ЧЕРНЫЙ ЛЕГИОН
advertisement
Глава IV ЧЕРНЫЙ ЛЕГИОН «Вы можете иметь в жизни всё, чего вы хотите, если вы просто поможете другим людям получить то, чего хотят они» Зиг Зиглар Рассвет только вступал в свои права, и яркое солнце только готовилось к своему пробуждению, а на улицах и в переулках города, которые вели в храмы, на рынки и сенат, было уже многолюдно. По мощеной дороге, которая вела через форум к Капитолию, шли не спеша два человека. При встрече с ними горожане отходили в сторону, чтобы уступить им дорогу. По их внешнему виду можно было понять, что это люди высшего сословия. Мало того, все понимали, куда они идут. Сенаторов еще по-прежнему уважали и почитали. Сквозь полупрозрачные, из тонкой шерсти плащи просвечивала туника с широкой пурпурной полосой, которая проходила от плеча вниз. На ногах были одеты сапоги из дорогой, хорошо выделанной кожи с несколькими ремешками, скреплёнными меж собой серебряной пряжкой. Такую обувь могли позволить себе только очень богатые люди. Оба сенатора вели спокойный разговор, не обращая ни на кого вокруг себя никакого внимания: - Ради всех богов, что за спешка? Интересно, что приспичило нашему императору назначить заседание на столь раннее время? - говорил стройный пожилой человек с явно породистыми чертами лица и красивыми руками, украшенными перстнями. - Обычно о заседаниях сената объявляют заранее на форуме, а сегодня ночью ко мне пришел гонец и вручил послание от Тиберия. Представляешь Марк? Я возмущен. При покойном Октавиане такого не было. Чтобы знатных людей дергали без всякого предупреждения, тем более ночью. Я вчера лег поздно, когда солнце уже давно погасло на небе. Мой сын Клементий пришел вчера изрядно побитый, и я вел с ним допоздна беседу. Он говорил, что твой слуга Сципион оскорбил меня и моего сына. Но как сказал мой мальчик, ты пообещал, что проучишь своего простолюдина. Смотри, Марк, если твой пес не получит по заслугам. И я не пойму, почему мне нужно идти до сената вместе с тобой. Я знаю, что ты 57 опять будешь вести разговор о своем легионе, который должен спасать нас от всяких бед. Знай, почти все поддержат меня, чтобы не дать тебе создать его. Хватит нам и преторианской гвардии. Никто не позволит тебе сделать это. Или ты думаешь, что мы все безумцы, которые не понимают, что отборный легион воинов может влиять на политику империи. А воины всегда благосклонны к тем, кто их покровительствует. Святейший Август в пылу отчаянья дал тебе такое право и слава богам, что у Теберия нашелся разум остановить тебя. - Не ворчи, Силан. Тем более мы уже почти пришли и я не вижу смысла ссориться. У нас будет еще возможность пооскорблять друг друга. А насчет твоего мнения, так это лучше обсудить после того, как мы узнаем, для чего нас собирают в такую рань, - ответил Марк. - Может ты и прав, но поверь, я своего мнения не поменяю. - Никогда не говори так. Жизнь, мой друг, очень странная штука. Ты, например, и я не знали, что сегодня встретимся в столь ранний час, а вот видишь, случилось так, как мы и предполагать не могли еще вчера. Посмотри вперед, Силан. Здание, где мы заседаем, уже видно, - проговорил Марк, глядя на роскошное здание с узорчатыми колоннами, украшенными резьбой. Вдоль дороги стояли статуи богов и великих людей, два фонтана поднимались вверх и, плавно опуская свои струи воды, орошали вокруг себя все пылью мелких брызг. - Когда несколько веков назад люди возвели это строение, они рассчитывали, что мы будем решать здесь вопросы и приходить к общему согласию. Ты ведь знаешь, что от наших решений зависят судьбы многих людей. Ты ведь знаешь о далеких временах, когда между римскими гражданами и сенаторами не было раздоров. - Времена изменились, Марк! Со старым временами ушло и былое согласие. Теперь мы живем каждый сам за себя и для себя. Выгода и деньги, Марк, вот что теперь движет людьми. - Я думаю, твои слова будут пророческими до скончания веков. Жадность и выгода, Силан, это удел людей, ты прав. Я объяснял одному своему приятелю, что люди предадут любого ради собственного благополучия, выгоды и, конечно, богатства. Представляешь, он убеждал меня в обратном. - Скажи своему приятелю, что он безумец. Скорее всего, он лишен рассудка, раз считает так. Любой нормальный человек, если хочет жить в достатке, должен получать выгоду из своих действий. Иначе он обречен к нищему существованию. - Выгода всегда движет людьми, ты прав. - Может он считает, что и люди должны быть все равны? Что не должно быть рабов, бедных и богатых? - Представь себе, именно так он рассуждает. Говорит, мол, что все люди братья. Услышав эти слова, Силан рассмеялся и, вытерев с глаз появившиеся слезинки, продолжил: - Тогда мы будем жить как стадо глупых животных. 