МИР ЯПОНИИ В РОМАНЕ Б.АКУНИНА "МЕЖДУ СТРОК"

Международный Научный Институт "Educatio" III (10), 2015
65
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
МИР ЯПОНИИ В РОМАНЕ Б.АКУНИНА "МЕЖДУ СТРОК"
Захарова Надежда Александровна
студентка 4 курса Института филологии и межкультурной коммуникации Казанского федерального университета
Прохорова Татьяна Геннадьевна
д., филол. наук, профессор кафедры русской литературы и методики преподавания Казанского федерального
университета
THE WOLD OF JAPAN IN THE NOVEL OF B. AKUNIN "BETWEN THE LINES"
Zakharova Nadezhda Aleksandrovna, 4th year student, Institute of Philology and cross-cultural communication
Kazan Federal University, Kazan
Prokhorova Tatiana Gennadievna, Doctor of philology, professor, Kazan Federal University, Kazan, Institute of Philology
and cross-cultural communication, Department of Russian Literature and Methods of Teaching
АННОТАЦИЯ
В статье анализируются принципы создания мира Японии в романе Б.Акунина «Между строк». Выявляется
взаимодействие "своего" и "чужого" на разных уровнях художественной структуры произведения. Установлено, что
оно определяет, помимо детективного и этнографического, внутренний, психологический сюжет романа, который
связан либо с превращением "чужого" в "другое", либо с сохранением своей национальной "особости".
ABSTRACT
This essays analyses the principles of creating the World of Japan in B. Akunin's novel "Between the lines". It also reveals
the interaction of "own" and "alien" at different levels of the artistic structure of the work. It is proved that this interaction
determines both the detective and ethnographic as well as the internal, psychological plot of the novel, which is associated either
with the transformation of "alien" into the "other" or with the preservation of national "uniqueness".
Ключевые слова: мир Японии, точка зрения, психологический сюжет, "свой", "другой", "чужой".
Key words: the world of Japan, point of view, the psychological plot, "own", "other", "alien".
В последнее время во всем мире возрастает интерес
к странам Азии, в том числе и к Японии. Вполне естественно, что японская тема постепенно начинает проникать и современную русскую литературу. Ярким примером тому может служить проза Григория Чхартишвили,
известного читателям как Борис Акунин.
Заинтересованность этой темой для него не случайна, поскольку он является не только писателем, критиком и общественным деятелем, но и ученым-японистом,
переводчиком с японского языка. Об интересе к этой
стране говорит и псевдоним писателя – Акунин, что с
японского дословно переводится как «злой человек».
Именно эти два иероглифа («злой» - 悪, и «человек» - 人)
начертаны на обороте многих книг серии «Новый детектив». Их более точное пояснение содержится в романе
«Между строк»: «это злодей, но это не мелкий человек,
это человек сильный. У него свои правила, которые он
устанавливает для себя сам. Они не совпадают с предписаниями закона, но за свои правила акунин не пожалеет
жизни, и потому он вызывает не только ненависть, но и
уважение» [1, c. 280]. Хочется обратить внимание на словосочетание «свои правила»: надевая маску акунина, писатель создает свои правила организации текста, где велика роль условности, много игровых моментов, поэтому
чтобы анализировать его произведения, необходимо понимать правила его игры.
Цель нашего исследования в данной работе - изучение принципов создания мира Японии в романе Б.Акунина «Между строк», который представляет вторую часть
дилогии «Алмазная колесница».
Хотя произведения Акунина постоянно находятся в
поле зрения критиков и литературоведов, этот аспект его
творчества до сих пор оставался за пределами их внимания. Точнее, есть несколько работ, авторы которых обращаются к «японской» теме в произведениях Акунина - это
Т.Н. Бреева [2], Г. Циплаков [3], и А.А. Филимонцева [4],
они для нас, несомненно, ценны, но в них рассматривается
не столько мир Японии как таковой, сколько некоторые
аспекты японской темы, которые освещаются в связи с решаемыми каждым автором задачами анализа.
В романе «Между строк» мир Японии раскрывается, прежде всего, через образ города-порта Йокогамы.
