся борьбу островитян против американских военных баз – была вызвана давними исторически и географически обусловленными событиями. Можно сказать, что битва за Окинаву не окончилась и в настоящее время. ЛИТЕРАТУРА 1. Арасиро Тосиаки. Рюкю – Окинава-си = История Рюкю, Окинавы. Наха: Тоё: кикаку инсацу, 2002. 311 с. 2. Битва за Окинаву // Новости из Японии. 2009. 26 июня. – http://news.leit/ru/archives/4179 (дата обращения: 16.06.2011). 3. Ота Масахидэ. Нингэн га нингэн дэ наку нару токи. Genocide = Время, когда люди уничтожают людей. Геноцид. Наха: Окинава тайму-ся, 1991. 290 с. 4. Allen M. Identity and resistance in Okinawa. Lanham; Boulder; New York; Oxford: Rowman & Littlefield Publ., 2003. 265 р. 5. Allen M. Wolves at the back door. Remembering the Kumejima massacres // Islands of Discontent. Okinawan responses to Japanese and American power / еds L.Hein, M.Selden. Lanham; Boulder; New York; Oxford: Rowman & Littlefield Publ., 2003. Р. 27–62. 6. Hein L., Selden M. Culture, power and identity in contemporary Okinawa // Islands of Discontent. Okinawan responses to Japanese and American power / еds L.Hein, M.Selden. Lanham; Boulder; New York; Oxford: Rowman & Littlefield Publ., 2003. Р. 1–36. 7. Kerr George H. Okinawa. The history of an island people. Boston: Tuttle Publ., 2000. 573 р. 8. Ota Masahide. Essays on Okinawa Problems. Gushikawa City: Yui Shuppan, 2000. 302 р. 9. Ota Masahide. Re-examing the history of the Battle of Okinawa // Okinawa: cold war island / ed. C.Johnson. Cardiff: Japan Policy Research Inst., 1999. Р. 6–42. 10. Rabson S. Memories of Okinawa. Life and times in the Greater Osaka Diaspora // Islands of Discontent. Okinawan responses to Japanese and American power / еds L.Hein, M.Selden. Lanham; Boulder; New York; Oxford: Rowman & Littlefield Publ., 2003. Р. 99–134. 11. Tomiyama Ichiro. On becoming a Japanese: the community of oblivion and memories of the battlefield. – http://japanfocus.org (дата обращения: 25.07. 2008). 69
