Гореликов А. И.

Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 12 (227).
История. Вып. 45. С. 47–52.
А. И. Гореликов
ГОСУДАРСТВЕННАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА
И КОРЕННЫЕ НАРОДЫ ЮГА ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА РОССИИ
(1917 ГОД – ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА 1950-х ГОДОВ)
Рассматриваемая проблема в контексте модернизационной перспективы углубляет представления об особенностях перехода коренных народов от традиционного к индустриальному обществу.
Ключевые слова: государство, национальная политика, коренные народы, трансформация, традиционные хозяйства, модернизация, Дальний Восток.
Обращение к опыту реализации государственной национальной политики в отношении коренных народов позволяет познать и
понять их роль и место в современном мире.
Как отмечает Л. И. Семеникова, обращаясь
к прошлому, люди стремятся восстановить
разорванную связь времен и поколений, найти в истории ответы на мучительные вопросы
современной жизни1.
В рамках реализации государственной национальной политики 1917 г. – первой половины 1950-х гг. были осуществлены масштабные мероприятия, направленные на ликвидацию неграмотности аборигенного населения, становление школьного образования,
здравоохранения, создание письменности,
формирование национальной интеллигенции.
Произошли радикальные преобразования в
экономической, политической, социокультурной сферах, общественных отношениях.
Исследуемый период представляет собой
цельный исторический этап социальных изменений в развитии малочисленных народов,
завершившийся переходом в индустриальное
общество. Необратимые социальные изменения в их жизни находились в прямой зависимости от активного воздействия национальной политики государства и его институтов.
Национальная политика в отношении коренных народов формировалась исходя из практических задач советской власти по созданию
нового общества. Основная цель заключалась
в том, чтобы путем всестороннего развития
вовлечь коренные народы в строительство
социализма2.
На начальном этапе ускоренного их развития в экономическом, политическом и
культурном отношении могла быть модель
некапиталистического развития. Его смысл
состоял в создании материальных и социаль-
ных предпосылок для строительства нового
общества. Путь к социализму был возможен
только после преодоления экономической, а
на ее основе и культурной отсталости коренных народов, через замену патриархальных
отношений социалистическими.
Основные принципы, на которых строилась национальная политика, содержались
в теоретических разработках В. И. Ленина,
«Декларации прав народов России», решениях Х и ХII съездов РКП(б), Конституции
РСФСР 1918 г. и др. документах.
Разъясняя значение перехода докапиталистических отношений к социалистическим, В. И. Ленин указывал, «чтобы мы
могли успешно решить задачу нашего непосредственного перехода к социализму, для
этого нужно понять, какие последующие
пути, приемы, средства, пособия нужны для
перехода докапиталистических отношений
к социализму»3. Следуя ленинскому указанию, в разрабатываемой национальной политике велся поиск наиболее оптимальных
форм преодоления «отсталости» окраинных
народов посредством радикальных преобразований. Наибольший интерес, на наш
взгляд, представляют институциональные,
социально-экономические, социокультурные
приоритеты, позволяющие определить степень социальных изменений в жизни коренных народов.
Понятие ‘социальное изменение’ в высшей степени многогранно. По мнению
И. В. Побережникова, весь опыт исторического познания убеждает, что в социальной среде
на разных ее уровнях происходят экономические, политические, социокультурные, технологические, социально-психологические изменения различной скорости, масштаба, сложности, направленности4. На основе данной
48
теоретической схемы социальные изменения
в ходе реализации национальной политики
можно рассматривать как изменения способа
организации жизнеустройства коренных народов, формирования новых общественных отношений. Этим обстоятельством обусловлена
актуальность разработки проблемы.
К началу социалистических преобразований общественный строй и социальные отношения у коренных народов юга
Дальнего Востока России (нанайцы, негидальцы, удэгейцы, ульчи, нивхи, орочи,
эвенки) представляли собой часть единой
системы сложившегося образа жизни, соответствующего уровню первобытнообщинного строя. Л. Я. Штернберг, А. И. Лопатин,
В. К. Арсеньев, М. А. Сергеев, Ю. А. Сем,
В. Н. Увачан, В. А. Зибарев, И. С. Гурвич,
А. В. Смоляк и др., исследовавшие этнографические аспекты, отмечали у коренных народов сохранение пережиточных форм первобытного коллективизма, архаичной обрядности, сохранения натурального хозяйства.
