ПРАВО АКЦИОНЕРА НА ИНФОРМАЦИЮ
advertisement
СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА. КОММЕНТАРИИ ПРАВО АКЦИОНЕРА НА ИНФОРМАЦИЮ Степанов Дмитрий Иванович партнер Адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры», профессор Российской школы частного права, кандидат юридических наук Комментарий к Информационному письму Президиума ВАС РФ от 18.01.2011 № 144 «О некоторых вопросах практики рассмотрения арбитражными судами споров о предоставлении информации участникам хозяйственных обществ»*. Кузнецов Владимир Александрович юрист Адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры», магистр юриспруденции Ключевые слова: право на информацию, защита инвесторов, миноритарии, мажоритарии Обязанность по предоставлению участникам хозяйственных обществ информации и документов о деятельности обществ прямо предусмотрена общегражданским и корпоративным законодательством. Поскольку данная обязанность описана в законодательстве как нечто, что должно быть исполнено хозяйственным обществом, если возникает соответствующий запрос от участника такого общества, судебно-арбитражная практика по предоставлению акционерам акционерных обществ и участникам обществ с ограниченной ответственностью информации складывается в целом в пользу миноритариев. Однако та же практика со временем поставила перед правоприменителем ряд вопросов, и ответы на некоторые из них отнюдь не очевидны. Насколько, к примеру, безусловным (либо, напротив, обусловленным наличием определенного пакета акций или доли в уставном капитале ООО) является право участника общества на информацию? Обязаны ли участники хозяйственных обществ раскрывать цели и мотивы, которыми они руководствуют- * Правовые позиции, приводимые в настоящей публикации, являются частным мнением авторов и не отражают позицию адвокатского бюро, в котором состоят авторы, а также не могут использоваться как предпосылки для составления представления о возможных правовых позициях названного адвокатского бюро. Авторы благодарят Александра Буркатовского за любезную помощь в переводе и анализе ряда источников по рассматриваемой проблематике в Германии. 97 СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА. КОММЕНТАРИИ ся, запрашивая ту или иную информацию о деятельности общества? Вправе ли участники при реализации своего права на информацию запрашивать и получать документы, содержащие конфиденциальные сведения (в том числе коммерческую тайну)? Где проходит грань между разумным и обоснованным требованием на информацию и корпоративным шантажом (гринмейлом)? В недавних разъяснениях Президиума Высшего Арбит­ ражного Суда РФ1, посвященных предоставлению информации участникам, высшему суду необходимо было решить чрезвычайно непростую задачу — найти баланс между защитой компании от корпоративного шантажа, с одной стороны, и интересами различных групп акционеров (контролирующих, миноритарных) — с другой. В настоящей статье не только предлагается критичес­ кий анализ разъяснений, предложенных ВАС РФ, но также рассматривается ряд политико-правовых проб­ лем, имеющих значение для более детального — законодательного — регулирования информационных прав участников хозяйственных обществ. 1. Основой для последующего анализа, а равно ключевой проблемой, подлежащей разрешению, является поиск взвешенного ответа на вопрос о том, какой объем сведений о деятельности хозяйственного общества вправе получать его участники. При ближайшем рассмотрении данный вопрос распадается на ряд более частных. Все ли участники должны обладать правом на информацию в одинаковом объеме? Возможна ли дифференциация на основе формализованных критериев? олжно ли такое право быть безусловным или же Д его реализация может быть обусловлена наличием или отсутствием каких-либо привходящих обстоятельств? олжна ли предоставляться участнику любая инД формация, связанная с деятельностью общества, которую тот затребует? Существуют ли объективные 1 Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 18.01.2011 № 144 «О некоторых вопросах практики рассмотрения арбитражными судами споров о предоставлении информации участникам хозяйственных обществ» // http://www.arbitr.ru/as/pract/vas_info_letter/32916.html (далее — Информационное письмо № 144). 98 ограничения на предоставление отдельных видов информации? Итак, обладает ли любой и каждый акционер (участник) в одинаковом объеме правом на получение информации о деятельности общества? Следуя буквальному прочтению Федерального закона от 26.12.1995 № 208‑ФЗ «Об акционерных обществах» (далее — Закон об АО), можно предположить, что акционеры вправе требовать представления им любых документов, содержащих сведения об обществе, которые последнее обязано хранить; и лишь для отдельных групп сведений закон устанавливает некий значимый порог корпоративного контроля: не менее 1% — для получения доступа к спис­ ку лиц, зарегистрированных для участия в общем соб­ рании (п. 4 ст. 51 Закона об АО), не менее 25% — для получения протоколов правления и документов бухгалтерского учета общества (п. 1 ст. 91 Закона об АО). Однако более глубокий анализ данных положений Закона уже сейчас позволяет определить пусть и не вполне отчетливый, но все же, как нам представляется, универсальный и в целом справедливый критерий, которым можно руководствоваться при решении указанной проблемы. Провозгласив равенство акционеров, Закон об АО ставит тем не менее предоставление им определенных прав в зависимость от размера участия в уставном капитале общества. Помимо отмеченных выше положений о реализации права на доступ к отдельным видам информации, в законе нашли отражение следующие пороговые значения: не менее 1% — для обращения в суд с иском к должностным лицам общества о возмещении причиненных обществу убытков (п. 5 ст. 71); не менее 2% — для внесения вопросов в повестку дня годового общего собрания и выдвижения кандидатов в совет директоров, исполнительные органы, ревизионную комиссию и счетную комиссию общества (п. 1, 2 ст. 53); не менее 10% — для требования о созыве внеочередного общего собрания (п. 1 ст. 55), о проведении проверки (ревизии) финансовохозяйственной деятельности общества (п. 3 ст. 85). Представляется, что подобная логика, не