Денежная теория: некоторые иллюзии и заблуждения
advertisement
Банкаўскi веснiк, ЖНIВЕНЬ 2003 ëéÇêÖåÖççõâ èéÑïéÑ ÑÂÌÂÊ̇fl ÚÂÓËfl: ÌÂÍÓÚÓ˚ ËÎβÁËË Ë Á‡·ÎÛʉÂÌËfl Ä̇ÚÓÎËÈ íàïéçéÇ Вопрос о том, как интерпретировать понятие “скорость обращения денег” (СОД) и еще одно — “спрос на деньги” (СД), которое тесно связано с первым, отнюдь не праздный. Если исходить из основного уравнения количественной теории денег, то СОД определяется как отношение номинального продукта к количеству денег в обращении: mv = pq, (1) откуда v = pq/m, ëÓ‚ÂÚÌËÍ è‰Ò‰‡ÚÂÎfl 臂ÎÂÌËfl 燈ËÓ̇θÌÓ„Ó ·‡Ì͇, ͇̉ˉ‡Ú ˝ÍÓÌÓÏ˘ÂÒÍËı ̇ÛÍ (1.1) где m — количество денег в обращении; v — скорость обращения денег; p — уровень цен; q — уровень реального дохода, или количество сделок. Понятие “скорость обращения денег“ стало настолько популярным, что часто ему придается чуть ли не буквальное значение. Между тем для адекватного понимания денежной теории следует помнить одну простую истину: деньги никогда сами не “крутятся”, их всегда ктото “крутит” или, наоборот, не “крутит”. В последнем случае растет то, что принято называть реальным спросом на деньги. 22 Однако экономический смысл величины v не сводится к ее арифметической интерпретации. Причем некоторые экономисты считали понятие СОД в содержательном плане чуть ли не фикцией, предпочитая говорить не о скорости обращения денег, а о скорости обращения товаров. Например, В. Федерен делал вывод о бессодержательности количественной теории денег: “...доктрина, признающая влияние скорости обращения денег на их ценность, является самой ошибочной. При современной денежной системе, основанной на кредите, деньги обращаются точно с такой же скоростью, как и товары” [1, с. 277]. Более осторожно выражался А. Маршалл, утверждая, что “всякое изменение в скорости обращения товаров вызывает соответствующее изменение в скорости обращения денег“ [1, с. 277]. Другие экономисты предпочитали говорить о стоимости денег, которая, при прочих равных условиях, пропорциональна их количест- ву [2, с. 49; 3, с. 240—241]. Что касается классика количественной теории денег И. Фишера, то он выражал свою позицию так: “... из того простого факта, что деньги, затраченные на блага, должны равняться количеству этих благ, умноженному на их цены, следует, что уровень цен должен повышаться или падать в зависимости от изменения количества денег, если в то же время не будет происходить изменений в скорости их обращения” [4, с. 7]. То есть вопрос о том, что определяет СОД и являются ли эти факторы составляющими денежной сферы, или же СОД — не более чем зеркальное отражение скорости обращения товаров, не имеет готовых решений в рамках простой (или, как ее называл М. Фридмен, “грубой”, “приходно-расходной” [5, с. 18]) версии количественной теории денег. Вместе с тем это имеет очень важное значение для понимания процессов, происходящих в экономике и денежной сфере. Причем актуальность данных вопросов существенно возрастала по мере распространения бумажных и кредитно-депозитных денег, а также в связи с повышением степени мобильности общей экономической конъюнктуры. Поэтому вполне закономерно то, что в начале XX века акценты количественной денежной теории несколько сместились. Представители кембриджской школы (А. Маршалл, А. Пигу) придавали особое значение понятию “кассовых остатков”, или “денежного запаса”, нефинансового сектора, и формулу 1 они записывали в следующем виде: m= kpq, (2) где k — отношение количества денег (денежного запаса) к уровню дохода (остальные обозначения те же). Банкаўскi веснiк, ЖНIВЕНЬ 2003 ëéÇêÖåÖççõâ èéÑïéÑ Коэффициент k1 в количественном отношении представляет собой величину, обратную скорости обращения денег, и в арифметическом смысле формулы 2, 1 и 1.1 практически ничем не отличаются. Однако и в данном случае экономический смысл не сводится к арифметике. Содержательное отличие современной (или монетаристской) количественной денежной школы от традиционной заключается в том, что постулируется не неизменность скорости обращения денег, а постоянство функции спроса на деньги [5, с. 33]. Если реальный спрос на денежные остатки растет, то СОД замедляется, и наоборот. То есть монетаризм исходит из того, что факторы денежного характера имеют решающее влияние на общеэкономическую конъюнктуру, прежде всего на инфляционную ситуацию, и в этом смысле следует говорить именно о скорости обращения денег, а не о скорости обращения товаров. В зависимости от особенностей той или иной экономики в монетаристскую функцию спроса на деньги могут вводиться различные аргументы (например, кратко- и долгосрочные процентные ставки, темпы девальвации и другие). Конкретный вид функции, как правило, уточняется в ходе эконометрического прикладного анализа статистической информации, относящейся к той или иной экономике. Однако в теоретико-методологическом плане можно выделить