ГУМАНИТАРНАЯ КАРТИНА МИРА В СИСТЕМЕ

ГУМАНИТАРНАЯ КАРТИНА МИРА В СИСТЕМЕ
СОВРЕМЕННОГО ЗНАНИЯ И … Г-Н ТЕКСТ
(К ВОПРОСУ О РОЛИ ДЕТАЛИ
В ПРОЦЕССЕ ПОНИМАНИЯ)
© Стародубова О.Ю.
Институт гуманитарного образования и информационных технологий,
г. Москва
Облик гуманитарных наук за последние десятилетия значительно
изменился. Прежде всего отмечается многообразие предлагаемых подходов к решению проблем, относимых к разряду «вечных», а также обращение ученых к вопросам, которые априори не могут найти однозначного ответа. К числу таковых относится, например, вопрос формирования аутентичной личностной, субъектной картины мира на основе
гуманитарного знания.
Основной целью статьи является исследование роли художественного текста как одного из аспектов формирования целостной картины мира. Агрессия и соответствующее качество информативного потока не
должны деформировать представление о мире. Как научиться вычленять необходимое и истинное из многополярного множества? Как найти
свое место в жизни? Прежде всего нужно воспитать личность рефлексирующую, внимательного читателя, научить учиться, видеть не только
буквальный, фактологический, поверхностный слой текста, но и его
глубины, правильно считывать знаки, детали, переносить знание закономерностей из одной области в другую (принципы системности, преемственности в образовании) – все это качество жизни.
Ключевые слова: аутентичная (системная) картина мира, рефлексирующая личность, эклектическая картина мира, клиповое, фрагментарное мировоззрение, принципы системности и преемственности образования, интегративный характер знания, текст, аналитическое чтение.
Мир таков, каковы его созерцатели.
В. Жемчужников
Умение достойно проявить себя в своем природном существе есть признак совершенства и качество почти божественное. Мы стремимся быть чем-то иным, не желая
вникнуть в свое существо, и выходим за свои естественные
границы, не зная, к чему мы по-настоящему способны. Незачем нам вставать на ходули, ибо и на ходулях надо передвигаться с помощью своих ног.
Мишель Монтень
В эпоху глобального кризиса (прежде всего духовного), эклектики, имитации (например, пластиковый стол имитирует, что он деревянный), клипо
Преподаватель кафедры Русского языка, кандидат филологических наук.
8
КУЛЬТУРА. ДУХОВНОСТЬ. ОБЩЕСТВО
вого, обрывочного знания, фрагментарного сознания, новых стереотипов
мышления (все это провоцируют стратегии подмен и разрушений) особенно
необходима устойчивая, целостная картина мира, позволяющая личности
пройти самоидентификацию, определиться в приоритетах и системе координат и отделить зерна от плевел.
«Вот великая заповедь, которую находим у Платона: «Делай свое дело и
познай самого себя». Каждая из обеих половин этой заповеди включает в
себя и вторую половину ее и, таким образом, охватывает весь круг наших
обязанностей. Всякий, кому предстоит делать дело, увидит, что прежде всего он должен познать, что он такое и на что способен. Кто достаточно знает
себя, тот не посчитает чужого дела своим, тот больше всего любит себя и
печется о своем благе, тот отказывается от бесполезных занятий, бесплодных мыслей и неразрешимых задач…» [9, c. 78].
Как же научиться жить достойно, познать самого себя, обрести твердую
почву под ногами? Все это должно стать приоритетной целью системы современного образования, гуманитарного знания, которая формирует в сознании человека картину мира, позволяющую познать самого себя и делать
свое дело.
Основой любого знания, носителем, хранителем информации является
г-н ТЕКСТ (портрет эпохи и фрагмент вечности), который вбирает в себя
ценностные ориентиры эпохи, ментальные, концептуальные ее характеристики, ведь любое произведение даже констатирующего характера оценочно, т.к.
автор избирает аутентичную лексику, стилистику для описания объекта с учетом соответствующей системы координат. От информативности текста, качества и зависит характер формирования картины мира, а значит … жизнь.
