Краснопеев, Владимир Александрович 1. Объект преступления в

vy
из ФОНДОВ
vy
РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ
Краснопеев, Владимир Александрович
1. Объект преступления в российском уголовном
праве :
1.1. Российская государственная библиотека
diss.rsl.ru
2003
Краснопеев, Владимир Александрович
Объект преступления в российском
уголовном праве : [Электронный ресурс]:
Теоретике-правовой анализ : Дис. ... канд.
юрид. наук : 12.00.08 .-М.: РГБ, 2003 (Из
фондов Российской Государственной библиотеки)
Уголовное право и криминология;
уголовно-исполнительное право
Полный текст:
http://diss.rsl.ru/diss/03/0527/030527032.pdf
Текст воспроизводится по экземпляру,
находящемуся в фонде РГБ:
Краснопеев, Владимир Александрович
Объект преступления в российском уголовном
праве :
Кисловодск 2001
Российская государственная библиотека, 2003
год (электронный текст).
Si: ^^-/^/if/н^
КИСЛОВОДСКИИ ИНСТИ ГУ г э к о н о м и к и и ПРАВА
на правах рукописи
КРАСНОПЕЕВ
ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРО!5ИЧ
ОБЪЕКТ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
(ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ)
ДИССЕРТАЦИЯ
на соискание ученой степени
кандидата юридических наук
^ :
Специальность - 12 00 08 (уголовное
право и криминология;
уголовно-исполни1'ельное право)
Научный руководитель:
доктор юридических наук,
профессор
Улезько СИ.
Кисловодск 2001
I
Содержание
Введение
3
Глава 1. Эволюция объекта преступления в истории Российского уго­
ловного законодательства и права
1.1 История становление и развитие учения об объектах преступлений в
законодательсгвс России в IX-XX вв.
"'
1.2 Эволюция взглядов на объект преступления в доктрине русского уго­
ловного права
4()
1.3 Развитие учения об объекте преступления в советском уюловном праве
49
Глава 2. Общественные отношения как объект уголовно-правовой ох­
р а н ы и объект преступного посягательства
2.1 Общественные отношения как социальная и правовая категории
56
2.2 Понятие «интерес» и его уголовно-правовое значение
„^
2.3 Уголовно-правовая характерисзика механизма прссзупиого попрежцс
ния общественных отношений
|,у.
Глава 3. П р а в о в а я характеристика объекта преступления как элемента
состава преступления
3.1 Понятие обьекга преступления и ею место в структуре сосзава угол(»вно-правового деяния
^, .
3.2 Классификация объектов преступления
139
3.3 Объекз' нресгунления в системе характеризующих его злемснюв
154
Заключение
174
Библиография
178
Введение
Актуальность темы исследования. Современное состояние науки уголов­
ного права в России можно определить как переходное от эпохи идеологизации к
эпохе самореализации. И действительно, если обратиться к так называемой но­
вейшей (т.е. изданной после 1 января 1997 г.) литературе, нетрудно заметить не
только смену приоритетов уголовно-правовой охраны в соответствии с иерархи­
ческой триадой - человек, общество, государство, но и принципиально иной каче­
ственный подход к изложению фактологического материала. Все чаще и чаще
происходит обращение к истории уголовного права, переосмысливаются основ­
ные концептуальные положения дореволюционных исследователей. Науке уго­
ловного права России вновь возвраидаются великие имена, учения которь!х 6ь(ли
безжалостно вычеркнуты советским государственным аппаратом, крепнет меж­
дународное сотрудничество по вопросам уголовного права, рушатся искусствен­
но возведенные стены взаимного неприятия правовых систем в мире.
Все вышеуказанное не могло не повлиять и на обгцее учение об объекте пре­
ступления. Хотя справедливости ради необходимо отметить, что учение об объ­
екте преступления остается на сегодняшний день одним из самых консерватив­
ных институтов в науке уголовного права. В немалой степени это связано с тем,
что объект преступления (объект уголовно-правовой охраны) как бы априори не
может быть не исследован: и как один из основных элементов состава преступле­
ния, и как базовъ1Й «строительный материал» теории криминализации (декрими­
нализации), и как первый пункт системы юридического анатшза любого состава
преступления.
Однако при всем при этом учение об объекте преступления - это, наверное,
один из самых сложных и противоречивых институтов уголовно-правовой науки.
Спорность и противоречивость многих аспектов учения об объекте пресгупления
в уголовном праве России далеко не случайна. Пожалуй, нет другой такой темь!,
важность и значимость которой определялась бы столь прямо и непосредственно.
4
Актуальность ее выражается прежде всего в том, что государству в лице его соот­
ветствующих органов принадлежит эксклюзивное право криминализации и дек­
риминализации деяний, определения того, что в данную конкретно-историческую
эпоху, в данном социуме является столь важным и значимым, что государство уг­
рожает посягнувшему применением уголовного наказания.
И сегодня очень многие вопросы, прямо или косвенно составляющие содер­
жание учения об объекте преступления, требуют и переосмысления, и дальней­
шей теоретической разработки. Вызывается это тем, что все чаще и чаще разда­
ются голоса о невозможности оставления теории объекта преступления в неиз­
менном виде и далее. Необходимыми предпосылками являются и определенная
«заштампованность» учения, и тот факт, что так называемые нетрадиционные
точки зрения на объект преступления появляются не на страницах научной лите­
ратуры (как это и должно быть при развертывании широкой научной дискуссии),
а на страницах учебной литературы (в определенной степени «пост-фактум»),
что, на взгляд автора, является несколько преждевременным.
Степень научной разработанности темы. Нельзя не учитывать и того, что
общественным отношениям как основному содержанию объекта преступления
посвящен не один десяток научных изысканий виднейших ученых страньг Соз­
дана устойчивая теория, практически не вызывающая серьезных возражеш^й, не
лишенная противоречий и спорных моментов, однако, тем не менее, остающаяся
сегодня господствующей точкой зрения на объект преступления. Более чем за
150-летний период исследованиями в этой области в той или иной степени зани­
мались: Л.С. Белогриц-Котляревский, Н.А. Беляев, Л.Д. Гаухман, М.А. I ельфер,
В.К. Глистин, Е.К. Каиржанов, П.Д. Калмыков, А.Ф. Кистяковский, Н.И. Коржанский, С.Ф. Кравцов, В.Н. Кудрявцев, Б.С. Никифоров, Г.П. Новоселов, А.А. Пионтковский, с в . Познышев, В.П. Сальников, Н.Д. Сергеевский, В.Д. Спасович,
Н.С. Таганцев, В.Я. Таций, А.Н. Тер-Акопок, Трайнин, Е.А. Фролов, М.Д. Шаргородский, СИ. Улезько, и др.
5
Отдельные проблемы объекта преступления освещены в работах Ы.И. Загородникова, С В . Землюкова, Ю.И. Кулешова, Ю.А. Красикова, П.Н. Панчеико,
Б.А. Протченко, И.А. Фаргиева и др.
В основном исследования указанных ученых имели место быть в тот период,
когда теории об объекте преступления носили политизированный характер, а
структура преступности и ее связи не имели еще такой разветвленной и организо­
ванной системы. В настоящее время необходим дополнительный пересмотр сло­
жившихся научных положений об объекте преступления, об использовании науч­
но-практических рекомендаций о составе преступления при его квалификации и
решении вопросов возбуждения уголовного дела, выборе тактики и методики
раскрытия и расследования преступлений, что обусловлено запросами судебноследственной практики.
Актуальность, теоретическая и методологическая значимость работы предо­
пределили цели диссертационного исследования, его объект, задачи структуру.
Цель исследования. Цель настоящей работы заключается в осуществлении
системно-структурного анализа учения об объекте преступления, его основных
теоретических постулатов, в попытке еще раз проследить основные тенденции
развития учения, генезис формирования и дифференциации законодательно за­
крепленных объектов уголовно-правовой охраны; в рассмотрении совокупности
взглядов на объект преступления не только в теории советского, но и дореволю­
ционного уголовного права; в попытке выработать собственную точку зрения на
исследуемую проблему, теоретические и практические рекомендации по путям
дальнейшего возможного исследования данного уголовно-правового института.
Основные задачи исследования вытекают из указанных целей и могут быть
сформулированы следующим образом:
-
исследовать генезис становления, формирования и развития объектов
уголовно-правовой охраны в законодательстве России Х-ХХ веков;
6
проанализировать совокупность взглядов на объект преступного посяга­
тельства в доктрине русского (дореволюционного) и советского уголовно­
го права;
- рассмотреть «нетрадиционные», т.е. не основанные на концепции «объект
преступления - общественные отношения», точки зрения, попытаться вы­
явить истоки их происхождения;
-
предпринять попытку определить перспективы развития объекта преступ­
ления как элемента состава преступления в системе характеризующих его
признаков и элементов;
- обосновать позицию, что элементами объекта сегодня являются кроме
самого общественного отношения, охраняемого уголовным законом,
предмет преступления, потерпевшего, преступные последствия;
- выработать рекомендации по совершенствованию отдельных норм и глав
Уголовного кодекса Российской Федерации.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования является общест­
венные отношения, регулируемые уголовным законом о составе преступления в
т.ч. и об его объекте; научно-теоретические, правовые, процессуальные и практи­
ческие проблемы квалификации преступления и определения степени виноипосги
лица, совершившего преступление в отношении социально-значимого объекта;
закономерности возникновения оснований применения действующего уголовного
закона в отношении объекта преступления.
Предметом
исследования
выступают
нормы
уголовного,
уголовно-
процессуального и иных отраслей права, регулирующие законность квалифика­
ции состава преступления, в частности, его объекта; вопросы, касающиеся каче­
ства определения значимости объекта преступления, тем самым обеспечивая пра­
ва и свободы человека в нашей стране; материалы практики; статистические дан­
ные, научная литература и другие публикации по теме диссертации; особенности
объекта преступления, влияющие на содержание и производство расследования
преступления.
7
К предмету исследования также относится процессуальное положение лиц.
права и свободы которых затронуты при квалификации состава преступления и
производства его расследования.
Научная новизна исследования. Работа представляет собой одно из первь1х
в отечественной науке российского уголовного права комплексных монографиче­
ских исследований о развитии понятия объект преступления (объект уголовноправовой охраны) после вступления в силу уголовно-правового закона. Автор бо­
лее детально, нежели ранее, подходит к исследованию точек зрения на объект
преступления его элементов и признаков, анализируя виды общественных отно­
шений в связи с принятием УК РФ 1996 г. В диссертации формулируется кон­
кретные предложения по развитию законодательства, критически анализируется
новое законодательство. В работе рассматриваются отдельные не достатошю ис­
следованные в отечественном правоведении вопросы уголовного права стран за­
рубежных стран в рамках темы исследования.
Положения, выносимые на защиту.
1.
Анализ изучения истории развития уголовного законодательства пра­
ва позволяет утверждать, что объект преступления, как общественные отношения
охраняемые уголовным законом изменяется в зависимости от изменения соци­
ально-экономических условий общества и государства.
2.
В отечественной уголовно-правовой доктрине, на всех исторических
этапах ее развития отсутствует единая концепция понятия объекта преступле!1ия.
Отсутствие единой концепции объекта применительно к различным теориям и
широкий спектр мнений по данной проблеме в юридической литературе не по­
зволяло исследователям выдерживать четкие границы какой-либо одной из них,
что неизбежно приводило и приводит к смешению исходных положеггий науки
уголовного права и уголовного законодательства.
3. Объект преступления представляет собой систему, состоящую из сле­
дующих элементов: само общественное отношение, охраняемое уголовным зако­
ном, предмет преступления, потерпевший от преступления, преступные послед-
8
СТВИЯ. Все эти элементы пронизаны признаком общественной опасности, в том
числе и для малозначительных деяний, предусмотренных ч. 2 ст. 14 У К РФ.
4. В ч. 1 ст. 2 законодатель определяет задачи Уголовного кодекса. Это ох­
рана прав и свобод человека и гражданина, собственности; общественного поряд­
ка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя
Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира и безо­
пасности человечества.
В качестве самостоятельного общего объекта преступного посягательства
законодатель не обоснованно выделяет в ст. 2 УК такой объект как обществен­
ную безопасность, поскольку она является частью более широкого понятия обще­
ственный порядок.
В связи с изложенным предлагается внести в Уголовный кодекс РФ сле­
дующие изменения:
а) исключить из ч.1 ст. 2 УК словосочетание «общественная безопасность»,
изложив указанную норму в следующей редакции:
«1. Задачами настоящего Кодекса являются: охрана прав и свобод человека и
гражданина, общественного порядка, окружающей среды...» и далее по тексту.
б) исключить из названия раздела IX «Преступления против обгцественной
безопасности и общественного порядка» словосочетание «общественной безо­
пасности и »
5. Предлагается новая реакция ч.2 ст. 14 УК РФ: «Не является преступлени­
ем действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо
деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности
не представляющее общественной опасности, необходимой для того, чтобы счи­
тать деяние преступным».
Эмпирическую базу исследования составил материал, собранный автором
в процессе конкретных криминологических и социологических исследований,
изучения опубликованной практики Верховных Судов СССР, РСФСР и РФ, ана­
лиза статистических данных за период действия нового уголовного закона в це­
лом по России и для сравнительного анализа по Краснодарскому краю, получен-
ных расчетных показателей результатов исследования, данные ознакомления с
ведомственными нормативными актами, служебными документами.
В процессе конкретных социологических исследований было проинтервь­
юировано 360 работников прокуратуры, суда и милиции в городах Краснодарско­
го края и других субъектах РФ, Юга России на предмет изучения мнений респон­
дентов о научной разработанности темы объекта преступления в науке уголовно­
го права. Кроме того, использовались данные, опубликованные в специальной
литературе и периодической печати за 1997-2000 годы.
Практическая значимость исследования. Исследуемые в диссертации
проблемы объекта преступления относится к числу важнейших проблем совре­
менной науки уголовного права. Сформулированные теоретические выводы и по­
ложения развивают и дополняют раздел общей теории уголовного права. Соб­
ранный в диссертации материал и сделанные обобщения могут быть рекомендо­
ваны в научно-педагогической работе по уголовному праву, криминологии, в
практической деятельности судебно-следственных органов, а также в процессе
нормотворчества.
Апробация результатов исследования. В процессе подготовки диссерта­
ция рецензировалась и обсуждалась на кафедре уголовного права Кисловодского
института экономики и права. Ряд положений диссертации обсуждался на кафед­
ре уголовно-правовых дисциплин Ростовского государстве!nioro экономического
университета.
Отдельные проблемы, исследованные в диссертации обсуждались по док­
ладу автора на занятиях по юридической учебе среди судей районных судов
Краснодарского края.
По теме диссертации опубликованы три статьи.
Объем и структура диссертации Работа состоит из введения, трех глав,
заключения и списка использованной литературы. Работа выполнена в соответст­
вии с требованиями ВАК.
ГЛАВА 1.
7. /
ЭВОЛЮЦИЯ ОБЪЕКТА ПРЕСТУПЛЕНИЯ В
ИСТОРИИ РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА И ПРАВА
История становления и развития учения об объектах
уголовно-правовой охраны в законодательстве
России в IX-XX вв.
Истории уголовного права России посвяндено немало научных исследований,
однако подобные изыскания проводились и проводятся, базируясь на двух основ­
ных и взаимосвязанных уголовно-правовых категориях - преступлении и наказа­
нии. Попыток же проследить эволюцию отдельных элементов состава преступле­
ния вне связи с составом в целом (в современном его понимании) фактически не
предпринималось. И по большому счету в этом нет теоретической необходимо­
сти, так как, например, историю развития понятия об объекте преступления, с
большей или меньшей степенью достоверности и последовательностью можно
проследить, исходя из истории понятия преступления, на его основе и в тесной
связи с ним.
Преступление - это не только правовой, но и социальный феномен. Социаль­
но-правовая природа преступления обусловлена его негативным воздействием на
определенный круг важнейших, значимых для человечества в целом благ и инте­
ресов, которые в порядке приоритетности и ставятся под охрану уголовным за­
коном. И круг этих важных и значимых интересов, являясь достаточно подвиж­
ным, зависит не только от обш,ествеиного развития, но и от политического и эко­
номического диагноза социума в данную конкретно- историческую эпоху.
Применение историко-сравнительного метода при исследовании определен­
ного уголовно-правового института является необходимым инструментарием для
уяснения смысла и значимости данного института как в уголовном праве, так и в
системе российского права в целом. При этом представляется наиболее целесооб­
разным рассматривать развитие понятия объекта, ориентируясь на основные па­
мятники правовой мысли России.
Первые сохранившиеся письменные памятники русского права относятся к
X в. В этих памятниках имеются отдельные положения (статьи), дающие некото­
рое представление о тех отношениях, которые охранялись уголовным правом'.
Однако прежде чем перейти к их рассмотрению необходимо отметить, что еще до
X в. на Руси уже был так называемый закон русский. Хотя достоверно усгановип,
существовал ли он в виде письменного источника или только в виде положений
обычного права не удалось. Так, И.А. Исаев, в частности, считает, что закон рус­
ский являлся сводом устных норм обычного права^. О том, что значительная
часть обычного права на Руси не была зафиксирована говорит и А.А. ЗимигЛ
Подтверждение существования закона русского предоставляет нам ст.6 до­
говора Руси и Византии 944 г., в которой упоминается об уставе и законе рус­
ском. По мнению Л.В. Черепнина, предполагаемый юридический сборник (если
это все-таки был письменный сборник) следует датировать 882-м г., когда Олег
занял Киев, или 911-м г., когда был заключен второй договор с Византией .
Поскольку в договорах отмечено существование на Руси определенных пра­
вовых норм, следует заключить, что данными нормами предусматривались и оп­
ределенные уголовно-правовые отношения, а следовательно и определенные бла­
га были поставлены под защиту указанных норм.
Тесные торговые взаимоотношения между Русью и Византией и частые вой­
ны привели к заключению ряда договоров (при Олеге в 907 и 911 гг., при Игоре в
944 г., и при Святославе в 971 г.). Некоторые из них регулируют и вопросы уго­
ловного права^ Не обладая уголовно-правовой направленностью в целом, укаСм.: Солодкин И.И. История уголовного права России // Курс советского уго­
ловного права. Часть общая.Т.2., Л., 1970. С.525.
См.: Исаев И.А. История государства и права России: Полный курс лекций. М.,
1994. С. 13.
^ См.: Хачатуров Р.Л. Уголовно-правовое содержание договоров Киевской Руси с
Византией // Советское государство и право. - 1987. - № 8. - С.127.
Там же. С. 127.
Хотя, как справедливо полагает В.А. Рогов, уголовное право как совокупность
норм, представляющих собой обособившуюся отрасль права, сформирова;юсь на
стадии позднего феодализма и продолжало развиваться в буржуазный период.
12
занные договоры тем не менее уже предусматривали посягательства на жизнь,
здоровье, честь и достоинство личности, собственность, определяя указанные ка­
тегории как объекты уголовно-правовой охраны.
Таким образом, в указанных документах жизнь, как объект охраны и по ко­
личеству упоминаний, и по степени жесткости расправы в случае посягательства
на нее была доминирующей. Отношения собственности в договорах были защи­
щены менее репрессивно, нежели жизнь и здоровье. Явно прослеживался прин­
цип талиона.
Арабские источники, летописи, договоры с Византией различным образом
определяют понятие преступного: «проказа», «сгрешение», «злое дело»'. Однако
в литературе принято считать, что первая попытка определить преступное сделана в Русской Правде, где нанесение вреда личнос1'и именуется «обидой»,' и, соб­
ственно, личность можно определить как некий группирующий или групповой
объект посягательства, вокруг которого концентрировались более «узкие» объек­
ты такие как, например, честь, достоинство, имущественные права и другие.
Русскую Правду определяют как кодекс частного права так как, все ее субъ­
екты физические лица. С этим связаны и некоторые особенности кодификации.
Хотя также существует точка зрения, согласно которой Русская Правда является
частью церковного свода: «Русская правда жила и действовала в церковноюридическом обществе: ее встречаем среди памятников церковного или визан­
тийского происхождения, принесенных на Русь духовенством и имевших практи3
ческое значение в церковных судах» .
Поэтому для более раннего времени правильнее говорить об уголовном законода­
тельстве (Рогов В.А. История государства и права России IX - начала XX веков.
М.:ТЕИС, 1995С.214.).
' См.: М.Ф. Владимирский- Буданов. Обзор истории русского права. Ростов- н/
Д.,1995.С.308.
" См.: Рогов В.А. История государства и права России IX - начала XX веков. С.
214.
^ Ключевской В.О. Русская история: Полный курс лекций в трех книгах. Кн. I. М.,
1993. С. 182.
13
Среди видов преступлений, которые предусматривала Русская
Правда нет
преступлений против государства. На данном этапе еще не существовало абст­
рактного понимания государства и его интересов, вред государству отождеств­
лялся с вредом князю. Личность князя как объекта преступного посягательства
рассматривалась в качестве физического лица, отличавшегося от других только
более высоким положением и привилегиями. Тем не менее посягательства на
княжескую власть считалось на Руси особо опасным преступлением, хотя и не
было юридически закреплено.
Русская Правда еще не знает абстрактных понятий: «собственность», «вла­
дение» .Объектами преступления, как указывалось выше, были личность и иму­
щество.
Одним из наиболее тяжких преступлений, посягавших на личность, было
убийство. Об этом преступлении говорится в десяти статьях Краткой Правды
(cT.CT.L, 19-27). Здесь наиболее рельефно был утвержден и применялся принцип
кровной мести.
Русская Правда предусматривает ответственность и за нанесение увечий, ран
и побоев (ст.ст. 3, 4, 5).
Оскорблению действием в Краткой Правде посвящены 4,8,9,10 статьи.
Фактически честь и телесная неприкосновенность находились на одной сту­
пени иерархии ценностей в древнерусском обществе (если посягательства на те­
лесную неприкосновенность выражались в побоях, нанесении нескольких или
множества ударов). Это, очевидно, можно объяснить с одной стороны особенно­
стями национального характера, а с другой - характеристикой эпохи.
Практически в таком же объеме предусматривала подобные действия и
Пространная редакция.
Защите собственности в Киевской Руси уделялось особенное внимание.
Так, В.О. Ключевской определял Русскую Правду как кодекс частного капитала .
Ей известно такое тяжкое преступление, как разбой (ст. 20 Краткой Правды, ст. 7
См.: Ключевской В.О. Указ. соч.
14
Пространной Правды). Довольно много в ней говорится о краже- татьбе, т.е. тай­
ном хищении чужого имущества. В статье 13 Краткой редакции предусматрива­
лись штрафы за кражу коня, оружия, одежды. Развитие хозяйства повлекло за со­
бой ограждение нормами Русской Правды таких объектов, как скот, домашняя
птица, сельскохозяйственные продукты (ст.ст. 36,40 Краткой и ст. 42,45 Про­
странной Правды).
По словам М.Ф. Владимирского-Буданова, сфера объектов, предусмотрен­
ных Русской Правдой, ограничивалась только лишь правами лиц физических. В
то же время практика включала в число объектов и права государства и общест­
венных союзов, защищаемых государством (религии, церкви и нравственности)'.
В области церковного уголовного права на Руси действовали, церковные
уставы князей Владимира, Ярослава и др. (X - XII вв.). Например, в церковном
уставе князя Владимира говорится о таких преступлениях, как кража в церкви,
ввод в церковь животных и птиц, моления под овином, в рощах, у воды, колдов­
ство.
Как считает А.В. Карташев, круг лиц и преступлений, отошедших в ведом­
ство церковного суда, создавался сам собой вместе с водворением на Руси хри­
стианства: «Как показывают существующие списки Устава, это были такого рода
преступления, которые не считались преступлениями в языческой Руси» .
В период феодальной раздробленности во многих княжествах на Руси (на­
пример, Владимирско-Суздальском) продолжали действовать нормы Русской
Правды. Однако в ряде северо-западных городов дальнейшее развитие торговых
отношений с немцами, договоры городов с князьями, судебная практика и т.д.
потребовали кодификации. Результатом которой стали Новгородская (1471 г.) и
Псковская (1467 г.) судебные грамоты.
См.: М.Ф. Владимирский- Буданов. Указ. соч. С. 315.
Карташев А. Собр. соч. В 2 т. Т.1.: Очерки по истории русской церкви. - М.,
1992. С.257.
15
Новгородская судная грамота дошла до нас лишь в одном неполном обрывке
в московской редакции 70-х г. XV в., содержащем только нормы процессуального
права .
Понятие преступления в Псковской Судной грамоте значительно измени­
лось по сравнению с Русской Правдой. Теперь преступными считаются не только
посягательства на человека, его личность и имущество, но и иные запрещенные
законом деяния, в том числе направленные против государства и его органов^.
Выделение в качестве самостоятельных объектов уголовно-правовой охраны
основ государственной власти в указанный период является вполне закономер­
ным явлением. И наиболее ярко это происходило именно в этих двух феодальных
республиках.
Особо опасными преступлениями против государства Псковская грамота
считает государственную измену или «перевет». «А кримскому татю и коневому
и п е р е в е т н и к у (разрядка наша. - Э.Г.) и зажигалнику тем живота не дати» .
Собственно, в ст. 7, помимо государственной измены, содержится перечень и
других, наиболее опасных для псковской феодальной республики преступлений.
В связи с невысоким уровнем законодательной техники указанного периода
древнерусский законодатель не разграничивал преступления по объекту посяга­
тельства на государственные и общеуголовные. Поэтому деяния, которые с точки
зрения современного уголовного права относятся к преступлениям против госу­
дарственной власти, находятся рядом с посягательствами на собственность (ко­
нокрадство, поджог, кража из церкви) .
' История государства и права СССР: Учебник. 4.1. / Под ред. Ю.П.Титов?,. С.
100.
История государства и права СССР: Учебник. 4.1. / Под ред. О.И.Чистякова,
И.Д.Мартысевича. М., 1985. С. 64.
Российское законодательство 1Х-ХХ веков. В 9 т. T.l: Законодательство Древ­
ней Руси. М., 1984. С. 332.
Российское законодательство. Т. 1. С. 349.
16
Грамота говорит также о некоторых преступлениях против судебных орга­
нов - тайном посуле судье, насильственном вторжении в помещении суда (судебницу), нанесении ударов судебно-административному лицу (подвернику).
Судная грамота Пскова устанавливает достаточно стройную систему иму­
щественных преступлений. Особое внимание уделяется татьбе (краже).
Псковская судная грамота уже достаточно четко отграничивает татьбу от
грабежа и разбоя, особенно от «находа» т.е. разбоя, совершенного шайкой.
К преступлениям против личности относились убийство (головщина), нане­
сение побоев и вырывание бороды, что рассматривалось как оскорбление дейст­
вием. Вместе с тем в Грамоте нет многих преступлений, упоминаемых в Русской
Правде, например, отнятие руки, ноги, пальцев, нанесение ран оружием и др. 3io
может объясняться тем, что в Пскове продолжали действовать и нормы Русской
Правды, чем, видимо и вызвано нежелание псковского законодателя их дублиро­
вать .
Таким образом к XV веку в России круг объектов уголовно-правовой охра­
ны был определен достаточно четко и полно (за исключением набирающих силу
устоев государства и церковных догматов). Одно из первых мест в законодатель­
стве Древней Руси занимала охрана че;ювека, его жизни и здоровья, телесной не­
прикосновенности, чести и достоинства, имущественных прав и интересов, хотя и
не без учета принципа сословности".
По словам В.А. Рогова наиболее изученной частью средневекового уголовного
права являются конкретные виды преступлений . И первым, наиболее значимым
История государства и права СССР: 4.1. / Под ред. О.И.Чистякова,
И.Д.Мартысевича. - М., 1985. С. 66.
' Более подробно о формировании и развитии объекчов уголовно-право1ЮЙ охра­
ны в законодательстве Древней Руси периода государственного становления и
феодальной раздробленности (IX-XIV вв.) смотрите: Георгиевский Э.В. Развитие
понятия объект преступления в истории уголовного права России. - Иркутск:
ВСИМВДРФ, 1998. С. 4-13.
Рогов в.А. История уголовного права, террора и репрессий в Русском государ­
стве XV - XVTI вв. - М., 1995. С. 15.
17
средоточием уголовно-правовых норм указанного периода следует признать Су­
дебники 1497 и 1550 гг.
Судебники 1497 и 1550 гг. прежде всего закрепили наказуемость антигосу­
дарственных преступлений'.
Под антигосударственными преступлениями понимались и политические и
должностные преступления. В противоположность перевету Псковской судной
грамоты, политическая деятельность против государства именуется крамолой,
подчеркивается ее «внутренний» характер, направленность против власти. Под
крамолой понимались заговоры и мятежи, бесчестье и брань в адрес государя.
Таким образом к середине XVI столетия приоритет среди объектов уголовноправовой охраны прочно занимают государственный строй и государственная
власть.
Должностная преступность в Судебнике 1497 г. упоминается в виде запре­
тов взяточничества, мздоимства, злоупотреблений властью, без установления
конкретных репрессивных мер. Страна управлялась достаточно узкой группой
лиц, в отношении которых государство ограничивалось превентивными запретами . Данный объект выделялся «словно бы нехотя», нарождающийся бюрократи­
ческий аппарат настоятельно требовал от государственной машины управления
проявления лояльности к собственным служебным правонарушениям.
В Судебнике 1550 г. взяточничество уже рассматривается как уголовно- на­
казуемое деяние. Так, ст. 3 гласит: «А которой боярин, или дворецкий или казна­
чей, или дьяк в суде посул возьмет и обвинит не по суду, а в пене то государь
укажет» .
Преступления против личности и собственности в большинстве случаев
объединены (татьба, разбой, грабеж). Смертной казнью могла наказываться цер­
ковная и головная татьба. Действовал принцип защиты личности и собственности
Российское законодательство Х- XX веков. В 9 т. Т.2. Законодательство периода
образования и укрепления Русского централизованного государства. - М., 1985.
С.55.
Рогов в.А. История государства и права России IX - начала XX веков. С. 228.
всех сословии, хотя ответственность за преступную деятельность имела сослов­
ный оттенок. В центре стояла охрана жизни, принадлежащей Богу, и за душегуб­
ство разбойники карались смертью. Бытовые убийства Судебники регулируют
недостаточно ясно. Личность и собственность как объекты уголовно - правовой
охраны отодвигаются на второй план.
Религиозные преступления в Судебники не были включены и практика здесь
имела свои особенности. За тяжкие религиозные преступления виновные подвер­
гались двойному преследованию со стороны церкви и государства.
В середине XVI в. при Иване IV в ответ на духовный кризис церковное право
запретило светские развлечения, игру в шахматы, в кости, полагая их «бесовским
наваждением». Осуждались увеселения, пляски. Преследовались гадания и вол•у
хования . Охрана церковной догмы была близка к своему апогею.
Однако, характеризуя в целом эпоху Судебников, необходимо отметить, что
определяющим, или если можно так сказать «преломляющим» объектом по от­
ношению ко всем перечисленным выступали все таки интересы и блага земства.
Соборное Уложение царя Алексея Михайловича Романова (1649 г.) в значи­
тельной степени посвящалось вопросам уголовного права. Под преступлением
Уложение понимало «непослушание царской воле, нггрушение предписаний».
По справедливому замечанию Г.П. Новоселова, разработчики Уложения
уделили особое внимание вопросам преступности и наказуемости деяний, впер­
вые классифицируя их по направленности и социальной опасности". Судя по мес­
ту нахождения соответствующих статей, наиболее ценным объектом уголовноправовой охраны стали каноны религиозного учения, которые считались миро­
воззренческой основой жизнедеятельности государства, общества, отдельных
лиц.
' Российское законодательство. Т.2. С. 97.
Рогов в.А. История государства и права России IX - начала XX веков. С. 229.
^ Новоселов Г.П. Становление и развитие системы Особенной части уголовного
законодательства России // Уголовное право. Особенная часть. Учебник для ву­
зов. Отв. ред. д.ю.н. И.Я.Козаченко и др. - М., 1997. С. 10.
19
«Уложение открывалось главой «о богохульниках и церковных мятежни­
ках». За хулу на Бога и Божию матерь, на святых и на честной крест устанавлива­
лась смертная казнь через сожжение...» .
Как считает М.Ф. Владимирский-Буданов преступления против веры отмечаются в Уложении царя Алексея Михайловича с осторожной краткостью . К ним
в частности относятся: богохульство, совращение православного (иг>лснно в му­
сульманскую веру), насильственное обращение в православие, волхование, чародеяние, ереси, расколы, прерывание хода литургии в храме, несоблюдение цер­
ковных обрядов.
К государственным (политическим) преступлениям относились: любые
действия (и даже умысел), направленный против личности государя или его се­
мьи, бунт, заговор, измена; по этим преступлениям ответственность несли не
только лица, их совершившие, но и их родственники и близкие.
К преступлениям против порядка управления относились злостная неявка
ответчика в суд и сопротивление приставу, изготовление фальшивых грамот, ак­
тов и печатей и другие.
Содержание притонов, укрывательство беглых, незаконная продажа имуще­
ства (краденого, чужого, неоформленного должным образом), недозволенная за­
пись в заклад (к боярину, в монастырь, к помещику), обложение пошлинами ос­
вобожденных от них лиц, по мнению И.А. Исаева относились к преступлениям
против благочиния.
Должностными преступлениями, согласно Соборному Уложению, являлись
лихоимство (взяточничество, неправомерные поборы, вымогательство), неправо­
судие (заведомо несправедливое решение дела, обусловленное корыстью или
личной неприязнью) и другие .
Рождественский С. Соборное уложение 1649 года. В кн.: Три века.Т.].: СБ /
Сост. А.М.Мартышкин, А.Г. Свиридов, - М., 1991. С. 188.
^ Владимирский- Буданов М.Ф. Указ. соч. С. 340.
^ См.: Исаев И.А. Указ. соч. С. 57-58.
20
Преступления против личности и имущества - самые многочисленные в Со­
борном Уложении. К преступлениям против личности относились убийство, де­
лившееся на простое и квалифицированное (убийство родителей детьми, убийст­
во господина рабом), нанесения увечья (тяжкого вреда здоровью), побои, оскорб­
ления чести (в виде обиды или клеветы, распространение порочащих слухов); не
наказывалось убийство изменника или вора на месте преступления.
Имущественными преступлениями являлись татьба простая и квалифищ-]рованная (церковная, на службе, конокрадство, совершенная в государевом дворе,
кража овощей из огорода и рыбы из садка), разбой (совершаемый в виде промыс­
ла) и грабеж обыкновенный и квалифицированный а гакже ряд других нресгупных деяний.
К преступлениям против нравственности согласно Уложению относились:
непочитание детьми родителей, отказ содержать престарелых родителей, сводни­
чество, «блуд» жены (но не мужа), половая связь господина с рабой.
Фактически же вопросам уголовного права были посвящены две главы - 21
«О разбойных
и татиных делах» (104 статьи) и 22 «За какие вины смертная
казнь» (26 статей). Большое количество других уголовно-правовых положений
были разбросаны практически по всем остальным главам Уложения.
Проводя ретроспективный анализ законодательных актов, содержавших
уголовно-правовые постановления
можно отметить, что именно Соборному
Уложению Алексея Михайловича мы обязаны появлением родового объекта пре­
ступления, так как именно в указанном источнике впервые проведена системати­
зация преступных деяний по роду (характеру) посягательства.
Соборное Уложение 1649 г. продолжало применяться и в начале XVHI в.
Однако законодательная деятельность Петра
Великого в области уголовного
права была чрезвычайно интенсивной. Исследователи насчитывают только указов
уголовно-правового характера 392 .
Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т.4. Законодательство периода
становления абсолютизма. - М., 1986. С. 314.
21
Артикул Воинский 1714 г. заменяет характерные для Соборного Уложения
1649 г. термины «воровство», «вор», употреблявшиеся для обозначения преступ­
ного на преступление. Преступление означает прежде всего нарушение закона.
Так, в указе 1714 г. предусмотрено: «Многие, якобы оправдая себя, говорят, что
сие не заказано было, не разсуждая того, что все то, что вред и убыток государе гву приключить может, суть преступление»'.
В указанный период на первом месте оставались преступления против рели­
гии и церкви. В связи с новым общественным явлением - расколом, расширяется
и уточняется понятие такого преступления как ересь.
Собором 1681 г. осуждению стали подлежать вообще все ослушники церк­
ви, в том числе привлеченные за волшебство, чародеяния и суеверие.
Уточнялся состав богохульства, вводилась ответственность и за недонесение
о богохульстве. Артикул 5 устанавливал: «Ежели кто сльш1ит таковое хуление, и
в принадлежащем месте благовременно извету не подаст, оный имеет по состоя­
нию дела, яко причастник богохуления, живота или своих пожитков лишен
быть» .
к преступлениям против религии относилось и разрьггие могил, за что пола­
галась смертная казнь путем сожжения или отсечение головы".
К наиболее тяжким из государственных преступлений относились всякие
деяния, направленные против жизни и здоровья государя, его семьи или оскорб­
ление их действием.
Дальнейшее развитие получили составы таких государственных преступле­
ний как измена, бунт, возмущение.
Артикул 137 определял: «Всякий бунт, возмущение или упрямство, без вся­
кой милости имеет быть виселицею наказано» . К бунту и возмугцению прирав­
нивались: «Все непристойные подозрительные сходбища и собрания ...хотя для
' Там же. С. 320.
^ Там же. С. 329.
Развитие русского права второй половины XVTT-XV11I вв. С. 167.
Российское законодательство. Т.4. С. 352.
22
советов каких-нибудь (хотя и не для зла) или для челобитья, чтоб общую чело­
битную писать, чрез что возмущение или бунт может сочиница, чрез сей артикул
имеют быть весьма запрещены...» .
Помимо фальшивомонетничества, преследовалось составление подложных
документов, подделка государственной печати или приложение ее к «воровским»
письмам. Под подлогом понимался также обман, но в форме подмены, что отме­
чал еще В.И, Татищев^.
Согласно Артикулу Воинскому к должностным преступлениям относились
взяточничество, получившее наибольшее распространение в XVIII в. Наказание
зависело от объективной стороны преступления, где различалось три вида дейст­
вий: взятка, нарушение служебного долга за взятку и совершение преступления в
результате взятки. К взяткам приравнивались незаконные поборы с населения
при сборе податей, принесении присяги, оформлении документов и т.д.
Из должностных преступлений выделялись попустительство преступникам,
злоупотребления или пренебрежения служебными обязанностями и нарушение
порядка работы судебных и административных органов .
Серьезное внимание администрацией Петра Великого уделялось нарушени­
ям установленного порядка судопроизводства, и именно со стороны должност­
ных лиц. Несвоевременное ознакомление с законодательными материалами мог­
ло повлечь в зависимости от рецидива штраф, отнятие имущества и лишение чи­
на, а нарушивший указ «О форме суда», учинивший в суде неправду, подлежал
как нарушитель «государственных прав и интересов и своей должности» нату­
ральной или политической казни «по важности дела» .
Воинский Устав и Артикулы Воинские впервые (в сравнении с Соборным
Уложением) систематизируют воинские преступления'.
Там же. С. 352.
Развитие русского права второй половины XVTT-XVIIl вв. С. 171-173.
" Там же. С. 175.
Развитие русского права второй половины XVII-XVI1I вв. С ! 77.
^ Там же. С. 178.
' Развитие русского права второй половины XVII - XVIII вв. С. 181.
23
Согласно Артикулу 124 смертной казнью наказывался шпионаж'.
Среди преступлений против личности на первом месте было убийство, со­
став которого получил дальнейшее развитие. Квалифицированное предумышлен­
ное убийство дополнилось еще одним составом - убийство офицера солдатом
(Артикул 163). Помимо убийства путем отравления появляется убийство в коры­
стных целях - «ежели кто для прибыли договоритца оный купно с тем, кто его
нанял колесом разломан быть имеют». Неумышленное убийство подразделялось
на неосторожное и случайное. Последнее, как «весьма неумышленное и ненарочное без наказания отпустится» (Артикул 159).
Дополняются и уточняются составы, относяш,иеся к нарушениям прав се­
мейства и нравственности. Выделяется прелюбодеяние, совершенное между же­
натыми и замужними и находящимся в супружестве с холостыми^.
Изнасилование еще не отделялось от растления, и наказание его обычно ог­
раничивалось выплатой бесчестья. Воинский Устав уточняет объект преступле­
ния, включая весь женский пол, старую или молодую, замужнюю или холостую, в
неприятельской или дружеской земле, честную женщину или блудницу.
Среди имущественных преступлений особенно усиливается наказание за
разбой "\
Татьба, или воровство-кража, означала по определению Белогриц- Котляревского, тайное похищение чужого движимого имущества. Простой считалась
кража, не превышающая суммы 20 рублей и совершенная не более чем в третий
4
раз .
Наряду с вышеуказанными достаточно серьезными преступлениями счита­
лось также истребление, повреждение или присвоение чужого имущества .
Примечательно, но по мнению некоторых исследователей в области объекта
(например, Г.П. Новоселова) «уголовно-правовое время Петра Великого», неРоссийское законодательство. Т. 4. С. 350.
Развитие русского права второй половины XVI1-XVI1I вв. С.190-191.
^ Развитие русского права второй половины XVII-XVI11 вв. С. 194.
^ Там же. С. 195.
24
смотря на обилие конкретных уголовно-правовых норм, можно определигь как
эпоху «формального равенства объектов». Дело в том, что в указанную эпоху ка­
ралось не столько причинение вреда кому-либо, сколько неисполнение указов самодержца . По этому поводу Н.С. Таганцев писал: «Если мы будем... придавать
исключительное значение моменту противоправности учиненного, то преступле­
ние сделается формальным, жизненепригодным понятием, напоминающим у пас
воззрения эпохи Петра Великого, считавшего и мятеж и убийство, и ношение бо­
роды, и срубку заповедного дерева равно важными деяниями, достойными
смертной казни, ибо все это виноватый делал, одинаково не страшась царского
гнева»".
Крупным актом в истории русского уголовного законодательства исследуе­
мого периода был Наказ Екатерины 11, написанный под значительным влиянием
идей Монтескье и Беккариа. По словам М.Ф. Владимирского - Буданова ло объ­
екту Екатерина разделяет все преступления на 4 группы: 1) преступления против
веры, 2) против нравов, 3) против тишины и спокойствия и 4) против безопасно­
сти граждан .
Основными источниками уголовного законодательства в первой половине
XIX в. были Т. XV Свода законов (кн. 1) и Уложение о наказаниях уголовных и
исправительных. Уложение о наказаниях, как и свод законов, знало два понятия
уголовно наказуемого деяния: преступление и проступок. Но в отличие от Свода
законов, устанавливавшего различие между преступлением и проступком по тя­
жести наказания, Уложение различало их по объекту посягательства (ст. 1и2).
Исследователи Уложения 1845 г. отмечали, что в Особенной части этого разли­
чия по объекту посягательства провести не удалось.
' Там же. С.200.
Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов / Ore. ред. д.ю.н, И.>1. Козаченко и др. - М., 1997. С. 85.
^ Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть Общая. Т.1. - М., 1994. С. 33.
Владимирский- Буданов М.Ф. Указ. соч. С. 364.
^ Развитие русского права в первой половине XIX века. - М., 1993. С. 161.
25
Под преступлением в Уложении понималось: «как само противозаконное
деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания законом предписа­
но». Собственно, четкое различие между преступлением и проступком оконча­
тельно стали проводить в 1848 г.
По словам И.И. Солодкина, использовав в Общей части в некоторой степени
Кодекс Наполеона 1810 г., Уложение 1845 г. в целом отличалось многостатейностью, казуистичностью, отсутствием единства, неполнотой постановлений и не­
соразмерностью наказаний .
Особенная часть Уложения, состоявшая из 2043 статей и подразделявшаяся
на 11 разделов, главы и отделения, действительно являлась крайне сложной сис­
темой. Девять разделов посвящались охране существовавшего общественнополитического строя. Как и в предыдущем законодательстве, на первом месте
стояли преступления против веры. Если в Своде законов их было 31, то в Уложе­
нии 1845 г.-80.
После первого раздела - Общей части Уголовного кодекса следовал второй
раздел «О преступлениях против веры и о нарушениях ограждающих оную по­
становлений», третий раздел Уложения назывался «О преступлениях государст­
венных» Четвертый раздел Уложения назывался «О преступлениях и проступках
против порядка управления», раздел пятый - «О преступлениях и проступках по
службе государственной и общественной». Раздел шестой - «О преступлениях и
проступках против постановлений о повинностях государственных и земских»,
раздел седьмой «О преступлениях и проступках против имущества и доходов
казны», раздел восьмой Уложения назывался «О преступлениях и просгупках
против общественного благоустройства и благочиния». Раздел девятый Уложения
предусматривал ответственность за нарушение законов о состояниях, т.е. законо­
дательства, определяющего сословный строй России. Тяжким наказаниям подле­
жали лица за похищения, уничтожение, порчу или сокрытие законного акта о со­
стоянии.
