Вопросы теории исследования эмоциональной нагрузки слова

В.М. Андрейчук
Вопросы теории исследования
эмоциональной нагрузки слова
В лингвистических публикациях все чаще стало отмечаться, что при
исследовании различных сторон значения слова, его функциональных
характеристик и т.п. необходимо принимать во внимание тот факт, что,
будучи средством познания окружающего мира и средством коммуникации,
язык в то же время служит и средством выражения личного субъективного
отношения индивида к предмету высказывания и ситуации, его чувств и
эмоций; язык представляет собой и средство эмоционального воздействия на
слушателя. Однако, несмотря на глубокое взаимодействие между
интеллектуальным и эмоциональным планами языка, «проблема
эмоциональности в языке принадлежит к числу наименее разработанных как
в области лексикологии, так и в области стилистики». Об этом
свидетельствует, в частности, исключительное разнообразие терминов,
используемых при описании эмоциональных характеристик слова. Так, одни
авторы [1: 92] говорят об эмоциональной окраске слова, другие – об
экспрессивно-стилистической окраске; одни рассматривают экспрессивнооценочный компонент языкового значения, другие ведут речь о добавочном
значении слова, накладывающем на его основное значение семантические и
стилистические оттенки, служащие для выражения разного рода
экспрессивно-эмоционально-оценочных обертонов; одни определяют
экспрессивный компонент значения как информацию об эмоциональном
(положительном или отрицательном) отношении говорящего к тому свойству
денотата, о котором сообщает экспрессивное слово, другие ставят задачу
учета не только содержательных, но и экспрессивных характеристик
языкового сознания, выделяя при этом некоторую «оценочную или
эмоционально-экспрессивную» компоненту.
Для того чтобы отразить специфику психолингвистического подхода к
исследуемой проблеме и в то же время избежать смешения нашей трактовки
сущности рассматриваемого феномена с позиции других авторов, мы будем
использовать в дальнейшем термин «эмоциональная нагрузка слова» (ЭНС).
Этот термин принадлежит Я. Рейковскому, который называет так «те
свойства слов, благодаря которым они выражают и называют эмоции» [2:
59].
Учитывая отсутствие в лингвистической литературе четкого определения
понятия «эмоциональный компонент значения слова» и объективно
существующую трудность в разграничении того, что разные авторы
квалифицируют как экспрессивные, эмоциональные и оценочные параметры
(компоненты) значения слова, мы будем рассматривать ЭНС как различные
проявления отношения субъекта к тому, что называет воспринимаемое или
используемое им слово.
Некоторые точки зрения на соотношение значения слова и его
эмоциональных характеристик. Проблема коннотации. По вопросам о том,
входит ли эмоциональный компонент в значение слова, как он соотносится с
предметно-логическим значением, высказываются разные, нередко
противоречивые мнения.
Наиболее распространенной является точка зрения, согласно которой
эмоциональные характеристики слова рассматриваются как часть
коннотативного значения слова. Исследованию коннотации посвящено
множество работ, однако до сих пор не имеется единого понимания природы
и сущности этого феномена. Помимо того, что термин «коннотация» имеет
различные сферы приложения, использование его для обозначения
эмоциональных, экспрессивных, стилистических и тому подобных
компонентов значения слова также неоднозначно. Так, под коннотацией
понимается дополнительная информация по отношению к понятию, часть
значения, связанная с характеристикой ситуации общения, участников акта
общения, определенного отношения участников акта общения к предмету
речи. Это часть системного значения языкового знака» [3: 90].
Н.А. Лукьянова считает, что «коннотативные компоненты – это такие
семантические признаки экспрессивного слова, которые отражают
отличительные свойства объекта, явления, некоторые особенности его на
фоне одноименных с ним объектов, явлений» [4: 19]. Н.М. Кожина
рассматривает стилистическую коннотацию как «те дополнительные к
выражению
предметно-логического
и
грамматического
значения
экспрессивные или функциональные свойства», которые ограничивают
возможности употребления языковой единицы «определенными сферами и
условиями обобщения и тем самым несут прагматическую информацию» [5:
83].
Нельзя не признать, что в области исследования коннотации в настоящее
время сделано очень много как в теоретическом, так и в практическом плане.
В частности, очень интересной представляется семная теория слова,
предложенная воронежскими лингвистами. В рамках этой теории
коннотативные семы (эмоциональные и оценочные) выделяются в качестве
макрокомпонента тем, что они «отражают не признаки денотата, а
определенное отношение говорящего к нему, а также характеризуют
ситуацию общения» [3: 57]. Авторы не только представили значение слова в
виде очень четкой структурной схемы и детально описали каждый из ее
компонентов, но и также указали на подвижность значения, размытость
границ между семами, что, на наш взгляд, является очень важным.