Современные тексты, в особенности рекламные, основаны на неоправданной «инверсии вещи и человека» [5]. Слоганы многих косметических
фирм и не только содержат заключительную фразу: «Ведь ты этого достоин!»,
которая трактуется как «человек достоин вещи» (крема, духов, туши и т.д.), а
не наоборот. Все это деформирует картину мира, искажает приоритеты, формирует ущербную личность, потребителя (деструктивное доминирующее западное влияние, которому мы, к сожалению, подвержены на протяжении всего существования российской государственности в мировом контексте), сфера
ценностных ориентиров которого сводится к обладанию материальным (мещанские идеалы, критикуемые всеми классиками литературы).
Картина мира – это то, что складывается в результате усвоения определенных стереотипов, позволяет любому правильно интерпретировать действительность, а значит – принимать верное решение, выбирать соответствующую модель поведения, тактику, стратегию (текст создает типологическую модель действительности, остальное – наше воображение). Картина
мира включает вопросы адаптации личности к любой ментальной среде, а
значит предполагает метапредметность, интегративность знания, систем-
Гуманитарная картина мира в системе современного знания
9
ность образования, в особенности его гуманитарной составляющей, результаты которой неощутимы сиюминутно, нематериальны, их нельзя прощупать, но это то, без чего личность состояться не может. Это включает и прагматический аспект любого знания: ни одна теория, оторванная от практики,
не приносит пользы. Часто сами студенты осознают отрыв, отставание теоретического материала от жизни. Таким образом, любое знание без излишней теоретизации должно осознаваться его носителем и адресатом с точки
зрения практической пользы в системном восприятии действительности.
С этой точки зрения очень важно заложить основы аналитического чтения, взрастить рефлексирующую личность, думающего читателя, который
по устойчивой сформированной модели восприятия текста сможет проанализировать любой источник информации, а значит – взять из него то ценное,
что поможет определить свою модель поведения, получить полезное знание о
мире. Для этого необходимо знать некоторые законы, по которым творит художник. Все уровни текста (элементы формы и содержания) в единстве, системно работают на авторскую модальность, а, как известно, текст без читателя не существует. Тот, кто видит детали, знаки, а не просто доверяет текстовой буквальности, поверхностному слою фактов, сможет научиться правильно понимать, не давая ввести себя в заблуждение. Например, в повести
«Капитанская дочка» А.С. Пушкин несколько раз в пределах небольшого
промежутка текста (что крайне странно для его лаконизма) отмечает: Маша
Миронова не знала, что беседует с императрицей. Несколькими страницами
ранее автор говорит о том, что героиня, приехав ходатайствовать в столицу
за П. Гринева, поселяется у дворцового истопника, жена которого, будучи
особой весьма общительной, в подробностях рассказывает Маше о гардеробе императрицы, а также о том, что та в ранний час любит погулять в известном саду. Опрятно одевшись, капитанская дочка (кстати, еще одна важная деталь – заголовок, который позволяет определить приоритеты среди
героев, расставить акценты восприятия текстовой реальности) отправляется
рано поутру в означенный сад и, точно следуя инструкциям жены истопника, обнаруживает императрицу, разумеется, не выдавая своего знания [8]. Из
всего этого внимательный читатель, умеющий замечать детали, сделает вывод о том, что все-таки Маша знала…, а значит и сделает правильный вывод
о любви А.С. Пушкина к мудрому русскому народу, ведь не императрица
манипулирует Машей, а совсем напротив. Таким образом, грамотное кодирование создателем своего детища и аутентичное его декодирование читателем и есть залог формирования той картины мира, которая позволит понять
себя и достойно делать свое дело.
Намерение автора сказать нечто для него значимое отмечается во всех
элементах текста, любой уровень организации художественного произведения так или иначе дает читателю возможность прикоснуться к его идее, осознать сокровенное. Замысел художника постепенно складывается из сово-
10
КУЛЬТУРА. ДУХОВНОСТЬ. ОБЩЕСТВО
купности отдельных деталей, элементов, разделить которые иногда бывает
весьма затруднительно, но в нашем случае необходимо. Для анализа, интерпретации любого текста необходимо знание другого, более широкого, а
именно контекста времени, в которое жил и творил автор. Важен контекст
культурно-исторический, дух эпохи, формирующий подтекст (в том числе
доминанту изобразительно-выразительных средств) и проблематику любого
произведения искусства, которая непременным образом связана с картиной
мира, ментальностью. Таким образом, при рассмотрении художественного
произведения следует учесть соотношение понятий слово – текст – контекст – подтекст. Также важной составляющей авторского текста является
жанр, выбор которого никогда не может быть случайным. Есть еще ряд не
менее значимых, с точки зрения воплощения авторской идеи, деталей: портрет, пейзаж, интерьер, система субъектной организации текста, речевая характеристика героев, стилистика текста, авторские размышления, ремарки,
внутренние монологи героев и др. – все это опять же системность восприятия. Но в качестве объекта описания выберем один из элементов организации повествовательной ткани произведения – портрет и пейзаж (точнее – их
параллельное движение в ходе событий), детали которых позволят сделать
верные выводы о намерениях автора.
