Хроника Ленинаканской эпопеи - Фурманов Борис Александрович

Хроника Ленинаканской эпопеи
Для меня Ленинаканская эпопея началась 23 января и завершилась 17 августа
1989 года. За этот период я семь раз прилетал в Армению и, в общей сложности,
пробыл в командировках три месяца. Моё, в высшей степени, сочувственное
отношение к людям, попавшим в страшную беду, постепенно сменилось на
раздражительное. Однако ещё до первого приезда, а потом и после расставания с
Ленинаканом, вопросы, связанные с восстановительными работами в Армянской
ССР, давали о себе знать.
Когда по центральному телевидению 7 декабря 1988 года было передано первое
сообщение о Спитакском землетрясении в Армении, я не предполагал, что его
последствия коснутся нашего Минуралсибстроя СССР и меня лично. Слишком
далеко это произошло от Москвы. Но поражавшие воображение количество
людских жертв и размер ущерба, нанесённый народному хозяйству Республики, не
оставили в стороне строителей всего Союза.
Утром следующего дня, когда я рассматривал почту, по прямому телефону с
очень резким звонком, который не спутаешь с другими, позвонил министр С.В.
Башилов, и попросил дать ему информацию о характере разрушения зданий в
зависимости от бальности землетрясения.
Ознакомление с данными убеждало в том, что сила подземных толчков, если
судить о состоянии объектов по сообщавшимся сведениям, превышала 9 баллов по
шкале Рихтера. В этом случае мало остаётся уцелевших строений. Позднее будут
опубликованы данные о том, что в Спитаке, на который пришёлся эпицентр стихии,
было менее 9 баллов. Таким образом, в Ленинакане, располагавшемся километрах в
сорока, последствия не могли быть столь катастрофическими без влияния
дополнительных факторов, способствовавших разрушениям. Они действительно
имели место, о чём я потом узнал на месте.
9 декабря, а это была пятница, мне звонит первый заместитель министра М.И.
Почкайлов, находившийся в командировке в Свердловске. Он просит подобрать
документацию пионерного городка для строителей на 500-1000 человек с
использованием инвентарных казарм и бытовых вагончиков, оценить время,
требуемое для привязки, а также выяснить наличие мобильных дизельных
электростанций.
В субботу даю задания заместителям начальника технического управления,
которым руководил: Атаманову С.И. - подобрать документацию по пионерным
городкам, Черкасову С.И. - по панельным и кирпичным домам малой этажности,
Толмачёву М.В. - по домам из монолитного железобетона. Сообща обсуждаем
направления поиска.
Утренняя программа в понедельник 12 декабря не нарушается. В 7.30 министр
начинает селекторное совещание со всеми главстроями и заслушивает меры,
обеспечивающие ввод объектов социальной сферы, поскольку наступила пора,
решающая выполнение годового плана. После селектора Башилов приглашает к
себе Почкайлова, своих заместителей и членов коллегии.
В кабинете речь пошла о восстановительных работах в Армении. Министр
сообщил о прошедшем в выходной день заседании Совмина СССР по этой теме и
первых принципиальных решениях:
1
- Для Спитака и Ленинакана с населением более 250 тысяч человек необходимо
возвести 5 млн. кв. метров жилья, один миллион - в сельской местности. Работы по
восстановлению Ленинакана поручены РСФСР. Распределение площадок для
пионерных городков строителей и производственных баз за председателем Госстроя
РСФСР С.Н. Сабанеевым. Нашему министерству предстоит построить 100 тысяч кв.
метров жилья, школу, 4-5 детских садиков, коттеджи для служащих, гостиницу.
Далее Башилов переходит к внутренним вопросам:
- Ответственным от министерства назначается Почкайлов. Следует направить в
Армению специалистов для проектирования железнодорожного тупика, обеспечить
приём первого состава, а затем обустраиваться. Подготовить задание на
проектирование городка для территориальных строительных объединений (ТСО)
министерства.
Конкретности пока мало, поэтому тон разговора строгий, чтобы меньше
задавалось вопросов, а объём работ вырисовывается внушительный. На реализацию
программы потребуется не один год, предстоит же всё сделать срочно.
***
Уже на следующий день по министерству выходит приказ №257 «О мерах по
ликвидации последствий землетрясения в ряде районов Армянской ССР». Потом
документов подобного характера появится уйма, окажутся они многостраничными с
массой приложений, в которых расписывались задания исполнителям и каждый шаг
их действий. Первый же приказ краток, и можно привести его почти полностью.
«Для принятия мер по ликвидации последствий землетрясения в Армянской
ССР и оперативного решения вопросов, ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Создать штаб Министерства в составе: тт. Почкайлов М.И. - первый
заместитель Министра (руководитель), Никитин Н.А. - заместитель Министра начальник Главного управления материально-технического снабжения (заместитель
руководителя), Фурманов Б.А. - заместитель Министра - начальник Главного
научно-технического управления (заместитель руководителя)».
Далее перечислены 11 членов штаба - начальники и заместители основных
служб министерства.
«2. Поручить указанному штабу принять неотложные меры в организации
работ по
ликвидации последствий
землетрясения
подведомственными
организациями Министерства, комплектованию для этих целей подразделений и их
оснащению необходимой техникой и материальными ресурсами.
3. Возложить руководство подразделениями территориальных строительных
организаций по выполнению порученных работ в текущем году в г. Ленинакане на
начальника Главного управления механизации, энергетики и транспорта т. Жирнова
В.А.
Министр С.В. Башилов».
В тот же день Почкайлов проводит первое заседание штаба. 14 декабря члены
штаба собираются дважды. Уточняются вопросы, в том числе и возможности по
изготовлению металлической опалубки для возведения монолитных домов. Но до
этого ещё далеко. Есть дела более срочные - министерству поручено немедленно
начать разборку завалов, извлечение тел погибших.
Замечу, кстати, что первое распоряжение Совмина СССР тоже выходит 13
декабря и касается особенностей оплаты труда работников, участвующих в
2
ликвидации последствий землетрясения. В первом пункте говорилось:
«…привлекать работников на работы, связанные с ликвидацией последствий, в
выходные и праздничные дни с оплатой труда в двойном размере».
Последний пункт имел отношение к служащим: «Оплату труда работников,
занятых на строительстве, производить по повышенным на 25 процентов тарифным
ставкам (должностным окладам)». Фактически руководителям высокого ранга
выплаты не производились, так как они относились к сознательной категории
граждан.
***
Припоминается мне в этой связи один случай. В середине лета я в очередной
раз находился в Ленинакане. Пришёлся этот визит на разворот бетонных работ,
точнее сказать, имелась возможность для разворота, а он всё не наступал. Вагоны с
цементом подходили отвратительно.
Из-за накала страстей вокруг Нагорного Карабаха Азербайджанская ССР не
пропускала по своей территории железнодорожные составы в Армению, они
задерживались,
оборудование
разворовывалось,
выводилось
из
строя.
Межнациональные конфликты в ту пору разгорались, принимали открытую форму,
правительство Союза оказывалось бессильным изменить положение.
Из-за саботажа на железных дорогах Азербайджана скапливались сотни
вагонов со строительными материалами и конструкциями, а рабочие со всех концов
страны просиживали без дела. Новые составы направлялись в обход неуправляемого
соседа Армении через Грузию, этот путь добавлял тысячу километров и пересекал
вдоль горный Кавказ. Случались перебои в поставках цемента по несколько дней.
Стройплощадки лихорадило, не хватало терпения успокаивать людей. Когда
поступал цемент, то на его разгрузку бросались все силы.
В этот раз после задержки цемент подошёл, и ночная смена должна была,
наконец-то, получать бетон. Я укладывался спать с хорошим настроением.
Нравилась мне и маленькая комната на первом этаже скрипучего инвентарного
деревянного дома, в которой стояла ещё койка, но жил я один, и густая темнота
ночи, так не похожая на ту, что бывает в летние месяцы в наших северных широтах.
Заранее предвкушал удовольствие от сна, заслуженного напряжённым трудом.
В начале второго ночи меня разбудил Л.Л. Полонский, руководивший тогда на
месте отрядами нашего министерства:
- Борис Александрович, вставайте. Что делать? Водители бастуют.
- Как бастуют? - спрашиваю я, просыпаясь.
Удивляться было чему, тогда это слово в моду ещё не вошло, мне с подобным
сталкиваться не приходилось. Ну, случалось иногда выслушивать претензии
рабочих, так поговоришь с ними, объяснишь обстановку и всё мирно улаживалось.
Чертыхаясь больше потому, что не представляю дальнейшего развития
событий, быстро собираюсь. В машине Полонский продолжает:
- Водители возбуждены, требуют разговора с главным начальником. Я не
советую Вам вступать в переговоры с толпой. Южане люди горячие и всякое может
случиться. Нужно разговаривать с представителями бастующих.
От машинной тряски и услышанных слов окончательно прихожу в себя. Во мне
закипает злость:
3
- Вот черти, надо же выбрать такой момент, чтобы сорвать начало
долгожданных бетонных работ. Специально подстроили. Надо же! - повторяю про
себя, так как водитель местный житель.
Уже знаю о том, что информация среди коренного населения даже без
телефонной связи распространяется молниеносно.
Рабочих на стройке хронически не хватало, местные жители на подмогу не
шли. Лишившись основной работы, после разрушения и закрытия производств, и
частично крова, они, тем не менее, трудиться наравне с приехавшими со стороны не
хотели. Поначалу думалось, что причина в пережитой трагедии, коснувшейся
напрямую или косвенно каждую семью в Ленинакане. Только шли месяцы, а
равнодушное отношение к одержимости приезжих продолжалось.
Женщины вели домашнее хозяйство и на улицу носа не казали. Мужчины
сбивались с утра в кучки по несколько человек и подолгу не расходились. Меня
поражала странность поведения.
- Ну, о чём на трезвую голову можно говорить часами? Что обсуждать, когда за
плечами семьи? - мучился я в догадках.
Водитель из армян как-то на моё восклицание заметил.
- Мужчины обсуждают, где достать деньги.
Я обратил внимание на то, что здесь деньги не зарабатывают, а достают.
Ошибки в передаче мысли не было, ибо шофёр отлично владел русским языком.
Такие виды работ, как опалубочные, арматурные, бетонные и подобные им,
местных мужчин не привлекали, но это совсем не значило, что они не
интересовались происходящим на строительных площадках. Их внимательные
взгляды примечали то, что плохо лежало, и то, что исправно двигалось. Внимание
задерживало многое, так как оценивалось с позиции полезности в личном хозяйстве.
Выбор приходился, что можно утверждать однозначно, на строительные
машины и механизмы. Правда, не на все без исключения. Гусеничные экскаваторы,
краны, погрузчики, перемещавшиеся медленно, не подходили, поэтому на них
работали командированные уральцы и сибиряки.
А вот механизмы на пневмоходу и автомашины любого назначения ценились
коренными жителями высоко. Управлять ими хотели все, и чтобы оказаться за
баранкой транспортного средства, люди проходили конкурсный отбор. По каким
критериям определялись победители, я не ведал, но система в этой части, известная
только армянской стороне, существовала и работала слаженно. Мы, приезжие
руководители, и не заметили, как все начальственные посты в автохозяйстве заняли
армяне. Они-то и производили по своим правилам набор водителей.
Популярными оказались и автобетоносмесители для перевозки бетона и
раствора. В бухгалтерских отчётах разница между изготовленной и уложенной в
дело бетонной смесью оказывалась заметной. Ужесточались требования, вводились
новые системы контроля, которые предлагались руководителями автобазы, а также
бетонных узлов, где тоже начальствовали местные кадры, но положение не
исправлялось. Организация несла убытки и мирилась с ними, как с неизбежным
злом. Что ещё оставалось делать?
***
Въехали во двор автохозяйства. Бетоносмесители с грушевидными ёмкостями,
способными выдавать бетон порциями, оставлены где попало. Работают двигатели
4
на холостом ходу, горят подфарники, смягчая темноту и давая возможность
ориентироваться в пространстве; дверцы кабин распахнуты, на машинах следы
бетона и грязи.
Эта прекрасная техника подобного обращения не заслуживала - она были
редкостью в территориальных объединениях, её изготовление на отечественных
предприятиях только осваивалось. Наше министерство в техническом отношении
было передовым, вот и смогло собрать и направить сюда столько машин. Конечно,
сделало это в ущерб стройкам Урала и Западной Сибири.
В центре двора темнеет группа водителей, они жестикулируют, курят. Понятно,
что это бастующие, к ним и попросил подъехать. Вышел из машины, сделал
несколько шагов и поздоровался. В ответ нестройные пожелания здравствовать.
Меня обступили со всех сторон. Лица недоброжелательные, давно не бритые,
чёрные глаза полны нетерпения и раздражённости. Чувствую по обстановке, что
право начинать переговоры дают мне. После паузы тихо произношу:
- Ну, что скажете? Почему не работаем?
Слово «бастуете» упускаю.
Все разом загалдели, задвигались, замахали руками, но суть разобрал: тяжёлые
условия труда, а платят копейки, за такие деньги никто не хочет вкалывать. Я молчу,
это даёт возможность всем выкричаться. Не тороплюсь, не в моих правилах, не
разобравшись, ввязываться в перепалку, ничего хорошего она не сулит. Меньше
останется доводов, когда перейдём к нормальному разговору. Слушаю, глядя в
землю. Волна возмущения схлынула, выкрики реже и не столь воинственные.
Понимают, что завести меня не удалось, моё отношение к происходящему не
знают. Я продолжаю молчать даже тогда, когда приумолкли самые бойкие. Потом
также тихо, как в начале, спрашиваю:
- А сколько же Вы зарабатываете?
Я на самом деле этого не знал, но не ожидал, что труд водителей так
оплачивался. Ответ держал только один:
- Да разве это зарплата? Какую-то тысячу рублей в месяц.
Он, наверняка, приуменьшил заработки.
Теперь настала моя очередь говорить:
- Вы знаете, что я заместитель министра, отвечаю здесь за восстановительные
работы, на которых занято пять тысяч человек. Моя зарплата 550 рублей, плюс
командировочные, известно какие, других доплат не получаю. У меня есть семья.
Может быть, объясните, какого чёрта за такие деньги я нахожусь здесь у Вас?
Размер моего заработка произвёл на бастующих не меньшее впечатление, чем
на меня новость о заработной плате водителей.
Явное замешательство на лицах, недоверие. Уж они-то знают, какие деньги
имеют их начальники.
- Я не вру, - добавил я.
Ну, теперь можно говорить не только короткими фразами, будут слушать, а
сказать есть о чём. И у меня на душе накопились обиды по разным поводам ещё до
этой ночной сходки, поэтому говорил жёстко, открыто, упрекал и винил водителей.
Нравилось забастовщикам не всё, временами устраивали галдёж, но помогали слова:
- Я же Вас не перебивал.
С час мы простояли, отдавая инициативу друг другу, только в конце «беседы»
разочарованные водители разошлись и выехали на линию. Всё уладилось, а
5
неприятный осадок остался. Однако ночь не казалась мне теперь такой тёмной, и
редкие звёзды лучились добрее перед тем, как укрыться за тучами, словно стесняясь
расположения ко мне, которого я не заслужил за черствое отношение к людям,
пережившим трагедию на этой каменной земле под нешироким прикрытым горами
небом.
Понимал, что подобное может повториться в любой момент. Попытался для
исключения
эксцессов
разбавить
армянский
водительский
коллектив
командированными шоферами, но из этого ничего не вышло. «Братство» было
заварено на таких взаимоотношениях, о которых до этого я не ведал. Больше
забастовок при мне не случалось, а хищения бетона продолжались.
Как-то по дороге в Спитак заметил кладбище. Мы остановились и прошли с
шофёром посмотреть на обычаи захоронения. На кладбище чистота, порядок,
камень и бетон. В разных местах люди в опалубку принимают бетонную смесь.
Появилась возможность хитростью и обманом бесплатно достать материалы, и
началось «движение» не только на свежих могилах.
Строительство жилья для пострадавших и оставшихся в живых идёт с
перебоями, а здесь всё налажено.
- Государство богатое, но разве можно так поступать? - думал я.
***
Почкайлов, Жирнов, Атаманов готовятся к отъезду в Ленинакан. С пустыми
руками там делать нечего. Уральским объединениям, которые территориально
находятся ближе к Кавказу, даются задания по формированию поездов,
укомплектованных людьми, а также машинами, кранами, бульдозерами,
дизельными электростанциями. Хватает поручений и мне.
Так как основную работу никто не отменял, то приходится заниматься всем
сразу. 15 декабря несколько раз приглашает министр, каждая встреча с ним
заканчивается поручениями. Нужна информация о состоянии сноса ветхого жилья в
Башкирии, следует подготовить для рассмотрения на очередном заседании
коллегии, назначенном на 20 декабря, меры по повышению качества строительных
работ и предложения по ускорению монтажа импортного оборудования на
предприятиях строительной индустрии объединений. Только этих заданий мне
сейчас не доставало.
Почкайлов М.И. и группа коллег, определившись с тылами, вылетают в Ереван,
там на их долю выпадет самая тяжёлая участь, когда дело предстоит начинать с
разгребания завалов и извлечение тел погибших. Перед отъездом Михаил Иванович
оговаривает со мной порядок взаимоотношений, которого будем придерживаться,
работая на большом удалении.
Почкайлов родился на Брестчине в 1933 году, вместе с родителями был в
оккупации, пережил бомбёжки и артобстрелы, видел грабежи и расстрелы. После
школы
поступил
на
инженерно-строительный
факультет
Львовского
политехнического института. Со второго курса был круглым отличником, избирался
заместителем секретаря комитета комсомола института. Ещё во время учёбы стал
коммунистом.
В 1957 году окончил институт с отличием и по направлению оказался в
Донбассе. На строительстве Макеевского металлургического завода трудовой путь
начинал прорабом управления «Прокатстрой». Быстро продвигался по ступенькам
6
служебной лестницы. Был главным инженером комбината «Донецктяжстрой»,
потом на заводе «Азовсталь» в г. Мариуполь возглавлял строительство комплекса
толстолистового прокатного стана «3600», не имевшего себе равных в Европе по
размаху и новизне технических решений. В организациях Донбасса проработал 20
лет и в совершенстве постиг возведение объектов чёрной металлургии.
В 1976 году его назначают заместителем министра Минтяжстроя Украины, а
через два года - заместителем министра Минтяжстроя СССР. Курировал объекты
чёрной металлургии и не только их. Михаил Иванович - Герой Социалистического
Труда, награждён семью орденами, в том числе двумя орденами Трудового
Красного Знамени. Уникальная производственная биография!
Почкайлов невысокого роста, стройный, подвижный. У него отлично
поставленный командирский голос и чёткая правильная речь. Когда ведёт
оперативное совещание, то не отвлекается на второстепенные детали, решения
формулирует так, что человеку, отвечающему за протокол, остаётся только не
пропустить ни одного слова. Это удавалось, поскольку М.И. скороговоркой не
пользовался. Он истинный командир производства.
Своим положением первого заместителя Почкайлов не кичился, был доступен в
отношениях. Когда я работал в министерстве, и у меня возникали вопросы, то из
всех замов обращался только к нему. Он старался помочь, подсказать, посоветовать.
Будучи старожилом, ибо на восемь лет раньше меня начал работать в аппарате
министерства, Михаил Иванович знал действовавшие порядки.
Человек он принципиальный, со своим взглядом на проблемы, не всегда
совпадающим с мнением руководства. На этой почве случались и конфликты с
начальством, дававшиеся порой трудно. Ему и в Ленинакане пришлось первый
наиболее тяжёлый удар принимать на себя, так часто бывало и в других случаях на
работе.
17 декабря в 14.15 Почкайлов звонит мне уже из Армении, передаёт поручения
и вопросы: «Выяснить нахождение свердловского и челябинского поездов, которые
до сих пор не пришли. Проследить за отправкой погрузчиков. Наиболее тяжёлый
район Треугольник, где стояли жилые 9-ти и 16-ти этажные дома. Вес разрушенных
конструкций и материалов, которые предстоит вывозить, оценивается в 2 млн. тонн.
Надо срочно найти министра и передать ему, что на общем заседании штаба в
Ленинакане к нам вопросов не было. Все местные заводы будут восстанавливаться
хозспособом. Поступившая техника выведена на линию. Строительство постоянного
жилья пока не рассматривалось. Железнодорожные тупики и ветку к ним, общей
протяжённостью 90 км, поручено выполнять Министерству путей сообщения».
Голос у Михаила Ивановича твёрдый, уверенный, энергичный, эмоции в
стороне. Такими качествами и должен обладать руководитель на передовой. Я
нахожу Башилова на даче, что весьма странно, так как все субботы, а то и
воскресные дни он на работе, и передаю информацию.
***
Следующая неделя добавила проблем по Армении. В понедельник дважды
звонил Атаманов, докладывал о положении дел и по каким вопросам нужно вести
проработку. Запрашивал справку по Ленинакану министр. Во вторник на
общеминистерском селекторе по обеспечению ввода жилья и на заседании коллегии
7
идёт постоянный возврат к теме восстановительных работ. Вечером министр
проводит новое совещание. Он принимает решения:
- Почкайлов остаётся в Ленинакане до 28 декабря, но должен подлететь в
Москву для доклада на заседании Совмина РСФСР. Заместителям начальников
главстроев выехать к своим людям. Пусть имеют на каждого командированного по
150-200 рублей. Подписан протокол по строительству в районе Треугольник, в 15
километрах будет место для собственных баз строителей, выделена площадь 50 га.
Возвратить поезд челябинцев.
С поездами неразбериха, на этот момент не нужно такое количество техники.
Ей нет фронта работ, хотя по 32 домам, где есть погибшие, к разборке конструкций
ещё не приступали.
Среда 21 декабря начинается совещанием у министра, на котором объявляется
организационная схема управления подразделениями Минуралсибстроя СССР в
Армении: «Создать производственное строительное объединение (ПСО) для
руководства деятельностью поездов строительных объединений министерства». Без
согласия Совмина СССР такие решения не принимаются, следовательно, вопрос в
верхах обсуждался, предложение министерства одобрено и структуру управления,
уже стихийно формирующуюся там, можно узаконить.
Далее в мой адрес:
- Ускорить разработку задания на проектирование генеральных планов
пионерного городка и производственной базы ПСО «Армуралсибстрой».
Так со временем станет именоваться наша структура в Ленинакане.
- Хозяйства нужно закладывать образцовыми. Фурманову собрать проектные
службы и составить протокол поручений.
В завершение министр добавляет:
- Почкайлову в субботу на заседании Совмина, назначенном на 11 часов,
доложить о работе организаций министерства в Ленинакане.
В течение этого и последующих дней мне по несколько раз пришлось
проводить встречи с исполнителями, чтобы реализовать полученные задания.
Правда, сами поручения никак не приобретали реальные контуры. Вопросы
уточнялись постепенно, зачастую решения, принимавшиеся правительством,
противоречили договорённостям, достигнутым там же, накануне.
Неопределённость мешала, еще продолжалась разборка завалов, местные
власти пребывали в шоке. Какой линии придерживаться? Восстанавливать
разрушенное или отстраивать жильё и социальную сферу на новых площадках?
Если на новых, то на каких именно? Не опаснее ли они в сейсмическом отношении
освоенных территорий? Эти метания в выборе окончательных вариантов
затягивались, а требовалось давать осмысленные предложения уже сейчас, так как
один за другим шли отчёты министра правительству.
Очередной понедельник 26 декабря начинается с совещания по Армении у
Башилова, потом членов штаба собирает Почкайлов. Содержание этих встреч во
многом дублируются, но каждый раз появляются уточнения, постепенно
проясняющие общую картину. Вот и на этот раз прозвучало: «Наше министерство
ведёт работы в пятой зоне. Более 70 зданий, что составляет 25 процентов от жилого
фонда, полностью разрушено. В том числе развалилось 45 высотных домов,
превратившись в каменные груды. Рядом отведена площадка для палаточного
городка, на ней нужно располагаться».
8
***
Только 27 декабря 1988 года принимается постановление Центрального
Комитета КПСС и Совмина СССР «О мерах по оказанию помощи Армянской ССР в
восстановлении и строительстве…». С выходом его случилась задержка, три недели
в состоянии неопределённости находились те, кто разворачивал работы. В устных
командах и поручениях недостатка не было, но без документа даже министр не мог
внести изменения в планы, сделать переброску людей и техники из областей. На
местах партийные власти ревностно относились к отвлечению сил, поскольку самим
не хватало, а тут ещё забираются люди и дефицитные материальные ресурсы.
Излишней детализацией отличались все директивные документы центральных
органов, этакая зарегламентированность всего и вся, влезание в любую мелочь,
отнимающее инициативу у исполнителей. Можно не приветствовать, не
соглашаться с подобным подходом, но таким был стиль руководства Центра. Этим
обстоятельством и объяснялись отставания от событий, разворачивавшихся в
начальный период по собственным сценариям. Так было и на этот раз.
Зато долгожданное постановление получилось солидным, дававшим ответы на
множество вопросов, просто руководство к действию, исключающее размышления.
Выполняй, следуя букве. Впечатляющим было введение: «…народному хозяйству и
населению республики нанесён огромный ущерб. Имеются десятки тысяч погибших
и раненых, сотни тысяч человек остались без крова. Города Спитак и Степанован
разрушены практически полностью, огромные разрушения в Ленинакане».
Приведу и некоторые выдержки из постановляющей части документа: «Считать
главной задачей восстановление и строительство в 1989-1990 годах с помощью всех
союзных республик, министерств и ведомств СССР жилых домов, объектов
производственной и социально-культурной сферы.
Совмину Армянской ССР с участием Госгражданстроя при Госстрое СССР
обеспечить в первом квартале 1989 года разработку с учётом карт сейсмического
районирования генеральных планов городов и посёлков, проектов детальной
планировки и застройки, предусмотрев в них: строительство жилых домов, как
правило, высотой не более четырёх этажей (ограничение этажности было явной
крайностью), а также индивидуальную застройку домами коттеджного типа (эта
установка не учитывала возможности страны).
Осуществить строительство жилых домов и общественных зданий
преимущественно из монолитного железобетона в сейсмическом исполнении.
Возложить на Госстрой Армянской ССР функции генерального проектировщика.
Привязка проектов производится силами проектных организаций министерств,
осуществляющих их строительство».
35 обстоятельных пунктов касались разных проблем: было введено понятие
строительно-монтажный поезд, назван генеральный подрядчик в лице Госстроя
Армянской ССР, в приложениях всем расписаны поручения по объёмам работ.
Передача Госстрою Армении функций генерального проектировщика и
генерального подрядчика, из-за малых сил организации, потом вредила делу.
К тому же вместо выполнения порученной работы, что всегда сложнее,
местные службы увлеклись контролем и надзором, коими полностью пренебрегали
до случившейся беды. Но обойти Республику было нельзя, и она, пользуясь
предоставленным правом, предъявляла завышенные требования по всем вопросам.
9
Хотела, используя ситуацию, получить такое комфортабельное жильё, какого не
имели другие территории Союза.
Задание нашему министерству выглядело так: обеспечить ввод жилых домов в
1989-1990 годах в объёме 440 тысяч кв. метров общей площади (в 1989 году – 170),
школ на 7056 мест (2744), детских учреждений на 2080 мест (840), поликлиник на
700 посещений и больниц на 850 коек. В денежном выражении перечисленное
составляло 108 млн. рублей строительно-монтажных работ. Окончательно
определившиеся цифры отчасти совпадали с теми, что назывались министром в
первые дни после трагедии.
По тем временам и с учётом состояния дел, когда в Ленинакане продолжалась
разборка завалов, когда главстрои столь удалены от Армении, когда монолитное
домостроение было новым делом, не стану дальше перечислять причины, задание
представлялось архисложным.
Приказ Минуралсибстроя СССР по постановлению ЦК КПСС и Совмина СССР
выходит в свет 6 января 1989 года. Потребовалось приличное время на установление
заданий главстроям, несмотря на спешку при подготовке документа. Пунктов в нём
было вдвое меньше, чем в союзном документе, но с учётом приложений он
перещеголял по количеству страниц постановление властных структур, поскольку
излагал в начале дословно содержание правительственного постановления, что
требовал действовавший порядок.
Был в приказе и пункт 4, целиком относившийся ко мне: «обеспечить в
двухнедельный срок получение от Госстроя Армянской ССР исходных данных для
привязки жилых домов, установить до 15 января институтам министерства объёмы
работ по привязке с началом выдачи документации в январе. Предусматривать
включение затрат территориальных строительных объединений и других
организаций в сметы на восстановительные и ремонтные работы».
Всегда было так. На подготовку приказа ушло десять дней, а на выполнение
поручений, не сравнимых по сложности с канцелярской работой, отводились совсем
сжатые сроки. Их устанавливали силовым порядком, зная о невыполнимости
заданий. Такая система была на всех уровнях управления: от правительства страны
до строительных участков. И в данном случае отступления от правила не было.
Но продолжу: «Семь комплектов опалубки, для монолитных домов,
изготавливаемых по плану Польской Народной Республикой, направить в
распоряжение ПСО «Армуралсибстрой», согласовать с польской стороной
приближение сроков её поставки».
Так одним росчерком пера весь годовой объём опалубки, с которой мы
собирались осваивать монолитное домостроение в Урало-Сибирской зоне, был
переадресован в район бедствия. Кто оценит потом эту и другие жертвы?
Оправданы ли они были? Тогда мы не задавались такими вопросами, ведь
пострадали младшие братья, и им требовалась безотлагательная помощь.
***
Завершение года для любой строительной организации, в чём мне пришлось
убедиться, работая в строительном управлении, в аппаратах Главсредуралстроя и
министерства, довольно суматошное и напряжённое время. Идёт сдача в
эксплуатацию объектов, предварительно подводятся итоги деятельности для
доклада вышестоящим инстанциям, появляются дела, с которыми непременно
10
хочется распрощаться сейчас, не перенося их в будущее, каким бы радужным оно не
представлялось накануне праздника.
Все спешат, суетятся, не забывают в разговоре поздравить с наступающим и
добавить добрые пожелания, отправляют и получают приветственные открытки и
прочее. В этот раз в канун Нового года добавились заботы, связанные с Арменией,
да такие, что они потеснили другие. Каждый день, из остававшихся до 1 января, был
перенасыщен событиями.
28 декабря министр представляет начальника ПСО «Армуралсибстрой»
Ломанова Виталия Александровича. Кадровой службе министерства подобрать
кандидатуру на эту должность было непросто. Отыскали Ломанова в объединении
Омскстроя среди начальников строительных управлений. Выглядел он солидно:
крепко сложенный, решительный, самостоятельный. Веяло от него уверенностью и
силой, что требовалось для такой должности.
Начинал трудиться в Ленинакане он хорошо, крепкая рука хозяйственника
пришлась к месту. Только не хватало ему, что проявилось вскоре, кругозора,
технических знаний. Зато он приобрёл заносчивость, самоуверенность и вспомнил
старое - стал выпивать в меру, после чего оказывался трудно управляемым, а затем и
сверх меры, и уже не признавал никого. Я беседовал с ним, делал замечания на
оперативных совещаниях, которые проводил сам, приезжая в командировки, но
Ломанова стало совсем заносить.
29 декабря ещё до начала рабочего дня министр собрал заместителей. Он
информирует о прошедшем заседании президиума Совмина СССР по кассовому
плану на первый квартал очередного года. Стране грозит денежная эмиссия,
поэтому обсуждались меры её предотвращения. Случившееся не удивляет: потерян
контроль над заработной платой, темпы роста которой стали значительно опережать
увеличение производительности труда.
Сказываются издержки продолжающихся демократических преобразований
перестроечной поры, когда руководители, избранные производственными
коллективами, не подчиняются указаниям Центра. Проблема эта серьёзная и меры
намечены строгие. Банкам, ими государство ещё управляет, будет запрещено
выдавать рабочим и служащим деньги для оплаты труда, если организациями не
выдерживается соотношение темпов роста зарплаты и выработки. Что из этого
получится?
Следом за первым совещанием Башилов С.В. в присутствии Ломанова и членов
штаба рассматривает вопросы ПСО: согласование штатного расписания, создание на
месте проектной группы. Определена её численность в десять человек. Моё
предложение удвоить количество проектировщиков не поддерживается. Потом
группа разрастётся до сорока исполнителей, и их будет не хватать. В течение дня я
занимаюсь с проектными институтами: каких специалистов, в каком количестве, на
выполнение каких видов работ нужно направлять в командировку.
30 декабря в том году пришлось на пятницу - последний рабочий день. Он
начинается у министра с уточнения ожидаемых итогов ввода производственных
объектов и жилья. Рапорты с мест обнадёживающие, но они всегда бывают
радужными перед большими праздниками, а затем не подтверждаются
телеграммами в Госкомстат СССР о сдаче мощностей и жилых домов в
эксплуатацию. Причины, объясняющие провалы, у исполнителей обязательно
найдутся и уж, конечно, не по их вине.
11
Час спустя Башилов вызывает Биевца Н.Л. и меня по звонку Ельцина Б.Н.,
работавшего первым зампредом Госстроя СССР в ранге министра. Борис
Николаевич не раньше и не позже, а именно сейчас вспомнил о тройном остеклении
оконных блоков в жилых зданиях. Он высказал претензию министерству по поводу
невыполнения постановления партии и правительства о переходе на тройное
остекление с целью экономии тепловых ресурсов.
Тема старая, зашедшая в тупик, сроки, оговоренные постановлением, давно
прошли. Правда, Ельцин понимает, что выделяемые объёмы пиломатериалов и
стекла строителям на очередной год сокращаются, а их не хватало даже на
столярные изделия с двойным остеклением. К тому же отдача от такого
нововведения сомнительная - нужно повышать качество изготовления столярки,
обеспечивать плотное примыкание оконных створок. Это надо обосновать
расчётами, на что Б.Н. отпускает министерству десять дней.
Министерство и раньше работало в этом направлении, заключило договоры с
институтами физики и метеорологии, которые, учитывая начавшееся глобальное
потепление климата на планете, должны были доказать, что тему нужно оставить в
покое и переключить внимание на повышение качества изделий. Хорошо, что
теперь появился защитник в лице Ельцина, пробивная сила которого известна, да
только угораздило его именно сейчас заняться застаревшим делом. Наряду с
вопросами по Ленинакану и по пусковой программе приходится в этот день ещё
срочно организовывать исполнение задания высокопоставленного лица.
Работать 31 декабря в субботний день начинаю на час позднее обычного, то
есть в 9 утра. Заниматься есть чем, но не поздравительными звонками. Такой
нагрузкой себя никогда не утруждал. Заместители министра вновь докладывают
Башилову данные по ожидаемым итогам года, завершившего свой путь. Пока всё
ладно.
Затем обстоятельный разбор у Почкайлова с членами штаба текущих дел по
Армении. Тем набирается всё больше: требуется менять специалистов, работающих
в командировке на разборке завалов, заняться проектом восстановления одного из
зданий для размещения в нём конторы ПСО, оценить возможность поставки
деревянных инвентарных домов, подталкивать и контролировать ход топосъёмки.
Ещё нужно разобраться с передвижными дробильно-сортировочными установками
и с другими проблемами. К вечеру делаю последние звонки и работа завершена.
Теперь домой, чтобы успеть на встречу с Новым годом.
***
Праздник оказался славным, без щемящей грусти, что обычно бывает при
расставании с очередным жизненным годом. Собралась вместе вся наша семья: сын
Саша, дочь Ириша, внук и внучка. После переезда на работу в Москву полный сбор
стал редкостью, и этими часами мы дорожили.
Сын к этому времени уже жил с нами. Был у нас на руках внук Ромашка, ему не
исполнилось ещё четырёх лет. Он болел, и жена много занималась с ним. Пожалуй,
главная же причина того, что он оказался у нас, была в сложности привыкания
супруги к новому месту жительства. Она не работала, как правило, жёны
заместителей министров оставляли службу, и её деятельная натура нуждалась в
заботах. Видимо, я и сын приносили их в дом недостаточно.
12
Перед праздником прилетела Ириша с нашей внучкой Катюшей, которой тогда
не было девяти месяцев от роду. Я встречал рейс из Свердловска в аэропорту
Домодедово 28 декабря в 6.40 утра. На служебной «Волге» чёрного цвета подъехал
прямо к трапу самолёта, удивив тем самым дочь.
По удостоверению заместителя министра союзного министерства бесплатно
обслуживали депутатские залы во всех городах Советского Союза. Пропускали без
досмотра вещей в самолёт, на машине разрешалось перемещаться внутри аэропорта.
При частых командировках это было удобно: если имелись свободные места, то
подсаживали на ближайший рейс.
Против будничных дней в доме было шумно, я в наряде деда Мороза, дарил
подарки у ёлки. Потом встретили Новый год по уральскому времени, через два часа
- по московскому.
***
Расставание с Почкайловым оказалось коротким. Утром 2 января у него
обсуждался порядок оформления заявок, поступающих из Армении на материалы и
конструкции. До этого я обсудил с Калининым В.Н. состояние проектных работ, с
Атамановым С.И., вернувшимся накануне из Ленинакана, - состав объектов
производственной базы, с Ярошенко Ю.Н. - структуру временного городка для
проживания строителей.
После обеда разбор вопросов проводит министр. Называются задания,
полученные министерством на первое полугодие по жилым домам, школам, детским
садикам. Говорится о подборе сохранившихся зданий, пригодных для
приспособления под конторы ПСО и стройпоездов. Поручается представить к
следующему дню сетевой график на выполнение проектных работ, вызвать
директоров институтов на место для получения заданий на проектирование,
наладить связь между поездами и центром, передать на утверждение номенклатуру
объектов производственной базы.
Возвращение к отдельным темам, обсуждавшимся ранее, вызвано неясностью
общей обстановки. Восстановительный процесс не мог начаться сам по себе без
завершения исследований и оценки полученных результатов.
Но на встрече даны и конкретные задания: поставить 15 автобетоносмесителей,
один автоматизированный сборно-разборный инвентарный бетонный узел, семь
полносборных зданий с предприятий Свердловской и Челябинской областей.
Объявлены точные координаты для отправки грузов нашим структурам: Армянская
ССР, Закавказская железная дорога, станция Баяндур, (телефон 565813).
Затем поручения министра дополняются Почкайловым: подготовить письмо
Мингазпрому СССР о выделении инвентарных котельных и биокомпактов,
представить графики разработки документации, поставки оборудования и оплаты
выполняемых работ. Называю только те вопросы, которые адресовались мне.
В кабинете Почкайлова более демократичная обстановка - можно задавать
вопросы, делать дополнения по ходу обсуждения и высказывать возражения. В
апартаментах министра такие вольности не позволительны. Там, как у
военнослужащих, поручение принимается к исполнению без возражений, лучше
потом выполнить его по своему, но вступать в пререкания бессмысленно. Министр
особая фигура, он член правительства Союза ССР. Так было не только в нашем
13
министерстве, отношения руководителя с аппаратом строились на строго
официальной основе.
Первый рабочий день наступившего года оказался затяжным, совещание со
своими службами завершил поздно. Домой иду пешком, что делаю почти всегда, так
как у водителя служебной машины работа нормированная, а задерживать его без
особой нужды неудобно. К тому же считаю за благо полчаса побыть одному на
пустынных улицах города.
Почти с закрытыми глазами одолеваю 5-ую улицу Ямского поля, пешеходный
мост над железнодорожными путями вдоль Бутырского вала, Новолесную улицу,
потом Миусскую, подземный переход у станции метро «Новослободская» и уже
Селезнёвские бани. В дороге обо всём забываю и сочиняю стихи. Без уединения
после работы не могу обходиться.
Утром министр поручает 9 января вылететь в территориальное строительное
объединение «Кузбасстрой», где накопились проблемы. Набрасываю перечень тем,
он оказывается длинным для трёх суток, отведённых на поездку. Даю поручения
службам готовить справки по всему возможному кругу вопросов.
Звоню начальнику объединения Кузнецову Владимиру Фёдоровичу, уточняю
вопросы для ознакомления и обсуждения, прошу составить программу пребывания
по часам. Он рад моему скорому визиту, надеясь на получение советов и решений. И
для меня встреча будет приятной, поскольку отношусь к Кузнецову с большим
уважением и симпатией. Человек он скромный, порядочный, болеющий за дело, без
«заскоков». На его лице, когда начинает говорить, непроизвольно появляется
улыбка из-за нарушения какой-то лицевой мышцы. Улыбка не всегда уместна,
особенно на отчётных мероприятиях, но к ней привыкаешь, и сам настраиваешься
на более добродушный лад.
Вторую половину дня занимает армянская тема. Дважды у министра и без
конца у меня уточняются исходные данные, реальные возможности
территориальных организаций, формируются поручения институтам по разработке
документации.
Среда отличалась от предыдущих дней тем, что в Госстрое СССР проводилось
совещание со строителями о намечаемом уменьшении на 13 процентов объёма
капитальных вложений против утверждённых годовых планов работ. Связано это с
предстоящим отвлечением сил на восстановление городов Армении.
Запросили представить предложения по исключению из плана начинаемых
строек, переходящих объектов, не обеспеченных проектной документацией и
технологическим оборудованием. Заинтересованность у зала это вызывает, но все
понимают, что правильная по замыслу затея в конечном итоге ничего путного не
даст. Захлебнутся предложения строителей в спорах и согласованиях с
министерствами-заказчиками, они уступать не будут.
Отличие состояло и в том, что в 17.00 я по приглашению Б.Н. Ельцина попадаю
в его кабинет на переговоры. Он предлагает мне работу в аппарате Госстроя СССР.
Об этой встрече я рассказывал.
В большей, чем обычно, суматохе прошли 5 и 6 января. Опять поручения
министра по Армении, в том числе уточнение срока выдачи исходных данных по
сейсмике Академией Наук СССР. Состоялась коллегия по структуре проектных
организаций и проектных бюро в нашей системе, я на ней выступал с докладом.
Собирал материалы в командировку.
14
Наконец, всё позади, раздав поручения, вырываюсь из круговерти и оказываюсь
в самолёте, улетающем ночным рейсом в Свердловск. Ошибки нет, самолёт садится
в аэропорту Кольцово, а не в Новокузнецке. Когда случались командировки на Урал
и в Сибирь, а их начало или завершение соприкасалось с выходными днями, то я
всегда залетал навестить родных.
Вот и на этот раз глубокой ночью с пятницы на субботу добираюсь до
родительской квартиры. Конечно, стоимость проезда с промежуточной посадкой
была выше, чем перелёт сразу до конечного пункта, и разница организацией мне не
компенсировалась, но эти расходы не шли ни в какое сравнение с тем, что давали
посещения Свердловска.
***
В воскресенье вылетаю в Новокузнецк, полёт затяжной, разница в часовых
поясах, но в самолёте, как обычно, глаз не смыкаю. Ранним утром меня встречают у
трапа местные руководители, уточняем по дороге в город программу пребывания и
направляемся на предприятия собственной производственной базы.
Посещаю новый и старый заводы крупнопанельного домостроения, детально
знакомлюсь с каждым технологическим переделом, выделяю принципиальные
вопросы, которые надо решать министерству, области, самим строителям. Вечером
итоговое совещание с исполнителями по всем предприятиям. На следующий день
встреча с секретарём горкома партии, приезд в институт «Сибирский
Промстройпроект», подписание итогового протокола, определяющего задания всем
сторонам. Есть в нём и поручения по Армении. Решениями хозяева удовлетворены,
теперь дело за исполнением.
Во второй половине дня на машине отправляюсь в Кемерово, где начинаю с
обхода существующего домостроительного завода. Потом койка уже в новой
гостинице, спится также крепко. В день отъезда знакомлюсь с цехами труб, крупных
блоков и изделий для бытовых зданий, двумя деревообделочными заводами,
заводами плитки и асфальтобетона. Завершилась деловая часть командировки
подведением итогов и посещением руководителей Облисполкома.
В полночь меня встречает водитель в аэропорту Внуково. Утром первым делом
докладываю министру результаты. Замечаний по протоколам у него нет. Поручает
контролировать исполнение решений, но об этом можно и не напоминать, он ведь
знает мою обязательность в работе.
Первая командировка из 18, выпавших на тот год, благополучно завершилась.
А будут ещё и другие: Ленинакан, Ташкент, Свердловск, Челябинск, Кызыл,
Оренбург, Красноярск, Курган и не по одному разу в некоторые города.
Поездкой я доволен, были найдены решения по застаревшим вопросам,
сделаны подсказки, удалось сдвинуть с места исполнителей по тематике, в которой
заинтересовано министерство. Можно было бы и подробнее рассказать о том, что
нас тогда волновало, но со временем мельчают темы, представлявшиеся важными.
Упомяну лишь о том, что у меня складывались ровные отношения с
руководителями всех рангов в областях. Хочется верить, что ценили за знание
курируемых вопросов, за верность слову, за совместный поиск решений, за
сдержанность.
Пока я отсутствовал, на столе в кабинете скопилась масса писем и поручений, в
том числе и по Армении.
15
***
Можно и дальше с той же скрупулёзностью вести повествование, но надо знать
меру и не вдаваться в подробности. Конечно, мне приятно окунаться в прошлое,
видеть себя со стороны. Только возвращение к пережитому даёт возможность
понять, что жизнь не столь коротка, как принято восклицать: «Не успел оглянуться,
как она пролетела». Важно и то, чем она была наполнена, и не вызывают ли
воспоминания сожалений по поводу того, на что тратилось прожитое время. У меня
не вызывают.
Упомяну теперь лишь о главных событиях, имевших отношение к первому
визиту в Армению. 18 января министр проводит аппаратное совещание:
- Борису Александровичу вылететь в Ленинакан вместе с директорами
институтов, подготовить программу действий. Школы возводить в лёгких
конструкциях, проектировать собственными силами, показать архитектурную часть
председателю Госгражданстроя при Госстрое СССР Розанову.
Евгений Григорьевич Розанов, с которым мы нашли общий язык с первой
встречи, в 1951 году окончил Московский архитектурный институт, был
академиком архитектуры, Народным архитектором, Лауреатом государственных
премий. Вместе с тем он оставался скромным, отзывчивым и добрым человеком.
Умный, обаятельный, красивый мужчина, располагающий к общению и
одновременно имеющий твёрдые взгляды и собственную жизненную позицию.
Он относился ко мне с теплотой. Я не считал, что деловыми качествами
заслуживаю этого, но возможно Е.Г. принимал во внимание и производственное
усердие, и другие отличия. Он был одним из немногих, кто знал о моём увлечении
стихами. Когда ко дню его 70-летия был издан именной буклет, а я уже не работал в
системе строительного комплекса, он написал на подаренном мне экземпляре:
«Борису Александровичу с чувством глубокой симпатии и с самыми лучшими
пожеланиями. Е. Розанов. Апрель 96».
Совещание продолжалось:
- Все проекты согласовывать с Госстроем Армении. Учитывать, что Ленинакан
армянский город и облик зданий должен соответствовать местным традициям.
Щебень и песок брать с местных карьеров, но с этим следует разобраться. Нужен
склад цемента, определиться с его ёмкостью и материалом силосных банок.
Выбрать тип ограждения территорий. Подготовить критические замечания для
выступления на заседании Совмина. Подобрать главного инженера в ПСО.
Рассмотреть кандидатуру Полонского.
