Э.А. Хачатурян РУССКИЙ «КАВКАЗСКИЙ» ФОЛЬКЛОР

Э.А. Хачатурян
РУССКИЙ «КАВКАЗСКИЙ» ФОЛЬКЛОР:
ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В период Кавказской войны в горах Кавказа рождались и "славянские песни". В "Сборнике солдатских, казацких и матросских песен"
(СПб. 1875) вслед за песней с пометой "кавказская" шла приписка:
"Поется на тот же мотив, что и "Взвейтесь, соколы, орлами...", т.е. оба
эти произведения оказались сходными, "песнями-однополчанами";
"соколы" – это исконный русский образ ("Финист – ясный сокол",
«вылетали два сокола, выезжали два молодца...», "сокол мой ненаглядный", "соболиные брови, соколиные очи..."), а орел, ("орлиный
взор, нос") – это уже кавказское.
"Кавказская" рассказывала об эпизоде конкретном, как в 1849 году русские гренадеры и егеря под командованием генерала Челяева
...Ударили по-свойски –
Кто в лопатку, кто в ребро;
И сожгли аул дидойский –
Распроклятое Хупро. [1, 8-9]
А другая как бы призывала наших солдат сменить боевую стратегию: мол, веками русские бились соколами в чистом поле, но вот попали в горы – и по-другому надо воевать, иначе не сносить нашим ребятам буйной головы, а потому:
Взвейтесь, соколы, орлами,
Полно горе горевать.
Толи дело под шатрами
В поле лагерем стоять...[2, 18]
Почему же у двух, в общем-то, равнозначных по своим художественным достоинствам песен так по-разному сложилась судьба: отчего
одна из них вряд ли пережила своих создателей, а другую пели на
Шипкинском перевале и под Мукденом, в Карпатах и Сталинградских
землянках, зачастую даже не задумываясь, зачем соколу превращаться
в орла.
Чтобы получить ответ, надо обратиться к сущности народного
творчества, его родовым отличиям от профессионального искусства.
Сделать это можно на любом песенном материале, в том числе и на
"кавказском". Ведь интерес России к этой горной стране давний и достаточно устойчивый. Древние русичи называли эти горы Ясскими, а в
конце XII века, то есть еще в домонгольскую пору, сын знаменитого
суздальского князя Андрея Боголюбского Юрий покорил-таки сердце
легендарной грузинской царицы Тамары и стал ее мужем, а его избранница явилась прообразом любимой в народе героини древнерусской "Повести о царице Динаре". В XV веке абхазец вместе с русским
и греком уже в другой древнерусской "Повести о Вавилон-граде" добывают византийскому императору Льву знаки царского достоинства.
В XVI веке уже не в сказке и не в повести, а наяву русский царь Иван
Грозный женится вторым браком на дочери кабардинского князя Марии Темрюковне. В народе же по этому случаю слагается песня о Кострюке-Мастрюке – "молодом черкешине", удалом нахвальщике, что
кричал во всю "голову", чтобы слышал царь-государь:
А свет ты вольный царь,
Царь Иван Васильевич!
Что у тебя в Москве
За похвальные молодцы,
Поученные, славные?
На ладонь их посажу,
Другой рукою раздавлю!
Однако нашлись на него русские борцы-молодцы: не только победили, но еще и на весь свет ославили...
Так возник первый русско-кавказский конфликт. Масло в огонь
еще не разгоревшейся войны подлило и легендарное решение все того
же грозного царя подарить гребенских казаков
А быстрым Тереком со протоками
Ай, до синя моря до Каспийского [2, 98-99].
Но тогда, и при Иване IV, и после него, было не до Кавказа как
зоны особых стратегических интересов России. Сначала двигались на
восток, к Великому океану, потом на запад пробивали солдатскими
сапогами и крестьянскими лаптями торную дорогу к Балтийскому морю, а затем как-то незаметно для самих себя оказались втянутыми в
бесконечную Кавказскую войну, ставшую для многих чуть ли не "домашней", этаким постоянным атрибутом внутриполитической жизни
России первой половины прошлого века.
Дух привычности и "естественности" этой войны затронул все
общество, проник и в литературу, и в фольклор, добрался до медвежьих углов державы и там оставил свой след. Например, в одном из провинциальных уральских архивов обнаружен рукописный песенник,
составленный "от нечего делать" выпускником здешнего народного
училища в 1853 году. Открывался он весьма знаменательным произведением, где, между прочим, были и такие строчки:
Не для меня придет весна,
Я поплыву по берегам абхазским,
Сражусь с народом закавказским,
Там пуля ждет давно меня [3].
Конечно, можно было бы назвать это случайностью, мечтами романтически настроенного юноши, если бы здесь же, в КаменскУральском, в том же 1993 году мы не был записан вариант той же самой песни. И хотя место кавказцев там заняли немцы, согласитесь, как
минимум полутора вековое бытование в одном городе песни, несущей
в себе отголоски кавказских событий, – это кое-что.
Цепочку преемственности можно протянуть и в противоположную сторону, хотя бы к тем же песням времен грозного царя, потому
что народная поэзия XIX века переняла оттуда главное качество: отсутствие национальной и религиозной ненависти и, напротив, дух молодечества и уважительного отношения к горцам независимо от того,
кто оказывался победителем:
... Не ясен сокол вылетывал –
Молодой то черкес он выскакивал.
Он глядел себе поединщика,
Он глядел-то, смотрел себе по полку
Казачьему Астраханскому...
Убирайся, Шамиль, поскорее,
Круковского берегись!
Как схватил Шамиль свою винтовку,
Князю в грудь направил:
Пуль четыре отпустил,
Князя с лошади не сбил,
Снятой, братцы, как хватил,
На сыру землю его сбил.