Пользуясь методикой аналитического чтения, фиксируя внимание на деталях, учимся правильно воспринимать информацию, т.е. препарируем художественный текст и увидим механику создания авторской позиции (так
постигается внешняя картина мира и на основе множества других источников информации складывается своя) на примере рассказа Е.И. Носова «Кукла». Рассмотрим параллелизм портрета и пейзажа как средства кристаллизации намерений художника слова.
Действие рассказа разворачивается на фоне вполне мирных послевоенных событий. Герой-рассказчик (значимость этой детали как приема интимизации повествования, что вызывает доверие со стороны читателя и вовлекает в процесс совместного постижения истины) наблюдает жизнь провинциальной глубинки, посещая ее эпизодически. В один из приездов он не
узнает давно знакомые места: «Поехал и не узнал реки» (река, как известно, –
метафора жизни – это знак, который должен быть прочитан). Сам автор
говорил о том, что ему многое дает постоянное общение с природой (автобиография) и его неизменной темой «по-прежнему остается жизнь простого
деревенского человека, его нравственные истоки, отношение к земле, природе и ко всему современному бытию».
Композиционно рассказ очевидно распадается на три части – и этому
способствует параллельное движение, а точнее метаморфозы со знаком минус величественного и даже мистического пейзажа, который постепенно превращается в натюрморт в буквальном смысле этого слова (мертвая натура),
и портретных характеристик главного героя – Акимыча, которые меняются
Гуманитарная картина мира в системе современного знания
11
в том же ключе. Следует упомянуть о том, что первоначально рассказ так и
назывался «Акимыч», в дальнейшем Е.И. Носов, вероятно, пересмотрел акценты замысла, сделав главным героем произведения существо неодушевленное, но поразительно более живое и человечное, чем многие люди, и при
этом абсолютно беззащитное.
В первой части речь идет о воспоминаниях рассказчика, связанных с
посещением давно знакомых мест: «Вот, говорят, раньше реки были глубже… Зачем же далеко в историю забираться? В не так далекое время любил я наведываться под Липино, верстах в двадцати пяти от дома. В самый раз против древнего обезглавленного кургана, над которым в знойные
дни всегда парили коршуны, была одна заветная яма. В этом месте река,
упершись в девонскую глину, делает поворот с таким норовом, что начинает крутить целиком весь омут, создавая обратнокруговое течение. Часами
здесь кружа, никак не могут вырваться на вольную воду щепа, водоросли,
торчащие горлышком вверх бутылки, обломки вездесущего пенопласта, и
денно и нощно урчат, булькают и всхлипывают страшноватые воронки,
которых избегают даже гуси. Ну а ночью у омута и вовсе не по себе, когда
вдруг гулко и тяжко обрушится подмытый берег или полоснет по воде плоским хвостом, будто доской, поднявшийся из ямы матерый хозяин-сом».
