Давид Юм О происхождении справедливости и собственности

Давид Юм
О происхождении справедливости и собственности
Юм Д. Трактат о человеческой природе // Юм Д. Соч. В 2-х т. Т. 1. М.: Мысль,
1996.
[525] Теперь мы переходим к рассмотрению двух вопросов: вопроса о
том, каким образом человечество искусственно устанавливает правила
справедливости, и вопроса о тел: основаниях, которые заставляют нас
приписывать соблюдению или нарушению этих правил нравственную
красоту и нравственное безобразие. Впоследствии мы увидим, что это
два отдельных вопроса. Начнем с первого.
Нa первый взгляд кажется, что из всех живых существ, населяющих
земной шар, природа с наибольшей жестокостью отнеслась к человеку, если принять во внимание те бесчисленные нужды и потребности,
которые она па него взвалила, и те незначительные средства, которые
она даровала ему для удовлетворения этих нужд. У других живых существ две указанные частности обычно уравновешивают друг друга.
Если мы будем рассматривать льва как прожорливое и плотоядное?
животное, то нам нетрудно будет признать, что у него очень много потребностей; по если мы примем во внимание его сложение и темперамент [526] быстроту его движении, его мужество, средства защиты,
которыми он располагает, и его силу, то мы увидим, что преимущества
эти уравновешивают его потребности. Овцы и быки лишены всех указанных преимуществ, зато их потребности умеренны и их пища легко
добывается. Только в человеке неестественное соединение беззащитности и обладания многими потребностями наблюдается в сильнейшей
степени. Мало того что необходимая для его поддержания пища пли
ускользает от пего, когда он ее ищет и приближается к пей, или но
крайней мере требует затраты труда, чтобы добыть ее, он должен еще
обладать одеждой и жилищем, чтобы защищать себя от непогоды. Между тем, рассматриваемый сам по себе, человек не обладает ни сред1
ствами защиты, пи силой, ни другими природными способностями, которые хоть до некоторой степени соответствовали бы такому количеству потребностей.
Только с помощью общества человек может возместить свои недостатки и достигнуть равенства с другими живыми существами и даже приобрести преимущество перед, ними. Все его немощи возмещаются [наличием] общества, и хотя последнее постоянно увеличивает его нужды, однако и способности его еще более возрастают и делают его во
всех отношениях более удовлетворенным н счастливым, чем это ему
доступно, пока он пребывает в диком состоянии и одиночестве. Пока
каждое отдельное лицо трудится в одиночку и только ради себя, силы
его слишком малы, чтобы произвести какую-нибудь значительную работу; поскольку его труд затрачивается на удовлетворение различных
нужд, он никогда не достигает совершенства в каком-нибудь одном
искусстве, а так как его силы и успех не всегда одинаковы, то малейшая неудача водном из таких частных [искусств] должна сопровождаться неизбежным разорением и нуждой. Общество дает средства
против всех этих трех неудобств, Благодаря объединению сил увеличивается наша трудоспособность, благодаря разделению труда у пас
разбивается умение работать, а благодаря взаимопомощи мы меньше
зависим от превратностей судьбы и случайностей. выгода общественного устройства и состоит именно в этом приумножении силы, умения
и безопасности...
[527]...Ибо нужно признать следующее: хотя условия, имеющие свое
основание в человеческой природе, и делают необходимым подобный
союз, хотя указанные нами аффекты вожделение и естественная привязанность, по-видимому, делают его даже неизбежным, однако как в
нашем природном темпераменте, так и во внешних обстоятельствах
существуют и другие условия, очень затрудняющие этот союз и даже
препятствующие ему. Из числа первых мы но праву можем признать
самым значительным наш эгоизм. Я уверен, что, вообще говоря, в изображении указанного качества заходили слишком далеко и что описа2
ния рода человеческого с этой точки зрения, которые доставляют такое удовольствие некоторым философам, столь же далеки от природы,
как любые россказни о чудовищах, встречающиеся в сказках и поэмах. Я далек от мысли, что люди не питают привязанности пи к кому,
кроме самих себя, наоборот, я придерживаюсь того мнения, что хотя
редко можно встретить человека, любящего другое отдельное лицо
больше, чем себя, однако столь же редко можно встретить и человека,
у которою совокупность всех благожелательных аффектов не перевешивала бы совокупности аффектов эгоистических. Обратитесь к обыденному опыту. Хотя всеми семейными расходами обычно распоряжается
глава семьи, однако найдется мало таких лиц, которые не ассигновали бы
большую часть своего состояния на [528] удовольствия жен и воспитание
детей, оставляя лишь самую малую долю для личного пользования и развлечении. Мы можем наблюдать, что на тех, кто связан подобными нежными узами, но можно предположить, что так стали бы поступать и другие, если бы они были поставлены в подобное положение.
Но хотя такое великодушие несомненно служит к чести человеческой
природы, мы можем в то же время отметить, что этот благородный аффект, вместо того чтобы приспосабливать людей к большим обществам, почти столь же сильно препятствует этому, как и самый узкий
эгоизм. Ведь если каждый любит себя больше, чем всякого другого, а
любя других людей, питает наибольшую привязанность к своим родственникам и знакомым, то это естественно должно привести к взаимному столкновению аффектов, а следовательно, и поступков, что не может не представлять опасности для новообразованного союза.