Можно сказать, что здесь действует своеобразный принцип метонимического переноса – с целого на часть, при
котором возникает образ города-страны. События романа
разворачиваются в 1878 году, то есть спустя 9 лет после
событий, получивших в истории название «Реставрация
Мэдзи». То, что действие разворачивается за пределами
столицы, автор аргументирует тем, что Йокогама является
не только главным портом Дальневосточья, но, прежде
всего, нервом дальневосточной политики. Она даже
встает в оппозицию чуждому, враждебному Токио, так как
находясь вблизи столицы, сохраняет в себе намного
больше исконного, японского. Да, перед нами уже не та
Япония, что была до реставрации. Она стала открытой
страной, однако Япония не стала двойником Европы, скорее ее образ приобрел двойственность.
Образ данного города представлен с точки зрения
главного героя – Эраста Фандорина. Он является вицеконсулом и одновременно оказывается втянутым в расследование убийства с «японской спецификой» капитана Благолепова, а затем и в раскрытие государственного заговора. Все это требует от европейца, не знающего страны,
открыть её для себя и постепенно сблизиться с ней. В результате ключевыми константами, определяющими специфичность такого подхода, становятся: «чужой»-«другой»-«свой». Мы наблюдаем, как «чужой» мир открывается герою самыми разными гранями, и постепенно то, что
представляло «японскую экзотику», становится для него
привычным и понятным. Пусть не «своим», но уже не «чужим», а «другим».
Вначале герой лишь наблюдает и сравнивает
«своё» с «чужим». Это, в частности, достигается с помощью «испорченных» сравнений, когда Фандорин пытается соотнести ту или иную японскую реалию с чем-то
знакомым, российским или европейским. Например:
«японский вертеп здорово напоминал хитровский кабак
наихудшего сорта…» [1, c. 213]. Однако почти всегда
сразу же находятся различия между сравниваемыми объектами. Так, по поводу «японского вертепа» Фандорин
сразу же отмечает, что перед входом все, даже напавшие
Международный Научный Институт "Educatio" III (10), 2015
на «Ракуэн» якудза, перед тем как кинуться на охранников
с оружием наголо, аккуратно снимают обувь.
Затем эти попытки соотнесения переходят из внешней сферы во внутреннюю, психологическую, когда Фандорин пытается мыслить «по-асагавски», и, замечая чтото, что с его точки зрения выглядит странно, резонно полагает, что «по-японски это, возможно, будет выглядеть
менее диковинно» [1, с 495]. Таким образом, можно сказать, что герой постепенно приобретает иной, японский
взгляд на вещи и его восприятие постепенно становится
бинарным.
С другой стороны, деление на «свой»-«чужой», то
есть«uchi» и «soto», ещё в большей степени проявляется у
самих японцев, поскольку это составляет один из главных
принципов их жизни и мировосприятия.
Взаимодействие разных точек зрения (русской, европейской и японской) определяет в романе и структуру
образа Йокогамы, разделенной на европейскую и японскую части. Это также влияет на всю систему образов романа, которую тоже можно разделить по принципу:
«свой», «другой», «чужой»: японцы – «uchi» (преимущественно населяющие Туземные кварталы); «новые
японцы», японская аристократия, а также европейцы, которым стала близка Япония (сюда же можно отнести и
Фандорина), составляют срединную касту «других»; и
«soto» - сливки европейского общества (населяющие англизированные Блафф и Сеттельмент). Таким образом, мы
видим, что мир японцев также неоднороден по своему составу.
Появлению этой неоднородности, кроме открытия
страны и сосуществования с иностранцами, или, как их
называли, гайдзинами (дословно «люди извне, снаружи»)
немало способствовала реформа 1872 года, результатом
которой стала формальная ликвидация сословных привилегий. Но стоит отметить, что подобная «европеизация»
зачастую носила поверхностный характер, это был, по выражению одного из героев, не более чем «… театр для европейцев, недаром они говорят по-английски» [1, с. 267].
В результате этого разделения в японском обществе вполне закономерно складываются партии реформаторов и консерваторов. Именно противоречия, возникшие
между «своими» и «другими» японцами, становятся основой детективной интриги романа. При этом стоит отметить, что заговор против министра внутренних дел Окубо,
отраженный в романе, является действительным историческим фактом, произошедшим 14 мая 1878 года.
