// Studia Linguistica Cognitiva. Вып.1. Язык и познание

// Studia Linguistica Cognitiva. Вып.1. Язык и познание. Методологические
проблемы и перспективы. – М.: Гнозис, 2006. С. 222 – 239 (364).
Костюшкина Г.М., г. Иркутск
КАТЕГОРИЗАЦИЯ И ПСИХОМЕХАНИКА ЯЗЫКА
Процесс становления человека параллельно с процессом освоения и
осмысления им окружающей реальной действительности тесно связан с
формированием материального субстрата результатов познания мира, прежде
всего, в формах языка, что приводит, в свою очередь, к проблеме
означивания реалий этой действительности, а затем их категоризации при
помощи соответствующих языковых знаков.
Категориальные аспекты языка являются специфичными, однако
тесно связанными с категориями мышления, которые находят свою нишу
как в формальной логике, так и в философии и в первую очередь в теории
познания. Построение языка происходит путем универсальных
категориальных мыслительных операций абстрагирования,
реализующихся через процессы обобщения, сравнения, отвлечения,
тождества и т.д.
Грамматисты 18-го века считали основными научными вопросами в
изучении языка проблемы философии языка. Согласно их теории, язык, в
первую очередь, служит средством формирования понятий в сознании
человека, средством анализа комплексных идей, которые невозможно было
бы расчленить, а, следовательно, и познать без помощи языковых знаков.
Эта функция языка в последние десятилетия в исследованиях лингвистов
как бы ушла на второй план. На первый план выходят проблемы,
cвязанные с изучением языка как средства коммуникации. Исследуется,
прежде всего, речь во всех ее проявлениях (дискурс и его типы, методы,
принципы и способы организации дискурса, текст, типы текстов,
закономерности структурной и смысловой организации текста с точки
зрения различных подходов). В этом ракурсе лингвистика приближается к
экспериментальным наукам, где превалирует наблюдение, сбор речевых
фактов, их классификация и эксперимент. Однако, согласно последним
разработкам в данной области, коммуникативная функция языка далеко не
является основной (см. Кравченко 2003).
Истинная наука не довольствуется установлением наблюдаемых
формальных критериев, а стремится к точному истолкованию содержания.
Это полностью относится и к науке о языке, поскольку он определяется
как сложнейшая система, обусловленная его функцией (адаптивной), и в то
же время как деятельность по извлечению, сохранению и переработке
информации с целью адаптации к окружающей среде и как продукт этой
деятельности – информационно-бытийная среда человека (Кравченко 2001:
156). По мнению А. Жакоба, с того момента, как лингвистика обособляется
в подлинную науку, диалог с философией получает особый смысл. Особой
наукой лингвистика, по словам автора, становится именно потому, что она
поставила своей задачей изучение соотношения языка, мышления и речи, а
не только рассмотрение и описание чисто речевых структур (Jacob 1976).
Прежде чем служить инструментом сообщения мысли, язык является для
человека отражением реального мира, позволяющим ему адаптивоваться в
нем.
В связи с этим, основными задачами современной лингвистики, как,
в первую очередь, теории речемыслительной деятельности, является не
только моделирование ментального механизма понимания (восприятия) и
производства речи, т.е. декодирования и кодирования речи, по Р.Якобсону
(Jacobson 1963), но и репрезентация структур языкового знания,
участвующих в переработке мыслью получаемой человеком информации о
реальном мире с целью его адаптации к окружающей среде. В этом
отношении язык является системой не столько системой отражения
объективной реальности, а системой адаптации, складывающейся в
процессе познавательной деятельности человека, орудием этого процесса и
важнейшим способом формирования и представления знаний. Отсюда
стремление установить сущность уже структурированного ментального
содержания в его детерминирующей связи с языковыми структурами. Эта
связь определяет до-лингвистическое, концептуальное содержание
мыслимого, предшествующее его лингвистической структурации в
системе языка и проявляющееся в момент речи. Выявление долингвистического содержания мыслимого, его категоризация являются
одной из основных проблем когнитивной лингвистики. Такая задача уже
ставилась на повестку дня в разные эпохи, начиная с Аристотеля.
Современная лингвистическая наука как никогда близка к ее разрешению,
однако признать ее полностью решенной нельзя. До сих пор данная
проблема остается загадкой, неким «черным ящиком». Оригинальную
попытку решения этой же задачи мы находим и в трудах Г. Гийома,
основателем направления психомеханики языка (Leçons 1971 – 2004). В
этом плане работы ученых в области психомеханики языка, широко
известного направления в странах западной Европы и на Американском
континенте, пытаются пролить свет на одну из основных проблем,
находящихся в сфере интересов ученых как данной школы, так и ученых,
работающих в области когнитивной лингвистики - проблему
категоризации мыслимого содержания (см. Desclés 1974). Насколько
удачна такая попытка? Попробуем ответить на данный вопрос в настоящей
статье.
В противоположность экспериментальным наукам, по мнению Г.
Гийома, теоретическая лингвистика не всегда может опираться на
эксперимент, который свидетельствовал бы о достижении истины.
Лингвист-ученый исследует работу мысли в двух направлениях: от речи к
мысли посредством наблюдения речевых фактов и от мысли к речи
посредством теоретизирования. Лингвист, по мнению Г.Гийома, имеет
дело с триномом:
2
1) мысль как первопричина, вызывающая создание языка,
2) язык, cостоящий из комплекса (системы) элементов,
3) речь как реализация элементов языка.
