ссылке - Психология

Государственный академический университет
гуманитарных наук
Факультет психологии
Институт психологии РАН
ПСИХОЛОГИЯ –
НАУКА БУДУЩЕГО
Материалы IV Международной конференции
молодых ученых
17–18 ноября 2011 года
Москва
Под редакцией
А. Л. Журавлева,
Е. А. Сергиенко
Издательство
«Институт психологии РАН»
Москва – 2011
УДК 159.9
ББК 88
П 86
Редакционная коллегия:
И. И. Ветрова, А. Л. Журавлев (отв. ред),
К. Б. Зуев, Е. А. Сергиенко (отв. ред)
П 86
Психология – наука будущего. Материалы IV Международной конференции молодых ученых «Психология – наука
будущего» 17–18 ноября 2011 г., Москва / Под ред. А. Л. Журавлева, Е. А. Сергиенко. – М.: Изд-во «Институт психологии
РАН», 2011. – 540 с.
ISBN 978-5-9270-0227-6
УДК 159.9
ББК 88
Сборник включает в себя материалы, представленные на IV
Международную конференцию молодых ученых «Психология – наука будущего». Материалы отражают широту научных интересов молодых исследователей России и стран
ближнего зарубежья.
Издание подготовлено при поддержке РФФИ
(проект № 11-06-06819-моб_г)
© Учреждение Российской академии наук
Институт психологии РАН, 2011
ISBN 978-5-9270-0227-6
Предисловие
К
онференция молодых ученых «Психология – наука будущего»,
организуемая Институтом психологии РАН и факультетом психологии Государственного академического университета гуманитарных наук (ГАУГН), пройдет 17–18 ноября 2011 г. в четвертый раз.
Можно смело говорить, что конференция становится традиционной
и обретает характерные особенности. Среди них первое место занимает высокий научный уровень, который обеспечивается рядом
обстоятельств. Во-первых, в качестве экспертов на секции приглашаются ведущие ученые (в первую очередь доктора наук Института
психологии РАН и преподаватели ГАУГН), что позволяет молодым
специалистам получить квалифицированную обратную связь на свои
работы. Во-вторых, на каждой конференции проходит научный лекторий. За три года лекции прочли такие известные российские ученые, как А. Л. Журавлев, Ю. И. Александров, В. В. Знаков. В этом году
с лекцией выступит Е. А. Сергиенко. Также свидетельством высокого
научного уровня является и то, что более 20 работ, представленных
в данном сборнике, поддержаны грантами различных российских
организаций. Все поступающие на конференцию тезисы проходят
экспертный отбор.
Второй особенностью конференции является широкий региональный охват. Тезисы для участия в конференции присылаются буквально
изо всех областей России и ближайшего зарубежья. Особенно отрадным является то, что молодые ученые находят возможность не только
написать тезисы, но и приехать для очного участия в конференции.
Третья особенность конференции – ее максимальная открытость.
Каждый год у нас появляются новые партнеры. В 2008 г. к организации конференции присоединился Московский педагогический государственный университет. В 2009 г. для участия в конференции
и проведения практических мероприятий в Москву приехали молодые
3
ученые из Ярославского государственного университета. В текущем,
2011 г. были установлены партнерские отношения с интернет-порталом «Ломоносов» (http://lomonosov-msu.ru/).
Мы стремимся, что бы как можно больше потенциальных участников знали о конференции и принимали в ней участие. Ежегодно
проводятся рассылки, позволяющие оповестить молодых специалистов во всех уголках нашей страны.
Второй раз подряд конференция поддерживается грантом Российского Фонда фундаментальных исследований, грант № 11-0606819-моб_г, что свидетельствует о признании конференции в экспертном сообществе. Мы выражаем большую благодарность за данную
финансовую поддержку. Кроме того, поддержка РФФИ свидетельствует о значении для науки проведения конференций именно молодых ученых.
В сборнике тезисов конференции работы расположены в алфавитном порядке по фамилии авторов, в конце сборника представлены
сведения о них. Помимо указания места работы (или учебы) и должности, сведения включают электронные адреса всех участников
конференции. Хотелось бы верить, что подобная информация будет
способствовать развитию научной коммуникации.
Мы надеемся на успешную и плодотворную работу IV конференции «Психология – наука будущего», ставшей традиционной для Института психологии РАН и факультета психологии ГАУГН. Данная форма научной работы позволяет, на наш взгляд, осуществлять поддержку
молодых ученых и обеспечивает преемственность в развитии науки.
Редколлегия
Исследование совладающего поведения
студентов-психологов
И. Р. Абитов (Казань)
Н
ами было проведено исследование особенностей совладающего
поведения студентов и курсантов психологических специальностей.
При проведении исследования использовались следующие методики: 1) методика «Индекс жизненного стиля» Р. Плутчика (адаптация Л. И. Вассермана, О. Ф. Ерышева и Е. Б. Клубовой); 2) методика
«Опросник способов совладания» (Р. Лазарус, адаптация Т. Л. Крюковой); 3) тест антиципационной состоятельности (В. Д. Менделевич).
В исследовании участвовали студенты 5–6 курсов заочной формы
обучения, обучающиеся по специальности «психология» в ЧОУ ВПО
«Академия социального образования» (г. Казань) (51 респондент)
и курсанты 2 года обучения, проходящие переподготовку по специальности «медицинская психология» в Казанском государственном
медицинском университете (51 респондент). Все респонденты женского пола, возраст испытуемых 20–45 лет.
В группе курсантов медицинских психологов наблюдаются низкие значения механизма психологической защиты замещение и копинг-стратегии принятие ответственности. Испытуемые данной
группы редко прибегают к переадресации агрессии на более приемлемый объект и редко испытывают вину за совершенные действия.
В группе студентов, обучающихся по специальности «психология»,
наблюдаются высокие значения механизма психологической защиты
проекция. Полученные данные говорят о склонности испытуемых
из этих групп в стрессовых ситуациях прибегать к неосознаваемому
переносу своих неприемлемых чувств, мыслей и мотивов на других
людей, у испытуемых данных групп часто встречаются такие личностные качества, как подозрительность и критичность. В обеих
5
обследуемых группах обнаруживаются низкие значения личностноситуативной, пространственной и временной составляющих антиципационной состоятельности. Слабое развитие прогностических
способностей снижает адаптационные возможности и связано с риском дезадаптации в случае неэффективной работы копинг-стратегий
и защитных механизмов. В группе студентов фармацевтического факультета обнаруживаются высокие значения пассивной копинг-стратегии бегство–избегание. Полученные данные говорят о склонности
респондентов данной группы в стрессовых ситуациях использовать
мысленное стремление и поведенческие усилия, направленные на избегание проблем. Частое использование данной копинг-стратегии
снижает адаптационные возможности и ведет к обострению конфликтов и накоплению негативных последствий воздействия стресса.
В группе студентов, обучающихся по специальности «психология»,
обнаружены более высокие, чем в группе курсантов медицинских
психологов, значения механизмов психологической защиты: вытеснение (p<0,01), регрессия (p<0,001), компенсация (p<0,001), проекция (p<0,001), замещение (p<0,001), интеллектуализация (p<0,001),
реактивные образования (p<0,01) и копинг-стратегий конфронтативный копинг (p<0,001), принятие ответственности (p<0,001) и бегство – избегание (p<0,001).
При проведении корреляционного анализа по результатам группы
курсантов медицинских психологов обнаруживаются прямые связи
между механизмом психологической защиты отрицание и копингстратегией дистанцирование (p<0,01), механизмом психологической
защиты отрицание и копинг-стратегией положительная переоценка
(p<0,01), механизмом психологической защиты регрессия и копингстратегией бегство–избегание (p<0,01), механизмом психологической защиты компенсация и копинг-стратегией бегство–избегание
(p<0,01), механизмом психологической защиты проекция и копинг
стратегией бегство–избегание (p<0,01), механизмом психологической
защиты замещение и копинг-стратегией бегство–избегание (p<0,05).
Механизмы психологической защиты взаимосвязаны с пассивными
копинг-стратегиями, направленными не на изменение ситуации,
а на изменение ее репрезентации.
Прямые связи обнаруживаются между механизмом психологической защиты компенсация и копинг-стратегией конфронтативный
копинг (p<0,01), механизмом психологической защиты компенсация и копинг-стратегией самоконтроль (p<0,01), механизмом психологической защиты компенсация и копинг-стратегией принятие
ответственности (p<0,05), механизмом психологической защиты
интеллектуализация и копинг-стратегией самоконтроль (p<0,05).
6
Зрелые механизмы психологической защиты взаимосвязаны с копинг-стратегиями, которые подразумевают активную регуляцию
своего состояния и действия, направленные на изменение ситуации.
Механизм психологической защиты отрицание прямо коррелирует с временной составляющей антиципационной состоятельности
(p<0,05), механизм психологической защиты интеллектуализация
имеет прямую связь с общей антиципационной состоятельностью
(p<0,05). Копинг-стратегия самоконтроль имеет прямую корреляционную связь с личностно-ситуативной составляющей антиципационной состоятельности (p<0,05), копинг-стратегия положительная
переоценка прямо коррелирует с пространственной составляющей
антиципационной состоятельности (p<0,05). Механизмы психологической защиты, копинга и прогнозирования тесно взаимосвязаны,
характеризуются высокой степенью интегрированности и компенсируют недоработки друг друга.
При проведении корреляционного анализа по результатам группы
студентов-психологов обнаруживаются обратные связи механизма
психологической защиты вытеснение с копинг-стратегиями самоконтроль (p<0,01) и поиск социальной поддержки (p<0,05), а также
с временной составляющей (p<0,01) и общим показателем антиципационной состоятельности (p<0,01). Прямые связи наблюдаются
между механизмом психологической защиты вытеснение и копингстратегиями принятие ответственности (p<0,05) и бегство–избегание
(p<0,001). Обнаруживаются обратные связи механизма психологической защиты регрессия с копинг-стратегией самоконтроль (p<0,01),
пространственной (p<0,05), временной (p<0,01) составляющими
и общим показателем антиципационной состоятельности (p<0,01).
Прямые связи механизм психологической защиты регрессия имеет
с копинг-стратегиями конфронтативный копинг (p<0,01) и бегство–
избегание (p<0,001). Обратные связи наблюдаются между механизмом психологической защиты замещение и копинг-стратегией самоконтроль (p<0,01), а также временной (p<0,01), пространственной
(p<0,05) составляющими и общим показателем антиципационной
состоятельности (p<0,01). Прямые связи наблюдаются между механизмом психологической защиты замещение и копинг-стратегиями
конфронтативный копинг (p<0,01) и бегство–избегание (p<0,001).
Прямые связи обнаруживаются между механизмом психологической защиты компенсация и копинг-стратегиями дистанцирование
(p<0,05) и бегство–избегание (p<0,001). Наблюдаются обратные
связи между пассивной копинг-стратегией бегство–избегание и пространственной (p<0,01), временной составляющими (p<0,01) и показателем общей антиципационной состоятельности (p<0,01). Обрат7
ная связь наблюдается между механизмом психологической защиты
проекция и пространственной составляющей антиципационной
состоятельности (p<0,001). Обнаруживаются прямые связи копингстратегии самоконтроль с пространственной составляющей (p<0,01)
и показателем общей антиципационной состоятельности (p<0,01),
а также между копинг-стратегией планирование решения проблемы и пространственной составляющей антиципационной состоятельности (p<0,01). Таким образом, в данной группе испытуемых
использование копинг-стратегий самоконтроль, планирование решения проблемы и поиск социальной поддержки, а также способность
к точной координации действий, планированию действий во времени, предвидению конфликтных ситуаций и способов их разрешения
вступает в противоречие с использованием примитивных защитных
механизмов вытеснения, регрессии, замещения, проекции и копингстратегий конфронтативный копинг и бегство–избегание.
Влияние средств массовой информации
на возникновение этнических стереотипов
и предрассудков
К. А. Акимочкина (Москва)
З
начительную часть своей жизни современный человек взаимодействует со средствами массовой информации. Они оказывают
на нас влияние, в большей или меньшей степени. И у каждого из нас
есть свои стереотипы и предубеждения. Методы возникновения стереотипов разнообразны. И конечно, говорить, что все они возникают
посредством массовой информации ошибочно. Но можно сказать,
что масс-медия активно пользуются уже имеющимися у нас стереотипами как средством влияния. Потому что стереотипное мышление
очень удобно, а значит, человек будет им пользоваться. Что может
гарантировать лучшее усвоение преподносимой нам информации
и более эффективное выполнение желаемых действий (покупка соответствующего товара, избрание кандидата на выборах и т. д.).
В нашей работе мы исследовали влияние средств массовой информации на возникновение этнических стереотипов. Мы выдвинули
гипотезу о том, что средства массовой информации непосредственно
влияют, а иногда служат причиной возникновения наших этнических
стереотипов и предрассудков. К средствам массовой информации относят телевидение, радио, печатные средства и Интернет. Под стереотипом мы понимаем некую устойчивую упрощенную схему объектов
8
или явлений, возникшую как результат личного опыта в результате
недостатка информации или в процессе взаимодействия с людьми.
Предубеждение – негативная установка, возникшая из стереотипных
взглядов, но она несет более личный характер.
Мы провели исследование на небольшой выборке. Исследование
заключалось в следующем. Респондент заполнял диагностический
тест отношений (далее ДТО) Г. У. Солдатовой. ДТО направлен на исследование оценочно-эмоционального компонента стереотипа. ДТО
включает в себя 12 пар качеств. Каждому качеству нужно поставить
оценку от 1 до 4, по степени выраженности его в оцениваемом человеке или группе. Мы предлагали оценить этническую группу – цыган.
После заполнения теста, мы просили испытуемых прочитать статью
из журнала «Вокруг Света» про цыганскую свадьбу. Журнал был выбран нами исходя из предположения, что он известен практически
всем и обладает авторитетностью. Мы говорили, что статья нужна
для исследования памяти. Поэтому испытуемые должны были прочитать всю статью, но не вчитываться в нее. После прочтения, респонденты должны были заполнить небольшой опросник, состоящий из 5
закрытых вопросов, направленный на выявление того, действительно ли журнал «Вокруг Света» является авторитетным. Минут через
10–15 мы просили испытуемого написать несколько предложений
или словосочетаний из статьи, которые они запомнили. Затем просили его еще раз пройти диагностический тест отношений.
Результаты, которые мы получили, к сожалению, не подтвердили нашу гипотезу. Изменения в оценках при повторном заполнении
диагностического теста отношений (ДТО) оказались не столь значительными, как ожидалось. Подсчет результатов производился с помощью критерия Вилкоксона для связанных выборок. При подсчете
подтвердилась нулевая гипотеза, т. е. изменения оказались незначительными.
Такие результаты могли получиться из-за ошибок при проведении исследования. Во-первых, выборка была очень маленькая. Испытуемые были отобраны некорректно: они отличались по разным
параметрам. Во-вторых, времени для обработки прочитанной информации, а также для того, чтобы стереотипы начали меняться, было
недостаточно. В-третьих, критерий референтности был оценен весьма слабо. А соответственно мы не можем сказать точно, является ли
взятый нами журнал авторитетным для наших испытуемых.
Но изменения в показаниях все же прослеживаются. В некоторых
случаях иx даже можно назвать значимыми. А значит, наше исследование было не напрасным. Можно сказать, что исследовательский
план будет работать в дальнейшем. Полученные данные и учтенные
9
ошибки дают нам возможность пересмотреть нашу работу. В будущем
мы постараемся исправить все недочеты и продолжить исследования
в этой области. И полученные уже сейчас результаты говорят нам
о перспективе будущей работы.
Взаимосвязь мотивационно-потребностной сферы
лиц пожилого возраста
с посттрудовой адаптацией
А. В. Алексеева (Владимир)
В
последнее десятилетие в связи с увеличением продолжительности
жизни человека заметно возрос интерес к геронтологическим
проблемам.
Необходимость сохранения активной жизни в пожилом возрасте – одна из актуальных тем современных исследований. Старение
рассматривается как продолжающееся становление человека, которое включает многие приспособительные и компенсаторные механизмы жизнедеятельности. Личность на поздних этапах онтогенеза,
с одной стороны, характеризуется общими возрастными особенностями, с другой стороны, в старости индивидуальные черты становятся более яркими. Общественные организации играют особую роль
в социальной адаптации и вовлечении пожилых людей в активную
общественную жизнь. Молодежные организации способствуют развитию и укреплению взаимосвязи поколений, поэтому работа с пожилыми людьми, например тренинговые программы по благополучной
адаптации, по саморазвитию и развитию творческих способностей,
будут укреплять связь между поколениями и вовлекать пожилых
людей в активную творческую жизнь.
Целью данного исследования является изучение взаимосвязи
компонентов мотивационно-потребностной сферы пожилых людей
и особенностей их адаптации в посттрудовой период.
В качестве методологической основы исследования выбраны психосоциальная концепция развития личности Э. Эриксона и теория
гетерохронности М. Д. Александровой.
В работе в качестве методов были использованы анализ теоретических источников по проблеме, тестирование с использованием методики «Диагностика мотивационной структуры личности»
В. Э. Мильмана, «Методики диагностики социально-психологических
установок личности в мотивационно-потребностной сфере» О. Ф. Потёмкиной, Методики «Прогноз» (шкала «Уровень нервно-психическая
10
устойчивости»), методики «Диагностика социально-психологической
адаптации» К. Роджерса, Р. Даймонда, методики «Незавершенные
предложения» в модификации Н. Зоткина, методики «Диагностика
полимотивационных тенденций» С. М. Петровой, «Методики измерения потребности в поиске впечатлений» М. Цукерман, методы математической статистики.
Личность на поздних этапах онтогенеза, с одной стороны, характеризуется общими возрастными особенностями, с другой стороны,
в старости индивидуальные черты становятся более яркими. В современной психологии делается упор на комплексный, ориентированный на весь процесс жизни анализ процесса старения личности
пожилых людей.
Согласно позиции зарубежных ученых, в пожилом возрасте человек поглощен внутренней работой самопознания и самоосмысления,
основным фактором мотивации поведения в пожилом возрасте выступает чувство неполноценности, которое проявляется по поводу снижения физических и физиологических возможностей, утраты прежнего
социального статуса. Компенсация данного дефекта осуществляется
через оказание помощи другим. Чувство удовлетворенности в пожилом возрасте возможно лишь в случае позитивного прохождения всех
предыдущих стадий развития. Важным компонентом жизни человека
в период старости являются социальные взаимодействия.
В отечественной психологии сложились свои взгляды на развитие в пожилом возрасте: отмечено, что с возрастом снижается самооценка, возрастает неуверенность в себе; имеет место идеализация
прошлого, меняется отношение к вещам, направленность интересов.
Ведущими в мотивационной сфере становятся телесные потребности,
потребность в безопасности и опеке, характерным становится стремление к осмыслению жизни, потребность вложить в других частичку себя, а это, по ее мнению, связано со стремлением к бессмертию
и страхом физической смерти.
Таким образом, на данный момент сложились определенные
взгляды на мотивационно-потребностную сферу пожилых людей
и их адаптацию в посттрудовой период жизни.
В ходе эмпирического исследования были изучены мотивационный профиль личности пожилого человека, ее социально-психологические установки, полимотивационные тенденции и потребности, характерные для данного возраста, уровень поиска впечатлений
и степень социально-психологической адаптации, а также уровень
нервно-психической устойчивости.
У испытуемых обнаруживается доминирование поддерживающих
мотивов личности над развивающими, т. е. общежитейский мотива11
ционный профиль личности. В качестве доминирующих социальнопсихологических установок были выявлены установки на альтруизм,
свободу. Альтруизм является отличительной чертой зрелого человека
и проявляется в ощущении счастья при проявлении заботы о других.
Также установлено, что для опрашиваемых значимым является денежная сторона жизни и общая ориентация на благополучие, вера
в хорошее, надежда на изменения к лучшему. Стремление встречаться
с друзьями, общаться (аффиляция), желание быть счастливым и здоровым, заботиться о благополучии и счастье детей и внуков являются актуальными и доминирующими потребностями в мотивационно-потребностной сфере личности изучаемого возрастного периода.
Установлено, что лицам пожилого возраста в большинстве случаев
совойственен средний уровень потребностей в поиске впечатлений:
с одной стороны – открытость опыту, с другой – рассудительность.
Однако для них не исключены и низкий, и высокий уровни. Также
выявлены 3 уровня нервно-психической устойчивости. Наиболее
характерным является средний уровень потребности в поиске впечатлений. Характерным для данного возраста является средний уровень проявления социально-психологической адаптации, что свидетельствует о благоприятном приспособлении человека к посттрудовой
деятельности. Также выявлен средний уровень сформированности
таких показателей, как «самопринятие», «принятие других», «эмоциональная комформность», «интернальность», «стремление к доминированию».
В результате проведенного корреляционного анализа в группе
испытуемых установлены корреляционные зависимости между следующими показателями.
Сильная взаимосвязь выявлена между показателями «общение»–
«комфорт» (r = 0,571; p≤0,01), «общение»–«результат» (r = 0,591;
p≤0,01), «общение» – «общая активность» (r = 0,835; p≤0,01), «общение»–«творческая активность» (r = 0,61; p≤0,01), «общая активность»–«творческая активность» (r = 0,835; p≤0,01), «творческая активность»–«общественная полезность» (r = 0,682; p≤0,01),
«свобода»–«труд» (r = 0,453; p≤0,01), «самопринятие»–«интернальность» (r = 0,472; p≤0,01) «власть»–«потребность в поиске ощущений» (r = 0,512; p≤0,01), «власть»–«эмоциональная комформность»
(r = 0,68; p≤0,01), «адаптация»–«нервно-психическая устойчивость»
(r = 0,61; p≤0,01), «нервно-психическая устойчивость»–«принятие
других» (r = 0,488; p≤0,01).
Умеренная взаимосвязь установлена между показателями «общая
активность»–«уровень нервно-психическая устойчивости» (r = 0,352;
p≤0,05), «общая активность»–«потребность в поиске впечатлений»
12
(r = 0,392; p≤0,05), «общая активность»–«адаптация» (r = 0,353;
p≤0,05), «творческая активность»–«результат» (r = 0,371; p≤0,05),
«творческая активность»–«самопринятие» (r = 0,434; p≤0,05).
Данные, полученные в ходе настоящего исследования, возможно
использовать в курсе лекций по возрастной, социальной психологии,
в коррекционной и развивающей работе с людьми пожилого возраста.
В дальнейшее планируется изучение взаимосвязи мотивационнопотребностной сферы и адаптации лиц пожилого возраста на большей выборке испытуемых и разработка тренинговой программы
для лиц пожилого возраста, направленной на облегчение и улучшение их адаптации к посттрудовой жизни.
Исследование ментальной репрезентации
актуального психического состояния*
Е. М. Алексеева (Казань)
А
ктуальной проблемой в современных исследованиях является
обращение к рефлексивным аспектам различных психических явлений, к их репрезентациям. Среди репрезентаций выделяют, прежде
всего, ментальные репрезентации, которые могут рассматриваться
и как процесс (процесс отражения, представления), и как результат,
единица (описание опыта в рамках картины мира).
Первый подход характерен, прежде всего, для зарубежной психологии. Ключевыми вопросами здесь являются: переработка информации (измерение закономерностей обработки предъявляемой информации) и ее кодирование – декодирование, изучение механизмов
ментальной репрезентации через исследование мыслительных процессов, внимания, памяти, речевой деятельности, времени реакции,
а также закономерности, особенности и динамика формирования ментальных репрезентаций (J. J. Freyd, 1987; L. A. Cooper, 1990; L. Zelnick,
E. S. Buchholz, 1990; K. N. Levy, 1997; Ж. Ф. Ришар, 1998; L. L. Carstensen,
B. L. Fredrickson, 1998; S. Kemp, 1998; J. M. Choplin, J. E. Hummel, 2002;
S. J. Blatt, J. S. Auerbach, J. D. Geller, B. A. Farber, C. E. Schaffer, 2010;
M. R. Lukowitsky, A. L. Pincus, 2011). Акцент в приведенных работах
делается на процессуальной, динамической стороне ментальной
репрезентации, на ее когнитивных функциях. Поэтому ментальная
репрезентация часто приравнивается к когнитивной репрезентации,
*
Исследование выполнено при поддержке гранта Президента РФ для молодых
ученых – кандидатов наук в рамках научно-исследовательского проекта
МК-2298.2010.6.
13
а в исследованиях используются нейрофизиологические и нейропсихологические методы.
Второй подход к исследованию ментальных репрезентаций представлен в отечественной психологии (Е. А. Андреева и др., 1998;
Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков, 2007; Б. М. Величковский, 2006;
О. В. Бахтина, 2007) и некоторых зарубежных работах (L. Savadori,
E. Nicotra, R. Rumiati, R. Tamborini, 2001; L. Lotto, E. Rubaltelli, R. Rumiati, L. Savadori, 2006; S. M. Bascoe, P. T. Davies, M. L. Sturge, E. M. Cummings, 2009). Ментальная репрезентация понимается как внутренние
структуры, формирующиеся в процессе жизни человека, в которых
представлена сложившаяся у него картина мира, социума и самого
себя (Е. А. Андреева и др., 1998).
Очевидно, что проблематика ментальных репрезентаций еще мало изучена, хотя очень актуальна, поскольку ментальные репрезентации оказывают влияние на все психические процессы, а также
поведение человека. Принято считать, что они со временем приобретают иерархическую структуру: выделяют ассоциативный, оценочный, понятийный и образный уровни ментальных репрезентаций.
Зачастую ментальные репрезентации исследуются в совокупности
со структурами знаний. Ключевым здесь является положение о том,
что знание в разуме человека состоит из ментальных репрезентаций
(Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков, 2007).
Исследования представлений о психических явлениях занимают
особое место. Уже имеются исследования, посвященные ментальным репрезентациям и образам эмоций, структурам организации
знаний об эмоциях, представленности эмоций на различных уровнях сознания (Л. Я. Дорфман, 1997; О. А. Прусакова, Е. А. Сергиенко,
2002). Однако отсутствуют исследования, целью которых явилось бы
целостное изучение и описание содержания и структуры ментальных репрезентаций психических состояний (актуального, прошлого,
будущего, положительных и отрицательных, равновесных и неравновесных). Следует отметить, что здесь изучается не само психическое состояние, возникающее на основе переживания актуальной
ситуации, а субъективное описание представлений о психическом
состоянии.
Очевидна необходимость исследования проблемы соотношения
универсальности и специфичности в представлениях о психических
состояниях. Ведь состояния являются наиболее индивидуальным
и субъективным феноменом психики, и выявление универсальных
и специфических компонентов в представлениях о них может продемонстрировать важные закономерности в формировании структуры
представлений о мире в целом и о себе.
14
В эмпирическом исследовании приняли участие 44 студента Казанского (Приволжского) федерального университета (15 чел. мужского и 29 женского пола). Использовалась методика «Рельеф психического состояния», разработанная А. О. Прохоровым и состоящая из 40
биполярных шкал, отражающих закономерности и особенности протекания психических процессов, физиологических реакций, динамики переживания и поведенческих характеристик. Данная методика
может быть использована при изучении индивидуальных представлений как об актуальном, так и неактуальном психическом состоянии.
Опрос проводился во время учебного занятия (семинара). Инструкция для испытуемых была следующей: «Назовите состояние,
которое вы испытываете в данный момент (например, радость, тревога и т. д.). После этого дайте оценку показателям переживаемого
вами состояния по данному опроснику. Для этого зачеркните цифру,
которая, на ваш взгляд, отражает уровень проявления данной характеристики состояния: 5 – максимальная выраженность данного показателя, 4 – уровень выше среднего, 3 – средний, 2 – ниже среднего,
1 – низкий уровень, 0 – обычная, неизменная характеристика данного
показателя. Слева в строке опросника задан один полюс, а справа –
противоположный полюс данного показателя. Вы должны осуществить выбор. Помните, что в ряду может быть только одна оценка,
а также что нет ни хороших, ни плохих ответов». Устно испытуемым
была дана рекомендация долго не задумываться над ответами.
Как показывают полученные данные, испытуемые переживали
во время учебного занятия разные психические состояния. Для 20,45%
испытуемых актуальным во время учебного занятия стало состояние усталости, для 11,36 % опрошенных – состояние спокойствия,
для 9,09 % испытуемых – состояние радости, для 4,54 % пробандов –
состояния бодрости, тревоги, апатии и расстройства. Отдельными
испытуемыми были названы также состояния ожидания, веселости,
сонливости, тоскливости, беспокойства, взволнованности, напряженности, незаинтересованности, подавленности и раздражения. Таким
образом, можно сделать вывод, что для большинства испытуемых
во время учебного занятия типичны положительные и отрицательные состояния среднего и низкого уровня психической активности.
Полученные первичные данные шкалирования актуального психического состояния по методике «Рельеф психического состояния»
переводились в 11-балльные шкалы. Результаты показали, что психические процессы, физиологические реакции, характеристики переживания и поведения, проявляющиеся в актуальном психическом
состоянии, имеют довольно четкую репрезентацию. Несмотря на то,
что испытуемые переживали разные актуальные психические состо15
яния, в целом можно отметить, что большинство параметров рельефа
актуального состояния имеют обычные, неизменные характеристики.
Особенно это свойственно для проявления физиологических реакций
и шкалы переживаний.
По некоторым шкалам отмечаются повышенные характеристики
приведенных показателей. Это касается шкал «четкость, осознанность
восприятия (ухудшение, размытость, нечеткость, плохая осознанность – хорошая осознанность восприятия, ясность)», «особенности
представлений (трудность возникновения образов – легкость возникновения образов)» и «воображение (трудность что-либо придумать –
легкость образования ассоциаций, раскованность)», а также шкала
«неадекватность (несоответствие)–адекватность». Пониженные характеристики исследуемых показателей свойственны лишь для шкал
«сонливость–бодрость» и «вялость–бойкость».
Проведенное исследование задало перспективы дальнейшего
изучения представлений о психических состояниях. Наибольший
интерес вызывают репрезентации состояний, типичных для различных ситуаций жизнедеятельности.
Объективная и субъективная картина
положительных состояний высокого уровня
психической активности*
Л. В. Артищева (Казань)
О
бращаясь к интроспективному взгляду на свое состояние (протекание психических процессов, физиологические изменения,
поведенческие реакции и т. д.), субъект осознает и познает его, т. е.
формируется некое представление или описание состояния, которое
мы называем образом. Образ состояния является обобщенным представлением о состоянии. Используя понятие «образ», мы пытаемся
подчеркнуть то, как презентировано психическое состояние в сознании, какие структурные и содержательные характеристики фиксируются в нем. Т. е. речь идет о структурной организации состояния,
представленного в сознании. Образ психического состояния – это
совокупность перцептивных характеристик, отражающих в форме
структурированного сочетания психологические, соматические, поведенческие и другие показатели субъекта, представленных в сознании,
изоморфных переживаемому психическому состоянию.
*
16
Исследование проведено при финансовой поддержке РГНФ проект № 10-06000-74а.
Итак, актуальное психическое состояние, отражаясь в сознании,
фиксируется в памяти в виде образа. Но человек, распознавая состояние, в котором находится в данный момент, помнит о своих прошлых
переживаниях, состояниях и может представить себя находящимся
в определенном состоянии в будущем. Т. е., опираясь на способность
человека интегрировать временной континуум, развертывать актуальный образ состояния и в прошлом, и в будущем, оперировать им
в настоящем, мы можем говорить о том, что существует некое «хранилище» информации о каждом состоянии, о ситуациях, вызвавших их.
Данное «хранилище» обеспечивает процесс сличения актуального состояния с прошлым через образ. Образ состояния раскрывается в трех
ипостасях: прошлое, настоящее, будущее и, закрепляясь в структурах
памяти, формирует индивидуальный опыт переживания состояний.
С одной стороны, образ является составляющей единицей индивидуального опыта, с другой стороны, сам образ хранит в себе опыт.
Формирование образа происходит за счет фиксации в памяти временных и пространственных (структурных) особенностей переживаемого актуального состояния. Специфика протекания состояния
определяется содержанием опыта переживания данного состояния,
т. е. в памяти «всплывает» некогда сформированный образ этого психического состояния. Формирование образа актуального состояния
проходит под влиянием уже имеющегося представления о данном
состоянии, т. е. образа памяти, составляющего индивидуальный
опыт, и в то же время сам становится представлением, закрепляясь
в памяти, обогащая опыт.
В общем исследовании приняло участие 93 чел. (студенты 1, 2, 3
курсов факультета психологии КФУ: 11 юношей, 82 девушки). Положительные состояния высокого уровня психической активности (радость, веселье, влюбленность, одухотворенность, бодрость, жизнерадостность, «позитив») были обозначены 19 испытуемыми. В их задачу
входило объективное оценивание психических состояний с помощью
методики «Рельеф психического состояния», включающей в себя
четыре подструктуры (психические процессы, физиологические реакции, переживания, поведение), и субъективное описание состояний
с помощью самоотчетов в диапазоне от года назад (прошлое) до года вперед (будущее) через актуальное время (настоящее). Отметим,
что прошлое представлено временными срезами неделя назад, месяц
назад, год назад; будущее – неделя вперед, месяц вперед, год вперед; настоящее – актуальное время (здесь и сейчас). Данные самоотчетов,
заполняемых в свободной форме, по результатам экспертных оценок
были распределены по 18 факторам: физиологические/энергетические
процессы; поведение/психомоторика; переживания/ожидания; эмоции/
17
настроение; события/ситуации; мотивация/готовность; отношение/
оценка; трансцендентность/метафоричность; мыслительные процессы; восприятие; речь (субъективное); внимание (субъективное);
память/представления; сознание; ощущения; воображение (субъективное); волевые процессы (субъективное); рефлексия. В результате
обработки данных была получена следующая картина.
Анализ средних значений показателей показал, что образ положительных состояний высокого уровня активности представлен
подструктурами психические процессы, переживания. Испытуемые
во всех временных срезах отмечают высокую интенсивность параметров данных блоков. Также во временном континууме обнаруживается повышение двигательной активности (блок физиологические
реакции), активность, уверенность, открытость поведения (блок поведение). В некоторых временных срезах испытуемые отмечают ощущения тепла и повышение температуры тела, ощущения усиления
сердечной деятельности (блок физиологические реакции). Параметры подструктуры психические процессы своих наибольших значений
достигают в различные временные срезы, например, обострение
чувствительности к внешним воздействиям испытуемые определяют
в срезе неделя вперед, а четкость, ясность представлений – в срезах
неделя назад, год вперед.
Показатели подструктуры переживания, в отличие от показателей других подструктур, демонстрируют наибольшую интенсивность.
В период от актуального времени к прошлому подструктуры психические процессы, переживания, физиологические реакции имеют волнообразную динамику с выраженным ростом интенсивности в срезе
месяц назад, а подструктура поведение демонстрирует линейное снижение значений. В период от актуального времени к будущему картина иная. Блоки психические процессы, переживания характеризуются
линейным ростом интенсивности, а блоки физиологические реакции,
поведение демонстрируют волнообразные изменения с увеличением
значений в срезе месяц вперед. В целом наблюдается общая тенденция
к увеличению интенсивности от прошлого к будущему.
В субъективных описаниях состояний высокого уровня активности положительной модальности во всех срезах испытуемые в большем
количестве используют характеристики поведения (деятельность,
поступки, реакции, действия, психомоторика), реже и в меньшем
количестве – эмоции/настроение. Мотивационный компонент в описаниях чаще встречается только в актуальное время, а переживание/
ожидание – в месяц вперед. Есть факторы, которые в некоторых срезах вообще не упоминаются. Например, акцент на волевые процессы
некоторыми испытуемыми был сделан только в актуальное время.
18
Фактор внимание использовался частью испытуемых, но полностью
отсутствует в образе состояний в срезе месяц вперед. Также не во всех
временных периодах испытуемые указывали на такие компоненты,
как восприятие, память/представления, сознание, воображение, ощущения. Рассматривая картину в целом, можно отметить, что наибольшая частота встречаемости используемых компонентов обнаружена
в актуальном образе состояний. Более обедненные описания состояний данного класса обнаружены в срезах неделя назад, год вперед.
Целостная картина образа положительных состояний высокого
уровня психической активности такова. Образ во временном континууме прошлое–настоящее–будущее демонстрирует различную интенсивность и содержательную насыщенность. Наиболее полно (с использованием большего числа параметров) состояния данного класса
описываются в актуальное время, но оценивается актуальный образ
менее ярко, наибольшая интенсивность большинства показателей отмечается в образах будущего. Состояния, переживаемые в прошлом,
репрезентируются в виде образа с широким спектром описываемых
характеристик, в отличие от образа будущего состояния. Во всех
срезах объективно образ представлен подструктурами психические
процессы, переживания, в субъективных описаниях – компонентами
поведение/психомоторика, эмоции/настроение, очень редко даются
описания протекания психических процессов.
Роль этнодифференциалов в процессе
этнической идентификации подростков
Н. А. Арутюнян (Ереван)
В
середине прошлого века проблемы национальной принадлежности, идентификации, самоопределения, а также этнической
идентификации интересовали как этнологов, так и социологов, психологов, культурологов. Этому периоду характерны высокий уровень
национального самосознания, которое имело тенденцию роста этнической идентификации, в отличие от политической идентификации,
которая характерна большинству граждан СССР. Рост этнической
идентификации проявляется в росте интересов, которые направлены
на национальную историю, культуру, ценности, обычаи и традиции,
сохранение языка и создание государственности. Особо актуальным
является нахождение «национальной духа». Несмотря на то что «национальный дух» понятие абстрактное, оно резюмирует в себе проявления национального сознания, самосознания и идентичности.
19
Современные перемены, рыночные отношения, глобализация,
социально-экономические сдвиги, происходящие в современном
социуме оставляют свой неизгладимый след в национальном сознании и в этнической идентификации личности. Под влиянием
политических и социально-экономических сдвигов наблюдаются
изменения этнических ценностей, исчезает система национальных
норм, вследствие чего растет важность сохранения национальной
идентичности. Учитывая вышеизложенное перед нами стояла задача
изучения этнической идентификации.
В научной литературе этническая идентификация рассматривается как один из видов социальной идентификации. Социальная идентификация является составной частью «Я-концепции» и формируется
сознанием членства в социальных группах. Этническая идентичность
характеризует принадлежность человека этничекой группе-нации.
В «Я-концепции» любой личности, которая пережила психологическую идентификацию с этнической группой, отражена ее этническая «Мы-концепция», личность считает себя носителем принципиальных качеств общества (Налчаджян, 2001). Этническая идентификация
формируется сознанием принадлежности и членства к этнической
группе, благодаря происхождению нации, культуре, психическим
установкам, а также представлениям поведенческих особенностей.
Анализ этнопсихологической литературы позволяет нам выделить
ряд факторов, этнодиффернциалов, которые имеют важное значение
для этнической идентификации подростка, так как формируются
вышеперечисленные представления о нации. К числу этнодифференциалов относятся такие факторы, как язык, культура, родительская
семья, социальные роли, нормы, традиции, этническая среда и др.
(Крысько, 2002; Солдатова, 1998; Стефаненко, 1999; и др.)
Учитывая вышеизложенное, мы задались целью изучить особенности этнической идентификации подростков, а также выявить
роль и степень важности некоторых этнодифференциалов в процессе
формирования национального сознания и ценностей у подростков.
В результате комплексного исследования выявили, что подростки, характеризующиеся высокими показателями моноэтнической
идентификации, предпочтение отдали языку. Показателем сознания
этнической принадлежности они в основном считают язык.
Как мы знаем, язык является символом этнической принадлежности. Ребенок говорит, общается и учится на родном языке. Дикция
также является средством этнического разделителя и непосредственно указывает на иммиграцию индивида. А диалект в границах одного
этноса позволяет конкретизировать этническую принадлежность и ту
подгруппу, к которой он принадлежит. Известно также, что в составе
20
одного этноса люди одного социального слоя говорят на более похожем языке, чем люди из разных социальных слоев. Таким образом,
языковые средства служат символами и считаются самыми главными показателями этноразделителей.
Согласно результатам наших исследований, следующим важным
фактором является религия. Когда о какой-то религии говорят, что она
стала национальной, то необходимо выяснить роль этой религии в этнических процессах. Религия может стать этнодифференциальной
только в том случае, когда ее обряды отличаются от обрядов других
религий. Так, например, совершение этих обрядов на языке данной
нации является символом становления данной национальной религии. Согласно мнению подростков, религия также играет важную
роль, так как в религии они видят специфицески армянские обряды
и обычаи. Во время беседы стало ясным, что для подростков религия
становится национальной, что позволяет им чувствовать себя полноценными армянами и отличаться от других наций.
Национальные традиции и обычаи являются важным компонентом этнического сообщества. Они тесно связаны со вкусом, чувствами и самосознанием нации. Черты психического описания нации
особенно ярко выражаются и устойчиво сохраняются в традициях
и обычаях. Согласно результатам опроса подростков Армении важными этнодифференциалами являются обычаи и традиции, которые
формируют у личности чувство национальной принадлежности. Несмотря на то, что этнические обычаи и традиции в процессе историко-социального развития изменяются, развиваются или исчезают,
в шкале этнодифференциалов они занимают свое важное место в формировании национальных ценностей, чувств, а также определенного
этнического поведения.
Следующим этнодифференциалом, является прошлое нации и ее
история.
Остальные этнодифференциалы, такие как природа и географическое положение, место проживания, культура, национальные
песни и танцы, литература, национальный характер, не являются
важными в осознании принадлежности к нации. Согласно подросткам, независимо от места проживания, если человек владеет языком,
религией, следует национальным обычаям и традициям, хорошо
знает историю нации, то у него четко формируется сознание национальной принадлежности.
Таким образом, можно сказать, что каждый из этнодифференциалов имеет свою степень важности для сознания этнической принадлежности. Однако в смыслоценностной системе этнической идентификации, этнического самосознания самым важным и решающим
21
является сформированная на основе этих и других этнодифференциалов целостность чувств, представлений и знаний по отношению
к своей и другим этническим группам.
Специфика межличностных отношений
условно осужденных
С. А. Архипова, Е. В. Пронина (Владимир)
В
последнее время девиантное поведение приобрело массовый
характер в молодежной среде. Проблема предупреждения правонарушений несовершеннолетних, которая была всегда актуальной,
в настоящее время приобрела особую значимость. В настоящий же
момент, в период глобальных перемен в России, в нашем обществе
внешний контроль значительно ослаблен, а самоконтроль личности
оказался недостаточно развитым, что неизбежно нашло свое отражение в различных формах девиантного поведения.
Целью нашего эмпирического исследования является изучение
специфики межличностных отношений условно-осужденных.
Методологической основной исследования являются исследования Л. В. Куликова и С. В. Духновского, рассматривающие межличностные отношения как любые отношения между субъектами, которые
разворачиваются в определенной ситуации взаимодействия и могут
носить формально-деловой и интимно-личностный характер, описывающие чувства в отношениях, гармоничность и дисгармоничность,
одиночество и дистанции в межличностных отношениях; концепция
В. Н. Мясищева: через категорию «отношение» он проясняет природу
субъективного в человеке, раскрывает социально-психологическое
содержание связей личности с ее средой, прослеживает взаимодействие мотивационных компонентов психики в их внутреннем единстве,
объясняет происхождение характера и социопатий; а также положения теорий Р. Плутчика Ф. В. Бассина, Л. И. Вассермана, выделяющих
ведущие, основные механизмы защит «отрицание», «вытеснение»,
«регрессия», «компенсация», «проекция», «замещение», «интеллектуализация» и «реактивное образование»; Е. В. Змановская и В. Д. Менделевич, которые понимали делинквентнтный тип как отклоняющееся
поведение в крайних своих проявлениях, представляющее уголовно
наказуемое деяние, а также выражает социально-психологический
статус личности на оси «социализация–дезадаптация–изоляция».
Задачи, которые мы ставим в нашем исследовании, таковы: определить характеристики дисгармонии межличностных отношений –
22
напряженность, отчужденность, конфликтность и агрессивность в отношениях между людьми; выявить степень переживания одиночества
как показателя гармоничности – дисгармоничности межличностных
отношений; измерить уровень сформированности социального самоконтроля; изучить ведущие психологические защитные механизмы;
а также на основе полученных данных сделать вывод о специфике
межличностных отношений условно осужденных.
В качестве гипотезы нами было выдвинуто предположение о том,
что межличностные отношения условно осужденных характеризуются переживанием дисгармонии по следующим индикаторам: напряженность и агрессивность, а также низкому самоконтролю.
Исследование было осуществлено на базе ФБУ межрайонной уголовно-исполнительной инспекции № 3 Управления федеральной службы исполнения наказания по России Владимирской области г. ГусьХрустального. Затем было проведено исследование по отобранным
ранее методикам: методика «Субъективная оценка межличностных
отношений» и «Шкала субъективного переживания одиночества»,
разработанные С. В. Духновским, «Шкала социального самоконтроля» М. Снайдера в адаптации А. А. Рукавишникова, М. В. Соколовой;
тест-опросник «Индекс жизненного стиля» (ИЖС), являющийся модифицированным и адаптированным для России.
Статистический анализ полученных данных (при помощи углового преобразования Фишера) показал, что межличностные отношения
условно осужденных имеют значимые различия с контрольной группой и характеризуются переживанием дисгармонии по следующим
индикаторам: напряженность, агрессивность, а также социальному
самоконтролю. В степени переживания одиночества и механизмах
психологической защиты различия между контрольной и группой
риска статистически незначимы.
Итак, о специфике межличностных отношений лиц, имеющих
условную судимость, можно сделать следующий вывод: они не задумываются о том, как складываются их отношения, возможно,
они не замечают действительного отношения к ним других людей.
Для них характерно большое количество социальных контактов,
не обладающих достаточной глубиной и значимостью, отношения
носят преимущественно поверхностный характер.
В отношениях выражено стремление занять позицию «на равных».
Людям свойственна тактичность и дружелюбие, сотрудничество, искренность и непосредственность в отношениях. Проявление ярости,
неприязни и зависти, негативная критика и раздражение по отношению к людям отсутствуют, или, наоборот, характерна тенденция
(стремление) подчинить себе других, доминировать над ними, экс23
плуатировать их. Стремление обрести контроль, власть над другими людьми. Возможно проявление резкости, грубости в отношениях
(как в вербальной, так и в невербальной форме), косвенной агрессии.
Таким образом, возможно, чрезмерно выражены сближающие
чувства, что также говорит о дисгармонии в отношениях. Низкие значения могут свидетельствовать и о том, что человек не замечает наличия трудностей, проблем в отношениях или не желает признавать их.
Они мало озабочены адекватностью своего поведения и эмоциональной экспрессии и не обращают внимания на нюансы поведения
других людей. Это не означает, что они менее эмоционально выразительны. Просто их поведение и эмоции зависят в большей степени
от их внутреннего состояния, а не от требований ситуации. В целом,
можно сказать, что лица с низким уровнем социального самоконтроля
не имеют развитых навыков контроля и управления своим поведением. Но в то же время, если этого требует ситуация, они контролируют свое поведение, без труда могут создать у окружающих нужное
впечатление о себе.
Подведем итог по использованию механизмов психологической защиты. Они активнее используют такие защитные механизмы,
как «отрицание» и «реактивное образование». Для них свойственно
активное невнимание к некоторым внешним, фрустрирующим обстоятельствам. Как правило, действие этого механизма проявляется
в тех аспектах внешней реальности, которые очевидны для окружающих, но не принимаются, не признаются самой личностью. Т. е. информация, которая тревожит и может привести к конфликту, не воспринимается. Имеется в виду конфликт, возникающий при борьбе
мотивов, противоречащих основным установкам личности, ее самосохранению, самоуважению или социальному престижу. Это отчетливое искажение восприятия действительности.
Личность предотвращает выражение неприятных и неприемлемых для нее мыслей, чувств, поступков путем преувеличенного развития противоположных стремлений. Иными словами, происходит
как бы трансформация внутренних импульсов в субъективно понимаемую противоположность. Например, жалость или заботливость
могут рассматриваться как реактивные образования по отношению
к бессознательной черствости, жестокости или эмоциональному безразличию.
У условно осужденных в большей степени проявляется защитный
механизм «интеллектуализация», чем в контрольной группе, это зрелый механизм защиты, благодаря которому личность дает логические,
псевдоразумные объяснения своим поступкам, действиям, переживаниям. Ценность опыта при этом явно снижается.
24
Таким образом, мы подтвердили заявленную ранее гипотезу
о том, что межличностные отношения условно осужденных характеризуются напряженностью и агрессивностью, являющимися индикаторами переживания дисгармониями, а также низкого самоконтроля.
Исследование соответствия поведенческой
компетентности молодых менеджеров
Национальным требованиям
К. А. Багратиони (Москва)
В
соответствии с Квалификационным справочником должностей
руководителей, специалистов и других служащих с изменениями
на 20 июня 2002 г. (утвержденными постановлением Минтруда РФ
от 21 августа 1998 г. № 37), важнейшая задача менеджера в любой
экономической системе – получение целевого результата в требуемые
сроки и в условиях ограниченных ресурсов. Отдельно следует отметить проектных менеджеров – высококвалифицированных специалистов, к компетентности которых предъявляются Национальные
требования.
На сегодняшний день менеджер проектов – молодая и востребованная профессия. Согласно определению, данному в Руководстве
к своду знаний по управлению проектами PMBOK (2004), менеджер
проекта – лицо, назначенное исполняющей организацией для достижения целей проекта. Спрос на профессиональные кадры и методологии управления проектами неуклонно растет во всех ключевых
отраслях – энергетике, транспорте, нефтегазовой промышленности,
ИТ, телекоммуникациях и в сфере высоких технологий.
Актуальность. Как справедливо отмечается В. И. Воропаевым,
40 % целенаправленной общественно полезной деятельности реализуется через различные проекты и программы. Практически все
работники сферы управления сталкиваются в своей работе с необходимостью осуществления различных изменений и развития организаций и систем в виде проектов или программ. Таким образом,
для эффективного функционирования сегодняшнего, ставшего проектно ориентированным общества весь корпус инженерно-экономических и управленческих специалистов должен быть компетентен
в управлении проектами. Отсюда возникает вопрос о соответствии
профессионально значимых качеств менеджеров, работающих в различных производственных сферах, Национальным требованиям,
25
предъявляемым к компетентности менеджеров, способных вести
проект ограниченной сложности (Project Manager, уровень C): иначе
говоря, какие именно их профессионально значимые качества позволят им адаптироваться к новым условиям, а какие будут мешать.
Таким образом, в качестве эмпирической модели исследования использовался перечень элементов поведенческой компетенции, приведенный в соответствии с Национальными Требованиями к Компетенции специалистов по управлению проектами (НТК) Ассоциации
Управления проектами (СОВНЕТ), основанной в 1990 г. и представляющей собой добровольный союз профессионалов.
В качестве выборки исследования мы отобрали молодых менеджеров структурных подразделений предприятий и их филиалов, а также
магистрантов, обучающихся по программе «Управление проектами:
проектный анализ, инвестиции, технологии реализации». Общее количество респондентов – 232 испытуемых, из них 116 женщин и 116
мужчин. Возрастной диапазон: 19–29 лет. Объектом исследования
выступили профессионально значимые качества молодых менеджеров, предметом – степень их соответствия изложенным в NCB SOVNET
Национальным требованиям, предъявляемым к специалистам.
Первый этап исследования был направлен на выявление индивидуально-типологических характеристик молодых менеджеров: типологический подход к проблеме позволяет наглядно дифференцировать
сотрудников, что обусловливает его целесообразность. С этой целью
применялся 16-факторный личностный опросник Р. Кеттелла. Выбор
личностного опросника обоснован устойчивостью характеристик
личности во времени. Предпочтение было отдано именно личностному опроснику Р. Кеттелла по причине относительной независимости
каждой шкалы. Таким образом, массив результатов по 16-факторному тесту Р. Кеттелла, полученных при исследовании, был подвергнут
кластерному анализу с целью выявления групп испытуемых со статистически значимо схожими результатами. Необходимость применения кластерного анализа как метода статистической обработки продиктована его потенциалом к выявлению в полученных результатах
по выборке испытуемых определенного числа обобщенных, схожих,
содержательно интерпретируемых личностных свойств. В результате
анализа были получены 2 таблицы последовательности агломерации
(отдельно по женской и по мужской выборке), согласно которым был
сделан вывод о необходимости выделения 4 классов молодых менеджеров-женщин и 4 классов молодых менеджеров-мужчин. С целью
проверки достоверности различий внутри полученных классификаций по тесту Р. Кеттелла было проведено попарное сравнение результатов выборок полученных классов U-критерием Манна–Уитни.
26
Были выявлены следующие статистически достоверные (уровень
значимости – р≤0,01) различия между классами женской выборки:
I и IV класс различаются по факторам A, B, C, G, I, O, Q2; I и II класс –
по факторам C, G, H, I, Q3; I и III класс – по факторам B, C, H, I, O,
Q3, Q4; II и III класс – по факторам C, E, F, H, O, Q1, Q2; II и IV класс –
по факторам C, E, F, G, H, M, N, O, Q1, Q3; III и IV класс – по факторам
A, C, F, G, H, L. N, O, Q4.
Также были выявлены следующие статистически достоверные
(р≤0,01) различия между классами мужской выборки (рис. 2): I и IV
класс различаются по факторам B, C, E, G, I, O, Q1, Q2, Q3, Q4; I и II
класс – по факторам C, G, I, O, Q3, Q4; I и III класс – по факторам B, C,
E, H, I, O, Q3, Q4; II и III класс – по факторам C, F, H, Q1, Q3, Q4; II и IV
класс – по факторам E, F, G, L, M, Q1, Q3, Q4; III и IV класс – по факторам
C, F, G, H, L, O, Q4. Таким образом, мы смогли сделать предварительный вывод о наличии устойчивых типологически структурирующихся индивидуально-психологических характеристиках как у молодых
менеджеров-женщин, так и у молодых менеджеров-мужчин.
Второй этап исследования заключался в применении к выборке испытуемых методов семантического дифференциала времени
(с целью выявления когнитивных и эмоциональных компонентов
субъективного восприятия времени), теста жизнестойкости (с целью
выявления характерного уровня жизнестойкости), а также проективной методики «психологическая автобиография» в авторской модификации (с целью выявления характерной глубины ретроспекции
и антиципации событий своего жизненного пути). С целью изучения
взаимосвязи результатов испытуемых по 16-PF, СДВ, тесту жизнестойкости и «психологической автобиографии» нами был применен
множественный регрессионный анализ (МРА). Целесообразность
применения МРА обусловлена его потенциалом к изучению взаимосвязи одной переменной (зависимой, результирующей) и нескольких
других переменных (независимых, исходных). Таким образом, были
выявлены статистически достоверные (уровни значимости – р≤0,01
и p≤0,05) взаимосвязи как по мужской, так и по женской выборкам.
