Моя свобода и свобода другого * Известное положение «моя свобода кончается ...
advertisement
1 http://ihtik.lib.ru/philosarticles_21dec2006/philosarticles_21dec2006_5664.rar Н.Ф. Рахманкулова С. 68 Моя свобода и свобода другого * // Вестник МГУ. Сер. 7. Философия,№6, 2003. С.68-81 Известное положение «моя свобода кончается там, где начинается свобода другого» очевидно многозначно. Разные образы свободы стоят за той или иной его интерпретацией. Сопоставление некоторых из них способно прояснить смыслы данного суждения, в результате чего сама идея свободы может предстать более отчетливо и объемно. В этом есть необходимость, поскольку проблема свободы в философии относится к числу сложнейших и важнейших в теоретическом и практическом отношении. Как отмечает Х.-Г. Гадамер, это подлинная проблема и как таковая, «она неизбежно оказывается настолько многозначительного и основополагающего свойства, что встает каждый раз заново, ибо никакое мыслимое «решение» ее не в состоянии разделаться с ней окончательно» 1. Настоящая работа – философское исследование, в котором предлагается один из возможных способов рассмотрения проблемы свободы, ведущегося преимущественно с ценностно-практической точки зрения. Уже при первом взгляде на положение о «моей свободе и свободе другого» обнаруживается, что «моя свобода» в нем предстает как положительно значимая, как ценность, и что в неявном виде здесь дается предписание заботы о ней через указание на ее пределы. Образно говоря, мы имеем дело с призывом: «Возделывай поле своей свободы, но знай, что на участке соседа твоей свободы нет». Выделим четыре позиции – четыре вида практических следствий, «поведенческих стратегий», которые возникают из того или иного толкования выражения: «моя свобода кончается там, где начинается свобода другого». Расположим эти варианты по мере возрастания «ценностного веса» - положительной значимости идеи свободы, предполагаемой за каждым их этих толкований. 1. Свобода другого ограничивает мою свободу. Чтобы обезопасить и расширить свои владения, можно захватить владения другого - лишить другого пространства его свободы. 2. Свобода другого ограничивает мою свободу. Расширение владений несет в себе риск их потери, ради собственной безопасности необходимо заключить договор 1 Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991, с.32. 2 с *Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ по гранту № 03-03-00237а. другими о соблюдении границ по принципу взаимных уступок и взаимной выгоды. С.69 Внешние обстоятельства вынуждают нас следовать справедливости – поддерживать паритет в отношении свободы. 3. Свобода другого ограничивает мою свободу. Однако моральный долг требует воздержаться от вторжения в чужие владения. Согласно золотому правилу (в его отрицательной формулировке), я не должен делать другому того, чего не желаю себе, что предполагает справедливое отношение к другому. Это соблюдение равенства в возможностях для свободы, достигаемое внутренним, нравственным принуждением. 4. Свобода другого не ограничивает мою свободу. Соблюдение границ между моей свободой и свободой другого увеличивает мою свободу. Ценя свободу другого как свою, чтя справедливость, я изнутри расширяю свою свободу. Какое же понимание свободы можно предположить за каждой из этих позиций? Понимание свободы, свойственное первой позиции редко относится к выражению «моя свобода кончается там, где начинается свобода другого», которое обычно воспринимается в контексте западноевропейской правовой культуры. Однако, само по себе, подобное представление о свободе весьма распространено в массовом сознании. Свобода здесь толкуется как независимость данного человека (меня) от внешнего принуждения, отсутствие всяких ограничений в исполнении того, что я желаю. Ценностное содержание моих желаний и последствий их исполнения не имеет отношения к свободе. Самоограничение, какими бы благими целями оно не вызывалось, ущемляет свободу. Среди философов также встречаются сторонники такой трактовки свободы, которую можно характеризовать как внешнюю отрицательную (негативную) – «свободу от (внешнего вмешательства со стороны других)». Показательна в этом смысле известная работа «Два понимания свободы» Исайи Берлина. Британский философ уверен, что отстаиваемая им «либеральная» свобода личности может быть только внешней и негативной; все прочие трактовки свободы способны в перспективе привести к оправданию фактического закабаления личности. И. Берлин дает развернутую аргументацию в пользу первой позиции в понимании свободы и против остальных. 