Оппозицию Соссюра «язык – речь» Г. Гийом считал недостаточной.
Изобретенные человеком языковые знаки служат для экстериоризации
мысли. А означаемое, выраженное знаком, приобретает физическую
видимость (слышимость), которой оно не имело до того. Для того чтобы
иметь возможность получить такую физическую реализацию (видимость,
слышимость), означаемое должно получить предварительную афизическую видимость, исключительно ментальную, в сознании человека.
В связи с этим задача лингвистики состоит в том, чтобы найти метод
проникновения от физического видения к а-физическому (т.е. от речи к
мысли). Для осуществления этой задачи Г. Гийом предлагает метод
психосистематики.
Метод векторного, или позиционного анализа,
разрабатываемый в школе психомеханики языка Г. Гийома, дает
возможность уловить динамику систем языка и их плавный переход друг в
друга. В данной работе речь идет о категориальном механизме
формирования слова (части речи) и предложения-высказывания.
Реальная действительность в ее пространственно-временной сути
находит отображение в языковом сознании говорящего и языковое
выражение в различного рода и ранга единицах. Сознание говорящего
отбирает нужные формы исходя из своего коммуникативного намерения и
условий коммуникативного акта. Причины такого выбора остались, к
сожалению, за рамками исследования Г. Гийома, как и система речи у Ф.
де Соссюра. Поразительное сходство теорий этих двух ученых, открывших
систему языка и систему в языке и так и не дошедших до построения
системы речи, по всей видимости, объясняется «дремучестью», с точки
зрения современного состояния языкознания, лингвистической теории того
времени. Г. Гийом предпринял попытку выявления глубинного механизма,
управляющего рождением слова – основной единицы языка. Исследуя, как
и Ф.де Соссюр, систему языка, Г.Гийому удалось выстроить строгую
закономерность (систематику) в грамматике языка (Guillaume 1919; 1926;
1973). Функциональный (коммуникативно-прагматический) аспект,
детерминирующий речь человека,
фактически остался за рамками
изысканий ученого.
Попытаемся представить графически, используя метод векторного
анализа, систематику основных частей речи, который позволяет
проследить движение языковых систем в определенном направлении при
помощи линии с указанием направления движения - вектора: ------> и
уловить, на наш взгляд, в отличие от Г.Гийома, нежесткий характер
системы. Грамматические классы слов (части речи, по Гийому, части
языка) можно разместить в направлении от широкого (общего - Universel
(U)) к узкому (частному - Singulier (S)). В системах частей речи в данном
направлении происходит убывание субстанции и грамматической формы
со стороны областей представления Пространства и Времени:
3
ПРОСТРАНСТВО
имя
существительное
имя
прилагательное
наречие
U --------- н е л и ч н ы е----ф о р м ы--- г л а г о л а----------------->
S
глагол (личная форма)
ВРЕМЯ
Рис. 1
Имя существительное представляет субстанцию, реальную или
мыслимую, имя прилагательное - признак субстанции, а наречие - признак
признака.
С
убыванием
субстанции
происходит уменьшение
грамматической формы как совокупности грамматических категорий. Имя
существительное имеет самый большой перечень грамматических
категорий - их четыре (лицо – см. ниже, число, род, падеж). Имя
прилагательное - три (род, число, степень сравнения для прилагательных
качественного порядка). Наречие - лишь одну грамматическую категорию
(степень сравнения, также для ограниченного класса - качественных
наречий). У глагола, в свою очередь, происходит также различная степень
проявления лица действия (процесса, состояния): от безличного и
неопределенно-личного (движение от общего, широкого) к личному
употреблению (движение по направлению к узкому) глагольных форм. В
самой узкой точке S, таким образом, происходит концентрация
актуализаторов коммуникативного акта: я, здесь, сейчас, говорю, думаю (и
др. перформативные глаголы).
Как оказалось, строгое распределение языковых категорий по двум
областям представления (Пространства и Времени) на практике
невозможно. Невозможно однозначно разграничить все языковые
категории, между ними не может быть жестких границ. Как правило, в
реальном функционировании языка те же части речи легко поддаются
различного рода транспозициям (Гак 1998).
Категории Пространства и Времени являются универсальными
понятиями для репрезентации знаний человека говорящего и думающего.
Некоторые языковые категории достаточно четко соотносятся с этими
областями представления знаний. Имя существительное коррелирует с
областью представления Пространства, глагол – с областью представления
Времени. Это два крайних полюса системы. Репрезентация знаний
посредством других частей речи носит неоднозначный характер. Механизм
формирования одних частей речи сходен с механизмом имени
(местоимение, инфинитив), но не тождественен ему, других – с глаголом
4
(прилагательное, некоторые типы местоимений, иногда называемые в
грамматиках как местоименные прилагательные типа каждый, другой,
всякий и др., причастие).
Так, имя прилагательное, имея признаковый характер, легко
переходит при его функционировании в речи с присоединением глаголасвязки в область представления Времени. Наречие как признак признака
может соотноситься в высказывании как с именем существительным через
прилагательное (Очень интересная книга …), так и с глаголом (Он читает
хорошо), тем самым, занимая промежуточную зону между областями
представления Пространства и Времени - Пространство-Время (ср.
выделение пространственно-временной феноменологии событий знания –
Мамардашвили 1996).
