Глава вторая Простейший равновесный анализ перехода к рынку
advertisement
Глава вторая Глава вторая Простейший равновесный анализ перехода к рынку (первое приближение) 2.1. Спрос и предложение в рыночной и плановой отраслях Отправной точкой нашего анализа будет стандартная модель рыночной отрасли, описывающая взаимодействие спроса и предложения. Графически она представлена на рис. 2.1. Кривая спроса показывает зависимость объема купленного на рынке товара от его цены: чем ниже цена, тем, при прочих равных условиях, больше будет куплено товара (наклон соответствующей кривой на рис. 2.1 отрицательный). Кривая предложения описывает связь другого рода: здесь от цены зависит объем поставленной на рынок продукции (производство). Чем выше цена продукта, тем, при прочих равных условиях, больше его производство (наклон соответствующей кривой на рис. 2.1 положителен). Решение об объемах покупаемого и производимого продукта продавцы и потребители принимают независимо друг от друга. Объемы эти не обязательно совпадают. Если все-таки совпадение состоялось, то говорят о равновесии между спросом и предложением. На рис. 2.1 видно, что такое равновесное состояние достигается в точке пересечения кривых. Именно здесь, при данной (равновесной) цене Р0, количество товара, которое покупатели согласны приобрести (Q0), равно тому его количеству, которое производители считают для себя выгодным поставить на рынок. Схема не только описывает равновесное состояние, но и позволяет наглядно представить, как оно устанавливается. Предположим, объем поставок находится на уровне Q1. Цена Р/, по которой данное количество будет продаваться, превышает минимальную цену, на которую согласны продавцы. В этом случае иногда говорят, что спрос превышает предложение. У производителей возникает стимул расширить поставки. Происхождение этого стимула легче всего понять, если интерпретировать кривую предложения как кривую издержек (куда обычно для простоты включают и некую среднюю, или нормальную, прибыль). Действительно, в рассматриваемой ситуации владелец добавочной порции ресурсов, направив их на производство 18 Глава вторая дополнительной единицы данного товара, получил бы добавочную прибыль. Рис. 2.1. Спрос и предложение в рыночной экономике. В случае свободной конкуренции большого количества мелких производителей стимул к расширению отраслевого производства будет действовать до тех пор, пока цена не сравняется с издержками. В какой точке это произойдет? Если бы цена оставалась постоянной, то расширение продолжалось бы до уровня Q2. Если же процесс наращивания производства протекает достаточно медленно, то по мере роста Q происходило бы параллельное снижение цены (в соответствии с кривой спроса). Таким образом, "встреча" издержек и цен, или, другими словами, уравнивание спроса и предложения, состоится в точке пересечения двух кривых, на уровне поставок Q0. Симметрично обратные рассуждения (где вместо прибыли фигурируют убытки) справедливы для ситуаций, соответствующих точкам выпуска правее Qo. И в этом варианте мы также приходим к выводу о постепенном смещении в сторону равновесия. 19 Глава вторая Отраслевое равновесие в условиях свободной конкуренции представляет один из крайних, идеальных его типов. Подчеркнем два ключевых момента, которые с ним связаны: — во-первых, предпосылку о наличии множества мелких и независимых друг от друга в своих решениях производителей; — во-вторых, вывод о достижении равновесного состояния рынка в точке пересечения кривых спроса и предложения. В дальнейшем будут анализироваться и более сложные случаи равновесия и способы его достижения. Однако для всех них рассмотренный вариант является базовым. Он наиболее прост теоретически и может трактоваться как первое приближение к действительности. Причем во многих случаях, как приближение, вполне достаточное для решения большого числа задач. Описанная схема является ключевым элементом современной теории рыночного хозяйства. Не будет преувеличением сказать, что ее статус в западной экономической науке приближается к тому, что имеет в физике механика Ньютона: четкость постановки, очень широкая сфера применимости, убедительность эмпирических свидетельств и как следствие — практически всеобщее признание. Полезно, однако, помнить, что такой результат достигнут не вдруг. На протяжении по меньшей мере сотни лет представление о подобного рода взаимодействии спроса и предложения постепенно выкристаллизовывалось в трудах А.Смита, Д.Рикардо, Ж.-Б.Сэя, Дж.Ст.Милля и других экономистов, пока в конце XIX в. не получило формулировку, близкую к современной, в работах А.Маршалла. К сожалению, теория плановой экономики ничем сопоставимым пока похвастаться не может. Столь же общепризнанного базисного инструмента анализа здесь на сегодняшний день не существует. В какой-то степени это объясняется сравнительной молодостью данного направления (все те же "70 лет"), в какойто — незрелостью самого планового хозяйства (в сравнении с рыночным). В настоящей работе мы поступим простейшим образом и попробуем опереться для описания планового хозяйства на такую упрощенную модель отдельной отрасли, которая по формальным признакам аналогична рыночной. На первый взгляд кажется, что возможности применить инструментарий кривых спроса и предложения для плановой экономики крайне ограничены. Действительно, чисто рыночные отношения здесь до недавнего времени (условно говоря, до 1985 г.) распространялись только на довольно узкий сектор пищевых продуктов и теневую экономику. Такое впечатление, однако, может быть существенно поколеблено, если принять несколько простых гипотез. Здесь мы коротко опишем эти гипотезы, а их детальное обсуждение читатель найдет в следующем параграфе. 