3 И. Берлин утверждает, что быть свободным, значит не испытывать чужого вмешательства.2 «Чем шире область невмешательства, тем шире моя свобода»3. Значение негативной свободы, по Берлину, содержится в ответе на вопрос: «Велико ли пространство, в рамках которого человек или группа людей может делать что угодно или быть таким, каким хочет быть?».4 Приверженцами такого понимания свободы он считает Гоббса, Гельвеция, Бентама. Берлин соглашается с Бентамом, утверждающим, с.70 что существует свобода творить зло5. Действия по устранению препятствий на нашем пути «могут быть несправедливыми, они могут сопровождаться насилием, жестокостью, порабощением, но трудно отрицать, что с их помощью мы получаем возможность расширить свою свободу в самом буквальном смысле»6. Свобода, в трактовке, соответствующей первой позиции, является не просто внешней отрицательной (полной независимостью от внешнего принуждения), но и свободой-произволом. Она не требует обязательного личностного совершенствования ни в ходе получения независимости от внешних сил, ни в пользовании такой независимостью. Свобода другого не имеет положительной значимости, ведь она может означать конец моей. Другой имеет или отрицательную ценность (внешняя помеха), или чисто утилитарную (средство для достижения моих целей). Поэтому инициатива насилия над ним с моей стороны оправдана. Свобода есть независимость от внешнего принуждения и произвольное насильственное подчинение других себе. В истории философии ее яркие примеры мы находим у Гоббса в описании «естественного состояния» людей, где «человек человеку волк», у Гегеля – в его характеристике восточной деспотии - первой исторической ступени общества с крайне неразвитым сознанием свободы. Ценность такой свободы явно невелика, нередко она оценивается отрицательно как разрушительное своеволие, «свободища», а не подлинная свобода. Так, свобода в понимании И. Берлина не является священной, неприкосновенной ценностью, ее можно урезать ради других ценностей7. Достоинство такой свободы в том, что с нее начинается утверждение ценности индивидуальной независимости, самостоятельности. Назовем этот первый вид свободы внешней отрицательной свободой-произволом. См. Берлин И. Два понимания свободы // В кн. Его же: Философия свободы. Европа. М. Новое литературное обозрение. 2001, с.127. 3 Там же. С.127. 4 Там же. С.125. 5 См. там же, с.156 (сноска). 6 Там же. С.147. 7 См. там же, с. 129. 2 4 В понимании свободы, характерном для второй позиции идея свободы как индивидуальной внешней независимости, которая уже закреплена первой позиций, связывается с принуждением к самоограничению, с признанием определенного равенства в отношениях между мной и другим по поводу свободы. Здесь самоограничение вызывается внешними факторами и предполагает насилие; поддержание справедливости также нуждается во внешнем принуждении; ценностью остается только моя свобода, другой человек рассматривается лишь как средство. Наиболее эффективной силой, обеспечивающей такого рода свободу, представляется юридическая система государства, соответствующая традиционному западному правовому идеалу. Она устроена, как пишет Кант, «согласно законам, благодаря которым свобода каждого совместима со свободой всех остальных <…>»8. Эта юридическая система, считает философ, призвана способст- с.71 вовать свободе как фундаментальному праву человека: «Свобода (независимость от принуждающего произвола другого), поскольку она совместима со свободой каждого другого, сообразной со всеобщим законом, и есть это единственное первоначальное право, присущее каждому человеку в силу его принадлежности к человеческому роду»9. Соблюдение права (независимость от другого на свободу, принуждающего понимаемому произвола другого) внешне-отрицательно есть средство для осуществления моего права. Оно нуждается в насильственной защите, становящейся делом государства. И. Берлин полагает, что тем самым сужается сфера личной