Неличные формы глагола представляют собой классический пример
контаминации областей представления Пространства и Времени. С одной
стороны, они являются формами глагола, хотя и неличными, которые
соотносятся с областью представления Времени. С другой – эти формы
(инфинитив, причастие, деепричастие) по своим функциональным
характеристикам (синтаксическим функциям) близки частям речи,
соотносящимся с областью представления Пространства. Инфинитив (а в
английском языке и герундий) занимает промежуточную зону между
именем существительным и глаголом в личной форме. Причастие – между
прилагательным и глаголом в личной форме. Деепричастие – между
наречием и также глаголом в личной форме.
Система местоимений является самой разнородной системой в
языке, она также связана с различными областями представления знаний.
Личные местоимения актуализируют глагол и указывают на порядковое
лицо (первое, второе). То касается третьего лица, то оно, по мнению Э.
Бенвениста (Бенвенист 1974), не является лицом. Есть первое лицо,
которое говорит, и второе лицо, к которому обращена речь. Третье же лицо
– это лицо, которое находится за пределами непосредственной
коммуникативной ситуации. Традиционно его соотносят с глаголом, а
значит, и с областью представления Времени. Однако понятие третьего
лица заложено в существительном как объективное логическое лицо, о
котором идет речь, т.е. предмет речи. Не случайно, что все имена могут
быть замещены местоимением третьего лица. Таким образом, третье лицо
принадлежит сразу двум планам – области представления Пространства и
области представления Времени. Система неударных форм личных
местоимений принадлежит области представления Времени, поскольку она
служит для целей актуализации глагола. Система же ударных форм
принадлежит области представления Пространства, замещая или
представляя в ней некую автономную субстанцию. Однако наблюдаются
случаи, когда семантика предложных конструкций с личным
местоимением уходит в область представления Времени (до тебя, после
тебя и т.д.) или в логическую сферу мышления, отображая причинноследственные отношения (из-за тебя, благодаря тебе, для меня и т.д.).
5
В синтаксических системах глагольный тип фразы коррелирует с
областью представления Времени (Он усердно работал целый год.).
Именной тип (Ночь. Улица. Фонарь Аптека») вызывает дискуссии.
Некоторые ученые (Скрелина 1987, Skrélina 1980) соотносят такие
предложения с областью представления Пространства на том основании,
что они состоят из имен существительных. Однако имя существительное в
такого типа предложениях уже потеряло статус части речи как
грамматической (морфологической) категории и перешло в разряд
синтаксической категории: имени-фразы. Здесь имеются свои спорные
моменты, в частности, подлежащее это или сказуемое, или нечто третье –
контаминированный член предложения «подлежащее-сказуемое». Ученые
все больше склоняются к тому, что именные предложения имеют свою
временную референцию, реализующуюся через контекст и ситуацию
(Одинец 1997).
Таким образом, именной тип предложения через имя соотносится, с
одной стороны, с областью представления Пространства, а по своему
синтаксическому (коммуникативному) статусу – с областью представления
Времени, с другой стороны.
Моделирование процессов порождения высказывания представляет в
настоящее время огромный интерес для лингвиста-исследователя,
поскольку позволяет по-новому взглянуть на проблему соотношения
формы и содержания в языке. При выявлении содержания в языковых
формах лингвисты часто прибегают к пространственно-временной природе
категоризации реальности. Данные категории рассматриваются Г.Гийомом
и в системе представления (ментальной сфере) и в системе выражения
(системе языковых знаков). Тем не менее, факты языка, как мы отмечали
выше, показывают недостаточность данных категорий для отображения
формами языка всего разнообразия явлений объективной реальности.
На языковых фактах остаются отпечатки когнитивной эволюции
человека. Категории Пространства, будучи первичными в онтогенезе и в
филогенезе естественных языков, являются источником и базой для
формирования категориальных понятий Времени. Последние, в свою
очередь, служат базой для формирования логических категорий, например,
такой как «Причинность» в языке. Эти категории, по Канту, а именно
Пространство, Время и Причинность, являются априорными. Последняя
(Причинность) является вторичной абстракцией от прошлого опыта и в
биологическом плане обладает определенной энергией, идущей от
причины к следствию.
Сказанное находит отклики в исследованиях лингвистов,
психолингвистов, биологов, физиологов, философов. Так, И.П.Меркулов
(Меркулов 2000) в своей работе «Когнитивные типы мышления» пришел к
выводу о том, что филогенетически «первичное» архаическое мышление
людей по своим когнитивно-информационным характеристикам является
мышлением преимущественно образным, правополушарным. В качестве
аргументации предлагаются эспериментальные данные, где при помощи
6
методики электроэнцефалограммы исследовались языки народностей
Южной Америки, Африки, Австралии, Крайнего Севера. По мнению
автора, когнитивную эволюцию можно рассматривать как смену
доминирующих когнитивных типов мышления, как постепенный
многоэтапный переход от преимущественно образного, правополушарного
мышления к мышлению преимущественно знаково-символическому
(логико-вербальному), левополушарному, а также как развитие последнего
в
условиях
современной
научно-технической
культуры
и
информационного общества. Развитие логико-вербального мышления
чаще всего представляется как эволюция мышления, репрезентирующего
знания не только в области представления Пространства, но и в области
представления Времени. Однако, языковые факты, как мы пытались
показать выше, не всегда укладываются в данные ментальные сферы
представления знаний. Человек – это не только репрезентирующий и
концептуализирующий организм, но он является также и существом
мыслящим и творящим. Осмысливая реальную действительность, человек
говорящий и думающий непременно устанавливает причинноследственные связи между событиями и явлениями объективной
реальности, приобретающими в результате такой работы мысли
субъективный характер.