По административным зданиям не рассусоливать. Принять все меры для
срочного восстановления и занятия под наши конторы. Определиться с системой
связи, установить радиосвязь на транспортные средства. Восстановить работу
прямого телефона с Москвой. Обеспечить все наши подразделения электроэнергией.
Немедленно направлять оснастку для монолитных домов!!
Решетилов В.И. в ближайшее время сменит Лобова О.И. на посту координатора
работ по всем привлечённым в Армению организациям. В Ленинакане с 25.01 общее
руководство возглавит Воронин вместо Баталина. Наша доля по восстановлению
цементного завода вблизи Еревана составляет 300 тысяч рублей. Заседание Совета
отрасли министерства проведём 20 января.
16
Каждое из прозвучавших поручений адресовано конкретному исполнителю.
Поскольку я отправляюсь в Ленинакан, как заместитель начальника штаба, то ко
мне все поручения имеют прямое отношение. По одним заданиям, а их становится
всё больше, я непосредственный исполнитель, по другим - обязан контролировать
состояние дел.
***
20 января проходит заседание Совета отрасли. Рассматривается организация
восстановительных работ в Ленинакане, присутствуют все руководители
территориальных структур министерства, головных предприятий, которым
предстоит поставлять изделия и материалы, директора проектных институтов.
После выступления восемнадцати участников заключение делает министр.
Правда, он ещё в начале заседания дал оценку развороту работ. Естественно,
она по всем организациям была неудовлетворительной. Предвидя вопросы по
технической документации на городки для проживания строителей, на объекты
собственной базы, на восстанавливаемые здания и строительство постоянного
жилья, министр в самом начале сказал:
- Фурманов с директорами институтов в понедельник 23 числа будут в
Армении.
Заседание Совета посвящалось одному вопросу, но выступления участников
порой выходили за его рамки. Они говорили о наболевшем, от чего никуда не
денешься, но не забывали заверить коллегию, что задания будут выполнены. Иначе
нельзя, это обязательное дополнение. В ту пору наболевшими темами были
переименование главных управлений по строительству (Главстроев) в
территориальные строительные объединения (ТСО) и введение на нескольких
предприятиях государственной системы контроля качества при приёмке продукции.
Например, Главкрасноярскстрой теперь именовался ТСО «Красноярскстрой». В
стране уже шёл перестроечный процесс с выборами руководителей и, как часто
бывает, начинались изменения с наиболее легкого и бессмысленного - с
переименования организаций.
Все переживали, расставаясь с привычным, и не обходили тему молчанием.
Начальник ТСО «Средуралстрой» Сабанов В.И. просил ускорить выход Положения
о ТСО, без чего трудно работать, а упоминавшийся В.Ф. Кузнецов, возглавлявший
ТСО «Кузбасстрой», с непроизвольной улыбкой на лице сказал, что ТСО это
«мерзкое название».
Бригадир Челябинского завода профилированного листа жаловался на то, что
представители госприёмки «не позволяют делать изделия из бракованного металла».
Начальник объединения «Союзстройконструкция» П.А. Михасёнок возмущался: «У
нас хотят отобрать то, что ещё не дали». Относилось это к немедленному
отвлечению тех ресурсов в Ленинакан, которые ещё не получены.
Курьёзные моменты скрашивали официальный тон заседания, вызывали
улыбки, исчезавшие под взглядом министра. Без таких деталей было бы трудно
руководителям с мест выслушивать бесконечные упрёки в свой адрес.
Следующий день был субботой и прошёл в подготовке материалов к отъезду.
Почкайлов поделился опытом, приобретённым в Армении, ещё раз перебрали с ним,
а потом с Жирновым, первоочередные вопросы. Моим убористым почерком их
перечисление в блокноте заняло страницу. Назову некоторые: получение площадок
17
для размещения автотранспортного хозяйства, управления механизации, управления
земляных работ, трансформаторной подстанции, проектирование школ №15 и №17,
двух детских садов, котельной, а также общежитий для сантехников, электриков.
Предстояло заняться привязкой двух бетонных заводов, складов управления
материально-технического снабжения, колерной мастерской, столовой и жилья для
рабочих, склада цемента, закрытого склада для материалов, складов металла,
железобетонных труб, изделий крупнопанельного домостроения и прочее.
Важнейшей темой было получение площадки для возведения постоянного жилья,
применение изделий, которые изготавливались в системе министерства, привязка
домов.
Заключал подготовку к поездке разговор с министром. Поручения и
наставления получены, материалы собраны, билеты и командировочные в кармане.
Можно улетать. Но я заеду ещё в понедельник на работу, чтобы разобрать
последнюю почту, а в 9.00 отправляюсь в Домодедово.
***
Самолёт переполнен, такое впечатление от неугомонных детей. Они
заполняют проход между креслами и некуда ступить. Смуглые малыши и подстать
им по подвижности взрослые, свободно переходят с родного языка на русский и
обратно. Это спасает меня от перенапряжения, так как не воспринимаю содержание
чужой речи. Пытаюсь отвлечься от суеты и гама, уйти в предстоящие на земле
заботы. Ощущение лёгкого землетрясения сопровождало до самой посадки, а на
земле захватило с новой силой. Да, теперь нужно привыкать к буйству слов,
жестикуляции и подвижности южан.
Здание ереванского аэропорта Звартноц удивило круглой в плане формой с
широким проходом по периметру. Встречные потоки людей смешивались, бурлили,
рассасывались. Понять происходящее было нельзя, надписи даже на армянском
языке отсутствовали, но пассажиры каким-то образом ориентировались и находили
нужные цели. Когда я однажды улетал из Еревана, не прибегая к услугам
депутатского зала, то чуть не опоздал на рейс, потому что, совершая круги по
зданию аэровокзала, не мог найти место посадки. Больше рисковать не отважился.
В толпе пассажиров, прибывших из Москвы, к гулу которых добавились
восклицания многочисленных встречающих, водитель легко меня вычислил. Ему,
наверное, помогло то, что я единственный из всех молчал, продвигаясь к выходу.
- Вы будете Фурманов? – спросил он, направляясь прямо ко мне.
Я подтвердил, и мы познакомились. Он был армянином лет тридцати от роду,
имел приятное лицо и приличную одежду. Обратил ещё внимание на его
приветливость и крайнюю разговорчивость. Последнее обстоятельство
настораживало. Однако в закреплённом за мной вездеходе с брезентовым верхом мы
в общей сложности, мотаясь по дорогам Армении, проведём потом не одни сутки, и
я выдержу его словесный напор. Как и всякий человек, он был не без странностей.
Во-первых, ему хотелось, не считаясь ни с чем, показать мне всё то, что он сам
видел в Армении. Каждый раз старался провезти по новому более «короткому»
маршруту. Не случайно первая поездка из аэропорта в Ленинакан не миновала
главную улицу столицы. Ереван тогда ещё не был готов к смотринам.
На центральной площади стоял БТР с караулом, встречались вооружённые
солдаты, милиционеры с резиновыми дубинками, чего мне нигде видеть не
18
приходилось. Коричневых расцветок город, выложенный из армянского туфа, и
низкая облачность не радовали глаз настороженностью и холодностью.
Чувствовалось, что власть готова дать отпор мародёрам и стихийным волнениям,
если они возникнут в массах.
Оставило впечатление движение автомобилей в городе по непостижимым для
чужака правилам. Светофоры работали, но их назначение было иным, нежели в
Москве. Они лишь напоминали, что ты находишься в городе, а не в деревне.
Водителями автомашин запрещающие сигналы во внимание не принимались.
Каждый ехал так, как ему было нужно. Такая езда по убеждению моего нового
знакомого снижала аварийность и потому дорожных происшествий в Армении
меньше, чем в других местах. Возможно, оно и так, в аварию мы ни разу не
попадали, но дыхание моё перехватывало неоднократно, пока привыкал к новизне.
Во-вторых, водитель желал расплачиваться за меня везде, где нам приходилось
обедать. Я возражал, а он доказывал, что традиции не позволяют гостю платить
самому:
- Но я не Ваш личный гость и не гость Армении, сейчас работаю тут, как и Вы,
– объяснял я и добивался своего, пользуясь положением человека старшего по чину
и возрасту.
Вообще, он всегда старался показать, что у него предостаточно денег, чем я,
например, похвастаться не мог. Потом подмечал такой «пунктик» у других местных
мужчин. Удивительное же состояло в том, что они имели и «пунктик», и деньги.
В-третьих, а следовало бы начинать именно с этой особенности, его невероятно
занимала карабахская тема. Первый вопрос, который он адресовал мне, если не
считать обращения в аэропорту, когда он интересовался моей фамилией, был таким:
- Как Вы относитесь к проблеме Нагорного Карабаха?
Скажу откровенно, что я даже растерялся от неожиданности. Сейчас, когда
прошло полтора месяца после страшной трагедии в его родном городе, трагедии,
занимавшей умы чиновников всех уровней даже в нашем министерстве, он говорит
не о последствиях случившейся беды и не о восстановлении крова для уцелевших
людей. Он говорит о другом, считая эту тему более важной. Пришлось собраться с
мыслями и правильно ответить. Его удовлетворило моё отношение. Спокойствие
передалось машине, и она перестала выезжать без необходимости на встречную
полосу движения.
Как выяснилось вскоре, карабахский вопрос мучил не только водителя, он был
навязчивой темой у всех армян, с которыми пришлось общаться. Занимаемое ими
общественное положение сказывалось только на большей витиеватости фраз при
формулировании вопроса. К разговору о Карабахе мой водитель возвращался часто,
будто я мог ускорить вмешательство Москвы в разрешение конфликта, без чего
армянам и азербайджанцам не договориться.
***
Ереван остался позади. Машина скатывалась в гигантскую Араратскую
котловину, края которой терялись в дымке. По левому берегу реки Аракс,
являющейся на большом протяжении границей между Арменией и Турцией, то
приближаясь к руслу, то значительно отдаляясь и теряя его из виду, движемся вверх
к истоку.
19
В долине намного теплее, чем в столице. Местами лежит снег, но фруктовые
деревья, занимающие стройными рядами видимое пространство, уже почувствовали
пробуждение природы. С обеих сторон дороги, вплотную к ней тесно стоят
неказистые жилые постройки из туфа. Во дворах, обнесенных невысокими
каменными оградами, те же деревья да редкие легковые автомашины. Сельские
жители не могут похвастаться достатком и чистотой.
Наш путь должен миновать населённые пункты Аштарак, Талин, Маралик,
Масис и закончиться в Ленинакане. Приходится поэтому забирать вправо от реки,
начинать затяжные бесконечные подъёмы, которые потом выведут на высоту двух
тысяч метров над уровнем моря. Как-то сразу исчезли фруктовые деревья, а с ними
и всякая растительность. Остались камни и снег.
Дорога в основном идёт по плату без резких виражей и подъёмов. Спусков
почти нет, каждым завоёванным метром высоты первопроходцы дорожили и
старались при продвижении к цели их не терять. Далёкие горы медленно вырастают,
приближаясь к нам, и остаются по бокам, так как мы лавируем между ними. День
ясный, видимость отличная. Стараясь ничего не пропустить на тракте и вокруг себя,
я захвачен созерцанием незнакомых мест настолько, что забываю о возложенной на
меня миссии и сдержанности.
Горы всегда завораживали меня, любая вершина не оставляла равнодушным.
Не могу объяснить, почему это происходит, но я немею, когда вижу их. Что это
может быть? Зов крови? Только мои предки, по крайней мере те из них, о ком я чтото знаю, жители равнинных мест, не вызывающих во мне такого чувства. Больше
того, степные просторы угнетают однообразием.
Или же я, как строитель по профессии, воспринимаю возвышения как
сознательные творения природы. Окаменевшие сооружения заставляют застывать
перед каждым результатом работы неведомых сил. И ещё одно, меня всегда тянет
подняться на вершину и оглядеть мир, границы которого раздвигаются.
В кабине машины трясёт, жёсткая подвеска колёс вездехода мало сглаживает
неровности разбитой дороги. Держусь за выступающие ручки и не отрываю глаз от
завораживающих гор. Мне не раз приходилось до этого бывать на Кавказе. Районы
черноморского побережья, Кавказских минеральных вод, предгорья Эльбруса
хорошо знакомы. Правда, посещения эти приходились на летние месяцы с
привычным сочетанием буйной зелени и снежных шапок, белеющих на горизонте.
А здесь сейчас нет зелени, снег только на ровных поверхностях, которых так
мало. Всюду изломанные и перекошенные каменные стены и глыбы всевозможных
размеров и форм. Можно подумать, что случившееся землетрясение сбросило с них
белые покрывала, и они ещё не успели прикрыть печальную мрачность. Только
вдалеке левее нашего курса маячит в полном снежном убранстве гора Арагац
высотой четыре тысячи метров. Кажется, что до неё рукой подать.
До чего же суровый край, может быть, летом он предстанет иным. Только
приход весны, а затем лета красок не добавили, светлые тона отдалились,
поднявшись выше в горы, а голых каменных плоскостей прибавилось. Слишком
строгие и неприветливые места, чтобы связывать с ними жизнь. Зная, что
влюблённого в родные места водителя не порадует вывод, оставляю его при себе.
Моё энергичное внимание к горам, частые обращения с вопросами и
разгорячённое лицо, несмотря на постепенное понижение температуры, сосед по
20
кабине заметил. Истолковав по своему моё поведение, он остался доволен
заинтересованностью московского начальника и перестал следить за дорогой.
Она же стороной обходила помеченные на карте населённые пункты, и
казалось, что их на самом деле просто нет: кого затащишь сюда жить, когда
приезжавшим специалистам выплачивали «горную» надбавку к зарплате. По
крайней мере, на 130 километрах, кроме отдельных забытых людьми лачуг, ничего
не встретилось.
Лишь в середине пути на одной из развилок, ведущих в никуда, попалась
харчевня. Обедать я отказался, и мы отправились дальше. Правда, совершая
следующие поездки, почти всегда заглядывали в это своеобразное заведение.
Первый раз навестили его через несколько дней. Голодным я не был, но после
однообразной, хотя и сытной пищи в палаточном городке строителей хотелось
чего-то особенного.
В меню значился украинский борщ, и у меня потекли слюнки. Борщ в нашей
семье самое уважаемое первое блюдо, а уж украинский тем более. Его прекрасно
готовили и мама, и отец, выросшие в Донбассе. Из окошка, когда подошла очередь,
мне выдали крупную тарелку. Щедрая рука раздатчика перед этим навалила в неё
высоченную гору «борща» и воткнула в вершину ложку.
На возражение по поводу того, что я не заказывал второе блюдо, мне
доброжелательной скороговоркой пояснили:
- Это и не второе блюдо, а первое.
- Возможно, - согласился я, плохо зная армянскую кухню, и добавил. - Но это
же явно не борщ.
Черноволосый раздатчик с крупинками пота на сморщенном лбу, несмотря на
крайнюю занятость, широко улыбнулся несведущему заезжему человеку и,
растягивая слова, чтобы его лучше понимали, пояснил:
- Это же украинский борщ.
Он особое ударение сделал на слове украинский, подчёркивая тем самым, что
именно оно всё объясняет:
- А-а-а, – протянул я.
Постоял несколько секунд с открытым ртом, а потом, подыгрывая ему, сказал:
- То-то я смотрю, что нет жидкости.
Мы улыбнулись друг другу. Ложку из борща я вытащил и положил на край
тарелки, есть гущу не стал. Все последующие разы экспериментировать с первыми,
а заодно и со вторыми местными блюдами не отваживался. Скромно писал на
маленьких бумажках заказы и протягивал в окошко. Текст в них был всегда
одинаковым: «компот – 2, хлеб – 6».
***
Высокогорное плато, на котором дорога лежала последние десятки километров,
постепенно теснилось грядами гор, охватывавшими видимое пространство
подковой. В тупиковом конце прямо по курсу стали проступать контуры цели.
Пришлось переключить внимание с созданных природой творений на следы,
оставленные её разрушительными силами. Силами безжалостными к людям,
осваивавшим и покорявшим эти места на протяжении многих столетий. Древняя
столица армян Ани как раз находилась на месте нынешнего Ленинакана.
21
Снега немного, но на ровной поверхности он прикрывает следы землетрясения.
К тому же с момента трагедии миновало полтора месяца. За это время тысячи людей
вручную и с помощью техники разбирали обрушившиеся здания, вывозили кирпич,
конструкции, хлам и мусор со снегом за пределы города, расчищали завалы и
бульдозеры, сметая ножами всё, приводили территорию в порядок.
Разбирали и те здания, которые полностью не разрушились, но представляли
опасность для людей. Всё отправлялось автотранспортом на свалки. Они
встретились нам при подъезде к городской черте. Убирали в первую очередь то, что
ближе к главным улицам, до тылов руки пока не доходили. Если бы не водитель,
который рассказывал о том, где тут и какие стояли дома, то я бы и не представил
масштаба разрушений.
Уцелевшие, а точнее, устоявшие частично или полностью дома, хотя последних
было немного, являли собой суровый и странный вид. Вот кирпичная пятиэтажка
вся в сквозных трещинах с наклонившимися стенами. Она лишилась подъезда и
фасадной стены. Подобные поперечные и продольные разрезы здания можно
встретить разве только на чертежах. А тут их видишь не на листе ватмана, а в
реальной жизни. На военной кафедре в институте были натурные экспонаты
танкового двигателя, башни, орудия с аккуратно отсечёнными половинками и
четвертями.
Тут наглядными пособиями предстали настоящие дома. Отделение частей
сделали природные силы, не очень заботясь об аккуратности при выполнении
жуткой работы. Увиденные картины казались нереальными. Часто попадались
открытые настежь гостиные и спальные комнаты с обоями, мебелью и люстрами,
ванные и туалеты, облицованные разноцветной плиткой. От земли до карниза дома
на каждом этаже видишь такие же помещения, разница лишь в отделке и
меблировке. Демонстрационного материала для студентов и умудрённых
строителей предостаточно.
Подобные здания не разрушены, они пойдут под снос после обследования
несущей способности конструкций. Только судьба их из-за перестраховочного
подхода предрешена. Дома охраняются, в них не пускают даже владельцев, и всё же
смельчаки находятся. Всегда в достатке желающих разграбить чужое добро, но
пережитые и мародёрами потрясения, а также страх перед новыми возможными
подземными толчками сдерживает. И всё же грабителей ночью хватает. Они
шастают с фонариками по этажам потрескивающих домов в поисках добычи.
Людей на улицах мало, владельцы квартир, оставшиеся в живых, разъехались
по родственникам, покинув опасную зону, или разместились в палатках и
вагончиках на образовавшихся пустырях. Грузовой автотранспорт и строительная
техника встречаются часто, поэтому ездить по городу трудно и некоторые
перекрёстки без регулировщиков не обходятся. К тому же совершенно разбиты
дороги, не выдержавшие натиска тяжёлых машин.
Общественный транспорт не ходит, о трамваях успели забыть. В городе нет
электричества, а значит водопровод, канализация, центральное отопление не
работают. Сети порваны, и даже подача электроэнергии до восстановления
коммунальных систем всех проблем не решит.
Строитель по профессии привыкает к тому, что начинает работу на пустом
месте. На то он и созидатель, чтобы заниматься возведением зданий с нуля. Поэтому
голая площадка, на которой оказываешься в первый раз, и где предстоит
22
разворачиваться стройке, не отталкивает от себя, а наоборот привлекает тем, что
возможность преобразить её выпала тебе. Рядом могут быть постройки, таёжный
лес, болото, настороженно воспринимающие пришельцев, но не отталкивающие их.
Как же строить здесь, когда сама земля противится присутствию людей, гонит
подземными толчками прочь, когда стоящие на пределе возможностей дома опасны
для жизни, а их угрюмый вид заставляет время от времени поворачиваться и
всматриваться в изуродованные облики, ожидать чего-то необъяснимого, страшного
и неприятного? Трудно тут будет работать.
Наконец, мы подъезжаем к центральному району города, называвшемуся
Треугольник. Здесь на большом пространстве, ограниченном пересечением трёх
улиц, стояли дома высотой девять и четырнадцать этажей. Они не уцелели,
развалились при первых колебаниях земной тверди и погребли под обломками
жильцов. На этот район пришлось огромное количество человеческих жертв. Сейчас
о трагедии напоминали только остатки фундаментов. Завалы разобраны и вывезены,
бульдозеры прошли по тротуарам, дорожкам, скверам, бордюрам, деревьям и всё
сравняли с каменистой землёй.
Жуткое впечатление производит увиденное. Собственно, сейчас и не на что
смотреть, но есть воображение, воссоздающее картины того, что здесь находилось,
как рушились дома и гибли люди, что творилось потом. Впечатлительному человеку
тут нельзя долго находиться одному и уж совсем не стоит глубоко задумываться о
происшедшем. Можно просто сойти с ума.
Оказавшись на развалинах, я на какое-то время замер, но встретивший меня
Ломанов, уже освоившийся с обстановкой и не умевший по таким поводам впадать
в размышления, вернул к заботам дня. Началось ознакомление с состоянием дел.
***
И всё же любопытно посмотреть на руины поближе. К тому же Ломанов
обещал показать находки наших инженеров. Мы подходим к одному из
фундаментов дома, имевшего 14 этажей. Здание имело железобетонный каркас из
сборных элементов заводского изготовления с поэтажной разрезкой колонн и
самонесущими кирпичными стенами.
По торцам колонн в угловых выемках сделаны выпуски арматурных стержней,
они должны соединяться между собой ванной сваркой после монтажа конструкций,
после чего выемки зачеканиваются бетоном. В итоге арматура колонн на высоту
здания превращается в цельные плети, что и придаёт в совокупности с другими
мерами прочность и устойчивость каркасу.
Чтобы сварить выпуски арматуры, применяется метод ванной сварки. Из
листового железа под диаметр стержней выштамповываются ванночки, имеющие
подковообразную форму в разрезе. Они устанавливаются на арматурные стыки
открытой стороной к сварщику и прихватываются сваркой к стержням. Затем
дипломированный специалист заваривает объём, образованный стенками ванночки
и выпусками стержней. На каждый стык составляется акт на скрытые работы,
поскольку эта операция исключительно ответственная. Так должно быть.
Возле фундамента осталось несколько колонн, даже беглого взгляда на них
было достаточно, чтобы заметить неладное. Арматура не была разорвана, так как
стержни не сваривались между собой. К некоторым выпускам точечной сваркой
прихвачены ванночки, не заполненные расплавленным металлом. Таким образом,
23
арматура в местах стыковки колонн не сваривалась, а, значит, не была цельной по
длине. Это дикое, вопиющее упущение при производстве работ!
Даже если таких огрехов несколько на дом, то этого достаточно, чтобы он
разрушился при незначительных колебаниях почвы. Не понятно, как вообще здание
не развалилось ещё при возведении. Открытие потрясло, но оно многое объясняло.
Разгильдяйство и безалаберность, отсутствие элементарного надзора привели к
таким страшным последствиям, которых не должно было быть, так как дома
проектировались с учётом сейсмики района. Значит, дело не в превышении
бальности землетрясения над нормативом, а в квалификации инженернотехнических и рабочих кадров.
Интересно, что местные проектировщики, строители, представители власти,
словно сговорившись, тогда делали всё, чтобы не замечать этого, не упоминать об
огрехах, не акцентировать на них внимание. Всё списывалось на стихию. Так было
выгоднее. Явные преступления замалчивались. Я не один раз касался темы низкого
качества строительных работ на различных встречах, но поддержки не получал.
Мол, не это сейчас главное, нужно быстрее строить новое жильё.
Как-то пришлось побывать в производственном помещении, которое мы хотели
приспособить под временную столовую. Одноэтажное здание имело пролёт 15
метров, балки бетонировались на месте. Их нижние пояса, до которых дотягивался с
пола, разбирались руками. Цемента в бетонную смесь не доложили. Он был
разворован и ушёл на другие цели.
Запомнился и Спитак, оказавшийся в эпицентре землетрясения. В разрушенном
до основания городе устояли все крупнопанельные дома заводского изготовления,
где качество контролировалось лучше, чем на стройплощадках.
***
Быстро темнело, город погружался в черноту, не отвечая ей, как это было
раньше, светом уличных фонарей и окон домов. Не очень приятно в такие часы
оставаться на развалинах, из под которых совсем недавно были извлечены сотни
трупов. Мы отправляемся в палаточный городок, где проживают рабочие и
служащие нашего министерства. Тонкий слой снежного наста, и на нём ряды серых
палаток. Городок бодрствует, горят электрические лампочки. Это передвижные
дизельные электростанции дают свет, а также тепло, излучаемое нагревателями.
Центральная палатка городка поражает размерами. В ней размещается штаб
стройки и разные технические службы. В середине большой стол, сколоченный из
свежих досок, вдоль стен лавки и несколько канцелярских столиков. Палатка
вмещает человек сто.
Здесь ежедневно в 20.00 проводятся заседания штаба, и весь день толпятся
люди. Они получают задания, ответы на вопросы, отчитываются, знакомятся с
документацией и приказами. Руководители всех наших служб пока находятся тут
вместе. Сразу же принимаю участие в заседании штаба: слушаю отчёты и вникаю в
задаваемые вопросы. Много незнакомых людей, так как ТСО представлены не
высшим уровнем руководителей.
Тем не менее, меня большинство из них знают, поскольку видели на разных
мероприятиях в своих организациях. Если судить по рапортам, то дела идут
нормально, но я знаю истинную цену докладам. Завтра сам разберусь с обстановкой,
и тогда будет что сказать и спросить.
24
Ужинаем в палаточной столовой, она небольшого размера. Тут заметно теплее,
шумно и не видишь унылых лиц. При входе в палатку на земле стоит огромная
дюралевая бадья с ручками. Она до верха наполнена пачками дешёвых сигарет.
Рядом в другой бадье нарезанные куски белого армянского хлеба. Тут же короткая
стойка, где выдают кашу с мясом и компот. Питание и сигареты бесплатные. Просто
коммунизм.
Пищу принимают за маленькими столиками, сидя на лавках и табуретках. Едят
очень быстро, и я со своими привычками оказываюсь отстающим. При желании
можно получить добавку и даже не один раз. Столовая – самое важное заведение,
она главнее штаба. В ней трижды в день каждый работник подкрепляет свои силы.
После ужина отправляемся в палатку, где предстоит спать. Всё пространство
заставлено кроватями с тумбочками. Их не меньше десяти, моя кровать стоит почти
в центре на проходе, где теплее всего. Белые простыни и наволочки, опрятно и
уютно, довольно тепло, но нательное бельё снимают только смельчаки. Непривычно
ярко горят лампочки без абажуров. Почти касается палатки дизельная
электростанция, она грохочет, не переставая, но её даже на время не выключишь.
Приходится не замечать гула.
Перед сном составляю план на завтрашний день: утром нужно докладывать об
обстановке министру, а вечером провести заседание штаба. Время между этими
часами также расписано. В сон проваливаюсь сразу, хотя не выключен свет,
громыхает электростанция, разговаривают соседи. Длинным оказался путь к
подушке.
***
Когда стало светать, я смог по достоинству оценить работу, проделанную в
Ленинакане Почкайловым М.И., Жирновым В.А., Атамановым С.И. и другими
коллегами. Как трудно им было начинать, а сейчас, пусть по временной схеме, но
вполне налажен быт, созданы условия для работы. Сколько это стоило им сил и
нервов, через какие лишения они прошли, чтобы оставить добрый след.
По единственному телефону переговорил с министром. Доложил о прибытии и
задал первые вопросы. В работе строительных отрядов начинался новый этап. Если
раньше главными лицами на площадке были механики, обеспечивавшие работу
техники и транспорта при разборке завалов, то теперь пришла очередь созидателей.
Нужно возводить для нашего коллектива бытовой городок, объекты базы, а для
жителей Ленинакана – капитальные дома, школы, детские сады, промышленные
предприятия.
Следует срочно укомплектовывать отряды руководителями строительного
профиля. Территориальные строительные объединения Свердловска, Новосибирска,
Оренбурга, Красноярска, Тюмени это сделали, а остальные нет. Для планировочных
и земляных работ требуется направить два мощных импортных бульдозера, сорок
экскаваторщиков и двадцать бульдозеристов. Эти вопросы я и ставлю перед
министром для решения. В 11.30 первый раз участвую в заседании центрального
штаба, которым по решению Совмина Союза командует министр Минсевзапстроя
СССР В.И. Решетилов.
Участники штаба собираются в уцелевшем административном здании в центре
города. В длинном узком зале рядами расставлены разнокалиберные стулья. На
возвышении у одной из торцевых стен стол для президиума и трибуна. Заседание
25
штаба собрало человек 50. Тут представители исполнительной власти и
проектировщики от армянской стороны, которых в другое время найти невозможно.
Владимир Иванович требует от строителей поддержания чистоты в местах
проживания и работы, сообщает о том, что запрещена отправка из Ленинакана
транспортных средств и техники. Их сервисное обслуживание будут делать местные
организации.
Далее Решетилов предлагает определиться с использованием местных карьеров
песка и щебня и сообщить потребность в заполнителях на текущий год. Заканчивает
вступление информацией о том, что на станции скопилось 200 вагончиков для
проживания строителей, поступивших в адрес Минюгстроя и Минсевзапстроя,
которое он сам возглавляет.
Выступали представители служб Армении. Говорили они красиво, растрогали
почти до слёз. Сыпались благодарности за братскую помощь, лестные слова об
участниках восстановительных работ, обещания решать вопросы незамедлительно.
Ни в какое сравнение не шли они с приехавшими товарищами, у которых и речь
косноязычна, и обещания по срокам исполнения работ дают лишь под нажимом.
Только уже на другой день я понял цену этой красивости и разочаровался в
деловых качествах местных руководителей. Ни одно их обещание не выполнялось, а
когда ты сам, испытывая неловкость, напоминал вопрос, то ставил ответчика в
тупик. Прежде всего, он не помнил ни темы, ни взятых обязательств и отделывался
новым словесным потоком. Надеюсь, у меня ещё будет возможность подтвердить
сказанное примерами. Мои коллеги с Урала и Сибири так не работали, они имели
совсем иную закваску.
***
В 18.00 состоялось повторное заседание центрального штаба, но калибр
участников иной. Ведёт его зампред Совмина СССР, председатель Госстроя Союза
Баталин Юрий Петрович. В другой главе я рассказываю об этом уникальном
человеке, поэтому не стану повторяться. Присутствует председатель Совмина
Армянской ССР Маргарянц Владимир Суренович, его сопровождает свита из
местных проектантов.
За столом президиума заместители Баталина Бортнев О.В. и Чернышов В.А., а
также Решетилов. Само собой разумеется, что зал набит до отказа. Отметиться
перед руководителями такого ранга, быть замеченными желают многие и больше
всего те, кто не имеет прямого отношения к делу. Так уж случается всегда.
Рассказывал о разработке документации В.Л. Геворкян - главный инженер
проекта института «Ереванпроект», руководитель авторской группы жилого
микрорайона Ани. К его словам неподдельный интерес, так как все министерства
будут на этой площадке возводить первое жильё. Идут цифры.
- Микрорайон Ани занимает 86 гектар, полезная площадь жилых домов 388
тысяч квадратных метров, в нём будет проживать 22 тысячи человек. Район разбит
на квадраты размером 120 на 160 метров. Дома в квадратах располагаются только по
периметру, поэтому нужны угловые секции. На первые этажи вход с улицы.
Применяется 31 вид дома только из монолитного железобетона. Рисунки фасадов
необходимо согласовывать. Этажность домов не более трёх. Нужно построить 20
котельных. План детальной планировки будет утверждён до 05.02.89г.
26
Во мне информация Геворкяна вызывает возмущение, я ощущаю её даже
сейчас. Какая нелепость пытаться воссоздать крупный город малоэтажными домами
индивидуальной планировки и коттеджами. Это же одни фундаменты. А какой
выйдет стоимость квадратного метра жилья? А какие потребуются сроки? До этого
возводилось многоэтажное жильё по типовым проектам, в котором арматуру не
удосуживались сваривать в плети.
А после страшной беды вспомнили о традициях дворовой застройки, об
орнаментах. Крупнопанельные дома устояли даже в Спитаке, а сейчас о них
запрещено упоминать. И все расходы в конечном итоге лягут на Российскую
Федерацию, на территории которой ничего подобного не строится. Почему в
отношениях с союзными республиками русские всегда оказываются в чудаках?
Готовы последнее отдать соседу.
Я задаю докладчику вопросы, конечно, не в столь острой форме, но
председательствующий не разделяет моего подхода. В верхах всё предопределено.
Заключение за Баталиным. Я привык его видеть решительным, самостоятельным
человеком и потому просто не узнаю:
- Проект одобрить, обсудить многократно, дать замечания, через десять дней
документ передать строителям. За основу взять монолитные дома, как правило,
высотой 4 этажа, вставки между домами делать из камня. В основном исключить
подвалы. Использовать цветные цементы. Ударно строить центральную котельную в
этом году.
Это капитуляция. Установленные министерству задания никакими силами
теперь не сделать, работы растянутся на много лет.
Пройдёт несколько недель, и с Геворкяном, который был лет на двадцать
моложе меня, установятся добрые отношения, мы подпишем с ним много
совместных протоколов по техническим решениям. Правильнее сказать,
подписывать их буду я и директор института Чахмачян А.А., но составляли их
всегда вместе с Геворкяном. В каждом следующем документе он будет постепенно
сдавать позиции, оглашённые сейчас на совещании, уступая мне.
Ультиматумов я не выдвигал, но объяснял, доказывал, приводил примеры,
увлекал встречными предложениями и в итоге добивался желаемого. За короткий
жизненный путь он не успел ещё набраться опыта и получить нужный кругозор в
строительном деле, всё-таки архитектор по образованию, но он понимал сказанное
другим человеком.
По второму вопросу докладывает академик Кофф Григорий Львович. Его тема
– данные сейсморайонирования по существующим городским территориям и
районам новой застройки. Академическая наука не привыкла давать точные ответы,
и они участниками встречи не получены. Выношу из услышанного только то, что,
используя разработанную схему, можно с некоторым приближением оценить
целесообразность восстановления зданий в конкретном месте. Ладно, и это хорошо,
нужно воспользоваться.
Потом я много раз буду встречаться с Коффом, и поражаться его умению не
сказать в беседе ничего определённого. Такая уж работа у прогнозистов. Заседание
штаба завершилось поздно, гости укатили в Ереван, и, надо полагать, надолго.
***
27
Утром министру, приношу извинения за то, что не позвонил накануне, так как
заседание штаба завершилось поздно. Рассказываю о принятых решениях. Башилов
не сдерживает эмоции, он осуждает столь легкомысленный подход к серьёзнейшей
проблеме. Достаётся и мне:
- Надо было не молчать!
- Сергей Васильевич, я задавал вопросы. Не все это делали, – отвечаю ему.
Башилов больше не нападает, он понимает обстановку: основные подходы к
проектированию, которые иначе, как ошибочными, не назовёшь, были изложены в
постановлении партии и правительства, и теперь нет силы, которая могла бы что-то
изменить. Однако продолжаю:
- Я собираюсь добиваться согласования применения изделий крупнопанельных
домов, получения для нас двух кварталов застройки и возведения жилья высотой
четыре этажа. В Ереване буду 26-27 января, обратный билет в Москву возьму на 31
число.
Делаю звонки Отрепьеву, Калинину, Биевцу, Толмачёву, прошу срочно
направить специалистов по карьерному хозяйству, лабораторной службе, контролю
качества, проектам детальной планировки. Даю много других заданий по
возникшим вопросам.
Весь день занимаюсь с проектировщиками. Они размещаются в длинном
помещении на втором этаже уцелевшего бытового корпуса, где отопления нет,
теснота, чертёжные доски стоят вплотную друг к другу. В соседних комнатах ребята
спят. Однако настроение у них бодрое, отшучиваются, когда говоришь об опасности
нахождения в капитальном здании Вопросов, связанных с бытовыми условиями, не
задают. Вот чертёжных досок не хватает, мало людей для выполнения заданий.
Конечно, буду помогать.
С каждой группой проектировщиков обсуждаем объёмы работ и сроки
исполнения по этапам. Я все обещания записываю, и руководители групп знают, что
проверю исполнение обязательно. Институт Челябинский Промстройпроект
занимается документацией по восстановлению школы №15 и намерен выдавать её
этапами.
Группу из 6 человек от института «Уральский ПромстройНИИпроект»
возглавляет мой старый знакомый Эпп Арно Яковлевич. Он кандидат наук,
известный на Урале специалист по железобетонным конструкциям, ответственный и
добросовестный человек. Такой товарищ не подведёт. Его бригада завершает
чертежи усиления конструкций столовой, делает документацию на восстановление
общежитий №№1,2,3 на 450 мест каждое.
От Новосибирского «Промстройпроекта» уже неделю работает 2 человека, они
обследовали школу №17 и на днях выдадут чертежи на усиление конструкций,
завершают привязку склада цемента и приёмного устройства. Омский
«Промстройпроект» занимается котельной на четыре котла типа «Братск». От
Омского ПСО 7 человек разрабатывают документацию на дома №№ 2,4,6,8,10.
За Башкирским "Промстройпроектом» детские садики №№9,23,27 и садик в
районе Треугольника. Документацию на фундаменты под инвентарные общежития
на 75 мест каждое выпускает институт «Промстройконструкция». От Красноярского
«ПромстройНИИпроекта» разработчики не прибыли. Надо же! Предстоит воевать.
Можно подвести первые итоги. Группа проектировщиков численностью более
20 человек сформирована и работой загружена. Времени на её создание ушло
28
предостаточно. Мыслящих и умеющих самостоятельно работать проектировщиков
немного, они заняты плановыми проектами, поэтому сорвать их с мест сложно. К
тому же это не рабочий класс, тут в разговорах об отправке в командировку подход
должен быть деликатным.
Пусть большинство специалистов появились только вчера, взяв за ориентир
день моего приезда в Ленинакан, но дело с мёртвой точки сдвинулось, теперь всё
будет решаться проще. К тому же почти тысяча строителей, которым нужна работа,
спокойно жить проектантам не дадут. Эта группа на передовой, а за её спиной
документацию для Ленинакана в институтах министерства разрабатывает не одна
сотня человек.
Напряжённым было это время для всех, но на том начальном этапе на острие
оказались проектировщики и они справлялись с заданиями. Говорю так не потому,
что я персонально отвечал за своевременное обеспечение документацией. На самом
деле справлялись. А что касается меня, то в стороне не стоял, а руководил этим
сложным процессом и знал всё до мелочей.
Конфликтных ситуаций с разработчиками у меня не было, общий язык
находили, о моей требовательности и объективности знали, не забывали про
въедливость и дотошность. По чужим подсказкам на проектировщиков не нападал,
разбирался с документацией сам, а после этого защищаться авторам было сложно.
***
И всё же на проектной стезе один конфликт случился. Было это в середине
года. Не стану пересказывать детали, а ограничусь текстами двух документов.
«Телеграмма
правительственная.
Красноярск.
ПромстройНИИпроект.
Абовскому.
Институтом неоднократно срываются сроки выдачи проектно-сметной
документации по жилью ПСО «Армуралсибстрой». Качество проектов низкое.
Предлагаемые решения имеют высокую стоимость, как правило, не рациональны.
Ответственный за обеспечение документацией главный инженер института Запятой
не справился с поставленной перед ним задачей. Предлагаю на Совете трудового
коллектива института рассмотреть вопрос о соответствии Запятого занимаемой
должности и доложить министерству.
БФ-1-1443. 14.06.89. Замсоюзминуралсибстроя Фурманов».
Приведу некоторые пояснения. Абовский Владимир Петрович директор
института. Он бывший начальник Главкрасноярскстроя. Личность легендарная и
хорошо известная специалистам министерства. К этому времени мы знакомы с ним
более десяти лет. Я на первую встречу с ним привозил из Свердловской области 25
главных инженеров трестов Главсредуралстроя перенимать передовой опыт. Всегда
относился к Владимиру Петровичу с глубоким уважением.
Главный инженер с фамилией Запятой, так не сочетавшейся с самодовольством
человека, которому она принадлежала, находился вместе со мной в Ленинакане и,
выражаясь языком нынешним, просто «достал» меня демагогическими
объяснениями консервативных и несвоевременных проектных решений. Число 11443 означает, что в деле №1 (ленинаканская папка) порядковый номер этого
отправления соответствует цифре 1443. Да, таким был объём моей (БФ) переписки
уже к середине года. Совет трудового коллектива – только что появившаяся форма
управления в организациях.
29
Без ответа моё обращение не осталось.
«Министру строительства в районах Урала и Сибири товарищу Забелину
Виктору Никитовичу.
Коллектив Красноярского ПромстройНИИпроекта активно откликнулся на
призыв о помощи пострадавшему от землетрясения г. Ленинакану и с энтузиазмом
взялся за разработку проекта базы строительства и жилых городков строителей. На
сегодняшний день с опережением согласованных графиков выполнены практически
все поручения Министерства по выдаче проектной документации. В процессе
строительства специалисты института, с пониманием относясь к трудностям в
реализации проекта, постоянно находились на строительной площадке и оперативно
участвовали в решении текущих вопросов строительства.
В этой обстановке резко отрицательная оценка заместителем Министра т.
Фурмановым Б.А. всей работы проектировщиков института и его главного
инженера, данная им телексом от 14 июня т.г., коллективом проектной части
института не признаётся объективной. Эта оценка содержит стандартные не
конкретные обвинения по качеству, срокам и стоимости выполняемой работы.
Специалисты института считают содержание упомянутого телекса предвзятым и
оскорбительным для коллектива.
Считаем необходимым осудить подобный стиль общения с подчинённой
организацией, затрудняющий взаимоотношения в духе доверия и творчества.
Способом такого осуждения мог бы быть отзыв телекса от 14 июня и отказ от его
оценок и поручений.
Текст письма единогласно одобрен партийным бюро цеховой парторганизации
проектной части института 7 сентября 1989 г. Секретарь партбюро Рытвин В.И.»
Мой небольшой комментарий. Слово коллектив в телексе я употребил в
сочетании со словами «Совет трудового коллектива института…». Письмо из
Красноярска, подготовленное лично Запятым, узнаю его стиль в каждой фразе,
пришло в министерство спустя три месяца. За это время даже в Ленинакане, где
природа не балует осадками, слишком много утекло воды.
Забелин на сопроводиловке к письму выводит: «т. Фурманову Б.А. Прошу
переговорить.18.09.89. Подпись». В этот день я был в командировке в Оренбурге,
но, вернувшись, сразу предстал перед министром, держа в руках оба текста. Он
внимательно прочёл мои претензии, затем ответ партбюро, отодвинул бумаги от
себя, не любил, когда они его плотно окружают, и сказал:
- Что они там дурочку валяют?
Тема на этом была закрыта. Хотелось того или нет, но изменения, вносимые в
жизнь демократическими перестроечными преобразованиями, проявлялись уже во
всём. Кто бы это ещё недавно мог возражать в таком тоне на замечание заместителя
министра, кто бы осмелился давать подобную оценку обращению партийного бюро?
***
Вечером провожу оперативное совещание. Рассказываю подробно о заседании
штаба и принятых решениях, о состоянии проектирования, выполняемого нашими
институтами, о вопросах, намеченных на завтрашнюю поездку в Ереван.
Информация раскрывает глаза на положение дел, на то, что нас ожидает, и людям,
конечно, становится понятнее обстановка, они не чувствуют себя потерянными.
Особенно напираю на необходимость прямых контактов руководителей
30
строительных отрядов с проектными группами, от этого зависят сроки получения
фронтов работ.
Перед сном набрасываю в блокнот вопросы, которые предстоит в ближайшие
два дня обсуждать в Ереване. Завтра рано выезжать, у директора института
«Ереванпроект» Чахмачяна А.А. надо быть к началу работы.
Лежу на спине с закрытыми глазами и чувствую, что меня стало легко
покачивать, как в колыбели. Привстал, огляделся, «шутников» рядом нет.
Сослуживцы заняты своими делами: кто читает, сидя на кровати, кто раздевается,
кто уже крепко спит. Электростанция размеренно грохочет. Обращаюсь к
бодрствующим соседям: «Вы не почувствовали сейчас колебаний?» Они в
недоумении пожимают плечами, решив, что начальнику что-то приснилось.
Не найдя поддержки, ложусь на спину, вскоре колебания кровати повторяются.
Открываю глаза и замечаю затухающее раскачивание лампочки на шнуре. Если это
не галлюцинация, связанная с пребыванием на высоте двух километров над уровнем
моря или с переутомлением, то, значит, колебалась земля.
Потом долго размышляю о странностях окружающего мира, непредсказуемости
многого из того, что происходит вокруг. Сколько же предстоит человечеству понять
и объяснить? Сколько впереди будет отрицаний предыдущих объяснений,
казавшихся окончательными? Кто это может знать? Никто. Нет, будущие
поколения, в чём можно не сомневаться, продвинутся в познании далеко, но ответы
хочется знать сейчас.
На следующий день радио сообщило, что накануне вечером в районе
Ленинакана произошло землетрясение силой пять баллов. Почему я один их уловил?
У других менее чувствительные натуры? Скорее дело в том, что моя койка стояла в
палатке перпендикулярно ко всем остальным, и колебания пришлись не вдоль, а
поперёк кровати, это и помогло мне отличиться. Впервые в жизни я имел
возможность почувствовать проявление подземных сил.
Лишь десять лет спустя подобное случилось в Токио. Крупный российскояпонский инвестиционный форум проходил в современном многоэтажном здании
союза промышленников. Огромный зал на 14 этаже, несколько сотен участников
сидят за столами. Рядом со мной японец.
В какой-то момент совещания я почувствовал, что пол мелко дрожит.
Посмотрел на ближайшую ко мне ногу соседа, вдруг это он непроизвольно выбивает
дробь. Ничего подобного не заметил, а дрожание нарастает, амплитуда колебаний
увеличивается.
Стал озираться по сторонам. Наконец, и другие обратили внимание на
колебания. Прошло оживление по лицам россиян, а японцы невозмутимы. Ведущий
встречу, только завершив выступление, объявил, что мы были свидетелями
землетрясения.
***
Дорога в Ереван, хотя и заняла более трёх часов, не показалась такой длинной,
как переезд из столицы в Ленинакан. Впечатления не сравнишь с первыми, что-то
стало знакомым, да и пришлась большая часть пути на рассветное время, к тому же
всходящее солнце слепило глаза.
Ереван измениться не успел: та же настороженность улиц, зданий и людей.
Прохожих очень мало, мужчины в тёмных демисезонных пальто без головных
31
уборов, цвет волос, брюк, обуви одинаковый у всех. Со стороны похоже на
траурную процессию, совершаемую индивидуально. Женщин на улицах почти нет,
цвет их одежды печален. Военнослужащие при оружии и бронежилетах,
бронетранспортёр, что на центральной площади, свои посты не покидали.
У директора института «Ереванпроект» получаю исходные данные для
проектирования угловых и меридиональных секций жилых домов и еду в союз
архитекторов Армении.
Прекрасный просторный особняк вряд ли принимал раньше такое количество
людей. Фойе и залы заставлены планшетами, чертёжными досками, повсюду
рулоны ватмана. Возможно, из-за холода в помещении, в город тепло подаётся с
ограничениями, верхнюю одежду никто не снимает и не сидит на месте.