Третий этап был направлен на выявление характерных ценностных ориентаций, целей и ролей. К выборке испытуемых были применены метод Ш. Шварца для изучения ценностей личности, рефлексивный тест-самоотчет «Кто я в будущем?» в авторской модификации
и «психологическая автобиография» в авторской модификации.
В результате анализа полученных данных были выделены следующие типы молодых менеджеров в зависимости от их профессиональной компетентности: 1 тип – Заинтересованный, жизнестойкий, ответственный; 2 тип – Незаинтересованый, жизнестойкий,
27
ответственный; 3 тип – Незаинтересованный, нежизнестойкий, ответственный; 4 тип – Незаинтересованный, нежизнестойкий, безответственный.
Вывод. На основании сопоставления результатов исследования
с нормативами поведенческой компетентности NCB SOVNET 3.0, применяемыми при оценке опыта и профессионально значимых качеств
менеджера с точки зрения его способности вести проект ограниченной сложности (Project Manager, уровень C), был сделан вывод о соответствии 1 и 2 типа молодых менеджеров-мужчин и 1 типа молодых
менеджеров-женщин Национальным требованиям, предъявляемым
к компетенции специалистов.
Толерантность к разногласиям:
перспективы исследования
А. К. Балюк (Новосибирск)
В
современной психологии преобладает понимание неизбежности
конфликтов из-за ограниченности природных, социальных, психологических ресурсов, поэтому предлагается их целенаправленное
использование в качестве источника личностного роста и развития.
Конфликт в настоящем исследовании понимается как столкновение
противоположных интересов, взглядов, стремлений, серьезное разногласие, острый спор, сопровождающийся негативными эмоциями.
Идея толерантности исторически связана с проблемой конфликта.
У каждого человека свой внутренний мир, жизненный опыт, свое
видение и оценка различных аспектов социальных явлений, что неизбежно порождает широкий диапазон взглядов, разногласия и конфликты, разрешение которых требует толерантности. Несмотря
на все многообразие работ, раскрывающих явление толерантности
(А. Г. Асмолов, Р. Р. Валитова, В. И. Кабрин, В. А. Лекторский, Г. У. Солдатова и др.), было выяснено, что в отечественной психологии тема
толерантности к разногласиям до настоящего времени не изучалась.
Толерантность к разногласиям – уровень, до которого человек способен быть толерантным к тому, что другие люди не соглашаются
с тем, что является верным, по его мнению. Теоретическая проработка данного понятия и апробация инструментария (шкалы Tolerance for disagreement J. McCroskey) представляются актуальными,
так как уровень толерантности к разногласиям, согласно Дж. Маккроски, является ключевым фактором, влияющим на поведение
в конфликте.
28
Теоретическая значимость исследования заключается в изучении
понятия толерантности к разногласиям.
Практическая значимость исследования заключается, прежде
всего, в апробации на российской выборке методики, позволяющей
измерить толерантность к разногласиям.
Цель исследования – апробировать шкалу «Толерантности к разногласиям», проанализировать психометрические характеристики
ее русскоязычного варианта.
В эмпирическом исследовании всего приняли участие 195 чел.
(107 женщин, 88 мужчин) разных специальностей в возрасте от 19
до 33 лет. Из них в пилотажном исследовании – 30 чел. (17 женщин,
13 мужчин), на этапе оценки ретестовой надежности – 50 чел. (29
женщин, 21 мужчина), на этапе проверки конструктной валидности – 115 чел. (61 женщина, 54 мужчины).
Толерантность к разногласиям отражает, как человек проводит
различие между воспринятым разногласием и конфликтом, основанных на взаимодействии между степенью различия мнения и степенью положительного отношения к другому человеку. Основываясь
на идее о том, что толерантность к разногласиям является устойчивой
чертой личности, Дж. МакКроски и коллеги провели исследование,
чтобы разработать способ измерения толерантности к разногласиям,
который поможет осмыслению конфликта и будет способен предсказывать отрицательные эмоциональные взаимодействия в случае разногласий. Способ измерения толерантности к разногласиям
был разработан не только для различения разногласия и конфликта,
но и чтобы иметь возможность предсказывать как негативные, так
и позитивные взаимодействия между людьми в контексте межличностного общения, общения внутри малой группы и организации.
Люди будут различаться по степени, до которой они могут оставаться
толерантными к разногласию.
Таким образом, толерантность к разногласиям – уровень, до которого человек способен быть толерантным к тому, что другие люди
не соглашаются с тем, что является верным, по его мнению, не вступая в конфликт.
В пилотажном исследовании приняли участие 30 чел. (17 женщин, 13 мужчин). Цель исследования заключалась в предварительном анализе надежности методики «Толерантность к разногласиям»
и адекватности ее перевода. Был подсчитан коэффициент α Кронбаха.
Он равен 0,89.
Полученное значение коэффициента α Кронбаха не повысится
значительно при удалении какого-либо утверждения. Таким образом,
был сделан предварительный вывод о том, что методика «Толерант29
ности к разногласиям» обладает высокой надежностью. Как указывают Л. Ф. Бурлачук и С. М. Морозов, чтобы психологическая методика
была надежной, ее коэффициент α Кронбаха должен быть выше 0,6.
Также был произведен анализ внутренней однородности, в результате которого было выявлено, что утверждения № 3, 4, 5, 6, 9 имеют
наиболее низкие коэффициенты ранговой корреляции Спирмена
с общим баллом, а именно r<0,4. Было принято решение о переформулировании данных утверждений с целью повышения внутренней
однородности, которая является формальным свидетельством валидности методики.
Внутренняя согласованность заданий рассчитывалась при помощи коэффициента α Кронбаха. Он равен 0,87. Это значение не повысится значительно при удалении какого-либо утверждения.
Полученные данные свидетельствуют о высокой надежности русскоязычного варианта шкалы Толерантности к разногласиям, так как,
чтобы психологическая методика была надежной, ее коэффициент
α Кронбаха должен быть выше 0,6.
Внутренняя однородность методики показывает, что ее задания
актуализируют одно и то же свойство, признак. Были выявлены статистически значимые корреляции (r > 0,4; p<0,01) утверждений теста с общим баллом, что свидетельствует о внутренней однородности
утверждений теста, которая является формальным свидетельством
валидности методики. В результате переформулирования утверждений коэффициент корреляции утверждений № 3, 4, 5, 6, 9 увеличился.
Для проверки стабильности диагностируемого признака, свойства используется прием, известный как тест–ретест.
Выборка из 50 чел. (29 женщин, 21 мужчина) заполняла опросник
«Толерантности к разногласиям» дважды. Интервал между первым
и вторым тестированием варьировал от 14 до 15 дней. Коэффициент корреляции между двумя последовательными тестированиями
равен 0,89 (р<0,05). Эти данные удовлетворяют психометрическим
требованиям и свидетельствуют о стабильности результатов теста
во времени.
Для анализа конструктной валидности был выбран личностный
опросник Г. Айзенка (EPI). В исследованиях Дж. МакКроски, В. Ричмонд были выявлены статистически значимые корреляции между
показателями экстраверсии, нейротизма и толерантностью к разногласиям. Коэффициент корреляции Пирсона между экстраверсией
и толерантностью к разногласиям является положительным и равен
0,23 (р<0,01). Между нейротизмом и толерантностью к разногласиям
была выявлена отрицательная корреляция, коэффициент корреляции
Пирсона равен –0,19 (р<0,01).
30
Наличие прогнозируемых корреляционных связей между переменными подтвердилось, что свидетельствует о конструктной валидности опросника.
Таким образом, в процессе апробации были получены данные относительно двух аспектов надежности шкалы – внутренней согласованности и ретестовой надежности, а также двух аспектов валидности шкалы – внутренней однородности и конструктной валидности.
Следовательно, можно сделать вывод о том, что шкала «Толерантности к разногласиям» удовлетворяет психометрическим требованиям
и сможет стать инструментом, пригодным для измерения уровней
толерантности к разногласиям в исследовательских целях.
Особенности стиля любви и типа привязанности
в стрессогенном опыте неразделенной любви
Ю. С. Батунова (Кострома)
В
последние годы в современном российском обществе наблюдается
ряд негативных социальных явлений: увеличивается количество одиноких людей, которые не могут найти себе партнера, растет
число разводов, усиливается влияние многочисленных стрессовых
ситуаций, оказывающих давление на людей и т. д. Во многих случаях
причины жизненных трудностей и проблем кроеюся в нарушениях
в сфере эмоциональных отношений между людьми. В современной
социальной психологии значительная часть исследований и размышлений посвящена проблематике межличностных отношений
(Ф. Е. Василюк, Л. Я. Гозман, Н. Н. Обозов, Г. М. Андреева, А. А. Тихонов и др.)
В фокусе нашего исследования – девушки юношеского возраста,
имеющие неоднократный опыт неразделенной любви. Данный выбор
обусловлен тем, что именно юность является сензитивным периодом
для значительного развития социальной активности и построения
различных систем отношений. Юноши и девушки стремятся освоить все сферы взрослой жизни. Многие теоретики сходятся во мнении, что данный период жизни – это, прежде всего, время создания
семьи и устройства семейной жизни (Эриксон, 1996; Дарвиш, 2005;
Мухина, 2006; и др). Однако этот период нередко связан с трудностью
выбора партнера или невозможностью построения конструктивных,
взаимно удовлетворяющих отношений. В этот период жизни нередко
заключаются первые браки, это обычно возраст наибольшей половой
активности. В данный период создание интимных отношений важно
31
для личностного развития. Интимность подразумевает установление взаимно удовлетворяющих близких отношений с Другим. Она
представляет собой союз двух идентичностей, в котором не теряются
уникальные качества ни одной из них. Что, к сожалению, не наблюдается в ситуации неразделенной любви.
Сама ситуация неразделенной любви в научной психологии изучена недостаточно. Однако, по нашему мнению, ее изучение актуально и имеет явную практическую значимость. Поскольку данная
ситуация носит стрессогенный характер, необходим эмпирический
материал для того, чтобы в дальнейшем помочь людям, имеющим
повторяющийся опыт неразделенной любви, преодолеть данную
жизненно тяжелую ситуацию и справиться с ней.
Нашей целью было исследовать связь стиля любви с типом привязанности у девушек с неоднократно повторяющимся опытом неразделенной любви (Батунова, Сапоровская, 2010–2011). Нам было
необходимо выявить качественную специфику связи между данными переменными у девушек, неоднократно попадающих в подобную
стрессовую ситуацию, что в дальнейшем может помочь осмыслить
глубинные личностные причины повторения опыта неразделенной
любви.
Выборку нашего исследования составили 15 девушек от 19
до 23 лет, у которых несколько раз повторялся опыт неразделенной любви. Методический комплекс исследования составили следующие методы и методики: нестандартизированная беседа; методика Multi-Item Measure of Adult Romantic Attachment (MIMARA),
(Мультиопросник измерения романтической привязанности у взрослых) K. A. Brennan и P. R. Shaver (1995) (адаптация Т. Л. Крюковой,
О. А. Екимчик, 2005). В данном опроснике выделены следующие характеристики романтической привязанности: фрустрация, стремление к близости, самоподдержка, амбивалентность, доверие/уверенность в партнере, ревность/страх потерять отношения, «срастание»
границ; методика «Установка на любовь и секс» (Attitudes About Love
and Sex – «Colors of Love», 1984) (адаптация Т. Л. Крюковой, О. А. Екимчик, 2006). В нашем исследовании мы придерживались классификации стилей любви, предложенной Дж. А. Ли (1973–1976): «эрос» –
чувственная любовь, «сторгэ» – любовь-дружба, «людус» – флирт,
«прагма» – рациональная любовь, «мания» – любовь-одержимость,
«агапэ» – самоотверженная любовь.
К сожалению, нам не удалось вовлечь в эмпирическую группу
юношей, как это задумывалось изначально. При первичной беседе
молодые люди отказывались идти на контакт, даже те, у кого есть
подобный опыт, не оказали желания участвовать в исследовании.
32
Возможно, отрицание мужчинами наличия опыта неразделенной
любви может быть связанно с сильными защитами механизмами,
направленными на минимизацию отрицательных переживаний.
По описанию психологической защиты З. Фрейдом, ее функциональное назначение и цель заключаются в ослаблении внутриличностного конфликта, напряжения и беспокойства, обусловленных
противоречиями между инстинктивными импульсами бессознательного и усвоенными требованиями внешней среды, возникающими
в результате социального взаимодействия. Возможно, это связанно со стереотипным представлением мужчин о том, что «мужчины
не плачут», особенно по поводу любовных отношений, тем самым
демонстрируя собственную силу. По мнению юношей, «ни один нормальный мужчина, даже если и есть подобная ситуация, ни за что этого не признает». Это говорит о социальных ролях и нормах принятого
поведения в обществе для мужчин. Ослабляя этот конфликт, защита регулирует поведение человека, повышая его приспособленность
и уравновешивая психику.
Для исследования связи типов привязанности со стилем любви мы провели корреляционный анализ с помощью коэффициента
Спирмена между переменными Стиль любви и Тип романтической
привязанности. Нами были получены следующие результаты (Батунова, Сапоровская, 2010–2011).
Исследование показало, что стиль любви и тип привязанности
не остаются неизменными, меняется степень их выраженности.их выраженность по силе. В повторяющемся опыте неразделенной любви
девушки сильнее чувствуют сближение с объектом их любви. Данная связь может означать, что значимые отношения имеют свойство
оказывать очень сильное влияние на людей и их жизнь.
Независимо от того, какая это ситуация по счету, доминирующую роль у девушек занимает установки на Эротическую, самоотверженную любовь и Любовь-одержимость. И в первом, и во втором
случае повторной ситуации неразделенной любви данная тенденция
не меняется. Данный стиль любви характеризуется одержимостью,
для которой типична неуверенность и зависимость от объекта влечения, сильная вовлеченность в отношения, сильное проявление
чувств. Также девушкам свойственно стремление заботы и поддержки
объекта своей любви, для них очень важен приоритет благополучия
любимого человека. Можно предположить, что выраженность такого стиля любви связана с потребностью испытуемых быть сверхзначимым человеком для своего партнера. И это все сопровождается
сильным физическим влечением к объекту неразделенной любви,
стремлением к сексуальной близости.
33
Наша гипотеза о том, что у людей с повторяющимся опытом
неразделенной любви – тревожно-амбивалентный тип привязанности, частично подтвердилась. Как известно, люди с тревожно-амбивалентной привязанностью склонны преувеличивать значение
близости и вовлеченности во взаимоотношения, доходящие почти
до слияния и потери личных границ. Они нередко страдают от тревоги и сомнений в себе, озабочены эмоциональной безопасностью
в отношениях. Больше всего они боятся, что их могут оставить, поэтому проявления партнером потребности в одиночестве и независимости переживаются ими как серьезная опасность. В близких отношениях тревожно-амбивалентные люди требовательны, зависимы,
ревнивы.
Описывая особенности неразделенной любви, мы можем отнести ее к категории хронических стрессоров, поскольку данный опыт
характеризуется рассогласованием между потребностями человека,
его возможностями и реальностью. Как и каждая стрессовая, эмоционально значимая ситуация, неразделенная любовь может повлиять на ход жизни человека, повлиять на саму личность, дальнейшие
межличностные отношения.
Данное исследование требует многих дополнений и уточнений,
которые возможно восполнить и осуществить с помощью других исследований в данном направлении.
Межкультурная компетентность личности
и методы ее формирования
В. В. Башенхаева (Иркутск)
В
современном мире происходит увеличение числа межкультурных,
международных взаимодействий, которое происходит за счет
культурных обменов, прямых контактов между государственными
институтами, социальными группами. Эти контакты, однако, носят
неоднозначный характер. В результате их расширения происходит взаимопроникновение этнических ценностей различных культур. В тоже
время, интенсивное развитие различных форм межкультурного взаимодействия сталкивается со стремлением культур сохранить свою
самобытность и ценности, что нередко вызывает неприятие ценностей других культур или даже открытое противодействие их распространению. В этом случае содержание и результаты межкультурных
контактов зависят от способностей партнеров по взаимодействию
понимать друг друга и достигать согласия. Они должны владеть набо34
ром разнообразных форм и средств культурного общения, основами
психологических стратегий поведения, адекватных ситуации общения, в частности умением своевременно сглаживать возникающие
недоразумения и конфликты. В этом случае речь идет о феномене
межкультурной компетентности.
Мы опираемся на определение феномена межкультурной компетентности, которое предлагает А. П. Садохин: «Межкультурная
компетентность определяется как способность членов некой культурной общности добиваться понимания в процессе взаимодействия
с представителями другой культуры с использованием компенсаторных стратегий для предотвращения конфликтов „своего“ и „чужого“
и создавать в ходе взаимодействия новую межкультурную коммуникативную общность».
Исходя из этого понимания, выделяют следующие основные
и обязательные признаки межкультурной компетентности: открытость к познанию чужой культуры и восприятию психологических,
социальных и межкультурных различий; психологический настрой
на кооперацию с представителями другой культуры; умение разграничивать коллективное и индивидуальное в коммуникативном
поведении представителей других культур; способность преодолевать социальные, этнические и культурные стереотипы; владение
набором коммуникативных средств и их правильный выбор в зависимости от ситуации общения; соблюдение этикетных норм в процессе коммуникации.
Межкультурная компетентность, по сути, представляет собой
единство трех основных компонентов: языкового, коммуникативного
и культурного, в своем единстве образующих качественно новое целое, обладающее собственными уникальными признаками и характеристиками. «Компетентность» обозначает не просто сумму знаний
и приемов, используемых индивидом в межкультурной коммуникации, но предполагает наличие комплекса умений, позволяющих
адекватно оценивать коммуникативную ситуацию, использовать
вербальные и невербальные средства, воплощающие коммуникативные намерения, и получать результаты коммуникативного взаимодействия в виде обратной связи.
В межкультурной коммуникации языковая компетенция означает
правильный выбор языковых средств, адекватных ситуации общения,
соотнесение ментальных схем с практической действительностью,
способность повторить однажды полученный опыт в аналогичных
коммуникативных ситуациях.
Коммуникативная компетенция включает механизмы, приемы
и стратегии, необходимые для обеспечения эффективного процесса
35
общения. Коммуникант должен исходить из возможности допущения
каких-либо ошибок и быть готовым их исправить.
Культурная компетенция включает понимание пресупозиций,
фоновых знаний, ценностных установок, психологической и социальной идентичности, характерных для культурной среды общения.
Культурная компетентность участника межкультурной коммуникации предполагает умение извлечь необходимую информацию из различных культурных источников и дифференцировать ее с точки зрения значимости для межкультурной коммуникации.
Компетентность не существует вне коммуникации. Именно в конкретных коммуникативных ситуациях выявляются уровень языковой
и иных видов компетенции.
За достаточный уровень межкультурной компетентности обычно
принимается совокупность языковой, коммуникативной и культурной компетенций, обеспечивающих возможность адекватного общения в конкретной социальной или этнической группе.
На уровне личности межкультурная компетентность может быть
рассмотрена как совокупность аффективных, когнитивных и процессуальных элементов.
К аффективным элементам относится эмпатия и толерантность,
открытость и готовность к пониманию и принятию партнеров по общению. Они образуют базис для эффективного межкультурного взаимодействия.
К группе когнитивных элементов относятся культурно-специфические знания, которые служат основой для адекватного толкования
коммуникативного поведения представителей иной культуры, базисом для предотвращения непонимания и основанием для изменения собственного коммуникативного поведения в интерактивном
процессе.
Процессуальные элементы представляют собой поведенческие
стратегии, используемые в ситуациях межкультурных контактов.
Процесс овладения межкультурной компетентностью преследует
следующие цели: управлять процессом взаимодействия, адекватно
интерпретировать его, приобретать новые культурные знания из контекста конкретного межкультурного взаимодействия, т. е. осваивать
иную культуру в ходе коммуникативных процессов.
С учетом выделенных элементов межкультурной компетентности
можно определить соответствующие пути ее формирования: развитие способностей к рефлексии своей и чужой культуры, что должно
способствовать благожелательному отношению к проявлениям чужой культуры, развитию толерантности; пополнение культурно-специфических знаний; приобретение знаний о стратегиях поведения,
адекватных ситуации общения, присущих данной культуре.
36
Современная наука предлагает большой выбор различных способов и методов обучения эффективной коммуникации и формирования межкультурной компетентности. К традиционным способам
формирования коммуникативного опыта и социокультурной компетентности относятся воспитание, социализация, инкультурация,
образование и адаптация. Они не всегда решают возникающие задачи должным образом, так как ориентированы на реализацию строго
определенных целей и задач жизнедеятельности индивидов.
Формирование способностей индивидов к межкультурному взаимодействию с помощью традиционных методов должно дополнительно включать просвещение, ориентирование и тренинг.
Просвещение представляет собой приобретение знаний о культуре и этнической общности, к контакту с которой готовится индивид.
Оно предполагает чтение литературы по истории, географии, знакомство с обычаями и традициями, государственным устройством,
особенностями этнической психологии и т. д.
Ориентирование предполагает ознакомление индивида с основными нормами поведения, ценностям и убеждениям новой культуры.
Однако, по мнению зарубежных специалистов, эти методы обучения не дают достаточного количества практических знаний и навыков для межкультурного взаимодействия. Этот недостаток компенсирует метод тренинга, который ориентирован на практическое
взаимодействие с другой культурой. Он представляет собой целостный подход, который направлен на развитие трех компонентов межкультурной компетентности: языкового, коммуникативного и культурного (в когнитивном, аффективном и поведенческом аспектах),
а также на развитие навыков их практической реализации в процессе
межкультурного взаимодействия.
Исследование действия
фиксированной установки в условиях
дифференцированной маркировки стимулов
И. В. Блажнова (Самара)
И
звестно, что фиксированная установка проявляется в эффектах
контрастных и ассимилятивных иллюзий. Собственно, через эти
проявления и изучается установка. Возникновение ассимилятивных
иллюзий ожидаемо, и механизм их появления не вызывал бы вопросов. Но Д. Н. Узнадзе обнаружил, что в его экспериментах иллюзии
возникают, как правило, по контрасту. Парадокс, обнаруженный
Д. Н. Узнадзе, всегда вызывал и продолжает вызывать интерес, так
37
как, несмотря на многочисленные исследования, до сих пор не было
предложено удовлетворительной интерпретации эффекта контрастной иллюзии.
За более чем полувековую историю изучения фиксированной
установки методом Узнадзе было получено немало интересных сведений о том, от каких условий зависит возникновение контрастной
и ассимилятивной иллюзий, причем исследования продолжаются
до сих пор. При рассмотрении этого обширного материала можно
обнаружить, что максимальное количество контрастных иллюзий
возникает, если испытуемому в установочной серии предлагается два
совершенно одинаковых объекта, отличающихся только по сравниваемому параметру (меньший – порядка 85 % от большего), а в критическом опыте – два одинаковых объекта, равных большему, причем
расположенных ровно в том же месте, что и в установочной серии.
Любые модификации условий, предложенных Д. Н. Узнадзе (в связи
с этим можно упомянуть исследования В. В. Григолавы, В. П. Зинченко Н. Р. Кочиашвили, Ш. Н. Чхартишвили, А. П. Касатова, Э. А. Костандова, в которых показано влияние различных факторов на количество
контрастных иллюзий), уменьшают количество контрастных иллюзий и увеличивают количество ассимилятивных, впрочем, как и число случаев адекватного восприятия. Таким образом, результаты
классического варианта опыта Д. Н. Узнадзе в виде преобладания
контрастных иллюзий выглядят, скорее, исключением из правила,
чем закономерностью. Можно предположить, что установка, по своей природе, всегда должна проявляться в ассимилятивных иллюзиях,
возникновение же контрастных иллюзий является, скорее, частным
случаем, исключением из правил. Правдоподобно выглядит гипотеза
о том, что случаи восприятия по контрасту – ошибка в работе механизма восприятия, вызванная не чем иным, как рядом особых условий
(например, экспериментально заданных, как в опыте Д. Н. Узнадзе).
Для того чтобы предположить, ошибка какого рода может возникнуть в работе механизма восприятия и почему она происходит
именно в этих условиях (что может оказаться убедительным объяснением феномена контрастной иллюзии), в своей работе мы продолжаем изучение влияния различных факторов на соотношение контрастных и ассимилятивных иллюзий. Основанием для проведения
нашего эксперимента послужили следующие соображения. Во-первых, в опытах, проведенных Узнадзе, было показано, что установка
фиксируется, скорее, на постоянное соотношение размеров вообще, чем на соотношение размеров конкретных объектов. Во-вторых,
как считает Ш. Н. Чхартишвили, величина является больше качественной характеристикой гештальта, чем количественной. Поэтому
38
возникает вопрос, что произойдет с соотношением случаев контрастных и ассимилятивных иллюзий в случае, если при неизменном
соотношении величин сравниваемых предметов мы будем менять
другие характеристики предметов. Или, если ставить вопрос шире,
на что же все-таки фиксируется установка.
Методика
Введем обозначения: «стимулы с недифференцированной маркировкой» – объекты, отличающиеся друг от друга только по размеру,
и «стимулы с дифференцированной маркировкой» – объекты, отличающиеся по размеру и еще по какому-либо иррелевантному свойству.
Предметом исследования являлось влияние дифференцированной маркировки стимулов на возникновение контрастных иллюзий.
Гипотеза исследования: фиксированная установка зависит от дифференцированной маркировки стимулов – при недифференцированной
маркировке стимулов количество иллюзий, в том числе и контрастных, будет значительно выше, чем в случае дифференцированной
маркировки стимулов при прочих равных условиях.
В исследовании принимали участие две группы испытуемых
по 50 человек каждая. Испытуемым предлагалось сравнить по размеру два круга, предъявляемые на экране компьютера, нажав на одну
из трех клавиш. Время на ответ не лимитировалось. Первой группе
предлагались больший и меньший круг с идентичным рисунком.
Во второй группе рисунки в кругах были различные. По остальным
характеристикам эксперимент повторяет классический опыт Узнадзе.
Каждый испытуемый последовательно проходил семь циклов (цикл –
15 установочных экспозиций и критический опыт). В 1 и 2, а также
в 6 и 7 цикле больший круг располагается в левой, а в 3, 4 и 5 цикле –
в правой части экрана.
Результаты исследования
После обработки ответов испытуемых были получены следующие
данные. При недифференцированной маркировке стимулов мы наблюдаем 12 % случаев контрастных иллюзий, 28% – ассимилятивных
иллюзий и 60 % случаев адекватного восприятия. В случае дифференцированной маркировки стимулов – 2 % случаев контрастных
иллюзий, 11 % – ассимилятивных, 87 % – случаев адекватного восприятия. Эмпирическое распределение результатов в первом эксперименте статистически достоверно отличается от соответствующего
эмпирического распределения во втором эксперименте. Мы видим,
что и в первом, и во втором эксперименте преобладают случаи адекватного восприятия. Но изображение предъявлялось не тахисто39
скопически, и у многих испытуемых установка затухала, пока они
сомневались и выбирали, на какую клавишу нажать. Несмотря на это,
мы имеем довольно большой процент случаев восприятия по контрасту: в первом опыте – 12 % и значительно меньший – 2 % – во втором.
Т. е. устойчивая установка вырабатывается и в первом, и во втором
эксперименте, тем не менее, дифференцированная маркировка стимулов значительно снижает количество контрастных иллюзий. Более
того, если сравнить число случаев иллюзий по отдельным циклам,
можно заметить, что число иллюзий в пределах каждого эксперимента распределено неравномерно и характер этого распределения
очевидно разный. Например, нам кажется важным, что в первом эксперименте максимальное число контрастных иллюзий (10 случаев)
мы наблюдаем в 1-м цикле, в то время как во 2-м эксперименте в 1-м
цикле контрастные иллюзии отсутствуют. Можно предположить,
что условие дифференцированной маркировки стимулов не просто
снижает количество иллюзий или способствует адекватному восприятию, а оказывает качественное влияние, является важным условием
для возникновения самого феномена иллюзий.
Выводы
Дифференцированная маркировка стимулов уменьшает количество
иллюзий и способствует адекватному восприятию. Таким образом,
на соотношение количества случаев контрастных и ассимилятивных
иллюзий влияет не только отношение размеров объектов, но и их качественные характеристики. Мы можем с уверенностью говорить
о том, что установочный объект действительно воспринимается
целостно, а установка вырабатывается не просто на постоянное соотношение между размерами объектов, а, скорее, на постоянное соотношение (подобие) целостных образов, включающих в себя и другие
характеристики, кроме размера.
Актуалгенез диалектического понимания
противоречий субъектом: теоретическая
реконструкция
С. Л. Блинникова (Москва)
В
существующих на сегодняшний день психологических исследованиях описан ряд механизмов процесса диалектического понимания субъектом противоречий (например, Nisbett et al, 2001; Peng,
Nisbett, 1999; Ильенков, 1977, 2002; Веракса, 2006; Johnson, 1992;
40
Hermans, 1993; Foldy, 2006; Landfield, 1982), однако пока не дано целостного описания его актуализации. Настоящее исследование посвящено теоретической реконструкции актуализации диалектического
постижения на основе уже накопленных сведений о механизмах его
осуществления.
В результате диалектического понимания противоречий субъектом формируются целостные, интегративные представления об объектах, включающие оппозиционные друг другу стороны последних,
в то время как в итоге недиалектического понимания создаются
представления, отражающие только одну из полярных сторон объекта. Специфика процесса диалектического понимания определяется
особенностями задач и способов их решения. Продуктивным представляется рассматривать в качестве ключевого момента диалектического постижения постановку задачи понимания того, каким
образом противоположное сосуществует в объекте при имплицитном
предположении, что оно действительно сосуществует. Такая формулировка задачи соответствует убеждению диалектически ориентированного субъекта (на наличие которого указывают, например,
Ильенков, 1984; Гегель, 1971; Nisbett et al., 2001; Peng, Nisbett, 1999;
Johnson, 1992) в реальности и необходимости присутствия противоречий в объекте. Рассмотрим процесс диалектически ориентированного понимания поэтапно.
Первый шаг процесса диалектического постижения, предположительно, состоит в том, чтобы увидеть противоположное как таковое.
Считается, что человеческое сознание устроено так, что постигает мир
в рамках противоположностей (Келли, 2000; Markova, 2000, 2005).
Однако диалектически понимающий субъект не просто фиксирует
попавшиеся ему противоположности (как это делает тот, кто мыслит
не диалектически), а специально ищет их, так как полагает (на это
указывают, например, Nisbett et al., 2001; Peng, Nisbett, 1999), что мир
заведомо противоречив.
На намечаемом втором шаге происходит усмотрение противоположностей в рамках одной целостности. Так, показано (Веракса,
2006), что диалектически мылящий индивид специально ищет целое,
в котором существуют заданные оппозиции, или ищет оппозиции
в заданном целом.
Разделение первого и второго шагов условно: постижение противоположностей как таковых происходит вместе с поиском целостностей, ими обладающих, или поиском их в заданной целостности.
Сознание человека устроено так, что рассогласованность дискомфортна для него (Фестингер, 1999; Левин, 2000, 2001; Дж. Брунер,
1977; и др.). Следовательно, при обнаружении противоречия возникает
41
стремление согласовать противоречивое, которое можно выделить
в качестве третьего шага. В этом диалектическое постижение сходно
с недиалектическим, однако уже на следующем этапе их пути расходятся – используются разные схемы согласования.
Для диалектического постижения субъекту необходимо какое-то
время находиться в неопределенной ситуации неразрешенности противоречия, «работать» с обеими оппозициями одновременно. Следовательно, требуется не допустить излишней эмоциональной напряженности, связанной с дискомфортом от противоречия. Овладение
эмоциональной регуляцией такого рода выражается в толерантности к неопределенности или к противоречиям. Соответственно, четвертый шаг заключается в создании психологической преднастройки,
позволяющей субъекту пребывать в ситуации неразрешенного противоречия без излишней эмоциональной напряженности.
В условиях одновременного присутствия у субъекта и эмоциональной «лояльности» к противоречию, и стремления его разрешить
осуществляется пятый предполагаемый шаг – флуктуация внимания
между противоположными сторонами объекта. Специфика диалектического понимания состоит не только и не столько в перемещениях
фокуса внимания, но в активности субъекта по их осуществлению:
смена точки зрения на противоположную или просто отличающуюся
специально инициируется субъектом (Frenkel-Brunswik, 1949; Ильенков, 1977, 2002). При этом внимание может как перетекать с одних
аспектов объекта на другие и обратно (Frenkel-Brunswik, 1949; Riegel,
1973; Веракса, 2006), так и охватывать противоположное одновременно (Frenkel-Brunswik, 1949; Riegel, 1973; Rothenberg, 1996, 2001,
2006). На данном этапе, предположительно, возникает первичный
вариант целостного представления об объекте. Оно, с одной стороны, уже намечено и позволяет вниманию действовать описанным
образом, а с другой – конституируется такой работой внимания. Эти
первичные представления гибкие и позволяют собирать из частей целое и разбирать его на изолированные фрагменты (Frenkel-Brunswik,
1949), пробовать разные варианты сборки.
Описанная работа внимания подготавливает следующий, шестой
предполагаемый шаг, на котором происходит укрупнение рассматриваемой субъектом целостности, в результате чего противоположное
размещается в более широкой целостности так, что противоречие
снимается за счет структурных связей. Рассмотрение противоречащего в более широком контексте позволяет субъекту выстраивать
связи оппозиций друг с другом не только напрямую (вследствие чего они выглядят несовместимыми), но и через третьи содержания
(в итоге чего проясняются возможности их сосуществования). Дан42
ный этап работы с противоречием возможен благодаря убеждению
диалектически ориентированного субъекта в том, что все в мире
связано и ничто не является независимым (наличие таких воззрений отмечают, например, Peng, Nisbett, 1999; Nisbett et al., 2001; Kahle
et al., 2000). Вполне вероятно, что диалектически мыслящий субъект
не останавливается в процессе расширения контекста на целостности, позволяющей ему снять противоречие, которым он занят
сейчас, а продолжает укрупнение ее до предела (до мира в целом).
Возможности снятия субъектом противоречий за счет структурных
связей в системе эмпирически продемонстрированы на примерах
self-ориентированных персональных конструктов (Landfield, 1982)
и конкурирующих представлений о гендерных ролях (Foldy, 2006).
Эмоционально-смысловая сфера беременных
женщин, ожидающих первого ребенка, имеющих
опыт незавершенной беременности (аборт)
А. И. Блюм (Курск)
В
настоящее время в российской и зарубежной психологии недостаточно уделяется внимания проблеме искусственного прерывания
беременности. Важность изучения психологии материнства обусловлена падением рождаемости, огромным числом распадающихся семей,
увеличением числа детей-сирот при живых родителях, с ростом числа
случаев жестокого обращения с ребенком и неразработанностью
программ социальной и психологической помощи семье и в первую
очередь женщине.
Материалы нашего экспериментального исследования указывают
на связь наличия опыта искусственного прерывания беременности
с эмоционально-смысловой сферой беременной женщины, что может
стать фактором, способствующим развитию патологии беременности,
ухудшению взаимоотношений с будущим ребенком. Результаты исследования имеют как научную, так и практическую значимость, поскольку не только определяют связь опыта искусственного прерывания
беременности с изменениями в эмоционально-смысловой сфере беременной женщины, но и раскрывают механизмы этого явления, а следовательно, указывают пути его предотвращения – через становление
ценности ребенка и неотъемлемое принятие его во всех проявлениях.
Цель исследования – проследить влияние опыта незавершенной
беременности на принятие роли матери. В соответствии с целью были выделены следующие задачи исследования:
43
1
2
3
Сравнительный анализ эмоционально-смысловой сферы беременных женщин, ожидающих первого ребенка с незавершенным
опытом беременности (аборт) и без него.
Определение связи индивидуальных особенности беременной
женщины (рефлексивность, локус контроля, эгоцентризм) с принятием новой социальной роли – роли матери.
Разработка и апробация коррекционной программы социальнопсихологической помощи, направленной на принятие роли матери беременными женщинами, ожидающими первого ребенка,
имеющими опыт незавершенной беременности (аборт).
В соответствии с целями и задачами была выдвинута центральная
рабочая гипотеза о прямой связи незавершенного опыта беременности (аборта) и принятия социальной роли матери.
В качестве экспериментального плана для всего исследования
используется план ex-post-faсto.
Для статистической обработки данных использовалась компьютерная программа Stat Soft Statistika 6.0.
Для проверки центральной рабочей гипотезы нами было сформировано две группы. В контрольную группу вошли беременные
женщины, которые в прошлом не имели опыта незавершенной беременности (аборта), находящиеся на первом, втором и третьем триместрах беременности (n = 138). Экспериментальную группу составили
беременные женщины, которые в прошлом имели опыт незавершенной беременности (n = 163).
1. В результате проведенного исследования подтвердилась наша
гипотеза о том, что эмоциональная сфера беременных женщин с негативным опытом беременности (аборт) отличается от эмоциональной сферы беременных женщин, не имеющих такого опыта. Эмоциональная сфера беременной женщины, имеющей негативный опыт
беременности, отличается повышенным уровнем тревоги за состояние будущего ребенка, неудовлетворенностью собой, эмоциональной нестабильностью в сочетании с зависимостью от окружающих,
недоверчивостью, ранимостью, впечатлительностью с наличием
беспокойства и возбуждения, в отличие от женщин с первой беременностью, у которых наблюдается позитивное состояние, стремление к признанию, покою, к деятельности, готовность к контактам,
интенсивная потребность в приятном общении.
Осмысленность жизни у беременных женщин с негативным опытом беременности заметно снижается в отличие от женщин без негативного опыта беременности. Смысловая сфера женщин экспериментальной группы характеризуются отсутствием конкретных
целей в будущем, придающих жизни осмысленность, направленность
44
и временную перспективу. Этот факт характеризует женщин с негативным опытом беременности как нецелеустремленных личностей,
планы которых не имеют реальной опоры в настоящем. Кроме того,
женщины экспериментальной группы не удовлетворены прожитой
частью жизни, они не ощущают ее продуктивность и осмысленность.
Они убеждены в том, что их жизнь неподвластна сознательному контролю. Беременные женщины, имеющие в анамнезе аборт, в своей
жизни больше ориентируются на настоящее и будущее, что может
быть связано с тем, что они таким образом пытаются пережить травмирующую ситуацию, связанную с абортом, постабортный синдром,
пытаются избежать гаммы негативных переживаний, вызванных ситуацией аборта, в то время как беременные женщины, не имеющие
в анамнезе аборта, больше ориентируются на прошлое.
2. Индивидуально-личностные особенности беременных женщин
с негативным опытом беременности (аборт) отличаются от таковых
у беременных женщин без негативного опыта беременности.
В результате исследования типов межличностных отношений было выявлено, что женщины, пережившие аборт, в отличие от женщин
без негативного опыта беременности более подозрительны, критичны,
необщительны, замкнуты, скептичны, скрытны, они часто испытывают трудности в интерперсональных контактах из-за неуверенности
в себе, разочарованы в людях. В то же время женщины с негативным
опытом беременности больше ориентированы на принятие и социальное одобрение, стремятся удовлетворить требованиям всех, заслужить
признание и любовь, «быть хорошими» для всех без учета ситуации.
У женщин из экспериментальной группы преобладает экстернальный локус контроля, в отличие от женщин контрольной группы,
у которых преобладает интернальный локус контроля.
Были выявлены различия по низкому уровню рефлексивности
и эгоцентризма, что свидетельствует о том, что у женщин экспериментальной группы превалируют потребности собственного «Я» над потребностями ребенка, они недостаточно анализируют и контролируют собственную жизнь, в отличие от женщин контрольной группы.
3. В результате проведенного исследования подтвердилась гипотеза о положительном влиянии мероприятий психологического
воздействия на эмоционально-смысловую сферу беременных женщин, имеющих опыт искусственного прерывания беременности.
В результате психологического воздействия мы можем наблюдать
изменения как в эмоциональной, так и в смысловой сферах, о чем свидетельствуют полученные данные до и после псохокоррекционных
мероприятий. После программы психологического воздействия снизился уровень тревожности, неуверенности, неудовлетворенности.
А потребность в удовлетворении, спокойствии, устойчивой положи45
тельной привязанности, самоутверждении, потребности активно
действовать и добиваться успеха, терпение, самооценка, потребность
в надеждах на лучшее увеличились. Отношение к жизни стало более
позитивным. В смысловой сфере беременных женщин с негативным
опытом беременности появились цели в будущем, которые придают
жизни осмысленность, направленность и временную перспективу.
Процесс своей жизни стал восприниматься как более интересный,
эмоционально насыщенный и наполненный смыслом.
Сепарация от родителей
и самоактуализация личности
Э. Б. Боженко (Москва)
В
опрос о саморазвитии и самоактуализации личности занимает
важное место как в отечественной (К. А. Альбуханова-Славская,
Б. Г. Ананьев, А. Г. Асмолов, Б. С. Братусь, Д. А. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн и др.), так и в мировой психологической мысли (К. Гольдштейн,
К. Роджерс, А. Маслоу, К. Хорни, Э. Фромм, Р. Мэй и др.). При этом
данная проблема зачастую рассматривается в связи с такими сходными процессами, как самореализация, индивидуация, саморазвитие, самоосуществление. Большинство психологов, занимающихся
психологией личности или практической психологией, так или иначе
касались вопроса о самоактуализации и саморазвитии, обогащая
представление о полноценно развитом и гармоничном человеке, реализующем по максимуму свой жизненный потенциал.
Одновременно с интересом к самоактуализирующимся людям
возник и интерес к тем факторам и условиям, которые способствуют или препятствуют самоактуализации человека. С развитием
социальной психологии, а также семейной психологии и психотерапии особое внимание стало уделяться исследованию влияния семьи
и детско-родительских отношений на развитие «полноценно функционирующей» личности (Ю. Е. Алешина, А. Я. Варга, Ю. Б. Гиппенрейтер, А. Б. Орлов, Э. Г. Эйдемиллер, М. Боуэн, В. Сатир, Дж. Хейли
и др.). В то же время значимость детско-родительских отношений
долгое время связывалась преимущественно с детским и подростковым возрастом, а более поздний период жизненного цикла человека
практически не затрагивался.
Однако в последние сорок лет увеличился интерес к взаимоотношениям выросших детей и их родителей и влиянию этих взаимоотношений на ментальное здоровье и самоактуализацию личности.
46
Об этом свидетельствует большое количество зарубежных исследований в данной области (Rossi & Rossi, Spitze, Bengston, Troll, Cicirelli
и др.). Термин «adult children», буквально переводящийся как «взрослые дети», стал частью мировой научной терминологии, связанной
с детско-родительскими отношениями и жизненным циклом личности и семьи. Важную роль взаимоотношений с родителями во взрослом
возрасте отмечают многие западные и российские ученые и психотерапевты (А. Я. Варга, Г. Л. Будинайте, Э. Г. Эйдемиллер, М. Боуэн,
К. Маданес, В. Сатир, А. Шутценбергер, Дж. Хейли).
В то же время успех таких взаимоотношений и их позитивное
или негативное влияние на самоактуализацию личности во многом
определяется тем, насколько логика этих взаимоотношений соотносится с жизненным циклом личности. И здесь важным понятием является представление о сепарации, которая качественно меняет эти
взаимоотношения, переводя их из вертикальной в горизонтальную
плоскость. В этих новых взаимоотношениях уже выросший ребенок
становится равным по отношению к родителю, а эмоциональная зависимость сменяется эмоциональной автономностью, в результате
чего появляется тот гармоничный баланс в отношениях, который
помогает личностно расти как взрослым детям, так и их родителям.
Если такого баланса нет, то отношения на равных, как двух взрослых людей, становятся невозможными. Неудача сепарационного
процесса приводит к высокому уровню тревоги и эмоционального
напряжения в отношениях, что обычно имеет серьезные негативные
последствия как для выросших детей, так и для их родителей. Соответственно, сепарация является своего рода фундаментом, на котором,
с одной стороны, выстраиваются взаимоотношения взрослых детей
и их родителей, а с другой, становится возможным дальнейший путь
индивидуации личности.
Рассмотрению роли сепарации в человеческом развитии и стремлении личности к актуализации и реализации собственного «Я»
будет посвящен данный доклад, сочетающий в себе теоретическое
исследование роли сепарации в самоактуализации личности в модели человеческого развития Э. Эриксона, теории семейных систем
М. Боуэна и концепции индивидуации в юнгианской аналитической
терапии, а также анализа нескольких реальных случаев (кейс-стади),
в которых рассматриваются особенности самоактуализации молодых людей при разной степени сепарации. Материал для кейс-стади
основан на результатах неструктурированных глубинных интервью
молодых людей от 25 до 30 лет в сочетании с тестом самоактуализации личности (САМОАЛ) и разработанным опросником на эмоциональную сепарацию.
47
Ролевая принадлежность рекламного персонажа
как фактор коммуникативной
эффективности рекламы
А. В. Болонкина (Ярославль)
Ц
ель коммуникационного процесса в рекламе – ожидаемая реакция от людей, которым предназначалось сообщение. Рекламный
персонаж – одно из самых эффективных средств коммуникативного
воздействия на потребителя.
При оценке коммуникативной эффективности изучают уровень
воздействия рекламы на потребителя. Коммуникативная эффективность определяет коммуникативное воздействие рекламного сообщение на целевую аудиторию: какой сформировался образ товара
или фирмы, связан ли этот образ с героем рекламного сообщения,
запоминаемость и узнаваемость рекламы и т. п.
Гносеология проблемы влияния рекламы на личность человека
изучалась и изучается многими как отечественными, так и зарубежными психологами, социологами, педагогами (Лебедев-Любимов,
2003; Ткаченко, 2007). Реклама, как одна из форм психогенного воздействия, играет важную роль в формировании определенных психологических и поведенческих особенностей индивида. В частности,
его мотивационно-потребительской сферы.
Исследование влияния рекламного персонажа
с разной идентификационной привлекательностью
на оценку рекламируемого продукта (жевательная резинка)
Основные конструкты
Рекламный персонаж (далее РП) – это созданный в определенной
стилистике оригинальный объект, который ассоциируется у потребителя с продуктом или услугой компании и используется для создания
положительного восприятия рекламных акций.
Рекламируемый продукт (далее продукт) – товар, представленный в рекламе.
Идентификационная привлекательность РП – тенденция отождествлять себя с РП и делать тот же потребительский выбор, что и он.
Целевая аудитория имеет тенденцию отождествлять себя с известной личностью.
Цель: выяснить, влияет ли специфика рекламного персонажа
(идентификационная привлекательность) на оценку рекламируемого продукта.
48
Гипотеза: продукт, рекламируемый персонажем, обладающим
более высокой идентификационной привлекательностью, оценивается позитивнее, обладает большей субъективной потребительской
ценностью и качеством.
Структура исследования
Независимая переменная – идентификационная привлекательность
РП:
• Х1 – РП-эксперты (низкая идентификационная привлекательность)
• Х2 – РП-знаменитости (высокая идентификационная привлекательность).
Зависимая переменная – оценка продукта, рекламируемого РП с различной идентификационной привлекательностью, по шкалам частного СД.
В исследовании участвовало 100 чел. возрастной категории
19–21 год. 84 чел. – студенты экономического факультета ЯрГУ
им. П. Г. Демидова, 16 чел. – студенты психологического факультета
ЯрГУ им. П. Г. Демидова.
Для проведения исследования было создано 4 рекламных плаката, рекламирующих одну и ту же жевательную резинку, которую
мы назвали «freedom», причем в двух из них рекламным персонажем выступают знаменитости (Джим Кэрри, Леди Гага), а в других
двух – эксперты, которыми являются врачи-стоматологи. Персонажи-знаменитости были выбраны именно эти, так как они занимают достаточно высокие места по рейтингу известности и обладают белоснежной улыбкой, что важно в рекламе жевательной
резинки.
Использован метод семантического дифференциала. Шкалы
были выведены в результате анализа рекламных текстов путем выявления типичных потребительских свойств жевательной резинки,
частично взяты из семантического дифференциала М. В. НовиковойГрунд (Новикова-Грунд, 1996), частично из семантического дифференциала В. Ф. Петренко (Петренко, 1997). Шкалы были выделены
по трем основаниям: эмоциональная оценка, потребительские качества, идентификация.
Организация исследования – интергрупповой план (выборка
разбита на 4 группы, каждой из которых предъявлялось по одному
плакату с различными типами РП), респондентам предлагалось оценить жевательную резинку по 21 биполярной шкале.
49
Результаты исследования
Значимые различия в оценке товаров, рекламируемых разными
типами рекламного персонажа, мы получили по 9 шкалам: неэффективная–эффективная, неприятная–приятная, грустная–веселая,
невкусная–вкусная, невпечатляющая–впечатляющая, ненужная–
нужная, тусклая–яркая, нестатусная–статусная, не вызывает интерес – вызывает интерес (был использован U-критерий Манна–Уитни).
Высокие оценки по всем шкалам получили жевательные резинки,
рекламируемые «знаменитостями».
Факторным анализом было выведено несколько критериев (факторов) оценки товара. Наиболее интерпретированной оказалась четырехфакторная модель, в которую вошли такие факторы, как мода;
идентичность; эффектность; полезность, дороговизна.
Значимые различия в оценке жевательной резинки по факторам в зависимости от типа рекламного персонажа получились следующие: намного выше были оценены продукты, рекламируемые
персонажами-знаменитостями по факторам моды, идентификации
и эффектности, из чего мы можем сделать вывод, что, как и предполагалось в гипотезе, товар, рекламируемый персонажем с высокой
идентификационной привлекательностью (знаменитость), оценивался как более позитивный, обладающий большей субъективной
потребительской ценностью и качеством.
Выводы
Специфика РП (идентификационная привлекательность) влияет
на оценку продукта.
Продукт, рекламируемый РП, обладающим более высокой идентификационной привлекательностью, оценивается более позитивно.
Достаточно низкие оценки продукта, рекламируемого обоими
типами РП, объясняются спецификой выборки (высокая критичность,
интеллектуальный уровень) и стимульного материала (низкое качество рекламного плаката).
Мы показали, что, действительно, оценка рекламируемого продукта во многом зависит от типа рекламного персонажа: в плакатах,
использовавших рекламного персонажа-«знаменитость», рекламный
продукт оценивается как статусный, эффективный, приятный, впечатляющий, нужный, веселый, яркий, вызывающий интерес. Используя
эти данные, в зависимости от товара, который рекламируется, можно
во многом сделать рекламу эффективнее, ярче, интереснее и приблизить ее к потребностям потребителя. Такого типа исследования могут
носить практический характер, например, при разработке рекламных акций, требующих подбора адекватного рекламного персонажа.
50
Половые и гендерные особенности конфликтного
взаимодействия в романтических отношениях
А. В. Брель (Минск)
П
роблема конфликтного взаимодействия привлекает внимание
ученых и находит отражение в ряде работ отечественных и зарубежных психологов (А. Я. Анцупов, М. В. Афонькова, Н. В. Гришина, А. И. Донцов, Л. А. Петровская, К. Боулинг, М. Дейч, Л. Козер,
К. Левин, Г. Зиммель и др.). Однако можно отметить, что конфликтное поведение большинством исследователей в области психологии
и конфликтологии изучается вне зависимости от половых особенностей конфликтующих сторон. Современные исследователи считают,
что фактор пола должен актуализироваться и одновременно являться
одной из составляющих любого социально-психологического или конфликтологического исследования, без учета которого эти исследования не представляют серьезной научной ценности (Давыдова, 2008).
Цель – выявить гендерные и половые особенности конфликтного
взаимодействия в романтических отношениях.
Методы: опрос (анкетирование) и беседа. В качестве методик,
позволяющих достичь цели исследования, в исследовании были использованы: «Вопросник по изучению маскулинности–фемининности» С. Бэм; «Тест описания поведения» К. Томаса (адаптация Н. В. Гришиной); анкета, составленная на основе методик «Ретроспективная
рефлексия конфликтов» (А. И. Тащева), «Общение в семье» (Ю. Е. Алешина, Л. Я. Гозман, Е. М. Дубовская) и «Тест-опросник удовлетворенности браком» (В. В. Столин, Т. Л. Романова, Г. П. Бутенко); анкета,
составленная на основе методики В. А. Смехова.
Данные подверглись статистической обработке с помощью программы SPSS Statistics v. 17. Математическая обработка полученных
данных производилась с использованием следующих методов математической статистики: U-критерий Манна–Уитни для оценки различий
между двумя выборками; H-критерия Крускала–Уолиса для оценки
различий между тремя выборками; корреляционный анализ с целью
нахождения связи между гендерной принадлежностью и стратегиями конфликтного взаимодействия; χ2-критерий Пирсона.
В исследовании принимало участие 99 чел., из них 33 мужчины
и 66 женщин. Из них 24 чел. (24,2 %) феминного типа, 8 чел. (8,1 %)
маскулинного типа и 67 чел. (67,7 %) андрогинного типа.
Результаты исследования и их обсуждение
Половые особенности. Было обнаружено, что статистически значимые различия наблюдаются только для двух стратегий: компромисс
51
(p = 0,011) и соревнование (p = 0,039). Стратегия компромисс используется чаще женщинами, а стратегия соревнование – мужчинами.
Во время «назревания» конфликта мужчины чаще всего пытаются
разрядить обстановку либо ведут себя агрессивно, женщины также
стараются разрядить обстановку (однако процент намного ниже)
либо занимают выжидательную позицию.
Гендерные особенности. Результаты гендерных предпочтений стратегий дают большее разнообразие, чем половые. С точки зрения конструктивности, к наиболее конструктивным типам личности можно
отнести маскулинных женщин и феминных мужчин, по стратегиям
«соперничество», «избегание», «уступчивость» они имеют низкие
баллы, а по стратегиям «компромисс» и «сотрудничество» высокие
или средние. К конструктивным стратегиям чаще всего относят сотрудничество и компромисс, а неконструктивным – соревнование,
избегание и в большинстве случаев уступчивость.