следующую типичную функцию спроса на деньги, соответствующую монетаристской концепции: M/p = F(Y(+), I(-), R(-))2, (3) где M/p — спрос на реальные денежные остатки; p — уровень цен; Y — уровень реального дохода; I — темп инфляции (как правило, не фактической, а ожидаемой); R — норма процента. То есть, если увеличивается доход, растет и спрос на деньги, а в случае роста инфляционных ожи- даний или нормы процента спрос на деньги снижается. Сразу следует сказать, что данная функция не лишена противоречий. Прежде всего, как справедливо подчеркивал Г. Джонсон, “хотя альтернативные издержки хранения наличности повышаются при увеличении процентной ставки, возникает двусмысленность в том, позитивная или негативная связь существует между ними и номинальной процентной ставкой, когда речь идет о широких деньгах” [6, с. 247]. М. Фридмен предлагал считать “эквивалентом ...денег в реальной жизни денежную базу, то есть всю наличность, находящуюся в обращении, и резервы коммерческих банков. Этот денежный агрегат не приносит дохода и представляет собой декретную наличность” [5, с. 91]. Другими словами, если из денег исключить процентные составляющие, то, действительно, отмеченное Г. Джонсоном противоречие снимается. Однако возникают другие. Непонятно почему в денежный агрегат не включаются срочные депозиты, составляющие в современной экономике до 60 —70% и более от всего количества денег? Возникает и ряд других вопросов методологического характера. Однако в данной статье рассмотрим более детально другой аспект3. Для адекватного понимания сущности монетаристской концепции важно подчеркнуть, что так же, как и в случае, когда, например, речь идет о спросе на определенный товар, под спросом подразумевается не некая абстрактная потребность, а платежеспособный спрос, под спросом на деньги понимается спрос, предъявляемый экономическими субъектами, обладающими определенными ликвидными активами, либо теми, кто должен получить их в будущем, причем вероятность этого события достаточно высока. В данном случае речь идет опять же о спросе, который предъявляют платежеспособные субъекты, а не о некой абстрактной потребности в деньгах. Это как раз и служит гарантией стабильности денег в условиях отмены золотого стандарта: спрос на деньги предъявляет тот, кто в состоянии обеспечить эти ликвидные активы (то есть деньги) достаточно надежными обязательствами. И если в условиях развитой рыночной экономики, для которой характерны жесткие бюджетные ограничения, подобное положение является безусловным и принимается в априорном порядке, то для переходной экономики Беларуси, а также России оно не является таковым. В нашей стране просроченная задолженность предприятий превышает сумму их средств на счетах в банках в 3—3,5 раза (в России — в 4 раза). Довольно трудно удержаться, чтобы не задать вопрос: о какой системе жестких бюджетных ограничений может идти речь в данных условиях4? Таким образом, в наших условиях повышение спроса на деньги — это прежде всего нормализация платежеспособности субъектов экономических отношений. Причем речь идет о реальной платежеспособности, а не номинальной. Последняя временно может быть обеспечена за счет “щедрой” эмиссионной политики, но в действительности происходит поддержка потенциальных банкротов при ухудшении финансовой ситуации в экономике и реальном обесценивании денежной единицы. В связи с этим затронем следующий практический аспект денежно-кредитной политики республики. В настоящее время в печати, а также среди некоторых экономистов довольно популярна точка зрения о том, что ужесточение денежно-кредитной политики неминуемо должно привести к коллапсу большинства предприятий. Но здесь возникает ряд вопросов. Во-первых, что понимать под этим “коллапсом”. Большинство предприятий, которые сегодня являются убыточными, и раньше не обладали достаточно высокой эффективностью, для того чтобы обеспечить прибыльную деятельность в условиях жесткой рыночной конкуренции и исполнение своих финансовых обязательств. И если в преж- Часто k определяется как уровень монетизации экономики. Знаки “+” и “-”, указанные в скобках, означают наличие прямой и обратной зависимости соответственно. 3 Анализ методологических противоречий монетаристской доктрины содержится, например, в монографии: Тихонов А.О. Деньги, денежно-кредитная политика и экономическая трансформация: макродинамический подход. Мн.: Академия управления при Президенте Республики Беларусь. 2002. 4 Тихонов А.О. Антиинфляционное регулирование: традиции и реальность // Банкаўскi веснiк. 2002. № 13. 