Обсуждение, обмен мнениями происходят в движении. На первый взгляд жуткая
толчея и неразбериха. Курят все желающие в любом месте. Неопрятно и невероятно
грязно, полы не подметены. В нашем палаточном штабе куда больше порядка, чем
здесь.
Найти нужного специалиста сложно, а ещё сложнее разобраться в том, кто же
по твоему делу нужен. Наталкиваюсь на давнего знакомого архитектора из Москвы
Д.Ф. Животова, командированного институтом «ЦНИИЭП жилища». Он
обрисовывают общую картину. По его словам Кривов А.С., который через полтора
года станет моим первым заместителем в Госкомархстрое РСФСР, где-то
занимается глобальными проблемами генеральных планов для пострадавших
городов. Мои вопросы не его уровень, хотя они как раз порождены теми
решениями, которые обсуждаются там.
У Животова свои задачи, ему не до меня, но приглашает навещать, когда буду
здесь. Договорились вместе пообедать, в самом конце подсказывает: «Обратитесь к
Анвару». Шамузафарова Анвара Шамухамедовича я нашёл. Им оказался высокий,
худощавый узбек приятной внешности с длинными волнистыми волосами.
Выяснилось, что он архитектор по образованию, работает в Госгражданстрое у Е.Г.
Розанова. Командирован сюда давно.
По манере поведения Анвар мало напоминает архитектора. Те, почувствовав
востребованность, держались прямее, важничали, особенно это касалось армян. Они
не замечают собеседника, ведут себя так, словно приехавший виноват в
случившейся трагедии и теперь должен замаливать грехи. Неприятно это было,
моего терпения не всегда хватало. Только ладно об этом.
Держался Шамузафаров обособлено, местные кадры ему, как иноверцу, если
судить по национальности, поначалу не доверяли, но тот со временем завоевал
расположение восточным обхождением и квалификацией. Едва мы начали
обсуждать вопросы, как стало ясно, что он поддерживает предложения. Стали
переходить от стола к столу и вести переговоры.
Анвар знакомил меня с представителями местной архитектурной элиты,
защищал позицию строителей. У меня по первой и другим встречам сложилось
впечатление, что из командированных в Армению архитекторов, он был
единственным, кто отстаивал общесоюзные интересы. Забегая вперёд, упомяну, что
когда Госстрой СССР и существовавший при нём Госгражданстрой после распада
СССР упразднили, я принял Анвара на работу в Госкомархстрой РСФСР
руководителем одного из управлений.
32
Специалистом он оказался толковейшим, увлёкся разработкой законодательных
актов по архитектуре и строительству. Позднее Шамузафаров станет третьим по
счёту (после меня и Басина Е.В.) председателем Госстроя России, правда, уже не в
качестве члена правительства. Между нами и сейчас добрые отношения.
Постепенно вырисовывались детали проекта, который предстояло
осуществлять. Минуралсибстрой получает в северной части района Ани участок
размером 340 на 320 метров, возводит на нём первые 50 тысяч квадратных метров
жилья в монолитном и крупнопанельном исполнении, школу на 860 мест и детский
сад на 140 мест с металлическими каркасами.
Кроме того, принято наше предложение построить физкультурнооздоровительный комплекс и торговый центр по типу тех, которым дали путёвку в
жизнь свердловские строители. Эту инициативу местные приняли хорошо, они о
таких объектах не знали. Договариваемся о типах угловых и проходных блоксекций, встроенных магазинах на первых этажах и сквозных проходах в домах.
Теперь согласованные решения нужно сообщить своим проектным организациям,
строительным отрядам, непосредственным начальникам и подопечным.
***
Обедаем в столовой дома архитекторов. Обмениваемся новостями, с
Животовым вспоминаем разные истории, связанные со Свердловском, где
познакомились. Говорим и о безобразной еде. Мне, например, достался суп с
тряпками. Компот заедаю белым хлебом. Армянский хлеб мягкий, долго хранится,
не теряя вкусовых качеств. Выпекают его из муки твёрдых сортов пшеницы,
выросшей на роскошном чернозёме долины. Небольшие хлебопекарни торгуют
горячим хлебом. Буханку можно съесть всухомятку за один присест. Возвращаясь в
Москву, я обязательно привозил в подарок семье армянский хлеб.
После обеда отправляюсь в Центральный комитет компартии Армении к О.И.
Лобову, которого недавно назначили вторым секретарём. Он курирует, наряду с
иными направлениями, восстановительные работы в республике. Хочу ознакомить
его с нашими заботами и попросить поддержку некоторых предложений.
В здание ЦК, разместившемся на возвышении за великолепной металлической
оградой, пропустили по партийному билету. Внутри прохладно, пусто и сумрачно.
Высокие потолки, ковровые дорожки, гасящие шум шагов, солидные двери в
кабинеты. Всё настраивает посетителя на уважительное отношение и доверие к
представителям партийной власти.
Помощником Лобова оказывается юркий армянин. Зная о добром отношении
ко мне Олега Ивановича, он приветлив до приторности, но всё-таки огорчает.
Оказывается, шеф срочно вылетел в Москву, и условленная встреча не состоится.
Не утешает меня и предложенная чашка кофе, от которого не отказываюсь.
В институте «Армпромпроект» знакомлюсь с ходом проектирования
производственной базы на участке Мансян, уточняю набор объектов, приемлемые
конструктивные решения, сроки выдачи документации по этапам. Потом переезжаю
в институт «Армгоспроект», который разрабатывает чертежи жилого микрорайона
ниже нулевой отметки. За ним выдача исходных данных соисполнителям. Высказал
замечания. Директор настаивает на привязке индивидуальных домов.
Это наваждение какое-то. Видимо, подземные толчки даже на большом
удалении воздействуют таким образом, что отдельные индивидуумы теряют
33
здравый смысл и перестают считаться с реалиями. Государство установило сроки
сдачи жилья в эксплуатацию, под задания сконцентрированы люди и техника,
ждущие начала работ. Проектирование же идёт медленно, только бессмысленной
суеты хоть отбавляй.
Нет окончательных данных по сейсморайонированию, пока не завершены
геологические изыскания, без которых нельзя вести привязку фундаментов, а тут
ещё продолжающиеся разногласия по типам домов.
К названным сложностям можно добавить ещё оплату работ по договорам.
Пока Центром окончательное решение не принято, министерству приходится
варьировать своими лимитами на проектирование, перераспределять их, чтобы
ускорить получение документации.
Институты настаивают на предварительной оплате работ. Никто не хочет
трудиться в долг. Строительные организации, как всегда, оказались крайними,
вынуждены принимать убытки на себя и ждать, когда государство рассчитается с
задолженностью, что оно делать не торопилось.
Заселяюсь в гостиницу «Ширак» и сразу берусь за телефон. Дважды
переговорил с Почкайловым, дал поручения службам, доложил обстановку
Башилову. Министр просит уточнить отношение армянской стороны к тому, что при
сдаче общежитий в эксплуатацию заказчик и подрядчик в статистической
отчётности будут указывать не число мест для проживания, а квадратные метры
жилой площади. Нужно также, чтобы при продаже населению инвентарных
помещений, вырученные средства отражались в статье «продажа товаров народного
потребления». Плановые задания по этим показателям установлены министерству
высокие, и надо изыскивать пути выполнения.
Составляю план работы на следующий день, принимаю ванну и валюсь спать.
Гостиничная кровать, обычно жёсткая и скрипучая, на этот раз кажется верхом
блаженства, а коридорному шуму так далеко до громкости и высоты нот ревущей
рядом дизельной электростанции.
***
27 января начинаю с сейсмологов. Карту сейсморайонирования специалисты
накладывают на генплан Ленинакана, и становится видно, на какие кварталы
приходится максимально возможная бальность землетрясения, а какие оказываются
в более благоприятных условиях. Зависит это от многих обстоятельств, в том числе
и от подстилающих слоёв земли. Районы Треугольник и Ани находятся не в самых
плохих местах, что не может не радовать, но карта требует уточнений и пока не
утверждена.
Почему этим изысканиям раньше не придавалось значения? При всей
приблизительности предсказаний, они были бы полезны и могли предотвратить
столь тяжёлые последствия. Наверняка, прогнозная картина, пусть с меньшей
степенью детализации, была известна, но гром ещё не грянул, и потому этажность
домов ползла вверх, а безалаберности армянским строителям не занимать. При
необходимости «старшие братья» всегда могли её добавить.
Затем я у председателя Госстроя Армении Арузуни Варкеса Багратовича.
Прошу ускорить доработку карты сейсморайонирования и способствовать
утверждению Совмином Республики отвода территории под базу строителей на
участке Мансян. Говорю и о том, что из-за отсутствия смет строителям не оплатили
34
за разборку завалов и расчистку территории. Госстрой до сих пор не завершил
оценку стоимости одной тонны вывозимых отходов.
Председатель нетороплив, кажется, что он не проснулся:
- Да, будем содействовать. В сметы вносим поправки организаций. Первым
кварталом завершим. Потом сметы передадим в Госстрой СССР на утверждение.
Причин для волнения нет, – говорит он мне так спокойно, что стало неудобно за
настырность.
Конечно, службам Армении было тогда сверхсложно, объём работы увеличился
в разы. Будучи генеральным заказчиком и проектировщиком, они замкнули на себя
массу дел, не имея на то нужных специалистов и, главное, нужного отношения к
работе. Позднее я пойму, что для руководящего звена, будь оно партийным,
советским или отраслевым, работа не была важной целью в жизни. Высокие посты
давали возможность править подданными, занимать положение «уважаемого»
человека и самому не работать. Вот в чём оказывался смысл существования.
Уральцам и сибирякам было далеко до постижения такой философии.
Свалившееся несчастье не изменило устоявшуюся в Армении систему. Приехавшие
из центра высокие чины не узнавали армянских коллег. Представительные,
словоохотливые и хлебосольные товарищи, привозившие начальникам в Москву
подарочные коньяки и приглашавшие в рестораны, стали никчемными работниками,
когда дошло до дела, оказались даже не специалистами по профилю занимаемой
должности.
Партийная власть Республики, слыша нелестные оценки вверенным ей кадрам,
с лёгкостью шла на перестановки. Они касались даже первых руководителей
Совмина и Госстроя, но вновь назначенные люди были выпускниками одной
жизненной школы. Я не успевал следить за кадровыми изменениями.
Освободившись, захожу в этом же здании к двум командированным сюда
заместителям председателя Госстроя СССР Чернышову А.В. и О.В. Бортневу.
Первый из них курирует проектные и изыскательские работы, второй – службы
снабжения. Рассказываю им о делах, они делятся со мной своими болячками. Пора
уезжать восвояси.
На оперативное совещание, которое проводит в Ленинакане Решетилов,
прибываю без опоздания. Сегодня представили нам нового руководителя отделом
строительства горкома партии и его заместителя. Они смотрят на нас и молчат.
Наверняка, им не совсем уютно, так как ранее не слышали о такой профессии, попав
на должности по знакомству.
Ничего, это состояние скоро пройдёт, и они станут, как другие представители
власти, говорить без остановки. Владимир Иванович не дожидается этого момента,
он всех распускает. Еду к проектировщикам, передаю им полученные схемы,
подробно информирую о состоянии дел у смежников. Каждая новость важна.
Потом провожу заседание штаба со строителями. Отчитавшись о поездке в
Ереван, окунаюсь в текущие заботы подразделений. Вопросы разнообразные, лучше
не пытаться предугадать то, о чём будет говорить очередной выступающий. Сегодня
выяснилось, например, что нет сантехнических приборов для восстанавливаемого
общежития, нет нивелиров и теодолитов для выноса отметок и осей, нет разрешения
на проведение взрывов при производстве земляных работ. Но характер вопросов
явствует, что отряды переходят к строительной тематике.
35
***
Почти весь следующий день детально знакомлюсь с площадками, на которых
уже разворачиваются подготовительные работы по возведению наших собственных
объектов.
По городку строителей имеется генплан, отведена территория, сделана
разбивка осей под застройку первых полносборных инвентарных общежитий.
Поставлена задача создать поселение на образцовом уровне, чтобы каждый
чувствовал почерк Минуралсибстроя СССР, ведущего подрядного министерства
страны. Для этого нужно использовать имеющиеся технические достижения,
продумать вопросы организации работ, не допускать захламления площадки. Пока
же здесь ничего особенного нет.
Следующая площадка Баяндур. Тут за короткие сроки Минтранстроем СССР
почти сформирован крупный железнодорожный узел, на который принимаются
грузы
из
России.
Каждому
строительному
министерству
отведены
железнодорожные тупики, на них подаются составы под разгрузку. Проблем масса:
привести в порядок площадки вдоль путей, забетонировать их там, где это
необходимо, сделать рампы, склады, укомплектовать разгрузочными кранами,
подобрать руководителя, организовать круглосуточное дежурство бригад, вагоны
ведь поступают в любое время суток без предупреждения, а времени на их
обработку отводится мало, после чего начинаются крупные штрафы, организовать
надёжную связь.
Особой проблемой является охрана территории от хищений, разграблений,
порчи поступающей техники, материалов, элементов зданий, бытовых помещений,
вагончиков и тому подобного. База находится на отшибе, территория не ограждена,
а грузы дорогие. Скажу, что со временем она будет приведена в порядок, но
грабежей избежать не удалось. Осведомлённость жуликов о том, какой груз и когда
прибывает, нас поражала. Мы такой точной информацией не располагали.
Насколько помню, уже за первые месяцы только наше министерство потеряло
около ста оборудованных с иголочки бытовых вагончиков. Вагончик не иголка, его
размеры в плане 3 на 6 , а то и на 9 метров, высота около 3 метров, вес несколько
тонн. Для подъёма и перевозки нужна специальная техника. Тем не менее, в ночные
часы они бесследно пропадали десятками с железнодорожных платформ.
Как только это удавалось похитителям? В одиночку такое преступление не
совершить. В сговор вступала группа осведомлённых людей, имевших возможности
и полномочия, и пользовались они нашей техникой. О том кто на ней работал, я
рассказывал. Говорить на заседаниях центрального штаба о хищениях, просить
местные власти привлечь органы правопорядка к расследованию не имело смысла.
В ответ слова, опять слова вместо мер.
Представители власти, к этому выводу я пришёл позднее, ибо тогда подобное
не умещалось в голове, поскольку я был наивным человеком, сами являлись
организаторами преступлений. Делалось ли это бескорыстно для пострадавшего
народа, или в целях личной выгоды, так и осталось секретом.
Поездка в Спитак, случившаяся позднее, приоткрыла глаза. Дорогу к эпицентру
землетрясения горной не назовёшь, но она проложена и не по долине. Горы
подходят вплотную к обочинам и расступаются редко. Дорога имеет много
ответвлений, причудливо карабкающихся по склонам. Они в свою очередь ветвятся
и добираются до домов, окружённых фруктовыми деревьями.
36
Зрелище фантастическое, разглядывал я виды с удивлением и любопытством,
пытаясь представить себе, как туда забраться и там строить. Вглядывался не зря,
поскольку подметил, что возле каждого дома стояло по одному, а то и по два
инвентарных вагончика.
- Так вот где они осели. Каким же образом их удалось затащить и разгрузить? И
зачем они нужны там, столько места занимают?
- Это просто, – начал объяснять водитель, который оказывается всё знал, но
молчал, когда я в машине неоднократно обсуждал с коллегами пропажи. Как у него
выдержки хватало молчать, ведь такой разговорчивый?
- А нужны они на случай землетрясения. Чуть что, оставляй дом и занимай
вагончик, где бояться нечего, - продолжал он уже без остановки.
В жизни оказывается всё просто, а человек занимается усложнениями в поисках
ответа. С такой мыслью я ехал дальше. Открытие моё продолжения не имело.
***
Осмотр площадки под базу на территории, называвшейся Мансян, начался
после обеда. Здесь должны разместиться хозяйства строительных поездов
министерства и его субподрядных организаций. Склады изделий и конструкций,
оборудованные башенными кранами, конторские помещения, ремонтные
мастерские, участки укрупнительной сборки, раскроя материалов, инструмента и
средств малой механизации, как раз и составляли понятие собственной
производственной базы, без которой стройку представить невозможно. Тут
расположится также крупная строительная техника и автотранспорт.
Все понимали, что оседаем здесь не на один год и необходима основательная
подготовка, каких бы затрат это не стоило. Но для таких наполеоновских планов
территория оказалась слишком мала, места для разворота не хватит. Позднее под
основные производственные базы будет отведена новая просторная площадка.
Когда к ней проложили железнодорожные пути, её мы стали именовать станцией
Аравик.
Была ещё и база Треугольник. Она под рукой у строителей, на ней
планировалось разместить инвентарные бетонные и растворные узлы, с котельной,
складами цемента, песка и щебня. Основные запасы этих компонентов, подвозимых
по мере необходимости, будут созданы на базе Аравик. После осмотра баз со
специалистами вносим уточнения в компоновочные схемы и закрепляем объекты за
организациями.
Утверждаю подготовленные графики производства первоочередных работ на
базах Баяндур и Мансян: в них названы исполнители, объёмы работ и сроки
выполнения заданий. Теперь их место на столе в штабе для ежедневного контроля.
В переездах и рассмотрениях прошёл день. Вечером провожу встречи с
проектировщиками, а потом со строителями. Это обязательный моцион перед сном.
Руководители всех подразделений докладывали о количестве рабочих по
специальностям и ИТР. Называли намеченные объёмы работ на февраль в денежном
и физическом выражениях, отчитывались о трудовой дисциплины и
противопожарной безопасности. Отложить заседание штаба, значит, потерять
контроль, внести неорганизованность в процесс созидания, пустить дела на самотёк.
Стройка моментально отреагирует на ослабление вожжей, и расслабляться
руководителю нельзя. Однообразны порой бывают оперативные совещания,
37
утомляют мелкотемьем, но вида не подаёшь. От ведущего заседание штаба зависит
многое, энергия его настроя передаётся другим и с этим необходимо считаться.
Разговор на заседаниях жёсткий, тон требовательный, оценки тем, кто не
выполнил обещания, даются тут же и они нелицеприятны. Бывают и обиженные, но
главное то, что не в личных интересах руководителя штаба это делается, а ради
дела государственной важности.
Министру и Почкайлову систематически докладываю о положении дел и
главных вопросах, они должны быть в курсе всего происходящего. К тому же в их
помощи нужда постоянная. Правда, каждый день звонить не удаётся. На весь
коллектив только один прямой телефон с Москвой, к тому же руководители не
сидят на месте, да и у самого полно разъездных дел.
Трудно представить сейчас, как одним телефоном тогда обходилась первая
тысяча человек, оторванных от домов, семей и родственников. У каждого есть
причины для переживания и беспокойства, куда денешься от сопровождающих
жизнь осложнений и неприятностей. Рабочим и служащим было разрешено
пользоваться телефоном в перерывах между разговорами начальников и в ночное
время.
***
29 января воскресенье, но в Ленинакане выходных дней нет. Трудовой ритм не
нарушается, работы организованы в две смены. Наметил осмотр городских
предприятий стройиндустрии. Нужно разобраться в возможности их частичного
восстановления для получения товарного бетона и раствора, для изготовления
элементарных бетонных конструкций, например, фундаментных блоков. Здравый
смысл подсказывал, что запуск в работу существующих хозяйств можно сделать
быстрее, чем строительство новых с применением мобильных установок.
Эту идею я продвигал самостоятельно, так как первые руководители
министерства затею не очень поддерживали, видимо, лучше меня знали местные
условия. Не хотели они попадать в зависимость от армянской стороны, поэтому
ориентировали на собственные силы. Подобное отношение не охладило мой пыл.
Решил, что надо самому разобраться, и поехал смотреть.
Благоприятное впечатление оставил Ахурянский завод железобетонных
изделий и конструкций. Пострадал он мало. В хорошем состоянии находились
силосные банки для цемента, бетонорастворный узел, пропарочные камеры на
полигонах. Через неделю с передвижной электростанцией и приложением
небольших усилий можно начинать работать. Прямо таки загорелся я
предоставлявшейся возможностью отличиться.
На заводской площадке никого, лишь в конце осмотра подошёл ко мне человек,
представившийся сторожем. Стал его расспрашивать и убедился в его отличной
осведомлённости. Оказывается, завод имеет директора, живёт тот неподалёку,
можно разыскать. Коллектив сохранился, но никто не работает. Некоторые приходят
утром отмечаться, и отправляются по домам. К расчистке не приступали, нет такой
команды. Зарплату выплачивают исправно. Планов на будущее нет, а безделье
надоело. Пока я восклицал: «Ну и ну! Что же это творится? Непостижимо», сторож
привёл директора.
Человеком он оказался зрелого возраста, элегантно одетым, словно с утра
готовился к визиту высокого гостя. Взгляд его, однако, выдавал настороженность и
38
недовольство: беспокоит тут какой-то заместитель министра в сапогах?
Действительно, рядом с ним я смахивал на замарашку, на лицо без определённого
места жительства. Тогда в обществе ещё не существовало понятия бомж, поэтому не
знаю, с кем он меня сравнил.
Директор выслушал меня и ни о чём не спросил. Понятливый, подумалось мне.
Однако по равнодушию, вскоре завладевшему его глазами, я сделал вывод, который
оказался в итоге правильным, что обсуждать со мной детали он не собирается.
- Нужно получить согласие Совмина Армении, – выдавил он.
Спустя некоторое время побывал я у председателя. Тот оказал честь, приняв на
десять минут. Этого ему хватило, чтобы выслушать, одобрить творческий подход к
делу, и пообещать дать директору разрешение на «контакт».
Приподнятое настроение не покидало меня до Ленинакана и при розыске
директора. Я рассказал ему о полученном согласии, и стал обсуждать совместные
действия. Настроение местного руководителя моему не уступало, оно даже было
выше приподнято. Только радость его была иного рода.
- Председатель звонил мне, но он уже не работает, освобождён от должности, –
огорошил меня собеседник.
Удивление удержать в себе я не смог, и это дало директору повод широко и
насмешливо улыбнуться. Может быть, так раскрепощённо он улыбнулся первый раз
после землетрясения, остановившего завод. И то хорошо – доставил человеку
удовольствие.
По новому кругу согласования я не пошёл. Поумнел и успел сам кое в чём
разобраться. Это было странно, но государственной собственности в Республике не
существовало. Формально, конечно, она была, а владело ею руководящее звено, как
своей. На первом месте стояла личная выгода, и начальник распоряжался
хозяйством, как хотел. Он продавал общественное добро, покупал, брал взятки, не
встречая возражений. Простые люди принимали происходящее на их глазах, как
должное, и не перечили.
Мне стало понятно, почему любое должностное лицо позволяет себе так
презрительно, свысока, не маскируя надменность показной приветливостью,
относиться к заискиваниям подчинённых. А как эти лица сами пресмыкались перед
вышестоящими начальниками, я подмечал не раз. Со стороны это выглядело гадко.
Не догадывался я тогда, что спустя несколько лет подобные отношения между
людьми захлестнут и Россию.
От здравой затеи я отказался напрочь, но из поля зрения завод не упускал. Мне
было интересно узнать, когда же он заработает. Не дождался, в 1989 году этого не
произошло. По союзному постановлению восстановление производственных
объектов Армения оставляла за собой, в этой части и только в этой оно
неукоснительно выполнялось.
***
30 января от помощника Лобова поступила информация, что Олег Иванович
ждёт меня вечером. Пришлось перекраивать день, так как от разговора со вторым
секретарём ЦК Армении зависело решение важных вопросов, в которых было
заинтересовано министерство. На месте я был к положенному часу. В здании царил
полумрак, оно пустовало. Рабочий день завершился, рядовые работники разошлись,
секретари ЦК в разъездах.
39
Лобова всегда отличала удивительная работоспособность. Он и здесь не
изменил своей привычке трудиться с восьми утра до десяти вечера. В огромном
кабинете уютная и творческая обстановка. Торопливости хозяин не любит, вопросы
обсуждает до деталей. Общаться с ним приятно, занимаемое общественное
положение на собеседника не давит. Я поздравляю Олега Ивановича с назначением,
на что он отвечает спокойной улыбкой, и перехожу к изложению проблем.
Встреча длится долго, успеваем выпить кофе, так понравившийся мне здесь в
первый раз, и поговорить на домашние темы, передав взаимно приветы жёнам и
детям. Предложения министерства Лобов поддерживает, развивает их и обещает
положительно решить. Власть у него теперь огромная и можно не сомневаться, что
слово своё он сдержит. Записей для себя не оставляет, но я знаю его способность к
запоминанию. К тому же он сейчас занимается специальными тренировками памяти:
увлёкся скорочтением, осваивает армянский язык. Пожелания успехов и мы
прощаемся.
Впереди долгий переезд, настроение хорошее, так как есть что докладывать
министру. За городом жуткая темень, перед глазами прыгают световые пучки от
фар, выхватывая куски пустынной дороги, неторопливо уходящей вверх. Можно,
наконец, расслабиться и оставить мысли о работе. Умолк водитель. Сочиняю
стихотворение, строчки записываю в блокнот. Пишу на ходу, не включая в машине
внутренний свет, потом каракули расшифрую. В доказательство того, что удалось
отключиться от производственной темы и разгадать написанное, приведу одну
строфу:
А пока, не скрою, тяжко от всего.
Ничего со мною нет здесь твоего.
Лирический настрой исчез, как только замаячили, преграждая путь, чёрные
силуэты ленинаканских домов, оставленных людьми, возможно, навсегда.
***
Несколько дней назад говорил министру о возвращении в Москву 31 января.
Число это наступило, а я просыпаюсь утром в палатке. Уехать было бы можно, но
дела вынуждают задержаться. Хочется иметь на руках исходные данные, которые
бы позволяли начать основные проектные работы, подключив к ним институты
министерства и других ведомств. Поэтому отъезд откладываю на 3 дня.
Дозваниваюсь до министра и докладываю обстановку: «Вчера состоялась
встреча с Лобовым в Ереване. Наши предложения об отчётности за ввод
восстанавливаемых общежитий в квадратных метрах, о продаже комплектов
инвентарных домов частным лицам, как товаров народного потребления, поддержку
получили.
На стройке работает 700 человек, в феврале с учётом раскрывающихся
возможностей численность сводного отряда можно доводить до 2400. Требуются
монтажники, плотники, бетонщики и отделочники. Пока только в 5 поездах из 14
приказами по ТСО назначены руководители и главные инженеры.
В управленческий аппарат ПСО принято 23 человека из 85 по штатному
расписанию, в основном укомплектованы отделы производственный и
стройиндустрии. Необходимо отгрузить 33 инвентарных общежития на 50 мест
каждое, а также модульные здания размером 60 на 18 метров в количестве 5 штук и
размером 60 на 18+12 метров – 2 штук.
40
Документация на жилой посёлок для строителей имеется вся, на базы Баяндур и
управление материально-технического снабжения разработаны чертежи нулевых
циклов. Утверждён отвод земельного участка по базе Мансян площадью 13,6 га.
Получены красные линии и проект детальной планировки на микрорайоны №№ 1 и
12, застраиваемые новыми капитальными домами. Встал вопрос о создании
партийной организации, и нужно подобрать кандидатуру на должность секретаря
парткома. Металлическая опалубка на жильё пока не нужна».
Один пункт моего доклада не устраивает министра. Предвидя реакцию, я не
случайно говорю о нём в самом конце. На шефа сильнейшее давление оказывает
Совмин Союза, который поставку опалубки в Ленинакан рассматривает, как начало
возведения капитального жилья, а ссылки на подготовительный процесс не
принимает. Министр ждёт от меня подтверждения на отгрузку металлоформ.
С моими доводами он согласен: нет чертежей на блок-секции домов, нет
планировки квартир, уточняется высота этажей, толщина стен. Как без этого сделать
раскладку опалубочных щитов? Потом потребуется доукомплектовывать формы,
изготавливаемые нами и поляками для других типов домов. Везти оснастку рано.
Тогда министр заходит с другой стороны:
- Когда будет документация?
Приходится отвечать, что это главная тема, что занимаюсь ею в первую
очередь, но дело не во мне. Задерживает армянская сторона. Надо подстегнуть её,
пусть поворачивается быстрее.
***
Вот и 1 февраля, всего месяц остался до начала календарной весны. Мне
казалось, что в этот год её приход задерживается. Может быть, запаздывание
объяснялось высокогорьем, куда занесла судьба, а может тем, что непривычно
много времени проводишь на улице, где ветер и снег. Стройка же набирала обороты,
не считаясь с тем, какой была погода.
Приехавшим проектировщикам из института «Ереванпроект» передал
записку, в которой вновь изложил соображения по проектированию домов: «Учесть
наличие польской и отечественной опалубки. Принять высоту этажа равной 2,8 и 3,0
метра. Для наружных стен применять монолитный бетон и сборные железобетонные
панели». Они продолжали возражать, но их сопротивление слабело.
Мой тон на вечернем заседании штаба был мягче обычного. Сказывалось
приближение весны, стали заметнее результаты работы: тюменский отряд уложил
первый бетон, красноярцы собирают первый инвентарный дом, первый кубометр
земли вынули механизаторы на основной площадке. Ещё рассказал о типах домов в
микрорайонах, о своей программе на оставшиеся два дня, о скором приезде
правительственной комиссии во главе с Ворониным Л.А.
Нам к этому моменту надо сдать инвентарное общежитие и включить его в
программу показа. Поручил подумать над вопросами для комиссии, оформить
заявку на поставку инвентарных зданий, которую министру уже сообщил. Сказал и
о том, что в ближайшие дни мы, наконец-то, сделаем заказ на опалубочные
комплекты, а завтра прилетят начальники главного планово-экономического
управления министерства В.И. Колкер, финансового управления А.Ф. Колесников и
управления бухгалтерского учёта Я.Л. Панченко.
41
Их приезд я ждал с нетерпением, надеясь, что посещение откроет им глаза,
поубавит формальности при рассмотрении вопросов, по которым приходится часто
обращаться. Поддержка со стороны этих авторитетов в аппарате сейчас очень
необходима. Предлагаю всем подготовиться к разговору по волнующим темам, к
обсуждению планов на первый квартал.
После отчёта руководителей о выполнении объёмов работы в январе и
численном составе подразделений, поручаю продумать меры поощрения рабочих и
ИТР за высокие трудовые достижения.
В Ленинакане вместе со мной работали, сменяя друг друга, специалисты от
каждой службы министерства: кадровик, плановик, сметчик, механизатор, связист,
производственник, инженер по технике безопасности и другие. Пока формировалось
руководящее звено ПСО из людей, принимаемых на постоянную работу, дело
держалось на командированных из центрального аппарата. Это были
квалифицированные и добросовестные люди.
Нет возможности перечислить всех, кто прошёл через трудности начальной
поры, ничего не требуя за неудобство бытовых условий, напряжённый труд и
оторванность от семьи. Не собираюсь идеализировать кадры: с тех пор миновало
лишь двенадцать лет, а это не тот срок, когда впадают в переоценку. Они на самом
деле были стоящими работниками.
Существовавшая система отбора и приглашения в центральный аппарат
специалистов из территориальных организаций приносила отличные плоды. Таким
образом, помощники у меня были знающими и понимающими с полуслова.
***
Предпоследний день выдался суматошным. Собираю материалы для Москвы:
вопросы Ломанова, справки по кадровому составу, графики по проектным работам,
данные о наличии руководителей в строительно-монтажных поездах, предложения
по поощрению передовых рабочих. Беру ещё кальки по базе Мансян, чертежи баз
Баяндур и Треугольник, заявки на полносборные здания, справки по котлам,
материалы по инвентарным магазинам, координатную схему первой очереди жилого
района.
Раздаю задания и поручения, провожу заседание штаба, которое перенёс на
несколько часов вперёд и, на ночь глядя, отправляюсь в Ереван. Причина бегства из
палаточного городка была в том, что в 7.30 утра 3 февраля меня ждал председатель
исполнительного комитета города Арарат. Это 50 километров юго-восточнее
Еревана, у самой границы с Турцией. Я приехал по заданию министра, чтобы
своими глазами увидеть состояние цементного завода и выяснить, какие работы нам
будут предложены.
С заместителем директора по капитальному строительству объединения
«Араратцемент» обходим предприятие. Разрушений не так много, главное сейчас не
восстановление, а наращивание мощности по выпуску цемента, чтобы его меньше
завозить в Армению со стороны. Завод нуждается также в дополнительном жилье.
Это направление нам более подходит, поэтому беру его на заметку и знакомлюсь с
площадкой будущего жилого района.
Еду в институт «Ереванпроект», где занимаюсь с исполнителями. По точечным,
протяжённым блок-секциям, по, так называемому, красноярскому отдельностоящему типу дома, предложенному нами, определяем сроки выдачи документации
42
отдельно на каждый этап работ: габаритные размеры зданий для производства
земляных работ, армирование фундаментных плит, чертежи стен подвала и выше
нулевой отметки, исходные данные для привязки опалубки и заявочные
спецификации на основные материалы.
Общее завершение проектирования намечено на середину февраля, данные для
опалубки забираю с собой. Оформляем договор на сумму 230 тысяч рублей, в
которую входят и 50 процентов надбавки за срочность исполнения. Строителям за
скоростные темпы расценки не увеличивали: прибыль должны были получать за
счёт сокращения накладных расходов и плановых накоплений. Что же касается
затрат на создание базы, то к установленным процентам от сметной стоимости на
эти цели, отдельные объекты включаются дополнительно в полном объёме. Хватит
и этого.
Затем заезжаю к исполнителям института КБ им. Якушева. Четыре типа дома
привязывают они, в недельный срок обещают выдать чертежи на фундаментные
плиты. Хорошо! Днём звоню помощнику Лобова, чтобы он по броне ЦК заказал мне
обратный билет. В кассах Аэрофлота не купить, все распроданы. Надежда на бронь
ЦК оправдалась, выкупаю билет на вечерний рейс.
***
По дороге в аэропорт водитель не умолкает, он не успел выговориться за
десять дней общения и навёрстывает упущенное. Намекнул ему на возвращение
через неделю, но это не помогло. Приходится слушать, хотя мысли мои далеко. В
депутатском зале аэропорта переполох. Дело не в моём появлении, а в том, что
администрация обнаружила пропажу телевизора. Все зарегистрированные на рейсы
пассажиры находятся здесь, никто из помещения не выходил, а инвентарь исчез. Я
не попал в число подозреваемых, так как переступил порог после кражи.
Чтобы не путался под ногами посторонний, меня отвозят в самолёт задолго до
объявления посадки. Как ни странно, в самолёте с десяток пассажиров уже заняли
места. Усаживаюсь и перевожу дух. Отвлекаюсь от всего, и голову сразу занимают
строчки нарождающегося стихотворения:
И всё-таки, и всё-таки зачем,
с согласья добровольного друг друга
уже себя измучили совсем,
сойти не в силах с выбранного круга.
Я его допишу в полёте, а сейчас прерываюсь из-за шума. Посадки на самолёт в
аэропорту Звартноц незабываемое зрелище, сколько раз пришлось в том году
наблюдать их. В чём-то они повторялись, но предсказать в деталях развитие
событий сложно. У трапа необъяснимая давка и гвалт. Штурмом берётся каждая
ступенька. Казалось бы, зачем суетиться, когда трудности с приобретением билетов
и регистрацией на рейс остались позади. Все улетят, кресел в салоне хватит.
Прорвавшиеся в лайнер, занимают места согласно купленным билетам и сразу
успокаиваются. Те, кто был в салоне до моего прихода, пересаживаются, уступая
нагретые сиденья новеньким. Уступают до тех пор, пока свободных мест не
остаётся. Посадка продолжается, проход забивается пассажирами с билетами на
руках, с детьми и вещами. Очевиден перебор, старшая стюардесса по
43
громкоговорящей связи просит безбилетников добровольно оставить самолёт пока
он на земле.
Повторяет обращение на армянском языке, которое оказывается длиннее и
произносится выразительнее. А водитель мне рассказывал, что армянский язык
самый простой и лаконичный, что специальная комиссия вот-вот утвердит его в
качестве единственного языка для международного общения.
Картина, между тем, не меняется, только становится жарко и душно.
Вентиляция в самолёте по существовавшим правилам автоматически включится
после подъёма на высоту триста метров. До этого далеко, но мне несколько легче,
чем другим, так как места, проданные по броне ЦК, расположены у самого входа, и
к ним просачивается свежий воздух из открытой двери.
Появляются милиционеры, они начинают проверку билетов у всех пассажиров.
Вылавливаются и выпроваживаются безбилетники. Используются какие-то
хитрости с передачей билетов, поэтому проверка повторяется. Выдворяемые из
самолёта не возмущаются, не осуждают их и те, кто получил законные места.
Зачистка продолжается минут сорок. Когда казалось, что вот сейчас должен
задохнуться, включилась вентиляция. Значит, самолёт в воздухе. Подобные
столпотворения происходили при каждом вылете из Еревана. Секрет проникновения
безбилетников на борт воздушного судна ни я, ни стражи порядка раскрыть не
могли.
Мне дознание не поручалось министром, но почему этим не занимались те,
кому положено по долгу службы? Может быть, и им не давалось задание? Как всётаки это происходило, ничего подобного в Москве не бывает даже с рейсами в
Ереван? Вопрос остался во мне занозой, которую не смог удалить.
Заполночь добираюсь домой в московскую квартиру с двумя буханками
армянского хлеба из первой поездки в Армению.
***
Утром 4 февраля в Госстрое СССР Баталин проводит заседание коллегии, на
котором обсуждались перспективы развития жилищного строительства в стране.
Мероприятие пришлось на субботу, что позволяло выступить всем желающим. Не
успев доложить своему руководству о результатах командировки по составленному
в самолёте плану, включавшему 15 пунктов, я получил новое задание и отправился
его выполнять.
Докладчик Ельцин. Это его первое появление на трибуне Госстроя. Проблемы
жилищного строительства ему знакомы по работе в Свердловском ДСК, где прошёл
все должностные ступеньки. Времени на подготовку темы было предостаточно, так
как Борис Николаевич сам распоряжался своим временем.
Доклад получился отличным: глубина содержания, глобальность затронутых
вопросов, качество озвучивания. Он легко переносился в двенадцатую пятилетку из
текущей, прогнозировал прирост мощностей крупнопанельного и монолитного
домостроения, создание новых технологий и путей повышения качества работ.
Хорошее начало обычно множит число выступающих.
Их набралось полтора десятка: представители министерств, ведомств,
организаций, Республик. Заместитель председателя Совмина Казахстана
Макиевский Н.М. поблагодарил за хорошие установки, пожаловался на то, что
инженерный корпус не работает, а эффективность видов работ пока не оценивается.
44
От Эстонии выступил работник института «НИПИ силикатобетон», уровнем
представительства республика хвастаться не собиралась.
В заключительном слове Баталина, вперемешку с известными, назывались
направления, которые были следствием перемен, происходивших в обществе:
малоэтажная плотная застройка, панельное и монолитное домостроение, здания из
ячеистых бетонов, совершенное технологическое оборудование, необходимость
зарабатывать валюту, дефицит бюджета в стране, создание инжиниринговых фирм.
Интересно получается в жизни, это я добавляю с нынешней временной
отметки. Обсуждаются прогнозы на перспективу, и никто не представляет того, что
вскоре произойдёт. Может быть, один только Ельцин знал, что если сегодня его
энергии и мощи хватает увлечь коллег на созидание, то завтра хватит на то, чтобы
со случайными попутчиками начать разрушение государственных устоев.
***
В понедельник 6 февраля министр в зале коллегии собирает руководителей
основных структур аппарата. Мне даётся возможность рассказать о положении дел в
Ленинакане и поставить вопросы перед службами. Обстановка менялась быстро.
Судите сами, на момент сообщения работало уже 1174 человека, в половине поездов
появились начальники. И всё же этого было мало.
На следующий день по ленинаканской теме проводится селекторное совещание
с территориальными объединениями, раздаются поручения, критикуются те, кто
затягивает выполнение распоряжений. Материалом для селектора служит и моя
последняя информация с места событий. В ту пору тема восстановительных работ
стала главной в деятельности министерства.
Для меня неделя выдалась особенно напряжённой. До 11 вечера на службе и не
успеваю справляться с делами. Встречи идут одна за другой, то у Башилова и
Почкайлова, с которыми я и в командировке был на регулярной связи, то у меня с
заместителями министра, руководителями главных управлений, директорами
институтов. Типы домов, опалубочные комплекты, монтажные краны и многое
другое было в центре внимания.
Тут ещё редакция «Строительной газеты» предложила дать целый разворот для
статьи министра, рассказывающей о том, что сделано в Ленинакане, что поручено,
какие задания имеют коллективы, кто отличился и кто отстаёт. Башилов поручает
готовить материал, который заканчиваю только в субботу. Минлегпром СССР
уговорил министра восстановить трикотажную фабрику. Появляется новое дело:
запроектировать объект собственными силами, использовав лёгкие конструкции,
осуществить скоростное строительство и ввести мощность в 1990 году.
В понедельник 13 февраля встречаюсь с Л.Л. Полонским, который
рассматривается на должность главного инженера ПСО «Армуралсибстрой» и по
этому случаю приглашён в Москву на смотрины, отдаю министру материал статьи,
характеризую вызванный «кадр», выслушиваю напутствия и уезжаю в Домодедово.
С Полонским мы знакомы несколько лет, он работал в Главкрасноярскстрое
руководителем небольшой экспериментальной организации, занимавшейся
внедрением новых прогрессивных решений и конструкций. Там мы встречались,
кроме того, он наведывался в Москву и заходил ко мне. Кандидат технических наук
с хорошей теоретической подготовкой. О стройке Леонид Лазаревич знает намного
45
меньше, но человек контактный, умеет срабатываться с людьми, интеллигентный,
умный, правда, несколько разбросан в работе и с излишней хитростью в поведении.
По характеру, манерам поведения он полная противоположность Ломанову,
значит, в работе они дополнят друг друга. Так потом и случилось. Со временем по
моей рекомендации он займёт должность начальника «Армуралсибстроя»,
приживётся настолько, что останется там после того, как всё созданное
привлечёнными силами развалят грянувшие перемены. Полонский настолько
войдёт в доверие местных чиновников, что его изберут на один срок депутатом
высшего законодательного органа независимой Армении.
***
Рейс в Ереван из Москвы ушёл без задержки. Захотел перечитать в деловом
блокноте первоочередные дела, но передумал. Откинулся на спинку кресла, закрыл
глаза, чтобы не видеть суеты пассажиров, и задумался. Выходило так, что,
вырвавшись из одного сумасшедшего дома, каким для меня эту неделю было
министерство, я через два часа окажусь в другом. И там, и там несладко, но в
Армении больше самостоятельности в работе. Её и в Москве хватало, и всё же здесь
другие возможности.
Ещё до отъезда было определено, что на работу в Москве выхожу через две
недели. Предстояло вместе с поездами разворачивать работы на восстанавливаемых
и вновь начинаемых объектах. Строительная площадка меня не отпугивала
неразберихой и грязью, я легко и с удовольствием входил в курс дел. Общаться с
высокопоставленными чиновниками и рабочими в бригадах было одинаково
интересно.
В Армении у меня оказались своеобразные функции, напоминавшие роль
связного. Контакты с представителями администрации, архитекторами,
проектировщиками, в ходе которых отстаиваются и принимаются принципиальные
решения, чередуются контактами с непосредственными исполнителями разных
уровней. В каком-то роде становишься справочным пособием для каждой из сторон.
Одной предлагаешь производственные и технические возможности
организаций министерства. Она порой не знает и даже не предполагает, что они
имеются. Другой стороне рассказываешь о предстоящих делах и путях исполнения.
Ты концентрируешь в себе информацию, необходимую многим. Вдобавок к этим
функциям ты ещё и старшее руководящее лицо, за тобой команды к действиям, на
тебе ответственность за всё.
На другой день после прилёта в Армению уезжаю в Ленинакан. Время,
проведённое в столице, потрачено на институты и организации. Проверил обещания
проектировщиков по документации, дававшиеся неделю назад, и забираю с собой те
чертежи, что готовы. Навестил сейсмологов, топографов, изыскателей, выяснил
состояние дел. Без утверждения их заключений чертежи, взятые в институтах,
зависают в воздухе, они могут использоваться лишь для целей подготовки
производства.
Занимался с заместителем начальника ТСО Средуралстрой В.М. Василевским и
представителем
института
«ЛенЗНИИЭП»
домами
для
объединения
«Араратцемент». Окончательное решение министерства об участии в возведении
жилья состоялось, и мой коллега Виктор Михайлович уже здесь. Пришлось вместе с
ним съездить в Арарат, и в какой-то мере выполнять обязанности гида.
46
Встречался с заместителем министра лёгкой промышленности Армении по
вопросу восстановления трикотажной фабрики. Оказывается, нужно дополнительно
к существующим цехам построить швейный, вязальный и административнобытовой корпуса, участок крашения, что нарастит мощность предприятия. Эта тема
явно притянута за уши, но есть поручение заниматься и никуда не денешься.
У Лобова, согласовал в застраиваемых нами районах №№ 1 и 12 замену
кинотеатра по индивидуальному проекту, чертежей на который в 1989 году не
дождаться, на торговый центр. Это позволит в завершённом виде предъявить
кварталы к сдаче государственной комиссии. Согласие получил и теперь нужно
доводить тему до конца с проектировщиками.
С директором института «Ереванпроект» подписываем первый совместный
протокол. Организация расписалась в бессилии, перегружена заказами, разрывается
между министерствами и проваливает договорённости по срокам выдачи
документации. Приходится принимать кардинальное решение, которое заносится в
протокол:
«Проектным подразделениям Минуралсибстроя СССР осуществить привязку
жилых домов и объектов соцбыта на субподрядных началах у института
«Ереванпроект». При этом проектный институт «Ереванпроект» передаёт
Минуралсибстрою СССР: решения по фасадам жилых домов, генплан,
вертикальную планировку и разбивочный чертёж зданий, задание на вводы
инженерных коммуникаций. Принять предложение Минуралсибстроя СССР о
формировании объектов торгового и бытового обслуживания из модульных зданий
комплектной поставки. Институт «Ереванпроект» разрабатывает фундаменты,
технологическую и инженерные части проектов».
Теперь основной объём документации предстоит разрабатывать самим, но этот
процесс будет управляемым. Со своими исполнителями разберёмся без проблем,
сделают тогда, когда необходимо. И второе, социально-бытовые объекты, в том
числе торговый центр, согласованный у Лобова, становятся реальностью. При таких
конструктивных решениях их можно возвести намного быстрее, чем по
индивидуальным проектам в монолитном исполнении. Хорошим получился
протокол, не зря тратилось время.
В союзе архитекторов знакомился с проектом генплана следующего жилого
района, названного Муш. Эту работу ведёт Заргарян Ф.П. главный архитектор
проекта института «Ереванпроект». Нам предстоит в текущем году сдавать здесь
основной объём жилья. Район Ани только прелюдия, проба сил, главное дело будет
вершиться на площадке Муш. Передаю исходные данные по типам домов и
договариваюсь встретиться на следующей неделе.
Проверил ход проектирования базы Мансян, занимался и другими делами,
корни которых находились здесь в столице.
***
Положение с документацией остаётся серьёзным, институты Армении
подводят, срывают обещанные сроки, да и к проектировщикам министерства есть
претензии. Первый рабочий день в Ленинакане начинаю с наших разработчиков.
