ВОСТОЧНЫЕ МОТИВЫ В МУЗЫКАЛЬНОМ НАСЛЕ- ДИИ А.П. БОРОДИНА ФИЛОСОФИЯ 008

ФИЛОСОФИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2010. № 1. С. 25–27.
УДК
008
Т.И. Чупахина
Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского
ВОСТОЧНЫЕ МОТИВЫ В МУЗЫКАЛЬНОМ НАСЛЕДИИ А.П. БОРОДИНА
Рассматриваются музыкально-философские воззрения ярчайшего представителя русской
музыкальной культуры второй половины XIX в. А.П. Бородина. Раскрывается сложность
и многоликость творческого облика композитора, сочетание научного и художественного
мышления, обусловленного особенностями общественно-исторической обстановки времени, в котором жил и творил А.П. Бородин. Дается характеристика композитора как
убежденного, передового русского деятеля, как человека редкой духовной красоты, обладавшего евразийским видением истории и места России в ней, отмечавшего, что субъектом истории является не только один русский народ, но и другие народы, населяющие
территорию Российского государства.
Ключевые слова: евразийство, Восток–Русь, русский эпос, эпическое мышление,
софийный мир.
Мы обладаем огромными культурными богатствами, которые наше
общество сегодня не востребует. Чтобы осмыслить это сегодняшнее, полезно оглянуться назад: посмотреть пройденный путь, увидеть не только
провалы, но, прежде всего, взлеты, способные быть нашими вершинами
и ориентирами. Опыт прошлого в русской музыкальной культуре будет
еще питать не одно поколение музыкантов. И как бы ни было трудно,
работа русской мысли, работа духа, творческое созидание, дерзновенный поиск никогда не прекращались в музыкальной культуре ХIХ в. Музыка Александра Порфирьевича Бородина принадлежит не только далекому прошлому, но и будущему. Оттуда, из будущего, близкого и отдаленного, мы черпаем полными пригоршнями радость, ясность, свет,
мудрость, богатырскую силу, любовь и чистоту.
Звуки его музыки стали частью здорового мира, в который стремились
и стремятся новые поколения, ибо в нем они находят заряд оптимизма,
бодрости, энергию, веру в силу народную, в судьбу России. «Композитор,
имеющий философский оптимизм», – так отзывались о Бородине его ближайшие соратники по кружку Могучая кучка. Он был созидающим человеком не только по мироощущению, но и по глубокому убеждению. Его взгляд
на искусство был действительно философским, т. е. совершенно осознанным, научно обоснован вытекающим из его взгляда на мир как на органичное целое, подчиняющееся законам бытия. Отсюда четко выраженная
черта бородинской музыки – торжество разума и красоты.
Бородинская природа эпического мышления противоречиво и закономерно соединяла в себе западные тенденции, идущие от Ф. Шумана и
Р. Вагнера, которым была присуща активная действительность и русская –
восточная лирико-философская созерцательность. Еще К.Г. Юнг определил
восточное сознание как преимущественно интровертивное, нацеленное
© Т.И. Чупахина, 2010
26
на постижение собственных, имманентных
глубин (доминанта «жизненного мира»), а западное – как экстравертивное, нацеленное
на познание и овладение, в основном, внешней относительно его предметностью (приоритет «жизненного мира») [1, с. 174].
Ключевое творческое понятие, указывающее на некую образно-смысловую глубину, сердце его музыки – русский эпос.
Одной из самых любимых настольных книг
Бородина был труд русского историка и
философа С.М. Соловьева «История России
с древнейших времен». Он разделял взгляды Соловьева в той части, где речь шла об
органичной взаимосвязи между природным для каждого русского ощущением необъятности и громадности родных просторов и размахом отечественного эпоса.
Взгляды Соловьева на русский эпос помогают нам с исторической конкретностью
обосновать и прояснить тот факт, что восточная тематика в сочетании с русской –
это не просто праздный интерес к экзотике
или к определенному культурному региону.