свободы. Он соглашается с Гоббсом, видящем в любом законе путы, и с Бентамом, утверждающим, что всякий закон ущемляет свободу.10 По Гоббсу, люди вступают в общественное состояние, заключая между собой договор об отчуждении каждым индивидом части своего естественного права на все, на насилие в том числе, в пользу государства в обмен на получение защиты от произвола другого. На страже справедливости стоит государственный закон со своим аппаратом насилия. Человек поступается свободой ради безопасности. Но Гоббс, в отличие от Берлина, не либерал, а приверженец абсолютизма. Свобода для Гоббса не является неотъемлемым правом человека и безусловной ценностью. Кант И. Критика чистого разума. М. 1994, с.227. Кант И. Метафизика нравов //Соч. в 6-ти тт. т.4.2. М. 1965, с.147. 10 Берлин И. Цит. произв. С.127, 157. 8 9 5 Локк и Монтескье, разработчики либералистской концепции разделения властей, придерживаются иной точки зрения. По их мнению, юридический закон выступает необходимым условием свободы. Локк пишет, что «целью закона является не уничтожение и не ограничение, а сохранение и расширение свободы. <…> Ведь свобода состоит в том, чтобы не испытывать ограничения и насилия со стороны других, а это не может быть осуществлено там, где нет закона»11. Ценность свободы, ограждаемой законом, возрастает, становится более общезначимой, ее поддержка становится государственной заботой, требующей общественного согласия. Свобода совместима со справедливостью в отношении к другому человеку. В целом, свобода второй позиции, хотя и теряет черты произвола, все же сохраняет внешний и отрицательный характер. Она может быть названа внешней отрицательной свободой-самоограничением. Согласно третьей позиции, самоограничение ради свободы другого имеет нравственный12 смысл, определяемый золотым правилом. Оно уже содержит в себе требование справедливости как признания принципиальной равноценности меня и другого. Если ты придерживаешься взглядов, согласно которым ты признаешь себя самоценным, то должен признавать другого таким же. Дру с.72 гой тогда не просто средство, но и самодостаточная цель. У Канта это выражено в следующей содержательной формулировке его категорического императива: «Поступай так, чтобы ты относился всегда к человечеству в своем лице и в лице всякого другого также как к цели и никогда бы не относился к нему только как к средству»13. Самоограничение через золотое правило совершается действием внутреннего, морального закона. Он обязывает направлять волю к должному, то есть внутренне самоопределяться. Ты не можешь желать себе пресечения твоей воли, а значит, ты не должен пресекать волю другого. Насилие по отношению к другому ущемляет мое достоинство (уменьшает мою ценность в моих глазах). Таким образом достигается независимость не только от внешних сил, но и от собственных устремлений, противоречащих требованиям морального долга. Образуется пространство внутренней свободы и утверждается ее ценность. На этом основании Кант полагает, что человек свободен настолько, насколько следует категорическому императиву. Локк Дж. Два трактата о государственном правлении. // Соч. в 3-х тт. т.3. М., 1988, с.293. 12 Мораль и нравственность (моральное и нравственное) в данном исследовании не разграничиваются. 13 Кант И., Соч., т.4, ч.1. М., 1965, с.270. 11 6 Третья позиция вбирает в себя достижения второй. Правовая поддержка свободы способствует упрочению нравственных оснований свободы. Гоббс вообще считает, что только в условиях действия юридических законов возможно следование законам морали. У Гегеля мораль рассматривается как следующая после абстрактного права ступень развития духа. Они полагают, что мораль опирается на право. Вл. Соловьев в «Оправдании добра» отмечает “неограниченность чисто нравственного и ограниченность правового требования” и утверждает, что «в этом отношении право есть низший предел, или определенный минимум нравственности». Их связывают цели свободы: “нравственный интерес требует личной свободы как условия для человеческого достоинства и нравственного совершенствования; но человек не может существовать и, следовательно, иметь возможность свободы и совершенствования иначе как в обществе; итак, нравственный интерес требует, чтобы внешние проявления личной свободы сообразовывались с условиями существования общества, т.