В этом плане интересны исследования ученых некоторых
малочисленных языков (например, у А. Вежбицкой языки народностей
Австралии), где нет специальных лексических средств для выражения
причинно-следственных отношений (если, из-за, потому что и т.л.) и
некоторых других (Вежбицкая 1997). . Однако такие значения существуют
и реализуются посредством других лексических единиц (в частности,
обозначающих время после или пространство от), что свидетельствует о
том, что на базе временных представлений возникают причинноследственные в ходе эволюции человеческого мышления.
Существует и противоположная точка зрения. Некоторые ученые
(например, см. Hallpike 1979) полагают, что в некоторых человеческих
сообществах отсутствует абстрактное мышление, а мышление этих
сообществ ученые иногда называют примитивным, как и их языки, с чем
трудно согласиться. На примере языков народностей Австралии А.
Вежбицкая показывает, что это не так. Автор приходит к выводу, что все
люди обладают одинаковыми мыслительными возможностями. Однако
при одинаковых возможностях одинаково ли мыслят люди?
Как
показывают исследования последних лет, - ответ отрицательный (см.
статью Кравченко А.В. в настоящем сборнике).
Как правило, лингвистика интересуется двумя этапами речевой
деятельности – данными языка и реализацией их в речи. Первый этап,
обеспечивающий этот процесс, является этапом ментальным. Он невидим
глазами, но видим «глазами ума» (les yeux d’esprit, les yeux mentaux –
термины Г.Гийома). Согласно такому пониманию, первый этап
(ментальный) приводит, во-первых, к формированию языка в мысли и, во7
вторых, к закреплению его знаками языка. Получается своего рода
четырехступенчатый процесс:
 ментальный этап --- >
этап формирования языка в мысли --- >
этап формирования языка в знаках --- >
 этап речевой реализации.
Создать языковую единицу в мысли не значит обязательно создать
для нее новый знак. Путь от мысли к знаку может быть поиском среди уже
существующих знаков того, что могло бы служить знаком новому
означаемому, которое предварительно создала мысль. В данном случае
употребление языка в речевых образованиях предполагает ее конкретную
физическую природу, что детерминирует реализацию отношения
Человек/Человек. На первом, ментальном этапе, когда язык еще не
получил в речи физического выражения, он отражает отношение
Вселенная/Человек, т.е. отношение Общее/Частное. Мысль, сотворившая
язык, членит его на серию составных элементов, на части его общего
объема, т.е. осуществляет операцию сужения, партикуляризации. Речь,
исходя из этих фрагментарных элементов, образует из них множество
различных единиц. Это движение расширения, генерализации, приводящее
к вееру разнообразных речевых значений.
Получается, что на ментальном уровне работают свои категории,
отличные от языковых и речевых. Тем не менее, механизм, приводящий в
движение работу сознания от мысли к слову (высказыванию), как
показывают специальные исследования (Guillaume 1971 -2004; Moignet,
1974; Valin 1981; Скрелина 1987; Костюшкина 1991 и др.), идентичен. Это
движение мысли от общего к частному и от частного к общему, в
зависимости от типа создаваемой единицы. Такой механизм носит
наименование в теории Г. Гийома оператора языкотворческой
архитектуры,
или,
пользуясь
терминологией
современной
лингвистической науки, оператором категоризации. Таким образом
происходит формирование значимых единиц языка (от слова до текста).
Ученый показал действие данного механизма на примере слова (части
языка), где на участке движения мысли от общего к частному происходит
образование лексического значения слова (лексигенез):
Лексигенез
U
S
Рис. 2
На участке же движения мысли от частного к общему мысль
включает
индивидуальное
лексическое
значение
в
общую
грамматическую (морфологическую) категорию, здесь происходит
категориальное оформление слова в определенную часть речи
(морфогенез), которая получает свое окончательное оформление
8
(актуализацию) в речи. Движение снова направляется в сторону частного
(от общего):
Морфогенез
S
U
Рис. 3
На протяжении ряда лет наше внимание привлекает уровень
высказывания. На уровне предложения-высказывания, а также текста, по
нашему предположению, мысль, конкретный замысел вписывается в
общую структуру ментального содержания, затем членится человеческим
сознанием на
семантические компоненты, из которых выбираются
главные фигуры, находящиеся в фокусе внимания говорящего
(думающего) субъекта. Итак, движение мысли от частного к общему
сменяется движением от общего к частному. При актуализации
формируемых речевых единиц происходит вписывание их в общую
семантико-синтаксическую модель (схему, сценарий), по которой строится
высказывание (текст). Это движение мысли от частного к общему. И,
наконец, происходит реализация модели в конкретную единицу дискурса
(текста) с конкретным смыслом согласно прагматической установке. Это
движение от общего к частному.
Получается, что объектом лингвистики оказывается не только язык
человека, но и сама человеческая мысль, поскольку она стоит за языком,
созданным ею для своего собственного выражения. В лингвистике мысль
изучает самою себя через язык, являясь одновременно наблюдаемым и
наблюдающим. Наблюдение над языковой деятельностью должно
приводить к видению ментальной основы языка. Только таким путем
исследователь может прийти к действительно научному пониманию
сущности языка. Через язык человек может приблизиться к тому, чтобы
узнать, как происходит работа мысли.