Убедившись, что не всё идёт гладко, вызвал директоров на неделю с прибытием не
позднее 21 февраля.
47
К назначенному часу поехал на трикотажную фабрику. Встретил меня
директор Манукян и представительница ленинградского института ГПИ-3. Фабрика
практически не пострадала, осталась работоспособной. Хозяин одержим идеей
расширения производства, но пока не имеет конкретных предложений по поводу
того, что делать. Не определена зона застройки, разнотолки относительно этажности
будущего швейного корпуса. Одним словом, морочит голову своим руководителям,
а попутно и мне.
Круглый как колобок директор подкатывается ко мне то справа, то слева и без
конца говорит. Он просит срочно переложить покосившийся участок кирпичной
стены и интересуется, сколько это будет стоить. Я прикидываю и отвечаю:
- Тысяч двадцать.
- Хорошо, – моментально говорит он и, что-то подсчитав в уме, добавляет. Сейчас я их Вам дать не могу, но к завтрашнему дню соберу обязательно.
- А зачем их давать мне? Есть же порядок оплаты выполняемых работ, –
искренне удивляюсь я.
Он не ответил, переключился на другую тему, оставив меня в недоумении.
Смысл сказанного им доходил медленно, а когда я всё, наверное, всё понял, то был
далеко от завода. Перед прощанием условились, что представитель института будет
в главном техническом управлении министерства у Отрепьева В.А. для
согласования условий на проектирование новых цехов фабрики. К строительству мы
вскоре приступили и вели его достаточно успешно, но я на площадку, когда это
требовалось, приезжал с большой неохотой. Было противно.
День покатился за днём в привычном ритме. Пухнет от записей блокнот.
Поручения, фамилии, имена и отчества (Гурген Макартунович, Адыбек Гаспарович,
Роберт Сурбатович и т.д.), вопросы на заседания штабов, вопросы к Башилову,
Почкайлову, самому себе и к другим. Нет им конца. Вносятся уточнения в
распределение объектов между исполнителями. В работе у проектировщиков и
строительных поездов несколько общежитий, жилых домов, детских садов и школ.
Основной упор пока делается на восстанавливаемые здания: по ним нужен
меньший объём документации, выполняется она оперативно нашими
исполнителями. Придерживались правила закреплять проектную организацию за
строителями той же территории. Она знает технические возможности предприятий
стройиндустрии, меньше тратит времени на согласование исходных данных. Да и
строителям знакомы проектанты, так как до командировки трудились в одном
регионе.
Я обязательно посещаю каждый из объектов, участвую в оценке состояния
несущих конструкций и выборе принципиальных решений. Мой опыт позволяет
быть не статистом при обсуждении, а активным участником, за которым, кроме
того, остаётся последнее слово.
Приезжаю на школу №17 по улице Репина. Стихии она оказалась не
подвластной, а натиску людей уступила. Растащены дверные полотна, выставлены
оконные стёкла, сняты деревянные полы, вынесено всё, что могло пригодиться для
временного жилья и костров. Пострадавших от землетрясения понять можно, они
остались без крова зимой и сооружали временные убогие пристанища из того, что
попадало под руки, спасая детей и себя.
Сколько уже миновало дней после трагедии, а условия их проживания остаются
жуткими. В нагороженных, прилепленных друг к другу сараюшках и коморках нет
48
ни тепла, ни света, ни воды, ни уборных. Временное жильё занимает все свободные
места: парки, скверы, дворы, проезды. Нет его только рядом с каменными и
кирпичными строениями. Лучше быть от греха подальше.
Школа большая, корпуса соединены крытым широким переходом. Заходим во
внутрь, тут я останавливаюсь, пытаясь понять увиденное. Длинный переход до
подоконников завален какими-то вещами. Мне поясняют:
- Это гуманитарная помощь пострадавшим, поступившая из разных уголков
Союза. Та её часть, которая не разобрана жителями. Это не единственное место, где
свалены остатки.
Медленно идём по вещам, почти доставая потолок рукой. Трудно
сосредоточить внимание на конструкциях и трещинах, оно отвлекается на скарб под
ногами. Чего только здесь нет: платья, пальто, куртки, шапки, рубашки, обувь,
рукавицы, штаны. Фасоны всех времён и народов, размеры всевозможные. Вещи
поношенные, но не тряпьё. Сколько людей собирали их, несли на почты для
отправки пострадавшим, были уверены в том, что именно их передача пригодится
другому человеку в трудную минуту? Кто-то отдавал явно лишнее, а кто-то нужное ещё себе.
Врезалась мне эта картина в память. Нехорошо на душе было. И винить, и
упрекать, кажется, некого, но не на свалку же это отправлялось людьми, ведь не
выбрасывали же они своё имущество, приберегали на чёрный день.
Припоминается другой случай, связанный с раздачей гуманитарной помощи.
Было это вскоре. Подъезжаем с водителем к Ленинакану. Рядом с дорогой стали
множиться пути железнодорожной сортировочной станции. На ближней нитке стоят
три крытых вагона, напротив них оставлены десятки легковых автомобилей. Проезд
затруднён. У среднего вагона откатные двери настежь, по краям проёма с
автоматами в руках два солдата, ещё четверо берут из штабелей полиэтиленовые
мешки, подходят к краю вагона и, размахнувшись, далеко их зашвыривают.
Мешки не долетают до земли, так как падают в толпу людей. Их руки подняты
вверх и ждут добычу. Ухватив по два-три мешка, мужчины бегут к автомобилям,
которые стерегут напарники. Запихивают мешки в багажники и возвращаются
назад. Подгонять не надо даже тех, у кого уже набиты импортным добром
багажники и салоны машин. Как пояснил водитель, это не столпотворение, а раздача
зарубежной гуманитарной помощи. Сегодня поступили тёплые куртки. Всё-то он
знает, даже не находясь в городе.
- Но почему поступают таким образом? Раздача идёт в чистом поле. Как
добраться сюда простому «безлошадному» человеку? Разве можно столько
комплектов одежды отдавать в одни руки? Эти люди будут разбрасывать во дворах
добытое, чтобы осчастливить действительно нуждающихся в помощи? – едва
успеваю я произносить вопросы.
Последние слова вызывают у водителя снисходительную улыбку:
- Нет, раздавать не будут, а продать могут.
Безобразное распределение гуманитарной помощи вызвало грустные
размышления по поводу диких порядков и несправедливости.
***
При всех трудностях, сопровождавших на каждом шагу проектные работы по
новым кварталам Ани, продвижение вперёд было. 19 и 20 февраля провожу в
49
проектных институтах Еревана. В эти дни окончательно определились типы блоксекций: угловая, точечная, отдельно стоящая, две протяжённые, две протяжённые
сдвоенные и протяжённая из изделий КПД (крупнопанельных домов). Они
учитывали технические возможности территорий и выпускаемые ими серии
панельных домов (наружные стены исполнитель мог применять из сборных
изделий).
Стало известно процентное соотношение типов секций в годовой программе
строительства. Удельный вес точечных блоков составил 15 процентов, угловых –25,
протяжённых всех типов – 60. Данные позволяли, исходя из объёма пускового
жилья и остававшегося в распоряжении строителей времени до конца года, сделать
расчёт требуемого количества опалубочных комплектов. Так как опалубку не могли
изготовить сразу, то приходилось заказы делать с запасом. Лишними комплекты не
будут, поскольку программа ввода жилья на следующий год резко возрастает
Рассказываю об этом сейчас, а заказ на изготовление опалубки и её
распределение между строительными объединениями я утвердил ещё 9 февраля,
находясь в Москве. В этом была крайняя необходимость, и пришлось, не имея на
руках окончательной документации, сознательно пойти на риск, пользуясь данными
предварительных согласований. Изменений в то распределение вносить не
пришлось.
Всего требовалось 39 комплектов опалубки. В распоряжении министерства
имелось 12 комплектов, находившихся в шести территориальных объединениях.
Кроме того, завершалось изготовление трёх подобных. Все они предназначались для
домов с высотой этажа 2,8 метра. В соответствии с нормами для зоны Ленинакана
требовалось иметь 3 метра. Не включить наличные комплекты в работу означало
откладывание начала возведения домов на вторую половину года: новую оснастку
предстояло ещё запроектировать, изготовить, доставить.
Согласование отступления от норм давалось трудно, армянская сторона ничего
знать не хотела. Говорилось одно.
- Вам поручено? Выполняйте.
В той обстановке так поступать было безответственно. Руководство Госстроя
Союза, утверждающее строительные нормы и правила, находилось в Армении,
знало положение, но не хотело брать на себя непопулярное решение. Опасалось, что
если Республика вдруг предъявит претензии, то на уровне ЦК могут поправить
«инициаторов» и потом объясняй, почему ущемляются интересы пострадавших
жителей. Но и министерству отступать было нельзя, поэтому я искал выход.
Предложил оставить неизменным кубатуру квартиры, для чего при высоте
этажа 2,8 метра следовало увеличить её площадь на 5-6 процентов. Максимально
допустимая площадь квартир также регламентировалась нормами, но в данном
случае завышение можно было мотивировать. Идею поддержали архитекторы
института «Ереванпроект» и без согласования с вышестоящими инстанциями
министерство получило добро на компромиссный вариант.
Новые 25 комплектов опалубки заказывались на высоту этажа 3 метра. Их
изготовление планировалось завершить в августе, при этом большая часть заказа
приходилась на второй квартал. Завод «Ремстройдормаш» в Оренбурге принял
команду к исполнению, а вот с польскими изготовителями пришлось повозиться.
Вылетал в Польшу Атаманов, направляли исходные данные, обменивались
письмами, но друзья-демократы были непреклонны: второй квартал – 3 комплекта,
50
третий квартал – 4. И точка. Такие объёмы значились в договоре, заключённом
министерством с предприятием Польши задолго до трагических событий в
Армении. Когда мы ничего не добились, сказали сами себе: «Ладно, обойдёмся».
По утверждённому распределению опалубочные комплекты получали все 14
объединений министерства, а количество зависело от мощности строительной
организации. Какое-то время опалубочная тема была главной, так как изготовители
и пользователи нуждались в исходных данных, и они их получили.
Теперь, по крайней мере, на бумаге вырисовывалась и общая картина с типами
домов пускового жилья 1989 года: монолитные – 82 тыс. кв. м., деревянные (в г.
Арарат для цементников) – 15, восстанавливаемые – 11, общежития – 7. Всего
выходило 115 тыс. кв. м. В 1990 году на монолитные и крупнопанельные дома
приходилось по 165 тыс.кв.м.
Да, столько полносборных домов, в конце концов, удалось заложить в проекты,
получив согласие института и Госстроя Армении. Предстояло срочно назвать серии
домов, монтируемых в ТСО, и дать по ним процентное соотношение. Аналогичную
работу надо было проделать по домам в монолитном исполнении. По этим
исходным данным начнётся привязка жилья в районе Муш.
Остановился я и на этот раз в гостинице «Ширак». Она удобно расположена,
отдана под расселение командированных со всего Союза. Заселяюсь по броне ЦК,
так как гостиница переполнена. Некоторые живут здесь по месяцу, а я заезжаю от
случая к случаю переночевать. Пройтись по городу не тянет: промозглая погода, на
пустые неприветливые улицы насмотрелся днём, разъезжая по организациям, к тому
же поздно выходить одному не рекомендуется властями из-за неспокойной
обстановки.
В гостинице проживает много знакомых и можно кого-нибудь навестить, но
длинные разговоры за обязательной бутылкой водки не прельщают. Спиртное не
люблю, а беседы в кругу подвыпивших мужчин отношу к пустой трате времени. Не
зря, наверное, коллеги за глаза зовут меня «сухарём», но таким уродился и не
стремлюсь себя переиначить. Незатейливый ужин из свежего белого хлеба с
колбасой и фруктовой водой заранее купил в магазине.
Трапеза затянулась. Торопиться было некуда, да ещё отвлекался, чтобы
записывать приходящие на ум строчки стихотворения. Закончил то и другое
одновременно. Перечитал:
Гостиничный уют здесь поскромнее,
рассветы настают на час позднее.
Хотя на тыщу вёрст тебя южнее,
зимы характер крут, а коль точнее –
ветра лицо секут намного злее,
портянки ноги трут и враз темнеют,
но разных слухов пруд быстрей мелеет.
Пришлось оставить всё, да не жалею.
По делу если, тут мой труд нужнее,
к тому же сны влекут к тебе сильнее.
***
51
Вызревавшие в переговорах решения предстояло закрепить документально. 20
февраля в «Ереванпроекте» я подписываю протокол с директором и главным
архитектором проекта Заргаряном Ф.П. по строительству в районе Муш. Приведу из
него отдельные положения.
«Предусмотреть в проекте жилого образования Муш кварталы для
строительства жилья организациями Минуралсибстроя в объёме 330 тысяч кв.
метров. В монолитном исполнении 165 тыс.кв.м., в том числе по типам домов:
(далее давалась расшифровка). В крупнопанельном исполнении 165, в том числе
домами серии 97 и других из рядовых и угловых блок-секций.
Институт до 1 марта выдаёт архитектурно-планировочный вариант,
допускающий использование заказанных министерством комплектов опалубки без
изменения. Минуралсибстрой заказывает институту «ТашЗНИИЭП» разработку
проектов по этим вариантам блок-секций».
Подписанный протокол поставил точку в разногласиях по высоте этажа,
степени сборности и типам домов. Это успех, и я искренне был рад итогу. Приятно
всё же, когда многотрудные усилия заканчиваются достижением цели. Жаль только,
что эйфория у меня проходит всегда очень быстро. Какой-то час спустя достижение
перестаёт казаться значительным и переходит в разряд обычных дел. Чувствуешь
опустошённость и недовольство самим собой.
Депрессия также длится недолго и заканчивается тем, что выбрасываешь из
головы проблему, ради которой выкладывался столько времени. Благо, работа даёт
возможность переключиться на действительно достойное дело, требующее твоего
вмешательства. Её значение кажется тебе в этот момент исключительно важным.
Начинается новый круг.
Вечером этого дня на заседании штаба в нашем городке сообщаю последние
новости. Но ещё раньше их узнали министр и Почкайлов. Состоявшиеся решения
привнесли определённость в работу коллектива, неподатливая стройка, получив
дополнительный толчок, прибавила обороты. Пока разрабатывается документация
на жилые кварталы, строительные поезда заняты собственной производственной
базы, по которой совмещается работа с проектированием.
Раскрепление объектов базы утверждаю 21 февраля. Оно делалось и до этого,
но не было столь полным, не охватывало заданиями все поезда, не учитывало их
особенности и возможности на данный момент. Не надо думать, что закрепление
строек за исполнителями дело простое. Лежат перед тобой перечни организаций и
объектов базы, а ты, не мудрствуя лукаво, приступаешь к распределению. Конечно,
можно, пользуясь данной властью, не принимать во внимание возражения
исполнителей. Только это не будет способствовать делу.
Поступать приходилось иначе. С руководителем строительного поезда едешь
на площадку, рассказываешь об объекте и предлагаешь взять его в работу.
Собеседник понимает, что отказываться неудобно, деваться некуда и на
«добровольных» началах соглашается. Такой подход требовал больше времени, но
не приводил к конфликтам. Не всегда всё получалось гладко, поэтому приходилось
прибегать и к волевым решениям.
Раскрепление объектов постоянно уточнялось, так как менялся состав
производственной базы в связи с добавлением новых технологических переделов. Я
позволю себе ниже привести закрепление строек за организациями, сделанное в этот
52
раз. Для упрощения не стану давать их полные названия, а укажу лишь города, из
которых прибыли строительные поезда министерства.
«Томск – база для треста «Союзтяжэкскавация», имевшего мощную
современную технику и привлекавшегося к выполнению больших объёмов
земляных работ и свайных оснований. Новосибирск – крытый склад из секций
полной заводской готовности. Омск – автобаза. Тюмень – инвентарный
бетонорастворный узел со складом заполнителей. Челябинск – полигон для
изготовления бетонных изделий и склад арматурной стали. Оренбург – несколько
объектов на площадке Баяндур. Свердловск – склад для приёма комплектов жилых
домов в городе Арарат. Барнаул - трикотажная фабрика, о которой я рассказывал.
Кемерово – склады цемента. Пермь – база механизации. Уфа – арматурное
хозяйство. Курган – открытые склады заполнителей. Красноярск - столярный цех и
колерная мастерская».
Пока министерство занималось озадачиванием своих структур, центральный
штаб, руководимый в тот момент Решетиловым, не забывал о дозагрузке
привлечённых министерств. В городе возникали новые проблемы. Взять, например,
объекты связи, разрушенные землетрясением. Вспомнили о них.
Решетилов, без предварительного согласования, выпустил 17 февраля приказ, в
котором оказалось такое поручение: «Строительство объектов связи возлагается на
организации Минуралсибстроя СССР». Я возмущался, поставил в известность
Башилова и Почкайлова, чтобы они помогли отказаться от дополнительного
задания. Наговорились все, а отмены решения не добились и понимали, что не
добьёмся.
Было у руководителя штаба на него право. Поступил бы он иначе, устанавливая
задание, и шума бы не было. Миновало несколько дней, и я с руководителями
городской службы связи и проектировщиками объезжал телефонные узлы и уточнял
предстоящие объёмы работ. Приказы руководителей надо выполнять, если хочешь,
чтобы исполнялись твои команды.
Решение принципиальных вопросов по возведению капитального жилья не
уменьшило нагрузку на меня и службы «Армуралсибстроя». Возросло количество
конкретных приземлённых дел. Надо было выполнять задания, записанные
министерству в протоколах.
Всегда сложно организовывать исполнение, когда в процессе участвуют
десятки организаций. К тому же здесь они представлены небольшими силами,
основные - находятся за тысячи километров. Там, в областях исполнительная власть
и партийные органы контролируют каждый шаг и спрашивают с руководителей в
первую очередь за выполнение государственного плана по местной тематике. Иначе
и быть не может.
Министр Башилов и его первый заместитель Почкайлов, подпитываемые моей
информацией, работают с территориями на всех возможных уровнях, не дают
забывать ленинаканскую тему. Кроме поручений по протоколам, есть ещё масса
других дел. Взять тот же автотранспорт. У нас только 150 автомашин, их не хватает,
нет машин малой грузоподъёмности для перевозки грузов внутри строительного
комплекса, всего две легковые автомашины, из которых одна закреплена за мной.
Разве этого достаточно?
Постоянно преследуют сложности, связанные с оплатой выполняемых работ.
Бесконечны разъяснения центрального банка страны по оплате временных зданий и
53
сооружений, основных объектов. Запаздывает разработка смет. Не перечислить
даже десятую часть того, к чему имеешь отношение и за что отвечаешь.
Не замечаешь, как проходят дни: обходы, осмотры, объезды, разборы,
рассмотрения, запланированные и неожиданные встречи, заседания штабов. То
отчитываешься ты, то отчитываются перед тобой. Вживаешься в ритм стройки,
знаешь до деталей то, что происходит здесь, а остальной мир где-то далеко, с ним
нет связи. Ни радио, ни газет, ни нужды в них. Существует ли другая жизнь вообще,
необходима ли она тебе? На ответ не остаётся времени.
Оказывается, жить можно и так, если увлечён делом. Дух стройки прекрасен,
когда напряжённый ритм работ, когда сконцентрированы большие силы, когда есть
поступательное движение, сопровождаемое массой осложнений, пусть даже с
глупыми порой вопросами. Когда ты необходим ей, когда изменения происходят на
глазах, а воображение дорисовывает здания и ты видишь, какими они будут после
завершения.
Строительная площадка и расстраивает неувязками, и одновременно
успокаивает процессом созревания. Она напоминает весну, пробуждающую
природу, только на стройке весна может длиться долго, начинаться в любое время
года, а её ход зависит и от тебя.
***
24 февраля последний день перед отъездом из Армении. Я провожу его в
Ереване. Объезжаю проектные организации и архитектурные мастерские. Проверка
исполнения договорённостей - главная цель посещений. Надо напоминать, что мы
живы, ждём обещанного к обусловленному сроку, что без этого обойтись не можем.
Такие визиты помогают. Занимаюсь ещё поручением по поликлинике на 600 мест,
неожиданно свалившимся на нашу голову. Встречаюсь с заместителем министра
здравоохранения Республики и проектировщиками, чтобы заранее обсудить
проектные решения, которые были бы приемлемы для сторон.
Командировка подошла к концу, уезжаю с чувством исполненного долга.
Сделать успел многое, главное же в том, что кроме меня теперь загружены работой
коллективы проектировщиков и строителей, но стройку нельзя оставлять без
внимания. Столько нужно увязывать вопросов, возникающих на этом этапе
непрерывно, без координации действий, без их сопровождения потерять темп и
сотворить столпотворение можно в два счёта.
Подписанием протоколов, в которых согласовывались принципиальные
вопросы, дело, как правило, не ограничивалось. К сожалению, возвращаться к уже
состоявшимся решениям приходилось не по одному разу. То вмешивается какое-то
высокопоставленное лицо и на совещании, не зная существа темы, делает заявление,
ставящее под сомнение договорённости, То кем-то распускается слух об отказе
разработчиком от своей позиции. То исполнитель строительных работ находит
несоответствия в документации. Подобных неурядиц множество.
Главная неприятность слухов состояла не в сложности их опровержения, а в
том, что они доходили до министра раньше, чем до тебя. Дурные слухи не
встречают на пути препятствий. И уже в очередном разговоре министр
посуровевшим голосом вопрошает: «Вы докладывали о получении согласования, а
дело обстоит не так. Прошу разобраться».
54
Приходится разубеждать его, а потом заниматься перепроверкой. На это
уходили дорогие часы, но совсем избежать подобных эксцессов при всём старании
не удавалось. Слухи обычно возникали там, где я по каким-то причинам
отсутствовал. Если бы нападки происходили при мне, то отпор бы им давался
незамедлительно. Когда же меня нет и нет тех, кто может разъяснить заблуждение,
то почва для всходов всякой чертовщины становится благодатной.
Улетая из Еревана, я предчувствовал, что следом поползут ошибочные
информации, и пытался предвидеть их заблаговременно. Правда, можно было бы и
не заниматься предвидением, так как оно обеспечено на провал.
Отправление рейса задерживалось. Блюстители порядка выявляли тех, кто
должен оставить салон. Придрались ко мне из-за того, что не имею посадочного
талона. Первому проверяющему спокойно объяснил, что меня из депутатского зала
с зарегистрированным билетом подвезли к самолёту и передали из рук в руки
стюардессе. Та кивнула головой, подтвердив правильность слов. Соседи
внимательно прислушиваются к разговору. О загадочном зале они не знают, но
канал проникновения на борт без посадочного талона их заинтересовал. Похоже,
прикидывают, как им воспользоваться в следующий раз.
Со вторым контролёром, идущим следом, переговоры приветливыми не
получаются, но объяснение он понял. Чёрт возьми, что же это творится? Сколько
может продолжаться подобное, или здесь всегда так? Бестолковая суета начинает
надоедать. Единственная возможность отвлечься от действительности, это
углубиться в записную книжку и начать писать:
Так тяжело разлука достаётся,
к отсутствию привыкнуть твоему
мне до сих пор никак не удаётся.
Не нахожу я места одному
там, где его нам на двоих хватало,
на нашу радость и на наш покой.
А без тебя куда-то всё девалось,
оставив терпкой горечи настой.
***
27 февраля, как и планировалось, я на рабочем месте в Москве. По
понедельникам с утра совещание у министра. Он открывает свой рабочий блокнот и
начинает раздачу поручений заместителям. Писал, наверное, весь выходной день:
уж больно много получилось заданий. Не забыл и обо мне. Едва успеваю записывать
и слева перед чёрточкой каждого пункта ставить восклицательные знаки, которыми
обозначаю для себя, что вопрос особой важности.
- Борису Александровичу, – говорит министр, - до 6 марта представить на
рассмотрение программу развития ячеистых бетонов в системе министерства. (Это
отзвуки упоминавшегося заседания коллегии Госстроя СССР).
Через двое суток доложить мне лично о случаях перевыполнения заданий по
титульным спискам на объектах собственного жилья министерства. ( Средств
выделялось мало, и если в титульном списке появлялась даже ничтожная сумма, то
строители в ущерб жилью других заказчиков в несколько раз перевыполняли план
на собственном доме, что наказывалось).
55
Необходимо продумать, как нам оправдать отправку инвентарных общежитий в
Ленинакан. Красноярский завод строительных конструкций по этой причине не
выполняет государственный заказ по их поставке другим потребителям. Надо
обосновать нашу позицию и добиться уменьшения госзаказа. (Это рядовой парадокс
той поры: у своего предприятия министерство без разрешения Госплана СССР не в
праве взять продукцию даже для городка строителей в Ленинакане).
Сравнить стоимость одного места проживания в Армении в инвентарном
общежитии и в вагончике. Расчёт согласовать с Госстроем СССР, а затем с
заказчиком. (Заказчик не оплачивает стоимость общежитий, так как они не
упоминаются в постановлении правительства. Их дешевизна во внимание не
принимается).
Во второй половине дня у министра обсуждаются вопросы по собственной базе
ТСО «Алтайстрой»:
- Борису Александровичу рассмотреть развитие действующих мощностей и их
дооснащение оборудованием. Дать предложения по укреплению базы в городе
Рубцовск. Как ввести пусковую очередь завода ЖБИ-100 в Барнауле? Директор
этого вопроса не знает, он не специалист, надо гнать такого руководителя. Завтра
или в среду определиться с перспективой завода.
Между встречами и до полночи раздаю поручения, связанные с
восстановительными работами, разгребаю накопившуюся почту. Боже, какой же
огромной была переписка. Не забываю и о новых поручениях министра. Кстати,
задания министр давал не только по понедельникам, они приходились и на все
другие дни.
Только после обеденного перерыва 28 февраля у Башилова доходят руки до
работ в Ленинакане. Подробнейшее ознакомление с состоянием дел, и полились
поручения службам аппарата, как из рога изобилия. Надеюсь, что я понятно поведал
о проблемах выше, поэтому не стану их пересказывать по исполнителям.
Три недели провожу безвыездно в Москве, что редко бывает, и ежедневно,
включая субботы, у министра обсуждаются ленинаканские дела, а у Почкайлова - не
по одному разу. Неиссякаемой была эта тема. Сказывалась и зацентрализованность
системы управления строительством, когда все решения проходят через
министерство.
За эти недели подтянул отставания по основной работе, разделался с
накопившимися срочными поручениями. Что же касается Армении, то
рассмотрениями на совещаниях в Москве, как бы они не были важны, клубки
вопросов не распутаешь. О том, что происходило в зоне землетрясения, я знал
подробно, разговаривая с руководителями ПСО «Армуралсибстрой» и другими
работниками. Проблемы нарастали: уезжают потихоньку наши проектировщики, не
выполняет обещания Ереван, много технических неувязок.
Узнаю, например, что прокладку тепловых и водопроводных систем местный
институт предусматривает в каналах внутри квартала, а не по подвалам домов, что
менее трудоёмко и дешевле по затратам. Разработчики ссылается на высокую
сейсмику в районе застройки. Опять явный перегиб. Те подвалы из монолитного
бетона, которые будем возводить, по прочности превосходят убежища. Это лишь
одна деталь.
Всё шло к тому, что не за горами новая командировка. Я не ждал, пока команду
о выезде даст министр, а сам, чувствуя обстановку в Ленинакане, выходил на него с
56
предложением о выезде на место. Вот и на этот раз, когда набралась в блокноте
чёртова дюжина вопросов, согласовал поездку.
***
17 марта в пятницу вечерним самолётом отправляюсь в Ереван. Рейс не очень
удобный, так как до места добираешься заполночь, но в субботу в середине дня
Решетилов проводит заседание штаба, на котором предстоит отчитываться о
состоянии дел, и нужно до этого успеть побывать на стройках.
Вылететь же утром не было возможности. Министр рассматривал набор
объёмов работ на второй квартал и необходимые для их выполнения материальные
ресурсы. У него обсуждались ещё основные задачи по вводу домов. Он поручил
подготовить вызов в Ленинакан заместителей начальников по материальнотехническому снабжению всех территориальных объединений. Потом дал задание
подготовить информацию об ожидаемом выполнении за февраль для предстоящего
отчёта в Госстрое СССР, отдельно выслушал мой доклад о состоянии разработки
технической документации.
Ночная поезда в горной местности дело скучное. Водитель очередной вариант
маршрута не предлагает, рассказывать о том, что встречается на нашем пути, ему не
приходится. После новостей общего порядка, не виделись целую вечность, спросил
его об изменениях на строительных площадках. На два часа нашлась ему работа для
рук, ног и языка. И для меня было интересно узнать его мнение.
Изменения в нашем хозяйстве были. Ночевал я уже не в палатке, а в номере
двухэтажной гостиницы, собранной из инвентарных щитов. Утром заехали в
контору, под которую приспособили сохранившееся складское здание. Начальник и
главный инженер получили просторные кабинеты, между которыми была приёмная
с секретарём и пишущей машинкой. Отделку помещений выполнили наскоро, но
для той поры о лучшей конторе и мечтать не могли. Изменения коснулись не только
административного здания, их можно было заметить и на стройках. Всё-таки три
прошедшие недели, которые я отсутствовал, строители не сидели, сложа руки.
На заседание штаба вынесли обширную повестку. Решетилов В.И. объявил
ожидаемые итоги работы за первый квартал по данным производственностроительных объединений привлечённых министерств. Ломанову не хватило опыта
или внимательности: он показал недовыполнение плана на 0,5 процента. Такое
отставание, когда говорится об ожидаемом выполнении, не прощается. План либо
выполняется, либо проваливается с треском. Если не выполнить, страшного ничего
не произойдёт, но показать за две недели до завершения квартала ожидаемое
невыполнение с таким малым расхождением, значит выставить себя на посмешище.
- Ломанов что, решил издеваться над штабом? - громогласно спросил Владимир
Иванович, обращаясь в зал, и опустил на стол президиума свой кулачище.
Отыскав меня глазами среди присутствующих и понизив голос, добавил.
- Прошу Вас, Борис Александрович, объяснить ему, как следует заниматься
планом.
Конечно, я сделал это при первой возможности. Решетилов ещё сообщил, что
теперь ежедневно нужно передавать в центральный штаб данные о выполненных
объёмах работ за прошедшие сутки. Обюрокрачивался штаб.
Обсуждается обеспечение проектной документацией. Курирует этот вопрос
заместитель председателя Госстроя РСФСР О.С. Фоменко. Информация
57
неутешительная: от института «Ереванпроект» нет главных инженеров проектов,
нет и обещанной проектной группы в Ленинакане. По своему опыту знаю, что
приходится постоянно выезжать в Ереван на согласования. Решетилов заключает:
- Выразить недоверие «Ереванпроекту».
Фраза эта ровным счётом ничего не значит, но по ней можно судить, что
проектировщики допекли и его.
Состоялось распределение работ по системам водопровода: при диаметре
трубопроводов 500 миллиметров и выше исполнитель Минводхоз СССР, по
остальным - общестроительные министерства в пределах своих кварталов
застройки. Поручается подготовить вопросы к Минмонтажспецстрою СССР, а также
в понедельник дать заявки Минстройдормашу СССР по укомплектованию техники
моторами, системами гидравлики, стрелами и т.д.
Говорилось о создании лабораторных служб, поскольку приближались
бетонные работы на жилых домах. Обучение лаборантов, которые принимаются
объединениями, возложено на центральный научно-исследовательский институт
страны «НИИЖБ» (мы уже сами занимались созданием лаборатории, ориентируясь
на командированных специалистов). Было дано задание по строительству бетонных
дорог в районе дислокации организаций.
Не обошли стороной осложнение санитарной обстановки в связи с приходом
весны: туалеты должны иметь только бетонные выгребы, фекалии вывозиться, а для
нормального питьевого режима необходимы аккумулирующие ёмкости в каждой
организации. Обсуждались с пользой для дела и другие темы.
Такого содержательного заседания центрального штаба под председательством
Решетилова пока не было. Обычно он проводил их скомкано, кратко, для формы. На
этот раз всё объяснялось присутствием представителя из Центра Ивана Степановича
Силаева, который вскоре станет председателем правительства РСФСР.
Потом я продолжил объезд площадок, а вечером проводил совещание со
своими подопечными. Как обычно, рассказал о целях приезда: рассмотрение с
исполнителями наборов работ на второй квартал, в том числе на апрель; проведение
совещания с вызванными сюда заместителями начальников ТСО по материальнотехническому снабжению; ускорение выпуска документации по району Муш.
Ещё нужно подобрать материалы по развитию собственной производственной
базы, которые будут рассматриваться на заседании комиссии Политбюро ЦК КПСС.
Затем перешёл к оценке состояния земляных и подготовительных работ, отношения
к получаемой металлической опалубке, сделав много замечаний. Основное же время
ушло на заслушивание докладов руководителей поездов.
В воскресный день объехал дальние объекты базы.
***
Утро понедельника 20 марта застаёт меня в дороге. Направляюсь опять в
Ереван. Обход институтов начинаю с «Ереванпроекта». Виталий Геворкян, с
которым у нас сложились нормальные отношения, ни одного пункта последнего
протокола не выполнил. Он мне обещает всё закончить завтра, не зная, что я
приехал на два дня. Соглашаюсь с ним, а в конце встречи обещаю завтра всё
забрать. Теперь ему сердешному деваться некуда.
В сантехническом отделе с Оганесяном обсуждаем применение проходных
каналов, а также пропуск всех внутриквартальных сетей, включая тепловые трассы,
58
по подвалам домов. В конце концов удаётся доказать ему целесообразность таких
решений и записать их в протокол.
В этот же день с А.С. Кривовым, А.А. Чахмахчяном, а также с председателем
Госстроя Армении А.С. Алексаняном и главным архитектором института
СибЗНИИЭП Печериным М.К. подписываем протокол согласования в районе Муш
домов серии 97С (сейсмика). В нём только один абзац: «Учитывая наличие больших
мощностей в организациях Минуралсибстроя СССР по выпуску изделий
крупнопанельного домостроения 97 серии и её конструктивные особенности,
обеспечивающие высоту жилых помещений от пола до потолка 2,63м, считать
возможным принять для привязки в жилом образовании Муш жилые дома серии
97С без изменения габаритных размеров».
Абзац был один, но какой важный. Пришлось столько времени затратить на
убеждение и сбор подписей. Зная, что согласование всё равно будет получено,
несколькими днями раньше я с Печериным подписал график проектных работ по 4-х
этажным секциям серии 97С (рядовая, угловая левая и правая, торцевая левая и
правая). Выдачу документации предусмотрели поэтапно с завершением 30 июля. За
срочный характер работы установили доплату в размере 50 процентов.
Напоминаю, что высота этажа с 3-х метров опустилась до 2,8 с увеличением
площади квартир, а теперь о нём ни слова. Выкрутасы заканчивались, использовали
то, что имелось в наличии. А как можно было в той обстановке поступать иначе?
Ходил по пятам за Коффом. Мы приступили к отрывке котлованов под жилые
дома в районе Ани, а до сих пор не имели заключения о порядке подготовки
оснований. Он юлит и под всякими причинами уходит от ответа. Я не отступаю и
всё-таки добиваюсь своего. Осторожный Кофф вынужден таки провести совещание
с начальником отдела ГПИ «Фундаментпроект» Шаевичем и с главным
гидрогеологом Пильдишом. В итоговом двухстраничном протоколе от 21 марта
рядом с этими фамилиями, объясняющими осторожность поведения, вписываются
моя и моего верного помощника Маркова Сергея Алексеевича.
Не могу удержаться, чтобы не привести часть текста:
«1. Для зданий, для которых в пределах 10-метровой глубины, считая от
планировочной отметки, суммарная толщина заглублённой в грунт части здания и
слоя туфа составляет более 5 метров, фундаментную плиту можно опереть на грунт
природного сложения, при этом размер котлована в плане необходимо принять
больше, чем плиту, на 3 метра в каждую сторону с обратной засыпкой местным
грунтом, уплотнённым до плотности сухого грунта не менее 1,6-1,65 тн/м3.
2. Для зданий, для которых условия, указанные в п.1, не выполняются, под
подошвой фундамента следует предусмотреть грунтовую подушку, таким образом,
чтобы её толщина в сумме с заглублённой в грунт частью здания и слоем туфа в
пределах 10-метровой толщины грунта была более 5 метров, при этом толщина этой
подушки должна быть не менее 1 метра, а её размер в плане больше, чем плита, на 3
метра в каждую сторону».
Специалисты и статисты вместе подписали протокол, содержание которого,
надеюсь, понятно с первого прочтения. Кофф будто отыгрался за мою навязчивость,
заставив нас теперь копать в глубину и в ширину до бесконечности. Я мог только
констатировать, что первые экскаваторы, метавшие землю без разбору во все
стороны, лишнюю работу пока не сделали. И на том спасибо. Где же, однако, до
землетрясения были эти голубчики со своими рекомендациями? Решение явно
59
перестраховочное, просто нелепое, но оно получено и вместе с нами им будут
руководствоваться другие строительные министерства.
С Феликсом Заргаряном в «Ереванпроекте» возвращаемся к планам детальной
планировки первых микрорайонов Муша, к планировке квартир крупнопанельных и
монолитных домов. В отношении обещаний по срокам исполнения работ он такой
же обязательный, как и Виталий. Не могу понять, в какой обстановке они росли и
трудились, чтобы превратиться в специалистов, не уважающих собственное слово. С
удовольствием бы взялся за их перевоспитание, но время явно упущено.
От исполнителей работ иду к директору Чахмачяну, надеясь его настроить на
контроль подписанных протоколов. Он поднимает плечи до ушей, разводит в
стороны длинные руки, давая тем самым понять, что всё возможное делается, а если
что-то не получается, так это не в нём причина. Я искренне сочувствую ему,
вздыхаю по поводу трудных времён, переживаемых организацией, и вновь
напоминаю о сроках завершения хотя бы привязки домов. Он говорит мне
комплименты и обещает ускорить выдачу документации, прекрасно зная, что этого
не сделает. Что с него возьмёшь?
В «Еревангорпроекте» возвращаемся к плану детальной планировки жилья в
городе Арарат для цементного завода. В доме архитекторов навещаю
Шамузафарова, который работает над угловой секцией панельного дома серии 97,
отсутствующей в типовом проекте.
Звоню Башилову и Почкайлову по поводу последних новостей с проектного
фронта. Прошу ускорить отгрузку домов для Араратцемента, рассказываю о
гигантских объёмах работ по отрывке грунта и уплотнению оснований, которые
предстоит теперь выполнять, и что для этого нужна соответствующая техника. С
руководителями подведомственных мне служб министерства переговорил не по
одному разу. Любое достигнутое согласование нужно сразу же учитывать в
документации всем разработчикам.
***
Вечером 21 марта, вернувшись обратно в горы, провожу заседание штаба.
Подробно рассказываю о том, что удалось сделать в столице Армении и какие
последствия имеют для нас согласования.
Весь следующий день посвятил наборам объёмов работ на второй квартал с
заместителями начальников ТСО по снабжению. Каждому из 14 объединений
отводилось по одному часу. Несмотря на телеграмму министра, обязывавшую
главных снабженцев явиться лично в Ленинакан, к условленному сроку прибыло
только четверо. Ещё пять заместителей прислали себе замену, а от оставшихся
территорий не прилетел никто. Тем не менее, с руководителями поездов вопросы
были обсуждены.
Пробыв в Ленинакане ещё сутки, потраченные на разбор текущих вопросов,
отправляюсь в столицу, где совершаю обход проектных организаций и собираю по
крупицам подготовленную документацию. Осточертело хождение, но других путей,
уберечь коллектив от простоев, не знаю. Выездное заседание комиссии Политбюро,
рассматривавшей ход восстановительных работ в Армении, началось утром в
субботу 25 марта в здании ЦК. Приглашённых тьма.
В грандиозном мероприятии участвуют руководители строительных и
монтажных организаций всех Республик Советского Союза. Прибыли министры
60
основных министерств и ведомств страны, так как будет заслушиваться не только
ход строительства жилья, но и восстановление народнохозяйственных отраслей.
Комиссию возглавляет И.П. Силаев, в президиуме Лобов и другие. Тема
заседания объявлялась заранее: «Первоочередные меры по развитию
производственной базы и строительных материалов». На мой взгляд, тема выбрана
правильно, поскольку продиктована самой жизнью. После доклада информацию
давала Комиссия народного контроля. «Инквизиторов» выпустили для устрашения,
они умеют портить нервы порядочным людям.
Выступали министры Решетилов, Майорец, Величко, представители власти от
Украины и Армении. Хорошо поставленные голоса, заверения в выполнении
заданий партии и правительства, тихие вопросы. Агитационной получилась встреча,
хотя участники вряд ли в этом нуждались. КПСС продемонстрировала внимание к
проблеме, а руководители разных уровней сделали для себя выводы, что
восстановительными работами надо заниматься на совесть, а то можно не уцелеть в
должности.
Одна любопытная деталь, связанная с этим заседанием. В блокноте я обычно
фиксирую основные положения доклада, выступлений, интересные мысли,
поручения. На этот раз только перечислены фамилии выступивших и всё. Ни одного
дополнительного слова к фамилиям. Это же надо уметь так докладывать, чтобы не
оставить следа в сердцах участников. И добились такого «успеха» все. Великое
пустозвонство случилось.
Если же быть точным до конца, то в деловом блокноте во время заседания моей
рукой выведено несколько строк:
Отложить был не в силах поездку,
и, приветствиями обменявшись,
за вину нашу, будто в отместку,
попрощались, так и не обнявшись.
На самом деле, я не пытался отложить вылет в Москву, куда отправился в тот
же день вечерним рейсом.
***
Очередная рабочая неделя началась с утреннего доклада Башилову результатов
поездки. Не упустил я ни заседание комиссии Политбюро, на котором наше
министерство не имело замечаний, что, прежде всего, интересовало министра, ни
последние технические согласования с проектировщиками и сейсмологами. На
следующий день Госстрой Союза проводил крупное совещание о состоянии и мерах
по повышению качества строительства в условиях сейсмики. За основным докладом
следовали выступления первых заместителей Госгражданстроя СССР, Госстроев
Казахстана, Узбекистана, Грузии, Киргизии, Молдавии, а также начальника
экспертизы Минобороны СССР.
Была названа бальность землетрясения в пострадавших городах: Кировакан 8,
Ленинакан 8,5-9, Спитак 9-10. Отмечалось, что сила подземных толчков превысила
нормативные данные, установленные для проектирования, в Ленинакане на 0,5-1
балл, в Спитаке на 2 балла. Названные докладчиком цифры удивляли тем, что в них
была нестыковка. Если это фактические данные, то почему они даются через тире.
61
Не может иметь уже случившееся землетрясения 9 тире 10 баллов. Вот сила толчков
9, и через запятую любая другая цифра, может быть.
Согласно нормам строительство в десятибальных зонах, кроме отдельных
специальных объектов, не допускается, из-за неоправданности материальных затрат.
В то же время город Спитак отстраивался на прежнем месте. Называя причины
трагических последствий, докладчик расставил их в таком порядке: низкое качество
проектных и строительных работ, превышение нормативной бальности и
отступления от проекта.
Не вижу особой разницы между первой и третьей причинами, похоже,
разделение потребовалось для количества пунктов. Что же касается превышения
норматива, а каждый балл почти удваивает разрушительную силу, то почему эта
причина на втором месте. Надо было тогда выпятить её и обвинить во всём стихию.
Только Полежаев В.О. из Госстандарта СССР высказался определённее.
- 80 процентов разрушений следует отнести на низкое качество.
В заключении Баталин упирал на необходимость связывать качество работ с
оплатой труда, на предъявление претензий бригаде, на включение хозяйственного
механизма (отдавалась дань модному направлению), на повышение квалификации
кадров, на введение государственной приёмки в Армении, на аттестацию кадров.
Получилось интересное и полезное в целом обсуждение, дававшее участникам
представление о важности проблемы и намечавшее пути повышения
сейсмостойкости строительства. Нужны новые типовые серии жилых домов,
устойчивые к силам стихии, производственные мощности, проекты для частных
застройщиков, лёгкие металлические конструкции для общественных зданий и тому
подобное. В общем, нацеленность на перспективу. В прошлое не заглядывали, о
привлечении виновных к ответу не говорили.
В аппарате министерства до самого конца недели, завершавшей март, к делам в
Ленинакане возвращались неоднократно. Башилов, Почкайлов, как руководитель
штаба, проводили с отстающими исполнителями разборы. Обычный ритм работы не
предвещал события, которое произойдёт в начале апреля. Оно было неожиданным и
тяжёлым, так как касалось человека, исключительно уважаемого моим отцом, мною
и всеми в семье Фурмановых.
***
Опишу несколько подробнее эту неделю. Понедельник 3 апреля. В 8.55 я с
Шильдкротом М.А. у Башилова. Принимается решение перенести заседание
научно-технического совета министерства о перспективах развития жилищного
строительства на 7 апреля. Министр является председателем совета, я его
заместитель, а Шильдкрот - учёный секретарь. В основу обсуждения будет положен
доклад Ельцина на заседании коллегии Госстроя, о котором упоминал.
В 9.05 министр, собрав членов коллегии, подводит итоги работы в первом
квартале. Обсуждаются результаты государственной приёмки жилья в Челябинской
области, реконструкция завода КПД в Томске, на техсовет добавляется вопрос по
ячеистым бетонам. В этой связи министр поручает выяснить, какой завод по ячейке
есть в Оренбурге у Минстройматериалов СССР, а также проработать заказ на
технологическое оборудование для завода КПД в Челябинске и затем рассмотреть у
него «в установленном порядке с начальником объединения Л.Д. Семичастным».
62
В 10.30 у министра обсуждается повестка заседания коллегии, назначенного на
6 апреля. Башилов даёт задание разобраться в том, «какие поставить задачи по
строительству на селе, как готовиться к тому, что нужно вдвое увеличить объёмы
ввода, какую создавать базу и на что её ориентировать, как использовать
существующие мощности местных материалов и привлечь продукцию
Красноярского завода строительных конструкций на село».
В 15.00 очередная встреча у министра. Ко мне два поручения: до 14 апреля
составить перечень дефицитного технологического оборудования для собственных
предприятий и рассмотреть с заместителем председателя Госстроя Д.А.
Паньковским наши предложения по развитию производства ячеистых бетонов.
Поздно вечером я встречал в Домодедово, прилетевшую погостить к нам дочь
Иришу. Большой была эта радость.
5 апреля в 8.15 передаю Башилову на просмотр проект решения заседания
научно-технического совета. Он задаёт вопросы по выполнению заданий научнотехнической программы развития Красноярского края, записанных в адрес
министерства. Эта программа разрабатывалась по поручению генерального
секретаря М.С. Горбачёва и Баталин сегодня в 10.00 проверяет ход реализации
мероприятий.
Еду на совещание в Госстрой, в зале заседания коллегии масса людей.
Проверка мероприятий переходит в обсуждение и других тем, которыми увлечён
Баталин: ячеистые бетоны, вяжущие низкого водопотребления, инвентарные заводы
для этих целей и многое другое. Эти пока не проверенные и не доработанные идеи
Юрий Петрович предлагает массово внедрять в строительных организациях страны.