е. не с идеальным совершенством некоторых, а с реальною безопасностью всех. - Эта безопасность, не обеспеченная безусловным законом, нравственным самим по себе, как несуществующим для людей безнравственных, ограждается принудительным законом юридическим, имеющим силу и для них”.14 В соответствии с третьей позиций, свобода понимается как индивидуальная независимость, предполагающая самоограничение; причем, в отличие от второй позиции, это не только внешняя, но и внутренняя независимость (от противоречащих моральному требованию устремлений). Это самоограничение не только с.73 ради гарантий для своей независимости, но и для независимости другого; последний же выступает не только как средство, но и как самодостаточная цель; насилие представляется нравственно недолжным. Ценностью является отрицательная свобода как таковая: твоя, моя и любого другого человека. Она – общезначимая ценность, к поддержанию которой склоняют не только страх перед другими и внешние обязательства, но и уважение к другим и внутренние обязательства – перед собой. Важное достижение свободы на данном уровне – появление наряду с внешней свободой - свободой действия, внутренней свободы – свободы воли в виде нравственной воли, направленной к добру, правда, выполняющей отрицательную задачу – освобождение себя и другого от зависимости от неблагого как недолжного. Соловьев В.С. Оправдание добра. В его кн.: Соч. в 2-х тт. 2-е изд., т.1, М., 1990, с.72-73. 14 7 Однако отчуждение от неблагого (внешнего и внутреннего), как бы далеко оно не заходило, не может быть самоцелью, если к разряду высших ценностей мы относим личность. Ценность отрицательной свободы имеет свои границы. Углубление отрицательной свободы несет в себе опасность содержательного обеднения личности, ее сужения, как это видно на примере киников15. В пределе это ведет к самоотрицанию личности, радикальный вариант которого предлагается, в частности, в некоторых традиционных религиозно-философских учениях Индии. В них освобождение видится как отречение от мира множественности и качественного разнообразия, как постепенное «развоплощение», отстранение от всего конкретного, индивидуального и растворение в едином, неопределенном, всеобщем. Именно этим целям служит соблюдение принципа ахимсы – ненасилия, ненанесения вреда живому. По Берлину, под именем негативной внутренней свободы предстает другое независимость, достигнутая путем самоотречения. Он говорит, что не к свободе, а к безопасности стремятся те, «кто убежал от мира и сбросил с себя иго общества или общественного мнения в процессе намеренного самоусовершенствования, дающего им возможность не заботиться о мирских ценностях, оставаться независимыми и отрешенными за краем мира, где ты уже неуязвим для его стрел»16. На это можно возразить, что негативная свобода не сводится к отказу от недоступного, от слишком высоко висящего винограда под предлогом его неспелости (сравнение Берлина). Многие люди не стремятся к достижению благих целей преступными средствами не по причине неумения пользоваться такими средствами и не из страха перед наказанием. Они отвергают такие средства, потому что находят их дурными, недостойными, не соответствующими их идеалам: представлениям о совершенстве и порядке ценностей. Я, испытывая недостаток жизненного про- с.74 странства, тем не менее, не захватываю чужого участка не потому, что это мне не под силу, а потому, что ценю неприкосновенность личной собственности. Трудно не признать свободным действие личности, осуществляющей ценностный выбор, направляющей, вопреки внешним обстоятельствам и собственным влечениям, волю на отстранение от того, что противоречит целям самосовершенствования. Это самоограничение – основа негативной внутренней свободы. Причем, оно может делаться не только ради нравственных, но и иных – эстетических, религиозных, познавательных и других ценностей. Суть отрицательной свободы как ценности – 15 16 См. Гусейнов А.А., Иррлитц Р. Краткая история этики. М., 1987, с.92. Берлин И. Цит. произв. С.141. 