Освоение южных территорий Дальнего
Востока требовало времени, огромных ресурсов и целенаправленных усилий государства.
В. В. Алексеев выделяет три этапа этого процесса: промысловый, аграрный и индустриальный. Во времени они могли накладываться друг на друга, однако, каждый был типичен для конкретного периода5.
В политике Российского государства начала ХХ в. освоение восточных территорий
ориентировалось, главным образом, на вовлечение в хозяйственный оборот огромного их ресурсного потенциала. Перемещение
на Восток индустриального развития, решение сложных экономических и социальнодемографических задач оказало заметное влияние на малочисленные этносы. Объективно
способствовало формированию тенденции к
ускоренному цивилизационному развитию.
Коренные народы оказались достаточно подготовленными к восприятию новых ценностей, ведущих к социальному изменению образа жизни.
Важным фактором в советский период выступила национальная политика, где государство брало на себя функцию оказания многосторонней помощи в преодолении коренными народами исторического отставания. Их
развитие являлось неотделимой частью единого исторического процесса, протекавшего
по тем же канонам, общим закономерностям,
А. И. Гореликов
что и общероссийские, но с некоторыми особенностями.
Революционные
потрясения,
Гражданская война, участие в национальноосвободительной борьбе с японской интервенцией в определенной мере оказали влияние на характер начального этапа общественного переустройства.
С возвращением территорий юга Дальнего
Востока под контроль большевистского правительства советская власть выдвинула одну
из важнейших задач национальной политики
– создание Советов в местах обитания аборигенного населения. Встала необходимость
заменить сложившийся веками институт самоуправления новым, посредством которого
осуществить переустройство традиционного
образа жизни.
Это был период создания Советов по родовому признаку в целях упорядочения организации и вовлечения коренных народов
в дело управления, наиболее полного и правильного проведения среди них законов советского правительства, для поднятия хозяйства и культурных условий жизни6. Наиболее
быстро и успешно шел процесс советизации
на Амуре – у нанайцев, ульчей, негидальцев,
нивхов, удэгейцев. Здесь в 1926 г. появилось
вполне окрепших и хорошо работающих 17
родовых Советов и 3 районных исполнительных комитета7. К 1930 г. в местах проживания
коренного населения юга Дальнего Востока
уже функционировало 88 родовых Советов
и 14 районных исполнительных комитетов8.
Созданные национальные органы управления приближались к «обычным» органам советской власти9. Они вели учет населения,
заботились о снабжении потребительскими
и промысловыми товарами, осуществляли
сбор разных сведений для предоставления
властям, заключали договоры с кооперацией,
решали вопросы кредитования, осуществляли надзор и принимали меры по исправлению
зимних дорог и мостов через речки, где проходили оленьи и пешие пути10.
Вместе с тем предстояло наряду с советизацией аборигенного населения разработать
национальные структуры административноправового устройства с исполнительными
функциями, которые обеспечили бы ускоренную адаптацию коренных народов к радикальным переменам. Создание национальных
Советов явилось той изначальной основой,
которая позволяла осуществить национально-
Государственная национальная политика...
территориальное закрепление очерченных
территорий в национальные районы. В 1927–
1928 гг. в основном завершилась организация
создания национальных районов. Коренные народы, близкие по языку, обычаям, хозяйственной деятельности, на протяжении веков никогда
не испытывавшие потребности в закреплении
своей территории обитания, в плановом порядке объединялись на отведенных им землях11.
На территории юга Дальнего Востока
были созданы Верхне-Буреинско-Тунгусский
район с центром в пос. Чекунда, ГольдскоСамагирский район с центром в Найхине,
Ульчско-Негидальский район с центром в
с. Булава, Нижне-Амурский район с центром в пос. Чертбах, Орочский район с центром в стойбище Уська, Сихотэ-Алиньский12.