копируя слепо тенденции, обозначенные в Законе об АО (ведь наличный закон вовсе не является сам по себе неким мерилом правильности при оценке того или иного под- СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА. КОММЕНТАРИИ хода), но отражая сущность корпоративного участия, корпоративного контроля, могла бы получить дальнейшее развитие в положениях Закона. Ключевой момент корпоративного контроля сводится к простой закономерности: чем больше доля в уставном капитале, тем больше прав у соответствующего участника, но тем больше и коммерческий риск, который несет конкретный участник (миноритарий, если общество разорится, теряет инвестиции, ранее произведенные в акции, мажоритарий — теряет бизнес, а при наличии определенных обстоятельств может быть привлечен к ответственности за доведение общества до банкротства). Соответственно, объем информационных прав должен так или иначе коррелировать с долей участия, поскольку, если право на информацию «обслуживает» реализацию всех прочих прав участника, а не является самостоятельным правом — в том смысле, что участником общества не становятся лишь ради того, чтобы «реализовывать право на информацию» (конечно, на практике возможна и такая ситуация, однако смысл участия в хозяйственном обществе все же сводится к иным хозяйственным целям — получению дохода от участия в корпорации, использованию юридического лица в обороте и т.п.), — понятно, что корреляция эта объективно предопределена законом. Если конкретный участник в принципе может реализовать то или иное право (например, обеспечить принятие управленческого решения на уровне собрания акционеров или участников, обеспечить избрание того или иного кандидата в органы управления и т.п.), то и право на информацию, реализуемое участником, объективно связано с реализацией того «неинформационного» права, которое участник вправе осуществить в силу принадлежащей ему доли в уставном капитале. К примеру, если участнику принадлежит доля, поз­ воляющая принять конкретное управленческое решение, то и объем информационных прав, которыми наделяется такой участник, должен обеспечивать возможность реализации такого права. Напротив, если в силу незначительности участия в капитале участник хозяйственного общества в принципе не в состоянии принять такое управленческое решение, зачем наделять его правом на информацию? Подобное право будет для него совершенно бессмысленным, поскольку ему не будут соответствовать права, реализующиеся в том, что составляет суть корпоративного контроля, — в возможности принимать решения, не считаясь с мнением иных участников. Данный подход можно было бы использовать в качестве основы для дальнейшей доработки и детализации законодательства. В противном случае — если придерживаться точки зрения, в соответствии с которой любой и каждый акционер вправе получать любую информацию вне зависимости от доли участия, — хозяйственные общества рано или поздно обязательно найдут лазейки для обхода подобных чрезмерно жестких требований. До тех пор пока соответствующие изменения не нашли отражения в законодательной политике, следует, как представляется, использовать ту же самую логику в судебной практике, сопоставляя объем информационных прав акционера с размером его участия в уставном капитале общества. Иными словами, акционеру должны быть предоставлены информационные права в объеме, позволяющем ему реализовать свои права на управление обществом, а также право на эффективную защиту своих законных интересов, не причиняя при этом вреда обществу; необходимо оградить общества от злоупотреб­ лений указанными правами. В практическом плане указанный подход может быть реализован в виде следующих позиций. ля акционеров, владеющих не менее чем 25% акД ций общества, не должно существовать ограничений для получения информации. ля владельцев менее 25% (но не менее 1%) инфорД мационный барьер должен определяться с учетом существующих положений закона о праве акционеров на участие в определенных корпоративных процедурах. ля микроминоритариев, владеющих менее чем Д 1% акций, целесообразно установить исчерпывающий перечень минимально необходимых сведений об обществе, представления которых они вправе потребовать в целях защиты своих интересов (например, решения общих собраний, данные бухгалтерской отчетности, сведения о корпоративных спорах, участником которых является общество). 99 СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА. КОММЕНТАРИИ Однако применение указанной логики в любом случае не должно становиться чистой формальностью: ее следует проводить предельно гибко, не допуская отказа миноритарным акционерам в представлении по-настоящему важных, необходимых им сведений об обществе. В отношении участников ООО с учетом его закрытого характера, который обусловливает безоговорочную заинтересованность всех партнеров в предельной осведомленности о деятельности общества, большей информационной открытости и прозрачности, может быть поддержан подход, отраженный в п. 3 указанного Информационного письма № 144: участники не должны ограничиваться в праве на информацию об обществе — независимо от размера принадлежащей им доли в уставном капитале (законодательство буквально не противоречит подобному толкованию). Таким образом, практически неограниченный объем прав участника ООО на информацию будет соответствовать объему информационных прав акционера, владеющего не менее чем 25% акций акционерного общества. Напротив, представление практически неограниченного перечня сведений участникам акционерного общества (как это формально предусмотрено в российском корпоративном законодательстве, положения которого поддержал ВАС РФ) означенной логике не соответствует. Не близка подобная позиция и зарубежному опыту регулирования рассматриваемых отношений: перечень информации, предоставляемой акционерам зарубежных компаний, обычно сформулирован исчерпывающим образом и включает в себя лишь основные документы о деятельности компании. К примеру, согласно п. 131(1) Закона об акционерных компаниях Германии (Aktiengesetz) совет директоров обязан на собрании акционеров предоставить любому акционеру информацию по всем вопросам, входящим в повестку дня собрания (за некоторыми исключениями). Этим