58 - А мы и так живем как животные во главе с вожаком. А не кажется ли тебе, Силан, что большинство людей ведут себя намного хуже животных? Только человеку было дано богами сознание, но он упорно им не хочет пользоваться, не развивается, а иногда и вовсе не контролирует свои действия. А ценят себя все почему-то очень высоко. Эти слова, для хитрого лиса Силана были словно пощечина. Он прекрасно понял, что имел ввиду Марк и на что намекал. Зашли в сенат они порознь. Силан явно презирал Марка и, в общем-то, редко скрывал это. Его шпионы не могли собрать никакой информации о Марке, словно этого человека и не было вовсе. Хотя его знал весь Рим, он посещал пиры и театры, участвовал в дебатах и был сенатором, но никто не мог вспомнить его род. Все как один говорили, что знают его давно и что он из знатного рода, а вот из какого не знали, перетыкиваясь на других, мол они-то точно знают. Что их познакомил кто-то, а кто-то говорил, что его с ним свел еще кто-то, и так до бесконечности. И это попросту пугало Силана. Он знал про всех почти все, знал своих политических соперников досконально. На каждого у него было собранно масса пергаментов и папирусов. Все их черные делишки были у него на ладони, и он, словно кукловод, мог манипулировать ими. А кто не подчинялся, то стоило просто отослать императору тот или иной свиток и непокорный попросту исчезал. Это в лучшем случае. В худшем его тело висело на кресте возле главных ворот Рима. И вот, этот Марк, словно черное пятно, непонятный и до боли пугающий своей какой-то бесконечной пустотой, словно его и нет вовсе, застрял в мыслях у Силана точно заноза, попавшая под кожу и ставшая потихоньку нарывать, принося пока маленькую, но все же боль, своему хозяину. Сколько он ни пытался подсылать к этому хитрому змею своих людей, сколько красивых женщин с указаниями он ни отправлял к нему, все эти люди как проклятые либо исчезали бесследно, либо их косили на повал непонятные болезни. Силан ненавидел Марка. Ненавидел, скорее всего, за то, что тот был не подвластен ему и был хитрее его. Это точило Силана изнутри. Он, из великого рода, богатый и знатный, не может усмирить этого относительно молодого выскочку, которому последние годы удается двигаться к своей цели отодвигая его, Силана, с его марионетками на второй план. Задвигая их в небытие хитро, так, что и не придерешься, словно они сами хотят этого, а не он их подначивает. - Слава богам, что Октавиан Август скончался вскоре, не дав завершить ему то, что он задумал. Ах, как хитро он, и самое главное во время, преподнес идею о создании своего «Черного легиона». Да, Тиберий пока под моей властью, и уж я постараюсь уничтожить этого хитрого змея! – проходя вглубь помещения, думал про себя Силан. Вокруг здания толпился простой народ. Видно было, что сегодняшнее заседание явно его интересовало. На ступеньках, у выхода и по периметру стояли вооруженные римские преторианцы. А раз они были здесь, значит, и сам император, скорее всего, находился внутри. 59 - И откуда это голытьба все узнает, да еще и с такой скоростью? – недоумевая, глядя на все прибывающую чернь, подумал Силан. Добравшись, наконец, до зала заседания он увидел, как место императора покрывают красным бархатом, а раз так, значит, Теберий точно будет присутствовать здесь и, значит, обсуждаться будут довольно серьезные вещи. Так называемое место правителя делило зал на две равные половины, уставленные длинными деревянными скамьями. Сенаторы постепенно заполняли места, рассаживались на этих скамьях кто, где хотел. Здесь внутри никто не имел определенных мет, кроме цезаря. Силан даже и не понял, как оказался рядом с тем, с кем так не хотел очутиться. По какому-то злому року или дурному случаю они уселись на одной из скамеек вместе. Старый сенатор аж фыркнул от возмущения и хотел было пересесть, как в это время среди еще толпившихся у дверей людей произошло какое-то непонятное движение и суета. Проход быстро освободили, по нему до кресла прошел высокий человек с гордо поднятой красивой головой. Все сенаторы встали со своих мест, приветствуя вошедшего императора Цезаря Тиберия Клавдия Нерона. Показав жестом, что он тоже рад их видеть и что они могут сесть, он опустился на свое место, обвел всех взглядом и произнес: - Для процветания и блага народа римского обращение мое к вам, сенаторы, - печальным и негромким голосом произнес Тиберий, нерадостным взглядом окидывая собравшихся. - Тревожная весть заставила меня собрать вас сегодня здесь в столь ранний час. Недавно мне стало известно, что подстрекаемые нашими врагами… Тиберий и правда не знал, кто эти враги. Их было столько у Рима, что можно было думать на каждого. Он опустил взгляд, затем резко поднял свои пронзительные глаза и, пристально посмотрев на сенаторов, продолжил: - Скорее всего, я никого не удивлю тем, что после смерти Августа я еще не окреп на своем месте. Этим-то и воспользовались мои недоброжелатели, взбунтовав самое дорогое, самое ценное в моей душе. Они повернули во зло нашу силу, мою опору, мои легионы! Злой шорох о моей беспомощности прокатился по легионам Пононии! А самое печальное то, что после разгрома и предательства в Германии восстали и Рейнские легионы, словно их ведет чья-то невидимая рука! Позором для нас было поражение в этой варварской стране, но страшнее всего то, что армия, в которую я верил, повернулась против меня. Сегодня я прошу вас решить участь не жалких смутьянов, бунтовавших на улице ради куска хлеба, не участь рабов и не участь врагов, против которых мы ведем войны. Нет, измена проникла в самое сердце империи! А страшнее всего, что мне доносят о том, что им помогают люди из сената. Те, кому я должен верить, оказываются двуличными лжецами. По совету Марка я послал своего сына Друза в Пононию с двумя когортами преторианцев. Да, этого мало для того, чтобы усмирить силой войско. Но я рассчитываю на мудрость и волю богов, что помогут в решении данной проблемы. 