' См.: Солодкин И.И. Указ. соч. С. 544.
26
Разделы десятый, одиннадцатый и двенадцатый Уложения посвящались
преступлениям «против жизни, здравия, свободы и чести частных лиц», «против
прав семейственных и против собственности частных лиц»'.
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. претерпело не­
сколько редакций, в значительной степени изменивших этот уголовный кодекс (в
1857 , 1866, 1885 гг.). Разработка нового уголовного уложения была стимулиро­
вана рядом недостатков, к которым Н.С. Таганцев относил противоречия, форма­
лизацию, неполноту, неопределенность санкций и отсутствие четкой иерархии
наказаний . О запутанности Уложения 1845 г. говорит и А.В. Пашковская, упо­
миная о том, что только убийству в различных интерпретациях было посвящено
24 состава". В 1865 г. делается попытка сочетать Уложение о наказаниях уголов­
ных и исправительных с Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.
В течении двадцати лет разрабатывалось новое уголовное улолсение (подго­
товленное лишь к 1903 г.), а источниками действующего права в тот же период
были старое уложение. Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями (1864
г.). Военно-уголовный кодекс (1875 г.), Военно- морской устав (1886 г.). Пре­
ступным согласно Уложению 1903 г. признавалось деяние, воспрещенное во вре­
мя его учинения законом под страхом наказания. (Глава первая. О преступных
деяниях и наказаниях вообще. Отделение первое. Положения общие. Статья 1.).
В целом новое Уголовное уложение 1903 г. состояло из 37 глав и 687 статей,
только объяснительная записка к нему составляла 8 томов,"^ однако в силу оно
вступало постепенно. Так, законом 1904 г. были введены в действие только три
главы о бунте против верховной власти, о государственной измене, о смуте.
' Более подробно об объектах уголовно-правовой охраны в законах русского
(централизованного) государства и уголовных законах империи (XV-XIX вв.)
смотрите: Георгиевский Э.В. Развитие понятия объект преступления в истории
уголовного права России. - Иркутск: ВСИ МВД РФ, 1998. С. 13-3 1.
^ Исаев А.А. Указ. соч. С. 218.
" Пашковская А.В. К 150-летию Уложения о наказаниях уголовных и исправи­
тельных 1845 года// Государство и право. - 1995. - № 11. - С. 133.
"* Наумов А.В. История создания и общая характеристика уголовного уложения
1903 г. //Вестн. МГУ. - Сер. 11. - 1993. - № 5. - С. 28.
27
Особенная часть Уложения включала в себя (в окончательном виде утвер­
жденном Николаем II 22 марта 1903 г.) 36 глав.
Глава II (ст.ст. 73-98) называлась «О нарушении ограждающих веру поста­
новлений», глава 111 (ст.ст. 99-107 ) - «О бунте против верховной власти и о пре­
ступных деяниях против священной особы императора и членов императорского
дома».
Глава IV (ст.ст. 108-119) была посвящена государственной измене, главу V
(ст.ст. 120-137) - смуте, глава VI (ст.ст. 138-155) - не1ювиновению власти, глава
VII (ст.ст. 156-178) - противодействие правосудию.
В главе VIII (ст.ст. 179-194) рассматривались нарушения постановлений о
воинской и земских повинностях, в главе IX (ст.ст. 195-221 ) - постановлений, oiраждающих народное здравие, в главе X (ст.ст. 222-239) - постановлений, ограж­
дающих общественную и личную безопасность, в главе XI (ст.ст. 240- 261) - по­
становлений, ограждающих народное благосостояние, в главе XII (ст. ст. 262-279)
- постановлений, ограждающих общественное спокойствие.
Глава XIII (ст.ст. 280-289) трактовала вопросы, связанные с нарушением по­
становлений о надзоре за общественной нравственностью, глава XIV (ст.ст. 290291) - с нарушением постановлений о воспитании юношества. Глава XV (ст. ст.
292- 309) называлась «О нарушении постановлений о надзоре за печатью», i лава
XVI (ст.ст. 310-363) - «О нарушении постановлений о надзоре за промыслами и
торговлей», глава XVII - «О нарушении постановлений о личном найме (ст.ст.
364-377), глава XVHI (ст.ст. 378-407) - «О нарушении постановлений о производ­
стве строительных работ и о пользовании путями сообщения и средствами сно­
шения».
Далее в Уложении рассматривались преступные деяния против прав семей­
ственных (глава XIX, ст.ст. 408-426), подделка монет, ценных бумаг и знаков
(глава XX, ст.ст. 427-436), подлог (глава XXI, ст.ст. 437-452), лишение жизни
(глава XXII, ст.ст. 453-466), телесные повреждения и насилие над личностью
(глава ХХИ1 , ст.ст. 467-480).
28
Глава XXIV (ст.ст. 481-488) именовалась «О поединке», глава XXV (ст.ст.
489-497) - «Об оставлении в опасности», глава XXVI (ст.ст. 498-512) - «О пре­
ступных деяниях против личной свободы», глава XXVII (ст.ст. 513-529) - «О не­
потребстве», глава XXVIII
(ст.ст. 530-540) - «Об оскорблении», глава XXIX
(ст.ст. 541-546) - «Об оглашении тайн».
Глава XXX (ст.ст. 547-570) трактовала вопрос о повреждении имущества,
путей сообщения, предостерегательных, граничных и тому подобных знаков или
иных предметов, глава XXXI (ст.ст. 571-580) - о необъявлении о находке, при­
своении чужого имущества и злоупотреблении доверием, глава XXXII (ст. ст.
581-590) - о воровстве, разбое и вымогательстве, глава XXXITI (ст.ст. 591- 598) - о
мошенничестве, глава XXXIV (ст.ст. 599-619) - о банкротстве, ростовщичестве и
иных случаях наказуемой недобросовестности по имуществу, глава XXXV (ст.ст.
620-622) - о преступных деяниях против прав авторских и привилегий на изобре­
тения, глава XXXVI (ст.ст. 623-635) - о самовольном пользовании чужим имуще­
ством, глава XXXVII (ст.ст. 636-687) - о преступных деяниях по службе государ­
ственной и общественной .
О том какое значение придавалось Уголовному уложению 1903 г. в совре­
менном ему российском обществе наиболее ярко говорят слова Николая 11 в его
Указе Правительствующему Сенату: «Уповая, что новый уголовный закон, сооб­
разованный с современными условиями государственного и общественно]'о быта,
будет способствовать успешному отправлению уголовного правосудия, мы пре­
бываем в твердой уверенности, что закон этот, разграничивая область воспре­
щенного и дозволенного и противодействуя преступным посягательствам, по­
служит к наибольшей охране гражданского порядка и к укреплению в народе
чувства законности, которое должно быть постоянным руководителем каждого
как отдельно в кругу личной его деятельности, так и в совокупном составе сосло­
вий и обществ»".
' Цит. по.: Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 9. Законодательство эпо­
хи буржуазно- демократических революций. - М., 1994. С. 256-257.
^ Там же. С. 272.
29
Уже в первых уголовных законах советского государства объект преступления
находит свое законодательное закрепление. В параграфе первом «Об уголовном
праве» в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР от 12 декабря 1919
г. говорится: «Право - это система (порядок) общественных отношений, соответ­
ствующая интересам господствующего класса и охраняемая организованной его
силой. Уголовное право имеет своим содержанием правовые нормы и другие
правовые меры, которыми система общественных отношений данного классового
общества охраняется от нарушения (пресгупления)посредством репрессии (нака­
зания ).Советское уголовное право имеет задачей посредством репрессии охра­
нять систему общественных отношений, соответствующую интересам трудящих­
ся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходный от капитализ­
ма к коммунизму период диктатуры пролетариата» . А в параграфе третьем «О
преступлении и наказании» в пункте пятом дается определение преступления:
«Преступление есть нарушение порядка общественных отношений, охраняемого
уголовным правом» .
Во второй главе «Общие начала применения наказания» первый Уголовный
Кодекс РСФСР 1922 г. в пятой статье ставил своей задачей: «правовую защиту
государства трудящихся от преступлений и от об1дественно опасных элементов
путем применения к нарушителям революционного правопорядка наказания или
других мер социальной защиты»". По мнению А.А. Пионтковского: «Таким обра­
зом он признавал, что объектом уголовно - правовой защиты, а тем самым и объ­
ектом преступления являются общественные отношения, существуюидие в госу­
дарстве трудящихся» . Статья шестая Кодекса определяла: «Преступлением при­
знается всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее ос-
' Хрестоматия по истории отечественного государства и права. 1917-1991 гг. М.,1997. С. 64.
^ Там же. С. 64.
^ Там же. С. 73.
"^ Курс советского уголовного права В 6 т. Т. 2. Часть общая. Преступление. - М,:
Наука, 1970. С. 114.
30
новам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской
властью на переходный к коммунистическому строю период времени» .
Особенная часть Уголовного Кодекса РСФСР 1922 г. состояла из 8 глав.
Глава 1 называлась «Государственные преступления» (ст.ст. 57-104) и со­
держала два раздела: «О контрреволюционных преступлениях» и «О преступле­
ниях против порядка управления».
Глава 2 называлась «Должностные (служебные) преступления и включала
в себя статьи со 105 по 118. Третья глава «Нарушение правил об отделении
церкви от государства» (ст.ст. 119-125) включала в себя семь составов, посвя­
щенных борьбе с продолжавшимся в те годы влиянием церкви на народ.
Глава 4 «Преступления хозяйственные» (ст.ст. 126- 141) рассматривала, в
том числе, в качестве преступлений трудовое дезертирство, бесхозяйственное ис­
пользование рабочей силы, неисполнение обязательств по договору, искусствен­
ное повышение цен на товары и др.
Глава 5 «Преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства
личности» (ст.ст. 142-179) содержала разделы, посвященные убийству, телесным
повреждениям и насилию над личностью, оставлению в опасности, преступлени­
ям в области половых отношений и иным посягательствам на личность и ее дос­
тоинство. Глава 6 «Имущественные преступления» (ст.ст. 180-199) традиционно
рассматривала в качестве преступлений кражу, покупку краденого, грабеж, раз­
бой, присвоение и растрату, мошенничество, вымогательство, истребление или
повреждение имущества, а также ростовщичество, сбыт заведомого негодного
семенного материала и др. Глава 7 посвящалась воинским преступлениям, а за­
ключительная глава 8 называлась «Нарушение правил, охраняющих народное
здравие, общественную безопасность и публичный порядок»".
' Хрестоматия по истории отечественного государства и права. 1917 - 1991 гг. С.
73.
Хрестоматия по истории отечественного государства и права. 1917-1991 гг. С.
81-110.
31
Об объекте преступления как общественном отношении говорила и шестая
статья Уголовного Кодекса РСФСР 1926 г. В ней говорилось, что преступление
посягает
на советский
строй
или
правопорядок,
установленный
рабоче-
крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период'.
В целом Особенная часть уголовного права, которая основывалась на УК
РСФСР 1926 г. и ряде других уголовных законах^, устанавливающих ответствен­
ность за отдельные виды преступлений, состояла из 15 глав. Это были государст­
венные преступления, включавшие в себя контрреволюционные преступления и
особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления, престу­
пления против социалистической собственности, преступления против личности,
должностные преступления, хозяйственные преступления, преступления против
социалистического правосудия, против избирательных прав граждан, преступле­
ния в области трудовых отношений, преступления против авторских и изобрета­
тельских прав граждан, против личной собственности граждан, иные преступле-
' По справедливому замечанию Г.П. Новоселова на ранних этапах существования
советского уголовного законодательства (а именно в таких нормативных актах
как Руководящие начала по уголовному праву 1919 г., Уголовных кодексах
РСФСР 1922 и 1926 гг.), в отличие от советской уголовно-правовой теории объ­
ектом преступного посягательства, если опять таки исходить из буквального тол­
кования закона, следует признать не общественные отношения как таковые, сами
по себе, а установленный правопорядок сам по себе. Однако, на nauj взгляд Г.П.
Новоселов допускает небольшую неточность. Если действительно подходить к
толкованию закона буквально, то следует отметить, что речь идет не об установ­
ленном правопорядке самом по себе, а именно об установленном правопорядке
общественных отношений. (См.: Уголовное право. Общая часть: Учебник для пузов / Отв. ред. д.ю.н. И.Я. Козаченко и др. - М., 1997. С. 86-87.).
Например, закон об уголовной ответственности за хищнический убой и умыш­
ленное изувечение скота с целью подрыва коллективизации сельского хозяйства
(постановление ВЦИК и СНК от 20 января 1930 - СУ, № 3); Постановления ЦИК
и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных пред­
приятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической)собственности». (Гаверов Г.С. Преступление и наказание в России. - Ир­
кутск, 1993. С. 53.).
32
ния против порядка управления, преступления, посягающие на народное здравие,
преступления против обороны СССР, воинские преступления'.
Объект преступления был достаточно подробно детализирован в Законе о
судоустройстве СССР, союзных и автономных республик от 16 августа 1938г.,
где в статье 2-й основной задачей правосудия в СССР являлась защита от всяких
посягательств:
а) установленного Конституцией СССР и конституциями союзных и авто­
номных республик общественного и государственного устройства СССР, социа­
листической системы хозяйства и социалистической собственности;
б) политических, трудовых, жилищных и других личных и имущественных
прав и интересов граждан СССР, гарантированных Конституцией СССР и кон­
ституциями союзных и автономных республик;
в) прав и охраняемых законом интересов государственных учреждений,
предприятий, колхозов, кооперативных и иных общественных организаций.^
В Уголовном Кодексе РСФСР 1960 г. (как и в предшествовавших ему Осно­
вах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик от 25 декабря
1958 г."), в статье седьмой (в редакции Указа Президиума Верховного coBcia
РСФСР от 3 декабря 1982 г. и Федерального закона РФ от 1 июля 1994 г.) понятие
преступления определялось следующим образом: «Преступлением признается
предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние (действие или
бездействие), посягающее на общественный строй СССР, его политическую и
экономическую системы, личность, политические, трудовые, имуидественные и
другие права и свободы граждан, все формы собственности, а равно иное, пося-
' См, например, Советское уголовное право. Часть особенная: Учебное пособие
для юридических институтов и факультетов. - М.,1957.
Хрестоматия по истории отечественгюго государства и права. 1917-1991 гг.
С. 247.
" См., например. Основы законодательства Союза ССР и союзных республик. М., 1983. С. 275-298.
гающее на социалистический правопорядок обпдественно опасное деяние, преду­
смотренное уголовным законом.» .
Особенная часть УК РСФСР 1960 г. состояла из двенадцати глав.
Глава 1 «Государственные преступления» (ст.ст. 64-88 со значком 2) со­
стояла из двух разделов: «Особо опасные государственные преступления» и
«Иные государственные преступления».
Глава 2 «Преступления против социалистической собственности» (ст.ст. 89101) была исключена Федеральным законом от 1 июля 1994 г.
Третья глава называлась «Преступления против жизни, здоровья, свободы
и достоинства личности» (ст.ст. 102-131).
В четвертой главе были сосредоточены преступления против политиче­
ских, трудовых, и иных прав и свобод граждан (ст.ст. 132-143 прим).
Глава 5 содержала преступления против собственности (ст.ст. 144-151).
В главе 6 «Хозяйственные преступления» (ст.ст. 152-169 прим) к 15 марта
1996 г. было исключено 6 составов преступлений: ст.ст. 152-154 со значком 2 ).
Глава 7 «Должностные преступления» (ст.ст. 170-175 прим) содержала
восемь составов преступлений: злоупотребление властью или служебным поло­
жением, превышение власти или служебных полномочий, халатность, получение
взятки, дача взятки, посредничество во взяточничестве, должностной подлог, на­
рушение антимонопольного законодательства.
Глава 8 включала преступления против правосудия (ст.ст. 176-190).
Девятая глава называлась «Преступления против порядка управления»
(ст.ст. 190 прим - 205 прим), десятая «Преступления против обидественной безо­
пасности, общественного порядка и здоровья населения» (ст.ст. 206-230 прим).
Глава 1 1 содержала преступления, составляющие пережитки местных обы­
чаев (ст.ст. 231-236), к ним в частности относились: уклонение от перемирия, упУголовный кодекс РСФСР. С изменениями и дополнениями на 15 марта 1996г. Новосибирск, 1996. С. 6-7.
^ Уголовный кодекс Российской Федерации. С изменениями и дополнениями,
опубликованными на 1 января 1994 года. - Челябинск, 1994. С. 72-81.
34
лата и принятие выкупа за невесту, принуждение женщины к вступлению в брак,
заключение соглашения о браке с лицом, не достигшим брачного возраста, двое­
женство или многоженство.
Глава 12 называлась «Воинские преступления».
Всего за 36 лет своего существования, по данным Э.Ф. ГТобегайло, УК
РСФСР 1960 г. был изменен, дополнен и поправлен около семисот раз' .
Новый Уголовный Кодекс России, вступивший в силу с 1 января 1997 г.
декриминализировал ряд
деяний, считавшихся ранее преступными, исключив
тем самым соответствующие объекты из сферы уголовно-правовой охраны. Вме­
сте с тем новый УК пополнился не только новыми составами преступлений, но и
новыми главами, которые содержат составы преступлений, направленные на ох­
рану неизвестных УК 1960 г. объектов.
Преступлением вообще УК России 1996 г. считает, согласно ст. 14 «виновно
совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим кодексом
под угрозой наказания» .
Собственно, в УК России 1996 г. появилась целая система так называемых
«выделенных» объектов. Действительно определенные структурные отличия но­
вого уголовного закона от предыдущего (а именно введение разделов, включаю­
щих главы) способствовало выделению давно уже признанных в теории видовых
объектов, структурно соответствующих главам. И если в УК РСФСР 1960 г. Осо­
бенная часть делилась на главы по признакам родового объекта, то в новом УКпо признакам видового. В определенных случаях произошло выделение новых
непосредственных объектов из видовых.
Особенная часть УК России 1996 г. содержит 63 вновь введенных состава
преступления, которые являются либо полностью новыми, либо частично обнов­
ленными.
' См., например, Комментарий к Уголовному Кодексу Российской Федерации. Ростов-на-Д., 1996; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации.
Общая часть. Под общей ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева. - М., 1996.
" Уголовный Кодекс Российской Федерации. - М., 1996.
35
Так, раздел VH «Преступления против личности» включил в свой состав 6
новых (обновленных полностью или частично) статей. К ним относятся, убийство
матерью новорожденного ребенка (ст. 106) - из видового объекта жизни выделен,
путем дифференциации, самостоятельный непосредственный объект - жизнь но­
ворожденного ребенка.
Принуждение к изъятию органов или тканей четювека для трансплантации
(ст. 120), хотя, по
замечанию СВ. Максимова, при конструировании данной
нормы законодателю не удалось избежать двусмысленности. Так, ученый счита­
ет, что - «буквальное толкование закона не позволяет уяснить, к кому именно
должно быть обращено принуждение: к врачу, осуществляющему операцию
трансплантации, или к донору»'. Хотя определенно известно, что невозможность
правильно определить потерпевшего от преступления, в определенных случаях
не позволит правильно определить объект преступного посягательства. И именно
применение логической интерпретации данной статьи позволяет нам понять, что
если данная статья находится в главе 16 «Преступления против жизни и здоро­
вья», следовательно основным непосредственным объектом данного преступле­
ния будет здоровье (телесная неприкосновенность) человека, чьи органы собира­
ются трансплантировать, а не свобода осуществления профессиональных функ­
ций врачом, соединенная с его жизнью, здоровьем, телесной или моральной не­
прикосновенностью.
Введены новые статьи 132 и 133 УК об ответственности за преступления в
сексуальной сфере. Они объединены с традиционными в самостоятельной главе
18 «Преступления против половой неприкосновенности и половой свободы лич­
ности» и служат защите любых лиц от преступно-сексуальных посягательств.
В главе 19 «Преступления против конституционных прав и свобод человека
и гражданина» устанавливается уголовная ответственность за нарушение непри­
косновенности частной жизни путем незаконного собирания или распростране­
ния сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную
36
тайну (ст. 137), а в главе 20 «Преступления против семьи и несовертеннолетних»
- за неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего, в случаях
когда это сопряжено с жестоким обращением с последним (ст. 156).
Наибольшее количество нововведений претерпел раздел VIII «Преступления
в сфере экономики», который пополнился следующими составами преступлений:
в главе 22 «Преступления в сфере экономической деятельности» - воспрепятство­
вание законной предпринимательской деятельности (ст. 169); регистрация неза­
конных сделок с землей (ст. 170); незаконная банковская деятельность (ст. 172),
лжепредпринимательство (ст. 173); легализация (отмывание) денежных средств
или иного имущества, приобретенных незаконным путем (ст. 174); незаконное
получение кредита (ст. 176); злостное уклонение от погашения кредиторской за­
долженности (ст. 177); принуждение к совершению сделки или отказу от ее со­
вершения (ст. 179); нарушение правил изготовления и использования государст­
венных пробирных клейм (ст. 181); заведомо ложная реклама (ст. 182); незакон­
ные получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую или бан­
ковскую тайну (ст. 183); подкуп участников и организаторов профессиональных
спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов (ст. 184); зло­
употребления при выпуске ценных бумаг (эмиссии) (ст. 185); изготовление или
сбыт поддельных кредитных либо расчетных карт и иных платежных документов
(ст. 187); неправомерные действия при банкротстве (ст. 195); преднамеренное
банкротство (ст. 196); фиктивное банкротство (ст. 197). В главе 23 «Преступления
против интересов службы в коммерческих и иных организациях» - злоупотребле­
ние полномочиями (ст. 201); злоупотребления полномочиями частными нотариу­
сами и аудиторами (ст. 202); превышение полномочий служащими частных ох­
ранных или детективных служб (ст. 203); коммерческий подкуп (ст. 204).
Раздел IX «Преступления против общественной безопасности и обществен­
ного порядка» включил ряд новых составов, объектом охраны которых ране яв-
Уголовный кодекс Российской Федерации. Общий комментарий. Сравнительная
таблица: Научно-практическое пособие. М., 1996. С. 35.
37
лялись государственные и хозяйственные интересы, а также ряд совершегию но­
вых составов.
Так, глава 24 «Преступления против общественной безопасности», в частно­
сти, предусматривает: организацию преступного сообщества (преступной органи­
зации) (ст. 210); вандализм (ст. 214); нарушение правил безопасности на объектах
атомной энергетики (ст. 215); пиратство (ст. 227).
Глава 25 «Преступления против здоровья населения и общественной нрав­
ственности» включает следующие новые составы: незаконная выдача либо под­
делка рецептов или иных документов, дающих право на получение наркотиче­
ских средств или психотропных веществ (ст. 233); сокрытие информации об об­
стоятельствах, создающих опасность для жизни или здоровья людей (ст. 237 );
вовлечение в занятие проституцией (ст. 240).
Самостоятельную группу уголовно-правовых норм в вышеозначенном раз­
деле составляют преступные посягательства против экологической безопасности,
объединенные главой 26 «Экологические преступления», новеллами которой яв­
ляются: нарушение правил охраны окружающей среды при производстве работ
(ст. 246); нарушение правил обращения экологически опасных веществ и отходов
(ст. 247); порча земли (ст. 254); уничтожение критических местообитаний для ор­
ганизмов, занесенных в Красную книгу Российской Федерации (ст. 259); уничто­
жение или повреждение лесов (ст. 261); нарушение режима особо охраняемых
природных территорий и природных объектов (ст. 262).
В отдельную главу 27 выделены и преступные посягательства против безо­
пасности движения и эксплуатации транспорта. К числу новых норм в этой главе
относятся: оставление места дорожно-транспортного происшествия (ст. 265) и
нарушение правил безопасности при строительстве, эксплуатации или ремонте
магистральных трубопроводов
(ст. 269).
Впервые, в уголовном законе России криминализированы общественно
опасные деяния в сфере компьютерной информации, предусмотренные одно­
именной главой 28, к ним относятся: неправомерный доступ к компьютерной ин-
38
формации (ст. 272); создание, использование и распространение вредоносных
программ для ЭВМ (ст. 273); нарушение правил эксплуатации ЭВМ, системы
ЭВМ или их сети (ст. 274).
Раздел X «Преступления против государственной власти» структурно состо­
ит из 4-х глав (глава 29 «Преступления против основ конституционного строя и
безопасности государства», глава 30 «Преступления против государственной вла­
сти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправ­
ления», глава 31 «Преступления против правосудия», глава 32 «преступления
против порядка управления»), которые включают следуро1цие новые составы пре­
ступлений: вооруженный мятеж (ст. 279); диверсия (ст. 281); отказ в предостав­
лении информации Федеральному Собранию РФ или Счетной палате РФ (ст.
287); незаконное участие в предпринимательской деятельности (ст. 289); воспре­
пятствование осуществлению правосудия и производству предварительного рас­
следования (ст. 294); посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосу­
дие или предварительное расследование (ст. 295); клевета в отношении судьи,
присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание,
судебного пристава, судебного исполнителя (ст. 298); незаконное освобождение
от уголовной ответственности
(ст. 300); посягательство на жизнь сотрудника
правоохранительного органа (ст. 317); подделка или уничтожение идентифика­
ционного номера транспортного средства (ст. 326); нарушение правил несения
службы по охране общественного порядка и обеспечению общественной безо­
пасности (ст. 343).
Раздел XI «Преступления против вое1П10Й службы» в большей степени ис­
ключил составов, чем включил. Это связано с тем, что данная глава не включила
преступления против военной службы, совершенные в военное время. Единст­
венная же новелла касается уничтожения или повреждения военного имущества
по неосторожности (ст. 347).
Раздел XII «Преступления против мира и безопасности человечества» явля­
ется новым разделом и завершает УК России. Почти полностью этот раздел со-
39
СТОИТ и из НОВЫХ статей: планирование, подготовка, развязывание или ведение
агрессивной войны (ст. 353); производство или распространение оружия массово­
го поражения (ст. 355); применение запрещенных средств и методов ведения
войны (ст. 356); геноцид (ст. 357); экоцид (ст. 358); наемничество (ст. 359).
Собственно, в новом Уголовном законе России произошло принципиальное
изменение в расстановке ценностно-нормативных приоритетов (объектов уголов­
но - правовой охраны). В УК признано, что человек (его права, свободы и интере­
сы) признается высшей социальной ценностью. Новый кодекс основывается на
новой иерархии ценностей: личность - семья - общество - государство, провоз­
глашенной в Конституции России 1993 г. Как считают Л.Д. Гаухман и СВ. Мак­
симов: «с точки зрения теории отечественного уголовного права и сложившегося
за многие столетия стереотипа правосознания такая перемена указывает на утрату
бесспорного права государства обеспечивать себе наилучшую заищту. После Рус­
ской Правды это, по-видимому, первая последовательная попытка утверждения в
сознании россиян при помощи норм уголовного права нетоталитарной системы
ценностей» .
Однако, не оспаривая в целом выводы указанных авторов, тем не менее хо­
телось бы отметить, что еще в 1907 г. в работе А.Д. Марголина, которая называ­
лась «Из области уголовного права» определялась совсем иная иерархия объектов
уголовно-правовой охраны. А. Д. Марголин писал, в частности, что преступление
это в сущности посягательство на 1) правоохраняемые интересы отдельных лиц,
граждан, 2) общества и 3) государства .
' Уголовный кодекс Российской Федерации. Общий комментарий. Сравнительная
таблица: Научно - практическое пособие. М., 1996. С.25.
Коржанский И. И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - М.: Академия
МВД СССР, 1980. С. 12.
40
1.2 Эволюция взглядов на объект преступления
в доктрине русского уго]и)вного права
Как уже отмечалось, уголовное право, как обособивитяся отрасль права на­
чало формироваться
в эпоху позднего феодализма и наибольшее развитие полу­
чило в буржуазный период. Именно с этого времени в России начинает разви­
ваться и наука уголовного права.
Несомненно, что в эпоху становления науки уголовного права России на нее
серьезное влияние оказывала зарубежная наука, и в особенности - немецкая. Об
этом говорит не только тот факт, что переводимы на русский язык были, пре­
имущественно книги немецких правоведов, но и то, что в открывавшихся в ю
время российских университетах правоведение (в том числе и право уголовное)
преподавали в основном немецкие профессора. Но даже русские ученые, сначала
читавшие лекции в университетах на немецком языке, впоследствии, читая их на
русском, также опирались на концепции немецких криминалистов.
Без сомнения, влияние немецкой науки уголовного права не могло не ска­
заться и на учении об объекте преступления в доктрине русского уголовного пра­
ва. Согласно исследованиям Е.К. Каиржанова немецкий криминалист Павел Иоган Ансельм Фейербах явился первым, последовательным сторонником теории
объекта преступления как субъективного права, появившейся на заре развития
буржуазного обидества. В соответствии с данной теорией объектом преступления
являются субъективные права лица, к которым относятся жизнь, здоровье, честь,
собственность и др.
В России данная теория, не оставаясь неизменной, приобрела несколько
иные формы. Субъективные права, в конечном счете, трансформировались в само
лицо, или группу лиц. Так, в трудах профессора СМ. Будзинского (Начало уго­
ловного права. Варшава, 1870 г.), который специально об объекте преступления
не писал, но обращался к исследованию предмета преступления, под объектом
преступного посягательства понимается отдельное лицо, группа лиц, государство,
общество, но не какие-либо вещи или животные'.
О том, что преступления посягают на отдельных лиц или лиц, в своей сово­
купности говорил еще один русский ученый - П.Д. Калмыков (Учебник уголовно­
го права. Часть общая, 1886 г.). Однако, обозначал он это также не как объект, а
как предмет преступления. При этом П.Д. Калмыков указывал, что «совокупность
людей» не есть некая социальная общность (общество, государство), а именно
группа индивидов, объединенных какими-либо общими интересами.
В элементарном учебнике общего уголовного права с подробным изложе­
нием начал русского уголовного законодательства А.Ф. Кистяковский вообще
определяет объект преступного посягательства через предмет. В парагра{|)е 136
он говорит: «Объектом преступления называется предмет, на который направле­
но или над которым соверщено преступление»^.
Очевидно, что многими учеными в середине XIX - начале XX века понятие
объект преступления определялось именно через предмет. Он (предмет) терми­
нологически позволял многим авторам разграничить материальный субстрат по­
сягательства и идеальное содержание объекта которым признавались соответст­
венно субъективные права лица или лиц, различные правоохраняемые жизненные
блага или интересы. Что же касается позиции А.Ф. Кистяковского относительно
объекта преступления как субъективных прав лица, то уже в параграфе 137 уче­
ный делает окончательный вывод о том, что: «Объектом преступления может
быть, вообще говоря, только человек со всеми правами и учреждениями, которые
им, как существом общественным создаются»".
Наиболее видным последователем идей Ансельма Фейербаха относительно
объекта как субъективного права в России являлся профессор В.Д. Спасович.
Каиржанов Е.К. Интересы трудящихся и уголовный закон. Алма-Ата, 1973. С.
111.
" Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права с подроб­
ным изложением Начал Русского Уголовного законодательства. Часть общая. Ки­
ев, 1882. С. 308.
Кистяковский А.Ф. Указ. соч. С. 309.
42
«Преступление есть «противозаконное посягательство, - писал он, - на чье-либо
право, столь существенное, что государство считает это право одним из необхо­
димых условий общежития, при недостаточности других средств охранительных,
ограждает нерушимость его наказанием». В обоснование этого тезиса В.Д. Спасович указывает на следующее. Если субъектом (или владельцами) определенных
прав (опять таки субъективных) могут быть только человеческие лица (единст­
венно или собирательно), то и преступление может быть совертено только про­
тив какого-либо лица. Следовательно, заключает он, предметом преступления
может быть только человеческое лицо»'. В.Д. Спасович, как и П.Д. Калмыков, и
А.Ф. Кистяковский не проводит четкого терминологического различия между
объектом и предметом преступного посягательства.
Если попытаться предположить каковы истоки происхождения самой тео­
рии объекта преступления как субъективного права, то очевидно, что не послед­
нюю роль в ее происхождении сыграла знаменитая работа Чезаре Беккариа, напи­
санная им в 1764 г. Именно в данной работе достаточно четко прослеживается
мысль о том, что «преступления, которые по мнению людей не наносят им непо­
средственного ущерба, не интересуют их настолько, чтобы вызвать всеобщее не­
годование против виновных». «Отсюда и очевидный вывод, - пишет Ч. Беккариа,
- каждое сознательное существо интересует только тот ущерб, который наносится
ему самому» .
Во второй половине XIX столетия в России большое распространение по­
лучила так называемая нормативная теория права, и соответствующая ей в уго­
ловном праве нормативная теория объекта преступления. Основные положения
данной теории можно сформулировать следующим образом: вред при соверше­
нии преступления причиняется непосредственно норме права, ее формально за­
крепленному законом символу .
' Цит. по: Каиржанов Е. К. Указ. соч. С. 112-113.
^ Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. - М., Стеле, 1995. С. 203-204.
^ Более подробно см: Лясс Н.В. Нормативная теория в современном буржуазном
уголовном праве. - Л., 1963.
43
По мнению А.А. Пионтковского нормативная теория объекта преступления
рассматривает нормы в отрыве от тех общественных отношений, которые они
выражают и регулируют. «В нормативной теории объекта преступления исчезает
всякое указание на реальное общественное содержание объекта преступления... В
связи с этим и само преступление понимается как голое нарушение нормы...»'.
Среди немецких криминалистов сторонником нормативной теории объекта
преступления был Карл Биндинг, среди французских - Жан Луи Ортолан, в Рос­
сии, более всего, нормативная теория объекта была разработана в поздних трудах
В.Д. Спасовича .
Однако в «чистом» виде данная теория в России практического распростра­
нения не получила. Каждый из представителей любого уголовно - правового на­
правления (классического или социологического) ее так или иначе интерпрети­
ровали.
Например, один из виднейших ученых социологической школы уголовного
права И.Я. Фойницкий считал, что: «всякое преступление имеет два объекта: по­
средственный - нарушаемая им заповедь и непосредственный - то отношение, которое ограждается данной заповедью, составляя ее реальное проявление» I .
Примерно на тех же позициях, что и И.Я. Фойницкий стоял Н.Д. Сергеев­
ский, который в 1890 г. в пособии к лекциям по русскому уголовному праву сле­
дующим образом пояснял собственное понимание объекта преступного посяга­
тельства: «Таким образом, возникает как бы двойственность объекта преступных
деяний: во-первых в качестве объекта представляется, ближайшим образом, не­
посредственный предмет посягательства, а затем, во-вторых, отвлеченный инте­
рес всего общежития, нарушаемый неисполнением соответствующего предписа­
ния закона. Только соединение обоих моментов образует понятие объекта и, вме­
сте с тем, обосновывает собою состав преступного деяния: нарунгсние нормы заСм.: Курс советского уголовного права. В 6 т. Часть общая. Т.2. Преступление. М., 1970. С. 128.
^ Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. - М., 1996.
С. 148.
44
кона невозможно без посягательства на конкретные блага или интересы; одно и
то же посягательство на эти последние, если за ним не стоит нарушения нормы
•л
закона, не будет преступным» .
Предваряя данный тезис необходимо отметить, что подобное понимание
объекта преступления Н.Д. Сергеевским неизбежно вытекает из понятия пре­
ступного деяния, определяемого им самим как нарушение норм положительного
права. По словам ученого, закон, устанавливая свои веления, всегда имеет в виду
определение и охрану прав, благ и интересов отдельных граждан, их групп или
всего общества .
Чуть позже в начале XX века Н.Д. Сергеевский, в своем курсе уголовного
права писал: «Уголовный закон, или правоположение, на основании которого
преступник наказывается, суш,ественно разнится от того правоположения, кото­
рое он, совершая преступное деяние нарушает. Мы не можем сказать, что пре­
ступник нарушает уголовный закон. Из текста статей Уложения ясно видно, что
преступник, совершая убийство, кражу или поджог, этих статей вовсе не наруша­
ет. Преступник нарушает известные запреты на которые в уголовном законе за­
ключается как бы ссылка и которые являются для него необходимым предполо­
жением)/.
Особенное внимание хотелось бы уделить интерпретации нормативной тео­
рии объекта преступления, производимой Н.С. Таганцевым. В известной степени
и его концепция является сходной с концепциями Фойницкого и Сергеевского.
Однако, прежде чем перейти к рассмотрению взглядов II.С. Таганцева на обьекг
преступного посягательства, следует отметить существование еще нескольких
' Курс советского уголовного права. Т.2. - М., 1970. С. 128.
•^ Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право. Пособие к лекциям. - СПб. I 890. С.
254.
" Сергеевский Н.Д. Указ. соч. С. 253, 52-56, 64.
^ Цит. по: Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Механизм уголовноправового регулирования: норма, правоотношение, ответственность. - Красно­
ярск. 1989. С. 38.
"*Ji*«*»Bi-n.'T>-f *
45
теорий, связанных с объектом преступления, ибо все они, в той или иной степени
затрагиваются ученым в его теоретических изысканиях.
Во-первых, это теория объекта преступления как правового блага, опирав­
шаяся в свою очередь на реалистическую теорию права, разработанную немецким
криминалистом Рудольфом Иерингом, во второй половине XIX века. Согласно
данной теории право определяется как всякий защищаемый государством инте­
рес. «Криминалисты-социологи (например, Ф. Лист, который являлся одним из
виднейших представителей реалистической теории права. - Э.Г.) определяют
объект преступления как защищенный правом жизненный интерес»'.
И, во-вторых, теория, согласно которой объект преступления делится на объ­
ект действия и объект защиты (в России наибольшую разработку данная теория
получила в трудах И.Я. Фойницкого). «Объект действия, - говорит А.А. Пионтковский, - с этой точки зрения всегда предмет нашего чувственного
восприятия
(человек, имущество). При этом так называемые формальные преступления при­
знаются не имеющими объекта действия. Объектом защиты выступают государ­
ственные или общественные интересы или интересы отдельного лица, которые
служили законодателю основанием для установления соответствующих кара­
тельных санкций. Это не материальный объект, а всего лишь мыслимый, абст­
рактный (неприкосновенность человеческой личности при убийстве, порядок
ч
2
имущественных отношении при краже и т.д.)» .
Анализируя точки зрения дореволюционных ученых на объект преступного
посягательства, применительно к различным теориям, необходимо указать, что в
силу отсутствия единой концепции понятия объекта в теории, широкого спектра
мнений, практически ни один из указанных выше и рассматриваемых впоследст­
вии авторов не выдерживал четких границ какой-либо одной из них. Неизбежно
происходило смешение и затрагивание различных исходных положений, серьез-
Курс советского уголовного права. Т.2. - М., 1970. С. 129.
^ Там же. С. 129.
46
ным препятствием для выработки единой концепции являлось и терминологиче­
ское разногласие.
Объекту преступления в своем курсе II.С. TarafniCB посвящает третий пара­
граф третьей главы, который называется «Объект преступного деяния»'.
Теоре­
тическая дефиниция объекта звучит следующим образом: «...Таковым является
заповедь или норма права, нашедшая свое выражение во входяидем в сферу cy6i>ективных прав, охраненном этой нормой интересе жизни»". Из данного опреде­
ления следует прежде всего то, что Н.С. Таганцев понимал под объектом престу­
пления не «голую норму», а именно норму права в ее реальном бытии, заповедь,
нашедшую свое выражение в охраняемом правом жизненном интересе. Правоохраненный жизненный интерес может быть материальным или идеальным, именно
в нем проявляется субъективное право или же он непосредственно должен охра­
няться нормой права. «Материальный интерес обыкновенно совпадает с тем
предметом, к которому прилагаются непосредственно действия преступника
(объект действия. - Э.Г.): здоровье, как правоохраненный интерес совпадает с
глазом, выбитым или поврежденным, с выбитым зубом, переломанными ребрами:
но интересы идеальные
(объект защиты. - Э.Г.) могут разниться с теми
предметами, на которые направляются действия виновного и без повреждения
или изменения которых не может быть и посягательства на интерес... Правоохра­
ненный интерес и есть реальный объект преступного деяния, без которого не­
мыслимо самое его бытие»".
Собственно, разделяя предмет посягательства и объект (Н.С. Таганцев назы­
вал его также отвлеченным объектом, и в этом его позиция близка позиции Н.Д.
Сергеевского. - Э.Г.), он наиболее близко подходит к современному определению
объекта как общественного отношения: «так, говоря, что воровство есть похище­
ние чужого движимого имущества, мы этим указываем, что конкретным предмеСм.: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. В 2 т. Т. I.
М., 1994.
^ Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 178.
^ Там же. С. 186.
47
ТОМ, на которое направляется преступное, являются часы, кошелек и т. п. , нахо­
дящиеся в чьем - либо обладании, а отвлеченным объектом - норма права, опре­
деляющая отношения лиц по имуществу и защии1аю1цая неприкосновенность
собственности и владения»'.
Соединить норму права с ее реальным содержанием пытался еще один рус­
ский исследователь в области уголовного права ординарный профессор Киевско­
го университета Святого Владимира Л.С. Белогриц-Котляревский. В своем учеб­
нике русского уголовного права объект преступления он определял следующим
образом: «объектом преступления с формальной стороны является норма, а с ма­
териальной - те жизненные интересы или блага, которые этими нормами охра7
няются»". Далее Белогриц-Котляревский пишет, что так как нормы предназначе­
ны регулировать отношения людей или друг к другу, или к юридическим уста­
новлениям (а совокупность последних он понимает как правопорядок. - Э.Г.), то
область преступного и должна ограничиваться этими двумя категориями отноше­
ний. «Преступление же, - пишет автор, - есть прежде всего нарушение закона, или
точнее говоря правовой нормы, регулирующей отношения людей или друг к дру­
гу, или к юридическим установлениям... преступление, н а р у ш а я (разрядка на­
ша. - Э.Г.) нормы, т. е. абстрактные запреты или веления закона, вместе с тем не­
обходимо р а з р у ш а е т (разрядка наша. - Э.Г.) те реальные блага или интере­
сы, для которых эти нормы существуют»". Л. С. Белогриц-Котляревский словно
бы подчеркивает, что нарушение нормы и разрушение благ и интересов это не
одно и то же, хотя второе необходимо следует из первого.
Единственным, пожалуй, ученым не положившим нормативное учение в ос­
нову своих взглядов на объект преступления был С В . Познышев, который счи­
тал, что объектом преступления, пусть даже и отдаленным нельзя считать ту пра' Там же. С. 178.
Белогриц-Котляревский Л.С. Учебник русского уголовного права. Общая и осо­
бенная части. Южно-Русское книгоиздательство Ф.А. Югансона, - Киев. 1903. С.
161.
"^ Белогриц-Котляревский Л. С. Указ. соч. С. 161.
2
48
вовую норму или тот закон, который нарушается данным деянием. Законы от
преступлений не изменяются и не страдают. И в обиходной речи пoJюжeниe о
том, что преступление нарушает закон выражает только то, что преступление это
деяние несогласное и противоречащее уголовному закону.
Объектом преступления нельзя также считать субъективное право, поясняет
далее СВ. Познышев, так как субъективное право просто недоступно гюсягательству преступника (в приводимом примере ученый поясняет, что лишив человека
права обладания вещью вор не может лишить его права собственности на эту
вещь)'. «Пока суидествует обосновывающая его норма объективного права, до тех
пор существует и субъективное право; с уничтожением вещи право на вещь лишь
видоизменяется в право на вознаграждение»".
Не соглашаясь с мнениями Шаврова и Гертца, также проводивших исследо­
вания в области объекта и считавших объектом преступления правоохраненньп4
интерес, Познышев указывает, что: «...интерес не может быть нарушен, иначе, как
посредством посягательства на то благо, с которым этот интерес связан и которое
и является настоящим объектом преступления. Нарушение интереса только и мо­
жет состоять в том или ином повреждении или в поставлении в опасность этого
блага»".
Обращает на себя внимание тот факт, что С В . Познышев большое внимание
в своих теоретических исследованиях уделяет противоправности, как одному из
признаков преступления. Этот признак находит свое закрепление и в теоретиче­
ской дефиниции понятия преступления и в обосновании объекта преступления.
«Преступление, - пишет СВ. Познышев, - в широком смысле этого слова, есть
противозаконное и вменяемое посягательство на охраняемый уголовным законом
объект» .
Познышев С В. Указ. соч. С. 133.
^ Там же. С. 133.
^ Там же. С. 133.
^ Там же. С. 117.