Князь на сырой земле лежал,
Громким голосом кричал:
"Уж вы слуги мои, братцы,
Вы сунженцы-молодцы!
Не покиньте мое тело
На поругу подлецам,
Отнесите мое тело
Вы во крепость Мартанску,
Помяните вы, сунженцы,
Что я был ваш Крюковец,
Ровно ваш родной отец!" [4, 190-191].
Ф.А. Круковский был наказным атаманом Кавказского линейного
войска. Судя по тексту песни и воспоминаниям современников, казаки
любили его. Когда в январе 1852 года Круковский был предательски
застрелен, его ординарец сделал все, чтобы вывезти из завязавшейся с
горцами стычки еще живого командира, однако вместе с атаманом был
окружен и зарублен до смерти.
Но борьба за обладание Кавказом велась не только исключительно на суше. Оказывается, были и морские операции. Так, в 1838 – 1839
годах десантными отрядами в очень сжатые сроки возведены прибрежные форты, например, хорошо известный сегодняшним курортникам Лазаревский или совсем ныне забытый форт Вельяминовский,
близ Туапсе. Тогда же, полтораста лет назад, все они должны были
стать не только надежным прикрытием нашей армии на Черноморском
побережье, но и серьезным препятствием для торговли рабами и вооружением. К сожалению, судьба этих береговых крепостей в большинстве оказалась трагичной: построенные наспех, с гарнизонами, страдавшими от непривычного климата и болезней, они уже в следующем,
1840 году, были уничтожены отрядами Шамиля, однако к концу года
вновь отстроены, и так повторялось несколько раз на протяжении Кавказской войны.
Морская "кавказская" песня, по-видимому, навеяна этими событиями:
Как по морю, по волнам,
Да по бурливым водам
Корабли идут с полками
К диким берегам, к диким берегам.
К Туапсе они пришли,
Чинно рядышком все стали;
Их черкесы ожидали,
Разложив огни, разложив огни.
Горцы ждут своих гостей,
А на них-то наши пушки,
Черноглазые старушки
Смотрят с кораблей, смотрят с кораблей.
Скучно бабам мирно жить.
Вот они забормотали
И гостинчики послали
Горцев угостить, горцев угостить.
Их подарки ломят лес,
Скачут с визгом в беспорядке,
И, знать, с радости вприсядку
Заплясал черкес, заплясал черкес.
Сам матросский генерал
Из палат своих чудесных
Грудой яблоков железных
Горцев угощал, горцев угощал.
Вот вдруг двинулся отряд,
В барабаны нам забили,
С тульских ружей мы пустили
Русский виноград, русский виноград.
С нами нечего шутить.
Штык ведь дан не для потехи,
А свинцовые орехи
Спопробуй раскусить,
Спопробуй раскусить [5, 128-129].
Опять, как и раньше, конкретный, ни на что не похожий эпизод
войны видится создателям песни сквозь призму привычного фольклорного сюжета.
Впрочем, совсем не обязательно, чтобы удачная музыкальнопоэтическая модель – основа новых народных песен – пришла к нам из
глубокой древности. Одна из известных мне "кавказских" песен в качестве исходного материала взяла песню "Дело было под Полтавой..."
Дело было на Кавказе,
Дело славное, друзья!
Мы дрались там со Шамилем
И с мюридами его.
Следом за ней появилась другая, очень похожая, которая начиналась словами:
Дело было за Кавказом,
Дело славное, друзья,
Мы дрались там со Мухтаром
И с дружиною его…[6, 19-20].
Почти одновременно в совершенно другом уголке Европы, на
Балканах, освободители болгар от пятисотлетнего турецкого ига тоже
пели свою песню на старый родной мотив:
Было дело так под Плевной,
Дело славное, друзья!
Мы дрались тогда все с туркой
Под знаменами царя.
В бой водил нас всех кровавый
Наш ли Скобелев удалый,
Слава по веки ему!.. [6, 17-18].
Все эти песни объединили не только время и общая идея – прославление подвига русского солдата, роднили их и частности: все они
рассказывали о кульминационных моментах разных кампаний, потому
наряду с описанием конкретного эпизода пытались воссоздать и образ
всей войны; кроме того, пик войны связан со штурмом или осадой
крепости, занятой врагом (в "кавказской" песне это Гуниб, в "закавказской" – Эрзерум, в "балканской" – Плевна); все три песни рассказывают о войнах, которые Россия вела на юго-востоке Европы против мусульманских народов, но религиозная или национальная неприязнь в
них отсутствует…
Выбор исполнителями музыкально-поэтической основы для своих
во многом оригинальных произведений был не случаен.
Ведь суть народного песнетворчества не в анкетных данных авторов, а в самом произведении, в том, чтобы оно идеально совпадало с
сиюминутным настроением исполнителей: сменилось настроение – и
песня стала другой; а потому, чем она универсальнее, чем легче может
быть соотнесена с меняющейся обстановкой, тем больше у нее шансов
на народное признание.
Библиографический список
1.
2.
3.
4.
5.
6.
Сборник солдатских, казацких и матросских песен. Вып. 1 [Текст]. –
СПб., 1875.
Солдатские народные песни и романсы [Текст]. – СПб., 1893.
Песенник Матвея Деденкова. 1853, июнь [Текст]. – Свердлов. обл. архив
Краеведческого музея, г. Каменск-Уральский, фонд И.Я. Стяжкина.
Исторические песни XIX века [Текст]. – Л., 1973.
Соколов, А. Русские морские песни [Текст] / А. Соколов // Морской сборник. – 1854. – № 6. – Т. 12. – С.128-129.
Новый военный песенник [Текст]. – М., 1878.