Созданные национальные районы не были
административными единицами в обычном
понимании этого слова. Они создавались по
этнографическому принципу, объединяя коренное население с традиционно сложившейся хозяйственной территорией, которая являлась составной частью административного
района, а национальные исполнительные комитеты подчинялись общим райисполкомам.
На завершающем этапе Сретинский,
Зейский и Амурский округа были реорганизованы в Суджарско-Такский, Джел-Тулакский
и Верхнее-Буреинский национальные районы
(1927–1928 гг.)13. В 1929 г. созданы ВерхнеСелемджинский, Аянский, Эвенкийский
районы14. На заключительной стадии организации структур управления коренными
народами создаваемое самоуправление на
родовой основе реорганизовывалось в органы советской власти по территориальнонациональному признаку.
Созданный институт исполнительной власти (национальные исполнительные комитеты) не являлся еще органом государственной
власти. С одной стороны, они максимально
приближались и приспосабливались к уровню развития и особенностям жизни этих народностей, а с другой – имели советскую форму власти и были основой для приобщения
местных народностей к социалистическому
строительству и советскому управлению.
С созданием национальных районов правящий центр стал постепенно овладевать
механизмом управления обширных территорий региона. Все активнее, быстрее и полнее
охватывать управлением жизнь аборигенного
населения.
49
Следует отметить, что с этого момента национальная политика по отношению к коренному населению приобретает новое качество.
Введение новой экономической политики
(нэп) знаменовало собой новый этап в историческом развитии.
Введение нэпа ставило вопрос, каким путем пойдет концентрация мелкой собственности аборигенного населения. Предстояло
придать традиционному хозяйствованию
переходный характер от потребляемого к
товарному. Наиболее приемлемой формой
являлась кооперация. Ее двойственный характер органично сочетал элементы традиционного хозяйствования и нового, товарного,
ориентированного на рынок.
В 1929 г. интегральные кооперативы были
организованы почти во всех стойбищах по
Амуру: если на 1 октября 1928 г. их было 6,
то через год стало уже 49, а еще через год –
5115. Система Интегралсоюза до 90 % охватила коренное население южных территорий
Дальнего Востока. Так, в Ульчском районе
кооперативное товарищество «Мунг-Кусу»
объединяло 92 % населения16.
Переход традиционного хозяйствования
на производственное кооперирование показал, что интегральная кооперация, будучи
всеобъемлющей по своему влиянию на все
стороны жизни и быта коренных народов,
способствовала укреплению и развитию оленеводства, охотничьего и рыболовного промысла, внедрению сельскохозяйственного
производства, организации на местах заготовки и промысловой продукции, снабжения
членов кооперативов средствами промысла17.
Сущность концепции некапиталистического развития коренных народов, реализованная в условиях нэпа, сформулирована
В. Г. Балицким. Это не капитализм, но еще
и не социализм, и в то же время в нем, как
в переходном этапе, сохраняются начавшие
складываться элементы капитализма на общем фоне докапиталистических отношений
при прогрессирующем утверждении элементов и предпосылок социализма18.
Интегральная кооперация как система организации хозяйственной деятельности создала предпосылки для перехода к следующему этапу модернизации хозяйств коренных
народов.
Для малочисленных народов юга Дальнего
Востока коллективизация началась позже в
сравнении с центральными районами страны.
50
По-разному протекал этот процесс у оседлого
и кочевого населения. У оседлого населения
коллективизация прошла в короткие сроки,
а среди кочевников-оленеводов затянулась:
была сопряжена с большими трудностями19.
Тенденция чрезмерного форсирования
создания колхозов в местах проживания
коренного населения приобрела массовый
характер. Местные власти стремились форсировать коллективизацию хозяйств коренного населения, которые не уступали бы
темпам центральной России, устанавливали
контрольные цифры. В погоне за высокими
процентами происходили принудительное
обобществление скота, оленей, ездовых собак, охотничьих ружей и капканов, мелкого
рыболовецкого инвентаря и полная экспроприация всего перечисленного у зажиточных
хозяев, что лишало самого необходимого для
проживания.