49
Обосновывая собственное понимание объекта преступного посягательства
СВ. Познышев, как уже указывалось выше, опирается на свое же понятие пре­
ступления: « ...объектами преступлений являются те конкретные отношения, ве­
щи и состояния лиц или вендей, которые охраняются законом под страхом нака­
зания. Их можно назвать для краткости правовыми благами»'. При этом Позны­
шев добавляет, что объектом преступления может являться только чужое 6jiai о
или благо общее у преступника с другими людьми^.
Собственно, исследованием объекта преступления как самостоятельного
института (в рамках курсов), в дореволюционном уголовном праве России, зани­
мались в той или иной степени: В.Д. Спасович, П. Д. Калмыков, СМ. Будзинский, И.Д. Сергеевский, Н.С Таганцев, И.Я. Фойницкий, П.П. Пусторослев, Л.С
Белогриц-Котляревский, А.Ф. Кистяковский, С В . Познышев, А.Д. Марголин и
др.; в рамках общей теории права В.М. Хвостов. А. Лохвицкий в своем курсе уго­
ловного права, например, вообще не упоминает об объекте преступления .
1.3 Развитие учения об объекте преступлеиия
в советском уголовном праве
Нормативная теория права (как и нормативная теория объекта) продолжала
оказывать серьезное влияние на науку уголовного права еще некоторое время по­
сле октябрьской социалистической революции 1917 г. Это было вызвано рядом
причин.
Прежде всего молодое советское государство, уничтожив систему царской
юстиции (в том числе и старую науку уголовного права) в короткие сроки, на
пустом месте, новую создать не сумело. В связи с чем в начале 20-х годов, прак­
тически без изменений, однако с учетом нового уголовгюго законодательства,
' Там же. С. 133.
" Познышев С В . Указ. соч. С. 134.
См. Лохвицкий А. Курс русского уголовного права. - С-Пб., 1871.
50
были переизданы несколько учебников по уголовному праву дореволюционных
авторов .
Наиболее характерной иллюстрацией положения дел в уголовном законода­
тельстве указанного периода могла бы послужить выдержка из введения к Руко­
водящим началам по уголовному праву РСФСР 1919 г. В Постановлении НКЮ
РСФСР говорилось, в частности, «Как пролетариат не мог просто приспособить
готовую буржуазную государственную мащину для своих целей, а должен был,
превратив ее в обломки, создать свой государственный аппарат, так не мог при­
способить для своих целей и буржуазные кодексы пережитой эпохи и должен был
сдать их в архив истории. Без особых правил, без кодексов вооруженный народ
справлялся и справляется со своими угнетателями»^.
Другая причина заключается в том, что несмотря на «чуждое классовое про­
исхождение» многие старые юристы остались в советской России и по мере сил,
находясь в железных идеологических тисках, и одновременно испытывая при
этом влияние старой школы, продолжали работать на благо своей Родины.
«Нормативизм» прослеживался также в работах П.И. Стучки, А.Я. Эстрина
и ряда других авторов". Что же касается непосредственно объекта преступления,
то в учебнике по советскому уголовному праву ВИЮН 1948 i'. утверждалось, что:
«объектом всякого преступления одновременно являются и соответствующие
общественные отношения и соответствующие правовые нормы, которые регули­
руют эти отношения и содействуют их развитию по пути к коммунизму» .
В этой связи достаточно интересной представляется точка зрения, высказан­
ная М.И. Федоровым в 1957 г. Отмечая тот факт, что в советской уголовно' В 1923 г. был переиздан дореволюционный учебник уголовного права СВ. Познышева, в 1925 и 1926 гг. - учебник Э.Я. Немировского (См. Шишов О.Ф. Ста­
новление и развитие науки уголовного права в СССР. Проблемы Общей части
(1917-1936 гг.) Вып.].М., ВНИИ МВД СССР. 1981. С.41.).
^ Хрестоматия по истории отечественного государства и права. 1917-1991 гг. - М.,
1997. С. 63.
^ См.: Шишов О.Ф. Проблемы уголовной ответственности в истории советского
уголовного права. Учебное пособие. - М., Изд - во ВНИИ МВД СССР, 1982.
Курс советского уголовного права. Часть общая. Т.1. - Л., 1968. С. 277.
51
Правовой литературе позиция авторов указанного учебника подвергалась крити­
ке, М.И. Федоров пытается свести вышеприведенное определение общественных
отношений к неточному изложению мысли о том, что объектом преступления яв­
ляется не всякое общественное отношение, а только лишь то, которое урегулиро­
вано правовыми нормами. В противном случае, «утверждение авторов учебника
есть не что иное, как отрыжка буржуазных нормативистских теорий»'.
В 1967 г. в своей работе «Уголовный закон и его применение», Я.М. Брайнин, также придерживавшийся нормативных концепций, утверждал, что уголов­
ное право осуществляет функцию охраны обгцественных отношений не непо­
средственно, а путем защиты правовых норм, регулирующих эти отношения . Его
позиция перекликалась, с подобной же, высказанной в 1965 г. В.Г. Смирновым .
О нарушении норм права при характеристике объекта преступления указы­
вал в 1970 г. в своем курсе лекций и А.А. Пионтковский. Так, ученый писал: «В
ряде случаев для характеристики объекта преступления указывается на napyujeние тех или иных норм права, регулирующих соответствующие общественные
4
отношения» .
Теоретическое закрепление в науке уголовного права объект преступления,
как совокупность общественных отношений получило в учебнике по уголовному
праву А.А. Пионтковского в 1924 г^. Так, автор подчеркивал, что: «объектом вся­
кого преступного деяния следует считать общественные отношения, охраняемые
' Федоров М.И. Понятие объекта преступления по советскому уголовному праву.
Ученые записки Пермского ун-та. Т. XI, ч. 4., кн. 2., 1957. С. 182.
^ Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ. соч. С. 38.
-^ Там же. С. 39.
"* Курс советского уголовного права. В 6 т. Т. 2. Преступление. - М., 1970. С. 1 1 6.
"^ Обращает на себя внимание тот факт, что между законодательным закреплением
объекта (Руководящие начала по уголовному праву 1919 г.) и его теоретическим
обоснованием (1924 г.) прошло 5 лет. В данном случае не оспаривая тезиса о
том, что единственным источником уголовного права является уголовньп'^ закон
мы, тем не менее, не можем утверждать, что наука уголовного права выработала в
указанный период рекомендации по объекту преступления для законодателя
(прим. автора).
52
всем аппаратом уголовно - правового принуждения»'. С этого периода данная
точка зрения глобально под сомнение никем из криминалистов не ставилась.
Подобного же рода определения содержались в учебнике Общей част уго­
ловного права для юридических институтов и факультетов 1952 г.: «всякое пре­
ступление, совершенное в нашей стране, прямо или косвенно посягает на обгцественные отношения социалистического общества...»". Л также с незначительны­
ми изменениями в учебниках по уголовному праву, части общей и особенной мо­
сковского издания 1957 г. и ленинградского 1959 г.
Однако, как уже отмечалось, не все криминалисты и по отношению не ко
всем видам объектов, исходя из их классификации, принимали подобные дефи­
ниции безоговорочно. Как считает Б.С. Никифоров, многие криминалисты огра­
ничивают действие положения о том, что объектом преступления являются обще­
ственные отношения только областью общего объекта. По отношению, например,
к непосредственному объекту допускаются некоторые оговорки.
Так, авторы изданного в 1943 г. учебника по общей части уголовного права
для юридических высших учебных заведений считали, что в большинстве соста­
вов непосредственным объектом являются не определенные общественные от­
ношения, а те или иные государственные или общественные интересы отдельной
личности. В 1948 г. в четвертом издании того же учебника уточняется, что в
большинстве составов непосредственным объектом являются: «не сами общест­
венные отношения, а материальное выражение соответствуюндих общественных
отношений или субъекты этих отношений»".
В данной связи представляется интересной точка зрения В.Н. Кудрявцева,
который считает, что при совершении преступлений против жизни, здоровья.
' Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному праву. - М.,
1960. С. 15.
Там же. С. 15.
•^ Там же. С. 18.
53
чести, достоинства и свободы личности объектом преступления являются не об­
щественные отношения, а человек'.
На сходных позициях стояли также А.Н. Васильев, А.А. Пионтковский
(в
своем учебнике 1928 г), авторы учебника Общей части уголовного права, издан­
ного Госюриздатом в 1952 г.^
Считая подобного рода точки зрения ошибочными Н.А. Беляев писал в
1968г.: «При правильном, марксистском понимании личности человека нет ника­
кой необходимости называть личность в качестве самостоятельного объекта пре­
ступных посягательств наряду с социалистическими общественными огношениями, поскольку личность сама по себе есть совокупность всех общественных от­
ношений» .
Интересной на этот счет является точка зрения А.В. Наумова, который счи­
тает, что: «... такое понимание жизни человека как объекта убийства явно прини­
жало абсолютную ценность человека как биологического существа, жизни вооб­
ще как биологического явления. Человек из самостоятельной абсолютной ценно­
сти превращался в носителя обидественных отношений (трудовых, оборонных,
служебных, семейных, собственности и т.д.)» .
Сегодня в уголовном праве России вновь раздаются голоса и о том, чтобы
считать объектом преступных посягательств только человека, людей .
В 1973 г. Н.И. Коржанский, определяя состояние учения об объекте престу­
пления, писал: «Вместе с тем проблема объекта преступления не получила еще
должного разрешения и научной разработки. Трудно назвать другую проблему
' Кудрявцев В.Н. К вопросу о соотношении объекта и предмета преступления.
Советское государство и право. - 1951. - № 8. - С. 59.
^ Курс советского уголовного права. Часть общая. Т.1. Л., 1968. С. 280.
' Там же. С. 280.
"* Наумов А.В. Указ. соч. С. 147.
'' См, например, Новоселов Г.П. Объект преступления // Уголовное право. Общая
часть: Учебник для вузов / Отв. ред. д.ю.н. И.Я. Козаченко и д.ю.н. З.А. Незнамова.-М., 1997.
54
науки уголовного права, в которой столь многое было бы неясно, спорно»'.
Спорность проблемы по мнению Н.И. Коржанского определялась отсутствием в
учебной и монографической литературе единого определения объекта преступле­
ния, отсутствием научно-обоснованной классификации объектов, неопределенно­
стью непосредственного объекта и его отличия от предмета преступления. Далее
Н.И. Коржанский в своей работе перспективно определяет некоторые аспекты
рассматриваемой проблемы, которые, за небольшим исключением, остаются ак­
туальными и сегодня:
«а) понятие объекта посягательства;
б) структура и содержание объекта уголовно - правовой охраны;
в) конкретизация непосредственного объекта преступления;
г) классификация объектов как основание построения системы Особенной
части уголовного законодательства...;
д) определение социальной ценности объектов преступления;
е) тенденции изменения ценности социальных благ - объектов преступле­
ния;
ж) механизм причинения вреда объекту преступления» .
Несомненно, последующие четверть века ученые, занимающиеся проблема­
ми объекта преступления работали практически во всех направлениях. А вообще
в советский период развития науки уголовного права исследованиями объекта
преступления в общем учении о составе преступления занимались: А.Н. Трайнин,
А.А. Пионтковский, Н.Д. Дурманов, Н.И. Загородников, М.Д. Шаргородский,
В.Н. Кудрявцев, Я.М. Брайнин, Н.А. Беляев. Непосредственно институту объекта
преступления посвятили свои работы: Б.С. Никифоров, Е.А. Фролов, М. А. Тель­
фер, Е.К. Каиржанов, Ю.А. Демидов, Ю.М. Лифщиц, В.К. Глистин, Н.И. Коржан­
ский, В.Я. Таций, Л.Д. Гаухман, И.В. Велиев и др. При этом пик исследований в
' Коржанский Н.И. Развитие учения об объекте преступления в науке советского
уголовного права // Становление и развитие советского уголовного законодатель­
ства. - Волгоград. 1973. С. 32.
^ Там же. С. 33-34.
55
области объекта пришелся на 70-80-е годы, что было вызвано с одной стороны
внесением многочисленных изменений в действующее уголовное законодатель­
ство и, соответственно, повышением интереса к теории криминализации и дек­
риминализации, а с другой стороны, именно с 60-х годов начинается интенсивное
изучение обшественных отношений. Отдельными признаками объекта, а также
исследованием объекта преступления на уровне научных статей занимались: С.Ф.
Кравцов, Е.В. Благов, П.В. Замосковцев, Л.Л. Кругликов, Г.П. Новоселов, М.В.
Грамматчиков и др. Однако несмотря на определенную аксиоматичность темы,
незыблемость основных теоретических постулатов авторы, исследующие про­
блему объекта преступления, тем не менее расходятся во мнениях по многим из
указанных выше аспектам.
56
ГЛАВА 2. ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ КАК
ОБЪЕКТ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ И
ОБЪЕКТ ПРЕСТУПНОГО ПОСЯГАТЕЛЬСТВА
2.1 Общественные отношения как социальная и правовая категории
Определяя термин «общественный», в одном из значений можно прочесть,
что общественный - это значит относящийся к обществу, протекающий в общест­
ве, связанный с деятельностью людей в обществе'. Отношение же, это взаимное
общение, связь между кем-нибудь, образующаяся из общения на какой-нибудь
почве . Таким образом, общественные отнощения можно было бы определить как
взаимное общение и связь между людьми, базирующиеся на определенных инте­
ресах (почве) и связанные с деятельностью людей в общестгзе.
Исходя из этой, казалось бы элементарной дефиниции, тем не менее необ­
ходимо отметить, что данное определение является не единственным и, очевидно,
далеко не бесспорным при всем многообразии мнений, высказываемых 11рсдс1авителями философии, социологии и права.
Категория «общественные отнощения» достаточно глубоко и полно была
разработана классиками марксизма. Основываясь на методе диалектического ма­
териализма, материалисты-обществоведы различным образом определяли поня­
тие общественных отнощений. Так, К. Маркс писал: «Общество не состоит из ин­
дивидов, а выражает сумму тех связей и отнощений, в которых эти индивиды находятся друг к другу»", в.и. Ленин считал, что общественные отнои1ения - это
всегда определенное поведение личности, совокупность разнообразных видов
поведения. Общественные отнощения слагаются из действий личности . В.И.
' Ожегов СИ. Словарь русского языка. - М., 1970. С. 427.
" Там же. С. 465.
3
Коржанский И.И. Понятие непосредственного объекта преступления // COBCIское государство и право. - 1978. - № 1. - С. 84.
"* Коржанский Н.И. Понятие непосредственного объекта преступления // Совет­
ское государство и право. - 1978. - №1.- С. 85.
57
Рожин под общественными отношениями понимает отношения, которые склады­
ваются между людьми. П.В. Пресняков определяет общественные отношения как
отношения между людьми в процессе их общественной жизни. По мнению А.Ф.
Машкова, общественные отношения это совокупноегь связей, возникаюших ме­
жду социальными группами людей. В.Ж. Келле определяет общественные отно­
шения через многообразные связи, складывающиеся между людьми в различных
сферах общественной жизни. М.Н. Перфильев в своей работе «Общественные
отношения» считает общественными отношениями объективированную, унасле­
дованную, так и совокупную живую, чувственную деятельность людей, высту­
пающую в качестве сотрудничества многих индивидов в связи с их отношением
друг к другу . Именно марксизму современное человечество обязано открьггием
общественных отношений, выделением их из числа производственных отноше­
ний, которые в свою очередь лежат в основе развития любой обидественноэкономической формации.
«Всплеск» работ, посвященных общественным отношениям и их структуре в
философии, приходится на 60-80-е годы . Но говоря об общественных отношени­
ях, нельзя не сказать несколько слов и об обществе как таковом, так как и обще­
ство и человек являются базовыми понятиями, определяющими в том числе и ос­
нование самих общественных отношений. «Человек, обидественнь!е отношения,
общество как живая функционирующая система - таковы три основных нераз' Таций В.Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве. Харьков, 1988. С. 13-14.
" Так, данной проблеме посвятили свои работы: Тугаринов В.П. Соотношение ка­
тегорий диалектического материализма. - М., 1956; Явич Л.С. Проблемы право­
вого регулирования советских общественных отношений. - М., 1961; Смирнов
Г.Л. Формирование коммунистических общественных отношений. - М., 1962;
Уемов А.И. Вещи, свойства и отношения. - М., 1963; Дроздов А.В. Человек и об­
щественные отношения. - Л., 1966; Его же. - Ленин о проблеме общественных от­
ношений. - Л., 1969; Лармин О.В. О структуре обществе1Н1ых отношений // Очер­
ки методологии познания социальных явлений. М., 1970; Явич Л.С. Право и об­
щественные отношения. - М., 1971; Мокроносов Г.В. Общественные отношения,
интересы, мотивы. - Свердловск, 1971; Плетнев Ю.К. Теория общественных от­
ношений: сущность и актуальные проблемы. - М., 1978.
58
рывно связанных друг с другом социальных феномена, каждый из которых не
существует вне других, более того, является производным от остальных»'.
«Асимметрическое развитие общества в конце XX века, когда достигнутый
высокий уровень научно-технического развития вступил в очевидное противоре­
чие с н е д о с т а т о ч н о й
з р е л о с т ь ю (разрядка наила - Э.Г.) социальных
отношений, поставило человека перед необходимостью реконструировать, изме­
нить эти отнощения, повсеместно выйти на совершенный этап индустриального и
постиндустриального развития, сочетая его с развертыванием демократических
процессов, установлением правовых режимов, достижением основных прав и
свобод личности» . в этой связи несколько странным может показаться вопрос о
том, что все-таки первично: общество или человек? Имеющиеся ответы на этот
вопрос, в свою очередь, не должны казаться ни странными, ни неуместными, тле.
это в полной мере относится и к общественным отношениям - определенному
продукту общества.
И.Г. Яковенко, например, считает, что общество это дело рук человека. При
этом он опирается на старую кантовскую концепцию о том, что все возможные
явления можно понять только как результаты человеческой деятельности". Одна­
ко, вполне логичным является и предположение о том, что общество также фор­
мирует человека: снизводит его до глубин морального опустои1ения либо подни­
мает на вершину человеческого счастья и благополучия.
Можно ли подобное же сказать и об общественных отношениях? Очевидно,
да. Являясь в определенной степени продуктом человеческой деятельности, об­
щественные отношения в то же самое время формируют человека, влияют на его
' Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Механизм уголовно-правового
регулирования: норма, правоотношение, ответственность. - Красноярск, 1989. С.
13.
Миголатьев А.А. Человек как объект философского знания // Социальнополитический журнал (социально-гуманитарные знания). - 1998. - №2. - С. 71.
Ахиезер А.С., Яковенко И.Г. Что такое общество? // Общественные науки и со­
временность. - 1997. - №3.
59
развитие. И процесс этот является цикличным: на г<аждом новом этапе совершен­
ствуются и общественные отношения и человек.
Достаточно категорично, и на наш взгляд справедливо, высказался об обще­
ственных отношениях, обществе и месте человека в нем Н.И. Загородников, ана­
лизируя в своей работе протекающие демократические изменения в обществе.
«Стало очевидным, что общество представляет собой вовсе не отвлеченные связи
и отношения между индивидами. Современное общество состоит из конкретных
личностей с их индивидуальными физическими и духовными чертами, с разными
взглядами, убеждениями, умениями, возможностями. Человек в этом обидесгве
выступает как основное его начало и самая высокая ценность. Причем человек не
как абстрактная «совокупность всех общественных отношений», а лицо создав­
шее эти отношения, по мере своего развития усовершенствовавшее их и поста­
вившее на службу всему человечеству» .
«Общественные отношения, - пишет А.К. Романов, - конечно слагаются из
действий реальных личностей, проявляются в их действиях, в поведении. Однако
это отнюдь не означает, что наличие общественных отношений в их единстве оп­
ределяется теми или иными действиями реальных личностей. Напротив, общественные отношения сами определяются природой общества» . Человек, таким об­
разом, должен и может влиять, изменять и реконструировать общественные от­
ношения, в том числе улучшать их, усовершенствовать. «Человек, - пишет А.А.
Миголатьев, - это мир человека, являющийся одновременно объектом, продуктом
всех общественных отношений и субъектом, творцом личных поступков и объек­
тивированных связей...» .
Интересную и достаточно своевременную постановку вопроса о том, любая
ли связь между людьми может быть признана общественным отношением, осуЗагородников Н.И. Объект преступления: от идеологи:зации содержания к есте­
ственному понятию // Проблемы уголовной политики и уголовного права. - М.:
МВШМ МВД РФ, 1994. С. 15-16.
^ Романов А.К. Уголовно-правовое регулирование общественных отношений (ме­
тодологические проблемы теории ): Учебное пособие. - М., 1992. С. 22.
" Миголатьев А.А. Указ. соч. С. 73.
60
ществляют B.C. Прохоров, Н.М. Кропачев и А.Н. Тарбагаев. «Ответ на этот во­
прос предопределяет представление как о самих общественных отношениях, так
и о путях, средствах и результатах их правового регулирования. В совремеиьюй
теории общественных отношений общепринято положение о том, что нужно раз­
личать конкретные связи и отношения между индивидуумами (отнои1ения обще­
ния, межличностные отношения) и типизированные, интегрированные связи мас­
сы людей. Только вторые и есть общественные отношения» . Имегпю в среде
юристов, по мнению авторов, выработана точка зрения, что общественные отно­
шения есть только индивидуальные связи двух или более взаимодействующих
субъектов. По мнению указанных авторов, ошибка кроется в том, что в данном
случае за основу рассуждений взят ошибочный тезис о тождественности жизне­
деятельности людей содержанию общественных отношений или пониманию
жизнедеятельности как «всей многообразной эмпирически наблюдаемой жизни
людей»".
Действительно, например, Н.И. Коржанский в одной из своих работ опреде­
ляет общественное отношение как «конкретную, определенную социальную связь
между членами общества, обусловленную их совместным существованием, спо­
собом производства и распределением материальных благ»\ Определение обще­
ственных отношений через социальную связь характерно для исследователей в
области объекта преступления. Но при этом не совсем понятно, каким образом
можно «сортировать» связи, которые являются нетипическими и связи типизиро­
ванные. Очевидно, что характерной особенностью вторых является их много­
кратное повторение, т.е. типичность в собственном смысле слова, поддержание
на начальных этапах развития государства и общества нормами - обычаями, мо­
рали и нравственности, а затем практическая поддержка и нормами права. Но
фактически, все ученые, которые занимаются вопросами объекта так или иначе и
Прохоров B.C., Кропачев М.Н., Тарбагаев А.Н. Указ. соч. С. 13.
Там же. С. 13.
" Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступлений; Учеб­
ное пособие. - Волгоград, 1976. С. 51.
61
оперируют именно связями, находящимися в данном конкретном случае под ох­
раной уголовного закона, т.е., иными словами, они имеют в виду именно общест­
венные отношения.
Вопрос о структуре общественных отношений, к сожалению, также является
спорным, как в философской, так и в правовой литературе. Примечательно, но
именно через единство составляющих общественное отнощение структурных
элементов определяет объект преступления, например, В.Д. Филимонов'.
В.И. Протасов, например, утверждает, что «как и во всяком отношении,
внутри общественного отношения нет никаких элементов, в том числе и поведе­
ния»^.
В философии и социологии традиционно выделяются следующие элементы:
а) субъекты отношений; б) общественно значимая деятельность; в) предмет, по
поводу которого возникают и существуют отношения"^. Так, А.В. Дроздов струк­
турный состав общественного отношения определяет следуюпщм образом: !)
субъекты общественного отношения, как носители самого оби1,ественного отно­
шения; 2) особого вида социальная взаимосвязь и взаимодействие между ними; 3)
определенные факторы, опосредующие возникновение и существование указан­
ной взаимосвязи, или иначе говоря, факторы, служащие поводом для cyLuecTrioвания этих отношении .
Человек, как субъект общественных отношений, как деятель представляет
собой явление многогранное. В философии направление изучающее человека по­
лучило название философский антропологизм. «...Философский антропологизм
должен учитывать максимум связей и взаимозависимостей человека с другими
' См.: Филимонов В.Д. Объект преступления и преступное последствие // Акту­
альные правовые вопросы борьбы с преступностью. - Томск, 1988. С. 10.
Протасов В.Н. Правоотношение как система. - JVI.,1991. С. 40.
^ Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений
(объект и квалификация преступлений ). - Л., 1979. С. 21.
'^ Фролов Е.А. Спорные вопросы общего учения об объекте преступления // Сбор­
ник науч. трудов СвЮИ. - Свердловск, 1969. С. 190.
62
людьми, социальными общностями (от семьи и трудовых коллективов до обидества и мира в целом) .
С древних времен изучением человека занимались: Сократ, Платон, Аристо­
тель, Эпикур, Протагор, Горгий, Гиппий, Паскаль, Шопенгауэр, Ницше и др^.
Так, например, Иммануил Кант проблему человека вообще выводил за рамки фи­
лософской антропологии и связывал ее с общими целями и задачами человече­
ского рода в целом, с формированием гражданского общества и всеобщего права.
Эрих Фромм называл человека «едва ли не самым эксцентричным созданием
универсума». «В науке невозможно игнорировать особость, самобытность бытия
человека... нельзя не учитывать особенностей, самоценности и самодостаточно­
сти человеческого существования»". «Человек, - делает окончательный вывод
А.А. Миголатьев, - должен быть в центре экономики и политики, его потребности
и интересы должны быть выше всех потребностей и интересов» .
Таким образом, низводить человека просто до
механической единицы
структуры общественного отношения было бы в корне неверно. Еще Питирим
Сорокин предупреждал: «Если бы кто-нибудь предпринял анализ взаимного по­
ведения членов какой-нибудь социальной группы, совершенно игнорируя психи­
ческие процессы, происходящие в психике каждого члена при том или ином по­
ступке, и описывая только внешние формы актов поведения, то вся социальная
жизнь, или все то, что делает социальное явление категорией, ускользнуло бы це­
ликом из-под анализа такого исследователя»^. Далее П.А. Сорокин пишет, что
если не учитывать психологическое в человеке - общество может превратиться в
' Миголатьев А.А. Указ. соч. С. 73.
" В России с позиций русской религиозной философии философской антрополо­
гией занимались: Г.С. Сковорода, А.Н. Радищев, П.Я; Чаадаев, А.С. Хомяков,
И.И. Мечников, B.C. Соловьев, В.Д. Кудрявцев, В.И. Несмелов, М.М. Тареев, В.И.
Чичерин, И.В. Киреевский, Ю.Ф. Самарин, К.С. Аксаков, Ф.А. Голубинский, П.Г.
Чернышевский, П.Л. Лавров, Н.К. Михайловский, И.И. Пирогов, Л.Н. Толстой и
др. (Зеньковский В.В. История русской философии. В 4 т. Л., 1991.).
• Миголатьев А.А. Указ. соч. С. 75.
Там же. С. 76.
^ Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. - М., 1992. С. 51.
63
простую сумму взаимодействующих масс, простую совокупность атомов и моле­
кул .
Однако, несмотря на определенную механистичность по отношению к
структурным элементам общественного отношения со стороны последователей и
приверженцев диалектического материализма, в целом, обвинять их в несоциаль­
ном подходе к человеку нет оснований. Одним из великих открытий прошлого
столетия как раз и явилась идея К. Маркса о «социальности» человека. «Подчер­
кивая значение общественных связей и характеристик человека, марксизм отнюдь
не исповедует нивелировки отдельных личностей, не принижает их специфиче­
ских качеств как личностей... Напротив, он обращает внимание на общие законо­
мерности, чтобы рельефнее оттенить и сделать научно объяснимыми эти лично­
стные качества людей»^.
Интерпретации понятия и структуры общественных отношений в праве (и
именно в праве уголовном) достаточно многообразны и требуют детального их
рассмотрения.
Заслуга первоисследователя общественных отношений в науке советского
уголовного права и их структуры всецело принадлежит Б.С. Никифорову. Как огмечает сам ученый, до выхода его работы проблеме объекта в целом (в том числе
и общественным отношениям) не было посвящено ни одного монографического
исследования, исключая некоторых статей и ряда работ, в которых объект затра­
гивался наряду с другими элементами состава преступления .
Сорокин П.А. Указ. соч. С. 51.
^ Гуревич П.С. Человек // Философские науки. 1-4. / 1996. - С. 226.
" Действительно, до 1960 г. непосредственно объекту преступления были посвя­
щены следующие работы: Никифоров Б.С. Об объекте преступления. Советское
государство и право. - 1948. - № 9; Загородников Н.И. Понятие объекта npeciynления в советском уголовном праве // Труды ВЮА. Х1Г1, - М., 1951; Кудрявцев
В.Н. О соотношении предмета и объекта преступления по советскому уголовному
праву // Труды ВЮА. ХШ., - М., 1951; Кригер Г.А. К вопросу о понятии объекта
преступления в советском уголовном праве // Вести. МГУ. - 1955 - №1; Никифо­
ров Б.С. Об объекте преступления по советскому уголовному праву // Советское
государство и право. - 1956. - № 6.; Федоров М.И. Понятие объекта преступления
по советскому уголовному праву // Учен. зап. Пермск. ун-та. Т. XI, ч. 4., кн. 2.
64
В 1951 г. в своей монографии, посвященной составу преступления, A.M.
Трайнин, определяя значение объекта преступления, писал: «В марксистском по­
нимании понятие объекта преступления сомнений вызывать не может: объектом
всякого посягательства являются общественные отношения, установленные в ин­
тересах господствующего класса. Объектом преступления в понимагши социали­
стического уголовного права являются социалистические общественные отноше­
ния»'. Однако ни понятия общественных отношений, ни их структуры автор в
этой работе не раскрывает. В 1957 г. в «Общем учении о составе преступления»
А.Н. Трайнин также подробно не исследует ни само общественное отношение, ни
элементы, составляющие его структуру, однако, по мнению В.К. Глистина, А.Н.
Трайниным были сделаны «логические безупречные выводы, имеющие важней­
шее значение для решения проблемы объекта в настоящее время»^.
Что же касается научных статей, опубликованных до выхода монографии
Б.С. Никифорова, то в 1957 и 1959 гг. М.И. Федоровым и М.А. Тельфером соот­
ветственно предпринимаются попытки исследования общественных отношений.
М.И. Федоров, полемизируя с В.Н. Кудрявцевым о том, могут ли люди, как часть
производительных сил, быть объектом преступления, в частности, пише!', т о :
«...не производительные силы, как таковые, являются объектом преступления, а
следовательно и объектом защиты уголовного закона, а общественные, прежде
всего производственные отношения» .
Несколько более подробно пытается выяснить суть общественных отноше­
ний и их виды, исходя из принципов исторического материализма и, тем не ме­
нее, не раскрывая при этом их структуры М.А. Гельфер. Под общественным от­
ношением он понимает «те отношения и связи, которые устанавливаются между
1957; Гельфер М.А. Некоторые вопросы общего учения об объекте преступления
в советском уголовном праве // Учен. зап. ВЮЗИ. Вып. 7. М., 1959; Гельфер М.А.
Объект преступления // Учен. зап. ВЮЗИ. Вып. 5. - М., 1960.
' Трайнин А.Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. - М., 1951.
С. 175.
^ Глистин В. К. Указ. соч. С. 4.
65
ЛЮДЬМИ в процессе общественного производства своей жизни. Только через по­
средство этих общественных связей и отношений осуществляется отношение лю­
дей к природе»". В следующей своей работе, написанной через год и полностью
посвященной объекту преступления, М.А. Гельфер об общественных отношениях
вообще, практически, не упоминает". Однако М.А. Гельфер обраищет внимание
на неверную трактовку общественного отношения, даваемого в автореферате на
соискание ученой степени доктора юридических наук Б.С. Никифоровым''. В ча­
стности, там обращается внимание на недопустимость смешения понятия обще­
ственного отношения, охраняемого уголовным законом, и понятия правоотноше­
ния . Позднее Б.С. Никифоров, учтя многие замечания при работе над моногра­
фией, тем не менее не изменил своего мнения по данному вопросу, считая, что не
стоит смешивать понятие уголовно-правовых
отношений
и общественно-
правовых отношений, существующих независимо от уголовного закона^'.
Федоров М.И. Понятие объекта преступления по советскому уголовному праву
//Учен. зап. - Пермск. ун-та. Т. Х1.,ч. 4., кн. 2., 1957. С. 184.
Гельфер М.А. Некоторые вопросы общего учения об объекте преступления в со­
ветском уголовном праве //Учен. зап. ВЮЗИ. Вып. 7. - М., 1959. С. 43.
^ См.: Гельфер М.А. Объект преступления. Записки ВЮЗИ. Вып. 5. - М., 1960.
Данный автореферат, написанный в 1956 г., послужил базой будущей моногра­
фии 1960 г. (прим. автора).
^ По существу данного замечания следует привести точку зрения Е.А. Фролова,
который прямо определяет правоотношение как один из видов обндественных от­
ношений, которому по диалектике части и целого присущи все признаки, в том
числе и структурные элементы общественного отношения (См.: Фролов Е.А.
Спорные вопросы общего учения об объекте преступления // Сб. науч. трудов
Свердл. юр. ин-та. - Свердловск, 1969. С. 190). О том же говорят в своей работе
B.C. Прохоров, Н.М. Кропачев и А.Н. Тарбагаев: «Между тем из признания уго­
ловным правоотношением общественного отношения, подвергшегося регузшрующему воздействию норм уголовного права, однозначно следует, что уголов­
ное правоотношение должно обладать всеми признаками общественного отноше­
ния» (Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ. соч. С. 45). Л.С. Явич
определяет правоотношения как «разновидность общественных отношений»
(Явич Л.С. Общая теория права. - Л., 1976. С. 212).
^' Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному праву. - М.,
1960. СЮ.
66
в отличие же от М.И. Федорова М.А. Гельфер поддерживает точку зрения
В.Н. Кудрявцева и также считает, что наряду с общественными отношениями
объектом преступления является и человек . Сам же В.Н. Кудрявцев считает, что
всякое общественное отношение, выражающееся в действиях людей или в опре­
деленном положении их по отношению друг к другу, имеет иногда материальные
предпосылки (или условия) своего существования и может быть закреплено в оп­
ределенных материальных формах .
В своей монографии, вышедшей в свет в 1960 г., Б.С. Никифоров выделяет
следующие элементы общественных отношений: 1) участники (субъекты) обще­
ственного отношения; 2) отношения между участниками; 3) условия суи^ествования отношения. Общественное же отношение Б.С. Никифоров определяет сле­
дующим образом: «...это либо определенное положение лгодей по отногиению
друг к другу, либо общественная деятельность этих людей, соответствующая их
положению в обществе, или то, и другое одновременно» .
По мнению В.К. Глистина, однако, «принципиально правильный методоло­
гический подход к решениро проблемы объекта через анализ его структуры не из­
бавил автора... от ряда ошибочных решений»"^. В.К. Глистин считает, что Б.С.
Никифоров неправильно представлял себе структуру общественного отношения и
механизм его преступного повреждения. В качестве же несвойственного элемента
общественного отношения называлось при этом условие его (общественного от­
ношения) существования. Условия существования (реализации) общественного
отношения не могут входить во внутреннюю структуру отношения, так как в дей­
ствительности являются внешним моментом. Категорически против включения
данного элемента в состав общественных отношений выступал и В.Г. Смирнов .
' Гельфер М.А. Указ. соч. С. 5.
Кудрявцев В.Н. К вопросу о соотношении объекта и предмета преступления //
Советское государство и право. - 1951.- № 8 . - С. 53.
"^ Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 64.
"* Глистин В.К. Указ. соч. С. 7.
^ См.: Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права (предмет, задачи и
способы уголовно-правового регулирования). - Л., 1965. С. 54.
67
Е.А. Фролов, также оспаривая точку зрения Б.С. Никифорова, пишет; «Вы­
деление указанных «условий» как самостоятельного структурного элемента об­
щественных отношений представляется недостаточно обоснованным хотя бы по­
тому, что не только практически, но и теоретически весьма трудно, а порой и во­
обще невозможно отделить условия реализации общественных отношений от са­
мих этих отношений...» .
Действительно Б.С. Никифоров обосновывая единственно возможную форму
существования общественных отношений («собственно отношений»), указывает
на необходимость надлежащего обеспечения условий реализации этих OTHOUJCний, дополняя при этом, что: «...подобно самим указанным возможностям усло­
вия их реализации составляют часть соответствующего общественного отноше­
ния» .
В целом с тем, что условия реализации (существования) общественного от­
ношения могут быть признаны структурным элементом общественного отноше­
ния согласен и В.Н. Кудрявцев. Однако, во-первых, он считает, что указанный
элемент входит в состав не всех, а только некоторых общественных отношений,
а, во-вторых, что помимо условий реализации общественного отношения в его
структуру входит также и правовая форма этого отношения («правовая оболоч­
ка»), или те правовые отношения, которые установлены для обеспечения реали­
зации самих общественных отношений".
Не столь категоричен в оценке «лишнего» элемента, названного B.C. Ники­
форовым, в своей работе и Е.К. Каиржанов. Отмечая, что в литературе более
позднего периода именно данный элемент вызвал большое количество споров,
сам автор достаточно осторожно указывает лишь тот факт, что: «условия жизни
(Е.К. Каиржанов отождествляет условия жизни с условиями реализации общест-
Фролов Е.А. Указ. соч. С. 191
Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 30.
" Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. - М., 1960. С. 144-145.
68
венного отношения. - Э.Г.) не менее общая категория, чем само общественное
отношение...» .
Первым и наиболее важным элементом общественного отношения (на что
было уже обращено внимание выше) следует призна1ь участников (субъектов)
этих отношений. По этому поводу достаточно интересным представляется мне­
ние Б.С. Никифорова, который отмечал, что: «Общественное отношение - это
всегда отношение между людьми в процессе их общественного существования,
выступающими либо в виде коллективов, в виде таких классовых установлений,
как государство, государственный аппарат, вооруженные силы, либо в виде от­
дельных личностей, в своей деятельности и идеологии выражающих интересы
определенных классов и в этом смысле также представляющих собой социальное
явление особого рода» .
Далее Б.С. Никифоров приходит к достаточно интересным выводам, кото­
рые, однако, никак теоретически не закрепляет в дальнейшем. «...Мы считаем,
что объектом преступления являются участники общественных отноилений, их
субъекты. Однако, по нашему мнению, не следует противопоставлять обществен­
ные отношения их субъектам... мы считаем, что субъекты общественных отноше­
ний образуют составную часть этих последних и что поэтому в понятие объекта
преступления обязательно включаются и те, и другие» .
Примечательно, но упор на личность при определении общественных отно­
шений, свойственен был также и Я.М. Брайнину. «Общественные отношения, на
которые посягает преступление, как и любые общественные отношения, сущест­
вующие в данном обществе, включают в себя не только действия и взаимоотно­
шения людей - членов этого общества, но и самые личности, из действий и взаи­
моотношений которых складываются эти общественные отношения. Из этого
' Каиржанов Е.К. Интересы трудящихся и уголовный закон (Проблемы объекта
преступления). - Алма - Ата, 1973. С. 22-23.
^ Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 30.
" Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 50.
69
следует, что субъекты этих отношений могут являться объектом преступления»'.
Непосредственно же под общественными отношениями Я.М. Брайнин понимает
«такие отношения между людьми в процессе их совместной деятельности и об­
щения, которые установлены и поддерживаются господствующим классом в его
интересах»".
Поскольку общественные отношения - это наиболее типичные связи, то и
субъекты общественных отношений наделяются социально типичными свойст­
вами. Человек в обидественных отнонтениях, выступая субъектом этих отноше­
ний, представлен не сам по себе, а как часть той или иной социальной общности
(класса, народа и др.). «Вне общественных отношений нет ни человека как лич­
ности, ни его социально значимых действий»".
Показательными в этом плане следует признать, очевидно, и слова М.Ш. Леквейшвили, о том, что общественные отношения хотя и сложны по своей внут­
ренней структуре, «но они немыслимы без их субъектов...»'*.
Несомненно, что уголовно-правовое значение субъектов обтцественного от­
ношения достаточно велико, ибо из всей структуры общественного отнотнения
это, пожалуй, самый «зримый» его элемент. Правильное же определение субъек­
тов общественного отношения необходимо для конкретизации данного отноше­
ния, для определения социальных функций и социального статуса участников от­
ношения.
Характерно, но зримость данного элемента обш,ественного отношения на­
глядно представлена в статьях уголовного закона. Так, в диспозиции ряда статей
может быть указан как один из участников общественного отношения (например,
в п. «б» ч. 2. ст. 105 УК России лицо в связи с осуществлением служебной деяБрайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном
праве.-М., 1963. С. 165.
^ Там же. С. 163.
Прохоров B.C., Кропачев М.Н., Тарбагаев А.Н. Указ. соч. С. 16.
" Леквейшвили М.Ш. Объект уголовно-правовой охраны и его значение для ква­
лификации преступлений // Уголовно-правовые исследования. - Тбилиси: Мецниереба, 1987. С. 95.
70
тельности или выполнением общественного долга), так и сразу оба участника
(например, в ст. 124 УК речь идет как о лице, являющемся больным, так и о лице,
обязанном оказывать соответствующую помощь в соответствии с законом). Оче­
видно также, что в некоторых случаях субъект (учасгтпс) об1цественно1 о отно­
шения может совпадать с субъектом преступления. Так как, например, в разделе
XI УК России «Преступления против военной службы».
Следующим элементом общественного отношения можно назвать его со­
держание. В.К. Глистин содержанием общественного отношения называет взаи­
мосвязь или взаимодействие его субъектов (участников). Обосновывая общест­
венную связь, отношения индивидов как нечто исключительно реальное, В.К.
Глистин критикует позицию Н.И. Коржанского , который рассматривает содер­
жание поведения в конкретном отношении как социальную возможность, необ­
ходимость или запрещенность определенного поведения либо социальную воз­
можность определенного состояния субъектов этих общественных отношений^.
О невозможности подобного подхода к содержанию общее!венных отноше­
ний (а именно так рассматривается большинством исследователей социальная
связь участников общественного отношения) указывает и В.Я. Таций. По его
мнению, в данной ситуации происходит подмена реально существующего явле­
ния - социальной связи общественного отношения абстрактным понятием «воз­
можность». «Однако очевидно, - пишет В.Я. Таций, - что невозможно осущест­
вить преступное посягательство и тем более причинить реальный вред тому, чего
еще нет в объективной действительности, что еще только должно быть создано
путем превращения самой возможности в реальность»'.
В этой связи необходимо отметить, что Н.И. Коржанский, определяя соци­
ально значимую взаимосвязь субъектов общественного отношения как некую со­
циальную возможность, необходимость или запрещенность определенного повеСм.: Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступлений:
Учебное пособие. - Волгоград, 1976. С. 21.
Глистин В.К. Указ. соч. С. 60.
" Таций В.Я. Указ. соч. С. 63.
71
дения делает существенную оговорку. «Термин «возможность», - указывает в
сноске автор, - употребляется здесь не в философском смысле для обозначения
категорий возможности и действительности, а в смысле - дозволенное, допусти­
мое поведение, как в настоящем, прошлом, так и в будущем, а термин «необхо­
димое» - в смысле требуемое, нужное» . Впрочем, в дальнейилих своих работах
Н.И. Коржанский именно подобным образом продолжает определять социальное
взаимодействие субъектов общественного отнощения, определяя через возмож­
ность и ядро общественного отнощения и, в конечном счете, само понятие объек2
та преступления .
Е.К. Каиржанов, рассматривая важность данного структурного элемента об­
щественного отношения, опирается на определение общественного отношения,
даваемое Б.С. Никифоровым. И в свою очередь характеризует общественное от­
ношение как определенное положение людей по отношению друг к другу, либо
как определенную деятельность этих людей, либо и то и другое одновременно.
Саму же социальную связь, исходя из вышеизложенного, Е.К. Каиржанов пред­
ставляет «то как некоторое относительно иных членов общества состояние, по­
ложение субъекта и принадлежащая ему реальная возможность вести себя опре­
деленным образом (социальная возможность), то как реализация этой возможно­
сти, сама деятельность субъекта общественного отношения»".
Таким образом, необходимо отметить, что социальная связь между участни­
ками общественного отношения может носить двоякий характер. С одной сторо­
ны, она может выражаться в активном поведении ее субъектов, с другой - в виде
пассивного, однако социально одобряемого поведения, определяемого как «соци­
альный статус». Эта так называемая «статическая сторона» общественного отно­
шения требует более подробного рассмотрения. Как, считает, например Н.И.
Коржанский, именно эта статическая сторона (пассивное поведение) как раз со' См.: Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступлений. Волгоград, 1976. С. 16.
^Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - M.J980. С. 43.
" Каиржанов Е.К. Указ. соч. С. 26.