В проекте программы записано задание нашему министерству ввести в текущем
году в Красноярском крае мельницу по помолу вяжущих мощностью 150 тысяч
тонн.
Выступая при обсуждении, я не поддержал тиражирование не проверенных на
практике предложений научных институтов. Выслушав меня, Юрий Петрович
обращается ко мне с разоружающими словами: «Борис, милый, согласись, что для
Красноярского края и вашего министерства это будет всего лишь частный случай».
В этой части он был совершенно прав. Вообще-то, критические замечания Баталин
не приветствовал, и на них осмеливались не все. В 11.00 на совещание приезжает
С.В. Башилов.
Рабочий день 6 апреля двинулся вперёд по расписанию. К 9.00 начальник
объединения Оренбургстрой В.И. Акимов зашёл ко мне согласовать вопросы перед
заседанием коллегии, до которого оставался час. Разговор наш перебил,
прорвавшийся через секретаря в приёмной, Атаманов:
- Вы слышали сейчас сообщение по радио в последних известиях?
Я не припоминаю ни одного случая за производственную жизнь, когда бы на
рабочем месте включал радио, для новостей есть вечернее время.
- Сейчас передали об освобождении Башилова от должности, – выпалил он, не
ожидая ответа.
Первые слова, которые пришли мне на ум, выражали недоумение:
- Как? Не может быть!
Сообщение об отставке было неожиданным не только для меня, но и для Сергея
Васильевича, хотя, конечно, не в той степени. Он подал заявление об уходе задолго
63
до этого дня, но не ожидал, как я понимаю, что оно будет принято без
предварительного личного разговора.
В назначенный час заседание коллегии, на которое съехались начальники всех
территориальных объединений, проводил Почкайлов М.И. Понятно, что настроение
участников было тревожным, как это всегда случается при смене власти. К тому же
новое назначение пока не состоялось. Башилов находился у себя в кабинете, и я его
в тот день не видел.
7 апреля в 8.30 началось совещание у Почкайлова с руководителями
объединений исключительно по ленинаканской тематике. Я подготовил несколько
вопросов, по которым в основном и шёл разговор. Руководители должны были
сделать окончательный выбор типа наружного стенового ограждения монолитных
домов в районе Ани: монолитные или из сборных элементов. Неопределённость
препятствовала завершению привязки.
Я заранее сделал таблицу с перечислением ТСО и фамилиями начальников.
Они прямо на совещании по очереди записывали выбранный тип стенового
ограждения и расписывались. Из 14 структур 5 остановились на индустриальном
решении, ими оказались самые крупные и передовые в техническом отношении
организации, на долю которых приходился основной объём возведения жилья:
Средуралстрой, Южуралстрой, Башстрой, Оренбургстрой и Красноярскстрой.
Второй выбор предстояло сделать по домам в районе Муш: в монолитном
исполнении или в крупнопанельном. Согласование строительства в равных объёмах
тех и других зданий министерство, как писал об этом, имело. Обсуждалось
состояние по отгрузке территориями опалубочной оснастки, укомплектованности
технических служб в Ленинакане, была дана информация о вариантах отделки
фасадов домов.
В 10.00 после моего десятиминутного вступления участники заседания научнотехнического совета перешли к обсуждению вопросов: новые вяжущие, технологии
изготовления ячеистых бетонов, типы оборудования, серии жилых домов и другие.
Выступили представители институтов ЛенЗНИИЭП, НИПИ Силикатобетон,
ЦНИИЭП жилища, руководители наших крупных предприятий. Различных точек
зрения было высказано много и в заключении мне пришлось сводить концы с
концами.
Сразу же после техсовета в 14.00 в конференц-зале, вмещавшем человек
четыреста, если не больше, состоялись проводы Башилова. Мероприятие было
коротким, грустным, а для меня печальным. Жаль было расставаться. Больше
двадцати лет назад, когда он работал начальником Главсредуралстроя, я встречал
его на строительстве очистных сооружений города Первоуральска.
Из конференц-зала заместители министра прошли в кабинет Башилова, где не
было речей, а он просто на прощание каждому пожал руку. Когда подошла моя
очередь, Сергей Васильевич по-отцовски обнял меня и негромко сказал:
-Успехов тебе.
Совместная работа завершилась, а думалось, что ей не будет конца.
Потом встречаюсь с начальником ТСО «Тюменьстрой» В.П. Гаевским, мы
подробно разбираем ход строительства объектов собственной базы в городах
Тюмень, Тобольск, в посёлке Радужный и в других населённых пунктах области.
64
Через два часа оставляю работу и ухожу пешком домой. Размышлений по
поводу событий последних двух дней хватило на всю дорогу. И ещё меня не
оставляли слова Сергея Васильевича.
В субботу в середине дня у Почкайлова обсуждаем последние детали
предстоящего выездного совещания в Ленинакане с начальниками территориальных
объединений. Я вылетаю туда, как планировалось, утренним рейсом в понедельник
10 апреля на очередную неделю, а он прибудет в среду.
***
Отправляясь в Ленинакан, куда командировки стали привычным делом, записал
в блокноте себе три поручения: участие в заседании центрального штаба, которое
будет проводить А.А. Бабенко, работа с проектными организациями министерства и
усиление темпов строительства.
Из аэропорта ехали без остановок, нужно было торопиться, чтобы успеть
разобраться с делами на стройках. Через час после приезда я уже вёл заседание
штаба. Теперь общие сборы руководителей Ломанов перенёс на 17.30. Каких
достижений в работе можно ожидать при таком расписании?
Утром во вторник с начальником объединения Курганстрой Е.М. Розенбаумом,
приехавшим к своим подопечным, обсудили претензии к ташкентскому институту
«ТашЗНИИЭП», который задерживает выдачу документации. Проектировщиков
Узбекистана действительно пока не «раскачали», похоже, в этом месяце надо
обязательно их навестить.
Заседание центрального штаба А.А. Бабенко начинает в 10.00. До первого
марта этого года он был министром по строительству в восточных районах, а сейчас
приехал в ранге заместителя председателя правительства РСФСР. Александр
Александрович уникальная личность, заметная во всех отношениях. Он вышел и
ростом, и лицом, как поётся в одной из песен Владимира Высоцкого, и
незаурядными организаторскими данными, и энергией, и исполнительностью
заданий, получаемых от руководителей, и оперативностью в работе.
У него была интересная манера начинать обсуждение такими словами:
- Я не знаю этого вопроса, но хочу сказать вот что.
Далее он говорил так, что даже сведущий в этом деле человек, мог только
позавидовать содержательности слов Бабенко. Я не один раз ещё упомяну о нём,
поскольку наши производственные судьбы пересекались многократно.
Строительное дело он знает великолепно, отшагав по всем ступенькам
производственной лестницы, поэтому сразу берёт быка за рога, и привносит в
монотонность штабной работы оживление:
- В месячный срок организовать выпуск газеты по строительной тематике
(газетный листок «Рабочий», как еженедельное приложение к газете «Банвор»,
являвшейся органом Ленинаканского горкома КП Армении и горсовета народных
депутатов, вскоре начнёт выходить).
Строительством дорог заниматься в любую погоду (тогда была непролазная
грязь). Вводится государственная приёмка качества работ на всех объектах
Ленинакана (опять нам достаётся больше «приятного», чем строителям в других
городах). Начался период освоения средств на объектах постоянного жилья (пока
никто ничего не строил). ПСО «Армуралсибстрой» укомплектовано трубами,
металлом, опалубкой на 30 процентов (это уже имеет прямое отношение ко мне).
65
Особенно неудовлетворительно положение у строителей Москвы, Ленинграда и
Минэнерго СССР (всё-таки мы не последние).
Необходимы неординарные меры по усилению работ: составление графиков,
немедленный приезд начальников территориальных строительных объединений,
доукомплектование ресурсами, запуск бетонных узлов. Особое внимание к школам,
сдаваемым в эксплуатацию к 1 сентября. Восстанавливаемое жильё строить на
добровольных началах в счёт основного плана по договорным ценам.
Сделать расчёт и передать его в министерство внутренних дел Республики по
укомплектованию нарядов милиции и пожарных служб. Улучшить качество питания
и продумать, как кормить рабочих непосредственно на рабочих местах. Обеспечить
завоз минеральной воды. Сделать телефонную связь с площадками. Проблему с
заполнителями для бетонов решать путём заключения договоров с карьерами.
Ничего особенного в этих мерах не было, но правильность их оспаривать
нельзя. Я привёл высказывания Бабенко для того, чтобы показать, как смотрелись
наши проблемы с высоты руководителя более высокого уровня, как ставились
задачи и как по отдельным из них принимались конкретные решения. С
минеральной водой, положим, был явный перегиб, но что делать, если питьевой
воды не хватает. Вторая половина моего дня уходит на организацию исполнения
поручений.
12 апреля. Посещаю модульные общежития для рабочих, первые из них
заселяются. Встречаюсь с геодезистами, занимающимися разбивкой микрорайона
Муш. Заезжаю на общежитие, восстанавливаемое свердловскими строителями, на
школы и детские сады и на наши участки в районе Ани, где производятся земляные
работы.
После обеда разбираюсь с нашими проектными группами. Десятки самых
разных объектов собственной базы, которые я уже упоминал, одновременно
находились в работе. Все они были «горящими», так как раскрывали фронта
отрядам строителей.
Затем рассматриваю перечень договоров с институтами других министерств и
ведомств. К этому моменту мы успели заключить 20 договоров на сумму два
миллиона рублей. Исполнителями по ним были проектные организации Москвы,
Новосибирска, Ташкента, Барнаула, Челябинска, Еревана и других городов. Почти
половина затрат пришлась на оплату изыскательских работ тресту
«Стройизыскания».
Только пятую часть объёма проектирования выполняли институты Еревана.
Несмотря на то, что они располагались ближе других к месту событий, их
отставание было наибольшим. Основная часть моего времени, тратившаяся на
организацию и сопровождение процесса разработки документации, приходилась на
армянских проектировщиков.
С этого дня для участия в запланированном ответственном мероприятии, стали
прибывать начальники объединений. К вечеру подъехал М.И. Почкайлов, который
исполнял обязанности министра. Составили программу действий на ближайшие три
дня: 13 апреля – совместный объезд всех без исключения объектов, 14 –
рассмотрение с начальниками объединений состояния работ и мер, принимаемых
по их усилению, 15 – продолжение рассмотрения и вылет в Москву.
В четверг с утра Почкайлов, я, Ломанов и Полонский начали осмотр строек,
который завершили только к заседанию штаба. Михаил Иванович не приезжал в
66
Ленинакан месяца три, поэтому мог увидеть, как дела продвинулись вперёд. Вместе
с тем, от заданий, определённых постановлением ЦК и Совмина СССР, строители
отставали, и хороших оценок от исполняющего обязанности министра не
дождались. Что же касается замечаний в адрес начальника и главного инженера
ПСО, то в них недостатка не было.
В пятницу с 8.00 по графику с интервалом в один час в конторе началось
рассмотрение
вопросов
территориальных
объединений:
Оренбургстрой,
Новосибирскстрой, Тюменьстрой, Алтайстрой, Томскстрой, Башстрой, Кузбасстрой,
Красноярсстрой, Магнитострой, Западуралстрой (Пермь). За редким исключением
участвовали первые лица объединений, они прилетели не только сами, но и
захватили с собой руководителей служб, которые здесь, несмотря на большую
нужду в них, ещё не показывались.
В субботу обсуждение продолжилось с объединениями Южуралстрой,
Омскстрой и Средуралстрой. Только к середине дня рассмотрение завершилось, и я
написал в блокноте: «Осталось тяжёлое впечатление». Причина для такой оценки
была. Руководители объединений слабо владели вопросами, не знали деталей, что
вполне простительно, так как большинство из них приехали впервые на место. Но
они пытались найти уважительные причины, объясняющие отставание организаций,
ссылались на отсутствие документации, опалубки, смет и тому подобное, а это было
уже плохо.
Однако Почкайлов давал мне возможность «прояснять» ситуацию и в
результате претензии теряли значительность. Конечно, на тот момент мы не имели
чертежей в полном объёме, но для выполнения плановых заданий они были. По
каждому объединению по итогам рассмотрения был составлен протокол с набором
работ на второй квартал.
Быстрый обед и берём курс на аэропорт, минуя Ереван. Ровно в полночь я был
в московской квартире.
***
С утра 17 апреля по результатам командировки в Ленинакан Почкайлов
проводит сбор служб аппарата министерства и раздаёт поручения. И дальше, как
говорится, пошло - поехало. Каждый день допоздна. Текущие дела и те, что связаны
с восстановительными работами в Армении, густо перемешаны и приходится
хвататься за всё сразу, хотя мне больше по нраву завершить одну работу до конца, а
потом уже браться за другую. Но служба не ориентируется на учёт наклонностей
исполнителей, если они даже в должности заместителя министра. Готовлюсь к
выступлению на заседании коллегии Госстроя СССР по вопросу работы проектноконструкторских организаций страны, назначенному на завтра. Из наших
институтов, попавших в перечень рассматриваемых, оказался Башкирский
«Промстройпроект».
Институты страны переживают смутные времена. Они первыми в строительном
комплексе «откликнулись» на новые веяния перестройки. Так в наших институтах
численность возросла незначительно и достигла 6 тысяч человек, а объём
выполняемых работ возрос в полтора раза. При этом уровень автоматизации
проектных процессов не изменился, что могло бы реально способствовать росту
производительности труда. Что же касается неявок на работу по болезни, то они
увеличились в полтора раза, отгулы с разрешения администрации - в три раза. За два
67
года заработная плата «подпрыгнула» на 50 процентов. Таковы были первые
результаты нововведений, обернувшиеся в реальной жизни присвоением того, что
не заработано. Система договорных цен делала своё дело.
На заседании коллегии Баталин был расстроен отсутствием рычагов
воздействия на коллективы. Директора, почувствовав вкус к деньгам, на его выпады
отвечали усмешками. Баталин говорил:
- За прошедший год 17 миллиардов неотработанной зарплаты, 35 процентов
украдено у государства.
Обращаясь к директору института «ЦНИИЭП жилища» Николаеву, который
сумел получить семнадцать годовых окладов, добавил:
- Подавайте на меня в суд и куда угодно, но Ваши надбавки пошли на
увеличение цен продукции, а это незаконно. Надо проанализировать работу
института.
Что толку от анализа? Он не выявит нарушения закона и действовавших новых
положений.
Основными виновниками неуправляемых перемен и бесконтрольности Баталин
в конце заседания назвал Ельцина, Чернышова, Чижевского, то есть своих
заместителей. На моей памяти это единственный случай, когда руководитель
Госстроя позволил себе при всём народе сделать замечание Ельцину. Меня на
трибуну отчитываться не приглашали, так как наши проектировщики были
совестливее и, не в пример московским рвачам, зарплату так не завышали.
Ежедневно по несколько встреч у Почкайлова: итоги работы министерства в
первом квартале, вопросы по Ленинакану, строительство объектов собственной
производственной базы. Последний вопрос не ограничился рассмотрением в узком
кругу, учитывая его важность, был вынесен на заседание коллегии в субботу.
Накануне несколько переговоров провёл с американскими фирмами, разговорная
активность которых в это переломное для страны время активизировалась.
В воскресенье на электричке отправляемся с супругой в коллективный сад
«Минтяжстроевец», чтобы посмотреть на недавно выделенный нам садовый участок
площадью 6 соток. На станции Икша пересаживаемся в автобус. По автодороге от
московской квартиры 64 километра. Коллеги убеждают, что это совсем близко – на
личной машине, когда она будет, дорога займёт часа полтора. Новая неделя
началась в обычном ритме. Готовясь к командировке в Ташкент, исписал целую
страницу вопросами, по которым предстояло объясняться в институте.
***
26 апреля в среду в 5.00 утра уже в самолёте вместе с Марковым С.А.. Перелёт
продолжительный, но мы всё же приземляемся в Узбекистане, где я оказался
впервые. Нас встретили, разместили в гостинице «Октябрьская». Самые престижные
гостиницы тогда в городах имели одно название и принадлежали органам
партийной власти.
Работа в институте была плодотворной. Её результатом стал протокол,
содержавший 15 пунктов. Техническая документация разрабатывалась для восьми
типов домов с высотой этажа 2,8 и 3,0 метра с наружными стенами из монолитного
и сборного бетона. Договорились о многом: «Институт направит на май-июнь
постоянного представителя для решения на месте возникающих вопросов и
осуществления авторского надзора. Министерство предоставит представителю
68
института жильё в Ленинакане. В недельный срок заключить договор на авторский
надзор.
ПСО «Армуралсибстрой» в мае разрабатывает и передаёт на согласование
предложения по совершенствованию армирования стен. Для всех типов домов
принимаются шиферные кровли по деревянным стропилам и обрешётке, в качестве
утеплителя по чердачному перекрытию принять полужёсткую минеральную плиту.
Рассмотреть с институтом необходимость устройства эркеров и мансард, упростить
и унифицировать архитектурные элементы фасадов зданий».
Основная часть протокола и наиболее важные для нас пункты касались сроков
выдачи документации на подвалы разных типов домов, первые и вышележащие
этажи. Первоочередную по важности документацию институт обещал завершить в
ближайшие три-четыре дня. Протокол со мной подписали директор Х.А. Асамов и
пять руководителей служб.
Двое суток пребывания прошли быстро, а хозяева ещё успели показать
несколько местных достопримечательностей. Всё было необычно здесь: жаркая
погода, плов из котла на улице, серпантин дороги, уходящей в горы со снежными
вершинами, канатный подъёмник. Услышал я там от русских проектировщиков и о
трениях, возникавших на почве межнациональных отношений.
В пятницу из Ташкента прилетаю в Свердловск к родителям, с которыми
провожу майские праздники.
С четвёртого мая начинаются мои рабочие дни на Среднем Урале по
поручениям Почкайлова. В их числе оказались жилищное строительство,
собственная производственная база, работа ВПО «Союзстройконструкция».
В институте «Уральский ПромстройНИИпроект» рассматриваю ход
проектирования объектов для Ленинакана, участие принимают представители НПО
«Союзстройконструкция», отделение ЦНИИПроектстальконструкция, филиал
«Гипроторга». Утверждаю протокол со сроками разработки и техническим
решениям по универсальному магазину, торгово-бытовому комплексу и сборномонолитному детскому саду в районе Ани.
Встречаюсь с заместителем председателя Свердловского облисполкома Ф.М.
Морщаковым, прошу его поддержки на завершающем этапе строительства новой
мощности крупнопанельного домостроения на заводе ЖБИ имени Ленинского
комсомола. Затем вместе с ним проводим оперативное совещание со всеми
исполнителями, в том числе и с изготовителями металлической опалубочной
оснастки. По разнарядке Обкома партии и Облисполкома её изготовление поручено
предприятиям других министерств и ведомств.
С руководителями территориального объединения, общестроительных и
субподрядных организаций, разбираем вопросы по Ленинакану. Какие только
поручения не оказываются в итоговом протоколе: завершить в мае сборку двух
общежитий, поставить 50 индивидуальных инвентарных домов, отправить
мраморную крошку, линолеум, металл, цемент, до 15 мая отгрузить один, а до 25
мая второй комплекты опалубки, к этому же сроку доукомплектовать ранее
поставленные шесть комплектов. Есть в протоколе пункты о персональной
ответственности нерадивых исполнителей, есть слова «просить», «обязать»,
«принять к сведению», «доложить».
Только 9 мая в день Победы вылетаю в Москву. Редкий мне представился
случай столько дней провести в родных местах, но всё равно этого мало, уезжать не
69
хочется. Что ни говори, я прожил в Свердловской области ровно 45 лет, из них 27
отработал в организациях системы Минтяжстроя СССР. Здесь всё знакомо и дорого.
Переезд в Москву в 1986 году не сказался на привязанности к области, хотя после
столицы и командировок в другие города Союза, Свердловск поблек, стал казаться
рядовым провинциальным центром.
Утром следующего дня докладываю Почкайлову о результатах командировок в
Ташкент и Свердловск. Начинаются московские будни с совещаниями,
рассмотрениями, встречами и обсуждениями. Ровно две недели до очередного
отъезда я пробуду в Москве. Преобладающей темой в делах остаются
восстановительные работы в Ленинакане, но других обязанностей меньше не стало.
***
Из наиболее крупных мероприятий этого периода упомяну заседание коллегии
Госстроя СССР 17 мая по теме: «Нормы продолжительности строительства».
Понятие «незавершённое строительство» зародилось не в эпоху социализма.
Оно существовало всегда, ибо объективных и субъективных причин не заканчивать
начатую работу во все времена находилось предостаточно. Не удивительно поэтому,
что в период массового строительства жилья и производственных мощностей, чем
отличался «застойный» период в жизни страны, число незавершённых
строительством зданий возрастало.
Не стану касаться причин, порождающих долгострои, и способов преодоления
этого явления. До них может самостоятельно додуматься и дилетант. Однако
специалисты порой преподносят такие сюрпризы, что хватаешься за голову. Группа
разработчиков Госстроя предложила, например, пересмотреть главу СНиП
(строительные нормы и правила), касающуюся норм продолжительности
строительства. Главное отличие новой редакции состояло в существенном
сокращении нормативного срока возведения объектов.
Проект концепции заранее разослали для ознакомления участникам заседания.
Я имел возможность проработать его и подготовиться к выступлению. После
доклада Баталин предоставил слово заместителю министра Минчермета СССР Н.Я.
Лущенко, который говорил от имени ведущих заказчиков и смог за общими словами
не коснуться обсуждаемой темы. Я никогда не обладал таким даром и порой даже
завидовал тем, кто может складно и без стеснения говорить ни о чём. Затем слово
дали мне, и оно свелось к следующему:
- Раздел СНиП по нормам продолжительности строительства действует с
августа 1985 года. В нём нашли отражение перестроечные веяния. Пока нет
объективных причин для пересмотра нормативов: фактически объекты строятся
намного дольше, заложенные в нормах сроки сооружения большинства объектов
существенно не отличается от тех, что используются в мировой практике. Стоило
бы в действующий порядок внести отдельные дополнения и уточнения, например,
по производственным комплексам цветной металлургии, по исключению из
норматива времени продолжительность подготовительного периода.
Тут Ю.П. Баталин перебивает меня:
- В чём я с тобой согласен, так это надо вывести из норм подготовительный
период. Продолжай.
Я продолжал:
70
- Следует определиться и с тем, на какие объекты распространить действие
нормативов. В первую очередь они должны касаться строек государственного
заказа, и в этом случае необходимо заинтересовать исполнителей льготами. Сейчас
же нормы не что иное, как диктат и уравниловка, не считаются с приоритетными
отраслями народного хозяйства. Вернуться к пересмотру норм следует тогда, когда
появятся объективные причины. У нас плохие не нормы, а результаты работы. Мы
сообщали свои замечания, но не имеем информации о том, что учтено
разработчиками в последней редакции документа.
После трёхчасового обсуждения Баталин заключает:
- Нормы не менять. Эта более чем бредовая теория на совести докладчика. Ему
надо оставить амбиции и взяться за разум. Создать четыре группы во главе с
заместителями председателя Госстроя по доработке документа и в месячный срок
передать мне на утверждение. Выделить подготовительный период.
На заседании коллегии было много важных персон, присутствовали все
заместители Баталина кроме Ельцина. Его расписание работы не стыковалось с
мероприятиями, проводимыми Госстроем, но на это внимание уже не обращалось.
***
На следующий день в 10.00 я присутствую на заседании Президиума Совета
Министров СССР под председательством Н.И. Рыжкова. По объявленной накануне
повестке дня вопрос один: производство товаров народного потребления. Эта тема в
министерстве за мной, поэтому велено присутствовать и быть готовым к
возможному выступлению, если дойдёт черёд. В овальном зале Кремля я впервые,
на заседании Президиума раньше не бывал. Оказана честь лицезреть высший
эшелон власти.
Приехал с запасом времени, прошёл по удостоверению контрольный пост, что
справа от Спасской башни. Несколько десятков метров вдоль кремлёвской стены и
неброский вход в святая святых. Не успел ступить на последнюю ступеньку
лестницы, ведущей на второй этаж, как пришлось вновь предъявить удостоверение
импровизированному контрольному посту.
Мне подсказали, как пройти к Овальному залу, хотя тут заблудиться уже было
невозможно. Двери в холл перед залом распахнуты настежь, внутри просторного
помещения ничего лишнего и удивительная чистота. Стало даже неловко за
несвежую пыль на носках ботинок. Вдоль стен несколько маленьких столиков со
стульями, на столах минеральная вода в бутылках и телефонные аппараты второй
правительственной связи.
Посетителей, припёршихся так рано как я, почти нет. Двери в овальный зал
открыты и есть возможность войти и осмотреться, чем я и воспользовался. Зал
действительно оказался большим овалом, вписанным в прямоугольное помещение.
Чтобы использовать площадь углов, в них дополнительно размещены полуовалы. В
плане всё это напоминало гигантскую черепаху, которая не спрятала лапы.
Перед мягким креслом председателя огромный длинный стол для президиума, с
каждой стороны от него столики для членов правительства, стоящие как парты друг
за другом. В половине зала, расположенной ближе к входу, ряды стульев для тех,
кто приглашается сюда по делу.
Окна зашторены светлой тканью, солнце не мешает сосредоточиться на
проблемах. Чисто, скромно и строго. Ближе к десяти попросили перейти в холл,
71
чтобы освободить зал, видимо, на досмотр. В холле многолюдно, чиновники
здороваются друг с другом, держатся свободно, не в пример новичку, на лицах
напускная жизнерадостность, крепкие голоса.
Заседание началось без вводного слова и доклада. Не стану пересказывать
содержание выступлений высокопоставленных лиц, поскольку они занимались
перетягиванием одеяла на подведомственные им отрасли. Баталин говорил о
необходимости дать технологическое оборудование для ввода объектов по
производству товаров. Председатель Стройбанка СССР Зотов сообщил, что
«кредиты дать не можем, так как не предусмотрены лимиты». Предлагалось
повышать заинтересованность предприятий, выпускающих товары для народа.
Что же касается реплик Н.И. Рыжкова и отдельных фраз, сказанных им в
заключение, то приведу их дословно:
- Льготы для повышения заинтересованности предприятий по производству
товаров народного потребления уже такие, что это становится невыгодным для
государства.
Не обуздаем проценты роста заработной платы и эти дикие запланированные
темпы по выпуску товаров (сказано верно, так как они ежегодно прирастали
действительно по дикому), стране не помогут. Развернуть подготовительные работы
по плану на 1990 год. Я бы по оборонной промышленности не принимал снижение
объёмов на 2 млрд. рублей, она ведь живёт в долг. По лёгкой промышленности
уменьшение на 2 млрд. надо сделать.
По Республикам задание добавить. Министрам посмотреть увеличение
номенклатуры выпускаемых товаров. Вот Сталинградский тракторный завод начал
выпускать этих шмакодявок – мини трактора. Разве хватит льгот без трудовой
дисциплины? Что будет в двенадцатой пятилетке, я не знаю, может быть, будет
перепроизводство товаров, как это есть в других странах, и надо будет тормозить их
выпуск (явно пошутил Николай Иванович)».
Очередная пятилетка была на носу, и так ошибаться в краткосрочном прогнозе
премьеру было недопустимо.
Заседание как началось без акцента темы, так и завершилось. По крайней мере,
завершилось с улыбками на лицах, после услышанных слов о возможном скором
перепроизводстве товаров народного потребления, члены правительства стали
подниматься и уходить. Рыжкову пришлось вмешаться.
- Все пошли. А почему? Садитесь. По второму вопросу послушаем С.А.
Ситоряна.
Много лет позднее мне довелось побывать с Ситоряном в командировке в
Южной Корее, и я был в восторге от его необъятных и разносторонних познаний.
Докладчик попытался ответить на злободневный вопрос об управлении
заработной платой в стране. Он говорил о двух действующих сейчас экономических
моделях: первая – регулирование соотношения роста заработной платы в
зависимости от повышения производительности труда, вторая – зависимость оплаты
труда от доходов, получаемых организациями за вычетом отчислений в бюджет. Как
и положено учёному мужу, Ситарян объективно отметил:
- Первая модель не стимулирует экономию материальных ресурсов, а вторая –
является проблемной, поскольку в складывающихся рыночных условиях не
отработаны цены. И всё же в принципе вторая модель правильный выбор, но надо
искать пути регулирования через налоги на 1989 - 1990 годы.
72
На эти рассуждения Рыжков весьма раздражённо стал вопрошать:
- Что делать? Сидим все пять месяцев и ничего не можем сделать. Объясните,
кто занимается экономикой страны, что происходит? В январе рост производства на
2 процента, в феврале на 4, в марте только 0,7 и в апреле 2,2. Давайте же
разбираться, что происходит в стране. В рыбной промышленности рост 3,46
процента, а бунтуют 300 кораблей. Может кто-то объяснить положение? Вторая
модель наиболее взрывоопасна.
На трибуне С.И. Гостев министр финансов, он добавляет новые цифры:
- Положение в стране очень серьёзное: доходы населения за год возросли на
12,4 процента, производительность труда на 4, а заработная плата на 9. Если не
остановим этот процесс, то потеряем управление в стране, её захватит стихия. На
вторую модель переходят те, кому это выгодно. Нужны налоги.
От ЦК профсоюзов выступил Шалаев, он краток:
- Что делать трудовым коллективам? Штрафные санкции не приемлемы.
Валовой Д.В. (не помню его должности) говорит о «парусах и руле», о том, что
зарплата это издержки производства, в общем котле быть не может и заключает:
- Она должна быть в каждом изделии. Выгодно или невыгодно, но она должна
зависеть от общей трудоёмкости.
Поднимается Ситарян:
- Повторю, что не осилить нам подсчёты через трудоёмкость. Это безумие.
Тут уже вмешивается Рыжков и не останавливается до закрытия заседания:
- Я никогда не боялся трудностей, с ними можно бороться, но есть трудности с
непредсказуемыми последствиями. К ним относится эмиссионный виток, а это
смертельная опасность. В марте засветилась надежда, а в апреле темп роста
производства 1,2 процента: не будет продукции, не будет ничего.
Во втором квартале ожидается темп 1,5 процента, мы прогорим диким образом,
диким (тут уже я пришёл к выводу, что производные от слова «дикость» являются у
премьера словами паразитами). Что делать по второй модели? Надо дело вести
солидно, иначе народ потеряет к нам доверие, когда нет линии, начнутся
конвульсии. Поручить всем министрам разобраться в том, откуда прёт зарплата, по
полочкам разложить.
По второй модели строго проводить линию, придерживаясь соответствующего
постановления партии и правительства. Ситаряну отработать вторую модель в
электротехнической промышленности. Думать о том, как будем входить в новую
пятилетку. Фонд зарплаты должен опираться на твёрдую основу, нужны новые
объективные данные. Нужны ли на будущее модели? Думать! Учитывать ошибки.
Услышанное на заседании Президиума Совмина СССР меня потрясло. Я был
более высокого мнения о власти, верил в её прозорливость. Правда, последние три
года преподнесли много неожиданностей в связи с начавшейся в стране
перестройкой народного хозяйства. В угоду неизвестным целям творились
несуразности, разрушавшие систему управления в государстве на всех уровнях.
Работая непосредственно с коллективами, нельзя было не заметить, как
преобразования под лозунгом демократизации вели страну к краху.
Однако я не мог допустить, что люди, стоявшие у руля нововведений, упустили
контроль над процессом, который «пошёл», как выражался генеральный секретарь
ЦК КПСС Горбачёв. Они просто не знают, какие меры предпринять. Почему
73
Рыжков призывает думать сейчас? Разве этого не требовалось, когда закладывался
крутой вираж?
Я вышел из Кремля и долго в расстроенных чувствах искал на Васильевском
спуске свою служебную автомашину. Сел, закрыл дверцу, голову, опущенную на
грудь, стали постепенно заполнять текущие трудовые заботы. Сейчас заседание
коллегии министерства с моим докладом о работе проектных институтов, о
положении с заработной платой. Нужно поторопиться, чтобы не опоздать. Подумаю
обо всём происходящем потом.
***
Утром в пятницу 19 мая М.И. Почкайлов проводит совещание с участием
заместителей министра, членов коллегии и руководителей структур на тему: «О
дополнительных мерах по выполнению установленных министерству заданий по
ликвидации последствий землетрясения в Армении». Итоговой протокол получился
большим, поручения даны и начальникам объединений, и работникам аппарата
министерства. Отмечаются допущенные отставания и намечаемые меры по их
устранению.
Есть в нём и такая запись: «Тов. Фурманову: - в первой декаде июня с.г. с
выездом в г. Ленинакан с участием руководителей объединений рассмотреть
выполнение заданий за первое полугодие с.г. и определить задания на третий
квартал».
Приведу без указания адресатов несколько других поручений, дающих
представление о заботах тех дней: «Обеспечить ввод в эксплуатацию в кратчайший
срок 2-х бетоносмесительных установок СБ-145. Принять меры по дополнительной
поставке в г. Ленинакан бетоносмесительных установок. Дать указание
объединениям о разовой отгрузке строительно-монтажным поездам в г. Ленинакане
необходимого количества щебня и песка. Обеспечить ввод в действие в июне с.г.
арматурного цеха.
Изыскать средства на оплату холодильного оборудования для общежитий
организаций министерства в г. Ленинакан. Решить вопрос о подключении
передвижных компрессоров для обеспечения сжатым воздухом системы
пневмопогрузки и разгрузки цемента. Запасные части к компрессорам отгрузить
самолётом. Подготовить предложения об увеличении окладов руководителям ПСО
«Армуралсибстрой».
Задание по командировке в Ленинакан, естественно, принимаю. Мероприятие
это ответственное, важное. Как-никак подходит к концу первое полугодие, скоро
начало учебного года, зима, а до сдачи запланированных школ и жилых домов
далеко. Нельзя ослаблять накал на строительных площадках.
В субботу при встрече узнаю от Михаила Ивановича, что ему звонил секретарь
по строительству Челябинского обкома партии В.И. Сергийко и просил, чтобы я
подъехал на несколько дней. Есть вопросы по базам в Челябинске, Чебаркуле,
Златоусте и другие, которые бы надо было обсудить с начальником объединения в
обкоме. Так уж было заведено, что звонок секретаря без внимания не оставался,
просьбы выполнялись незамедлительно. Мне приходится заняться подготовкой
сразу к двум поездкам.
В понедельник утверждаю распределение комплектов туннельной опалубки для
строительства монолитных домов, поставляемой в 1989 году. На 01.04.89г. мы
74
имеем уже 15 комплектов и до конца года будет изготовлено ещё 39. Новое
распределение содержит против предыдущего уточнение типов опалубки и
включает объёмы её изготовления в последнем квартале года.
Готовлю
распределение между объединениями объектов жилищно-гражданского назначения
в районе Муш. Это большая схема, на которой упрощенно даны планы кварталов,
указаны организации исполнители, типы домов, конструктивные решения.
Почкайлов утвердит её 23 числа.
24 мая в середине дня я с Сергийко в здании обкома партии, что рядом с
центральной площадью Челябинска, уточняем программу работы. В те годы на
область пришлось много объектов собственной базы, определявших на перспективу
рост индустриализации строительства. С одной стороны для области и объединения
приятно располагать хорошими техническими возможностями, но с другой –
невероятно сложно возводить такие производства.
Другие объекты контролируются заказчиками, за них в ответе перед обкомом
партии и облисполкомом, а собственные нужны самим строителям. Вот и
приходится уступать под давлением внешних сил, снимать бригады у себя и
переводить их туда, где в данную минуту больший спрос. На всё вместе
возможностей не хватает, так как плановые задания превышают реалии. К тому же
по собственным стройкам всегда есть сложности с финансированием, с поставкой
технологического оборудования.
Областные власти выпрашивают в министерстве включение в план «строчки»
на развитие какого-то объекта базы, обещают всяческую поддержку и помощь
рабочей силой. Потом проходит время, обком начинает упрекать министерство за
отставание, допущенное на столь важной стройке. Картина эта была обычной, мы
отлично знали, каким областям и краям можно доверять строительство мощностей,
особенно, если они имеют общеминистерское значение и создаются не только для
удовлетворения местного спроса, а какие всё провалят. Были тут свои передовики и
отстающие, место зависело от позиции первого секретаря обкома или крайкома
партии.
В данном случае Челябинская область переусердствовала с обещаниями,
многое начато, но силёнок завершить явно не хватало. С Сергийко и Лозоватским
посетили завод КПД мощностью 300 тысяч квадратных метров жилья, завод
пластмассовых оконных изделий, заводы гипсоволокнистых плит и сухих
строительных смесей, завод минераловатного утеплителя и другие. Когда
столкнулись вместе заказчик в лице министерства, подрядная организация и обком,
то многие вещи, толковавшиеся предвзято, прояснили обстановку и каждая сторона
смогла увидеть, в чём именно она не дорабатывает.
Встретился я с ведущими специалистами в институтах «Промстройпроект» и
«Оргуралсибстрой», с аппаратом территориального объединения. Рассмотрел с
исполнителями вопросы по Ленинакану. Вечером в пятницу подписали
тройственный протокол, куда занесли договорённости. Потом меня на автомашине
отвезли в Свердловск, до которого всего 210 километров. Утренним рейсом в
воскресенье вылетел в Москву. Нужно было успеть выполнить обещания, которые
дал в командировке и подготовиться к следующей поездке.
***
75
В понедельник 5 июня пытаюсь улететь из аэропорта Домодедово в Ленинакан.
Рейс задерживается на два часа, причины в те времена не объясняли. Пассажиры
знали, что всё делается в целях обеспечения безопасности полёта. Это успокаивало,
но возможно не соответствовало действительности. Человек любопытное существо,
он готов потратить на ожидание сколько угодно времени, лишь бы в мельчайших
подробностях знать, по какой именно причине его вылет откладывается.
Неизвестность томит и раздражает.
В ожидании объявления о приглашении на посадку просматриваю записи
предстоящих дел и дополняю их. Чего только тут нет: заслушать состояние техники
безопасности, обеспечить пуск радиостанции «Лён» на 20 номеров, разобраться с
поставкой башенных кранов, проверить документацию на школы и садики в районе
Муш, на котельную, привлечь специалистов по опалубке и тому подобное.
Но есть главные темы, без которых не будет начат массовый приём бетона.
Надо определиться с объёмами щебня и песка, завозимого с местных карьеров и
централизованно с карьеров Урала и Западной Сибири. Подготовить склады для
приёма заполнителей и цемента. Запустить в работу два инвентарных
бетонорастворных узла общей мощностью тысячу кубометров смесей в сутки.
После приземления в аэропорту Звартноц отправляемся с водителем в
Ленинакан. Ему на этот раз есть возможность показать мне и увидеть самому новые
дороги и места. По пути мы сворачиваем вправо и влево с тракта в поисках
карьерных хозяйств: Октемберянский, Налбандянский, Анийский, Карнитский,
Танзутский. Чего-чего, а камня в Армении хватает, тем не менее, карьеры
расположены на расстоянии от 15 до 30 километров от Ленинакана.
Удалённость хозяйств, плохие подъездные дороги ещё не главная беда. Их
недостатками были устаревшее технологическое оборудование, отсутствие даже
технической воды и маломощность. Например, производительность самого
крупного Налбандянского комбината составляла тысячу кубометров щебня в сутки,
что на первых порах соответствовало нашей потребности, а Карнитского карьера 3,2 тысячи кубов … в месяц. Желающих брать готовый щебень было предостаточно:
одни для этой цели обивали пороги кабинетов, чтобы получить лимиты, а мы
решили объехать хозяйства и выяснить, на что можно реально надеяться.
Встречали нас любезно, но делиться готовой продукцией на добровольных
началах никто не хотел. Работали местные без напряжения, о переходе на
интенсивный режим слышать не желали. «Если Вам надо, то располагайтесь рядом
автономно, места на всех хватит, со своими взрывниками, дробильносортировочными установками. Да вот надо бы подпорную стенку сделать на складе
продукции, да железнодорожные пути до ближайшей станции восстановить» –
говорили хозяева.
Однако развернуть собственное карьерное хозяйство дело не шуточное даже с
использованием передвижных дробильно-сортировочных установок, которые надо
достать, привезти, смонтировать, оформить на всё документацию. Мы станем этим
заниматься, но получение своего щебня и песка с карьеров Армении дело долгое.
До гостиничной койки добрался ближе к полночи. В Ленинакане очередная смена
шефа, курирующего строительные организации РСФСР.
Приехал Ю.Л. Назаров министр по строительству на Дальнем Востоке. Новый
день начинаю с того, что вместе с ним объезжаем стройки. Знакомится с делами он
внимательно, придирчив по мелочам, но к разговору подготовился. Запросил
76
представить расчёт на туннельную и щитовую опалубки, график на производство
инженерных сетей, выяснить наличие у министерства передвижной дробильносортировочной установки.
Сообщил, что нам поручено строительство центральной трансформаторной
подстанции для района Ани (хороший в кавычках сюрприз), что по чертежам надо
заниматься с «Ереванпроектом» (знаем, как это просто), что местный щебень не
ждать (для руководителя штаба это самое лёгкое решение), а быстрее везти свой. За
почти целый день общения не получил от него ни одной приятной информации.
Польза, правда, была в том, что я после долгого отсутствия познакомился с
изменениями на наших площадках.
Вечером по графику начинаю рассматривать вопросы представителей наших
объединений, и продолжаю этим заниматься с небольшими перерывами следующие
два дня. Работа рутинная, но она необходима и отношусь к ней серьёзно. Перерывы
приходилось делать по разным поводам. То вызвали в штаб на совещание, после
которого я записал в блокноте: «Назаров – бездарно 1,5 часа». То я сам проводил с
заместителями начальников объединений разбор цементной темы. Считали
отгруженные и затерявшиеся вагоны, выход на линию цементовозов, которых в
наличии 17, а в работе - 14.
Цемент приходится возить с железнодорожных тупиков Ахурянской
перевалочной базы, где есть фронт для одновременной разгрузки пяти вагонов. Тут
плечо перевозки 15 километров и задержка лишь за прибытием вагонов. Получили
фонды на 900 тонн цемента с завода в Раздане. Это, как говорится, капля в море, но
при постоянной нехватке цемента воспринимаем фонды подарком. Три цементовоза
ежесуточно отправляются в рейс длиной в оба конца 160 километров и едва
успевают делать по одной ходке.
Объём ежесуточного изготовления бетона фиксируется в журналах, и я тоже
веду свой учёт. С начала строительства до 1 июня было произведено 12973
кубометра бетонной смеси, в том числе 9000 кубометров в мае. Максимальная
суточная выдача бетона 404 кубометра, примерно раз в неделю случались обвалы:
23 мая - 8 кубов, 30 мая - 34 куба. Пока это страшно далеко от требуемых темпов
производства.
В пятницу 9 июня делаю короткий визит в Ереван. В институте «Ереванпроект»
с директором Чахмачяном подписываем очередной протокол. Сроки завершения
разработки документации вновь сдвигаются вправо, и приходится бороться за их
приближение на каждые сутки. Какие же всё-таки «тягучие» ребята – Геворкян,
Саркисян, Налбандян. Измотали они меня вконец, уже и моей выдержки, которую
многие отмечают, не хватает на контакты. Я ведь по каждому согласованному с
ними сроку даю обещания своим подопечным, которые мне верят, и в итоге
подвожу коллективы. Это не в моих правилах.
Пока прерываемся на обеденный перерыв, я заезжаю в ЦК КПСС Армении к
Лобову. Рассказываю ему о глупом положении, в котором нахожусь. Нет, я не могу
пожаловаться на плохое отношение проектировщиков института ко мне: они меня
уже все знают, приветливы, относятся внимательно, но их большие тёмные глаза,
такие грустные и усталые, выражают всегда удивление по поводу моей
настойчивости.
77
И ладно, пусть выражают всё, что им угодно, но нельзя же так подводить со
сроками. Чёрт возьми, должна же быть на них управа? Они и делают то всего ничего
от объёма документации, а задерживают всех проектировщиков и строителей.
Поплакался я без надежды на получение помощи, от чего стало легче, и поехал
в институт печатать протокол на три страницы. Печатал сам, что было уже не
однажды, так как секретарши вечно заняты, а я единственный на весь институт
болтаюсь без дела. Сам отпечатал, сам подписал, получил ещё подпись директора и
остался доволен проделанной работой:
«Привязку нулевых циклов жилых домов, школы и детских садиков в районе
Ани институт завершит 15 июня. Согласовывается применение наружных стен из
монолитного железобетона, сборных панелей и кирпича в таких вариантах: весь
квартал из одного варианта материала, половина квартала из одного материала
вдоль главной улицы, на углах кварталов - один вариант стеновых материалов (это
важная добавка, позволяющая учитывать возможности организаций). На
центральную трансформаторную подстанцию полный комплект чертежей выдаётся
институтом 16 июня. По району Муш сети с отметками и вертикальная планировка
будет выдана через неделю».
С этими новостями уезжаю в Ленинакан, где вечером продолжаю разборы с
поездами. Суббота, воскресенье, понедельник проходят в одном производственном
ритме. Дни заняты объездами, обсуждениями, встречами. Графики работы
составляю накануне и через каждый час-полтора новая тема: единый заказчик,
государственная приёмка, организация диспетчерской службы, укомплектованность
кадрами аппарата ПСО, встреча с Коффом по упрощению конструкции
фундаментных плит.
Воскресный день завершаю беседой один на один с Ломановым, который
отменил систему заявок на бетон, не выделяет по вздорной причине места в
общежитии работникам управления механизации, перессорился с начальниками
поездов, каждое предложение начинает со слова «Я».
Вечером в понедельник провожу заключительное оперативное совещание с
руководителями поездов. Настаиваю на увеличении численности рабочих и
организации непрерывной недели по скользящему графику. Перечисляю главные
задачи: наведение общего порядка на строительных площадках, внимание к
состоянию техники безопасности, запуск в работу полученных комплектов
опалубки, увеличение приёма бетона, пресечение излишеств по собственным
производственным базам (затраты надо считать, они сказываются на наших
экономических показателях), расширение самостоятельности поездов.
Много претензий высказываю в адрес первых руководителей, а также
начальников отделов «Армурасибстроя», которые подменяют работу поездов.
Общее руководство не осуществляют, перспективой по загрузке поездов не
занимаются, плохо контролируют качество работ, медленно рассматривают
поступающую документацию, упускают вопросы лабораторной службы,
рационализации производства.
Поручаю специально заняться оформлением городка строителей, размещением
наглядной агитации. Даю при всех неудовлетворительную оценку работе Ломанова.
Он не скрывает своего недовольства, и это верный признак того, что следует
определяться с его дальнейшей работой. День отъезда 13 июня начинаю в
78
диспетчерской службе. Подводим итог приёмки бетона за прошедшие сутки:
установлен рекорд – 724 кубометра.
За те девять дней, которые здесь находился, уложили 5100 кубометров
бетонной смеси, почти удвоили среднесуточные темпы изготовления, трижды
превышали отметку 700 кубов в сутки. Конечно, неплохо, но это очень мало против
плановых заданий. Эх, толкового бы сюда организатора производства, дела бы
заметно пошли в гору. Ежедневно с 5 июня и до 10 октября, я буду лично вести учёт
уложенного в дело бетона. Такое уж большое значение придавалось этой теме.