Для установления связи между гендерной принадлежностью
и стратегиями конфликтного взаимодействия был проведен корреляционный анализ, результаты которого показали, что чем более
выраженной является маскулинность у человека, тем чаще он будет
прибегать к стратегии соревнование. Чем более выраженной является феминность у человека, тем чаще он будет прибегать к стратегиям избегание и уступчивость (однако следует учесть, что для этих
стратегий связь слабая).
Частота возникновения конфликтных ситуаций: у феминных
и андрогинных типов личности конфликтные ситуации чаще всего
возникают несколько раз в месяц (41,7 и 41,8 %), у маскулинных реже – всего раз в год (62,5 %). Маскулинным типом конфликтная ситуация воспринимается более критичной, чем феминным и андрогинным, это можно увидеть в следующих результатах: длительность
конфликтной ситуации у феминного типа и андрогинного составляет
несколько минут (75 % и 55,2 %), у маскулинного – несколько часов
(50 %), а ответ «месяцами» встречается только у маскулинного типа
(12,5 %), у других типов – 0 %. В случае «назревания» конфликта 50 %
маскулинного типа ведут себя агрессивно, в то время как только
4,3 % феминного типа ведут себя подобным образом. Почти половина опрошенных андрогинного типа (47,9 %) в такой ситуации пытаются разрядить обстановку, а большинство людей феминного типа
либо занимает нейтральную (выжидательную) позицию (37,5 %), либо пытается разрядить обстановку (37,5 %). Время, чтобы наладить
отношения: самые высокие баллы набрал ответ «несколько минут»
у всех трех типов, только с некоторыми отличиями, феминный тип –
70,8 %, андрогинный – 49,3 %, а у маскулинного типа два варианта
52
ответа (несколько минут и несколько часов) набрали одинаковое
количество – 37,5 %.
Причины конфликтов: 1 место – ревность (феминный тип 46,7 %
и андрогинный 22,6 %), непонимание мотивов, желаний, побуждений партнера (маскулинный тип 26,3 %). 2 место – ревность (маскулинный тип 15,8 %), непонимание мотивов, желаний, побуждений
партнера (феминный тип 22,2 % и андрогинный 20,8 %). На 3 месте
для маскулинного типа причиной является неадекватная самооценка партнеров. Все остальные причины имеют приблизительно одинаковые низкие баллы.
Особенности поведения, которые толкают на открытую ссору:
самые большие баллы набирает ответ «отрицание партнера его вины» у всех трех типов (20,5 %; 21,4 %; 26,7 %). На втором месте у феминного и андрогинного типа стоит «недостаточная тактичность»
(17,9 % и 13,3 %), для маскулинного на этом месте стоят следующие
ответы: «несдержанность», «жесткость в поведении», «недостаточная
тактичность» (14,3 %).
Таким образом, в конфликтных ситуациях маскулинный тип личности чаще прибегает к неконструктивным стратегиям (соревнование), так же как и феминный тип личности (уступчивость и избегание), чем андрогинный тип. Можно предположить, что андрогинные
личности воспитывались в ситуации менее жестких нормативных
требований, связанных с гендерным поведением.
Анализируя результаты исследования, мы пришли к следующим
выводам.
1
2
Существуют половые особенности конфликтного взаимодействия
в романтических отношениях. Эти отличия наблюдаются в следующем: стратегия компромисс используется чаще женщинами,
а стратегия соревнование – мужчинами. Во время «назревания»
конфликта мужчины чаще всего пытаются разрядить обстановку
либо ведут себя агрессивно, женщины также стараются разрядить
обстановку либо занимают выжидательную позицию.
Результаты гендерных предпочтений стратегий дают большее
разнообразие, чем половые. Чем более выраженной является
маскулинность у человека, тем чаще он будет прибегать к стратегии соревнование. Чем более выраженной является феминность
у человека, тем чаще он будет прибегать к стратегиям избегание
и уступчивость. Конфликты у маскулинного типа возникают реже,
но дольше длятся. Во время «назревания» конфликта, маскулинные чаще, чем другие типы, ведут себя агрессивно (андрогинные
чаще всего стремятся разрядить обстановку).
53
Связь уровня тревожности
и восприятия конфликтных ситуаций
военнослужащих по призыву*
А. В. Бузмакова (Ярославль)
В
результате рассогласования в системе «личность – военно-социальная среда», могут возникать конфликты, оказывающие деструктивное влияние как непосредственно на личность военнослужащего,
так и на дальнейшее прохождение им воинской службы.
Теоретической основой исследования являются положения таких
ученых, как Н. И. Леонов, Н. В. Гришина, А. И. Шипилов, о влиянии
восприятия конфликтной ситуации на поведение в конфликте.
Нами была разработана методика на основе семантического
дифференциала для определения восприятия конфликтной ситуации. Испытуемым было предложено оценить три вида конфликтных
ситуаций: ситуацию вертикального конфликта, спровоцированную
рядовым, ситуацию вертикального конфликта, спровоцированную
офицером, и ситуацию горизонтального конфликта между двумя
рядовыми. Также в исследовании использовался «Индивидуальнотипологический опросник» Л. Н. Собчик.
Выборку составили 58 военнослужащих по призыву, в возрасте
от 18 лет до 21 года.
С помощью кластерного анализа испытуемые были поделены
на группы по схожести семантического восприятия каждой конфликтной ситуации. Далее с помощью метода Манна–Уитни был проведен
сравнительный анализ этих групп.
В ситуации вертикального конфликта, спровоцированного рядовым, были получены два кластера испытуемых. В первый кластер вошли 30 чел., во второй – 18 чел. По индивидуальным качествам эти два кластера различаются по уровню тревожности
(р<0,05).
Военнослужащие по призыву с нормальным уровнем тревожности воспринимают вертикальный конфликт, спровоцированный
рядовыми, как напряженный (р<0,001). Оценивают поведение офицера из этой ситуации как сильное (р<0,001), активное (р<0,001),
оценивают поведение офицера негативно (р<0,01). Поведение рядового оценивают как сильное (р<0,05), активное (р<0,001). Таким
образом, поведение обеих сторон, участвующих в конфликте, наделяется одинаковыми характеристиками: силой и активностью. Мы
*
54
Работа выполнена при финансовой поддержке Совета по грантам Президента
Российской Федерации (проект МК-4399.2010.6).
предполагаем, что в данной ситуации происходит стирание рамок
вертикальных отношений, приравнивание возможностей обеих сторон, участвующих в конфликте.
Несмотря на то, что конфликт был спровоцирован рядовыми, негативная оценка дается поведению офицеру, участвующему в этом
конфликте, мы объясняем это тем, что военнослужащие по призыву с нормальным уровнем тревожности переносят ответственность
за возникновение конфликта на офицера. Также это может быть
связано с такими личностными и поведенческими особенностями
офицера, участвующего в конфликте, как низкая культура общения, грубость, нетактичность, стремление утвердить свой авторитет любой ценой, негативизм по отношению к солдатам срочной
службы и др.
Группа военнослужащих по призыву с нормальным уровнем тревожности оценивает вертикальный конфликт, спровоцированный
офицером, как опасный (р<0,01), сильный (р<0,01) и реже встречающийся (р<0,05). Поведение рядового оценивают как активное
(р<0,05). Можно предположить, что эта конфликтная ситуация является опасной, несущей потенциальную или реальную угрозу, и в данной ситуации для этой группы военнослужащих по призыву характерна мобилизация внутренних ресурсов для ее разрешения.
Эта группа военнослужащих по призыву в обеих ситуациях вертикального конфликта оценивает поведение рядового как активное,
вне зависимости от того, кем был спровоцирован конфликт. Можно
предположить, что она считает активность (социальную направленность личности) качеством, которое помогает разрешить вертикальный конфликт. Также можно предположить, что в аналогичных
конфликтных ситуациях для этой группы военнослужащих по призыву будет характерен одинаковый способ поведения и разрешения
этой ситуации.
Еще одной особенностью этой группы военнослужащих по призыву является оценка горизонтального конфликта как опасного (р<0,05)
и сильного (р<0,05). Свое поведение на месте пострадавшего рядового эта группа оценивает более негативно (р<0,05).
В результате нами были сделаны следующие выводы.
1
2
3
Ведущей характеристикой восприятия конфликтных ситуаций
является опасность.
Военнослужащие по призыву с нормальным уровнем тревожности
оценивают различные конфликтные ситуации как опасные.
Для военнослужащих по призыву важными являются такие характеристики участников конфликта, как сила и активность.
55
Факторы, прогнозирующие эффективность
профессиональной деятельности метрологов
А. С. Бысюк (Тверь)
В
настоящее время интерес к проблеме успешности профессиональной деятельности (УПД) в значительной степени обусловлен социально-экономическими изменениями, происходящими
в обществе. Актуальным становится вопрос о сохранении и поддержании профессионального здоровья, от которого зависит физическое, психическое и социальное благополучие субъекта труда,
эффективность и успешность функционирования человека в профессии.
Имеющееся многообразие подходов в изучении предпосылок
успешности выполнения профессиональной деятельности в большей
степени относятся к объективным внешним факторам («профессиональная пригодность», система «профессионально важных качеств»,
«профессионально значимые свойства», наличие «готовности к труду
(профессиональной деятельности)» и т. д.). При этом в практических
исследованиях и научных публикациях пока в недостаточной степени освещен вопрос влияния внутренних субъектных факторов УПД
в профессиях «субъект-объектного» типа. К числу таких факторов
можно отнести наличие или отсутствие психического выгорания
у субъектов труда; использование защитно-совладающего поведения для сохранения и поддержания психологической безопасности
в ответ на стрессирующие воздействия внешней и внутренней среды
организации; личностные качества, способствующие эффективному
выполнению деятельности, доминирующий мотив профессионального развития. В этой связи изучение данного вопроса представляется
весьма актуальным.
Целью проводимого практического исследования было выявление
личностных факторов, оказывающих влияние на успешность профессиональной деятельности инженеров-метрологов. В исследовании
приняло участие 159 инженеров-метрологов предприятий г. Твери
и области: ФГУ «Тверской ЦСМ», ОАО «Тверской вагоностроительный
завод», ОАО «РЖД», ОАО «Сибур-ПЭТФ», ОАО «ДКС», ФГУП «ВНИИСВ»,
ОАО «Стеклопластик», ОАО «Торжокский вагоностроительный завод»,
ОАО «Пожтехника», ОАО «РИТМ ТПТА». Возрастной диапазон опрашиваемых – от 25 до 65 лет, все с высшим техническим образованием. Были использованы методики: «Диагностика профессионального
выгорания» (К. Маслач, С. Джексон, в адаптации Н. Е. Водопьяновой);
опросник «Когнитивно-поведенческие стратегии» (С. И. Филиппченкова); «Психологическая диагностика безопасности социальной среды
56
организации» (А. Г. Макеева); методика диагностики уровня субъективного контроля Дж. Роттера (адаптация Е. Ф. Бажина, Е. А. Голынкиной, А. М. Эткинда); метод определения доминирующего типа
мотивов (В. В. Юклянюк); Калифорнийский личностный опросник
(CPI) Х. Гоуха (адаптация Н. В. Тарабриной, Н. А. Графиной). Математическая обработка эмпирических данных производилась с помощью
программы SPSS v. 19.
Предварительно испытуемые были разделены на две группы –
успешные и менее успешные метрологи. Основанием такого деления
стали результаты экспертной оценки (непосредственные руководители, независимые эксперты), результативность деятельности (объем
выполненных работ), а также метод наблюдения, беседа.
В результате применения U-критерия Манна–Уитни были обнаружены достоверные различия у успешных и у менее успешных инженеров-метрологов по ряду показателей:
– деперсонализация (U = 94,5, p≤0,01), эмоциональный дефицит
(U = 95,5, p≤0,01), причем у менее успешных метрологов средний ранг выше и, следовательно, признак выражен сильнее;
– коррекция ожиданий и надежд (U = 68,5, p≤0,01), идущее
вверх сравнение (U = 104,5, p≤0,05), придание нетривиального смысла ситуации (U = 91, p≤0,01), изменение личностных свойств (U = 107,5, p≤0,05) – данные признаки сильнее
выражены в группе менее успешных инженеров-метрологов;
– мотивация вознаграждения (U = 35, p≤0,01) – признак выражен сильнее в группе успешных инженеров-метрологов;
– ответственность (U = 104,5, p≤0,01), самоконтроль (U = 113,5,
p≤0,01), обычность (U = 109, p≤0,01) – признаки выражены
сильнее у успешных инженеров-метрологов. Бóльшая степень
выраженности перечисленных личностных характеристик
у успешных метрологов может быть обусловлена требованиями, предъявляемыми спецификой их профессиональной
деятельности.
С целью определения факторов, детерминирующих успешность профессиональной деятельности метрологов, был использован множественный регрессионный анализ, в результате которого было получено
следующее уравнение:
УПД метрологов = –3,706–1,885 * придание нетривиального
смысла ситуации (стратегия совладания) – 0,262 * гибкость + 0,253 *
неадекватное эмоциональное реагирование (симптом психического
выгорания) + 0,371 * ответственность + 0,524 * общительность +
0,661 * отрицание (стратегия совладания) – 1,669 * защищенность
57
от игнорирования со стороны коллег + 0,741 * интернальность профессиональной деятельности.
Таким образом, в результате проведенного исследования выявлены значимые различия между группой успешных и менее успешных метрологов.
1
К числу личностных характеристик, оказывающих влияние
на успешность профессиональной деятельности, относятся «ответственность», «самоконтроль», «обычность»; в качестве ведущего мотива профессионального развития в группе успешных
метрологов выступает «мотив вознаграждения».
Для эффективной профессиональной деятельности, а также
для эффективной кадровой политики в современных организациях необходимо учитывать указанные предикторы, детерминирующие успешность профессиональной деятельности и, следовательно, способствующие сохранению психологической безопасности
и профессионального здоровья специалистов.
2
Особенности мотивационной сферы лиц,
предпочитающих реальное и виртуальное общение
И. С. Бычкова (Воронеж)
В
настоящее время компьютер все чаще воспринимается как средство общения, времяпрепровождения, проведения досуга, отдыха,
расслабления после тяжелого рабочего дня, снятия усталости, стрессов, переживаний. Все чаще можно слышать об интернет-общении.
Эта часть «виртуальной жизни» захватывает все большее количество
людей.
Каждый человек выбирает сам: отдать ли предпочтение виртуальному общению или же реальному. У каждого человека свои мотивы при выборе, свои потребности, желания и стремления. Возможно,
неудовлетворенность определенных потребностей или четкое осознание, посредством чего они будут удовлетворены, подталкивает
человека к выбору определенного вида общения.
Общение является непременным условием любых форм социальной и индивидуальной жизни человека. Благодаря ему оказалась
возможной совместная деятельность людей по овладению природой
и удовлетворению индивидуальных потребностей. Посредством общения человек удовлетворяет потребности в признании и поддержке, во впечатлениях, познавательную и многие другие духовные потребности.
58
В общении реализуются все системы отношений человека, как общественные, так и межличностые, различаясь только специфичностью своей формы.
Интернет-общение позволяет человеку стирать границы времени и пространства, отбрасывать страх и стеснение при знакомстве
с людьми, скрывать свою неуверенность, исправлять недостатки
внешности, снабжать ее достоинствами. Некоторые испытывают
страх перед общением, боязнь быть отвергнутыми. Возможность
быть анонимным и опосредованность общения Интернетом снимают
эти страхи. Некоторым людям не хватает внимания, любви, друзей,
теплых приятельских отношений, кому-то не хватает признания его
заслуг, смелости для решительных действий и отстаивания своей
точки зрения. Интернет позволяет компенсировать эти проблемы,
дает возможность «проиграть» с виртуальными собеседниками то,
что не получается сделать в реальной жизни, при реальном общении.
Человека побуждает к деятельности не один, а несколько мотивов. Каждый из них имеет различную силу. Одни мотивы довольно
часто актуализируются и оказывают существенное влияние на деятельность человека, другие действуют только в определенных обстоятельствах (и в большинстве случаев являются потенциальными
мотивами).
Среди исследователей мотивации пользователей Интернета отметим работу А. Е. Войскунского и О. Н. Арестовой. Они приводят
следующую классификацию мотивов пользователей Интернета:
1)
2)
3)
4)
5)
6)
7)
8)
деловой мотив;
познавательный мотив;
мотив общения (коммуникативный мотив);
корпоративный мотив (мотив сотрудничества);
мотив самоутверждения;
мотив рекреации и игровой мотив;
мотив аффилиации;
мотив самореализации и развития личности.
Анализирую вышеизложенное, в нашей работе мы предполагаем,
что основными мотивами, побуждающими человека к общению
в Интернете, выступают: мотивы общения, самоутверждения, мотив
идентификации с другим человеком, мотив власти, мотив достижения
успеха и избегания неудач, мотив аффилиации. Перечисленные выше
виды мотивов являются наиболее актуальными среди социальных
мотивов, помогающими человеку удовлетворять потребность в любви
и принятии, ощущая себя частью общества, ощутить себя уверенным,
успешным человеком, что помогает реалистично смотреть на мир,
59
не бояться сложных задач и помогает человеку не впадать в стрессовые состояния, ощущая некую «неполноценность». В последнее
время у людей, общающихся в Интернете, также появился новый
мотив – удовлетворение эротических и сексуальных фантазий посредством сети.
Гипотезой исследования явилось предположение о том, что существуют различия в мотивационной сфере лиц, предпочитающих
реальное и виртуальное общение, а именно: у людей, предпочитающих Интернет-общение, более выражена потребность в общении
и потребность в аффилиации, а у лиц, предпочитающих реальное
общение, более выражена потребность в достижениях.
На проверку данной гипотезы было направлено эмпирическое
исследование, цель которого состояла в изучении различий в уровне выраженности потребности в общении, потребности в аффилиации и потребности в достижениях у лиц, предпочитающих реальное
и виртуальное общение.
Объектом эмпирического исследования в данной работе выступают 60 человек в возрасте от 18 до 24 лет.
В данной работе были использованы следующие методики:
1)
авторская методика, выявляющая предпочтение людей к реальному или виртуальному общению;
2) методика выявления уровня потребности в общении Ю. М. Орлова;
3) тест-опросник для измерения потребности в аффилиации А. Меграбяна в модификации М. Ш. Магомед-Эминова;
4) тест-опросник для измерения потребности в достижениях
Ю. М. Орлова.
Для обработки полученных результатов был использован критерий
Манна–Уитни. По результатам методики, выявляющей предпочтение
людей к реальному или виртуальному общению, выборка была разделена на две равные части: предпочитающие виртуальное общение
и предпочитающие реальное общение.
В ходе проведенного исследования гипотеза о существовании
различий в мотивационной сфере лиц, предпочитающих реальное
и виртуальное общение, подтвердилась частично. А именно: подтвердилось, что у людей, предпочитающих реальное общение, более
выражена потребность в достижениях. Это может быть связано с тем,
что люди, предпочитающие реальное общение, лучше осознают свои
желания и потребности, настойчивы в достижении намеченных целей, стремятся к активной деятельности, не боятся ее.
Предположение о том, что у людей, предпочитающих интернетобщение, более выражена потребность в общении и потребность
60
в аффилиации, не подтвердилась. Однако результаты качественного
анализа, полученные по итогам проведения методик, направленных
на выявления уровня потребности в общении и мотива аффилиации,
показали следующие тенденции: более высокие показатели потребности в общении, мотива «стремление к людям» наблюдаются у людей, предпочитающих виртуальное общение. Это может быть свидетельством того, что людям, предпочитающим виртуальное общение,
недостаточно только реальных контактов с окружающими. Возможно, это обусловлено их стеснительностью, заниженной самооценкой,
неумением продуктивно общаться и взаимодействовать в реальной
действительности. У людей же, предпочитающих реальное общение,
менее выражен мотив «боязнь быть отвергнутыми», так как они больше уверены в своих силах, в успешности налаживания контактов
в реальной жизни.
Перспективой дальнейшего исследования является дальнейшее
более глубокое изучение мотивационно-потребностной сферы лиц,
предпочитающих реальное и виртуальное общение.
Особенности ценностных ориентаций,
практикующих вудуизм
(на примере студентов РУДН из Гаити)
Е. А. Верченова (Москва)
В
современном мире эзотерические практики давно перестали
быть тайной. В настоящее время под понятием эзотерика понимают в основном учения, отличные от официальных и признанных
религий, в которых человек познает таинства окружающего мира
и познает самого себя.
Эзотерические техники все больше и больше находятся в центре
внимания социальных психологов. В то же время, многие психологические стороны изучены все еще недостаточно, а проблематика
ценностно-смысловой сферы личности вудуиста как субъекта эзотерической практики требует более глубокого и тщательного исследования и остается малоизученной.
В исследовании приняли участие студенты Российского университета дружбы народов г. Москвы.
Выборка исследования включала в себя юношей, коренных жителей Гаити, в возрасте 19–27 лет, с высоким СЭС. В исследовании
приняло участие 55 студентов.
Испытуемые были разделены на три группы.
61
1
2
3
Студенты из Гаити практикующие культ вуду недавно: от 2 месяцев до 3 лет. Численность группы – 21 чел.
Студенты из Гаити практикующие культ вуду давно: от 4 до 14 лет.
Численность группы – 19 чел.
Студенты из Гаити, совсем не практикующие этот культ. Численность группы – 15 чел.
Исследование осуществлялось при помощи ценностного теста
Ш. Шварца и глубинного интервью, на основе которого составлялся
опросник «Культ вуду как культурный феномен».
Стоит отметить, что для студентов русский язык не является родным, следовательно, опросники предоставлялись студентам на английском и испанском языках.
Достоверность полученных результатов определялась коэффициентом Спирмена. Применялся Х 2-критерий Пирсона для сравнения
трех эмпирических распределений одних и тех же признаков и критерий Манна–Уитни для оценки различий между двумя выборками
по списку ценностей. Все вычисления производились при помощи
программы PASW Statistics 18.
Ценность «гедонизм» по списку ценностей в 1 и 2 группах, по сравнению с 3 группой, становится в значительной степени важной. Возможно, это связано, с одной стороны, с тем, что вудуизм помогает им
испытывать наслаждение от жизни и чувственное удовольствие, так
как с помощью практики люди контролируют свою жизнь и добиваются желаемого. С другой стороны, для того, чтобы приблизиться
к культу, нужны некие убеждения, установки.
Параметр «самостоятельность» в 1 и 2 группах немного преобладает над 3 группой. Люди, практикующие Вуду, более самостоятельны, выше творческая активность и потребность в независимости
и автономности.
Ценность «конформность» значительно ниже у 1 и 2 групп, чем у 3
группы. Таким образом, люди, практикующие Вуду, менее подвластны окружающему мнению, не сдерживают действий и побуждений,
которые могут навредить другим, и не соответствуют социальным
ожиданиям.
Ценность «достижение» более значима у 1 группы, чем у 2. Скорее
всего, это связано с тем, что люди, которые только начинают практиковать вуду, более ориентированы на личный успех в соответствии
с социальными стандартами.
Ранжирование ценностей схоже между 1 и 2 группами.
По профилю личности у первых двух групп преобладает ценность
«безопасность», тем самым характеризуя вудуистов как людей, стре62
мящихся к гармонии, стабильности отношений. Сохранность близкого семейного окружения, чувство принадлежности.
Параметр «стимуляция» на одном уровне у 2 и 3 групп, в 1 группе
этот параметр выше. Возможно, это связано с тем, что люди, практикующие вуду и люди не практикующие вуду, не стремятся к переменам и новизне. Длительное время пребывания в такой среде
и в такой сфере деятельности становится обыденным и стабильным. У людей, практикующих вуду недавно, «стимуляция» более
выражена, так как для них этот род деятельности и есть новизна,
начало нового и необычность, вызывает интерес и погружение в эту
практику.
Изменение в параметре «самостоятельность» в профиле личности в 1 и 2 группах можно объяснить переменой статуса испытуемых.
В этот период обычно проходит инициация, переход на новый уровень владения практикой.
Проанализировав ранжирование по списку ценностей и профилю личности, можно сказать, что 1 группа преимущественно ориентируется на внутренние традиции на уровне убеждений, нежели
на внешние уровни поведения. Преимущество такими коренными
традициями можно объяснить самобытностью данного общества.
Во второй группе «традиции» чуть более значимы в профиле личности, чем в обзоре ценностей. Таким образом, 2 группа в большей
степени ориентируется на внешние традиции. Что касается 3 группы, то она в меньшей степени ориентирована на внутренние традиции, но сильно чтит внешние на уровне поведения (возникает противоречие). Для 3 группы «гедонизм» значим на уровне поведения,
но не на уровне убеждений.
Что касается ценности «самостоятельность», то у 3 группы она
более предпочтительна в списке ценностей, чем в профиле личности.
При сравнении списка ценностей с профилем личности можно
увидеть, что для людей, не практикующих вуду, важен «универсализм». Возможно, это связано с тем, что 3 группа не погружена в сферу вудуистов и она не акцентирует внимание только на этой группе,
а расширяет первичные группы, вступает в многочисленные контакты с людьми.
У 1 и 2 группы в списке ценностей параметр «доброта» занимает
последнее место, в профиле личности принимает среднее значение.
Вудуисты не ориентированы на благополучие для окружающих людей, но в поведении обстоит иначе. Они склоны к доброжелательности и благополучии близких людей.
Стоит отметить структуру корреляционных связей ценностных
ориентаций, проявляющихся в поведении.Увеличивается число свя63
зей и согласованность ценностей по мере овладевания практикой.
У тех, кто только начал практиковать вуду, ценности в большей степени схожи с ценностями 3 группы.
У испытуемых 1 и 2 группы имеют место положительные корреляции между показателями списка ценностей и профиля личности.
В то время как в 3 группе таких корреляций значительно меньше.
Эти результаты могут говорить о том, что люди, практикующие вуду,
не только ориентируются на эти ценности, но и в большей степени
воспринимают себя как их носителей.
Во второй группе, где в большей степени ориентируются на внешние проявления, «традиции» коррелируют по профилю личности с параметрами «гедонизм», «универсализм» и «конформность». Обычаи
и традиции связаны с толерантностью, удовлетворенностью жизнью
и подвластностью мнению окружающих.
Наблюдается корреляция ценностных ориентаций на уровне
профиля личности и степени погружения практики в 1 группе. «Универсализм» отрицательно коррелирует со статусом. Во 2 группе выявлена отрицательная корреляция «конформности» с уровнем практикования вуду.
На основе проведенного исследования можно утверждать,
что ценностные ориентации на уровне профиля личности отличаются у начинающих и практикующих Вуду некоторое время. Корреляция ценностных ориентаций на уровне профиля личности и степени погружения практики не проявляются. Можно предположить,
что влияет не глубина практики, а выбор практики.
Исследование проявления эффекта генерации
в перцептивных тестах
Е. В. Винклер (Санкт-Петербург)
Н
астоящее и будущее человечества базируется на его прошлом.
И одной из главнейших задач является передача знаний следующим поколениям. Оттого так важно изучать принципы функционирования памяти – это нужно нам для совершенствования и развития.
Одним из таких полезных феноменов памяти стал эффект генерации
(ЭГ), который позволяет нам лучше запоминать то, что мы сделали
сами.
Первые намеки на этот феномен возникли в конце 30–начале 40-х
годов ХХ в. в России. Эксперименты А. А. Смирнова и П. И. Зинченко показали, что люди лучше запоминают то, что придумали сами,
64
а не просто прочли (Рубинштейн, 2000). В конце 70-х годов тот же
феномен заинтересовал исследователей в США: в 1978 г. Н. Сламека
и П. Граф опубликовали статью «ЭГ: определение феномена» (Slamecka
& Graf, 1978). За прошедшее время ЭГ был исследован очень подробно,
но вопросы в данной области все еще остались.
ЭГ – это положительное влияние процесса создания информации
на успешность ее последующего воспроизведения или узнавания,
в сравнении с успешностью в результате простого чтения или заучивания (Slamecka & Graf, 1978). Он проявляется при направленном и случайном обучении, при запоминании слов, цифр, рисунков.
Чем сложнее было создание запоминаемого и больше времени лежит между заучиванием и проверкой, тем лучше результаты. Было
проведено огромное число экспериментов различными правилами
формирования генерации и множеством способов проверки: создание информации всегда положительно влияло на ее запоминание
(Bertsch и др., 2007). Но было обнаружено исключение – имплицитные тесты памяти.
Эксплицитные тесты предполагают непосредственное обращение к памяти, а имплицитные представляют собой задания, решения
которых зависят от ранее полученной информации, но напрямую ее
не касаются, например, при предпочтении одного решения другим
равно возможным или при опознании расплывчатых или неполных
образов, например слов, предъявляемых на крайне короткое время или фрагментированно (Roediger, 1990). В одних заданиях этой
группы тестов ЭГ проявлялся в ослабленном виде (Mulligan, 2002),
а в других – противоположным образом: работа с генерированными
стимулами была менее эффективной, чем с заученными. Долгое время считалось, что негативный ЭГ в задании на память является признаком имплицитного теста (Isingrini и др., 1995). К тому же, эти результаты соответствовали базовому объяснению механизма эффекта
генерации – теории лексической активации: улучшение извлечения
из памяти генерированного стимула объясняется за счет повышения
чувствительности к лексическим или семантическим характеристикам стимула, а при решении имплицитных задач мы к семантической памяти не обращаемся (McElroy&Slamecka, 1982). Однако были
найдены данные, показывающие, что в некоторых условиях ЭГ проявляется и в имплицитных тестах. Эти данные в настоящий момент
служат подтверждением другой распространенной теоретической
модели эффекта генерации – модели соответствия процессов обработки: чем больше сходство между процессом заучивания и способом
проверки результата, тем выше результаты. Так как извлечение информации из памяти больше похоже на реконструкцию/генерацию
65
заученного, чем на чтение, то чтение оказывается для запоминания
менее эффективным. И наоборот: из-за того, что опознание неясного
стимула больше похоже на чтение, ЭГ оказывает на эффективность
обратное влияние, однако стоит подогнать задание на генерацию
к условиям имплицитного теста памяти, как все меняется (Bertsch
и др., 2007).
В российской психологии есть третья теория, которая рассматривает ЭГ как последействие позитивного выбора в процессе осознания
стимула, который человек стремится повторить, например увидеть
еще раз. Прочтение или заучивание стимула тоже позитивный выбор, но меньшей силы, так как к его осуществлению прикладывается
меньше усилий (Аллахвердов, 1999). Концепция позитивного выбора применима не только к эффекту генерации и включена в более
основательный комплекс представлений о правилах функционирования психики, психологику (Аллахвердов, 2000), что дает ей более
мощное теоретическое обоснование. В ряду экспериментов были
получены подтверждающие ее данные, которые, в свою очередь,
полностью противоречат предыдущим двум теориям (Воскресенская, 2007).
Целью этого исследования стала дополнительная проверка возможности проявления эффекта генерации в имплицитных тестах.
Актуальность обусловлена противоречивостью результатов отдельных исследований и теорий по данном вопросу. Так как психологика
является более развитой концепцией, мы принимаем ее как основу
для гипотезы: в тесте перцептивного опознания ранее сгенерированные слова будут распознаваться быстрее и точнее ранее прочитанных, а также и те, и другие – быстрее слов, которые в первой части
не предъявлялись.
Эксперимент состоял из двух частей. В обучающей части испытуемым предъявлялось 20 слов в двух возможных условиях: 10 – условиях
чтения и 10 – в условиях генерации. Условие генерации предполагает возможность сгенерировать только одно шестибуквенное слово
на основе стоящих в правильном порядке букв с двумя пропусками.
Все слова-ответы начинались на согласную, на первом месте не могло быть пропуска, согласные и гласные в словах чередовались (слово «КОРЫТО» в условиях генерации предъявляется в виде «К-Р-ТО»).
Предъявление проходило с использованием программы PowerPoint,
по одному слову на отдельном слайде. Испытуемые должны были
громко и четко произнести каждое слово в полной форме. По ходу
проведения первой части эксперимента проверялось, удалось ли
участнику сгенерировать слово.
66
Во второй части испытуемые решали задачу на распознавание.
Слова в полной форме в случайном порядке по одному проявлялись
с подпорогового на надпороговый уровень путем изменения контрастности от белого до насыщенно-черного. Испытуемые должны
быстро распознать слово, нажать на кнопку «Enter» и ввести увиденное в специальную графу. Было использовано 40 слов: 20, предъявленных ранее в условиях генерации или чтения, и 20 новых (словапары). Парные слова отличались от соответствующих слов из первой
части двумя буквами, кроме первой и пропущенных. Все пары слов
были распределены на две группы, с максимально одинаковым распределением слов по частоте встречаемости.
В исследовании приняли участие 73 чел.: 50 женщин и 23 мужчины в возрасте от 18 до 34 лет. Средний возраст участников составил
23 года. Основная часть испытуемых представлена студентами СПбГУ
и СПбГПМА. Для анализа был использован непараметрический метод сравнения двух зависимых выборок по критерию Т-Вилкоксона,
что обусловлено сравнением времени выполнения одними и теми же
людьми задания с разным содержанием.
Результаты показали, что 71 % участников те слова, что они читали или генерировали, опознавали быстрее, чем парные к ним,
что отражает прогнозируемое действие имплицитной памяти. Только
у 35 из 73 чел. (48 %) скорость опознания генерированных слов выше скорости опознания прочитанных, и значимых различий между
этими показателями не обнаружено. Т. е. ЭГ выявлен не был. 47 человек (64 %) быстрее опознавали пары к сгенерированным словам,
чем к прочтенным, различие скоростей обнаружено на уровне высокой статистической значимости (Sig. = 0,008). 56 % участников
быстрее опознали генерированные слова, чем пары к ним, для 62 %
меньше была скорость опознавания прочтенных, в сравнении с парами к ним, а уровни значимости составляют соответственно 0,147
(статистически не достоверно) и 0,001 (высокая статистическая
значимость).
Несмотря на то, что полученные результаты не дают возможность однозначно говорить о проявлении ЭГ как такого, использование слов-пар или дистракторов, минимально отличавшихся
от слов-целей, дают нам некоторые основания считать результаты
подтверждением модели соответствия процессов обработки: участникам оказалось сложнее опознавать пары к прочитанным словам,
которые совпадали по четырем буквам, в то время как пары к сгенерированным совпадали только по двум. Наша гипотеза не подтвердилась.
67
Оценка музыкального стимула как метод измерения
актуального эмоционального состояния
И. Ю. Владимиров (Ярославль)
Д
ля исследовательской и прикладной психологии вопрос измерения наличного эмоционального состояния по сей день является
чрезвычайно актуальным. Несмотря на наличие широкого круга
исследовательских и диагностических методов измерения и способов
индукции эмоциональных состояний (гипноз, фармакологическое
воздействие, воздействие эмоциогенных стимулов и т. п. для индукции, косвенная оценка, предпочтение эмоциогенных стимулов,
сопутствующие вегетативные реакции, время ответа на потенциально эмоциогенный стимул или решения задач, содержащих таковые,
для диагностики – Bower, Gillian, Monteiro, 1981; Leight, Ellis, 1981;
и мн. др.), по-прежнему существует ряд методических проблем. Обозначим только основные из них: слабая осознаваемость и нарушение
при параллельной рефлексии (снижает ценность использования самоотчетных методик), высокая динамичность (налагает требования
по времени замера), неоднозначная содержательная интерпретация
проективных процедур (требует установления четкого соответствия
поведения испытуемого при выполнении проективного теста и характеристиками актуального эмоционального состояния, которое
он гарантированно переживает в данный момент времени).
В качестве перспективного методического приема измерения
актуального эмоционального состояния мы рассматриваем оценку
респондентом музыкального стимула. Данный материал по своей
природе является эмоциогенным; позволяет осуществить экспрессизмерение; содержательная его связь с переживаемым эмоциональным состоянием слабо осознается, что способствует снятию эффектов
симуляции. В предыдущих наших работах было доказано наличие
устойчивой связи эмоциональной оценки музыкального стимула
с отдельными его параметрами. В частности, со звуко-высотными
характеристиками (Владимиров, Лобанова, 2010). Было выявлено,
что высокие гармонические интервалы (вторая октава) оцениваются
значимо более положительно, по сравнению с низкими (малая октава).
Для построения методики измерения эмоционального состояния на основе оценки музыкального стимула необходимо доказать,
что параметры данного стимула связаны не только с эмоциональной
оценкой самого стимула, но и с переживаемым в данный момент эмоциональным состоянием. В качестве метода валидизации измерительной процедуры нами был использован метод замера в ситуации
с заведомо предполагаемым эмоциональным состоянием.
68
Для создания ситуации, предполагающей переживание эмоциональных состояний, имеющих отрицательный знак, мы использовали закономерность, описанную Ф. Александером (Александер, 2002).
Согласно данному автору, в основе психосоматического заболевания
лежит тот или иной тип внутриличностного конфликта. Переживание ситуации, содержательно связанной с конфликтом, характерным
для данного заболевания, будет вести к возникновению у больного
сильной негативной эмоции. Значимо более сильной, нежели у условно здорового, погруженного в данную ситуацию. Для больных атопическим дерматитом и гастритом данный конфликт связан со сферой межличностного общения. Хотя содержательно он различен:
для больных гастритом проблема концентрируется вокруг поддержания статуса, а для «атопиков» – вокруг удержания границ и установления контакта, по формальным эмоциональным характеристикам
(переживание сильных негативных эмоций) наблюдается совпадение.
Таким образом, из вышесказанного следует, что при наличии провоцирующей ситуации (для данных заболеваний такой ситуацией
будет ситуация конфликтного общения), больные будут испытывать
более выраженные негативные эмоции, по сравнению со здоровыми
испытуемыми. В нейтральной ситуации эмоциональное состояние
сравниваемых групп различаться не должно. Если оценка музыкального стимула связана с переживаемым эмоциональным состоянием,
она должна меняться согласно тем же закономерностям. В частности, оценка музыкальных стимулов в нейтральном состоянии у групп
больных и здоровых не должна различаться. В случае погружения
их в конфликтную ситуацию, ситуацию фрустрирующую возможность
бесконфликтного общения, должно наблюдаться более негативное
оценивание музыкальных стимулов у больных указанными психосоматическими заболеваниями, как по сравнению с группой здоровых,
так и по сравнению с самими собой в нейтральных условиях.
Исходя из этих предположений, мы предложили следующий план
исследования.
Гипотезы. Если оценка музыкального стимула (степень субъективной приятности) связана с выраженностью знака переживаемой
эмоции, то:
1
2
Группы условно здоровых испытуемых, с одной стороны, и больных, с другой, не различаются по оценке музыкальных стимулов
в нейтральных условиях.
Указанные группы различаются по оценке музыкальных стимулов
в ситуации конфликтного взаимодействия (при создании фрустрирующего воздействия в ситуации общения). Больные должны
в этом случае воспринимать стимулы более негативно.
69
3
В обоих случаях не должно наблюдаться различий в оценке музыкальных стимулов между группами больных разными заболеваниями.
Исследование было построено по квазиэкспериментальному плану.
Контрольную и две экспериментальные группы составили по 30
чел., имеющих соответствующий диагноз или не имеющих оного.
По остальным параметрам группы были уравнены. Итоговая выборка
составила 90 чел.
Методика исследования предполагала экспериментальное создание социальной фрустрации и срезовые замеры актуального эмоционального состояния.
Методика воздействия представляла собой модификацию фрустрационной методики Розенцвейга. Испытуемому нужно было реагировать на предъявляемые ему видеоролики, в которых актер высказывал обвинения в его адрес. Серия включала в себя 16 роликов.
Методика замера. Была использована следующая схема процедуры замер–воздействие–замер–воздействие–замер. Таким образом проводилось 3 замера актуального эмоционального состояния:
до фрустрирующего воздействия, после предъявления 8 роликов и после предъявления всех шестнадцати. В качестве методики измерения
зависимой переменной использовалась следующая процедура: музыкальные стимулы (гармонические интервалы) оценивались испытуемым по степени приятности – неприятности по 7-балльной шкале.
Результаты исследования. Обработка данных проводилась с использованием статистической процедуры MANOVA. В качестве факторов рассматривалась принадлежность к группе (наличие и тип
заболевание) и номер замера (динамика состояния).
Из полученных данных следует, что наблюдается выраженная
связь наличия заболевания и, соответственно, переживаемого эмоционального состояния, с одной стороны, и динамики эмоциональной
оценки музыкального стимула – с другой. Если до фрустрационного
воздействия гармонические интервалы оцениваются всеми группами идентично, то в процессе воздействия наблюдается существенное расхождение. Для обеих экспериментальных групп наблюдается значимый дрейф в сторону усиления негативной оценки (данные
ANOVA Fа = 6,65 и Fг 4,92; p<0,001 для групп больных атопическим
дерматитом и гастритом соответственно). Для контрольных групп
значимая динамика не отмечается (F = 0,11; p = 0,98). Приведены
данные для оценки низких гармонических интервалов, для оценки
высоких данные идентичны.
Следовательно, может быть сделан вывод о том, что выбранная
нами процедура валидизации измерительной процедуры подтвердила
70
правомерность использования эмоциональной оценки музыкального стимула в качестве маркера испытываемого в момент измерения
эмоционального состояния.
Процедура комплексной диагностики готовности
учеников начальной школы к деятельности
смыслового чтения
Т. В. Волкова (Ярославль)
П
роблему психологической готовности младших школьников
к овладению смысловым чтением мы рассматриваем на основе
концепции системогенеза учебной деятельности и готовности к обучению Н. В. Нижегородцевой. Основные теоретические положения
системогенеза деятельности разрабатывались применительно к профессиональной деятельности и представлены в работе В. Д. Шадрикова
«Проблемы системогенеза профессиональной деятельности».
В основе настоящего исследования лежат фундаментальные принципы отечественной психологии (А. Н. Леонтьев, Б. Ф. Ломов, С. Л. Рубинштейн); теория деятельности (Л. С. Выготский, П. Я. Гальперин,
А. Ы. Леонтьев, А. Р. Лурия, С. Л. Рубинштейн, Л. И. Божович, В. В. Давыдов, А. В. Запорожец, И. И. Ильясов, Н. Ф. Талызина, Д. Б. Эльконин и др.), основные подходы и принципы системной организации
деятельности (Б. Г. Ананьев, А. В. Карпов, Б. Ф. Ломов, К. К. Платонов,
В. Д. Шадриков); теоретические принципы и методология системогенетического подхода к деятельности (П. К. Анохин, В. Н. Дружинин,
А. В. Карпов, М. М. Кашапов, Б. Ф. Ломов, В. Е. Орел, Ю. П. Поваренков,
В. Д. Шадриков); системогенетическая концепция учебной деятельности и готовности к обучению (Н. В. Нижегородцева). Смысловое
чтение – это специфическая форма сознательной активности человека, направленная на достижение усвоения содержания и смысла
читаемого.
В основу исследования положена гипотеза о том, что психологическая структура смыслового чтения в период обучения в начальной
школе соответствует общей архитектуре деятельности, а ее генезис
подчиняется закономерностям системогенеза деятельности, установленным в отношении школьной учебной деятельности и профессионального обучения.
На основе имеющихся подходов к определению смыслового чтения и результатов пилотажного исследования были определены структурные компоненты деятельности смыслового чтения и разработана
71
методика «Комплексная диагностика готовности к смысловому чтению (КДЧ)» (Т. В. Волкова, Н. В. Нижегородцева). Уровень готовности к смысловому чтению определяется с помощью индивидуального
индекса обучающегося (уровень развития учебно-важных качеств
с учетом их весового значения) и отражает степень сформированности психологической структуры деятельности смыслового чтения.
Поэтому наряду с термином «психологическая структура деятельности смыслового чтения» мы используем понятие «психологическая
готовность к деятельности смыслового чтения».
Комплексная диагностика готовности детей младшего школьного возраста к овладению чтением по методике «КДЧ» проводится
в четыре этапа:
1
2
3
4
Подготовительный этап (консультация для родителей и учителей
начальных классов, сбор информации о детях, планирование
диагностики, знакомство с детьми).
Групповая диагностика (пиктографический тест «Рисунок школы»,
методика Эббингауза, тест «Круги», методика «Корректурная
проба», Тест звукобуквенного кодирования и декодирования,
методика «Понимание переносного смысла метафор и пословиц»).
Индивидуальное обследование (методика «Отношение к чтению»,
тест «Лесенка», методика «Узнавание и понимание пассивных
и инвертированных речевых конструкций», «Исследование активного словаря», «Тест смыслового восприятия речи», методика
«Четвертый лишний», Тест «10 слов», Обучающий диагностический эксперимент, экспертная оценка).
Обработка результатов, составление психодиагностического
заключения, построение индивидуального профиля готовности,
подсчет индивидуального индекса готовности.
Таким образом, комплексная диагностика предполагает проведение
18 методик, шесть из которых проводятся групповым методом (организуется 3 встречи по 25 минут, количество детей при обследовании – 10–12 человек, количество детей за одной партой – 1 человек);
восемь – в ходе индивидуального обследования (продолжительность
обследования от 30 до 50 минут); четыре методики проводятся в форме экспертной оценки уровня развития данного качества учителем.
В исследовании принимали участие учащиеся 1–4 классов МОУ
СОШ № 12 г. Ярославля в количестве 102 человек, экспертная оценка проводилась учителем. Объем выборки обусловлен задачами исследования.
На основании проведенной диагностики строится индивидуальный профиль готовности ученика к овладению деятельностью
72
смыслового чтения. Данная графическая форма представления результатов психодиагностического обследования позволяет наглядно продемонстрировать «сильные» и «слабые» стороны ученика.
С помощью профиля можно увидеть, какой функциональный блок
готовности «западает» у ребенка. В таком случае осуществлять коррекционное воздействие нужно будет на структуру в целом, а на отдельный функциональный блок, что значительно экономит время
и силы школьного психолога.
На основании индивидуальных профилей всех учеников в классе можно составить типологию готовности младших школьников
к деятельности смыслового чтения и проводить целенаправленную
коррекционную работу с группами учащихся конкретного типа.
Используя профили готовности всех учеников класса можно составить групповой профиль готовности класса к смысловому чтению, который позволит составить психологический портрет трудностей учеников конкретного класса в овладении смысловой стороной чтения.
По результатам диагностики делается вывод об уровне психологической готовности младших школьников к деятельности смыслового
чтения. Данная методика позволяет на раннем этапе (в конце 1 класса) выявить трудности в становлении смыслового чтения у младших
школьников, включенное в перечеть метапредметных результатов
образования.
Результаты диагностики психологической готовности младших
школьников к овладению чтением создают условия для выстраивания индивидуальной образовательной траектории обучающегося.
Связь стратегий аккультурации и уровня
воспринимаемой мигрантом культурной дистанции
(на примере иностранных студентов в России)
И. А. Воробьева (Москва)
Н
. М. Лебедева отмечает, что, согласно данным ООН, Россия занимает второе место в мире по количеству иммигрантов (более
12 млн. человек, т. е. 6,4 % населения), поэтому проблема миграции
в наши дни актуальна для России. Процесс миграции сопряжен с аккультурацией, что является, по определению Дж. Берри, процессом
и результатом культурных и психологических изменений, сопровождающих межкультурное взаимодействие. Психологический аспект
аккультурации мигрантов интересен с научной точки зрения и теоретически многозначен.
73
Основываясь на данных современной психологической науки, мы
знаем, что на процесс взаимодействия мигранта и новой культурной
среды влияют многие параметры. Культурная дистанция (т. е. степень сходства или различия культур) является одним из важнейших.
Существует объективная культурная дистанция и субъективная,
т. е. воспринимаемая индивидом.
По результатам анализа литературы была сформулирована наша
гипотеза: субъективно воспринимаемая культурная дистанция связана с аккультурацией студентов-мигрантов.
В исследовании приняли участие 30 студентов из 18 различных
стран мира (Непал, Нигерия, Бангладеш, Сирия, Иордания, Маврикий, Индия, Уганда, Бенин, Эфиопия, Китай, Колумбия, Мозамбик,
Сомали, Доминиканская Республика, Афганистан, Кот д’Ивуар, Иран),
учащиеся в данный момент на Подготовительном факультете Российского университета дружбы народов. Среди респондентов 22 юноши
и 8 девушек, их средний возраст – 22 года, среднее время пребывание
в России – 5 месяцев. В исследовании были использованы следующие
методики: «Шкала воспринимаемой культурной дистанции» И. Суанет,
«Шкала аккультурации» Е. Тартаковского, «Ванкуверский опросник
аккультурации». Методики были адаптированы под выборку: использовались русскоязычные варианты опросников с упрощенными
формулировками, некоторые темы были заменены или исключены.
Для математической обработки данных были использованы альфа-коэффициент Кронбаха, кластерный анализ, критерий Стьюдента
и коэффициент корреляции Пирсона.
Подводя итоги, мы можем сделать главные выводы по исследованию:
1
2
3
74
Субъективно воспринимаемая мигрантом культурная дистанция
обратно пропорционально связана с аккультурацией: чем меньше
воспринимаемая культурная дистанция, тем выше стремление
к принятию российской культуры и одновременно к сохранению
своей.
Такая стратегия аккультурации, как интеграция, связана с более
низким уровнем воспринимаемой культурной дистанции. Мы
наблюдаем следующую закономерность и «внутри» интеграции:
испытуемые, ярко демонстрирующие данную стратегию, воспринимают значительно меньшую дистанцию с российской культурой, чем те, кто демонстрирует менее уверенную интеграцию.
Таким образом, сохранение знаний о своей культуре и открытость
к принятию российской помогает мигрантам адекватно воспринимать различия и адаптироваться в России.
Социально-групповые детерминанты
нравственного самоопределения субъекта
А. Е. Воробьева (Москва)
П
ериоды нестабильности в обществе сопровождаются изменением
и неустойчивостью системы ценностей и норм в индивидуальном
и групповом сознании. Социальные изменения оказывают влияние
на всех членов общества, но в наибольшей мере на тех, чьи нормы
и принципы, жизненные цели и идеалы находятся в процессе становления или переоценки.
Исследователями (Воловикова, 2004; Емельянова, 2006; Юревич,
2009) отмечается тенденция к расширенному пониманию нравственно нагруженных ценностей и «правильного» поведения в современном
российском обществе. В изменяющемся обществе, чтобы минимизировать конфликты, многие продолжают внешне придерживаться
прежних норм, часто наблюдается ритуализм в сочетании с санкционированным уклонением от соблюдения норм. В некоторых кругах
могут даже подозревать в лицемерии тех, кто слишком привержен
нормам. В связи с этим практически важным представляется диагностика особенностей нравственного самоопределения личности,
позволяющая прогнозировать ее поведение.
Нравственное самоопределение понимается как процесс ориентации личности в системе нравственных идеалов и ценностей, среди людей и социальных групп, являющихся их носителями, а также
как осознанный процесс поиска, выбора и создания собственных
нравственных эталонов и идеалов, а затем на их основе – принципов,
ценностей, норм, правил и т. п. (Купрейченко, 2008). Оно продолжается в течение всей жизни человека и подвержено влиянию целого
спектра социально-групповых факторов. Их воздействие преломляется через индивидуально-психологические особенности субъекта,
такие как уровень социального и эмоционального интеллекта, способность к саморегуляции, сила воли, смелость, агрессивность, доверчивость и т. д.
Влияние общества. Зрелый субъект действует во имя общества.
Решающая роль в формировании зрелого субъекта принадлежит,
по мнению В. М. Русалова, социальным, политическим, нравственным,
духовным факторам общества, в котором живет и развивается человек.
Этим он объясняет широкий временной диапазон, в котором возможно обнаружить наступление зрелости – от 35 лет и до самой смерти.
При отсутствии адекватных социальных условий зрелость субъекта
может не наступить вовсе: согласно концепции А. Маслоу, самоактуализации (ее В. М. Русалов считает сопоставимой с субъектностью)
75
достигает лишь тот, чьи биологические потребности удовлетворены,
у кого есть жилье, работа, семья, уважение (Русалов, 2007, с. 36–37).
К источникам изменчивости уровня насилия в обществе относят
пол, возраст, материальный и социальный статус, семейное положение, наличие или отсутствие детей, соотношение мужчин и женщин
среди населения, распространенность полигамии, размеры групп населения, экологические факторы (Хаузер, 2008). Социальными факторами развития нравственной надежности личности, по мнению
Е. Ю. Стрижова, являются «стабильность или спонтанность социально-экономического состояния общества, ясность или неопределенность господствующей в обществе идеологии, уровень моральной
зрелости общества и доминирующие в нем этические ценности»
(Стрижов, 2009, с. 45). Д. И. Дубровский отмечает, что под влиянием
условий жизни баланс эгоизма и альтруизма в обществе меняется:
природные катастрофы, войны, революции, внутренние раздоры резко снижают число альтруистичных индивидов, однако со временем
баланс восстанавливается (Дубровский, 2009). Также немаловажно
влияние господствующей идеологии и моральных установок, распространенных в обществе (Попов, Голубева, Устин, 2008).
Влияние семьи. Здесь можно рассматривать как родительскую
семью, так и свою собственную семью. Наиболее заметное влияние на нравственное самоопределение семья оказывает в детском
возрасте, в период активного формирования личности. У ребенка
осознанность моральных норм прямо зависит от способности родителей объяснять их (Hoffman, 2000; Turiel, 1998) и от нравственного
релятивизма родителей. Условием внутренней мотивации обоснования морального решения у ребенка является оптимальный контакт
и партнерские отношения с матерью, внимание матери к его мнению.
Неустойчивость позитивного выбора в ситуации морального конфликта связана у ребенка с недостаточной коммуникативной активностью
отца. Развитию нравственного сознания ребенка препятствует неразвитость родительских чувств, супружеские конфликты, личностные
проблемы родителей, фобия утраты (Шатров, 2006). А. А. Хвостов
отмечает, что моральное сознание детей не столько близко к родительскому, сколько не имеет кардинальных отличий от последнего.
Он указывает на большое значение социально-экономических факторов семьи для морального сознания ребенка: у детей, чьи родители
оценивают свое социальное положение как неблагоприятное, более
выражена гуманистическая ориентация с преобладанием ценностей
доброты, сострадания, милосердия; дети, чьи родители имеют низкий материальный доход, отличаются неприятием принципа «цель
оправдывает средства» (Хвостов, 2005). Таким образом, значимое
76
окружение играет большую роль в нравственном самоопределении
ребенка.