8 независимость личности от чуждых, неблагих внешних и внутренних сил, которая достигается через изменение внешних обстоятельств (в борьбе против внешнего, пресекающего волю принуждения, за самостоятельность) и/или через изменение внутреннего настроя (борьба с собой, самоограничение, отказ от желаний и намерений, отдаляющих от высших целей). Заметим, что третья позиция не означает отказа ни от внешней независимости первой, ни от предоставляемого правом равенства в независимости второй. Самоограничение в независимости имеет оптимальный предел – принципиальное равенство пространства свободы для каждого. В Декларации прав человека и гражданина 1789 г. говорится: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. … Свобода состоит в возможности делать все, что не наносит вреда другому: таким образом, осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть определены только законом». 17 По Канту, не только другой, но и ты сам на практике не должен выступать лишь как средство. Свобода, как она представлена третьей позицией, может быть названа внешней и внутренней отрицательной свободой-самоограничением. В понимании свободы, свойственном четвертой позиции, ценность отрицательной свободы (свободы от) соединяется с ценностью положительной (свободой для). Выбирая и осуществляя безусловно благие цели ради их самих, по внутреннему убеждению, а не по принуждению, я расширяю свою свободу. Рационалист Лейбниц пишет, что для человека, преодолевающего свои страсти, «детерминироваться разумом к лучшему – это и значит быть наиболее свободным»18. Суть положительной свободы как ценности – самоопределение личности в направлении к благу так таковому. Это самоосуществление через освоение мира: преобразование неблагоприятных (чуждых и отчужденных) обстоятельств в благоприятные (свои), наращивание многообразия и целостности личного существовас.75 ния. Согласно Фромму, человек, идущий по пути положительной свободы «может спонтанно вернуть утраченную связь с миром через любовь и труд, через подлинное проявление своих интеллектуальных, чувственных и эмоциональных способностей; таким Декларация прав человека и гражданина 1789 г. // Французская Республика: Конституция и законодательные акты. - М., 1989. С.26-27. 18 Лейбниц Г. Соч. в 4-х тт. Т.2, М., 1983, с. 200. 17 9 образом он восстановит разрушенное ранее единство с остальным человечеством, сохраняя при этом свою личную свободу, независимость и целостность своей личности»19. Содействие свободе вообще, моей свободе и свободе другого, относится к безусловно благим целям. Поэтому, сохранение неприкосновенным пространства свободы каждого прямо увеличивает мою свободу. В европейской культуре, ориентированной на идеал всесторонне развитого индивида, самореализующегося в гармонии с природой и обществом, преобладает тенденция к оценке отрицательной свободы как вспомогательной по отношению к положительной, как условию последней. От неблагого отказываются ради благого. Чтобы сказать хорошему «да», надо уметь сказать плохому «нет». Преодоление страстей, в вышеприведенном положении Лейбница, необходимо для освоения лучшего. Положительная свобода включает в себя внутреннюю и внешнюю. Самостоятельность заключается не просто в отказе и независимости от чуждого, но и в выборе целей, в котором предпочтение отдается более ценному (внутренняя положительная свобода, положительная свобода воли) и в их в осуществлении, расширяющем область наличного блага (внешняя положительная свобода). Она ориентирована на внешнее преобразование – расширение личными усилиями сферы блага в действительности. Это предполагает не просто отказ от неблагих средств, требующихся для достижения благих целей (отрицательную свободу), но и на изменение обстоятельств таким образом, чтобы средства стали благими (положительную свободу). Например, не просто отказаться от нечестного заработка, но и создать возможность честного. Н.О. Лосский, развивая христианское учение о свободе воли, утверждает, что высший уровень свободы – особого рода положительная свобода - «совершенная полнота материальной свободы», которая достигается членами Царства Божия. «Суть ее заключается в том, что в их распоряжении находится бесконечная творческая сила для осуществления бесконечного разнообразия красоты, добра и обретения совершенной истины»20. В сочетании личной независимости и осуществлении лучших из избираемых целей свобода приобретает максимальное ценностное наполнение. Фромм Э. Бегство от свободы // Его же. Бегство от свободы. Человек для себя. Минск, 2000. С.174. 