Калюжная В.П. Обряды жизненного цикла в Дорогобужье

Калюжная В.П.
Обряды жизненного цикла в Дорогобужье
В настоящей статье рассматривается комплекс культурных явлений,
связанных с ключевыми событиями в жизни человека – рождением,
вступлением в брак и смертью. Будучи значимыми для каждого конкретного
члена традиционного общества, они неизбежно затрагивали всѐ его
окружение,
а
потому
издавна
имели
ритуальное
оформление.
В
Дорогобужском районе Смоленской области соответствующие обряды
характеризуются разной степенью сохранности:1 погребальный ритуал
существует в живом бытовании, хотя и редуцирован, свадебный фиксируется
в ходе полевых исследований, следы родинного/крестинного сохранились
лишь в околоритуальных приметах и поверьях, которые во временнóм
отношении либо предваряют собственно ритуальные действия, либо
регламентируют последующий период жизни нового человека.
Таковы, например, предписания, определяющие поведение беременной
женщины. Считалось, что многие еѐ действия могли отрицательно повлиять
на будущего ребѐнка, а потому совершать их запрещалось: «(Было ли у вас
такое, что беременной женщине нельзя чего-то делать?) Ну, ето былó.2
(Какие были запреты?) Ну, такии, што вот нильзя – вот там от пятница –
нильзя ей прясь. Пу пятницам. Тада вот кросныя ткать тожи ей низя, ето
вот запришали. (К покойнику подходить нельзя?) Да. Биреминный женщины.
Нильзя… Вот кыда пажар был, есть, нильзя биреминный женщины ни тут
узятца, ни тут. Если тока вазметца, абизатильна будить красная пятно! У
рибѐнка. (Лицо можно закрывать руками?) Тоже нильзя. Нильзя ни трога ть
ничо» (Петрова П.Е. /1906/, Усвятье (Усвятье)).
В противоположность родинной обрядности, погребальный ритуал
сохранился достаточно хорошо. Однако здесь, в центре Смоленщины, как и в
большинстве сѐл запада России, он не имеет ярко выраженной местной
1
Работа выполнена на материале архивной смоленской коллекции ПНИЛ по изучению традиционных
музыкальных культур РАМ имени Гнесиных.
2
Курсивом обозначается местная традиционная терминология и фрагменты интервью.
1
специфики. Подробное описание общесмоленской версии погребального
ритуала представлено в Смоленском музыкально-этнографическом сборнике
(11), поэтому мы остановимся лишь на его музыкальном оформлении. Оно
включает три жанровых компонента: плачи, поминальные стихи и народные
версии соответствующих церковных песнопений. Несмотря на сочетание в
рамках одного обрядового комплекса, эти жанры существенно различаются
по своему генезису и музыкальной организации. Так, плачи являются одним
из наиболее стадиально ранних фольклорных жанров в народной культуре
вообще, тогда как поминальные стихи имеют более позднее происхождение.
Этот жанр формировался на основе взаимодействия местной народнопесенной традиции и культуры церковного пения, «усваивая» и иные
стилевые модели вплоть до городского романса.
Народные
версии
богослужебных
песнопений
стали
особенно
актуальными в послереволюционный период, когда Церковь подверглась
гонениям. Их появление свидетельствует о неразрывной связи погребального
обряда с православной церковной традицией, – связи, сохранившейся до
наших дней. Функцию замещения церковного отпевания в определѐнной
степени восприняли и поминальные стихи. С богослужебными песнопениями
их роднит манера исполнения: если песни играют громким, напряжѐнным
тембром, то стихи и молитвы поют, читают достаточно тихим голосом.
Кроме того, исполнительницами поминальных стихов являются специальные
женщины пожилого возраста – обычно именно эти женщины поют
церковные
песнопения
и
заменяют
священнослужителей
в
случае
необходимости. Вместе с тем, бесстрастность церковных песнопений
составляет особый эмоциональный полюс погребального обряда, которому
противостоит лирический строй многих поминальных стихов и особенно
плачей – в последних интенсивность эмоций достигает максимума.
Взаимодействие и взаимовлияние трѐх жанровых компонентов сообщает
музыкальному коду смоленского
похоронного
ритуала
цельность и
обусловливает его региональную специфику (см. Примеры 1, 2 ,3).
2
Среди обрядов жизненного цикла центральное место занимает свадьба.
Сочетая в себе разнообразные ритуальные действия и большое число песен,
свадебный
обряд
Дорогобужья
имеет
выраженные
черты
местной
характерности, относящие его к свадебным традициям центра смоленского
региона. Изучение полевых материалов показало, что в данной группе сѐл3
существует единый свадебный музыкально-этнографический комплекс. Его
основными этапами являются сватовство, запоины, девишник и свадьба,4
состоящая из первого и второго дней.
Сватoвство – начальный этап обряда, от него до окончания свадьбы
проходило около месяца. Сватать невесту обязательно отправлялись сам
жених и его мать; к ним по сообщениям различных информантов могли
присоединяться отец жениха, его крѐстные или брат, а также подженишник
(друг жениха). Происходило сватовство в вечернее время, главной его целью
было получение согласия невесты и/или еѐ родителей на брак с пришедшим
молодым человеком. Согласие или отказ могли иметь следующую
ритуальную форму: «(Невеста) до свадьбы ходила без сарафана, рубаха
такая льняная, всѐ ходила так. А когда только – вот это старая, старая
была время, это моя мать рассказывала, г’рить – «вскочь, вскочь в
сарахван, вскочи!». А они и говорить: «Хочу – вскочу, хочу, не хочу –
перескочу». [
] …«вскочь, вскочь, деточка милая!». Если захочет она
замуж, то вскочит в сарафан – согласна замуж идти» (Суханова Т.М.