1) Прежде всего, договоримся всюду в дальнейшем иметь в виду сектор потребительских товаров. В типичной отрасли, которую мы рассмотрим, спрос предъявляется рядовыми по- 20 Глава вторая требителями, а предложение обеспечивается государственными предприятиями, выполняющими плановые задания. В таком случае сразу снимаются почти все трудности интерпретации кривой спроса. Ибо ясно, что на "плановом рынке" она аналогична той, что обсуждалась в предыдущем случае: чем выше цена на продукт, тем меньше, при прочих равных условиях, его купят потребители. Иначе обстоит дело с кривой предложения, для которой необходимо принять, по меньшей мере, две отдельные гипотезы. 2) Будем, как и раньше, предполагать существование положительной связи между объемом отраслевого выпуска и уровнем издержек производства последней единицы продукта: чем больше выпуск, тем выше издержки. Так же как и раньше в эти издержки можно включить (когда нужно и если удобно) некий нормальный (плановый) уровень прибыльности. 3) Другая гипотеза о кривой предложения относится к причинной стороне указанной связи. Будем исходить из того, что в плановой экономике ее направленность меняется на противоположную. То есть не цена (и следовательно, не предельно допустимые издержки) задают объем выпуска, как в рыночном варианте, а наоборот: объем выпуска определяет уровень предельных издержек. Эта гипотеза играет важную роль в последующем анализе, поэтому сразу же поясним ее чуть подробнее. Исходя из той разновидности планового хозяйства, которая на протяжении десятилетий складывалась у нас в стране, можно прийти к выводу, что первичным объектом планирования всегда являлись объемы производства. Себестоимость же и цены устанавливались кик следствие планов по объему. И даже не столько устанавливались, сколько выявлялись уже в ходе выполнения планов, когда становились окончательно ясными те фактические издержки, которые требовались для достижения намеченных объемных показателей. В такого рода перевертывании причинно-следственной связи между издержками (ценами) и количеством выпускаемого продукта заключено, как можно предположить, одно из тех различий, которые, с одной стороны, глубоко разделяют две хозяйственные системы, а с другой — придают им черты определенной симметрии. 4) И, наконец, как и в рыночном случае, мы предположим, что в типичной плановой отрасли существует тенденция к установлению равновесия, которое в первом приближении задается точкой пересечения кривых спроса и предложения. Механизм достижения равновесного состояния в простейшем виде описывается примерно так же, как и в рыночном варианте. Только вместо отдельных предпринимателей, стремящихся к собственной прибыли, здесь играют роль целенаправленные усилия планирующих органов по достижению отраслевой сбалансированности. То есть на смену гипотезе совершенной конкуренции приходит гипотеза о совершенном планировании. 21 Глава вторая 2.2. Обсуждение гипотез Принятые гипотезы порождают ряд непростых вопросов. На некоторые из них мы постараемся сейчас ответить. Но все же главная цель настоящего обсуждения видится нам несколько в ином: наметить пути продвижения вперед, не столько разрешая, сколько обходя, по возможности, стороной спорные моменты. Основной методологический принцип, которого мы будем придерживаться, заключается в следующем: при анализе плановой экономики не пытаться объяснить больше того, что удалось на сегодняшний день объяснить в рыночной. Если согласиться с тем, что теория первой до известной степени может быть переформулирована как симметричное подобие второй, то логичное продолжение такого подхода подразумевало бы и примерно одинаковую расстановку акцентов на сходных для обеих теорий вопросах. Посмотрим с этой точки зрения на некоторые возражения против указанного подхода. 1) Перенос внимания исключительно на потребительские отрасли может породить упрек в том, что мы сознательно уходим от рассмотрения самого трудного и важного звена плановой экономики — производства средств производства. Именно в производственном и особенно инвестиционном секторе обнаруживаются такие тенденции, которые большинство исследователей склонно рассматривать как наиболее характерные проявления (или следствия) плановости. К тому же производство предметов потребления в нашей экономике вообще составляло сравнительно небольшую долю совокупного продукта, заведомо не превышающую 50% . Анализ отраслей, производящих промежуточную продукцию и инвестиционные товары, гораздо сложнее совместить со стандартным инструментарием кривых спроса и предложения. Когда в качестве потребителей выступают предприятия, выполняющие плановые задания, то уже само понятие "спроса" может оказаться неработоспособным. Не случайно многие исследования командной экономики сосредоточены исключительно на анализе непотребительского сектора производства, как бы молчаливо отводя потребительским отраслям роль малозначащего "довеска" к основному блоку планового хозяйства.* Эти возражения, однако, теряют в убедительности, если взглянуть на них в более широком сравнительном контексте, о котором говорилось выше. Во-первых, в рыночной экономике доля потребления в совокупном продукте, хотя и более высокая, чем у нас, все же * 22 Примером может служить известная книга Я. Корнай "Дефицит", изданная у нас в 1990 г. Глава вторая очень далека от 100% . Так, в США она составляет примерно две трети ВНП и приближается к половине, если учесть промежуточную продукцию. То есть различие, конечно, есть, но такое ли кардинальное, чтобы влиять на общую стратегию анализа? Во-вторых, и в рыночной теории изучение инвестиций давно считается одной из наиболее трудных и важных областей. Уже с конца XIX в. именно в инвестициях видит источник нестабильности и кризисов большинство теоретиков самых разных школ. Утверждать, что ведущая в данном отношении роль инвестиционого сектора есть характерная особенность именно плановой экономики, было бы неверным. В-третьих, использование аппарата кривых спроса и предложения сталкивается с наибольшими трудностями в производственном секторе и в том случае, когда мы имеем дело с чисто рыночной системой. Эти трудности не являются здесь непреодолимыми. Факторы, которыми они порождаются — большие размеры и малое количество субъектов спроса, — технологические ограничения возможностей субституции, долговременность связей между контрагентами, изготовление большой части продукции по предварительному заказу и т.