Первоначальный пейзаж нельзя назвать вполне реалистическим (хотя рассказ написан вполне в духе реализма), он скорее натуралистический, где-то
даже с мистическим привкусом (чему способствует персонификация, очеловечение пейзажа) и вызывает у читателя, пусть и с жутковатым оттенком,
но ощущение величия, мощи, могущества, неподвластности никому и уважения к столь завораживающей картине буйства омута и его не менее величественного хозяина – сома. Но уже в этом величии заложено будущее разрушение – следы нечистоплотной деятельности человека (бутылки, пенопласт), и, хотя по-прежнему хозяином данной экосистемы является СОМ, через отдельные детали продуктов цивилизации, читатель ощущает надвигающуюся катастрофу. И сам характер пейзажной зарисовки оставляет двойственное впечатление – такова же его функция (амбивалентность): с одной стороны, непостижимая вековая власть природы над человеком, с другой, ощущение начала конца – смена системы координат в распределении ролей. Претензия человека на первенство очевидна, бутылки и обломки вездесущего
пенопласта становятся символами новой, потребительской эпохи антропоцентризма, отдельные представители которой посягнули, не задумываясь,
на святое. Происходит переоценка, а точнее – деформация ценностной системы – и в этом невольно принимает участие природа (в качестве жертвенного объекта). Таково первоначальное состояние пейзажа (двойственность
поддерживается стилистическими контрастами). Этому соответствует портретная характеристика Акимыча, в которой есть только одна, но весьма существенная деталь: «Как-то застал я перевозчика Акимыча возле своего
12
КУЛЬТУРА. ДУХОВНОСТЬ. ОБЩЕСТВО
шалаша за тайным рыбацким делом. Приладив на носу очки, он сосредоточенно выдирал золотистый корд из обрезка приводного ремня – замышлял
перемет. И все сокрушался: нет у него подходящих крючков. Я порылся в
своих припасах, отобрал самых лихих… и высыпал их в Акимычеву фуражку. Тот взял непослушными, задубелыми пальцами, повертел перед очками и
насмешливо посмотрел на меня, сощурив один глаз:
– А я думал и вправду крюк… А эти убери со смеху» – в описании подчеркивается хозяйственность, деловитость знающего свое ремесло человека, с уважением относящегося к природе.
Итак, исходные портретно-пейзажные данные в целом являют собой позитив, но направление дальнейшего движения очевидно через детали (в пейзаж дикий, естественный грубо вторгается цивилизация).
Вторая часть рассказа связана со следующим посещением авторомрассказчиком знакомых с детства мест: «Не знаю, заловил ли Акимыч хозяина Липиной ямы… Лишь спустя несколько лет довелось, наконец, проведать
старые свои сижи.
Поехал и не узнал реки.
Русло сузилось, затравенело, чистые пески на излучинах затянуло дурнишником и жестким белокопытником, объявилось много незнакомых мелей и кос. Не стало приглубых тягунов-быстрин, где прежде на вечерней
Зорьке буравили речную гладь литые, забронзовелые язи… Ныне все это
язевое приволье ощетинилось кугой и пикамистрелолиста… Подхожу и не
верю глазам: там, где когда-то страшно крутило, и водоворотило, горбом
выпер грязный серый меляк… еще недавно… было шесть-семь метров черной кипучей глыбины». За небольшой временной отрезок произошла почти
глобально-разрушительная метаморфоза символического плана: природа
очеловечена и больна человеческой болезнью (г о р б), ничего не осталось
от былого величия заветных «сеймских омутов». Очевидна тоска героя об
утраченном, которую усиливают выделенные мною оценочные слова (в том
числе окказионализмы и диалектизмы). Примечательна еще одна деталь –
безличные глаголы: автор как будто не хочет признаваться самому себе в активной роли человека в процессе разрушения не только этой экосистемы, а
в целом породившей его природы (и внутренней, нравственной в том числе). То же мы видим и в самом начале рассказа, причем безличность в сочетании с законченным характером прошедшего времени глаголов усиливается, нагнетается целым рядом однородных единиц: «… занесло, затянуло,
заилило, забило песком последние сеймские омуты» – как символ безвозвратно потерянного (что это? – предупреждение!).
Не узнал рассказчик и Акимыча, психологический и внешний портрет
которого изменился до неузнаваемости: «Глядя на зарастающую реку, едва
сочившуюся присмиревшей водицей, Акимыч горестно отмахнулся… Не
трави душу. Не стало делов, Иваныч, не стало!.. Вскоре не стало на Сейме
Гуманитарная картина мира в системе современного знания
13
и самого Акимыча». Именно в этой части автор сообщает подробности бескровного ранения Акимыча на войне, которое отозвалось тяжелыми последствиями: «…контузило так, что и теперь десятилетия, разволновавшись,
он внезапно утрачивал дар речи, язык его будто намертво заклинивало, и
Акимыч, побледнев, умолкал, мучительно, вытаращенно глядя на собеседника и беспомощно вытянув губы трубочкой. Так длилось несколько минут,
после чего он глубоко, шумно вздыхал, поднимая при этом острые худые
плечи, и холодный пот осыпал его измученное немотой и окаменелостью
лицо» – также беспомощна природа перед надвигающейся цивилизацией
(«вездесущий пенопласт») природа. Далее портретная характеристика героя
по принципу крещендо дополняется усугубляющими болезнь природы, общества (а не только самого Акимыча) и беспомощность деталями: «Акимыч,
бледный, с мучительно одеревеневшими губами, казалось, не признал меня
вовсе» – мотив одиночества, забвения, столь характерный для любой цивилизации. Таким образом, портрет и пейзаж, объединенные мотивом неузнавания, становится знаковыми с точки зрения авторской позиции.