/1928, Кузьмино/, Староселье (Усвятье)). В случае согласия невесты выйти
замуж, стороны договаривались о дате запоин и о приданом.
3
В качестве материала для описания дорогобужской свадьбы использованы полевые записи, сделанные в
14-ти сѐлах района.
4
Собственно свадьбой местные жители называют часть ритуала, которая следует после выкупа невесты
стороной жениха (см. ниже).
3
После сватовства родители невесты шли к жениху двора глядеть,5 чтобы
оценить степень благосостояния его семьи.
Если после сватовства и двороглядья одна из сторон ещѐ могла
отказаться от свадьбы, то на запоинах решение о браке принималось
окончательно. Запоины происходили в доме невесты через одну-две недели
после сватовства и знаменовались пропиванием невесты. Правда, в ряде сѐл
это событие имело и другое название – Богу молиться: «Молились Богу. Ну,
это называлось… Это самое на запойнах. Учерась такой-то Богу молились»
(Савкина О.И. /1922, Боровка/, Слойково (Усвятье)); «Ну, приезжали, там за
столом посидели, помолилися – я уже продана. Всѐ» (Сорокина А.Ф. /1920,
Починок/,
Садовая
(Фрунзенский)).
На
запоины
собирались
только
родственники невесты и жениха, хотя по сравнению со сватовством их могло
быть гораздо больше. Родственников жениха невеста дарила предварительно
изготовленными подарками: «На запоинах дарили – как в старое время, моя
мать рассказывала – всем-всем, это дары называлося. Вот свѐкору, свякрови
– полотенца, рубахи нашивные такие, в моѐ время уже не [
] (Сама невеста
должна была что-нибудь шить?) А как же! Сама ж невеста шьѐть. Это ж
невеста должна нашивать всѐ. Своими руками. Уже девка если на выданье –
16-17 лет, начинает уже готовиться: полотенца вышиваеть, и всѐ, всѐ»
(Суханова Т.М. /1928, Кузьмино/, Староселье (Усвятье)).
Следующий этап ритуала в Дорогобужье называется девишником. С него
начинается более сжатая по времени часть свадебного обряда, длящаяся от
двух с половиной до трѐх дней (все предыдущие обрядовые события
занимают двух-трѐхнедельный отрезок). Девишник происходил в субботу
вечером и включал следующие обрядовые действия: совместное сидение за
столом невесты и девушек,6 расплетание невестиной косы, пение свадебных
песен. За стол невеста садилась не самостоятельно: еѐ туда садили,
предварительно обведя три раза вокруг стола. Вслед за невестой садились
5
Данный обрядовый акт распространѐн на Смоленщине повсеместно, однако в Дорогобужском районе
сведения о нѐм очень скудны.
6
Перед тем, как девушки сядут за стол, ужинали родственники невесты, однако эта трапеза не была
ритуально отмечена, песни там не пелись.
4
другие девушки, и звучала первая свадебная песня – «Сборна суббота
настала» (см. Пример 4е). За столом подневестница (подружка невесты)
расплетала невесте косу и надевала венок: «Когда она сидит за столом,
расплетуть ей косу, чтоб уже не было у ей косы. Да, за столом расплетали.
Раньше и веночки были. Под вянком же косы, венок, ленты или хвата.
Хваты тогда и не было. Я ехала, только ленты развивались. (А венки из чего
делали?) Красивые были венки тоже. Цветы восковые, усякые, и бумажных
прилепляют» (Гулидова Н.А. /1927/, Русакова М.И. /1915/, Солодкова А.И.
/1915, Пески/, Усвятье (Усвятье)). Расплетение косы сопровождалось
специальной песней (см. Пример 6). Сведений о том, во что была одета
невеста, почти не сохранилось; в наиболее «старинном» варианте на ней
была сухая (льняная) рубашка, широкий тѐмный сарафан и фартук. Перед
невестой на стол ставили ѐлочку (в некоторых сѐлах ѐлочку заменял букет),
которую предварительно украшали: «(Чем наряжали ѐлку?) Лентами.
Купленные ленты, вот, всѐ ленты были. Атласные, да. И – цветики деланные
на макушечках, на ѐлочке. Из бумаги, да» (Гришина А.А., Починок
(Бражино)). Песен на девишнике пелось много (по замечанию информантов –
всѐ в песнях), кроме того, невеста плакала: «Обхватится там с маткой или с
кем, выли, через стол Хваталися, через стол обымуца, выли так голосисто,
лучше причитывали, чем по покойнику!» (Машкова А.И. /1925, Лейкино
Глинковского района/, Долгиново (Кузино); см. также Пример 9).
Девишник продолжался вплоть до приезда жениха, а это могло быть
либо ночью (от двенадцати до четырѐх часов утра – «ночная свадьба»7), либо
уже на следующий день; в последнем случае девушки и родные невесты
собирались снова утром после ночного перерыва.
Полевые записи рассказов о свадебном обряде, имеющиеся в нашем
распоряжении, содержат отрывочные сведения о том, что у жениха в субботу
вечером (или в воскресенье утром) тоже собирались родственники. По всей
7
«Ночная свадьба» как, вероятно, более ранняя форма обряда сохранилась и в других центральных районах
Смоленщины, а также на юге региона.