60 Силан сидел и не мог поверить своим ушам. Как? Как опять этот Марк опередил его? Почему ему, никто не сообщил о восстании армии? Он бы сам поехал в Пононию вместе с сыном Тиберия усмирить их. Он прекрасно понимал, что император надеется не на мудрость и не на ничтожные две когорты преторианцев. Марк рассчитал все, правильно уговорив Тиберия послать именно своего сына, и скорее всего с деньгами для выплаты жалованья восставшим и удовлетворения их требований. Сын самого императора будет просить их примирению, а еще сам одаривать их. Разве это не высшая награда для воина? А после он попросит присягнуть их Тиберию, и они повинуются этому. А потом мышеловка захлопнется, и они никуда не денутся. Получив то, что хотели, они выдадут самых рьяных борцов за справедливость и все встанет на круги своя. Сейчас, скорее всего, выскажут и выведут смутьянов, которые якобы были зачинщиками восстания. Сенат будет решать их судьбу и после вынесения смерти успокоится. Останется только проблема с легионами, которые стоят вблизи Рейна. Отличную паутину сплел этот Марк. Силан сделал бы то же самое, узнай он об этих событиях первым, но теперь приходится играть по его правилам. Пристально и злобно смотрел Силан на этого довольно улыбающегося мерзавца. - Но нет. Еще есть легионы вблизи Рейна и можно посоветовать Тиберию послать туда Германика. Он любимец войска. Дать ему денег, своих и много. Пускай он успокоит их, и мы будем квиты с тобой, змееныш. Нужно только выгадать время и переговорить с императором сглазу на глаз, размышлял Силан. И действительно вскоре Тиберий повел разговор о преступниках, которые были виноваты в том, что восстали легионы: - Я хочу предоставить вашему вниманию свору шакалов! Тех, кто сегодня будет ждать вашего решения о своей участи. Они долгие годы сидели здесь рядом с вами, носили сенаторскую одежду, занимали высшие должности в государстве. Их преступления настолько гнусны и тяжелы, что я решил просить вас решать их судьбу! Побуждаемые жадностью, эти люди решились перебить нас всех с помощью того, что замутят разум солдатам легионов. Они хотели свергнуть меня! Меня, законного правителя! Хотели тайно открыть ворота восставшим и поджечь город. И, наконец, самое ужасное – хотели убить своего Цезаря! С помощью богов и своей совести вы должны найти справедливое наказание за столь гнусные преступления! После слов Тиберия сенаторы взревели, пошло бурное обсуждение того, что случилось и кто эти мерзавцы, которые осмелились покушаться на жизнь самого Цезаря. Но Тиберий призвал всех к тишине. В кандалах и закованных в колодки солдаты ввели пять сильно избитых и потрепанных людей. Звеня цепями по мраморному полу, они прошли вперед и остановились почти у места, где находился сам Тиберий. Минутная пауза повисла в здании. Потом, словно змеиное шипение, по рядам прокатились шепоты людей, которые стали узнавать в изувеченных и избитых людях своих теперь уже бывших коллег. И снова Силан с удивлением смотрел на это представление. Он знал их всех. Он прекрасно понимал, кто замешан в их 61 обвинениях. На прошлом заседании, когда умер Август, они все критиковали Марка за то, что он хочет создать легион, который в обход их всех будет подчиняться непосредственно ему. И тогда им удалось убедить приемника Октавиана в том, что решение бывшего императора нужно отменить. Как хорошо, что в тот злополучный день Силан решил не вступать в дебаты, а занял нейтральное положение. А то кто знает, может сегодня, он стоял бы среди этих несчастных. Смотря на них, в его душе теперь начинало закрадываться сомнение, стоит ли вообще ставить палки в колеса этому хитрому как змей человеку. Словно хамелеон он меняет личины и только, наверное, богам известны его мысли и действия. Раз даже он, Силан, переживший столько всего и отправивший на тот свет не один десяток своих политических врагов, теперь боится этого человека. После опроса свидетелей, которые все как один обвиняли несчастных во всех грехах, вышел Сципион. Он подошел к обвиняемым, отдал приветствие Цезарю и начал отвечать на вопросы, рассказывая о том, что он видел и слышал, будучи заранее посланным своим господином в лагерь к восставшим. - Я был отправлен туда сразу же после того, как мой господин узнал о готовящемся заговоре против нашего великого императора. Я прибыл туда под видом торговца. Я видел, как они поднимали мятеж, унижали и оскорбляли Цезаря. Давали нелепые обещания, делали все чтобы ввести в заблуждение солдат. - Что!? Что они говорили!? Разве они сами давали эти обещания!?– послышались голоса с трибун. - Нет, те мерзавцы, которые говорили от их лица, мертвы! Но они только говорили, а мыслили и все планировали они, – показывая пальцем на бедолаг, проговорил Сципион. – Я слышал, как они будоражили людей такими словами: «Зачем вы повинуетесь, словно рабы, этим центурионам и еще меньшему числу трибунов? Когда вы осмелитесь потребовать себе более лучшего императора? Нужно свергнуть еще непрочно сидящего Цезаря с помощью оружия! Довольно уже мы в течение стольких лет поклонялись тирану Августу. Так нет. На его место пришел его пасынок! Их преторианская гвардия никогда не остановит вас. Они слишком малочисленны и трусливы! Они подчиняются только денариям, а не своему повелителю!» Вот, что я слышал. А после этого я увидел, как, обезумевшие от услышанного и обещанного, солдаты с бешеными глазами, обнажив мечи, бросаются на центурионов. Повалив их на землю, начинают избивать их палками. Каждого центуриона бьет около шестидесяти человек. Затем, изуродованных и истерзанных, а большей частью уже мертвых, бросают их перед окопом лагеря. Радостно крича, они поднимают на руки заговорщиков и обещают им идти на Рим для того, чтобы свергнуть своего законного правителя. От услышанного толпа начинает реветь. Кто-то кидается на обвиняемых. Солдаты сдерживают разъяренных людей. Сам Тиберий, встав, призывает к порядку. 