В период ранней взрослости (20–40 лет) готовность к вступлению
в брак обусловливается сформированной способностью к установлению близких доверительных отношений, потребностью в проявлении
к кому-то заботы и ответственности (Психология человека от рождения до смерти, 2002). Наши собственные исследования (Воробьева,
2010) нравственного самоопределения молодежи, имеющей семью
(состоящей в браке, имеющей детей) и не имеющей ее, показали,
что для семейных респондентов в возрасте 18–35 лет выше значимость морали для общества, больше убежденность в абсолютности
нравственности, нравственность в большей мере служит показателем
силы личности, больше приверженность стратегии обязательности
соблюдения нравственных норм и гуманистической ориентации.
С нашей точки зрения, эти отличия объясняются фактором наличия объектов заботы и ответственности (супруг, ребенок) у таких
респондентов, приводящего их к пониманию назначения и важности нравственных норм.
Учебная и рабочая группа. Известно, что исполнение профессиональной роли может приводить к отрицательным (в том числе
и в моральном плане) изменениям личности, например к развитию
эмоциональной черствости (у медперсонала), поучающего или повелительно-приказного тона (у преподавателей и начальников соответственно) (Попов, Голубева, Устин, 2008). Профессиональная
деятельность может способствовать достижению моральной зрелости, если она требует от индивида принятия на себя моральной ответственности за свое поведение и поведение других. Иногда только
значительное накопление опыта такой ответственности ведет к наступлению моральной зрелости. Так, например, в отличие от врачей,
юристы только после 40 лет демонстрируют суждения, соответствующие пятой стадии по Л. Колбергу (Анцыферова, 1999).
Наши собственные исследования (Воробьева, 2010) молодежи
с разным типом занятости показали, что учащихся респондентов
от работающих отличает большая убежденность во внутреннем
нравственном контроле личности, но меньшая активность и большая взаимность в нравственном поведении. В ситуации совмещения
учебы и работы некоторые представления о нравственности (относительность нравственности) и нравственные стратегии (взаимность
в нравственном поведении) оказываются более негативными, а некоторые нравственные стратегии (активность в нравственном поведении) – более позитивными. Менее позитивная нравственная позиция
молодых респондентов, совмещающих два вида занятости (работа
77
и учеба), с нашей точки зрения, может объясняться необходимостью адаптироваться к моральным кодексам разных групп (учебного
и трудового коллектива), моральным плюрализмом.
От того, каким будет нравственное самоопределение современной
молодежи, зависит будущее моральное состояние общества, к которому она принадлежит.
Анализ компонентов Я-концепции
религиозной личности
Л. И. Ворожейкина (Волгоград)
Р
елигиозный человек иначе воспринимает себя и окружающих,
по сравнению с теми людьми, в чьей жизни религия не является
определяющей. И, соответствено, его представление о себе, т. е. его
Я-концепция тоже будет иметь значимые отличия.
Источниками информации для развития Я-концепции служат:
интерпретация прямых и косвенных оценок окружающих, рефлексия
собственных самооцениваний, основанных на механизмах социального сравнения, социальной и личностной идентификации, а также
социальная сеть, куда входят две категории окружающих: 1) семья
и 2) другие социальные объекты, в которые входит индивид.
Если рассматривать Я-концепцию как трехкомпонентную структуру, то она будет выглядеть следующим образом:
1
2
3
Когнитивный компонент, куда входят представления человека
о себе; то, как видят личность другие; социальные статусы, принадлежащие личности; социальные роли; мотивация; социальные ценности, которых придерживается личность и которыми
руководствуется.
Аффективный компонент, представленный оценкой собственных
характеристик и отношение к ним (самоотношение); степенью
соответствия Я-реального и Я-идеального; оценкой собственных
действий и деятельности.
Поведенческий компонент, куда входят: деятельность, поступки,
активность, саморегуляция и самоконтроль.
По мнению С. Р. Пантилеева (Пантилеев, 1991), одним из элементов, входящих в аффективный компонент является самоотношение
как система самооценок личности и система эмоционально-ценностных отношений, презетирующее смысл Я для самого субъекта
и функционирующее в режиме внутреннего диалога и содержащее
78
ряд специфических модальностей: закрытость–открытость, самоуверенность, самопривязанность, самопринятие, самоценность, саморуководство, отраженное самоотношение, внутренняя конфликтность,
самообвинение.
Если давать определение Я-концепции религиозной личности,
то оно будет выглядеть следующим образом: Я-концепция религиозной личности – эмоционально окрашенный рефлексивно-динамический образ себя, включающий совокупность представлений личности о себе, имеющий определенное ценностное отношение к миру
в контексте какой-либо религии, неизменное на протяжении жизни.
В своем исследовании мы решили рассмотреть такой аспект «социального я», как самопрезентация, и такой аспект аффективного
компонента, как самоотношение. Как правило, впечатлением, которое люди производят на окружающих, можно управлять при помощи
определенных стратегий и тактик самопрезентации. Самопрезентацию можно описать как «процесс предъявления „Я-информации“
в вербальном и невербальном поведении субъекта самопрезентации
с учетом специфики социальной ситуации» (Чикер, 2007). Ведущими
мотивами самопрезентации в большинстве коммуникаций принято
считать потребность в получении социального одобрения, демонстрацию своей принадлежности к определенной среде, утверждение
желательной «Я-концепции», укрепление самооценки, повышение
привлекательности и получение одобрения и уважения.
Чтобы прояснить это, мы использовали шкалу измерения тактик
самопрезентации С. Ли, Б. Куигли и др. и опросник самоотношения
В. В. Столина и С. Р. Пантилеева. Для обработки результатов была
применена статистическая программы SPSS версии 13.0.
В ходе исследования были опрошены студенты-семинаристы
Киевской духовной академии и семинарии и монахи-доминиканцы.
Работа с доминиканскими монахами проходила в двух монастырях
доминиканского ордена: в г. Кракове (Польша) и в г. Киеве (Украина). В ходе проведенного исследования было опрошено 13 монахов
в Кракове и 2 монаха в Киеве.
Ведущими тактиками самопрезентации у монахов ордена св. Доминика являются: «извинение» (среднее значение 39,46), «желание
понравиться» (ср. знач. 29,53) и «пример для подражания» (ср. знач.
25,53). К вспомогательным тактикам можно отнести: «отречение»
(ср. знач. 22,26), «приписывание себе достижений» (ср. знач. 22,20),
«оправдание с принятием ответственности» (ср. знач. 20,73).
Корреляционный анализ данных, полученных в выборке монахов, показал, что наиболее значимыми корреляциями являются
следующие.
79
Аутосимпатия отрицательно коррелирует с такими тактиками
самопрезентации, как: «просьба о помощи» (r = –0,715, р<0,003),
«оправдание с принятием ответственности» (r = –0,651, р<0,009), «преувеличение достижений (r = –0,546, р<0,035) и «негативная оценка
других» (r = –0,530, р<0,042). Можно объяснить это тем, что чем более человек независим, чем в большей степени он будет доволен результатами своей работы и поступками, тем положительнее будет
его отношение к себе в эмоциональном плане.
Самоуважение также отрицательно коррелирует с такими тактиками, как: «отречение» (r = –0,651, р<0,009), «оправдание с отрицанием ответственности» (r = –0,584, р<0,022), «преувеличение достижений» (r = –0,583, р<0,023).Это объясняется тем, что для поддержания
самоуважения человек попытается снять с себя ответственность
перед каким-либо ответственным делом, чтобы в случае неудачи
можно было сказать: «Ну, я же предупреждал…», – либо переложить
ответственность на окружающих, при этом в качестве примера привести собственные предыдущие достижения.
Самопринятие отрицательно коррелирует со следующими
тактиками: «просьба о помощи» (r = –0,649, р<0,009), «запугивание» (r = –0,590, р<0,021), «преувеличение достижений» (r = –0,530,
р<0,042). Другими словами, люди не любят демонстрировать собственную беспомощность и слабость и обращаться к кому-либо за помощью, а хотят выглядеть сильными, независимыми и успешными,
что позволяет им жить в ладу с собой.
Ведущими тактиками самопрезентации у семинаристов можно
назвать такие, как: «извинение» (ср. знач. 36,36), «желание понравиться» (ср. знач. 30,07) и «пример для подражания» (ср. знач. 23,11).
Из вспомогательных тактик наиболее часто используются: «оправдание с отрицанием ответственности» (ср. знач. 22,14), «отречение»
(ср. знач. 21,69), «негативная оценка других» (ср. знач. 20,54).
Корреляционный анализ данных, полученных в выборке семинаристов, показал, что наиболее значимые корреляции отсутствуют,
а к менее значимым можно отнести следующие.
Самоуважение отрицательно коррелирует с такими тактиками
как: препятствование самому себе (r = –0,338, р<0,028) и «извинение»
(r = –0,320, р<0,039.) Это можно проинтерпретировать как объяснение человеком своих неудач слабым здоровьем, какими-либо внешними помехами, признание и принятие своих ошибок с тем, чтобы
не повторить их в дальнейшем, что дает возможность сохранения
самоуважения.
Аутосипатия коррелирует с (r = 0,388, р<0,011), такой тактикой,
как «оправдание с принятием ответственности» (r = 0,358, р<0,020).
80
Для того чтобы сохранить стабильно положительное к себе отношение, субъект пытается убедить окружающих в том, что результаты
его деятельности более позитивны, чем они есть на самом деле.
Самоинтерес коррелирует с тактикой «приписывание себе достижений» (r = 0,398, р<0,009). Для поддержания интереса к себе, субъект вспоминает свои достоинства и прошлые достижения.
Таким образом, можно констатировать, что у монахов и семинаристов ведущие тактики самопрезентации совпадают. Это объясняется особенностями личности религиозного человека.
Особенности межличностного познания студентов
с различными копинг-стратегиями
М. А. Вышквыркина (Ростов-на-Дону)
В
процессе межличностного взаимодействия, мыслительная
деятельность, направленная на познание других людей, редко
становится предметом рефлексии. Чаще всего люди пользуются
уже имеющимися знаниями, сформированными в течение жизни.
Инициация мышления о другом человеке может возникнуть в том
случае, когда имеющиеся у человека знания, лежащие в их основе
установки и стереотипы не позволяют разрешить потенциально
проблемную или личностно конфликтную ситуацию межличностного взаимодействия. Однако подобная ситуация однозначно не активизирует инициативные процессы мышления о другом. В процессе
решения потенциально проблемных ситуаций межличностного
взаимодействия у человека проявляются различные реакции, среди
которых, в результате нашего исследования (Вышквыркина, 2009)
были выявлены два основных типа реакций на противоречие в системе знаний о другом человеке: конструктивные и деструктивные.
К конструктивным типам реакций были отнесены: «оценочные» –
с доминированием оценивания, направленного на другого человека;
«действенные» – доминирует готовность действовать по отношению
к другому; «смыслопорождающие» – направлены на разрешение
противоречий и порождение новых смыслов о другом человеке.
Деструктивные реакции, или реакции «ухода» от мышления, были
разделены в соответствии со следующими критериями: по степени
активности: «активная» и «пассивная» реакция; по степени принятия ситуации: «отрицание» и «принятие»; по направленности:
«агрессивная» (направленность на другого) и «меркантильная» (направленность на себя).
81
Анализ исследований (Архангельская, 2004; Белоусова, 2005;
Клочко, 1991; Либина, 2008; Улезко, 2004) показывает, что существуют личностные основания, которые обусловливают инициацию
и развитие различных реакций, характеризующих мышление о другом человеке.
В связи с этим мы предположили, что преобладающее копингповедение является одной из личностных детерминант, обусловливающих инициацию мышления о другом человеке или различные
формы «ухода» от него. Для подтверждения данного предположения
было проведено исследование, целью которого являлось выявление
преобладающих типов реакций на противоречие в системе знаний
о другом человеке у студентов с различным копинг-поведением.
Для выявления преобладающего копинг-поведения использовалась методика С. Норманна, Д. Ф. Эндлера, Д. А. Джеймса, М. И. Паркера (адаптированный вариант Т. А. Крюковой).
Психодиагностические исследования проводились в период с 2005
по 2008 г. среди студентов вузов. Всего в исследовании приняли участие 276 чел. в возрасте от 17 до 19 лет.
Анализ результатов исследования показал, что респонденты, с копинг-поведением, ориентированным на решение задач, наиболее
часто в нестандартной ситуации межличностного взаимодействия
демонстрируют «смыслопорождающую» реакцию, способствующую
инициации мышления о другом человеке, – 23,45 %. На втором месте
по частоте использования располагается «активная» реакция – 21,26%.
Третью и четвертую позицию в группе лиц ориентированных на решение задач занимают реакции «отрицание» и «агрессивность» –
12,30 % и 11,61 % соответственно.
Таким образом, можно сказать, что студенты с преобладающим
копингом, ориентированным на решение задач, в потенциально проблемных ситуациях межличностного взаимодействия наиболее часто
демонстрируют «смыслопорождающий» тип реакций на противоречие в системе знаний о другом человеке для познания участников
взаимодействия. Однако для них также свойственно, но в меньшей
степени, использование различных вариантов «ухода» от разрешения противоречий.
Группа с преобладающим копингом, ориентированным на эмоции, чаще всего демонстрирует «активную» реакцию – 21,51 %. Подобный результат вполне объясним, так как «активная» реакция
базируется исключительно на эмоциональной сфере, без участия
когнитивной составляющей. На втором месте по частоте встречаемости также расположена реакция, основанная на эмоциях, – «агрессивность» – 18,78 %. Далее, на третьем и четвертом месте располага82
ются такие реакции, как «отрицание» и «меркантильность» – 16,05 %
и 10,9 % соответственно. Следовательно, в группе с доминированием
копинга, ориентированного на эмоции, преобладают в основном реакции, также основанные на эмоциях.
Среди лиц с преобладающей копинг-стратегией, ориентированной на избегание, доминирует также «активная» реакция – 27,03 %.
Необходимо отметить, что среди респондентов с преобладающей
копинг-стратегией на избегание, так же как и среди лиц с преобладающей копинг-стратегией, ориентированной на эмоции, не выявлено
«смыслопорождающей» реакции, которая явно преобладает в группе
лиц с копинг-поведением, ориентированным на решение задач.
Таким образом, можно предположить, что преобладающая копинг-стратегия детерминирует собой преобладающий тип реакции
в потенциально проблемной ситуации. Для проверки данного предположения мы провели статистический анализ с использованием
φ-критерий Фишера, направленный на выявление наличия достоверно значимых различий в частоте встречаемости реакций среди
студентов с преобладанием различных копинг-стратегий.
По результатам статистической обработки данных нами было
выявлено наличие достоверных различий в частоте использования
различных деструктивных реакций на противоречие в системе знаний о другом человеке среди студентов с копинг-стратегией, ориентированной на решение задач, в сравнении со студентами с другими преобладающими стратегиями (φ = 4,18 при р = 0,01 и φ = 1,92
при р = 0,05). В то же время различий по данному показателю между
студентами с копигом, ориентированным на эмоции, и с копингом,
ориентированным на избегание (φ = 1,18), не выявлено.
Как следствие, мы определили, что студенты с ориентацией на решение задач достоверно чаще «используют» различные конструктивные типы реакций на противоречие в системе представлений о другом человеке, в сравнении с другими группами (φ = 3,14 при р = 0,01
и φ = 1,92 при р = 0,05). Однако мы можем сказать, что лица с преобладающим копингом, ориентированным на избегание, достоверно
чаще используют различные конструктивные типы реакций на противоречие в системе представлений о другом человеке, в сравнении
с группой, у которой преобладает копинг, ориентированный на эмоции (φ = 2,18 при р = 0,05).
Проведенный корреляционный анализ выявил наличие взаимосвязи между преобладающим копингом и конструктивными типами
реакций.
Так «смыслопорождение» положительно коррелирует с копингом,
ориентированным на решение задач (r = 0,365**, р = 0,01), и обратно
83
пропорционально связан с копингом, ориентированным на избегание (r = –0,155*, р = 0,05). А также выявлена достоверно значимая
прямо пропорциональная корреляционная связь между «действенной» реакцией и копинг-поведением, ориентированным на избегание (r = 0,138*, р = 0,05).
Следовательно, респонденты с копинг-стратегией, ориентированной на решение задач, достоверно чаще в потенциально проблемных
ситуациях межличностного взаимодействия демонстрируют «смыслопорождающую» реакцию, способствующую инициации мышления о другом человеке. В то же время для лиц с копинг-стратегиями,
ориентированными на избегание, в большей степени свойственна
«действенная» реакция, в сравнении с респондентами других групп.
Таким образом, большинство респондентов в потенциально проблемной ситуации межличностного взаимодействия будут демонстрировать деструктивные типы реакций, «уход» от мышления о другом
человеке, однако, в зависимости от ситуации, настроения и других
личностных особенностей реакции «ухода» будут различны.
Влияние профессиональных деформаций личности
преподавателей вуза на уровень
личностно-профессионального развития студентов
З. Н. Галина (Москва)
О
дной из важных проблем в системе современного высшего образования являются возникновение и проявление в процессе
осуществления профессиональной деятельности профессиональных
деформаций личности преподавателя, негативно сказывающихся
как на качестве самой деятельности и его жизнедеятельности в целом,
так и на личностном и профессиональном развитии студентов. Роль
преподавателя вуза в становлении личности будущего профессионала
трудно переоценить: полноценно развивать учащегося может лишь
тот педагог, который сам находится в процессе личностно-профессионального развития. Однако предметом специальных исследований
данная проблема еще не была.
Наше экспериментальное исследование было проведено в русле
концепции профессионального развития личности Л. М. Митиной
(Митина, 2002, 2005, 2008), в которой показано, что существуют две
альтернативные модели (стратегии) профессионального развития
личности: модель адаптивного функционирования и модель профессионального развития личности. Данные модели отличаются
84
друг от друга уровнем развития профессионального самосознания
и интегральных личностных характеристик (направленность, компетентность, гибкость), которые являются психологической основой, необходимой для личностного и профессионального развития
как уже состоявшихся профессионалов, так и будущих – учащихся
школ, колледжей, вузов (Митина, 2009).
Целью исследования являлось изучение психологических факторов личностно-профессионального развития студентов и их зависимости от выраженности профессиональных деформаций личности
преподавателей вуза.
Для этого нами использовалась специально разработанная единая
диагностическая программа для преподавателей и студентов вуза,
включающая в себя следующий набор методик: Самоактуализационный тест (САТ), адаптированный Л. Я. Гозманом и др.; методика диагностики уровня эмоционального выгорания В. В. Бойко; методика
«Диагностика мотивационной структуры личности» В. Э. Мильмана;
Шкала диалогичности межличностных отношений С. В. Духновского;
Тест смысложизненных ориентаций Д. А. Леонтьева; Рефлексивный
опросник уровня доверия к себе Т. П. Скрипкиной.
В экспериментальном исследовании приняли участие 206 респондентов: 149 студентов (2–5курсов) и 57 преподавателей вуза (имеющие различный стаж работы, научные степени, должности и преподающие разные дисциплины).
Один из основных этапов экспериментального исследования объединил в себе реализацию трех исследовательских серий.
I серия: изучение психологических факторов личностно-профессионального развития студентов вуза; определение факторов уровня личностно-профессионального развития студентов; выявление
по уровню личностно-профессионального развития групп испытуемых двух моделей профессионального развития: модели адаптивного
поведения и модели профессионального развития.
В этой серии полученные с помощью диагностических методик
показатели были подвергнуты факторному анализу с включением
всех шкал, входящих в состав использованных нами методик. Факторный анализ проводился методом главных компонент с процедурой варимакс-вращения нормализованных переменных. По итогам
проведения факторного анализа была выявлена 6-факторная структура полученных эмпирических данных. Данные психологические
факторы личностно-профессионального развития студентов были
интерпретированы нами следующим образом: фактор 1 – «самоотношение», фактор 2 – «самореализация», фактор 3 – «эмоциональная гибкость», фактор 4 – «направленность личности», фактор 5 –
85
«осмысленность жизни», фактор 6 – «личностная и коммуникативная
компетентность».
С целью распределения испытуемых в относительно однородные
группы нами был проведен кластерный анализ полученных данных
по шкале «самореализация» как основного показателя их личностнопрофессионального развития.
Таким образом, кластер 1 образовали 39 испытуемых, кластер
2–72 испытуемых, а кластер 3–38 испытуемых студентов.
II серия: изучение интегральных личностных характеристик (направленности, компетентности, гибкости) и признаков профессиональных деформаций личности преподавателей; определение уровня
личностно-профессионального развития преподавателей; выявление
групп испытуемых двух моделей профессионального развития: модели адаптивного поведения и модели профессионального развития.
В этой серии, полученные диагностические данные были сгруппированы, основываясь на положениях концепции профессионального
развития личности, и подвержены факторизации. В результате чего
были выделены следующие показатели, характеризующие выборку
преподавателей: «эмоциональное благополучие/неблагополучие»,
«деятельностная и коммуникативная некомпетентность», «формализм и предметная направленность», «эмоционально-поведенческая ригидность» и «слабоструктурированное самосознание». Данные показатели и были взяты за основу разбиения преподавателей
на группы с целью выявления конкретной принадлежности каждого
преподавателя к определенной модели профессионального развитии.
В результате кластерного анализа методом k-средних полученных
данных были выявлены следующие результаты: кластер 1 образовали
16 испытуемых, кластер 2–13 испытуемых, а кластер 3–28 испытуемых преподавателей.
Преподаватели с высокими значениями по показателям интегральных личностных характеристик (направленности, компетентности, гибкости) и самосознания (кластер 2) были отнесены к модели профессионального развития, все оставшиеся преподаватели
со средними и низкими значениями (кластер 3 и кластер 1) – в модель
адаптивного поведения.
III серия: основная ее цель заключалась в том, чтобы определить
характер влияния показателя эмоционального благополучия преподавателей на личностно-профессиональное развитие студентов. Особенности этого влияния изучались на группе студентов функционирующих в модели развития, которая была выявлена ранее.
Для осуществления этой цели использовался множественный регрессионный анализ (МРА) данных. В качестве зависимых перемен86
ных во МРА выступили факторы «самоотношение», «самореализация»,
«эмоциональная гибкость», «направленность личности», «осмысленность жизни», «личностная и коммуникативная компетентность»,
выделенные нами ранее в I серии. В роли независимой переменной
(предиктора) – показатель «эмоционального благополучия» преподавателей, выявленный во II серии исследования.
По итогам проведения 6 серий множественного регрессионного
анализа был выявлен 1 фактор, характеризующий студенческую выборку, на которую оказывает статистически значимое влияние показатель эмоционального благополучия преподавателей. В результате
проведенной работы было выявлено, что с возрастанием показателя «эмоционального благополучия» преподавателей статистически
значимо возрастают значения фактора «самореализации» студентов.
Т. е. чем выше эмоциональное благополучие и ниже проявление такого признака профессиональных деформаций, как «эмоциональное
выгорание» преподавателей, тем выше уровень личностно-профессионального развития студентов.
IV серия: проведенный анализ различий по показателю эмоционального благополучия преподавателей разных моделей профессионального труда с помощью параметрического метода сравнения
двух независимых выборок t-критерия Стьюдента показал наличие
статистически значимых различий между ними (t = 3,1; р<0,01).
Таким образом, полученные данные позволяют нам сделать вывод, что преподаватели, функционирующие в модели развития, более
способствуют и менее препятствуют личностно-профессиональному
развитию своих студентов.
Особенности ресурсов у женщин
с онкологическим заболеванием
К. Е. Гернер (Кострома)
К
ак показывает статистика, почти каждый второй житель нашей
планеты имеет родственника, друга или знакомого, переживающего тяготы онкологического заболевания, или же он сам перенес
его. С каждым годом количество случаев диагностирования этой
болезни все более увеличивается, и, как показывает практика, справиться с этим психологически сложно и заболевшим, и их родственникам. Суть сложившейся ситуации заключается в том, что данный
вид заболевания влечет за собой возникновение страха, связанного
с продолжением жизни, неуверенность в будущем, наличие болей, фи87
нансовые затраты, неизбежную смену социального статуса, перемены
в привычном образе жизни и многое другое, эти люди вынуждены
переносить сложное и не всегда эффективное лечение, принимать
сложные решения относительно своего здоровья. Безусловно, что психологическая помощь в данной ситуации очень необходима, но она
будет более эффективной при наличии научно обоснованных программ. Таким образом, в данной предметной области, с нашей точки
зрения, наиболее важным аспектом являются ресурсы, используемые
людьми с онкологическими заболеваниями, которые помогают им
справиться с трудной жизненной ситуацией. Ресурсы – это личностные и средовые средства, ценности, возможности, которые имеются
в наличии в потенциальном состоянии и которые человек может
использовать, актуализировать при необходимости в совладании
с трудной жизненной ситуацией. Ресурсы человека образуют систему,
в которой каждый из ресурсов имеет свой «вес» и место в этой системе.
Нами было проведено исследование, целью которого было выявить специфику ресурсов, используемых женщинами, больными
онкологическим заболеванием молочной железы. Соответственно
предметом исследования выступала специфика ресурсов женщин
в ситуации онкологического заболевания молочной железы (МЖ).
В качестве гипотезы исследования выступало предположение
о том, что система ресурсов женщин страдающих онкологическим
заболеванием имеет свою специфику.
В исследовании приняли участие 2 группы испытуемых.
1
2
В состав первой группы вошли женщины, участвующие в программе «Женское здоровье» г. Костромы, направленной на оказание
психологической помощи женщинам, больным онкологическим
заболеванием МЖ. В выборку вошли 30 женщин, средний возраст
которых – 53 года.
В состав второй группы вошли условно здоровые женщины,
не имеющие хронических заболеваний, в количестве 20 чел. Эмпирические группы были эквивалентны друг другу по следующим
критериям: уровень образования, возраст и семейное положение.
Таким образом, общий объем выборки составил 50 чел.
Исследование проводилось с помощью краткого опросника измерения копинг-ресурсов (Кеннет Б. Матени и Уильям Л. Кёрлетт);
«Шкалы удовлетворенность жизнью» (Кеннет Б. Матени и Уильям Л. Кёрлетт); «Шкалы воспринимаемого стресса» (Кеннет Б. Матени и Уильям Л. Кёрлетт; Атланта, Джорджия, США, Университет
штата Джорджия); беседы на тему жизненных ресурсов. Исходный
инструмент (CRIS-LF) широко используется в США и других странах.
88
CRIS-SF дает оценку общего показателя эффективности копинг-ресурсов (CRE-SF) и шести основных шкал, измеряющих различные
величины позитивности копинг-ресурсов. Каждая основная шкала
имеет две вспомогательных шкалы, которые определяют основные
шкалы с большей специфичностью.
Для выявления взаимосвязи между основными ресурсами членов выборки мы использовали корреляционный анализ (Spearman),
что позволило определить специфику систем ресурсов в обеих исследовательских группах.
Было выявлено, что в системы ресурсов в обеих выборках входят одинаковые ресурсы, а именно: шкала Структурирование (создание и выполнение планов), шкала Доверие (ситуационный и эмоциональный контроль), шкала Контроль напряжения (физического
и психического), шкала Физическое здоровье (энергия, самочувствие).
Но для первой группы (женщины с онкозаболеванием МЖ) системообразующей является шкала Структурирование (построение и выполнение планов). Факт возможности планирования своего будущего,
а также возможности осуществлять свои планы, дает надежду на наличие будущего и события в нем, что является наиболее сильным
ресурсом в сложившихся обстоятельствах.
Для второй группы (женщины без хронических заболеваний)
системообразующей является шкала Контроль напряжения (психического и физического). Т. е. они не беспокоятся о наличии и содержании своего будущего, они в этом уверены. Но в данном случае
эти женщины пытаются увеличить контроль над своим физическим
и психическим состоянием, т. е. обеспечить благоприятный фон своему будущему и настоящему.
Кроме того, для обработки методики, измеряющей уровень удовлетворенности жизнью, мы использовали дескриптивный анализ.
Было установлено, что в среднем уровень удовлетворенности жизнью
у женщин, больных онкологическими заболеваниями МЖ, выше уровня удовлетворенности жизнью женщин, не имеющих хронических
заболеваний. У членов второй группы просматривается высокий уровень притязаний на жизнь, а рассогласование реальных достижений
и притязаний влечет снижение уровня удовлетворенности жизнью.
Большинство членов контрольной группы не переживали действительно тяжелых ситуаций, в связи с этим, не пройдя через пороги
трудных для себя событий, они оценивают свою жизнь слишком критично, имея высокий уровень запросов на ее течение.
Также был проведен контент-анализ результатов беседы на тему
ресурсности в двух группах испытуемых. Было выявлено, что чрезвычайно важным ресурсом в обеих группах является семья и ее
89
поддержка, а вторым по значимости ресурсом является поддержка
друзей. Тем не менее, согласно результатам измерительных методов,
такой ресурс, как семья, не вошел в обобщенную систему, а дружеская
поддержка осталась на ее периферии. Таким образом, на основании
проведенных исследований можно предположить, что такой ресурс,
как семья, является обязательным, существующим параллельно
с целостной системой ресурсов, несущим собственное, неотъемлемое значение. Кроме того, можно говорить о том, что семья может
относиться к категории ресурсов Воспринимаемая поддержка. Представление респондентов о возможной поддержке семьи несет в себе
важный положительный заряд, респондент всегда знает о ее наличии,
но редко прибегает к помощи данного ресурса, не желая беспокоить
и травмировать близких. А друзья, как правило, оказывают Реальную
поддержку, к которой респонденты активно прибегают.
Кроме всего прочего, система ресурсов членов первой группы
значительно шире системы ресурсов членов второй группы, вероятно по причине большей заинтересованности и необходимости
в их использовании. Но ресурсы женщин второй группы отличаются
большей активностью, распространены такие ресурсы, как Работа,
Спорт, они чаще обращаются к внутренним ресурсам. Ресурсы женщин первой группы отличаются большей пассивностью, они ищут
их преимущественно во внешнем мире. Это также говорит о заинтересованности во внешней поддержке.
Таким образом, мы выявили особенности ресурсов, специфичных для женщин, страдающих онкологическим заболеванием МЖ.
Перспективой данного исследования является дальнейшее изучение
ресурсов людей, страдающих различными формами заболеваний.
Регуляторный фокус содействия
в контексте волевых качеств личности
А. С. Голованова (Самара)
Т
радиционно при анализе структуры волевых качеств выделяют
первичные и вторичные волевые качества. Поэтому становится
актуальным вопрос о том, что является ядром волевых личностных
свойств, их системообразующим фактором.
В попытке ответить на этот вопрос мы обратились к исследованиям Э. Т. Хиггинса. Под регуляторным фокусом, по Хиггинсу, подразумевается некоторая направленность индивида, связанная с ориентацией
на позитивные результаты – фокус содействия или на минимизацию
90
негативных – фокус предотвращения (Higgins, 1997; Капрара, Сервон, 2003). В отличие от мотивационных тенденций к достижению
или избеганию неудач, регуляторный фокус характеризует сам способ
постановки целей и оценки успешности собственных действий: так,
фокус содействия предполагает высокую чувствительность к наличию или отсутствию желаемых результатов, а фокус предотвращения, наоборот, – к наличию или отсутствию избегаемых результатов
и состояний.
В ряде исследований (Higgins et al., 1997, 2000) было показано, что испытуемые с выраженным фокусом содействия проявляют
тенденцию к максимизации поставленных целей в условиях эксперимента, а также демонстрируют большую настойчивость и упорство при выполнении экспериментальных заданий. Мы полагаем,
что именно стратегия максимизации целей играет центральную роль
в создании ситуаций, требующих от субъекта проявления волевых
качеств, и тем самым способствует их развитию. Поэтому мы предполагаем, что именно фокус содействия является системообразующим
фактором волевых свойств личности и, таким образом, тесно связан
с выраженностью большинства волевых качеств.
В качестве методов исследования были использованы опросник
на выявление регуляторного фокуса RFQ (Higgins et al., 2001), методика ISDI на выявление степени расхождений между различными
модальностями Я-концепции (Hardin, Lakin) и методика исследования волевой организации личности А. А. Хохлова. Перевод опросника
RFQ и методики ISDI проводился независимо двумя переводчиками;
итоговые версии опросника и методики были составлены после процедуры экспертных оценок. С целью валидизации опросника RFQ
был проведен пилотажный эксперимент, в котором испытуемые решали задачи на составление анаграмм, аналогичных эксперименту
Хиггинса с соавторами (Higgins et al., 2001). По результатам эксперимента показатели упорства, рассчитанные как отношение среднего
времени, затраченного на решение нерешаемых анаграмм к среднему времени решения обычных анаграмм, оказались связанными
с фокусом содействия (R = 0,34; p<0,05) и не связанными с фокусом
предотвращения, что полностью соответствует результатам, полученным Э. Т. Хиггинсом на американской выборке. Поэтому можно
сказать, что валидность русскоязычного варианта опросника была
в некоторой степени подтверждена экспериментально.
Общий объем выборки составил 45 чел. Результаты корреляционного анализа показали, что выраженность стратегии саморегуляции, связанной с регуляторным фокусом содействия, сильно связана
с общей шкалой выраженности волевых качеств по методике ВОЛ
91
(R = 0,63; p<0,001). Корреляции с субшкалами опросника также статистически значимы, хотя и принимают несколько меньшие значения
(во всех случаях 0,40<R<0,55; p<0,01). Исключение составляют шкалы «организация деятельности» (R = 0,21; p>0,1) и «самообладание»
(R = 0,03; p>0,1). Вероятно, это объясняется тем, что проявления самообладание и организация деятельности связаны в большей степени
с преодолением страха и способностью осуществлять деятельность
в дезорганизующих ситуациях, влияющих на эмоциональную сферу,
чем с достижением поставленных целей.
В дополнение к проведению процедуры по выявлению регуляторного фокуса, предложенной Хиггинсом (Higgins et al., 2001), нами
была также проведена процедура по выявлению актуализированного
Я-расхождения (Hardin, Lakin). Хиггинс связывает понятие регуляторного фокуса с расхождением между Я-реальным и Я-идеальным,
что соответствует фокусу содействия, и Я-реальным и Я-должным,
что соответствует фокусу предотвращения (Higgins, 1997). Испытуемым была предложена методика ISDI которая используется для установления степени выраженности Я-расхождений (между Я-реальным
и Я-идеальным / между Я-реальным и Я-должным), с точки зрения самого испытуемого / с точки зрения значимого другого (Hardin, Lakin).
Мы предполагаем, что, возможно, у русскоязычной выборки существует некая социокультурная особенность в восприятии понятий
«должное» и «идеальное», что может несколько искажать результаты
тестирования методикой ISDI, применявшейся на американской выборке. Результаты наблюдения за процедурой эксперимента говорят
о том, что испытуемые действительно демонстрируют два разных
типа поведения, описанных Э. Хиггинсом (Higgins et al., 1997, 2000).
Однако, как выяснилось, методика ISDI все же не всегда позволяет
с уверенностью констатировать, какое из Я-расхождений является
более выраженным, что указывает на необходимость совершенствования метода применительно к русскоязычной, а возможно и не только, выборке.
Хотя в целом результаты сопоставления результатов методики
ISDI и методики RFQ по выявлению регуляторного фокуса соответствовали теории Хиггинса (Higgins, 1997, 2000), нами было отмечено,
что методика ISDI довольно часто выдавала близкие по значению
или даже равные количества баллов по обеим шкалам. На основании индивидуальных интервью с испытуемыми после окончания
экспериментальной процедуры можно сделать вывод, что различие
между идеалом и долженствованием ощущается ими крайне смутно:
«Разве это не одно и то же?», «Каким я должен быть и хочу быть – это
по сути одно и то же», «Я должен себе только то, чего я хочу», «Разве
92
я не должна делать только то, что считаю идеальным?» Кроме того,
некоторые испытуемые допускали повторы одних и тех же качеств
в отношении Я-должного и Я-идеального, хотя в инструкции было
оговорено, что это недопустимо.
Тем не менее, наличие статистически значимых корреляций фокуса содействия с большинством волевых качеств личности позволяет нам предположить, что именно регуляторный фокус является
ядром волевых личностных свойств и их системообразующим фактором. Дополнительным подтверждением данного вывода является
тот факт, что корреляции шкал методики ВОЛ с фокусом предотвращения во всех случаях статистически незначимы.
Согласно Э. Т. Хиггинсу, регуляторный фокус формируется в детстве в соответствии с двумя моделями взаимодействия родителей и ребенка: поощряющая модель (фокус содействия) и сдерживающая
(фокус предотвращения) – и в дальнейшем задает способ постановки
целей и оценки успешности собственных действий, определяя характер взаимодействия ребенка с окружающим миром. Поэтому можно
утверждать, что регуляторный фокус первичен по отношению к волевым качествам, поскольку формируется раньше в онтогенетическом плане и является системообразующей детерминантой волевых
свойств личности.
Возможности качественного подхода
к изучению метакогнитивной сферы человека*
О. В. Щербакова, И. В. Голованова (Санкт-Петербург)
Д
авно известно, что интеллект человека неразрывно связан с его
личностью и эмоциональной сферой. Поэтому на успешность
решения тех или иных когнитивных задач влияют не только сами
интеллектуальные возможности человека, но и зрелость его метакогнитивной сферы, которая организует и направляет базовые когнитивные умения (Холодная, 2002). Метакогнитивная регуляция
интеллектуальной деятельности – это особая форма ментального
опыта, которая предполагает рефлексивное отношение познающего
к своим интеллектуальным действиям и их результатам, оценке
способов и стратегий когнитивного поведения. Она позволяет интегрировать интеллект в структуру личности, формируя тем самым
*
Исследование поддержано грантом из средств факультета психологии
СПбГУ «Метакогнитивная организация интеллектуальной деятельности:
информационно-энергетический аспект».
93
индивидуальный психический склад человека. Современные исследования показывают, что именно сбои в работе метакогнитивной
регуляции (а не проблемы подлежащей ей когнитивной сферы) являются причиной многих ошибок, совершаемых взрослыми людьми
с высоким уровнем интеллекта в процессе понимания различного
рода текстов и решения задач (Гельфман, Холодная, 2006; Осорина,
Щербакова, Аванесян, 2011).
В нашем исследовании особенности организации метакогнитивной сферы изучались с помощью качественных методов. Выбор
данной исследовательской парадигмы был определен, в первую очередь, сложностью рассмотрения процессов метакогнитивной регуляции в контексте одного лишь количественного подхода. Поскольку
«поймать» метакогнитивные феномены, опираясь исключительно
на количественные данные, крайне сложно, необходимо применение
качественной методологии исследования. Такая методология предполагает использование индуктивного подхода к данным, гибкость
и отсутствие жесткой стандартизации, повышенное внимание к анализу единичных случаев, доверие интерпретативной компетентности
исследователя (Улановский, 2009; Бусыгина, 2010).
Целью нашего исследования было выявление типичных сбоев
в работе метакогнитивной регуляции, препятствующих смысловой
реконструкции вербальных текстов (крылатых выражений). Мы использовали широкий спектр афористических крылатых выражений,
имеющих хождение в культуре и требующих от испытуемого совершения интеллектуальной работы для достижения понимания. Исследование проводилось в несколько этапов. На подготовительном
этапе была осуществлена экспертная оценка специально отобранных
крылатых выражений (например, таких, как «Гора родила мышь»,
«А Васька слушает да ест», «Мой стакан невелик, но я пью из своего
стакана»). Качественный микроанализ таких вербальных текстов экспертами-психологами, имеющими большой опыт работы с вербальными текстами в русле качественной методологии, позволил описать
когнитивную структуру стимульного материала. Также результатом
подготовительного этапа стало выявление набора интеллектуальных
действий, которые необходимо совершить реципиенту для понимания каждого из таких текстов.
Далее было проведено пилотажное исследование, целью которого
являлась апробация стимульного материала и процедуры исследования. Отобранная нами с помощью проведенной психологической
экспертизы серия из семи крылатых выражений предъявлялась респондентам в письменном виде; испытуемым (22 чел., от 18 до 53 лет)
предлагалось раскрыть смысл крылатого выражения, передав его
94
своими словами. Все ответы были подвергнуты качественному контент-анализу, в результате чего стимульная серия была сокращена
с семи до трех выражений, наиболее отвечающих задачам исследования. На данном этапе удалось собрать предварительные данные
о наиболее распространенных метакогнитивных затруднениях, препятствующих полному пониманию смысла крылатых выражений.
Следующий – основной – этап был направлен на то, чтобы выяснить, какие именно метакогнитивные сбои возникают в процессе
понимания смысла крылатых выражений. Для этого мы в письменном виде предъявляли испытуемым (18 чел., от 19 до 22 лет) три отобранных ранее стимульных выражения, к которым прилагался список вопросов. Эти вопросы были направлены на выявление полноты
понимания смысла крылатых фраз, степени когнитивной рефлексии
респондентов и характера метакогнитивных затруднений, препятствующих построению адекватной смысловой реконструкции. Ниже
приведен список вопросов с краткими комментариями.
1
2
3
4
«Раскройте своими словами смысл выражения». Этот вопрос предполагал определенную свободу интерпретации, однако позволял
в общем виде оценить, было ли понято стимульное выражение
респондентом.
«Приведите примеры уместного и неуместного употребления
данного выражения». Этот вопрос позволял уточнить полноту
и адекватность смысловой реконструкции испытуемым предъявленной ему фразы.
«Как вам кажется, на сколько процентов вы поняли фразу? Чего
не хватало для понимания?»
«Что помогло понять? На что вы ориентировались? Что было
для вас подсказкой?»
Вопросы 3 и 4 задавались для того, чтобы выяснить, насколько адекватно респонденты оценивают результативность собственной когнитивной работы (т. е. успешность работы метакогнитивных процессов),
и выявить наиболее типичные паттерны работы процессов понимания.
После опроса бланковым методом проводилось короткое обсуждение с испытуемыми предложенных им выражений, после чего задавался последний вопрос: «Что добавилось к пониманию контекста
теперь? Что изменилось?»
В сравнении с пилотажным этапом, где респондентам была предоставлена определенная свобода рассуждений (необходимо было
просто раскрыть смысл выражения своими словами, ориентируясь
при этом на собственные критерии качества результата), вариант
построения интерпретации с опорой на вопросы позволил не толь95
ко определить, совершилось ли понимание стимульного выражения,
но и проследить, каким образом это произошло. С помощью тщательного психологического анализа полученных ответов удалось выявить
особенности организации метакогнитивной сферы наших респондентов, наиболее распространенные ошибки понимания и наиболее
«успешные» интеллектуальные стратегии.
Результатом нашего исследования стала рабочая типология метакогнитивных сбоев, проявляющихся в процессе понимания крылатых
выражений как частного случая вербальных текстов. К таким метакогнитивным сбоям мы относим: 1) псеводкомпенсацию неполного
понимания и формирование иллюзорного псевдопонимания (за счет
избирательной работы с интеллектуальной задачей и буквальной
интерпретации ключевых слов); 2) возникновение непродуктивного
личностного проективного материала, подменяющего интеллектуальную работу и провоцирующего конструирование боковых смысловых
линий; 3) неосознавание афористического компонента текста и работа лишь с аллюзией на ситуацию, описанную в крылатом выражении.
Проведенное качественное исследование позволило не только зафиксировать результат (понимание или непонимание текста),
но и проанализировать процесс когнитивной и метакогнитивной
работы с вербальным материалом. Психологический анализ данных
респондентами ответов требует длительной и трудоемкой работы исследователя, но предоставляет богатый материал для изучения такой
комплексного ментального образования, как метакогнитивная регуляция. Именно качественные исследования метакогнитивной сферы
человека представляются наиболее перспективными, поскольку позволяют выявить процессуальные особенности ее функционирования,
а также проанализировать уникальные черты интеллектуальной работы каждого респондента.
Особенности переживания одиночества у супругов
О. В. Голуб (Минск)
П
ричины возникновения одиночества весьма разнообразны и индивидуальны, как и сопутствующие этому переживанию чувства.
То, из-за чего один будет переживать одиночество, для другого может
никоим образом не являться причиной такого переживания, и то,
что испытывает один одинокий человек, может быть не характерно
для другого, и это делает проблему одиночества столь многогранной
и актуальной для изучения.
96
Исследование проводилось с февраля 2010 по апрель 2011 г. с целью выявить и изучить особенности переживания одиночества у лиц,
состоящих в браке. Предполагалось, что: а) обычно у супругов экстравертированность одинакова, а если уровень экстравертированности
у супругов разный, то уровень одиночества хотя бы у одного из супругов высок; б) уровень эмоциональной устойчивости супругов связан с уровнем их одиночества; в) чувства, переживаемые одинокими
людьми, могут носить как негативный, так и позитивный или нейтральный характер; г) стратегии переживания одиночества имеют
различную степень эффективности для разных людей. Изучение супругов, испытывающих чувство одиночества, строилось на основе
методологии интеракционистской теории. Предполагалось, что состоящие в браке имеют близкого человека, что должно быть фактором,
способствующим снижению уровня одиночества, поэтому выборку
составили 30 супружеских пар со стажем семейной жизни от 1 года
до 31 лет, возраст супругов – 19–57 лет. Использовались: методика,
разработанная Д. Расселом, Л. А. Пепло и Г. Фергюссоном, направленная на определение уровня субъективного ощущения одиночества;
анкета Г. Р. Шагивалеевой, выявляющая причины, вызывающие одиночество, чувства сопутствующие ему, способы преодоления одиночества. Личностный опросник Г. Айзенка диагностировал уровень
экстраверсии – интроверсии и нейротизма.
Ниже представлена интерпретация результатов, подвергнутых
количественной обработке в программе Statistica 6.0.
Для анализа полученных данных выборка была разделена на 3
группы: семьи, где оба супруга интроверты (10 пар); семьи, где оба
супруга экстраверты (10 пар); семьи, в которых один из супругов
интроверт, а другой – экстраверт (3 пары). 7 пар супругов оказались
амбивертами и были исключены из анализа, так как он основан
на сравнении контрастных групп, а пары с неопределенной установкой такой группы не представляют. Описывая первую и вторую
категории, отметим, что в результате подсчета коэффициента корреляции Спирмена между показателями экстравертированности
супругов выявилась значимая сильная положительная связь (r = 0,67
при р<0,001), которая может говорить о том, что люди преимущественно выбирают супругов со сходным уровнем экстравертированности, что подтверждает выдвинутое ранее предположение. Вероятно, это
связано с тем, что в этом случае они в одинаковой мере нуждаются
в социальных контактах и для них комфортны похожие условия. Пары – представители третьей группы являются скорее исключением.
В описываемой выборке их только 3 с разным стажем семейной жизни
(1 год, 8 и 28 лет). Пара со стажем семейной жизни 28 лет представ97
лена супругой-экстравертом, показавшей уровень одиночества (21
балл) значительно более низкий, чем супруг-интроверт (32 балла).
В паре, прожившей вместе 8 лет, наоборот, более высоким уровнем
субъективного одиночества обладает супруг-экстраверт (31 балл),
показатель жены значительно ниже (15 баллов). В третьей паре супругов с различным уровнем экстравертированности оба супруга
оказались одинокими (25 баллов у жены-интроверта и 31 балл у мужаэкстраверта). На основе проведенного качественного анализа можно
сказать, что если у супругов различный уровень экстравертированности, то, по меньшей мере, один из них будет чувствовать себя одиноким. Причиной этого может являться то, что люди с разным уровнем экстраверсии–интроверсии нуждаются в разных количественно
и качественно социальных контактах. Контакты экстравертов более
многочисленны и при этом могут быть поверхностными, у интровертов же, наоборот, их немного, однако они более глубоки. В связи
с этим хотя бы один из супругов недополучает того общения, которое
ему необходимо, переживает неразделенность мыслей, чувств и соответственно чувствует себя одиноким.
В семьях, где оба супруга обладают интровертной установкой, обнаружена значимая сильная положительная связь (r = 0,76
при p = 0,012) между показателями по шкале «экстраверсия–интроверсия» и показателями одиночества (r = 0,76 при p = 0,010) у мужа
и жены. У спругов-экстравертов такой связи не обнаружено. Это
может указывать на то, что интроверты имеют более узкий круг социальных контактов, чем экстраверты, что дает больше возможностей для взаимовлияния супругов. Это способствует возникновению
схожих качеств и переживаний у мужа и жены. Поэтому, вероятно,
и переживание одиночества у супругов будет схожим.
Наличие эмоционально близких отношений часто отмечается
как фактор, препятствующий возникновению одиночества, однако
установление таких отношений и их успешное поддержание во многом зависит от эмоциональной устойчивости участников этих отношений. Связь показателей нейротизма и одиночества у мужчин – r = 0,56
при р<0,01, у женщин – r = 0,39 при р<0,05, что позволяет говорить,
о том, что высокий уровень нейротизма может мешать установлению
и поддержанию близких отношений, что ведет к появлению одиночества как у мужчин, так и у женщин.
Переживание одиночества весьма индивидуально, хотя ряд типичных аспектов все же можно выделить. Из перечня чувств, переживаемых одинокими людьми, предложенного в анкете Г. Р. Шагивалеевой, женщины с высоким уровнем одиночества наиболее часто
испытывают депрессию, отчужденность, покинутость, раздражение,
98
обиду, спокойствие. Характерными для одиноких мужчин оказались
такие чувства, как равнодушие, безразличие, опустошенность, безнадежность, спокойствие, умиротворенность. Это показывает, что переживание одиночества может нести позитивный компонент.
Причинами одиночества, наиболее типичными для женщин с высоким уровнем одиночества, являются уединенность, непонимание
со стороны окружающих, отсутствие близких людей и нахождение
вдали от них. Для мужчин, помимо фактора отсутствия рядом близких людей, была названа ненужность для окружающих и желание
побыть в одиночестве. Это говорит о важности близких отношений
для представителей обоего пола, однако время от времени может
возникать необходимость побыть одному, при этом переживание
одиночества будет более позитивно окрашенным.
Наиболее часто упоминаемые женщинами с высоким уровнем
одиночества стратегии его преодоления преимущественно пассивные: погружение в мысли, прослушивание музыки, сон, также используются общение с друзьями и шопинг. Мужчины также чаще
всего избирают пассивные способы: погружение в мысли (3), прослушивание музыки (4), просмотр телевизионных передач (5), отдельно как способ преодоления одиночества они выделяют занятия
спортом (4). Перечисленные стратегии, очевидно, не являются продуктивными для этих испытуемых. Это предположение основывается
на том, что эти испытуемые обладают достаточно высоким уровнем
одиночества. Однако погружение в собственные мысли, по-видимому,
является эффективной стратегией для другой группы испытуемых,
испытывающих одиночество в меньшей степени (6 испытуемых с низким уровнем одиночества и 4 – с высоким). Для некоторых женщин
эффективными стратегиями являются также прослушивание музыки
(4 испытуемых с низким уровнем одиночества и 4 – с высоким) и просмотр телепередач (5 испытуемых с низким уровнем одиночества
и 1 – с высоким). Мужчины наиболее эффективно используют стратегии, характеризующиеся повышением активности, такие как учеба,
работа (17) или хобби (4).
Предположение о том, что супруги имеют сходный уровень экстраверсированности, нашло подтверждение, как и предположение
о том, что если уровень экстравертированности у супругов разный,
то уровень одиночества хотя бы у одного из супругов высок, хотя эту
группу представляют лишь три пары. Чувства, переживаемые одинокими людьми, могут носить позитивный характер, однако в большинстве случаев окрашены негативно. Это может объясняться причинами, вызывающими переживание одиночества, иногда человек
сознательно стремится к одиночеству и находит в нем новые ресурсы.
99
Наиболее эффективными стратегиями совладания с одиночеством
для мужчин являются те, которые предполагают увеличение активности. Для женщин такой тенденции выявлено не было.
Сформированность компонентов
экономической культуры студентов
Е. В. Голубева (Таганрог)
Э
кономическая культура как важная составляющая общей культуры личности в условиях становления рыночных отношений
выдвигается в разряд особо значимых. Ее изучение у отдельного
контингента граждан – молодежи – является одной из актуальных
задач психологической науки.
Экономическая культура личности характеризуется сформированностью у нее экономического сознания и мышления, позволяющих
определить свое отношение к экономическим явлениям и закономерностям в жизни общества, видеть свою роль в их оптимизации и совершенствовании, а также реализовать свои потребности, интересы
и стремления в соответствии с социальной потребностью и личностным потенциалом (Котова, Шиянов, 1997).
Экономическая культура определяется Т. В. Боровиковой как интегрирующее начало в системе общей культуры личности (как системы более высокого порядка), исходя из следующих положений:
– экономическая культура как качественная характеристика
развития личности способствует ее свободной самореализации и самоопределению в разных видах деятельности;
– как культура любого вида человеческой деятельности экономическая культура определяет продуктивность, целесообразность, личную и общественную значимость деятельности;
– проявление экономической культуры связано со всеми компонентами общей культуры, и, в свою очередь, уровень общей
культуры личности зависит от степени сформированности
ее экономической культуры.
Можно выделить следующие компоненты экономической культуры:
когнитивный, поведенческий, мотивационно-ценностный.
Когнитивный компонент экономической культуры характеризует
усвоенную информацию об экономических реалиях, степень ее систематизации и обобщенности. Поведенческий компонент экономической культуры отражает навыки практического взаимодействия
100
с экономическими объектами. Ценностный компонент экономической культуры характеризует оценку значимости для индивида экономических реалий.
Таким образом, целью нашего исследования явилось изучение
сформированности когнитивного, поведенческого и ценностного
компонентов экономической культуры студентов.
В исследовании принял участие 51 студент 3–4 курса Технологического института Южного федерального университета технических
и гуманитарных специальностей, из них – 22 юноши и 29 девушек.
Так как независимость от родительской семьи является важным
фактором, способным влиять на экономическую культуру студента,
для его контроля группа опрошенных была представлена 25 студентами, проживающими с родителями, и 26 – самостоятельно.
Для изучения когнитивного компонента экономической культуры использовался Опросник EVI (Economic Values Inventory), разработанный М. О’Брайен и С. Ингельсом и адаптированный нами
на российской выборке.
Для выявления поведенческого компонента использовалась исследовательская процедура «Составление бюджета в условиях дефицита финансовых ресурсов», в соответствии с которой участникам
исследования предлагается распределить имеющуюся у них сумму
денег, ограниченную величиной прожиточного минимума в данном
регионе, по статьям расходов.
Для изучения ценностного компонента применялась методика
«Экспресс-диагностика ценностей личности» (А. В. Батаршев).