5
вероятности, это собрание было не менее значимым, чем девишник у
невесты.8 Там пелись специальные мужские песни (см. Пример 10), а перед
отъездом родные жениха его одаривали и благословляли: «Сначала гости
жениховы жениху дарили, вот когда жениха благословляют, заставят
поклониться, постелют там
какой-нибудь пинжак и кланяйся на
коленочках» (Суханова Т.М. /1928, Кузьмино/, Староселье (Усвятье)). В это
же время невесту одаривала еѐ родня: «Вот тут садились вся-вся родня уже
близкая на лавках, и она (невеста – В.К.) перед каждым кланялась и эта…
богославения просила. И вот тут еѐ дарили. Кто что мог. (Невеста
становилась на что-то?) Да. Шубу раньше стелили… (Благословение еѐ мать
давала?) Да, да. У родителей это уже после, иконой благословляли отец,
мать. (Она на коленки становилась?) На коленки. И каждому кланялась. Вот
это я помню, как она говорила: «Богослови меня», – по имени его называла, –
«не златом, не серебром, а долей и счастьем». И каждому так говорила. (И
каждый еѐ одаривал?) Да» (Савкина О.И. /1922, Боровка/, Слойково
(Усвятье)); «(Чем невесту дарили?) Мать, бывало как раньше, холстиною
дорить, отец дорить деньгами, ну, родня, там, которая близкая, ну, кто
чем, так деньгами, кто матерьялом на платье, ти что» (Козилина Н.А.
/1916, Фенино Ельнинского района/, Пензево (Озерищи)).
После благословения жених и его спутники отправлялись за невестой.
Загодя снаряжался свадебный поезд: «Раньше на конях, конечно. Под
бубенцами, красиво. (Лошадей украшали?) Ой, лентами, цветами. Как кто
может… И в гривы, и всюду. И на сбруе на всей…» (Савкина О.И. /1922,
Боровка/, Слойково (Усвятье)). Жениху могли перегораживать дорогу
посторонние люди (народ) – чтобы проехать, он должен был откупаться
водкой. В это время у невесты ждали жениха. За столом сидела невеста с
девушками, звучали специальные песни – «Выйди-ка, мамушка, за
воротики», «Что про что Ванечка забавився», «Усе утицы са валны плули»
(см. Пример 7), в текстах которых предвосхищается появление жениха.
8
Музыкально-этнографические данные по смоленской свадьбе в целом подтверждают это предположение.
6
С приездом жениха и его гостей начинался выкуп – жених откупал
невесту. При этом информанты отмечают, что соответствующие обрядовые
действия совершал не сам жених, а дружок (крѐстный) или густой сват: «Да
ничого он… жених не касается. А токо ж хрѐстный откупает. Да!
Хрѐстный договаривается с девками» (Сѐмочкина Ф.Д. /1913, Фенино
Ельнинского района/, Молодилово (Фрунзенский)). Перед началом выкупа
сваха метила невесту – набрасывала ей на голову платок, чтобы «заметить
уже, что это ихняя невеста» (Выгорь), или «чтобы еѐ не украли»
(Долгиново). В качестве объекта выкупа могут выступать:
1)
вход
в
дом
невесты:
«Перегораживают
люди!
Народ
перегораживают. Давали, ты же знаешь, водку!» (Сѐмочкина Ф.Д. /1913,
Фенино Ельнинского района/, Молодилово (Фрунзенский));
2) сама невеста;
3) ѐлка, за которой невеста прячется: «Ну, ящѐ выкупали, ѐлку
откупали… Ну, еѐ украшали, и за кажный кустик просили деньги. Жениху
надо было дать и за ѐлку, выкупить невесту, ѐлку эту, и невесту выкупить, и
надо было сватьям, что сватьи кричат тут, и сватьям надо было ещѐ
заплатить» (Сорокина А.Ф. /1920, Починок/, Садовая (Фрунзенский));
4) невестина коса: «Стоит с полонником, тоже просит денег,
племянник или хто-то за косу трясеть. «Кто», – г’рить, – «за косу потрясу,
я денюжки возьму». Кричить, уполонник поставить деревянный, чтоб тоже
кидали денег. А то – «косу отрежу», и нож дяржить. «Косу отрежу
невесте». Было вот такое. Это до войны. Да, выкупять эту косу» (Машкова
А.И. /1925, Лейкино Глинковского района/, Долгиново (Кузино))
5) столы («откупали столы» (Пензево)).
Отметим, что ѐлка и коса являются не только атрибутами невесты, но и
символически замещают еѐ (ср. невеста прячется за ѐлкой) – таким образом,
момент выкупа воспроизводится несколько раз, закрепляя тем самым переход
невесты в род жениха. Платили за неѐ деньгами, водкой и конфетами.
7
Субъектами
торга
со
стороны
жениха
выступали
дружок
и
сватьи/свашки (замужние женщины), со стороны невесты – сватьи и/или
девушки (при этом ведущая роль принадлежала подневестнице), а при
продаже косы – ребѐнок (обычно брат или сестра невесты). Сватьи и
девушки во время выкупа непрерывно брехались – играли по-очереди
корильные песни, адресованные друг другу (см. Примеры 4, 4а–д). Эти песни
звучали вплоть до того момента, когда невеста считалась выкупленной – этот
момент знаменовал собой начало свадьбы: «Уже вылазит невеста,
подневестница… Уже подженишник пошли, уже дружок повѐл всех за стол.
Тогда уже начинается свадьба. В доме невесты» (Сорокина А.Ф. /1920,
Починок/, Садовая (Фрунзенский)).