Принимая основной принцип психомеханики о динамическом
характере языка, согласно которому любая языковая единица (слово,
словосочетание, предложение, текст) до ее актуализации в речи должна
быть создана в языковом сознании говорящего, мы, вслед за Г. Гийомом,
рассматриваем инциденцию как организующий механизм в образовании
языковой единицы. Инциденция – это своего рода мыслительная операция,
в ходе которой происходит соотнесение значения (вклада) с местом
прикрепления этого значения (опорой). Мы различаем инциденцию слова
и инциденцию предложения-высказывания.
На уровне слова она проявляется при формировании части речи. Если
соотнесенность вклада значения с его опорой происходит в пределах
слова, в границах его сигнификата, то инциденция носит внутренний
характер. Такая инциденция свойственна имени существительному и его
функциональным
эквивалентам
(инфинитиву,
придаточным
9
субстантивным,
субстантивированным
элементам).
Если
же
соотнесенность вклада с опорой происходит за пределами слова, то
образуются другие части речи. Такая инциденция называется Г.Гийомом
внешней: для прилагательного и глагола - она внешняя в первой степени,
для наречия - внешняя во второй степени, поскольку наречие находит свою
опору опосредованным путем: через глагол или прилагательное в
субстантивированном элементе в структуре предложения.
Таким образом, из всех частей речи существительное выделяется тем,
что заключает в своей семантике понятие объекта речи, называемое
Гийомом объективным логическим лицоим. Данная характеристика
существительного делает его особой частью речи. Во многих
грамматических теориях существительное ставят в центр системы частей
речи как слово по своей семантической природе независимое от других
частей речи (Виноградов 1972; Мещанинов 1978; Щерба 1974, см. также
Кубрякова, 1978; Уфимцева 1986).
Теория инциденции сыграла свою роль в исследованиях различных
языков последователей Г.Гийома. Она была перенесена на уровень
синтаксиса предложения-высказывания и текста (см., например, работы
Скрелиной Л.М. (Skrélina 1980), Костюшкиной Г.М.(Kostiouchkina 2001),
Игнатьевой (Игнатьева 2001) и др.).
На уровне предложения-высказывания в индоевропейских языках
мы имеем расчлененное представление этих двух компонентов значения.
Вкладом значения выступает группа глагола-сказуемого, а опорой – своего
рода «вместилищем» этого значения – подлежащее, являясь, таким
образом, организующим центром данной языковой единицы. Однако есть
языки (например, языки американских индейцев, баскский язык), где в
высказывании вклад и опора значения выступают нерасчлененно (ср.
исторически первые высказывания были именными, где не выделялись ни
подлежащее, ни сказуемое – Бенвенист 1974).
Механизм инциденции формирует концептуальную схему будущего
высказывания, которая принадлежит области представления и образует
означаемое предложения-знака, означающее которого проявляется в
существовании минимальной семантико-синтаксической структуры
«определяемое - определяющее». Эта схема лежит в основе построения как
словосочетания, так и предложения и даже текста, она носит
универсальный характер (Костюшкина и др. 2003). По типу инциденции
различаются три класса предложений.
Первый случай представляет внутрифразовая инциденция, в
результате которой формируется глагольный тип предложения. Само
действие, получающее языковое выражение при помощи глаголасказуемого, имеет начало и конец, т.е. предусматривает как бы две опоры.
Если действие замыкается на первой опоре, образуется двучленный
глагольный тип предложения (Мой отец работает).
Во втором случае, если первой опоры оказывается недостаточно, то
возникает необходимость во второй, дополнительной опоре (отсюда
10
термин "дополнение"), тогда формируется трехчленный глагольный тип
предложения (Мама пишет письмо), который оказывается наиболее
частотным в системе простого предложения во многих языках.
Смысл предложения-высказывания с дополнением реализуется
через актуализацию вариантов концептуальной схемы «первая опора –
вклад – вторая опора» в речи. В процессе актуализации простого
глагольного предложения, в зависимости от его распространенности,
активизируются три отдельных механизма инциденции: прямого,
возобновленного и обратимого (см. Кирлиг 2001).
На уровне сложного предложения механизм инциденции все тот же,
но проявление его происходит по-своему. Так, некоторые придаточные
имеют такую же инциденцию, как и соответствующие части речи, а
некоторые - нет. К первым относятся все типы придаточных
субстантивных (в функции дополнения, подлежащего, именной части
сказуемого), придаточные адъективные,
или определительные,
придаточные адвербиальные со значениями места, времени, т.е. те,
которые обозначают внешнюю характеристику действия, и придаточные
адвербиальные со значения образа действия (сравнения), обозначающие
внутреннюю характеристику действия.
Остальные типы придаточных предложений (их насчитывается пять:
придаточные причины, следствия, условия, уступки, цели) не имеют
инциденции части речи, хотя в некоторых грамматиках
они
рассматриваются вместе с придаточными времени, места и образа
действия
(сравнения) в одном
классе: классе
придаточных
обстоятельственных, или адвербиальных, что, на наш взгляд, не совсем
оправдано. По своей функциональной характеристике данные
придаточные лишь искусственно могут быть приравнены к наречию. Если
первичная
функция
наречия
заключается
в
приписывании
(предицировании) признака признаку, включая действие, процесс,
состояние, то придаточные причинно-следственного характера этой
функцией не обладают, поскольку они соотносятся не с отдельным
компонентом, отображающим признак в главном предложении, а со всем
главным предложением в целом, т.е. со всей отраженной в нем ситуацией
реальной действительности. Данные придаточные не обладают
инциденцией ни существительного, ни прилагательного, ни наречия. Они
включены в общий механизм инциденции сложного предложения в
качестве вклада, находящего свою опору в форме главного предложения. В
этой связи сложноподчиненные предложения с придаточными причины,
следствия, условия, цели, уступки близки сложносочиненным
предложениям по характеру своей инциденции (Костюшкина 1991, 2003).