20 Лосский Н.О. Свобода воли // В кн.: Его же. Избранное. М.,1991. С.583. 19 10 Не вызывает возражений мысль И. Берлина о том, что положительная (позитивная) свобода «проистекает из желания быть с.76 хозяином самому себе <…> определять и осуществлять собственные задачи, собственную стратегию».21 Сомнительно другое, а именно его положение о том, что реализация этого желания на практике противоречит целям внешней негативной свободы. Исторический опыт XX в. является для него показателем того, как путь «положительной свободы» приводит к утрате миллионами людей личной независимости – «либеральной» свободы личности. Возвышенные цели «общего блага» и «царства свободы» – оправдывают в глазах идеологов тоталитаризма государственно-организованное насилие по отношению к индивиду, постоянное вмешательство в его частную жизнь. “Положительная свобода”, в трактовке И. Берлина, действительно приводит к парадоксальному положению: люди во имя возвышенных целей лишенные личной независимости, по их согласию («добровольно») или принудительно, называются свободными. «Триумф деспотизма наступает тогда, когда рабы говорят, что они свободны»22. Особенно решительно И. Берлин отвергает характерную для классической европейской философии идею положительной свободы как познанной необходимости. Понимание свободы как меры следования благой, всеобщей, необходимости было выработано уже в античности. Тогда представлялось, что это необходимость космического строя – логоса. В христианском учении свобода – мера следования Божественной воле (Августин) и Божественном закону, данному миру и человеку (Фома Аквинский). В Новое время это осуществление того, что соответствует всеобщей, благой и разумной закономерности того начала, которое принимается в той или иной системе в качестве абсолютного. Утверждая, что свобода есть познанная необходимость, Спиноза имеет в виду необходимость Бога-природы, познание которой предполагает подчинение ей. Философы эпохи Просвещения склонны связывать свободу со следованием принципам человеческой природы и основанным на ней закономерностям развития человечества по пути Прогресса. Для Гегеля – это необходимость мирового разума. По Марксу, путь свободы проходит по передовой линии осуществления исторической необходимости – там, где общественные отношения, прежде всего производственные, дают наибольший простор для развития производительных сил. 21 22 Берлин И. Цит. произв. С.136. Берлин И. Цит. произв. С.176. 11 Из трактовки свободы как познанной необходимости иногда делается вывод о том, что «свободные» - познавшие такую необходимость и следующие ей - имеют право и даже обязаны вести незнающих и нежелающих, зачастую против воли ведомых, по направлению, объявляемому «дорогой свободы». Представляется очевидным, что здесь Берлин прав: вектор этого пути противоположен объявленному его сторонниками, он ведет к рабству. С.77 Но почему свобода должна быть сведена только к личной независимости? Неужели невозможна положительная свобода, в том числе и как познанная необходимость, включающая в себя внешнюю негативную свободу? Разве я, сохраняя личную независимость, свою и чужую, и целенаправленно следуя благой необходимости, осваивая силы мира, не расширяю свободу? Свобода на практике – это мера ответственности, то есть мера самостоятельности и авторства в жизни. Ответственность предполагает не просто личную независимость, но и самоопределение: внутреннее и внешнее, негативное и позитивное. Конечно, самоопределение опирается на личную независимость; отказ от своей независимости ведет к существенному сужению возможностей самоопределения, к состоянию подопечных Великого инквизитора. Однако, без движения к положительной свободе велика вероятность утраты свободы отрицательной. Фромм показывает, что «если человек не может перейти от свободы негативной к свободе позитивной, он всякими способами пытается избавиться от свободы вообще»23. Философ полагает, что альтернативой «бегству от свободы» может быть только положительная свобода, закрепляющая достижения отрицательной24. Согласно И. Берлину, нельзя определять свободу положительно - через освоение