Девушки, вылезая из за стола, старались кинуть скатерть через крышу:
«Счас побоевей девка собираеть поскорее эты скатерки, что с пирогами, с
кусками, и нясеть, поскорее кидаеть через крышу. Чтоб девки шли замуж
так!» (Машкова А.И. /1925, Лейкино Глинковского района/, Долгиново
(Кузино)). Кроме того, для обеспечения скорейшего замужества девушки
совершали ряд других ритуальных действий: «…мы выпиваем и освобоняем
дорогу. Идѐм, и подженишника надо «скусь». Во, за волосы вот так, каждая
девка идеть и скубить, он прячется там… А ещѐ, вот как вот выпьють, на
людей льють водки, или вот как-то конхветки там лежали на столе, бери,
г’рит, парочку надо конхветок и бросать у порог. Чтобы девчаты замуж
выходили, не сидели» (Суханова Т.М. /1928, Кузьмино/, Староселье (Усвятье)).
Свадебное застолье9 у невесты дополнительными обрядовыми актами не
отмечено,10 однако в этот недолгий период звучало много свадебных песен.
Затем гости покидали застолье, невеста (и жених) получали благословение от
родителей (зафиксировано в тех сѐлах, где отсутствует благословение на
9
Застолье в дорогобужских интервью, практически, не описано. Жительница д. Староселье рассказывает:
«У нас вообще на свадьбы – пироги пекли, во такие во, смоленские – во какие на сковородах! Большие
пироги. Картофельные пироги, если летом, то творог туда клали – картошку, масло и творог. А если
зимой, то сальники. Обязательно холодец варили, картошку тушили» (Суханова Т.М. /1928, Кузьмино/,
Староселье (Усвятье)).
10
Лишь в одном из сѐл информант сообщает, что жениха и невесту овсом обсыпали и связывали
полотенцем, когда сажали на лавку за стол (Остапюк П.И. /1910/, Васино).
8
девишнике, «сценарий» тот же), все отправлялись к венцу,11 а оттуда – в дом
жениха.
Встреча молодых у жениха зеркально симметрична их благословению
родителями невесты перед отъездом: «Раньше встречали с хлебом-солью, с
иконой, расстилали им что-нибудь, там, какой-нибудь половик. Молодые
кланялись родным, целовали хлеб, икону, и, кто там встречал, отец, мать»
(Остапюк П.И. /1910/, Васино). Встреча сопровождалась пением специальной
песни «Выходи свякрова горбатая», затем жениха и невесту заводили в дом
сквозь двор. В некоторых случаях уже в доме свекровь метила невесту
платком, накидывая его ей на голову (Слойково – ср. сваха метит невесту
перед выкупом). Во время встречи молодых к дому жениха подъезжали
крѐстные невесты (вечерний), которые ехали в конце поезда (вторые от
конца) и везли постель/сундук (приданое невесты). Жених откупал
приданое: «Хрѐстная привязеть, что запросит, то и отдаст жаних»
(Гулидова Н.А. /1927/, Русакова М.И. /1915/, Солодкова А.И. /1915, Пески/,
Усвятье (Усвятье)). После этого крѐстная стелила постель в присутствии
гостей, которые должны были оценить богатство невесты.
До
самого
вечера
в
доме
жениха
продолжалось
застолье,
сопровождаемое пением свадебных песен. Тут невесту могли испытывать –
еѐ приглашали танцевать: «Распущенные волосы, у вянку она, там сваты,
выводят – надо поглядеть, какая невеста, ти кривоногая, там все глядять.
Танцувать приглашають» (Машкова А.И. /1925, Лейкино Глинковского
района/, Долгиново (Кузино)). В конце первого дня свадьбы крѐстная или
подневестница укладывала невесте волосы по-женски: «А когда это ещѐ
давно, ну, я ж это ещѐ помню, то закручивали подкрутки: волосы на две
стороны, укручивали такую ленту и сюда, и надеють такой чепчик, вот так
вот. Такой вот чепчик, ряд вот такой прямой делають. И чепец, челесник
хороший, косынка хорошая, а потом завязывають платок… тогда уже
11
Описания венчания в имеющихся интервью неясны и расплывчаты, поскольку в советский период
церковные обряды в большинстве случаев не совершались. Регистрация брака в ЗАГСе не являлась
ритуальным эквивалентом венчания, так как могла предшествовать по времени всей свадьбе. Одна из
информанток сообщает, что после отъезда из родительского дома невесту просто катали на лошадях.
9
невесту превращают в женщину, уже не девушка, а женщина» (Козилина
Н.А. /1916, Фенино Ельнинского района/, Пензево (Озерищи)).
Первый свадебный день завершался брачной ночью – ключевым
событием ритуала, которое было скрыто от большинства его участников. Для
благополучного прохождения этого периода молодых отправляли спать в
амбар или чулан, а утром их будили и проверяли честность невесты –
глядели рубаху. Если невеста оказывалась нечестной, то свахи били горшок
(Староселье) или клали на стол дырявый блин (Садовая);12 в том случае, если
невеста была хорошая, блин пекли целым и во второй половине дня отвозили
его матери невесты.
На второй день проверяли не только честность невесты, но и еѐ
«хозяйственные» качества: она снова танцевала (остальные гости при этом не
танцевали, а смотрели – Выгорь) и ходила за водой. Кроме того, на второй
день совершалось очень важное ритуальное действие – деление каравая.
Информация об этом обрядовом акте носителями традиции, по-видимому,
утеряна – сведения о нѐм зафиксированы лишь в нескольких деревнях.
Между тем, деление каравая, завершавшее обрядовую трапезу в доме
жениха, это символическое распределение общей доли рода жениха, в
который в результате совершения всего свадебного ритуала вошла невеста.