Эраст Фандорин, занимающийся расследованием
данного преступления, пытающийся понять психологию
преступника и саму технику этого «чисто японского»
убийства, вполне сознательно концентрирует внимание на
разнообразных деталях, в которых выражены особенности
Йокогамы и ее жителей. Это относится к деталям географического, этнографического, психологического, характерологического и лингвистического свойства, в которых
выражены черты «японскости».
В результате акунинская Йокогама предстает и как
реальный город, с точным указанием улиц, районов, с обозначением направления дорог, пространственных границ,
со своей внутренней иерархией, и как текст. Это, так сказать, «читаемый» город, ведь Фандорин изучает Японию
через Йокогаму и ее обитателей. К таким моментам можно
отнести, к примеру, его первое путешествие по Туземному
кварталу, которое знакомит вице-консула с «красавицами» тех мест - маленькими, косолапыми и чернозубыми. Или во время своего знакомства с этим кварталом
он видит отрубленную женскую голову на шесте, которая,
66
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
оказывается, может восприниматься как дорожный указатель. Или он узнает, что случайно спасенный от смерти
парнишка может стать «погробным должником», который, действительно, на протяжении всей оставшейся
жизни будет неотступно следовать за своим господином.
И это лишь малая толика примеров, которые выявляют
сложные отношения между «своим» и «чужим».
Постепенно сами границы познаваемого героем
японского мира расширяются. Выясняется, что в расследуемом Фандориным преступлении прямо замешаны ниндзя, чья жизнь окутана тайной, полуфантастична. Знакомство с ниндзя не ограничивается для Фандорина рамками
расследования, он даже проводит некоторое время в их
поселении, где ближе знакомится с этими неуловимыми
преступниками и их многочисленными «искусствами».
Это ниндзюду – стиль ведения боя, который делает сухонькую старушку в переднике грозным орудием убийства; нинсо - способность «читать» судьбу человека –
наука, схожая с физиогномистикой. Это китайское диммак – искусство отсроченного убийства, и, наконец,
дзедзюцу – искусство любовной страсти. С последним
«искусством» связан также и трагический роман Фандорина и Мидори, или О-Юми, дочери главы клана ниндзя.
Эта линия, внезапно оборванная «смертью» девушки и
оставившая на душе героя неизгладимый след, связывает
между собой две части «Алмазной колесницы» - «Ловец
стрекоз» и «Между строк».
Следует также отметить, что в романе Акунина
проявляется не просто знание Японии, специфических
особенностей менталитета ее жителей, но и игровое
начало, присущее его творчеству в целом. Эта игра предполагает и комический эффект, основанный на смешении
русского с японским, что ярче всего проявляется на языковом уровне. Особенно показательна в этом плане речь
новообретенного слуги Фандорина Масы, в которой
наблюдается комичное смешение, так сказать, «японского
с нижегородским»: «акума с ними», «Слава Будде», самурайские пенсии и т.д.
Эффект игрового смешения определяет также и
специфичность развития детективной интриги. В ней, как
и в образе Йокогамы, мы наблюдаем синтез «этнографического» и «викторианского» детектива, реального и полуфантастического, взаимодействие, столкновение русских реалий, которыми мыслит главный герой, и реалий
японских, определивших характер преступления, которое
расследуется Фандориным, психологию тех, кто принимал в нем участие.
Таким образом, мы постарались дать понять,
насколько сложен, многослоен и разнообразен японский
мир, изображенный Б.Акуниным в романе «Между
строк». Его особенности определяются через взаимодействие «своего» и «чужого», которое проявляет себя на разных уровнях художественной структуры произведения и
определяет, помимо детективного и этнографического интересный внутренний, психологический сюжет. Для Фандорина он связан с превращением «чужого» в «другое», а
для японцев – с сохранением своей национальной «самости», «особости», даже если внешне они и демонстрируют
приближение к «чужому» миру.
Список литературы
1. Акунин Б. Алмазная колесница. М.: Захаров, 2004.
– 717с.
2. Бреева Т.Н. Национальный миф в русском историософском романе рубежа XX – XXI веков. Казань: Казанский государственный университет,
2010. – 270 с.