Во вторник с утра на доме свердловчан в районе Ани торжественная минута:
принимается первый бетон в опалубку уже не цоколя, а первого этажа. Столь
радостное и долгожданное для всех событие, наконец-то, свершилось. Что не
говори, а почерк строителей Среднего Урала чувствуется во всём. Толковые
специалисты и рабочие, отличная школа. Мне приятно, как выходцу из этого самого
крупного главка министерства, что первенствовали мои близкие коллеги и друзья.
Во второй половине дня с чувством исполненного долга на ТУ-134 отправился
в Москву. В полёте в записной книжке появились слова:
И мне труднее с каждым годом,
как ни держусь, владеть собой.
И поведение погоды
конёк предвидеть стал не мой.
Да, и меня года ломают,
быть твёрдо-стойким не дают,
бесследно нервы похищают,
а те, что служат - устают.
И я срываюсь, без причины
несусь, не ведая куда,
то дни считать до дня кончины
своей пытаюсь иногда.
Взрываюсь, а затем сгораю
в припадках бешенства дотла,
но и тогда не обижаю
и словом ту, что мне мила.
***
14 июня заявляюсь в кабинет, стол завален письмами и поручениями. Наскоро
просматриваю почту и выбираю наиболее срочные из предстоящих дел.
15 июня утром в Госкомархитектуре у Розанова Е.Г. отчитываться по вопросу
развития жилищного строительства в системе министерства, вечером докладывать
А.А. Бабенко в Совмине РСФСР о состоянии дел в Ленинакане.
17 числа в субботу Бабенко проводит общероссийский селектор по
восстановительным работам в Армении, заслушиваются и наши организации из
Челябинска, Перми, Тюмени, Оренбурга, поэтому надо присутствовать.
20 июня совещание по нормам продолжительности строительства проводит
зампред Госстроя СССР Л.Н. Зарубин. Заседание коллегии Госстроя СССР по
ячеистым бетонам пройдёт под председательством Баталина. Везде личное участие
79
обязательно и нужно быть готовым к выступлению. Но до этих мероприятий время
есть.
Сейчас важно раздать поручения по Ленинакану и проинформировать
Почкайлова о результатах командировки. При встрече с ним докладываю:
«Состояние крайне тяжёлое, если исходить из поставленных правительством задач.
По сравнению с другими министерствами дела наши идут неплохо. Объём
изготовления бетона в июне составит 14-15 тысяч кубометров (фактически
выпустили 14,4). Темп производства будет определять поставка щебня, песка и
цемента, необходимы фонды на их централизованную поставку. Надо также
установить жёсткие задания объединениям по объёмам отправки заполнителей и
цемента. Поставленная в Ленинакан металлическая опалубка имеет низкую
комплектность. Службы снабжения в поездах и ПСО требуют укрепления. Уровень
руководителей ПСО далёк от желаемого. Итоги первого полугодия желательно
подвести на месте с Вашим личным участием».
На встрече у Бабенко от ЦК КПСС присутствовал Толстых, с которым мы
вместе возвращались из Армении. Вот выдержки из его вводного слова: «В
Ленинакане катастрофическая обстановка, положение угрожающее, состояние
восстановительных работ удручающее, ввода жилья нет (быстро захотел). Будет
подготовлен официальный доклад правительству о чрезвычайной ситуации, есть
определённые круги, разлагающие обстановку, возникают политические эксцессы,
люди не загружены работой из-за отсутствия ресурсов. Бьёмся с Минюгстроем и
Минуралсибстроем из-за оснастки, которой недостаточно. Что можно без неё
делать? Чтобы ни стоило, итоги работы в первом полугодии будут обсуждаться на
заседании Политбюро ЦК».
Выступления представителей ЦК было принято выслушивать до конца, не
возражать и не задавать лишние вопросы. Информацию к сведению приняли. Но,
что же это он такое наговорил, «удручая» нас? Разве не видно колоссальных
изменений и объёмов подготовительных работ? Ссылается на постановление
партии и правительства, невыполнимость которого была ясна с самого начала,
поскольку поставлены абсурдные задачи по срокам ввода жилых и социальных
объектов. Хватит, наконец, говорить об этой самой опалубке, в которой ничего не
понимает, лучше помог бы фондами на заполнители и цемент с ближайших
поставщиков, чтобы не везти их с Урала и Западной Сибири.
Надо, наконец, организовать беспрепятственный пропуск грузов через
Азербайджан, если это ещё можно сделать. В начале правители заигрывали перед
Арменией, передали функции генерального проектировщика и соглашались с
каждой предложенной нелепостью, а теперь строителей упрекают за резкое
удорожание работ. Разве оно не находится в прямой зависимости от принимаемых
проектных решений? Часть этих соображений, допустимых для произношения их
вслух, были нами высказаны представителю, но должного эффекта не произвели.
На встречах в Госстрое был. Прошли они многолюдно и громогласно, вопросы
обсуждались повторно, я о них упоминал и нет смысла возвращаться к известному.
Провёл обсуждение направлений работы института «Оргуралсибстрой». В
каждом объединении министерства были тресты «Оргтехстрой», занимавшиеся
вопросами организации работ, технологии строительства, внедрения передового
опыта. В своё время я сам был управляющим такого треста на Среднем Урале. Этот
же институт создали при министерстве, выступал он, в том числе и в роли
80
координатора деятельности трестов «Оргтехстрой». Возглавлял институт Левин
А.Н., имея по штатному расписанию 150 человек, 22 отдела и среднюю зарплату
сотрудников 201 рубль в месяц.
Изменения в развитии страны ставили новые задачи перед организацией.
Возможно, их перечисление будет любопытно. Вот что я называл: «Создание при
институте коммерческого центра с выставкой и продажей разработок, ведение
патентного поиска для организаций. Образование технико-технологической
инспекции, экспертной группы по механизмам, а также акционерного общества с
участием всех трестов «Оргтехстрой», проектирование и экспертиза проектов.
***
23 июня из Тувинской автономии нагрянули заместитель председателя
Совмина А.И. Ванжа, работник по строительству в аппарате Болбот и руководитель
нашего строительного подразделения И.А. Остапец. Это не первый их визит ко мне,
поэтому привычки гостей знакомы. Приезжают они чаще вместе, выбирая тот
период, когда идёт формирование плана собственного строительства на очередной
год. Никогда не расстаются с давним, но действующим ещё постановлением ЦК
КПСС и Совмина СССР по развитию Тувы. Когда Болбот прилетал один, то для
меня это самый неудобный случай, ибо остановить его невозможно.
Объяснялось всё просто. В приложениях к постановлению записаны
фантастические суммы средств, которые министерство должно выделять этому
району на создание базы и укрепление строительной структуры. «Ходок»
настаивает, естественно, на полных объёмах, а я доказываю, что их на месте
невозможно освоить.
Он ведёт себя и вкрадчиво, и напористо, обещает, что со следующего года все
выделенные средства будут осваиваться. Он говорит об этом убедительно, искренне
веря этому, от чего настойчивость удваивается. Упрямо возвращается к одному и
тому же бесконечное количество раз. Доводы и обоснования, делаемые не в его
пользу, вообще не воспринимает.
Я выдерживал разговор с ним два часа, больше в министерстве никому не
удавалось, и оставался у себя в руках. Потом начинал сдавать, хотя неудобно
выказывать раздражение посланцу автономии, имеющему к тому же постановление
ЦК.
При первой встрече словам гостей я поверил, а они наказали меня за
доверчивость, так как задания провалили, средства не освоили. Отвечать пришлось
мне. Все последующие разы старался легко не уступать. Они любили свой край,
хотя не все были коренными жителями тех мест, и увлечённо о нём рассказывали.
Особенно отличался Болбот. Приглашали приехать, но не было особой нужды
отправляться в такую даль.
На этот раз «пришельцы» атаковали Почкайлова, который, наверное, ещё не
знал их приёмы и уступил просьбе. В результате я получаю задание через сутки
вылететь в Туву. Цель поездки – рассмотреть ход строительства объектов
собственной базы, оценить ожидаемое выполнение в 1989 году и сделать набор
объёмов работ на следующий год. Предстояло посетить города Ак-Довурак,
Шагонар и столичный град Кызыл.
В субботу ночным рейсом лечу в Красноярск. Обычный ночной перелёт без
сна, два часа ожидания в аэропорту Толмачёво рейса Красноярск – Кызыл, и в 12.00
81
дня по местному времени уже на автомашине я, Ванжа и Остапец движемся по
гигантской котловине на Запад к городу с манящим названием Ак-Довурак.
Местоположение Тувы, природа этого края, обычаи людей, населяющих его,
уникальны. Хотелось бы рассказать об увиденном подробнее, но выбранная тема
повествования не позволяет это сделать.
Почти 300 километров пути одолеваем за пять часов. Отсутствие в выходной
день грузовых автомашин позволяет показать шофёру отличный результат для такой
дороги. Ак-Довурак оказался тихим захолустным городком, имел строительномонтажное управление, возводившее детский сад, школу, универсальный магазин,
жильё, а также для своих нужд заводы ячеистого бетона, кирпичный и другие
объекты базы. Всё внимательно осмотрели, обсудили проблемы и предложения по
повышению уровня индустриализации строительства. Попробовали ещё ухи за
городом на берегу речки и ровно в полночь добрались до гостиничных номеров.
Ранним утром выехали в трест «Шагонарстрой». В городе Шагонар, который
был явно крупнее Ак-Довурака, ознакомились со всем, что уже возводилось и
предстояло построить: гараж для автомашин, пусковой комплекс завода ЖБИ,
мощности по металлической оснастке, комплекс бетонного узла и склад цемента,
жилой дом и детский сад для строителей.
Я вызвался помочь по многим вопросам: выделение новых материалов,
согласование с инспекциями отдельных решений, корректировка проектной
документации силами наших институтов. Когда входишь в положение коллег,
видишь в каких условиях они работают и на каком низком техническом уровне, то
невольно хочется помочь всем, чем возможно.
Договорились даже по моему предложению о привязке спортивного
многоцелевого зала из лёгких конструкций, которые мы выпускали в системе
министерства. После встречи с работниками аппарата треста отправились в Кызыл.
В столице Тувы, куда мы, в конце концов, доехали в тот же день, ознакомление
с объектами базы продолжилось. Успели посетить домостроительный комбинат, и в
21.00 по единственному телевизионному каналу в гостиничном номере я смотрел
программу «Время». На следующий день, как и планировалось, были на заводе
крупнопанельного домостроения. Провёл я встречу с руководителями местного
отделения института «Гражданпроект».
Обсудили много вопросов: строительство полносборных зданий с учётом
сейсмики этого района, снижение этажности домов, доработка полносборной серии
135, применение в проектах гипсоволокнистых и цементно-стружечных плит, уже
широко использовавшихся в других объединениях.
Потом состоялся обстоятельный и неторопливый, как всё, что делалось в этом
крае, обмен мнениями у второго секретаря в присутствии аппаратных работников.
Долгополов Г.Н. был хорошо осведомлён о проблемах, существовавших в
строительном комплексе Тувы, и встреча, продолжавшаяся почти три часа, прошла
незаметно. Он согласился с предложениями, которые я докладывал, и добавил свои
просьбы.
Сводились они к оказанию помощи коллективу строителей в инженернотехническом плане, а также руководству домостроительного комбината, который
осваивал производство. Помощь была нужна в налаживании отношений с ТСО
«Красноярскстрой», в специалистах на руководящие должности разных уровней.
82
Просил он меня взять курирование над строителями Тувы. Поскольку это зависело
не от меня, я только пообещал, что на мою поддержку можно рассчитывать.
До конца дня по результатам командировки провёл ещё совещания с
работниками аппарата ТСО, а затем отдельно с заместителями Остапца.
Погода была отличной, после завершения деловых встреч Ванжа и Остапец
предложили прогуляться по городскому парку. Показали они мне и скромный
монумент, стоявший, как утверждали местные специалисты, в самом центре
Азиатского материка.
- Надо же такому случится, что он оказался не только в городской черте
столицы Тувы, но и почти в её центре, - сказал я.
Коллеги восприняли мои слова как неудачную попытку пошутить на столь
серьёзную тему. Они с горячностью принялись рассказывать подробности истории
его установления.
Оказалось, что монумент уже дважды переносился на новое место по мере
уточнения учёными мужами координат этого самого центра Азии. Выслушав их, я
пришёл к выводу, что в следующий раз беспокойный монумент перенесут на
центральную площадь Кызыла напротив памятника Ленину.
Возможно, так бы всё и случилось, но пройдёт совсем немного времени, и
сонное тувинское царство, небо которого бесшумно бороздили аппараты
многонациональной сборной команды страны по дельтапланеризму, начнёт
движение вспять. Подражая примеру некоторых территорий Союза, местные
националисты станут изгонять русских специалистов, прожившие рядом с ними
десятки лет.
Это приведёт к тому, что в Туве, а по новому в Тыве, не останется врачей,
энергетиков, квалифицированных кадров в технических отраслях. Дело дойдёт до
курьёзных случаев, когда зимой вдруг станут останавливаться некоторые тепловые
электростанции, так как их некому обслуживать, ибо всё держалось на приезжих
кадрах.
Городской парк превратится в опасное для жизни место, его перестанут
посещать не только по вечерам случайные гости, но даже в дневное время местные
жители. Многочисленные новостройки Тувы окажутся забытыми. Не скоро теперь
дойдёт очередь и до перестановки монумента на новое место по окончательно
уточнённым координатам.
С восходом солнца я уже ехал в аэропорт, чтобы в обратном порядке в
точности повторить маршрут, который завёл меня в эти далёкие места. После
обеденного перерыва в среду 28 июня сидел в своём кабинете, готовя информацию
и вопросы по результатам поездки. В пятницу Почкайлов провёл специальное
совещание с работниками аппарата по Туве. Принятые поручения по моему докладу
были внесены в протокол. Договорённости той командировки, личные обещания я
выполнял, но по названной чуть ранее причине до конца их довести не смог.
***
И на этот раз в Москве я задержался недолго. Завершился июнь, а с ним и
первое полугодие. Боже, как быстро летят месяцы, когда на них приходится не по
одной командировке, как насыщены дни. Работа забирает тебя всего, не оставляет
личного времени. Подошла пора подводить итоги работы в Ленинакане на
заседании выездной коллегии министерства, назначенном на 7 июля.
83
Накануне первым рейсом вылетаю в Армению в составе в высшей степени
представительной группы: Почкайлов М.И., Забелин В.Н., Никитин Н.А., Шлыгин
В.А., Тесленко В.С., Биевец Н.Л. Если считать со мной, то в ней четыре заместителя
министра и три руководителя главных управлений. Представлены почти все
основные направления деятельности нашей организации. Тут экономика и финансы,
материально-техническое снабжение, кадры, производство, строительная индустрия,
новая техника.
Каждый из участников занимался по своей программе, благо есть куда поехать
и на что посмотреть. Я посетил базы Аравик и Баяндур, микрорайон Ани, затем
разбирался с проектными институтами министерства по состоянию технической
документации. В конце дня все принимали участие в совещании с бригадирами, так
как нужно было до заседания коллегии иметь информацию о фактическом
положении дел.
От кого же ещё, как не от бригадиров, узнаешь правду. Руководители низового
звена перед таким составом команды из министерства, которого им никогда не
доводилось видеть, выступали охотно и с удовольствием говорили о том, что им
мешает работать.
Помех было много: перебои с подачей электроэнергии, низкое качество
бетонной смеси, ошибки в технической документации, некомплектность опалубки,
постоянные изменения в документации, плохие подъездные дороги, нехватка
холодильников и промтоваров, отсутствие телефонной связи и авторского надзора,
низкая оплата труда. Новизны в словах бригадиров не было, но общий тон разговора
получился толковым, а отношение к делу - заинтересованное.
Заседание коллегии началось в 9.00, до него я два часа вёл переговоры с
прибывшими начальниками территориальных объединений, которые торопились
получить последние сведения о состоянии технической документации, чтобы при
отчёте не попасть впросак.
Если перед бригадирами вступительное слово Почкайлова продолжалось 30
минут, то на заседании коллегии оно было кратким. В таком составе уже обо всём
говорилось, и важно было услышать о том, какие меры намерены принять
начальники объединений для ускорения темпов работ. Ломанов докладывал 30
минут, но оценку работе привлечённых объединений дать не смог. Информация
получилась «расплывчатой», как я записал в блокноте. Правда, данные о
численности работающих в «Армуралсибстрое» внимание привлекли. На тот день
трудилось 3,8 тысячи человек, в том числе 1,5 тысячи местных. Соотношение это
никого не устраивало, но приём армян на работу давался кадровикам трудно, так как
на общестроительные работы они не шли.
Потом выступали все начальники объединений, они в основном повторяли
сказанное бригадирами в части претензий, а от них хотели услышать намечаемые
действия. Недопонимание было явным, обсуждение взвинченным, на этот раз
коллегия приняла решение о вынесении четырёх выговоров, в том числе одного
строгого, что в истории заседаний случилось, может быть, первый раз.
Позиция «пострадавших» загадок не представляла: от партийных органов на
местах им доставалось за срыв плановых заданий. Отвлечение специалистов и
материальных ресурсов на сторону организация переносила болезненно. Все это
понимали, но и партийная власть, и министерство, тем не менее, выжимали из
начальников невозможное.
84
Вечером ещё была встреча с Назаровым, на которой обменялись мнениями о
положении дел. Естественно, он настаивал на ускорении работ, что и без того было
понятно. Приезд в Ленинакан такой представительной группы руководителей
министерства особыми трудовыми достижениями отмечен не был. Вышло всё
наоборот: в день приезда уложили 436 кубометров бетонной смеси, на следующий
282, а в день отъезда и два последующих дня вообще бетон не изготавливали из-за
отсутствия цемента, вагоны с которым не могли пробиться через Азербайджан.
Суббота 8 июля для меня началась рано с разбора вопросов качества по району
Муш, а потом я в составе нашей московской группы выехал в аэропорт к рейсу,
уходившему на Москву. На этот раз, кроме обычной неразберихи при отправке
самолёта, добавились ещё технические причины.
Настроение у членов нашей группы, включая и меня, было скверным. Когда ты
бессилен изменить положение, то откуда же взяться бодрому состоянию духа. Да,
всё складывалось плохо. Взять, например, техническую документацию, о которой
столько говорилось эти три дня. Объективности ради нужно признать, что работать
с листа сложно и даже недопустимо.
Нужно иметь весь комплект чертежей, чтобы правильно планировать
производство, загрузку коллектива работой, а когда документация приходит
частями и с массой грубых ошибок, то такой труд удовлетворения не приносит.
Совершенно верно по этому поводу сказал на встрече бригадир Жибин из
Красноярска: «Документация по наружным сетям – это мышеловка, в неё
попадаешь, а выбраться не можешь».
Мы все оказались в большой мышеловке. В неё нас загнало постановление
партии и правительства, теперь эти органы учиняют контроль и спрос, но больше с
тех, кто послушен. Тех же, кто не повинуется, занимается откровенным саботажем,
призвать к порядку не могут.
Дел, конечно, много и без цемента, но эти работы не приближают к
завершению строительство и ввод жилья в эксплуатацию, их можно было бы
выполнять одновременно с бетонированием. Судя по всему, наскоками и наездами
получения комплектных чертежей не добиться, надо быть в Ленинакане длительный
период, переходить к оседлому образу жизни. Похоже, всё идёт к этому.
В самолёте на этот раз вместо стихотворных строчек я набрасывал
первоочередные вопросы, решением которых предстояло заняться уже в
понедельник. Их оказалось около двух десятков, в том числе и выполнение расчёта
по опалубке. Требования по увеличению её объёма звучат со всех сторон, их
натиску начинают уступать и некоторые члены коллегии.
Домой добрался только к вечеру, не выполнив единственный заказ,
дававшийся мне всегда, привезти армянского хлеба.
***
В понедельник утром Почкайлов пригласил к себе только членов коллегии,
чтобы вернуться к оценке складывающейся ситуации с восстановительными
работами в Ленинакане и обменяться соображениями по поводу того, что предстоит
срочно предпринять для улучшения положения. Высказались все участники
поездки, а также те, кому не довелось там побывать.
Я отметил в выступлении как положительные, так и отрицательные стороны в
работе ПСО «Армуралсибстрой». К недостаткам отнёс действия руководителей по
85
излишней централизации управления поездами, когда ПСО замкнуло на себе
решение даже второстепенных вопросов. Сказал о необходимости повысить
самостоятельность поездов объединений, направить в Ленинакан на длительный
срок заместителей начальников с территорий.
Всеми была замечена неорганизованность Ломанова, его незрелость для такой
должности, досталось заодно и главному инженеру Полонскому. Кроме критики
высказывались и предложения, которые обобщил в конце встречи Почкайлов:
- Пока остановиться на Ломанове (квартал), искать ему замену, всем заниматься
укреплением кадров по своим направлениям работы, расписать дополнительные
задания по изготовлению опалубки, незамедлительно направить до сентября в
Ленинакан заместителей начальников объединений.
К этим поручениям добавил ещё одно:
- Организовать вахту заместителей министра. Меняться каждый месяц.
Первому выехать Фурманову, второму - Никитину, по следующему определимся
позднее. Фурманову подготовить состав выездной бригады от аппарата
министерства и от объединений. Фамилии заместителей от территорий представить
мне на утверждение.
Обсуждение получилось конкретным. Возражение у меня вызывало только
дополнительное изготовление опалубки, но это был не технически обоснованный
шаг, а требование сверху, которое пришлось выполнять.
Остававшиеся до отъезда в командировку дни занимался выполнением
поручений, подбирал материалы. Составил и передал заранее в ПСО распорядок
своего рабочего дня до 17.08 89, т.е. на весь месяц моей командировки. Получился
он таким: «8-9.30 – контора, звонки, телеграммы, телетайпограммы; 10.00-13.00 –
районы Ани и Муш; 15.00 – строительство котельной; 16.30-17.30 – объекты
производственной базы; 18.30 – работа бетонного узла, рассмотрение заявок на
бетон на следующий день; 19.00 – текущие вопросы, тематические совещания; 21.00
- объезд площадок, проверка работы второй смены».
К этому ещё добавил: «По принадлежности вопросов в объездах и
рассмотрениях со мной принимают участие заместители начальников ТСО,
начальники поездов, представители авторского надзора. Распределение
обязанностей: Ломанов – строительство котельной, района «Треугольник», работа
бетонного узла, приём вагонов, вопросы экономики; Полонский – районы Ани,
Муш, технические вопросы. Первый организационный сбор состоится 18.07.89г.,
присутствуют товарищи по списку (прилагается)». Руководители ПСО, получившие
мою информацию, не сомневались, что объявленного порядка я буду строго
придерживаться.
До конца недели рассматривались итоги строительства жилья в первом
полугодии в целом по министерству.
Был я на совещании у заведующего отделом строительства ЦК КПСС Б.Н.
Мельникова, на котором слушались результаты работы по новой технике, касались
и положения дел в Армении. Руководители отдела, инструкторы нервничали, что
вообще-то не позволяло им занимаемое положение, так как они при контактах с
массами должны излучать спокойствие и уверенность, хватались за все дела сразу,
и, похоже, ни одно из них не могли удержать в руках. Новые условия работы и
жизни отразились на всех.
86
14 июля в пятницу прошло заседание коллегии, рассмотревшей работу
территориальных объединений по всем направлениям деятельности с отчётами
первых лиц. Отдельно слушались вопросы с моей информацией о строительстве
собственных объектов, формировании плана на очередной год и ожидаемом
долевом участии заказчиков в его финансировании.
Завершалось заседание коллегии докладами начальников объединений о
принятых ими мерах по ускорению темпов строительства в Ленинакане.
Перечислялись отправленные по железной дороге бульдозеры, башенные краны,
погрузчики, цементовозы, экскаваторы, автомашины, назывались даже водовозки.
Отгружались цемент, опалубка, металл, стройматериалы, командировались бригады,
ответственные лица. Нельзя было всё услышанное принимать за чистую монету, но
чувствовалось, что начальники вникли в состояние работ и меры приняли.
В субботу заместитель председателя Совмина РСФСР Бабенко А.А.
представлял нового руководителя нашего министерства. Им стал В.Н. Забелин, что
для меня, не интересовавшегося механикой кадровых перемещений, было
неожиданностью. По моему мнению, первый заместитель министра Почкайлов
вполне подходил для должности министра: работоспособный, оперативный,
ответственный, честный, преданный делу. К тому же, что я ставил ему в заслугу, он
был далёк от той «политики», когда обивают пороги у начальства, стремятся
выслужиться, предают при случае коллег по работе, наушничают, распускают
разные слухи и тому подобное.
Забелин Виктор Никитович до назначения вёл в министерстве вопросы
экономики, планирования и финансов, т. е. ключевые, сыскать ему равных в этих
областях было сложно. Он прошагал по всем ступенькам служебной лестницы и
прекрасно ориентировался в производственных делах. Несмотря на то, что Виктор
Никитович был старше по возрасту, ему не был присущ консерватизм в работе. Он
легко лавировал в перестроечных передрягах, заранее предвидя, куда они могут
привести. Его выступления отличали уверенность, знание вопросов и способность
чётко и просто сформулировать направления, которых следует придерживаться
организации, чтобы не потерять свои позиции.
На общем фоне руководящих кадров нашего и других подрядных министерств
Забелин был заметной фигурой и очень быстро завоевал авторитет среди коллег в
новых условиях хозяйствования. Не случайно уже через полтора года на съезде
организаций строительного комплекса его изберут президентом Союза строителей
России. Выборы были альтернативными, я как председатель организационного
комитета, назначенный распоряжением правительства, поддержал тогда
кандидатуру Забелина. На посту руководителя этой общественной формации он
останется и спустя десять лет.
Ко мне Виктор Никитович относился ровно, между нами ни разу не было
стычек на производственной почве. Мне по вопросам выделения средств на
развитие собственной базы министерства и финансирование технических новшеств
приходилось бывать у него в кабинете, и он находил возможность закрывать
просьбы. В этих случаях он обращался ко мне по имени и на ты, что совсем не
свидетельствовало о наших близких отношениях.
После представления нового министра настроение, что трудно объяснить,
подпортилось, появилось какое-то безразличие к делам, я был даже доволен
87
предстоящему вскоре отъезду в длительную командировку. Там вдалеке будет легче
вживаться в свалившиеся перемены.
Стал собирать бумаги, чтобы отправиться домой. Такая уж была привычка
всегда брать с собой почту, которую не успевал рассмотреть на работе. В это время
ко мне в кабинет зашёл Почкайлов. По виду Михаила Ивановича нельзя было
сказать, что он огорчён, похоже, о готовившемся назначении Забелина его
предупредили заранее, и переживания он оставил в прошлом. Мы обсудили
дополнительные вопросы, на которые было бы надо обратить внимание в
Ленинакане. В этот день я ушёл с работы намного раньше.
***
Новая рабочая неделя и последний день перед отъездом пришлись на 17 июля:
звонки, уточнения, договорённости, согласования, так как уезжаю из Москвы на
целый месяц, даже отпуск не был такой продолжительности. Перечень заданий
самому себе разрастался и конкретизировался: завершить объекты собственной
базы, уделить особое внимание возведению котельной и тепловых сетей, добиться
разворота строительства жилья в районе Ани, распределить обязанности,
подготовить новое штатное расписание ПСО, взять под контроль оплату работ по
базе, по опалубке и прочее, прочее.
Успеваю откорректировать и завизировать постановление коллегии по
докладывавшимся мною вопросам в пятницу. Кажется, всё предусмотрел, учёл, всем
раздал задания и поручения, теперь можно и покидать министерство. Тогда я ещё не
знал, что эта месячная командировка в Ленинакан в моей производственной
деятельности будет предпоследней, что пройдёт почти год прежде, чем доведётся
вновь ступить на каменистую землю Армении.
18 июля заехал, как всегда, на работу, оставил секретарю расписанную почту и
записки с последними наказами службам, и отправился в аэропорт. По мере
удаления самолёта от Москвы, воспоминания о министерстве угасали, их место
занимали предстоящие заботы, в которые предстояло вскоре погрузиться с головой.
Вечером этого же дня, успев осмотреть часть строек, не порадовавших заметным
продвижением вперёд, проводил совещание с начальниками поездов и
заместителями начальников ТСО.
Обещания, дававшиеся руководителями объединений на заседании коллегии,
пока таковыми и оставались. Конечно, прошло каких-то три дня, за такой срок
невозможно возвратиться домой, раздать поручения, укомплектовать необходимое
для отправки и отгрузить по железной дороге. Да и на саму перевозку, если нет
искусственных препятствий, надо добавлять ещё неделю. Ведь от Перми и
Свердловска, а тем более от Красноярска и Барнаула, тысячи и тысячи километров
пути. Хорошо, когда помогать в беде наваливаются всем миром, но у этого мира
должны быть разумные пределы, иначе невероятно возрастают затраты.
Общее руководство сводным отрядом строителей министерства пришлось
брать на себя и решать возникающие вопросы, а им нет числа, когда не
отворачиваешься от них, не проявляешь равнодушие, а считаешь себя за всё в
ответе. Вот и пришлось впрягаться в жизнь большой стройки, выступая в отдельных
случаях и мастером, и прорабом, и диспетчером, и начальником комплекса.
Быть одновременно на связи с руководителями министерства, объединений,
субподрядных организаций, заказчика, инспекций, проектных институтов,
88
изыскателей, администраций, поездов, а также с инженерно-техническими
работниками, бригадирами, рабочими.
Приходилось отчитываться по всяким поводом перед вышестоящими органами
и принимать отчёты подчинённых, давать самому обещания и настаивать на
получении обещаний от других. Нужно было контролировать исполнение и
постоянно предвидеть то, что вскоре может затормозить работу коллективов.
Требовалось искать такие технические решения и методы производства работ,
которые бы давали ускорение строительства. Велик был круг самых невероятных по
разнообразию забот.
Ежедневно масса отрицательных эмоций сваливалась на меня от неувязок,
допущенных исполнителями промахов, от разгильдяйства, низкой квалификации,
недисциплинированности специалистов, от хищений и воровства, что было
слабостью жителей. Чтобы как-то уравновесить негативное, не допустить срывов в
поведении и в отношениях с людьми, нужно было уметь видеть и положительное в
сложном по противоречивости процессе созидания. Мне удавалось его примечать, и
потому я не впадал в отчаяние, а труд, несмотря на его нелёгкость, приносил, если
говорить в целом, большое удовлетворение. Дело всё же продвигалось вперёд и в
моём присутствии это происходило быстрее.
Можно было бы день за днём и даже час за часом описать работу в Ленинакане,
коль озаглавил хроникой этот раздел, но такая старательность будет сложно
восприниматься даже теми, кто прошёл со мной тернистую дорогу вместе.
Остановлюсь лишь на отдельных моментах той жаркой и суетной поры.
***
К моему приезду на стройке появился телетайп, считавшийся тогда самой
прогрессивной связью. Не тратилось время на то, чтобы дозвониться и разыскать
нужного человека. Подготовил текст телетайпограммы, передал техническому
секретарю и она занимается отправкой сообщения, получаемого адресатом в
распечатанном виде. Это была быстрая и эффективная форма общения с
объединениями и министерством, я пользовался ею в полной мере. За месяц
отправил около двухсот депеш. По ним можно проследить развитие событий, узнать
характер производственных отношений того времени. Приведу лишь малую толику
из них, сгруппировав по адресатам, тематике и времени отправления.
Вот несколько телетайпограмм в адрес начальника ТСО Средуралстрой Росселя
Эдуарда Эргартовича, с которым нас связывала многолетняя работа в Свердловской
области. О ней хотелось бы написать отдельно. Со временем Россель станет первым
выборным губернатором в России. Красочный перекидной календарь, посвящённый
этому событию, Эдик подарит мне с надписью: «Боре! На память единственному
другу на этой земле. Роспись. 20.01.98г.»
« 21.07.89 Свердловск ТСО Средуралстрой Росселю. Москва Минуралсибстрой
Почкайлову (копия). Вопреки решению коллегии по Ленинакану на площадке
продолжают отсутствовать Лукач, Николаев. Это воспринимается не иначе, как
намеренное противодействие. Руководителей нет, нет рабочих на стройке, опалубка
не оборачивается уже месяц, Дело просто развалено. Почему разговор с Вами на
коллегии не внёс изменений в работу? Ленинакан Союззамминистра Фурманов».
В телетайпограмме текст набирался только заглавными буквами и в целях
экономии средств пропускались иногда предлоги, лишь в этом я буду отклоняться
89
от оригиналов при перепечатке. Приводя далее тексты, я также не стану без
необходимости повторять адреса организаций и называть должности руководителей,
тем более что все они являлись начальниками территориальных объединений по
строительству. Напомню ещё, что Почкайлов уже не первое лицо в министерстве.
Однако две недели после назначения я не направлял новому министру даже в
нужных случаях копии документов и не звонил по телефону. Так надолго
затянулось привыкание.
«30.07. Росселю. Минуралсибстрой Забелину (копия). Объединение
Средуралстрой не имеет программы действий и мероприятий по строительству
пускового жилья в районах Ани и Муш Ленинакана, нет расчётов по рабочей силе и
оснастке. Изменение на площадке не происходит. На жилые дома с 28 по 31 июля
включительно бетон не заказывался из-за отсутствия фронта работ. Из 42 пусковых
блок-секций работы ведутся на пяти. Необходимо определиться с работой
объединения в Ленинакане. Видимость действий не нужна. Фурманов».
«04.08. Забелину. Росселю (копия). Обсуждение с т. Росселем вопросов
строительства в Ленинакане состоялось. Средуралстрой не предложил меры по
обеспечению ввода жилья в микрорайоне Ани и развороту работ в микрорайоне
Муш. Для этого необходимо поставить имеющиеся в области три комплекта
туннельной опалубки и три щитовой. Такое решение объединением не принято. Не
принято также решение о начале выпуска изделий для крупнопанельных домов
серии 97с, привязанных в районе Муш. Ошибочной является ориентация ТСО на
применение кирпичных стен для домов. Без пересмотра решения по трём названным
вопросам объединению не обеспечить выполнение плановых заданий года ни по
объёму работ, ни по вводу жилья. Фурманов».
«12.08. Росселю. После митинга с Вашим участием по случаю бетонирования
четвёртого этажа на стройке Ани изменений нет. Три комплекта туннельной
опалубки за семь дней не обернулись ни разу, в щитовой опалубке не сделано ни
одного цоколя. Это, безусловно, недопустимо. Остались только обещания. Прошу
Ваших мер по изменению положения. Фурманов».
Как бы я, надеюсь, по понятным причинам не «драматизировал» ситуацию,
хотя не имел привычки заниматься обманом и подтасовкой фактов, объединение
Средуралстрой было наиболее мощной, квалифицированной и технически
грамотной организацией в системе министерства. Если уж оно принималось за дело,
то выполняло его споро, а в тех случаях, когда не могло, то мотивы отказа имело
веские. В конечном итоге оно хорошо сработало в Ленинакане.
Приведу примеры заочного общения с объединениями, которые на
восстановительных работах передовые позиции не занимали.
«21.07. ТСО Оренбургстрой Акимову. Вы вновь игнорируете решение коллегии
об отправке второго комплекта туннельной опалубки. Пусковая программа по
жилью лично Вами уже сорвана. Ваши обещания не состоятельны из месяца в
месяц. Настаиваю на немедленном прибытии в Ленинакан для изменения положения
дел. Фурманов».
«24.07. Акимову. Объединение в очередной раз сорвало сроки бетонирования
цоколей. За четыре месяца не забетонировано ни одного из 44 этажей микрорайона
Ани. Второго комплекта туннельной опалубки нет, щитовая опалубка не
укомплектована. Прошу принять безотлагательные меры по перелому создавшегося
положения. Фурманов».
90
«07.08. Акимову. Осмысленной работы на строительстве жилья в Ленинакане у
Вашего поезда так и нет. Объединение его проблемами не занимается. Свои
вопросы Вы продолжаете не решать. Фурманов».
«10.08. Акимову. Положение дел на жилье в Ленинакане свидетельствует о
безответственном отношении объединения к выполнению правительственного
задания. Вам необходимо на месте разобраться со всеми вопросами для принятия
чрезвычайных мер. Фурманов». Тут я уже не выдерживаю и в тот же день
отправляю сообщение министру.
«10.08. Забелину. Акимову (копия). За последние две недели изменений в
работе поезда ТСО Оренбургстрой не произошло. Не принимался бетон, не
добавилась опалубка. Товарищ Акимов отмалчивается, мер не принимает, в
Ленинакан не выезжал. Положение дел по оренбургскому поезду оцениваю как
крайнее. Прошу Вашей помощи в решении вопросов усиления работ объединением
Оренбургстрой. Фурманов».
После оперативного вмешательства министра, которое свелось к резкому
разговору по телефону с Акимовым, тот позвонил мне. Он с обидой упрекнул меня
за то, что я сгущаю краски при оценке обстановки, что у меня только одна стройка, а
у него их много, и он не может успеть везде. Действительно, в тот месяц я «сидел»
на одном пусть и большом объекте. Не моя вина, что так получилось, но я отвечал за
ход его строительства и не мог оставаться равнодушным к выполнению
порученного дела. Итоговый ответ мой был таким.
«10.08. Акимову. Хочу, чтобы Вы правильно меня поняли. Дело не в
нагнетании напряжения, а в том, что Ваш поезд массой внутренних причин
парализован. Пора заняться решением вопросов, определяющих строительство
жилья в Ленинакане. Фурманов».
«21.07. Челябинск ТСО Южуралстрой Лозоватскому. Вами не обеспечено
выполнение решения коллегии о концентрации рабочих и материальных ресурсов на
строительстве жилья в Ленинакане. Из-за отсутствия рабочих даже в первой смене
срываются сроки оборачиваемости опалубки, выполнение целевых заданий. Требую
незамедлительно направить рабочих, необходимые материалы, обеспечить
выполнение установленных заданий. Фурманов».
«24.07. Лозоватскому. Почкайлову (копия). При наличии в полном комплекте
трёх туннельных и двух щитовых опалубок стройпоезд с 18 июля забетонировал
только один этаж дома. Причиной является отсутствие людей. На выходе в
микрорайоне Ани 67 человек в первую и 25 - во вторую смены. Это достаточно
лишь для работы с двумя комплектами опалубки из пяти. Приезд Крючкова
(заместитель) не изменил положение. Стройка парализована. Меры не принимаются.
Необходим Ваш немедленный приезд в Ленинакан. Для избежания простоя
туннельной опалубки мною принято решение об изъятии двух комплектов опалубки
у Южуралстроя и передаче их другим ТСО. Фурманов».
Не глаже складывались отношения с местными строительными организациями,
не находившиеся в подчинении нашего министерства. Каждый наш поезд имел свой
участок работы, и допущенная на нём пробуксовка не влияла на соседей. Когда же
дело касается субподрядной организации, занимающейся, например, выносом
существующих сетей с площадки застройки, то её отставание от графика
сказывается на делах всех смежников. К сожалению, в случае с организациями
91
неподведомственными ты не можешь повлиять на развитие событий, приходится
идти кружным путём да ещё тщательно подбирать выражения.
«21.07. Ереван Совмин Армянской ССР Председателю Совмина Маркарянцу
В.С. Трест №4 Минводхоза Армянской ССР Хачатряну А.А. Трестом номер 4 в
течение пяти месяцев осуществляется вынос водовода с территории 58-го
микрорайона Ани Ленинакана. Сроки окончания работ назывались исполнителем в
мае, июне, июле. До настоящего времени трест не закончил работы. По этой
причине организации Минуралсибстроя не могут приступить к строительству
зданий в полном объёме. Прошу Вас оказать помощь в решении данного вопроса.
Заместитель министра Минуралсибстроя СССР Фурманов».
«01.08. Ереван Минсвязи Армянской ССР Министру связи тов. Авояну Р.С. В
ПСО Армуралсибстрой города Ленинакана с 30.07.89 года не работает московский
телефон, за который авансом оплачено около 150 тыс. рублей. Прошу Вас
организовать бесперебойную связь с Москвой. Строительство без связи
парализовано. С уважением Фурманов».
В отличие от своих организаций эти структуры не считали нужным даже
вступать в переговоры. Можно было бы и остановиться на приведённых примерах,
но для полноты представления характера отношений, предлагаю ещё серию
телетайпограмм.
«24.07. ТСО Омскстрой Коновалову. Из-за отсутствия рабочих срываются
сроки бетонирования этажей. Необходимо незамедлительно направить в Ленинакан
дополнительно не менее 100 рабочих, а также линейных инженерно-технических
работников для организации полноценной работы в две смены. Вы упускаете время.
Фурманов».
«24.07. ТСО Красноярскстрой Саенко. За время, прошедшее после коллегии,
Вами не направлено в Ленинакан ни одного рабочего, инженерно-технического
работника, не приняты меры по укомплектованию щитовой и туннельной опалубки.
В результате из 104 этажей микрорайона Ани забетонировано за четыре месяца
только 2. Требуется Ваше оперативное вмешательство. Фурманов».
«25.07. Москва ППСО Союзспецуралсибстрой Нефёдову. На заседании
коллегии в Ленинакане 07.07.89 Вами была дана информация, что последние вагоны
с опалубкой для Кургана и Алтая отгружены Орским заводом 30 июня. На самом
деле отгрузка произведена только 17 и 20 июля. Вы не могли не знать положение
дел и сознательно ввели коллегию в заблуждение. Таким образом, по двум
комплектам повторно сорваны сроки поставки на месяц. Кроме того, на сегодня не
укомплектовано крепёжными деталями пять опалубок, часть крепежа даже не
отправлена. Ваша дезинформация последние два месяца не знает предела. Когда Вы
прекратите ею заниматься и начнёте поставлять опалубку комплектно. До сих пор
нет Вашего представителя в Ленинакане, отсутствует также руководитель треста
«Тяжэкскавация». Фурманов».
«01.08. Нефёдову. Срывается монтаж бетоносмесителя М-1 на базе Аревик.
Прошу срочно командировать монтажников. Доложите по телетайпу. Фурманов».
«06.08. Нефёдову. На 1 августа Тюменьстрою по утверждённому
министерством графику Вы должны были отгрузить три комплекта опалубки.
Однако и на сегодня не укомплектован даже первый из них, тот, который
изготавливался в апреле. Вы дали информацию об отправке последних
комплектующих автомашиной из Орска 29.07. Теперь сообщаете, что машина пошла
92
04.08. Сколько может продолжаться обман по опалубке ещё апрельской поставки. О
других комплектах вообще не приходится говорить. На 1 августа они не
укомплектованы и не отгружены. В ожидании простаивает тюменский поезд.
Фурманов».
На долю объединения «Союзспецуралсибстрой» в те горячие месяцы выпали
задания особой сложности по изготовлению опалубки таких типов, и в таких
объёмах, которые ранее им были неведомы. Специалисты знают, что изготовление
крупноразмерных металлических щитов с высокой степенью точности по силам
лишь отлично оснащённым предприятиям машиностроительного профиля, которых
не было в системе даже нашего передового в техническом отношении министерства.
Отсюда и срывы заданий, и многократное невыполнение дававшихся обещаний, и
порой низкое качество. Всем было трудно в той обстановке.
«01.08. ТСО Алтайстрой Назарову. Можно было не сообщать мне в ответе
сколько суток в пути в Ленинакан находятся машины и вагоны, и какие сложности у
Вас с приобретением билетов. Это известно. В очередной раз докладываю Вам, что
имеющаяся туннельная опалубка в течение четырёх месяцев Вами не
укомплектована и потому не оборачивается. Второй комплект опалубки,
полученной из Орска, не собирается, не запущен ни один башенный кран. Тов.
Немиров не является на оперативные совещания. Во вторую смену в микрорайоне
Ани работает 5 человек. Наконец, Вами проваливается полностью ввод жилья.
Полагаю, что надо оценить обстановку и сделать выводы по принятию необходимых
мер. На объектах жилья при годовом плане 3,8 млн. руб. объединением выполнено
только 157 тыс. руб. Фурманов».
«12.08. Назарову. Считаю необходимым высказать замечания и предложения по
намеченным Вами мерам усиления работ в Ленинакане. Кроме доукомплектования
и запуска в работу двух туннельных опалубок необходимо в августе доизготовить и
поставить не менее трёх комплектов щитовой опалубки для возведения цоколей и
этажей домов. В качестве наружных стен принять только сборные железобетонные
панели, организовав их немедленный выпуск. В микрорайоне Муш на программу
работ 1990 года Вам будут предусмотрены только дома первого типа. Программа
текущего года закрывается такими же домами. Серию КПД 97с в этом случае Вам
осваивать не следует. Прошу проинформировать меня об окончательных решениях.
Фурманов».
«14.08. Назарову. Ваш приезд не внёс перелома в работе. Наоборот, из-за
непродуманной смены вахт потеряно несколько дней. Площадка пустует, фронта
для укладки бетона так и нет. Фурманов».
«01.08. ТСО Башстрой Усманову. В Ленинакане нет Вашего заместителя и
начальника поезда. Им не давалось разрешение на такое длительное отсутствие.
Прошу исправить положение. Фурманов».
«02.08 ТСО Томскстрой Мальцеву. Уважаемый Борис Алексеевич. Невозможно
смотреть на то убожество, которое развёл Ваш поезд в микрорайоне Ани. Брак,
переделки, топтание на месте и вообще беспомощность. Поторопился я на коллегии
дать Вам положительную оценку. Ко всему этому Вы ещё выпихнули сюда
башенный кран с двенадцатилетним стажем, который не работает. Возмущение
рабочих поезда, видимо, скоро дойдёт и до Вас. Принимайте меры. Фурманов».
«03.08. Пермь ТСО Западуралстрой Солдатову. Забелину (копия). Отмечаю
низкий уровень руководства в Ленинакане. Трудовой коллектив возмущён
93
условиями труда, бытовыми условиями, качеством питания. Есть серьёзные
вопросы по оплате работ. В Ани нет ни одного башенного крана. Немедленно
командируйте для рассмотрения на месте по требованию коллектива управляющего
трестом №7 т. Вайсмана. Оценка работы ТСО в целом неудовлетворительная.
Фурманов».
«03. 08. Кемерово ТСО Кузбасстрой Кузнецову. Забелину (копия). На всё жильё
в Ленинакане Вами поставлено за 5 месяцев 300 кв. м. щитовой опалубки без
крепежа. Оборачиваемость туннельной опалубки составляет 10 суток. Нет
башенного крана для возведения монолитных домов. Изделия КПД не поступают. В
две смены работает на жилье всего 26 человек. Заместитель Ваш не прибыл. При
таком положении трудно понять, на какие сроки Вы ориентируете сдачу жилья.
Считаю, что Вам следует на месте рассмотреть ход работ. Фурманов».
«04.08. ТСО Башстрой Бобылеву (первый заместитель). Прошу не вводить в
заблуждение относительно вылета в Ленинакан Габриэлова 1 августа. И сегодня его
здесь нет. Вашим же товарищам Рафикову и Габриэлову надо держать данное ими
слово. Фурманов».
«07.08. Красноярск Промстройниипроект Запятому (я упоминал о нём ранее).
Вторично обязываю Вас немедленно прибыть в Ленинакан вместе со
специалистами. Фурманов».