Тем не менее информация, которую несут коннотативные семы, все же
признается неосновной, дополнительной: «коннотативные семы вносят
дополнительные по отношению к денотации смыслы в значение».
Таким образом, видно, что коннотативное значение рассматривается в
традиционной схеме «денотат - коннотат», где денотат – это предметнологическое значение слова, а коннотат – разнообразные эмоциональные,
экспрессивные, оценочные, образные, стилистические, субъективные и
другие моменты, накладывающиеся на это предметно-логическое значение.
При этом коннотативные признаки, во-первых, противопоставляются
денотативным по своему содержанию, а во-вторых, являются по отношению
к денотату вторичными и дополнительными, второстепенными,
«факультативными». Заметим, что следствием такого понимания коннотации
является утверждение о том, что «в дополнение к лексическому значению
ограниченное количество слов содержит в себе элемент оценки, чувства,
отношения говорящего к понятию, обозначаемому данным словом» [6: 74], а
это служит основанием для выделения некоторого пласта эмоциональной
лексики. Значительно больший интерес представляет та точка зрения,
согласно которой «коннотативный компонент семантики языковой единицы
является равноправным компонентом ее семантической структуры» [7: 2], а
утверждение о дополнительности, вторичности коннотации является
ошибочным, поскольку «мы понимаем и чувствуем одновременно, так как
оцениваем и переживаем одновременно с называнием объекта оценки» [8:
17].
Неоднозначность понимания места и роли коннотативного компонента в
структуре значения слова связано с разнообразием взглядов на структуру
коннотации, а проблема разграничения компонентов коннотации и ее
качественного состава, в свою очередь, создает трудности при попытках
создания классификации эмоциональной лексики.
Традиционно
коннотация
рассматривается
как
совокупность
эмоционального,
оценочного,
экспрессивного
и
стилистического
компонентов. Так, И.А. Стернин, разделяя точку зрения И.В. Арнольд,
выделяет в коннотативном компоненте значения четыре указанных
компонента, считая, что они присутствуют в семантике подавляющего
большинства слов. При этом под эмоциональным компонентом понимается
«выражение словом эмоции или чувства»; оценочный компонент
рассматривается как «одобрительная или неодобрительная оценка,
заключенная в значении слова», экспрессивный компонент – как «выражение
словом усиления признаков, входящих в денотативный компонент значения»
[3: 93]; «стилистическим компонентом значения является его
функциональный компонент» [3: 99]. И.А. Стернин справедливо указывает
на трудности разграничения названных компонентов коннотации и их
тесную связь. При этом оказывается, что трудности возникают не только при
разграничении, например, национального и оценочного компонентов
(«положительный или отрицательный эмоциональный оттенок»), но и при
разграничении коннотативной и денотативной части значения. Так,
необходимо различать слова с эмоциональным значением, например,
названия эмоций, и слова с эмоциональным компонентом значения, а также
слова с оценочным значением и оценочным компонентом значения. Таким
образом, и эмоция, и оценка могут быть как элементами денотации, так и
коннотации. И.А. Стернин подчеркивает также, что «эмоциональный,
оценочный и экспрессивный компоненты значения часто переплетаются и
взаимодействуют в значении слова» [3: 107], а стилистический компонент,
хотя и является частью коннотативного значения, определяется автором как
функциональный (при этом нет указания на главенствующую роль какоголибо из компонентов). Позднее Стернин описывает структуру значения с
помощью набора сем, причем семы, эмоции и оценки рассматриваются им
как
коннотативные,
а
функционально-стилистический
компонент
исключается из состава коннотации, поскольку «он не характеризует
предмет, а несет информацию о ситуации, в которой протекает речевой акт»
[3: 73].
Все исследователи говорят о необходимости разграничения указанных
компонентов коннотации, однако при этом не предлагают реальных способов
такого разграничения, в основном ограничиваясь указаниями на объективные
трудности в этом плане, вызванные тесной связью и взаимодействием
названных компонентов. Что же касается собственно эмоционального
компонента значения, то относительно него также нет единства мнений, ни
терминологического, ни содержательного.
Проблема вычленения «эмоциональной лексики». Для лингвистических
исследований характерно стремление выделить во всем многообразии
лексических единиц четко отграниченный круг «эмоциональной лексики».