Результаты исследования показали следующее. Студентов характеризует в целом среднеположительное представление об экономических отношениях, а отличает их:
– убежденность в ведущей роли государства в регулировании
экономических отношений («Малоимущие и больные люди
имеют право на помощь со стороны государства», «Забота
о том, чтобы каждый человек имел гарантированное рабочее
место и достойный уровень жизни, должна быть обязанностью государства» и др.);
– несогласие с важностью роли бизнеса в экономике («Наше
общество многим обязано пожертвованиям предпринимателей» и др.);
– несогласие с важностью роли профсоюзов в экономике («Мы
все были бы богаче, если бы профсоюзы были сильнее» и др.);
– несогласие с тем, что безработные люди сами ответственны
за свое положение («Человек, который не может найти работу,
должен винить только себя» и др.).
101
Таким образом, когнитивный компонент экономической культуры студентов характеризуется некоторой «экстернальностью» – смещением значимости роли в экономических отношениях от личности
к государству.
Выполняя задание «Составление бюджета в условиях дефицита
финансовых ресурсов», студенты указали следующие статьи расходов на месяц (в скобках отражен процент указавших и сумма денег,
в среднем приходящихся на эту статью): питание (100%; 2663 р.), коммунальные платежи (100 %; 1661 р.), проезд (53 %; 653 р.), непредвиденные расходы (41%; 854 р.), бытовая химия, косметика (41%; 763 р.),
одежда (35 %; 930 р.), карманные расходы (18 %; 957 р.), сбережения
(24 %; 638 р.), развлечения (24 %; 606 р.), мобильный телефон (12 %;
120 р.), канцелярия (6 %; 479 р.). Интересно, что 6 % опрошенных
собираются взять кредит и в среднем 478 р. в месяц тратить на его
погашение. Таким образом, можно отметить, что все основные статьи расходов у большинства участников исследования учтены, даже
несмотря на ограниченность финансовых ресурсов: дом, еда, долги,
транспорт, счета и услуги, личные расходы, сбережения, – поэтому
можно заключить, что поведенческий компонент экономической
культуры в целом сформирован. Однако стоит отметить, что планируемые расходы у 24 % участников исследования не совпадают с заданной в инструкции суммой (у 12 % превышает ее и также у 12 %
не достигает ее), что может говорить о проявлении индивидуальных
стратегий планирования расходов.
Ценностный компонент экономической культуры студентов отражается в следующей иерархии групп ценностей, составленной по результатам методики «Экспресс-диагностика ценностей личности»:
1 ранг – «Профессиональные» ценности, 2 ранг – «Семейные», 3 ранг –
«Финансовые», 4 ранг – «Интеллектуальные», 5 ранг – «Социальные»,
6 ранг – «Физические», 7 ранг – «Духовные», 8 ранг – «Общественные».
Как видно, «финансовые» ценности занимают третье место среди
восьми групп ценностей, что свидетельствует об их важности для лиц
юношеского возраста.
Таким образом, все выделенные нами компоненты экономической культуры у студентов являются сформированными и отличаются
следующими особенностями:
– когнитивный компонент – смещением значимости роли в экономических отношениях от личности к государству;
– поведенческий компонент – наличием индивидуальных стратегий планирования расходов;
– ценностный компонент – важностью «финансовых» ценностей,
наряду с «профессиональными» и «семейными».
102
Связь локуса контроля
с психологическим возрастом личности
А. А. Гольцова (Ярославль)
В
осприятие человеком своей жизни существенно зависит от его
индивидуальных особенностей. Анализируя конкретные поступки
или жизнь в целом, необходимо учитывать, на что полагается каждая
конкретная личность: на свои потенциалы и силы или на выгодное стечение обстоятельств внешнего мира. Стоит предположить,
что «способы проживания жизни» и особенности восприятия времени
жизни связаны с тем, насколько адекватно человек воспринимает
события своей жизни и чем руководствуется, действуя определенным
образом. Ответственность является важнейшей характеристикой
личности, это то, что в первую очередь отличает социально зрелую
личность от социально незрелой.
Проблема психологического возраста и времени жизни разрабатывалась многими отечественными и зарубежными учеными
(Б. Г. Ананьев, С. Л. Рубинштейн, К. А. Абульханова-Славская, А. А. Кроник, Е. И. Головаха, В. С. Мухина, К. Левин, Дж. Нюттен и др.). Анализируя различные подходы к проблеме психологического возраста,
подчеркнем, что в настоящий момент можно констатировать недостаточную разработанность проблемы связи психологического возраста с различными индивидуальными особенностями, в частности
с таким содержательным показателем, как уровень субъективного
контроля. В связи с чем в данной статье мы рассмотрим основные
результаты исследования, целью которого было выяснить, как уровень субъективного контроля связан с психологическим возрастом
и с его совпадением с хронологическим возрастом.
Наша работа опирается на теоретические положения причинноцелевой концепции психологического времени личности Е. И. Головахи и А. А. Кроника. По мнению авторов, реализованность психологического времени осознается человеком в форме особого переживания
своего «внутреннего» возраста – психологического возраста личности, являющегося интегральным показателем отношения человека
к времени своей жизни. Наиболее адекватным является приведение
психологического возраста в определенное соответствие с хронологическим, что является существенной предпосылкой рационального использования личностью времени ее жизни, рассматривается как один
из параметров самоактуализации (А. Маслоу) и социальной зрелости
личности (А. А. Реан). В свою очередь, зрелость личности неотделима
от таких понятий, как свобода и ответственность. В связи с чем далее
мы рассмотрим понятие локус контроля личности.
103
Вслед за Роттером будем говорить о двух типах локуса контроля:
интернальном и экстернальном. При первом человек большей частью
принимает ответственность за события, происходящие в его жизни,
на себя, объясняя их своим поведением, характером, способностями; при втором человек склонен видеть источник управления своей
жизнью преимущественно во внешней среде, приписывать ответственность за все (не только за все происшедшее, но и за свое будущее)
внешним факторам: другим людям, судьбе или случайности. Локус
контроля связан с жизненным циклом личности, оказывает регулирующее влияние на многие аспекты поведения человека, играя важную
роль в формировании межличностных отношений, в способе разрешения личностных кризисных ситуаций (А. А. Реан, Я. Л. Коломинский),
существует положительная корреляция между интернальностью
и наличием смысла жизни (К. Муздыбаев). П. Я. Гальперин выделяет ответственность личности за свои поступки в качестве критерия
зрелости. В целом локус контроля является важной интегральной характеристикой личности, показателем взаимосвязи отношения к себе
и отношения к окружающему миру (Е. Г. Ксенофонтова).
В качестве методологического инструментария использовались
следующие методики: для определения психологического возраста,
а также показателей, связанных с ним, была использована методика
«Оценивание пятилетних интервалов» (А. А. Кроник) и тест-опросник уровня субъективного контроля (Е. Ф. Бажин, Е. А. Голынкина,
А. М. Эткинд) для определения локус-контроля личности. Для изучения связи между измеряемыми показателями мы использовали ранговый коэффициент корреляции Спирмена. В исследовании приняли
участие студенты Ярославского государственного педагогического
университета им. К. Д. Ушинского I, II, III, IV и V курсов в возрасте
17–23 года. Выборка составила 160 чел.
Анализируя полученные данные, можно говорить о том, что психологический возраст имеет обратную связь с интернальностью
в области межличностных отношений (р<0,01) и интернальностью
в области неудач (р<0,05). Следовательно, чем выше психологический возраст, тем в большей степени человек склонен искать причины
своих неудач в окружении. Срабатывает механизм гиперкомпенсации,
при котором люди, не умеющие конструктивно справиться с проблемой, пытаются оправдаться за счет мнимой психологической зрелости, перекладывая в большей степени ответственность за значимые
события в их жизни на случай или действия других людей, особенно
в области межличностных отношений и в области неудач. Вероятно,
это связано с тем, что данные сферы жизни человека являются наиболее травматичными, т. е. способствуют неосознанному включению
104
психологических защит, при которых реальные причины неудач,
как правило, искажаются, а их место занимают «псевдопричины»,
относящиеся не к самому человеку, а к его окружению.
Чем выше психологический возраст, тем меньше люди способны
быть активными, непосредственными, открытыми, гибкими и общительными в контактах с другими людьми. Это может быть связано
с тем, что с повышением психологического возраста и экстернальности в области межличностных отношений люди считают, что не в силах
контролировать свои неформальные отношения с другими людьми,
не способны активно формировать свой круг общения.
Дельта, выступающая как разница между хронологическим
и психологическим возрастом, прямо коррелирует с общей интернальностью (р<0,01), с интернальностью в области неудач (р<0,01),
интернальности в области производственных отношений (р<0,05)
и интернальностью в области межличностных отношений (р<0,05).
Т. е. чем ближе психологический возраст к хронологическому, тем
сильнее человек склонен приписывать различным жизненным событиям свою активную роль, устанавливать связи между своими
действиями и значимыми событиями в его жизни, считать себя способным контролировать свое развитие. Чем больше совпадает психологический и хронологический возраст, тем более человек склонен нести ответственность за свои неудачи и считать себя в силах
контролировать свои неформальные отношения с другими людьми,
активно формировать свой круг общения. Что можно рассматривать
как один из показателей зрелости личности. В заключение необходимо подчеркнуть, что данные проведенного исследования свидетельствуют о наличие связи между показателями локуса контроля
и психологического возраста личности. В свою очередь, можно говорить о большей зрелости студентов с адекватным психологическим
возрастом: они способны к осознанию себя субъектом жизненного
пути, ответственного за свою судьбу.
Системные компетенции педагогов
с разной профессиональной мобильностью
Е. И. Горанская (Минск)
С
ложившаяся социально-экономическая ситуация все более настойчиво требует от всего профессионального сообщества развития/
проверки наличия необходимых компетенций у каждого субъекта
труда. В связи с этим последовательный переход к компетентностной
105
модели учета знаний, умений и навыков выпускников и состоявшихся
специалистов стал доминирующей тенденцией в системе вуз – предприятие во многих странах мира. Универсальность большинства
компетенций является залогом профессиональной мобильности
(изменение профессиональной позиции, внутреннее самосовершенствование личности) и может выступать гарантом успешности
в различных профессиональных сферах и ситуациях.
В ходе масштабного исследования компетенций в рамках проекта «Настройка образовательных структур в Европе» (TUNING) европейские специалисты в области образования объединили их в три
категории и представили следующим образом:
1
2
3
Инструментальные компетенции – способность к анализу и синтезу, способность к организации и планированию, базовые знания в различных областях, тщательная подготовка по основам
профессиональных знаний, письменная и устная коммуникация
на родном языке, знание второго языка, элементарные навыки
работы с компьютером, навыки управления информацией, решение проблем, принятие решений.
Межличностные компетенции – способность к критике и самокритике, работа в команде, навыки межличностных отношений,
способность работать в междисциплинарной команде, способность общаться со специалистами из других областей, принятие
различий и мультикультурности, способность работать в международной среде, приверженность этическим ценностям.
Системные компетенции – способность применять знания на практике, исследовательские навыки, способность учиться, забота
о качестве, способность адаптироваться к новым ситуациям,
креативность, лидерство, понимание культур и обычаев других
стран, способность работать самостоятельно, разработка и управление проектами, инициативность и предпринимательский дух,
стремление к успеху.
Среди задач проведенного нами исследования можно выделить определение взаимосвязи указанных выше компетенций педагогов с полученным ими образованием и типом профессиональной мобильности:
вертикальной (карьерный рост, интрапрофессиональная мобильность), горизонтальной (смена профессии, интерпрофессиональная
мобильность), а также профессиональной стабильностью. Участники
данного исследования распределились следующим образом: среди
309 респондентов оказались 262 женщины и 47 мужчин в возрасте
20–69 лет; из них 169 преподавателей окончили педагогический
вуз, а 140 являлись выпускниками не педагогического вуза. Не106
обходимо отметить, что 131 педагог никогда не менял единожды
выбранную профессию, 80 чел. сделали карьеру в педагогической
отрасли, в то время как 98 участников исследования сменили свою
первоначальную профессию на педагогическую.
Благодаря использованию анкеты для оценки компетенций, разработанной в рамках упомянутого выше проекта TUNING, мы получили новые эмпирические данные. Так, средние баллы (mср) при оценке
педагогами трех групп компетенций распределились следующим
образом: инструментальные компетенции – 16,9; системные компетенции – 15,83; межличностные компетенции – 13,2. В данной статье мы остановимся на описании группы системных компетенций,
основой для развития которых служит наличие инструментальных
и межличностных компетенций.
Для начала мы определили, что интер- и интрапрофессионально мобильные педагоги отдают предпочтение стремлению к успеху, а их профессионально стабильные коллеги более высоко ценят
способность применять знания на практике. При этом все педагоги
(независимо от присущего им типа профессиональной мобильности) проявили единодушие в оценке понимания культуры и обычаев
других стран, присвоив данному навыку 12-ю (последнюю) позицию
при ранжировании системных компетенций.
Далее, с помощью дисперсионного анализа с последующим применением апостериорного критерия Дункана, мы определили статистическую значимость различий между переменными и выявили,
что признание важности системных компетенций зависит от фактора
профессиональной мобильности (F (22) = 1,93; P<0,006). Так, те педагоги, кто пошел вверх по карьерной лестнице, больше ценят лидерство, по сравнению с теми, чья педагогическая деятельность стала
заменой их первой профессии. Те же, кто никогда не отклонялся от изначально выбранной педагогической стези, склонны недооценивать
стремление к успеху, что отличает их от желающих сделать карьеру.
Следующим шагом стала классификация компетенций. С этой целью мы использовали агломеративный кластерный анализ по методу
Уорда с применением 1 – r Пирсона для определения меры расстояния между компетенциями. Благодаря такому подходу нам удалось
выделить 6 кластеров, состоящих из компетенций всех трех групп.
Системные компетенции дополнили структуру первого кластера (понимание культуры и обычаев других стран). Они также полностью
сформировали структуру второго (лидерство, инициативность и дух
предпринимательства, разработка и управление проектами, способность порождать новые идеи (креативность), способность адаптироваться к новым ситуациям, наличие исследовательских навы107
ков) и третьего (забота о качестве, стремление к успеху, способность
учиться, способность применять знания на практике, способность
работать самостоятельно) кластеров. Остановимся на двух последних
случаях.
Использование модели персональной компетентности С. Гринспена и Д. Н. Дрискола позволило нам дать характеристику второму кластеру. С точки зрения авторов данной модели, персональная
компетентность представляет собой многокомпонентное иерархическое образование, в котором личность выступает источником
желаний, а интеллект – возможностей. Следовательно, два блока
компетенций, вошедших в данный кластер, представляют собой автономные, но образующие единое целое элементы. Более глубокой
и онтогенетически ранней подструктурой является собственно интеллектуальная компетентность, представленная в нашем случае исследовательскими навыками, способностями порождать новые идеи
(креативностью) и адаптироваться к новым ситуациям. При этом любой акт интеллектуальной деятельности, направленный во внешнюю
среду данной подструктурой, невозможен без внутреннего побуждения и собственного желания личности. В данном случае эту более
позднюю подструктуру можно описать через такие характеристики
инициативности, как способность разрабатывать и управлять вновь
созданными проектами, наличие лидерских качеств и духа предпринимательства.
Структура третьего кластера вполне сочетается с высказанной
Э. Диси гипотезой о существовании двух фундаментальных мотивационных тенденций личности: потребности к самодетерминации
(в нашем случае она представлена способностями к самостоятельной
работе, к учебе и применению знаний на практике) и компетентности
(стремление к успеху и забота о качестве). Указанные компетенции
характеризуют состояние внутренней мотивации специалиста, что,
с точки зрения Э. Диси, является основой для совершения деятельности ради нее самой.
Таким образом, проведенное нами исследование выявило структуру компетенций педагогов в целом и системных компетенций
в частности. Нам также удалось проследить особенности компетентностных предпочтений у людей с разным типом профессиональной мобильности. Важным результатом нашего исследования стало
определение структурной организации компетенций. Она позволяет осуществлять анализ сложных внутриличностных образований
(например, персональной компетентности и самодетерминации),
не умаляя значение отдельных компетенций при оценке профессиональных достижений специалистов.
108
Направленность на поиск/припоминание
информации в структуре личности
Е. А. Горюшина (Ярославль)
В
отечественной психологии существуют различные подходы к исследованию личности. Однако, несмотря на различия в трактовках
личности, во всех подходах в качестве ее ведущей характеристики
выделяется направленность. Существуют разные определения этого
понятия, например «динамическая тенденция» (С. Л. Рубинштейн),
«смыслообразующий мотив» (А. Н. Леонтьев), «доминирующее отношение» (В. Н. Мясищев), «основная жизненная направленность»
(Б. Г. Ананьев), «динамическая организация сущностных сил человека» (А. С. Прангишвнли).
Нами было предположено существование индивидуальных различий в сфере направленности личности, связанных с особенностями
организации когнитивных процессов. Мы предположили, что индивидуальные различия в особенностях построения образа актуальной
ситуации связаны с одной из составляющих познавательной направленности личности – направленностью на поиск/припоминание
информации (НППИ), т. е. склонностью субъекта при отражении
и интерпретации актуальной ситуации рассматривать ее детально,
как новую или соотносить с эталонными случаями из собственной
практики.
Человек, ориентированный на поиск информации, характеризуется следующим: задает много вопросов на уточнение; быстро, спонтанно реагирует на ситуацию; внимателен к деталям; не боится делать ошибки; не склонен к долгим размышлениям, сразу действует;
старается понять ситуацию.
Те, кто активно использует и запрашивает обратную связь, направлены на поиск информации, а те, кто ее почти не учитывает,
направлены на припоминание информации.
Схема нашего исследования заключалась в следующем: разработка методики для диагностики НППИ, изучение взаимосвязей
рассматриваемого конструкта и некоторых свойств личности, выявление особенностей решения перцептивных и мыслительным задач
лицами с различным типом направленности.
Выборку составили 212 чел. Возраст испытуемых – от 17 до 45 лет.
Нами был разработан опросник «Направленность на поиск/припоминание информации», диагностирующий степень использования
обратной связи. Психометрическая проверка методики была осуществлена с помощью Psystat.
Далее были проведены следующие методики:
109
– «Стиль саморегуляции поведения» (ССП-98) В. И. Моросановой;
– методика диагностики направленности мышления Л. П. Урванцева, Н. В. Володиной;
– личностный опросник 16-PF Р. Кеттелла (взрослый вариант);
– методика классификации 30 слов;
– методика синонимов;
– методика латентных свойств;
– методика К. У. Эттриха АКТ-70 и опознание объектов при затрудненных условиях восприятия;
– решение задач с неопределенными условиями.
В результате обработки данных с помощью метода ранговой корреляции Спирмена мы получили достоверные различия между группами
испытуемых, ориентированных на поиск или припоминание информации по шкалам планирования, гибкости (Методика «Стиль саморегуляции поведения» В. И. Моросановой) и практичности мышления
(Методика диагностики направленности мышления Л. П. Урванцева,
Н. В. Володиной).
Испытуемые, направленные на поиск информации, могут быстро менять программу деятельности в связи с изменениями условий,
предвидят развитие ситуации, т. е. строят тактические, а не долгосрочные планы. Вероятно, это объясняется тем, что они более внимательны к деталям, через свои вопросы получают больше сведений
и поэтому раньше предвидят смену условий. Не боясь делать ошибки, они могут быстро менять план и цели деятельности, если в этом
есть необходимость.
Испытуемые, направленные на припоминание информации, наоборот, предпочитают составлять подробные, долгосрочные планы,
не меняют их, о чем свидетельствуют высокие баллы по шкале планирования и низкие по шкале гибкости.
При рассмотрении особенностей решения испытуемыми с различным типом направленности перцептивных и мыслительных
задач мы сравнивали выборки по таким параметрам, как время выполнения, коэффициент выполнения задания, особенности работы
с гипотезами и деталями, количество вопросов-гипотез и вопросовуточнений. Оценка достоверности различий проводилась по критерию Манна–Уитни.
При обработке методики К. У. Эттриха АКТ-70 мы получили значимые различия по параметрам времени выполнения задания и коэффициента выполнения. Лица, ориентирующиеся на поиск информации,
решают тест быстрее. Для успешного решения методики К. У. Эттриха
АКТ-70 необходимо обращать внимание на наиболее информатив110
ные части фигур: углы и свободное пространство. Эти параметры
являются достаточно частными, мелкими деталями. Вероятно, они
более склонны замечать нюансы, а испытуемые с направленностью
на припоминание работают по принципу сличения, подстановки
простых фигур к сложным, так как им удобнее работать, удерживая
материал в памяти.
Ориентирующиеся на поиск выделяют больше деталей и гипотез при работе с расфокусированными изображениями. Они строят
образ, исходя из наличной информации, соотнося ее между собой,
дополняют недостающую степень узнавания объекта вероятностной, предварительной информацией. Они предпочитают ошибиться и узнать об этом, т. е. получить обратную связь, и в соответствии
с ней двигаться дальше.
На основании большего количества деталей можно выделить
большее количество гипотез. Т. е. эти параметры взаимосвязаны.
Выдвигая гипотезу, ориентирующиеся на поиск узнают, правильна ли
она, и на основании этого рассуждают дальше.
Те, кто направлен на поиск информации, воспринимают каждую
ситуацию, в данном случае задачу с неопределенными условиями,
как новую. Чтобы сформировать картину ситуации, они собирают
информацию, задавая множество вопросов на уточнение. Они выясняют нюансы, а задачи построены таким образом, что для их решения нужно знать именно детали.
Те, кто направлен на припоминание информации, более склонны
угадывать решение, т. е. стремятся сразу дать полный ответ, не изучая ситуацию. Вследствие этого они дольше думают над вопросом,
так как нужно некоторое время на актуализацию заготовок опыта.
В группе с направленностью на припоминание информации
раньше появляются вопросы-гипотезы в ходе решения, так как они
сразу подключают свой опыт. Часто в течение нескольких минут такие испытуемые перечисляют свои версии, стремясь угадать ответ.
В целом направленные на припоминание информации задают большее количество вопросов, так как они выдвигают больше гипотез.
При сопоставлении результатов работы испытуемых с направленностью на поиск или припоминание информации можно отметить
сходные особенности построения перцептивного образа и модели
решаемой задачи.
Направленные на поиск работают быстрее, запрашивают больше
информации, их интересуют детали. Гипотезы решения они строят
на основе достаточного количества собранных сведений. Они запрашивают ту информацию, которая им необходима в данный момент,
не отвлекаясь на другие аспекты ситуации.
111
Направленные на припоминание информации сразу же пытаются применить к решению задач свой опыт, переносят на нее свои
представления, не проверяя, являются ли они обоснованными. Если
их гипотеза неверна, строят следующую, часто не пытаясь создать
картину ситуации с помощью сбора информации. Вследствие всего
этого они работают медленнее.
Программа эмпирического исследования
кросскультурных особенностей неформальных
связей в организациях
Л. К. Григорян (Москва)
Методика
Два рода противоречий составляют проблемную область исследования:
1
2
Противоречие между имеющимися доказательствами как культурной специфичности, так и универсальности организационного
поведения.
Противоречие между актуальностью исследования неформальных связей в организации и слабой разработанностью данной
проблематики в психологии.
Актуальность исследования определяется непрерывностью процесса глобализации и возникновением все большего количества
транснациональных корпораций с полиэтническим составом. В связи
с этим проблема культурной специфичности или универсальности
феноменов организационного поведения является одной из наиболее
актуальных в организационной психологии.
Исследование, бесспорно, отличается научной новизной, так
как не только в отечественной, но и в мировой психологии крайне
мало разработок в области изучения неформальных связей в организациях, особенно в кросскультурном аспекте.
Целью исследования является изучение культурно-психологических особенностей неформальных связей в организациях.
Были поставлены следующие задачи исследования:
1
Теоретические:
• провести анализ литературы, посвященной проблеме неформальных связей в организациях;
• рассмотреть имеющиеся эмпирические исследования по изучению неформальных связей в организациях в кросскуль-
112
турном контексте, а также исследования, посвященные роли
неформальных связей в организации.
2
Методические:
• подобрать методический инструментарий с целью описания
неформальных связей в организациях;
• построить дизайн эмпирического исследования.
3
Эмпирические:
• проверить предположение о культурной универсальности
структуры неформальных связей в организациях;
• проверить предположение о культурной универсальности
положительной корреляции между компонентами неформальных связей и организационной лояльностью;
• проверить предположение о культурной специфичности сопряженности компонентов неформальных связей с индивидуальными ценностями.
Объектом исследования являются неформальные связи в организациях, предметом – кросскультурные особенности неформальных
связей в организациях
В данном исследовании неформальные связи раскрываются через
модель guanxi, которая, в свою очередь, понимается как «специфические диадические эмоциональные связи, которые предполагают
взаимные услуги» (Bian, 2006, p. 312).
Базируясь на подходе Ш. Шварца, мы понимаем ценности индивидуального уровня как «основы мотивов, которыми люди руководствуются в своей жизни» (Лебедева, Татарко, 2007, с. 38).
В концепции Дж. Мейера и Н. Аллен организационная лояльность
определяется как «психическое состояние, характеризующее отношения работника и организации, в которой он работает и которое
значимо для его намерения оставаться в организации» (Allen, Meyer,
2000, p. 3).
Основная гипотеза: Структура неформальных связей в организациях культурно-универсальна.
Частные гипотезы:
1
2
Существует культурно-универсальная позитивная взаимосвязь
между компонентами неформальных связей в организации и организационной лояльностью.
Сопряженность компонентов неформальных связей в организации с ценностно-мотивационной структурой сотрудников культурно-специфична. Стратегический план исследования – описательный (проводится статистический анализ данных на выборке
113
объемом 600 чел. для описания феномена неформальных связей
в организации).
Данные собраны в шести странах: Великобритании, Бразилии, Индии,
Турции, России, Саудовской Аравии.
Объем российской выборки – 110 респондентов, национальность –
русские. Согласно целям исследования, в выборку отбирались менеджеры среднего звена, имеющие хотя бы двух подчиненных.
Выборка на 50,9 % состоит из мужчин, на 49,1 % – из женщин.
43,6 % респондентов моложе 30 лет, 24,5 % – в возрасте от 31 до 40,
18,2 % – от 41 до 50 и 13,7 % – старше 50. 63,6 % респондентов имеют
высшее образование (университет/колледж).
Метод исследования
Исследование проводится с помощью метода опроса. Анкета состоит
из трех методик, каждая из которых направлена на выявление тех
или иных показателей, обозначенных в гипотезе исследования.
1
2
3
Методика для исследования структуры неформальных связей
в организации (Й. Чен, П. Смит; перевод – Н. М. Лебедева, Л. К. Григорян).
Методика для выявления организациионной лояльности
(Дж. Мейер, Н. Аллен; перевод – Н. М. Лебедева, Л. К. Григорян).
Методика для измерения базовых индивидуальных ценностей
(PVQ, Ш. Шварц)
Этапы проведения исследования
1
Этап сбора данных
Анкеты распространяются как на бумажных, так и на электронных носителях. Испытуемым дается общая инструкция, сообщается, что заполнение опросника может занять около 30–40 мин., и уточняется,
есть ли вопросы относительно заполнения опросника.
2
Этап анализа данных
Обработка результатов проводится в статистическом пакете SPSS 17.
Предполагается использовать следующие способы анализа данных:
1 Факторный анализ методики для исследования структуры
неформальных связей в организации.
2 Корреляционный (или регрессионный) анализ взаимосвязи
выявленных факторов и показателей организационный лояльности.
3 Корреляционный (или регрессионный) анализ взаимосвязи
выявленных факторов и индивидуальных ценностей.
114
4 Моделирование структурными уравнениями (ценности как
независимая переменная, выявленные факторы как промежуточная переменная и организационная лояльность как зависимая переменная).
3
Этап интерпретации полученных результатов
Заключающим этапом исследования будет являться интерпретация
полученных результатов, подведение итогов и осмысление дальнейших перспектив в исследовании неформальных связей в организациях в кросскультурном контексте.
Личностные характеристики
преступников-рецидивистов
С. М. Гурнова (Кострома)
П
реступность является одной из главных проблем в современном
обществе: серийные убийства, теракты, насилие, убийства первых встречных, в том числе детей и стариков, просто бессмысленные
преступления, которые совершают психически здоровые люди. Некоторые преступления «психологически непонятны», непонятны они
и с точки зрения здравого смысла. К сожалению, эти факты являются
актуальной проблемой не только нашей страны, а всего мирового
сообщества. Все это требует изучения причин и психологических механизмов, толкающих людей на совершение этих деяний неоднократно
и систематично.
В настоящее время в приговорах, которые поступают из судов
в исправительные учреждения, не содержится данных о личности
преступника или содержатся очень скудные данные. Пенитенциарный деятель имеет перед собою преступника, взятого из той среды,
в которой он жил, и поставленного в новые условия, в которых многие
его личностные характеристики могут быть на долгий срок скрыты
от внешнего наблюдения. Необходимо, чтобы психологическая информация, полученная о личности преступников, могла послужить
отправной точкой для пенитенциарно-воспитательской работы.
Нами было проведено исследование, целью которого являлось
изучение личностных особенностей преступников-рецидивистов,
в зависимости от характера совершенных преступлений (с применением физической агрессии и без ее применения). Соответственно,
предметом исследования стали личностные особенности преступников-рецидивистов.
115
В качестве гипотезы исследования выступало предположение о том,
что преступники-рецидивисты, совершившие преступления относящиеся к нескольким типам (с нанесением ущерба здоровью жертве
и без него), обладают различными личностными характеристиками.
В исследовании приняли участие 2 группы испытуемых. В первую группу вошли заключенные колонии строго режима г. Костромы, совершившие преступления против собственности (глава 21 УК).
Выборку составили 29 мужчин. Средний возраст заключенных 40 лет,
количество сроков пребывания в пенитенциарном учреждении также различно и в среднем составляет 2 или 3 срока. Во вторую группу
вошли заключенные колонии строго режима г. Костромы, совершившие преступления против жизни и здоровья (гл. 16 УК). В выборку
вошли 38 мужчин. Средний возраст заключенных составил 40 лет,
количество сроков пребывания в пенитенциарном учреждении также различно и в среднем составляет 2 или 3 срока. Таким образом,
общий объем выборки равен 67 чел.
Исследование проводилось с помощью методики Стандартизированного многофакторного метода исследования личности (ММРI)
И. Маккинли и С. Хатэуэй, в адаптации Л. Н. Собчик. В методике
представлено 13 шкал, каждая из основных шкал профиля выявляет
определенные личностные особенности, на основе которых можно
составить психологический портрет респондента, также в методике
имеется «защита»: это 3 шкалы лжи, которые позволяют проверить
искренность и достоверность ответов исследуемого.
Для обработки результатов исследования мы использовали метод
факторного анализа, что представило нам более четкую и обширную
характеристику личностных особенностей респондентов двух групп.
В результате факторизации нами было выявлено несколько факторов, присущих группе испытуемых, совершивших преступление
с нанесением ущерба здоровью жертве, и факторов, которые характеризуют испытуемых, совершивших преступление без нанесения
ущерба здоровью жертве. В первом случае испытуемые характеризуются совокупностью трех выделенных факторов, условно обозначенных нами как: Устойчивость эмоционально-волевой сферы личности,
Осторожность, недоверие в общении с другими людьми и Социальная
интроверсия или замкнутость. На основании того, что в один фактор
объединились такие шкалы, как шкала ипохондрии, шкала истерии,
шкала психастении и шкала шизофрении, причем все шкалы необходимо интерпретировать с обратным значением, мы можем предположить, что преступники, нанесшие ущерб здоровью жертвы, являются эмоционально стабильными, умеющими держать себя в руках.
Вероятно, низкая эмоциональность связана с тем, что эмоциональная
сфера личности развита слабо либо истощена вследствие ранней де116
привации. Такие люди не склонны к невротическим реакциям, у них
нет фобий и навязчивых мыслей, они не избегают контакта с людьми,
но и не стремятся к нему. Шкала социальной интроверсии находится
в отдельном факторе, возможно, потому что интроверсия присуща
не всем преступным личностям данной группы или в разной степени проявляется.
Во втором случае испытуемые характеризуются совокупностью таких факторов, как: Склонность к аутизму замкнутость, закрытость,
Неосторожность, а также Проявления гипертимного типа личности.
В группе рецидивистов, совершивших преступление без нанесения
ущерба здоровью жертве, в один из факторов вошли три шкалы: шкала
достоверности, шкала паранойи и шкала шизофрении. Таких личностей, на наш взгляд, можно характеризовать как достаточно мнительных, ненадежных, легко меняющих свои планы, в отличие от предыдущей группы, они более общительны и менее организованны, вероятно,
это может быть связано с меньшим продумыванием плана преступления, действием по ситуации и надеждой на удачу. Возможно, характеристика таких преступлений, как «преступления по нужде» (материальной), а также в состоянии наркотического опьянения.
Во второй фактор вошли такие шкалы, как шкала коррекции
и шкала истерии с отрицательным коэффициентом, поэтому характеризовать данную группу можно как достаточно открытых людей,
не имеющих в своем поведении излишней осторожности. Шкала
истерии, на наш взгляд, указывает на то, что для данного типа личности не характерна высокая степень переживания за свои неудачи.
Это может вытекать из предыдущего фактора, так как прогнозирования плана действий нет, то, соответственно, возможность наказания
не учитывается. Вероятно, такое отношение является лишь следствием безвыходности ситуаций и ригидности поведения таких личностей.
Таким образом, существует связь личностных особенностей преступной личности и характера совершаемого ей преступления. Перспективой данного исследования является дальнейшее изучение
преступной личности.
Структура индивидуальной религиозности
православных юношей и девушек
Г. И. Данилова (Москва)
В
современном российском обществе достаточно высока доля верующей молодежи. Это неудивительно, так как в юношеском возрасте
человек активно ищет смысл собственной жизни, пытается понять
117
свое место в мире, стремится самостоятельно решить вопросы морали. Данное исследование направлено на изучение психологических
особенностей современной православной молодежи.
Эмпирической базой исследования явилась случайная выборка,
в состав которой вошли православные юноши и девушки из различных городов: Москвы, Санкт-Петербурга, Харькова, Воронежа, Перми и Хабаровска. Всего в исследовании принимало участие 82 чел.
в возрасте от 17 до 35 лет: 26 юношей и 56 девушек.
Основные методы исследования: опросник «Шкала религиозной
ориентации» (Г. Олпорт); опросник «Структура индивидуальной
религиозности» (Ю. В. Щербатых). В исследовании использовались
математические методы обработки данных: 1) критерий Фишера
(φ) для анализа различий в частоте встречаемости отдельных типов
религиозности личности между юношами и девушками. Основание
для применения данного критерия – номинативная шкала, в которой проведено измерение; 2) критерий Манна–Уитни (U), применявшийся для оценки достоверности различий между группами
православных юношей и девушек последовательного внутреннего
и смешанного типов религиозности по шкалам опросника «Структура
индивидуальной религиозности». Измерения были проведены в порядковой шкале, объемы сравниваемых выборок адекватны данному
критерию.
Результаты диагностики типов религиозности
Наряду с традиционными типами религиозности, описанными Г. Олпортом, в ходе исследования выделилась особая группа испытуемых,
которые по набранным баллам и соотношению выраженности внешней и внутренней религиозной ориентации не подходили под описание ни одного типа религиозности. Данный тип религиозности
характеризуется средними показателями по субшкалам внешней
и внутренней ориентации. В связи с этим данный тип религиозности
был обозначен как Смешанный.
Распределение типов религиозности у юношей. Последовательный
внутренний тип религиозности – 61,54 %, непоследовательный тип
религиозности – 3,85 %, смешанный тип – 35,09 %. Последовательного внешне религиозного и нерелигиозного типов среди юношей
не выявлено.
Распределение типов религиозности у девушек. Последовательный внутренний тип религиозности – 57,89 %, непоследовательный
тип религиозности – 3,51 %, нерелигиозный тип – 3,51 %, смешанный
тип – 34,61 %. Последовательного внешнего типа религиозности среди девушек не выявлено.
118
Структура индивидуальной религиозности юношей
Последовательный внутренний тип религиозности. Наиболее высокие
показатели соответствуют следующим шкалам: «Поиски в религии
поддержки и утешения» (m = 9,3, σ = 0,8), «Наличие религиозного
самосознания» (m = 9,2, σ = 0,9), «Самооценка религиозной убежденности» (m = 9, σ = 1,4), «Отношение к религии как философской
концепции» (m = 8,8, σ = 1,4), «Внешние признаки религиозности»
(m = 8,2, σ = 0,7), «Вера в творца и признание существования высшей
силы, создавшей мир» (m = 7,7, σ = 1,1). Средние и низкие оценки наблюдаются по показателям: «Отношение к религии как образцу моральных норм поведения», «Отношение к магии», «Интерес к „псевдонауке“».
Полученные результаты позволяют констатировать развитое
религиозное самосознание у православных юношей. Молодые люди стремятся найти в религии поддержку и утешение, считают себя
глубоко верующими, уделяют внимание внешним признакам религиозности. Православные юноши веруют в Творца и существование
высшей силы, создавшей мир.
Смешанный тип религиозности. Высокие показатели соответствуют следующим шкалам: «Поиски в религии поддержки и утешения» (m = 9, σ = 1), «Отношение к религии как философской концепции» (m = 9, σ = 1,3), «Наличие религиозного самосознания» (m = 8,2,
σ = 1,2), «Внешние признаки религиозности» (m = 8, σ = 1,6), «Вера
в творца и признание существования высшей силы, создавшей мир»
(m = 7,5, σ = 1,3). «Самооценка религиозной убежденности» (m = 7,4,
σ = 1,9). Средние и низкие показатели наблюдаются по показателям:
«Отношение к магии», «Отношение к религии как образцу моральных
норм поведения», «Интерес к „псевдонауке“».
Таким образом, православные юноши, относящиеся к смешанному типу религиозности, стремятся найти в религии поддержку и утешение и относятся к религии как к философской
концепции. Помимо этого, у юношей развито религиозное самосознание, уделяется большое внимание внешним атрибутам религии.
Православные юноши веруют в Творца и существование высшей
силы.
В целом различий в структуре индивидуальной религиозности между юношами последовательного внутреннего и смешанного
типов не выявлено. Для подсчета различий был применен критерий Манна–Уитни. Исключение составляют шкалы (при Uкр. = 31
для 0,01 и Uкр. = 42 для 0,05): «Наличие религиозного самосознания»
(Uэмп. = 39,5), «Религия как образец моральных норм» (Uэмп. = 40,5),
«Самооценка религиозной убежденности» (Uэмп. = 35,5).
119
Структура индивидуальной религиозности девушек
Последовательный внутренний тип религиозности. Высокие показатели наблюдаются по следующие шкалам: «Поиски в религии
поддержки и утешения» (m = 9,54, σ = 0,83), «Наличие религиозного самосознания» (m = 9,54, σ = 0,66), «Самооценка религиозной
убежденности» (m = 8,94, σ = 1,27), «Отношение к религии как философской концепции» (m = 8,8, σ = 1,22), «Внешние признаки религиозности» (m = 8,24, σ = 0,43), «Вера в Творца и признание существования высшей силы, создавшей мир» (m = 7,81, σ = 1,10). Средние
и низкие показатели наблюдаются по шкалам: «Отношение к религии как образцу моральных норм» (m = 6,27, σ = 1,75), «Отношение
к магии» (m = 5,36, σ = 1,88), «Интерес к “псевдонауке”» (m = 2,24,
σ = 1,50).
Православные девушки последовательного внутреннего типа
религиозности стремятся найти в религии поддержку и утешение,
обладают развитым религиозным самосознанием, считают себя
глубоко верующими. Православные девушки относятся к религии
как к философской концепции и уделяют внимание внешним атрибутам, верят в Творца и существование высшей силы.
Смешанный тип религиозности. Высокие показатели у православных девушек наблюдаются по следующим шкалам: «Поиски в религии
поддержки и утешения» (m = 9,25, σ = 1,07), «Наличие религиозного
самосознания» (m = 8,9, σ = 1,89), «Самооценка религиозной убежденности» (m = 8,45, σ = 1,85), «Отношение к религии как философской
концепции» (m = 8,1, σ = 1,59), «Внешние признаки религиозности»
(m = 8,1, σ = 0,64), «Вера в творца и признание существования высшей
силы» (m = 8,1, σ = 0,91). Средние и низкие значения соответствуют
шкалам: «Отношение к религии как образцу моральных норм», «Отношении к магии», «Интерес к „псевдонауке“».
Данные результаты свидетельствуют о том, что православные девушки смешанного типа религиозности ищут в религии поддержки
и утешения. Православные девушки считают себя глубоко верующими и обладают развитым религиозным самосознанием
Для подсчета различий по группам девушек был применен
критерий Манна–Уитни. Различия между девушками последовательного внутреннего и смешанного типов проявились по шкалам
(при Uкр. = 202 для 0,01 и Uкр. = 239 для 0,05): «Отношение к религии
как философской концепции» (Uэмп. = 233,5). Так как религия для верующих последовательного внутреннего типа является главным мотивом, то они выстраивают свою жизнь в соответствии с философскими религиозными традициями, в отличие от верующих смешанного
типа религиозности.
120
Нравственное развитие личности студента
в процессе профессионального образования
(на примере технического вуза)
Е. Н. Двинянинова (Йошкар-Ола)
Н
равственное развитие личности – это чрезвычайно тонкий, сложный и многоплановый процесс, и способы перевоплощения очень
длительны, не представляют собой стандартного набора техник,
одинаково эффективно применимых к любому человеку или любой
группе. Изменения должны поддерживаться соответствующей трансформацией в культуре и социальных системах, включающих людей
или группы людей, которые подвергаются изменениям.
К. А. Абульханова-Славская позиционирует нравственно зрелую
личность не только на основе статичных рамок общественных ценностей, а проявление в каждых отдельных жизненных ситуациях.
Л. И. Анцыферова рассматривает нравственность как системообразующее качество сферы индивидуальных потребностей и поступков
субъекта. Л. М. Аболин считает, что духовно-нравственное развитие
личности есть не что иное, как процесс вживания человека посредством психологических орудий в социокультурное пространство, одухотворение его и вживления в социокультурное пространство человека. А. Л. Горбачев изучал психологические условия и механизмы
духовно-нравственного развития личности студентов. Он отмечает,
что духовно-нравственное развитие личности студента обеспечивается комплексным развитием, взаимодействием и реализацией
в профессиональной подготовке личностного потенциала студентов,
и, прежде всего свойств, составляющих ценностный и духовный потенциалы личности.
Анализ теоретических и экспериментальных исследований отечественных и зарубежных психологов по вопросам нравственности
подтверждают действенность и важность существующей проблематики как самостоятельного явления. Согласно А. Н. Леонтьеву, в его
представлениях о личностном смысле как индивидуальном способе
отражения действительности, нравственность можно рассматривать феноменально раскрывающим личностное отношение индивида к объектам общения и деятельности. В концепции человека
как субъекта развития и саморазвития, разработанной Л. М. Поповым, на основе системного подхода Б. Ф. Ломова, понимания человека
как субъекта А. В. Брушлинского, С. Л. Рубинштейна, В. Д. Шадрикова
и др., нравственно-этический слой входит в состав мотивационноличностной полисферы. Данная полисфера относится к внутренней
детерминации поведения человека и определяет особенности внеш121
них действий субъекта, а также создает условия для постоянного
изменения самого себя. В качестве механизма развития субъекта
рассматривается идея «психологического маятника», характеризующая постоянные взаимопереходы внешних действий, представлений во внутренние и наоборот. Благодаря переходам происходит
расширение амплитуды колебаний за счет проникновения в зоны
ближайшего развития, что создает условия для постоянного развития и саморазвития субъекта. Развитие нравственной сферы также
подчиняется данному механизму, происходит по средствам усвоения
человеком норм морали, принятых в обществе и формированию индивидуальных нравственных представлений.
Нами проведено экспериментальное исследование, в котором
приняли участие студенты Марийского государственного технического университета II и IV курсов трех факультетов: экономического,
строительного и лесохозяйственного, всего 271 чел.
Цель исследования: выявить характер развития нравственноэтической сферы личности студентов в период обучения от второго
до четвертого курса.
Диагностический комплекс составили методика «Добро–Зло»
(Л. М. Попов), методика «Диагностика уровня профессиональной направленности» (Т. Д. Дубовицкая), «Диагностика самоактуализации
личности» – САМОАЛ (Л. В. Лазукин), методика «Интервью с самим
собой» (Л. М. Попов).
Надежность и достоверность результатов исследования обеспечивались всесторонним теоретическим анализом проблемы, репрезентативностью выборки испытуемых, валидностью и надежностью
психодиагностического инструментария, использованием методов
статистической обработки данных и качественного анализа результатов исследования.
Диагностика по методике «Добро–Зло» и «Уровень профессиональной направленности» у всех испытуемых показала, что студенты-экономисты второго курса существенно отличаются более позитивной
тенденцией в отношении к жизни, чем студенты других факультетов.
На четвертом курсе у студентов-экономистов несколько снижается
значение показателя деструктивного отношения к миру и соответственно увеличивается позитивная величина соотношения «Добро–
Зло». Динамика показателей студентов строительного факультета
характеризуется некоторым снижением деструктивных отношений
и увеличением значения показателя «Добро–Зло». У студентов-лесотехников отмечается некоторое увеличение конструктивных тенденций и снижение выраженности деструктивных тенденций. При этом
соотношение Добра и Зла остается практически неизменным.
122
Результаты по методике «Диагностика самоактуализации личности» – САМОАЛ показали, что студенты-экономисты характеризуются более высокими значениями таких показателей, как Ценности,
что указывает на более заметную ориентацию на общесоциальные ценности и стремление к гармоничному развитию; Креативность – свидетельство того, что у студентов-экономистов более
развитый потенциал творческого отношения к жизни и Контактность – указывают на лучшую сформированность в этой группе
испытуемых коммуникативную компетентность и готовность к построению долговременных отношений. У студентов-строителей
несколько лучше сформирован показатель Ориентация во времени, что указывает на их более заметную прагматическую ориентацию на «здесь и сейчас», а у студентов-лесотехников более выражены Автономность, что может указывать на более выраженную
целостность структуры личности, ее независимость от других людей и обстоятельств, и Спонтанность, что указывает на более развитую внутреннюю свободу, более выраженную естественность
в поведении.
В итоге анализа созданных студентами творческих работ «Интервью с самим собой» обнаружены различия, которые подтверждаются и результатами статистического сравнения показателей: более
высокое значение показателя Конкурентоспособность у студентов-экономистов указывает на лучшую сформированность у них жизненных
позиций и целей; Готовность к профессиональному саморазвитию
характеризует более развитую у студентов-экономистов, чем у студентов-строителей и студентов-лесотехников, способность к объективной оценке проблем, связанных с профессиональным развитием,
а также наличие программы такого развития. Между результатами
студентов строительного и лесотехнического факультетов статистически достоверной разницы не обнаружено.
Общим для всех испытуемых является присутствие развитых значимых взаимосвязей с нравственно-этическим компонентом, а также
уровня профессиональной подготовки. У всех групп прослеживается
выраженная значимая взаимосвязь между этими показателями, следовательно, существует прямая зависимость между профессиональным развитием и развитием нравственно-этической сферы личности
в процессе обучения студентов.
Разрабатываемые в настоящее время новые образовательные
стандарты служат основанием для формирования системы профессионального образования и обучения, но показатели личностного
развития и нравственной воспитанности в них не предусмотрены.
Отсюда неудовлетворенность нравственным состоянием будущих
123
специалистов. Государственные образовательные стандарты нового
поколения должны предусматривать и нравственные характеристики будущего профессионала.
Развитие профессионального мышления
студентов-психологов средствами коллективной
мыслительной деятельности
А. М. Двойнин (Москва)
Р
азвитие способности самостоятельно решать средствами мыслительной деятельности профессиональные задачи является необходимой составляющей комплексной подготовки студентов-психологов
в русле утверждающегося в российском образовании компетентностного подхода.
Существующая лекционно-семинарская форма организации
занятий в вузах в сочетании с традиционными методами обучения
направлена на освоение студентами-психологами системой психологических понятий, психологической историей и теорией, овладение
умениями, навыками, технологиями практической психологической
работы. Также в рамках планового выполнения научно-исследовательских проектов (курсовых, выпускных квалификационных работ и др.), специальных аудиторных занятий-практикумов студенты
овладевают навыками исследовательской деятельности.
Безусловно, подобный подход при грамотной организации образовательного процесса, соответствующей учебной мотивации и отношении к профессии у студента, способствует развитию профессионального мышления будущего психолога. Вместе с тем по ряду причин,
в числе которых – обилие репродуктивного знания и пренебрежение
методами активного обучения, развитие профессионального мышления студента иногда идет аномальным путем. Например, студентам
сложно отделить главное от второстепенного в изучаемой проблеме,
сформулировать свой тезис, подобрать к нему аргументы; учащиеся
научаются решать исследовательские проблемы только по образцу,
умеют «присваивать» (в смысле, неосознанно выдавать за свои) чужие
идеи – авторов учебников и психологов-классиков, сообщают под видом собственной позиции по изучаемому материалу свое мнение либо
эмоции и т. п. Общий уровень самостоятельного (без опоры на авторитеты, чужие идеи) мышления в таком случае остается на низком
уровне. А недостатки понимания студентом учебного материала приводят к усиленной тренировке памяти, а не к развитию мышления.
124
В настоящее время существует ряд технологий и обучающих
приемов, в той или иной мере применяемых в современной образовательной практике и позволяющих эффективно развивать те
или иные стороны профессионального мышления студентов-психологов: техники проблемного обучения, метод контекстного обучения (А. А. Вербицкий), метод позиционного обучения (Н. Е. Веракса,
И. Б. Шиян, О. А. Шиян и др.) и проч. Достоинство (и одновременно
ограниченность) данных технологий и приемов заключается в способах организации мыслительной деятельности студентов в рамках
заранее определенного предметного содержания. Другими словами,
главным в учебном процессе остается освоение студентами содержания учебной дисциплины, развитие профессионального мышления
является здесь вторичным продуктом.
Опыт создания нами в двух московских педагогических университетах специальных условий для развития мышления студентовпсихологов вне заранее определенного предметного содержания
показал продуктивность данного подхода для развития профессионального мышления.
Специальный курс «Основы мыслительной деятельности» (ОМД)
призван дать возможность студентам столкнуться с мыслительной
трудностью (проблемой), побудить их к поиску решения данной
проблемы исключительно собственными мыслительными средствами (а не при помощи, например, жизненного опыта, эмпирических
методов, теоретического анализа литературы и т. п.).
Общим теоретическим основанием курса ОМД является представление о коллективной природе мыслительной деятельности (Г. П. Щедровицкий). Индивидуальное развитие мышления студента становится следствием развития коллективной мыслительной деятельности
участников занятий. Другим теоретическим основанием является положение об индивидуальности способов мышления личности.
Под способом мышления понимается определенный порядок оперирования понятиями в форме суждений и умозаключений. В рамках
обозначенного подхода представляется, что в процессе традиционного
обучения студенты, интериоризируя структурированное научное знание, усваивают культурные эталоны мышления, понятийные шаблоны, социальные представления и т. п. «упаковки». Такими «упаковками» могут быть правила формально-логического вывода, дефиниции
психологических понятий, другие очевидные для студентов «истины»,
усвоенные «извне» и не являющиеся собственной находкой/открытием, сделанным в ходе самостоятельной мыслительной деятельности.
Задача педагога на курсе ОМД – помочь студентам «распаковать»,
переструктурировать сложившиеся «упаковки», т. е. усомниться в оче125
видности знаемого и понимаемого, а также наработать и отрефлексировать собственные способы мышления в ходе последовательной
мыслительной работы над проблемой.
Для работы студенты делятся на 2–3 группы и самостоятельно
формулируют исходную проблему (для каждой группы). Исходная
проблема может звучать по-разному: «Что есть стол?», «Существует ли
сознание?», «Существует ли незамкнутый круг?» и др. Важно, чтобы
общей познавательной установкой был поиск объективной истины,
а не необходимость прийти к общему мнению.
Затем студенты приступают к мыслительной разработке проблемы (20–30 мин.), после чего осуществляется схематизация «наработок» и их рефлексия педагогом. Студенты одной группы также
участвуют в рефлексии «наработок» других групп. Данный цикл повторяется до решения проблемы в течение учебного семестра.
При работе над проблемой студенты, как правило, обнаруживают стереотипные способы поиска ее решения: вспоминают знания
об этой проблеме, в аргументации подменяют исходный тезис, ссылаются на очевидность некоторых суждений, авторитет какой-либо книги, утверждают, что им «так кажется», сообщают свои эмоции и т. п.
На этапе рефлексии педагог должен вскрывать неточности, непоследовательности и логические ошибки в рассуждениях учащихся,
выражать сомнения по поводу общих посылок рассуждений. В критике должно обнаруживаться, что стереотипные ходы мысли (и подмена
«наработок» мышления продуктами памяти) являются результатами
не самостоятельной мыслительной деятельности учащихся, а ранее
усвоены ими. Данная критика должна как бы устранить культурные
«опоры», на которых строится мышление учащихся. Студенты должны понять, что проблему им надо решить самостоятельно, пользуясь
своим мышлением, а не поиском чужих идей по книгам.
В процессе мыслительной деятельности учащиеся выходят на максимально возможный для них уровень абстрагирования и обобщения
мыслимого содержания. На конкретном материале они открывают
для себя нормы и принципы формальной логики, диалектики и общефилософские понятия. Самостоятельное открытие этих принципов
и категорий в процессе практической мыслительной деятельности
и их понятийное «оформление» педагогом делает их основой индивидуальной понятийной системы личности и инструментом для мысленного «препарирования» действительности в ходе дальнейшей
профессиональной деятельности.
Преподавание курса «Основы мыслительной деятельности»
на психологическом факультете показало его эффективность для развития профессионального мышления студентов-психологов.
126
Развитие эмоционального интеллекта в ранней
юности посредством арт-терапевтических методов
Т. Н. Дегтева (Пенза)
Н
а современном этапе развития общества многие психологи придерживаются мнения, что для успешной реализации личности
в жизни и деятельности наиболее важными являются способности
эффективного взаимодействия с окружающими людьми. Уметь приспосабливаться к условиям социальной среды, понимать мотивы
поведения других людей и эффективно взаимодействовать с ними
необходимо человеку любого возраста. В юношеском же возрасте
становится актуальной проблема осознания эмоций других людей
и управление собственными эмоциями. Решение данной проблемы
будет способствовать эффективному решению межличностных вопросов, снижению уровня эмоциональных и поведенческих реакций.