72
циальному статусу человека и не соответствует. «Положение человека по отно­
шению к другим людям определяет его социальный статус, в котором преоблада­
ет активная, поведенческая сторона, т.е. его возможность вести себя определен­
ным образом. Значительно реже встречающаяся статическая сторона обществен­
ных отношений представляет собой социальное состояние, которое не охватывает
всего отношения, а является лишь частью его. Основу же общественных отноше­
ний составляет их активная сторона - социальное поведение субъектов отноше­
ния» . Более того, Н.И. Коржанский эту пассивную сторону отношения фактиче­
ски вообще не относит к социальному поведению. При этом под социальным со­
стоянием ученый понимает соответствующую интересам участников общесчвснной жизни форму их жизнедеятельности, к которым относит состояние непри­
косновенности личности, территории государства, состояние здоровья и др.
Представляется, что подобная трактовка социального состояния (социального
статуса) является по меньшей мере неполной.
В связи с вышеизложенным представляется справедливым утверждение А.В.
Ушакова, который пишет, что: «Часто пассивная форма поведения (бездействие)
на поверхности явлений воспринимается как состояние, положение, статус лица
по отношению к другому. Однако при более пристальном рассмотрении эти «со­
стояние», «положение», «статус» лица, если в нем видеть участника обществен­
ного отношения, есть именно пассивная форма его поведения и притом вполне
определенного свойства» . И действительно, и в сфере межличностных oTHOineний, и в тех отношениях, где одной из сторон выступает государство или какоелибо иное социальное установление, практически, помимо тех или иных видов
активного социального взаимодействия человек также воздерживается от поведе­
ния определенного свойства (не одобряемого в данном общесп^е). Человек, на­
пример, не совершает действий, которые могут причинить вред жизни, здоровью,
' Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - М., 1980. С.
33-34.
^ Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. Б.В. Здравомыслова, Ю.А.
Красикова, А.И. Рарога. - М., 1994. С. 113.
73
чести, достоинству другого лица; собственнику (или иному лицу) владеть, поль­
зоваться и распоряжаться своим имуществом. Таким образом подобная пассивная
форма поведения проявляется в воздержании от поведения не одобряемого или
запрещенного в обществе. «Общественные отношения слагаются из поведения
людей, - пишет Е.А. Фролов, - независимо от того, выражается ли оно в активной
форме - в действиях, или в форме пассивной - в бездействии, в воздержании от
определенного рода действий»'.
Представляется возможным в этой связи предположить, что подобного рода
«воздержание» от соответствующего вида поведения (не одобряемого или запре­
щаемого в обществе) есть не просто сторона какого-либо отношения, а образует
самостоятельный вид общественных отношений, которые можно было бы опре­
делить как «статусные» отношения.
Общественные отношения - это всегда определенное поведение личности,
либо совокупность разнообразных видов поведения. При этом, как отмечает П.И.
Коржанский, социальное поведение одного субъекта обеспечивает определенное
состояние неопределенного круга других субъектов, основу чего составляет по­
ведение не нарушающее этого (или этих) состояний.
О том, что реальная связь должна состоять в актив1юм взаимодействии (дей­
ствии или бездействии), говорит и В.К. Глистин, уточняя при этом, что социально
значимая связь порождается действием или бездействием только тогда, когда
деяние создает связь по крайней мере между двумя субъектами .
Содержание связи между субъектами следует рассматривать только как кон­
кретное взаимодействие субъектов (участников общественного отношения) по
поводу конкретных предметов. Только такой подход, по мнению В.К. Глистина,
позволит выявить суидность общественного отношения в целом. Таким образом,
следующим рассматриваемым структурным элементом общественного отноше-
' Фролов Е.А. Указ. соч. С. 186.
^ Глистин В.К. Указ. соч. С. 60.
74
НИЯ следует назвать его предмет, или то по поводу чего вознигсает и существует
какое-либо отношение или отношения .
Предмет как элемент общественного отношения является вполне самостоя­
тельным понятием, который отличается от других элементов общественного от­
ношения. И он не может не изучаться, поскольку «в структуре общественного от­
ношения именно этот феномен часто играет основную роль, интересуютцую зако­
нодателя, а равно теорию и судебную практику» .
Изучение предмета общественных отношений, и по мнению В.Я. Тация «по­
зволяет глубже и полнее познать содержание охраняемого уголовным законом
объекта преступления, а вслед за этим определить границы действия самого зако­
на, «механизм» причинения преступным посягательством уидерба и решить ряд
других вопросов, важных для правильного применения уголовного закона» .
Как считает В.К. Глистин, абстрактных, т.е. беспредметных отношений меж­
ду субъектами этих общественных отношений быть не может, их просто не суще­
ствует. Следовательно, все общественные отношения, как уже отмечалось вьптю,
по признакам или характеристике их предмета можно разделить на две катего­
рии: материальные и нематериальные. В первой категории предметом как струк­
турным элементом будут являться вещи (их социальные свойства), а во второй
категории (идеологических отношений) предметом будут являться социальные
или духовные ценности .
Право вообще (и в том числе право уголовное) предметы общественных от­
ношений (или то, что мы под ними понимаем в данном конкретном об1цественном отношении) интересуют только в связи с их вовлечением в сферу человече­
ских потребностей. И «только в определенной связи, внутри определенного ис' Хотя существует точка зрения, согласно которой «то, по поводу чего складьпзаются общественные отношения, вовсе не образует элемент самого отношения». В
данной ситуации общественные отношения лишь обусловлены «социальными
предметами» (Прохоров B.C., Кропачев М.Н., Тарбагаев А.П. Указ. соч. С. 17).
" Глистин В.К. Указ. соч. С. 46.
" Таций В.Я. Указ. соч. С. 42.
"* Глистин В.К. Указ. соч. С. 48.
75
кусственно вычлененного из других общественных связей (отношений) можно
уяснить сущность общественного отношения по поводу данной вещи» .
Общественное отношение, возникающее между субъектами, возможно толь­
ко лишь по поводу общего (единого для участников отношения) предмета. Тем
самым предмет как бы взаимно определяет соотносящиеся в отношении стороны.
Таким образом, предметом общественного отношения всегда выступает все lo,
что входит в круг человеческих потребностей.
Предмет вне общественного отношения, взятый сам по себе, рассматривае­
мый изолированно, без учета всех его связей не может интересовать ни общество,
ни право, и исключение предмета общественного отношения из него самого, и
изучение его таким образом может делать кто угодно, но не исследователь-юрист.
Таким образом, можно констатировать, что структура общественного отно­
шения является неизменной, в том числе и в части предмета этог^о отпотения.
«Если отсутствует материальный предмет, вещь, по поводу которой возникло от­
ношение, место вещи занимает какое-либо иное благо, духовная, социальная ценность. По поводу них также возникают, существуют общественные отношения» .
Примечательно, но в качестве предмета общественного отношения некото­
рые исследователи (например, В.Я. Таций) предлагают считать человека . Однако
при этом автором делается акцент на том, что если человек выступает в качестве
предмета общественного отношения,
то одновременно выполнять функции
субъекта данного общественного отношения он уже не может.
В конечном счете в качестве предмета отношения могут выступаи, и соци­
альные отношения (например, государственная власть). Предметы общественных
отношений (а если более точно, то социальные функции этих предметов) и соци­
альные или духовные блага всегда являются элементом общественного отноше-
' Там же. С. 50.
^ Глистин В.К. Указ. соч. С. 56.
^ Таций В.Я. Указ. соч. С. 42.
^ Примером может служить ребенок в ст. 153 УК России «Подмена ребенка».
76
ПИЯ, образовывая вместе с субъектами (участниками этих отношений) и их вза­
имной деятельностью неразрывное единство'.
О самостоятельности предмета общественного отношения говорит и тот
факт, что, по мнению В.Я. Тация, какими бы свойствами не обладал данный
предмет и в какой бы форме он не проявлялся, его нельзя отождествлять ни с
предметом преступления, ни с предметом посягательства^.
Интересной по поводу третьего элемента общественного отношения точкой
зрения кажется позиция Е.К. Каиржанова, который изначально обозначает дан­
ный элемент не как предмет, а как объект общественного отношения. Очевидно,
что беря в кавычки данный термин, автор пытается разграничить объект общест­
венного отношения и объект преступления во избежание смешения этих понятий.
Представляется, что данный элемент и должен терминологически именоваться
как объект, а не как предмет общественного отношения, хотя бы просто по тому,
что объект - от латинского objectum - и есть вещь, предмет. Это то, что противостоит субъекту в его практической деятельности . Сложность, правда, состоит в
том, что в дальнейшем, следуя данной концепции, то, что в оби1епринятом в уго­
ловном праве смысле принято называть объектом преступления (объектом уго­
ловно-правовой охраны) придется именовать предметом преступления, ибо
предмет - это объект в самом широком смысле, всякое сущее, которое благодаря
наглядному образу или внутреннему смысловому единству выступает как огра­
ниченное и в себе завершенное"*. А подобное неизбежно приведет к терминологи­
ческой разноголосице еще большего масштаба чем та, которая имеется в теории
объекта на данный момент. Однако именовать объектом общественного отноше­
ния тот элемент, который большинство теоретиков все-таки именуют предметом
отношения, необходимо хотя бы потому, чтобы снять терминологическую на-
' Глистин В.К. Указ. соч. С. 57.
^ Таций В.Я. Указ. соч. С. 42.
Краткая философская энциклопедия. - М., 1994. С. 313.
^ Там же. С. 360.
77
грузку, собственно, на сам термин «предмет», который ряд авторов (например,
В.Я. Таций и др.) выделяют даже в трех значениях'.
Н.Н. Ковтун вообш,е предлагает рассматривать объект (правоотношения) по
схеме «субъект - объект - субъект», где объект всегда находится в центре отношений субъектов . Объектом общественного отношения называет третий струк­
турный элемент его и Е.А. Фролов'. Да и в общей теории права (хотя и говорится
там только об одном виде общественных отношений - правоотношении) данный
элемент именуется объектом (объектом правоотношения). Так, С.С. Алексеев под
объектом правоотношения понимает явления и предметы окружающего мира, на
которые направлены субъективные юридические права и обязанности''. Само же
содержание правоотношения состоит в правах и обязанностях его участников и в
реальных действиях по их использованию и осуидествлению . •
Очевидно, что общественные отношения можно классифицировать на виды,
исходя при этом из различных критериев. В философской литературе принято
считать, что основанием дифференциации общественных отношений на виды яв­
ляются объективно существующие сферы жизнедеятельности людей, при этом
исследование общественных отношений может осуществляться как в гносеологи­
ческом аспекте, так и в социальном . При этом, исходя из гносеологического ас­
пекта, общественные отношения можно разделить на две группы (два вида): ма­
териальные и идеологические. Собственно критерий, который при этом делении
положен в основу можно было бы определить как характер объекта (предмета)
общественного отношения. «Общественные отношения в философии, - отмечает
В.К. Глистин, - подразделяют на материальн1:.1е и идеологические. В первой групО многозначной терминологической нагрузке термина «предмет» смотрите да­
лее в параграфе «Предмет преступления» (прим. автора).
- Ковтун Н.Н. О понятии объекта уголовно-правовых отношений // Совершенст­
вование деятельности ОВД в условиях решительного усиления борьбы с преступ­
ностью. - М., ВЮЗШ МВД СССР, 1990. С. 40.
^ См.: Каиржанов Е.К. Указ. соч. С. 27.
^ См.: Фролов Е.А. Указ. соч. С. 197.
^ См.: Общая теория права: Учебник для юридических вузов. - М., 1997. С. 244.
^' См.: Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ. соч. С. 51.
78
пе наличествует вещный предмет, по поводу которого строятся отношения, во
второй - вещный предмет отсутствует...» . На материальные и идеологические
общественные отношения производит дифференциацию в одной из своих работ и
М.А. Гельфер. Ссылаясь на работу В.И. Ленина «Что такое «друзья народа» и как
они воюют против социал-демократов?», М.А. Гельфер отмечает: «Материальные
общественные отношения, складывающиеся помимо воли и сознания человека,
как форма деятельности человека, направленная на поддержание его существова­
ния. Совокупность материальных общественных о'1ношеиий составляет экономи­
ческую структуру общества, его базис. Идеологические обидественные отношения
представляют собой надстройку над материальными общественными отноше­
ниями и отличаются от последних тем, что прежде «...чем им сложиться, они
проходят через сознание людей, являются продуктом их сознания и воли»»".
Исходя же из социологического аспекта исследования раскрытие содержа­
ния общественных отношений также осуществляется в двух направлениях. Вопервых, необходимо учитывать, что общественные отношения взаимозависимы,
взаимообусловлены, а потому существуют не сами по себе, а в определенгюм сис­
темном единстве (системе). Во-вторых, учитывая наиболее существенные связи в
той или иной сфере жизнедеятельности людей, возможно вычленение таких свя­
зей. «В указанном случае и выделяют экономическую, политическую, правовую,
моральную, религиозную и т.д. сферы общественной жизни, которым соответст­
вуют экономические, политические, правовые, моральные и религиозные отно­
шения как самостоятельные виды общественных отношений» .
К особому виду общественных отношений, по мнению указанных авторов,
относятся и правоотношения, и, в свою очередь, уголовно-правовые отношения,
как самостоятельный вид правовых общественных отношений .
Глистин В.К. Указ. соч. С. 28.
Гельфер М.А. Указ. соч. С. 42.
"^ Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ. соч. С. 51.
Там же. С. 54.
2
79
В 1973 г. P.P. Галиакбаров обращает внимание на то, что всеобщий массив
общественных отношений является неоднородным («неоднократным»). Наряду с
фактическими общественными отношениями, во всемерном развитии и укрепле­
нии которых заинтересовано все общество, существуют так называемые кон­
фликтные общественные отношения, являющиеся для общества социально вред­
ными, и которые должны быть вытеснены, в том числе и путем применения уго­
ловного преследования и наказания'.
По мнению автора, конфликтные отношения вызываются к жизни различ­
ными общественными противоречиями и существуют независимо от того осоз­
наются они действующими субъектами или нет. При этом «чем глубже это про­
тиворечие, тем глубже, значительнее ущерб, который может быть причинен их
реализацией... общественным отношениям»'. Помимо различного влияния на
уголовное право конфликтных отношений, в отличие от нормальных обществен­
ных отношений конфликтные общественные отношения имеют своеобразную,
присущую только им структуру.
Первым элементом конфликтного общественного отношения P.P. Галиакбаровым выделяется объект (предмет) отношения. Под объектом конфликтного от­
ношения автор понимает социально полезную, значимую возможность одного из
субъектов такого отношения (а именно потерпевшего), и уточняет при этом, что
такой возможностью является, практически, само нормальное общественное от­
ношение, охраняемое уголовным законом.
Вторым структурным элементом автором традиционно называются субъекты
конфликтного общественного отношения. «Правда, если в нормальном отноше­
нии на любой его стороне может находиться всякий из этих участников (под ни­
ми автор понимает также традиционно людей и любые социальные образования,
рассматриваемые выше. - Э.Г.), то в конфликтном одна из сторон аккумулирует
только людей, которые реализуют в своем поведении антиобщественные взгляды
' См.: Галиакбаров P.P. Уголовное право и общественные отношения конфликт­
ного характера // Сборник науч. тр. / СвЮИ. 1973. Вып. 28. С. 63.
80
И ИХ более или менее устойчивые группы, а вторая - государство в лице тех субъ­
ектов, социальные возможности которых претерпевают урон, ущерб от деятель­
ности первых. Можно утверждать, - пишет далее P.P. Галиакбаров, - что в кон­
фликтном отношении наблюдается известное неравенство сторон. Одна сторона инициатор конфликта, другая - потерпевший»^. Далее P.P. Галиакбаров уточняет,
что исходя из временной характеристики в конфликтном отношении вторая сто­
рона - не будущий потерпевший, а потерпевший в настоящем времени. При этом
не делается окончательный вывод о том, что с социально-правовой точки зрения
данное конфликтное отношение по сути является преступлением, но исходя из
дальнейших рассуждений относительно третьего элемента, такой вывод напра­
шивается сам по себе".
Третий структурный элемент конфликтного отношения представляет, как
впрочем и в обычном отношении, сама социальная взаимосвязь (или деятель­
ность). Этот структурный элемент представляет собой суть конфликтного отно­
шения, и выражается в том, что активный участник (не потерпевший) существен­
но нарушает социальные возможности другой стороны . «Содержание конфликта,
- делает окончательный вывод P.P. Галиакбаров, - с учетом его повторяемости,
типичной распространенности служит одним из показателей общественной опас-
' Галиакбаров P.P. Указ. соч. С. 64.
^ Там же. С. 73.
^ «При изучении проблем конфликтного общественного отношения, - пишет в
одной из своих более поздних работ P.P. Г'алиакбаров, - необходимо четко раз­
граничить понятия: «уголовно-правовое отношение», «преступление», «кон­
фликтное общественное отношение», не допуская их смешения. Конфликтное
общественное отношение выступает в качестве преступления лишь после того,
как оно опосредовано нормами уголовного права». Сами же уголовно-правовые
нормы, по мнению ученого, только лишь отражают конфликтные отношения и
являются при этом «весьма субъективным слепком» с этих норм ( Галиакбаров
P.P. Перспективы изучения общественных отношений, связанных с негативными
сторонами деятельности человека // Межвуз. сб. науч. тр. / СвЮИ. 1977. С. 20,
18).
"* Галиакбаров P.P. Уголовное право и общественные отношения конфликтного
характера. С. 74.
ности, которая требует эффективных, в том числе и уголовно-правовых средств
для последующего вытеснения отношений подобного типа»'.
Необходимо отметить, что достаточно близкой точке зрения P.P. Галиакбарова являются аспекты рассмотрения общественных отношений собственно как
преступлений".
Итак, подводя итог вышесказанному, нужно отметить, что в структуре любо­
го общественного отношения можно выделить следующих три элемента: субъек­
ты (или участники общественных отношений), в качестве которых могут высту­
пать люди, отдельные лица, коллективы, объединения, общности, классы, госу­
дарство, в лице его различных органов, общество в целом; взаимосвязь между
указанными субъектами (иначе его называют общественное отношение в собст­
венном или тесном смысле слова), которое заключается либо в определенного
рода деятельности (активном поведении), либо в определенном состоянии «ста-^'
тусе» субъекта по отношению к неопределенному кругу других субъектов; и на­
конец объект (предмет) общественного отношения как явление внешнего мира,.
которое способно удовлетворять определенные человеческие потребности и вхо­
дить в круг человеческих потребностей.
Как отмечает Е.К. Каиржанов в специальной научной литературе наметилась
тенденция раскрытия содержания третьего элемента общественного отношения
(т.е. объекта общественного отношения) через понятие интерес. В этой связи
представляется необходимым более подробно проанализировать имеющиеся точ­
ки зрения по данному вопросу, определив как само понятие категории интереса,
так и ее уголовно-правовое значение.
' Там же. С. 74.
^ К указанным авторам можно отнести: М.И. Ковалева, М.П. Карпушина, В.И.
Курляндского, Ю.А. Демидова, Г.И. Буланова и др. (См.: Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ. соч. С. 19-23).
82
2.2 Понятие «интерес» и его уголовно-правовое значение
В философии понятие «интерес» употребляется в нескольких значениях, в
том числе в субъективном смысле как ценность и значение, придаваемые нами
вещи, которая соответственно этому занимает наши мысли и чувства; в объектив­
ном же смысле как польза, выгода, корысть'.
Категория интерес является объектом исследования многих других наук, в
том числе социологии, психологии и права, при этом в основу различного пони­
мания и толкования данной категории легло именно различие в объективности
или субъективности восприятия интереса. ««Интерес» - сложная категория. Он
понимается по-разному в зависимости от предмета и задач науки, которой изуча­
ется»^. В психологии интерес определяют как направленность человеческого
внимания на что-либо, в экономике как форму объективной необходимости удов­
летворять сложившиеся и постоянно развивающиеся потребности отдельного че­
ловека, коллектива, группы людей, класса, всего общества".
С некоторых пор понятие интерес стало использоваться и представителями
науки уголовного права, особенно в связи с общим учением об объекте преступ­
ления.
Собственно напрямую интересы, как объект преступления определяет сего­
дня, например, А.В. Наумов. По его мнению, «объектом преступления следует
признать те блага (интересы), на которое посягает преступное деяние и которые
охраняются уголовным законом» .
' Краткая философская энциклопедия. - М., 1994. С. 183.
^ Каиржанов Е.К. Категория «интерес» и ее уголовно-правовое значение // Труды
Карагандинской ВШ МВД СССР. 1975. Вып. 2. С. 47.
•^ Там же. С. 48.
'* Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть: Курс лекций. - М., 1996.
С. 149; См. Также: Словарь по уголовному праву / Отв. ред. А.В. Наумов.
М.,1997. С. 306.
83
Определяет объект преступления как охраняемые уголовным законом обще­
ственные отнощения, блага и интересы в своем альбоме схем по Общей части
уголовного права А.Ф. Истомин'.
Примечательно, но практически во всех, изданных после вступления в силу
нового уголовного закона России, комментированных кодексах объекты уголов­
но-правовой охраны, обозначенные в ст. 2 УК России, выражаются (наряду с об­
щественными отнощениями) в основном только через два термина; «интерес» и
«ценность». Так, практически только посредством термина «интерес» определя­
ются объекты уголовно-правовой охраны А.В. Наумовым^и А.И. Бойко^. Только
через «ценность» определяет объекты уголовно-правовой охраны А.Н. Игнатов ,
а через понятие «социальная ценность» - Ю.И. Ляпунов и А.В. Арендареико\ О
ценностях, распределенных на три группы и относящихся, соответственно, к ин­
тересам личности, общества и государства пишет и П.Н. Панченко'. Ф.С. Браж­
ник говорит, например, об охране «определенной иерархии социально-правовых
ценностей», выраженных через интересы . Примерно также, но используя терм ио
ны «общечеловеческие ценности» и «другие интересы», характеризует объекты
уголовно-правовой охраны и В.Н. Кудрявцев.
' Истомин А.Ф. Общая часть уголовного права: Учебное пособие (альбом схем). М.:Инфра-М, 1997. С. 57.
" См.: Комментарий к Уголовному Кодексу Российской Федерации / Огв. ред.
В.И. Радченко. - М.,1996. С. 8.
^ См.: Комментарий к Уголовному Кодексу Российской Федерации. - Ростов- наДону; 1996. С. 29.
"^См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Общая часть.
Под ред. Ю.И. Скуратова и В.М. Лебедева. - М.,1996. С. 2.
^ См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. - IVl.,1997.
С. 7.
^' См.: Научно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Фе­
дерации. В 2 т. Т. 1. - Н.Новгород, 1996. С. 13.
^ См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред.
Н.Ф. Кузнецовой. - М., 1998. С. 10.
^ См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред.
А.В. Наумов. - М.,1996. С. 43.
84
Однако термин «интерес» в уголовном праве применяется не только в тео­
рии объекта. Так, однокоренное образование «заинтересованность» используется
и в учении о субъективной стороне преступления, полнее и нагляднее раскрывая
смысл и значение ее основных и дополнительных признаков. Например, форму­
лируя диспозицию ст. 196 УК России «Преднамеренное банкротство», законода­
тель, характеризуя субъективную сторону данного преступления использует фра­
зу «...совершенное... в личных интересах или интересах иных лиц...». А в ст. 292
УК «Служебный подлог» преступление конкретизируется словами «...если это
деяние совершено из корыстной или иной личной заинтересованности»'.
Преступник удовлетворяет или пытается удовлетворить свои интересы, со­
вершая противоправное посягательство, при этом неизбежно нарушаются интере­
сы чужие. «Рассматривая интерес как диалектическое единство потребности и
цели, можно утверждать, что при исследовании интереса конкретного правона­
рушения в конкретном деянии весьма перспективно вычленять в структуре инте­
реса его генетическую основу - то, что создавало данный интерес. Здесь мы уви­
дим два источника - объективные условия, породившие потребность, и осознание
субъектом потребности как мотива деяния» .
Однако противоправный интерес является предметом изучения и разрабогки
не только уголовного права, но и других предметов криминального блока, и по
мнению, например, В.К. Глистина такое изучение является далеко не бесперспек­
тивным. Так, в криминалистике в основу методики расследования кладется прин­
цип «кто может быть заинтересован в данном преступлении?»". По мнению Ю.Л.
Иванова, в криминологии «противопоставление личных интересов обидественным
рассматривается как одна из непосредственных причин преступности, причем
интересы, потребности трактуются как внутренняя движущая сила социально по-
' См.: напр.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под
ред. Н.Ф. Кузнецовой. М., 1998. С. 462, 674.
^ Глистин В.К. Указ. соч. С. 78.
" Там же. С. 76.
85
лезной и антиобщественной деятельности»'. Для криминологии категория «инте­
рес» имеет существенное значение, так как помогает при разработке проблемы
соотношения истинных и мнимых интересов людей, чем существенно облегчает­
ся установление причин и условий, порождающих ее.
В 60-е годы XX века в специальной литературе, посвященной исследованиям
в области объекта наметилась тенденция определения объекта преступления че­
рез понятие «интерес». Однако вряд ли можно признать правильным мнение о
том, что категория «интерес» в дореволюционных уголовно-правовых исследова­
ниях рассматривалась исключительно как субъективная категория, как, впрочем,
и тот факт, что употреблялась она достаточно узким кругом исследователей".
В прошлом веке в доктрине уголовного права, в учении об объекте преступ­
ления понятием интерес оперировали практически все исследователи, при этом
интерес выступал не только как субъективная, но и как объективная категория.
Немецкие исследователи Лист, Мейер, Меркель, Гертц и другие практически
отождествляли правовые блага (как объект преступного посягательства) и правоохраненные интересы. Согласно теории Рудольфа Иеринга право вообще опреде­
лялось как всякий защищаемый государством интерес.
Н.Д. Сергеевский под объектом преступного посягательства понимал «от­
влеченный интерес всего общежития», а в дальнейшем также начал просто ото­
ждествлять конкретные блага и интересы. Практически только с материальной
стороны определял объект преступления
как жизненные интересы Л.С. Бело-
гриц-Котляревский. Н.С. Таганцев понимал под объектом «заповедь или норму
права нашедшую свое выражение во входящем в сферу субъективных прав, охра­
ненном этой нормой интересе жизни». При этом Н.С. Таганцев уточнял, что правоохраненный жизненный интерес может быть как материальным, так и идеаль­
ным. И только С В . Познышев отмечал, что интерес преступным посягательством
Там же. С. 76
См.: напр.: Каиржанов Е.К. Интересы трудящихся и уголовный закон. - АлмаАта, 1973. С. 27.
2
86
сам по себе нарушен быть не может, нарушается благо, которое данный интерес
представляет'.
Впервые в науке советского уголовного права, применительно к объекту
преступления, термин «интерес» был введен Б.С. Никифоровым. Объект преступ­
ления ученый определяет как «тот общественный интерес, против которого на­
правляется преступление и который берет под свою зан1,иту уголовное право»'^. В
советском же уголовном законодательстве термин «интерес» фигурирует, прак­
тически, с первых законодательных актов. Так, в Руководян1,их началах по уго­
ловному праву РСФСР 1919 г. говорилось: «Право - это система (порядок) обще­
ственных отношений, соответствующая и н т е р е с а м (разрядка наша. - Э.Г.)
господствующего класса и охраняемая организованной его силой»^. А в пункте 3
этого же документа говорилось: «Советское уголовное право имеет задачей по­
средством репрессии охранять систему общественных OTHouiennn, соответст­
вующую интересам трудящихся масс...» .
Примечательно, но и в первом и во втором случаях законодатель определяет
носителей, охраняемых уголовным законом интересов не через личность (инди­
видуальность), а через определенные социальные установления, представляющие
собой совокупность последних. Так, в первом случае это «господствующий
класс», а во втором - «трудящиеся массы». Как считает СИ. Никулин, «Таким об­
разом пролетарский законодатель недвусмысленно выразил кардинальное пoJюжение идеологии марксизма - приоритет коллективного начала над индивидуаль­
ным. Весьма симптоматично также, что сам по себе человек как субъект истории
и подлинный творец общественного прогресса выпал из объектов уголовно-
' Более подробно о криминалистах, употреблявших понятие «интерес» при опре­
делении объекта преступного посягательства, смотрите параграф «Эволюция
взглядов на объект преступления в доктрине русского уголовного права» настоя­
щей работы (прим. автора).
^ Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 4.
^ Хрестоматия по истории отечественного государства и права. 1917-1991 гг. - М.,
1997. С. 64.
^ Там же. С. 64.
87
правовой охраны (по крайней мере, при постановке наиболее общих задач уго­
ловного законодательства)»'.
В УК РСФСР 1960 г. законодатель упоминал об интересе в семи статьях: ст.
ст. 2, 13, 14,65, 170, 171 и 172^
В семи статьях упоминается категория «интерес» и в УК Республики Бела­
русь (ст. ст. 1, 13, 14, 166, 166-1, 167, 168)1
Действующее уголовное законодательство также оперирует понятием инте­
рес при обозначении объекта преступных посягательств. Однако, в отличие от
предыдущего УК РСФСР 1960 г., новый УК России 1996 г. упоминает об охране
интересов личности, общества и государства уже в двадцати двух статьях, суще­
ственно расширен при этом и круг носителей, охраняемых законом интересов.
Так, в ст. 12 УК «Действие уголовного закона в отгюилении лиц, совершив­
ших преступление вне пределов Российской Федерации», говорится об интересах
Российской Федерации. Под интересами же России в данном случае следует по­
нимать не только государственные интересы, но и интересы личности российских
граждан'.
В ст. 37 УК «Необходимая оборона» от общественно опасного посягательст­
ва охраняются интересы общества или государства, при этом также очевидно, что
речь в первую очередь идет и о защите интересов личности. То же самое следует
сказать и в отношении ст. ст. 39, 40, 41, 42 УК, где речь идет об обстоятельствах,
исключающих преступность деяния. Исходя из принципов доктринального тол­
кования, фраза «причинение вреда охраняемым уголовным законам интересам»
охватывает также интересы личности, оби1ества и государства. Так, гюд крайней
необходимостью авторы комментированного кодекса Генеральной прокуратуры
' Никулин СИ. Уголовный закон и частный интерес: Лекция. - М.,1994. С. 8.
^ См.: Уголовный кодекс РСФСР. С изменениями и дополнениями на 15 марта
1996 г. - Новосибирск, 1996. С. 4, 12, 58, 128.
" Об утверждении уголовного кодекса Республики Беларусь. Закон Республики
Беларусь // СЗ БССР, 1961. № 1. Ст. 4. (С изменениями и дополнениями на 31 де­
кабря 1991 г.).
России понимают: «... такое состояние, когда лицо для отвращения опасности, ре­
ально угрожающей законным интересам данного лица или иных лиц, интересам
общества или государства причиняет вред интересам третьих
(посторонних)
лиц...» .
в ст. ст. 136 УК «Нарушение равноправия граждан», 137 «Нарушение не­
прикосновенности частной жизни», 140 «Отказ в предоставлении гражданину
информации» и ст. 343 «Нарушение правил несения службы по охране общест­
венного порядка и обеспечению общественной безопасности» законодатель кон­
кретизирует носителя интереса только как «гражданина (граждан)».
В ст. ст. 163 УК «Вымогательство» и 179 «Принуждение к совершению
сделки или к отказу от ее совершения» конкретизация носителя интереса дости­
гает превосходной степени и последний обозначается, в зависимости от его пра­
вового положения, как «потерпевший и его близкие».
Конкретизирован носитель, охраняемых уголовным законом интересов и в
ст. 169 УК «Воспрепятствование законной предпринимательской деятельности».
Под ним, в частности, законодатель понимает индивидуального предпринимателя
или коммерческую организацию.
В ст. 201 УК «Злоупотребление полномочиями» речь идет в ч. 1 о гражданах
и организациях, в ч. 2 «исключительно» о коммерческой организации, а в ч. 3 о
других организациях, гражданах, обществе и государстве.
О гражданах, организациях, обществе и государстве, как носителях интере­
сов, говорится и в ст. ст. 202 УК «Злоупотребление полномочиями частными но­
тариусами и аудиторами», 285 «Злоупотребление должностными полномочиями»,
286 «Превышение должностных полномочий», 288
«Присвоение полномочий
должностного лица», 293 «Халатность».
' См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Общая часть.
Под ред. Ю.И. Скуратова и В.М. Лебедева. - М., 1996. С. 17.
" Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Под ред. Ю.И.
Скуратова и В.М. Лебедева. - М., 1996. С. 109.
89
Не совсем обычно законодатель выделяет обл.ект уголпв!10 правовой охраны
(не через субъектов общественных отношений, как носителей, охраняемых уго­
ловным законом интересов) в ст. ст. 332, 340 и 341 УК России. Так, в ст. 332 УК
«Неисполнение приказа» речь идет о причинении суп^ественного вреда «интере­
сам службы». Разумеется, военная служба, а точнее интересы военной службы,
если и могут выступать элементом соответствующих общественных отношений,
то, очевидно, только как объект (или предмет) этих отношений. Что же касается
ст. ст. 340 УК «Нарушение правил несения боевого дежурства» и 341 «Наруше­
ние правил несения пограничной службы», то в них в качестве объектов (предме­
тов) отношений выступают интересы безопасности государства.
Безусловно, что троекратное увеличение количества статей, в которых зако­
нодатель употребляет термин «интерес» для обозначения объектов уголовьюправовой охраны свидетельствует, в первую очередь о его (интереса) Bo^pacTaKv
щем значении. Однако свидетельствует ли это также и о том, что именно так за­
конодатель преимущественно стремится обозначить объекты уголовно-правовой
охраны? Это можно уяснить только лишь путем проведения системного анализа
точек зрения, которые существуют сегодня по данному вопросу в теории объекта
преступления.
Как уже отмечалось выше, впервые категорию «интерес» ввел в теорию объ­
екта преступления Б.С. Никифоров. Проблемой интереса на уровне монографиче­
ских исследований занимались также Е.К. Каиржанов, В.К. Глистин, B.il. Таций .
В теории объекта преступления категория «интерес» понимается и трактуем­
ся достаточно неоднозначно. Согласно исследованию, проводимому в данной об­
ласти В.Я. Тацием, всю совокупность мнений по данному вопросу условно можно
было бы разделить на три группы.
Основу первой составляет постулат о том, что интерес является одним из
структурных элементов общественного отношения и наряду с общественным от' Научные статьи посвященные юридической (в том числе и уголовно-правовой)
разработке данной проблемы написаны И.Е. Фарбером, Г.В. Мальцевым, С. Сабикеновым, М.Т. Баймахановым, Ю.С. Завьяловым и др.
ношением, однако с достаточной долей самостоятельности, выступает в качестве
объекта преступного посягательства.
Вторую группу представляют точки зрения, согласно которым интерес - это
само общественное отношение,
В третьей группе представлены мнения, дифференцирующие интерес и об­
щественные отношения на две различные и совершенно самостоятельные катего­
рии, которые нельзя отождествлять .
Однако условность подобной дифференциации (точек зрения) действительно
достаточно очевидна. Так, например, Б.С. Никифоров осуществляя анализ струк­
туры общественного отношения и выделяя свои (вышеозначенные структурные
элементы), практически с самого начала начинает отождествлять интерес и обще­
ственное отношение. «Что бы мы не понимали под объектом преступления, какое
бы содержание ни вкладывали в это понятие, как бы мы ни именовали охраняе­
мые уголовным законом общественные ценности (благами, интересами, правами
или возможностями), совершенно очевидно, что указанные блага (интересы, пра­
ва или возможности) обеспечиваются законом не вообще, а кому-то или чемуто» .
«Между тем, - пишет далее Б.С. Никифоров, - задача построения системы
Особенной части заключается именно в том, чтобы, с одной стороны, разделить
охраняемые уголовным законом интересы на группы...» .
Однако, как считает В.Я. Таций, Б.С. Никифоров не подменяет понятие ин­
терес и общественное отношение, хотя определенная непоследовательность в его
(Никифорова) рассуждениях все-таки присутствует. В дальнейшем Б.С. Никифо­
ров приходит к выводу о том, что «интерес неотделим от общественного отноше­
ния, входит в его структуру и вместе с ним образует объект преступления» . Та-
' Таций В.Я. Указ. соч. С. 66.
Никифоров Б.с. Указ. соч. С. 30-31.
^ Там же. С. 51.
'* Таций В.Я. Указ. соч. С. 67.
КИМ образом, необходимо отметить, что Б.С. Никифоров фактически придержи­
вается точки зрения ученых, входящих в первую группу.
Поддерживает точку зрения Б.С. Никифорова и Е.А. Фролов, отмечая, 'по
интерес «самым тесным и непосредственным образом связан с общественными
отношениями, настолько тесным, что нередко, говоря об общественных отноше­
ниях, имеют в виду соответствующие интересы их участников и напротив»'. Но
позиция Е.А. Фролова сама не лишена противоречий. Не отводя место интересу
среди структурных элементов общественного отношения, Е.А. Фролов делает
окончательный вывод, отождествляя по сути возможность действовать опреде­
ленным образом и социальный интерес, называя при этом интерес ядром общест­
венного отношения. «Именно в сохранении возможности действовать определен­
ным образом (свободно избирать или быть избранным) или в возможности пре­
бывать в определенном состоянии (жить, пользоваться здоровьем и т.п.) и состо­
ит тот социальный интерес, который представляет собой ядро, содержание всякого общественного отношения» . На основании последнего Е.А. Фролов приходит
к окончательным выводам о том, что такие понятия, как общественное отноше­
ние, объект уголовно-правовой охраны, социальная возможность, интерес можно
употреблять как синонимы".
О том, что фактически в специальной литературе после i960 г. интерес стал
синонимом понятия общественного отношения говорит и В.К. Елистин .
В 1963 г. Я.М. Брайнин, исследуя элементы состава преступления, достаточ­
но внимания уделяет и понятию интереса. «Преступление, посягая на те или иные
общественные отношения или создавая для них угрозу, тем самым наносит ущерб
интересам субъектов (участников) этих отношений...» . При этом ученый выделя­
ет интересы «господствующего класса», трансформирующиеся в интересы субъ­
ектов отношений и интересы государства, которые с помощью существующих в
' Фролов Е.А. Указ. соч. С. 194-195.
^ Там же. С. 198.
^ См.: Таций В.Я. Указ. соч. С. 67.
"^ Елистин В.К. Указ. соч. С. 68.
92
нем установлений обслуживает, опять-таки интересы господствующего класса.
Я.М. Брайнин, собственно, относится к той категории ученых, которые вводят
интерес в структуру общественного отношения. «Те или иные интересы государ­
ства, общественных групп или отдельных личностей входят в состав обтт1,ествснного отношения, поскольку само оно возникает и существует для удовлетворения
этих интересов» . Однако, в конечном счете автор, все-таки не синонимирует ин­
терес и общественное отнощение, указывая, что «...в какой бы форме ни выступал
непосредственный объект преступления, точнее, каким бы образом он ни был об­
рисован в уголовном законе, он всегда выступает как конкретное общественное
отношение».
Соглащаясь с тем, что законодатель имеет право в силу некоторых особенно­
стей законодательной техники облекать непосредственный объект в определен­
ную словесную форму, а именно так законодатель и определяет некоторые непо­
средственные объекты посягательств (используя термин «интерес»), Я.М. Брай­
нин поясняет «В диспозиции уголовного закона непосредственный объ(?кт пре­
ступления чаще всего получает обрисовку не в виде соответствующего общест­
венного отношения, а виде тех его элементов...которые непосредственно затраги4
ваются преступлением» .
Таким образом Я.М. Брайнин в состав общественного отношения вводит
субъектов (участников) общественных отношений, активное (пассивное) поведе­
ние участников общественного отнотпения, интересы субъектов отношегшя,
имеющих материальное выражение.
Сегодня данная точка зрения получила поддержку, например, у В.Е. Мель­
никовой, которая считает, что «в содержание общественного отношения как объ­
екта преступления надо вводить следующие элементы: субъект и социальную
Брайнин Я.М. Указ. соч. С. 165.
Брайнин Я.М. Указ соч. С. 165.
" Там же. С. 167.
^ Там же. С. 167.
93
СВЯЗЬ, интересы субъектов, которые охраняются законом, а такл<е предмет, если
он совпадает с предметом преступления»'.
Первым, кто уделил в своем монографическом исследовании достаточно
внимания проблеме интереса, можно назвать Е.К. Каиржанова. Собственно само
название его работы (Интересы трудящихся и уголовный закон) свидетельствует
об этом. Разделяя общепринятое в литературе мнение об объекте престуг1ле!П'1Я
как общественных отношений, автор тем не менее выделяет основные состав­
ляющие общественного отношения: субъектов, их взаимосвязь и интерес как объ­
ект преступления^.
Прежде всего, определяя методологическое значение для раскрытия понятия
«интерес», Е.К. Каиржанов отмечает, что интерес представляет собой единство
(соединение) объективного и субъективного. Ученый отождествляет понятие об­
щественных отношений и интереса, полагая, что «интерес в широком смысле - то
же общественное отношение» .
Е.К. Каиржанов представляет себе структуру интереса следуюпщм образом:
1) благо или ценность сама по себе; 2) субъект или носитель такого блага (ценно­
сти); 3) отношение блага или ценности к своему носителю (субъекту), которое
проявляется в принадлежности того или иного блага к определенному субъекту
(носителю) .
Интерес имеет свои присущие только ему и вместе с тем определяемые уго­
ловным правом признаки.
Во-первых, интерес - это «не предполагаемое, а некоторое наличное на мо­
мент его постановки под уголовно-правовую охрану, относительно неподвижное.
' Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Отв. ред. Б.В. Здравомыслов. М., 1996. С. 113.
- Кириллова О. Рец. на кн. Е.К. Каиржанова Интересы трудящихся и уголовный
закон, изд. «Казахстан». - Алма-Ата, 1973 // Советское государство и право. 1975.-№3.-С. 153.
•^ Каиржанов Е.К. Указ. соч. С. 51.
^ Там же. С. 47.
94
статическое благо» . Это положение Б. Бейсенов и С. Сабикенов, например, считают одним из самых ошибочных в работе Е.К. Каиржаиова .
Во-вторых, будучи интересом, объектом уголовно-правовой охраны, гем не
менее, выступает не всякое общественное отношение, а только те, которые выра­
жают не только интерес, но и являются ценными или преимущественно более
ценными чем другие общественные отношения.
В-третьих, интерес не должен являться абстракцией. И, в-четвертых, «инте­
рес как социальная ценность или благо, независимо от материального или иде­
ального проявления, может быть одинаково защищен правом» .
По мнению Е.К. Каиржанова, интерес является конкретным проявлением
общественного отношения. А для объяснения структуры объекта, где обществен­
ные отношения находят свое бытие в том или ином интересе, может быть исполь­
зована философская категория «сущность и явление» . Общественные отноптения
(сущность) находят свое конкретное бытие в том или ином интересе (явлении). О
том, что общественные отношения существуют объективно и проявляются как
интересы говорит и Л.Д. Гаухман .
Однако подобный подход к вопросу о соотношении общественного огношения и интереса вызвал ряд критических оценок со стороны некоторых других
ученых также исследующих данную проблему.
Так, В.К. Глистин поясняет, что несмотря на то, что общественные отноше­
ния проявляются в различных формах, тем не менее форма проявления не может
отражать всего содержания явления. По его мнению, категории «сущность» и
«явление» не могут быть применимы для выяснения соотношения общественного
' Каиржанов Е.К. Указ. соч. С. 47.
- Бейсенов Б., Сабикенов С. Рец. на кн. Е. Каиржанова Интересы трудяпщхся и
уголовный закон. Изд-во Казахстан, 1973 // Социалистическая законность. - 1974
- №4. - С. 93.
" Там же. С. 50.
Там же. С. 51.
^ Гаухман Л.Д. Объект преступления: Лекция. М.,1992. С. 6.
95
отношения и интереса . Ибо именно интерес есть по своей природе «сущность»,
познание которой возможно лишь через «направленное действие, поведение личности»". При этом интерес не может быть общественным отнонлением. Он (инте­
рес) есть «стимул связи субъектов, их направленности к чему-то. Реализуется же
интерес в конкретном общественном (антиобщественном) отношении»"\
В.Я. Таций также критикует точку зрения Е.К. Каиржанова, выделяя при
этом следующие аспекты. Во-первых, по мнению В.Я. Тация, Е.К. Каиржанов
первоначально правильно указывая, что общественное отношение и интерес - это
не одно и то же, в последующем фактически ставит знак равенства между ними.
А затем вообще отказывается от категории «общественное отношение» для выяс­
нения объекта преступления и полностью заменяет ее категорией «интерес». «По­
зиция Е.К. Каиржанова, - пишет В.Я. Таций, - сводится не к тому, что он исполь­
зует категорию «интерес» для определения объекта, а к тому, что автор факгически признает те или иные интересы в качестве объекта преступления» . Однако, с
подобной точкой зрения трудно согласиться, т. к. сама по себе категория «инте­
рес» является достаточно сложной в социально-познавательном плане и вряд ли
более удачным будет определять объект преступления именно через нее, мотиви­
руя это тем, что общественные отношения «скрыты от непосредственного их
восприятия».