положением право акционера на информацию исчерпывается. В одном из своих решений Федеральный конституционный суд Германии отметил, что подобное ограничение является допустимым и представляет собой сочетание эффективной реализации права на участие в компании и получения информации о ней. Ограничение права акционера на информа100 цию может быть обусловлено ограничением его прав как участника компании2. Изучение опыта отдельных корпоративных правопорядков США (Калифорния, Флорида) позволяет прий­ ти к выводу о том, что акционеры компаний имеют право требовать представления им лишь определенных сведений, перечень которых исчерпывается, как правило, протоколами общих собраний акционеров и совета директоров, материалами бухгалтерского учета, сведениями об исках, предъявленных к компании, сведениями о выплатах членам органов управления и работников компании, годовой отчетностью. Таким образом, отчасти следуя зарубежной идее о лимитированном объеме прав акционеров на информацию, отчасти перерабатывая ее с учетом российской специфики, мы полагаем целесообразным и чрезвычайно полезным для оборота критически взглянуть на комментируемые разъяснения и в первую очередь — на п. 16 Информационного письма № 144. По смыслу указанных положений гражданско-правовые договоры общества (а также, следуя логике ВАС, иные документы, подлежащие хранению обществом в соответствии с нормативными правовыми актами Российской Федерации3) могут представляться обществом любому акционеру. Между тем подобный подход кажется неоправданным, поскольку может если не полностью парализовать работу крупных компаний со значительным числом акционеров, то в перспективе привести к совершенно необоснованной, ничем не верифицируемой информационной открытости публичных корпораций, при которой крупная компания должна будет раскрывать любой свой коммерческий контракт — вне зависимости от содержания его условий и значимости для хозяйственной деятельности компании — любому, кто будет обладать хотя бы одной акцией. Очевидно, что существует необходимость повышать уровень ин- См.: решение Федерального конституционного суда Германии по делу 1BvR 636/95 (http://www.bundesverfassungsgericht.de). 3 См.: Положение о порядке и сроках хранения документов акционерных обществ, утв. постановлением ФКЦБ России от 16.07.2003 № 03-33/пс; Перечень типовых управленческих архивных документов, образующихся в процессе деятельности государственных органов, органов местного самоуправления и организаций, с указанием сроков хранения, утв. приказом Минкультуры России от 25.08.2010 № 558. В настоящее время ФСФР России подготовила проект новой редакции первого из указанных документов (см. материалы на сайте: http://www.fcsm.ru). 2 СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА. КОММЕНТАРИИ формационной открытости российских акционерных обществ. Однако нельзя бросаться в крайность и допускать ситуацию, немыслимую в любом другом правопорядке, при которой наличие микроскопической доли в уставном капитале дает акционеру практически безграничные права на доступ к любому коммерческому контракту компании! Итак, с учетом сформулированной выше позиции, предоставление столь широких информационных прав должно осуществляться отнюдь не в отношении всех акционеров, а лишь в отношении владельцев не менее чем 25% акций (возможен другой порог, если закон в этой части будет изменен в будущем). Целесообразность представления абсолютно всех документов (особенно коммерческих договоров, стороной которых является хозяйственное общество) владельцам менее 25% акций — а тем более миноритарным акционерам (владельцам менее чем 1% акций или любого иного минимального порогового значения, указанного в законе) — кажется нам крайне сомнительной. Следующий чрезвычайно важный вопрос, связанный с информационными правами участников хозяйственных обществ, — это вопрос о безусловности права на информацию. В рассматриваемом нами Информационном письме высшего суда данная проблематика нашла отражение в положениях о целях (мотивах, интересе) участников, обращающихся с требованием о представлении тех или иных документов, а также о злоупотреблении участниками принадлежащими им правами (п. 1). Можно всемерно поддержать позицию ВАС, согласно которой участникам хозяйственных обществ не только принадлежит право на получение информации о деятельности общества, но сама реализация этого права не должна ставиться в зависимость от оценки целей и мотивов участников при запросе тех или иных сведений (абз. 2 п. 1 Информационного письма № 144). Вместе с тем, как указывалось выше, существует зависимость прав на получение информации от доли участия. Причем понятно, что анализ цели, ради которой акционер получает информацию, неизбежно соотносится с долей участия. Здесь можно усмотреть противоречие, однако в действительности конфликт между одной и другой позицией отсутствует. Нам представляется, что, поскольку право на получение информации является безграничным лишь для крупных акционеров и поскольку именно такие акционеры наделены возможностью в наиболее значительной мере влиять на деятельность хозяйственного общества, их мотивы и цели нерелевантны, поскольку очевидно, что получаемая информация всегда соотносится с правами корпоративного контроля. Иными словами, только в отношении существенных акционеров (с долей в уставном капитале 25% и более) и участников ООО реализация права на информацию не должна сопрягаться с выяснением целей и мотивов, которыми руководствуется участник, делая тот или иной запрос. Напротив, в отношении акционера, который в силу незначительного участия в акционерном капитале объективно не может использовать получаемую в неограниченном объеме информацию для целей реализации принадлежащих ему прав, целесообразно поставить вопрос о том, зачем необходима ему та или иная информация. Критерий цели, ради которой акционер получает информацию (за пределами минимально допустимого объема), может быть задействован на практике как дополнительный, вспомогательный критерий при решении вопроса о том, вправе ли миноритарный акционер (менее 25% акций, менее 1%) притязать на получение той или иной информации. Это позволило бы, как представляется, избежать