Форсированная коллективизация в национальных районах, где население в основном
занималось рыболовством, завершилась в
1932 г.: у народностей Нижнего Амура в колхозы было объединено 95 % хозяйств, у ульчей
– 97 %, у нанайцев было создано 32 колхоза с
охватом хозяйств 97 %. В 1933 г. колхозный
сектор у оленеводов составлял 49,2 %20.
Несмотря на серьезные трудности, допущенные перегибы, коренные малочисленные
народы региона в исторически короткие сроки
в своем экономическом развитии совершили
переход к коллективному хозяйствованию.
Решение политических, экономических задач национальной политики тесно связывалось с социокультурными преобразованиями.
Культурная революция представляла собой
осуществление огромных по масштабам и
сложности мероприятий. Важным звеном в ее
реализации государство считало ликвидацию
неграмотности аборигенного населения, развитие народного образования и здравоохранения.
Программно-целевой курс на ускорение
социокультурного развития малочисленных
народов характеризовался многоплановостью и последовательностью приобщения к
социалистическому строительству.
В рассматриваемый период реализации
национальной политики верно были определены пути развития национальной школы как
основы той системы, которая в последующие
годы сыграла решающую роль в подготовке
учителей для национальных школ, национальных кадров для других сфер хозяйственно-
А. И. Гореликов
культурного развития коренных малочисленных народов региона.
Выполняя Постановление ЦК ВКП(б) от
25 июля 1930 г. «О всеобщем обязательном
начальном обучении», Далькрайисполком направил указание РИКам развернуть широкую
подготовку и обеспечить организованное начало первого в новых условиях 1930/31 учебного года. Была поставлена задача: охватить
школой всех детей. С 1 августа по 1 сентября 1930 г. был объявлен «месячник борьбы
за всеобуч»21. В ходе месячника готовились
школьные помещения, развозились по школам учебники и школьно-письменные принадлежности, изготовлялось школьное оборудование.
В общей сети школ Нижнего Амура насчитывалось более 50 национальных, в том
числе 10 семилетних, и средних школ с общим числом учащихся более 3 тыс. чел. (нивхи, ульчи, эвенки, негидальцы, орочи и др.).
С целью охвата обучения детей кочевников, а
также детей родителей, проживавших в мелких населенных пунктах Охотского, АяноМайского, Тугуро-Чумиканского, НижнеАмурского, Тахтинского, Ульчского районов,
районе им. П. Осипенко, было открыто 35
интернатов, в которых проживало и воспитывалось 2155 учащихся. Расширялась сеть интернатов в связи с тем, что потребность в них
резко возросла. Как показала проведенная
перепись детей дошкольного возраста, уже
в 1930–1931 гг. их число увеличилось в два
раза. Наряду с открытием больших интернатов на 60–80 детей открывались и малые – на
10–25 учащихся. В 1931/1932 учебном году
введение всеобуча в Николаевском-на-Амуре
округе в связи с учтенными 625 детьми потребовало открытия 10–12 интернатов22.
Процесс перевода кочевников на оседлый
образ жизни вызвал потребность в строительстве школ. Особенно это было заметно в
Приамурье. С 1930 по 1934 г. сеть школ здесь
увеличилась почти в три раза (с 12 до 32).
Только в одном Ульчско-Негидальском национальном районе в 1935 г. было открыто 8 национальных школ, в 29 группах которых обучалось 308 ульчских и негидальских детей. Шло
открытие интернатов при обычных школах23.
К концу 1930-х гг. сформировалась сеть народного образования для коренных малочисленных народов, позволившая перейти к всеобщему семилетнему образованию. Она была
представлена следующими типами школ:
Государственная национальная политика...
- школы-интернаты при культбазах, преобразованные в 1937 г. в семилетние, а позднее и средние школы;
- национальные школы с интернатами, которые преобразовывались в семилетние, а некоторые и в средние;
- национальные школы без интернатов с
приходящим составом учащихся;
- смешанные школы с интернатами, в
большинстве своем семилетние и средние;
- кочевые школы (начальные в составе
1–2-го классов). С 3-го класса учащиеся переходили на учебу в школы-интернаты.