Относительно данного вопроса представляют интерес эмоциональные
способности человека, которые в психологии определяются как эмоциональный интеллект.
В истории психологических исследований проблема эмоционального интеллекта является наиболее изучаемой и распространенной.
Методологические основы исследований в данной области психологии были заложены такими зарубежными учеными, как Д. Голман,
Г. Орме, Дж. Мейер, П. Сэловей, Д Слайтер, X. Вейсингер, Р. Стернберг, Дж. Блок. В российскую психологическую науку понятие эмоционального интеллекта было введено Г. Г. Горсковой в 1999 г. Среди
отечественных ученых можно выделить работы таких исследователей, как Д. В. Ушаков и И. А. Андреева. В основном в данных работах
рассматривается связь эмоционального интеллекта с гендерными
особенностями, с возрастом, социально-экономическим положением человека.
Актуальность данной работы объяснятся тем, что, несмотря
на большое количество психологических работ, проведенных в данной области, исследователи редко обращались к способам развития
эмоционального интеллекта арт-терапевтическими.
Целью исследования является изучение возможностей арт-терапевтических методов в развитии эмоционального интеллекта в юношеском возрасте. Объектом – эмоциональный интеллект лиц юношеского возраста, предметом – развитие эмоционального интеллекта
в юности посредством арт-терапевтических методов.
В ходе исследования были выдвинуты следующие предположения: 1) существует связь между личностными особенностями юношей
и уровнем эмоционального интеллекта; 2) развитие эмоционального
127
интеллекта в юношеском возрасте может происходить посредством
арт-терапевтических методов.
В исследовании использовались следующие методы: обобщенное
наблюдение, беседа, метод социально-психологического тренинга,
психодиагностический метод (методика исследования типа личности
по К. Леонгарду при помощи анкеты Г. Шмишека (адаптация В. П. Беляева), методика личностного дифференциала (вариант, адаптированный в НИИ им. В. М. Бехтерева); методика определения уровня
эмоционального интеллекта (опросник EQ Н. Холла), статистические
методы обработки данных (угловое преобразование Фишера, критерий Пирсона, критерий Т Вилкоксона).
Исследование проводилось с апреля по май 2011 г. на базе ПГПУ им. В. Г. Белинского на факультете психологии. В исследовании
принимали студенты первого и третьего курсов в количестве 70 чел.
(65 девушек, 5 юношей) в возрасте от 17 до 20 лет, группа, принимающая участие в арт-терапевтической программе, состояла из 10 чел.
3 курса и 15 чел. 1 курса.
Результаты исследования. В ходе диагностического этапа исследования было обнаружено, что у испытуемых наблюдается низкий
и средний уровень эмоционального интеллекта (59,7 % и 34,35 % соответственно). Так, среди 60,9 % студентов 1 курса и 58,6 % студентов 3 курса выявлен низкий уровень эмоционального интеллекта,
т. е. у данных студентов недостаточно развиты умения различать
и понимать эмоции, управлять собственными эмоциональными состояниями и эмоциями своих партнеров по общению. 29,3 % студентов 1 курса и 41,4 % студентов 3 курса в некоторой степени владеют
следующими способностями эмоционального интеллекта, т. е. умением управлять собственным эмоциональным состоянием; способностью распознавать и признавать чувства других, представлять себя
на месте другого человека, сочувствовать ему.
Результаты диагностики типа личности испытуемых были связаны с индивидуальными показателями уровня эмоционального
интеллекта. Так, при низком уровне эмоционального интеллекта
у студентов преобладают следующие типы акцентуации: циклотимический тип и тревожный тип. При высоком уровне эмоционального
интеллекта преобладают следующие типы акцентуации: гипертимный тип (20,2) и эмотивный тип (17).
Анализ результатов методики «Личностный дифференциал», целью которой является изучение различный сторон личности, особенностей ее самосознания обнаружил преобладание средних значений
по показателям силы (4,5) и активности (4,6), что говорит о среднем уровне развития волевых сторон личности, уверенности в себе,
но при этом зависимости от внешних факторов и оценок. На основа128
нии полученных данных можно сделать вывод, что эмоциональный
интеллект у юношей находится на стадии формирования. И необходимо его развитие для эффективного общения, понимания мотивов
и чувств другого человека.
Для развития эмоционального интеллекта была разработана
арт-терапевтическая программа, направленная на развитие эмоционального интеллекта у лиц, юношеского возраста. Данный тренинг
направлен на реализацию творческого потенциала и способствует
развитию позитивного самоотношения, умения распознавать свои
чувства, умения эффективно общаться с другими людьми, находить
с ними общие точки соприкосновения и способности распознавать
и признавать чувства других, представлять себя на месте другого
человека, сочувствовать ему.
В ходе работы группы было обнаружено, что у лиц юношеского
возраста эмоциональный интеллект находится в стадии формирования. Участники данного тренинга активно выполняли задания и были
готовы к выполнению серьезной работы, направленной на представление внутреннего мира. Отличием продуктов творческой деятельности (рисунок «Мой внутренний мир») студентов 1 курса от 3 курса
является то, что студенты 1 курса в большинстве изображали людей
или домашних животных – «четкие образы», студенты же 3 курса
в большинстве представляли работы, на которых есть переход цвета,
а конкретных и четких форм нет.
Диагностика показателей уровня развития эмоционального интеллекта после работы группы показала достоверные изменения
в уровне развития эмоционального интеллекта (Т = {18, р = 0,01; 5,
р = 0,01}. Так, в группе студентов 1 и 3 курса изменились показатели
по следующим шкалам эмоционального интеллекта: эмоциональная
осведомленность, эмпатия, умение управлять своими эмоциями, умение распознавать эмоции других людей.
Для сравнения показателей личностного дифференциала по рисунку «Мой внутренний мир» мы использовали критерий Пирсона.
Статистический анализ показал, что существует согласование показателей личностного дифференциала с оценками рисунка «Мой внутренний мир» у студентов с высоким уровнем интеллекта (χ2 = 0,538,
р = 0,001).
Полученные данные говорят о том, высокий уровень эмоционального интеллекта позволяет через продукт творчества (рисунок)
определить личностные характеристики человека, его переживания
и эмоциональное состояние на момент творчества.
В целом арт-терапевтические методы способствуют развитию
эмоционального интеллекта и повышению его уровня среди лиц
юношеского возраста.
129
Одиночество как результат дисгармонии
межличностных отношений студентов
Я. С. Деева (Владимир)
О
диночество – это одна из самых распространенных психологических проблем человечества в настоящее время. Довольно остро она
переживается в юношеском возрасте, ведь именно в это время человек
вступает в самостоятельную жизнь, у него изменяется объективное
социальное положение, структура социальных и межличностных
связей, для него наиболее важными становятся вопросы самореализации и осуществления жизненных планов.
Проблема построения межличностных отношений является значимой в юношеском возрасте: неудачи в отношениях приводят к переживанию острого чувства одиночества, обиды, отчаяния, злости,
неуверенности и т. д.
Целью данной работы является исследование одиночества как результата дисгармонии межличностных отношений в юношеском
возрасте.
В исследовании были использованы следующие методы: анализ
психолого-педагогической литературы по проблеме исследования;
тестирование с подбором психодиагностических методик: диагностики субъективного ощущения одиночества Д. Рассела и М. Фергюсона, шкалы субъективного благополучия (адаптация М. В. Соколовой),
диагностики социально-психологической адаптации К. Роджерса
и Р. Даймонда (опросник СПА) и диагностики субъективной оценки межличностных отношений С. В. Духновского (методика СОМО).
Базой исследования является факультет психологии ВГГУ. В исследовании приняли участие студенты 3 и 4 курса названного факультета (n = 45).
В работе эмпирически изучалось одиночество как результат дисгармонии межличностных отношений у студентов. Вначале были
выявлены показатели субъективного ощущения одиночества. Результаты исследования свидетельствуют о следующих особенностях
проявления одиночества у студентов.
Большинство студентов (42 %) демонстрируют низкий уровень
выраженности одиночества. Такие испытуемые очень редко испытывают ощущение одиночества. Для таких людей, как правило, характерен высокий уровень социальных связей, которыми они удовлетворены.
К группе среднего уровня одиночества относятся 20 % испытуемых. У таких студентов наблюдаются периоды, когда они переживают
ощущение одиночества. Однако эти периоды непродолжительные.
130
Группу с высоким уровнем одиночества составляют 38 % студентов. Для них характерно постоянное субъективное ощущение одиночества. Отличительная черта таких испытуемых – сильное чувство
неудовлетворенности своими взаимоотношениями со сверстниками.
Как следствие наблюдается преобладание негативных эмоций, чувства печали, тревоги, подавленности.
На основе анализа литературы было выделено, что одинокие
люди не удовлетворены своей жизнью, испытывают эмоциональный дискомфорт. Мы исследовали субъективное благополучие студентов с помощью шкалы субъективного благополучия (адаптация
М. В. Соколовой).
В целом по группе выявлен средний уровень субъективного благополучия (5,8 стен). Следовательно, большинство людей в группе
более или менее удовлетворены своей жизнью.
Высокий уровень субъективного благополучия демонстрируют
16 % студентов. Такие результаты говорят об умеренном эмоциональном комфорте испытуемых. Они не испытывают серьезных эмоциональных проблем, достаточно уверены в себе, активны, успешно
взаимодействуют с окружающими и адекватно управляют своим
поведением.
У 46 % студентов выявлен средний уровень субъективного благополучия. Такие испытуемые характеризуются умеренным субъективным благополучием. У них отсутствуют серьезные проблемы,
но о полном эмоциональном комфорте говорить нельзя.
Низкий уровень субъективного благополучия по шкале субъективного благополучия (адаптация М. В. Соколовой) представлен
у 38 % студентов. Результаты свидетельствуют о субъективном неблагополучии, неудовлетворенности жизнью и о наличии эмоционального дискомфорта.
Кроме того, нами было выделено, что одинокие люди достаточно
плохо адаптируются к новым условиям деятельности. У них наблюдается неприятие к себе, ненависть к окружающим. Они, как правило, занимают пассивную позицию, чаще ведомые, чем ведущие. Мы
исследовали данные особенности одинокой личности с помощью
методики диагностики социально-психологической адаптации К. Роджерса и Р. Даймонда (опросник «СПА»).
По результатам было выявлено, что, в среднем, по группе наблюдается высокий уровень адаптации, принятия себя, принятия других и интернальности. Эмоциональный комфорт, доминирование
и эскапизм находятся в пределах нормы. Интегральные показатели –
эмоциональная комфортность (E) – 59 % и стремление к доминированию (D) – 52 % находятся в норме; адаптация (А) – 63 %, принятие
131
себя (S) – 74 %, принятие других (L) – 67 % и интернальность (I) – 62 %
располагаются выше нормы.
Исследование дисгармонии межличностных отношений студентов проводилось с помощью методики субъективной оценки межличностных отношений С. В. Духновского.
В группе наблюдаются, в основном, средние значения по шкалам
напряженности, отчужденности, конфликтности, агрессии и индексу
дисгармоничности межличностных отношений. Это свидетельствует
о достаточной гармонии в отношениях.
Обобщая отдельные результаты по шкалам, мы получаем общий
индекс дисгармоничности отношений. 40 % испытуемых испытывают гармонию в межличностных отношениях. Низкий индекс дисгармоничности отношений выявлен у 12 % студентов. Как правило,
чрезмерно выражены сближающие чувства, такие как единство, общность между людьми, дружелюбие, добросердечие, признательность,
уважение, любовь, что также говорит о дисгармонии в отношениях.
У остальных 38% студентов отсутствуют единство, согласие с другими
людьми, ослаблены позитивные эмоциональные связи, преобладают
удаляющие чувства (одиночество, неприязнь, злость, вина, раскаяние, зависть, стыд, обида).
В работе исследовалась взаимосвязь одиночества и параметров
дисгармонии межличностных отношений студентов, поэтому для этих
целей применялась корреляция по Ч. Спирмену.
Полученные данные свидетельствуют о том, что между одиночеством и дисгармонией межличностных отношений существует прямая
зависимость. Чем больше человек переживает одиночество, тем более
дисгармоничны его отношения с людьми, и, наоборот, дисгармония
в отношениях приводит к переживанию острого чувства одиночества.
Нами было выявлено, что существует высокая зависимость одиночества и напряженности в отношениях (r = 0,783; p≤0,01), а также
одиночества и отчужденности в отношениях (r = 0,799; p≤0,01). Это
доказывает, что переживание одиночества тесным образом связано
с характером, особенностями межличностных отношений.
Также существует высокая корреляционная связь (r = 0,816;
p≤0,01) между одиночеством и индексом дисгармоничности межличностных отношений.
Помимо этого, по результатам исследования выявлена значимая
корреляционная связь (r = 0,533; p≤0,01) одиночества» и конфликтности в отношениях.
Статистически значимая положительная корреляция (r = 0,659;
p≤0,01) наблюдается между шкалой одиночества и шкалой агрессии
в отношениях.
132
Таким образом, гипотеза о том, что одиночество может стать результатом дисгармонии межличностных отношений в юношеском
возрасте, находит свое подтверждение в прямых корреляционных
взаимосвязях.
Исследование психофизиологических маркеров
лингвистической компетенции
В. А. Демарева, С. А. Полевая (Нижний Новгород)
И
зучение иностранного языка дает человеку возможность личностного и профессионального развития, возможность самосовершенствоваться, путешествовать, открывать и узнавать новое.
Способность к усвоению иностранного языка связана с режимами
работы нейрональных модулей мозга. В онтогенезе выделяют особые
сензитивные периоды формирования речевых навыков. Факторы,
влияющие на возникновение и продолжительность сензитивных
периодов, до сих пор слабо изучены. Мы разрабатываем инструментальные методы для определения оптимальных режимов работы
мозга в отношении развития языковой компетенции у конкретного
человека.
Работа посвящена поиску психофизиологических маркеров лингвистической компетенции и индивидуальных сензитивных периодов
для освоения английского языка учащимися специализированной
лингвистической школы. В исследовании приняли участие 7 школьников третьих классов. Для определения уровня успешности освоения английского языка рассматривались 14 показателей: баллы
по тестовым заданиям «Вставить слова в текст», «Вставить Do/to be»,
«Добавить конец предложения», «Услышать ошибки в произносимом
тексте»; общая сумма баллов по этим заданиям; при написании учениками сочинения на тему «Это Я» («It’s me») по пятибалльной шкале
оценивались грамматика, логика, лексика, межтемность, сложность
использованных структур, орфография; общая сумма баллов по сочинению, количество написанных предложений; техника чтения
по пятибалльной шкале.
Технология компьютерной латерометрии обеспечивает дихотическую стимуляцию в широком диапазоне амплитудно-временных
параметров. Благодаря серии дихотических стимулов с нарастающей
межушной задержкой формируется иллюзия движения пространственного звукового образа. Возникновение этой иллюзии связано
с активацией сложных нейронных сетей стволовых отделов слуховой
133
системы теменной, лобной и затылочной зон. Компьютерная латерометрия обеспечивает количественную оценку эффективности и направления межполушарной асимметрии по звуколокализационной
функции (ЗЛФ).
Для поисков специфических диапазонов в массиве пороговых
характеристик иллюзорного движения звукового образа использовался EM-анализ, позволяющий искать оценки максимального правдоподобия параметров языковой компетенции при условии, что нам
известны параметры ЗЛФ. Также статистическая обработка велась
с использованием анализа средних долей и Т-test.
Установлено, что использованный нами метод оценки языковой
компетенции, включающий 14 параметров, обладает избыточностью и может быть сокращен без потери информативности и надежности до четырех. Выявлена сильная корреляция между четырьмя
параметрами латерометрии и уровнем компетенции по грамматике, лексике, логике, орфографии, баллу по показателю сложности
использованных структур, по заданию «Вставить Do/to be», сумме
баллов по сочинению.
Мы пришли к выводу, что уровень освоения английского языка
достоверно выше у школьников третьих классов, обладающих левополушарной доминантностью по показателям ЗЛФ. Также отмечено,
что доминирование левого полушария по некоторым показателям –
возможный маркер оптимального состояния для решения задач
по поиску ошибок в произносимом тексте.
Таким образом, технологию компьютерной латерометрии можно
использовать для поиска маркеров лингвистической компетенции.
В дальнейшем необходима работа по поиску маркеров языковых
способностей и языковой обученности. Планируется создание инструмента поиска оптимальных функциональных состояний мозга отдельного человека для приобретения компетенций в английском языке.
Особенности поведения детей
с нарушением опорно-двигательного аппарата
в ситуациях фрустрации
Ю. Б. Демчук (Москва)
С
овременная общественная, экономическая и культурная жизнь
России невозможна без включения человека как с нормальным,
так и с нарушенным развитием в систему общественных отношений,
формирования социальных качеств, освоения им норм, ценностей,
134
того, что принято относить к социализации личности. Такая социализация невозможна без адекватного, конструктивного поведения человека в различных ситуациях, в частности при наличии препятствия.
Фрустрации как в зарубежной, так и в отечественной психологии
изучены недостаточно. В зарубежной практике наиболее развита
концепции фрустрационного поведения С. Розенцвейга, Р. Баркера,
Т. Дембо, К. Левина. В отечественной – теории Н. Д. Левитова, где
фрустрация рассматривается как состояние, Б. Г. Ананьева, В. С. Мерляп, В. Н. Мясищева, А. О. Прохорова, Ф. Е. Василюка, Е. Е. Даниловой.
Отмечается выраженная недостаточность работ, посвященных
изучению особенностей поведения детей с нарушением опорно-двигательного аппарата в ситуациях фрустрации.
Проблема личностного развития, различных аспектов поведения
данной группы детей достаточно представлена в науке, но только
относительного такого вида нарушения, как детский церебральный
паралич (К. А. Семенова, Е. М. Мастюкова, И. В. Ипполитова, Н. В. Симонова, И. И. Мамайчук, И. И. Панченко, Э. С. Калижнюк и др.). Исследований, касающихся психологии детей с менее сложными формами
двигательных нарушений, в науке недостаточно.
В общей и специальной психологии исследований, посвященных проблеме влияния различных факторов, в том числе семейного
на поведение ребенка во фрустрирующих ситуациях недостаточно,
особенно если ребенок имеет нарушение развития, в частности нарушение опорно-двигательного аппарата.
В психологии крайне малочисленными являются работы, посвященные изучению взаимодействия родителя с ребенком, имеющим
невыраженное нарушение опорно-двигательного аппарата.
Наше эмпирическое исследование имело своей целью изучить
особенности поведения дошкольников с нарушением опорно-двигательного аппарата в ситуациях фрустрации.
В работе решались следующие задачи: осуществлялся теоретический анализ по проблеме фрустраций в зарубежной и отечественной
психологии, изучалась проблема детско-родительских отношений
в общей и специальной психологии, были подобраны адекватные
методики и проведено эмпирическое исследование, выявились особенности фрустрационного поведения у детей с нарушением опорно-двигательного аппарата, особенности взаимодействия родителей
и детей с нарушением опорно-двигательного аппарата, проверялось
предположение о влиянии стиля семейного воспитания на поведение детей в ситуациях фрустрации.
Использовались метод беседы, наблюдения, эксперимента: проективная методика – детский тест «рисуночной фрустрации» С. Ро135
зенцвейга, опросник «Взаимодействие родитель–ребенок» (ВРР)
И. М. Марковской, вариант для родителей дошкольников и младших
школьников.
Испытуемыми являлись дети 5–6,5 лет. Среди нарушений опорнодвигательного аппарата представлены следующие: сколиоз, врожденный вывих бедер, деформация грудной клетки, ФИС, ПВС, мышечная
гипотония, дефицит веса и др.
В исследовании принимало участие 40 чел.: 20 детей с нормальным уровнем психофизического развития и 20 детей с нарушение
опорно-двигательного аппарата. В рамках дополнительного эксперимента участие приняли 30 взрослых: 15 матерей детей группы нормы
и 15 матерей детей с нарушением опорно-двигательного аппарата.
Мы выдвинули предположение о том, что поведение детей с нарушением опорно-двигательного аппарата в ситуациях фрустрации
будет иметь особенности и будет отличаться от поведения детей группы нормы параметром неконструктивности, а именно превалированием внешне направленных реакций, фиксацией на препятствии,
самозащите, демонстрацией выраженных агрессивных тенденций.
Значимость различий в частотах по направлениям, типам ответов и факторам фрустрационного реагирования внутри групп проверялась при помощи коэффициента корреляции Спирмена. Значимую разницу в показателях направлений реакций, типов и факторов
реагирования детей с нормальным психофизическим развитием
и нарушением опорно-двигательного аппарата выявил критерий
Манна–Уитни, используемый для оценки различий между двумя
независимыми выборками по уровню какого-либо признака, измеренного количественно.
В результате проделанной работы оказалось, что дети с нарушением опорно-двигательного аппарата в ситуациях фрустрации
демонстрируют поведение следующего типа: они значимо чаще
реагируют внешне направленно, чем внутри направленно или нейтрально, что говорит о некоторой неконструктивности (конструктивным является внутри направленное поведение). Но, в сравнении
с детьми группы нормы, они значимо чаще обнаруживают реакции
импунитивного направления, когда фрустрация рассматривается
как ситуация незначительная, преодолимая сама по себе со временем,
ответственность лица, попавшего в ситуацию, сводится к минимуму.
Часто проявляют реакции самозащитного типа и реакции фиксации
на препятствии, реже – реакции с фиксацией на удовлетворение потребности, что также говорит об их низком уровне конструктивности.
Примечательно, что данная категория детей значимо чаще демонстрирует поведение агрессивного характера, чем группа нормы.
136
В целом поведение детей с нарушением опорно-двигательного
аппарата характеризуется параметром неконструктивности, что подтверждает первоначальные предположения. Другое дело, что способы
реагирования детей с нормальным уровнем развития также оказались
неконструктивными: слабое выражение реакций разрешения ситуации, выраженное внешне направленное поведение и тип реакции
с фиксацией на самозащите.
Нами была выдвинута дополнительная гипотеза: взаимодействие
родителя и его ребенка с нарушением опорно-двигательного аппарата
будет иметь свои особенности, а именно отличаться большей тревожностью, высоким уровнем контроля, низким уровнем сотрудничества
и принятия, что возможно будет коррелировать с неконструктивным
поведением данных детей в ситуациях фрустрации.
Обработка результатов опросника «Взаимодействие родитель–ребенок» проходила путем перевода баллов в процентили и применения
статистического анализа – критерия Манна–Уитни, позволяющего
выявлять различия в значении параметра между малыми выборками.
Мы обнаружили, что матери детей с нарушением опорно-двигательного аппарата при взаимодействии с ребенком демонстрируют
высокую степень контроля, требовательности (чаще непоследовательной), повышенный уровень строгости в воспитании, по сравнению
с нормативными показателями, и, как следствие, низкие показатели
сотрудничества, что приводит к чувству неудовлетворенности отношениями с ребенком. Не были подтверждены предположения о том,
что данная категория родителей отличается большей тревожностью,
низким уровнем принятия своего ребенка. Выявлена условная связь
между агрессивностью, враждебностью ребенка, направленными
на окружение, и ситуацией воспитательной конфронтации в семье.
Профессиональное развитие и стратегии совладания
на ранних этапах профессионализации*
М. Ю. Дербенева (Санкт-Петербург)
П
рофессиональное развитие на ранних этапах профессионализации включает ряд задач профессионального самоопределения,
решение которых может сопровождаться кризисными переживани-
*
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, проект № 1006-00 490а «Комплексное изучение психологических факторов возникновения кризисов профессионального развития в периоды юности и ранней
взрослости».
137
ями (кризис профессионального выбора, кризис адаптации, кризис
профессиональных экспектаций по Э. Ф. Зееру). Эти задачи могут
рассматриваться как сложные жизненные ситуации, однако проблема стратегий совладания в контексте нормативных кризисов профессионального развития студентов средних специальных учебных
заведений оказывается изучена недостаточно. Целью настоящей работы стало исследование особенностей профессионального развития
студентов ССУЗа в связи со стратегиями совладания и личностными
особенностями.
Выборку составили 240 учащихся ССУЗов разных специальностей в возрасте 15–21 год.
В методический комплекс исследования вошли: для изучения
особенностей профессионального развития – Анкета кризисных переживаний В. Р. Манукян, методика Отношение к профессиональному будущему М. Р. Гинзбурга, методика Изучения профессиональной
идентичности Л. Б. Шнейдер; для изучения индивидуально-психологических особенностей – личностный опросник Большая пятерка,
Шкалы удовлетворенности жизнью О. С. Копиной, методика Изучения стратегий совладания личности Р. Лазаруса.
При математической обработке данных применялись описательные статистики, сравнение средних значений, корреляционный
и кластерный анализ; использовался статистический пакет SPSS.
Особенности профессионального развития студентов характеризуются следующим образом: отношение к профессиональному будущему в целом по выборке оценивается как положительное и выражается в заинтересованности, оптимизме и уверенности. При сравнении
средних значений было выявлено, что у девушек несколько больше
выражен страх и тревожность (р<0,01). Изучение профессиональной
идентичности студентов показало, что статус диффузной идентичности чаще встречается у юношей (р = 0,001).
Для выявления особенностей профессионального развития
на разных этапах профессионализации изучались студенты 1 и 3
курсов (начало и завершение обучения). Сравнение различных показателей выявило, что индифферентность в отношении профессионального будущего оказывается более высокой у первокурсников
(р = 0,02). У них чаще выявляются признаки кризиса нереализованности и кризиса бесперспективности (р<0,05), а также более выражен кризис вхождения во взрослость (р<0,01). При этом у студентов
1 курса оказываются более выражены некоторые личностные особенности: поиск впечатлений, эмоциональная неустойчивость, самокритичность, эмоциональная лабильность, любопытство и артистичность.
138
Исследование стратегий совладания показало, что наиболее выраженными стратегиями являются планирование (М = 65,4), принятие ответственности (М = 62,8), самоконтроль (М = 59,7), поиск социальной поддержки (М = 59,5), положительная переоценка (М = 59,4).
При этом выявлена некоторая специфика структуры стратегий совладания в зависимости от специальности (всего проанализировано 10
различных специальностей).
Студенты 1 курса наиболее часто используют стратегии принятия
ответственности, планирования, самоконтроля и положительной переоценки, тогда как на 3 курсе ведущие стратегии расположены в несколько другом порядке – планирование, положительная переоценка,
принятие ответственности и поиск социальной поддержки. При этом
стратегии принятия ответственности, конфронтации и бегства более
выражены на первом курсе (при р<0,05).
Корреляционный анализ выраженности статусов профессиональной идентичности и стратегий совладания выявил наличие положительных связей между преждевременной профессиональной
идентичностью и стратегиями дистанцирования и бегства (т. е. ухода
от самостоятельного решения проблемы). Стратегия положительной
переоценки положительно коррелирует с выраженностью статуса достигнутой профессиональной идентичности и отрицательно с диффузной идентичностью.
Также выявлено большое количество взаимосвязей стратегий
совладания и отношения к профессиональному будущему. Такие
стратегии, как планирование и положительная переоценка, положительно связаны с интересом, оптимизмом и уверенностью и отрицательно связаны с индифферентностью. А стратегии принятия ответственности, бегства и дистанцирования положительно
коррелируют со страхом, тревожностью и идифферентностью. Поиск социальной поддержки положительно связан с интересом, оптимизмом и тревожностью, отрицательно с индифферентностью.
Стратегия самоконтроля положительно связана с тревожностью
и интересом. Стратегия конфронтации также положительно связана с интересом. Таким образом, выраженность разных стратегий
совладания по-разному оказывается связанной с эмоциональным
отношением к профессиональному будущему; выявляются стратегии, связанные как с положительным, так и с отрицательным отношением.
С целью выявления психологических факторов кризисов профессионального развития студентов была проведен кластерный анализ,
в результате которого получены две группы. Первая характеризуется благоприятной ситуацией профессионального развития (N = 41),
139
тогда как вторую отличает выраженность различных кризисных
переживаний (N = 39) (у них значимо чаще проявляются признаки кризиса нереализованности, бесперспективности, опустошенности, идентичности, вхождения во взрослость и общие кризисные
переживания, при р<0,001). Рассмотрим особенности полученных
групп. У студентов, испытывающих кризисные переживания, чаще
встречается статус диффузной идентичности. Тогда как статус достигнутой профессиональной идентичности более выражен в группе студентов, не испытывающих кризисных переживаний. Показатель общей удовлетворенности жизнью оказывается значимо выше
в этой группе.
В группе студентов с выраженными признаками кризисов чаще
проявляется тревожность и отсутствие уверенности в отношении
профессионального будущего (р<0,05). Эта группа характеризуется некоторыми личностными особенностями – у них выше уровень
эмоциональной неустойчивости, тревожности, напряженности, депрессивности и самокритичности (р<0,001), что может указывать
на некоторые личностные предикторы возникновения кризисов профессионального развития.
Изучение стратегий совладания в полученных группах выявило отличие их структуры. Так, в группе с отсутствием кризисных
переживаний наиболее выражено планирование, на втором месте – положительная переоценка, третье место занимает поиск социальной поддержки, четвертое – принятие ответственности. В группе с наличием кризисных переживаний чаще всего используется
стратегия принятия ответственности, второе место занимает самоконтроль, третье – планирование, четвертое – положительная
переоценка. Сравнение средних значений при помощи t-критерия
Стьюдента выявило, что в первой группе значимо выше планирование и положительная переоценка, а во второй – самоконтроль.
Т. е. в первой группе чаще используются проблемно ориентированные стратегии, тогда как во второй группе они эмоционально ориентированы. Таким образом, можно предположить, что использование
разных стратегий совладания может по-разному сказываться на переживании нормативных кризисов профессионального самоопределения.
Полученные результаты о соотношении стратегий совладания
и отношения к профессиональному будущему, а также их разном
влиянии на проявление кризисов профессионального развития, могут быть использованы при реализации программ сопровождения
и профилактики кризисов на этапе обучения в среднем специальном
учебном заведении.
140
Методы арттерапии в видах спорта
эстетической направленности
А. А. Диденко (Москва)
Е
ще несколько лет назад группы танцующих симпатичных девушек во время пауз в баскетбольных матчах казались не более
чем очередной заморской забавой. Но сегодня черлидинг – серьезный
и самостоятельный вид спорта.
Черлидинг – вид спорта, который сочетает в себе элементы шоу
и зрелищных видов спорта (танцы, гимнастика и аэробика).
В России черлидинг существует относительно недавно, но интерес
у девочек к оригинальному виду спорта возрос мгновенно.
Среди девушек-черлидеров большое количество травм, полученных на тренировках и соревнованиях. Вновь выполнять сложный
элемент, после того как ты только что потерпел неудачу или стал
свидетелем, как член твоей команды получил серьезную травму,
очень сложно.
Чтобы реализовать свои желания и стремления быть успешным,
стать спортсменом высокой квалификации, необходимо уметь управлять своим психическим состоянием. Здесь и вступают в силу психологические техники.
С целью оценить качество психотехник нами были проведены
методы коррекции.
В исследовании принимали участие девушки-черлидеры Московского клуба черлидинга «Ассоль» в возрасте 17–23 лет. Общее количество спортсменок – 50 чел.
Нами была проведена диагностика стрессоустойчивости, тревожности и мотивации девушек, занимающихся черлидингом.
В работе были использованы следующие методы исследования:
• Шкала мотивационного состояния В. Ф. Сопова;
• Шкала самооценки тревоги Ч. Д. Спилбергера;
• Анализ стиля жизни (Бостонский тест на стрессоустойчивость);
• Тест на стрессоустойчивость;
• Тест самооценки стрессоустойчивости С. Коухена и Г. Виллиансона;
• Методика диагностики стресс-совладающего поведения (копинг-поведение в стрессовых ситуациях).
В результате были получены следующие данные:
• полное отсутствие побуждений к тренировочной деятельности, т. е. низкая мотивация выявлена у 10 % девушек;
141
• оптимальный уровень мотивации выражен у 54 % спортсменок;
• чрезвычайно выраженный уровень мотивации у 36 % черлидеров;
• низкий уровень тревоги свойственен 10 % спортсменок;
• оптимальный уровень выявлен у 30 %;
• высокий уровень тревоги характерен для 60 % девушек-черлидеров;
• устойчивость к стрессу наблюдается у 18 % спортсменок;
• нормальный уровень стресса – у 38 % спортсменок;
• повышенная чувствительность к стрессу – у 44% спортсменок.
Также был осуществлен анализ доминирующих стратегий поведения
в стрессовой ситуации. Были получены такие данные:
• стратегия «разрешение проблемы» доминирует у 42 % спортсменок;
• стратегия «поиск социальной поддержки» преобладает у 54 %
спортсменок;
• стратегия «избегание» выявлена у 4 % спортсменок.
По результатам проведенной диагностики спортсменки были разделены на экспериментальную и контрольную группы. Количество
спортсменок в каждой группе составляло 25 чел.
С целью формирования стрессоустойчивости, оптимального
уровня мотивации и тревоги в экспериментальной группе в течение
шести месяцев проводились психологические тренинги с использованием методов арттерапии. Программа тренинга включает индивидуальную и групповую формы работы. Нами в программе тренинга
были использованы такие виды арттерапии, как: изотерапия, работа
с глиной и пластическими материалами, сказкотерапия, изготовление коллажа, танцевально-двигательная терапия, библиотерапия,
музыкотерапия.
Повторная диагностика стрессоустойчивости, мотивации, тревоги и стратегий совладания со стрессом в экспериментальной группе
выявила следующее:
• низкая мотивация выявлена у 4 % спортсменок;
• оптимальный уровень мотивации свойственен 64 %;
• чрезвычайно выраженный уровень мотивации у 32 % черлидеров;
• низкий уровень тревоги у 8 % спортсменок;
• оптимальный уровень характерен 80 % девушек;
• высокий уровень тревоги выявлен у 12 % черлидеров;
142
•
•
•
•
устойчивость к стрессу наблюдается у 24 % спортсменок;
нормальный уровень стресса – у 60 % черлидеров;
повышенная чувствительность к стрессу выявлена у 16 %;
стратегия «разрешение проблемы» доминирует у 60 % спортсменок;
• стратегия «поиск социальной поддержки» преобладает у 36 %
черлидеров;
• стратегия «избегание» выявлена у 4 % спортсменок;
Результаты вторичной диагностики контрольной группы:
• полное отсутствие побуждений к тренировочной деятельности, т. е. низкая мотивация, выявлена у 28 % спортсменок;
• оптимальный уровень мотивации – у 52 %;
• чрезвычайно выраженный уровень мотивации – у 20 % девушек-черлидеров.
• низкий уровень тревоги свойственен 8 % спортсменок;
• оптимальный уровень характерен для 28 % черлидеров;
• высокий уровень тревоги выявлен у 64 %;
• устойчивость к стрессу наблюдается у 16 % спортсменок;
• нормальный уровень стресса – у 44 % черлидеров;
• повышенная чувствительность к стрессу – у 40% спортсменок;
• стратегия «разрешение проблемы» доминирует у 40 % спортсменок;
• стратегия «поиск социальной поддержки» преобладает у 56 %
черлидеров;
• стратегия «избегание» выявлена у 4 % спортсменок.
Статистическая обработка данных диагностики посредством T-критерия Стьюдента показала, что экспериментальная и контрольная
группы являются однородными по уровню стрессоустойчивости,
тревоги и мотивации и преобладающих стратегий поведения до применения арттерапевтических технологий (t = 0,51, t = 1,06, t = 1,12,
t = 0,74, t = 0,76, t = 1,11, t = 1,23, t = 1,29, t = 1,65, при t < tкрит. и p≤0,05)
и между ними есть различия после применения арттерапии (t = 1,81,
t = 1,79, t = 1,80, t = 1,76, t = 1,91, t = 1,75, t = 1,86, t = 1,63, t = 1,65
при t > tкрит. и p≤0,01)
Выводы
• Арттерапия способствует повышению результативности
в спорте.
• Арттерапия эффективна как средство формирования стрессоустойчивости, оптимального уровня тревоги и мотивации
для командных видов спорта.
143
• Применение арттерапевтических технологий препятствует
предрасположенности к психосоматическим расстройствам,
деструктивным способам преодоления стрессов и уменьшает
агрессивные реакции на обстоятельства, которые не в силах
контролировать.
«Синдром исчезнувшего близнеца»
в исследованиях зарубежных ученых
С. С. Дмитриева, Л. Л. Панченко (Владивосток)
Н
а сегодняшний день проведен целый ряд исследований, посвященных теме пренатальных и перинатальных влияний на личность,
психофизическое развитие и здоровье человека.
Например, И. Кренц, Х. Кренц, проведя долгосрочные исследования влияний пренатального стресса и психотравмирующих ситуаций
на ребенка, говорят о том, что их последствия могут быть самыми различными. Так, в младенческом возрасте это невропатия, чрезмерная
возбудимость и нарушение саморегуляции. В детском возрасте это
может быть более раннее появление страхов, снижение адаптивности, недостаточный контроль импульсов, повышенная агрессивность,
эмоциональные расстройства, поведенческие нарушения и высокий
уровень социальных проблем. Во взрослом это могут быть специфичные страхи, склонность к асоциальному и суицидальному поведению,
конфликтность и стремление самоутвердиться, нарушения половой
идентификации, поиск помощи извне в ситуации стресса и др.
Одним из малоизученных, но очень важных, пренатальных факторов, влияющих на личностные особенности человека, является «синдром исчезнувшего близнеца». О нем говорят В. Брэндт, Э. Сэндбэнк,
А. Хэйтон, А. Хантер, Ш. Уорд и многие другие зарубежные ученые.
Суть этого синдрома заключается в том, что во время беременности
двойней на определенном сроке, как правило, в первом триместре,
один из близнецов по ряду причин погибает. В некоторых случаях
зародыш вместе с зародышевым мешком абсорбируется в организм
матери или близнеца, в других случаях происходит выкидыш, но так
или иначе теряется только один ребенок из пары.
Об этом феномене в психологическом аспекте зарубежные ученые
впервые активно заговорили в 80–90-е годы ХХ в. К этому периоду был
накоплен значительный практический опыт «клиент-терапевтических» отношений по данной проблеме, и, по мере совершенствования
процедур УЗИ, все больше прояснялись и подтверждались подлинные
144
психологические причины возникающих у ряда детей и взрослых
психологических затруднений. Отметим, что мнения ученых расходятся в вопросе о том, с какого срока беременности потеря близнеца
оказывает влияние на выжившего близнеца. В. Брэндт, О. Сэндбэнк
считают, что о последствиях утраты можно говорить только в случае
гибели эмбриона после 10–15 недели беременности, другие исследователи, такие как С. Блозис, Н. Сигал, А. Хэйтон, А. Хантер, Ш. Уорд,
говорят о том, что психологические последствия утраты могут иметь
место и до 10–12 недель. В настоящее время споры по этому вопросу
продолжаются. В России данная проблема остается неразработанной
и малоизученной.
Для того чтобы понять последствия потери близнеца, необходимо
понять характер их взаимоотношений. Близнецы имеют сильную привязанность друг к другу. Р. Сэндвисс говорит о том, что связь между
ними может быть настолько глубокой и интимной, что она пересекает эмоциональные, психологические, духовные и даже физические
границы. Науке известно много фактов, когда близнецы разделены
с рождения, но интуитивно знают о существовании брата или сестры.
А в случае воссоединения во взрослом возрасте, по мнению В. Брэндта, между ними быстро устанавливается высокий уровень интимности, свойственный близнецам, растущим с рождения вместе. Потеря
близнеца может вызвать глубокое потрясение. Это может привести
к нарушениям идентичности, стратегий выживания, механизмов
совладания со стрессом, а также может стать основой эмоциональных и психологических проблем у выжившего близнеца. К. Боклэдж,
О. Сэндбэнк утверждают, что выжившие близнецы могут настолько
глубоко страдать от потери, что некоторые из них требуют поддержки на протяжении всей жизни. С этим также соглашаются Алисон
Хантер, Шерли Уорд: психотерапевты, много лет работавшие с родовыми и внутриутробными травмами у взрослых пациентов, считают,
что синдром потери близнеца также испытывают люди, родившиеся
преждевременно, когда один близнец погибает в результате спонтанного аборта. Они говорят о том, что сценарии событий в утробе
и в момент рождения часто становятся жизненными сценариями,
которые могут определять всю жизнь человека.
Дж. Вудвард, психотерапевт из Великобритании, провела обширные исследования потери близнецов в своей клинической практике.
Она пришла к выводам, что такого рода потеря может повлиять в целом на личность выжившего близнеца, его способность доверять окружающим, на его эмоциональное состояние, на желание жить. Другой
психотерапевт из Великобритании, О. Сэндбэнк, приводит доказательства влияния пренатальных и перинатальных потерь близнеца
145
на личность выжившего. В частности, некоторые из них переживают глубокое чувство утраты без сознательного знания того, что они
близнецы. В свою очередь, американская исследовательница К. Дэнис
говорит о том, что страх спать в одиночестве, внезапный страх потеряться или быть брошенным, глубокое одиночество, беспокойство,
возвращающиеся сны о близнеце, расстройство пищеварения, «голоса», критическая эмоциональная чувствительность, шизофрения
и даже раздвоение личности – все это может быть следствием «синдрома исчезнувшего близнеца». Если выживший близнец не знает,
что он «безблизнецовый близнец», он не может справиться с этими
непонятными эмоциями. Если же он знает о том, что потерял близнеца, то возможности терапии такой травмы очень велики.
На основании анализа работ упомянутых авторов можно выделить следующие психологические проявления последствий утраты
близнеца в утробе матери: склонность к депрессии, изоляции, одиночеству, чувству вины, чувству незащищенности, тревоге, горю,
плаксивости, печали; триада чувств «вина, гнев, страх»; восприятие мира как небезопасного, страх смерти, агрессия по отношению
к окружающим; дезориентация, диссоциация, нарушения структур
привязанности; сложности идентификации и выстраивания отношений; психосоматические расстройства и др.
По результатам данных исследований мы видим, что выживший
близнец может переживать патологическое горе, иметь разного рода
эмоционально-личностные нарушения и психосоматические заболевания, что, несомненно, делает очень значимой проблему психологической помощи и поддержки людям, потерявших близнеца до рождения. Отметим, что большинство современных перинатальных
психологических исследований по проблеме «синдрома исчезнувшего
близнеца» носят описательный характер. В свою очередь, опубликовано крайне малое количество результатов экспериментальных исследований. В связи с этим для российских и зарубежных психологов открывается новое поле для научно-практических исследований.
Современное состояние проблемы
добровольного отказа от деторождения
Т. А. Долова (Санкт-Петербург)
Р
ождение ребенка – одно из самых значительных событий в жизни
человека. С появлением новорожденного меняется образ жизни,
насыщаются новыми красками взаимоотношения в семье и с окружающим миром.
146
Однако, несмотря на это, в современном обществе стремительно увеличивается число людей, добровольно отказываюшихся
от рождения детей и называющих себя чайлдфри (от англ. childfree – свободные от детей). Перепись 2003 г. в США показала: бездетными являются 44 % женщин в возрасте от 15 до 44 лет. В России, по данным Федеральной службы государственной статистики,
на 2009 г. средний процент бездетных женщин в возрасте до 45 лет
равнялся 9,4 % (Росстат, 2009). Около 30 % всех бездетных пар никогда не пытались заводить детей из-за нежелания становиться родителями.
К настоящему времени в западных странах уже накоплен довольно большой пласт социологических, социально-психологических
и психологических исследований людей, осознанно отказывающихся от деторождения. Среди отечественных исследований психологическая сторона рассматриваемой проблемы была затронута в работе
Т. А. Хабалашвили (2009), направленной на изучение причин устойчивости семейной системы без детей.
Целью нашего эмпирического исследования стало изучение социально-психологических особенностей женщин и мужчин, осознанно
отказавшихся от деторождения.
В целевую группу вошли 248 чел. в возрасте от 25 до 45 лет, не имеющие на данный момент детей и не планирующие их заводить. Средний возраст испытуемых – 29,79 лет, 64 мужчины и 184 женщины.
В контрольную группу вошли 471 чел. в возрасте от 25 до 45 лет,
не имеющие детей, но планирующие их завести. Средний возраст –
28,45 лет, 88 мужчин и 383 женщины.
Для проверки гипотез, поставленных в исследовании, были использованы следующие методы психологического исследования:
1
2
3
4
Авторская анкета «Отношение к семье и детям».
Модифицированная методика «ЦО-36 (ценностные ориентации – 36 позиций)» В. Н. Куницына. Включает в себя 36 ценностей
и предназначается для исследования ценностей. Дополнительно
была добавлена ценность «Дети».
Тест-опросник самоотношения В. В. Столина.
Адаптированная модифицированная методика «Опыт близких
отношений» К. Бреннан и Р. К. Фрейли. Автор адаптации – Т. В. Казанцева.
Методы математической обработки данных применялись для анализа эмпирических данных. Анализ ответов на открытые вопросы
авторской анкеты проводился с использованием метода контентанализ. Анализ различий проводился с использованием критериев:
147
t Стьюдента, U Манна–Уитни и χ2 Пирсона для независимых выборок, однофакторный дисперсионный анализ проводился с применением апостериорного критерия Тьюкки, корреляционный анализ
проводился с использованием критерия R Спирмена (R s), сравнение проводилось методом контрастов на базе программного пакета
SPSS 17.
Было выявлено, что женщины и мужчины, осознанно отказавшиеся от деторождения, обладают рядом социально-психологических особенностей, отличающих их от людей, планирующих завести
детей. Чайлдфри склонны к отрицанию большинства общепринятых представлений, связанных с семьей и ролью мужчин и женщин,
а не только касающихся функции деторождения. Например, и мужчины, и женщины чайлдфри чаще склоняются к мнению, что женщины
и мужчины в семье ничего и никому не должны, и описывают полноценную семью либо как состоящую только из двух людей (без детей),
либо отмечают, что таких не существует.
У людей, осознанно отказавшихся от деторождения, преобладают индивидуальные ценности. Чайлдфри больше ориентированы
на ценности достижений, независимости и гедонизма, а кроме того,
с возрастом они начинают больше ценить власть и влияние. Чайлдфри чаще ожидают негативного отношения к себе окружающих, чаще считают, что их личность, характер, деятельность не способны
вызывать у других симпатию. У мужчин-чайлдфри к тому же ниже
интерес к собственным мыслям и чувствам, ниже готовность общаться с собой «на равных». Вдобавок, мужчины чайлдфри чаще склонны
к избеганию близости в отношениях привязанности.
Наше предположение относительно того, что женщины, осознанно отказавшиеся от деторождения, обладают рядом социально-психологических особенностей, отличающих их от добровольно
бездетных мужчин, подтвердилось. Во-первых, у чайлдфри, несмотря
на их значимые отличия от не чайлдфри, есть ряд ценностей, которые
распределены по полу вполне традиционно («понимание и доверие
в семье», «внутренняя гармония» – для женщин; «отвага», «авторитетность» – для мужчин). Во-вторых, у мужчин ниже показатели по шкалам ожидаемого отношения от других и по шкале самоинтереса, они
чаще ожидают негативного отношения к себе от окружающих и чаще имеют низкий интерес к собственным мыслям и чувствам, чаще
не готовы общаться с собой «на равных» и не уверены в своей интересности для других. А у женщин, в свою очередь, ниже баллы по шкале
самопоследовательности, они чаще верят в подвластность своего «Я»
внешним обстоятельствам, чаще имеют плохую саморегуляцию, размытый локус «Я», отсутствие тенденции искать причины поступков,
148
результатов и собственных личностных особенностей в себе самой.
В-третьих, мужчины менее тревожны в отношениях и чаще избегают близости: они чаще обходятся без эмоциональной привязанности,
дозируют свои чувства к другим людям, и, по их мнению, романтическая любовь быстротечна.
В-четвертых, женщины-чайлдфри чаще описывают полноценную семью в положительных тонах, а мужчины-чайлдфри чаще
считают, что таких семей не бывает. Мужчины-чайлдфри чаще жалуются на холодность матери, а также заявляют, что не любят ее.
А женщины чаще не хотят быть похожими на свою мать, жалуются
на излишнюю опеку и контроль с ее стороны, а также выражают эмоции гнева, злости в адрес матери. Мужчины-чайлдфри чаще желают,
«чтобы отца у них не было», «чтобы он умер», «чтобы отцом был другой человек». Тогда как женщины-чайлдфри чаще хотят, чтобы отец
изменился к лучшему. Им свойственны такие высказывания: «Я хотела бы, чтобы мой отец больше проводил времени с семьей», «был
более сильным и решительным», «более мягким и вежливым», «более интеллигентным». Можно предположить, что отношение к родителю одного с респондентом пола несколько хуже: женщины более
негативно высказываются в адрес матери, мужчины – в адрес отца,
и это, возможно, обусловливает ориентацию на модель поведения,
отличную от родительской. Тогда как отношения с родителем противоположного пола могут определять модель поведения во взаимоотношениях с партнером: холодная мать у мужчин ведет к стремлению избежать близости, а желание изменений в поведении отца
у женщин может вести к стремлению воздействовать и на поведение
партнера.
Таким образом, женщины и мужчины чайлдфри отличаются
рядом социально-психологических особенностей от планирующих
иметь детей, а также различаются и между собой. Но намерения
о рождении детей могут изменяться. Анкетные опросы и другие
психологические исследования могут помочь определить текущий
процент чайлдфри-пар и зарегистрировать их намерения относительно будущего; однако нелегко определить, какой процент людей,
считающих себя «чайлдфри навсегда», впоследствии не передумает
(Agrillo, Nelini, 2008). Исследования подтверждают, что такие намерения могут меняться, причем в обе стороны.
Однако для полноценных выводов о том, что такое чайлдфри –
скоропреходящая мода или долговременная тенденция, необходимо больше исследований в разных странах, чтобы более подробно
изучить возможные базисные причины и различия, лежащие в основе этого решения.
149
Возрастные особенности репрезентации
пространственно-предметных сред
Т. В. Доронина (Москва)
Ц
елью данной работы являлось проведение сравнительного анализа возрастных особенностей психологической репрезентации
пространственно-предметных сред, воспринимаемых эмоционально
положительно и эмоционально отрицательно.
Большинство исследований психологической репрезентации пространства выполнено в русле гносеологической парадигмы, которая
связана с изучением закономерностей и механизмов превращения
свойств действительности во внутреннее достояние субъекта – чувственный образ. Данная работа апеллирует к онтологической парадигме, позволяющей рассматривать репрезентацию пространства
в сознании человека в ином ракурсе, включающем как объективное
отражение среды, так и взаимодействие с ней человека. При этом
репрезентация пространства приобретает социальное содержание,
в котором выделяются такие компоненты, как ценностный, нравственно-этический и эстетический.
В исследовании принял участие 51 чел. в возрасте 7–8 лет и 43
чел. в возрасте 14–16 лет. В качестве стимульного материала выступал набор фотографий, отображающий разные типы пространственно-предметных сред. Анализ особенностей восприятия проводился
при помощи шкал семантического дифференциала, позволяющий
изучить особенности психологической репрезентации субъектом пространственно-предметной среды (Панюкова, 2004). Анализировались
три параметра, отражающих особенности репрезентации каждого
варианта среды: формальный аспект репрезентации, отраженный
в параметрах размер, прочность, динамика и структура; содержательный аспект репрезентации, представленный прагматической
(польза, ресурсность, контроль и освоенность) и эстетико-этической
составляющими (красота, свобода, безопасность и близость).
В результате факторизации массива данных по методу главных
компонент в группе детей были выделены следующие факторы.
Среды, воспринимаемые эмоционально положительно
Первый фактор (33,6 % дисперсии) включает в себя 4 показателя,
характеризующие пространственно-предметную среду: большой,
прочный, полезный и свободный. Данный фактор объединяет в себе
как формальные, так и содержательные аспекты психологической
репрезентации пространственно-предметных сред с большей долей
формального компонента.
150
Второй фактор (21, 5 % дисперсии) включает в себя 3 показателя:
упорядоченный, красивый и родной, т. е. его составляют показатели, характеризующие преимущественно содержательный, а именно
эстетико-этический компонент пространственно-предметных сред.
Третий фактор (11, 3 % дисперсии) включает в себя также 3 показателя: контролируемый, доступный, спокойный. Это указывает на то,
что его составляют характеристики пространственно-предметных
сред, относящиеся только к содержательному компоненту.
Среды, воспринимаемые испытуемыми отрицательно
Первый фактор (31,9 % дисперсии) включает в себя 4 показателя,
характеризующие пространственно-предметную среду: маленький,
хрупкий, хаотичный и вредный. Данные показатели характеризуют
формальный компонент сред – размер, прочность и структура. Помимо показателей, характеризующих формальный компонент, данный
фактор включает в себя и показатель прагматической составляющей
содержательного компонента – польза.
Второй фактор (18,3 % дисперсии) включает в себя также 4 показателя: уродливый, сковывающий, напряженный, чужой. Эти характеристики относятся к эстетико-этической составляющей содержательного компонента (красота, свобода, безопасность и близость).
Третий фактор (12,6 % дисперсии) включает в себя 2 показателя:
недосягаемый и стихийный. Оба, выделенные в ходе анализа показателя, характеризуют прагматическую составляющую содержательного компонента.
В группе подростков в результате факторизации массива данных
по методу главных компонент было выделено также 3 фактора.
Среды, воспринимаемые эмоционально положительно
Первый фактор (28,7 % дисперсии) включает в себя 3 показателя, характеризующие пространственно-предметную среду: динамичный,
контролируемый, доступный, характеризующие как формальный, так
и содержательный компоненты пространственно-предметных сред.
Второй фактор (19,8 % дисперсии) включает в себя 3 показателя:
прочный, полезный, красивый. В данном факторе, так же как и в ведущем, представлены показатели, характеризующие как формальный,
так и содержательный компонент пространственно-предметных сред.
Третий фактор (13,4 % дисперсии) включает в себя 3 показателя:
свободный, спокойный, родной, т. е. характеристиками положительных полюсов, принадлежащими исключительно эстетико-этической
составляющей содержательного компонента пространственно-предметных сред (свобода, безопасность, близость).
151
Среды, воспринимаемые эмоционально отрицательно
Первый фактор (27,2% дисперсии) включает в себя четыре показателя:
хаотичный, стихийный, вредный, сковывающий, т. е. содержание
данного фактора составляют отрицательные полюса характеристик
как формального компонента, так и обеих составляющих (прагматическая и эстетико-этическая) содержательного компонента.