разногласий между миноритарными акционерами и обществом, а также корпоративных конфликтов на почве доказывания обоснованности (правомерности) запроса определенных сведений. Кроме того, подобная конструкция позволила бы создать сбалансированную систему получения информации, отражающую интересы хозяйственного общества, его контролирующих и миноритарных акционеров. Далее, возвращаясь к формулировке абз. 2 п. 1 Информационного письма № 144, следует отметить, что цель включения в нее оговорки «за исключением случаев, вытекающих из закона» не вполне понятна. Возможно, вместо нее целесообразно было бы предложить ссылку на конкретные положения нормативных правовых актов (если таковые имеются). В противном случае возникает возможность 101 СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА. КОММЕНТАРИИ Кроме того, по нашему мнению, сами по себе дата составления документов и срок для обжалования определенных действий (решений) не должны выступать критериями ценности информации в силу их крайней формальности: для участника (в особенности не имеющего доступа к документам бухгалтерского учета) может быть важно экономическое содержание таких документов (решений об условиях совершения обществом сделок, требовавших одобрения, и т.п.). В данном случае, если подходить к временному критерию формально (что вполне возможно в нашей судебно-арбитражной практике судов первых инстанций), арбитражные суды могут усмотреть в таком разъяснении основание для отказа участникам в представлении большинства документов прошлых периодов. неоднозначного толкования подобного разъяснения, а также нормативных положений, к которым оно гипотетически может отсылать. Данное обстоятельство может привести к фактическому ограничению прав участников на информацию, поскольку суды со временем могут начать толковать ограничения на предоставление информации как вытекающие из закона, основывая соответствующие позиции на нормативных предписаниях совершенно общего свойства, напрямую не связанных с правом на получение информации. Согласно абз. 3 п. 1 рассматриваемого Информационного письма участнику хозяйственного общества может быть отказано в удовлетворении требования о предоставлении информации, если будет доказано, что его «право на информацию обществом не нарушено». В качестве примера такой ситуации приводятся неоднократный запрос участником одних и тех же документов (при условии, что первое его требование было исполнено обществом), а также заявление участником требования о предоставлении информации и документов, относящихся к прошлым периодам деятельности хозяйственного общества и явно не представляющих ценности с точки зрения их анализа (экономического, юридического, в том числе по причине истечения сроков исковой давности). Заметим, что в первом случае более целесообразно говорить о злоупотреблении участником правом на информацию (как это предлагается в абз. 4 п. 1 Информационного письма № 144). Именно злоупотреблением может объясняться отказ участнику в удовлетворении последующих аналогичных требований к обществу и в дальнейшем — отказ в судебной защите. Во втором случае приведенный критерий недостаточно определен и совершенно не формализован. Указанное разъяснение только задает направление для развития судебно-арбитражной практики на годы вперед, но лишь в самом общем виде, не давая четких ориентиров; это может повлечь необоснованное и недифференцированное ограничение права участников на информацию. Иными словами, ВАС фактически устранился от описания каких-либо внятных и формализованных критериев (за исключением одного — истечения сроков исковой давности по возможным требованиям, которые могли быть заявлены на основании представленных документов) определения нужной и полезной информации. 102 Однако вне зависимости от возможной интерпретации указанного разъяснения, полагаем, необходимо существенно сузить сферу его применения, допустив его действие только в отношении акционеров, владеющих менее чем 25% акций. Напротив, отказ акционеру, владеющему не менее чем 25% акций общества, в представлении сведений об обществе по причине того, что они «не представляют ценности с точки зрения их анализа», следует признать недопустимым по вышеуказанным соображениям. Признание ВАС4 возможности того, что участники хозяйственных обществ могут в отдельных случаях злоупотреблять принадлежащим им правом на инфор- Вслед за ВАС схожую позицию занял Конституционный Суд РФ. В Определении от 18.01.2011 № 8-О-П по жалобе ОАО «Нефтяная компания „Роснефть“» на нарушение конституционных прав и свобод положением абз. 1 п. 1 ст. 91 Закона об АО отмечено следующее: «…в делах, связанных с предоставлением информации, эффективный судебный контроль подразумевает… исследование и оценку обстоятельств конкретного дела, позволяющих, в частности, выявить в действиях как акционерного общества, так и акционера злоупотребление правом, в том числе наличие необоснованного интереса в получении соответствующей информации и иных признаков, которые указывают на намеренное создание объективных трудностей, способных отрицательно влиять на хозяйственную деятельность конкретного акционерного общества в целом и на интересы его акционеров. <...> При этом критерием оценки правомерности поведения субъектов соответствующих правоотношений — при отсутствии конкретных запретов в законодательстве — могут служить нормы, закрепляющие общие принципы гражданского права…». 