Следует, однако, заметить, что это столкновение аффектов было бы
опасно лишь в незначительной степени, если бы оно не совпадало с
одной особенностью наших внешних обстоятельств, дающей ему повод
к проявлению. Мы обладаем тремя различными видами благ: внутренним душевным удовлетворением, внешними телесными преимуществами и пользованием тем имуществом, которое приобрели благодаря
прилежанию и удаче. Пользование первым благом вполне нам обеспе3
чено, второе может быть от пас отнято, по оно не принесет никакой
выгоды тому, кто лишит нас его. Только последний вид благ, с одной
стороны, может быть насильственно присвоен другими людьми, а с
другой может перейти в их владение без всяких потерь и изменений. В
то же время количество этих благ недостаточно для того, чтобы удовлетворить желания и потребности всех. Таким образом, если увеличение количества таких благ является главным преимуществом общества, то неустойчивость владения ими, а также их ограниченность оказываются главным препятствием [для сохранения его целости]...
[534] Я уже заметил, что справедливость проистекает из соглашений
между людьми и что соглашения эти имеют целью устранить известные неудобства, происходящие от совпадения некоторых свойств человеческого духа с известным положением внешних объектов. Такими
свойствами человеческого духа являются эгоизм и ограниченное великодушие, а упомянутые условия внешних объектов это легкость их перехода [от одного лица к другому], а также недостаточность их но
сравнению с нуждами и желаниями людей...
[535]...Итак, мне кажется, можно считать достоверным следующее положение: справедливость обязана своим происхождением только эгоизму и ограниченному великодушию [536] людей, а также, той скупости, с которой природа удовлетворила их нужды. Бросив ретроспективный взгляд, мы увидим, что указанное положение подкрепляют некоторые из наблюдений, сделанных нами но этому поводу раньше.
Во-первых, мы можем заключить отсюда, что ни забота об общественных интересах, ни сильная и широко простирающаяся благожелательность не являются первыми и изначальными мотивами соблюдения
правил справедливости, поскольку мы признали, что если бы люди
обладали подобной благожелательностью, то о правилах этих никто
бы и не помышлял.
Во-вторых, мы можем заключить из того же принципа, что чувство
справедливости не основано на разуме или же на открытии некоторых
4
связей и отношений между идеями, вечных, неизменных и общеобязательных. Ведь если мы признали, что какое-нибудь изменение в общем характере человечества и условиях [его существования] вроде
вышеупомянутого совершенно могло бы изменить наш долг, паши обязанности, то в соответствии с общепринятой теорией, утверждающей,
что чувство добродетели проистекает из разума, нужно показать, какая перемена должна производиться им в отношениях и идеях. По
очевидно, что единственная причина, в силу которой широко простирающаяся щедрость людей и полное изобилие всего могли бы уничтожить саму идею справедливости, заключается в том, что они сделали
бы последнюю бесполезной; с другой же стороны, ограниченная благожелательность человека и то состояние нужды, в котором он находится, дают начало указанной добродетели только потому, что делают
ее необходимой как в общественных интересах, так и в личных интересах каждого. Итак, забота о собственном интересе и об интересе
общественном заставила пас установить законы справедливости, и ничто не может быть более несомненным, чем то, что забота эта имеет
своим источником не отношение между идеями, по наши впечатления
и чувствования, без которых все в природе остается для пас (совершенно безразличным и нимало не может пас тронуть. Таким образом,
чувство справедливости основывается не па идеях, а на впечатлениях.
В-третьих, мы можем еще больше подтвердить выдвинутое выше положение, что впечатления, дающие начало этому чувству справедливости, не естественны для человеческого духа, но возникают искусственно из соглашений между людьми. Ведь если всякое значительное
изменение в характере и обстоятельствах одинаково уничтожает и
[537] справедливость, и несправедливость и если такое изменение
производит на пас действие только потому, что вносит перемену в паши личные и общественные интересы, то отсюда следует, что первоначальное установление правил справедливости зависит от этих отличных друг от друга интересов. По если бы люди оберегали общественный интерес естественно и в силу сердечного влечения, они бы
5
никогда, не подумали ограничивать друг друга подобными правилами,
а если бы люди преследовали только личный интерес без всяких предосторожностей, они бы очертя голову шли па всякого рода несправедливости и насилия. Итак, правила эти искусственны и стараются
достигнуть своей цели не прямым, а косвенным путем; да и тот интерес, который дает им начало, не такого рода, чтобы к его удовлетворению можно было стремиться при помощи естественных, а не искусственных человеческих аффектов.
Для того чтобы это стало более очевидным, надо обратить внимание
на следующее: хотя правила справедливости устанавливаются исключительно из-за интереса, однако их связь с интересом довольно необычна и отлична от той, которую можно наблюдать в других случаях.