Второй фактор (16,1 % дисперсии) включает в себя 3 показателя:
уродливый, напряженный, чужой. Обращает на себя внимание то,
что все характеристики, составляющие данный фактор, относятся
к отрицательному полюсу эстетико-этической составляющей содержательного.
Третий фактор (10,3 % дисперсии) включает в себя 3 показателя:
маленький, хрупкий, дефицитарный, т. е. его большую часть составляют характеристики отрицательного полюса формального компонента («размер» и «прочность»), которые связаны с характеристикой
«ресурсность» прагматической составляющей содержательного компонента пространственно-предметных сред.
Таким образом, мы получили сжатые модели репрезентации
двумя группами испытуемых (младший школьный и подростковый
возраст) двух типов пространственно-предметных сред: воспринимаемых эмоционально позитивно и негативно. Данные модели позволяют сделать следующие выводы.
1
2
152
В репрезентации пространственно-предметных сред существуют возрастные различия: наибольшее значение для восприятия
пространственно-предметных сред для испытуемых младшего
школьного возраста играет формальный компонент пространственно-предметной среды, а именно такие его характеристики,
как: «размер», «прочность» и «упорядоченность». В то же время
для испытуемых подросткового возраста большее значение имеют
характеристики содержательного компонента.
Репрезентация пространственно-предметных сред связана с эмоциональным отношением к среде, причем для каждого возраста
существуют определенные характеристики, формирующие это
отношение, а именно: для младшего школьного возраста ведущими характеристиками, формирующими позитивное отношение
к среде являются «размер», «прочность», «польза» и «свобода», а негативное – «размер», «прочность», «упорядоченность» и «польза».
Для подросткового же возраста такими характеристика являются:
«динамика», «контроль» и «освоенность» – для позитивного отношения; и «структура», «контроль», «польза» и «свобода» – для негативного отношения.
Связь профиля латеральной организации мозга
с особенностями саморегуляции
И. Н. Дорофеева (Москва)
П
роблема саморегуляции, являясь фундаментальной в общей психологии, в настоящее время остается актуальным развивающимся
направлением в таких областях, как психофизиология, психология
труда, педагогическая психология, психотерапия и др. В предмет
психологии саморегуляции входят интегративные психические явления, процессы и состояния, которые обеспечивают самоорганизацию
и саморегуляцию различных видов психической активности человека.
Одной из теоретико-методологических концепций, раскрывающих саморегуляцию, является модель саморегуляции произвольной активности, разработанная под руководством О. А. Конопкина.
В рамках этой модели саморегуляция рассматривается как системно
организованный психический процесс по инициации, построению,
поддержанию и управлению всеми видами внешней и внутренней
активности, направленной на достижение результата (Конопкин,
Моросанова, Степанский, 1990). Структурными компонентами саморегуляции являются процессы переработки информации, соответствующие регуляторным функциям планирования, моделирования, программирования, оценивания и коррекции различных форм
психической активности.
В рамках субъектно-деятельностного подхода исследователи рассматривают в едином контексте с саморегуляцией совладающее поведение
(Сергиенко, 2008; Крюкова, 2004), относя его к адаптивному механизму, входящему в единую сферу саморегуляции. Исследования показали, что проблемно ориентированный стиль совладания положительно
связан с общим уровнем саморегуляции (Сорокина, 2007), психологическая составляющая здоровья личности поддерживается функционированием механизмов саморегуляции и совладания (Русина, 2008).
Особый интерес в плане совладающего поведения представляет
его эмоциональный компонент, т. е. эмоционально ориентированное
совладание, в контексте которого раскрывается проблема регуляции
эмоций. Процесс регуляции эмоций, как и процесс осознанной саморегуляции произвольной активности, направлен на достижение
результата, а именно – на изменение эмоции (усиление, ослабление
либо удержание на одном уровне интенсивности эмоциональных реакций), поэтому регуляцию эмоций также целесообразно рассматривать в единой сфере психической саморегуляции.
Модель регуляции эмоций, разработанная исследователями Гроссом и Джоном (Gross, John, 2003), основана на рассмотрении процес153
са развертывания эмоциональной реакции во времени и выделении
предшествующих реакций и фокусированных на реакции стратегий
регуляции. Наиболее глубоко авторами изучены две стратегии регуляции эмоций – «Подавление» и «Переоценка».
Индивидные основы саморегуляции на сегодняшний день недостаточно изучены. Результаты исследований показывают, что свойством, в значительной степени определяющим индивидуальные особенности в эмоционально-личностной сфере, является функциональная
межполушарная асимметрия (ФМА), что профиль ФМА является типологической характеристикой центральной нервной системы и определяет общие регуляторные и когнитивные процессы.
В проведенном эмпирическом исследовании изучался индивидный уровень детерминации саморегуляции, а именно – характеристики латеральной организации мозга, определяющие специфику
регулятивных механизмов. В качестве основных выделены такие механизмы саморегуляции, как индивидуальный стиль саморегуляции,
совладающее (копинг) поведение, регуляция эмоций.
Таким образом, цель исследования заключалась в изучении латеральной организации мозга как предиктора индивидуальных различий в саморегуляции.
В исследовании приняло участие 75 чел., из них 48 девушек и 27
юношей, студентов вуза 2–5 курсов в возрасте от 18 до 25 лет.
Оценивались: а) профиль латеральной организации (ПЛО) с помощью комплексной методики Е. Д. Хомской; б) стили совладающего
поведения (конфронтация, дистанцирование, самоконтроль, поиск
социальной поддержки, принятие ответственности, бегство – избегание, планирование решения проблемы, положительная переоценка)
с помощью «Опросника способов совладания» (ОСС) Р. Лазаруса; в) индивидуальный стиль саморегуляции при помощи опросника «Стиль
саморегуляции поведения – ССПМ» В. И. Моросановой (измеряет регуляторные процессы: планирование, моделирование, программирование, оценку результатов – и регуляторно-личностные свойства:
гибкость и самостоятельность, – а также показатель общего уровня
саморегуляции); г) способы регуляции эмоций (два способа регуляции
эмоционального состояния – подавление и когнитивная переоценка),
измеряемые при помощи апробированного нами (Дорофеева, Падун,
в печати) англоязычного опросника «Опросник регуляции эмоций»
(Emotion Regulation Questionary) (Gross, John, 2003).
Было выделено четыре условные группы с разными вариантами латеральной организации: 1) «чистые» правши; 2) праворукие
с разными вариантами зрительной и слуховой асимметрии; 3) амбидекстры; 4) леворукие с разными вариантами зрительной и слуховой асимметрии.
154
Результаты применения критерия U Манна–Уитни показали,
что «чистые» правши значимо чаще, чем все другие группы, выбирают копинг-стили «Самоконтроль» и «Планирование решения» (здесь
и далее p≤0,05), кроме этого, по сравнению с группами с правыми
и левыми мануальными признаками, «чистые» правши чаще совладают при помощи «Дистанцирования».
Группа праворуких обнаружила различия с амбидекстрами в способах регуляции эмоций: если праворукие предпочитают когнитивную переоценку эмоций, то амбидекстры – их подавление.
Амбидекстры, по сравнению со всеми остальными группами, реже склонны использовать поиск социальной поддержки в трудных
ситуациях.
Самые высокие показатели общего уровня саморегуляции у «чистых» правшей, затем следуют праворукие, амбидекстры и, наконец,
ниже всех уровень саморегуляции у леворуких. Таким образом, обнаружены значимые различия между всеми четырьмя группами в уровне саморегуляции. Леворукие, наряду с этим, имеют также и самые
низкие показатели развитости звена моделирования в индивидуальном стиле саморегуляции, что отражает их слабую способность
выделения значимых условий достижения целей, и оценки данных
условий (внешних и внутренних).
Можно сделать общее заключение о том, что лица с правосторонним (левополушарным) профилем, характеризующимся, как показано,
и высоким общим уровнем саморегуляции, способны выбирать более
осознанные и рациональные стили саморегуляции (планирование
решения проблемы, контроль над своими чувствами и действиями).
Эти стили в полной мере соответствуют сукцессивному, поэтапному
способу переработки информации, свойственному левому полушарию.
Проблемно ориентированное совладание, когнитивная переоценка
эмоций и высокий уровень саморегуляции создают целостную картину регулятивных механизмов, свойственных в большей степени
лицам с левополушарным доминированием.
Что обеспечивает доверие к виртуальному сообщению
А. В. Дубко (Санкт-Петербург)
З
а последние десять лет Интернет превратился в интерактивную
среду, где пользователи определяют, изменяют и формируют выложенный другими контент. Эта концепция получила название Веб 2.0,
и, хотя никто не может дать точного определения, ясно одно: Интернет движется в сторону все более полного отображения социальной
155
структуры реального мира. В связи с взрывообразным увеличением
количества контента и широты тематик, особую актуальность приобретает проблема доверия к виртуальной информации, предоставляемой соответственно виртуальными «слепками» – идентичностями
реальных людей.
До сих пор нет общепризнанного определения доверия. Его понимают как открытое, доброжелательное отношение к партнеру
в надежде на такое же встречное отношение (Mayer et al., 1995; Das
& Teng, 2004), как ожидание того, что другой будет играть по установленным правилам (Zhang, Zhang, 2005; Beldad et al., 2010), и даже
как готовность зависеть (McKnight et al., 2002). Все концепции едины
во мнении, что доверие – элемент, заполняющий не поддающиеся
контролю провалы в канале взаимодействия. Для объяснения и понимания феномена было предложено значительное число моделей,
которые можно разделить на три подхода.
В первом подходе моделируется процесс нарастания доверия
от смутных мнений до доверия в поведении (McKnight et al., 1998;
Zhang, Zhang, 2005). Модели второго подхода фокусируются на онтогенезе самого доверия, рассматривая его воплощение в поведении
лишь как один из этапов (Fung & Lee, 1999; Deemann & Loos, 2002; Kim
& Tadisina, 2003). Существует третий подход – факторный, который
уделяет основное внимание различным условиям и характеристикам,
влияющим на формирование доверия (Yoon, 2002; Chen and Dhillon,
2003; Corritore et al., 2003, 2005). Традиционно выделяются три блока:
характеристики доверяющего, характеристики того, кому доверяют,
и характеристики технологии, обеспечивающей их коммуникацию.
Данное исследование проводилось на базе социальной сети «Вконтакте». Поскольку технология для всех испытуемых была едина, блок
факторов технологии можно было исключить. Тестировалась теоретическая модель двух блоков характеристик, обеспечивающих доверие.
Блок № 1. Личностные черты. Доверчивость, или готовность доверять людям – базовый взгляд на мир: большинству людей скорее
можно доверять или нет? Та минимальная стартовая степень доверия, с которой мы начинаем взаимодействие с незнакомцем. Локус
контроля – понимание происходящего как зависящего от него самого или от неконтролируемых внешних обстоятельств. Склонность
к риску также была включена в модель как относительно устойчивая
черта индивида, характеризующая степень осторожности поведения
в неопределенной ситуации. Склонность к риску тесно связана с потребностью в новой информации, а также готовностью попробовать
что-то доселе неизвестное.
Блок № 2. Характеристики сообщения. Грамотность – количество
и качество орфографических, пунктуационных и речевых ошибок.
156
Стиль – уровень и сочетание употребляемых слов: использование
сленга, устойчивые конструкции из формальных документов, официальный/полуофициальный/неофициальный язык. Характер активности – то, каких действий ждет от вас отправитель сообщения. Это
ожидание может быть выражено как в открытой форме, так и заложено в структуру сообщения. Полнота информации – насколько достаточна информация, представленная в сообщении, для того, чтобы начать действовать. На сколь широкий круг возможных вопросов
по теме сообщение содержит информацию. Фрагмент – оборот, который сразу связывает доселе безликое сообщение с чем-то реальным
из нашей жизни, как, например, «Тебе 21 и ты заканчиваешь СПбГУ?»
или наоборот, фраза, немедленно сообщающая нам, что отправитель –
бот. Самораскрытие отправителя – полнота, содержание, оформление профиля, количество идентифицирующих характеристик, таких
как образование, контакты, другие места, по которым автор может
быть уличен в подлоге или воровстве идентичности.
Общее замечание касается всех характеристик сообщения, поскольку доверяет или не доверяет человек – получатель сообщения,
то все структурно-содержательные характеристики не могут оцениваться объективно, так как они проходят через призму восприятия получателя. Например, характеристика грамотности, которую
в искусственном эксперименте вполне можно измерить объективно
по количеству ошибок, в реальном взаимодействии при формировании доверия будет оцениваться субъективно и во многом зависеть
от собственной грамотности получателя. В нашем исследовании
для приближения к реальной ситуации сетевого взаимодействия
при измерении доверия к характеристикам сообщения мы опирались
именно на субъективное оценивание испытуемыми.
В исследовании приняли участие 132 чел. в возрасте от 18 до 45,
преимущественно из Санкт-Петербурга.
Для оценки личностных характеристик были использованы следующие методики: Методика «Локус контроля» Дж. Роттер, Шкала
склонности к доверию и шкала склонности к риску. Для измерения
другого блока характеристик – структурно-содержательных – нам
потребовалось разработать экспертные шкалы доверия для каждой
характеристики.
Эмпирически обнаружилась трехфакторная структура феномена доверия в сетевом взаимодействии. По входящим в них характеристикам факторы интерпретируются как мировоззренческий – относящийся к ценностно-смысловым ориентациям, направляющим
всю деятельность личности; поведенческий – характеризующийся
привычным и предполагаемым поведением в ситуациях с риском
и неопределенностью, т. е. как раз в тех ситуациях, где необходимо
157
доверие; когнитивный – включающий в себя все, что связано со способностями к обработке и анализу информации. Такая структура
феномена приближает его из всего многообразия определений к пониманию доверия как отношения. Таким образом, двухфакторная
теоретическая структура при эмпирической проверке превратилась
в трехфакторную.
При оценке вклада каждой характеристики изолированно господствующее влияние на изменчивость феномена оказывают личностные черты, в основном базовая готовность доверять. Поэтому
при высокой базовой недоверчивости требуется большее сочетание
надежных внешних характеристик сообщения, чтобы его преодолеть.
Разнообразные, прочные связи между характеристиками сообщения отражают их структуру в сознании испытуемого. Они образуют
своеобразную «когнитивную карту» (когнитивный шаблон), который
неосознанно используется человеком для формирования доверия/
недоверия при анализе входящих сообщений.
Внутренний локус контроля статистически достоверно связан
с высокой базовой готовностью доверять людям. Это связано с повышенным субъективным контролем над ситуацией при внутреннем
локусе контроля, который распространяется и на взаимоотношения
с людьми.
Грамотность не является самостоятельной характеристикой. Ее
важность для обеспечения доверия доказана в ряде исследований,
но положительность или отрицательность ее влияния всецело зависит от содержания. В зависимости от него идеальная грамотность
может вызывать недоверие, а легкая безграмотность, напротив, свидетельствовать о человечности и не вызывать отторжения.
Для доверия сообщению чрезвычайно важным оказывается возможность верифицировать источник и получить субъективно убедительное объяснение, почему сообщение было отправлено именно мне.
Проявление любви в диадических отношениях
взрослых людей*
О. А. Екимчик (Кострома)
Л
юбовь является одним из факторов личностного развития человека, служит способом установления эмоциональных отношений
*
Исследование выполнено при финансовой поддержке Гранта Президента РФ
для государственной поддержки молодых российских ученых – кандидатов
наук МК-125.2011.6.
158
с окружающими, поддерживает институт брака. Мы понимаем любовь
как потребность строить особые отношения с партнером.
Любовь – это сложный и многоаспектный феномен. В последние
десятилетия в западной психологии предпринимаются попытки
рассмотреть отдельные аспекты любви в диадических отношениях
мужчины и женщины с точки зрения разных феноменологических
концепций: теория привязанности (Ф. Шейвер и С. Хейзен), теория стилей любви (Дж. А. Ли и К. Хендрик и С. Хендрик), двухступенчатая модель любви (Э. Бершид), теория треугольника любви
(Р. Стернберг).
Одним из основных недостатков всех этих теорий, на наш взгляд,
является то, что каждая из них рассматривает только один из аспектов любви в диадических отношениях, что значительно обедняет сам
феномен. К достоинствам этих теорий можно отнести то, что они разрабатывают психодиагностический инструментарий, позволяющий
измерять тот или иной аспект любви.
Мы попытаемся сопоставить между собой эти концепции для более полного изучения проявлений любви в отношениях мужчины
и женщины. В своем исследовании мы рассматриваем феномен любви
по отношению к лицам противоположного пола (партнерам) во взрослости в диадических отношениях. Любовь – это интимное, интенсивное, напряженное и относительно устойчивое чувство субъекта,
сопряженное с сексуальным влечением. Оно испытывается по отношению к другому человеку (партнеру), вызывает желание быть
с ним, озабоченность его благополучием, детерминирует поведение
по отношению к нему.
Нами предпринята попытка изучения любви через паттерн романтической привязанности, установки на любовь (стиль любви)
и проявление своего чувства в конкретных диадических отношениях
(компоненты треугольника любви Р. Стернберга). Также мы попытаемся выявить взаимосвязь между аспектами любви и ее интенсивностью.
Цель нашего исследования – изучить особенности чувства любви
и интенсивность его проявления к партнеру.
В нашем исследовании приняли участие 146 чел., из них 65
мужчин и 81 женщина в возрасте от 18 до 40 лет (средний возраст –
26,6 года), состоящих в отношениях от 6 месяцев до 20 лет (средняя
продолжительность отношений – 5,3 при ст. отклонении = 5,3). В исследование приняли добровольное участие студенты вузов и работающие люди г. Костромы и Костромской области.
В ходе исследования были использованы следующие методы: Мультиопросник измерения романтической привязанности
159
у взрослых (ОРПВ) (Multi-Item Measure of Adult Romantic Attachment
(MIMARA), Brennan, Shaver, 1995, адаптирован Крюковой, Екимчик, 2005); Triangular Love Sckale (Sternberg, 1997, переведен Крюковой, апробирован Екимчик, 2011); Установки на любовь и секс
(Attitudes About Love and Sex («Colors of Love»), Hendrick, Hendrick,
1984, адаптирован Крюковой, Екимчик, 2006). Также участникам
исследования предлагалось по шкале от 1 (абсолютно отсутствует
любовь) до 10 (максимально сильная любовь) оценить интенсивность чувства любви к партнеру, к себе и партнера к ним (по их мнению). Данные подверглись математической обработке в электронном
приложении.
В ходе анализа данных нами были получены следующие результаты. Не было обнаружено достоверно значимых половых различий в изучаемых переменных. Следовательно, различные аспекты
проявления любви в равной степени характерны как для мужчин,
там и для женщин.
Выявлены достоверно значимые умеренные и средние корреляционные связи между компонентами любви (по Стернбергу) и характеристиками романтической привязанности. При этом стремление
к сближению положительно коррелирует (уровень значимости –
0,000) с интимностью, страстью и обязательствами. Такие характеристики привязанности, как фрустрация и амбивалентность, отрицательно коррелируют (уровень значимости – 0,000) с такими
компонентами любви, как интимность, страсть и обязательства. Следовательно, стремление к близости способствует проявлению любви к партнеру через интимность, страсть и принятие обязательств,
а фрустрация и амбивалентность, наоборот, препятствуют этому.
Нами были также выявлены взаимосвязи между установками
на любовь (стилями любви) и проявлением ее в диадических отношениях посредством интимности, страсти и обязательств. Эротический (эрос) и самоотверженный (агапэ) стили любви положительно
коррелируют (на уровне значимости р = 0,000) с интимностью, страстью и обязательствами. Следовательно, установки на любовь с сильным чувственным началом, восхищение физической привлекательностью партнера, а также самоотверженность и самоограничение
собственных потребностей и желаний ради благополучия партнера
способствуют проявлению любви к партнеру посредством близости
в отношениях, выраженности сексуального влечения и принятия
обязательств поддерживать диадические отношения. Между установками на любовь-флирт (людус) и интимностью, страстью и обязательствами были выявлены отрицательные корреляционные связи
(уровень значимости – 0,05). Любовь-флирт снижает интенсивность
160
проявления любви к партнеру посредством интимности, страсти
и отвергает обязательства, связанные с диадическими отношениями.
Интересными, на наш взгляд, являются слабая отрицательная связь
(уровень значимости 0,04) между страстью и установками на любовь-дружбу и слабая положительная связь (уровень значимости –
0,04) со стилем мания (любовь-одержимость). Эти связи еще раз подтверждают точность характеристик стилей любви Дж. А. Ли, который
утверждал, что в любви-дружбе сексуальное влечение не приоритетно
между партнерами, а секс служит для удовлетворения естественных
потребностей, а любовь-одержимость сконцентрирована в первую
очередь на собственных переживаниях.
Существование взаимосвязи между стилями любви и характеристиками привязанности нами было доказано ранее (Екимчик,
2009).
Далее нами были проанализированы корреляционные связи между различными аспектами любви к партнеру и субъективной оценкой
ее интенсивности. В ходе анализа были выявлены связи между характеристиками привязанности и субъективной оценкой интенсивности
любви к партнеру. Готовность к эмоциональной близости с партнером
положительно связана (уровень значимости – 0,000) с интенсивностью любви к партнеру. Подавленность и амбивалентность снижают
(уровень значимости – 0,01) интенсивность проявления любви. Следовательно, особенности привязанности к романтическому партнеру могут как способствовать интенсивному проявлению любви
в диадических отношениях, так и препятствовать ему. Также были
выявленные положительные связи (уровень значимости –,01) между
компонентами проявления любви: интимностью и обязательствами
и интенсивностью чувства. Следовательно, мы можем утверждать,
что близость и принятие обязательств в диадических отношениях
можно рассматривать как один из показателей интенсивности чувства любви к партнеру.
Таким образом, мы подтвердили существование взаимосвязи
между различными аспектами феномена любви, выделенными тремя феноменологическими теориями. В то же время, несмотря на высокий уровень значимости, ни в одном случае не было выявлено
сильной связи, что свидетельствует о том, что изучаемые нами параметры любви в диадических отношениях являются различными
аспектами столь сложного и многогранного феномена. Интеграция
отдельных феноменологических концепций при изучении феномена
любви в диадических отношениях мужчины и женщины позволяет
глубже проникнуть в суть столь сложной, с точки зрения исследования, проблемы.
161
Социальные представления пожилых людей
о нравственном человеке (на примере народа саха)
Н. Д. Елисеева (Якутск)
П
роблема этнического самосознания становится особенно актуальной в наше время. Один из факторов, определяющих динамичность этнического сознания, заключается в его сензитивности
к социальным изменениям.
Выбор в качестве предмета исследования «социальные представления о нравственном человеке» был обусловлен тем, что социальные
представления являются гибкими компонентами сознания личности, отражающими изменении структуры общества. Таким образом,
представления зависят от контекста культуры. Именно культура
указывает, как классифицировать существа и предметы, назначая
им разную ценность. Все то, что человек знает, он получил от других
людей через рассказы, примеры поведения разных людей или через использование предметов. Эти знания связаны, в свою очередь,
с более древними знаниями, корни которых уходят в образ жизни
и в коллективную практику.
В различных культурах на первый план выдвигаются те или иные
нравственные ценности, что придает свою специфику нравственному
сознанию и поведению. Социальные представления о нравственности
являются важной характеристикой этнического самосознания народа. Являясь одновременно общественно одобряемой нормой поведения и личными убеждениями конкретного человека, представления
о нравственности по своей сути являются способом адаптации человека и общества в окружающем мире. В этих представлениях формулируются правила поведения индивидов в конкретном обществе.
Представления о нравственности в разных культурах имеют свою
специфику.
В психологической науке, в отличие от философии и социологии,
понятие нравственности рассматривается как отличное от морали
понятие. Специальный акцент на этом делается в отечественной
психологии.
Мораль – это нормы, а нравственность – их реализация в поведении людей. Мораль – форма внешнего побуждения к определенному
поведению и контроль над ним, а нравственность – форма внутреннего, личностного побуждения к нему и его оценке. Поведение, которое
соответствует моральным стандартам только по своим результатам,
не затрагивая внутреннего мира личности, не считается нравственным. Таким образом, нравственность не сводится к однозначному
выполнению моральной нормы. Сущноcть морали состоит в оценке
162
человеческого поведения, в предписании или запрете конкретных
поступков.
В нашем исследовании социальные представления о нравственном человеке исследовались на основе метода, предложенного Азумой
и Кашиваги. Предложенный метод состоит из двух этапов. На первом
этапе респондентов просят в виде свободного рассказа описать нравственного человека. На основании контент-анализа ответов составляется бланк с утверждениями, касающимися нравственной личности.
На втором этапе исследования респондента просят вспомнить
нравственного человека, которого он знает лично, и оценить его
по каждому из утверждений с помощью 3-балльной шкалы. Респондентов также просят указать пол, возраст описываемого человека
и социальное положение описываемого человека по отношению
к респонденту.
На каждом из этапов предлагалось также задание, основанное на положении С. Л. Рубинштейна о роли поступка как единицы
нравственного поведения. Предлагалось описать конкретный поступок, подтверждающий нравственность описываемого человека.
Исследование проводилось на русском и якутском языках.
Для обработки данных были использованы методы контент-анализа, микросемантического анализа, по А. В. Брушлинскому (1979),
описаний нравственных поступков и статистические методы обработки данных: критерий Манна–Уитни, корреляционный и факторный анализы. При обработке данных использован статпакет SPSS 11.0
В исследовании проверялась следующая гипотеза: социальные
представления о нравственном человеке народа саха связаны с особенностями традиционной якутской культуры: субъектным диалогическим отношением к природному миру и почитанием окружающего
природного мира.
Средний возраст нравственного человека в социальных представлениях взрослых людей составляет 50 лет. 57 % выбирают женщину
и 43 % мужчину. Средний возраст респондента во взрослой выборке – 53 года.
Наиболее часто описываемыми нравственными поступками являются следующие (по убывающей): помощь в беде. Данный факт
доказывает, что понимание способности к сопереживанию, к активной помощи в сложной ситуации является основным показателем нравственности человека. При этом, кому оказывается помощь,
самому респонденту или незнакомому человеку, не имеет значения
(коэффициент корреляции 0,6 при р≤0,01). Таким образом, оценка
оказания помощи как нравственного поступка остается одним из основных критериев нравственности. Далее по частоте встречаемости
163
идут описание поступков, характеризирующих хорошего специалиста, поступки, олицетворяющие веру в свои принципы, а также
соответствие нормам и правилам общества. Приводятся примеры,
олицетворяющие честность, ум, скромность. Нравственным также
считается, когда родители воспитывают своих детей доброжелательными людьми.
В целом вектор динамики социальных представлений имеет
в одном конце образ нравственного человека как понимающего, поддерживающего, а в другом конце – образ нравственного человека
как живущего ради людей.
Микросемантический анализ, по А. В. Брушлинскому, выявил
следующее. Нравственными качествами пожилые люди считают
личностные качества человека, которые делают его полезным для общества. Основной отличительной чертой социальных представлений
взрослых людей является представление о зависимости нравственного поведения от социальных и экономических изменений в обществе.
Особенности организации метакогнитивного опыта
у детей с различными формами дизонтогенеза
А. А. Емелин (Москва)
В
рамках онтологического подхода и структурно-интегративной
методологии интеллект рассматривается как проявление внутренних комплексных, относительно стабильных, когнитивных
структур, системно аккумулирующих в онтогенезе весь ментальный
опыт субъекта (Холодная, 2002). Ментальные структуры – это фиксированные формы опыта со специфическими свойствами, такими
как: 1) репрезентативность (они участвуют в процессе построения
объективированного образа того или иного фрагмента реальности);
2) многомерность (каждая ментальная структура имеет некоторое
множество аспектов, учет которых обязателен для уяснения особенностей ее устройства); 3) конструктивность (они видоизменяются,
обогащаются, перестраиваются и т. д.); 4) иерархический характер
организации (например, в одну перцептивную схему могут быть «вложены» другие перцептивные схемы разной степени обобщенности;
понятийная структура представляет собой иерархию семантических
признаков и т. д.); 5) способность к регуляции и контролю способов
восприятия действительности. Согласно онтологической теории
интеллекта, в структуре ментального опыта выделяются три уровня:
когнитивный опыт, метакогнитивный опыт и интенциональный опыт.
164
В свою очередь, особенности межуровневой организации определяют
свойства индивидуального интеллекта (т. е. конкретные проявления
интеллектуальной деятельности в виде тех или иных интеллектуальных способностей, характеризующих продуктивность и индивидуальное своеобразие интеллектуальной деятельности субъекта).
Особую актуальность данный подход приобретает при оценке
развития интеллекта в условиях дизонтогенеза в подростковом возрасте, так как позволяет сместить акцент с негибкой количественной оценки в сторону качественного анализа и, что наиболее важно,
в сторону поиска интеллектуального ресурса, связанного с формированием структур ментального опыта у подростков с разными формами дизонтогенеза.
Интеллектуальное развитие является гетерохронным процессом.
В подростковом возрасте, характеризуемом сменой типа познавательной деятельности и началом формирования теоретического мышления, на первый план выходят метакогнитивные структуры, заново
интегрирующие весь накопленный к этому периоду ментальный
опыт ребенка и выводящие его на качественно иной уровень интеллектуального развития. К этому периоду завершается «развертывание» генетически заданных параметров когнитивного опыта, часто
деформированных в условиях дизонтогенеза, и поэтому развитие
навыков произвольного и непроизвольного интеллектуального контроля (в виде свойственных подростку когнитивных стилей), а также
учет своеобразия интенционального опыта является приоритетным
при построении коррекционных моделей развития интеллекта.
Именно с этой позиции – учета специфики особенностей организации индивидуального ментального опыта ребенка и соответственно поиска его интеллектуального ресурса – следует, на наш взгляд,
изучать интеллект подростков с разными формами дизонтогенеза.
Одной из наиболее важных задач в данном контексте является выявление связей между особенностями организации непроизвольного
интеллектуального контроля, референтами которых являются когнитивные стили, и произвольного интеллектуального контроля, референтами которого являются характеристики понятийного мышления,
с одной стороны, и факторами дизонтогенеза у детей из различных
нозологических групп – с другой.
Нами выполнено сравнительное исследование особенностей интеллектуальной сферы у младших подростков с разными формами
дизонтогенеза – подростков с СДВГ (синдромом дефицита внимания
и гиперактивности), ДЦП (детским церебральным параличом) и ЗПР
(задержкой психического развития) и подростков с нормальным развитием. Всего в эксперименте приняло участие 173 подростка, из них –
165
51 ребенок из обычных среднеобразовательных школ, 42 подростка
с детским церебральным параличом (ДЦП), частично обучающихся
в обычных школах, частично находящихся на надомном обучении
и в специализированных школах, 40 детей с задержкой психического
развития (ЗПР), обучающихся в специальных учебных учреждениях,
а также 40 детей с поставленным в различные возрастные периоды
диагнозом синдром дефицита активности и гиперактивность (СДВГ).
В рамках проводимого исследования выдвигались следующие
гипотезы:
1)
при различных формах дизонтогенеза в подростковом возрасте
структура и развитие интеллектуальной сферы имеет разнонаправленный и неоднозначный характер, включая как прогрессивные, так и регрессивные проявления разных форм ментального
опыта;
2) у каждой нозологической группы с тем или иным типом дизонтогенеза имеются присущие именно ей специфические особенности
нарушения интеллекта, а также (соответственно) и компенсаторные возможности;
3) специфика нарушений, равно как и компенсирующий ресурс,
прежде всего коренятся в своеобразии формирования метакогнитивного опыта ребенка, представленного в виде механизмов
непроизвольного и произвольного интеллектуального контроля, которые, в свою очередь, определяются как ранним средовым влиянием, так и органической заданностью когнитивных
структур.
В нашем исследовании использовались следующие методики для выявления особенностей непроизвольного интеллектуального контроля
(НИК): методики для диагностики когнитивных стилей полезависимость/поленезависимость (методика «Включенные фигуры» Уиткина)
и импульсивности/рефлективности (методика «Сравнение похожих
рисунков» Кагана), проба Мюнстерберга, понимание серийных картинок с «зашумленным смыслом» (проба «Качели» из нейропсихологической батареи А. Р. Лурии). Для выявления особенностей
произвольного интеллектуального контроля (ПИК) использовались
методики, обеспечивающие диагностику сформированности понятийного опыта: методики «Понятийный синтез» (составление предложений с тремя словами, не связанными между собой по смыслу),
«Классификации» Выготского–Зейгарник, задание на понимание
двух пословиц.
На данном этапе исследования осуществляется обработка результатов эксперимента. Но уже обработаны данные, полученные по двум
166
группам – младшим подросткам с ДЦП (42 чел.) и группы «нормы»
(51 чел.), которые позволяют сделать некоторые выводы. Расхождения в показателях получены преимущественно по стилевым характеристикам, представляющим сферу НИК, в то время как в сфере
ПИК значимых расхождений не обнаружено. Так, различия между
этими группами наблюдаются по показателям методики Уиткина
(дети с ДЦП обнаруживают склонность к полезависимому стилю),
а также по показателям методики Кагана (дети с ДЦП тяготеют к импульсивному стилю и делают значимо больше ошибок). Что касается
особенностей понятийного опыта – классификация понятий, понимание пословиц, понятий синтез, значимых различий между данными
группами подростков не выявлено.
Таким образом, при неравных стартовых познавательных характеристиках дети «нормы» и дети с ДЦП к подростковому возрасту
показывают схожие результаты по важнейшей составляющей интеллекта – в сфере произвольного интеллектуального контроля. Эти
тенденции позволяют предположить наличие ресурсных возможностей интеллектуальной сферы у детей с органическими поражениями
ЦНС, позволяющие им качественно и количественно не отставать
от детей «нормы». Именно понятийный опыт, как «компенсация
сверху» (по Л. С. Выготскому) покрывает «пробелы» онтогенеза – сенсомоторное развитие, тактильное восприятие и другие факторы, пораженные при ДЦП.
Особенности переживания
чувства вины у подростков,
воспитывающихся в семьях с разными стилями
родительского воспитания
И. А. Ершова (Воронеж)
П
одростковый возраст – один из самых значимых периодов в жизни
каждого человека. В это время происходит интенсивное развитие
личности, ее второе рождение. Как правило, подросткам присущи
предельная неустойчивость настроения, поведения, постоянные
колебания самооценки, ранимость, неадекватность реакции. Этот
возраст богат конфликтами и осложнениями, именно в этот период
перестраиваются отношения с окружающим миром, со сверстниками,
родителями. В подростковом возрасте ярко проявляются самые разнообразные чувства, зачастую негативно окрашенные. Одно из таких
чувств – чувство вины.
167
Вина определяется как мучительное чувство, основанное на понимании или веровании человека в то, что он причинил боль или вред
другому.
Чувство вины является одним из наиболее значимых переживаний для подростка. Зачастую данный феномен выступает в качестве
фактора, определяющего успешность социальных взаимоотношений
личности. Именно поэтому, с нашей точки зрения, исследование данной проблемы является значимым и актуальным.
Считается, что вина адаптивна в своей роли в поддержании социальных отношений. Она поддерживает преданность и взаимосвязи, которые необходимы для спокойной и продуктивной жизни.
Тем не менее, она может стать иррациональной, когда она преувеличивается или сдерживается.
Л. О’Коннор в своих работах подчеркнул неоднородность вины,
выделив четыре типа межличностной иррациональной вины: вина
выжившего, вина отделения (предательства), вина гиперответственности и вина ненависти к себе.
Вина выжившего характеризуется верованием, что преследование нормальных целей и достижение успеха заставит любимых людей страдать и чувствовать себя неадекватными.
Вина отделения характеризуется верованием, что кто-то не имеет права на отдельное существование, что отделение или отличие
от близких и любимых людей – предательство, оно губительно для них,
причинит им вред и боль.
Вина гиперответственности предполагает преувеличенное чувство ответственности за заботу о счастье окружающих.
Вина ненависти к себе – это крайне негативная оценка себя, общее чувство негодности. Она считается межличностной виной, так
как человек принимает этот крайне негативный взгляд на себя, чтобы
сохранить связь со своими родителями и другими близкими людьми.
Он смотрит на себя глазами тех, кто, по его мнению, его ненавидит.
Чувство вины является частью социального бытия человека,
т. е. формирование способности переживать вину обусловлено включенностью личности в социальное взаимодействие.
Самой первой социальной средой, в которой оказывается человек,
является семья. Поэтому, с нашей точки зрения, целесообразно исследовать связь между чувством вины и стилем семейного воспитания.
Целью нашего эмпирического исследования являлась проверка
гипотезы о том, что существуют различия в уровне выраженности
чувства вины у подростков, воспитывающихся в семьях с разными
стилями родительского воспитания, а именно что в семьях с таким
стилем родительского воспитания, как доминирующая гиперпротек168
ция, уровень выраженности каждого типа вины у подростков выше,
чем в семьях с другими стилями родительского воспитания.
Базой эмпирического исследования являлась МОУ СОШ № 88
и № 85 г. Воронежа. Выборку составили 64 подростка в возрасте
13–14 лет.
Использовались следующие методики:
1
2
Опросник родительского отношения к детям «Зеркало» для АСВ
Э. Г. Эйдемиллера и В. Юстицкиса.
Опросник иррациональной межличностной вины (ICQ) Л. О’Коннера (адаптирован Е. В. Коротковой).
Обработка полученных данных с помощью описанного комплекса
методик проводилась методами качественного и количественного,
в том числе статистического анализа.
С целью установления значимости различий между изучаемыми
группами испытуемых применялся прием сравнения средних значений показателей испытуемых двух выборок, для чего использовался
критерий Манна–Уитни, так как информация о законе распределения
отсутствует, объем выборки маленький (3<n<60).
В результате проведения эмпирического исследования и анализа
его результатов можно сделать следующие выводы.
1
2
3
В семьях с таким стилем родительского воспитания, как доминирующая гиперпротекция, уровень вины отделения и вины
выжившего у подростков выше, чем в семьях с другими стилями
семейного воспитания. Следовательно, мы можем сказать о том,
наша гипотеза частично подтвердилась.
Что касается вины–ненависти к себе, то она оказалась даже ниже
у подростков, воспитывающихся в семьях с таким стилем, как доминирующая гиперпротекция, чем у подростков воспитывающихся в семьях со стилем эмоционального отвержения. При сравнении с остальными стилями мы не выявили значимых различий
между показателями вины-ненависти к себе или значения попали
в область неопределенности, что требует дополнительного исследования.
Что касается вины-гиперответственности, то она оказалась ниже
у подростков, воспитывающихся в семьях с таким стилем, как доминирующая гиперпротекция, чем у подростков, воспитывающихся в семьях со стилем повышенной моральной ответственности. При сравнении с остальными стилями мы не выявили
значимых различий между показателями вины-ненависти к себе
или значения попали в область неопределенности, что требует
дополнительного исследования.
169
Взаимосвязь гражданской идентичности
с моделями экономического поведения*
М. В. Ефремова (Москва)
П
ри изучении социокультурных особенностей феноменов экономического сознания и установок экономического поведения
российской молодежи встает задача осмысления роли такого компонента социальной идентичности, как гражданская идентичность.
Гражданская идентичность имеет большое значение для экономического развития общества, являясь важным фактором, выполняющим интеграционную функцию в процессе экономического
развития.
Существует ряд исследований, косвенно указывающих на роль
гражданской идентичности в экономическом поведении. Исследователь Австралийского национального университета М. Вензель
выявил ряд закономерностей во взаимосвязи компонентов идентичности с соблюдением налогового законодательства. Налоговое
законодательство чаще всего нарушали граждане со сниженной национальной идентичностью и развитыми личностными идентичностями (личностная, ролевая и др.) (Wenzel, 2004). В настоящее
время в современной психологии активно проводятся исследования,
изучающие характеристики гражданской идентичности как компонента социального капитала. В рамках исследования Н. М. Лебедевой
и А. Н. Татарко показано, что позитивная гражданская идентичность
выступает важным компонентом социального капитала общества
(Лебедева, Татарко, 2007).
Согласно теории самокатегоризации (Джеймс, 1991; Turner, 1985),
более выраженная социальная категория является причиной изменения поведения человека. Таким образом, может быть установлено
изменение в поведении, вызванное ростом выраженности идентификации. Современные исследования все чаще акцентируют внимание на изучении влияния религиозного мировоззрения на предпринимательство и другую экономическую деятельность. Данное
исследование проводилось среди представителей ислама и православия и посвящено выявлению связей феноменов экономического сознания и установок экономического поведения с такими социокультурными переменными, как гражданская идентичность.
Гражданская идентичность рассматривается нами как структурный
*
170
Исследование выполнено при поддержке программы фундаментальных
исследований НИУ ВШЭ в 2011 г.: проект ТЗ 43.0 «Региональные особенности экономического сознания и поведения в Российской Федерации»
и при поддержке гранта РГНФ, проект 11-06-00056а.
компонент социальной идентичности и определяется как результат
процесса самоотождествления субъекта с соответствующими социальными группами на когнитивном и эмоциональном уровнях
личности (Taylor, 2002). В исследовании было важно выяснить, существуют ли различия во взаимосвязях гражданской идентичности
с моделями экономического поведения у представителей христианства и ислама. Будут ли эти связи носить универсальный характер
или на гражданскую идентичность оказывает воздействие религиозный фактор.
Цель исследования: изучение связи характеристик гражданской
и религиозной идентичности с экономическим поведением у представителей двух конфессий (христианство и ислам). Объектом исследования выступила гражданская идентичность. Предмет исследования: взаимосвязь характеристик гражданской и религиозной
идентичности, с установками на различные виды экономического
поведения. Гипотеза исследования: гражданская и религиозная идентичность связана с установками экономического поведения, данная
взаимосвязь носит разнородный характер в различных социальных
и конфессиональных группах.
Методика исследования. Участники исследования: поскольку
целью исследования было изучение связи характеристик гражданской идентичности с экономическим поведением у представителей
двух конфессий, то из собранной базы данных для анализа были отобраны данные в представителей двух конфессий (христианской, исламской) следующих национальностей: русские, чеченцы, осетины,
балкарцы Северного Кавказа. Объем всей выборки – 153 чел., из них
59 мужчин и 94 женщин, средний возраст респондентов – 27–30 лет.
В исследовании использовалась методики исследования влияния
культуры на экономическое поведение. 1. Блок вопросов, направленных на изучение гражданской идентичности (ее выраженность
и позитивность). 2. Методика сценариев экономического поведения,
которая состояла из блока вопросов, направленных на изучение
установок на различные виды экономического поведения. В основе
лежал «метод поведенческих сценариев», когда респонденту дается
описание социальной ситуации (сценария), затем просят дать оценку данной ситуации с помощью шкал. Данная методика разработана
и апробирована на базе Международной научно-учебной лаборатории социокультурных исследований НИУ-ВШЭ. В основе методики
лежат 11 биполярных измерений экономического поведения (например, «Экономический патернализм – экономическая самостоятельность». «Экономия времени – экономия денег» и др.). Ситуации
были сконструированы так, что каждый ссценарий сопровождался
171
тремя шкалами оценки, соответствующими трем компонентам социальной установки: аффективному (насколько нравится поведение
героев); поведенческому (готовность действовать, как действует
персонаж) и когнитивному (знание о типичности описанного поведения для представителей своего народа). Оценка производилась
по 7-балльной шкале. Для выявления взаимосвязей использовался
метод парных корреляций.
Статистически значимых различий в характеристиках гражданской идентичности у представителей двух групп не обнаружено,
что свидетельствует об общности населения в исследуемом регионе.
В двух группах средние значения по показателю выраженности гражданской идентичности соответствует значению «иногда ощущаю»
до «ощущаю почти всегда» при ответе на вопрос «В какой степени
вы ощущаете себя представителем своего государства?». Среднее
значение по показателю позитивности гражданской идентичности
в исследовании соответствует «спокойной уверенности» от ощущения гражданином своей страны.
У представителей христианских народов Кавказа выраженность
гражданской идентичности положительно взаимосвязана с позитивной эмоциональной оценкой экономического патернализма.
У представителей ислама значительно больше, значимых связей
гражданской идентичности с установками на различные виды экономического поведения.
Обнаруженные связи говорят больше о различиях, чем о сходствах. В двух группах обнаружена связь выраженности гражданской
идентичности с экономическим патернализмом. Для представителей ислама обнаружена связь с типичностью такого вида поведения, тогда как для представителей православия связь с эмоциональным предпочтением данного вида поведения. Исследование
показало, что большинство взаимосвязей выраженности гражданской идентичности с установками на различные виды экономического поведения в обеих конфессиональных группах различны:
а) в группе христиан выраженность гражданской идентичности
связана с готовностью воспроизводить в поведении установку на интерес к экономике; б) в группе мусульман выраженность и позитивность гражданской идентичности взаимосвязана с эмоциональным
предпочтением и готовностью к экономии времени в противоположность экономии денег. Сходства наблюдаются только по связям
выраженности гражданской идентичности с установкой на экономический патернализм. В обеих группах выраженность гражданской идентичности положительно связана экономическим патернализмом.
172
Морально-психологический климат:
когнитивный подход
В. А. Заикин (Москва)
Н
а сегодняшний момент психологический аспект морали наиболее
полно изучен в когнитивной психологии и опирается на конструкт индивидуального морального сознания, который определяется как «формируемые на основе анализа объективной реальности
осознанные непротиворечивые основания к действию, которые выступают в виде суждений» (Lapsley, 1996, р. 104) и уже более полувека является объектом теоретических изысканий и практических
исследовании в когнитивной психологии. Но, будучи операционализированным и доступным измерению, он акцентирует внимание
только на отдельной личности и ее суждениях, игнорируя социальный
контекст и ситуационные влияния, без анализа которых невозможно вскрыть подлинные причины суждений и моральных ценностей
личности (Андреева, 2000). Возможность исследований социального
и группового уровня через моральный климат может быть продолжена только через новое концептуальное понимание, поскольку
в существующих подходах его детерминантами являются косвенные
характеристики, не затрагивающие индивидуального морального
сознания личности.
Понятие «климат» появилось в социально-психологической науке сравнительно давно, но по-прежнему высказывается множество
замечаний в адрес данного конструкта. Опираясь на анализ отечественной литературы, мы считаем возможным разделить все критические замечания на два кластера: первый делает акцент на том,
что данное понятие не дифференцирует конкретную социально-психологическую реальность, строго говоря, в понятие социально-психологического климата включается вся проблематика группового
взаимодействия, от межличностных отношений до групповых норм
и традиций (Парыгин, 2003). Вторым аспектом критики является
проблема операционализации социально-психологического климата
группы, но именно из-за неясности самого понятия сегодня это вообще не представляется возможным. По справедливому замечанию
Б. Д. Парыгина, «психология уже переросла период поиска «универсалий» (Парыгин, 1981, с. 22), на что претендует понятие «социально-психологический климат».
Моральный климат рассматривается как составляющая социально-психологического климата. Наиболее часто встречаемой является
точка зрения, что моральный климат – это «интегральная характеристика коллектива, от его состояния зависит как психологическое
173
самочувствие сотрудников, так и эффективность исполнения ими
профессиональных обязанностей» (Почебут и др., 2002, с. 129), критерии морального климата носят общеописательный характер. Данный подход не может считаться достаточным, поскольку совершенно
игнорирует как личностные и ситуативные детерминанты собственно
морального сознания, так и не имеет потенциала для создания методов формирования морально-психологического климата.
Опираясь на методологию когнитивной психологии, моральный
климат группы может быть определен как интегральная характеристика группы, которая опирается на моральное сознание каждой
личности, входящей в данную группу, и проявляется в групповых
суждениях и представлениях о взаимопомощи и справедливости
(Lapsley, 1996), но данное определение требует апробации в практической работе.
Таким образом, цель нашей работы – сформулировать концептуальное видение «морального климата группы», методические основы
его исследования и формирования, проанализировать эпифеномены
и обозначить перспективу дальнейшей работы. Объект исследования
мы определяем как социальные моральные представления, которые
выступают как социальный контекст групповых и индивидуальных
представлений, предмет – как моральный климат группы. Наша гипотеза носит поисковый характер, и мы исходим из того, что проявления индивидуального морального сознания зависят от морального
климата группы и изменяются в ходе групповой работы.
В исследовании были применены следующие методы: метод социометрии, метод дилемм, метод групповой дискуссии (Фоломеева,
2006). Выборку составили 4 группы студентов 4-го курса специальности психология по 11 чел. в каждой группе. По результатам метода
социометрии у групп II и III была выражена коалиционная структура,
у групп I и IV – рассеянная. Метод дилемм позволил выявить уровень
развития индивидуального морального сознания каждого испытуемого, и в группах установились следующие соотношения: в группе
I – 7/1/3; в группе II – 6/2/3; в группе III – 8/2/1; в группе IV – 6/1/4,
эгоистического, конвенциального и постконвенциального (индивидуального) уровня соответственно.
Для определения уровня развития морального сознания была
выбрана классическая дилемма Хайнца, которая акцентирует конфликт между различными моральными категориями: авторитетом
закона и ценностью частной собственности, с одной стороны, и любовью к близкому человеку и ценностью жизни – с другой. После того как у респондентов было сформировано индивидуальное видение
дилеммы, следовал этап групповой дискуссии.
174
На этапе групповой дискуссии перед каждой группой была поставлена следующая задача: «Сформулировать в ходе обсуждения единое
групповое видение проблемного содержания и решения дилеммы,
с которым согласны все участники дискуссии». Единство в групповом
видении и решении дилеммы рассматривалось как критерий эффективности групповой работы. Основным результатом явилось то, что,
несмотря на различное соотношение уровней развития морального
сознания в каждой группе, общее решение у всех групп носило эгоистический характер: «Хайнц должен украсть лекарство, только если
любит свою жену, и не должен понести наказание за этот проступок».
Контрмнения в ходе дискуссии подавлялись, применялся ассертивный
тип психологического шантажа, и несогласные участники группы были вынуждены поддержать большинство. После вынесения решения
они говорили, что их решение было ситуативно, что они чувствовали
себя в меньшинстве, и, несмотря на вводимые в дискуссию контрдоводы ведущим и акцентирование внимания на личной ответственности каждого, все равно соглашались с мнением большинства. Данный
вывод имеет принципиальное значение и указывает на иллюзорность
распространенного мнения в психологии морали об устойчивости
индивидуального морального сознания перед внешними влияниями.
По результатам нашей работы могут быть сделаны следующие
выводы: во-первых, мнение Л. Колберга об устойчивости индивидуального морального сознания может быть подвергнуто серьезному
пересмотру в свете новых данных; во-вторых, конструкт «моральный
климат группы» может быть сформулирован как интегральная характеристика группы, косвенно опосредованная индивидуальным
моральном сознанием членов данной группы и проявляющаяся в виде суждений, представлений и решений данной группы о взаимопомощи и справедливости с тенденцией движения к одному из полюсов по степени моральной ответственности. Можно с уверенностью
утверждать, что до определенного периода существования группы
моральный климат находится в латентном состоянии и проявляется
лишь в межличностных конфликтах имеющих моральные основания.
Но для всей группы моральный климат формируется, когда группа
сталкивается с моральной проблемой требующей коллективного участия и затрагивающей либо совместную деятельность группы, либо
моральные основания каждого ее участника. В-третьих, обнаруженные феномены «морального конформизма» и «моральной совместимости» требуют дополнительного исследования и изучения. В-четвертых, несомненно, что данная форма исследования имела значимый
динамический эффект, и, безусловно, характеристика морального
климата группы подверглась изменению в ходе групповой работы.
175
Метод групповой дискуссии в применении к моральному климату
группы расширяет не только исследовательский потенциал, но имеет и практическое приложение к его формированию в группах, чья
деятельность сопряжена с высокой коллективной ответственностью,
необходимостью группового доверия и т. д. Практическое приложение
данной работы также должно найти свое отражение в последующей
работе в данном направлении.
Представления об образе психолога в зависимости
от степени знакомства с профессией
М. В. Зайлстра (Москва)
В
России профессия психолога стала популярной сравнительно
недавно. В прошлом некоторые функции психолога брали на себя
представители других профессий: учителя, врачи, священники. Даже
образованные люди еще в недавно мало представляли себе, чем должен заниматься психолог.
Недопонимание методологии и научных принципов психологии
стало причиной предубежденности к представителям этой профессии
не только среди людей, далеких от специальности, но и в научной среде.
Причиной появления ареола «псевдонаучности» вокруг профессии психолога в советской научной среде во многом стало неполное
соответствие психологических методов требованиям «естественнонаучного» исследования.
В своем исследовании, предметом которого являлась представленность образа психолога, мы предположили, что представление
о его образе зависит от степени знакомства с этой профессией.
Была создана методика «Портрет психолога» (по образцу использованной в австралийском исследовании С. Хартвига и дополненная
нами). С ее помощью ставилась задача выявить типичные черты психологов для двух групп респондентов – близких к области психологии
(студентов-психологов и дипломированных психологов), и людей, далеких от этой профессии. В данном исследовании мы не берем методику «рисунок человека» в полном объеме, так как она направлена на то,
чтобы выявить личностные качества испытуемого, такие как эмоциональные особенности и т. п. Как социальных психологов, нас мало
интересуют индивидуальные качества испытуемых, однако важен
общий результат – выявление отношения к психологу в некой среде.
Рисунки респондентов анализировались исключительно в контексте базового анализа (гендер, возраст и окружающая обстановка).
176
Не было предпринято попыток исследовать рисунки респондентов
более глубоко.
Выборка состояла из двух групп испытуемых. К первой группе
относились люди, не имеющие отношения к психологической науке,
т. е. получившие образование в другой области и профессионально
не связанные с деятельностью психолога (16 чел.). Ко второй группе
относились дипломированные специалисты и студенты-психологи
старших курсов (21 чел.).
Портрет психолога для первой группы выглядел следующим
образом: это человек моложе среднего возраста, скорее всего без каких-либо выраженных профессиональных атрибутов, а зачастую
и без лица и, скорее, женщина, чем мужчина. Единственным истинно «психологическим» атрибутом на рисунках первой группы стали
листы с «Пятнами Роршаха». Рисунки второй группы испытуемых
были гораздо более детализованными. Про изображенного на них
человека в большинстве случаев можно сказать, что это психолог,
в отличие от испытуемых группы I, у которых портреты не отличаются от портрета простого человека.