4 СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА. КОММЕНТАРИИ мацию, получаемую от общества, выступает третьей (вслед за долей участия участника в уставном капитале и целью запроса конкретной информации) осью координат в системе, позволяющей логично и обоснованно провести кривую разумного ограничения права участников на информацию. Между тем, по нашему мнению, разъяснения ВАС не вполне четко и последовательно определили критерии применения данного принципа. Согласно абз. 5 п. 1 Информационного письма № 144 при рассмотрении вопроса о злоупотреблении участником правом на информацию арбитражным судам следует учитывать определенные обстоятельства, которые могут свидетельствовать «о наличии у участника правомерного интереса в получении информации». Полагаем, что указанное предложение противоречит провозглашенной самим же ВАС позиции о безусловном характере права участника на информацию (абз. 2 п. 1). Недифференцированный (по доле участия) и во многом абсолютизированный (как это очевидно в указанном выше примере о доступе акционеров к любому коммерческому контракту АО) подход к праву акционера на информацию, поддержанный ВАС, базируется, судя по всему, на презумпции добросовестности участников в отношении целей, которые они преследуют при реализации ими информационных прав. При этом положения абз. 5 п. 1, напротив, предлагают квалифицировать отсутствие «правомерного интереса» в качестве злоупотребления правом (п. 1 ст. 10 ГК РФ). Получается странная картина: когда акционер запрашивает информацию, неважно, есть ли у него правомерный интерес на получение такой информации, неважны его цели и мотивы, неважно, сколько акций ему принадлежит; это следует из начальных пунктов Информационного письма. Однако далее ВАС, ссылаясь на отсутствие правомерного интереса в получении такой информации, уже готов отказывать в предоставлении информации. Как известно, ГК РФ исходит из того, что разумность действий и добросовестность участников гражданских правоотношений презюмируются (п. 3 ст. 10). Следовательно, отсутствие законного интереса участника должно доказать лицо, которое заявляет о злоупотреблении правом (хозяйственное общество, которое и выступает ответчиком по спорам о представлении документов). Однако в разъяснениях, по сути, пред- лагается обратное: на акционера, реализующего свое право на информацию, фактически возлагается обязанность доказать отсутствие злоупотребления. В этом как раз и заключается существенное и без­ основательное искажение презумпции добросовестности действий участника, из которой исходит Кодекс. Кроме того, не следует забывать о практической сложности доказывания отрицательного факта в судебном процессе. Таким образом, для создания эффективного механизма правоприменения в самих разъяснениях следовало бы четко определить, на кого возлагается бремя доказывания факта злоупотребления правом на информацию (или отсутствия правомерного интереса). При этом вопрос о том, следует ли возлагать по умолчанию это бремя на хозяйственное общество как на ответчика по такого рода делам, требует обстоятельного обсуждения и анализа с учетом имеющейся практики. Кроме того, необходимо обозначить более четкие критерии возможных злоупотреблений (об этом см. ниже). Подобное разъяснение, в свою очередь, должно быть полностью синхронизировано с позицией о цели получения информации (абз. 2 п. 1 Информационного письма), чтобы не допустить подмены одного понятия другим в процессе квалификации судом спорных отношений. Следует отметить крайнюю неудачность предложенных в Информационном письме критериев злоупотреб­ ления. К примеру, то обстоятельство, что «участник, обратившийся с требованиями о предоставлении информации, является фактическим конкурентом хозяйственного общества (либо его аффилированным лицом), а запрашиваемая информация носит характер конфиденциальной, относится к конкурентной сфере и ее распространение может причинить вред коммерческим интересам общества», не может, по нашему глубокому убеждению, служить свидетельством зло­ употребления правом на информацию со стороны такого участника. В действующем законодательстве отсутствуют четкие критерии, позволяющие определить статус участника как «фактического конкурента» общества. Кроме того, представляется, что правило об ограничении в 103 СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА. КОММЕНТАРИИ таких случаях права участников на информацию само по себе требует дополнительной аргументации: на практике может быть крайне непросто разграничить ситуации, в которых акционер, являющийся представителем конкурента, обращается за информацией в целях реализации своих корпоративных прав, а в каких — именно с целью создать объективные трудности в работе общества. Хотя бы по этой причине позиция о злоупотреблении участника, предложенная по данному вопросу ВАС РФ, не может быть поддержана в качестве общего правила. В свою очередь, аффилированность участника (повидимому, по отношению к «фактическому конкуренту») сама по себе, как она понимается в антимонопольном законодательстве, вообще не может свидетельствовать о злоупотреблении со стороны участника принадлежащим ему правом, а также о подчинении интересов такого участника интересам подобного конкурента. Что касается конфиденциального характера запрашиваемых сведений, предлагаемую позицию здесь следует сопоставить с п. 15 Информационного письма № 144, в котором содержится совершенно верное, на наш взгляд, решение данной проблемы: конфиденциальная информация может предоставляться участникам, которые при этом принимают на себя обязательство не разглашать ее под угрозой применения к ним мер ответственности. Поэтому и в данном случае едва ли следует вести речь о злоупотреблении. В свете предложенного нами выше концептуального предложения о размере доли участника в уставном капитале в качестве отправной точки для определения содержания принадлежащего такому участнику права на информацию об обществе можно предложить конструкцию, в силу которой акционер, обладающий не менее чем 25% уставного капитала, a priori не может считаться злоупотребляющим своим правом. Разум­ ным обоснованием такого предложения является логика корпоративных отношений: владельца 25% акций (блокирующего пакета) акционерного общества следует признать в определенной степени одним из «хозяев» бизнеса (конечно, в экономическом смысле этого слова). В силу подобного соображения ему должны предоставляться наиболее значительные — неограниченные — информационные права, которыми он едва ли будет злоупотреблять, поскольку это напрямую мо104 жет сказаться на доходности компании, ее участников, а значит, и на собственных его интересах. Напротив, микроминоритарии, в принципе лишенные возможности эффективно влиять на управление обществом, должны быть максимально ограничены в возможности использовать право на информацию в целях корпоративного шантажа или для иных неблаговидных целей. Мы полагаем, что высшим судебным инстанциям и научному сообществу необходимо выработать более четкие и обоснованные критерии (во отношении видов документов, объема прав, количества обращений и т.