блага – и по более общим соображения. Во-первых, различно то, что понимается под благом, нет единого образа блага, одной, абсолютной иерархии ценностей (в отстаивании принципиального ценностного плюрализма Берлин является одним из предшественников постмодернистов). Но тогда не будет и единого образа свободы, она потеряет конкретные очертания, одно ее видение будет противоречить другому. Во-вторых, разные блага противоречат друг другу. Сама личная независимость есть благо, ее цели могут прийти в столкновение с целями других благ. Приходится поступаться либо тем, либо другим. Он пишет: «Чтобы избежать вопиющего 23 24 Фромм Э. Цит. произв. С.167. См. Там же, с. 174. 12 неравенства или повальной бедности, я готов жертвовать своей свободой охотно и добровольно; но то, от чего я отказываюсь во имя справедливости, или равенства, или любви к собратьям, - именно свобода»25. Возражения И. Берлину можно построить, если свободу рассматривать в ряду ценностей с формально-аксиологической точки зрения. Во-первых, формальное определение свободы через благо как таковое соответствует ее положению культурной универсалии. Понятие свободы-ценности как меры того, насколько личность самоопределяется к благу и осваивает его, является одновременно очень общим и достаточно точным. Во-вторых, при таком подходе можно показать, что свобода не противоречит другим высшим ценностям. Они могут быть с.78 представлены как различные проявления абсолютно ценного – Блага как такового. Так, бытие это ценность осуществленности Блага; истина – его выявленности; красота – непосредственной и чувственной данности; священное – возвышенности Блага и преклонения перед ним; добро – долженствования самосовершенствования по направлению к Благу; справедливость - адекватной оценки (ценностного соизмерения) и воплощения такого адекватного оценивания; свобода – ценность самоопределения человека в осуществлении Блага по восходящему порядку ценностей. Ценность личности основывается на предельно целостном интегрировании различных видов блага в индивиде. Собственно, свобода и само существование ценностей предполагают друг друга. Если бы не было эталонов совершенства, идеалов и норм, направляющих к ним, человек существовал бы как «вещь среди вещей», он не мог бы стать свободным. Ценности содержат в себе требования совершенствования, обращенные к личности. В выборе ценностей, в том или ином способе их осуществления, она действует как субъект, дающий начало новому причинному ряду. Ценностно ориентированная деятельность детерминируется не столько причинами, сколько целями человека. С.А. Левицкий в своем труде, посвященном проблеме свободы, пишет: «Так называемая причинная детерминация будет играть лишь роль условия возможности осуществления идеи. Гораздо важнее здесь целевая детерминация – логика осуществления идеи, самоограничение ради ее осуществления. /…/ Чем возвышеннее цель, тем больше аскезы, дисциплины, самоограничения она требует»26. Наличие ценностей-целей 25 26 Берлин И. Цит. произв. С.129. Левицкий С.А. Трагедия свободы. М., 1995, с.206. 13 необходимо для существования возможности свободы личности и ее ответственности, прежде всего - за собственное несовершенство. В этом суть кантианского «должен, значит, можешь», представления о том, что направленность к идеалу, прежде всего как долг перед собой, определяет собственно человеческий способ бытия. В вину или заслугу вменяется индивиду его соответствие представлению о совершенстве личности, поскольку он творит себя сам. Недостатки его характера его вина. Человек мог бы быть иным, потому что обязан был сделать это. «Вместо утверждения, что человек мог бы быть иным, - пишет В. Виндельбанд, - выступает утверждение, что он должен быть иным».27 Формальная трактовка высших ценностей, давая особый ценностный «метаязык», способна приблизить к взаимопониманию между людьми различных культур, различных ценностных ориентаций. Когда человек иных взглядов не воспринимается как находящийся «за пределами добра и зла», отступают нетерпимость и насилие, растут возможности свободы. В современной философии становятся влиятельными идеи о том, что в сегодняшнем с.79 мире, в обстановке, требующей постоянной коммуникации и сотрудничества между людьми с различными