д. — всегда выходят на первый план и при анализе аналогичных отраслей планового хозяйства. Разумеется, влияние этих факторов может быть различным в двух случаях. Но думать, будто только специфика плановой экономики есть причина того, что для анализа инвестиционых отраслей требуются значительные модификации стандартного аппарата кривых спроса и предложения — было бы совершенно неверно. В-четвертых, взгляд на потребление как на некий "довесок" к производственному сектору тоже не является исключительным признаком планового хозяйства. Вспомним, что выражение "производство ради производства" родилось для характеристики именно рыночной (капиталистической) экономики. Эта проблема занимала многих экономистов на протяжении XIX — начала XX вв. И если ныне она потеряла былую остроту, то, вероятно, не столько под влиянием реальных изменений, происшедших в рыночной экономике, сколько вследствие эволюции теоретических представлений о ней. Обвинения в "производстве ради производства" стали весьма популярны применительно к плановой системе. Можно ли быть уверенным, что они действительно отражают отличительные признаки планового хозяйства? Или это всего лишь свидетельства ранней стадии развития теории планового хозяйства, стадии закономерной, но преходящей? Подчеркнем еще раз, что развернутая выше контраргументация к пункту (1) ни в коем случае не предназначена для доказательства ненужности исследований комплекса непотребительских отраслей. Важность их изучения бесспорна. Наша 23 Глава вторая задача гораздо скромнее: поставить под сомнение принадлежность некоторых часто поднимаемых здесь проблем исключительно плановой экономике. Потому что в той мере, в какой эти сомнения правомерны, при анализе перехода к рынку можно сосредоточить внимание на отраслях, производящих потребительские товары. И тем самым уже с первых же шагов избежать многих осложнений, непосредственно не связанных с проблемой перехода. 2)-3) Серьезные возражения могут быть выдвинуты и против кривой предложения в плановой отрасли. Сама по себе связь отраслевых издержек с объемом отраслевого выпуска вряд ли нуждается в подробном обсуждении. Но правомерно ли сводить ее к причинно-следственной зависимости "выпуск-издержки"? Например, нельзя исключить вариант совместного планирования объемов и издержек производства. И если даже фактические издержки оказываются почти всегда отличными от планируемых, то ведь то же самое чаще всего верно и по отношению к выпуску. Неочевидно и направление причинности. Когда плановая отрасль сталкивается с невозможностью покрыть свои издержки, нельзя исключить вариант сокращения производства. Но в этом случае обнаруживается уже обратное влияние: цен (издержек) на выпуск. И следовательно, получается, что никакого отличия от рыночной отрасли в данном пункте нет. Наконец, даже если в общем и целом согласиться с выдвинутыми гипотезами о кривой предложения, остается сомнение в необходимости пользоваться прежним термином. Употребление традиционного словосочетания (кривая предложения) способно лишь ввести в заблуждение. За формальным сходством скрываются кардинальные различия, которые (помимо перевернутой причинности) сказываются на высоте кривой, скорости реакции переменных, масштабе их изменений и т.п. В результате, сохранив кажущееся подобие рыночной ситуации, мы на самом деле выходим как бы в иную систему координат со всеми вытекающими отсюда последствиями. Попробуем теперь взглянуть на те же проблемы, сопоставляя их с аналогичными проблемами рыночной теории. Во-первых, посылка о совместном планировании цен и объемов применительно к крупным капиталистическим компаниям выглядит не менее, а может быть, даже и более правдоподобной, чем для планового хозяйства. Но это не мешает западным исследователям брать стандартную модель взаимодействия спроса и предложения в условиях свободной конкуренции за отправную точку анализа. Во-вторых, возможность сокращения или роста выпуска под влиянием слишком высоких или низких издержек не противоречит гипотезе об односторонней причинности. Ибо речь 24 Hi Глава вторая идет о непосредственной зависимости уровня издержек от объема производства. Обратное воздействие (издержек на выпуск), разумеется, тоже имеет место. Но оно осуществляется уже окольным образом — через спрос. Аналогичное "противоречие" можно обнаружить и при описании рыночной отрасли. С одной стороны, постулируется зависимость предложения от цены, а с другой, — признается, что в условиях свободной конкуренции величина предложения сама влияет на уровень цен. Разрешение этого "парадокса" состоит в том, чтобы не смешивать два уровня предпосылок: отдельной кривой и взаимодействия двух кривых. Гипотеза о перевернутой причинности принимается именно на первом уровне. Что касается второго, то и в плановом, и в рыночном вариантах цена (издержки) и выпуск оказывают взаимное влияние друг на друга.