Быстрое течение, огибавшее скалу, гнало шлюпку вдоль

Факультетский диктант
2-3 курсы
Быстрое течение, огибавшее скалу, гнало шлюпку вдоль каменного
основания, уходившего в глубь моря. Поднимавшаяся над водою и
заслонявшая небо скала вблизи казалась как бы сложенной из брусьев. Было
трудно представить, что в этих застывших краях некогда бушевала огненная
сила и в пламени извержений создавались и рушились горы… Бурые глыбы, и
бездонная глубина неба, и призрачные ледяные горы, окружавшие нас, – все
это создавало впечатление сказочной страны.
В глубине темной расселины, по уступам которой, блестя и дробясь на
солнце, свергался водопад, гнездились птицы. У кромки еще не растаявшего
льда плавали чистики, которые, завидев приближающуюся шлюпку,
собирались со всех сторон, чтобы получше рассмотреть неизвестный им
предмет. Когда мы перестали грести, птички приблизились к нам вплотную, и
стали видны их черные, как будто лакированные, головки и глаза-бусинки.
Мы наблюдали, как они вертятся, стараясь заглянуть внутрь, но, когда я
протянул руку, чистики мгновенно нырнули. Мы положили весла, и опять,
одолеваемые любопытством, собирались вокруг шлюпки птички. Так мы
повторяли несколько раз: кто-нибудь поднимал руку – птицы пропадали под
водой, а вынырнув, опять приближались.
Насмотревшись на чистиков, настойчиво провожавших шлюпку, мы
подгребли к краю ледяного припая, изъеденного солнцем. В прохладном
воздухе чуялось движение весны и пахло талым снегом. На берегу, усеянном
мелкими острыми камнями, заросшими мхом, еще приметнее чувствовалась
весна: по склону ярко зеленел мох, похожий на бархат, и звонко пели ручьи.
Наверху, между камнями, покрывавшими потрескавшуюся землю, росли
цветы – яркие полярные маки.
На обратном пути, пробираясь по льдинам и перепрыгивая через трещины,
мы не сразу заметили, что шлюпка отошла от края и, окруженная стаей
чистиков, покачивается шагах в десяти от края. Быть может, нагретая
солнцем, под нею раскололась, а может, растаяла льдина. Мы устали, однако
мешкать было некогда: мы рисковали потерять шлюпку, которую течение
могло угнать во льды, и, не обращая внимания на трещины, отправились
пешком. (289 слов)
По И. Соколову-Микитову
4-5 курсы
Детство
Поля опустели, и на межах остались только стелющаяся от ветра сухая
полынь и качающиеся кустики полевой рябинки. В саду медленно опадают
листья и сметаются во все канавки и впадины дорожек, но пока еще не
хочется в дом; бродишь по пустым, засоренным дорожкам в саду и ищешь на
дереве забытое, не снятое до глубокой осени яблоко, которое кажется
вкуснее тех, что лежат в подвале на свежей соломе. В березнике – пустые,
покинутые гнезда грачей, в цветнике – поломанные намокшие цветы и не
высыхающая весь день роса, в воздухе нет летней ласкающей теплоты,
запахов кашки и цветущей медовой гречихи – в нем холодная прозрачность и
печальная тишина. И леса, тронутые первыми утренними заморозками,
убраны пышной желтизной, отражающейся на лице золотым светом, когда
идешь по узкой тропинке, отводя руками ветки орешника.
Подходит то время, когда жизнь со двора переходит в дом и когда нам
предстоит небезынтересная работа – помогать Ивану вставлять рамы и,
утащив кусочек замазки на свои нужды, раскатывать потом сосульки.
В гостиной, кроме окон, вставляют еще выходящую в сад стеклянную
дверь, и тогда в комнате становится по-зимнему уютно, начнутся долгие
осенние, а потом зимние вечера вокруг овального преддиванного стола в
чинно стоящих полукругом мягких креслах, покрытых парусинными
чехлами. Впрочем, есть еще одно местечко, куда мы прибегаем во всех
несчастных для нас с сестренкой случаях жизни, - это в углу за буфетом. В
спальне дядюшки также все нам мило и знакомо до мелочи: гардероб, ящик
которого всегда пищит, как немазаное колесо, когда его выдвигаешь;
оборванное кожаное кресло – пара к тому, что в зале. В кресле, по
обыкновению, дремлет наш старый рябый кот – наш враг, не понимающий
никакой игры и царапающийся лапой наотмашь на всякое детское обращение
к нему, вследствие чего руки у нас с Катей вечно были изодраны.
В праздники в столовой раздвигали стол, и на подстеленных
салфеточках появлялись всевозможные яства: копченое и вареное мясо,
обсахаренные груши, из деревянной кадочки - застывший, как сливочное
масло, мед, рассыпчатые пышки, а по углам расставлены новые
необожженные свечи.
Как, кажется, это было недавно и как все это останется без меня?
Сумею ли я в будущем так же жадно и с упоением вдыхать вечный аромат
жизни? Возможно, прелесть мира суждено мне видеть только однажды, на
ранней заре жизни… .
(По повести Пантелеймона Романова «Детство».1903-1920)