п.), которые станут для судов верными ориентирами в ходе правоприменения, либо предложить конкретные примеры злоупотреблений правом на информацию. В ряде случаев, в частности в отношении акционеров — владельцев не менее 25% акций, необходимо ограничить возможность признания их действий злоупотреблением правом на информацию. В то же время отсутствие должной степени формализации указанных критериев может повлечь риск появления еще большей правовой неопределенности. Итак, проведенный анализ начальных положений Информационного письма № 144 позволяет, на наш взгляд, уже сейчас обозначить ключевые проблемы данного института и некоторые предварительные варианты их разрешения: во-первых, право акционеров на информацию следовало бы дифференцировать сообразно тому объему корпоративного контроля, которым обладает акционер; во-вторых, цели и мотивы получения испрашиваемой акционером информации абсолютно иррелевантны для существенных акционеров, но могут иметь определенное практическое значение в отношении участников, которые в принципе не могут реализовать объем прав, соотнесенный с широкими информационными правами; наконец, в-третьих, критерии злоупотребления правом на информацию, предложенные ВАС, сложно признать детально проработанными и формализованными: это, в сущности, скорее вектор развития судебно-арбитражной практики, а анализировать и формализовать такие критерии нам предстоит лет через десять, когда появится существенный объем практики по такого рода спорам. 2. В тесной связи с вопросами поиска объективных критериев ограничения права акционера на инфор- СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА. КОММЕНТАРИИ мацию находится проблема обеспечения конфиденциальности той информации, которую участник хозяйственного общества получает от общества. Следует всячески приветствовать разъяснение, содержащееся в абз. 1—3 п. 15 Информационного письма № 144 и устанавливающее особенности представления участникам сведений об обществе, содержащих конфиденциальную информацию5 (общество вправе потребовать от участника расписку, в которой тот подтверждает, что предупрежден о конфиденциальности получаемой информации и об обязанности ее сохранять). Безусловно, подобные разъяснения являются позитивным моментом: в практике последних лет нередки были случаи, когда хозяйственные общества необоснованно отказывали участникам в представлении документов по мотивам «конфиденциальности». Следует также поддержать по существу разъяснение, предложенное в абз. 4 п. 15 рассматриваемого Информационного письма, в соответствии с которым не требуется согласие физических лиц, вступивших в правоотношения с обществом, на представление участнику хозяйственного общества документов, содержащих персональные данные таких физических лиц, если эта информация необходима участнику для целей защиты своих прав и законных интересов. Однако мы полагаем, что ВАС следовало бы предложить более четкое обоснование данного положения. В качестве такового может выступать специфика отношений, связанных с участием в обществах, а также осуществлением функций их органов управления, с учетом которой указанные лица могут считаться давшими согласие на предоставление своих персональных данных в смысле Федерального закона от 27.07.2006 № 152-ФЗ «О персональных данных»: кционеры — физические лица (в том числе для цеа лей представления сведений о них при раскрытии информации о списке лиц, имеющих право на участие в общем собрании, согласно п. 4 ст. 51 Закона об АО); К выводу о предоставлении участникам хозяйственных обществ конфиденциальной информации «с соблюдением определенного порядка или условий доступа к ней» пришел и Конституционный Суд (см. указанное выше Определение). 5 лены органов управления и должностные лица хоч зяйственных обществ (в том числе для целей предъявления требования о привлечении указанных лиц к ответственности за действия, совершенные ими в таком качестве). В отмеченных случаях законодательство фактически ставит эффективную реализацию корпоративных прав участников в зависимость от наличия у них информации о персональных данных других участников либо членов органов управления. Поэтому в подобных ситуациях предоставление участникам действенных гарантий эффективной реализации указанных прав абсолютно оправданно. 3. Разъяснение, содержащееся в абз. 4 п. 2 Информационного письма № 144, в силу которого в случае, когда участник не может доказать, что до предъявления иска он обращался в общество с требованием о предоставлении информации, его исковое заявление о предоставлении информации само по себе может рассматриваться как требование о предоставлении информации, может создать дополнительные издержки для участников обществ. Неясно, например, насколько справедливо возлагать на участника судебные расходы по делу в случае, когда он не может доказать своего обращения в общество (по-видимому, презюмируется, что такое обращение все же имело место и общество вовремя не исполнило обращенного к нему требования), но общество по факту признало и исполнило соответствующее требование только после получения искового заявления участника. Более оправданным, как нам представляется, выглядит подход, изложенный в первой из редакций данного разъяснения, предложенной в опубликованном проекте Информационного письма6. В соответствии с ним требование участника об обязании общества предоставить информацию могло быть удовлетворено только в случае, если участник предварительно обращался в общество с требованием и ему было отказано в предоставлении информации либо запрошенная информация не была предоставлена в установленные сроки; однако о переложении на участника судебных расходов, если информация была предоставлена обществом уже после заявления в суд соответствующе- Размещено на сайте: http://arbitr.ru/vas/proj/. 