* И наконец, в-третьих. Даже признав справедливым упрек в подмене понятий, которая совершается в известной степени при переходе от рассмотрения рыночной кривой предложения к ее плановому аналогу, можно задаться вопросом о целесообразности такой операции. Верно, конечно, что одним лишь перевертыванием причинности дело здесь не ограничится. Например, две технологически идентичные отрасли, одна из которых рыночная, а другая — плановая, скорее всего не только имели бы различные кривые издержек, но и существенно отличались бы скоростью и масштабами своих приспособительных реакций, не говоря уже о долгосрочных тенденциях (от которых мы пока полностью абстрагируемся). Однако можно ли считать это непреодолимым препятствием для применения общего инструментария? Думать так было бы, по меньшей мере, неосторожно. Аппарат кривых спроса и предложения не раз демонстрировал исключительную гибкость, приспособляемость к изучению самых разнообразных проблем. В этом заключен секрет его популярности. И есть основания полагать, что целый ряд проблем плановой экономики и перехода к рынку не является здесь исключением. 4) И последняя группа гипотез — о равновесии спроса и предложения. Кому-то из читателей она, вероятно, покажется наиболее уязвимой. Ибо кто же не знает, что в условиях централизованного планирования никакого равновесия между спросом и предложением нет. Примеров и доводов, свидетельствующих о том, что посылка о равновесии находится в вопиющем противоречии с плановой реальностью, так много, что нет смысла развивать здесь эту тему дальше. Посмотрим, какой могла бы быть контраргументация. При этом будет иметь в виду два момента: цель планирования и его конечный результат. * Подробнее об этом см. в §1 главы 3. 25 Глава вторая Во-первых, необходимо четко понимать: гипотеза о равновесии между спросом и предложением в плановой отрасли (или о состоянии, близком к нему) не тождественна предпосылке о том, что равновесие является ведущей целью планирующего органа. Это расхождение между целью и конечным результатом ее достижения очень важно. Оно существует и в модели свободной конкуренции. Равновесие здесь достигается, не будучи целью ни одного из участников рыночных операций. Правда, если одним из них является министерство-монополист, то мыслима ситуация, когда его цель совпадает с конечным результатом. Однако, допустив наличие большой организации, мы, чтобы быть последовательными, должны допустить и наличие большого числа разнообразных и противоречивых интересов, которыми, как правило, определяется ее поведение. Отсюда приходим к принципиальному заключению, что и при полном, на первый взгляд, отсутствии рыночной стихии состояние, в котором пребывает плановая отрасль, может быть результатом стихийно складывающегося баланса отраслевых сил. Во-вторых, мы с полной уверенностью можем говорить не только об отсутствии каких-либо теоретических "запретов" на выход в окрестность отраслевого равновесия, но наоборот, — указать на тенденции, которые, при прочих равных условиях, могут способствовать такому результату. Причем, при самом что ни на есть централизованном планировании. Слева от точки равновесия (считая по оси производства) наличие таких сил, по-видимому, не требует особых доказательств. Достаточно вспомнить всем известную "склонность" плановой экономики к экстенсивному росту. Но аналогичные силы действуют и справа от равновесия. Поскольку дальнейшее изложение тесно переплетено с анализом этого случая, остановимся на нем подробнее. Ситуация "правее равновесия" означает, что производится такое количество продукта QI (рис. 2.2), которое невозможно продать по цене, устраивающей одновременно и продавцов, и покупателей. Цена может быть установлена на уровне Р и тогда, при данной кривой спроса, весь объем Q1 будет куплен потреби телями. Но при этом предприятия с высокой себестоимостью производства окажутся убыточными. На рис. 2.2 их выпуск соответствует тем единицам продукта, что лежат между Q2 и Q1, где кривая издержек проходит выше цены. Суммарные убытки таких предприятий равны площади треугольника ABC. Действительно, выручка от продаж есть произведение P(Q1-Q2), то есть площадь CBQ1Q2. Суммарные издержки (по определению кривой предельных издержек) равны площади CAQ1Q2. Разница между двумя величинами и дает размер убытков. Наличие убыточных производств еще не означает убыточности отрасли в целом. В ней могут быть и рентабельные предприятия с издержками ниже цены Р. На рис. 2.2 им соот- 26 Глава вторая ветствует часть выпуска левее точки Q2. Суммарная прибыль этих предприятий соответствует площади треугольника CDP: доходы (PCQ2O) — расходы (DCQ2O) = прибыль (CDP). Результат в целом по отрасли зависит, следовательно, от соотношения двух площадей: ABC и CDP. Чем дальше вправо от точки равновесия находится отрасль, тем ниже расположена точка В, тем больше площадь ABC по сравнению с CDP, и тем хуже показатели отраслевой рентабельности. цена Рассмотрим и другой вариант, когда цену пытаются удержать в соответствии с издержками замыкающих предприятий 27 Глава вторая (рис. 2.3). В этом случае цена оказывается слишком высокой. По ней будет куплено только Q3, а величина Q1-Q3 окажется избыточной. "Лишний" продукт может лежать на складе, использоваться не по прямому назначению, идти на переработку и т.д. Следуя сложившейся традиции, мы отвлечемся от этих тонкостей и предположим для простоты, что избыток продукта так или иначе не доходит до рынка и пропадает. Рис. 2.3. Плановая отрасль. Отклонение от равновесия. Отраслевой итог здесь подсчитывается как разность двух площадей: PBQ3O (доходы от продажи Q3) и DAQ1O (издержки производства Q1). Как и в предыдущем варианте, он может быть и положительным, и отрицательным. Однако, чем дальше мы сдвигаемся вправо от точки равновесия, тем определеннее становится ситуация. По мере подъема точки А вдоль кривой издержек доходы (PBQ3O) начинают падать, а издержки (DAQ1O) растут. И в конце концов отрасль вступает в полосу прогрессирующей убыточности. 