Похожей точки зрения придерживается и Н.И. Коржанскии, который на ос­
новании вывода о тесной взаимосвязи в общественном отношении интересов об­
щества и социально значимого поведения субъектов этого отношения констати­
рует, что «эта связь настолько существенна, что дает основание назвать общест­
венные отношения общественными интересами в динамике, в действии» . Однако
далее Н.И. Коржанскии существенно уточняет свое определение, поясняя, что
Глистин В.К. Указ. соч. С. 66.
^ Там же. С. 67.
^ Там же. С. 67.
"^ Таций В.Я. Указ. соч. С. 69.
"'' Коржанскии Н.И. Понятие непосредственного объекта преступления // Совет­
ское государство и право. - 1978. - № 1. - С. 86.
96
общественные отношения это все-таки форма реализации общественных интере­
сов, нигде более кроме как в общественных отношениях интересы реализованы
быть не могут . Вряд ли при этом речь идет о подмене общественных отношений
категорией «интерес» как полагает В.Я. Таций^. К тому же и сам Н.И. Коржанский, чуть позже, в своей работе «Объект и предмет yi оловно-правовой охраны»,
также не соглашаясь с точкой зрения Е.К. Каиржанова, утверждает, что «Обидественные отношения - это не сами интересы, а лишь способ, форма их осуществления. Ликвидация отношений не ликвидирует интересов» .
В.К. Глистин, считая сам процесс определения объекта посягательства через
нарушенные интересы глубоко ошибочным, тем не менее признает право на су­
ществование подхода к объяснению объективной сущности преступления с пози­
ции нарушенных преступлением интересов^ Интерес, по его мнению, понятие
многослойное и многомасштабное и в этом смысле как явление гораздо более
сложное чем общественное отношение. «Интерес в уголовном праве необходимо
рассматривать, пользуясь терминологией философов, в разных «срезах»»''. Кате­
гория интерес не пригодна для уяснения сущности и определения границ пре­
ступных последствий .
По мнению ученого общественные отношения являются «материальным
субстратом» любых интересов, в связи с чем последние определяются теми обще­
ственными отношениями, которые их создали. Таким образом, учитывая, что В.К.
Глистин не считает интерес структурным элементом общественного отношения,
более того, по его мнению, интерес достаточно самостоятельное и сложное явле-
Там же. С. 86.
^ Таций В.Я. Указ. соч. С. 70.
"^ Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - М., 1980. С.
41.
"* Глистин В.К. Указ. соч. С. 69.
" Там же. С. 75.
^' Там же. С. 80.
^ Глистин В.К. Категория интереса и проблема объекта преступления // Вестник
ЛГУ. - 1980. - №5. - Экономика, философия, право. Вып. 1. С. 97.
97
ние, его (автора) можно отнести к третьей группе исследователей (о чем говори­
лось выше) .
К этой же группе можно отнести и А.В. Ушакова, который считает, что хотя
интерес и может указывать на определенное обшественное отношение, которому
он сопутствует, тем не менее отождествлять эти две категории нельзя.
«...Элементами, сопутствуюш,ими общественному отношению, - пишет А.В. Уша­
ков, - выступают интерес, правовая форма и другие, которые не входят в его
внутреннюю структуру»^.
Все интересы можно классифицировать по следующим основаниям. Вопервых, по их субъектам (носителям) на индивидуальные и социальные. Осуще­
ствив лексический анализ, СИ. Никулин пришел к весьма интересным выводам.
По его мнению, термины личный (индивидуальный) и частный несут разную
смысловую нагрузку. «Так, если «личный» означает «касаюидийся непосредст­
венно какого-нибудь лица, лиц, принадлежащий какому-нибудь лицу», то смысл
термина «частный» выражен иначе - «принадлежащий отдельному лицу, не об­
ществу, не государству»...употребление прилагательного «частньи^» подчеркива­
ет прямое противопоставление (а значит и несовпадение), с одной стороны, жиз­
ни и интересов человека как члена общества, гражданина государства, а с другой,
тех сфер и атрибутов его жизни, которые целесообразно именовать частными»'\
Во-вторых, по сфере действия (направленности) интересы можно разделить
на материальные, политические, социальные, духовные. В-третьих, по огноше-
' Отмечают сокрушительную критику несостоятельности «гипертрофированной
оценки интереса» А.П. Кондусов, С.Ф. Милюков, В.В. Труфанов (См.: Кондусов
А.П., Милюков С.Ф., Труфанов В.В. Рец. на кн. В.К. Глистина Проблемы уголов­
но-правовой охраны общественных отношений (объект и квалификация преступ­
лений). - Л., 1979//Правоведение.- 1981.-№3.-С. 114.
Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. Б.В. Здравомыслова, Ю.А.
Красикова, А.И. Рарога. - М., 1994. С. 112, 115.
Никулин СИ. Указ. соч. С. 3.
98
НИЮ к объективной действительности на действительные (реальные) и мнимые
(иллюзорные) .
Далее в своей работе В.К. Глистин поясняет, что если рассмагривагь любое
общественное отношение через категорию «интереса», го необходимо выделяпь
две группы интересов. Первую группу составляют интересы субъектов общест­
венного отношения, которые соединяют субъектов, во вторую входят интересы
государства, которые выражены в норме права. При этом эти самые государственные интересы находятся вне общественного отношения .
И все-таки, делает окончательный вывод В.К. Глистин, «недопустимой и
бесплодной является попытка отождествления категории интереса и обществен­
ного отношения при решении проблемы объекта преступления»'.
В.Я. Таций, также солидаризуясь с В.К. Глистиным, считает интерес само­
стоятельным явлением. «...Необходимо отметить, что интерес - это тот объектив­
но существующий социальный феномен, появление которого обусловливается
функционированием общественных отноыюний. Поэтому интерес - не сосгавмая
часть (основа, «ядро» и т. д.) структуры общественного отногиения, а в опреде­
ленной мере самостоятельное явление»'^. А учитывая, что общественные отноше­
ния производив! от интересов, в ряде случаев определение объекта преступления,
посредством указания на соответствующие интересы позволяет познать эти об­
щественные отношения. Таким образом, практическая значимость категории «ин­
терес» состоит в том, чтобы «установить незримый объект, изучить его и исполь­
зовать полученные знания в практической деятельности» .
К сторонникам признания интереса как самостоятельного объекта yi оловноправовой охраны можно отнести и СИ. Никулина. Критикуя вышеуказа1пп>1х ав­
торов (В.К. Глистина и В.Я. Тация) за отсутствие в их исследованиях подвижек к
Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений.
С. 79-80.
^ Там же. С. 83.
•^ Там же. С. 84.
^ Таций В.Я. Указ. соч. С. 75.
^ Таций В.Я. Указ. соч. С. 77.
99
углубленному анализу степени защищенности различных интересов человека в
сфере частной жизни, ученый считает, что исследование интереса в последние
годы сводились в основном «к интерпретации самого по себе понятия «интерес»
и уяснению его взаимосвязи с категорией «общественное отношение»»'. Однако,
как считает автор, для успешного решения задач уголовного законодательства
необходимо признать частные интересы наряду с общественными и государст­
венными самостоятельным объектом уголовно-правовой охраны. И именно в
этом СИ. Никулин видит главную задачу уголовного законодательства^.
О том, что нельзя отождествлять интерес и общественное отношение говорит
и Г.П. Новоселов".
Признает интерес дополнительным непосредственным, а следовательно
вполне самостоятельным объектом преступления и B.C. Буров. Признавая основ­
ным объектом преступления, предусмотренного ст. 201 УК России «Злоупотреб­
ление полномочиями» общественные отношения, которые охватываются интере­
сами коммерческих и иных организаций, тем не менее автор дополнительным
объектом все-таки считает именно интересы общества и государства . Дополни­
тельным объектом преступления, предусмотренного ст. 202 УК «Злоупотребле­
ние полномочиями частными нотариусами и аудиторами», B.C. Буров также счи­
тает права и законные интересы граждан и организаций . Таким образом, B.C.
Буров попросту ставит знак равенства между общественными отношениями, ох­
ватываемыми определенными интересами и самими интересами.
Что же касается поставленного вначале параграфа вопроса о том, стремится
ли законодатель путем введения в уголовный закон термина «интерес» именно
таким образом преимущественно обозначить объекты уголовно-правовой охраны,
' Никулин СИ. Указ. соч. С. 10.
Там же. С. 10.
^ Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов / Отв. ред. д.ю.н. И.Я. Козаченко и д.ю.н. З.А. Незнамова. - М.,1997. С. 126.
'^ Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях:
Комментарий законодательства и справочные материалы. - Ростов н / Д., 1997. С
40.
100
то ответить на этот вопрос очевидно можно следующим образом. Законодатель
действительно при конструировании ряда уголовно-правовых норм использует
термин «интерес» для обозначения объектов уголовно-правовой охраны. И при
этом в историческом аспекте прослеживается тенденция к увеличению таких
норм. Однако сама по себе категория «интерес» не выступает при этом собствен­
но как объект преступления (уголовно-правовой охраны ), она в силу некоторых
особенностей законодательной техники является лии]ь формой выражения дейсгвительного объекта преступления - общественных отношений.
В действиях законодателя, во всяком случае на сегодняшний день, не про­
слеживается какой-либо системы, которая могла бы с очевидностью свидетельст­
вовать о том, что именно данный термин (интерес) является не просто опреде­
ленным индикатором (символом) охраняемых уголовным законом объектов, а
именно самостоятельным объектом уголовно-правовой охраны, выраженным ли­
бо в виде составной части структуры общественного отношения, либо в виде
вполне самостоятельного явления.
Очевидно, что о правах и законных интересах граждан, а также интересах
общества и государства законодатель упоминает лишь в тех случаях, когда в дис­
позиции статьи невозможно дать исчерпывающий перечень благ (объектов), ко­
торые так или иначе могут быть повреждены при преступном посягательстве. И в
этом смысле прав А.В. Наумов, считая, что интересы личности, общества и госу­
дарства, в тех уголовно-правовых нормах, где они упомянуты законодателем, являются факультативными непосредственными объектами .
Однако, совершенно по-иному сегодня обстоит дело, например, в уголовном
законодательстве республики Казахстан. Так, в ст. 2 УК Республики Казахстан,
изначально и недвусмысленно, именно через категорию «интерес» определяются
объекты уголовно-правовой охраны. Часть 1. ст. 2 УК Республики Казахстан гла­
сит: «Задачами настоящего Кодекса являются:
' Преступления против службы в коммерческих и иных организациях. С. 90.
Словарь по уголовному праву / Отв. ред. А.В. Наумов. - М., 1997. С. 309.
101
защита прав, свобод и законных и н т е р е с о в (здесь и в последующем в
цитате разрядка наща. - Э.Г.) человека и гражданина, собственности, прав и за­
конных и н т е р е с о в организаций, общественного порядка и безопасности, ок­
ружающей среды, конституционного строя и территориальной целостности Рес­
публики Казахстан, охраняемых законом и н т е р е с о в общества и государства
от преступных посягательств, охрана мира и безопасности человечества, а также
предупреждение преступлений» .
Всего же в УК Республики Казахстан категория «интерес» употребляется для
обозначения объектов уголовно-правовой охраны в тридцати двух статьях (ст. ст.
2, 7, 32, 34, 35, 36, 37, 142, 148, 150, 154, 181, 186, 189, 226, 228, 229, 283, 307,
308, 309, 315, 316, 327, 333, 336, 338, 365, 367, 375, 376, 379)1
Таким образом, очевидно, теоретические положения об объекте преступле­
ния, определяемые через категорию «интерес» в работах Е.К. Каиржанова, нашли
свое отражение в национальном уголовном законодательстве. В частности, е1це в
1973 г. Е.К. Каиржанов определял объект преступления следующим образом:
«Если общим объектом всех преступлений в СССР являются интересы советского
народа, родовым - группа однородных интересов...то непосредственным объек­
том будет выступать тот или иной конкретный интерес...»".
2.3. Уголовно-правовая характеристика механизма
преступного повремсдения общественных отношений
В теории объекта понятия «объект уголовно-правовой охраны» и «объект
преступления» нередко, а вернее достаточно часто употребляются как понятия
равнозначные. В работах многих авторов, исследовавших эту проблему, оба эти
понятия чередуются, смешиваются и обозначают в конечном счете одну и ту же
Уголовный кодекс Республики Казахстан - общая характеристика (в сравнении
с УК Казахской ССР). Практическое пособие. - Алматы: Баспа, 1997. С. 63.
'Тамже. С. 63-195.
^ Каиржанов Е.К. Указ. соч. С. 56-57.
102
категорию. Вопрос об объеме каждого из этих понятий и их соотносимости пред­
ставляется достаточно важным и также требует своего разрешения.
В 1957 г. М.И. Федоров одним из первых начал отождествлять «объект пре­
ступления» и «объект защиты». «С точки зрения понятия преступления, обьекг
как составной элемент преступления - это то, против чего направлено преступле­
ние, чему преступление причиняет или пытается причинить вред, и что, следова­
тельно, является и объектом защиты уголовного закона» . «Законодатель, - пи гнет
далее М.И. Федоров, - таким образом, с полной определенностью отметил, что
объектом защиты уголовным законом, а следовательно, и объектом преступления
является система общественных отношений...»".
Чуть позже, через три года, во введении к своей монографии B.C. Никифо­
ров, ссылаясь, в частности, на М.И. Федорова, также утверждает, что «объект
преступления и объект уголовно-правовой охраны - совпадаюнще понятия» . При
этом одним из основных аргументов, подтверждающих данное определение, уче­
ным приводится тезис о совпадении в уголовном законе тех объектов, которые
берутся под охрану уголовным законом с объектами, посягательство на которые
составляет основное содержание преступления.
По мнению Е.А. Фролова, объект уголовно-правовой охраны и объект пре­
ступления - суть одно и то же .
Отождествляет «объект уголовно-правовой защиты» и «объект преступных
посягательств» Е.К. Каиржанов .
«Объект уголовно-правовой охраны, - пишет в 1976 г. П.И. Коржанский, это то общественное отношение, которое поставлено под защиту уголовного за­
кона, но которое преступному изменению не подвергалось. В отличие от этого
' Федоров М.И. Указ. соч. С. 180.
^ Там же. С. 181.
" Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 4.
"* Фролов Е.А. Указ. соч. С. 185.
^ См.: Каиржанов Е.К. Указ. соч. С. 18.
103
непосредственный объект преступления - это то общественное отношение, кото­
рое уже подвергалось преступному изменению» .
В.К. Глистин в понятийном отношении также четко разграничивает объект
уголовно-правовой охраны и объект преступления, и хотя, очевидно, предполага­
ет между ними временную разницу, но специально этого также не оговаривает".
В.Н. Кудрявцев в 1980 г. в предисловии к работе Ы.И. Коржанского «Объект
и предмет уголовно-правовой охраны» писал: «вопросы о природе объекта уго­
ловно-правовой охраны (и, следовательно, объекта преступных посягательств),
показали его взаимосвязь с другими социальными и правовыми явлениями...» .
Однако еще в 1975 г. Ю.А. Демидов достаточно однозначно высказывается о
том, что понятие объекта уголовно-правовой охраны не идентично понятию объ­
екта преступления. «По своему понятию первое шире второго» . Основным же
аргументом Ю.А. Демидова в пользу несовпадения указанных понятий является
тот факт, что «понятие «объект преступления» «снижает» объект уголовноправовой охраны до «элемента» или «стороны» преступления». «Объект уголов­
но-правовой охраны, - пишет далее Ю.А. Демидов, - это не «элемент» или «сто­
рона» преступления, а важнейшие классовые ценности, ради охранг>1 которых
создается уголовное право...»^.
Очевидно Ю.А. Демидов, делая акцент на термине «элемент», имеет в виду,
сделанное еще в 1951 г. высказывание А.Н. Трайнина о том, что «объект - обндественное отношение» и «объект - элемент состава преступления» понятия одно­
значные, они соотносятся друг с другом как род с видом'.
Коржанский Н.И. Основания и критерии выбора объектов уголовно-правовой
охраны. Труды ВСШ МВД СССР, 1976, Вып. 12. С. 116.
^ См.: Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отноше­
нии
3 Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - М., 1980. С. 3.
4
Демидов Ю.А. Социальная ценность и оценка в уголовном праве. - М., 1975.
С. 32.
^ Демидов Ю.А. Указ. соч. С. 32.
*"' См.: Трайнин А.Н. Указ. соч. С. 175-176.
104
О ТОМ, что «объект уголовно-правовой охраны» и «объект преступления»
понятия неодинаковые по смыслу и значению говорит и Л.Д. Гаухман. «Вместе с
тем, хотя в основе последних (указанных понятий. - Э.Г.) находится понятие об­
щественного отношения, понятия «объект уголовно-правовой охраны» и «объект
преступления» неодинаковы по значению. Первое дает лини, общее представле­
ние о круге общественных отношений, защищаемых уголовным законом, то есть
имеет общесоциальное значение... Второе имеет уголовно-правовое значение, так
как характеризует элемент состава преступления»'.
Л.Д. Гаухман, поясняя свою позицию, указывает, что именно тогда, когда
общественные отношения берутся под охрану уголовным законом, в этот момент
они становятся объектом уголовно-правовой охраны. Объектом преступления
общественные отношения, взятые под охрану уголовным законом «признаются
возможным (при определенных условиях)». Очевидно, хотя из текста лекции это
и не усматривается, Л.Д. Гаухман проводит различие между двумя понятиями не
только по их значению (общесоциальному и уголовно-правовому), это действи­
тельно должно быть принято. Главное различие заключается во временной харак­
теристике (временных параметрах) указанных понятий.
Смысловую нагрузку объектов уголовно-правовой охраны несут объекты
(интересы), перечисленные в ст. 2 УК России «Задачи Уголовного кодекса Рос­
сийской Федерации», где, в частности, говорится, что «Задачами настоящего Ко­
декса являются: охрана прав и свобод человека и гражданина, собственности,
общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, кон­
ституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств»''.
Смысловую же нагрузку объектов преступлений (преступных посягательств)
указанные объекты (интересы) будут нести только в конкретных составах пре­
ступлений, перечисленных в Особенной части УК. Другими словами, до тех пор.
Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 7.
^ Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Отв. ред. В.И. Радченко.-М., 1996. С. 8.
105
пока на них (указанные объекты уголовно-правовой охраны) не происходит пося­
гательства, нет речи и об объекте преступления.
Подобной же точки зрения придерживается и Э.С. Тенчов, который считает,
что понятие (категория) «объект уголовно-правовой охраны» гораздо шире по
объему и содержанию нежели понятие «объект преступления». Прежде всего Э.С.
Тенчов указывает, что несовпадение указанных категорий по объему вызвано
тем, что законодатель в рассмотренной статье 2 УК России охраняет объекты не
только от «преступных посягательств», но и (в данном случае Э.С. Тенчов при­
меняет расширительное толкование уголовного закона. - Э.Г.) от «обыдественно
опасных деяний невменяемых и малолетних и опасностей, создающих состояние
крайней необходимости»'.
«Во-вторых, и это главное, - пишет далее Э.С. Тенчов, - гражданское обидество и государство заинтересованы в том, чтобы общественные отношения, взя­
тые под охрану уголовного закона, о с т а в а л и с ь (разрядка наша. - Э.Г.) по
общему правилу, объектами охраны и как можно реже подвергались преступным
посяг^ательствам. Но в реальной действительности такие посягательства досгаточно распространены, они подрывают общественные отношения и тем самым
превращают их в объекты преступлений» .
«Общественное отношение, - пишет А.В. Ушаков, - становится объектом ох­
раны уголовного закона с принятием нормы, устанавливающей уголовную ответ­
ственность за конкретный вид преступления. Объектом же преступления общест­
венное отношение становится в случае совершения общественного опасного деяния, предусмотренного этой нормой» .
О том, что общественные отношения, образуюгцие объект уголовноправовой охраны, становятся объектом преступления только тогда, когда совер-
' Практикум по уголовному праву. Учебное пособие / Под ред. Л.Л. Кругликова. М.:БЕК, 1997. С.47.
Практикум по уголовному праву. С. 47-48.
^ Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. Б.В. Здравомыслова, FO.A.
Красикова, А.И. Рарога. - М.,1994. С. 112.
106
шается конкретное деяние, причиняющее вред или создающее угрозу причинения
вреда, говорит и В.Е. Мельникова'.
Таким образом, можно констатировать то, что устоявшуюся в 60-70 гг. точку
зрения на то, что понятия «объект уголовно-правовой охраны» и «объект престу­
пления» являются тождественными вряд ли можно признать сегодня состоятель­
ной. Два этих понятия (категории), несмотря на то, что содержанием обоих яв­
ляются общественные отношения, тем не менее различны по смысловой нагрузке,
значению и объему. Отличаются они друг от друга и по временной характеристи­
ке.
Говоря об общественных отношениях как объекте уголовно-правовой охра­
ны и объекте преступления, необходимо отметить, что с каждым из этих понятий
связаны определенные проблемы, требующие своего разреиления в рамках учения
об объекте преступления. В первом случае (когда речь идет об объекте уголовноправовой охраны) одной из основных проблем является выяснение суидности
процесса их постановки под охрану уголовным законом.
Что же касается категории «общественные отношения как объект преступле­
ния», то очевидно, что одной из основных проблем является выяснение механиз­
ма причинения вреда преступлением тем общественным отношениям, которые до
этого уже были поставлены под охрану уголовным законом.
На любом этапе развития общества оно вынуждено брать под охрану наибо­
лее значимые свои ценности, осуществлять их защиту в том числе и уголовноправовым образом. Необходимость подобной охраны очевидна, т. к. именно эти
ценности обеспечивают прогресс общества во всех сферах его жизнедеятельно­
сти. При этом, как справедливо полагает Е.К. Каиржанов, процесс постановки
объекта под уголовно-правовую охрану не может рассматриваться как нечто слу­
чайное. Этот процесс подчинен строго определенным объективным закономерно­
стям".
См.: Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Отв. ред. д.ю.н. Б.В.
Здравомыслов. - М., 1996. С. 110.
См.: Каиржанов Е.К. Указ. соч. С. 77.
107
Процесс постановки под защиту основных ценностей (благ, интересов) об­
щества является составной частью более объемного по своим маснлтабам процес­
са - процесса криминализации. «Процесс криминализации, - пишет А.И. Коробе­
ев, - предъявляет особенно высокие требования к уголовно-правовому запрету,
который прежде всего должен соответствовать объективным потребностям обще­
ства в охране им общественных отношений»'. При этом существует достаточно
серьезная опасность как недооценки, так и переоценки важности криминализа­
ции.
Первое может привести к пробельности уголовного за1сонодательства, т.е. не
защищенности или недостаточной защищенности общественных отношений уго­
ловно-правовыми средствами. Второе чревато избыточностью (перенасыщенно­
стью) уголовно-правового запрета.
Как считает А.И. Коробеев, «Такая криминализация подрывает сразу два
принципа уголовно-правовой политики: экономии карательных средств, потому
что к ответственности может быть первоначально привлечено неоправданно
большое число граждан, и неотвратимости ответственности, поскольку в конце
концов данный закон на практике применяться перестает» .
Очевидно также, что процесс криминализации должен основываться на все­
стороннем и полном изучении социальной действительности во всех областях ее
проявления. И при этом, опять-таки, недопустимо превращение уголовного зако­
на в свод типизированных правил поведения на все случаи жизни.
Необходимо также учитывать совокупность различных факторов, которые
лежат в основе процесса криминализации. А.И. Коробеев сводит все эти факторы
в три группы.
В первую юридико-криминологическую группу входят следующие факторы
(основания): степень общественной опасности деяния; относительная распроКоробеев А.И. Уголовная наказуемость общественно опасных деяний (основа­
ния установления, характер и реализация в деятельности органов внутренних
дел): Учебное пособие. - Хабаровск, 1986. С. 30.
Коробеев А.И. Указ. соч. С. 31.
108
страненность деяний и их типичность; динамика деяний с учетом причин и усло­
вий, их порождающих; возможность воздействия на них уголовно-правовыми
средствами при отсутствии возможности успешной борьбы менее репрессивными
средствами; возможности системы уголовной юстиции.
Вторую группу (социально-экономические основания) составляют: отсутст­
вие возможных побочных последствий уголовно-правового запрета; наличие ма­
териальных ресурсов для реализации уголовно-правового воздействия; причи­
няемый деяниями материальный и моральный ущерб.
Последняя группа, условно названная автором социально-психологической,
представлена следующими основаниями: определенный уровень общественного
правосознания; общественной психологии; исторические традиции .
О сущности необходимого правосознания очень образно в первой четверти
XX века высказался И.А. Ильин. «Народу необходимо и достойно знать законы
своей страны, - писал философ, - это входит в состав правовой жизни. Право го­
ворит на языке сознания и обращается к сознательным существам; оно утвержда­
ет и отрицает, оно формулирует и требует - для того чтобы люди знали, что ут­
верждено и что отринуто, и сознавали формулированное требование» .
Безусловно, что детальное рассмотрение каждого из указанных факторов
(оснований) криминализации невозможно в рамках настоящей работы, они (осно­
вания) являются предметом исследования теории криминализации. Однако од1ю
из оснований, а именно «причиняемый деянием материальный и моральный
ущерб» нуждается в детальной проработке, так как, по мнению, например, А.И.
Коробеева, является «наиболее непосредственным и правообразующим источни­
ком норм»".
При постановке под охрану тех или иных объектов в первую очередь во
внимание должнгз! приниматься их ценность и величина причиняемого им вре;
' Там же. С. 34-37.
^ Ильин И.А. Сочинения в 2 т. Т. 1: Философия права. Нравственная философия.
М., 1993. С. 83.
^ См.: Коробеев А.И. Указ соч. С. 45-49.
109
«Отсюда одной из важных задач уголовного законодательства являются выявле­
ние системы приоритетов в уголовно-правовой охране тех или иных общее!вен­
ных отношений, с тем, чтобы построить оптимальную модель структуры соци­
альных ценностей, подлежащих уголовно-правовой защите, и отразить в санкци­
ях норм истинную степень общественной опасности посягательств на них, в том
числе и с учетом причиняемого ущерба» . «Практически важно также построить
ценностную иерархию объектов уголовно-правовой охраны, - писал в 1976 г. Н.И.
Коржанский, - вершину которой должна составлять жизнь человека, как наиболее
ценное социальное и личное благо, ради обеспечения которого в конечном счете
и функционируют все социальные институты»^.
Как справедливо полагает Э.С. Тенчов, статьи Особенной части должны рас­
полагаться внутри глав по мере убывания уровня опасности предусматриваемых
ими деянии.
Сегодня в уголовном законодательстве России такая модель создана, и суще­
ствующая иерархия социальных ценностей в соответствуюидей последовательно­
сти представлена в Общей (ст. 2) и Особенной частях УК России.
Н.И. Коржанский конкретизирует основания криминализации, определяя их
как основания и критерии выбора объектов уголовно-правовой охраны и средств
их защиты. К объективным факторам, в частности, он относит: а) место, роль и
социальную ценность определенных общественных отношений; б) распростра­
ненность общественно опасных нарушений данных общественных отношений; в)
размеры и характер причиняемого этими нарушениями социально опасного вре­
да; г) эффективность тех или иных средств охраны. По мнению ученого, законо­
датель должен учитывать также: закономерности общественного развития, эко' Демидов Ю.А. Указ. соч. С. 42.
^ Коржанский П.И. Ценностная характеристика объектов уголовно-правовой ох­
раны и степень их преступного повреждения // Труды ВСШ МВД СССР, 1976,
Вып. 15. С. 138.
' Тенчов Э.С. Подсистема Особенной части уголовного права (вопросы теории и
практики) // Современные тенденции развития уголовной политики и уголовного
законодательства. - М., 1994. С. 76.
по
номические последствия издания и применения конкретных уголовно-правовых
норм и возможность, необходимость и целесообразность применения в конкрет­
ных случаях уголовно-правовых средств .
Далее Н.И. Коржанский выделяет также условия, при которых эффективная
охрана объектов уголовно-правовой охраны может быть достигнута тотп^ко уго­
ловно-правовыми средствами. В частности, к наиболее типичным объективным
признакам нарушения объекта он относит: скрытность посягательства, неожи­
данность его совершения, совершение посягательства в течение короткого про­
межутка времени, немедленное наступление преступных последствий, невозмож­
ность либо затруднительность восстановления поврежденного объекта уголовноправовой охраны. При отсутствии необходимых объективтлх признаков пре­
ступного деяния есть основания говорить о других правовых средствах (не уго­
ловных) защиты объектов .
щ
«Преступные последствия, - отмечает Н.И. Коржанский, - это противоправ­
ное изменение общественных отношений, выражающееся в затруднении либо в,
частичной или полной ликвидации возможности осуществления субъектом обще­
ственных отношений своих интересов» . Н.И. Коржанский выделяет три степени
преступного повреждения общественных отношений. Первая степень, наименее
существенная, выражается в частичном изменении содержания общественных
отношений. «Такого рода последствия выражаются только в изменении поведе­
ния одного субъекта отношения без нарушения социальных возможностей или
состояния других субъектов»"*. Примером подобного повреждения могут служить
См.: Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - М., 1980.
С. 171.
" См.: Коржанский Н.И. Основания и критерии выбора объектов уголовноправовой охраны //Труды ВСШ МВД СССР, 1976. Вып. 12. С. 106.
^ Коржанский Н.И. Ценностная характеристика объектов уголовно-правовой ох­
раны и степень их преступного повреждения // Труды ВСШ МВД СССР, 1976.
Вып. 15. С. 140.
"* Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - М., 1980.
С. 165.
Ill
преступные изменения, вызываемые в результате приготовления к преступлению,
некоторых видов покушения на совершения преступления.
Вторая степень характеризуется во временном разрушении (аннулировании)
общественных отношений. При этом «для характера и степени повреждения об­
щественных отношений решающее значение имеет существование реальной воз­
можности их восстановить» . В качестве примера можно привести хищения.
И, наконец, третья, самая тяжкая степень разрушения общественных отно­
шений выражается, как правило, в их полном, и при этом невосполнимом разру­
шении. «В своем индивидуальном, единичном проявлении общественное отно­
шение перестает существовать»". Такие изменения вызываьот, например, убийст­
ва.
Последствия же в свою очередь всегда выступают в виде определенного вре­
да (физического, имущественного, морального и т. д.). А наиболее существенной
особенностью преступных последствий, по мнению И.И. Коржанского, являечся,
в определенных случаях, их неустранимость. «Преступление потому и признается
общественно опасным, что оно причиняет тяжкий и необратимый, невосполни­
мый вред общественным отношениям. Не меняет положения и тот факт, что в ка­
кой-то части преступный вред может быть возмещен, а нарушенные обществен­
ные отношения восстановлены»'. Таким образом, неустранимость преступных
последствий имеет важное значение как для обоснования общественной опасно­
сти деяния, так и для характеристики преступного вреда, причиняемого объекту
уголовно-правовой охраны.
Очевидно, что преступные последствия, хотя и рассматриваются традицион­
но в аспекте объективной стороны состава преступления, причем в большей сте­
пени не самостоятельно, а именно как часть «триединства» (общественно опасное
деяние, преступные последствия и причинно-следственная зависимость между
2
Там же. С. 166
Коржанский И.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. С. 167.
112
ними), должны рассматриваться в учении об объекте преступления, как катего­
рия, необходимая для характеристики как социальной значимости объекта уго­
ловно-правовой охраны, так и степени преступного повреждения объекта престу­
пления. Так, Н.И. Коржанский считает, что «характер престути>1х последствий
наряду с социальной ценностью общественных отношений, охраняемых уголов­
ным законом, определяет признаки объекта в составе преступления... В действи­
тельности же аналогично тому, как действие (бездействие) характеризует объек­
тивную сторону, а вина, мотив и цель - субъективную сторону преступления, так
и социальная ценность (важность) общественных отношений и причиняемый их
изменением социально опасный вред являются признаками, характеризуюпдими
преступление со стороны объекта посягательства» .
О тесной взаимосвязи объекта преступления и преступного последствия го­
ворил и А.Н. Трайнин: «... объект и последствие друг от друга неотрывны; как нет
преступления без объекта как элемента состава, так нет и преступления без по­
следствия как элемента состава»".
СИ. Улезько считает, что пришло время для широкой научной дискуссии по
этому поводу. Сам же автор отстаивает мнение, что место преступных последст­
вий, безусловно, в структуре объекта преступления. «Последствие - эго качесгвенно новое явление, которое ни одной своей стороной не соприкасается с грани­
цами внешней формы преступного поведения. Преступные последствия - это сво­
его рода преступный результат, который наступает в рамках обшесгвенного от­
ношения и не имеет никакой связи с содержанием преступного поведения. На­
против, преступный результат наполняет новым содержанием именно объект
преступления. Нужно критически отнестись к смешению преступного действия и
результата в качестве единого элемента состава преступления. Действия и резуль' Коржанский Н.И. Ценностная характеристика объектов уголовно-правовой ох­
раны и степень их преступного повреждения // Труды ВСШ МВД СССР, 1976.
Вып. 15. С. 142.
Коржанский Н.И. Ценностная характеристика объектов уголовпо-11рав()1к>й ох­
раны и степень их преступного повреждения. С. 143.
" Трайнин А.Н. Указ. соч. С. 191.
;i3
тат - это самостоятельные, реально обособленные, обусловливающие друг друга
элементы преступного деяния»'.
О том, что все существенные черты последствий преступления находятся в
непосредственной зависимости от существенных черт правоохраняемого объекта
говорит и В.В. Мальцев .
В конечном счете Н.И. Коржанский заключает, что если в основе выбора
объектов уголовно-правовой охраны лежит принцип «полноты охвата наиболее
важных социалистических общественных отношений», то в основе выбора
средств их охраны главным является принцип экономии уголовной репрессии^.
В общем учении об объекте преступления объекты уголовно-правовой охра­
ны в аксиологическом аспекте достаточно подробно исследованы Ю.А. Демидо­
вым. «Познание объекта уголовно-правовой охраны в ценностном аспекте позво­
ляет «поднять» его и поставить на место, соответствуюпл,ее его значению в уго­
ловном праве...» . Ю.А. Демидов справедливо утверждает, что объект уголовноправовой охраны следует рассматривать в ценностном аспекте, так как это позво­
ляет глубже вскрыть природу объекта, объяснить почему тот или иной объект бе­
рется под охрану уголовного права и представить человека как объект уголовноправовой охраны .
Рассмотрев вопрос об основаниях и критериях постановки под уголовноправовую охрану объектов, выбора средств этой охраны, необходимо последова­
тельно решить вопрос о механизме преступного причинения вреда и степени пре­
ступного повреждения объекта преступления. Представляется вполне резонным
тот факт, что разница в точках зрения на природу механизма причинения вреда
напрямую зависит от позиции того или иного автора в отношении понятия обще' Улезько СИ. Теоретические основы исследования уголовно-правовой охраны
налоговой системы России. Автореф. дис. д-ра юрид. наук. - М., 1998. С. 33.
^ См.: Мальцев В.В. Проблема уголовно-правовой оценки общественно опасных
последствий. Саратов, 1989. С. 9-10.
" См.: Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - М.,1980.
С. 187.
"* Демидов Ю.А. Указ. соч. С. 32.
114
ственного отношения и его структуры. Однако подобный анализ просто необхо­
дим, ибо это, безусловно, поможет в дальнейшем понять, какое содержание ют
или иной автор вкладывает непосредственно в понятие объекта преступления, ка­
ковы их классификационные интерпретации.
Механизму причинения вреда объекту преступления (т.е. по сути дела про­
цессу совершения преступления) предшествует не менее сложный механизм
формирования преступного поведения. «Преступление, как правило, не происхо­
дит спонтанно, если не считать «случайных» правонарушений, оно всегда подго­
товлено более или менее длительным процессом формирования личности, приня­
тия решения и выбора средств для его осуществления»''. С криминологической
точки зрения, чтобы представить его сложность, процесс формирования ангиобщественного поступка можно разделить на четыре этапа: а) формирование лич­
ности с антиобщественной ориентации; б) мотивация антиобщественного по­
ступка; в) принятие конкретного решения о совершении такого поступка; г) реа­
лизация этого решения, включая совершение поступка и наступления вредных
последствий".
Побудительной силой или внутренним источником преступного поведения,
по мнению И.И. Коржанского, являются «потребности личности (как здоровые,
нормальные так и извращенные, ненормальные), удовлетворяемые общественно
опасными, антиобщественными способами и средствами» .
Собственно, все многообразие мнений о процессе (механизме) преступного
причинения вреда в теории объекта преступления можно свести, как уже отмеча­
лось выше, к трактовке понятия общественного отношения и его структуры, да­
ваемого тем или иным автором. Именно, исходя из данных основных положений,
' Там же. С. 42.
^ Дубинин Н.П., Карпец И.И., Кудрявцев В.И. Генетика, поведение, ответствен­
ность: О природе антиобщественных поступков и путях их предупреждения. - М.,
1989. С. 185.
Ч а м ж е . С. 196.
"* Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступлений: Учеб­
ное пособие. - Волгоград, 1976. С. 48.
115
все мнения о механизме причинении вреда объекту можно свести к следующему:
вред может причиняться либо любому из отдельно взятых структурных состав­
ляющих общественного отношения (субъектам, социальной связи, предмету
(объекту) отношения), либо их определенному сочетанию.
«Поскольку общественное отношение, - пишет В.К. Глистин, - всегда есть
целостная система с присущими ей как единству свойствами, не сводящимися к
свойствам входящих в нее структурных элементов, то любые изменения, относя­
щиеся к любой из составных частей, меняют свойства либо разрушают всю сис­
тему как целостность» .
Е.А. Фролов совершенно правильно заметил в свое время, что «мало, однако,
сказать, что объектом преступления являются социалистические общественные
отношения. Необходимо еще определить, что такое общественное отношение, ка­
ково его содержание, элементы, внутренняя структура. Только при этом условии
возможно получить четкое представление о том, каков «механизм» причинения
ущерба социалистическим общественным отношениям, а следовательно и об об­
щественной опасности тех или иных деяний, объявляемых преступными, а также
о взаимосвязи объекта и других элементов состава преступления, получить в свои
руки инструмент, позволяющий правильно квалифицировать совершенные обще­
ственно опасные деяния по соответствуюидим статьям уголовных законов»".
В.К. Глистин считает, что изменение отношения, охраняемого уголовным за­
коном, происходит либо от воздействия на один элемент отношения, либо на два,
либо на все вместе. При этом, учитывая взаимосвязь элементов целого между со­
бой и, в конечном счете, с самим целым «разрушается реально существующее
общественное отношение, охраняемое законом». Однако этим содержание вопро­
са не исчерпывается. Преступник не только разрушает социально одобряемое от­
ношение, взятое под охрану, но и создает «новое отношение» либо между собой и
субъектом разрушенного отношения (путем воздействия на объект (предмет) отГлистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений.
С. 85.
^ Фролов Е.А. Указ. соч. С. 186-187.
116
ношения), либо между собой и субъектом разрушенного отношения (путем видо­
изменения этого отношения при непосредственном воздействии на социальную
взаимосвязь).
Примером первого является хищение (например, кража ст. 158 УК России).
Разрушается охраняемое отношение между собственником и любым другим не­
собственником, но при этом создается отношение между субъектом преступления
и собственником.
Примером второго может служить ст. 392 УК России «Неисполнение прика­
за», где субъект общественного отношения при наличии у него возможности вы­
брать социально одобряемое поведение, выбирает поведение преступное, разру­
шая тем самым социально одобряемую связь отношения и создавая вредное (чу­
ждое) отношение .
Более подробно и обстоятельно рассматривает способы изменения объекта
преступления. И.И. Коржанский. Центральное место в его рассуждениях занима­
ет тезис о том, что вред общественному отношению непосредственно причинен
быть не может. «Изменить общественные отношения можно опосредствованно,
через воздействие на реальные, материальные предметы, вещи, людей либо путем
разрыва социальной связи»^.
Напротив, сторонниками прямого, непосредственного повреждения общест­
венного отношения как объекта преступления выступали В.Н. Кудрявцев и Я.М.
Брайнин. Так, Я.М. Брайнин пишет: «Преступление посягает в одних случаях не­
посредственно на те или иные общественные отношения (например, государст­
венные преступления), в других случаях оно воздействует на общественное от­
ношение через его материальное или иное выражение (например, при посягатель­
стве на социалистическую или личную собственность или на жизнь, здоровье,
свободу или честь советского гражданина )»\
См.: Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отноше­
ний. С. 86.
Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступлений. С. 50.
^ Брайнин Я.М. Указ. соч. С. 168.
117
Совершенно очевидно, что общественное отношение (отношения) ecri> некая
социологическая абстракция. Вред, который может быть причинен обществен­
ным отношениям бывает двоякого рода: изменение или уничтожение. При этом
общественное отношение не может просто так, само по себе, ни возникнуть , ни
исчезнуть. Их возникновение или исчезновение (уничтожение) напрямую зависит
только от человека, его социальной деятельности.
Утверждая, что причинить вред объекту преступления путем непосредствен­
ного воздействия на него невозможно, И.И. Коржанский именно социальную
связь между участниками общественного отношения определяет как узловой эле­
мент. Разрыв же социальной связи возможен, по его мнению, в любом из «узло­
вых пунктов» т.е. путем воздействия на материальный объект или участников от­
ношения'.
Далее Н.И. Коржанский, предварительно выделив две разновидности участ­
ников общественных отношений («действующий субъект» - лицо, совершающее
преступление и «объект воздействия» - лицо, подвергающееся преступному воз­
действию), выделяет три разновидности воздействия на элементы общественного
отношения, которые вызывают в них преступные изменения.
Во-первых, «действующий субъект» может воздействовать на вещи, предме­
ты, в связи с которыми возникло определенное общественное отношение и нару­
шить (разорвать), таким образом, социальную связь.
Во-вторых, «действующий субъект» может изменить (уничтожить) o6ui,ecTвенное отношение путем воздействия на другого участника общественного отно­
шения и также разорвать при этом социально одобряемую связь.
В-третьих, «действующий субъект» может разрушить общественное отноше­
ние, а именно разорвать социально одобряемую связь, путем исключения себя из
этого общественного отношения. При этом «действуюидий субъект» либо не вы-
См.: Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступлений.
С.51.
полняет возложенной на него обязанности, либо разрывает социальную связь пу­
тем издания неправомерного акта'.
Многообразие форм преступного воздействия на субъекта общественного
отношения объясняется «полисоциальностью» личности. Однако несмотря па все
многообразие форм воздействия на субъекта отношения, в конечном счете их
можно свести к двум группам.
Первую группу составляют случаи физического воздействия на тело (биоло­
гическую сущность) человека. Вторую - психическое воздействие на психику че­
ловека. «Эти два вида преступного воздействия охватывают все случаи coBepnieния преступления путем повреждения общественного отношения со стороны его
субъекта» .
На несколько условно выделенных групп делит Н.И. Коржанский и виды
преступного воздействия на объект (предмет) общественного отношения^ В пер­
вую
группу
входят
изменения
социального
статуса
или
хозяйственно-
экономического назначения предмета. Вторую группу составляют изменения фи­
зических свойств предмета. Третью - изменения вида и содержания предмета. Пя­
тую составляют изготовление предмета или вещи .
«Значительная часть общественных отношений, - пишет Н.И. Коржанский, повреждается путем разрыва субъектом социальной связи, составляющей содер­
жание этого отношения»^. При этом социальная связь может быть разорвана од­
ним из следующих способов: 1) невыполнением субъектом отношения лежащей
на нем обязанности (преступное бездействие); 2) исключением субъекта отноше­
ния себя из данного отношения (уклонение от выполнения социальной обязанно-
'Тамже. С. 51-55.
" Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступлений. С. 56.
" Правда, Н.И. Коржанский говорит о предмете преступления, не делая тем самым
различия между этими двумя понятиями (прим. автора).
"^ См.: Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступлений.
С. 66.
"^ Там же. С. 71.
119
сти); 3) изданием представителем власти или должностным лицом неправомерно­
го акта (приказа об увольнении, приговора, постановления об аресте и т.п.)'.
В конечном счете, как считает Н.И. Коржанский, совершение преступления
путем разрыва социальной связи наиболее наглядно показывает, что объектом
преступления являются общественные отношения, а не люди или материальные
предметы. Ибо виновный, разрывая социальную связь, непосредственно не воз­
действует ни на людей (субъектов) ни на материальные объекты.