Каравай пекли заранее (в субботу) в доме жениха, а на второй день его
резали и распределяли между всеми пирующими в обмен на дар: «Каравай
пякли. Да, пякли. А это у жениха пякуть. У жениха пякуть каравай и потом
часточками режуть. Это уже на конец, домой вроде, дорють тогда. Тогда
подходють, рюмку водки подносють, каравая кусочек. Ну, дорють, кто там
чем, чем может» (Козилина Н.А. /1916, Фенино Ельнинского района/,
Пензево (Озерище); см. также Пример 8).
12
Некоторые информанты сообщают, что в прежнее время нечестную невесту могли отправить назад к
родителям: для невесты это было позором.
10
После застолья в доме жениха молодые и гости отправлялись к родителям
невесты в отгульные. Через неделю молодые, родители жениха и некоторые и
гостей ехали в отводы/отводины, после чего свадьба считалась оконченной.
Как отмечалось ранее, дорогобужская свадьба принадлежит свадебным
традициям центра Смоленщины, которые, в свою очередь, относятся к
западнорусскому типу свадебного обряда. Б.Б. Ефименкова объединяет его с
южнорусскими
традициями
и
определяет
как
свадьбу-веселье,13
противопоставляя им севернорусскую свадьбу-похороны (6). Свадебные
ритуалы обоих типов имеют два смысловых плана: первый, социальнородовой, связан с переменами в составе и внутренней иерархии общин
жениха и невесты в результате перехода невесты из одного рода в другой;
второй,
инициационный,
обусловлен
необходимостью
изменения
половозрастного и социально-возрастного статуса жениха и невесты, то есть
переходом их из группы холостых/незамужних (молодѐжи) в группу
женатых/замужних. Однако смысловые акценты в свадьбе-веселье и свадьбепохоронах различны. В центре севернорусского обряда – невеста и еѐ
превращение из девушки
в женщину, причѐм наиболее значимым
оказывается первый этап ритуала, связанный с символической смертью
невесты в статусе девушки (именно этим обусловлено исследовательское
наименование – свадьба-похороны). В западно-/южнорусском обряде,
напротив, акцентируется социально-родовой план: это выражается в
постоянных контактах общин жениха и невесты, их поездках друг к другу, а
также в наличии специальных обрядовых актов, направленных на
благополучный переход невесты из одного рода в другой. Вместе с тем,
свадебные традиции Смоленщины как западнорусского региона отличаются
равновесием обоих смысловых планов, то есть наряду с активными
контактами двух родов местная свадьба содержит комплекс обрядовых актов,
направленных на обретение не только невестой, но и женихом нового
13
В южнорусских областях свадебный обряд традиционно называется веселье или весилля (аналогично
украинскому весілля и белорусскому вяселле).
11
половозрастного статуса (например, девишник с расплетением косы у
невесты и собрание родственников у жениха до его отъезда за невестой).
Эти особенности находят своѐ выражение и в музыкальном наполнении
обряда, которое включает как медленные «печальные», так и скорые
«весѐлые» песни. Говоря о распределении музыкального комплекса в обряде,
нужно
отметить,
что
практически
все
местные
свадебные
напевы
политекстовые, то есть поются с несколькими поэтическими текстами (для
исполнителей это разные песни).
1. Бóльшая часть таких напевов звучит на протяжении всей свадьбы с
поэтической «специализацей» – до выкупа и после выкупа, а также на
девишнике или у жениха до отъезда за невестой. Эти напевы опираются на
силлабические стихи следующего строения: 5+3, 5+5, 6+6, 3+3+4, 7+7, их
ритмические формы состоят из цезурированных периодов. Преобладающий
лад имеет квинтовую шкалу с большой терцией в основе (см. Примеры 4, 5,
8, 10). Основными в данной группе следует считать так называемые
«общесмоленские» напевы со стихами 5+3 и 3+3+4, с которыми в местной
свадьбе координируется наибольшее число поэтических текстов (25 и 13
соответственно).
2. Меньшая часть свадебных напевов в координации с одним или
несколькими текстами озвучивает только девишник вплоть до выкупа,
который является переломной точкой обряда. К этой группе относятся
музыкальные тексты как с цезурированными, так и с неравномерно
сегментированными
ритмическими
периодами,
опирающимися
на
тонические стихи. Последние представлены семью ритмическими формами,
каждая – в единичной версии. Это, однако, не говорит о периферийности
напевов с тоническим стихом в Дорогобужье. Изучение свадебных традиций
центра и востока Смоленской области показывает, что подобные напевы –
результат культурного взаимодействия с традициями окской свадьбы – для
данного региона типичны. Стилистическая обособленность определяет их
особую роль в свадебном обряде: как правило, такие напевы звучат именно
12
на девишнике (см. Пример 12). Музыкальные тексты данной группы с
цезурированной ритмикой опираются на стихи 4+5 (45+5), 5+3 (с
аугментацией концевых слоговых времѐн), 7+5, 5+5+6 (или 4+4+6 в троичной
системе счисления музыкального ритма) (см. Примеры 7, 6, 9, 11).
Звуковысотная
организация
большинства
напевов
определяется
малотерцовым ладом «терция с субтоном».
Границы двух описанных групп напевов проницаемы, за счѐт чего
отдельные песни из второй группы могут переходить в первую и звучать,
соответственно, в иные моменты ритуала. Однако общая тенденция такова,
что период свадьбы до выкупа озвучивается напевами обеих групп, а после
выкупа – только первой. При этом все песни, звучащие до выкупа, поются
достаточно
медленно
и
«печально»,
их
поэтические
тексты
более
протяжѐнны. Соответственно, после выкупа музыкальный язык обряда
меняет сваю эмоциональную окраску на более весѐлую, песни поются
быстрее, сопровождаются прихлопываниями и приплясываниями.