28 Глава вторая Возвращаясь к основной линии наших рассуждений, можно констатировать, что ситуация "правее равновесия" означает наличие убыточных производств — сперва на отдельных участках и предприятиях, а потом и в отрасли в целом. Нельзя отрицать, что в условиях централизованного планирования и финансирования убыточность может существовать в устойчивых, долговременных формах и принимать широкие масштабы. Но не менее очевидно и другое: убыточность никогда не рассматривалась здесь как благо, будучи скорее побочным результатом планирования, чем его непосредственной целью. На всех уровнях управленческой иерархии существуют силы, противящиеся убыточности. Их сопротивления явно недостаточно для того, чтобы привести к рыночному равновесию. Но вполне может хватить на то, чтобы вернуть отрасль в окрестность равновесной точки, коль скоро она отклонилась от нее слишком далеко "вправо". Вопрос о ширине такой окрестности, о ее конкретных границах — предмет, заслуживающий отдельного разговора. Здесь мы обозначили лишь некоторые важные рубежи, с которых его было бы удобно продолжить в дальнейшем. И наконец, в-третьих, принятие гипотезы о равновесии — это стандартный методологический прием, используемый во многих областях науки. Он не предполагает, что равновесие достигнуто "на самом деле", но позволяет получить приближенное представление о реальном состоянии без лишних сложностей. Точное равенство спроса и предложения — недостижимый идеал и для рыночной экономики. Тем не менее, равновесный подход здесь оказался чрезвычайно плодотворным. Чтобы оправдать отказ от этого испытанного приема в случае плановой отрасли, нужно иметь ясные, рациональные основания. Отыскать их не так-то просто. Например, и в плановом, и в рыночном вариантах речь идет об окрестности вокруг равновесия, в которую укладываются реальные события. Но "плановая окрестность" шире "рыночной" и менее похожа на точку, что снижает ценность равновесного подхода и т.д. Линия аргументации, подобная этой, наверняка найдет немало приверженцев. Но достигает ли она цели? Пусть мы согласились, что типичная плановая отрасль находится, как правило, дальше от равновесия между спросом и предложением, чем типичная рыночная (хотя в историческом контексте это совсем не очевидно и, насколько нам известно, не доказано). Разве отсюда следует, что в одном случае равновесное приближение допустимо, а в другом — нет? Многое зависит от конкретной задачи, а не от погрешности приближения. Подобно предыдущим случаям, мы вовсе не стремимся доказать, будто в плановой экономике те или иные предпосылки и выводы модели свободной конкуренции соблюдаются лучше, 29 Глава вторая чем в рыночной или так же хорошо, как в ней. Сомнения, которым могут быть подвергнуты попытки использовать подобную теоретическую конструкцию для анализа планового хозяйства, понятны и обоснованы. Наша цель заключается совсем в ином: показать, что происхождение этих сомнений некорректно связывать только с плановостью. Не в меньшей, а, может быть, и в гораздо большей степени они объясняются сравнительной молодостью данного направления экономической теории и практики. На это немаловажное обстоятельство стоит обратить внимание, ибо его учет помогает не искать отличий между двумя системами хозяйства там, где их на самом деле нет. Вспомним историю. Широкое согласие по вопросу о пользе и применимости модели свободной конкуренции было достигнуто среди западных ученых-экономистов лишь к началу XX в. Основные же ее идеи высказывались, по крайней мере, с начала XIX в. На протяжении ста с лишним лет вопрос о правомерности этой теоретической схемы волновал многих исследователей. Хозяйственная система передовых европейских стран, сложившаяся в XIX в., ныне нередко интерпретируется как очень близкая к условиям свободной конкуренции. Но ученым того времени она виделась существенно иной. Предпосылки о гибкости цен, свободном переливе ресурсов из отрасли в отрасль, наличии полной (как мы бы теперь выразились) информации и прочие гипотезы свободной конкуренции сталкивались с многочисленными, обильно документированными возражениями. По своей силе и убедительности для современников эти возражения, насколько можно судить, вполне сопоставимы с теми, что высказываются нынешними теоретиками, разделяющими представления о "плановой исключительности". Их взгляды, повторим еще раз, понятны и обоснованы. Но, по большому счету, они, как это ни парадоксально, возвращают нас к той стадии экономической теории, которая уже была однажды пройдена в XIX в. Утрируя, можно сказать так: в первом случае ' помеху" использованию аппарата кривых спроса и предложения видели в остатках феодализма, а во втором — в зачатках социализма. И все же ведущие политэкономы прошлого сперва интуитивно, а с течением времени все более сознательно старались придерживаться рассматриваемой здесь идеальной схемы. Несмотря на очевидные, казалось бы, ее несоответствия тогдашней действительности. Почему? Ответ на этот вопрос имеет не только познавательное значение. В нем, как представляется, содержится своего рода методологический урок, напутствие более молодым областям экономической науки, столкнувшимся, по сути дела, с похожими трудностями. Позволим себе закончить данный раздел ссылкой на мнение одного из великих систематизаторов той эпохи, автора первого учебника по полит 30 Глава вторая экономии, английского ученого Дж.Ст.Милля. В своей книге "Основы политической экономии", первое издание которой увидело свет в 1848 г., он писал: "Политэкономы вообще, а английские в особенности, привыкли... выражаться так, как будто думают, что конкуренция действительно всегда совершает то, к свершению чего она имеет тенденцию в теории. Отчасти это становится понятным, если принять во внимание, что лишь благодаря принципу конкуренции политическая экономия имеет право притязать на научный характер. В той мере, в какой размер ренты, прибыли, заработная плата и цены определяются конкуренцией, для них можно установить законы. Предположив, что конкуренция является единственным регулятором ренты, прибылей, заработной платы и цен, можно сформулировать довольно общие и обладающие научной точностью принципы... Но предполагать, будто бы конкуренция на самом деле имеет столь неограниченную силу, значило бы придерживаться совершенно превратного представления о действительном ходе человеческих дел".