1 2 23 Банкаўскi веснiк, ЖНIВЕНЬ 2003 ëéÇêÖåÖççõâ èéÑïéÑ ние годы доля убыточных предприятий была ниже, то в основном это было связано с наличием виртуальной, инфляционной прибыли. Можно предположить, что в случае пересчета финансовых показателей с учетом международных стандартов бухгалтерского учета (которые в настоящее время действуют у нас только для банковского сектора) доля убыточных предприятий была бы не ниже, чем в настоящее время (если не выше). На данном этапе происходит повышение степени достоверности финансовой отчетности в связи со снижением темпов роста цен и, соответственно, сглаживанием кривых зеркал инфляции. Второе обстоятельство, которое следует учитывать, связано с тем, что темпы инфляции снижаются значительно быстрее по сравнению с сокращением номинальной рентабельности. Так, если по данным за январь — апрель текущего года рентабельность продукции снизилась в 1,13 раза по сравнению с аналогичным периодом прошлого года (с 8,5 до 7,5%), при этом по промышленности она возросла в 1,05 раза (с 10,1 до 10,6%), то инфляция снизилась за тот же период более чем в 1,5 раза (с 16 до 10,4%). Иными словами, реальная рентабельность практически не снижается (хотя показатель рентабельности продукции не вполне адекватен, более точно состояние реального сектора экономики характеризует рентабельность основного капитала и активов, но, к сожалению, они не рассчитываются Министерством статистики и анализа). Кроме того, по мере ужесточения денежно-кредитной политики примерно с середины 2002 года наметилась тенденция к относительному снижению темпа роста просроченной кредиторской задолженности по сравнению с темпами инфляции (см. данные таблицы). То есть, как свидетельствует анализ статистических данных, за счет проинфляционной политики вряд ли можно обеспечить высокую реальную рентабельность, и весьма вероятно, что для обеспечения увеличения номинальной рентабельности, допустим в 2 раза, потребовалось бы “разогнать” инфляцию на порядок. В-третьих, следует подчеркнуть, что характер проводимой денежно-кредитной политики, предполагающий ее постепенное, а не резкое ужесточе- 24 퇷Îˈ‡ Динамика соотношения индекса роста просроченной кредиторской задолженности (ИПКЗ) и индекса инфляции (ИИ) èÂËÓ‰ àèäá 2000 год: январь — май 12 месяцев 2001 год: январь — май 12 месяцев 2002 год: январь — май 12 месяцев 2003 год: январь — май 1,847 3,680 1,312 1,780 1,302 1,271 1,080 ние, обуславливает минимальную вероятность шоковых явлений, хотя и не гарантирует, что она равна нулю. Подытоживая сказанное, необходимо отметить, что большинство понятий современной денежной теории разработаны применительно к развитой рыночной экономике, поэтому их некритическое применение для условий переходной недопустимо. Что касается практических аспектов денежно-кредитной политики, проводимой в республике, следует подчеркнуть, что, несмотря на ее постепенное ужесточение (без резких движений), сегодня можно говорить об определенных качественных сдвигах в денежной сфере. В настоящее время уже не актуальна проблема обеспечения положительного уровня нормы процента в реальном выражении, что является задачей первичной финансовой стабилизации. Начиная с апреля 2000 года рублевые процентные ставки стабильно имеют положительное значение в реальном выражении. Важно также и то, что наметилась тенденция к снижению процентных ставок по кредитам и депозитам в иностранной валюте, которые в гораздо меньшей степени (по сравнению с рублевыми) поддаются прямому регулированию со стороны Национального банка и формируются под влиянием факторов, отражающих характер инвестиционного и делового климата, настроения субъектов экономических отношений. Средние ставки по инвалютным кредитам и депозитам за период с начала 1999-го по май 2003 года àà 1,452 2,075 1,199 1,461 1,186 1,348 1,125 àèäá/àà 1,272 1,773 1,041 1,218 1,098 0,943 0,960 снизились почти в 1,5 раза: с 19,8 до 13,4% и с 10,2 до 7% соответственно. В настоящее время необходимо обеспечить дальнейшее продвижение к долгосрочной финансово-экономической стабильности, что предполагает достижение не просто положительных процентных ставок в реальном выражении, но и их умеренного номинального уровня на фоне невысоких темпов инфляции и девальвации. Только в этих условиях формируются максимально благоприятные условия для развития реального сектора экономики и нормализации его платежеспособности, повышения инвестиционной активности, а также достижения умеренной волатильности и достаточной степени предсказуемости финансового рынка. Источники: 1. Бурлачков В.К. Денежная теория и динамичная экономика: выводы для России. М.: УРСС, 2003. 2. Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения/ Д. Рикардо. Соч. Т. 2. М.: Госкомиздат, 1955. 3. Милль Дж. Ст. Основы политической экономии. Т. 2. М.: Прогресс, 1981. 4. Фишер И. Покупательная сила денег. Ее определение и отношение к кредиту, проценту и кризисам. — М.: Фин. изд. НКФ СССР, 1926. 5. Фридмен М. Количественная теория денег. — М.: Эльф-пресс, 1996. 6. Jonsson G. Inflation, Money Demand, and Purchasing Power Parity in South Africa// IMFstaffpapers, volume 48, 2001. № 2, IMF, Wash.