системами ценностей, приходится руководствоваться наиболее общими принципами, прокладывающими «мосты» между этими системами, - принципами справедливости и гуманности28. Отвергая «позитивную свободу», И. Берлин идет против преобладающего в европейской философской мысли понимания свободы и, вероятно, против некоторых собственных глубинных установок. Когда он высказывает весьма ценные и практически значимые идеи об объеме свободы, она неожиданно теряет плоский облик внешней отрицательной свободы - просто как пространства, в которое никто, кроме меня, не вступает, где никто не препятствуют делать то, что я хочу. В ней обнаруживаются черты отринутой им, но богатой и притягательной, «свободы для». Он пишет: «Объем моей свободы, по-видимому, зависит от (а) количества открывающихся возможностей <…>; (б) того, легко или трудно осуществить эти возможности; (в) того, насколько они важны по сравнению с другими для моего жизненного плана, с учетом моего характера и обстоятельств; (г) того, способны ли намеренные человеческие действия раскрыть или блокировать их; (д) того, наконец, как ценит различные Виндельбанд В. О свободе воли // Его же. Избранное. Дух и история. М., 1995. С.648. 28 См. Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск.1995. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб. 2000. 27 14 возможности не только сам субъект, но и общество, в котором он живет»29. Фактически здесь идет речь о факторах положительной свободы. Можно предположить, что Берлин, сознательно сужая свободу до внешней отрицательной, стремится избежать риска, связанного с ее расширением. С.А. Левицкий заключает свое исследование свободы словами: «Свобода есть шанс и риск. И лишь через использование этого шанса и через опасности, связанные с этим риском, можем мы достичь подлинной свободы»30. Действительно, всякое продвижение вперед по пути свободы увеличивает не только ценность свободы, но и ее бремя. Они взаимосвязаны: «Нет более достойного бремени, чем бремя свободы. Человек, справившийся с этим бременем, сделавший его своим естественным достоянием, ощущает его не только как благо, но и как ценное благо, как само-ценность»31. Чем больше твое авторство в мире, тем больше твоя ответственность, тем больше ты должен считаться с его законами, углублять отношения с другими людьми, тем сложнее сохранить и передать твои достижения. Неизбежно их отчуждение и угроза основам твоей свободы. Из этого проистекает конфликт между цивилизацией (отчуждаемыми созданиями культуры) и гуманистическим (неотчуждаемым) ядром культуры. Вполне возможно, что мысль Берлина направляется стремлением к особого рода безопасности – безопасности в свободе. Если Гоббс готов поступиться свободой, чтобы обезопасить с.80 жизнь, то Берлин «жертвует» положительной свободой, большой, сложной, а потому тяжелой и хрупкой, ради отрицательной – маленькой, но прочной. Для него «лучше синица в руке, чем журавль в небе». Берлин хотел бы сделать абсолютно неприкосновенными личные владения, чтобы никакая идеология не могла угрожать им, чтобы хотя бы один островок независимости был закреплен за каждым, чтобы «мой дом» всегда оставался неприступной крепостью. Итак, четвертая позиция в трактовке тезиса «моя свобода кончается там, где начинается свобода другого» основывается на понимании свободы, наибольшей степени наделяет ее ценностным содержанием, которое в интегрирующем достижения предыдущих позиций. Моя свобода включает в себя: 1) мою независимость от вмешательства других людей; 2) соблюдение их права на собственную независимость; 3) мою внутреннюю независимость от влечений и устремлений, 29 30 31 Берлин И. Цит. произв. С.135 (сноска). Левицкий С.А. Цит. произв. С.313. Там же, с. 312. 15 отдаляющих меня об блага как такового, в том числе и от стремления лишить себя или другого личной независимости; 4) мое самоопределение в направлении блага, расширяющее область благого в действительности. Четвертая позиция способна придать трактовке тезиса внешне парадоксальное выражение: «моя свобода не кончается, а возрастает, там, где начинается свобода другого». Смысл его в том, что личностное развитие каждого из нас увеличивает наши возможности саморазвития, а значит – пространство моей свободы и свободы другого.