62 Наклонясь к Марку, Силан шепотом произнес: - Я знаю, что ты стоишь за всем этим. Я даже знаю, для чего тебе потребовалось раскрыть все корни этого нелепого заговора. Ты боишься, что они смогли бы помешать тебе достичь своей цели, как в тот раз, и ты решил избавиться от них от этих влиятельных людей и в первую очередь претора Терентия, который так рьяно выступал против тебя. Своими лживыми обвинениями ты сумел добиться такой популярности у находящихся здесь, что Тиберий не решается теперь перечить тебе. После речи твоего пса никто не посмеет заступаться за этих выдуманных изменников и заговорщиков. После таких обвинений никто не посмеет помиловать их. Я гляжу, ты умеешь вести дела во благо себе. Благодаря твоим распущенным слухам о подготовлявшихся заговорах в других легионах почти все сенаторы и знатные люди города отвернутся от них. Ты дал понять всем, что преторианцы не смогут защитить их от армии. Ты посеял в их душах страх перед теми, кто должен защищать их. Браво, Марк, браво. Я знаю, что настоящей душой заговора был не Терентий, а ты и твой пес Сципион. - Милый мой друг Тацит Юний Силан, лес рубят, щепки летят. Разве я могу обвинить невиновных? Раз их обвинили, значит, на то есть свои причины и доказательства. - Доказательства со слов твоего Сципиона? – прошипел Силан в гневе, брызгая слюной. На что Марк только улыбнулся и продолжил: - Не волнуйся, я думаю, найдутся еще свидетели, которые знают и побольше, чем Сципион. Да, и, кстати, как ты его называешь, «Пес» мог поднять легионы на восстание? Ты обвиняешь меня в заговоре безосновательно, а это, дружище, уже клевета. Я считал тебя своим другом, поэтому я пропущу мимо своих ушей твои намеки об оскорблении. У тебя нет ни единого доказательства, лишь только твое слепое убеждение, что я в чем-то замешан. А все потому, что я оказался на много удачливее и дальновиднее тебя. Признай это и ты поймешь, что ты глубоко ошибаешься на счет меня. Не стоит портить отношения из-за глупой навязчивой фантазии. Сейчас ты обвиняешь меня, а что потом? Станешь подозревать судей во взятках и несправедливых решениях, наместников провинций в скрытии налогов или самого императора в наплевательском отношении к своему народу? А на счет того, что я хочу создать «Черный легион», так ты сам видишь, как малоэффективны преторианцы и как беспомощны мы перед собственным народом, а уж тем более армией. Нужна дубина, которую мы сможем противопоставить кулаку. Или ты дожидаешься второго «Тевтобургского леса»? Мало было потерять три легиона в этой варварской Германии. Нужно дождаться потери всех только из-за того, что кто-то возомнил благодетелей врагами, а врагов благодетелями. Август осознал, как нужно было такое подразделение в империи и мы почти создали его, если бы не такие, как ты, бюрократы, убежденные лишь в том, что вокруг только враги и только вы можете позаботиться о государстве. И ты хочешь обвинить 63 меня в предательстве после того, как я всеми силами пытаюсь защитить наше отечество? Силан, молча, смотрел на Марка. Его красные налитые кровью глаза безмолвно дергались, желваки на скулах ходили взад и вперед, руки сжимались в кулаки. - Удавить мерзавца! Привязать к позорному столбу на форуме и запороть розгами! Прирезать бы здесь, как свинью, на глазах у всех! – думал он про себя и представлял разные пытки для своего собеседника. Но возраст и силы были уже не те, да и он прекрасно понимал, что Марк в этой партии на голову переиграл его. Оставалось только попробовать отыграться на Германике. Ведь Тиберий пошлет именно его усмирять Рейнские легионы. Никто лучше него не справится с этим. Римский сенат в это время состоял приблизительно из шестисот сенаторов, занимавших в прошлом высшие должности в государстве. А также здесь заседали и знатные чиновники завоеванных провинций. С некоторого времени это стало для них возможным. А также бывшие преторы и квесторы. Вся элита общества того времени собиралась в сенаторской ложе. В это время императоры еще прислушивались к их мнению и без них не могли вынести важных решений. И в действительности, после того, как Сципион окончил свою речь и ответил на вопросы собравшихся, стали появляться разные люди, разных профессий и занятий, знатные и простые граждане, которые все как один обвиняли несчастных в измене и подстрекательстве легионов к бунту. Единственный, кто пытался хоть как-то оправдаться, был Терентий, но на его голос толпа реагировала шумом и свистом, не давая ему ни малейшего шанса. Цезарь не препятствовал происходящему и Силан понял, что решение уже принято, а этот цирк разыгран просто, чтобы пустить пыль в глаза. Решение было принято Тиберием еще до того, как он созвал их всех. И за всем этим стоял, словно тень, Марк. Вдруг Терентий выкрикнул изо всех сил: - Тацит Юний Силан, скажи и ты свое мнение! – после этих слов все затихли. По рядам снова прокатилось шушуканье, Тиберий беспокойно заерзал на месте. Все знали Силана и его мнение было достаточно весомым. Знал это и Марк, который