Отдельно следует сказать о таких двух составляющих музыкального
языка местной свадьбы, как плачи и сиротские песни. Плакали на свадьбе
невеста и еѐ мать, причѐм, как слезами, так и на голос (см. выше). Особенно
много плакала невеста, если она была сиротой. Сиротская свадьба – особое
явление в традиционной культуры Смоленщины в целом и описать еѐ
подробно в рамках настоящей работы невозможно. Отметим лишь, что
невеста-сирота (равно как и жених-сирота)14 посещала кладбище до свадьбы
или до выкупа (по некоторым сведениям – по дороге к венцу), на могилке она
плакала и просила благословения у умершего родителя (родителей).
Отсутствие родителей на свадьбе отмечалось в текстах свадебных песен (см.
Пример 12). Такие тексты координируются с напевами, имеющими в основе
силлабические
стихи
5+5+6
и
5+3,
и
с
музыкальными
текстами,
опирающимися на тонические стихи. Нетрудно заметить, что лишь напев со
14
На сегодняшний день в сознании носителей традиции сиротская свадьба прочно связана именно с невестой,
хотя имеются свидетельства об идентичности данного варианта ритуала в отношении невесты и жениха.
13
стихом 5+3 принадлежит к первой, «общесвадебной» группе музыкальных
текстов, а остальные – ко второй. Звучащие до выкупа невесты женихом, но
не заменяющие собой положенных «прощальных» напевов, сиротские песни
усиливают печальную эмоциональную сторону обряда в целом. И
действительно, по сообщениям местных жителей сиротская свадьба всегда
печальнее «обычной».
Заканчивая описание дорогобужской свадьбы, отметим еѐ связь с
другими обрядами жизненного цикла, которые упоминались ранее. Среди
многочисленных ритуальных действий выделяются обсыпание жениха и
невесты овсом, а также подстилание шубы (позже заменѐнной полотенцем
или любой другой тканью) при благословении их родителями. Эти действия
призваны
сообщить
вступающим
в
брак
продуцирующую
силу,
плодовитость. Однако если связь свадьбы с родинной обрядностью можно
считать косвенной, то с погребальным ритуалом она соотносится напрямую.
Ярче всего это проявляется в свадебных плачах, которые в данной местности
поются на тот же голос, что и похоронные. Звучание плачей на свадьбе
определяется еѐ содержательным планом, а именно, символической смертью
невесты в статусе девушки и представительницы своего рода (ср. невесту,
как и умершего, собирают и провожают).
Обряды жизненного цикла, зафиксированные в Дорогобужье, не
позволяют выделить его в самостоятельную музыкально-этнографическую
зону:
местные
традиции
являются
частью
более
значительных
этнокультурных образований. С одной стороны, это делает актуальным
изучение традиций, смежных с дорогобужскими. С другой стороны,
материалы данной статьи можно рассматривать как краткую этнокультурную
характеристику не только Дорогобужского района, но и всей центральной
Смоленщины в целом.
14
Нотные примеры
1. Мамычка ж ты мая родныя
(поминальный причет по матери)
1
Мамычка ж ты мая родныя,
А куда ж ты ат мине уходишь?
Я ж теперь тибе никагда ня ўвижу.
И слядочка ж я твайво нигде ня ўвижу.
Мамачкаж мая родная,
Каво ж я типерь буду ‘стричать?
1а Друг же мой милый,
С кем жа ты мине теперя атставил?
У мине ж атстались мелкие детушки.
Где ж яны таперь найдут радимыва
батюшку?
(похоронный причет по мужу)
2. Святый Божа
(обиходное церковное песнопение в народной версии)
15
3. Ой, спасибо вам, ронные, вам спасибо за престол
(поминальный стих)
Ой, спасибо вам, ронные, вам спасибо за престол,
Ой, спасибо вам, ронные, вам спасибо за престол.
А ещѐ скажу спасибо и за ваш хороший стол,
А типерь уйду от вас я у большой высокий храм.
В Божьем храме ожидают все нябошшички святы,
А потом там ожидают все родители мои,
Они сидять за престолом поминають там меня,
Поминають-вспоминають душу горькаю мою.
16
4. Ни гардись, сваток, ни гардись
(свадебная – жених выкупает место)
4
Ни гардись, сваток, ни гардись,
Ни гардись, сваток, ни гардись.
Паложь траячок да й садись.
Ни паложитя златога,
Ня пустим за стол младога.
4а Г’варили сваты – багаты.
А тим жа ани багаты?
В дароги старца раздели
И тым девушак дарили.
4б Наша нивеста, што пышка,
Ну, а ваш жаних, што мышка.
(как забрешуть)
4в Бряшитя, сучки, бряшитя,
Аб углы язык чашитя.
(как брешутся)
4г
(жаних начинаеть платить, класть: усѐ
это выкупаеть, тада, если мало
положуть, играють им)
Чупахи сватти, чупахи,
Нямыты у вас рубахи.
Налейтя вады в чиряпок,
Памыйтя сибе вараток.
(это наши бабы на тых)
4д Лезьтя девушки с застолья,
Словно пташечки с заморья.
(и вот когда на сыйграють эту песню,
уже невеста выкуплена, мы уходим)
17
4е
Сборна суббота за сталом.
Манька девушик сабрала,
Сабрала сабор в маткин двор.