* 2.3. Простейшая модель перехода от плана к рынку Предлагаемая модель переходного процесса существенно опирается на представления о плановой отрасли, которые обсуждались в предшествующих разделах. Вместе с тем, это самостоятельная теоретическая конструкция, во многом независимая от предыдущих рассуждений. Как и раньше, мы сначала сформулируем основные положения модели, а потом обсудим ее посылки и выводы. Три группы гипотез играют здесь ключевую роль. 1) Будем исходить из того, что до начала реформы и после ее осуществления отрасль находится в равновесном состоянии. Под равновесием, как и прежде, понимаем точку пересечения кривых спроса и предложения. До реформы это плановое равновесие, после нее — рыночное. 2) Предполагается, что реформа состоит в переходе на рыночные "правила игры" и что этот переход осуществляется внезапно и сразу. Все приспособительные реакции протекают (и заканчиваются) в течение короткого промежутка времени, например, за несколько месяцев, после чего устанавливается равновесие. Более долгосрочные последствия реформы, затрагивающие, в частности, основной капитал и механизм ин* Дж.Ст. Милль. "Основы политической экономии", Москва, 1980,часть 1, с. 394 31 Глава вторая вестиций, не рассматриваются. Так же, как и возможные структурные и прочие сдвиги. Внимание сосредоточено, прежде всего, на быстрых изменениях цен и количеств в рамках типичной (потребительской) отрасли при предположении о сравнительной инерционности всех прочих показателей. 3) Предполагается, что в краткосрочном плане отраслевые кривые спроса и предложения не меняются. То есть по истечении приспособительного периода они остаются такими же, какими были до начала преобразований. 4) И наконец, четвертое положение является следствием трех предыдущих (хотя может рассматриваться и как самостоятельный тезис): по прошествии приспособительного периода цена и выпуск вернутся к дореформенному уровню. Другими словами, переход от плана к рынку, рассматриваемый в первом приближении, не отразится непосредственно ни на выпуске, ни на ценах типичной (потребительской) отрасли. Действительно, если кривые спроса и предложения после реформы остаются такими же, какими были, то сохранится и местоположение точки их пересечения. Одна из кривых, конечно, приобретает новый смысл. Претерпит изменения и механизм достижения равновесия. Но его координаты останутся теми же. А это и означает неизменность выпуска и цены. Дойдя до этого места, иной читатель, возможно, удивится: зачем нужна модель, предсказания которой, казалось бы, заведомо далеки от реальности? Ведь ясно же, что переход к рынку серьезно сказывается и на ценах, и на выпуске (не говоря о прочих величинах). Но не будем спешить. Вопрос не столь прост, каким представляется на первый взгляд. "Предсказать" всем известные (теперь) неблагоприятные эффекты рыночной рефор мы можно десятками различных способов. Сложнее согласиться с их теоретической обоснованностью. Рассмотрение некоторых проблем, связанных с этой простейшей моделью, существенно облегчит восприятие и анализ более развитых ее версий. Обсуждение сформулированных выше четырех пунктов построим в порядке нарастания трудности. По этому признаку естественно начать со второй группы гипотез, представляющих стандартные посылки частичного и краткосрочного анализа. Разумеется, можно спорить о правомерности вычленения" динамики цен и выпуска из совокупности структурных, институциональных И прочих сдвигов. Уязвимо и предположение о том, что реформа проводится внезапно и сразу. Такой темп, как мы знаем, характерен скорее для денежной реформы, чем для рыночной. Замедление же последней само по себе есть фактор, влияющий на ситуацию в отрасли. В итоге может возникнуть несоответствие между длительностью переходного периода и желанием сосредоточиться только на изучении "быстрых" реакций. И так далее. Подобные соображения, конечно, справедливы. Однако они не могут быть здесь предметом разбирательства. 32 Глава вторая Чтобы получить достаточно четкие и определенные ответы хотя бы на несколько важных вопросов, мы должны ограничиться рамками простейших вариантов, заранее подразумевая все необходимые в таких случаях оговорки. Нельзя, безусловно, отрицать, что "шоковый" сценарий перехода существенно отличается от наблюдаемого в реальности. Но столь же очевидно и другое: именно такой сценарий наиболее удобен для начальной стадии теоретического анализа, на которой объективно находится (и еще долго будет оставаться) исследование данной проблемы. Более подробного обсуждения заслуживает третья гипотеза, согласно которой кривые спроса и предложения остаются неподвижными. Уязвимость этой посылки можно уменьшить, по-видимому, до обычных теоретических стандартов, если еще раз подчеркнуть ее краткосрочный характер. Этим сразу "выводятся из игры" те факторы, от которых зависит наклон кривых. В случае спроса к таковым прежде всего относятся структура потребностей населения и стереотипы его поведения, обладающие солидной инерцией. Со стороны предложения похожую роль играют технологические различия, как правило, надолго закрепленные за разными участками отраслевого производства. Менее очевидна сравнительная устойчивость высоты кривых. При прочих равных условиях, высота кривой спроса зависит от покупательной способности населения. Рост личных доходов толкает кривую вверх, падение — вниз (мы, естественно, не рассматриваем здесь чисто инфляционные сдвиги, связанные с изменением масштаба денежной единицы). Исследование динамики совокупных доходов — это задача макроуровня, для решения которой требуется совершенно иной аналитический аппарат. В рамках используемой здесь методологии можно лишь констатировать, что относительно главных посылок модели эта динамика носит вторичный характер. Ни одна из гипотез о сценарии рыночной реформы не предполагает прямого влияния (со стороны реформаторов) на объем совокупного дохода. Его изменение есть результат взаимодействия множества факторов уже после начала преобразований. Ни масштабы, ни направление этих изменений в рассматриваемых условиях не очевидны. Кроме общей тенденции к запаздыванию, свойственной, как правило, столь высокоагрегированным показателям, абстрагирование от подобного рода неопределенных и вторичных сдвигов — обычный прием теоретического анализа, к которому мы и прибегаем в данном случае. Приведённая аргументация не может быть, однако, использована для кривой издержек. Если отвлечься от инфляционных моментов, то высота последней не так тесно зависит от событий, происходящих на макроуровне. Сказать, что она целиком определяется внутриотраслевыми причинами, было бы упрощением. Но все же влияние, которое фирма (или отрасль) способна оказать на кривую своих издержек, намного превосходит ее возможности по 33 Глава вторая изменению кривой спроса на свою продукцию. Вопрос в том, каким будет это влияние и как быстро оно реализуется. На первый взгляд кажется невероятным, чтобы перемена "правил игры" моментально не отразилась на высоте кривой предложения. Но убежденность в этом слабеет, как только мы задумываемся о направлении сдвига. Высота кривой предложения складывается из двух составляющих: собственно издержек (себестоимости) и нормальной (или плановой) прибыли. Никаких специальных гипотез о динамике этих частей нами не принималось. Но естественно предполагать, что переход к рынку воздействует на них по-разному. Следующий рыночным "правилам игры" производитель, очевидно, захочет и сможет уменьшить собственно издержки, доставшиеся ему в наследство от предыдущей системы. Столь же очевидно и его стремление повысить стандарты прибыльности по сравнению с традиционным плановым уровнем. Будучи разнонаправленными и сопоставимыми по величине (прирост нормальной прибыльности подкрепляется уменьшением нормальных издержек), эти изменения в определенной мере компенсируют друг друга. А это — достаточное основание для того, чтобы в первом приближении мы могли абстрагироваться от итогового сальдо и считать кривую издержек более или менее неподвижной. Обратимся теперь к первой группе гипотез, утверждающих, что переход осуществляется из одного равновесного состояния в другое. Приемлемость двух посылок о равновесии — при плане и при рынке — мы пытались обосновать по отдельности. Но их объединение в модели перехода порождает два качественно новых момента. Во-первых, рыночное равновесие в ранее определенном смысле подразумевает свободную конкуренцию множества мелких производителей. Для плановой экономики, наоборот, характерно наличие крупных производителей - вплоть до абсолютных монополистов. Даже если данное обстоятельство не отражается на равновесии в плановой отрасли, оно способно помешать осуществлению рассматриваемого сценария перехода. Одной лишь смены "правил игры ' недостаточно. Потребуется еще и распыление плановых монополий. От этой трудности можно, конечно, отмахнуться, сказав, что наличие монополий как до, так и после реформы, скорее всего, не затрагивает главный (четвертый) тезис модели. Если в рыночной отрасли монополия препятствует достижению чисто конкурентного равновесия, то нет причин "лишать" ее той же роли в условиях планового хозяйства. Таким образом, соблюдается определенная симметрия, и вывод о приблизительном сохранении статус-кво выглядит даже более последовательным. Однако пока вопрос о влиянии монополии на плановую отрасль не разработан «толь же основательно, как для рыночного варианта, сравнение двух ситуаций требует осторожности и не при- 34 Глава вторая бавляет ясности. Кроме того, за общим термином ("монополия") скрывается важное различие. В одном случае речь идет об отраслевых структурах, возникших путем естественного отбора и приспособления к рыночной стихии, в другом — об искусственно созданных образованиях, предназначенных для поддержания планового "порядка". Все это заставляет признать монополистический фактор существенным, но отложить его обсуждение до более сложных версий модели. Во-вторых, сомнения вызывает посылка об отраслевом равновесии в дореформенный период. До сих пор, говоря о модели типичной плановой отрасли, мы имели в виду и ее типичное (усредненное) состояние, которое в первом приближении описывалось как равновесное. Однако, если даже эта гипотеза приемлема при анализе периодов устойчивого развития, она может оказаться неправомерной при анализе рыночной реформы. Согласно распространенному взгляду, переход к рынку осуществляется не из нормального (среднего, равновесного) положения, а из кризисного. А это лишает посылку о равновесии как исходном пункте преобразований практически всех доводов, приводимых выше в ее защиту. Действительно, с одной стороны, сам факт проведения реформы свидетельствует о том, что плановое хозяйство находится в кризисе. Для реформирования экономики, пребывающей в состоянии равновесия, не достало бы ни стимулов, ни движущих сил. С другой стороны, совместить понятие кризиса с равновесием спроса и предложения на потребительском рынке довольно трудно. Наоборот, для плановой системы именно резкое нарушение такого равновесия является одним из главных выражении кризиса. Поэтому теория рыночной реформы должна непременно исходить