сидел рядом с отрешенным лицом, словно он был где-то далеко. - Тацит Юний Силан, скажи и ты свое мнение! Я служили с тобой много лет. Неужели и ты думаешь, что мы виновны в том, о чем говорят эти люди!? Ты знаешь меня много лет, наши семьи знаются годами, наш род идет от одного предка, наши дети играют вместе! Все эти обвинения - ложь одного человека! Марк! Он замутил ваш разум, он хочет лишь одного! Власти над всеми вами. Он хочет править Римом! И теперь вы обвиняете невиновных граждан Рима! После этих слов опять поднялся шум. В Терентия полетели оскорбления и обвинения. Цезарь сидел, дергая шеей от злости и почесывая ладони рук. Но пересилив себя и успокоив гнев, угомонил сенаторов и произнес: 64 - Тацит Юний Силан, говори! Скажи свое мнение! Все пристально стали смотреть на озирающегося по сторонам Силана, который ерзал на скамейке, словно уж на сковородке. И так как пауза затянулась слишком долго, он медленно привстал и возвысился над сидевшими. Он осторожно, одним пальцем, почесал свою седую голову, стараясь не испортить тщательно уложенной модной прически. Затем кашлянул в кулак, все не решаясь начать речь. Но тут Марк, смотря в пустоту, тихо произнес так, что бы это мог услышать только Силан: - Не глупи и я добьюсь, чтобы твой сын возглавил «Черный легион». Не стоит продолжать их муки, ты и сам знаешь, что их судьба решена. Ты только оттянешь неизбежное. Они прошлое. Я настоящее. Думай и выбирай с кем ты. От услышанного в голове зашумело, все вокруг закружилось. Стало как-то дурно от того, что происходит, даже воздух показался спертым и противным, каким-то зловонным. Он тяжело проглотил слюну и пошире раскрыл ворот туники. Словно ошпаренное кипятком, тело покрылось потом. Он уже решил для себя, что он скажет. Богатство, признание и жажда быть у власти оказалось выше дружбы. - Ты обещаешь? – опустив голову, еле шевеля губами, промолвил он. - Я обещаю тебе, что он сыграет не последнюю роль в «Черном легионе». Силан тяжело вздохнул, обвел всех взглядом и, пытаясь не смотреть на Терентия, стал говорить: - Меня поражает, - воскликнул он, - что предшествующие передо мной знатные и уважаемые сенаторы говорили о каком-то милосердии и жестокости, решая виновны эти люди или нет! Да я знаю всех этих обвиняемых, так же как и вы, и я не стесняюсь говорить это вслух. Да я вел с ними дела, а с Терентием я знаком почти с детства. Но позвольте, разве мы должны сейчас говорить о дружеских связях, когда речь идет о безопасности нашего государства! Терентий уверял нас на прошлом заседании, что сейчас нам не грозит никакая опасность, а если она исходит, то только от Марка! Да мы все поверили ему тогда. И сейчас он пытается уйти от ответственности, перевалив вину на другого, даже притом, что все факты говорят об их вине! И поэтому я сейчас говорю не как его друг и не как ваш приятель! Я сейчас говорю как сенатор Рима! И чем больше я слушал выступлений, тем больше у меня появлялось оснований остерегаться этих заговорщиков, если такой человек, как Терентий, который был нашим другом и соратником, оказался волком в овечьей шкуре! Он и сейчас призвал ко мне, чтобы я убедил вас в его невиновности! Но мое сердце и долг гражданина не позволят уйти виновным от ответственности! Данный момент требует, чтобы мы немедленно уничтожили злодеев. В наше тревожное время нельзя быть уверенным, что преступники не будут освобождены из-под стражи. И что они снова не поднимут мятежи и смуту в легионах! Может быть, уже сейчас у их сторонников составлен заговор с целью освободить их и снова посеять зерно раздора в нашем государстве, сталкивая нас лбами, друг с другом! Чем 65 большую твердость мы проявим, тем скорее государство избавится от грозящей ему опасности. Необходимо применить к этим преступникам смертную казнь по обычаям наших предков. Как мне не прискорбно это говорить, но это так! Терентий восклицал, что они граждане Рима! Став врагами римского государства, они тем самым перестали быть ими. Нужно отделить зерна от плевел и вычеркнуть этих мерзавцев из нашей памяти. Силан был в ударе, речь как будто бы сама лилась из его уст. Что говорил, он иногда не понимал, как будто бы кто-то вел его за руку по темному коридору, и он всей своей волей положился на него. Мысли словно кто-то извне надиктовывал ему и он послушно произносил их вслух. Осознавал он только то, что сейчас, вот именно сейчас, он губит жизни ни в чем не повинных людей, своего давнего друга, свою совесть и честь. А все из-за того, что он жаден до власти и понимает, что Марк сейчас на коне и лучше в данный момент сидеть с ним, а не стоять там внизу закованным в железо. Тем более у него есть сын. И если действительно они с Марком объединятся, то их влияние на императора может быть безграничным. А если Клементий встанет во главе «Черного легиона», то Марка можно будет и подвинуть. Закончив говорить, зал встал с овациями, все было кончено. Силан садился на место, вспоминая слова Марка, которые он проговорил ему утром: «Никогда не говори так. Жизнь, мой друг, очень странная штука». И действительно, он оказался прав. Слишком часто последнее время он прав. Сев рядом, он увидел улыбающиеся лицо Марка, который положил ему руку на плечо. Но сенатор с омерзением одернул ее. - Смерть не является карой или наказанием. Она - закон природы, неизбежная для всех. Мужественные люди встречают ее охотно, – произнес Марк