Единичный акт справедливости часто противоречит общественному
интересу, и если бы он оставался единственным, не сопровождаясь
другими актами, то сам по себе мог бы быть очень пагубным для общества. Если вполне достойный и благожелательный человек возвращает большое состояние какому-либо скупцу или мятежному фанатику, его поступок справедлив и похвален, но общество от этого несомненно страдает. Точно так же каждый единичный акт справедливости, рассматриваемый сам но себе, служит частным интересам не
больше, чем общественным; легко представить себе, что человек может разориться благодаря единичному акту честности и что он имеет
полное основание желать, справедливости во вселенной хотя бы на
минуту было приостановлено. Но хотя единичные акты справедливости
могут противоречить как общественному, так и частному интересу,
однако несомненно, что общий план, или общая система, справедливости в высшей степени благоприятен или Даже безусловно необходим
как для поддержания общества, так и для благосостояния каждого отдельного индивида. Невозможно отделить благо от зла. Собственность
Должна быть стабильна и установлена при помощи общих правил.
Пусть в отдельном случае от этого страдает общество, однако такое
временное зло щедро [538] возмещается постоянным проведением
6
данного правила и жизнь, а также тем миром и порядком, которые оно
устанавливает в обществе. Даже каждое отдельное лицо в конечном
счете должно признать себя в выигрышe; ведь лишенное справедливости общество тотчас должно разложиться, и каждый должен впасть в
то состояние дикости и одиночества, которое несравненно хуже самою
плохого общественного состояния, какое только можно себе представить. Итак, едва лишь люди смогли в достаточной степени убедиться
па опыте, что каковы бы ни были последствия любого единичного акта
справедливости, совершенного отдельным лицом, однако вся система
таких актов, осуществляемая целым обществом, бесконечно выгодна и
для целого, и для каждой его части, как уже не долго осталось ждать
установления справедливости и собственности. Каждый член общества
чувствует эту выгоду, каждый делится со своими товарищами этим
чувством, а также решением сообразовать с ним свои поступки при
условии, что и другие будут делать то же. Больше ничего и не требуется для того, чтобы побудить к совершению акта справедливости человека, которому впервые вы надает такой случай. Это становится
примером для других, и, таким образом, справедливость устанавливается при помощи особого рода соглашения, или уговора, т.е. при помощи чувства выгоды, которая но предположению является общей для
всех; при этом каждый единичный акт [справедливости] совершается
в ожидании, что и другие люди должны поступить так же. Без подобного соглашения никто и не подозревал бы, что существует такая добродетель, как справедливость, и никогда не испытывал бы побуждения сообразовать с ней свои поступки. Если взять какой-либо из моих
единичных актов, то его соответствие справедливости может оказаться
пагубным во всех отношениях; и только предположение, что и другие
люди должны следовать моему примеру, может побудить меня признать эту добродетель. Ведь только такая комбинация и может сделать
справедливость выгодной и дать мне мотив сообразовать [свои поступки] с ее правилами...
7
[554] Как бы полезна или даже необходима для человеческого общества пи была стабильность собственности, она все-таки связана со
значительными неудобствами. Отношение соответствия, или пригодности, никогда не следует принимать во внимание при распределении
собственности среди людей; мы должны руководствоваться при этом
правилами более общими но способу применения и более свободными
от сомнений и недостоверности. Такими правилами являются при первоначальном установлении общества наличное владение, а впоследствии захват, давность, приращение и наследование. Поскольку все эти
правила в значительной мере зависят от случая, они часто должны
противоречить и нуждам, и желаниям людей; таким образом, люди и
их владения часто должны очень плохо соответствовать друг другу. А
это весьма большое неудобство, требующее устранения. Прибегнуть к
наиболее прямому средству, т. е. позволить каждому силой захватить
то, что он считает для себя наиболее подходящим, значило бы разрушить общество; поэтому правила справедливости стараются найти нечто среднее между непоколебимым постоянством [собственности] и
упомянутым изменчивым, непостоянным приспособлением ее [к новым
обстоятельствам]. Но самым лучшим и очевидным средним является в
данном случае правило, предписывающее, чтобы владение и собственность всегда были постоянны, за исключением тех случаев, когда
собственник согласен передать свои владения другому лицу. Это правило не может иметь вредных последствий, т. е. подавать повод к войнам и раздорам, поскольку отчуждение совершается с согласия собственника, который один только и заинтересован в нем; оно может оказаться очень полезным при распределении собственности между отдельными лицами. Различные части земли производят различные полезные предметы; кроме того, различные люди но природе своей приспособлены к разным занятиям и, предаваясь лини» какому-нибудь
одному из них, достигают в нем большего совершенства. Вес это требует взаимного обмена и торговых сношений; поэтому передача собственности посредством согласия точно так же имеет своим основанием
8
естественный закон, как и стабильность ее при отсутствии подобного
согласия...
[565] Теперь мы рассмотрели три основных естественных закона: о
стабильности собственности, о передаче последней посредством согласия и об исполнении обещании. От строгого соблюдения этих трех
законов всецело зависят мир и безопасность человеческого общества,
и нет возможности установить хорошие отношения между людьми там,
где их не соблюдают. Общество абсолютно необходимо для благоденствия людей, а указанные законы столь же необходимы для поддержания общественного строя.
9