Пасадила девушик всех за стол,
А сама села выше всех,
Скланула галовку ниже всех,
Надумала думашек больше всех:
Што многа нада мне даров –
Девить дивясов паясов,
Пять-пять пяточкав платочкав,
Штоб была, чем дарить сваточкав.
Не гневайтесь вы, сваточки,
Што каротеньки платочки:
Па работушкам хадила,
Каротки нитки вадила.
(свадебная девишная – с этой песни
начинался девишник)
5. Где был салавей, где была какуша
(величальная)
Где был салавей, где была какуша,
Где был салавей, где была какуша?
А типерь яны в адном садику,
В адном садику яблычки клюють.
.
Где был да й Сашка, где была да й Сьвета?
И типерь яны в адном тириме,
В адном тириме за ‘дным столикам,
За ‘дным столикам гарелачку пьють,
Гарелычку пьють, мѐд-сахыр ядуть
18
6. Девушки маи падружки
(свадебная девишная)
Девушки маи падружки,
Девушки маи падружки.
Вазьмитя мяне пад ручки,
Ведетя мяне в каморку,
Чашитя маю галовку.
Ня рвитя с касы валасы,
Ни пичальтя маю матушку,
роднаю.
Мая матушка пичальна:
Па двару ходить – гарюить,
У в избу придеть – всѐ плачеть:
– Свет-мая дачушка Маничка…
19
7. Усе утицы са валны плули
(свадебная – на девишнике)
Усе утицы са валны плули, ой,
Да лели ляли, са валны плули.
Й адна утачка й атставалася, ой,
Да ляли ляли, й атставалася.
Силизенюшку дажадалася.
– Силизенюшка, ти любишь миня?
– Ах ты, утица, я давно люблю,
Я давно люблю, за крало вазьму,
Я за то крало, крало быстрая,
Я за то пяро, пяро сизая.
Й а все девушки са гульни ишли.
Адна Надечка й атставалася,
Ина Мишачку дажадалася.
– А ты, Мишинька, ти любишь миня?
– А ты, Наденька, я давно люблю,
Я ж давно люблю, за ручку вазьму,
Я за ту руку, руку праваю,
Я за тот палец, палец мизиниц,
А на том пальцу перстень залатой.
– Ай, да й Мишачка, ета перстень твой.
20
8. Мила, мила сени ды й Настина матка
(свадебная – на второй день, назавтрева)
Мила, мила сени,
Мила, мила сени ды й Настина матка,
ды й Настина матка.
‘На памѐўши сени,
Веничкым махнула,
Тижало вздыхнула:
– Типерь маи сени
Няметины будуть.
Типерь маи гости
Ниўгашоны будуть.
Мила, мила сени
[Да й Ванькина] матка.
‘На памѐўши сени,
Веничкым махнула,
Лѐгинька вздыхнула:
– Типерь маи гости
Угашоны будуть…
21
9. Ти ня в трубушку трубили рана па заре
(свадебная: как садят невесту на девишнике – невеста должна плакать – этой песней достигалось,
чтоб затронуть, чтоб заплакать; как садили невесту за стол, благословляли, эту пели)
Ти ня в трубушку трубили рана па заре,
рана па заре.
Ти ни сплакнала Валечка па русый касе.
– Всѐ ж вичор маю косаньку девушки плили,
красная плили,
Шалковаи лентачки й уплѐтавали.
Разлажили маю косаньку па белам плечам,
Разлили маи слѐзаньки п’ румянам лицу,
З румянава личушка на сыру зямлю.
Ты сара мать-зимелюшка разгрязнилася,
А Валькина матушка расслезилася.
22
10. Што за стук, што за грюк на канюшенки
(свадебная – жених собирается за невестой)
Што за стук, што за грюк на канюшенки,
Што за стук, што за грюк на канюшенки?
Колинька коника налаживаить:
– Будь, мой конь, будь хитѐр на ‘стѐвый двор.
На ‘стѐвам жа дваре три каретинки.
Первая старожа у варот стаить,
Втарая старожа за сталом сидить:
– Ни пушу никаво к сваей дочиньки.
Знаю я аднаво парня милава,
И рабочива, ох, и красивага.
23
11. В нас за речкаю, в нас за быстраю Маня сени мыла
(свадебная – до приезда жениха)
В нас за речкаю, в нас за быстраю Маня сени мыла.
Йна сени мыла, слизнѐшунька выла, слизнѐшунька выла.
А за ней ходить, у ней патаеть йиѐ роднай батька:
– Дачушка мая да и Маничка, чиво слизно плачишь?
Ти тибе не жаль мине старава, ни тваѐ падворья?
– А жаль тольки мне красаты сваей, красаты дивочкий.
Й а все девки йдуть, все вянки а вьють, а я свой развюваю,
Я свой развила, слизами ‘блила, слизнѐшунька выла.
24
12. Течѐт речка ни вскалыхница
(свадебная – сиротская)
Течѐт речка ни вскалыхница, ой,
Течѐт речка ни вскалыхница.
Ой, седить Маничка, ой, ня всмихница, ой,
Седить Маничка ня ўсмихница.
– Ой, на каго ж мне гледя ўсмихнаца, ой,
На каго ж мне гледя ўсмихнаца?
Панаехала полный двор гастей,
Толька ж нету гостя милага,
Маего батюшки радимага.
25
Литература
Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре: Структурно-семантический анализ
восточнославянских обрядов. – СПб., 1993.
2. Байбурин А. К., Левинтон Г. А. Похороны и свадьба // Исследования в области балтославянской духовной культуры: Погребальный обряд. – М., 1990. С. 64-98.