В свое время такого рода исследования были актуальными, поскольку
в постструктуралистскую эпоху продолжались изыскания системноструктурного характера и до сих пор продолжаются, но уже с
привлечением семантики (это был определенный прогресс!), а в последнее
время и прагматики. Привлечение основных положений теории Г.Гийома
11
позволило точнее систематизировать языковые системы и категории
изучаемых языков, но, прежде всего, объяснить содержание уже
выделенных ранее категорий и систем. Глубинная (концептуальная)
семантика, выявляемая в психосистематике языка посредством
определенного механизма инциденции, который, в свою очередь, лежит в
основе формирования и типологии языковых единиц и систем, сама по
себе не может объяснить выбор говорящим тех или иных языковых
средств для формирования и выражения мысли. Как показывают
специальные исследования, в основе выбора средства связи в сложном
предложении лежат различные модели знания субъекта речи об
окружающей его действительности, подлежащей описанию языковыми
средствами (см., например, Кукушкина 2002; Костюшкина, Кукушкина
2002; Костюшкина и др. 2003).
Самим актом порождения сложного предложения-высказывания
субъект речи устанавливает определённое отношение между фрагментами
отражённого в его сознании образа действительности или суждениями об
этом образе, репрезентируя тем самым возможности своего мышления,
абстрагирующей деятельности мозга. При этом союз является указанием
для слушающего совершить мыслительную операцию сравнения. Это
указание может иметь следующую форму:
«сопоставь содержание первого компонента с содержанием второго».
Таким
образом,
очерчивается
интерпретационное
пространство
собеседника и упрощается работа по установлению или идентификации
того отношения, которое имелось в виду говорящим при построении
высказывания.
Внутри рамок, скрытых в указании, союз образует тип поддержки
при поиске связи компонентов сложного предложения и её осмыслении.
Слушающий при помощи союза верифицирует отношение между
фрагментами референциального мира, внешнего или внутреннего по
отношению к субъекту речи. Это отношение между описываемыми
ситуациями или элементами одной ситуации имеет в своём внутреннем
«ментальном» пространстве говорящий субъект при построении
высказывания. Выбор союза среди других возможных вариантов союзной
связи находится в зависимости от различных типов когнитивных моделей
знания. В этой связи уместно привести разграничение знания на
«объективное знание» у Матураны У. (Матурана 1996), что соотносится с
«когнитивной структурой первого порядка» Кравченко А.В. (Кравченко
2001), и, следовательно, «субъективное знание» и «когнитивная структура
второго порядка». Типология знания Кравченко А.В. имеет преимущество
в том плане, что категориальное деление в лингвистике на субъективное и
объективное весьма относительно и вряд ли в полной мере возможно.
В соответствии с отражаемыми в связях механизмами познания мы
выделили два класса связей: связи, отражающие внеязыковую
действительность
(внешние
связи),
и
связи,
отражающие
речемыслительную
деятельность
человека
(внутренние
связи).
12
Лингвистическая соотнесённость с концептами различных смысловых
отношений, возникающих в высказывании и тексте, должна
анализироваться, основываясь на чётком разграничении, проводимом в
философии
и
теории
науки
отношений
реального
мира:
(феноменологических отношений) и отношений между суждениями
говорящего (логико-прагматических). Отношения между компонентами
сложного предложения могут коррелировать с отношениями и связями,
существующими в реальной действительности, либо со связями и
отношениями,
детерминированными
социо-культурыми
и
коммуникативно-прагматическими факторами (Бейтс 1984: 89).
Согласно типам когнитивных моделей знания, фиксирующим тот
или иной способ отражения знаний о реальной действительности в языке,
выделяются две сферы употребления союза в сложном предложении: при
выражении отношений между явлениями реального мира (Поезд ушел, и
перрон пуст) и при выражении суждений говорящего (Думаю, что он
пришел, и нам пора уходить.), так называемое Г.П.Грайсом «значение
говорящего» (Грайс, 1985), которое не оценивается с точки зрения условий
истинности или ложности. Тем не менее, и в первом и во втором случае
употребление
союза
(сочинительного,
подчинительного)
носит
субъективный характер, его выбор детерминирован речемыслительной
деятельностью говорящего субъекта, которая является сложнейшим
речетворческим механизмом, зависящим от целого ряда лингвистичечских
и экстралингвистичечских факторов.
В связи с этим пространственно-временная суть реальной
действительности, отображаемая в когнитивных структурах первого
порядка, находит свое выражение в языковых единицах и категориях,
которые распределяются, на наш взгляд, по трем областям представления
знаний: Пространство, Время, Пространство-Время. Когнитивные
структуры второго порядка позволяют предположить существование
четвертой области представления знаний – Причинности.