Не совсем обычно подходит к анализу механизма преступного воздействия
на систему обидественных отношений Ю.Е. Пермяков. Он выделяет три основных
направления, по которым возможно нарушение охраняемых законом обществен­
ных отношений.
Первое направление выражается в затруднении выполнения членами обще­
ства определенных социально полезных функций. Второе - в лишении обидества
«каких-либо материальных предпосылок существования, что в общем виде охва­
тывается понятием «преступление против природной cpe;n>i»». Третье направле­
ние «охватывает всякое воспрепятствование процессу воспроизводства социально
одобряемых форм деятельности» .
Ю.К. Пермяков совершенно правильно в своей работе пытается обратить
внимание на недопустимость анализа общественных отношений в отрыве ог лю­
дей. И первое и третье направление связаны именно с определенными формами
человеческой деятельности.
«Незавершенность многих концепций об объекте
преступления оказывается обусловленной именно тем, что, во-первых, отноше­
ния людей рассматриваются как нечто данное, существог^ание чего каким-то об­
разом уже гарантировано. При таком подходе можно рассмотреть как преступле-
Там же. С. 73
См.: Пермяков Ю.К. О механизме преступного воздействия на систему общест­
венных отношений // Уголовная ответственность и ее реализация: Межвузовский
сборник. - Куйбышев, 1985. С. 13-14.
2
120
ние нарушает функционирование общественных отношений, но их воспроизвод­
ство в деятельности людей не попадает в сектор научного интереса»'.
В том же 1985 г. в специальной уголовно-правовой литературе высказывает­
ся достаточно революционный взгляд на природу повреждения объекта преступ­
ления. Е.А. Сухарев и А.Д. Горбуза считают, что вред при совершении преступ­
ления общественным отношениям не причиняется, и причинен быть не может.
Более того общественные отношения при преступных посягательствах не только
не разрушаются (уничтожаются), но даже и не повреждаются. Повреждаются же в
подобных случаях «материальные показатели» общественных отношений - вещи,
предметы и даже люди .
По мнению Е.В. Благова, появление подобной точки зрения во многом было
предопределено «нечеткостью и противоречивостью традиционных представле­
ний о механизме причинения вреда объекту преступления».
Сам же Е.В. Благов также пытается решить проблему в нетрадиционном
ключе, опираясь при этом на определение общественного отношения, даваемого,
в свою очередь, Ю.Г. Ткаченко. Под общественным отношением последний по­
нимает «возникающую в результате и в ходе общественно значимой предметной
деятельности (определяемой в конечном счете материальными условиями жизни)
массовидную структурную совокупность постоянно повторяющихся конкретноисторических социальных связей, зависимостей и разграничений между субъек­
тами»^.
Не включает Е.В. Благов и в структуру общественного отьюшения ми его
участников (субъектов), ни объект (предмет) преступления. Однако, при этом,
Е.В. Благов делает упор на то, что структуру общественного отношения составТам же. С. 16.
См.: Сухарев Е.А., Горбуза А.Д. Традиционные представления о механизме пре­
ступного посягательства. // Проблемы совершенствования уголовного законода­
тельства на современном этапе. - Свердловск, 1985. С. 21.
^ Благов Е.В. Механизм причинения вреда объекту преступления / Совершенство­
вание уголовного законодательства и практики его применения. - Красноярск,
1989. С. 63-64.
121
ляют права и обязанности субъектов, а также их реальное поведение в соответст­
вии с этими правами и обязанностями. Соглашаясь с Н.И. Коржанским в том, что
вред обш,ественному отношению непосредственно причинен быть не может, Е.В.
Благов тем не менее предлагает свое видение проблемы. Считая общественное
отношение реальностью, не обладающей при этом «предметной материально­
стью», ученый выводит человека за пределы этой реальности, и очень образно
сопоставляет человека и общественные отношения, с одной стороны, с магнитом
и магнитным полем с другой. Без первого второе не существует, но оба ягзляются
абсолютно самостоятельными явлениями. По мнению Е.В. Благова, преступника
общественное отноиление как таковое, а также практически все реальности, свя­
занные с общественным отношением, не интересуют. Преступника интересует
только предмет общественного отношения. При этом к предмету Е.В. Благов от­
носит не только вещи материального мира, но и жизнь, здоровье, честь и досто­
инство человека.. И хотя автор и говорит о новом качественном состоянии пред­
мета общественного отношения, а последний отождествляет с предметом престу­
пления, вряд ли можно согласиться в обозначении данным термином неотъемле­
мых, прирожденных прав человека.
Что же касается самого механизма причинения вреда объекту преступления,
то его «можно представить в следующем виде: преступник, изымая предмет об­
щественного отношения, уничтожая или повреждая его, нарушает согласован­
ность формы и содержания общественного отношения. Тем самым оно как бы
«взрывается» или дезорганизуется снаружи» . Данный взгляд на механизм при­
чинения вреда приемлем автором только «в отношении внешней стороны процес­
са». Однако далее Е.В. Благов отмечает, что «нарушение согласованности между
формой и содержанием общественного отношения чаще всего является не след­
ствием воздействия на предмет, но «взрывом изнутри»'.
Другими словами, рассогласованность формы и содержания может происхо­
дить как при внешнем воздействии (и что характерно именно для оконченных
Благов Е.В. Указ. соч. С. 66.
122
преступлений и действий исполнителя), так и при «взрыве изнутри» (внутреннем
воздействии, характерном для неоконченной преступной деятельности организа­
торов, подстрекателей и пособников). При этом в первом случае причиняется
опосредованный вред, во втором - непосредственный. «Отсюда последствия пре­
ступления выступают в двух качествах: как вред объекту и как вред предмету
преступления. Объекту преступления вред может быть причинен только социальный. предмету же - и материальный, и физический, и моральный и т.п.»'^.
Бесспорно, что предложенная Е.В. Благовым концепция причинения вреда
объекту преступления представляет интерес, но, однако, она не лишена опреде­
ленных спорных положений.
Во-первых, как уже указывалось вызывает сомнение полное отождествление
предмета общественного отношения и предмета преступления, и «подгонка» под
данный термин таких понятий, как жизнь, здоровье, честь и достоинство челове­
ка, при этом не совсем ясно чем или кем является в предложенной конструкции
сам человек, как «носитель определенных предметов».
Во-вторых, не совсем четко прослеживается логическая нить в отношении
того, что же все-таки сам Е.В. Благов понимает под объектом преступления. Cci>iлаясь на позицию B.C. Прохорова, высказанную им еще в Курсе лекций о том,
что нужно различать последствия преступления как ущерб объекту и последствия
как конкретизированный вред участникам общественных отношений и социаль­
ным ценностям, по поводу которых эти отношения устанавлиграются, Е.В. Благов
приходит к выводу о том, что «в Особенной части уголовного законодательства
указано на вред лишь в отношении предмета преступления, причем он преду­
смотрен во всех составах» .
В целом же концепция Е.В. Благова основывается на тезисе B.C. Прохорова.
«Каждое преступление, - пишет B.C. Прохоров, - независимо от его законода' Там же. С. 66.
^ Благов Е.В. Указ. соч. С. 67.
•^ См.: Курс советского уголовного права. - Л., 1986. С. 329-330.
Благов Е.В. Указ. соч. С. 67.
123
тельной конструкции, независимо от того, удалось ли преступнику довести его до
конца (а признание преступления оконченным, как известно, зависит от законо­
дательной конструкции) или преступная деятельность была прервана на сгадии
покушения или приготовления, дезорганизует (участвует в дезорганизации) обу­
словленные отношения, разрывая общественно необходимую связь субъекта пре­
ступления внутренне присущие всем общественным огношениям» .
Не согласен с подобной постановкой вопроса В.В. Мальцев, считающий, что
если полностью согласиться с утверждением B.C. Прохорова, то придется «ис­
ключить из Уголовного кодекса статью ] 5 (глава 6 нового УК. - Э.Г.), все матери­
альные составы преступлений переконструировать в формальные или усеченные
и упразднить институт добровольного отказа от совершения преступления (ст. 16
УК), поскольку перечисленные выше понятия в таком случае попросту теряют
свое содержание» . Очевидно, что с подобным заявлением трудно согласиться
хотя бы потому, что предварительная преступная деятельность, закрепленная в
уголовном законе не есть простая декларация, она предполагает причинение вре­
да, только в несколько иной степени, она предполагает и уголовную наказуе­
мость, также закрепленную в уголовном законе.
Многообразие мнений по поводу механизма причинения вреда объекту пре­
ступления тем самым определяется исходя из того, что каждый исследователь
понимает в конечном счете под объектом преступления - общественные отноше­
ния либо что-то иное. И спорность данного вопроса вьгзвана различной трактов­
кой понятия общественных отношений и их структуры.
Прохоров B.C. Преступление и ответственность. - Л., 1984. С. 50.
- Мальцев В.В. Проблема уголовно-правовой оценки общественно опасных по­
следствий. - Казань, 1989. С. 23.
124
ГЛАВА 3. ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ОБЪЕКТА
ПРЕСТУПНОГО ПОСЯГАТЕЛЬСТВА
КАК ЭЛЕМЕНТА СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ
3.1 Понятие объекта преступления и его место
в структуре состава уголовно-правового деяния
Структурно включение данной главы в тему диссертационного исследования
обусловлено тем, что, как совершенно справедливо в свое время заметил А.Н.
Трайнин объявление объектом всякого преступления обидественных отношений
далеко не исчерпывает проблемы объекта в целом в системе уголовного права.
«По существу она здесь лишь начинается, ибо для разрешения важнейших для
судебной практики вопросов - вопросов квалификации - необходимо изучение
объекта, как элемента состава конкретного преступного действия. Оба эти поня­
тия (объект - «общественные отношения» и объект - «элемент конкретного соста­
ва») связаны друг с другом, как род с видом»'.
Существенное значение для судебно-следственной практики имеет не только
определение объекта в системе элементов состава преступления, но и выяснение
вопросов, связанных с его классификацией, а также определение группы призна­
ков, соответственно и характеризующих объект преступления как элемент соста­
ва.
Традиционно объект преступного посягательства, как элемент состава престу­
пления, во всяком случае в учебной литературе, рассматривается в системе, ха­
рактеризующих его признаков. К таким признакам можно отнести следующие:
общественные отношения, как собственно содержание объекта преступного пося­
гательства, виды объектов (их классификация), предмет преступного посягатель­
ства (большинством авторов все таки не отождествляемый с предметом общесгвенного отношения)^ а также потерпевшего от преступления. Однако, прежде чем
перейти к рассмотрению каждого, характеризующего объект преступления, при­
знака необходимо определиться с тем, каково вообнде соотношение объекта как
' Трайнин А.Н. Указ. соч. С. 175-176.
125
элемента состава с другими элементами состава, какова его роль в системе соста­
ва и каково соотношение группы, характеризующих объект преступления при­
знаков с другими группами признаков, характеризующих другие элементы соста­
ва преступления.
Примечательно, но после того как объектом преступления были провозгла­
шены общественные отношения (А.А. Пионтковский 1924 г.), в учебной литера­
туре на протяжении достаточно длительного времени при раскрытии непосредст­
венно понятия и значения объекта преступления говорилось преимущественно и
даже в какой-то степени утверждающе об объекте только как об общественном
отношении (отношениях). Так, например, только в этом смысле говорит об объ­
екте А.А. Пионтковский в учебнике советского уголовного права государственно­
го издательства юридической литературы 1959 г., Н.И. Загородников в своем
учебнике советского уголовного права 1975 г., Н.А. Беляев в курсе советского
уголовного права издательства ленинградского университета 1968 г. И только
лишь в 1970 г. А.А. Пионтковский несколько строк посвящает в своем курсе со­
ветского уголовного права объекту преступления как необходимому признаку со­
става каждого преступления .
В 1993 г. в учебнике уголовного права МГУ И.М. Тяжкова также практиче­
ски не уделяет внимания объекту преступления как элементу состава, фактически
говоря о нем (объекте) только лишь как об общественных отношениях .
И только в 1996 г. несколько «расширяет» рамки традиционьюго толкования
объекта преступного посягательства В.Е. Мельникова. Так, в частности, автор
упоминает о том, что наряду с традиционным пониманием объекта преступления
только как совокупности общественных отношений суи|ествуют и несколько
иные точки зрения. Правда эти точки зрения кардинально ничего не меняют, од-
' См.: Курс советского уголовного права. В 6 т. Т. 2. Преступление. - М., 1970.
С. 115.
-См.: Уголовное право. Общая часть. - М., 1993. С. 105-107.
126
нако им, безусловно, принадлежит заслуга в расширении понимания обществен­
ных отношений как объекта преступления .
О «несрабатывании» во всех случаях теории объекта преступления только
как общественного отношения говорит в своем курсе и А.В. Наумов (о чем уже
упоминалось выше), предлагая вернуться к исследованию теории объекта престу­
пления как правового блага.
Констатируя то, что по сути дела А.В. Наумовым «подвергнут сомнению
один из самых, казалось бы, бесспорных и общепризнанных тезисов науки уго­
ловного права», А.Н. Игнатов совершенно справедливо отмечает, что «...попытка
ухода от признания объектом преступления общественных отношений пока что
не воплотилась в развернутую новую теорию объекта преступления. Для этого
прошло слишком мало времени» .
И тем не менее подобная попытка в учебной литературе уже предпринята
екатеринбургским ученым Г.П. Новоселовым. Однако, прежде чем перейти к об­
суждению концепции Г.П. Новоселова необходимо определиться, какое все- таки
место среди других элементов состава занимает объект преступления, а также по­
казать, какими путями ряд ученых пришли к выводу о том, что не обществеи1п>1е
отношения, или не только общественные отношения, являются объектом пре­
ступного посягательства.
В учебной литературе достаточно часто происходит смешение терминов
«элемент» и «признак», употребляемых применительно к составу преступления,
либо, во всяком случае, нет четкого их разграничения. Так, не делает, например.
' В.Е. Мельникова упоминает, например, о позиции ЯМ. Брайнина, который не­
сколько расширял структурный состав общественного отношения. К этой пози­
ции присоединяется и сама В.Е. Мельникова (См.: Уголовное право России. Об­
щая часть: Учебник. - М.,1996. С. 113).
-Уголовное право России. Учебник для вузов. В 2. т. Т. 1. Обидая часть / Отв.ред.
д.ю.н. А.Н. Игнатов и д.ю.н. Ю.А. Красиков. - М., 1998. С. 97.
127
четкого разграничения между признаками и элементами состава преступления
Б.А. Куринов .
А между тем, как совершенно справедливо замечает Л.Д. Ермакова (и А.В.
Ушаков ), признаком состава преступления следует считать конкретную законо­
дательную характеристику наиболее существенных свойсгв преступления, коюрая позволяет отграничить один состав от другого; элементом же - составную
часть структуры состава, которая в свою очередь включает группу признаков, со­
ответствующих различным сторонам общественно опасного деяния, признавае­
мого законом преступлением".
Ранее об этом же говорил В.Н. Кудрявцев: «Во избежание путаницы следо­
вало бы термином «элемент» обозначать только четыре составные части преступ­
ления (объект преступления, субъект и т.д.), а применительно к содержагн^ю со­
става использовать слова «признак» или «группа признаков». С этой точки зрения
состав содержит четыре группы признаков, характер и зуюнщх четыре соответст­
вующих элемента преступления; это и является его структурной основой» .
Как уже было утверждено, объект преступления является одним из четырех
элементов состава преступления и занимает в нем одно из важнейших мест. Это
вытекает из следующих положений.
Во-первых, объект преступного посягательства стоит во главе «квартета»
уголовно-правовых элементов состава при осуществлении юридического анализа
состава, а также при квалификации преступлений.
Во-вторых, объект является основанием разграничения преступлений между
собой".
' См.: Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. - М., 1976. С.
37-51.
-См.: Уголовное право. Общая часть: Учебник. - М.,1994. С. 89.
^ См.: Уголовное право России. Общая часть: Учебник. - !V1.,1996. С. 87.
'^Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. - М., 1972. С.88-89.
' Альбом схем по уголовному праву: Учебное пособие / Под общ. ред. д.ю.н.,
проф., академика В.Н. Сальникова. - С-Пб., 1997. С. 19.
128
И, в-третьих, объект преступления это, пожалуй, единственный элемент, ко­
торый никогда не совпадает при сравнении преступлегн^й и иных деликтов не
уголовно-правового характера. Так, сравнивая составы преступлений и некото­
рых смежных с ними административных правонарушений, мы можем констати­
ровать, что возможно совпадение любых их элементов, кроме объекта.
Например,
при
краже
(преступлении)
и
мелком
хищении
(административном правонарушении) совпадают практически три элемента со­
става: объективная сторона (способ), субъективная сторона (вина, мотив, т[ель),
субъект. Однако провести различие между указанными деликтами мы можем
именно по объекту. В данном случае объект преступления (например, кражи) яв­
ляется более значимым, ценным нежели объект административного правонару­
шения.
В этом смысле необходимо отметить тесную связь теоретического понятия
объект преступления и законодательного установления, предусмотренного ч. 2.
ст. 14 УК России, где говорится о так называемой малозначительности деяния.
Часть 2. ст. 14 УК России гласит: «Не является преступлением действие
(бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, пре­
дусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не представ­
ляющее общественной опасности» .
В уголовно-правовой литературе достаточно долгое время продолжались
споры о том, считать ли общественную опасность признаком только преступного
деяния или же общественная опасность свойственна и другим видам правонару­
шений, не уголовного характера. В 1983 г. П.С. Тоболкин вновь призвал считать
общественную опасность признаком, свойственным только преступлениям. По
мнению А.И. Коробеева, толчком к такому трактованию данного признака по­
служило принятие Основ законодательства Союза ССР и союзных республик об
административных правонарушениях, где в ст. 7 при определении понятия адми-
' В редакции Федерального закона «О внесении изменений и дополнений в УК
РФ» от 20 мая 1998 г. (См.: Российская газета 27 июня 1998 г.).
129
нистративного правонарушения термин
«общественная опасность» действи­
тельно не употребляется.
Точку зрения П.С. Тоболкина поддерживает и Н.Ф. Кузнецова, считая при­
знак
общественной
опасности
присущим
только
преступлениям.
«Малозначительное деяние не является преступлением при наличии одновремен­
но двух условий. Первое: оно должно формально подпадать под признаки пре­
ступления... Второе: в нем отсутствует другой, содержательный признак преступ­
ления - общественная опасность. Как правило, она отсутствует потому, что
ущерб, причиненный деянием, мизерный» .
Формулировка ч. 2. ст. 14 УК является достаточно категоричной. В ней дей­
ствительно нет упоминания о большей или меньшей степени общественной опас­
ности. В ней просто говорится об ее полном отсутствии, именно так, следуя зако­
нам формальной логики, и надо трактовать данное положение. Однако при эгом
нельзя, на наш взгляд, не учитывать точки зрения авторов, придерживающихся по
данному вопросу иного мнения.
Если считать, что только преступления обладают свойством быть общеегвенно опасными, а иные виды правонарушений (администра1ивные, гражданскоправовые, дисциплинарные и др. таковым свойством не обладают, то пришлось
бы признать, что не уголовно-правовые деликты попросту безвредны и никакого
ущерба, охраняемым уголовным законом объектам не причиняют. Как справед­
ливо полагает А.И. Коробеев, «Грань между преступным и непреступным на­
столько тонка, что переход от допреступного поведения к уголовно-наказуемому
может быть правильно объяснен и понят только с позиции рассмотрения обтцественной опасности как общего свойства всех видов правонарушений» .
Подобного же мнения придерживается и А.И. Рарог, который пишет, что
указание закона на отсутствие в малозначительных деяниях (становящихся адми­
нистративными проступками и иными видами правонарушений) общественной
опасности нужно понимать «не в смысле абсолютного отсутствия общественной
Уголовное право. Общая часть. - М., 1993. С. 88.
130
опасности», а в том смысле, что в малозначительных деяниях об|цестве1Н1ая
опасность просто не достигает той степени, которая присуща преступлениям^.
Кроме того, уголовное право своими специфическими средствами охраняет и
такие объекты, защитой которых не занимается более ни одна из отраслей права.
К таким объектам мы можем отнести жизнь, здоровье, половую свободу и непри­
косновенность, честь, достоинство, свободу человека.
Очевидно, что состав преступления представляет собой определенную стро­
гую и стройную систему, систему, при отсутствии любого из элементов которой
она просто перестает существовать. Именно в этом смысле мы и говорим о необ­
ходимости и достаточности признаков и элементов состава преступления.
«Состав, - пишет В.Н. Кудрявцев, - это не только совокупность, а строгая
система признаков преступления. Состав отражает характерные для преступления
внутренние связи образующих его элементов»^ Именно в этом смысле мы гово­
рим об отсутствии основания для привлечения лица к уголовной ответственности
(ст. 8 УК России).
Без сомнения, объект преступления как один из объективных элементов
состава (наряду с объективной стороной) является наиболее «зримым» элемен­
том. Мы фактически ничего можем не знать о субъекте преступления (например,
какое-то неопределенно долгое время пока он не будет установлен) либо о субъ­
ективной стороне преступления (умышленно или по неосторожности оно совер­
шено). Но следы проявления объективных элементов состава преступления в
объективной действительности, как правило, налицо. И если же в большинстве
случаев мы даже не можем сразу определить способ, каким было совершено пре­
ступление, то, как правило, сразу же «ощущаем» преступный результат деяния,
который наиболее тесно (как уже отмечалось выше) и связан с объектом пресгупного посягательства.
' Коробеев А.И. Указ. соч. С. 38.
-См.: Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. А.И. Рарога. - М., 1997.
С. 37.
^ Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 73.
131
По мнению А.Н. Игнатова как элемент состава объект преступления приоб­
ретает несколько иное значение нежели
как объект, например, уголовно-
правовой охраны. В этом случае он включает в себя правовые признаки объекта
посягательства в его предметном или оценочном выражении, признаки последст­
вий посягательства на объект .
Если попытаться дать теоретическую дефиницию объекта преступного пося­
гательства как элемента состава преступления, то наиболее приемлемым, на nauj
взгляд, будет определение, которое некоторые авторы приводят как наиболее об­
щее (абстрактное). Объект преступления - это то, на что посягает преступление,
то чему оно причиняет или ставит в угрозу (может причинить) вред. При этом не­
обходимо обратить внимание на тот факт, что, как правильно отмечает B.R.
Мельникова, глагол «посягает» наиболее оптимально выражает суть причинения
вреда, в отличие от краткого страдательного причастия - «направлено». «Вряд ли
можно согласиться с определением объекта, которое дается в некоторых учебни­
ках по уголовному праву: «...это то, на что направлено преступное дея­
ние...Пользуясь таким определением, любая попытка уяснить объект неосторожного преступления через термин «направленный» была бы безуспешной...» .
И действительно ряд авторов именно таким образом определяют общее по­
нятие объекта
преступления. Так, например, А.Ф. Истомин
пип]ет, что
«объект преступления - это то, на что направлено преступное деяние...»".
В этой связи является уместным определиться с еще одним термином, при­
меняемым для обозначения объекта преступления. Этот термин - «объект пре­
ступного посягательства». Как совершенно справедливо полагает А.Н. Игнатов,
«Понятие «объект преступного посягательства» целесообразно, по-видимому, ис­
пользовать, как это без особого обоснования и делается в литературе, для указа­
ния на направленность деяния и содержание вины отдельного субъекта преступ' См.: Уголовное право России: Учебник для вузов. В 2. т. Т. 1. - М., 1998. С. 101.
'Уголовное право России. Общая часть: Учебник. - М., 1996. С. 88.
•' Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. Н.И. Ветрова, Ю.И. Ляпуно­
ва - М., 1997. С. 165.
132
ления. Оно конкретизирует объект преступления, представляя его в процессуаль­
ном праве как часть предмета доказывания»'.
Неоднократно отмечалось, что, если на уровне общего объекта преступления
в доктрине советского уголовного права
практически никто из исследователей
не противоречил тому, что объектом преступления являются общественные от­
ношения, то применительно к другим видам объектов, при их классификации,
высказывались различные мнения. Все их, с достаточной долей условности,
можно разделить на две группы. Первую составляют позиции, согласно которым
на уровне непосредственного объекта им является человек и это относится к оп­
ределенной категории преступлений (а именно к преступлениям против лично­
сти). Вторую группу представляют мнения, согласно которым общественные от­
ношения сами по себе, в целом, не могут выступать в роли объекта, объектом в
данном случае выступают различные структурные части этих общественных от­
ношений.
В 1990 г. профессора московской высшей школы МВД СССР Н.И. Загородников и А.Б. Сахаров в своей статье «Демократизация советского общества и
проблемы науки уголовного права» приходят к выводу о том, что существующая
концепция объекта преступления является достаточно схематичной и уже не может в полной мере удовлетворять потребностям, обновляющейся в связи с демо­
кратическими процессами в обществе, уголовно-правовой науки. Однако несмот­
ря на то, что ученые призывают «уточнить» понятие объекта преступления и при­
знать таковым человека с его индивидуальными потребностями, интересами, пра­
вами и обязанностями, они, тем не менее не отрывают его (человека) от обтцественных отношений, считая, что человек как объект преступления все-таки должен
получить закрепление в соответствующих общественных отношениях .
' Уголовное право России. Учебник для вузов. В 2 т. Т.1. - М., 1998. С. 103.
- См.: Загородников Н.И., Сахаров А.Б. Демократизация советского общества и
проблемы науки уголовного права // СоЕЮтское государство и право. - 1990. - №
12.- С. 50.
133
Уделяя в большей степени внимание раскрытию проблемы признания обще­
человеческих, индивидуализированных ценностей приоритетом над ценностями
общественными, которые в конечном счете все равно закрепляются в виде все тех
же общечеловеческих ценностей Н.И. Загородников и А.Б. Сахаров, на наш
взгляд, несколько увлекаются и все равно, в конечном счете, сводят понятие объ­
екта преступления к общественным отношениям, пусть даже и косвенно. «Глав­
ное же - сведение объекта преступления к общественным отногиениям искажает
место и роль человека - носителя общественных отношений с его реальными по­
требностями и интересами в системе социальных благ, охраняемых уголовным
законом»'.
Существенным моментом, как кажется, следует признать и то, что авторы,
предлагая вывести человека на доминирующее место уголовно-правовой охраны
делают это не изолированно, а предлагают даже в этом случае рассматривать его
в «системе социальных благ».
Чуть позже, в одной из последних, опубликованных в 1994 г. своих статей
Н.И. Загородников более подробно останавливается на данной проблеме. Прове­
дя анализ существующих и господствующих в теории объекта представлений,
Н.И. Загородников делает недвусмысленный вывод. «Если говорить без прикрас,
признание в законе и в науке общественных отношений, сложившихся в государ­
стве диктатуры пролетариата, в качестве объекта преступления, с содержательной
стороны было в достаточной степени туманным» . Комментируя свой вывод,
ученый справедливо отмечает, что во многом подобная ситуация была предопре­
делена первыми законодательными актами в области уголовного права (в частно­
сти, Руководящими началами по уголовному праву РСФСР 1919 г. и последую­
щими), где важнейшими объектами уголовно-правовой охраны выступали в пер­
вую очередь господствующие положения правящей партии.
' Там же. С. 52.
- Загородников Н.И. Объект преступления: от идеологизации содержания к есте­
ственному понятию // Проблемы уголовной полигики и уголовного права. - М.,
МВШМ МВД РФ. 1994. С. 8.
134
Далее Н.И. Загородников отмечает, что взгляд на общественные отношения
как на совокупность общественных отношений привел к тому, что ученые, посто­
янно декларируя это, попросту утратили чувство реальности, более того тго соз­
давало, порой непреодолимые трудности в анализе некоторых институтов уго­
ловного права. И вновь ученый делает акцент на том, что объектом любого пре­
ступления следует признавать человека. «Признание как общим, так и конкрет­
ным объектом преступления общественных отношений принижает значение, ис­
кажает роль человека в жизни цивилизованного общества» . «Как наивысшая со­
циальная ценность человек выступает главным и самым важным благом, защищаемым уголовным правом или общим объектом преступления» .
Возвращаясь к концепции объекта преступного посягательства, предложен­
ной Г.П. Новоселовым, необходимо отметить, что такую точку зрения действи­
тельно с полным основанием можно назвать революционной, хотя ей и предше- i
ствует позиция Н.И. Загородникова, очевидно во многом ее предопределившая.
Г.П. Новоселов начинает свою главу в учебнике характеристикой ставших в
учебной и монографической литературе традиционными взглядов на объект пре­
ступления как общественные отношения. При этом автор отмечает, с одной сто­
роны, что основаниями для подобного устоявшегося мнения являются его тради­
ционность и незыблемость как в законодательстве, так и в литературе.
С другой стороны сразу же отмечает множественность противоречий и несо­
гласованность исследователей во взглядах как на понятие, структуру и виды об­
щественных отношений, так и неподтверждение практически всех теорегических
концепций применительно к конкретным составам преступлений, предусмотрен­
ных Особенной частью УК России.
'Там же. С. 14.
-Там же. С. 17.
135
И действительно, как уже отмечалось, достаточно трудно отождествлять та­
кие понятия, как «жизнь», «здоровье», «честь», «государственная безопасность»,
«экологическая безопасность» и т.д. с общественными отношениями'.
Далее Г.П. Новоселов выделяет две, неверные, по его мнению, посылки, на
которых базируются рассуждения сторонников концепции «объект - обществен­
ные отношения».
Во-первых, это то, что объектом посягательства может быть признано только
то, чему преступление причиняет или может причинить ущерб. В данном случае,
по мнению ученого, речь не может идти об общественных отношениях потому,
что субъекту в его предметной деятельности противостоит не предмет, а второй
участник того же общественного отношения, т.е. - человек.
И, во-вторых, это то, что любое преступление наносит вред или создает угро­
зу его нанесения именно общественным отношениям, а не чему-либо другому.
Данная посылка неверна потому, что « ...пытаясь обосновать взгляд на общест­
венные отноуления как на объект преступления, в литературе было выдвинуто по
меньшей мере небесспорное представление о сущности преступного вреда, увя­
зывающего его с самим фактом изменения общественных отношений, их «нару­
шением», «разрушением». В месте с тем, когда речь идет о причиняемом престу­
плением вреде (ущербе), то подразумевается уже не только физическая, но и со­
циальная характеристика изменений действительности. Действия человека спо­
собны уничтожить, повредить, видоизменить какую-либо вещь, однако вред при
этом всегда наносится или может наноситься не тому, что изменяется (имущест­
во, отношение и т.д.), а тому чьи интересы это изменение затрагивает»"^. Иными
словами, продолжает свою мысль Г.П. Новоселов, преступлением вред причиня­
ется не чему-либо, а кому-либо.
' См.: Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов // Отв. ред. д.ю.н. И.Я.
Козаченко и д.ю.н. З.А. Незнамова. - М., 1997. С. 125-126.
- Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов // Отв. ред. д.ю.н. И.Я. Коза­
ченко и д.ю.н. З.А. Незнамова. - М., 1997. С. 127-128.
136
и еще один, на наш взгляд, ключевой момент в рассуждениях Г.П. Новосе­
лова, который является генеральной посылкой в объяснении механизма прнчиисния вреда объекту. Как считает, и видимо не без оснований автор, что
«не сам
факт причинения вреда людям, их интересам влечет за собой нарушение (разру­
шение) «нормальных» общественных отношений, а как раз напротив: нарушение
этих отношений нужно воспринимать как средство, способ и i.n. причинения
вреда самим участникам отношений, их интересам» .
И хотя Г.П. Новоселов не приводит примера своих рассуждений, очевидно
это должно выглядеть следующим образом. Если при краже, например, какоголибо имущества, владелец (потерпевший) лишается возможности пользоваться и
распоряжаться своим имуществом, то именно этот факт причиняет ему опреде­
ленный вред (ущерб) и материальный, и моральный, и другой иной. В противном
случае (а именно такая трактовка и существовала), кража т.е. сам факт ее (лише­
ние собствебнника возможности пользования и распоряжения) причинял вред от­
ношениям собственности.
Еще один пример некоторой парадоксальности концепции «объект - общест­
венные отношения» автор приводит, исходя из анализа соотношения объекта
преступления и состава преступления.
Центральным тезисом в рассуждениях автора на этот счет следует очевидно
признать следующее философское положение: «часть целого одновременно не
может быть самим целым». И действительно возникает парадоксальная ситуа­
ция: с одной стороны, мы говорим, что состав преступления, являясь его законо­
дательной характеристикой, включает в себя такие структурные элементы, как
объект (то на что посягает преступление), объективную сторону (то, каким обра­
зом выражено преступное деяние в объективной действительности), субъекта
(деятеля) преступления с его субъективной стороной (психической деятельно­
стью, отношением к совершенному преступлению), т. е., иными словами, мы го­
ворим о модели определенного отношения (пусть даже и со знаком минус - антиТамже. С. 129.
137
общественного, антисоциального); с другой стороны, анализируя один из элемен­
тов состава преступления - объект, мы также, определяя его внутреннюю струк­
туру как структуру общественного отношения, говорим практически о тех же
элементах (субъектах, социальной связи выраженной в деянии, предмете отноше­
ния).
«В итоге, - пишет Г.П. Новоселов, - в теории состава преступления субъекг и
совершаемое им деяние не поглощаются объектом, в то время как в концепции
«объект преступления есть общественное отношение» они оказываются его внут­
ренними образованиями. Далее, при более внимательном осмыслении того, как
ныне в литературе характеризуется «механизм» взрыва общественного отноше­
ния изнутри, приходится в конечном счете (вопреки здравому смыслу) констати­
ровать, что не общественное отношение (объект посягательства) служит элемен­
том преступления, а по сути дела само пресгупление - внутренней час1ыо o6iucственного отношения (объекта посягательства)»'.
Важнейшие положения своей концепции Г.П. Новоселов определяет сле­
дующим образом.
Во-первых, объектом преступления является не само обидествениое отноше­
ние, а только лишь одна его сторона. И, очевидно, в дагшом случае имеется в ви­
ду один из субъектов общественного отношения, тот, который является пассив­
ным участником, в отличие от субъекта - активного участника общественного от­
ношения. В противном случае объект как элемент состава преступления неизбеж­
но выводится за рамки состава преступления (как бы
«выпадает» из понятия
преступления).
Во-вторых, и это вытекает из предыдущего вывода, в связи с тем, что одной
из сторон (как, впрочем, любой из сторон) общественного отношегшя является
человек, следовательно объектом преступления могут быть только люди, так как
только они, являясь субъектом и объектом, противостоят друг другу.
' Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов // Отв. ред. д.ю.н. И.Я. Козаченко и д.ю.н. З.А. Незнамова. - М., 1997. С. 132.
138
Теоретическая же дефиниция объекта преступления Г.П. Новоселова
тако­
ва: «Объект преступления - тот, против кого оно совершается, т.е. отдельные лица
или какое-то множество лиц, материальные или нематериальные ценности кото­
рых, будучи поставленными под уголовно-правовую охрану, подвергаются пре­
ступному воздействиго, в результате чего этим лицам причиняется вред или соз­
дается угроза причинения вреда»'.
Не призывает Г.П. Новоселов и к полному непризнанию понятия «общест­
венные отношения» и их неиспользованию в доктрине уголовного права в целом,
и в теории объекта преступления, в частности. «Конечно, как и многие другие на­
учные отрасли знаний, уголовное право не может обойтись без использования ка­
тегории «общественное отношение», однако вовсе не потому, что всякое престу­
пление посягает на него и только на него, а потому, что, совершая преступление,
виновный тем самым вступает в отношения с другими людьми, иначе говоря, определенным образом относится к ним» .
Очевидно, что признать рассуждения Г.П. Новоселова за развернутую новую
концепцию объекта преступления может быть несколько преждеврсмегпчо, одна­
ко, безусловно, заслуга автора состоит в том, что им достаточно смело предложе­
на сама идея, на основе которой и нужно разрабатывать новую, отвечающую тре­
бованиям современных реалий теорию объекта преступления.
В подтверждение сказанного можно было бы привести позицию А.А. ТерАкопова, считающего, что признание в качестве объекта преступления общест­
венных отношений не отвечает новому пониманию задач уголовного права. «В
качестве общего объекта посягательства следует признать личность и отношения,
обеспечивающие ее развитие»".
' Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов // Отв. ред. д.ю.н. И.Я. Козаченко и д.ю.н. З.А. Незнамова. С. 135.
Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов // Отв. ред. д.ю.н.
И.Я.Козаченко и д.ю.н. З.А. Незнамова. С. 132.
' Тер-Акопов А.А. Защита личности принцип уголовного закона // Современные
тенденции развития уголовной политики и уголовного законодательства. - М.,
1994. С. 52.
139
Таким образом, представляется достаточно очевидт:.1м, что сегодня в общем
учении об объекте преступления существует несколько концепций объекта пре­
ступления, помимо традиционного понимания объекта преступления только как
совокупности обидественных отношений.
3.2 Классификация объектов преступления
Практически каждый исследователь, занимающийся изучением объекта пре­
ступления, так или иначе касается вопросов, связанных с дифференциацией объ­
ектов преступления на виды. Характерно традиционное выделение в самостоя­
тельные параграфы видов объектов и в учебной литературе. ГЗ рамках настоящей
работы автор не ставит перед собой задачу всестороннего анализа всех сущест­
вующих взглядов на классификацию объектов преступлений, рассмотрения всех
существующих видов таких классификаций, исследования отдельных их элемен­
тов. Без сомнения, предполагаемый объем материала вполне достаточен для са­
мостоятельной работы в рамках учения об объекте преступления. Однако, по на­
шему мнению, попытаться отследить эволюцию деления объекта на виды просто
необходимо, так как именно с вопросом деления объекта на виды самым тесным
образом связаны вопросы дифференциации системы Особенной части на разделы
и главы, а также вопросы правильной (научно обоснованной и практически зна­
чимой) квалификации отдельных преступлений.
Автором одной из первых классификаций объектов преступления является
В.Д. Меньшагин, предложивший в 1938 г. в учебнике советского уголовного пра­
ва издательства ВИЮН трехступенчатую (трехстепенную, трехчленную) класси­
фикацию. Подобная классификация содержала общий, родовой и непосредствен­
ный объекты . Правда, в учении об объекте преступления существует еще одна
точка зрения на первенство в открытии трехступенчатой классификации. Так,
См.: Курс советского уголовного права. Часть общая. Т.1. - Л., 1968. С. 289.
140
М.А. Гельфер в 1959 г. утверждал, что «такая классификация в советской уголов­
но-правовой литературе была впервые установлена проф. А.А. Пионтковским в
его разделе учебника по общей части советского уголовного права 1939 г., и с тех
пор прочно вошла в нашу уголовно-правовую литературу»'.
В 1960 г. в своей монографии Б.С. Никифоров подверг критике существую­
щую к тому времени около двадцати лет традиционную трехстепенную класси­
фикацию. По мнению ученого, неустойчивость терминологии в наименованиях
различных категорий объектов свидетельствовала о невыясненности самих оснований такого деления . Наименования объектов преступления выдвигались без
какой-либо мотивировки. «Первоначально родовой объект (преступление есть
родовое понятие в отношении отдельных групп преступлений) вообще не имел
какого-либо наименования, затем он был назван «общим». Объект, единый для
целой группы преступлений, первоначально назывался «общим», затем «специ­
альным» (неясно в каком смысле), а позднее получил наименование «общего для
определенной группы преступлений» или «родового», или «группового». Только
на самой нижней ступени классификации все время сохранялось одно и го же на­
именование объекта - «непосредственный»»". Однако и здесь (на уровне непо­
средственного объекта) существовали весьма серьезные противоречия. Так, А.А.
Пионтковский, в своем курсе писал, что отказ от непосредственного объекта пре­
ступления (что, по мнению автора имело место в ряде работ указанного периода)
является необоснованным методологически и необходимостью не вызывается.
«Если это только переименование непосредственного объекта в предмет посяга­
тельства, то по существу ничего не меняется, так как непосредственный объект и
есть предмет, на который воздействуют» .
' Гельфер М.А. Некоторые вопросы общего учения об объекте преступления в со­
ветском уголовном праве // Учен. зап. ВЮЗИ. Вып.7. - М., 1959. С. 44.
^ Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 106.
'Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 107.
"Курс советского уголовного права. Часть общая. Т.2. Преступление. - М., 1970.
С. 119.
141
Далее в своей работе А.А. Пионтковский более подробно поясняет свою точ­
ку зрения, характеризуя непосредственный объект преступления как предмет, на
который преступник воздействует непосредственно, и который возможно непо­
средственно (объективно) воспринимать'.
Считал несостоятельной трехстепенную классификацию объектов преступ­
ления в 1957 г. и М.И. Федоров. Однако в отличие от Б.С. Никифорова, который
критиковал существующую классификацию объектов в целом из-за совпадений, а
порой и противоречий в терминологии и определении значения понятий, М.И.
Федоров предлагал напрямую отказаться от понятия общего объекта преступле­
ния. Ученый считал, что общего объекта преступлений в природе не существует
как не может существовать в природе общего государства, а есть лишь общее по­
нятие о государстве. Таким образом, М.И. Федоров считает возможным сущесгвование только лишь понятия об общем объекте преступления, как форму чело­
веческого мышления, не совпадающую с самим явлением .
Достаточно активно возражает такой позиции В.Я. Таций, считая, что общий
объект преступления, являясь определенной суммой родовых и непосредствен­
ных объектов представляет собой ничуть не меньшую реальность чем сами эти
объекты .
М.А. Гельфер, наоборот, в отличие от М.И. Федорова, обращает внимание на
тот факт, что и советскими и зарубежными учеными непосредственному объекгу
преступления уделяется слишком много внимания, и практически не уделяется
внимания объектам, на которые «происходит одновременно посягательство при
совершении данного конкретного преступления и имеющих значение для опреде­
ления степени общественной опасности содеянного» . Именно поэтому М.А.
Гельфер в следующей своей работе делает акцент при определении общего объ' Там же. С. 120.
' Федоров М.И. Указ. соч. С. 189-190.
' Таций В.Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве. Харьков, 1988. С. 83.
' Гельфер М.А. Некоторые вопросы общего учения об объекте преступления в со­
ветском уголовном праве // Учен. зап. ВЮЗИ. Вып.7. - М., 1959. С. 45.
142
екта на том, что это объект, на который в конечном счете посягает любое отдель­
но взятое преступление'.
Как считает, например, Н.И. Коржанский, критика Б.С. Никифоровым усто­
явшейся классификации объектов преступления в силу некоторой их неопреде­
ленности является вполне обоснованной, однако при этом вряд ли можно гово­
рить о несостоятельности такой классификации. «В основе этой классификации
лежит отношение философских категорий общего - особенного - отдельного. Оно
отражает объективно существующие связи между реальными отношениями»'.
И до, и впоследствии практически все авторы, обосновывая в своих работах
критерии деления объектов преступления на виды, так или иначе опирались на
соотношение данных философских категорий.
В определенной степени поддерживает критику трехстепенного деления
объектов на виды, даваемую Б.С. Никифоровым, и Е.А. Фролов, так как, по eio
мнению, подобная дифференциация объектов преступлений на виды не может
претендовать на универсальность, т.е. распространяться на все без исключения
преступления и их группы. «...В ряде случаев, - пишет Е.А. Фролов, - можно го­
ворить только о двухчленном (при посягательствах на социалистическую собст­
венность, например) или, напротив, о четырехчленном делении объектов (в от­
ношении хозяйственных, например, преступлений)» . И действительно до i июля
1994 г. пока из уголовного кодекса РСФСР не была исключена глава вторая, а
глава пятая не стала собственно аккумулировать в себе все посягательства на соб­
ственность при юридическом анализе конкретных составов данных глав с неиз­
бежностью приходилось констатировать о совпадении родового и непосредст­
венного объектов.
Тем не менее, несмотря на то, что Б.С. Никифоров критиковал трехстепен­
ную квалификационную систему объектов преступления сам OTI также призмавал
' Гельфер М.А. Объект преступления // Записки ВЮЗИ. Вып.5. М., 1960. С. 9.
^ Коржанский Н. И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - М., 1980. С.
68.
143
трехстепенную систему, правда выделял в ней общий, групповой и непосредст­
венный объекты. При этом ученый под групповым объектом понимает нормаль­
ное функционирование или возможность нормального функционирования oiдельных социальных установлений . Непосредственный объект преступления
Б.С. Никифоров определяет как «охраняемые уголовным законом условия нор­
мального функционирования социального установления, которое (функциониро­
вание) составляет групповой объект соответствующего преступного деяния»'\
Однако, как справедливо замечает Е.А. Фролов, Б.С. Никифоров не ограничился
одним вышеприведенным определением непосредственного объекта преступле­
ния и в своей работе приводит еще четыре определения, каждое из которых про­
тиворечит предыдущему .