3. Винарчик Л. М., Никитина И. А. Песенный компонент северносмоленской свадьбы:
структура и обрядовые функции // Музыка и ритуал: структура, семантика, специфика:
Материалы международной научной конференции / Новосибирская государственная
консерватория им. М. И. Глинки. – Новосибирск, 2004. С. 325-339.
4. Гиппиус Е. В. Проблемы ареального исследования традиционной русской песни в областях
украинского и белорусского пограничья // Традиционное народное музыкальное искусство и
современность: Вопросы типологии. Труды ГМПИ им. Гнесиных. Вып. 60. – М., 1982. С. 5-13.
5. Енговатова М.А. Сиротская свадьба Смоленщины в системе обрядов жизненного цикла //
Традиционные музыкальные культуры на рубеже столетий: проблемы, методы, перспективы
исследования: Материалы международной научной конференции. – М., 2008. С. 272-280.
6. Енговатова М.А., Ефименкова Б. Б. Звуковысотное строение народных мелодий в свете структурнотипологических исследований // Звуковысотное строение народных мелодий (принципы анализа):
Материалы научно-практической этномузыкологической конференции. – М., 1991. С. 49-88.
7. Ефименкова Б.Б. Восточнославянская свадьба и еѐ музыкальное наполнение: ведение в
проблематику. – М., 2008.
8. Ефименкова Б. Б. Ритм в произведениях русского вокального фольклора. – М., 2001.
9. Калюжная В.П. Южносмоленская свадьба междуречья Десны и Сожа. Дисс… канд. иск. – М.,
2008.
10. Левинтон Г. А. Комментарий к свадебным песням // Угличские песни. Ред.-сост. И. И.
Земцовский. – Л.–М., 1974. С. 202-212.
11. Седакова О. А. Тема «доли» в погребальном обряде (восточно- и южнославянский материал)
// Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Погребальный обряд. – М.,
1990. С. 54-63.
12. Смоленский музыкально-этнографический сборник. Том 2. Похоронный обряд. Плачи и
поминальные стихи / Отв. ред. О. А. Пашина, М. А. Енговатова. – М., 2003.
1.
Источники нотных примеров
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
Д. Васино. Пела Мясникова Е.Е. /1922, Жевлаки/. Зап. Косенков М., 1998. РАМ, ф.1938к №29.
Нот. Никитина И. в Смоленском музыкально-этнографическом сборнике (11, с. 219).
Д. Полибино. Пели: Щедрова М.А. /1908/, Смолякова С.С. /1908/, Лукина Н.К. /1930/, Губина
П.П. /1917/, Симанкова Н.К. /1927/. Зап. Енговатова М., Камаева Т., Емцова О., Балкарей О.,
1997. РАМ, ф.1689к №20а. Нот. Латышева С. в Смоленском музыкально-этнографическом
сборнике (11, с. 530).
Д. Полибино. Пели: Молченкова А.И. /1927/, Яковлева Т.И. /1920/. Зап. Борисова Е.,
Горшунова И., Кравченко Н., 1996. РАМ, ф.1583к №20. Нот. Латышева С. в Смоленском
музыкально-этнографическом сборнике (11, с. 502).
4, 4а-д. Д. Садовая (Фрунзенский). Пела Сорокина А.Ф. /1920, Починок/. Зап. Латышева С.,
Глузберг М., Ильин Е., Шилин А., 1996. РАМ, ф.1540к №10, 12–16. Нот. Калюжная В..
4е. Д. Пензево (Озерище). Пела Козилина Н.А. /1916, Фенино Ельнинского района/. Зап.
Винарчик Л., Шлыкова И., 1986. РАМ, ф.2338 №108.
Д. Полибино. Пела Яковлева Т.И. /1920/. Зап. Борисова Е., Горшунова И., Кравченко Н., 1996.
РАМ, ф.1583к № 13. Нот. Калюжная В..
Д. Озерище. Пела Буравчикова А.И. /1923, Кузнецы Ельнинского района/. Зап. Винарчик Л.,
Шлыкова И., 1986. РАМ, ф.2338 №85. Нот. Калюжная В..
Д. Еловка (Бражино). Пели: Агеева Е.С. /1919, Староселье/, Агеева М.С. /1923, Староселье/.
Зап. Енговатова М., Солодовникова А., 1996. РАМ, ф.1561к №9. Нот. Калюжная В..
Д. Полибино. Пели: Молоченкова А.И. /1927/, Яковлева Т.И. /1920/. Зап. Борисова Е.,
Горшунова И., Кравченко Н., 1996. РАМ, ф.1582к №31. Нот. Калюжная В..
26
10. Д. Кузино. Пели: Герасимова Е.П. /1913/, Захарова В.Д. /1940, Ромоданово Глинкинского
района/, Кузина Н.С. /1928, Долгиново/, Никулина А.Х. /1915, Выгорь/. Зап. Дорохова Е.,
Енговатова М., Пашина О., 1996. РАМ, ф.1628к №3. Нот. Калюжная В..
11. Д. Починок (Алексино). Пела Гришина А.А. /1924/. Зап. Енговатова М., Солодовникова А.,
1996. РАМ, ф.1561к №25. Нот. Калюжная В..
12. Д. Еловка (Бражино). Пела Гаврилова О.Г. /1910, Лыкино/. Зап. Енговатова М.,
Солодовникова А., 1996. РАМ, ф.1561к №15. Нот. Калюжная В..
13. Д. Садовая (Фрунзенский). Пела Сорокина А.Ф. /1920, Починок/. Зап. Латышева С., Глузберг
М., Ильин Е., Шилин А., 1996. РАМ, ф.1540к №23. Нот. Калюжная В..
27