Почти все авторы, так или иначе рассматривающие эту проблему, указывают
на то, что до сих пор не имеется удовлетворительного определения понятия
«эмоциональная лексика», недостаточно четко очерчен круг относящихся к
этой сфере языковых средств, а сама проблема «эмоциональной лексики»
нуждается в разностороннем анализе, хотя и существует мнение, что
выделение «нейтральных» слов не представляет трудностей».
Так, Е.М. Галкина-Федорук относит к сфере эмоциональной лексики «1)
слова, выражающие чувства, переживаемые самим говорящим или другим
лицом; 2) слова-оценки, квалифицирующие вещь, предмет, явление или с
положительной, или с отрицательной стороны всем своим составом,
лексически; 3) слова, в которых эмоциональное отношение к называемому
выражается не лексически, а грамматически, т.е. особыми суффиксами и
префиксами» [9: 136]. Автор указывает и на то, что по эмоциональной
окраске различаются также бранные и вульгарные слова, т.е. связывает
эмоциональность слова с его стилистическими характеристиками. Е.М.
Галкина-Федорук дает следующее определение эмоциональной лексики:
«Эмоциональная лексика выражает чувства и настроения человека, по
значению эта лексика делится на лексику, называющую чувства и
выражающую отношение к явлениям действительности, положительную и
отрицательную».
Н.М. Кожина выделяет несколько групп экспрессивно-эмоциональной
лексики: 1) слова, использующиеся преимущественно в устно-фамильярной,
сниженной речи; 2) «многозначные слова, которые в своем прямом значении
обычно стилистически нейтральны, однако в переносном значении
наделяются яркой оценочностью и экспрессивной стилистической окраской.
Эти слова можно условно назвать ситуативно-стилистически окрашенными»;
3) слова, в которых эмоциональность, экспрессивность и «вообще
стилистические коннотации» достигаются за счет словообразовательных
суффиксов [5: 122].
Для лингвистических исследований характерно стремление выявить
формальные признаки проявления эмоциональности в слове, проследить
конкретные пути ее реализации. Так, большинство авторов относят к
эмоциональной лексике слова с так называемыми суффиксами
эмоциональной оценки. Н.А. Кожина называет такие суффиксы «суффиксами
субъективной оценки» (выделяя также префиксы субъективной оценки), или
экспрессивными, или эмоционально-экспрессивными и указывает, что
«оттенок
уменьшительности
обычно
сопровождается
экспрессией
ласкательности, реже – шутливости, ироничности; оттенок увеличительности
– экспрессией грубости, пренебрежения, иронии, а также восхищения» [5:
116]. Однако вряд ли можно рассматривать наличие в слове подобного
суффикса (например, -еньк-/-оньк/, -очек-,-ище-,-ик-,-ущ- и др.) в качестве
признака эмоциональности.
Итак, при исследовании эмоциональных характеристик слова и при
попытке создания классификации эмоциональной лексики возникают
трудности в разграничении эмоциональности и таких характеристик, как
экспрессивность, оценочность, образность и т.п. Несмотря на то, что
указанные проблемы обсуждаются в большинстве исследований по
лексикологии, стилистике и лексикографии, до сих пор нет единого мнения
ни по одному из перечисленных вопросов.
Эмоциональные характеристики слова трактуются как часть
коннотативного значения. Такой вывод основывается на концепции значения
как совокупности компонентов (сем) разной степени значимости. Главным в
такой структуре является денотативный (сигнификативный) компонент,
которому сопутствуют разного рода «дополнительные» компоненты, причем
каждый из компонентов или микрокомпонентов занимает свое
неопределенное место в общей иерархии: «Более мелкие семы будто
упакованы в более крупные, как в коробки: так «удобнее» их хранить в
памяти и использовать. Часто в актах общения эти «коробки» требуются
целиком, но в случае нужды «коробку» можно распаковать и пустить в ход ее
содержимое «по частям» [3: 38].
Однако оказывается, что в действительности содержимое коннотативной
«коробки» не поддается однозначному описанию – оно очень изменчиво,
подвижно и то и дело обнаруживается в «коробке» денотативной. В
результате получается, что с точки зрения эмоциональных характеристик
слова подобные попытки формализовать значение в виде некоторой
совокупности статичных компонентов являются успешными только для
отдельных классов слов. Описание таких классов ведет в первую очередь к
созданию
различных,
нередко
противоречивых
классификаций
эмоциональной лексики, теоретическое обоснование которых весьма
затруднительно. Возникает множество спорных случаев, каждое из которых
приходится описывать отдельно [3: 89; 8: 24].
В последние годы лингвистика все острее чувствует необходимость
поиска новых путей решения проблемы эмоциональности в языке.