В ряде случаев Б.С. Никифоров упоминает о возможности существования
«подгруппового» объекта.
Е.А. Фролов не считает вызванным необходимостью замену устоявп1егося
термина «родовой» на «групповой», которую осуществляет Б.С. Никифоров. Од­
нако поддерживает Б.С. Никифорова в том, что существование подгруппового
объекта вполне возможно. «В ряде случаев, - пишет Е.А. Фролов, - помимо родо­
вого объекта, целесообразно также выделение подгрупновых или видовых объек­
тов»^'. Такое, по мнению ученого, возможно тогда, когда внутри большой группы
родственных общественных отношений существуют более узкие группы общест­
венных отношений, выделяемые по единству интереса участников таких отноше­
ний. Однако Е.А. Фролов, в принципе допуская возможность существования ви­
дового (подгруппового) объекта для отдельных категорий преступлений, тем не
менее не приводит зависимость его соотношения с непосредственным объектом,
' Фролов Е.А. Спорные вопросы общего учения об объекте преступления // Сбор­
ник научных трудов Свердлов, юрид ин-та. - Свердловск, 1969. С. 199.
- Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 114.
'Там же. С. 116.
^См.:НикифоровБ.С. Указ. соч.С. 135, 140, 142, 143.
^Фролов Е.А. Указ. соч. С. 199-200.
"Тамже. С. 203.
144
ИЗ чего очень трудно сделать вывод, что же понимает под непосредственным
объектом ученый в ситуациях, когда появляется объект видовой.
Такую попытку предпринимает Н.И. Коржанский. Признавая, что сущест­
вующая трехстепенная классификация объектов преступления (общий, родовой,
непосредственный) является правильной в своей основе, ученый считает, что она
нуждается лищь в уточнении и дополнении'. Н.И. Коржанский считает, что тот
объект, который в традиционной (общепринятой) классификации именуется не­
посредственным на самом деле является видовым. Н.И. Коржанский делает го,
чего не сделал в своей работе Е.А. Фролов, он приводит пример. «Непосредст­
венным объектом преступлений следует считать объект конкретного посягатель­
ства (жизнь Данилова П.П., здоровье Захарова И.С)»". На непосредственный же
объект в традиционной классификации (т.е. на видовой с точки зрения Н.И. Коржанского) посягательства не происходит. Видовой объект, по мнению ученого,
это тот объект на который посягают прес1упления определенного вида (напри­
мер, убийства, хищения и др.). Непосредственный же объект преступления (т.е.
следующий четвертый элемент традиционной классификации) - «это уже нару­
шенное отношение, т.е. объект, который изменен отдельным конкретным престу­
плением или который поставлен в условия реальной опасности»". В этой связи
представляют безусловный интерес правила-рекомендации для определения вида
объекта, сформулированные Н.И. Коржанским для практических работников.
Так, например, «деяния, помещенные в одной главе УК посягают на один и тот
же родовой объект». «Деяния, предусмотренные одной статьей УК, посягаю! на
один и тот же видовой объект» .
Впоследствии у такого подхода к классификации объектов преступления
появились и сторонники и противники. Так, например, В.Я. Таций считает, что
' Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охран1>г - М., 1980.
С. 73.
-Коржанский Н.И. Там же. С. 73.
^Коржанский Н.И. Там же. С. 73.
'^ Коржанский Н.И. Определение объекта преступления в законе и на практике //
Труды ВСШ МВД СССР, 1974. Вып. 10. С.7, 8.
145
ошибка в позиции Н.И. Коржанского заключается в том, что ученый фактически
подменяет непосредственный объект как элемент состава пресгуплепия объектом
преступного воздействия. Жизнь отдельного, конкретно взятого человека есть
лишь объект преступного воздействия, а не объект убийства. В качестве основно­
го аргумента В.Я. Таций приводит положение о том, что когда законодатель при­
нимает уголовный закон, он ставит под охрану не жизнь и здоровье конкрс!ного
лица, а жизнь и здоровье любого человека в нашем обществе'.
Очевидно, что нет необходимости ставить под сомнение приводимые В.Я.
Тацием доводы. Однако нельзя и не учитывать определенные изменения в при­
оритетах уголовно-правовой охраны вообще, о чем уже неоднократно указыва­
лось в работе. С этой точки зрения наверное уже нельзя говорить об отдельном
человеке как о «винтике», необходимо учитывать новые современные тенденции,
а на деле давние и глубоко забытые традиции охраны и запщты (в том числе и
уголовно-правовой) каждого отдельно взятого человека и Иванова, и Петрова, и
Сидорова, и президента, и рабочего. В этой связи возникает правомерный, на наш
взгляд, вопрос, почему же уголовный закон не ставит под охрану права и интере­
сы отдельно взятой личности? Очевидно, что ответ один. Ставит. Только таким
образом каждый отдельно и конкретно взятый человек (выбранный персонифи­
цировано) может почувствовать себя под надежной защитой государственной
власти. А что касается доводов В.Я. Тация относительно смешения Н.И. Коржанским понятий «объект преступления» и «объект преступного посягательства», то
как тоже уже отмечалось в настоящей работе, применение второго термина
должно быть в известной степени ограничено .
Вообще, например, не упоминает в своей работе ни о видовом, ни о подгрупповом объекте Л.Д. Гаухман".
' Таций В.Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве.
Харьков, 1988,0.91.
-См.: Параграф 3.1 третьей главы настоящей работы (прим. автора).
•Таухман Л.Д. Объект преступления. - М., 1992. С.20-22.
146
В связи с действием на территории России нового уголовного закона, Осо­
бенная часть которого по сравнению с УК РСФСР I960 г. подверглась значитель­
ным структурным изменениям, вопрос о дифференциации объектов преступлений
на виды приобрел еще большую актуальность и остроту. Однако и сегодня на
страницах учебников, курсов лекций, учебных пособий по Общей части уголов­
ного права единство мнений по поводу количества видов такого деления, их тер­
минологического обозначения и дефинициального толкования отсутствует.
По мнению В.Е. Мельниковой, введение в действие нового УК России необ­
ходимо и обоснованно привело к неизбежности изменения концепции класси(|)икации объектов по вертикали. Как считает ученая, суть этих изменений сводится
к следующему. Появление в системе Особенной части УК новой структуры (а
именно раздела, объединяющего порой несколько глав) не позволяет применить
традиционную трехступенчатую классификацию объектов на виды. Более того, i
выделение видового объекта на том классификационном уровне, на каком пред­
лагает его видеть И.И. Коржанский так же не приводит к решению проблемы.**
Раздел, как своеобразный «структурный феномен» не позволяет применить такую
классификацию. «Проведенный анализ показывает, что обоснованно предложе­
ние специалистов в области уголовного права несколько изменить концепцию
классификации объектов по вертикали, выделив между оби;им и родовым объек­
тами егце один - сложный, или составной, который образуют два, а при необхо­
димости и более родовых объекта» . Однако, например, А.В. Наумов, в своем
курсе лекций, не выделяет сложного объекта, и придерживается тем самым четы­
рехступенчатой классификации.
Таким образом, система классификации будет, очевидно, выглядеть сле­
дующим образом. Общим объектом будет являться совокупность всех тех обще­
ственных отношений, которые вообще охраняются уголовным законом от пре­
ступных посягательств. Сложный (составной) объект
- это вся совокупность
взаимосвязанных объектов, основу которой составляют один, два или более роУголовное право России. Общая часть: Учебник. - М., 1996. С. 119.
147
довых объекта. При этом системообразующим критерием сложно1Ю объекта в
Особенной части УК будет выступать раздел. Родовой объект - это группа одно­
родных и взаимосвязанных между собой отношений, охраняемых уголовным за­
коном от преступлений, которые по своей юридической природе также образуют
однородную группу . Очевидно, что в ряде разделов системообразующим крите­
рием будет являться глава (например, раздел 8, объединяющий главы 21, 22, 23,
каждая из которых и будет представлять такую самостоятельную родовую груп­
пу). Однако в ряде случаев сложный и родовой объекты могут в системе Особен­
ной части и совпадать (например, раздел 7, объединяющий с 16-й по 20-ю главы,
каждая из которых будет олицетворять уже не родовой, а видовой объекты). Не­
посредственным объектом будет являться конкретное общественное отношение,
на которое направлено посягательство. Непосредственный объект в системе Осо­
бенной части УК соответствует отдельной статье. При этом такая классификация
будет являться уже пятиступенчатой (нетрадиционной).
Пятиступенчатой классификации с выделением интегрированного (надгруппового) объекта придерживается, наряду с В.Е. Мельниковой и А.Ф. Истомин. Но
в отличие от концепции В.Е. Мельниковой, у которой несмотря на наличие в ее
классификации пяти ступеней (элементов) они вместе не появляются (выделение
сложного объекта исключает одновременной видового объекта и наоборот); у
А.Ф. Истомина пятиступенчатая классификация претендует на универсальность,
т.е. при юридическом анализе любого состава преступления по объекту, в любом
разделе УК, присутствуют все пять вышеперечисленных видов объектов .
В чем же причина подобного несоответствия в позициях указагшых авторов?
Первое, что явно лежит на поверхности и бросается в глаза - это различная трак­
товка понятий непосредственного и видового объектов преступления. То, что
А.Ф. Истомин понимает под видовым объектом преступления (солидаризуясь в
этом вопросе с Н.И. Коржанским), В.Е. Мельникова считает непосредственным
объектом.
Там же. С. 116.
148
Не избежал, на наш взгляд, в своей работе о классификации объектов преступления подобных противоречий и М.В. Грамматчиков".
В теории объекта преступления это расхождение по вопросу о природе и по­
нятии непосредственного объекта является сегодня одним из самых основных.
В последнее десятилетие появился ряд работ, в которых ставится под со­
мнение правомерность применения в классификации объектов и традиционного
соотношения философских категорий общего, особенного и отдельного, во вся­
ком случае в том порядке и последовательности, в каком они были рассмотрены
выше. Так, например, М.И. Ковалев, И.Я. Козаченко и Г.П. Новоселов устоявшее­
ся в теории объекта мнение о том, что отдельное есть часть особенного и общего
считают в принципе неверным. По их мнению, в данной ситуации произогила
подмена ряда понятий, различных по степени обобщения, явлениями, которые
эти понятия охватывают .
«Распространенное деление объектов по «вертикали» на общий, родовой и
непосредственный, - пишут авторы, - фактически отражает различные уровни
обобщения понятий объекта преступления. Споры же о количестве видов объек­
тов преступления вызваны тем, что правила классификации объектов необосно­
ванно отождествляются с правилами образования соответствующих понятий. По­
нятий же объектов преступления может быть множество» . Далее авторы уточ­
няют свою позицию, поясняя, что собственно классификация объектов преступ­
ления может быть осуществлена только на уровне родового понятия объекта пре­
ступления, на уровне общего понятия объекта можно говорить только о совокуп­
ности повторяющихся признаков, а на уровне непосредствешюго объекта груп' Уголовное право. Общая часть. Учебник. - М., 1997. С. 185.
- См.: Грамматчиков М.В. О классификации объектов преступлений по новому
уголовному кодексу Российской Федерации // Актуальные проблемы правопри­
менительной практики в связи с принятием нового Уголовного кодекса Россий­
ской Федерации: Материалы научно-практической конференции (6-7 февраля
1997 г.). - Красноярск, 1997. С. 104-109.
'Ковалев М.И., Козаченко И.Я., Новоселов Г.П. Классификация объектов престу­
пления // Правоведение. - 1987. - №2. - С. 70.
"Там же. С. 71.
149
пировка объектов по общим признакам исключается вооб1де'. Интересгюй пред­
ставляется мысль авторов и о том, что, например, общее понятие объекта, не­
смотря на то, что оно является наиболее объемным по содержанию содержит тем
не менее наименьшее количество общих признаков, в отличие от непосредствен­
ного объекта.
Примерно о том же говорит в своей работе и В.Д. Филимонов, который счи­
тает, что существующее сегодня определение общего объекта в теории является
неудачным. По мнению ученого, если выделение родового и непосредственного
объектов производится по содержанию составляющих их обидествеиных отноше­
ний, то определение общего объекта этого не учитывает. «Получается, что общий
объект - это простое объединение общественных отношений, которым причиня­
ется ущерб в результате преступного поведения. Таким образом нарушено обяза­
тельное условие правильной классификации - проведение ее на основе единого
критерия» .
Г.П. Новоселов в одной из следующих своих работ констатирует, что исходя
из позиций диалектического материализма не отдельное включается в особенное
и общее, а, напротив общее является составной частью отдельного, при этом и
общее и особенное существуют не самостоятельно, а через отдельное, как части
неразрывно связанные с ним". «При анализе причин возникающих разногласий
нет необходимости доказывать, что, раскрывая взаимосвязь выделяемых видов
объектов преступлений, сторонники данной классификации фактически подразу­
мевают соотношение другого категориального ряда: элемента, подсистемы и сис­
темы (или близкого им ряда: части и целого)» .
'Там же. С. 71.
-Филимонов В.Д. Объект преступления и преступное последствие // Актуальные
правовые вопросы борьбы с преступностью. - Томск, 1988. С. 1 1.
' Новоселов Г.П. Актуальные вопросы методологии разработки понятия объекта
преступления // Уголовно-правовые меры борьбы с преступностью в условиях
перестройки. - Свердловск: СВЮИ, 1990. С. 37.
* Уголовное право. Общая часть. - М., 1997. С. 137.
150
Что же касается так называемой классификации объектов преступления по
горизонтали, которая традиционно производится на уровне непосредственного
объекта и заключается в выделении трех видов объектов (основной непосредст­
венный, дополнительный непосредственный и факультативный непосредспвенный объекты), то в современной уголовно-правовой литературе по поводу целе­
сообразности и возможности выделения указанных видов объектов также выска­
зываются различные мнения. Так, например, разными авторами предлагались
различные наименования таких объектов (главный, генеральный, первосгспенный, второстепенный и др.).
Одним из первых, кто предложил подобного рода классификацию был Д.Н.
Розенберг, сделавший это в 1947 г". Необходимость подобного рода классифика­
ции вызывалась тем, что в ряде составов присутствует не один, а несколько непо­
средственных объектов, по сути являющихся обязательными признаками состава,
и непричинение вреда которым в конечном счете не позволяет и говорить именно
о данном составе.
Как правило, в теории объекта преступления серьезных противоречий по по­
воду двух объектов (основного и дополнительного непосредственных объекгов)
не возникает, если не считать позицию, например, П.В. Замосковцева, который в
целом не признает деление объектов преступления «по горизонтали». Соглаша­
ясь в принципе с концепцией существования двуобъектных преступлений, П.В.
Замосковцев тем не менее считает, «что во всех случаях, когда преступление од­
новременно посягает на несколько разнородных интересов, лежащих в сфере раз­
личных родовых объектов, более правильно говорить о суммарном непосредст-
' Так, предлагает именовать основной непосредственный объект главным Е.А. Га­
лактионов (См.: Галактионов Е.А. Уголовное право Российской Федерации. С-Пб., 1996. С. 19).
^Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - М., 1980.
С. 80.
151
венном объекте того или иного общественно опасного деяния... т.е. о суммарном
объекте уголовно-правовой охраны» .
По мнению, например, В.Я. Тация, основным непосредственным объектом
преступления является тот, который прежде всего стремился поставить под охра­
ну уголовным законом законодатель, принимая закон. То есть это такой объекг,
ради которого собственно и создается данная уголовно-правовая норма. Допол­
нительным же непосредственным объектом преступления являются только те
общественные отношения, которым всегда причиняется или создается угроза
причинения вреда, и быть таковым объектом могут лишь отношения, опять-таки
поставленные под охрану самим законодателем . «...Применительно к задачам
уголовно-правовой охраны, - пишут Н.И. Панов и В.В. Сташис, - он (дополни­
тельный непосредственный объект. - Э.Г.) всегда дополняет основной объект,
«примыкает» к нему, придает большую социальную значимость (ценность) обще­
ственным отношениям, защищаемым нормой УК, и поэтому всегда свидетельст­
вует о большей общественной опасности»".
По мнению В.И. Антипова, разграничить указанные виды объектов возмож­
но только лишь ориентируясь на содержание вины (т.е. на отрицательное отно­
шение лица к тем или иным интересам общества) .
Интересным, на наш взгляд, способом отграничения двух указанных объек­
тов друг от друга является правило квалификации преступлений при конкуренции
непосредственных объектов посягательства, предложенное Н.И. Коржанским.
«...Деяние, при котором причинение вреда дополнительному непосредственному
объекту посягательства является способом причинения вреда основному объекту.
' Замосковцев П.В. О многообъектности преступных посягательств // Проблемы
борьбы с преступностью. - Омск, 1978. С. 4.
- Таций В.Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве. Харьков. 1988. С. 101.
•' Сташис В.В., Панов Н.И. Непосредственный объект и его значение для квалифи­
кации преступлений // Проблемы правоведения. - Киев, 1989. С. 84.
152
образует единое преступление; деяние, при совершении которого вред дополни­
тельному объекту причиняется факультативно, образует совокупность преступле­
ний» .
Несколько больше проблем возникает при определении так называемого фа­
культативного непосредственного объекта. Так, А.В. Ушаков вообще счичае!,
что: «слово «факультативный» применительно к признакам состава преступления
употребляется традиционно в смысле «дополнительный», следовательно, выделе­
ние наряду с дополнительным непосредственным объектом факультативного не­
посредственного объекта несет с собой элемент тавтологии и неясность в этом
вопросе»".
В.Е. Мельникова считает, что факультативный непосредственный объект не
предусматривается в рамках конкретного состава преступления. «Так, например,
систематическая клевета может привести к тому, что потерпевший совершиг по­
кушение на самоубийство. В рамках ст. 129 УК России, предусматривающей от­
ветственность за клевету, не предусмотрено непосредственное причинение вреда
другому объекту. Следовательно, жизнь как объект посягательства при покуше­
нии на самоубийство в данном случае является факультативным непосредствен­
ным объектом»"^. Перекликается с точкой зрения В.Е. Мельниковой и позиция
А.И. Чучаева.
А.В. Наумов факультативный непосредственный объект не выделяет, но счи­
тает, что дополнительный непосредственный объект может быть как необходи­
мым, так и факультативным (необязательным). Подобной же точки зрения при­
держивается и А.С. Михлин, считающий факультативный объект вариантом до-
' Антипов В.И. Установление основного объекта в составах многообъектных пре­
ступлений // Проблемы дальнейшего укрепления социалистической законности в
деятельности ОВД. Межвуз. сб. науч. тр. - Киев, 1986. С. 27.
- Коржанский Н. Квалификация преступлений при конкуренции непосредствен­
ных объектов посягательства // Советская юстиция. - 1972. - №21. - С. 21.
•'Уголовное право. Общая часть: Учебник. - М., 1994. С. 122.
"Уголовное право. Общая часть: Учебник. - М., 1996. С. 121.
153
полнительиого объекта . Достаточно активно указанную позицию поддерживают
также Н.И. Панов и В.В. Сташис, считающие, что само выделение факультатив­
ного непосредственного объекта в качестве самостоятельного объекта наряду с
дополнительным непосредственным является методологически неоправданным.
«...Дополнительный объект может быть подразделен на два вида: обязательный
(т.е. всегда нарушаемый при посягательстве на основной объект) и факультатив­
ный (не во всех случаях нарушаемый при совершении данного преступления...»^.
В.Я. Таций, определяя в 1988 г. состояние учения об объекте, и в частности,
исследования в области его классификации, писал: «различие мнений в опреде­
лении объектов отдельных преступлений или их родственных групп в большин­
стве случаев - результат недостаточной разработки проблемы обш,ественного от­
ношения как объекта преступления... Во многом это объясняется и тем, что в пра­
вовой науке нет еще отработанной методики определения объектов преступле­
ния, а также произвольным использованием тех или иных терминов без учета их
этимологического и правового значения, которое придается им в уголовном пра­
ве»" .
Однако сам В.Я. Таций отнюдь не призывает к поиску новых классификаций
объектов в силу отсутствия, на его взгляд, практической необходимости в этом.
Ученый считает, что все усилия должны быть направлены на разработку осново­
полагающих аспектов проблемы и выработку рекомендаций по совершенствова­
нию системы уголовных кодексов. Очевидно, что данное предложение полностью
' См.: Михлин А.С. Рец. на кн. Коржанского Н.И. Объект и предмет уголовноправовой охраны. - М., 1980 // Советское государство и право. - 1983. - №3. - С.
150.
- Сташис В.В., Панов Н.И. Непосредственный объект и его значение для квалифи­
кации преступлений // Проблемы правоведения. - Киев, 1989. С. 85. Вместе с тем
необходимо отметить, что В.Н. Бурлаков, С.Ф. Милюков, Д.А. Шестаков, напри­
мер, считают, что сам В.Я. Таций грешит «терминологической избыточностью»,
предлагая использовать термин «объект непосредственного преступного воздей­
ствия» (См.: Бурлаков В.Н., Милюков С.Ф., Шестаков Д.А. Рец.на кн. В.Я. Тация
Объект и предмет преступления по советскому уголовному праву. - Харьков, 1988
// Вестник ЛГУ. - Сер. 6. - Вып. 3. - 1990. - № 20. - С. 114).
^ Таций В.Я. Указ. соч. С. 79.
154
актуальным остается и сегодня, даже несмотря на то, что система нового уголов­
ного кодекса 1996 г. не в пример УК РСФСР 1960 г. усовершенствована. ЕВызывается это прежде всего попыткой ученых кардинально изменить представления об
объекте преступления вообще, изначально, и в этом случае создание новой сис­
темы или систем классификаций объектов преступления просто неизбежно.
3.3 Объект преступления в системе характеризующих его элементов
Для того, чтобы дать полную характеристику объекту преступления необхо­
димо проанализировать его в системе (совокупности), характеризующих его при­
знаков. До настоящего времени в учебной и монографической литературе нет
единого мнения как по поводу того, какие признаки относить к характеристике
объекта, как элемента состава, так и по существу самих этих признаков.
Как уже отмечалось, всю совокупность признаков объекта преступления,
традиционно выделяемых авторами, можно было бы обозначить следующим об­
разом. Общественные отношения, как собственно основное содержание объекта,
традиционно отмечаемое всеми авторами, предмет преступления и лицо, потер­
певшее от преступления.
Совершенно необходимым в рамках диссертационного исследования, пред­
ставляется краткое рассмотрение точек зрения авторов на указанные признаки. И
первым таким признаком является предмет преступления.
Практически, спорность вопроса о сути самого объекта преступления предо­
пределила неоднозначность взглядов и на природу предмета преступного посяга­
тельства. Так, анализируя существующие точки зрения на природу предмега пре­
ступления в 1984 г. В.Я. Таций делит все существующие взгляды на две большие
группы. Первая включает в себя взгляды на предмет преступления как на нечго
внешнее по отношению к объекту преступления, как на некий «правовой фено­
мен», причем в данном случае предмет преступления с объектом преступления
абсолютно ничем не связан. Вторая группа состоит из взглядов на предмет пре-
155
ступления как на понятие тождественное самому объекту преступления, в свячи с
чем и сама разработка данного понятия является просто нецелесообразной'.
Однако, на наш взгляд, подобная классификация вряд ли охватывает все су­
ществующие точки зрения на предмет преступления, это только одна из возмож­
ных частных классификаций.
Очевидно, что совокупность взглядов на предмет преступления можно клас­
сифицировать и по тем основаниям, являются ли предмет преступления и пред­
мет общественного отношения (как составная часть структуры общественного
отношения) понятиями тождественными или разнородными, предмет преступле­
ния (или предмет общественного отношения) - явления материального характера,
которые доступны восприятию извне, измерению и фиксации или ими могут быть
явления и не материального (духовного) плана, может ли быть предметом пре­
ступления человек или нет, является ли предмет преступления одним из призна­
ков, характеризующих именно объект преступления как элемент состава преступ­
ления либо все-таки его объективную сторону и т.д.
Очевидно также и то, что невозможно распределить весь имеющийся массив
точек зрения по указанным видам возможных классификаций не допуская при
этом их смешения.
Так, например, М.И. Федоров в 1957 г. определяет предмет как конкретные
вещи или их совокупность и иные материальные предметы и лица, являющиеся
носителями соответствующих конкретных общественных отношений, на которые
преступление непосредственно воздействует . При этом, М.И. Федоров уточняет,
что предмет преступления, в отличие от объекта преступления имеет место дале­
ко не во всех составах. Обращает на себя внимание в теоретическом обосновании
предмета М.И. Федоровым и тот факт, что, помимо лиц, которые являются носи­
телями общественных отношений, таковыми (носителями) могут быть признаны
и сами вещи (предметы)".
' Таций В.Я. Предмет преступления//Правоведение. - 1984.- № 4 . - С. 51-52.
'Федоров М.И. Указ. соч. С. 193.
'Федоров М.И. Указ. соч. С. 193.
156
М.А. Гельфер в 1959 г. под предметом преступления понимает предметы
внешнего мира, вещи, к которым непосредственно прилагаются действия пре­
ступника, которые подвергаются непосредственному воздействию со стороны
преступника при посягательстве на опосредуемые этим предметом общественные
отношения. М.А. Гельфер подвергает острой критике ученых, отрывающих поня­
тие предмета преступления от объекта . «Предмет преступления находится в оп­
ределенном соотношении с объектом преступления, с общественными отноше­
ниями, составляющими объект, но не сливается с ними»".
Б.С. Никифоров отмечает, что упоминание о предмете преступления как о
самостоятельном явлении в советском уголовном праве встречается в учебнике
по уголовному праву 1939 г., при этом автор отмечает, что теоретической дефи­
ниции предмета в указанном учебнике все-таки нет. Такое определение появляет­
ся только в учебнике для юридических школ 1940 г. «Предмет преступления - это
вещи, материальные предметы, с которыми связано осуществление преступления»'\ Соглашаясь в целом со взглядами на предмет преспупления как на явление,
отличающееся от объекта преступления, и отмечая вместе с тем важность данно­
го этапа исследования советских ученых, Б.С. Никифоров тем не менее, не видит
необходимости в самостоятельном изучении данной проблемы. «...Проблема
предмета преступления... по существу снимается, потому что устраняется необ­
ходимость в самостоятельном исследовании предмета преступления как явления,
лежащего за пределами объекта... то, что в настоящее время принято именовать
предметом, соотносится с объектом не как части названного единства, располо­
женные внешне по отношению друг к другу, а как составная часть целого - с са­
мим этим целым, которое помимо «предмета», включает в себя и другие элементьоИ. Солидарен в этом вопросе с Б.С. Никифоровым и И.С. Самощенко.
' Гельфер М.А. Некоторые вопросы общего учения об объекте преступления в со­
ветском уголовном праве // Учен. зап. ВЮЗИ Вып. 7. - М., 1959. С. 56-57.
-Гельфер М.А. Объект преступления // Записки ВЮЗИ, Вып. 5. - М., 1960. С. 16.
'Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 122.
" Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 130.
157
Таким образом, Б.С. Никифоров считает предмет преступления составной
частью общественного отношения.
Е.А. Фролов считает, что о предмете преступления как о самостоятельном
признаке состава преступления правомерно говорить лишь там, где происходит
преступное посягательство на такие обш,ественные отношения, само суш,ествование которых тесно связано с наличием соответствующих материальных предме­
тов . «Под предметом преступления, - пишет Е.А. Фролов, - надлежит понимать
такие предметы или вещи, которые служат материальным (вещественным) пово­
дом, условием либо свидетельством существования определенных общественных
отношений и посредством изъятия, уничтожения, создания либо видоизменения
которых причиняется ущерб объекту преступления»".
В 1970 г. А.А. Пионтковский, который неизменно критиковал всякие попыт­
ки введения в теорию объекта понятия предмет преступления, писал, что «отказ
от понятия непосредственного объекта и введение в учение об объекте преступ­
ления понятия предмета посягательства не вызываются необходимостью и мето­
дологически необоснованны». Ученый полагал, что простое переименование не­
посредственного объекта в предмет преступления по существу ничего не изменит
- непосредственный объект и есть предмет, на который воздействуют. Попытки
такого переименования, по мнению А.А. Пионтковского, неоправданно изменяют
ранее установившуюся и более правильную терминологию. «О предмете как эле­
менте состава преступления, - пишет далее А.А. Пионтковский, - в отличие от
объекта преступления можно и должно говорить лишь тогда, когда в отличие от
объекта преступления на него (предмет) не происходит посягательства» .
О том, что предмет преступления нельзя ни отождествлять ни противопос­
тавлять общественному отношению отмечал Н.А. Беляев, считая, что предмет
преступления - это элемент объекта посягательства, воздействуя на который, пре' Фролов Е.А. Указ. соч. С. 221.
-Там же. С. 222.
^ Курс советского уголовного права. Часть общая. Т.2: Преступление. - М., 1970.
С. 119.
158
ступник нарушает или пытается нарушить обш1ественное отношение.^ И в этом
Н.А. Беляев полностью солидарен с Б.С. Никифоровым.
В 1976 г. Н.И. Коржанский публикует первое монографическое исследова­
ние, посвященное непосредственно предмету преступления. «Предмет преступ­
ления - это конкретная материальная веш,ь, в которой проявляются определенные
стороны, свойства общественных отношений (объекта преступления), пугем фи­
зического или психического воздействия на которую причиняется социально
опасный вред в сфере общественных отношений»"^. Позже в 1980 г. Н.И. Коржан­
ский несколько по-иному определяет предмет преступления: не как конкретную
материальную вещь, а как конкретный материальный объект .
Н.И. Коржанский совершенно справедливо отмечает огромную значимость
предмета преступления в учении об объекте, выделяя его специфические осо­
бенности и свойства как имеющие решающее значение для уяснения не только
самого объекта посягательства, но и вопросов, связашнлх с привлечением лица к
уголовной ответственности, квалификации деяния и назначения наказания". В за­
висимости от способов воздействия на предмет преступления Н.И. Коржанский
выделяет несколько видов преступного воздействия на предмет. К ним, в частно­
сти, относятся: изменение социального статуса или хозяйственно-экономического
назначения предмета, вещи, изменение их физических свойств и вида, изготовле­
ние предмета или вещи*^.
Достаточно критически подходит к определению предмета преступления,
даваемого Н.И. Коржанским, П.Н. Панченко. «Вместе с тем думается, - пишет
П.Н. Панченко, - что даваемое автором понятие п р е д м е т а (в первоисточнике
' Курс советского уголовного права. М., 1970. С. 119.
-Курс советского уголовного права. Часть общая. Т.1. - Л., 1968. С. 303.
' Коржанский Н.И. Предмет преступления (понятие, виды и значение для квали­
фикации): Учебное пособие. - Волгоград, 1976. С. 17.
"Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - М.,1980.
С. 103.
'Коржанский Н.И. Предмет преступления. - Волгоград, 1976. С.8.
" Коржанский Н. Влияние предмета преступления на квалификацию // Советская
юстиция. - 1975. - №3. - С. 11.
159
очевидно пропущено. - Э.Г.) преступления как материального объекта является
несколько узким» . Как считает ученый (П.Н. Паиченко), психическое воздсйсгвие на вещь вред причинить не может, и, таким образом, под предметом преступ­
ления должен пониматься только тот элемент общественного отношения, посред­
ством воздействия на который осуществляется посягательство на общественное
отношение. К нему (элементу), в частности, могут относиться и люди (их жизнь,
здоровье и т.д.), поведение людей и различного рода (материальные и нематери­
альные) блага, по поводу которых люди и вступают в отношения. Считает пред­
мет преступления понятием более широким чем «предмет - как вещь материального мира» и Г.М. Самилык .
Подобной же точки зрения в отношении предмета преступления что и И.И.
Коржанский придерживается и С.Ф. Кравцов , также отмечающий огромную зна­
чимость предмета преступления в учении об объекте преступления. По мнению
ученого, предмет играет важную роль в уяснении характера содеянного и позво­
ляет в ряде случаев судить о преступности и непреступности деяния. «По предме­
ту посягательства отличаются сходные посягательства, их индивидуальные осо­
бенности, определяющие повышенную (либо пониженную) общественную опас­
ность того или иного преступления...» .
В.Я. Таций не умаляя заслуг в исследовании предмета преступления указан­
ных авторов (Н.И. Коржанского, С.Ф. Кравцова, а также Е.А. Фролова), тем не
менее достаточно точно подмечает, что понимание предмета преступления как
элемента общественного отношения привело их к тому, что в число предметов
преступления они были вынуждены включить все овеществленные предметы о
' См.: Панченко П.Н. Исследование объекта и предмета преступления // Пробле­
мы борьбы с преступностью: Сборник научных трудов. - Омск, 1978. С. 163.
-См.: Самилык Г.М. Еще раз о предмете преступления // Труды Киевской высшей
школы. Вып. 12. - Киев, 1978. С. 38.
См.: Кравцов С.Ф. Предмет преступления: Автореф. дис. канд. юрид. наук. - Л.,
1976. С. 8 и др.
" Кравцов С.Ф. Проблема предмета преступления в советском уголовном праве //
Вопросы теории и практики борьбы с преступностью. - Л., 1974. С. 33-34.
160
каких имеется только какое-либо указание в уголовном законе'. Сам В.Я. Таций
под предметом преступления понимает любые вещи материального мира, с опре­
деленными свойствами которых уголовный закон связывает наличие в действиях
лица признаков конкретного состава преступления^. «Под предметом преступно­
го воздействия необходимо понимать тот элемент охраняемого уголовным зако­
ном общественного отношения, который подвергается непосредственному пре­
ступному воздействию и которому, следовательно, в первую очередь причиняется
ущерб» . Далее В.Я. Таций делает заключительный вывод о том, что к таким
предметам относятся субъект, предмет и социальная связь общественного отно­
шения.
Н.И. Панов считает, например, что предметом преступления следует пони­
мать предметы (или вещи) материального мира, которые выступают материаль­
ной формой выражения («субстратом») общественного отношения либо необхо­
димым условием, предпосылкой или же свидетельством существования и нор­
мального функционирования общественного отношения, охраняемого уголовным
законом. Именно в связи с указанными предметами либо по их поводу и причи­
няется вред объекту . При этом Н.И. Панов выделяет социальный, физический и
юридический признаки предмета преступления .
Материальными предметами объективного мира, доступными восприятию
извне, измерению и фиксации называют предмет преступления авторы учебного
пособия по уголовному праву из Санкт-Петербургского университета МВД Рос6
сии .
' Таций В.Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве. Харьков., 1988. С. 37.
-Тамже. С. 47.
'Там же. С. 58.
" Панов Н.И. Понятие предмета преступления по советскому уголовному праву//
Проблемы правоведения. - Киев, 1984. С. 72.
'Там же. С. 68.
''Уголовное право Российской Федерации: Учебное пособие / Под ред. В.П. Саль­
никова. - С-Пб., 1997. С. 24.
161
Достаточно интересным и своеобразным является взгляд на предмет пре­
ступного посягательства В.К. Глистина. Ученый отождествляет предмет общест­
венного отношения и предмет преступления. По его мнению, трактовка предмета
преступления только как материальной вещи, с одной стороны, оставляет сущ­
ность предмета вне изучения по отношению к так называемой группе идеологи­
ческих отношений (социальные, политические, духовные), а с другой стороны,
относит по признакам материальности к объекту вещи, которые принадлежат
другим элементам состава преступления'.
Недопустима, по мнению В.К. Глистина, и трактовка предмета преступления
как личности и вообще иного, кроме вещественного элемента общественного огношения, понимания предмета преступления. «Общественное отношение вклю­
чает в себя предмет, а не стоит за ним. Преступное посягательство воздействуя на
предмет, воздействует тем самым на общественное отношение. Предмет не про­
сто «связан» с отношением, он наряду с другими компонентами определяет сущ­
ность отношения и положение субъектов» .
Как считает СИ. Улезько необходимо различать предмет преступления как
элемент состава преступления и предмет обществен1Юго отношения как струк­
турный элемент объекта. «Предметом общественного отношения, - пишет автор, могут являться в материальных общественных отношениях вещи материального
мира (здесь происходит совпадение с предметом преступления), а в нематериаль­
ных общественных отношениях - иные социальные ценности (государственная
власть, духовные блага)»'. Под предметом преступного посягательства СИ.
Улезько понимает элемент охраняемого уголовным законом общественного от­
ношения, который подвергается непосредственному преступному воздействию и
которому, в первую очередь, причиняется ущерб. В качестве такого предмета
может выступать субъект общественного отношения, социальная связь, предмет
' Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений.
Л., 1979. С 46.
-Глистин В.К. Там же. С. 57.
162
общественного отношения, т.е. практически любой элемент общественного отнощения. Таким образом СИ. Улезько, как и В.Я. Таций", предмет преступления
понимает и рассматривает в трех значениях. Во-первых, как предмет оби1,ественного отношения. Во-вторых, как собственно предмет преступления. И, в-третьих,
как предмет преступного воздействия.
В современной учебной литературе взгляд на природу предмета преступле­
ния не отличается большим разнообразием и противоречиями. Практически все
авторы делают акцент на его вещественной (материальной) природе, а также обу­
словленности предметом факта совершения преступления". Однако при этом не­
которые авторы четко не различают термины «посягать» и «воздействовать».
Очевидно, что посягнуть и этимологически и по смысловому значению - это зна­
чить либо причинить вред, либо поставить в угрозу факт причинения вреда. При­
менительно к предмету преступления более приемлем термин «воздействие». Так,
А.И. Игнатов стилистически верно определяет предмет следующим образом
«предмет преступления понимается как элемент объекта преступления, на кото­
рый непосредственно воздействует преступник в процессе преступного посяга­
тельства»"*. Таким образом следует очевидно признать неудачной дефиницию
предмета преступления, даваемую В.И. Динекой. В.И. Динека предмет преступ­
ления определяет следующим образом «это вещь материального характера, на ко­
торую посягает преступление» .
Неординарным и достаточно оригинальным является взгляд на предмет пре­
ступления Л.Д. Гаухмана. «Предмет преступления, - пишет Л.Д. Гаухман, - это
' Улезько СИ. 1еоретические основы исследования уголовно-правовой охраны
налоговой системы России. Автореф. дис. д-ра юрид. наук. - М., 1998. С. 32.
-См.: Таций В.Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве. Харьков. 1988. С. 58.
' См. напр.. Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. А.И. Рарога. - М.,
1997; Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Отв. ред. Б.В. Здравомыслов - М., 1996. и др.
"Уголовное право России: Учебник для вузов. В 2 т. Т.Г Общая часть. - М., 1998.
С111.
163
материальный субстрат, предмет материального мира, одушевленный или неоду­
шевленный, в связи с которым или по поводу которого совершается преступле­
ние, на который непосредственно воздействует преступник, совершая преступле­
ния. Когда таким предметом является человек, то он именуется потерпевшим, по­
нимаемым в уголовно-правовом смысле»^. Л.Д. Гаухман как бы объединяет в од­
ном понятии - предмет преступления (в широком смысле) два факультативных
признака объекта преступления - предмет преступления как предмет неодушев­
ленный и предмет преступления как человек (т.е. потерпевший от преступления),
но в уголовно-правовом смысле. При этом потерпевший как предмет отличатся от
предмета преступления как вепди, в том числе, характером деятельности человека.
Так же рассуждает и С.Ф. Кравцов, считая, что «при широком употреблении по­
нятия «предмет преступления» он, по суш,еству, поглондает понятие «потерпев­
ший» как самостоятельный признак, характеризуюндий объект преступления»".
Однако основополагающим, по мнению Л.Д. Гаухмана является то, что и пред­
мет преступления и потерпевший являются материальными категориями, в то
время как объект преступления - категория сугубо социальная .
А.И. Игнатов считает «излишне этичным» подход к личности как к не пред­
мету преступления. Напротив, ученый считает, что части тела человека являются
предметом преступления (вещественным базисом субъективных прав человека) .
В концепции же предмета преступления Л.Д. Гаухмана безусловный интерес
представляет попытка придать статус самостоятельного признака лицу, потер­
певшему от преступления. Действительно в учении об объекте преступления о
потерпевшем либо не говорится вообще, либо говорится очень мало, неубеди­
тельно. В основном в учебной литературе рассмотрение вопроса о потерпевшем
' Уголовное право. Общая часть. Учебник / Под ред. И.И. Ветрова, Ю.И. Ляпунова
-М., 1997. С.188.
-Гаухман Л.Д. Объект преступления. Лекция, - М., 1992. С. 23.
' Кравцов С.Ф. Хулиганство. Предмет преступления. // Вопросы теории и практи­
ки борьбы с хулиганством. Высшее политическое училище МВД СССР. - Ленин­
град, 1975. С. 49.
' Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 24.
164
сводится к установлению процессуального характера дефиниции потерпевшего.
Л.Д. Гаухман констатирует необходимость говорить о потерпевшем именно в
уголовно-правовом смысле, о потерпевшем как факультативном признаке объекта
преступления, как о, в своем роде, составной части предмета преступления.
Очевидно, что подобная ситуация в учении об объекте преступления была
вызвана тем, что под объектом преступления либо безоговорочно, либо в первую
очередь понимались определенные общественные отношения. Место личности,
человека, лица, потерпевшего от преступления автоматически перемещалось в
разряд признаков факультативных (дополнительных), либо вообще не обознача­
лось. Человека, которому преступлением причинялся вред, рассматривали то как
составную часть общественных отношений (в роли субъекта этих отношений), то
как вообще носителя всех общественных отношений, то как объект преступления,
но при этом не во всех, а только в некоторых преступлениях, то в конечном счете
просто как дополнительный признак объекта преступления, не имеющего к тому
же уголовно-правового статуса (все определения потерпевшего, даваемые в уго­
ловно-правовой литературе действительно носят уголовно-процессуальный ха­
рактер).
Б.С. Никифоров отмечал в своей работе, что признак носителя охраняемых
уголовным правом интересов («конкретный участник социалистических общест­
венных отношений») имеет важное, но далеко не исключительное значение. «До
того, как преступление совершено - это охраняемый угрозой применения наказа­
ния «субъект». После совершения преступления - это охраняемый посредством
применения наказания потерпевший - не только в конкретном процессуальном
облике физического или юридического лица, которое или представителя которо­
го можно вызвать в суд, допросить и т.д., но и в обобщенном смысле - в смысле
обладателя соответствующих интересов, обеспеченных запретом или велением
уголовного закона» .
' Уголовное право России: Учебник для вузов. В 2 т. - М., 1998. С. 1 П
-Никифоров Б.С. Указ. соч. С. 49.
165
Более отчетливо о человеке, как вполне самостоятельном объекте уголов­
но-правовой охраны заявляет Ю.А. Демидов, выделяя при этом два основных на­
правления: человек - как условие нормального функционирования общественных
отношений, и как самостоятельный объект охраны'.
А между тем проблемы лица, потерпевшего от преступления, давно и доста­
точно плодотворно разрабатываются на междисциплинарном
уровне'^. И хотя
существование самостоятельного раздела криминологии - учения о жертве пре­
ступления (виктимологии) и предполагает определенную самостоятельность в
изучении лица, потерпевшего от преступления, прав, на наш взгляд, П.Г. ! 1огребняк, который считает, что вопросы о потерпевшем должны изучаться нескольки­
ми дисциплинами. Специфика этих вопросов такова, что их изъятие из отдельных
дисциплин (уголовного права, уголовного процесса, криминалистики) не может
пройти безболезненно для последних, без нарушения их структуры. Очевидно,
что это в полной мере относится и к вопросам, связанным с личностью потер­
певшего в учении об объекте преступления .
П.С. Дагель справедливо отмечал в свое время, что несмотря на многократ­
ное упоминание о потерпевшем статей уголовного закона, учение о потерпевшем
в уголовном праве имеет недолгую историю. Собственно всплеск работ посвя' Демидов Ю.А. Указ. соч. С. 51-62.
- Так, в частности, в криминологии (виктимологии) изучением личности потер­
певшего занимались: В.Я. Рыбальская, B.C. Минская, Д.В. Ривман, В.И. Полубинский, Д.А. Сорокотягина^, Ю.А. Афиногенов, Л.В. Франк, В.В. Вандышев, И.
Сафиуллин, В.А. Номоконов, Л.И. Романова, Т.К. Щеглова, И.Н. Твердая, Ю.М.
Антонян, Г.В. Антонов-Романовский, В.И. Зубкова, Л.Д. Кокорев и др.
' Погребняк П.Г. Рец. на кн. «Потерпевший от преступления». - Влади вое гок,
1974. // СГП - 1983 - №3 - С. 150.