так, что озноб прокрался по спине Силана. Речь Тацита Юния Силана воодушевила сенаторов. Все присутствующие превозносили и восхваляли его за непреклонность и твердость духа. Говорили о нем как о настоящим гражданине Рима и патриоте, что на таких, как он, и держится их империя. После такой речи желающих высказаться больше не нашлось. Да и обвиняемые уже не произносили ни слова. Через некоторое время, обсудив детали, приступили к голосованию. Но в данном случае оно и не требовалось, решение о смертной казни было принято единогласно. Все еще бледный и испуганный от того, что он совершил, и осознания бесповоротности принятого решения, Силан сидел молча, лишь изредка кивая головой на поздравления и одобрения коллег. Вскоре Тиберий выразил всем свою благодарность и провозгласил конец заседания: - Отцы сенаторы, опора и моя подмога в трубных решениях! Я вас больше не задерживаю. Толпа заседавших устремилась к выходу. Позади, не спеша, шел Марк. Рядом с ним находился Сципион. Они отошли в сторону и Марк негромко сказал: - Жаль, конечно, бедняг. Терентий умный и честный человек. Я бы хотел видеть его в своих сторонниках больше, чем этого скользкого сенатора. 66 Но, к сожалению, он выбрал не ту сторону. Я предлагал ему то же, что и Силану. Он выбрал дружбу. Что ж, он виноват сам. Вера в людей всегда губила самых лучших и талантливых. На этот раз будет по-нашему. Остается уладить кое-какие дела с Германиком, а после этого, когда он успокоит Рейнские легионы, ничто не помешает нам создать «Черный легион». Тиберий уже готов пойти на мое предложение. Мы показали ему, как слаба его власть и как ненадежна существующая армия. Тиберий и сам понимает, что на преторианцев рассчитывать ему не придется, а его армия состоит по большей части из бедных людей. Вольноотпущенники и рабы хоть и обучены, но не сильно спешат защищать интересы императора. Я же предложу ему новый вид войска, которого мир еще не видел и не знал. Во главе с нашим воспитанником. Я докажу ему, на что способны люди. В этом мире захватить власть может любой человек, который, конечно же, опирается на армию, а армию я ему предоставлю. Силан, молча, прошел по своей вилле, не обращая внимания на рабов. Подбежавший к нему сын отшатнулся от него, понимая, что к нему лучше сейчас не приставать со своими вопросами. На вопрос жены «Что случилось?» он только отмахнулся рукой. Дойдя до небольшого бассейна, где всегда была теплая вода, и в котором он любил нежиться после трудных переговоров или заседаний в сенате, не раздеваясь, он вошел в него. Сев в теплую, напичканную ароматическими маслами воду, закрыл глаза. После чего стал умываться. Взглянув на свои руки, схватил пемзу и начал оттирать их с такой яростью, что вскоре появилась кровь. С ненавистью отшвырнул окровавленный кусок в сторону, обхватил голову руками и застонал. Кусал губы в кровь. Сжимая кулаки, пополз из бассейна, кричал словно рыба, открывая рот, чтобы не привлечь внимания слуг и родни. Распластавшись на мраморном полу, трясясь больше от нервов, чем от холода он заснул. Силан понял, насколько глупо он проиграл Марку, и насколько быстро и безвозвратно произошло это поражение. Предав всех, он надеялся обрести больше, чем имел, а получилось так, что он попросту развязал Марку руки. Нет, он не переживал из-за смерти своих друзей и коллег, которых казнят завтра на рассвете. За многие годы интриг и хитрых козней он свыкся с предательством, обманом и клеветой. Это стало для него нормой, повседневной жизнью. Единственное, о чем он так страдал, это то, что его так просто обвели вокруг пальца, пообещав сыну должность еще в несуществующем легионе. Он почему-то поверил и внутри сам признал свое поражение. Он привык выбирать сторону сильнейшего, а ведь он сам мог повернуть все в свою пользу. Теперь его задвинули, как ненужную мебель, куда-то в сарай. А ведь еще утром он шел с полной уверенностью, что растопчет этого змееныша прилюдно и его с позором вышвырнут из зала заседания. Он проделывал это не раз со своими врагами, но что произошло в этот раз, он и сам не мог осознать. Еще этим ранним утром он смотрел свысока на Марка, не видя в нем опасности. Как он ошибся. Зачем он произнес эту речь, зачем? Ведь он готовил ее для Марка и никак не 67 предполагал обвинять Терентия. Все произошло как-то не так, словно в тумане. Мало того, он лично признал при Цезаре правоту Марка, а ведь недавно они обвиняли его во всем и Тиберий внемлел их речам и наложил запрет на многие начинания, которыми так щедро одарил Марка Октавиан Август. Теперь все было решено. Старый хитрый лис осознал, для чего он был нужен Марку. Все в сенате чтили его, и теперь, раз он поддержал этого мерзавца, никто не сможет перечить ему. Сенат поверил ему, Цезарь поверил ему, и теперь он, Силан, больше не нужен. И Марку не за чем выполнять обещанное или прислушиваться к его мнению. Им воспользовались как продажной девкой и, получив от него что нужно, постараются избавиться. А в том, что от него захотят избавиться, Силан не сомневался. Он сам бы поступил так же. Вдали от суеты повседневной жизни в загородном доме по мощеной дороге, которая, извивая словно змея, огибая большой и источающий прохладу водоем, шли Тиберий и Марк. - Я был поражен выступлением Силана, его мнение о тебе резко изменилось, а я верю ему как себе. Странно, не в его правилах изменять своим принципам. Даже не знаю, как тебе