Настойчиво звучит призыв рассматривать значение как психическую
сущность и при анализе языкового материала принимать во внимание
человека - носителя языка. Кроме того, все чаще указывается на
невозможность свести набор компонентов значения в какой-либо
ограниченной, закрытой структуре. Следует отметить, что в большинстве
случаев эти требования носят декларативный характер, так как, с одной
стороны, методы анализа языкового материала, обычно используемые в
лингвистических исследованиях, не всегда позволяют это сделать, а с другой
стороны – очень консервативной оказывается теоретическая база,
предписывающая строгие правила такого анализа.
Достаточно показательным в этом смысле является исследование В.И.
Шаховского, направленное на описание эмотивного компонента значения
слова. Рассматривая эмотивность как «парагматико-психолого-речевую
категорию» и определяя ее как «лингвистическое выражение эмоций»,
«имманентно присущее языку семантическое свойство выражать системой
своих средств эмоциональность как факт психики, отраженные в семантике
языковых единиц социальные и индивидуальные эмоции…» [8: 29], автор
анализирует эмотивы – языковые единицы, в семантической структуре
которых имеется «эмоциональная доля в виде семантического признака,
семы…» [8: 31] и превалирующей функцией которых является выражение
эмоций говорящего. Таким образом, делается попытка учесть современные
тенденции развития лингвистики. Автор стремится разрабатывать теорию
эмотивности на основе данных разных наук, а также создает понятийнотерминологический аппарат, что, несомненно, заслуживает внимания.
С точки зрения психолингвистики слово рассматривается не как единица
абстрактной языковой системы, а как единица речевой способности человека
- его индивидуального лексикона. В таком контексте значение слова
представляет собой не совокупность статичных компонентов, а процесс
соотнесения идентифицируемой словоформы с некоторой совокупностью
продуктов переработки чувственного и рационального, индивидуального и
социального предшествующего опыта человека.
Психолингвистическая трактовка значения отнюдь не исключает, а,
наоборот, «предполагает мысль о его компонентной природе» [10: 46]. Но
при этом значение не есть просто сумма компонентов – роль каждого из них
может меняться в зависимости от случаев употребления. Можно представить
структуру значения в виде «динамической смысловой системы»,
представляющей собой «единство аффективных и интеллектуальных
процессов» [11: 28].
Поскольку ЭНС представляет собой сложное психолингвистическое
явление, она не всегда поддается объяснению при анализе слова как единицы
лексико-семантической системы языка. Отсюда следует, что изучать это
явление можно только через обращение к индивидуальному сознанию. При
этом необходимо учитывать, что при таком подходе мы все же не
ограничиваемся исследованием индивидуальной речевой системы, поскольку
индивидуальная речевая система является лишь конкретным проявлением
языковой системы, а поэтому исследование первой для познания второй
вполне законно.
Библиографический список
1. Арнольд, И.В. Лексикология современного английского языка [Текст] /
И.В. Арнольд. – М.: Высшая школа, 1973. – 158 с.
2. Рейковский, Я. Экспериментальная психология эмоций [Текст] /
Я. Рейковский. – М.: Прогресс, 1979. – 392 с.
3. Стернин, И.А. Проблемы анализа структуры значения [Текст] /
И.А. Стернин. – Воронеж, 1979. – 285 с.
4. Лукьянова, М.А. О соотношении понятий «экспрессивность»,
«эмоциональность»,
«оценочность».
Актуальные
проблемы
лексикологии и словообразования [Текст] / М.А. Лукьянова. –
Новосибирск, 1976. Вып. 5.
5. Кожина, М.Н. Стилистика русского языка [Текст] / М.Н.Кожина. – М.:
Просвещение, 1983. – 268 с.
6. Берков, В.П. Слово в двуязычном словаре [Текст] / В.П. Берков. –
Таллин, 1977. – 215 с.
7. Будагов, Р.А. Слово и его значение [Текст] / Р.А. Будагов. 2-е изд. – М.:
Добросвет, 2000, 2003. – 64 с.
8. Шаховский, В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической
системе языка [Текст] / В.И. Шаховский. – Воронеж: Изд-во ВГУ, 1987. –
168 с.
9. Галкина-Федорук, Е.М. Современный русский язык [Текст] /
Е.М. Галкина-Федорук. – М., 1954. – 210 с.
10. Леонтьев, А.А. Психологическая структура значения. Семантическая
структура слова: Психолингвистические исследования [Текст] /
А.А. Леонтьев. – М., 1971. – 285 с.
11. Выготский, Л.С. Мышление и речь. Собр. соч. [Текст] / Л.С. Выготский.
– М., 1982. Т.2. – 300 с.