Подобное разграничение областей представления знаний находит
свое объяснение в «интерсубъективистском» подходе к языку как
биологической системе, представленном, в частности, в статье
А.В.Кравченко настоящего сборника (см. Кравченко 2005: )
Ведь для того, чтобы элемент среды (п отенциальный референ т
по тенциального знака) был учтен сознанием, т. е. чтобы он был
интенционально вовлечен в обл асть взаимодействий организма со
средой, недостаточно лишь его пространственно-временнóго
бытования в сфере "подручного" опыта, н ужно, чтобы он был
"учтен " организмом как каузальный фактор, влияющий на
спо собность поддержания экологической системы "организм –
ниша". Известно, что дал еко не все образ ующие ниш у
ко мпоненты среды в той или иной сит уации взаимодействия с
нею организма пол учают стат ус каузал ьных факторов – для этого
нео бходимо, чтобы они были выделены на фоне други х
ко мпонентов, т. е. они должны быть надел ены значимостью,
ко торая носит отнюдь не абсолютный, а относительный
13
характер,
сит уации.
определяемый
конкретн ыми
характеристи ками
Пространственно-временное существование языкового сознания в
его взаимодействии со средой детерминирует пространственно-временное
представление мира в формах и категориях языка, что соотносится с
ментальной
категоризацией
(структурацией)
первого
порядка,
определяющей выбор соответствующего союза в сложном предложении.
Подобная категоризация репрезентирует в высказывании внешние связи
организма (сознания) со средой (Поезд ушел, и перрон пуст).
Однако для интенционального вовлечения «организма» в «среду его
обитания» этого оказывается недостаточно, необходим некий каузальный
фактор для сохранения равновесия биологической системы «организм –
ниша». В таком случае возникает необходимость в выборе такого средства
связи, который бы отвечал определенной эмоционально-оценочной и
логико-прагматической
интенциональности
высказывания,
что
соответствовало бы отображению внутренних связей организма со средой
(нишей), в роли которой, на наш взгляд, вполне может выступать и второй
(третий, и.т.д.) организм. Так, в нашем примере Думаю, что он пришел,
поэтому нам пора уходить мы имеем логико-прагматическую
интенциональность определенного решения (ухода), единственно
правильного в данной ситуации для обеспечения равновесия системы
«организм – среда (ниша)», в результате сопоставления двух суждений. В
таком случае имеет место категоризация (структурация) второго порядка,
т.е. репрезентация отношений и связей между двумя и более уже
актуализированными (категоризированными) суждениями говорящего
индивида (организма) с целью его адаптации к среде (или другому
организму), что и определяет его всякий раз конкретную (субъективную)
интенциональность.
Пространственно-временное представление мира симметрично
коррелирует с диадой «знак - предмет», имеющей, по всей видимости,
статический материальный характер, а область Причинности – с диадой
«мысль – знак», носящей динамический характер, в новом семиотике
А.В.Кравченко (Кравченко 2005):
.
Как явная материальная сущн ость, всякий язык ов ой знак
изначально дан сознанию в восприятии, но дан именн о как физич еский
к омпон ен т ср еды, кот орый мож ет стать, а мож ет и не стать ка узально
р ел евантным фактор ом в сит уации тек у щег о взаимодействия с ним
организма.
Придание
физич еск ом у
к омп он ент у
ср еды
(эпифен ом енальн ом у ак устич еск ом у явл ению ) стат уса каузальн ог о
фактора (и, соотв етств енн о, надел ени е ег о значимость ю) н е м еня ет ег о
материальн ой природы, но втягива ет ег о в динамич ескую си ст ему
отношений
м ежду
дв умя
взаимодей ств ую щими
организмами
(сознаниями). Эти отношения им ею т ориентирующий характер,
поск ольк у взаимодействия м ежду организмами направлены, в кон ечн ом
итог е, на сохран ени е эк ол огич еск ой (ка уз ально взаимообусл овл енн ой)
сист емы "организм – мир".
14
Т аким образом, и отн ошени е "мы сль – знак", и отн ошени е "знак –
предм ет", подобн о отн ошени ю "пр едм ет – мысль",
не являют ся
однов ект орными. Бол ее т ог о, семантический тр еуг ольник да ет
урезанн ую картин у дей ствит ельн ог о п олож ения дел, так как н е
учитыва ет ин ой организм (сознание) как н еобх одим ое усл ови е
онт ог ен еза язы к ов ог о знач ения. Н о он и н е м ож ет эт ог о сделать в сил у
своей ж естк ости как г еом етрич еск ой фи гуры, в к от ор ой н ет м еста
ч етв ерт ой в ер шин е.
Именно по выделенным нами выше четырем
областям
представления знаний (Пространство, Время, Пространство-Время,
Причинность) можно без остатка распределить все изучаемые языковые
явления. В этом плане теория психомеханики языка Г.Гийома, несмотря на
мощный объяснительный механизм инциденции в построении системы
языка вообще и систематики отдельных единиц и категорий языка в
частности, бессильна, поскольку ограничена двумя областями
представления знаний (Пространства и Времени), с одной стороны, и с
другой – как следствие, ограничивается изучением ментальных структур
первого порядка. Такое ограничение не позволяет в полной мере учесть
социо-этно-культурные
и
логико-прагматический
факторы,
детерминированные «адаптивной деятельностью» говорящего индивида.
Таким образом, категориальный механизм мышления человека может
быть восстановлен (смоделирован) через его язык, и в этом плане сам
механизм категоризации в языке и мышлении идентичен. Языковые
категории, как и категории ментального порядка, не могут носить
объективный характер, они субъективны, поскольку их «творцом» и
«архитектором» является «субъект говорящий и думающий» – ЧЕЛОВЕК.
ЛИТЕРАТУРА
Бейтс Е. Интенции, конвенции и символы // Психолингвистика. – М.:
Прогресс, 1984. – С. 50 – 102.
