Нет бессмертия души, так нет и добродетели, значит, всё позв

Девиз: «Нет бессмертия души, так нет и добродетели,
значит, всё позволено» (Ф. М. Достоевский)
Возможна ли нравственность независимая от религии?
Не правильным было бы сводить этот вопрос к вопросу о том, может ли
быть нравственным поведение человека не религиозного. Ответ на второй
вопрос очевиден, но не раскрывает сути проблемы. В современном мире можно
наблюдать множество не верующих людей, которые живут в полном
соответствии со всеми нормами морали и этики, принятыми в обществе.
Констатации этого факта достаточно для ответа на второй вопрос, но здесь
возникает еще один.
Поведение таких людей высоконравственно с точки зрения существующей
общественной морали, но возможно ли, хотя бы гипотетически, существование
общественной морали, независимой от религии?
Ответ на этот вопрос и является принципиальным для раскрытия
проблемы. При этом важно рассмотреть не столько возможность освобождения
морали от влияния религии, сколько перспективу дальнейшего существования
морали в случае такого освобождения.
Итак, конституции большинства современных развитых государств, не
исключая Российскую Федерацию, содержат слова о социальном и правовом
характере государства. Что же подразумевает это положение?
Ответ кажется очевидным и однозначным. Социальное государство
стремится обеспечить своим гражданам полный набор социальных благ и
гарантий:
общедоступное
образование,
здравоохранение,
защиту
от
безработицы, социальные пособия, обеспеченную старость, страхование,
безопасность. При этом большинство этих благ должны быть равнодоступны
для всех граждан вне зависимости от их пола, национальности, расы,
вероисповедания, классовой принадлежности, половой ориентации и других
особенностей.
1
Однако такой ответ кажется сам собой разумеющимся только для человека
европейской и субъевропейской культуры в современном историческом срезе.
Не каждый, даже современный, житель, например, Ближнего Востока с
пониманием отнесется к равенству в правах с женщиной, иноверцем или
гомосексуалистом. То же самое можно сказать и о недавнем прошлом
европейского общества. При этом не всегда такое узаконенное неравенство
было связано с тем, чтобы граждане страны считали своё государство
противосоциальным или несправедливым.
Очевидно, что корни вопроса восходят к пониманию каждым отдельным
обществом социальной справедливости, а значит и справедливости вообще.
Большинство концепций общественного и государственного устройства,
предполагающих атеизм или глубокую секуляризацию общества, утверждают,
что чувство справедливости генетически присуще человеку, как виду. Эта
биологическая этика эволюционно от поколения к поколению формирует
нормы общественной морали, которые передаются молодым индивидам при их
социализации. Эти нормы дублируют генетическую мораль, и в них она со
временем получает своё наивысшее вербально-осознанное выражение.
Есть и другие объяснения происхождения человеческих представлений о
должном и правильном. Как бы то ни было, общим для большинства
современных атеистических и секулярных концепций является рассмотрение
некоего тандема «реальная общественная этика – идеальная общечеловеческая
этика». Вторая зиждется на общечеловеческих ценностях, которые признаются
объективно
существующими
и
предопределенными
самой
природой
человеческого вида. Исторический процесс в данном срезе видится, как
эволюция реальной общественной нравственности в направлении некоего
объективно существующего единого гуманистического идеала.
Рассмотрим же динамику общественной морали современной России и
Европы. Российский опыт особенно интересен тем, что в России переход от
теистических христианских общественных устоев к атеистическим в результате
революции 1917 года произошел беспрецедентно быстро.
2
Вместе с религиозными устоями в революцию обрушилась и вся
общественная этика, веками из них произраставшая. За необычайно короткий
срок, на протяжении жизни одного поколения, вековое благочестие (пусть
зачастую показное) сменилось талонами на
«социализацию» женщин,
межклассовой ненавистью, экспроприациями, войной всех против всех. И стало
это
не
только
следствием
разрухи
революционных
лет
или
неким
единомоментным выплеском народного гнева. Такой образ жизни был прямым
и необходимым следствием новонасаждаемого атеистического образа мысли.
Просто и гениально охарактеризовал логику русского человека Ф. М.
Достоевский: «нет бессмертия души, так нет и добродетели, значит, все
позволено».
Такое состояние общества не могло не нести с собой всеобщий упадок и
распад. Логика солдат, массово дезертировавших с фронта в 1917 году, в
последующих боях за социализм была уже недопустима. По мере того, как это
становилось очевидным для советского руководства, правительство постепенно
меняло свою политику и идеологию в области морали и нравственности. На
смену теории «стакана
коммунизма».
воды» пришел «моральный кодекс строителя
Поддержание
некоторого сравнительно высокого
уровня
общественной нравственности стало в руках большевистского правительства
инструментом сохранения трудоспособности и обороноспособности советского
народа.
Таким образом, в послереволюционной России сформировалась модель
общественной морали в чем-то подобная западной: христианство, как религия и
целостное теистическое мировоззрение, было отвергнуто, но многие этические
нормы христианства сохранялись в качестве общепринятых и определяющих.
Отличие от западной модели в том, что главным субъектом формирования
этой системы выступало тоталитарное атеистическое государство, с одной
стороны, заинтересованное в искоренении религии, а с другой, нуждавшееся в
достаточном уровне общественной морали для сохранения собственной
боеспособности. В Европе же общественная мораль формировалась и
3
продолжает формироваться в процессе секуляризации, при относительно
свободной
конкуренции
христианской
веры
и
рационалистического
мировоззрения.