•* Л.В. франк, например, конкретизирует объект и предмет исследования, а также
основные проблемы личности потерпевшего на монодисциплинарном уровне
применительно к уголовному праву следующим образом: лигитимироваиные,
фактические, живые и мертвые потерпевшие; личность и поведение потерпевших
как элементы объекта и объективной стороны состава преступления; «вина» по­
терпевшего, влияние поведения жертвы на квалификацию преступления и инди­
видуализацию наказания (Франк Л.В. Некоторые теоретические вопросы станов-
166
шенных потерпевшему во многом был предопределен стремительно развиваю­
щейся в 50-60-х годах криминологией.
Уголовный закон действительно не имеет определения лица, потерпевшего
от преступления. Определение потерпевшего дает уголовно-процессуальный за­
кон. Статья 53 УПК РФ определяет, что «потерпевшим признается лицо, которо­
му преступлением причинен моральный, физический или имуидественный вред. О
признании гражданина потерпевшим лицо, производящее дознание, следователь
и судья выносят постановление, а суд - определение».
П.С. Дагель совершенно обоснованно констатирует, что в силу тесной взаи­
мосвязи двух отраслей права (уголовного и уголовно-процессуального) данное
определение следует признать единым для обеих отраслей. При этом учеи1>!Й по­
лагает, что первое предложение дефиниции дает именно материальное определе­
ние потерпевшего .
Однако необходимо все-таки учитывать, что дефиниция потерпевшего опре­
деляется уголовно-процессуальным законом, а не уголовно-материальным. Уго­
ловно-процессуальной фигуре «потерпевший от преступления» действи!елыю
должна
предшествовать
фигура
уголовно-материальная.
Так,
уголовно-
материальная фигура «субъект преступления», как один из элементов состава
преступления,
последовательно
(поэтапно)
превращаегся
в
уголовно-
процессуальные фигуры задержанного, подозреваемого, обвиняемого, ггодсудимого, осужденного. Сегодня самостоятельной уголовно-материальной фигуры,
предшествующей
по
времени
потерпевшему,
как
фигуре
уголовно-
процессуальной нет. Уголовное право определенным образом заимствует ее у
уголовно-процессуального права, нарушая тем самым, на наш взгляд, временную
связь. Хотя необходимо отметить и существование иных точек зрения на обозна­
чаемую нами проблему. Так, например, И.А. Ребане не видит смысла в копструи-
ления советской виктимологии // Потерпевший от преступления: Сборник стагей
/ Под ред. Дагеля П.С. - Владивосток. 1974. С. 11).
' Дагель П.С. Потерпевший в советском уголовном праве // Потерпевший от пре­
ступления: Сборник статей / Под ред. Дагеля П.С. - Владивосток, 1974. С. 17-1 8.
167
ровании отдельных для каждой науки криминального циклаЧтонятий потерпев­
шего, в силу того, что процессуальное понятие потерпевшего достаточно для всех
наук криминального цикла .
Анализируя раскрываемые П.С. Дагелем признаки потерпевшего, теоретиче­
скую дефиницию преступления можно было бы дать, очевидно, следующим об­
разом. Потерпевший от преступления - это физическое или юридическое лицо,
которому в результате совершения преступления причиняется физический, имуш,ественный (материальный) или моральный вред.
Различны и функции, которые несет фигура потерпевшего в уголовнопроцессуальном и уголовном праве. В первом случае потерпевший процессуа.пьно выделяется среди других участников, во втором фигура потерпевшего необхо­
дима для определения рамок уголовной ответственности, ее дифференциации и
индивидуализации. Фигура потерпевшего в рамках учения об объекте преступле­
ния безусловно несет меньшую нагрузку чем в целом в науке уголовного права, и
нас она интересует именно в этом аспекте, хотя очевиден также и тот факт, что
проблема потерпевшего в учении об объекте преступления первична по отноше­
нию ко всем остальным вышеперечисленным проблемам.
Понятие потерпевшего неразрывно связано с причинением вреда. При лом
важно подчеркнуть, что потерпевший (в уголовно-правовом смысле) есть не
только там, где причинен реальный вред, но и там, где создана непосредственная
угроза его причинения . Хотя в процессуальном смысле о потерпевшем мы гово­
рим только в случае признания лица таковым в установленном законом порядке.
Прочно увязывая между собой понятия вред, причиненнР:.1Й в результате соверше­
ния преступления, и лицо, которому в результате совершения преступления при­
чинен вред, мы таким образом действительно не можем говорить о потерпевшем
в уголовно-правовом смысле в случаях, когда вред причиняется в результате со' Ребане И.А. О виктимологическом аспекте при назначении наказания // Потер­
певший от преступления (уголовно-правовые, уголовно-процессуальные, крими­
нологические и психологические аспекты). - Тарту, 1987. С. 6.
^ Дагель П.С. Указ. соч. С. 20.
168
вершения общественно опасных деяний невменяемых лиц'. Но в этом случае ( на
что справедливо указывают, например, П.Г. Погребняк, Г.И. Налимов, В.И. Си­
монов и др".) не может быть речи о совпадении или несовпадении уголовнопроцессуального и уголовного понятий потерпевшего, если потерпевший отсут­
ствует в уголовно-материальном смысле, его не может быть и в уголовнопроцессуальном.
Потерпевший от преступления в уголовном праве - это социально обобщен­
ный образ, «собирательное понятие, охватывающее всех лиц, которым преступ­
лением причинен вред»". И следует, видимо, признать правоту П.С. Дагеля в том,
что выделить какие-либо признаки, свойственные всем потерпевшим в уголовном
праве, невозможно. Но очевидно, что подобное утверждение относится именно к
составу преступления как обобщенной законодательной модели. Говоря о потер­
певшем, именно как о признаке, характеризующем объект преступления как эле­
мент состава преступления в целом, мы вряд ли будем выделять все признаки, ко­
торые выделяет и классифицирует П.С. Дагель в своей работе , так как они харак­
терны именно для различных и при этом конкретных составов преступлений, ил­
люстрируя в большей степени моменты, связанные с уголовной ответственно­
стью, а не с составом преступления. Однако ряд признаков (а вернее первую
группу классификации П.С. Дагеля) необходимо рассмотреть подробнее, так как,
по словам ученого, «эти признаки личности потерпевшего, включаемые в составы
преступлений, неразрывно связаны с характером обтзскта, на который направлено
соответствующее посягательство. По существу они и характеризую^' объект»'.
Речь идет о так называемом «специальном потерпевшем», при этом необхо­
димо иметь в виду, что в данном случае принцип равенства перед законом, зако' Там же. С. 18.
-Погребняк П.Г. Указ. соч. С. 150; Налимов Г.И., Симонов В.И., Ильина Л.В. Рец.
на кн. Потерпевший от преступления, Сборник статей / Под ред. П.С. Дагеля. Владивосток, 1974 // Правоведение. - 1975. - №6 - С. 122.
' Дагель П.С. Указ. соч. С. 21.
^Там же. С. 23-37.
'Там же. С. 26.
169
нодательно закрепленный в ст. 4 УК России, никоим образом не нарушается. П.С.
Дагель признаки, характеризующие саму личность потерпевшего, делит на две
группы: физические признаки и социальные признаки личности'.
К физическим признакам личности относятся половозрастные признаки:
женщина (ст. 131 УК), мужчина (ст. 132 УК), новорожденный ребенок (ст. 106
УК), несовершеннолетний (ст. 152 УК), лицо не достигшее определенного воз­
раста (ст.ст. 134, 135 УК) и др.
К социальным признакам личности относятся положение личности в системе
государственно-правовых отношений (должностное лицо, военнослужащий и
ДР-)-
Немаловажным в указанном аспекте является рассмотрение вопроса о воз­
можности законодательного и теоретического закрепления потерпевшего от пре­
ступления в уголовно-материальном праве.
По справедливому замечанию Б.А. Протченко, пoJюжeниe лица, которое
объективно появляется в результате совершенного преступления должным обра­
зом не исследовано наукой уголовного права и не урегулировано уголовным законодательством . Б.А. Протченко делает в своей работе акцент на том, что \ютерпевший от преступления - это фигура (субъект правоотношения), о котором,
как правило, вообще не упоминается в рамках уголовно-правовых отношений.
«Раскрыть материальное понятие потерпевшего, придать ему уголовно-правовой
статус можно лишь через уголовно-правовое отношение. Без потерпевшего не­
возможно раскрыть значительную часть преступлений, решать практические за­
дачи в области профилактики преступности, индивидуализации ответственности,
понятие потерпевшего в уголовном праве необходимо для определения рамок
уголовной ответственности и ее дифференциации»". Таким образом, в теории
уголовного права (в учении об объекте преступления) закрепление потерпевшего
'Там же. С. 24-25.
- Протченко Б.А. Потерпевший как субъект уголовных правоотношений // Госу­
дарство и право. - 1989. - № 1 1. - С. 79.
^ Там же. С. 80.
170
ОТ преступления возможно в первую очередь через констатацию последнего как
субъекта уголовно-правового отношения.
По мнению Б.А. Протченко, в уголовном законе необходимо указать, что за­
щита и реализация прав потерпевшего осушествляется путем признания их судом
в установленном порядке, восстановления нарушенных прав и свобод, возмеще­
ния потерпевшему причиненного преступлением вреда. «Потерпевший вправе
требовать пресечения готовящихся или совершаемых против него преступных
действий; привлечения виновного к уголовной ответственности; восстановления
или компенсации нарушенных преступлением прав и свобод, чести и достоинства
личности; возмещения понесенного материального ун1,ерба» .
Очевидно, что в уголовном законе должна существовать статья (аналогичная
ст. 20 УК России), в которой бы определялись субъективные права потерпевшего
от преступления, давалось бы его уголовно-материальное определение и т.д. Воз­
можно также, что при этом терминологически потерпевший от преступления бу­
дет именоваться иным образом.
Достаточно интересной точкой зрения на указанную проблему является по­
зиция о статусе потерпевшего в уголовном законе П.С. Яни. «...Процессуальное
понятие потерпевшего связано с его материально-правовой сущностью. И эту
«сущность», думается, следует отразить в уголовном законе, поскольку правовую
основу для возмещения решением суда причиненного гражданину преступлением
вреда создаст лишь введение понятия потерпевшего в уголовный закон» . П.С.
Яни обоснованно отмечает, что несмотря на то, что большинство исследователей
считает даваемое ст. 53 УПК РФ определение
потерпевшего уголовно-
материальным, а не уголовно-процессуальным его нельзя в неизмененном виде
переносить в уголовный закон (легитимизировать в УК). В этом смысле П.С. Яни
предлагает именовать потерпевшего пострадавшим". Уголовно-материальное же
' Протченко Б.А. Указ. соч. С. 82.
- Яни П. Законодательное определение потерпевшего от преступления // Россий­
ская юстиция. - №4. - 1995. - С. 40.
^ЯниП. Указ. соч.С. 41.
171
определение потерпевшего (пострадавшего), даваемое ученым звучит следующим
образом: «Пострадавшим является лицо, на чьи охраняемые настоящим законом
блага - жизнь, здоровье, честь и достоинство, а также политические, трудовые,
имущественные и другие права и свободы было направлено преступное посяга­
тельство. Пострадавший имеет право на возмещение всякого причиненного ему
преступным деянием вреда»'.
Дефиниция П.С. Яни действительно носит более материальный характер,
чем аналогичная дефиниция Б.А. Протченко, в большей степени являющаяся уго­
ловно-процессуальной. Однако несмотря на то, что П.С. Яни совершенно спра­
ведливо выявляет различные временные характеристики для материального тер­
мина субъект преступления, и соответствующего ему в уголовно-процессуальном
праве терминов подозреваемый, обвиняемый, подсудимый и осужденный, замена
термина «потерпевший» на термин «пострадавший» вряд ли имеет смысл. И по­
терпевший и пострадавший - это суть лица уже претерпевшие от совершения пре­
ступления, если исходить из временных характеристик этих понятий и их элемен­
тарного грамматического толкования. Термин, характеризующий уголовноматериальный статус потерпевшего, и в теории и в уголовном законе должен
быть, очевидно, иным.
О том, что потерпевший от преступления и лицо, которое по сути является
объектом преступления, понятия различные говорит и Г.П. Новоселов. При этом
Г.П. Новоселов находит выход из обозначенной выше ситуации в том, ч го «в от­
личие от объекта преступления, которым выступает тот, против кого совершается
преступление, потерпевший - это лицо, которому реально причинен физический,
имущественный, моральный или иной вред» . Г.П. Новоселов достаточно четко
выделяет различные временные характеристики объекта и потерпевшего, пояс­
няя, что фигура потерпевшего возникает не в процессе посягательства, а чу1ь
позже, в результате посягательства^. Необходимо отметить также и правильную
'Тамже. С. 41.
-Уголовное право. Общая часть. Учебник для вузов. - М., 1997.С.134.
-'Там же. С. 135.
172
констатацию того, что по своей сути понятие потерпевший от преступления пре­
жде всего (изначально) имеет уголовно-правовой характер.
Однако, на наш взгляд, у Г.П. Новоселова не все достаточно логично связы­
вается при попытке сопоставления объекта преступления и потерпевшего от пре­
ступления. Действительно можно согласиться с автором в том, что, BO-nepBF^ix,
могут быть ситуации, когда объект преступления и потерпевший присутствуют в
одном и том же преступлении, так как в конечном счете в качестве потерпевшего
всегда выступает тот, кто является объектом преступления; во-вторых, возможны
ситуации, когда лицу причиняется вред, но при этом оно не является ни объек­
том, ни предметом преступления, а только лишь «представителем» noTepncBuiero
(например, родственник погибшего) хотя в данном случае о прямом, непосредст­
венном причинении вреда в результате преступления нет речи. Но, очевидно,
трудно согласиться с тем, что поскольку не всякое преступление влечет за собой
фактическое причинение вреда, то, в отличие от объекта преступления, без кото­
рого преступления нет и не может быть, потерпевший от преступления я^цляется
факультативным признаком состава преступления, т.е. может в определенных
преступлениях и не присутствовать. Так как объект преступления это всегда лю­
ди и только они', а преступления не может быть без объекта, а объект, в свою
очередь, при преступном посягательстве не может не быть поврежден, получает­
ся, исходя из логических рассуждений автора, что и потерпевший должен присут­
ствовать во всех преступлениях без исключения. В этой связи сложно понять, что
имеет в виду Г.П. Новоселов, утверждая, что не всяким преступлением может
быть причинен вред. Ведь вред преступным посягательством причиняется, как
правило, независимо ни от конструкции объективной стороны состава преступ­
ления, ни от того, в какой конечной стадии посягательство фактически реализо­
вано , ни от малозначительности деяния.
' Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов. - М., 1997. С. 133.
^ Так B.C. Минская и Г.И. Чечель обоснованно отмечают, что «создаваемая при­
готовлением к преступлению или покушением на него опасность причинения
вреда является разновидностью преступных последствий, поэтому в этих случаях
173
Таким образом, сегодня представляется достаточно очевидным, что на уров­
не теоретических изысканий в учении об объекте преступления необходимо уде­
лять большее внимание группе признаков, характеризующих объект преступле­
ния как элемент состава преступления. При этом особенное внимание необходи­
мо уделить, на наш взгляд, вопросу об актуализации роли потерпевшего в учении
об объекте преступления.
имеется объективный, хотя и потенциальный вред, а значит, и потерпевший».
(Минская B.C., Чечель Г.И. Виктимологические факторы и механизм преступного
поведения. Иркутск, 1988. С. 12). То же самое имеет в виду Я.О. Мотовиловкер,
давая свое определение потерпевшего. Согласно данному определению потер­
певшим должно признаваться лицо, чьи права и охраняемые законом интересы
нарушены преступлением или на них совершено покушение...» (Мотовиловкер
Я.О. Понятие потерпевшего в советском уголовном процессе // Правоведение. 1969.-№3.-С. 103).
174
Заключение
Основной закон страны - Конституция, определяя объекты защиты, не ис­
пользует термин общественные отношения. Среди таковых мы находим: права и
свободы человека, гражданский мир и согласие, государственное единство и су­
веренность и др . Не употребляется термин «общественные отношения» приме­
нительно к объектам уголовно-правовой охраны и в уголовном законе России.
Термином «общественные отношения» оперирует уже практически 75 лет теория
уголовного права при определении объектов уголовно-правовой охраны и объек­
тов преступных посягательств. И не учитывать этого, сбрасьгвать со счетов про­
сто преждевременно. И не только потому, что общественным отношениям как
объекту преступления посвящена не одна сотня научных изысканий виднейших
ученых страны, но и потому, что создана устойчивая теория, практически не вг>1зывающая серьезных возражений. Данная теория, не лишенная противоречий и
спорных моментов, тем не менее остается сегодня господствующей точкой зре­
ния на объект преступления.
Однако нельзя не замечать и все чаще и чаще раздающиеся голоса о том, что
теория объекта преступления как общественных отнонюний не может оставаться
неизменной и далее. И для этого существуют достаточно веские причины. И од­
ной из таких причин, по справедливому замечанию Н.И. Загородникова, является
определенная «заштампованность» теории объекта, что не позволяет выработать
простые и четкие рекомендации для правоприменителя и законодателя. Другой
достаточно веской причиной, по мнению автора, является тот факт, что так назы­
ваемые «нетрадиционные» точки зрения на объект преступления появляются на
страницах не научной литературы, а на страницах учебной литературы.
В настоящей работе, в связи с законодательно измененными приоритетами
уголовно-правовой охраны, предпринята попытка еще раз на основе сгруктурнологического анализа пересмотреть основные существующие концепции в учении
об объекте преступления. При этом анализу были подвергнуты не только традиКонституция Российской Федерации. - М., 1993. С. 3, 4, 5 и др.
175
ционные точки зрения, но и взгляды на объект пресгупления как на чю-либо
иное, помимо общественных отношений.
Автор пытается проследить историю развития понятия объект преступления
со времен становления российской государственности до сегодняшнего дня, не
только анализируя законодательные акты различных эпох, но и частично теорию
уголовного права России со второй половины XIX века. Процесс «постановки»
под охрану уголовным законом основных ценностей русского общества происхо­
дил поэтапно, при этом круг этих ценностей постоянно расширяется. От прав и
свобод частных лиц, во времена Договоров и Русской Правды до интересов церк­
ви и религии, как правовой основы государства, и самого государства с его инте­
ресами в эпоху Судебников и Соборного Уложения. Достаточно четко прослежи­
вается тенденция
постепенного увеличения количества объектов уголовно-
правовой охраны: от нескольких норм, охраняющих жизнь, здоровье, честь, те­
лесную неприкосновенность и собственность физических лиц в Древней Руси до
2043 статей в Уложении о наказаниях Российской империи периода абсолютизма.
При этом российским законодателем достаточно последовательно проводя1ся по­
пытки систематизировать уголовно-правовые нормы. От двух глав в Соборном
Уложении 1649 г. до достаточно разветвленной системы разделов, подразделов и
глав в последних российских уложениях и советских кодексах.
Что касается доктрины русского дореволюционного уголовного права, то со­
вершенно очевидно - многие из сегодняшних нетрадиционных (т.е. не основан­
ных на концепции «объект - общественные отношения») взглядов на объект пре­
ступления берут свои истоки именно из воззрений русских криминалистов. Так,
пониманию человека или группы лиц в качестве объекта преступления предше­
ствовали взгляды СМ. Будзинского, П.Д. Калмыкова, и других ученых. А предла­
гаемая Н.И. Загородниковым точка зрения на объект, как на челонзека в системе
создаваемых им социальных благ, почти дословно воспроизводит определение
А.Ф. Кистяковского.
176
В работе проведен анализ общественных отношений и их структуры с уче­
том последних достижений философии и социологии по данному вопросу, выяв­
лено определенное социологическое смещение акцентов с собственно общест­
венных отнощений в сторону человека. Автор пытается показать, что появипилаяся нетрадиционная точка зрения на объект преступления как на человека во мно­
гом предопределена именно этим. Параллельный анализ концепций: объект пре­
ступления - общественные отношения; интерес, правовое благо, человек в систе­
ме социальных благ позволило, на взгляд автора, ясно увидеть, что живая ткань
любого общественного организма представлена прежде всего живыми людьми.
Собственно появление нетрадиционных взглядов на объект преступления
отнюдь не явление нескольких последних лет. Если даже не принимать во внима­
ние точки зрения дореволюционных ученых, то в диссертационном исследовании
достаточно четко показываются основные этапы параллельного сосуществования
данных нетрадиционных концепций. Так, мнение о том, что непосредственным
объектом преступления по отношению к определенной категории преступлений
следует считать государственные или общественные интересы отдельной личгюсти, получает распространение в 30-50-е годы (А.А. Пионтковский - 1928 г.,
учебники по общей части уголовного права для юридических вузов - 1943, 1948
гг.). В 60-70-х годах разворачивается достаточно широкая дискуссия о категории
«интерес», одним из инициаторов выступил Е.К. Каиржанов. Во второй половине
80-х в связи с определенными демократическими преобразованиями в обществе
вновь происходит обращение к человеку как к единственно возможному объекту
преступления (Н.И. Загородников).
Автор пытается также выявить определенные несоответствия во взглядах ис­
следователей при рассмотрении таких узловых вопросов учения, как: классифи­
кация объектов преступления, сопоставимости понятий «объект преступления»,
«объект посягательства» и «объект уголовно-правовой охраны», механизм при­
чинения вреда объекту преступления и др.
177
В работе также предпринимается попытка рассмотреть объект преступления
как элемент состава преступления в системе, характеризующих его признаков.
При этом уделяется особенное внимание анализу существующих точек зрения на
предмет преступления и лицо, потерпевшее
от преступного посягательсгва.
Именно в связи с недостаточной, на взгляд автора, разработанностью проблемы
потерпевшего в учении об объекте преступления связаны определенные трудно­
сти в становлении параллельной традиционной концепции «объект преступления
- общественные отношения» - концепции «объект преступления - человек». В
данном направлении необходимо активизировать теоретические изыскания, с по­
следующей выработкой четких рекомендаций для законодателя.
Автор надеется, что его работа может послужить определенным этапом в
изучении одной из наиболее сложных тем в теории уголовного права, некоей от­
правной точкой дальнейшей достаточно непростой работы по анализу и система­
тизации имеющегося огромного эмпирического материала.
178
Библиография
1. Нормативные источники.
1. Комментарий к Уголовному Кодексу Российской Федерации / Отв. Ред.
В.И. Радченко.-М.: Вердикт. 1996.
2. Комментарий к Уголовному Кодексу Российской Федерации / отв. Ред.
д.ю.н. А.В. Наумов. - М . : Юристъ, 1996.
3. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Общая
часть. Под ред. Ю.И. Скуратова и В.М. Лебедева. - N4.: Издательская
группа ИНФРА М - НОРМА, 1996.
4. Комментарий к Уголовному Кодексу Российской Федерации / под ред.
д.ю.н. Н.Ф. Кузнецовой. - М.: Зерцало, 1998.
5. Комментарий к Уголовному Кодексу российской Федерации. - Ростовн/Д.: Феникс, 1996.
6. Конституция Российской Федерации. - М.: Юрид. лит., 1993.
7. Научно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской
Федерации. В 2 т. Т. 1. - Н. Новгород: Номос, 1996.
8. Об утверждении уголовного кодекса Республики Беларусь: Закон Респуб­
лики Беларусь // СЗ БССР. 1961. №1. Ст. 4. (С изменениями и дополне­
ниями на 31 декабря 1991 г.).
9. Основы законодательства Союза ССР и союзных республик. - М.: Юри­
дическая литература, 1983.
10.Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации.
11.Уголовный кодекс Республики Казахстан - общая характеристика (в
сравнении с УК Казахской ССР): Практическое пособие. - Алматы, Баспа,
1997.
12.Уголовный кодекс Российской Федерации. Общий комментарий. Сравни­
тельная таблица: Научно-практическое пособие. - М.: Учебноконсультационный центр ЮрИнфор, 1996.
13.Уголовный кодекс Российской Федерации. С и;зменениями и дополне­
ниями, опубликованными на 1 января 1994 года. Челябинск, 1994.
14.Уголовный кодекс РСФСР. С изменениями и дополнениями на 15 Mapia
1996 г. Новосибирск, 1996.
15.Федеральный закон РФ «О внесении изменений и дополнений в УК РФ»
от 20 мая 1998 г. (Российская газета от 27 июня 1998 г.).
2. Монографии, книги.
16.Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. - М.: Стеле, 1995.
17.Белогриц-Котляревский Л.С. Учебник русского уголовного права. Общая
и особенная части. - Киев: Южно-Русское книгоиздательство Ф.А. Югансона, 1903.
179
18.Бернер А.Ф. Учебник уголовного права: Части обндая и особенная. Часть
обидая. - СПб., 1865.
19.Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском
уголовном праве. - М.: Юридическая литература, 1963.
20.Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. - Ростов-н/Д,
Феникс, 1995.
21.Гаверов Г.С. Преступление и наказание в России. - Иркутск: Иркут. ин-т
нар. хоз-ва, 1993.
22.Галактионов Е.А. Уголовное право Российской Федерации. - СПб.; Зна­
ние, 1996.
23.Гаухман Л.Д. Объект преступления: Лекция. - М.: Академия МВД РФ,
1992.
24.Георгиевский Э.В. Развитие понятия объект преступления в истории уго­
ловного права России. - Иркутск: ВСИ МВД РФ, 1998.
25.Глистин В.К. проблема уголовно-правовой охраны обществениь1х отно­
шений (объект и квалификация преступлений). - Л.: ЛГУ, 1979.
26.Демидов Ю.А. Социальная ценность и оценка в уголовном праве. - М.,
1975.
27.Дубинин Н.П., Карпец И.И., Кудрявцев В.Н. Генетика, поведение, ответ­
ственность: О природе антиобщественных проступков и путях их преду­
преждения. - М., 1989.
28.3еньковский В.В. История русской философии. В 4 т. - Л.: Эго, 1991.
29.Ильин И.А. Сочинения в 2 т. Т. 1.: Философия права. Нравственная фило­
софия. - М.: Медиум, 1993.
30.Исаев И.А. История государства и права России: полный курс лекций. М.: Юрист 1994.
31.Истомин А.Ф. Общая часть уголовного права: Учебное пособие (альбом
схем).-М.:ИНФРА М-НОРМА, 1997.
32.История государства и права СССР: Учебник. Ч. 1./ Под ред. О.И. Чистя­
кова, И.Д. Мартысевича. - М.: МГУ, 1985.
33.История государства и права СССР: Учебник. 4.1. / Под ред. Ю.П. Тито­
ва. - М.: Юридическая литература, 1988.
34.Каиржанов Е.К. Интересы трудящихся и уголовный закон (проблемы объ­
екта преступления). -Алма-Ата: Казахстан, 1973.
35.Карамзин Н.М. История государства российского / Комментарий A.M.
Кузнецова. Т. 1-14. -Калуга: Золотая аллея, 1993.
Зб.Карташев А. Собрание сочинений. В 2 т. Т. 1. Очерки по истории русской
церкви. - М.: ТЕРРА, 1992.
37.Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного нрава с
подробным изложением начал Русского Уголовного законодательства.
Часть общая. - Киев, 1882.
38.Ключевской В.О. Русская история: Полный курс лекций в трех книгах.
Кн. 1 . - м . : Мысль, 1993.
180
39.Князьков С. Из прошлого русской земли. Время Петра Великого. - М.:
Планета, 1991.
40.Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - М.:
Академия МВД СССР, 1980.
41.Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступлений:
Учебное пособие. - Волгоград. Высшая следственная школа, 1976.
42.Коржанский Н.И. Предмет преступления (понятие, виды и значение для
квалификации): учебное пособие. - Волгоград, 1976.
43.Коробеев А.И. Уголовная наказуемость общесгвенно опасных деяний
(основания установления, характер и реализация в деятельности органов
внутренних дел): Учебное пособие. - Хабаровск, 1986.
44.Кудрявцев В.Н. Обш,ая теория квалификации преступлений. - М., Юри­
дическая литература, 1972.
45.Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. - М., 1960.
46.Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. - М.: МГУ.
1984.
47.Курс советского уголовного права. В 6 т. Т. 2. Часть общая. Преступле­
ние. - М.: Наука, 1970.
48.Курс советского уголовного права. Часть общая. Т. 1. - Л.: ЛГУ, 1968.
49.Лясс Н.В. Нормативная теория в современном буржуазном уголовном
праве.-Л.: ЛГУ, 1963.
50.Мальцев В.В. Проблема уголовно-правовой оценки общественно опасных
последствий. - Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 1989.
51.Минская B.C., Чечель Г.И. Виктимологические факторы и механизм пре­
ступного поведения. -Иркутск, 1988.
52.Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть: курс лекций. М.:БЕК, 1996.
53.Никифоров B.C. Объект преступления по советскому уголовному праву. М.: Юридическая литература, 1960.
54.Никулин СИ. Уголовный закон и частный интерес: лекция. - М.: УМЦ
приГУКМВДРФ, 1994.
55.Общая теория права: Учебник для юридических вузов. Под обгц. ред. А.С.
Пиголкина. - М.: МГТУ им. Н.Э. Баумана, 1997.
56.Познышев С В . Основные начала науки уголовного права. - М., 1913.
57.Практикум по уголовному праву: Учебное пособие / Под ред. Л.Л. Кругликова.-М.:БЕК, 1997.
58.Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси: Лекции по русской исто­
рии. Киевская Русь. - М.: Наука, 1993.
59.Преступления против интересов службы в коммерческих и иных органи­
зациях. Комментарий законодательства и справочные материалы. - Рос­
тов н/Д.: Феникс, 1997.
60.Протасов В.Н. Правоотношение как система. -- М.: Юридическая литера­
тура, 1991.
61.Прохоров B.C. Преступление и ответственность. - Л.: ЛГУ, 1984.
62.Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Механизм уголовноправового регулирования: норма, правоотношение, ответственность. Красноярск, 1989.
63.Развитие русского права в первой половине XIX в. - М.: Паука, 1994.
64.Развитие русского права второй половины XVII XVIII вв. - М.: Наука,
1992.
65.Рогов В.А. История государства и права России IX - начала XX веков. М.:ТЕИС, 1995.
66.Рогов в.А. История уголовного права, террора и репрессий в русском го­
сударстве XV - XVII вв. - М.: Юристъ, 1995.
67.Рождественский С. Соборное Уложение 1649 г. // Три века. Т. I. - М.:
Патриот, 1991.
68.Романов А.К. Уголовно-правовое регулирование общественных OTHOUJCний (методологические проблемы теории): Учебное пособие. ~ М.: НИИ
МВД РФ, 1992.
69.Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. - М.: Юридическая ли­
тература, 1985.
70.Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право: Пособие к лекциям. - СПб,
1890.
71 .Словарь по уголовному праву / Отв. ред. А.В. Наумов. - М.: ВБЖ, 1997.
72.Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права (предмет, задачи и
способы уголовно-правового регулирования).- Л.:ЛГУ, 1965.
73.Советское уголовное право. Часть особенная: Учебное пособие для юри­
дических факультетов и институтов. - М., 1957.
74.Соловьев СМ. Сочинения. В 18 книгах. Книга 4. История России с древ­
нейших времен. - М.: Голос, 1994.
75.Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. / Ред., сост. и предисл.
А.Ю. Согомонов. - М . : Политиздат, 1992.
76.Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая. В 2 т. Т. 1. М. Наука, 1994.
77.Таций В.Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве.
-Харьков, 1988.
78.Трайнин А.Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. М., 1951.
79.Уголовное право России. Общая часть: Учебник / отв. ред. Б.В. Здравомыслов. - М.: Юристъ, 1996.
80.Уголовное право России: Учебник для вузов. В 2 т. Г.1. Общая часть. Отн.
ред. А.Н. Игнатов и Ю.А. Красиков. - М.: НОРМА, 1998.
81.Уголовное право Российской Федерации: Учебное пособие / Под ред.
В.П. Сальникова. СПб.: - Санкт-Петербургская академия МВД России,
1997.
82.Уголовное право. Обпдая часть: Учебник / под ред. А.Н. Рарога - М., 1997.
83.Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. В.Н. Петрашева ^ М.,
1999.
182
84.Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. Н.И. Ветрова, Ю.И.
Ляпунова - М.: Новый юрист, 1997.
85.Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов / отв. ред. И.Я. Козаченко и З.А. Незнамова. - М.: ИНФРА, 1997.
86.Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов. Отв ред. И.Я. Козаченко и З.А. Незнамова. - М.: ИНФРА, 1997.
87.Хрестоматия по истории отечественного государства и права. 1917-1991
г г . - М . : Зерцало, 1997.
88.Хропанюк В.Н. Теория государства и права: Учебное пособие для высших
учебных заведений / Под ред В.Г. Стрекозова. - М., 1995.
89.Шишов О.Ф. проблемы уголовной ответственности в истории советского
уголовного права: Учебное пособие. - М.: ВНИИ МВД СССР, 1982.
90.1иишов О.Ф. Становление и развитие науки уголовного права в СССР.
Проблемы Общей части (191701936 гг.) Вып. 1. - М.: ВНИИ МВД СССР,
1981.
91.Явич Л.С. Общая теория права. - Л . : ЛГУ, 1976.
3. Статьи
92.Антипов В.И. Установление основного объекта в составах многообъект­
ных преступлений // Проблемы дальнейшего укрепления социалистиче­
ской законности в деятельности ОВД: Межвуз. сб. научн. тр. - Киев, 1986.
93.Ахиезер А.С, Яковенко И.Г. Что такое общество? // Общественные науки
и современность. 1997. № 3 .
94.Бейсенов Б., Сабикенов С. Рец. на кн. Е. Каиржанова Интересы трудя(цихся и уголовный закон: - Алма-Ата: Казахстан, 1973 // Социалистическая
законность. 1974. № 4.
95.Благов Е.В. Механизм причинения вреда объекту преступления // Совер­
шенствование уголовного законодательства и практики его применения. Красноярск, 1989.
96.Бурлаков В.П., Милюков С.Ф., Шестаков Д.А. Рец. на кн. Таций В.Я. Объ­
ект и предмет преступления по советскому уголовному праву. - Харьков,
1988 // Вестник ЛГУ. Сер. 6. Вып. 3. 1990. № 20.
97.Галиакбаров P.P. Перспективы изучения общественных отношений, свя­
занных с негативными сторонами деятельности человека: Межвузовский
сборник научных трудов / СвЮИ. 1977.
98.Галиакбаров P.P. Уголовное право и общественные отношения конфликт­
ного характера. Сборник научных трудов / СвЮИ. 1973. Вып. 28.
99.Гельфер М.А. Некоторые вопросы общего учения об объекте преступле­
ния в советском уголовном праве // Ученые записки ВЮЗИ. Вып. 5. - М.,
1960.
100. Глистин В.К. категория интереса и проблема объекта преступления //
Вестник ЛГУ. 1980. № 5: Экономика, философия, право. Вып. 1.
183
101. Грамматчиков М.В. О классификации объектов преступления по но­
вому Уголовному кодексу Российской Федерации // актуальные проблемы
правоприменительной практики в связи с принятием нового Уголовного
кодекса РФ: Сборник материалов научно-практической конференции. Красноярск: КВШ МВД России, 1997.
102. Гуревич П.С. Человек // Философские науки. 1-4/1996.
103. Дагель П.С. Потерпевший в советском уголовном праве // Потерпев­
ший от преступления. Сборник статей / Под ред. П.С. Дагеля. - Владиво­
сток, 1974.
104. Загородников Н.И. Объект преступления: от идеологизации содержа­
ния к естественному понятию // проблемы уголовной политики и уголов­
ного права: Межвуз.сб. науч. тр.: - М.: МВШМ МВД РФ, 1994.
105. Загородников Н.И., Сахаров А.Б. Демократизация советского обш,есгва и проблемы науки уголовного права // Советское государство и право.
1990. № 12.
106. Замосковцев П.В. О многообъектности преступных посягательств //
Проблемы борьбы с преступностью. - Омск, 1978.
107. Каиржанов Е.К. Категория «интерес» и ее уголовно-правовое значе­
ние // Труды Карагандинской ВШ МВД СССР . 1975. Вып. 2.
108. Кириллова О. Рец. на кн. Е.К. Каиржанова Интересы трудящихся и
уголовный закон. - Алма-Ата: Казахстан, 1972 // Советское государство и
право. 1975. № 3.
109. Ковалев М.И., Козаченко И.Я., Новоселов Г.П. Классификация объек­
тов преступления // правоведение. 1987. № 2
1 10. Ковтун Н.Н. О понятии объекта уголовно-правовых отношений // Со­
вершенствование деятельности ОВД в условиях решительного усиления
борьбы с преступностью: Сборник статей адъюнктов и соискателей.
М.:ВЮЗШ МВД СССР, 1990.
111. Кондусов А.П., Милюков С.Ф., Труфанов В.В. Рец. на кн. В.К. Глистина Проблемы уголовно-правовой охраны общественных отноигений
(объект и квалификация преступлений). Л.: ЛГУ, 1979 // Правоведение.
1981.№3.
112. Коржанский Н. Влияние предмета преступления на квалификацию //
Советская юстиция. 1975. № 3.
113. Коржанский Н. Квалификация преступлений при конкуренции непо­
средственных объектов посягательства // Советская юстиция. 1972. № 21.
114. Коржанский Н.И. Определение объекта преступления в законе и на
практике//Труды ВСШ МВД СССР. 1974. Вып. 10.
1 15. Коржанский Н.И. Основания и критерии выбора объектов уголовноправовой охраны // Труды ВСШ МВД СССР. 1976. Вып. 12.
116. Коржанский Н.И. Понятие непосредственного объекта преступления
// Советское государство и право. 1978. № 1.
117. Коржанский Н.И. Развитие уголовно-правовой науки об охране со­
циалистических отношений // XXIV съезд КПСС о задачах дальиейгиего
184
укрепления социалистической законности и правопорядка. - Волгоград,
1972.
118. Коржанский Н.И. Развитие учения об объекте преступления в науке
советского уголовного права // Становление и развигие советскою yioловного законодательства. - Волгоград, 1973.
119. Коржанский Н.И. Ценностная характеристика объектов уголовноправовой охраны и степень их преступного повреждения // Труды ВСШ
МВД СССР. 1976. Вып. 15.
120. Кравцов С.Ф. Проблема предмета преступления в советском уголов­
ном праве // Вопросы теории и практики борьбы с преступностью. Л.,
1974.
121. Кравцов С.Ф. Хулиганство. Предмет преступления // Вопросы теории
и практики борьбы с хулиганством. - Л.: Высшее политическое училище
МВД СССР, 1975.
122. Кудрявцев В.Н. К вопросу о соотношении объекта и предмета пре­
ступления // Советское государство и право. 1951. № 8.
123. Лейквейшвили М.Ш. Объект уголовно-правовой охраны и его значе­
ние для квалификации преступлений // Уголовно-правовые исследования.
-Тбилиси: Мецниереба, 1978.
124. Миголатьев А.А. Человек как объект философского знания // Соци­
ально-политический журнал (социально-гуманитарные знания). 1998. №>
2.
125. Михлин А.С. Рец. на кн. Н.И. Коржанского Объект и предмет уголов­
но-правовой охраны. М., 1980 // Советское государство и право. 1983. №
3.
126. Мотовиловкер Я.О. понятие потерпевшего в советском уголовном
процессе // Правоведение. 1969. № 3.
127. Налимов Г.И., Симонов В.И., Ильина Л.В. Рец. на кн. Потерпевший
от преступления - Владивосток, 1974 // Правоведение. 1975. № 6.
128. Наумов А.В. Взаимосвязь российской и немецкой уголовно-правовой
теории: история и современность // Проблемы совершенствования уго­
ловного и уголовно-процессуального законодательства России. Межвуз.
сб. науч. тр. - М., 1993.
129. Наумов А.В. История создания и общая характеристика Уголовного
Уложения 1903 г. // Вестник МГУ. Сер 11. № 5.
130. Новоселов Г.П. Актуальные вопросы методологии разработки поня­
тия объекта преступления // Уголовно-правовые меры борьбы с преступ­
ностью в условиях перестройки. - Свердловск, 1990.
131. Панов Н.И. Понятие предмета преступления по советскому уголов­
ному праву // Проблемы правоведения: Межреспубликанский сборник /
Киевский ун-т. - Киев, 1984. Вып. 45.
132. Панченко П.Н. исследование объекта и предмета преступления //
Проблемы борьбы с преступностью. Сборник научнг>1х трудов. - Омск:
Омская ВШ МВД СССР, 1978.
185
133. Пашковская А.В. К 150-летию Уложения о наказаниях уголовных и
исправительных 1845 года// Государство и право. 1995. № 1 1.
134. Пермяков Ю. К. О механизме преступного воздействия на систему
общественных отнощений // Уголовная ответственность и ее реализация:
Межвузовский сборник. - Куйбышев, 1985.
135. Погребняк П.Г. Рец. на кн. «Потерпевший от преступления» - Влади­
восток, 1974 // Советское государство и право. 1983. № 3.
136. Протченко Б.А. Потерпевший как субъект уголовных правоотноше­
ний // Государство и право. 1989. № 1 Г
137. Самилык Г.М. Еще раз о предмете преступления // Труды высшей
школы . Вып. 12. - Киев, 1978.
138. Сташис В.В., Панов Н.И. Непосредственный объект и его значение
для квалификации преступления // проблемы правоведения / Межреспуб­
ликанский научный сборник: - Киев: Киевский ун-т, 1989. Вып. 50.
139. Сухарев Е.А., Горбуза А.Д. традиционные представления о механиз­
ме преступного посягательства // Проблемы совершенствования уголов­
ного законодательства на современном этапе. Свердловск, 1985.
140. Таций В.Я. Предмет преступления // Правоведение. 1984. № 4.
141. Тенчов Э. С. Подсистема Особенной части уголовного права (вопро­
сы теории и практики) // Современные тенденции развития уголовной по­
литики и уголовного законодательства. - М., 1994.
142. Тер-Акопов А.А. Защита личности - принцип уголовного закона //
Современные тенденции развития уголовной политики и уголовно! о за­
конодательства. - М., 1994.
143. Титкова С.С. К истории Уголовного уложения 1903 г. // Вестник МГУ
Сер. 11. 1993. № 5 .
144. Фаргиев И.А. Признаки состава преступления, характери:5ую1цие по­
терпевшего // Законность. 1998. № 5.
145. Федоров М.И. Понятие объекта преступления по советскому уголов­
ному праву // Ученые записки Пермского ун-та Т. 11., ч. 4., кн. 2., 1957.
146. Филимонов В.Д. Объект преступления и преступное последствие //
Актуальные правовые вопросы борьбы с преступностью - Томск, 1988.
147. Франк Л.В. Некоторые теоретические вопросы становления советской
виктимологии // Потерпевший от преступления: Сборник статей / Под
ред. П.С. Дагеля. Владивосток, 1974.
148. Фролов Е.А. Спорные вопросы общего учения об объекте преступле­
ния // Сборник научных трудов СвЮИ. Свердловск, 1969.
149. Хачатуров Р.Л. Уголовно-правовое содержание договоров Киевской
Руси с Византией // Советское государство и право. 1987. № 8.
150. Чучаев А.И. Проблема целей наказанния в советском уголовном пра­
ве. / Сборник науч. тр. - М., 1990
151. Эминов В.Е., Максимов СВ. Уголовно-правовая защита экономики:
новый этап. // Труды Московской государственной юридической акаде­
мии № 1.-М., 1997.
186
52. Яни П. Законодательное определение потерпевшего от преступления
// Российская юстиция. 1995. № 4.
4 Диссертации и авторефераты.
153. Тимейко Г.В. Проблемы общего учения об объективной стороне пре­
ступления: Дис... докт. юрид. наук. - М., 1986.
154. Улезько СИ. Теоретические основы исследования уголовно-правовой
охраны налоговой системы России: Дис. ...докт. юрид. наук. - М., 1998.
155. Клепицкий И.А. Объект и система имущественных преступлений в
связи с реформой уголовного законодательства России: Автореф. дис...
канд. юрид. наук. - М . , 1995.
156. Кравцов СФ. Предмет преступления: Автореф. дис. канд. юрид. наук.
- Л . , 1976.
157. Пономаренко Е.В. Правовое освоение действительности: Автореф.
дис...канд. юрид. наук. - М., 1994.
158. Сумачев А.В. Пострадавший как субъект уголовно-правовых отноше­
ний: Автореф. дис...канд. юрид. наук. - Рязань, 1997.
159. Улезько СИ. Теоретические основы исследования уголовно-правовой
охраны налоговой системы России.: Автореф. дис. ...д-ра юрид. наук. 160. Фролов Е.А. Объект уголовно-правовой охраны и его роль в органи­
зации на социалистическую собственность: Автореф. дис... докт. юрид.
наук. - Свердловск, 1971.
5 Словари-источники.
161. Краткая философская энциклопедия. - М.: Прогресс. 1994.
162. Ожегов СИ. Словарь русского. - М.: Издательство Советская энцик­
лопедия. 1970.