6 105 СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА. КОММЕНТАРИИ го требования, в первоначальной редакции, насколько можно понять, речи не шло, что в общем отвечает логике стимулирования общества предоставлять информацию во внесудебном порядке. Применительно к абз. 3 п. 2 рассматриваемого Информационного письма также следует отметить, что в отношении сведений, представляемых в рамках подготовки к общему собранию акционеров (участников) (п. 3 ст. 52 Закона об АО, п. 3 ст. 36 Федерального закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее — Закон об ООО)), получение информации (материалов) формально не связано с предъявлением акционером (участником) соответствующего требования (направление такого требования законом не предусмотрено, не является обязательным). К сожалению, специфика передачи подобных документов, которые должны представляться обществом акционерам (участникам) вне зависимости от наличия запроса, вообще не получила отражения в Информационном письме № 144. Предполагается, что в таких ситуациях общество под страхом оспаривания решения, принятого на общем собрании акционеров (участников), само позаботится о представлении необходимых документов. Специальные запросы от участников по закону в таком случае возможны лишь для того, чтобы общество представило копии документов о собрании, а также иных документов, которые общество обязано хранить в силу требований закона. Представляется, что для более детального регулирования процедуры доступа к информации — в целях обеспечения безусловного права акционеров принимать участие в управлении делами общества — необходимо установить, что в случае непредоставления или отказа в предоставлении им информации в порядке и сроки, предусмотренные законом, за участниками сохраняется право заявить соответствующее требование к обществу в судебном порядке. При этом заявление требования о представлении документов, которые должны были быть представлены к уже состоявшемуся общему собранию акционеров или участников, во-первых, само по себе может быть рассмотрено по существу и удовлетворено (вне зависимости от того, нужны ли по-прежнему, по мнению общества, такие документы участнику), а во-вторых, 106 не исключает возможности заявлять также требования о признании недействительными решений, принятых на таком собрании, если фактом непредставления документов были нарушены права участника на участие в управлении делами общества. 4. Всемерно поддерживая разъяснение, изложенное в п. 3 Информационного письма № 144, согласно которому положения устава, внутренних документов общества не могут ограничивать права участников на информацию по сравнению с правами, предоставляемыми им Законом об АО или Законом об ООО, мы полагаем тем не менее, что в этом смысле можно пойти несколько далее. Целесообразно считать, что ограничения прав участников на информацию, содержащуюся во внутренних документах хозяйственного общества, не подлежат применению не только судами при рассмотрении ими конкретных споров, но также и самими обществами, их органами управления, должностными лицами, а также другими участниками. В противном случае отмеченная гарантия прав участников может быть реализована лишь при их обращении в суд. Очевидно, что рассматриваемое Информационное письмо адресовано арбитражным судам и что подобного рода уточнения в отношении хозяйственных обществ и их участников вряд ли уместны в судебном акте; однако мы полагаем, что означенная правовая позиция будет впоследствии поддержана на практике. 5. Безусловной поддержки заслуживают разъяснения, представленные в п. 4 и 5 Информационного письма № 144. В требовании о предоставлении информации участники отныне могут не указывать точные реквизиты запрашиваемых документов и иные сведения, которые могут быть им неизвестны: определить перечень конкретных документов, подлежащих представлению, должен суд. Кроме того, за участниками приз­ нано право требовать представления им документов общества, составленных как после приобретения ими статуса участника, так и ранее — без каких-либо ограничений (можно усмотреть противоречие данной рекомендации положениям абз. 3 п. 1 Информационного письма № 144, которые мы анализировали выше). В данном случае, в отличие от ряда иных положений СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА. КОММЕНТАРИИ комментируемых разъяснений, роль ВАС сводилась не к тому, чтобы впервые разрешить принципиальный вопрос, но скорее к тому, чтобы выделить и официально подтвердить правильность подходов, ранее выработанных в судебно-арбитражной практике. 6. Разъяснение, предложенное в абз. 2 п. 6 Информационного письма № 144, имеет большое практическое значение для обеспечения гарантий прав участников хозяйственных обществ. Особенно остро проблема ограничения доступа к информации после утраты статуса акционера встала в ходе применения ст. 84.8 Закона об АО. Неурегулированность данной ситуации на уровне закона или разъяснений ВАС РФ привела на практике к тому, что миноритарные акционеры вытеснялись из общества, не имея реальной возможности получить информацию об обществе для целей оспаривания цены выкупа принадлежащих им акций. В результате миноритарные акционеры фактически лишались эффективных гарантий судебной защиты. Кроме того, гарантии права на информацию акционеров, акции которых подлежат выкупу по основаниям, указанным в ст. 75 Закона об АО, также заслуживают внимания арбитражных судов в рамках разъяснения, предложенного в п. 6 проекта Информационного письма № 144. К сожалению, описание ситуации выкупа акций у акционеров по правилам ст. 75 Закона об АО в разъяснении отражения не нашло: видимо, ВАС посчитал, что акционер в таком случае волен не предъявлять свои акции к выкупу либо должен оспаривать цену выкупа до тех пор, пока акции не предъявлены к выкупу, или оставлять за собой хотя бы одну акцию, чтобы формально не терять статус акционера. 7. По нашему мнению, применительно к п. 8 Информационного письма № 144 в ситуациях, когда запрашиваемый участником документ, подлежащий хранению в обществе в силу закона или иного правового акта, по каким-либо причинам отсутствует в распоряжении общества, следовало бы обязать общество уведомлять участника о причинах отсутствия документа, месте нахождения и дате возврата — во всех случаях, а не только «при наличии таких сведений». Более четкое определение указанной обязанности обществ не только позволит обеспечить эффективную защиту прав участников, но и является логическим продолжением обязанности по хранению обществом определенных документов. 