«07.08. ТСО Курганстрой Розенбауму. Для организации розыска вагонов с
цементом, отправленных в адрес ПСО Армуралсибстрой во втором квартале и июле
1989 года, прошу срочно передать номера вагонов и грузовых накладных с датой
отправки. Фурманов».
«07.08. Минуралсибстрой Атаманову (один из моих заместителей по
техническому управлению министерства). ТашЗНИИЭП не выдал в срок чертежи на
кирпичные стены. Нет заключения ВНИИОСП по центральной трансформаторной
подстанции. Необходимо заказать расчёт теплотехнический по подвальной части
домов, чтобы цоколь выполнять в тяжёлом бетоне. Почему не занимаетесь этими
вопросами? Фурманов».
«07.08. Атаманову. Необходимо обеспечить немедленный вылет в Ленинакан
технолога, электрика, сметчика и главного инженера Красноярского
Промстройниипроекта. Масса вопросов, Запятой всё срывает, в том числе и чертежи
на опалубку для монолитных наружных стен. Вы лично ушли от решения этих
вопросов и ими не занимаетесь. Фурманов».
«12.08. ТСО Тюменьстрой Гаевскому. К сожалению, положение в Вашем
поезде сложилось трудное. На монолитных домах в микрорайоне Ани два дня никто
не выходит на работу. Степанова без согласования Вы отпустили в отпуск. Работы
ведутся только в микрорайоне Муш, где они срочно и не требуются. Вам
необходимо принять меря по восстановлению порядка и началу работ. Фурманов».
«14.08 Атаманову. Прошу в суточный срок дать предложения о том, какому из
наших институтов поручить разработку чертежей мансард по документации
ТашЗНИИЭП, который расписался в беспомощности. Направьте специалистов в
Ленинакан для получения исходных данных на это проектирование. Фурманов».
Я упоминал ранее, что со всеми руководителями объединений у меня были
уважительные деловые отношения. С кем-то из них они складывались чуть теплее и
доверительнее, что, наверное, можно почувствовать по характеру приведённых к
ним обращений, несмотря на сохранение принятого тогда стиля.
94
Конечно, я по возможности старался отходить от казённой формы, считая, что
некоторая нестандартность изложения просьб должна способствовать тому, чтобы в
ворохе ежедневно поступающих руководителю казённых бумаг, называвшихся
почтой, на них было обращено внимание. Но особенно упражняться в доводке
текстов было некогда, они писались сразу набело, времени на исправления не имел.
Общаться с помощью телетайпной связи приходилось и с министром. Как
правило, это были тематические обзоры о положении дел, заканчивавшиеся
просьбами об оказании содействия, призвании к порядку исполнителей по тем
вопросам, по которым мне самому добиться успеха не удавалось.
«02.08. Министру Минуралсибстроя Забелину. Телефонная связь пока
полностью не восстановлена. О состоянии дел в микрорайонах Ани и Муш
сообщаю. По имеющимся фронтам работ, количеству работающих наиболее
важным на данный момент является наличие туннельной опалубки. По решению
министерства на 01.08.89 года на площадку должно быть отгружено 32 комплекта, в
том числе 12 из имевшихся в наличии у объединений. Фактически в работе сейчас
задействовано только 14 штук, что совершенно недостаточно.
Прошу Вас обязать объединения догрузить опалубку: Средуралстрой – 1
штуку, Оренбургстрой – 1, Красноярскстрой – 1. Доукомплектовать кроме того
ранее отгруженную: Оренбургстрой – 1, Алтайстрой - 1, Красноярскстрой – 1.
Обязать также Союзспецуралсибстрой ускорить изготовление, доукомплектование и
полную отгрузку, чтобы войти в график, 12 комплектов опалубки из тех 20, которые
должны быть уже изготовлены по постановлению коллегии. Без решения этого
главного вопроса не может быть перелома в работе. Мои неоднократные обращения
по этому вопросу в адрес руководителей объединений положительных результатов
не дали. Фурманов».
«07.08.Минуралсибстрой министру Забелину. Прошу Вас рассмотреть
возможность срочной поставки в Ленинакан дополнительно к проекту 5 модульных
общежитий и 10 домов усадебного типа красноярского КИСКа для нужд ПСО
Армуралсибстрой. Фурманов».
«11.08. Министру т. Забелину. Сообщаю о положении с туннельной
опалубочной
оснасткой
на
11.08.89г.
Задействовано
17
полностью
укомплектованных
опалубок,
в
том
числе
11
из
них
поставки
Союзспецуралсибстроя. По графику на это время планировалось пустить в работу
32 комплекта… Минсевзапстрой имеет в районе 23, Минюгстрой - 29 опалубок. По
выполнению решений коллегии об отправке и изготовлении опалубки в адрес
объединений обращался неоднократно. Фурманов».
***
Телефонные разговоры, отправление телетайпограмм, обращение за помощью к
первым лицам министерства преследовали цель нарастить мощность строительных
поездов в Ленинакане. Для этого нужны были дополнительная рабочая сила,
грамотные специалисты, требовалось увеличить количество опалубочной оснастки,
различной техники и механизмов.
Огромные задания, установленные по вводу жилья и социально-бытовых
объектов в первом году восстановительных работ, в тех условиях, когда в царившей
неразберихе всё начиналось на пустом месте, были невыполнимы. Уже в первые
месяцы складывающиеся реалии поняли и те, кем принималось постановление.
95
Однако отмена решений высших органов государственной власти, никогда не
практиковалось.
Это приводило к тому, что обстановка накалялась, возрастал спрос с
руководителей организаций, привлечённых к работам, на разных уровнях
управления раздавались голоса о партийной ответственности. В ущерб
экономической целесообразности шла неоправданная концентрация людских и
технических ресурсов. Главным делом было достижение поставленной цели. Под
неё-то, с учётом остававшихся в распоряжении месяцев, и подстраивалась работа.
Содержание приведённых телетайпограмм, наверное, в какой-то мере
показывает, как в этих условиях приходилось действовать. Только эти усилия
способствовали тем изменениям на стройке, которые произойдут в перспективе, в
ближайшие несколько недель. На текущий момент влиять они не могли, так как от
принятия решений до их осуществления в силу удалённости поездов от родных мест
и других обстоятельств, требовалось немалое время.
Основное внимание по этой причине приходилось уделять повышению
эффективности труда коллектива, численность которого уже превысила четыре
тысячи человек, за счёт сокращения простоев, исключения неурядиц, за счёт
нацеленности на объёмные показатели в работе. Тогда главным из них стало
количество бетона, изготовленного и уложенного в дело за сутки.
В первую очередь бетон давался на цоколи и этажи возводимых домов.
Ежедневно вечером я просматривал заявки поездов на поставку бетона на
следующий рабочий день, а утром – итоги выдачи бетонной смеси и приёма её
организациями. Заявки порой приходилось корректировать, зная фактическое
положение на объектах: какие-то из них снижались, по каким-то выделялось
больше.
Одновременно выпускались составы разных марок, то есть любой требуемой
прочности. Изготавливались как тяжёлые бетоны для внутренних несущих стен, так
и лёгкие с использованием местного туфа для стен наружных. Возможности
инвентарных автоматизированных установок по приготовлению бетонов и
растворов позволяли производить две тысячи кубометров смесей в сутки.
Но на такой объём строители пока не успевали готовить «посуду». Основным
же фактором, сдерживавшим строителей, был недостаток цемента и его
неравномерное поступление. По этой причине суточный приём бетона во время
моего пребывания на площадке колебался от 300 кубометров до 1014 (лучший
результат). Два дня бетоносмесительные узлы вообще простояли из-за отсутствия
цемента. Тем не менее, подвижки в бетонировании были.
За месяц строительные поезда уложили 16,8 тысяч кубометров бетона против
11,8 тысяч за предыдущий период аналогичной продолжительности. Такой
результат получился не сам по себе. Разбирались все случаи отказов организаций от
приёма бетона, укладки меньшего количества, чем было заявлено, перебоев в работе
бетоносмесительного хозяйства, выдачи товарного бетона тем поездам, которые не
должны были получать его по утверждённому распределению.
Допустившие халатность представляли по моему требованию объяснительные
записки. Их много скопилось у меня, но только в одной, составленной начальником
поезда «Армтюменьстрой» Р.Г. Степаняном честно сказано: «Был допущен простой
бетоновозов. Создавшуюся ситуацию полностью признаю мою личную вину». Во
96
всех других случаях отыскивались «объективные» причины, либо текст понять было
невозможно, хотя и смысл приведённого выше доходит до сознания не сразу.
Тот же неугомонный Степанян четыре дня спустя, наученный горьким опытом
чистосердечного признания, пишет: «Довожу до Вашего сведения, что причина
подачи 8 куб. м товарного бетона без заявки от 26 июля 1989 года СМП
«Омскстрой» является тем, что к началу работы дозатор цемента был в нерабочем
состоянии и поэтому первые две машины были отправлены не по заявкам, а на
подготовку площадки арматурного цеха».
Эта объяснительная примечательна не только «чётким» содержанием, но и тем,
что пишущая машинка, которая имелась в поезде, пробивала букву «о» с излишней
силой. В результате на бумаге всякий раз образовывалась сквозная овальная
пробоина. Только не каждый поезд имел в распоряжении даже видавший виды
печатный агрегат.
Само собой разумеется, что кроме учёта уложенного в дело бетона вёлся счёт и
возведённых этажей домов. На день моего приезда было забетонировано 26 цоколей
и 8 этажей, к концу месячной командировки их соответственно добавилось 25 и 38.
Таким образом, в среднем за сутки возводилось два этажа, если рядовые и
цокольные этажи считать вместе. Поезда на разных временных этапах
соревновались между собой за то, кто вперёд из них завершит укладку бетона в
первый цоколь, потом в первый этаж.
При мне за завершение бетонирования верхнего (четвёртого) этажа на своих
жилых домах боролись свердловчане и красноярцы. Они финишировали с разрывом
в одни сутки. Митинги, посвящённые этим событиям, мы проводили с вручением
вымпелов со свердловчанами четвёртого, а с красноярцами - пятого августа.
Возведённые дома ещё не имели наружных стен, так как при использовании
туннельной опалубки те выполняются в последнюю очередь, но это были всё-таки
большие победы маленьких строительных коллективов.
За следующий месяц, когда от министерства в командировке, сменив меня,
находился заместитель министра Цыба Борис Степанович, наши поезда возвели 21
цоколь и 64 этажа. Сказывались и приобретаемый по ходу работ опыт монолитного
домостроения, и поступавшая дополнительная опалубочная оснастка, и переброска
людей с завершённых строительством объектов собственной производственной
базы. Результаты могли быть и более внушительными, но шесть дней подряд из-за
отсутствия цемента строители не получали ни одного кубометра бетона.
И всё же должен сказать, возвращаюсь к моему трудовому месячнику, что
оборачиваемость опалубки пока была неудовлетворительной. На очередной
этажный рубеж оснастка переставлялась в среднем через 11 дней, в то время как в
отдельных случаях на это уходило всего 3 дня, а примеров бетонирования этажей за
4-6 дней было предостаточно. Дело упиралось в организацию труда, в
квалификацию руководителей и рабочих, в наличие материальных ресурсов, в
работу механизмов и во многое другое.
Мне пришлось специально проводить технические занятия с главными
инженерами строительных поездов, чтобы дать им элементарные понятия об
особенностях монолитного домостроения, с которым большинству из них до этого
встречаться не приходилось. После завершения краткого курса я принимал у
каждого из слушателей экзамен и только в случае сдачи допускал к производству
работ.
97
***
В микрорайоне с условным названием Ани нашему министерству для
застройки было выделено два находившихся рядом градостроительных комплекса
№1 и №12, включавших семь жилых кварталов и участки, на которых располагались
объекты социально-бытового назначения. Первую компоновочную схему зданий в
комплексах я неофициально получил в институте «Ереванпроект» 20 февраля с
припиской Геворкяна без знаков препинания: «Предварительно Согласовано».
Градостроительные комплексы имели 112 жилых блок-секций, 27 точечных
дома, два детских садика, школу, поликлинику, блок магазинов, универсам и
физкультурно-оздоровительный центр. Эти объекты составляли почти половину
пусковой программы текущего года. Недостающие до правительственного задания
объёмы по вводу жилья и соцкультбыта в эксплуатацию добирались в микрорайоне,
именовавшемся Муш. Его проектирование шло как бы вторым этапом.
20 июля, то есть ровно пять месяцев спустя, мы с директором института
Чахмачяном подписываем в Ленинакане, куда он прибыл со своими коллегами, что
случалось исключительно редко, очередной совместный протокол. Есть в этом
документе и такая запись: «Институт «Ереванпроект» до 1.08.89г. завершит
привязку жилых домов по градостроительным комплексам №1и №12».
Уже давно дома и объекты распределены между поездами всех наших
объединений, проведены подготовительные работы, отрываются котлованы,
бетонируются цоколи и этажи, на разных властных уровнях от строителей требуют
выполнения в срок правительственных заданий, а привязка зданий к месту
застройки не завершена. Эта невероятность была фактом. Удивительное состояло в
том, что реальной силы, которая могла бы изменить положение, не существовало.
Мои наскоки и усилия подобных мне представителей от других строительных
министерств должных результатов не давали.
Союзные власти знали о положении с документацией, но и у них оказались
короткими руки. Потребовать от руководителей Республики так, как спрашивали за
дело с нас, никто не мог. Даже члены комиссии ЦК партии, наезжавшие с
проверками, чем устраивали крупные переполохи, в своих выводах вопросы к ЦК
партии Армении в нужной степени не обостряли.
Может быть, я преувеличиваю, но Центр заигрывал с Ереваном, боялся обидеть
его даже тогда, когда нужно было спросить. Почему само армянское руководство не
занимало активную позицию в ходе восстановительных работ, я не понимал? Но я
не мог не видеть, что эта позиция, как бы грубо кому-то не показалось, была
наплевательской.
Высокие гости из центра Союза и Армении не были редкостью в Ленинакане.
Они знакомились с положением дел, осматривали площадки, проводили итоговые
разборы с широким кругом участников строительства, для мобилизации их духа,
говорили, в общем, верные слова и разъезжались. Правда, до отъезда хозяева
обязательно организовывали прощальные встречи с ограниченным количеством
участников. На таких ужинах по приглашению иногда оказывался и я, хотя сам
никуда не уезжал, а был, видимо, нужен как представитель от союзного
министерства, когда причина посещения высоких гостей оказывалась связанной с
ним.
98
Круг избранных оказывался всегда небольшим, 6-8 человек. Возможно, в
разрушенном Ленинакане не находилось более просторных помещений или
финансовая сторона сдерживала организаторов мероприятий, но комната всегда
оказывалась тесной. Вот о размерах стола этого сказать не могу. Он был большим,
имел приличную сервировку, завален зеленью так, что всё другое, кроме бутылок с
армянским коньяком, разглядеть было трудно. Хозяев и гостей было поровну.
Еда, как собственно, и выпивка самоцелью не являлись. Хозяева,
отмалчивавшиеся во время официальной части, теперь стремились выговориться,
длинные тосты шли один за другим без перерывов, чтобы гости не успевали
закусить выпитое. Словарный запас местных партийных функционеров,
изъяснявшихся на русском языке, границ не имел. С воодушевлением, с
увлажнявшимися глазами, когда тостующие касались последствий землетрясения,
принёсшего столько горя армянскому народу, рассказывались всё новые и новые
факты тех трагических дней.
Затем они переходили к словам благодарности, адресовавшимся, прежде всего,
русскому народу, за оказываемую бескорыстно братскую помощь. Слушать вторую
часть выступлений было приятнее.
- Слава Богу, что понимают делаемое для них добро, – думалось про себя.
Только цветистые фразы, формировавшие красочный букет, не кончались.
Букет разбухал, принимал такие невероятные размеры, что его нельзя было не
только принять, но даже продолжать находиться подле него становилось неловко.
Как противна всё-таки лесть, а уж когда она без меры, то становится невыносимой.
В длинных тостах гостеприимных хозяев не находилось места для оценки
собственных усилий и для обещаний решить хоть какой-нибудь вопрос. Похоже, их
обычаи не позволяли за столом с обильной снедью говорить о делах, а других мест
для серьёзных разговоров не находилось.
Я никогда не напрашивался на ответное слово, и поднимался лишь в тех
случаях, когда старший по чину, придерживаясь наших номенклатурных привычек,
чтобы высказался каждый из присутствующих в компании, обращался ко мне.
Особенно не распространялся, но обязательно старался хоть каким-то боком задеть
тему, имеющую отношение к местным товарищам, решение которой было на тот
момент важным.
Это огорчало участников, и московских в том числе, что было заметно,
несмотря на желание не показать истинное отношение к выходке столь недалёкого,
как выяснилось, товарища, пытавшегося испортить прекрасную атмосферу вечера.
Мне и сейчас трудно однозначно ответить, почему так получалось.
Имею в виду не свою непростительную несдержанность за столом по
отношению к хлебосольным хозяевам, в этой части всё объяснимо, а то, что местные
функционеры разных уровней были в стороне от дел, не влияли на них так, как им
позволяли возможности занимаемого положения. Скорее всего, уже тогда партийная
и советская номенклатуры Армении реальной власти не имели.
Окраины Советского Союза значительно быстрее, чем Центр, проходили путь к
крушению существовавшего государственного строя. Погружённый с головой в
работу, я не всё замечал из того, что происходило в политической жизни общества, а
когда сталкивался с непонятными вещами, то не находил времени разобраться и
выяснить хотя бы для себя их подлинные причины появления.
99
Тогда в Армении уже мало кто из рядовых исполнителей подчинялся
непосредственным руководителям. Приведу пустяковый пример, 20 июля мною был
утверждён совместно с Чахмачяном и второй протокол, касавшийся микрорайона
Муш. В нём старательно оговаривались новые сроки исполнения институтом своих
обещаний: «До 25.07.89г. закрепить за Минуралсибстроем границы застройки,
исходя из объёмов 330-350 тысяч кв. метров жилья. Разбивку по количеству и типам
домов на стройгенплане в масштабе 1:2000 институт «Ереванпроект» выдаёт в срок
до 01.08.89г.».
В протоколе много пунктов, но мы в них не касаемся ранее согласованных
конструктивных решений. Однако главный архитектор проекта Галумян Л.М.
считает возможным при подписании документа написать от руки: «Исходя из
санитарно-гигиенических условий категорически против высоты 2,8 метра. Полы в
жилых помещениях выполнить из паркета». Если по высоте этажа выпад молодого
человека ещё можно мотивировать, хотя эта тема давно закрыта официальным
согласованием, то претензии по паркету просто абсурдны. На стройках Урала и
Западной Сибири паркетные полы делались не в каждом дворце культуры, и лишь
кое-где в жилье стелили полы из так называемой паркетной доски по лагам.
А почему, собственно, и не потребовать от нашего общего государства
желаемого, не учитывая его экономические возможности, если в поведении стало
всё дозволено? Вслед за этим начинается долгое «уламывание» расшалившегося, а
он остаётся непреклонным. Слух о позиции исполнителя разносится быстро, и
вопросы «сверху» идут ко мне:
- Что там у Вас происходит?
И мне приходится объясняться по разным линиям вместо того, чтобы этого
зарвавшегося, извините за грубое выражение, человека поставить на место.
Говоря о документации, я всё касался жилья, по которому положение было
несладким. Состояние же с разработкой чертежей на объекты социально-бытового
назначения, без которых жилые комплексы не станут приниматься в эксплуатацию,
оставалось и того хуже. В упомянутом протоколе по микрорайону Ани первым
пунктом записано: «Передать институту «Алтайгражданпроект» привязку
поликлиники на 500 посещений разработки «НИИГипроздрава» г.Ташкент по
архитектурно-планировочным и технологическим решениям, выполняемых
институтом «Ереванпроект», в срок до 15.08.89г. по договору с ПСО
«Армуралсибстрой».
Постараюсь пояснить. Эта галиматья означает, что в типовой проект ереванцы
внесли коррективы, теперь институт нашего министерства за средства министерства
должен сделать привязку, но приступить к работе он сможет через месяц, когда
поступят исходные данные. При этом нас никто не заставляет это делать, мы сами
предложили данную схему, зная, что «Ереванпроект» никогда не завершит проект, и
были счастливы, получив его согласие.
В подобных условиях, когда для нас ход восстановительных работ был важнее,
чем для армянской стороны, я не имею в виду тех, кто бедствовал в ожидании
жилья, приходилось находиться постоянно. Это стало раздражать, и я не всегда мог
соблюсти правила этикета, когда приходилось выслушивать болтовню
функционеров.
***
100
Опережая строительство жилья, шло возведение объектов нашей собственной
производственной базы, размещавшейся в нескольких местах.
На огромном пустыре возле станции Баяндур, располагавшейся на расстоянии
полтора десятка километров от Ленинакана, силами союзного министерства
транспортного строительства в аварийном порядке был спланирован грунт, отсыпан
балласт и проброшены рельсовые тупики. Полосы земли вдоль них давали
возможность разгружать и временно складировать прибывающие материалы и
конструкции. Эта база предназначалась для всех министерств, привлечённых к
работам.
Мы получили на Баяндуре два железнодорожных тупика, и затем уже сами
занимались их обустройством. На эти тупики, долгое время остававшиеся
единственной связью с большой землёй, поступили сотни тысяч тонн различных
грузов. То, что прибывало сюда, долго не залеживалось, так как сразу же пускалось
в работу, к тому же хранить полученное здесь не позволяли размеры отведённых
площадей. База была далеко, поступавшие грузы разворовывались, связь
отсутствовала, хлебнули мы с ней лиха в полной мере, но свою роль она сыграла.
Без неё ни о каком развороте дел не могло быть и речи.
Пионерный палаточный городок для проживания командированных людей
располагался непосредственно в городской черте в районе Треугольник. Рядом с
ним на расчищенной площадке, где высились до трагедии многоэтажные дома,
начали возводить инвентарные общежития и дома для 6 тысяч рабочих.
Благоустраивали территорию: асфальтовые дорожки, проезды для автомашин,
стенды с наглядной агитацией. Общежития закрепляли за поездами, с них и был
спрос за порядок. Проводили конкурс на лучшее оформление общежития, комиссия
после совместного обхода с руководителями поездов присваивала призовые места.
Наше новое поселение получилось впечатляющим по капитальности и по
новизне применявшихся прогрессивных материалов и технологий строительства.
Наведывавшимся в Ленинакан гостям хозяева города демонстрировали достижения.
Централизованно решалось обеспечение электроэнергией, водой, теплом,
общежития были канализованы. Министерство располагалось здесь на годы,
поэтому делало всё основательно. Техническая документация выполнялась силами
институтов министерства, и задержек по её выдаче мы практически не знали.
Здесь же в Треугольнике стояли две инвентарных бетоносмесительных
установки со складами цемента и заполнителей, что давало возможность перевозить
бетоны и растворы на короткие расстояния, так как до градостроительных
комплексов Ани и Муш было рукой подать.
В пионерном городке палатки постепенно демонтировались, их место занимали
базы механизации со стоянками техники, автотранспортное хозяйство, службы по
ремонту и эксплуатации машин и механизмов, конторские помещения поездов и
тому подобное. Всевозможная техника была собрана на все случаи жизни. Одних
только башенных кранов привезли за тысячи километров более трёх десятков. Вся
эта масса механических помощников нуждалась в систематическом обслуживании,
поддерживавшем её рабочую готовность.
Поломки техники случались нередко, всегда, как казалось, в самый
неподходящий момент и потому воспринимались болезненно, а тут ещё появился
«человеческий» фактор. От этого фактора особенно доставалось башенным кранам,
которые выходили из строя партиями. В системе автоматики кранов применялся
101
сплав серебра, за которым охотились местные знатоки. Чтобы получить ничтожное
количество драгоценного металла, они выводили из строя систему управления.
С такими случаями варварства и в таких масштабах раньше встречаться не
приходилось. Не спасали круглосуточная работа механизмов, дежурства. Негодяев
ни разу не могли выявить в существовавшей среди местных работников круговой
поруке. На восстановление техники уходили дополнительные средства, и терялось
дорогое время.
Основные же объекты собственной базы возводились под Ленинаканом на
станции Аревик. Сюда подтянули железнодорожные пути, отвели гигантскую
территорию для размещения баз разных министерств, на которой хватало места
развернуться всем. Первоначально место для размещения баз было выделено в
районе Мансян, но оно оказалось малым.
На нашей площадке создавались база строительной индустрии, база ОРСа
(отдела рабочего снабжения), база управления производственно-технологической
комплектации,
асфальтовый
завод,
сооружения
хозяйственно-питьевого
водоснабжения, водопроводные и противопожарные постройки, узловые объекты по
энергетике, водопроводу, канализации, очистке стоков.
Поезда министерства уже в первых числах апреля имели конкретные задания
по объёмам строительства и, находясь в командировках, я много времени проводил
именно здесь: контролировал разработку подведомственными институтами
технической документации и ход строительства. Число объектов постепенно
возрастало, ибо жизнь подсказывала, что надо к обилию складов различного
назначения, полигонов, бытовых помещений, котельной, градирни, открытой
площадке с козловым краном добавить ещё овощехранилище, холодильник,
столовую и прочее, вплоть до ограждения территории базы.
Пока шли согласования решений по капитальному жилью, основные силы
«Армуралсибстроя» концентрировались тут. Дело подавалось относительно быстро,
поскольку процесс определения состава объектов, проектирования и строительства
был в одних руках. 28 июля я утверждаю задания территориальным строительным
объединениям по строительству собственной базы на станции Аревик, которое
уточняло ещё апрельский приказ министерства. Теперь база насчитывала 51 объект,
и большинство из них были в стадии завершения. После возвращения в Москву, я
доложу на заседании коллегии, что десять основных объектов базы были введены в
эксплуатацию за время моей командировки.
Одно дело было построить производственные объекты, что особого труда при
имевшихся навыках не составляло, и совсем другое – укомплектовать их
необходимым оборудованием. В те годы этот вопрос был сложнейшим, он часто
сдерживал ввод в эксплуатацию не только своих мощностей, но и пусковых
плановых объектов солидных заказчиков. Ещё 21 июня, находясь в Москве, я
утвердил протокол совещания со службами министерства по обеспечению
оборудованием базы ПСО «Армуралсибстрой».
Стоит привести из него в сокращении несколько пунктов:
«1. Принять к сведению, что всё оборудование, выделенное Минуралсибстрою
СССР в соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 20 декабря
1998г. №145, занаряжено и поставлено в полном объёме в количестве 65 единиц.
Две электросварочные многоэлектродные машины МТМ-160 будут отгружены в
июне с.г.
102
Кроме того, Министерством (это мы делаем уже самостоятельно из своих
фондов) дополнительно выделено с поставкой в 1989 году оборудование и
механизмы для проведения восстановительных работ согласно приложению».
В приложении в числе тридцати позиций перечислены задвижки и
трубопроводная арматура (784 штуки), кабельная продукция, включая кабель
силовой, бронированный, контрольный, шланговый, радиочастотный, телефонный,
провод шланговый и шнур осветительный (всего 110 км.). Были тут и провод голый
(3 тонны), электросварочное оборудование (18 единиц), погрузчики (10), цистерны
для перевозки воды (10), асфальтобетоносмесительная установка. Указывались
также автомобили: автобусы, авторефрижераторы, фургоны с изотермическим
кузовом, фургон для перевозки хлеба, автоцистерны для перевозки молока,
легковые – всего 14 единиц. Всё было необходимо.
Продолжу цитирование дальше:
«3. Главснабу министерства оказать помощь в реализации сварочного
оборудования в количестве 18 единиц в июне-июле с.г. от Госснаба Армянской
ССР, согласно письму Госснаба СССР от 13.06.89г. №044-05.
4.
Для
укомплектования
участка
деревообработки
Главснабу и
Главстройиндустрии подготовить предложения о поставке в 1989 году 5 единиц
деревообрабатывающих станков из имеющегося наличия в территориальных
строительных объединениях.
5. Главснабу и тресту «Уралсибстройкомплект» выделить на 1990 год с
поставкой в первом квартале следующее оборудование: станки металлорежущие – 8
единиц, кузнечно-прессовое – 2, технологическое для стройиндустрии – 3,
установку асфальтосмесительную – 1. (По каждой единице в протоколе указана
марка)».
Так с миру по нитке, а в основном забирали у себя со строек и предприятий
Урала и западной Сибири, закрывали потребность нашей базы в оборудовании и
материалах в Ленинакане. Процесс был длительным и изматывающим силы.
В конечном итоге в развитие базы были вложены огромнейшие средства, что
позволило создать такие производственные комплексы, подобных которым Армения
до этого не имела, и которыми, как покажет время, она распорядиться не смогла. Не
пройдёт и два года, как они будут разграблены и заброшены, как будет напрочь
забыта и проблема предоставления крова пострадавшим от землетрясения. Такого
поворота событий никто тогда не предвидел.
***
Состояние трудовой дисциплины в строительных поездах всё чаще становилась
предметом обсуждения на оперативных совещаниях. Причины тому были.
Наступившая летняя пора с дневной жарой влияла разлагающе на трудового
человека, которому хотелось спрятаться от солнца, искупаться в речке, в голову
лезли мысли о предстоящем отпуске.
Спало общее напряжение в работе. Тех людей, которые застали разборку
завалов и насмотрелись на кошмары, вызывавшие сочувствие и желание быстрее
оказать помощь пострадавшим, практически не стало. Их сроки пребывания вышли,
на смену приехали те, кто знали о беде понаслышке, для кого условия работы в
Ленинакане были комфортнее, чем в других местах, где им приходилось находиться
в командировках.
103
Только, скорее всего, эти причины были побочными, главная же состояла в том,
что на отношении людей к труду, к другому человеку сказывались катившиеся по
стране волны демократических преобразований. Они воспринимались как
вседозволенность в поведении, возможность открыто выражать своё
неуважительное отношение к коллегам по работе и к руководителям.
Первого августа вечером я провожу совещание с начальниками поездов, на
котором в основном касаюсь трудовой дисциплины. Рассказал о случившейся
накануне забастовке водителей цементовозов, о пьянке на рабочем месте
нескольких бетонщиков свердловского поезда, о выходе на работу с глубокого
похмелья начальника управления механизации, о сегодняшней неявке на
ежедневный утренний обход объектов с моим участием представителей поездов
Томска, Кузбасса, Башкирии, Алтая.
Припомнил присутствующим нарушения технологического регламента при
ведении бетонных работ, небрежное отношение лаборантов к подбору состава
смесей, медленное внедрение руководителями бетонных узлов системы товарнотранспортных накладных при выдаче бетонов и растворов.
Рассказал, не называя фамилий, и о случае, которому сам был свидетель.
Постоянного заместителя по снабжению у Ломанова так не было, не могли
подобрать добровольца на хлопотливую и неблагодарную работу. Командированные
специалисты отбывали вахту и уезжали, а принять на эту должность армянина не
решались. На подсознательном уровне что-то подсказывало, что к чему-чему, но к
снабжению подпускать никого из местных нельзя.
Подбором руководящих кадров для аппарата «Армуралсибстроя» занимался
заместитель начальника главного управления кадров министерства Вячеслав
Васильевич Фролов. Мы были знакомы с ним задолго до ленинаканских событий.
Работник он в высшей степени дисциплинированный, добросовестный,
инициативный и обязательный, к тому же кадровик по призванию: контактный в
отношениях с людьми, но лишнюю информацию никому не выдаст.
Кадры подбирал он не в московском кабинете, а мотаясь по командировкам.
Например, в Ленинакане пробыл в общей сложности шесть месяцев. Появится без
предупреждения и также незаметно исчезнет, но обязательно подойдёт и отчитается
о сделанном. Какие специалисты, в каком количестве и на какие должности нужны,
подсказывать ему было не надо. Он это знал, вёл учёт перемещения людей и мог в
нужный момент подробно доложить о положении с руководящим составом.
В этот раз он приехал с кандидатом на должность снабженца, чтобы
познакомить его на месте с условиями, в которых предстояло работать. Тихо
приехал, тихо поселился в нашей щитовой скрипучей гостинице на втором этаже в
комнате, находившейся как раз надо мной.
Намотавшись за день, я всегда засыпал мгновенно, но если по какой-то причине
ночью просыпался, то больше уснуть не мог. А тут ворочаюсь, ворочаюсь, а сон не
идёт. Наконец понял причину: мешала мне набиравшая силу задушевная беседа
двух человек этажом выше. Прислушался, но голосов не распознал. Кто там такие?
Наши пить не могут, не потому что трезвенники, а просто водку в городе не
продают. Значит, это гости привезли с собой из Еревана. Похоже, новенькие.
Ворочаюсь и жду, пора бы уж угомониться приезжим, ведь время далеко заполночь.
104
Тут слышу, что дверь в мою комнату открылась, и вошедший бесцеремонно
включил свет. Головы не поднимаю, только взглянул на часы, которые на ночь с
руки не снимал. Они показывали 01.30. Незнакомый заплетающийся голос спросил:
- Борис Александрович, Вы спите?
Отвечаю, не поворачиваясь и не слишком приветливо:
- А что Вы предлагаете делать в это время?
Неизвестный оживился, но сдерживает себя и произносит лишь одно слово:
- Подняться.
- А кто это предлагает? - не меняя позы и тональности, спрашиваю я.
Он хихикнул:
- Свердловчанин.
Меня ответ не заинтриговал, и я жёстко бросил через плечо:
- Выключайте свет и идите спать
- Извините, – грустно прошелестело в ответ, затем щёлкнул выключатель и
дверь, выражая сожаление скрипом, встала на место.
После недолгого затишья беседа на втором этаже стала оживляться. Я
проворочался в кровати минут тридцать, надеясь на то, что приезжие угомонятся.
Наконец, не выдержал и пошёл наверх, не закутавшись даже в одеяло.
Постучал, когда голоса смолкли, толкнул дверь, зная, что замков нет. На
кроватях, стоявших напротив друг друга, в той же одежде, что и я, сидели за
бутылкой двое.
- Ах, Борис Александрович, – одновременно, но не очень слаженно, произнесли
они.
В одном из поднимавшихся я признал Фролова.
- Вы кончайте разговаривать, – раздражённо ответил я полуночникам и ушёл.
Было слышно, как гости поспешно укладывались спать, не проронив больше ни
слова.
На следующий день Фролов представил мне кандидата на должность
снабженца, которого не довелось разглядеть ночью. Возможно, сказалось
предубеждение, но при собеседовании он мне не понравился. Его на работу не
взяли, и пришлось подыскивать другого человека. На мои отношения с Фроловым
этот случай не повлиял, через полтора года я пригласил его возглавить управление
кадров Госкомархстроя РСФСР, председателем которого был назначен. Работали мы
с ним слаженно и со временем подружились.
Не способствовало налаживанию производственной дисциплины и поведение
начальника ПСО «Армуралсибстрой» Ломанова. В тот год «День строителя»
пришёлся на 13 августа. Для всех нас профессиональный праздник был рабочим
днём, хотя мы позаботились и о праздничной вечерней программе. Ломанов же этот
выходной провёл по собственному расписанию и не смог появиться на работе даже
в понедельник.
Моё терпение лопнуло и 14 августа на оперативном совещании, которое он
пропустил, я поставил в известность коллектив руководителей о следующем:
- Товарищ Ломанов не занимается формированием аппарата объединения, не
определяет направления работ. В его действиях отсутствует всякая система, он не
понимает функции своего объединения, не работает с территориями и
министерством. Закреплённые за ним по распределению обязанностей направления
работ (управление производственно-технологической комплектации и снабжение)
105
«хромают» больше других. Он не считается с получаемыми указаниями, ведёт себя
как самодур и анархист. Я вынужден отстранить его от занимаемой должности.
На другой день при встрече я вручил ему напечатанное письмо: «Ломанову
В.А. Ставлю Вас в известность, что с 15.08 89г. Вы отстраняетесь мною от работы в
должности начальника ПСО «Армуралсибстрой» до принятия коллегией
министерства окончательного решения в части возможности дальнейшего
использования Вас в этом качестве или на другой работе. Соответствующая
докладная по этому вопросу мною в министерство представлена. С принятым
решением коллектив работников ПСО ознакомлен на производственном совещании.
Фурманов. 14.08.89г.».
Принятое решение делу не повредило, и для некоторых послужило хорошим
уроком.
***
Эти четыре рабочих недели, прожитые в Ленинакане на одном трудовом
дыхании без суббот и воскресений, с недосыпанием, в напряжении и при такой
занятости, когда не остаётся личного времени, так как постоянно находишься на
виду, были непростыми для меня. Свидетельством тому стало моё молчание: за
целый месяц я не написал ни одного стихотворения и даже не думал о
сочинительстве, тогда как обычно оно всегда шло рядом, способствовало
эмоциональной разрядке, действовало на меня ободряюще.
Только один раз случилась отдушина. Мой сын Саша отпуск собирался
провести в Сочи. Я уговаривал его залететь хотя бы на сутки в Армению, даже
чисто в профессиональном плане строителю по образованию будет полезно
посмотреть на то, что происходит в Ленинакане. Он, в конце концов, уступил и
прилетел. Конечно, я встретил его в Звартноце.
Мы проехали по Еревану. Появление в машине «свежего» человека, да ещё
состоящего со мной в прямом родстве, открыло у водителя второе дыхание. Он
заговорил с новой силой и был доволен и моим сыном, не перебивавшим
рассказчика, и собой. Когда же я дал под его напором согласие на отклонение от
маршрута, чтобы заехать на озеро Севан, куда он настойчиво звал меня на
протяжении нескольких месяцев, то водитель остался доволен и мной.
Машина тут же свернула с освоенной трассы, взяла курс на Север, и полезла в
горы. Я знал со школьной скамьи, что Севан крупнейшее высокогорное озеро, но
оно к тому же оказалось ещё и далеко. Когда подниматься уже было некуда и дорога
стала мало напоминать то, что обычно носит такое название, мы оказались на
берегу. Озеро, если и имело границы, то они не просматривались, теряясь за
горизонтом. Также до горизонта не просматривалось ни деревца, ни кустика, одни
безжизненные камни виднелись повсюду.
- Надо обязательно искупаться, – предложил водитель. Он знал, что мы с сыном
уральцы, а закалённых прохлада не должна остановить, поэтому я сослался на то,
что нет плавок.
- А зачем они? На этом берегу мы одни, а с другого берега нас никто не увидит,
– сказал водитель и стал раздеваться.
Я оценил его довод, заулыбался, но устоял, чтобы сохранить здоровье, так
нужное для работы. Он немного побыл в воде, только мы всё равно успели
окоченеть.
106
Купание придало водителю дополнительные силы, и он уже не говорил, а
просто пел хвалу этому великому озеру, снабжавшему чистейшей питьевой водой
столицу Армении и не её одну. Даже в пышной рамке из его слов озеро, тем не
менее, не произвело на меня памятного впечатления.
В Ленинакане я с огромным удовольствием и с гордостью показывал сыну
стройки. Наверняка, моё поведение напоминало ему водителя, когда мы были на
Севане, но он стойко переносил излишнюю увлечённость руководителя. Называю
так себя потому, что Саша носил мой портфель и, когда было нужно, делал записи в
деловом блокноте, выступая в роли помощника. Побывали мы с познавательными
целями и на сохранившихся развалинах домов. Полезной информации он получил
тогда много и, надо полагать, что в голове его должно было всё перемешаться.
Где-то около 12 ночи уходил рейс Ереван-Сочи, но рейс задержали на четыре
часа. Мне пришлось оставить сына в депутатском зале одного и возвращаться
восвояси, а потом переживать по поводу того, как же он доберётся. Беспокоиться до
тех пор, пока не позвонила жена и не сказала, что он добрался до санатория «Сочи».
***
В последних числах июля прибыл на вахту инструктор ЦК КПСС Г.В. Курин.
Его закрепили за строительными министерствами, работающими в Ленинакане, с
целью подготовки материалов о состоянии и мерах по выполнению заданий,
установленных постановлением партии и правительства, для рассмотрения
выездной комиссией ЦК. Заседание комиссии было намечено на середину августа.
Будучи добросовестным исполнителем, это я мог бы сказать и о других
инструкторах ЦК, с которыми раньше приходилось иметь деловые отношения, он
активно взялся за работу.
Так как для подсчёта количества привлечённых генподрядных министерств от
РСФСР хватало пальцев одной руки, то работу свою он выполнял обстоятельно и
без спешки, присущей строителям. Осмотрел состояние объектов, поговорил с
разными людьми, не забывая каждому рассказать о важности выполняемого дела, и
послушать собеседников. Власти инструкторы никогда не имели, чтобы на месте
принять решение, но даже самые горячие из них, сдерживая личные эмоции, умели
выслушать человека, не перебивая, и пообещать, что вопрос будет обязательно
доложен руководству. Конечно, такая форма общения вполне устраивала
доверчивых собеседников, и они отходили удовлетворёнными.
У меня, как у лица, сопровождавшего инструктора, было больше возможностей,
чем у других, поговорить о наболевшем. О трудностях внутреннего порядка я,
естественно, не распространялся, не хватало ещё допускать его в наши
министерские проблемы, а вот о внешних факторах, препятствующих развороту дел,
говорил много, собственно, об этом только и говорил. Например:
- Пора бы давно организовать систематическое проведение субботников на
работах, не требующих квалификации исполнителей. Привлечь к этому местное
население, ведь наиболее острой является проблема нехватки рабочей силы.
Надо уходить от вахтового метода строительства. У него есть достоинства, но
нельзя же ежемесячно направлять на вахту несколько тысяч человек, только по
нашему министерству. Поэтому следует принять решение о выделении
строительной организации 10 процентов от объёма сдаваемого в эксплуатацию
жилья. Под получаемые квартиры она сможет принимать на постоянную работу
107
квалифицированных специалистов из местных кадров, могут осесть в Ленинакане и
приезжие.
Мы до сих пор, несмотря на все старания, не можем понять простую вещь. Кто,
каким образом и кому будет распределять новое жильё? Почему из этого делается
тайна? Какие и от кого могут быть секреты?» Тут я прикидываюсь ничего не
понимающим человеком. Знаю ведь уже, что гласным этот процесс в Армении не
будет. И продолжаю: «Если распределить жильё заранее, то можно на отделочные
работы привлечь будущих новосёлов. Дать им требуемые материалы, инструмент,
заработную плату и пусть хоть всей семьёй занимаются отделкой своих квартир.
Мы не видим представителей местных властей на стройках, на заседаниях
штабов они иногда появляются, но в коллективы носа не кажут. Пусть бы
послушали наших рабочих, у них есть вопросы к партийным и советским органам.
Нас удивляет и такой факт. Каждая область и Республика, где трудятся
организации Минуралсибстроя, сформировала строительно-монтажный поезд для
выполнения восстановительных работ в Армении. У других генподрядных
министерств то же самое, таким образом, нет ни одной административной единицы
в РСФСР, не принимающей участие в оказании братской помощи.
Почему же сама Армения не создала ни одного подобного отряда? Мы не
говорим, что армянский поезд должен трудиться на строительстве жилья, оказывая
нам помощь. Пусть он работает где угодно, пусть он будет, наконец, даже фиктивно
оформленным, но тогда на вопросы наших людей можно было бы отвечать, что он
есть, что армяне не стоят в стороне и не ждут готовенькое. Поймите, что это очень
важно в моральном плане для тех, кто приехал помогать. А сейчас представляете,
какое мнение складывается у людей по этому поводу?
Перечисленными примерами вопросы не исчерпывались, а инструктор всё
слушал и старательно делал пометки на ходу. Курин провёл встречу с нашими
бригадирами, пригласив по одному представителю от каждого поезда. Мы
заблаговременно поработали с ними, так как в отличие от номенклатурных кадров,
им разрешалась большая свобода в выражениях и критических замечаниях, поэтому
выступления их были только по существу и жёсткие по форме.
Проводя вечером заседание штаба с руководителями, я проинформировал о
состоявшейся беседе и дал оценку:
- Тон был деловой, порой сверх меры остро, нам с Вами нос бригадиры утёрли.
В ожидании скорого заседание комиссии ЦК партии, о чём говорилось, в том
числе и нами, где только возможно, зашевелились руководители объединений,
подтягивая технику, опалубку, людей и материалы.
***
Производственная жизнь, между тем, шла своим чередом. Проблемы сами
собой не решались, во все нужно было вникать, обсуждать вместе со
специалистами, принимать решения и добиваться их исполнения. Расскажу всё же
вкратце о темах, которые выносились мною на вечерние заседания.
07.08.89г. «После рассмотрения накануне определено, что необходимо сделать
для наращивания добычи щебня и песка в Налбандянском карьере. Мы уже вошли в
карьер и занимаемся добычей нерудных материалов, но теперь предстоит:
запроектировать и выполнить железнодорожный тупик для отгрузки заполнителей,
получить тепловоз и 15 железнодорожных думпкаров, смонтировать вторую
108
дробилку и транспортёр, а также грохот для отделения пыли. Добавить
автосамосвалы марки КраЗ, привезти пять вагончиков для проживания 25 рабочих.
Надо решить вопрос о выделении рабочим ежедневно по 0,5 литра молока, за
вредный характер работы.
Сегодня проверена готовность городка строителей к приёму нашей комиссии,
которая подведёт итоги конкурса на звание «лучшее общежитие». На доводки
времени остаётся мало.
Место для лаборатории, обслуживающей бетонорастворное хозяйство
оборудовано, в чём убедился сам, а начало работы службы задерживается. Следует
подготовить приказ о подчинении лаборатории главному инженеру, не годится,
когда она входит в состав структуры, производящей товарные смеси. Мы никогда не
добьёмся в этом случае необходимого качества продукции.
Установлено, что с начала использования автобетононасосов, без записи в
журнал выдано 72 тонны цемента для прокачки цементным молоком трубопроводов
перед началом работы. Норматив установил бетонный узел сам, ни с кем его не
согласовав. Технологи оказались в стороне и в итоге, можно не сомневаться, что
цемент растащен, а мы потеряли 500 кубометров бетона.
Производители бетона саботируют внедрение товарно-транспортных
накладных, бетонная смесь выпускается не той подвижности, что требуется для
перекачки насосами. Кстати, сметной службе уточнить расчёт стоимости
машиносмены автобетоносмесителя, почему-то она оказалась большой.
Через неделю профессиональный праздник День строителя, нужно
подготовиться и организовать приём «большого» бетона.
Министерство запрашивает данные об ожидаемом вводе жилья к 7 ноября.
Подготовить предложения по введению в управленческом аппарате системы
оплаты труда с учётом коэффициентов трудового участия сотрудников, чтобы
зарплата соответствовала вкладу сотрудника.
Поручается составить мероприятия по подготовке строек к зиме».
08.08.89г. «Первым вопросом заслушаем отчёт начальника отдела рабочего
снабжения о работе столовых. Следует утвердить протокол взаимоотношений с
сантехниками, передать в два дня трубы и задвижки на тепловые трассы.
Подготовить в суточный срок расчёты и условия оплаты за предоставление
автотранспортных средств. Подготовить для министерства сведения о численности
работающих на школах и на жилье отдельно по районам Ани и Муш, сообщить их
утром кадровой службе.