Совершенствовалась учебная программа
обучения, давшая возможность начальной
школе перейти с пятилетнего обучения на четырехлетнее с предварительным прохождением детьми подготовительного «нулевого»
класса.
В ходе культурной революции возникла потребность системного проведения
культурно-политических мероприятий на
языках, доступных каждой народности. Это
было возможно только при условии разработки письменности, которая при всей ее сложности была решена в изучаемый период.
К числу ключевых задач социокультурных
преобразований относилось становление и
развитие здравоохранения, создание системы
санитарного и ветеринарного обслуживания
коренного населения.
С 1930 г. началось создание полноценной
сети больниц и других медучреждений, позволивших к 1940 г. наладить регулярное медицинское обслуживание почти всего оседлого населения.
Например, в Нанайском районе в с. Троицкое
с 1935 по 1936 г. количество больниц увеличилось с 2 до 3, больничных коек – с 20 до 30,
фельдшерских пунктов – с 6 до 10, коек в них –
с 6 до 15. Приступили к строительству первых
на Дальнем Востоке детских ясель24.
Принятие Конституции СССР в 1936 г.
подводило итоги реализации национальной
политики, поиска и экспериментов в сфере
отношений государства и коренных народов.
С этого времени вопросы этнического развития коренных народов все отчетливее начинают восприниматься как несущественные,
не требующие особого внимания. Великая
Отечественная война дала новые импульсы
этой тенденции. Морально-политическое
единство советского народа, ярко продемонстрированное в годы военных испытаний, без-
51
условно, ускорило иллюзию окончательного
решения национального вопроса в СССР25.
Послевоенный период для колхозной
экономики страны был трудным и весьма
противоречивым. Значительное количество
архивных источников подтверждает экономическое неблагополучие национальных колхозов. Например, поголовье оленей в национальных колхозах Амурской области к 1950 г.
в сравнении с 1940 г. сократилось более чем
вдвое – с 15 до 7,2 тыс. голов. В колхозах
Хабаровского края в Аяно-Майском районе
– с 8621 до 5636 голов, Тугуро-Чумиканском
– с 7775 до 2380 голов26.
Административно-командной системой,
нуждающейся в предельно централизованных структурах в 1949–1953 гг., была проведена кампания по укрупнению национальных колхозов27. В результате в 1951 г. в связи с объединением рыболовецких колхозов
Нижнего Амура прекратили существование
16 сельских Советов28. В ряде мест упразднение Советов означало отчуждение части малочисленных народов от власти, исключения
их из политической жизни29.
Правительством было принято ряд постановлений по улучшению деятельности рыболовецких, оленеводческих колхозов, охотничьего промысла. В числе важнейших следует
назвать Постановление ЦК КПСС «О мерах
по дальнейшему развитию сельского хозяйства СССР», принятое в 1953 г. сентябрьским
пленумом партии30. Характер традиционного хозяйствования стал быстро меняться.
Определяющим занятием рыболовецких колхозов становится морское рыболовство. В охотничьем промысле началось создание специализированных государственных кооперативных промысловых хозяйств. Осуществлялась
переориентация оленеводства с транспортного
на продуктивное. Началось постепенное восстановление поголовья оленей.
В целом реализация национальной политики в 1917 – первой половине 1950-х гг.
обеспечила включение коренных народов
в единое политическое, экономическое, социокультурное, правовое пространство советского государства. Преобразования носили всеобъемлющий и взаимосвязанный характер существенных радикальных сдвигов,
обусловленных индустриализацией страны.
Методы и формы экономической модернизации традиционного хозяйствования определялись коллективизацией. Проведенная
А. И. Гореликов
52
коллективизация привела к существенным
экономическим изменениям традиционного
хозяйствования коренных народов.
Социокультурные преобразования проводились в соответствии с основными тенденциями культурной революции.
В ходе реализации национальной политики
усилия государства концентрировались на тех
направлениях, которые считались наиболее
приоритетными в преодолении коренными народами исторического отставания, консолидации с доминирующими народами страны.