это удалось. Так же я поражен, как ты быстро и рьяно принялся за дело этих бунтовщиков. Я бы никогда не подумал на Терентия. Твой слуга Сципион, привел много свидетелей и сам провел отличное расследование. Я был несправедлив к тебе. Этот волк в овечий шкуре сумел настроить меня против тебя. Я искренне сожалею Марк, но ты сам понимаешь, это политика. Покойный Август не зря дал тебе свое согласие на формирование нового войска. Но сейчас, если честно, мне не до этого. Как тебе известно, мой сын Друз усмирил восставших в Пононии. Но меня больше волнуют легионы стоящие рядом с Рейном. Мы и так потерпели там позорное поражение, а теперь эти заговорщики настроили против меня мою же армию. - Именно по этой причине я хотел с вами встретиться и поговорить, – склонив голову и преданно улыбаясь тут же произнес Марк. - Как неожиданно? – посмотрев на него, с удивлением произнес Тиберий. - Твоя дальнозоркость не перестает удивлять меня. Я собирался поговорить об этом с Силаном, но коли он так лестно отозвался о тебе, я, наверное, выслушаю тебя, словно его. Тем более последнее время в твоей правоте не приходится сомневаться. - Спасибо, Цезарь. Ваши слова благодарности есть наивысшая награда для меня. - Будет тебе, Марк. Не стоит лести. Я устал от нее в последнее время. Лучше посоветуй как поступить в сложившейся ситуации. - Тогда с вашего позволения я перейду прямо к делу, – Марк немного задумался, потом сдвинул брови и произнес. - По поводу усмирения легионов на Рейне. Кого вы думаете послать? 68 - Может быть, да и скорее всего, я пошлю Пизона. Я доверяю ему и он хороший руководитель, не раз выручал меня. Я бы послал своего сына Друза, но он не успеет вернуться, а дело не требует отлагательств. - Пизона? – почесывая подбородок и смотря вверх, задумчиво произнес Марк. - Ты не одобряешь выбор? - Нет, отнюдь. Он хороший чиновник и политик, но, увы, мой Цезарь, он не военный, а легионеры не будут слушать того, кто не ходил с ними в походы и не переносил тяготы службы на своей шее. Тем более после того, как мы казнили заговорщиков, они вообще вряд ли будут кого-то слушать, хотя… - Хотя, что!? Что ты хочешь предложить и кого? – нервно крутя перстень на пальце и уже повышая голос, произнес Тиберий. - Туда надо послать Германика, вашего племянника. Если хотите обойтись малой кровью и не довести до гражданских столкновений. - Что!? Германика!? Никогда!!! Тиберий знал, что Германик справится с этим заданием, но он не хотел его отпускать из Рима, тем более к его любимым легионам. Цезарь постоянно видел в своем племяннике не только талантливого полководца, но и первостепенную угрозу своей власти, так как, в отличие от самого Тиберия, Германика обожали и армия, и народ. Его популярность была высока даже в преторианской гвардии, которая по сути своей должна была охранять и подчинятся только самому императору. Это был еще один повод напомнить Тиберию, что нужно создать особое подразделение, и почва для этого уже была более чем готова. - Нет! Нет! Нет! И еще раз, нет!!! Этот мой племянничек хочет занять мое место, и ты хочешь отправить его к бунтовщикам для того, чтобы он их возглавил!? Или, быть может, ты просишь его туда отправить, потому что ты с ним за одно!? – нервно подергивая шеей, остановился и почти в лицо проорал Тиберий так, что Марк невольно отодвинулся назад. - Мой Цезарь, если бы я был с ним за одно, то Терентий привел бы своих сторонников уже к воротам Рима. А насчет вашего племянника, так вам не зачем боятся его. После того, как он выполнит, что должен, мы отправим его подальше от вечного города куда-нибудь на восток. Тем более вы же не хотите оставить позор Августа неотомщенным. А справиться с Германскими племенами может только он. При всем моем уважении к вам, я советую прислушаться к моему мнению. Германик не только любимец армии, но и отличный полководец, и это вы должны признать. Тем более вспомните, когда он получил письмо о смерти Августа, я был рядом с ним. - Да, я помню, он был в это время в Галлии, а ты как раз и передал ему эту новость. Но причем здесь это? - Как причем? Обсудив со мной дела, он по моему совету сразу же привел к присяге на верность Вам племена белгов и секванов. Разве бы мы стали делать это, будь у нас злой умысел против Вас? 69 - Но Галиия - это одно, а Германия - совсем другое. Там открыто заявляют, что хотят видеть императором Германика а не меня! - Довертись мне, я устал доказывать, что хочу Вам только добра. Пошлите его туда, и он успокоит восставших, без кровавых карательных операций. Ведь люди нам понадобятся для отмщения за позор. И тем более никто лучше него не справится с этими варварами. Не уж-то вы послали бы во главе легионов Пизона, воевать с Германцами? - Да, – усмехнулся Тиберий. - Тут ты снова прав. Пизон не годится для этого. Он и вправду хороший чиновник, но не воин. Все сводится к одному. Ну что ж, Марк. Я доверюсь тебе, как это сделал Силан. Но если… Запомни, если хоть что-то пойдет не так, не будет для тебя земли, где ты сможешь укрыться от меня! Я придумаю самую извращенную для тебя пытку! Ты понял меня!? - Вам не придется этого делать, великий Цезарь. Все будет отлично и как я вам и обещал, – поклонившись ответил Марк. - Ступай к Германику и говори с ним от моего имени. - Как прикажете. Марк, встретился с Германиком этим же вечером, на заднем дворе его виллы. Он не зря выбрал именно это место, подальше