В том числе этой разницей в схемах формирования общественной морали
было вызвано потрясение 90-ых годов, когда Россия совершила решительный
переход к западной модели общественного устройства. До того момента
нравственный уровень советского общества, завышенный по отношению к
исповедуемым взглядам на мироустройство, поддерживался государством. С
исчезновением этой поддержки произошел болезненный обвал. После чего,
мораль российского общества в принципах своего формирования уже
окончательно выровнялась с общеевропейской.
Возвращаясь к Европе, небезынтересно отметить, что система её
моральных ценностей и нравственных парадигм, до сих пор остается, если не
христианской, то, по крайней мере, пост-христианской, в каковом виде и
воспринимается ныне как венец эволюции общественной морали всего
человечества. Попытаемся понять, действительно ли существует некий симбиоз
христианской веры и рационализма, некая наивысшая точка в процессе
секуляризации теистической этики, в которой она становится универсальной,
потенциально
общечеловеческой,
приближаясь
к
упомянутому
гуманистическому идеалу?
Для ответа на этот вопрос, рассмотрим не слишком масштабный, но очень
показательный пример из жизни современной Европы. Стоит отметить, что
пример приводится не потому, что он доказывает что-то сам по себе. Как
следствие, не нуждается он и в ссылке на утерянный за давностью лет
источник. Пример нужен только для того, чтобы проиллюстрировать одну из
тенденций в развитии европейского законодательства и её возможные
последствия.
Итак, согласно испанским законам, браки в этом европейском королевстве
регистрирует суд. Здесь стоит отметить, что Испания в самом недавнем
прошлом – страна весьма набожная и безусловно католическая. Кроме того,
4
Испания
входит
в
число
государств,
в
которой
разрешены
браки
гомосексуалистов.
В суд этой страны
для регистрации брака
и обратились двое
гомосексуалистов. Судья, который должен был оформить их брак, оказался
старым аристократом и правоверным католиком. Он сделал единственное, что
позволяла ему его христианская совесть – отказался регистрировать такой брак
и предложил паре оформить свои отношения у другого судьи. Вместо этого
пара подала жалобу в Верховный Суд королевства и выиграла дело.
Взбунтовавшемуся судье было предписано либо зарегистрировать брак, либо
уйти в отставку. Он, как честный католик, отказался пойти против своей веры и
был уволен.
В перспективе это означает косвенный, но действенный запрет на
судейскую
профессию
для
католиков
Испании,
живущих
в
полном
соответствии с нормами своей веры. При этом очевидно, что Верховный Суд
руководствовался не злым произволом, а буквой закона, теми воплощенными в
законодательстве представлениями о законности и справедливости, которыми и
характеризуется нравственность современного испанского общества.
Это пример только одного из множества неразрешимых противоречий
между нормами христианской и секулярной морали. Факт существования этих
противоречий позволяет отрицательно ответить на вопрос о существовании
высшей точки процесса секуляризации христианской этики, в которой она,
оставаясь христианской, могла бы стать универсальной. Дальнейший успех
этого процесса будет означать отказ общества от христианской этики, как от
своего нравственного идеала.
Таким образом, то, что сегодня воспринимается как образец и идеал
общественной этики, как цель нравственного развития общества, в процессе
этого развития будет отвергнуто как нечто целое, претерпит кардинальные
изменения. Представления о нравственном идеале, не будучи догматически
закреплены религией, становятся производными от текущего состояния
общества, меняются вместе с ним.
5
Психическая природа человека слишком доступна для случайных
изменений, чтобы мог объективно существовать некий постоянный идеал
внерелигиозной нравственности. Идея объективного существования такого
идеала вынесена в умолчаниях из христианства, а шире – из теизма. Ни в
секулярных концепциях, ни, тем более, в атеизме она оснований не имеет.
Получается, что, с одной стороны, именно секуляризм претендует на то,
чтобы, перешагнув конфессиональные рамки, создать универсальный идеал
общечеловеческой морали, а, с другой стороны, он же, приводит к
невозможности существования такого идеала, как постоянной величины.
Вместе с тем, не возможен и никакой окончательный симбиоз
христианской веры и рационализма. Процесс же секуляризации в своем
дальнейшем развитии повлечет не создание такого симбиоза, а полный отход от
теизма и теистической морали, а значит и от сколько-нибудь устойчивой
морали вообще.
Если раньше секуляризированное мировоззрение еще могло отличить
эволюцию общественной нравственности от её деградации в зависимости от
того, приближают ли происходящие изменения существующую нравственность
к неизменному идеалу или нет, то в дальнейшем это будет невозможно.
Общество всегда создаст оправдание для своего образа жизни, подвергнув
соответствующей корректировке и свой нравственный идеал. Изжив вместе с
христианством и христианские представления об объективно существующем,
неизменном морально-нравственном идеале, такое мировоззрение будет
вынужденно
признать
любое
изменение
общественной
морали
её
прогрессивной эволюцией.
Таким образом, в то время как общественная нравственность имеет
противоборствующие тенденции – не только к развитию, но и к деградации,
глубоко секуляризированное общество не сможет не только противиться
деградации, но даже и распознать её.
Так, все усилия, как общества в целом, так и отдельных личностей, по
приведению своей жизни в соответствие с нравственным идеалом гарантируют
6
общество только от единомоментного, революционного погружения во все то,
что сегодня признается морально недопустимым и нравственно неприемлемым,
но не от «эволюционного» к этому перехода.
7