Реализация национальной политики в отношении коренных народов обнаруживает и
убедительно подтверждает несомненные достижения формирования социальной инновационной системы на индустриальной стадии
их развития. Социальные изменения в жизни
коренных народов протекали в сложной противоречивой обстановке. В силу чего в этих
процессах проявился ряд противоречий социального характера, наиболее остро заявивших
о себе в новых исторических условиях второй
половины 1950-х – 1980-е гг.
Проведенное исследование особенностей
реализации национальной политики в рассматриваемый период позволяет говорить, что
это был период объективных и неизбежных
модернизационных процессов кардинального переустройства жизни коренных народов.
В основе социальных изменений такого масштаба следует выделить особую роль государства с его установкой на форсированную
модернизацию традиционного хозяйства, института самоуправления, социокультурной
сферы. Спустя многие десятилетия эти вопросы все еще остаются актуальными.
Примечания
Семеникова, Л. И. Проблемы цивилизационного подхода к истории. Уфа, 1994. С. 24.
2
Сергеев, М. А. Некапиталистический путь
развития малых народов Севера. М. ; Л., 1955.
С. 3.
3
Ленин, В. И. О продовольственном налоге
(значение новой политики и ее условия) //
Ленин, В. И. Полн. собр. соч. М., 1962. Т. 43.
С. 228.
4
Побережников, И. В. Переход от традиционного к индустриальному обществу. М., 2006.
С. 14.
5
Алексеев, В. В. Место восточного региона
в общероссийском экономическом потенциа1
ле // Азиатская Россия в геополитической и
цивилизационной динамике XVI–ХХ вв. М.,
2004. С. 489.
6
Временное положение об управлении «туземных» народностей и племен северных
окраин РСФСР // СУ РСФСР. 1926. № 73.
С. 575.
7
Российский государственный исторический
архив Дальнего Востока (РГИА ДВ). Ф. 2413.
Оп. 4. Д. 100. Л. 151.
8
РГИА ДВ. Ф. 2413. Оп. 4. Д. 512. Л. 13.
9
Зибарев, В. И. Советское строительство у
малых народностей Севера. (1917–1932 гг.).
Томск, 1968. С. 153.
10
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 3977. Оп. 1. Д. 547. Л. 33.
11
Государственный архив Хабаровского края
(ГАХК). Ф. 353. Оп. 6. Д. 186. Л. 135.
12
ГАХК. Ф. 99. Оп. 1. Д. 16. Л. 135.
13
ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 454. Л. 22.
14
ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 554. Л. 7.
15
РГИА ДВ. Ф. 2413. Оп. 4. Д. 512. Л. 17.
16
Смоляк, А. В. Ульчи : хозяйство, культура и быт в прошлом и настоящем. М., 1966.
С. 147.
17
ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 57. Л. 5.
18
Балицкий, В. Г. Великий Октябрь в судьбах
малых народов Дальнего Востока СССР. Владивосток, 1984. С. 13.
19
Там же. С. 151.
20
ГАРФ. 3977. Оп. 1. Д. 908. Л. 30.
21
Превратим Дальний Восток в край сплошной грамотности. Хабаровск, 1931. С. 210.
22
РГИА ДВ. Ф. Р-353. Оп. 1. Д. 110. Л. 1.
23
РГИА ДВ. Ф. Р-353. Оп. 1. Д. 1. Л. 94.
24
ГАХК. Ф. 1747. Оп. 1. Д. 7. Л. 25.
25
Мир после войны : дальневосточное общество в 1945–1950-е гг. Владивосток, 2009.
С. 626.
26
ГАХК. Ф. 272. Оп. 1. Д. 278. Л. 49.
27
Постановление ЦК ВКП(б) от 30 мая 1950
г. «Об укрупнении мелких колхозов и задачах партийных организаций в этом деле»
// КПСС в резолюциях и решениях съездов,
конференций и пленумов ЦК. М., 1985. Т. 8.
С. 214–217.
28
ГАРФ. Ф. 385. Оп. 17. Д. 75. Л. 1.
29
Мир после войны… С. 631.
30
Постановление ЦК КПСС от 20 сентября
1953 г. «О мерах по дальнейшему развитию
сельского хозяйства СССР» // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и
пленумов ЦК. М., 1985. Т. 8. С. 303–345.