Образ психолога, сформированный у второй группы испытуемых,
значительно более детализированный, чем у первой группы, и гипотеза, таким образом, подтверждается: представление об образе психолога зависит от степени знакомства с этой профессией. У тех людей,
у которых степень знакомства с профессией психолога минимальна
(у первой группы испытуемых), его образ гораздо менее сформирован и детализирован, чем у тех, кто имеет глубокое представление
об этой профессии.
Таким образом, формирование образа психолога в сознании населения зависит от тесноты предыдущего контакта с представителем
этой профессии и от того, как испытуемые узнали о ней.
Структурно-функциональные особенности
ценностно-смыслового и волевого уровней
регуляции поведения
А. И. Зимовин (Харьков)
С
пособность к регуляции поведения – существенный признак
личности.
Интерес к проблеме структурно-функциональных особенностей
регуляции поведения обусловлен, прежде всего, недостаточной теоретической разработанностью данного вопроса, а также ярко выра177
женной потребностью практики в оптимизации регуляторных процессов.
В психологии сегодня сформировались и продолжают развиваться
теоретические и экспериментальные исследования эмоционального
(И. А. Васильев, О. В. Дашкевич, О. К. Тихомиров, А. П. Санникова и др.),
волевого (В. А. Иванников, Е. П. Ильин, В. И. Моросанова, В. И. Селиванов, В. К. Котырло и др.) и ценностно-смыслового (Б. В. Зейгарник,
Л. И. Божович, Б. С. Братусь, В. О. Ядов, И. Д. Бех и др.) уровней регуляции. Однако все еще недостаточно работ, посвященных изучению
взаимодействия, взаимосвязи различных аспектов регуляции поведения, участия разных сторон личности в регуляторном процессе. Имея в виду или констатируя целостность процесса регуляции,
исследователи останавливаются на какой-либо одной его стороне.
В то же время все еще недостаточно работ по выявлению структуры
регуляции поведения, ее типов, видов. Недостаточно разработан инструментарий диагностики регулятивных механизмов.
Все вышесказанное, а также практическая направленность работ в данной области свидетельствуют об актуальности проблемы.
Нами было проведено исследование, цель которого – определение
структурно-функциональных особенностей ценностно-смыслового
и волевого уровней регуляции поведения. Эти уровни представляют
особенный интерес, поскольку являются высшими, собственно личностными уровнями регуляции.
В качестве методов сбора эмпирического материала были использованы: тест СЖО (Смысложизненные ориентации) Д. А. Леонтьева,
«Профиль личности» для исследования ценностей Ш. Шварца, опросник ВКЛ (Волевые качества личности) М. В. Чумакова.
Для обработки данных были использованы методы математической статистики: 1) Тест Колмогорова–Смирнова для проверки
измеренных показателей на соответствие нормальному распределению; 2) Описательные статистики (среднее, стандартное отклонение,
минимум и максимум); 3) Метод определения ранговой корреляции
Спирмена для исследования функциональных взаимосвязей между
ценностно-смысловыми и волевыми регуляторами поведения; 4) Факторный анализ по методу Главных компонент с варимакс-вращением для определения структуры ценностно-смыслового и волевого
уровней регуляции.
В исследовании приняли участие 70 студентов социологического факультета Харьковского национального университета имени
В. Н. Каразина в возрасте от 17 до 20 лет. Данный возраст был выбран,
поскольку в 16–20 лет ценностно-смысловая сфера личности находится в состоянии активного развития.
178
По тесту Колмогорова–Смирнова эмпирическое распределение
результатов выборки приближается к нормальному закону, значимых
отклонений не имеет.
Выборка демонстрирует достаточно высокий уровень общей
осмысленности жизни. Наиболее выраженные ценности – самостоятельность, гедонизм и стимуляция, т. е. ценности открытости изменениям. Ведущие волевые качества – выдержка, энергичность, инициативность, целеустремленность и самостоятельность.
Проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы.
1. Регуляция поведения – существенная характеристика личности,
которая представляет собой совокупность процессов, направляющих,
ограничивающих и определяющих форму реализации внутреннего
потенциала и сложившегося опыта активности. Уровнями регуляции
поведения, которые могут определяться как последовательные этапы
ее становления, а также как связанные структурно и функционально
компоненты, являются: базальная эмоциональная регуляция, волевая
регуляция, ценностно-смысловая регуляция. Волевой уровень регуляции характеризуется использованием волевого усилия, которое
определяется как психическое и физическое напряжение человека,
направленное на преодоление возникшего препятствия. Ценностносмысловой уровень играет значительную роль в процессе интеграции
личности и определяет ее отношение к объективной действительности, поступкам других и собственному поведению, их значимость.
Важную роль в процессе ценностно-смысловой регуляции играет
механизм смыслового связывания, когда устанавливается внутренняя связь с ценностной сферой и нейтральное до этого содержание
превращается в эмоционально заряженный смысл.
2. Между ценностями, смысложизненными ориентациями и волевыми качествами существуют функциональные взаимосвязи, которые объясняются единством и сходством функциональной природы
компонент, входящих в систему регуляции. Так, к примеру, ценности
консерватизма (конформность, безопасность) прямо коррелируют
с ответственностью, ценности самотрансценденции (универсализм
и доброта) – с целеустремленностью, ценности открытости изменениям (самостоятельность и стимуляция) – с инициативностью, решительностью, настойчивостью и энергичностью. Самостоятельность
как ценность также прямо коррелирует с волевыми качествами: самостоятельностью и целеустремленностью, ценности самовозвеличивания (достижения и власть) – с инициативностью, настойчивостью,
целеустремленностью. Между смысложизненными ориентациями
и волевыми качествами существует самая тесная система взаимосвязей, обусловленная их наиболее близкой функциональной при179
родой, которая заключается в активации, определении направления
поведения личности. Все виды смысложизненных ориентаций (цели
жизни, процесс жизни, результат жизни, локус контроля – Я, локус
контроля – жизнь), а также показатель осмысленности жизни прямо
коррелируют с волевыми качествами инициативность, решительность, выдержка, настойчивость, энергичность, целеустремленность.
Таким образом, ценности, смысложизненные ориентации и волевые
качества образуют устойчивые регулятивные комплексы, системообразующим фактором в которых выступает единая функция.
3. Структура ценностно-смыслового и волевого уровней регуляции оказывается схожей, пронизывающей, что обусловливается целостностью системы регуляции, и состоит из активирующей (определяющей цель, направляющей) и ингибирующей (определяющей
способ, ограничивающей) подсистем. К активирующей подсистеме
ценностно-смыслового уровня относятся осмысленность жизни, смысложизненные ориентации: цели жизни, процесс жизни, результативность жизни, локус контроля Я и локус контроля жизнь; ценности
самостоятельность, стимуляция, достижения, власть. К ингибирующей подсистеме – ценности конформности, традиций, универсализма,
безопасности. В активирующую подсистему волевого уровня входят
целеустремленность, инициативность, энергичность, настойчивость,
решительность, самостоятельность. В ингибирующую подсистему – ответственность, внимательность, выдержка. Активирующая
подсистема определяет цели деятельности, запускает и направляет
поведение, мобилизует личность, а ингибирующая – тормозит нежелательную деятельность, определяет средства и способы поведения,
ограничивает активность.
Перспективы дальнейшей научной работы заключаются в исследовании целостной системы регуляции, ее развития, структуры,
типов и видов.
Обоснование выбора при решении
моральных дилемм младшими школьниками*
И. И. Знаменская (Москва)
В
психологической литературе существуют разные и даже противоположные точки зрения на то, каким образом возникает/формируется моральное поведение. Одни (см., например, Пиаже, 2006;
*
180
Исследование поддержано Советом по грантам Президента РФ для ведущих
научных школ России (НШ – 3752.2010.6).
Power et al., 1989) придерживаются мнения о том, что моральное поведение – результат научения, оно приобретается ребенком в процессе
развития и далее усложняется и совершенствуется до конца жизни
(когнитивистское направление). Другие (см., например, Хаузер, 2008),
напротив, считают, что существует моральный инстинкт – врожденная неосознанная «грамматика», присущая каждому человеку
(интуитивистское направление). Видимое противоречие можно разрешить на основе системно-эволюционного подхода (В. Б. Швырков).
Субъективный опыт формируется в онтогенезе путем системогенеза,
т. е. образование новой системы есть формирование нового элемента
субъективного опыта. Таким образом, репертуар поведения индивида
постоянно расширяется, включает новые акты. Субъективный опыт
индивида представляет собой структуру, образованную системами
разного «возраста». Упрощая, можно сказать, что моральный выбор
относится к древним системам, а его обоснование – к новым. Моральные правила, с одной стороны, имплицитны (и человек совершает
выбор неосознанно), а с другой – приобретаемые извне, понимаемые
при взаимодействии с социальной средой («рациональные»). При этом
у разных индивидов во внешне одинаковом поведении – моральном
выборе – могут актуализироваться разные наборы систем; внешне
одинаковый ответ двух респондентов может иметь разные основания
в зависимости от особенностей социальных представлений индивида,
формирующихся у него в процессе индивидуального развития (см.:
Александров, Александрова, 2009).
Целью нашего исследования было выявление особенностей рационального объяснения (обоснования выбора) при решении моральных дилемм детьми младшего школьного возраста. Тип исследования – доэксперимент.
Теоретическая гипотеза: внешне одинаковый выбор при решении
моральных дилемм будет обеспечиваться актуализацией разных систем у детей разного возраста. Соответственно, они будут по-разному
объяснять свой выбор.
Объектом исследования выступили текстовые расшифровки речи детей младшего школьного возраста.
Предмет исследования – содержательные (тематические) и количественные характеристики речи детей младшего школьного возраста.
В исследовании приняли участие 42 ребенка (17 девочек, 25 мальчиков) в возрасте от 80 до 134 мес. (медиана – 109). Все дети – учащиеся 1–4 классов средних школ № 687 и № 498 г. Москвы. Из них было
составлено две группы: учащиеся 1–2 классов и учащиеся 3–4 классов.
Была разработана оригинальная методика: моральные дилеммы,
основанные на конфликтах типа «свой–чужой». При этом в качестве
181
«своего» выступал человек, «чужого» – 1) дикое животное, 2) домашнее
животное, 3) инопланетяне. Дилеммы были построены таким образом, что «свой» выступал обидчиком «чужого» (см.: Созинова, 2011).
Конфликт заключается в том, что, с одной стороны, ребенок должен
поддерживать особь своего вида – человека; а с другой – должен стать
на сторону обиженного.
Сравнение переменных, выделенных на основе данных литературы, проводилось с помощью непараметрического критерия χ2. Статистическая обработка данных проводилась в MS Excel 2007 и Statistica 8.0.
Полнота ответов. Ответы детей были разбиты на две категории:
«Частичный ответ с опорой на одну сторону конфликта» и «Полный
ответ с опорой на обе стороны конфликта». Дети старшей группы
значимо чаще давали полный ответ по сравнению с детьми младшей
группы (χ2 = 25,12, p = 0,00001). Такой результат можно объяснить тем,
что дети старшей группы уже близки к стадии формальных операций
по Пиаже, на которой ребенок может оперировать абстрактными
понятиями, объектами, явлениями, при этом выстраивая четкую
логическую картину (Пиаже, 2008).
Вероятно, также результаты связаны с процессом обучения в школе: дети 4 класса (старшая группа) уже имеют в структуре индивидуального опыта элементы, связанные с диалектическим рациональным обоснованием (с опорой на обе стороны конфликта), и потому
могут применять их.
Динамика разговора: ремы. Ремой считалась любая связка «субъект–предикат», вносящая новый смысл (не содержащийся в тексте
дилеммы) в развитие темы. Количество рем служит показателем
активности ребенка в развитии темы; также с помощью него можно
оценивать мотивированность ребенка. В речи детей старшей группы было значимо больше рем (χ2 = 9,09, p = 0,0026). Это также можно
объяснить их большей близостью к стадии формальных операций
по Пиаже, и, возможно, влиянием обучения.
Альтернативные решения. Альтернативными решениями считались предложения, выдвигаемые ребенком по проблеме, которые
не были заявлены в первоисточнике и которые снимают конфликт
в принципе. Дети старшей группы значимо чаще предлагали альтернативные решения (χ2 = 7,63, p = 0,0058).
Контент-анализ речи детей. Контент-анализ проводился с целью
определить, какими критериями руководствуется ребенок при принятии решения по поводу моральной дилеммы.
Самой распространенной темой в обеих группах стала ценность
жизни. Т. е. дети в первую очередь руководствуются при моральном
выборе универсальными общечеловеческими ценностями и только
182
потом – социальными правилами и видовой принадлежностью. Эти
данные совпадают с данными литературы (Smetana, 1981).
Актуализация темы «Жизнь» по дилемме «Человек–инопланетяне»
у старших детей наблюдается значимо чаще (χ2 = 5,85, p = 0,00 156).
Обнаруженные различия между группами по теме «Жизнь» в дилемме «Инопланетяне» можно объяснить тем, что дети младшей группы
находятся на стадии конкретных операций (по Пиаже) и им сложно
рассуждать логически об абстрактных явлениях, каковыми являются
инопланетяне. С другой стороны, дети младшей группы чаще старших (p = 0,08) объясняли свой выбор тем, что надо стать на сторону
людей, поскольку они «родственные организмы» и т. п., т. е. видовой
принадлежностью, принципами «свой–чужой» (тема «Человек»).
Младшие дети рассматривали конфликт инопланетян с землянами как конфликт двух рас (темы «Человек» и «Социальные правила»).
Возможно, это обусловлено влиянием изобразительной культуры
(книги, комиксы, наклейки, журналы) и СМИ. Также часто возникали
идеи познавательного характера: «Не надо убивать инопланетян, потому что они уникальные, их могут изучать ученые и получать интересные результаты». Если интервьюер говорил, что есть еще такие же
на другой планете, ребенок «убивал» инопланетян на пользу человеку, не считая это аморальным/недопустимым. При этом в дилемме
«Человек–домашнее животное» младшие дети актуализировали тему
«Ценность жизни», т. е. они понимали, что живое существо погибнет,
и это плохо. Эти различия можно объяснить тем, что в индивидуальном опыте детей младшей группы домашние животные (собаки) уже
представлены, а инопланетяне воспринимаются как абстрактные
объекты (и потому их не жалко). В то же время дети старшей группы
уже оценивали инопланетян как таких же живых существ, как и люди (это и было отражено в их ответах).
Выводы. Согласно результатам нашего предварительного исследования, правдоподобна гипотеза о том, что внешне одинаковый
выбор, совершаемый детьми при решении моральных дилемм, обосновывается по-разному. В нашем исследовании не было обнаружено различий между детьми младшей и старшей группы по выбору
в трех дилеммах (см.: Созинова, 2011), в то же время различия были
обнаружены в обосновании (по полноте ответа, по количеству рем,
альтернатив, по актуализируемым темам).
Полученные к настоящему моменту результаты свидетельствуют
в пользу того, что выбор совершается интуитивно (и потому различий между детьми разного возраста не было), но обосновывается рационально (с привлечением полученный знаний, индивидуального
опыта, усвоенных социальных правил).
183
Перфекционизм и саморегуляция
А. А. Золотарева (Москва)
В
философской традиции понятие «совершенство» (от латинского
«perfectus», восходит к «perfectio» – завершение) содержит в себе
представления о завершенности, законченности и исполненности. Однако стремление к совершенству, являясь одним из самых уникальных
человеческих стремлений, амбивалентно. С тех пор как в психологии
личности было введено понятие перфекционизма, интерес к данному
феномену проявился в рамках множества различных представлений
о стремлении к совершенству, отражающих его позитивные и негативные последствия.
Древние греки представляли всю окружающую их вселенную
в виде иерархически упорядоченной, субстанционально существующей, гармонически устроенной, саморазвивающейся и саморегулирующейся системы, тем самым представив гармонию как одно
из первых имен совершенства в истории человечества. В психологической науке первоначальное понимание перфекционизма содержало негативный оттенок, однако в настоящее время отмечается рост
интереса к проблеме дифференциации нормального и патологического перфекционизма. На пути к решению данной проблемы стоит
отсутствие методологической парадигмы, позволяющей рассмотреть
нормальный перфекционизм как позитивный феномен.
Так, представления о стремлении к совершенству, помещенные
в контекст саморазвития и саморегуляции, позволяют сделать предположение о том, что перфекционизм является феноменом, принадлежащим к континууму параметров успешной саморегуляции.
Для изучения перфекционизма в контексте саморегуляции была
сформирована выборка общей численностью 550 чел., в том числе
145 мужчин и 405 женщин. Возраст респондентов варьировал от 17
до 72 лет (средний показатель составил 29,22 года).
В диагностический комплекс вошли методики, направленные
на изучение различных параметров успешной саморегуляции: шкала
психологического благополучия К. Рифф в адаптации Т. Д. Шевеленковой, П. П. Фесенко; шкала общей самоэффективности Р. Шварцера
и М. Ерусалема в адаптации В. Г. Ромека; шкала субъективного счастья С. Любомирски в адаптации Д. А. Леонтьева, Е. Н. Осина; шкала
удовлетворенности жизнью Э. Динера в адаптации Д. А. Леонтьева,
Е. Н. Осина; тест жизнестойкости С. Мадди в адаптации Д. А. Леонтьева, Е. И. Рассказовой; тест самодетерминации К. Шелдона и Э. Деси в адаптации Е. Н. Осина; тест смысложизненных ориентаций
Д. А. Леонтьева; опросник «Стремление к изменениям» Д. А. Леонтьева,
184
Д. В. Сапронова; опросник толерантности к неопределенности Д. Маклейна в адаптации Е. Г. Луковицкой; Российская версия опросника
каузальных ориентаций Э. Деси и Р. Райана в адаптации Д. А. Леонтьева, О. Е. Дергачевой; опросник «Стиль саморегуляции поведения»
В. И. Моросановой; дифференциальный тест рефлексии Д. А. Леонтьева, Е. Н. Осина; опросник временной перспективы Ф. Зимбардо
в адаптации А. Сырцовой, О. В. Митиной; шкала чувства связности
А. Антоновского в адаптации Е. Н. Осина; шкала диспозициональной
витальности Р. Райана и С. Фредерика в апробации Д. А. Леонтьева,
Л. А. Александровой; опросник «Ориентация на действие или состояние» Ю. Куля в адаптации И. А. Васильева, С. А. Шапкина, О. В. Митиной, Д. А. Леонтьева; опросник стиля объяснения успехов и неудач
Т. О. Гордеевой, Е. Н. Осина, В. Ю. Шевяховой; дифференциальный
опросник переживания одиночества Д. А. Леонтьева, Е. Н. Осина.
Кроме того, для изучения нормального и патологического типов перфекционизма была разработана и адаптирована методика «Дифференциальный тест перфекционизма».
Определение роли перфекционизма в контексте саморегуляции
происходило с помощью нескольких серий корреляционного анализа.
Нормальный перфекционизм продемонстрировал корреляционные связи с жизнестойкостью (r = 0,527, p = 0,000), автономией
(r = 0,464, p = 0,000), самовыражением (r = 0,241, p = 0,009), осмысленностью жизни (r = 0,494, p = 0,000), личностным динамизмом
(r = 0,492, p = 0,000), толерантностью к неопределенности (r = 0,604,
p = 0,000), автономной личностной ориентацией (r = 0,478, p = 0,000)
конформной личностной ориентацией (r = 0,250, p = 0,007), саморегуляцией (r = 0,394, p = 0,000), системной рефлексией (r = 0,220,
p = 0,022), ориентацией на будущее (r = 0,327, p = 0,001), чувством
связности (r = 0,501, p = 0,000), субъективной витальностью (r = 0,409,
p = 0,000), ориентацией на действие после неуспеха (r = 0,253, p = 0,010),
ориентацией на действие при планировании действия (r = 0,352,
p = 0,000), ориентацией на действие при выполнении деятельности (r = 0,347, p = 0,000), оптимистической диспозицией (r = 0,422,
p = 0,000), психологическим благополучием (r = 0,569, p = 0,000),
самоэффективностью (r = 0,462, p = 0,000), субъективной оценкой
счастья (r = 0,408, p = 0,000), удовлетворенностью жизнью (r = 0,410,
p = 0,000).
Патологический перфекционизм обнаружил корреляционные
связи с самокопанием (r = 0,515, p = 0,000), фантазией (r = 0,292,
p = 0,002), ориентацией на негативное прошлое (r = 0,587, p = 0,000),
ориентацией на фаталистическое настоящее (r = 0,433, p = 0,000), переживанием чувства одиночества (r = 0,435, p = 0,000).
185
Таким образом, перфекционизм в контексте саморегуляции проявляет себя как позитивный феномен, отражающий различные грани
успешной саморегуляции личности. Представление о перфекционизме в контексте саморегуляции близко к эмерсоновскому идеалу совершенствующейся личности, проходящей «рост по кругу». Развитие
личности, стремящейся к совершенству, представляется как процесс
самостановления, «недостигнутое, но достижимое Я».
Автобиографические воспоминания:
хронический стрессор или жизненный ресурс
в юношеском возрасте?
М. А. Золотова (Кострома)
А
втобиографические воспоминания играют значительную роль
в организации субъективной картины жизненного пути личности (Нуркова, 2000). Субъективное прошлое, настоящее и будущее
личности взаимосвязаны и объединены в интегральном представлении о собственной судьбе. Каждое воспоминание, чувство, образ,
поступок являются органической частью единой «линии движения»
(Адлер, 1997). В исследовании была выявлена связь воспоминаний
о родительской семье, воспоминаний о переломных событиях жизни
(и личностных изменениях) c представлениями о будущем (Золотова,
Сапоровская, 2010).
Осознание истории жизни способствует укреплению самотождественности, ощущению значимости собственной жизни и личности, влияет на субъективную удовлетворенность жизнью, психологическое благополучие и адаптированность личности (Нуркова,
2000). Прошлое человека, в отличие от развалин древнего храма,
не фиксированно и не ограниченно, оно создается настоящим и в своей постоянно меняющейся символической имманентности влияет
на настоящее (Ялом, 1999). Представление о будущем не в меньшей
степени, чем опыт прошлого, влияет на мотивы поступков и осмысление жизни (Адлер, 1997). Проблема целостности и гармоничности,
осмысленности внутренней картины судьбы особенно важна и актуальна в наше время все ускоряющегося темпа жизни и роста количества информации.
Воспоминания о пройденном отрезке жизненного пути личности
называются автобиографическими воспоминаниями, т. е. воспоминаниями о событиях собственной жизни, обладающими эмоциональной
яркостью и личностным смыслом (Нуркова, 2000). Представления
186
о будущем – это ожидаемые возможные события, жизненные цели
и возможные личностные и жизненные изменения.
История жизни – это и история изменений, трансформации самого человека. Перемены не всегда постепенны и гармоничны, иногда изменения могут быть резкими и болезненными. Такие события
или периоды в жизни человека можно назвать переломными. Иногда какое-либо событие имеет столь переломное значение в жизни
человека, что разделяет временную ось биографии на время «до»
и «после» (Нуркова, Василевская, 2003). Это резкие и глубокие перемены, разрушение старой структуры, смена направления развития,
время преобразования и трансформации, разрушения и обновления.
Переломные моменты показывают историю изменений личности.
Структура переломного автобиографического воспоминания строится из содержательного сопоставления двух разновременных систем
самоописаний (self-descriptions) в их отношении к точке перелома.
Именно личностные изменения становятся маркером для временной
локализации переломного события в автобиографической памяти
(Нуркова, 2000).
Уже давно известно, что родительская семья оказывает влияние
на формирование личности, на всю дальнейшую жизнь человека,
которое сложно переоценить. Поэтому автобиографические воспоминания о своей жизни в родительской семье, вероятно, имеют
большое значение в организации внутренней картины жизни. Можно
предположить, что образ будущего влияет на саму жизнь в будущем.
Поэтому очень важно осознать источник представлений (не всегда
конструктивных), чтобы суметь изменить или хотя бы контролировать их.
Нами было проведено исследование, целью которого являлось
изучение связи между воспоминаниями о родительской семье, воспоминаниями о переломных моментах жизни и представлениями
о будущем (Золотова, Сапоровская, 2010). Таким образом, предмет
исследования – связь автобиографических воспоминаний с представлениями о будущем.
В качестве гипотезы исследования выступало предположение
о существовании связи между автобиографическими воспоминаниями (их содержанием и эмоциональной окрашенностью) и представлениями человека о своем будущем.
Выборку исследования составляли 30 чел.: юноши и девушки
в возрасте от 18 до 25 лет. Исследование проводилось с помощью
специально созданной анкеты (Золотова, Сапоровская, 2010). Анкета
состояла их трех частей. Вопросы первого блока анкеты, направленные на изучение воспоминаний о родительской семье (за основу была
187
взята анкета, созданная В. В. Нурковой, «Моя семья», 2000), касались
эмоций и чувств, испытываемых субъектом по отношению к семье
и ее значимым членам, эмоционального фона, атмосферы семьи
и главных проблем родительской семьи, по мнению испытуемого.
Вопросы второго блока анкеты актуализировали воспоминания о переломных моментах жизни. Испытуемым предлагалось вспомнить
и описать те жизненные перемены, которые стали переломными
в их жизни, описать личностные изменения, произошедшие под влиянием этих событий и свои эмоции, переживаемые в этих ситуациях.
Вопросы третьего блока анкеты направлены на изучение представлений субъекта о его предполагаемом будущем, а именно о возможных значимых событиях в будущем, жизненных целях и возможных
личностных изменениях.
Все заполненные анкеты мы разделили на две группы по критерию субъективного эмоционального отношения испытуемых к воспоминаниям о родительской семье: условно положительные и условно
отрицательные.
Для обработки результатов исследования мы использовали метод
контент-анализа, достоверность различий между двумя группами
оценивалась с помощью критерия Фишера.
В качестве переломных моментов жизни в обеих группах указывались разные события. Но нам удалось выявить различия в числе
положительных и отрицательных событий между двумя группами
испытуемых. К положительным мы относили, например, такие события, как Рождение ребенка, Свадьба; к отрицательным – Смерть
близкого человека, Травма, Расставание. В первой группе испытуемых
(имеющих условно положительные воспоминания о родительской
семье) как переломные моменты чаще оценивались отрицательные
события (65%). Во второй группе испытуемых в качестве переломных
моментов чаще были отмечены положительные события (81 %). Соответственно и эмоции, связанные с этими событиями, в целом более позитивны во второй группе испытуемых. Мы связываем такие
результаты с проявлением механизма компенсации, уравновешивающим образ прошлого, со стремлением к более положительному
восприятию и оценке своей судьбы.
Мы сравнивали воспоминания о личностных изменениях, произошедших в результате переломных событий в первой и второй
группах. В результате проведенного анализа по критерию Фишера
мы обнаружили, что в группе с условно положительными воспоминаниями о семье значимо чаще отмечаются следующие личностные
изменения: усиление Ответственности, Стабильности; во второй
группе испытуемые чаще отмечают: повышение Уверенности в себе
188
и своих возможностях, появление Новых интересов, Умение находить
положительное в любых ситуациях, усиление Интереса к жизни.
Остальные выделяемые личностные изменения значимо не различаются в двух группах (Сила характера, умение справляться с трудностями, Мировоззрение, переоценка ценностей, Отношение к близким
людям страх).
Также мы сравнивали представления о возможных личностных
изменениях в будущем и значимые жизненные цели для испытуемых
двух групп. Статистически значимые различия между представлениями о возможных будущих изменениях обнаружены по частоте
встречаемости следующих ответов: Мудрость – чаще встречается
в первой группе, Взгляды на жизнь (переоценка ценностей) и Повышение нравственности, очищение – преобладают во второй группе.
Мудрость основана на прошлом опыте, интеграции жизненных впечатлений. А переоценка ценностей, наоборот, отражает резкое изменение, переосмысление опыта, Очищение – это тоже избавление
от старого, «неправильного». Т. е. испытуемые с более негативным
опытом жизни в родительской семье чаще видят возможность резких
изменений, отвержения старого.
В качестве значимых целей испытуемые первой группы (имеющие положительные воспоминания о семье) чаще выделяют Достижения, реализация в профессии, а испытуемые второй группы –
Жизнь в гармонии с миром и самим собой, самосовершенствование.
Целью называют осознаваемый результат, на достижение которого направлено действие, удовлетворяющий актуализированную
потребность (Маклаков, 2006). Т. е. цель связана с удовлетворением потребностей. Скорее всего, в случае негативных воспоминаний о родительской семье, субъективно негармоничного
детства, сформировалась потребность в гармонии, внутреннем благополучии.
Таким образом, существует связь автобиографических воспоминаний личности о своей семье, с одной стороны, с воспоминаниями
о переломных событиях жизни и представлениями о будущем, с другой. Перспективы данного исследования – выявление роли настоящего
в организации субъективной картины жизненного пути; представления о будущем как ресурс или стрессор; исследование влияния способов организации прошлого на представления о будущем и о своей
судьбе в целом; преобладающая субъективная значимость одного
из временных модусов и ее влияние на жизнь и качества личности;
влияние воспоминаний, относящихся к различным жизненным темам (семья, достижения, любовь и ненависть, мысли о смерти и др.)
на образ будущего.
189
Представления о пространстве
собственного тела у детей школьного возраста
с нормативным и задержанным темпом развития
М. В. Иванов (Москва)
Н
а протяжении многих веков проблема пространства и его восприятия не теряет своей актуальности: упоминания о ней можно
найти еще в трудах античных философов, позднее у представителей
немецкой классической философии. Так, Аристотелем пространство
(Аристотель не пользовался категорией пространства, вводя вместо
нее категорию «места»: место – внешняя граница тела, определяемая соседствующими телами) рассматривалось как категория бытия, характеризующая специфику мышления, функционирующего
по законам диалектики. Позднее И. Кант пространству придавал
характеристику способа познания человеком объективной реальности: «первоначальное представление о пространстве есть априорное
созерцание». Согласно Г. В. Ф. Гегелю, пространство является одной
из предпосылок мысли.
Исследуя представления о пространстве тела, следует отметить,
что тело является предметов изучения многих областей научного знания. Интерес исследователей касался его морфологии, физиологии,
психофизиологии и пр. Многие же ученые искали подходы к душевным явлениям через анализ телесных проявлений.
И. М. Сеченов описал генезис невольных и произвольных движений, показал человека как носителя способности группировать,
а также задерживать свои движения, и тем самым от действия переходить к мысли. Основоположник учения о нервно-психической
регуляции поведения И. П. Павлов, изучал душевную деятельность
через двигательные реакции, т. е. телесные движения формирующие
условные рефлексы. Изучая физиологию высшей нервной деятельности, И. П. Павлов показал, что «условный рефлекс состоит из двух
внешних фаз: недеятельной и деятельной».
В рамках изучаемой проблематики особую важность приобретают исследования Н. А. Бернштейн по онтогенезу моторики человека
в контексте его развития и распада.
Телесность встраивается в общий ход психофизического развития ребенка. В ходе индивидуального развития телесность обретает
системное строение, культурную форму, знаковую и символическую
функцию (А. Г. Арина, В. В. Николаева).
Цель данного исследования: изучить пространственные представления связанные с телом у детей с нормативным и задержанным
темпом развития.
190
Выборка исследования: общее количество испытуемых – 50 чел.
возрасте 7–10 лет.
Эмпирическая база исследования: отдел по изучению психической патологии раннего детского возраста НЦПЗ РАМН и его клинические базы.
Методы исследования:
1) пространственные пробы Хеда (Head H.) в модификации;
2) субтесты диагностического комплекта Н. Я. Семаго, М. М. Семаго;
3) рисуночная проба «схема тела».
Анализировались пространственные представления частей тела
и лица, возможность показа на себе и рисунке (схема тела), где расположена та или иная часть тела/лица.
Результаты исследования
Дети с нормативным развитием выполняли большинство заданий
без затруднений, но следует отметить наличие трудностей при анализе расположения обеих рук, что соотносится с возрастными нормативами.
Для детей с задержанным темпом развития были свойственны
трудности при анализе расположения обеих рук и лево-правой ориентации частей тела и лица в пробах Хеда (в особенности детьми
7–8 лет). Рисуночная проба «схема тела» выявила аналогичные результаты. У испытуемых всей возрастной группы с задержанным
темпом развития наблюдались множественные ошибки при анализе
взаиморасположения частей лица.
Имеются статистически значимые различия в диагностических
пробах Семаго (по U-критерию Манна–Уитни).
При выполнении рисуночной пробы «схема тела» детьми с задержанным темпом развития не были выявлены грубые искажения
схемы тела и нарушений самоощущения, которые нами были обнаружены в ряде других исследований с детьми из группы расстройств
шизофренического спектра.
По результатам проведенного исследования можно говорить о несформированности представлений о пространстве собственного тела
у детей с задержанным темпом развития, по сравнению со сверстниками, развивающимися в рамках возрастных нормативов. В дальнейших исследования телесного пространства необходимо учитывать
не только возрастные, но и половые особенности, а также уровень
вербального интеллекта.
191
Жизненный цикл неполной семьи
В. А. Иванченко (Новосибирск)
В
ысокая доля детей, которые воспитываются в семьях без одного
или обоих родителей, характерна для России в целом и составляет
23 %.
В соответствии с ведущими причинами возникновения выделяются основные типы неполной семьи: внебрачная; осиротевшая;
разведенная; распавшаяся. Х. Миллар и С. Баррон предлагают различать неполные семьи также и по времени существования монородительства, т. е. делить их на краткосрочные (временно неполные)
и долгосрочные. В этом случае под временно неполными подразумеваются семьи, лишенные одного из родителей в связи с его эмиграцией, длительными командировками, лишением свободы, тяжелой
болезнью и т. д., а долгосрочные – семьи, в которых возвращение родителя не предусматривается по причине развода или смерти.
На основании проведенного анализа современных психологических и социологических исследований А. И. Захарова, А. Г. Харчева, Р. В. Овчаровой, В. М. Целуйко, Л. В. Аргентовой, Д. Валлерштейн, К. Б. Зуева, С. С. Даниловой, И. Ф. Дементьевой, Н. Волфингера,
В. П. Левкович и др. мы предполагаем, что неполная семья в силу своих структурных особенностей имеет собственный жизненный цикл,
отличный от свойственного традиционной нуклеарной семье, и выдвигаем интегративную модель жизненного цикла неполной семьи.
Данная модель в большей степени относится к неполным материнским семьям, возникшим в результате развода и вдовства, и включает
в себя 8 этапов с кратким описанием каждого из них.
Мы предполагаем, что жизненный цикл неполной семьи имеет
следующую структуру: заключение брака, появление детей, распад
семьи, адаптация к ситуации разрыва, принятие монородительства,
взросление детей, сепарация детей, создание новой семьи. Опишем
более подробно специфику каждого этапа.
1
Заключение брака
Первые годы супружеской жизни во многом определяют период
существования семьи. По ним можно судить о потенциальном качестве брака и строить прогнозы относительно стабильности данной
семьи. Выделяют следующие факторы, которые могут вести к дестабилизации супружеских отношений и последующему распаду
семьи (Т. Ф. Велента, О. А. Карабанова, В. П. Левкович): неадекватные
мотивы и ранний возраст вступления в брак; зависимость от членов
расширенной семьи; существенные социальные различия супругов
192
(в семейных традициях и моделях отношений, происхождении супругов).
2
Появление детей
(Б. А. Титов, Л. Т. Машкова, Дж.Валлерштейн,
Дж. Келли, Г. Фигдор)
Уже на этой стадии потенциально неполная семья может иметь определенные предпосылки к последующему разрыву отношений. Рождение ребенка приводит к кризису семейной структуры и предполагает
перестройку семейной системы, которая ведет к изменению привычного образа жизни, появлению новых обязанностей, принятию новых
социальных ролей и ответственности за нового члена семьи. Дестабилизация супружеских отношений на этой стадии проявляется в виде
частых конфликтов, избегания выполнения обязательств, отсутствия
взаимопомощи, измен. Именно конфликты и дисгармония в семье,
а не распад как таковой, является источником отрицательного воздействия на ребенка. Таким образом, на развитие личности ребенка
оказывают влияние не только развод и воспитание в неполной семье,
но и его жизнь в семье до развода, поскольку разведенная семья задолго до разделения родителей уже не является благополучной семьей.
3
Распад семьи
(А. Г. Харчев, В. М. Целуйко, Н. Волфингер)
Как мы уже говорили ранее, основных причин возникновения неполных семей три: развод, вдовство и внебрачное рождение. А. Г. Харчев
отмечает, что в семьях после развода создается специфическая система отношений между матерью и ребенком, формируются образцы
поведения, представляющие собой в некоторых отношениях альтернативу нормам и ценностям, на которых основывается институт
брака. Среди женщин, в раннем детстве которых родители разошлись,
особенно выражена тенденция заводить внебрачных детей. Кроме
того, лица, выросшие в семьях, разбитых в результате развода родителей, более подвержены нестабильности в собственном браке,
т. е. идет формирование «жизненного сценария» ребенка по образу
неполной семьи.
4
Адаптация к ситуации разрыва
(П. Амато, Дж. Валлерштейн)
Возможность для ребенка приспособиться к разводу, по мнению
Амато, зависит от следующих факторов: психологической приспособленности воспитывающего родителя и его способности хорошо
выполнять родительские обязанности; уровня конфликта между
193
родителями до и после развода; степени экономических трудностей,
которым подвергается ребенок; количества стрессовых ситуаций
во время развода и после него.
5
Принятие монородительства
(Р. В. Овчарова)
В семейном воспитании детей без отца Р. В. Овчарова выделяет три
типа отношений:
1) «отца не было»;
2) «отец ужасен» (обесценивание отца);
3) «отец – обычный человек».
Правильная позиция по отношению к отсутствующему отцу – это
одна из сторон специфичности воспитания в неполной семье. Помимо
этого, одинокой матери необходимо разрешать и другие задачи. Если
в полной семье мать выполняет функцию эмоционального фона семьи, создает теплую семейную атмосферу близости, доверительности
и понимания, а отец в большей мере представляет функцию нормативного контроля, создает систему оценок, осуществляет регуляцию
поведения, то в неполной семье единственному родителю необходимо
осуществлять обе эти функции. Гораздо эффективнее, осуществляя
воспитание, позаботиться о наиболее полном воплощении именно
материнской функции, поскольку при попытке выполнять все задачи,
как правило, ни одна не выполняется успешно.
6
Взросление ребенка
(В. М. Целуйко, П. Амато, Е. Б. Агафонова и др.)
На этом этапе в неполной семье могут проявляться следующие особенности: противоречивый стиль воспитания; отсутствие модели
взаимоотношений мужчины и женщины; отсутствие образца мужского поведения.
7
Сепарация ребенка
(Г. Фигдор, Л. В. Аргентова, Н. С. Фонталова,
С. Степанов, А. И. Захаров)
Сложность этого этапа заключается в специфике взаимоотношений
единственного родителя с ребенком. Если принятие монородительства произошло в форме второго типа поведения, то возможен симбиоз
между ребенком и родителем, который мешает отделению ребенка
от семьи, поскольку как таковой опыт построения партнерских отношений у них отсутствует. Самоотношение у подростков из неполных семей может характеризоваться наличием внутриличностных
194
конфликтов, стремлением к самообвинению, чрезмерным самокопанием и рефлексией, которые протекают на общем негативном эмоциональном фоне. Детям разведенных родителей тяжело поверить,
что их кто-то сможет полюбить.
8
Создание новой семьи
(Л. В. Аргентова, С. О. Докучаева, М. Ю. Бурыкина, Л. Ф. Обухова,
И. Н. Дворникова)
Существенные отличия у людей, воспитанных в неполной семье, имеются в установках при создании собственной семьи. Они могут проявляться в когнитивной бедности и амбивалентности представлений
о супруге у женщин из неполных семей, «размытых» представлениях
о семейных функциях, большей удовлетворенности браком у женщин
из неполных семей; низком уровне психологической готовности
к отцовству у юношей из неполных семей.
Безусловно, модель носит гипотетический характер и требует эмпирического подтверждения. В то же время ее использование в практической работе психолога может способствовать своевременному
оказанию необходимой психологической помощи детям из неполных
семей и их родителям.
Особенности смысловых отношений
беременных женщин
Т. Д. Василенко, М. Е. Ившина (Курск)
П
роблеме материнства посвящено множество теоретических
и прикладных исследований (Г. Г. Филиппова, В. И. Брутман,
И. Ю. Хамитова, С. Ю. Мещерякова, С. А. Минюрова, В. В. Абрамченко,
О. В. Баженова, Л. Л. Баз, О. А. Копыл, О. В. Баженова, Е. В. Погудина,
И. В. Братусь, О. С. Васильева, Е. В. Могилевская, О. А. Копыл, Л. В. Кочанова, И. В. Хамитова, В. М. Русалов). В этих исследованиях употребляются такие понятия, как «материнская роль», «принятие роли»,
«материнское ролевое поведение», однако они не дают достаточного
представления о смысловой динамики изменений, происходящих
в личности женщины, в ее взаимодействии с окружением, о влиянии
на них ситуационных переменных в период беременности и после
рождения ребенка.
В. И. Брутман понимает материнство как «процесс выстраивания
смысловых границ между матерью и ребенком. Основным новообразованием материнства является изменение смысловой сферы жен195
щины, которая определяет переживание материнства как динамического процесса, реализующегося в системе материнско-детского
взаимодействия.
Г. Г. Филиппова рассматривает смысловое переживание материнства как психологическое новообразование в сфере самосознания
женщины, принявшей на себя эту роль. С ее точки зрения, по мере
формирования в самосознании женщины образа ребенка происходят
изменения не только в эмоциональной, физиологической, но и в смысловой сферах, которые могут носить как позитивный, так и негативный характер.
Смысловая сфера беременных женщин претерпевает существенные изменения, связанные с расширением смысловых связей и наполненностью смысловых процессов. Наиболее значимым является
третий триместр беременности, который характеризуется ожиданием
ребенка, готовностью быть матерью. Смысловая сфера беременной
женщины на этапе предродового периода представляет собой целостный, насыщенный смысловым содержанием конструкт.
В нашем исследовании мы ставим задачу выяснить, каким образом первая беременность меняет содержание смысловой сферы беременной женщины.
Нами представлены материалы эмпирического исследования,
проведенного в 2007–2011 гг. на базе родильного отделения Территориального медицинского объединения № 4 г. Курска, Областного
перинатального центра г. Курска, Городского клинического родильного дома г. Курска. В исследовании приняли участие 212 беременных женщин в возрасте 22–27 лет, состоящих в браке, на третьем
триместре беременности и ожидающих первого ребенка.
В исследовании были использованы следующие методы: структурированное интервью, архивный метод (работа с медицинскими
картами), психодиагностическая методика: тест «Смысложизненные
ориентации» Д. А. Леонтьева (СЖО), проективные методика: тест
«Фигуры» Г. Г. Филипповой.
Вся выборка испытуемых была разделена на 3 группы, основанием деления выступил стиль принятия роли матери. Первую группу
составляли женщины с адекватным типом переживания беременности (n = 98); вторую группу составляли женщины с тревожным
типом переживания беременности (n = 60); третью группу составляли женщины с игнорирующим типом переживания беременности
(n = 57).
В процессе обработки результатов производилось попарное сравнение этих групп. В нашем исследовании представлены результаты частотного распределения типов переживания беременности
196
у беременных женщин, ожидающих первого ребенка, находящихся
на третьем триместре беременности.
Среди обследованных женщин выявлены следующие показатели типов переживания беременности. У 25,3 % беременных женщин
в возрасте 22–27 лет отмечается игнорирующий стиль готовности
к материнству, что ведет к непринятию социальной роли матери, низкому осмысливанию и принятию ценности ребенка. У 28,3% женщин
отмечается тревожный тип переживания беременности, что ведет
к амбивалетно-тревожному принятию роли матери. Эти женщины
находятся в амбивалетном состоянии принятия и непринятия социальной роли матери, для них присуще напряжение и беспокойство,
которое связано с первым шевелением, сопровождается сомнениями,
тревогой, испугом. И 46,4 % женщин с адекватным типом переживания беременности. Эти женщины воспринимают свою беременность
эмоционально положительно, что свидетельствует об адекватном
принятии социальной роли матери.
Таким образом, осознание женщиной состояния беременности,
процессы осмысления ее новой роли и осуществление новых функций
происходит при адекватном стиле принятия роли матери.
У женщин адекватного типа переживания беременности отмечается расширение смыслового поля, включающий в себя ряд положительно окрашенных и ресурсных событий. У женщин с тревожным
типом переживания беременности смысловое поле сужено. Данное
состояние препятствует принятию роли матери, а также наибольшее
значение приобретает сам факт беременности, семейные ценности,
роль супруги. У женщин с адекватным стилем готовности к материнству наибольшее значение приобретает переживание беременности, рождение ребенка, детство самой будущей мамы, что является
благоприятным условием для принятия роли матери. У игнорирующего стиля готовности к материнству наибольшее значение принимает сфера материального благополучия, социальная роль профессионала, что неблагопрятно сказывается на принятии роли матери,
эта роль отвергается и не принимается женщинами с данным стилем
готовности к материнству. При сравнивании отрицательных событий в жизни женщин с адекватным стилем готовности к материнству
и игнорирующим стилем можно сделать вывод о том, что женщины
с игнорирующим стилем готовности к материнству перегружены событиями, связанными с утратой. А также в методике «Линия жизни»
отмечается повторные браки, в которых женщины не удовлетворены
семейными отношениями. Сам факт беременности принимается
как негативное событие, и роды воспринимаются негативно, что также препятствует естественному принятию роли матери. У адекватного
197
стиля готовности к материнству наибольшее значение приобретает
болезни близких людей.
Смысловой компонент принятия роли матери непосредственно
связано с овсвоением новой социальнеой роли «матери». И каждое
жизненное событие, которое отмечала женщина на линии жизни,
можно соотнести с освоением социальных ролей. Такие жизненные
события, как работа, профессиональная деятельность, материальное благополучие, связаны с социальной ролью профессионального
работника.
Обобщая вышесказанное, можно сделать вывод о том, что женщины с адекватным стилем готовности к материнству осмысленно и ценностно подходят к рождению ребенка. Новая роль матери
принимается ими с легкостью. У них широкое поле осознания своей
деятельности. У женщины с тревожным стилем готовности к материнству преобладает убеждение в том, что она самостоятельна, может контролировать свою жизнь и решение стать матерью принимает
свободно и самостоятельно, воплощая это желание в жизнь, новая
роль матери в ее жизни связана с множеством тревог и опасениями.
У нее поле осознания сужается, наиболее значимое событие в жизни
женщины приобретает само переживание беременности. У женщин
с игнорирующим стилем готовности к материнству большое значение приобретают материальные ценности, и поле осознания значительно сужено. А сам факт беременности приобретает негативный
характер переживания.
Интеллектуальные факторы
профессиональной компетентности
инженерно-технических работников*
А. Р. Исхакова (Уфа)
Д
оминирующая роль психометрического интеллекта как важнейшего фактора учебной и профессиональной успешности является одной из характерных тенденций в психологии прошлого
столетия (Спирмен, Терстон, Кеттел и др.). Уже в конце ХХ-го века
в индустриальной психологии стали различать непосредственную
успешность выполнения задания и контекстуальную успешность
*
198
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Социальный интеллект и профессиональная компетентность инженерно технических работников», проект
№ 10-06-00525а.
(contextual performance). Контекстуальная успешность или организационная ответственность, по мнению зарубежных психологов,
отражает содействие и поддержку другим людям, уровень их сознательности и ответственности. Оказалось, что данный фактор играет
важную роль даже для профессий, требующих высокого уровня
специальных знаний и навыков. Например, по итогам исследования
профессиональной успешности механиков американских ВВС обнаружены тесные взаимосвязи между контекстуальной и обшей успешностью.
Увеличение множества критериев профессиональной успешности
расширяет диапазон потенциальных предикторов производственной
деятельности человека. В современной психологии, наряду с психометрическим интеллектом, в число важнейших факторов эффективности профессиональной деятельности вошел социальный интеллект.
Как известно, сам термин «social intelligence» впервые применил
Э. Торндайк, определяя его как способность понимать и управлять
другими людьми. Основной функцией социального интеллекта он
считал прогнозирование поведения других людей, что является одним из ключевых факторов успешности построения межличностных
отношений.
В нашем исследовании мы трактуем социальный интеллект
как важнейший фактор контекстуальной успешности, который находит свое отражение в процессе поиска оптимальной стратегии
выхода из конфликтных ситуаций. Для диагностики социального
интеллекта был разработан оригинальный опросник оценки оптимального выбора в конфликтной ситуации.
С наиболее опытными сотрудниками Уфимского спирто-водочного комбината (УСВК) проводились интервью, в процессе которых
определился набор конфликтных ситуаций, встречающихся в их производственной практике. Все 20 отобранных экспертами тестовых
заданий предусматривали 7 вариантов ответов, оценивавшихся по семибалльной системе, причем каждый исход соответствовал классическим стратегиям выхода из конфликтного положения.
В отличие от тестов академического интеллекта конструирование системы оценок для определения качества ответов представляет
собой самостоятельную проблему. Для нашей методики критерием
эффективности ответов на опросник служила степень соответствия
ответов каждого испытуемого с так называемым «медианным профилем», отражающим систему групповых оценок эффективности того или иного ответа. Всего в нашем исследовании приняло участие
тридцать пять человек – специалистов УСВК. Средний возраст опрошенных составил 41 год, из них 23 женщины и 12 мужчин.
199
Термин «эмоциональный интеллект» является одним из самых
популярных в современной психологии. Ведущие специалисты в этой
области Салови и Майер определяют эмоциональный интеллект
как совокупность способностей к управлению своими и чужими
чувствами, как умение их адекватного понимания, использования
и управления (Mayer & Salovey, 1997).
В нашем исследовании диагностика эмоционального интеллекта проводилась с помощью методики, разработанной Д. В. Люсиным
и В. В. Овсянниковой. Как и при диагностике социального интеллекта,
для расчета адекватности ответов испытуемых мы использовали степень соответствия медианному профилю. Для определения последнего проводилась апробация этой методики на относительно большой
выборке студентов размером 165 чел. Для диагностики психометрического интеллекта использовалась классическая методика Д. Равена.
Мы выдвинули предположение, что, наряду с психометрическим
интеллектом, социальный и эмоциональный интеллекты играют важную роль для прогноза профессиональной компетентности сотрудников комбината. Групповая оценка эффективности профессиональной
деятельности работников комбината проводилась методом «360 градусов». Субъективное шкалирование участников эксперимента проходило по схеме, обычно используемой в зарубежной индустриальной
психологии и предложенной американским психологом Кэмпбеллом.
Предложенные Кэмпбеллом параметры оценки конкретизировались с учетом специфики трудовой деятельности специалистов
комбината. Предварительный список поведенческих индикаторов
профессиональной деятельности состоял из сорока пяти пунктов,
из которых с помощью экспертов – ведущих сотрудников комбината –
было отобрано 18 итоговых параметров оценки. Экспертные оценки
ранжировались, и в итоге каждого оцениваемого можно было охарактеризовать системой из 6 параметров: служебный профессионализм,
коммуникативная компетентность, производственная активность,
личная дисциплинированность, содействие работе коллектива и самопрезентация.
Уровень когнитивных способностей сотрудников УСВК сопоставлялся с показателями их профессиональной компетентности с помощью непараметрического корреляционного анализа, по Спирмену.
Все индексы профессиональной успешности образовали значимые
корреляционные зависимости с уровнем социального интеллекта.
Ни уровень психометрического интеллекта, по методике Дж. Равена, ни эмоциональный интеллект, по методике В. Овсянниковой не образуют тесных корреляционных взаимосвязей ни с одним
из показателей профессиональной компетентности. Таким образом,
200
по результатам нашего исследования уровень социального интеллекта оказался статистически значимым предиктором всех индексов
профессиональной успешности инженерно-технических сотрудников УСВК.
Исходя из выше сказанного, можно прийти к выводу о том, что полученные нами данные в целом не противоречат результатам зарубежных исследователей. Преобладающая роль социального интеллекта как предиктора профессиональной успешности сотрудников
комбината можно объяснить большим удельным весом социальных
факторов в структуре производственной деятельности инженернотехнического персонала УСВК.
Некоторые особенности представлений о Другом
у подростков, воспитывающихся в детских домах*
И. Ю. Владимиров (Ярославль), О. С. Кабузова (Ярославль)
П
роблема специфики развития психики под воздействием особых
условий воспитания является одной из существенных как с точки
зрения психологической теории (в контексте изучения закономерностей нормального и нарушенного развития психики), так и с точки
зрения психологической и педагогической практики работы с воспитанниками детских домов. Общение, в свою очередь, является
ведущей деятельностью в подростковый период. Именно в общении
со сверстниками осуществляется становление психики в данном
возрасте.
Наше исследование было посвящено изучению особенности организации когнитивного компонента общения, а именно – структурным и динамическим характеристикам образа партнера по общению
(другого человека) у интернатских подростков.
Выборка: всего в исследовании принял участие 61 подросток,
из них 34 школьника, воспитывающихся в семье, и 27 воспитанников детского дома и дома-интерната.
В первой серии 17 подростков из обычных семей в возрасте от 13
до 15 лет (11 мальчиков и 6 девочек) и 10 подростков из специального (коррекционного) дома-интерната того же возраста (6 девочек
и 4 мальчика).
Во второй серии 17 школьников 14–16 лет (8 девочек и 9 мальчиков)
и 17 подростков из детского дома 13–17 лет (8 девочек и 9 мальчиков).
*
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ (проект № 050606356а) и Гранта Президента РФ проект (НШ-5262.2006.6).
201
Использовались следующие методы: свободное описание фотографии как модель первого впечатления о партнере по общению,
свободное описание воображаемого партнера по общению (приятного и неприятного человека), модификация методики Д. А. Яковлева
«Рисунки животных», ЦТО – для изучения особенностей строения
представлений о Другом. Для изучения динамики образа в процессе
взаимодействия использовалось моделирование поэтапного предъявления информации (две серии с описанием и оценкой фотографий
и видеофрагментов) и последовательное сравнение оценок и описаний несуществующих животных в модификации теста Д. А. Яковлева
(первые описания и оценки сравнивались с последующими).
Отметим ряд основных результатов.
Структура представлений о Другом
Детдомовские подростки, по сравнению с детьми, воспитывающимися
в семьях, имеют менее согласованные оценки партнера по общению
(данные разброса оценок по шкалам семантического дифференциала
фантастич