На днях подъедут сметчики из министерства, надо продумать вопросы по
объектовым сметам и учёту транспортных затрат. Общее руководство работой
энергохозяйств в поездах поручается по договорённости челябинскому поезду. В
первую смену принято 248 кубов бетона, остаток цемента составляет 50 тонн, на
подходе ничего нет».
Утром 9 августа докладываю министру запрошенные данные: «Общая
численность работающих в поездах 3900 человек, в том числе рабочих 3200. Из них
на строительно-монтажных работах занято 2750 при фактическом выходе 2550
человек. В районе Ани в первую смену работает 1050 человек, во вторую – 450,
соответственно в районе Муш трудится 250 и 90 человек. На школах в две смены
задействовано 175, на детских садиках и общежитиях - по100 рабочих.
109
Таким образом, на жильё и объекты социальной сферы привлечено 2000
человек, остальные 550 заняты на строительстве собственной производственной
базы. По мере завершения работ они переводятся на жильё. Заседание бригады ЦК,
с заслушиванием докладов заместителей министров назначено на 15 августа.
Проведение заседания Политбюро ЦК КПСС по восстановительным работам в
Армении намечено на начало сентября. До этого 21-22 августа ЦК партии Армении
собирается пригласить с докладами министров».
***
Действительно, выездная комиссия ЦК провела совещание 15 августа после
завершения работы первой смены. Её председателем оказался Лобов О.И., был в ней
наш Курин, так уже стал называть его, и ещё заместитель заведующего отделом
экономики ЦК Николай Алексеевич (фамилию не записал, значит, плохо
представляли). И гостей оказалось не густо. Столько было шума, а практически
рассмотрение свели к местному уровню, поскольку Олег Иванович работал вторым
секретарём ЦК партии Армении. Но его мы видели часто и без комиссии, он
вопросы знал, и ему самому не помешала бы поддержка высшей партийной власти.
Мне показалось, что не только приглашённые, но и члены комиссии сами
испытывали неловкость по поводу уровня представителей из Москвы. В итоге
президиум разместился не на возвышении, а за столом, стоящим прямо в зале перед
рядами стульев. Приглашенных оказалось человек сорок: пять докладчиков,
журналисты и местные общественные лидеры разных сортов, перед ними и
пришлось держать ответ. Не они вместе с нами отчитывались перед комиссией ЦК,
а мы в очередной раз перед теми, в чьих руках находилось решение наших
вопросов. Смех и только.
Докладчикам дали по тридцать минут, и началось заслушивание. Выступили
заместители министров Бортников Е.В., Лосев Ю.Г., Захарченко, Фурманов и
последним Смехов Ю.В. Захарченко от министерства путей сообщения рассказал,
что поставлено в Ленинакан за этот период 12,5 тысяч вагонов грузов, что простои
под разгрузкой порой составляли до 14 суток (это обычный упрёк в адрес
строителей). Концовка его доклада была блестящей:
- Ждём Ваших дальнейших указаний. Приезжие товарищи оживились и,
наверняка, взяли на заметку человека, желавшего выслужиться.
Коллегам же от других министерств, как и мне, особенно хвастать было нечем,
если оценивать труд своих коллективов по выполнению заданий постановления, но
мы упорно находили моменты в деятельности, которые показывали, что зря времени
не теряли и сделанные заделы позволят теперь навёрстывать допущенные
отставания.
Я подробно доложил обстановку:
- При годовом плане 108 и плане на первое полугодие 45,8 фактическое
выполнение составило 54,1 млн. рублей строительно-монтажных работ (судя по
цифрам, нас надо благодарить, но в них учитывались объёмы, выполненные на
объектах собственной базы, которые в зачёт не шли). В строительстве участвуют 4,6
тысяч человек, в том числе 1,5 тысячи местных жителей, решена проблема
расселения людей, обеспечены нормальные бытовые условия, задействовано 20
комплектов опалубки, ещё 10 добавится в августе.
110
Создан партком, выпускается газетный листок, проводятся мероприятия
идеологического порядка. Организована вахта заместителей министра и
заместителей начальников ТСО. Неделю назад состоялось заседание выездной
коллегии министерства. Намечены меры по доведению численности работающих к 7
ноября до 6 тысяч человек и вводу 20 тысяч квадратных метров жилья. Две
восстанавливаемых школы и два садика сдадим в эксплуатацию к 1 сентября.
Было и много другой цифровой информации, предназначавшейся для
аналитиков из ЦК. Затем я перешёл к постановочным вопросам, допустив явный
перебор, так как смог остановиться только на десятом. О некоторых из них я
рассказывал. После небольших колебаний приплюсовал ещё три «почему». Они
прозвучали не как просьбы, а как претензии к властным структурам Армении, да
ещё и высказывались излишне эмоционально, сказывалось всё-таки накопившееся и
не растраченное раздражение за месяц.
Однако и этого мне показалось мало, поэтому рассказал в завершение о
забастовке армянских водителей. Это переполнило чашу. Доклад мой был
воспринят неоднозначно. Положительную оценку получил от себя лично за то, что
всё наболевшее высказал, и на душе стало легче. А ведь мог не успеть, если бы
комиссия заседала позднее. Через двое суток заканчивалось моё пребывание здесь, а
вместе с ним и бессмысленная борьба ни с кем.
Похвалили меня и коллеги, но не при членах комиссии в зале, а когда
расходились: «Молодец, правильно выдал. Пусть знают». Олег Иванович с его
врождённым дипломатическим тактом был расстроен моей агрессивностью, но
может быть только я один, как хорошо знающий его, это заметил. Теперь Лобову
предстояло сгладить шероховатости, у меня не было сомнений, что это получится.
Как только я, не сходя с места, опустился на стул после доклада, выступали не с
трибуны, а прямо с места, глядя прямо в глаза членам комиссии, чтобы меньше
обманывали, ко мне наклонился армянин. Он горячо зашептал:
- Неужели правда то, что Вы сказали о забастовке? Не может так быть. Какой
позор! Почему Вы сразу же не обратились к нам? Мы бы всё уладили сами.
- А кто Вы такие? – спросил я тихо и, не поворачивая головы, протянул ему
через плечо свой блокнот. Он что-то застрочил в нём и вернул мне.
Там было написано: «Геворгян Андраник Артушевич представитель движения
Всеармянского Всенационального движения Родина адрес ул. Строителей, 36 (дом)
по специальности историк». Кого только сюда не пригласили, с раздражением
подумал я, после нескольких попыток разобраться с кем имею дело, и что означают
скобки в тексте. Он ёрзал за моей спиной на скрипучем стуле, давая понять, что ему
стыдно за хамскую выходку сограждан, что он искренне переживает.
Председательствующий уже посмотрел в нашу сторону, и чтобы успокоить
«представителя движения и ещё раз движения», я шепнул ему.
- Будем знать.
Это устроило его настолько, что больше о нём я ничего не слышал
В заключительном слове Николай Алексеевич, так и оставшийся для меня без
фамилии, в потоке идейных слов всё же выделил два конкретных момента:
- Первое. Мы разберёмся и найдём виновных, кто сдерживает
восстановительные работы.
На что я откликнулся про себя:
- Давно пора.
111
- Второе. Совершенно неожиданное заявление сделал Борис Александрович.
Я тут же прокомментировал:
- Чувствуется школа Комитета народного контроля, знать, работал в нём. Уже и
ярлык прицепил к моему докладу - «заявление». Или ничего не понял?
Но он понял по-своему и добавил:
- Надо идти друг другу навстречу.
На это моё внутреннее я ответило ему со злой усмешкой:
- Ну, ну. Давай попробуй. Посмотрю, что получится, Я уже находился.
Таким образом, ответы на серьёзнейшие вопросы от представителя Центра
были получены. Итоговое заключение в конце совещания делал Лобов. Он, чтобы не
заострять внимание, даже не упомянул о моём выступлении, дав тем самым понять,
что ничего предосудительного в нём не видит. Знал же я, что Олег Иванович найдёт
выход из положения.
Представители армянской стороны меня поддержать не могли, разве
критикующий вызывает симпатию, но и осуждения вслух не высказали. Затаились и,
наверное, пожалели, что приглашали меня несколько раз на ужин, хотя в
официальных компаниях я обычно к еде не дотрагиваюсь, о питье даже не говорю,
то есть не приношу убытка.
***
На следующий день на вечернем заседании нашего штаба я рассказал без
подробностей о работе комиссии ЦК. Затем прошёлся по текущим вопросам,
которые здесь только обозначаю: «Вместо рельефных орнаментов согласованы
гладкие фасады по домам тип 1 и 4. Согласован подъём отметок внутриквартальных
сетей по Мушу (где в монолитный скальный грунт вгрызались взрывами) за счёт
подъёма общей планировочной отметки на 0,5 метра (удалось мне всё-таки
уговорить проектировщиков принять это предложение, имевшее большой эффект).
Сделать учёт всех жилых помещений и количества проживающих в них людей,
так как ожидается скорое пополнение рабочих. Расселение производить в
соответствии с нормами, сегодня мы располагаемся слишком вольготно. Провести
совещание со сварщиками и главными инженерами поездов, чтобы отработать
систему контроля качества. Завершить итоговую сверку по расходованию цемента.
Обратить внимание на заблаговременное предоставление фронтов работ
сантехникам, потом их возможностей будет не хватать».
В конце я поблагодарил всех присутствующих за совместную напряжённую
работу и представил заместителя министра Цыбу Б.С., которому завтра передам
вахту. Борис Степанович работал до перевода в министерство начальником
Главомскстроя, у него случились трения с областными руководителями, которые
редко бывают довольны усердием строителей, ему грозило партийное взыскание,
что равносильно отстранению от должности.
Министр Башилов, узнав о надвигающейся грозе, отправил меня в Омск
сгладить углы и присмотреться к Цыбе. Скажу, что он понравился мне своей
прямотой, активностью, знанием производства и тем, что в разговоре наедине
нецензурно ругал секретаря обкома. Сам я так никогда не выражался, но это
означало, что он мне доверяет.
Так и сложились у нас доверительные отношения, которые ещё больше
укрепились, когда министр назначил Цыбу своим заместителем. Башилов сам
112
пережил подобный конфликт с обкомом, работая в Свердловской области, поэтому
знал, как нужно правильно поступить, а отзыв о Борисе Степановиче я дал хороший.
Когда завершилось заседание штаба, Цыба по-дружески сказал мне:
- Борис Александрович, есть у меня одно замечание. Вы, наверное, во время
командировки не сбивали стресс.
Это было чистейшей правдой, спиртное я не принимал ни в каких количествах.
- Давайте теперь Вы Борис Степанович сбивайте здесь стрессовое состояние за
нас двоих, – ответил я, и мы рассмеялись.
Всё же за этот кошмарный по напряжению месяц без выходных дней и личного
времени я вымотался, и моя раздражительность стала бросаться в глаза. Вот Цыба
своим замечанием сразу попал в точку. Нужна разрядка. Поздно вечером в
гостиничном номере за бутылкой водки, небрежно нарезанной колбасой и ломтями
армянского хлеба, какой же он всё-таки вкусный, я передавал коллеге дела:
характеризовал кадры, принимаемые им, состояние дел и прочее, прочее.
На следующий день, а это был четверг 17 августа, вместе с Цыбой разобрали
вопросы по злополучной трикотажной фабрике, и я выехал в аэропорт. Если
откровенно, то хотелось скорее выбраться из этого каменного мешка. Вёз меня
новый водитель из армян, прежний сменил работу. У меня уже был подготовлен
ответ по поводу отношения к проблеме Нагорного Карабаха, но молодой парень так
и не спросил. Ничего, освоится.
Скорее улететь не удалось. Плохо поступал в Армению не только цемент, с
перебоями подвозилась и солярка. Самолёты, совершившие посадку, заправлять
было нечем. Наконец, на остатках топлива в баках, мы вылетели в чеченский город
Грозный, где дозаправились, и взяли курс на Свердловск. Я получил разрешение
министра навестить родных.
***
В понедельник 21 августа на рабочем месте. Первым делом раздаю поручения
и задания по Ленинакану подведомственным службам и смежникам. Министр
находился в командировке, поэтому имею возможность, когда начальство не дёргает
и не отвлекает срочными поручениями, два рабочих дня посвятить вхождению в
курс накопившихся дел и работать по своей программе. Но уже в среду зависимость
от первого руководителя была восстановлена. Скажу, что за прошедший месяц я
привык к самостоятельной работе, она мне нравилась, и отходить от неё оказалось
сложно. Тем не менее, переход совершился быстрее, чем можно было себе
представить.
В среду, в день, как утверждают специалисты, самой высокой
производительности труда в рабочей неделе, я докладывал министру последние
данные о восстановительных работах. На его вопрос: «Есть ли изменения?»,
постарался выявить их, укрупнить и представить должным образом на суд
руководителя.
Потом назвал главные направления, решая которые, можно нарастить темпы
строительства:
ускорение
оборачиваемости
опалубки,
повышение
производительности труда за счёт улучшения организации работ, своевременная
поставка материалов, задействование объектов собственной производственной базы,
принятых в эксплуатацию.
113
Таким образом, я не настаивал на увеличении количества людей и добавлении
опалубочных комплектов к тем, которые должны были изготавливаться по
первоначальному плану. В выводах комиссии ЦК этим мерам отводилось
первоочередное внимание. Понятно, что министр не станет возражать комиссии, он
даст распоряжение о выполнении рекомендаций, а потом это само собой будет
спущено на тормозах. Приём строителям известен. Моя же позиция в этом плане
оставалась твёрдо-упрямой.
Уже через сутки состоялось заседание коллегии министерства с работниками
аппаратных служб. В своём выступлении я дал оценку тому, как оказывали мне
помощь главные управления министерства и отдельные работники. Отметил вклад
Маркова С.А., Фролова В.В., сказал о полной непричастности управления
строительной индустрии. Назвал также срочные поручения службам механизации,
снабжения,
сметного
дела,
технической,
юридической,
бухгалтерии,
стройиндустрии, труда и заработной платы, кадров.
Не пропустил и партком министерства. Замечу кстати, что когда дело касалось
любого маломальского успеха, то партком всегда оказывался впереди, а
расшевелить его на подвиги бывало трудно. Чтобы не быть голословным, приведу
такой пример. В распространявшемся бесплатно местном газетном листке от 12
августа 1989 года в статье «Коммунисты – вперёд» рассказывалось о создании
коммунистами ПСО «Армуралсибстрой» партийной организации и избрании
парткома. Есть там и такой абзац: «Завершены монолитные бетонные работы двух
жилых объектов, которые вводят красноярцы и свердловчане. Первыми поздравили
строителей с трудовой победой секретарь парткома объединения Евгений Акулич и
заместитель министра Минуралсибстроя Б. Фурманов».
Я не в обиде за упоминание вторым, такие были правила. Зато, например, в
центральном печатном органе Союза был на первом месте. «Строительная газета»
от 8 сентября 1989 года в статье «Авралом город не поднять» дала даже небольшое
интервью со мной: «В Ленинакане мы встретились с зам. Министра строительства в
районах Урала и Западной Сибири РСФСР Б. Фурмановым. Он часто бывает здесь,
живёт по месяцу (Ну зачем же врать? Это я не в свой адрес сказал.), занимается
проблемами «Армуралсибстроя».
Дальше приводились мои ответы на вопросы: «Беды наши будут продолжаться,
пока снабжение не станет централизованным, - убеждал он. - Строители на местах и
так получают материалов меньше, чем нужно, а тут ещё приходиться выделять часть
на Армению. А ведь и у них план, и для них нежелательны простои. К тому же это
создаёт недовольство в коллективах, что уж и вовсе ни к чему.
Единственный выход - централизовать поставки, выделять всё необходимое
Госснабу Армении, а мы будем брать у них по необходимости. Базы у нас есть,
склады оборудованы, сохранность материалов обеспечена. Пора создавать заделы и
серьёзно браться за работу. А, имея дело с десятками отправителей, ритмичности не
обеспечить. Кстати, централизация позволила бы полностью переключить на нужды
Армении 2-3 цементных завода».
Вот прочитаешь подобный текст и задумываешься. Почему так получается?
Когда отвечаешь корреспонденту, то тебе кажется, что речь твоя не лишена смысла,
фразы достаточно правильно формулируются, но когда потом читаешь
напечатанное, то хватаешься за голову:
- Я ли это? Что наплёл? Разве это можно понять?
114
Когда я первый раз ознакомился с интервью, то испытал стыд.
- А вдруг кто-то из знакомых прочтёт? Они же подумают, нет, будут уверены,
что я сильно изменился в этой Армении, «часто живя по месяцу». Хотя бы никого из
них не увлёк заголовок про «Аврал», которым всё равно «город не поднять».
Если газетчики публикацией интервью хотели выразить признание моих
усилий, то спасибо, но получилось нескладно.
Вот и министр на заседании коллегии, подошедшей к концу, своеобразно
отметил мой вклад в дело:
- Борис Александрович даёт возможность бездельникам, стыдно, что они в
нашем коллективе есть, себя эксплуатировать.
Согласен, что это имело место, недостаток характера, приходилось не ожидать,
а самому порой делать работу за других. Ладно, хоть это заметил. Надо бы
поучиться у шефа, если ещё не поздно. Где на него залезешь, там и слезешь. Как
только это ему удаётся?
Собственно, почему о внимании к своей персоне я вдруг стал рассуждать.
Читатель, который смог осилить написанное, имеет собственное представление по
этому поводу.
- Товарищ выполнял производственные поручения, если он в повествовании не
приукрашивал собственных заслуг, то можно сказать, что к делу относился вполне
добросовестно.
Золотые слова. К тому же заработную плату и командировочные я получал, без
задержек.
***
Хочу далее, чтобы не перегружать уважаемого читателя и самого себя, больше
не увлекаться деталями, приближаясь к финишу хроники эпопеи. Если говорить
формально, то дела в Ленинакане я передал сменщику и мог бы отойти в сторону.
Так, однако, не получилось. Пусть не в таком количестве, но оставались вопросы по
технической документации, и ими приходилось заниматься. Был на постоянной
связи с главным инженером ПСО «Армуралсибстрой» Полонским, которого вскоре
назначат, перебрав другие кандидатуры, начальником.
Его повышение в должности не сказалось на частоте переговоров со мной: он
тяготел к техническим вопросам, лучше понимая их, набирали опыт руководители
поездов, да и сам характер работы стал терять многоплановость. Объекты
производственной базы завершились, были освоены территорий жилой застройки в
районах Ани и Муш, и теперь внимание концентрировалось на довольно
однообразной работе по возведению жилья и социально-бытовых объектов. Не хочу
этим сказать, что стало нечего делать. У строителей всегда масса проблем, особенно
при бестолковом руководстве, но первоначальный накал с каждым месяцем терял
силу.
Начальник стал позволять себе носить ботинки вместо сапог, часто менял
светлую, а то и белую рубашки, забыв о тёмно-серых тонах. Постепенно шло
обюрокрачивание руководящего звена, частое представительство в совещаниях
далёких от строительной тематики, приём делегаций по обмену опытом и просто так
и тому подобное.
В этой части советы Полонскому были не нужны, мне самому не мешало бы у
него поучиться. А вот по техническим и организационным вопросам мы
115
продолжали тесно работать, и он всегда заходил ко мне, когда приезжал в Москву в
командировки.
Поэтому я был в курсе состояния разработки технической документации и по
телефонам выходил на проектные институты, добиваясь выдачи решений и
согласований. С другой стороны я оставался ещё по декабрьскому приказу
Башилова заместителем начальника штаба, я семь месяцев непосредственно был
ведущим по этому комплексу в министерстве, с моим участием решались многие
проблемы, достигались договорённости, давались обещания и принимались
обязательства. В силу этих обстоятельств я оставался в министерстве связующим
звеном, и службы продолжали контактировать со мной по разным поводам.
Если бы я хотел оставить это дело, стал заниматься им без инициативы, то
постепенно мой отход от Ленинакана увенчался бы успехом. Только я не стремился
к этому, уж больно сильно прикипел с самого начала к стройке, отнёсся к ней не как
к рядовой, взялся за неё с душой, и был бы даже обижен, если бы министр лишил
меня возможности вести вопросы ПСО дальше. Конечно «Армуралсибстрой»
отнимал время, но я на восстановительные дела тратил его с удовольствием.
За остававшиеся месяцы до 6 апреля 1990 года, когда я в восьмой раз,
оказавшийся предпоследним, вылечу в Армению, довелось побывать в отпуске и в
десяти командировках: Свердловск, Оренбург, Свердловск, Красноярск, Курган,
Свердловск, Челябинск, Пермь, Уфа, Челябинск. В каждой из них работа областного
строительного поезда в Ленинакане была в центре внимания. Не стану перечислять,
сколько за это время провёл совещаний сам, сколько раз рассматривалась
ленинаканская тема на заседаниях коллегии министерства, у министра, у
Почкайлова.
Упомянув об отпуске, я не могу не вернуться к теме отдыха. Работа и отдых
идут рядом с человеком, но, к сожалению, разное по продолжительности время. В
этот раз я приобрёл путёвку на теплоход «Лев Толстой», совершавшем круиз по
маршруту Москва – Астрахань – Москва.
Теплоход, принадлежавший 4 управлению Минздрава СССР, был
комфортабельным туристическим судном. Цена путешествия в каюте первого
класса по тем временам стоила большущих денег, но раз в год на такие затраты я
шёл. Меня очень привлекали поездки по воде, это плавание по Волге было не
первым.
Случилось так, что «Лев Толстой» этим рейсом завершал не только
навигационный сезон, но и переходил затем на коммерческую основу
существования, оказавшись в руках каких-то расторопных малых. Пока одни
занимались бескорыстной помощью пострадавшим от землетрясения, другие
граждане делили без зазрения совести государственную собственность, владельцем
которой, в принципе, был и я.
Команда теплохода, обслуживавший персонал, включая затейников, пребывали
в расстроенных чувствах, не зная того, где завтра будут работать, если окажутся в
прямом смысле за бортом. С каким-то дерзким отчаянием они старались сделать всё
так красиво, необычно и весело, чтобы рейс запомнился и им, и пассажирам.
Людям, которые стали пассажирами за такие деньги, потеря работы, наверняка,
не угрожала, и они с охотой окунулись в праздничное веселье, продолжавшееся три
недели. Был на теплоходе проведён и большой заключительный концерт с участием
отдыхающих, команды и распорядителей. Прошёл он великолепно. Даже я, которого
116
на такой поступок раскачать непросто, поддался общему настрою, и прочёл со
сцены своё стихотворение.
Написал я его на теплоходе в третий день пути за сутки под впечатлением
увиденного, когда мы стояли у причала города Плёс. До этого у меня не было
возможности наблюдать за тем, что происходит вокруг: машина, работа, машина,
сон, командировки, где опять машины, строительные объекты и люди при деле.
Рынки, магазины, места скопления покупателей никогда не посещал, другими
словами, как мне говорил сын Саша, я не знал настоящей жизни. Его слова встречал
возражениями, но что-то близкое к этому в итоге оказалось. Одним словом, я был
шокирован тем, с чем столкнулся, и на одном дыхании выдал следующее.
Быть может, год случился невезучим, а может, чем-то я не угодил,
но он меня в дом отдыха плавучий лишь на своём исходе отпустил.
От постоянства утренних ознобов уже листва давно сменила цвет.
И надо было вглядываться в оба, чтоб отыскать на чём-то летний плед.
Но для чего? Обратно не воротишь листве опавшей трепетный насест,
а если сам при каждом повороте погоды склонен к перемене мест,
за птичьей стаей к югу подавайся, где не в пример московской широте,
ещё теплом возможно баловаться, хотя и там деньки уже не те.
Ну что с того, что осень провожает, зато оставил хвост очередей
с нервозностью, которая бывает лишь на исходе веры у людей.
Конечно, всем всего недоставало: тем, кто парил и кто лежал на дне,
но при социализме пребывала уверенность в грядущем каждом дне.
Сейчас с утра до полночи дебаты верхом на перестроечном коне,
похожи на считалку: «Аты – баты…» с трансляцией прямой по всей стране.
Мы с интересов это наблюдаем с рабочих мест и с уличной глуши,
из кухонь, где точнее понимаем, как были до сих пор «нехороши».
Мы ищем выход, и вопрос «что делать?» желаем даже сообща решить.
Осталось только прошлое разделать и до глубин его распотрошить.
А уж потом за созиданье браться, и если всё же будет суждено,
то надо шибко очень расстараться, хотя бы тем, кому ещё дано.
Понятно, что всему альтернативой мог только отпуск стать очередной,
чтоб голова от вывертов остыла, и истину почувствовал спиной.
Но я был глуп, наивно полагая, что в «Льве Толстом» на двадцать дней замкнусь,
что берегом, намного отставая, действительности не догонит грусть.
И догнала, и в ярости топтала, наотмашь била, чтоб не избегал.
Оправдываясь, совесть не роптала, и сам себе, упорствуя, не лгал.
Я, может заодно с дурной погодой напраслину пустую возвожу…
Но даже шаг от борта теплохода приводит к приговора рубежу.
Какие невесёлые причалы, какое запустение вокруг.
Неужто с созидания начала никто не приложил здесь больше рук.
От нищеты отбиться невозможно, повсюду нескрываемый разор.
И при оценке самой осторожной не промолчишь и скажешь про позор.
Стал край до удивленья недоходным, и если чуть проглядывает труд,
автобусный иль просто пешеходный проходит туристический маршрут.
Наверное, и это тоже надо: покрытый купол золотом в глуши
и новая церковная ограда пусть служат для спасения души.
117
Но где же наше общее прозренье, что вывести поможет из игры
мостков причальных боль столпотворенья с торговлею дерьмом из-под полы.
Пока же нет в Отечестве пророка, ты, не стесняясь, продолжай грешить
российский мат. До праведного срока, России пьянь, ступай народ смешить.
Родимый край, мы вместе пропадаем, к одной опасно пропасти скользя,
как дальше жить, пока ещё не знаем, но знаем, что, как прежде, жить нельзя.
Разлившаяся горечь от обиды нам не даёт погибнуть со стыда,
её не подслащают Волги виды и слюдяная плёсская вода.
На этой ноте кончить не пристало. Терпенья нам не надо занимать,
всё вынесем, опять начав сначала. Не ошибиться только б курс избрать.
Стегают пустоту нагие ветви, знать, счёты не смогли свои свести.
Стемнело, и дорогу шарик светлый мне помогает нужную найти.
Всё остальное скрыто темнотою. И жуткий раздражения оскал,
Случившегося словно не со мною, разгладился, но всё ж не отпускал.
Уходит осень. Торопясь. До срока. Всё лишнее сметает со двора.
Спасибо и на том, что ненароком меня к своим рукам не прибрала.
После прочтения стихотворения с волнением и с выражением, на которое
только был способен, я поклонился публике в знак благодарности, что она не
прервала декламацию выкриками или свистом.
Поднять голову меня заставили овации, чтобы выяснить, что собственно
происходит.
Аплодировали пассажиры всех палуб корабля, даже особи первого класса,
которых отличали сытость и роскошные вечерние наряды. Аплодисменты были
долгими, я даже успел подумать:
- Вот чем надо было заниматься в жизни вместо строительной работы.
Никогда при всём старании ни один мой доклад, ни одно выступление на
совещаниях, слётах, коллегиях не вызывали такой реакции. Конечно, хлопали
одобрительно, но так не случалось.
Когда же жюри после просмотра всех номеров объявило меня победителем и
вручило памятный приз за первое место, то радости от совершённого на подмостках,
мне хватило до выхода из отпуска на работу. В первый же трудовой день наивные
мысли, овладевшие сознанием, улетучились бесследно.
***
Заместители министра сменяли друг друга в Ленинакане и возвращались,
после выполнения кураторских обязанностей домой в столицу. Так как замов у
Забелина было шесть, а в представительстве министерских чиновников случались
перерывы, учитывавшие состояние внутренней и, главным образом, внешней
обстановки, то моя очередь повторить тур по полной программе пока не подошла. С
середины марта 1990 года, столь затяжной прыжок во времени я совершаю, на
дежурстве в Армении находился Швырёв Н.Д.
От него министру приходит сообщение: «В соответствие с Вашим указанием
21-23 марта с.г. принимал участие в совещаниях, проводимых тт. Догужиевым В.Х.,
БабенкоА.А. в гг. Ленинакане, Ереване.
По информации Догужиева В.Х. вопрос строительства жилья и объектов
соцкультбыта в зоне землетрясения в Армении, будет рассмотрен у Председателя
Совета Министров СССР т. Рыжкова Н.И. в первой половине апреля с.г. с участием
118
Председателей Совета Министров союзных республик и руководителей
Министерств. Считаю целесообразным проведение выездной коллегии
Министерства (в г. Ленинакан) 7 апреля с.г.
В заключении докладываю Вам о том, что не выполнили Ваше указание и не
явились в г. Ленинакан тт. Саенко, Россель, Акимов, Бобылев, Солдатов.
Обстановка не только по строительно-монтажным поездам указанных
руководителей, но и в целом остаётся сложной по причине плохого материальнотехнического обеспечения, отсутствия необходимого количества землеройной и
грузоподъёмной техники, низкой организации труда и исполнительской
дисциплины. 26.03.90г.».
Хочу обратить внимание на встречающиеся знакомые фамилии, мне даже нет
необходимости товарищей представлять, и на перечень порядком поднадоевших
проблем, не потерявших пока актуальности. Через два дня Забелин наложит на
письме резолюцию: «Созвать коллегию 6-7 апреля». Не важно, что резолюция
никому не адресована и не указано место сбора, помощник передаст её в нужные
руки, руководитель не может растрачивать себя на мелочи, дать себя
эксплуатировать.
Главное производственное управление подготовит правительственную
телеграмму в адрес 18 начальников подразделений, которую министр подпишет.
Количество адресатов стало больше не потому, что брошены в бой силы резерва,
просто началось стихийное разукрупнение ТСО. Тресты проводили сходки,
голосованием принимали решения о переходе под непосредственное управление
министерства. В результате вместо ТСО «Тюменьстрой» стало три структуры:
«Тюменьстрой», «Нижневартовскстрой», «Тоболстрой», а в Кемеровской области «Кузбасстрой» и концерн «Новокузнецкий». Влиять на этот процесс министерство
уже не могло, и довольно было тем, что новообразования оставались в его составе.
Текст телеграммы лаконичен: «Седьмого апреля состоится выездное заседание
коллегии вопросу неудовлетворительных итогов работы в первом квартале
строительству объектов Ленинакане также мерах обеспечению выполнения заданий
первого полугодия и текущего года тчк Для рассмотрения на месте и доклада
коллегии Вам необходимо прибыть в Ленинакан пятого апреля».
Был согласован также с министром состав делегации от центрального
аппарата в количестве 11 человек, в котором я входил в призовую тройку после
Забелина и Швырёва. Помнились былые заслуги.
Вылетели мы 6 апреля из Внуково и в положенный час уже обедали в столовой
строителей. Дорога не подарила новых впечатлений, разве только аэропорт
отправления оказался другим. За предыдущие семь поездок насмотрелся всякого и
перестал удивляться. Всё было повторением того, что видел в предыдущие разы, и
внимание глаз не задерживало. Собственно, что могло измениться на воздушной
трассе и автодороге.
Однако то, что спустя полгода, как я был здесь, прежним оставался Ленинакан,
огорчило и удивило. Жители встречали вторую весну после землетрясения, но
оцепенение или что-то другое их не оставило. Это другое проявлялось в
безразличии к происходящему, к тому, что окружало. Они переступали через камни,
валявшиеся на тротуаре, и в плену своих мыслей и расчётов шли дальше.
Расчищенное и убранное на первых порах в авральном порядке, продолжения
и, тем более, развития не получило. Администрацию и жителей занимали проблемы,
119
далёкие от энтузиазма общественного труда масс, попавших в беду. В особый
упадок за эти месяцы пришли городские дороги, вконец разбитые большегрузным
автотранспортом и строительной техникой.
После рабочего обеда Забелин, его заместители и Полонский начали осмотр
жилых кварталов в районе Ани. Некоторые дома начали осваиваться новосёлами,
хотя, надо полагать, не для всех семей вселение в квартиры было радостным после
потери родных и имущества. Благоустройство с озеленением строители не успели
начать и оставили на лето. Радости результаты труда не доставили, почему-то
навалилась невесть откуда взявшаяся грусть.
Полгода прошло без моего непосредственного участия в строительстве нового
города, другие завершают начатое, в том числе и тобой, стройка отдалилась
настолько, что перестала быть кровным делом. Когда я в первый раз ступил на эти
площадки, воображение рисовало будущие районы Ани более красочными и
торжественными. На то она и прозаическая действительность, приземляющая
помыслы.
Район Муш был уставлен коробками возводимых домов, башенными кранами,
строительной техникой. Здания, монтируемые из полносборных элементов, намного
опережали те, которые выполнялись в монолитном железобетоне. Повсюду
работали люди. Гам стройки, знающей о приезде начальства, звучал на высоких
тонах. В привычной для строителя стихии стало легче дышать, поднялось
настроение, а вместе с ним распрямились и плечи. Проехали и на текстильную
фабрику, где монтировались металлоконструкции каркаса нового пролёта, а затем
на базу Аравик.
Приятно было смотреть на сложнейшее собственное хозяйство, бравшее на
себя комплектацию материалами, их подготовительную обработку и заготовку, но
пока не все введённые объекты эксплуатировались. Да, с такой базой любые
трудности теперь будут по плечу. В деловом блокноте я сделал пометку: «Аравик
(хорошо)». Проделанной работой остался доволен и министр.
Вечером с аппаратом ТСО «Армуралсибстрой» Забелин провёл совещание.
Обменялись мнениями, выслушали службы, высказали замечания, если говорить
откровенно, то все отводили им первое место. Какое начальство обойдётся без
критики, когда подчинённые лишены возможности возражать. Подводя итоги, шеф
отметил:
- Плохо работают службы снабжения, механизации, есть финансовая
задолженность по базе в сумме один миллион рублей, но базу нужно доводить до
ума, следует поставить ещё дополнительные ёмкости для цемента. Не во всём
согласен с Борисом Александровичем по численности рабочих, надо добавлять.
В своём выступлении я придерживался прежней точки зрения, что излишняя
рабочая сила идёт во вред производству, что сейчас главное внимание следует
уделять вопросам организации труда, повышению его отдачи. Другими словами –
дело в росте выработки.
Заседание коллегии продолжилось на следующий день. Обратные билеты
министерская команда имела на вечерний рейс, никто не торопился, и можно было
всем отвести душу. Жёсткость и требовательность, зиждившиеся ранее на
подчинённости подразделений и партийной ответственности руководителей, теперь
сменились на увещания и уговоры, а сами понимаете, что в этом случае прийти к
согласию куда сложнее.
120
Выступили начальники ТСО, представители от сантехников, электриков,
профсоюзного комитета. В конце делились соображениями заместители министра.
Представитель госприёмки по контролю качества работ посчитал возможным взять
слово после них, видимо, так высоко занёсся с оценкой своей роли. Собственно, он
был единственным человеком, которому закон давал возможность поступать так,
как он считал нужным.
Забелин, оказавшийся по счёту 25-тым выступающим, сделал заключение. Всем
уже надоела говорильня. К тому же известно, что внимание отчитавшегося
товарища, привлечь уже невозможно. Для него, после того, как он сел на место,
пусть оно находится в президиуме или в зале, мероприятие теряет здравый смысл.
Министр завершил назидание на оптимистической волне:
- Есть полная возможность по сравнению с соседними министерствами выйти
вперёд.
О невыполнении плановых заданий поездами, как и о многом другом, речь не
шла. Не были забыты темы экономии цемента, повышения качества работ,
доукомплектования поездов людьми и так далее, но озвучивались они приглушённо.
Произошла смена ориентиров – не выглядеть хуже соседей, когда будут
заслушивать результаты работы в верхних инстанциях.
С претензиями к начальникам ТСО не разгонишься, идут разговоры о
преобразовании министерств в концерны или ассоциации. И кто станет во главе
этих структур, будут голосованием решать эти самые начальники. Запросто могут и
не оказать доверие. Вот и приходилось завершать заседание коллегии, не стращая
людей выговорами и увольнениями с работы, с долей оптимизма. Ко мне и
подведомственным службам не было адресовано ни одного вопроса, чем остался
доволен. Это означало, что со своими задачами я справился. Дело теперь за
другими.
Когда суббота перешла в воскресенье, наша команда без потерь, а даже с
приобретением в лице Швырёва, вернулась в Москву. Теперь при отчёте у
председателя Совмина СССР министру будет что докладывать: проведено выездное
заседание коллегии по мобилизации руководителей ТСО и трудовых коллективов на
выполнение задач, определённых постановлением партии и правительства.
Собственно, в те месяцы такой формальный подход устраивал уже все стороны,
поскольку развал Советского Союза приближался.
***
Прошло ещё полгода. Этот период моей производственной жизни описан в
другой главе. Собственно, ленинаканская тематика после возвращения из Армении
уже не занимала мою голову. Полонский Л.Л. иногда звонил и рассказывал о
постепенном свёртывании работ. Он понимал, что я ничего не могу
противопоставить объективным обстоятельствам. Ему нужно было просто высказать
свои переживания человеку, который не отмахивается от него, и услышать совет по
поводу того, как поступить с работой, когда стройка сойдёт на нет.
В октябре я был назначен председателем Государственного Комитета по
архитектуре, строительству и жилищно-коммунальному хозяйству РСФСР, стал
членом правительства. Навалилась такая уйма проблем и такой глобальности, что
они оттеснили другие заботы. Надо было разработать положение о деятельности
121
Комитета, составить штатное расписание, решить под него бюджетное
финансирование, назначить заместителей.
Подготовкой предложений дело не заканчивалось, так как требовалось
получить согласие многих инстанций по каждой цифре и фразе. Их задача сводилась
к ущемлению прав Комитета, к ограничению затрат на его содержание. Это были
проблемы внутреннего порядка, касавшиеся условий функционирования
организации. Их пришлось бы преодолевать и в прежние времена, но не в
обстановке столь сумбурной.
Сейчас же завершался 1990 год. Российское правительство захлестнула не
ведомая ему до сих пор тематика. Экономические преобразования в стране
подбрасывали каждый день новые головоломки. Назову несколько, чтобы дать
представление о направленности. Ликвидация последствий аварии на
Чернобыльской АЭС заставила в аварийном порядке строить жильё для переселения
жителей ряда населённых пунктов в Брянской области.
Готовились одновременно и такие важные документы: законы об
инвестиционной деятельности, о республиканском бюджете на следующий год,
программа перехода к рыночным отношениям, планы практических действий в этих
условиях. Формировалась политика ценообразования в строительстве с введением
понятия договорной цены, создавалась общественная организация Союз строителей
России, разрабатывались положение о переходе предприятий союзного подчинения
под юрисдикцию РСФСР и меры по стабилизации потребительского рынка.
В накале тех дней о восстановительных работах в Армении было бы
простительно и забыть, как это многие и сделали. Своих бед полно. Но
строительные поезда, хотя их количество убавлялось, ещё оставались в Ленинакане,
они нуждались в финансировании работ, в материалах, в руководстве, они хотели
знать, что их ждёт в будущем.
На четвёртый день после утверждения в новой должности, т. е. 17 октября я
обращаюсь к секретарю комитета по строительству Верховного Совета В.И.
Жигулину. Нужно сказать, что законодательная власть, пока не до конца
осознававшая своё предназначение, охотно откликалась на текущие проблемы,
которые депутатам были более понятны и знакомы по характеру их предыдущей
работы, чем новые функции. К тому же ритм и напряжённость труда депутатов,
степень ответственности за принимаемые решения были иными, нежели у
работников высшего звена исполнительной власти.
Народные избранники были всегда готовы к переговорам, доступны и
отзывчивы, такими качествами аппаратные чиновники не обладали. При встрече с
Виктором Ивановичем я просил об одном: «Необходимо на государственном уровне
определить позицию по Ленинакану. Что может ждать строителей?» Он обещал
привлечь внимание коллег к этой теме.
Через месяц при встрече с первым заместителем председателя правительства
Скоковым, согласие на которую наконец-то получил, в числе накопившихся
вопросов я касаюсь и восстановительных работ в Армении. Передаю ему письмо с
предложениями и проект постановления правительства, подготовленные нашим
Комитетом. Своеобразный Скоков не понимает важности вопроса, не в состоянии
оценить последствий, связанных с затягиванием решения. Он с раздражением
отталкивает от себя документы. Строительные поезда в Армении остались в
подвешенном состоянии.
122
Завершился год, выполненные строителями работы не были оплачены, не
определены задания даже на первый квартал нового года. 19 января 1991 года на
совещании у Скокова, уже в присутствии коллег, я отклоняюсь от обширной
повестки дня и повторяю просьбу по Армении. Добавляю при этом, что в
Ленинакане остаются тысячи человек без работы и перспективы, простаивает 150
башенных кранов, 100 гусеничных кранов большой грузоподъёмности. Это
строители и техника российских подрядных и субподрядных организаций. Он
помнит предыдущий разговор и зло говорит мне:
- Знаю Ваше упрямство. Вы возвращаетесь к этому делу как зацикленный.
Что на это ответишь ему?
Президенты ассоциаций и концернов строительного комплекса эту тему не
оставляют в покое, она систематически озвучивается на совещаниях в
Госкомархстрое. Необходимо предпринимать какие-то шаги и 1 апреля,
договорившись с Совмином, Госстроем Армении и Главарменстроем, предупредив
руководителей наших строительных поездов, я вылетаю в Ереван. Моя последняя
командировка продлится менее двух суток.
Мне удаётся побывать в Ленинакане на площадках всех привлечённых к
работам организаций, провести совещание с начальниками поездов, переговоры с
руководителями служб Армении, подготовить проекты договоров на уровне
Госстроев. Представление о том, что происходило в ту пору, в каком состоянии
находились восстановительные работы и что беспокоило строителей, дают
выступления начальников поездов. На них я и сошлюсь, исключив повторы.
Московская область – договоров на текущий год нет, сами сделали набор работ
на 18 млн. рублей, что позволит ввести 14 тысяч квадратных метров жилья. Не
работают субподрядные организации, задолженность заказчика по работам 3 млн.
рублей.
Росуралсибстрой – предлагается строительные поезда объединить в трестплощадку, сдавать дома без чистовой отделки, ввести контрактную систему приёма
кадров на работу. Сохранить за людьми из России их прежние рабочие места и
очерёдность в списках на получение жилья. Армении надо укрепить службу по
ремонту техники, предусмотреть льготы армянам, занятым в строительстве,
упростить процедуру приёмки объектов в эксплуатацию. Задолженность заказчика
32 млн. рублей, в том числе 25 за прошлый год.
Россевзапстрой – потеряли шесть поездов, остальные приняли решение
прекратить работы со следующего года, выход из положения видим в создании
организаций с использованием только местных кадров.
Росюгстрой – имеем наихудшее положение: ценовой индекс равен 3, стоимость
квадратного метра 1600 рублей. Армения не выпустила постановление о выделении
строителям 10 процентов от объёма сдаваемого жилья. Задолженность заказчика
превышает 19 млн. рублей.
Мосспецстрой – заключён договор на 77 млн. рублей, всем необходимым
обеспечены. Мосстройкомплекс – на базе семи участков создан трест-площадка,
работает 500 человек
***
Вернувшись из Армении, я провожу 5-го, а потом 9-го апреля встречи с
руководителями ассоциаций и концернов, на которых обсуждаются проекты
123
договора между Госстроями и постановления правительства России. Документы
основываются на том, что Армении будут даны кредиты в сумме 630 млн. рублей, а
излишняя техника и инвентарные здания станут постепенно вывозиться.
Направляется записка Силаеву, она включает в себя информацию об итогах
восстановительных работ, предлагает будущую организационную структуру
управления, рассматривает вопросы собственности и предоставления кредитов.
Однако всем понятно, что правительству не до проблем Армении, и ответа от
него не будет. В этих условиях каждый поступает по своему усмотрению,
организации возвращают людей в родные пенаты, и двухлетняя головная боль,
связанная с далёкими поездами, наконец-то, отступает. Работы не оплачены, но рост
убытков прекращён.
Предстояло теперь вывезти строительную технику. Когда поезда начали этим
заниматься, то возникло препятствие. Армения, не утруждая себя рассуждениями о
правовой и этической стороне дела, проявила удивительную оперативность, что не
было раньше свойственно командному составу республики, и ввела запрет на вывоз
из страны всего того, что однажды пересекло границу. Такую же точно живость при
принятии решений и их реализации демонстрировали похитители наших бытовых
вагончиков, но масштабы прошлых операций ни в какое сравнение не шли с
ограблением, совершавшимся сейчас открыто. Краны, экскаваторы, бульдозеры, всё
до мелочей сменили в один момент собственника.
Расшалившийся младший брат, а балуются тогда, когда знают, что не будут
наказаны, экспроприировал то, что принадлежало территориальным строительным
объединениям России, находилось у них на балансе, как у хозяйствующих
субъектов.
Старший брат, помогавший в беде, лишился, таким образом, всей опалубочной
оснастки для монолитного домостроения, которую имел, уникальных
автобетононасосов и автобетоновозов, различной техники, механизмов и
оборудования.
На почве восстановления справедливости на местах стали возникать
конфликтные ситуации, в которых армянские административные службы на уступки
не шли. Вагоны с имуществом, подготовленные к отправке, далее станционных
путей не выпускались. Слухи о междоусобицах на низовом уровне докатились до
Москвы.
Правительство России поручило Госкомархстрою высказать соображения по
поводу происходящего. Я от имени Комитета написал докладную записку с
обоснованием предложения по выходу из конфликтной ситуации. Содержание
сводилось к тому, что всё поставленное в Армению имущество, назову так для
краткости, является собственностью российских предприятий. Речь шла обо всех
строительных и специализированных структурах, привлекавшихся к работе.
Сделанные расчёты показывали, что организации РСФСР в ходе
восстановительных работ создали производственные мощности собственной базы и
сосредоточили такое количество машин и механизмов, которые превосходили
возможности строителей всей Армении до землетрясения. Такое сосредоточение
объяснялось необходимостью выполнить восстановительные работы в сжатые
сроки, установленные директивным документом.
Вместе с тем допускалось, что можно оставить в восстанавливаемых районах во
временное пользование часть российской собственности, чтобы продолжать
124
возведение жилья для пострадавших. В этом случае возможности армянских
строителей в разрушенных городах в два раза превышали бы те, что имелись до
Спитакского землетрясения. Предложение касалось техники, а также инвентарных
производственные здания, сборно-разборные общежитий, столовых, больничных
комплексов, бытовых вагончиков и прочего.
Окончательное решение по возникшему конфликту принималось келейно
высшими должностными лицами страны, и оно было таким: «Россия не претендует
на возврат собственности». Можно, конечно, не уважать строителей, отрасль,
которую они представляют, но не заботиться о судьбе государства, руководя им,
равносильно совершению преступления против народа.
Самой Армении широкий жест России, признавшей законность кражи, на
пользу не пошел, она не смогла воспользоваться доставшимся добром. За короткий
период имущество было разворовано и разграблено. Независимая Армения забыла о
пострадавших. Не до них, когда страна осталась совсем без света и тепла.
Многострадальный народ Армении выбрал себе новую власть и вскоре бежал от
неё. За последующие десять лет после Спитакского землетрясения Армению
покинуло более одного миллиона человек.
125