8. Признавая положительное значение разъяснения, предложенного в п. 11 Информационного письма № 144 в отношении сроков передачи копий документов, представляемых участникам для ознакомления (п. 2 и 3 ст. 91 Закона об АО, п. 4 ст. 50 Закона об ООО), следует в то же время отметить необходимость прямо решить аналогичный вопрос для группы документов, в отношении которых закон не предусматривает четких правил определения срока, в течение которого их копии должны быть переданы участнику (п. 4 ст. 11, п. 4 ст. 51, п. 3 ст. 52 Закона об АО, п. 3 ст. 36 Закона об ООО), либо содержит указание на «разумные сроки» (п. 3 ст. 12 Закона об ООО). В настоящее время возможным ответом на данный вопрос может быть либо определение семидневного срока с даты предоставления участником соответствующего требования в общество (по аналогии с правилом п. 2 ст. 314 ГК РФ), либо распространение на указанные случаи правил о сроках, аналогичных положениям п. 2 ст. 91 Закона об АО, п. 4 ст. 50 Закона об ООО. К сожалению, какоголибо определенного решения Информационное письмо не содержит; вопрос остался открытым. 9. Учитывая необходимость установления правил определения дополнительного срока для предоставления участнику информации (документов), которая не была получена в срок (по его вине), в целях большей определенности положения участников, в развитие абз. 2 п. 12 Информационного письма № 144 целесо­ образно считать, что новая дата представления ранее запрошенных документов должна быть определена в пределах сроков, исчисляемых со дня, когда участник фактически явился (обратился в иной форме) для ознакомления с запрошенными документами и (или) получения изготовленных копий. 10. Соглашаясь в целом с позицией, изложенной в п. 13 Информационного письма № 144, в соответствии с которой суд дифференцированно подходит к вопросу подтверждения статуса участника хозяйственного общества (там, где общество должно знать участников, нет необходимости запрашивать подтверждение статуса и, напротив, там, где акционеров много, общество может не знать в текущий момент, кто является его акционером), целесообразно было бы уточнить требования к документам, которые могут подтверждать статус лица, ставшего акционером в результате реорганизации, до внесения в реестр записи о размещении или конвертации ценных бумаг при ре107 СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА. КОММЕНТАРИИ организации. В качестве таких документов могут, на наш взгляд, выступать документы, подтверждающие статус лица как акционера до момента окончания реорганизации, а именно: случае если лицо являлось акционером на момент в принятия решения о реорганизации (конвертации) и сохранило указанный статус на дату реорганизации — список лиц, имеющих право на участие в общем собрании, в повестку дня которого был включен вопрос о реорганизации общества, размещении или конвертации ценных бумаг при реорганизации; случае если лицо приобрело акции после приняв тия соответствующего решения — выписка из реестра акционеров либо выписка со счета депо либо справка об операциях по соответствующим счетам на дату, предшествующую завершению (окончанию) реорганизации. Поскольку Информационное письмо № 144 представляет собой разъяснения действующего законодательства и подзаконных актов, мы полагаем, что подобная детализация и большая определенность была бы полезной для правоприменителя. 11. Признавая практическую значимость положений п. 20 рассматриваемого Информационного письма № 144, подтверждающих принципиальную возможность участника хозяйственного общества требовать предоставления ему информации о юридических лицах, правопреемником которых стало его общество в результате реорганизации, мы полагаем необходимым отметить, что на практике арбитражным судам и участникам споров предстоит более подробный анализ возможных ситуаций, складывающихся в ходе реорганизации хозяйственных обществ, а значит, и оценка практической возможности соблюдения права участников на информацию о том или ином обществе в случае реорганизации. Кроме того, в отношении к абз. 3 п. 20 более целесо­ образным представляется определение правопреемника по обязательству представить документ не 108 столько в связи с «передачей документа» такому обществу, сколько с передачей ему регистров бухгалтерского учета, содержащих информацию о принятых к учету первичных документах, которые оформлены на основе сведений, содержащихся в запрошенном документе: подобный подход с большей вероятностью может позволить участнику получить запрошенную информацию в случае, когда «передачу документа» как такового доказать затруднительно или вовсе невозможно. Данные уточнения, как представляется, свели бы на нет возможность отказа в предоставлении информации и документов по формальным основаниям со ссылкой на то, что «документы не передавались». Представленный анализ разъяснений ВАС поз­ воляет заключить, что, несмотря на уточнение целого ряда технических вопросов представления участникам хозяйственных обществ сведений о деятельности обществ, решение концептуальных, наиболее значимых вопросов — о конкретном объеме представляемых акционерам документов, оценке их целей, мотивов, в том числе для выявления в их действиях злоупотребления правом, — во многом остается делом будущего. Понятно, что далее возможны два варианта развития событий. Нам следует либо довериться судебноарбитражной практике, которая в течение нескольких последующих лет сможет, вероятно, наполнить указанные рекомендации содержанием, необходимым для их уверенного практического применения, либо разработать и внести необходимые поправки в законодательство. Именно на это обратил внимание Конституционный Суд в п. 3.5 указанного выше Определения, напомнив о правомочии федерального законодателя внести изменения в действующее правовое регулирование отношений по обеспечению доступа акционеров к документам акционерного общества, в том числе в части конкретизации возможных возражений в зависимости от характера документов, доступа к которым требует акционер, количества имеющихся у него акций и иных факторов, а также установить особенности судебной процедуры по такого рода спорам.