Сочетание Восток–Русь есть почти коренное свойство и условие русского эпоса! Известно, что Бородин был знаком с трудами
по истории эпических жанров Я. Гримма,
В. Гумбольдта, А.Ф. Мерзлякова, Ф.И. Буслаева; и он ориентировался в своих произведениях (особенно когда писал «Князя
Игоря») на теории эпоса и мифологические
школы. Поэтому-то в его партитурах присутствует метод процессуального и научного изложения музыкального материала.
Эпическая процессуальность выгодно выделяет Бородина из когорты представителей русской музыкальной культуры XIX в.
Теория эпоса научила Бородина выявлять закономерности героизации художественных образов, соединение исторической
правды и вымысла, типы эпического повествования, мастерски проникать в феномен катарсиса, идущий от музыкального
произведения. Восток и Древняя Русь у Бородина лишены момента условности и сказочности, которые были присущи Глинке и
Римскому-Корсакову. Миры, воссозданные
им, реальны и естественны. Мы чувствуем
и понимаем их будто бы изнутри, несмотря
на сложность и многоликость образов. Следует подчеркнуть, что для Бородина субъектом истории России являются не только
один русский народ, но и другие народы,
населявшие территорию Российского государства. В своих высказываниях и письмах
Т.И. Чупахина
композитор не раз отмечал большое влияние восточных культур на Россию.
Как истинный патриот своей отчизны
Бородин подчеркивал евразийское видение
истории и места России в ней, поскольку она
занимает основное пространство земель Евразии. Бородин во всех проявлениях как художник находился в центре евразийского
учения – евразийские корни мы также наблюдаем у Н.М. Карамзина, А.С. Пушкина,
Ф.М. Достоевского, М.И. Глинки. Постигая
историческую истину, Бородин в своих произведениях исследовал социальное и психологическое содержание различных сфер
жизни общества, он пытался понять эпоху в
свойственных ей категориях и феноменах
сознания, что особенно было ценно.
Основной и значимый метод его композиторского творчества – это «сопереживание историческому герою», «исторической эпохе или событию», «вживание в исторические хроники событий». Творческие
методы для Бородина как предвестника
евразийства – «понимание», «растворение в
объекте», «проникновение» в чужой мир,
нацеленное на объективность познания –
актуальны и первостепенны.
Как личность соборная и симфоническая ключевой темой в творчестве Бородин
считал «тему личности». Человек, его судьба
находились в центре внимания композитора. Он свято верил в историю Древней Руси, считая саму историю непогрешимой, не
смея даже думать вершить суд над ней –
как это и делает сын с матерью. Он, как и
П.Я. Чаадаев, был убежден, что исторический процесс сменит религию и что произойдет приближение человечества к постижению Бога-Творца. Противопоставляя
лирическое начало религии, в специфике
русской православной веры он видел основу национального разнообразия России.
Азия для Бородина была основанием
всего духовного прозрения, поскольку все
религии, включая христианскую, по сути,
пришли с Востока. Поэтому Бородину была
близка идея равноценности культур (Восток–Русь) и связанных с ними культурноисторических типов цивилизаций. Древняя
Русь и Восток, утверждал Е.М. Левашов,
лишены у Бородина намека на условность,
присущего очень многим, даже замечательным произведениям искусства XIX столетия (см.: [2, с. 322]). Известно, что Бородин
всю свою сознательную жизнь занимался
восточной музыкальной фольклористикой,
Восточные мотивы в наследии А.П. Бородина
причем в его поле зрения входили темы
Поволжья, Закавказья, Средней Азии, Кавказского хребта, Грузии. Сам композитор
редко прибегал к прямым, подлинным цитатам, опираясь на общие интонационные
сферы, он использовал фольклорный, восточный материал опосредствованно. До
Бородина в «русской музыке о Востоке» уже
прорисовывались ориентальные мотивы в
творчестве Глинки.