из того, что в предреформенный период плановая экономика пребывает в кризисном состоянии и, следовательно, потребительский рынок разбалансирован. Подобная аргументация, надо признать, имеет немало сторонников. Их взгляды смыкаются с мнением тех, кто видит основную задачу в анализе инвестиционных секторов планового хозяйства. Многочисленность тех и других создает порой впечатление, что именно здесь пролегает магистральное направление исследований проблемы перехода. Поэтому, прежде чем двигаться дальше, необходимо оценить обоснованность этих притязаний. "Инвестиционная", если можно так выразиться, составляющая этих взглядов уже была нами рассмотрена. Остается "кризисная" составляющая. Можно согласиться с мнением тех, кто считает, что первые Шаги рыночной реформы не случайно совпали с ухудшением общехозяйственной ситуации. Но отсюда не следует, что это ухудшение должно быть на переднем плане при анализе закономерностей перехода. При всей своей важности, учет конъюнктурной фазы в до- или послереформенный период не должен затмевать главной проблемы: реформирования как такового, 35 Глава вторая безотносительно к различным (и преходящим) состояниям, в которых способна находиться система. Этого методологического принципа мы и собираемся придерживаться, сосредоточив внимание прежде всего на нормальных (равновесных) состояниях экономики. Первостепенную важность "кризисного фактора" нередко аргументируют еще и тем, что с ним якобы связаны основные трудности перехода к рынку. При этом ссылаются на реальное ухудшение ситуации в последние предреформенные годы. Однако представления такого рода питаются скорее эмоциями, чем доказательствами. Собственные издержки реформы в случае "нормального" перехода (будь он возможен) неизвестны. Нельзя заранее исключать вариант, при котором такие издержки весьма значительны и проявляются как раз в тех формах, которые по ошибке легко приписать действию "кризисного фактора . И, наконец, четвертый тезис, которым утверждается неизменность цены и выпуска. В той мере, в какой справедливы все предшествующие посылки и оговорки, этот вывод, по-видимому, не должен вызывать возражений. Если даже его обоснование не было лишено логических пробелов, читатель, думается, сможет их восполнить. Вопрос в ином: как относиться к этому выводу? Как к свидетельству заведомой нереалистичностч модели и всего подхода в целом? Либо, наоборот, видеть в нем промежуточный результат, позволяющий начать анализ рыночной реформы с удобных теоретических позиций? Оба варианта в той или иной степени правомерны. Но в данной работе мы сознательно придерживаемся только одного из них (второго) и рассматриваем изложенную модель в качестве первого приближения к описанию рыночного перехода. Два главных вопроса, которые возникают при таком подходе, могут быть сформулированы следующим образом: — насколько далеко выбранное приближение от реальной действительности? — в каком направлении нужно развить модель, чтобы уменьшить этот разрыв? Отвечая на первый из поставленных вопросов, будем исходить из двух вполне очевидных положений. Во-первых, равновесие между спросом и предложением (в смысле пересечения двух кривых) является в некотором роде идеальным экономическим состоянием для обеих систем — и плана, и рынка. Но оно дает естественную точку отсчета для анализа более сложных и реалистических ситуации. Правда, среди наших экономистов традиционно популярна идея, согласно которой идеальное планирование способно достичь результатов лучших, чем идеальный рынок. И, возможно, в конечном счете, так оно и есть. Но на отраслевом уровне, в рамках того круга показателей, которыми ограничен наш анализ, найти и убедительно обосновать 36 : • . Глава вторая что-либо "более оптимальное", чем точка пересечения двух кривых, явно нелегко. Во-вторых, при обеих системах подобное равновесие в принципе достижимо. Для рынка этот тезис как будто и не требует доказательств. Представления о совершенной конкуренции, приводящей к равновесию, настолько утвердились в экономической литературе, что на их несоответствие реальной действительности порой просто не обращается внимания. Однако и для плановой экономики точка равновесия между спросом и предложением находится в границах возможного. Об этом уже говорилось в предшествующем разделе, остается лишь отметить аналогию не только результатов, но и методов доказательства в обоих случаях. Используя введенное выше понятие совершенного планирования, мы получим столь же легкое обоснование достижимости равновесия между ними, как и в модели совершенной конкуренции. Конечно, в отличие от последней, понятие совершенного планирования не является ни общепринятым, ни достаточно разработан ным. Но этим возражением констатируется скорее относительная молодость теории плановой экономики по сравнению с рыночной, чем некорректность или невозможность использования симметричного подхода к доказательству некоторых ее положений. Что касается путей развития модели, то обсуждение этого вопроса удобнее перенести в следующую главу. *** Таким образом, подводя итог, можно сказать, что модель первого приближения описывает рыночную реформу в идеале: как переход от одной совершенной системы к другой. Совпадение двух идеальных состояний ведет к неизменности цен и выпуска и к странному, на первый взгляд, выводу об абсолютной безболезненности, но, вместе с тем, и неэффективности реформы. Однако парадоксальность эта кажущаяся. Отсутствие издержек и эффекта реформы — две стороны одной медали, следствия одних и тех же предпосылок. Важно помнить, что часть издержек реформирования связана именно с переходным периодом, который остается пока за пределами теоретических построений. То же относится и к проблеме эффективности, имеющей, в значительной степени, более долгосрочный характер. 37