Бенвенист Э. Общая лингвистика/ перевод с франц. – М.: Прогресс,
1974.
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М.: Русские словари,
1997.
Виноградов В.В. Русский язык. - М.,: Высшая школа, 1972.
Гак В.Г. Языковые преобразования. – М.: Языки русской культуры,
1998.
Грайс Г.П. Логика и речевое общение/ Г.П. Грайс // Новое в
зарубежной лингвистике. – М., 1985. – Вып. 16. – С. 217 – 238.
Игнатьева Т.Г. Типология старофранцузского текста. – Красноярск:
Изд-во КГУ, 2001.
Кирлиг Н.П. Концептуальные и семантико-синтаксические
особенности дополнения в простом предложении современного
французского языка: Дисс. на соиск. уч. степ. канд. филолог. н. – Иркутск,
1999.
15
Костюшкина Г.М. Типология придаточных предложений в
пространственно-временном представлении (на материале французского
языка) // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. – 1991.
- №6. – С. 92 – 97.
Костюшкина Г.М. Систематика сложноподчиненного предложения
во французском языке. – Красноярск: Изд-во КГУ, 1991.
Костюшкина Г.М., Кукушкина И.Н. Язык. Мышление. Реальность //
Материалы У Регионального научного семинара по проблемам
систематики языка и речевой деятельности. Иркутск 16 – 18 октября 2002г.
– Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2002. – С. 85 – 95.
Костюшкина Г.М., Запасова М.И., Кирлиг Н.П., Кукушкина И.Н.,
Потапова Е.А., Степанова Н.П. Концептуальный механизм высказывания //
Вестник ИГЛУ. – Серия 1. Монографии. – Выпуск 1. – Иркутск: Изд-во
ИГЛУ, 2003.
Кравченко А.В. Что такое коммуникация? (Очерк биокогнитивной
философии языка) // Прямая и непрямая коммуникация: Сборник научных
статей. – Саратов: Изд-во государственного научно-учебного центра
«Колледж», 2003. – С.27 - 39.
Кравченко А.В. Знак, значение, знание. Очерк когнитивной
философии языка. – Иркутск: Издание ОГУП «Иркутская областная
типография № 1», 2001.
Кравченко А.В. Является ли язык репрезентативной системой? // Studia
Linguistica Cognitiva 1 // Язык и познание: методологические проблемы и
перспективы. Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2005, - С. ___
Кубрякова Е.С. Части речи в ономасиологичечском освещении. – М.:
Наука, 1978.
Кукушкина И.Н. Концептуальное содержание сочинительного союза
et в сложносочиненном предложении в современном французском языке:
Дисс. на соиск. учен. ст. канд филолог. н.. – Иркутск, 2002.
Мамардашвили
М.К.
Стрела
познания.
Набросок
естественноисторической гносеологии. – М.: Языки русской культуры,
1996. –С. 281 – 297.
Матурана У. Биология познания // Язык и интеллект. – М.Прогресс,
1996. – С. 95 – 142.
Меркулов И.П.Когнитивные типы мышления // Эволюция. Язык.
Познание (Когнитивная эволюция. Развитие научного знания. Эволюция
мышления). – М.: Языки русской культуры, 2000. – С. 70 – 83.
Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. - М.: Наука, 1978
Одинец А.И. Семантико-синтаксические и функциональнопрагматические особенности номинативных предложений в современном
французском языке: Дисс. на соискание ученой степени канд. филолог.
наук. – Иркутск, 1997.
Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. - М.: Учпедгиз,
1958.
16
Скрелина Л.М. Грамматическая синонимия. - Л.: Изд-во ЛГПИ им.
А.И. Герцена, 1987.
Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. - Л.: Наука,
1974.
Уфимцева А.А. Лексическое значение. Принцип семиологического
описания лексики. - М.: Наука, 1986.
Desclés J.-P. Quelques concepts relatifs au temps et a l’aspect pour
l’analyse des texts // Studia kognitywne. – Warszawa : Slawistyczny Osrodek
Wydawnyczy, 1994. – P. 57 – 98.
Galichet G. Grammaire structurale du français moderne.- Montréal :
Edit.HNH. - 2-e édit., revue et corrigée, 1968.
Guillaume G. L’article et sa solution dans la langue française. – Paris :
Klincksieck, 1919.
Guillaume G. Le temps et le verbe. – Paris : Klincksieck, 1926.
Hallpike C.R. The foundations of primitive thought. – Oxford: Oxford
University Press, 1979.
Jacob A. Introduction à la philosophie du langage. – Paris: Gallimard,
1976.
Jacobson R. Essais de linguistique générale. – Paris : Les éditions de
Minuit, 1963.
Kostiouchkina G. Typologie spatio-temporelle des phrases à subordination
// La psychomécanique aujourd'hui. – Paris : Champion, 2001.
Leçons de linguistique de Gustave Guillaume. Vol. 1 - 17. - Paris - Quebec,
Quebec – Lille : Presses de l’ Université Laval, 1971 – 2004.
Moignet G. Etudes de psychosystematique francaise. Paris :
Klincksieck, 1974.
Principes de linguistique théorique de Gustave Guillaume. – Paris :
Klincksieck, 1973.
Skrélina L.-M. Temps opératif et structure de phrase // Langage et
psychomécanique du langage. – Lille – Québec : Presses de l’Université Laval,
1980.
Valin R. Perspectives psychomécaniques sur la syntaxe // Cahiers de
psychomécanique du langage. – Paris: Presses de l’Université Laval, 1981.
17