В третей части рассказа появляется новое (и, кстати, главное) действующее лицо, сопровождаемое портретной характеристикой, которая переплетается с описанием реакции Акимыча, именно его глазами читатель видит страшное зрелище: «В грязном придорожном кювете валялась кукла.
Она лежала навзничь, раскинув руки и ноги. Большая и все еще миловидная
лицом, с легкой едва обозначенной улыбкой на припухлых по-детски губах.
Но светлые шелковистые волосы на голове были местами обожжены, глаза выдавлены, а на месте носа зияла дыра, прожженная, должно быть сигаретой…не сразу ответил Акимыч, все еще сокрушенно глядя на куклу, над
которой кто-то так цинично и жестоко глумился…» В портрете Акимыча
последовательно фиксируется одна деталь: «побледнел…»; он же произносит следующую фразу: «Вроде и понимаешь: кукла. Да ведь облик-то человеческий. Иную так сделают, что и от живого дитя не отличишь. И плачет по-людски…». Возникает еще одна портретная деталь: «Ростом кукла
была не более метра» – именно ростом, а не размером, т.е. как человек, и
не более метра, как настоящий ребенок.
Увечья физические, подчеркнутые в портрете куклы, Акимыча (последствия бескровного ранения), в пейзаже как результат деяний человека показаны автором на фоне нравственной деформации общества: незащищенными, самыми уязвимыми становятся старики, дети и ни в чем не повинная
природа. Таково мнение Е.И. Носова о происходящем, таков собирательный
портрет поколения.
Пейзаж третьей части строится по принципу контраста деяниям человека, и от этого они становятся еще более жестокими. Сеймские омуты больше не упоминаются автором как безвозвратно потерянные и возникает обычный, но жестоко-оптимистичный на фоне происходящих событий опоэти-
14
КУЛЬТУРА. ДУХОВНОСТЬ. ОБЩЕСТВО
зированный пейзаж: «Мы прошли мимо школьной ограды по дороге, обсаженной старыми ивами, уже охваченными осенней позолотой. В природе
было еще солнечно, тепло и даже празднично, как иногда бывает в начале
погожего октября, когда доцветают последние звездочки цикория и еще
шарят по запоздалым шапкам татарника черно-бархатные шмели. А воздух уже остер и крепок и дали ясны и открыты до беспредельности». Слабым отзвуком, словно эхо, доносится сравнение: «И только вблизи придорожных ив луг был засыпан палым листом, узким и длинным, похожим на
нашу сеймскую рыбку-верховку».
Примечательна апосиопеза в начале и в самом конце рассказа как немой
вопрос, призыв автора задуматься над проблемой: «Вот, говорят, раньше
реки были глубже…» и в завершении: «Всего не закопать…» (заключительный эпизод похорон куклы, над которой глумились подростки) – речь идет,
конечно же, не только о кукле, но и о тех злодеяниях, мимо которых проходят и дети, воспринимая как норму, и взрослые, не придающие этому скольконибудь существенного значения. Этот прием также выполняет и функцию
организации композиции (кольцо – порочный круг замкнулся). Апосиопезы
сопровождают и речь Акимыча, рассказывающего повествователю о страшных находках (их было несколько) – свидетельство крайнего волнения, эмоционального напряжения героя.