от людских глаз. Двор был окружен с трех сторон сплошным высоким забором, за которым располагался фруктовый сад, фонтан и пруд. Марк тихо беседовал с хозяином дома, когда к ним подошла жена Германика Агриппина. Она мило улыбнулась и поинтересовалась, не желает ли гость пройти внутрь дома и присоединиться к ужину вместе с их семьей, так как стол уже накрыт и они с радостью примут его у себя. - Спасибо, моя дорогая, – мило улыбаясь, ответил Марк. - Но мне нужно переговорить с вашим мужем, а потом меня опять ждут нескончаемые дела и нужно спешить. В другой раз я обязательно останусь у вас. Тем более Германик говорил мне, что вы прекрасно готовите жареного фазана и подаете к нему вино, привезенное из Греции. Агрипинна мило улыбнулась и, покраснев от комплементов, удалилась, скрывшись за забором. - Милая у тебя жена. - Это да, она самое дорогое, что у меня есть. - Красивые женщины редко бывают одни, но часто бывают одиноки. Ей повезло с тобой. Последнее время я все реже встречаю преданные друг другу семьи. Люди несовершенны, но почему-то некоторые убеждают меня в обратном. - Каждый живет, как хочет. - Каждый должен жить как надо, – с какой-то смертной интонацией произнес Марк. – Но ладно, я пришел сообщить тебе, что Тиберий велел послать тебя в Германию к восставшим легионам, дыбы успокоить их. - Быть не может. Как ты уговорил моего дядю пойти на это? Я думал, что он сгноит меня здесь, не подпуская к армии. После того, как он взошел на 70 престол, он все чаще видит во мне врага. А тут, на тебе. Открой секрет, Марк, как ты так ловко находишь подход к людям? – усмехнулся он. - Рано пока радоваться. Если ты усмиришь их и приведешь к присяге так же, как в Галлии, то я обещаю тебе, что я добьюсь того, что именно ты возглавишь новое вторжение в Германию. А ты ведь всегда мечтал об этом. Ты же сам, по-моему, говорил мне, как желаешь отомстить этим варварам за поруганную честь трех легионов. - Я ушам своим не верю, Марк. Неужели это правда?! - Разве я похож на шутника? Но у меня будет к тебе одна просьба. - Все, что угодно. Ты сделал для меня то, о чем я уже и мечтать не мог. Проси все, что в моих силах. Я с радостью исполню для тебя. - Мне нужно будет, чтобы ты написал рекомендательные письма для нескольких ребят и причислил их к своему легиону. Мало того, ты должен будешь их потом взять с собой, когда отправишься на покорение германцев. - Не вопрос, Марк. Скажи мне их имена, и я напишу тебе хоть сто писем и заверю их у знатных людей. - И еще одно… - Говори. - Мне нужно, чтобы ты поставил одного из этих парней во главе центурии и его друзья будут при нем. - Поставить неопытного воина центурионом? Ты шутишь? Он погубит и себя и людей. Где это видано, Марк, чтобы мальца ставили во главе подразделения? - Где это видано, чтобы племянник императора, отстраненный от всего, снова взялся за любимое дело? Ты сделаешь это Германик, потому что я так сказал. Да, и не бойся за то, что он неопытен. Он будет подготовлен с лихвой, и центурия его будет состоять не из твоих людей, а из тех, которых пришлю я. Ты понял меня? - Ты умеешь убеждать людей, Марк, – с наигранной уже улыбкой ответил Германик. - Ну так что? Ты останешься поужинать с нами? - Извини, дела. Постарайся передать мне письма как можно скорее, а это вот имена ребят, – протягивая папирус, ответил Марк. После того, как Марк получит рекомендательные письма, подписанные самим племянником императора Тиберия, и еще с десятком подписей чиновников, Луцию и его друзьям будет открыт путь в любой легион, который они захотят. Но Марк все уже решил за них. А Германик с врученными ему деньгами от его благодетеля вскоре прибудет в расположение нижнерейнских легионов. Там он выслушает претензии солдат, проведет разбирательства. Как и говорил Марк, возможности подавить мятеж силой не было. Да и не зачем было это делать. Германик был вынужден выплатить им жалованье из денег все того же Марка. По его же совету он от имени императора пообещал удовлетворить все требования солдат. После этого беспорядки прекратились. Плацдарм для мести был подготовлен, оставалось уладить еще кое-какие дела, но и они требовали времени. 71 Корнелий пришел домой за полночь, когда дети уже спали. За столом сидел только задремавший Леонид. От звука открывающейся двери он вздрогнул и, увидев своего хозяина, быстро вскочил. По его виду было понятно, что день прошел впустую. Корнелий плюхнулся на стул и, обхватив голову руками, закрыл глаза. Леонид поднес ему чашу с вином и сел рядом. Бывший центурион залпом осушил налитое. - Так и не удалось поговорить с Силаном? - Он даже не принял меня. Его раб сказал, что у него был сложный день в сенате, и он некого не желает видеть. А ведь я когда-то спас ему жизнь, когда его хотели зарезать на улице его противники. Помнишь, Леонид, как он потом пришел к нам и одарил меня, говоря что я могу всегда рассчитывать на его помощь, – хмелеющим и уставшим голосом пробормотал Корнелий. Тот только кивнул головой. - А сегодня он даже не выслушал меня. Меня, того кто спас ему его ничтожную жизнь! Так-то забываются дела и поступки! Леонид снова налил вина и Корнелий снова осушил налитое. - У вас был трудный день, идите спать. Я провожу вас. - Ненавижу их всех! – с силой ударив по столу кулаком, прокричал Корнелий. – Ненавижу! - Пойдемте, пойдемте, – помогая подняться и уводя Корнелия в спальню, бормотал Леонид. 72