Восточная колористика в русской музыке XIX в. имела двойственную природу, антитезу образов: оазис и пустыня; отдых и
сражение на поле брани; чувственное наслаждение и аскетизм, переходящий в леденящий холод; прохладная ночь у фонтана и испепеляющий знойный день; страсть и нега.
Сам Восток в музыке Бородина представляется очень пестрым и разнообразным. Таким
мы его видим в симфонической картине
«Средней Азии» и в опере «Князь Игорь».
Восток Бородина подлинен, ибо он соблюдает в своих произведениях этнографическую точность изображения музыкально-художественных образов. Важнейшая особенность отношения Бородина к
Востоку нам видится, прежде всего, в желании нарисовать этот ориентальный мир
близким, понятным русскому, в чем-то
схожим и родственным ему.
Итак, продолжая глинкинские традиции, Бородин как ярчайший представитель
русской музыкальной культуры XIX в. выступает с идеей единства Востока и Древней Руси, так как она на протяжении столетий находилась в теснейшем взаимодействии с восточными племенами. И поэтому
Бородин, по словам А.Н. Сохора, дает широкий синтез «разных Востоков» (Б.В.
Асафьев), объединив их в большие многоплановые полотна [3, с. 721]. В образах половецкого хана Кончака и его дочери (оп.
«Князь Игорь») отразились и синтезировались буйные, красочные портреты героев,
которые, доселе, рисовались и обозначались
в русской музыке XIX в. лишь намеками, не
совсем конкретно и точно.
Образы эти живые, настоящие, цельные. Глубоким «человековедом» как-то назвал Бородина А.Н. Сохор. Восточные темы, ритмоформулы, обороты, встречаются
у композитора в произведениях очень часто, причем, ничего не имея общего с ориентализмом. Подобные явления имеют место
в лирической сфере музыки Бородина, когда ему необходимо выразить опоэтизиро-
27
ванное отношение к природе и космосу.
По сути, Бородин выступил основателем русских традиций, ведущих к А.К. Глазунову, В. Рахманинову, Э.М. Метнеру,
Н.Я. Мясковскому, В.Я. Шебалину, Э.А. Хачатуряну, Р.М. Глиэру. Но в отличие, скажем, от М.А. Балакирева, Бородин впервые
внес восточный колорит в любовную лирику, имеющую исповедальный, интимный
характер. Следовало бы напомнить, что
композитор сочетал в себе черты «домосковского князя» (по словам А.К. Глазунова)
и человека Востока, потомка доблестных
татарских ханов и гордых грузинских князей. Это, в свою очередь, помогает нам
объяснить столь глубокое взаимопроникновение и тесное взаимодействие русского
начала и восточных красок и мотивов в его
музыкальном творчестве.
В свете вышесказанного именно жизнь и
творчество выдающегося деятеля русской
культуры XIX в., коим является А.П. Бородин,
незримо выявляет, быть может, самую существенную черту российского менталитета –
наличие софийной духовной «вертикали»,
которую можно трактовать с помощью двух
моментов: 1) стремления к духовному самосовершенствованию; 2) соборно-совместного
преобразования действительности, жизнеустремления к просветлению мира, гармонизации пространства. Под соборностью у Бородина мы понимаем линию на собирание и
осмысление всех достижений человеческого
разума, лишенного национальной раздробленности и национальных пережитков. В его
музыкальном творчестве органично представлен синтез восточных, западных элементов внутри русского (бородинского) софийного мира.
Такова эстетическая характеристика
направленности творчества Бородина. Необычайно актуальна бородинская мысль
сегодня. Евразийское умонастроение в музыкальном сознании русского композитора
учит нас софийному патриотизму и одновременно призывает к пониманию и уважению других народов, к их сближению,
взаимопроникновению на благо одной,
большой и дружной семьи, на процветание
единого целого мира на Земле.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1991.
[2] История русской музыки: в 10 т. М.: Музыка,
1994. Т. 7: 70–80-е годы XIX в. Ч. 1.
[3] Сохор А.Н. Александр Порфирьевич Бородин.
М.; Л.: Музыка, 1965.