Таким образом, авторской задачей через систему деталей разного уровня организации текста, в том числе выразительные средства, становится привлечение внимания к нравственной проблеме – вновь и вновь наступает потребительская эпоха, в которой жестокость становится нормой. Автор также
с горечью констатирует факт измельчания человека, с тоской смотрит вслед
уходящей эпохе, а ведь действие происходит после победы в Великой Отечественной войне в стране, которую восстанавливает народ-освободитель
мира от фашизма. Самое страшно при этом то, что антигероями становятся
дети, а ведь это будущее, надежда… – на что? При этом доминирующим
средством выражения авторской позиции становится параллелизм движения
(метаморфозы) – динамика портрета и пейзажа, которая помогает проследить движение авторской мысли.
Скрупулезный, системный анализ текста постепенно формирует в сознании читателя модель, навык детального, глубокого, объективного восприятия. Картина мира такого получателя информации будет аутентичной.
Внимательный читатель в авторском «Предисловии» к «Герою нашего
времени» увидит не только и не столько желчное презрение к себе самому,
сколько жертвенность М.Ю. Лермонтова, распявшего себя и своего героя.
Таким способом автор показывает несостоятельность романтического мировоззрения, носитель которого обречен на трагический финал и небытие,
тем самым предупреждая читателя о последствиях, а вовсе не желая банально унизить. Вспомним и печальную участь Ленского, романтические
Гуманитарная картина мира в системе современного знания
15
детали его портрета, типичность черт и, по законам жанра, гибель; или в качестве альтернативы – ирония в проекции будущего.
В процессе понимания замысла текста происходит реконструкция пусковых механизмов идеи, связанных с характером эпохи, мировоззрения –
этому способствует анализ приемов создания авторской позиции (на разных
уровнях организации текста), при этом читатель познает специфику времени, текстовой и затекстовой действительности и переносит увиденную модель на современный синхронный срез, ведь аксиологическая система все
же обладает некоторой стабильностью.
Таким образом, для формирования целостной, единой, неэклектической
картины мира необходима системность восприятия знания в единстве теории и практики, с учетом принципа преемственности (исторической и концептуальной), что предполагает воспитание рефлексирующего, внимательного читателя, обладающего навыками аналитического чтения – именно
этой цели должно быть подчинено современное образование, значительная
часть которого сопряжена с интерпретацией текста, который является моделью действительности. Любое восприятие, понимание предполагает устойчивую систему, модель, совокупность стереотипных подходов, позволяющих
читателю подступиться к тексту и понять его относительно ценностных ориентиров, а значит – создать свой мир, соответствующий сформировавшейся
картине мира, ведь «мир таков, каковы его созерцатели».
Итак, гуманитарная картина мира – синтез науки, культуры, религии, а
точнее интерпретационная модель, характер которой – интегративный, глобальный или индивидуалистический, национальный, системный или эклектический – определяет место человека в жизни и ее качество. Выбор… за нами.
Список литературы:
1. Бердяев Н.А. О власти пространств над русской душой // Бердяев Н.А.
Философия свободы. – М.: ФОЛИО, 2004. – С. 323-328.
2. Брудный А.А. Психологическая герменевтика. – М., 1998. – С. 79.
3. Гачев Г.Д. Книга удивлений, или естествознание глазами гуманитария, или образы в науке. – М., 1991. – С. 31-32.
4. Канке В.А. Философия. Исторический и систематический курс. – М.,
2002.
5. Кара-Мурза Е.С. О влиянии рекламного узуса на русский литературный язык» // Международная конференция «Язык СМИ: от Ломоносова до
наших дней»: научное издание – М., 2007.
6. Колесов В.В. Язык и ментальность. – СПб.: «Петербургское востоковедение», 2004.
7. Кон И.С. В поисках себя. – М., 1984. – С. 327.
8. Коровин В.Л. О недосказанностях в «Капитанской дочке» А.С. Пушкина. – М.: Материалы летней конференции МГУ, 2015.
16
КУЛЬТУРА. ДУХОВНОСТЬ. ОБЩЕСТВО
9. Мишель Монтень. Об искусстве жить достойно. Философские очерки. – М., 1975. – С. 78.
10. Философско-мировоззренческие основания единства естественнонаучного и социогуманитарного знания в прошлом и настоящем: материалы
46 научно-методической конференции преподавателей и студентов СГУ
«XXI век – век образования». – Ставрополь, 2001.
11. Шпет Г.Г. Герменевтика и ее проблемы // Контекст. – М., 1991.