Международный Научный Институт "Educatio" III (10), 2015
3. Циплаков Г. Зло, возникающее в дороге, и дао Эраста [Электронный ресурс] – Режим доступа.- URL:
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2001/11/ciip.html
(дата обращения 16. 04. 2015)
67
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
4. Филимонцева А. Японская поэзия в контексте романа Б. Акунина «Алмазная колесница» [Электронный ресурс] – Режим доступа. - URL: http://
www.bibliofond.ru/view.aspx?id=553200 (дата обращения 16.04. 2015).
ТЕМА ДЕРЕВНИ В МАЛОЙ ПРОЗЕ ЗАХАРА ПРИЛЕПИНА (НА ПРИМЕРЕ РАССКАЗА
«БАБУШКА, ОСЫ, АРБУЗ»)
Сюй Линь
магистрант Пекинского университета иностранных языков, Пекин
Прохорова Татьяна Геннадьевна
доктор филол. наук, профессор Казанского федерального университета, Казань
THE THEME OF A VILLAGE IN ZAHAR PRILEPIN’S FLASH FICTION: “GRANDMA, WASPS, WATERMELON”
Xu Lin, Postgraduate, Beijing Foreign Studies University, Pekin, Prokhorova Tatiana, Doctor of Philology, Professor, Kazan
Federal University, Kazan
АННОТАЦИЯ
В статье анализируется рассказ популярного современного русского писателя З.Прилепина из цикла «Пацанские
рассказы». Выявляются способы создания образа деревни в рассказе «Бабушка, осы, арбуз». В ходе анализа рассматриваются: символика заглавия, ключевые образы, сквозные лейтмотивные детали, особенности композиции иповествовательной структуры.
ABSTRACT
The article presents the analysis of a short story from “Boy’s stories” cycle by a popular modern Russian writer Z.
Prilepin. The ways of creating image of the village in the story “Grandma, Wasps, Watermelon” are explored. Symbolism of the
title, key images, transparent leitmotif details, features of the composition and narrative structure are under consideration.
Ключевые слова: образ деревни, заглавие, память, деталь, лейтмотив, композиция, рассказчик-повествователь.
Key words. Image of a village, title, memory, detail, leitmotif, composition, narrator.
Захар Прилепин - один из наиболее популярных современных писателей России. Автор целого ряда романов,
повестей, циклов рассказов, он стал лауреатом таких престижных премий, как: «Национальный бестселлер», «Русский Букер», «Большая книга», «Ясная Поляна» и др. Неудивительно, что критика уделяет ему немало внимания.
В основном оно сосредоточено на социальной проблематике его произведений, на типах его героев и на определении специфики таланта писателя [cм.: 1-5]. В последнее
время появились и литературоведческие работы, посвященные творчеству Прилепина. Их авторы стремятся к
углубленному изучению своеобразия художественного
мира писателя, концентрируют внимание на различных
аспектах поэтики и проблематики отдельных его произведений: на жанровой специфике, проблеме литературной
традиции и новаторства, на интертексуальных связях, на
формах выражения национального самосознания [6, 9,
10].
Однако, несмотря на разнообразие подходов к изучению прозы З.Прилепина, нельзя сказать, что она всесторонне изучена, тем более, что речь идет о современном писателе, чье творческое развитие происходит на глазах у
читателей и еще далеко от завершения.
Проза З.Прилепина разнообразна по своей тематике и проблематике: война в Чечне («Патологии»), современная российская действительность, представленная в её
болевых точках и в её прекрасных моментах («Пацанские
рассказы», «Грех», «Восьмерка», «Санькя»), тоталитарная
эпоха, мир лагеря («Обитель»).
Тема деревни является в творчестве Прилепина
сквозной. Мы полагаем, что этот материал нуждается в системном исследовании. В данной работе мы остановимся
лишь на одном рассказе З.Прилепина, завершающем его
цикл «Пацанские рассказы», - «Бабушка, осы, арбуз».
Выбор именно этого рассказа в качестве материала
анализа мотивируется тем, что в нем, на наш взгляд, выразились характерные особенности, присущие целому
ряду произведений этого писателя: автобиографизм, лирическое начало, сквозной мотив счастья/несчастья, соотношение прошлого и настоящего.
Цель нашего исследования - выявить способы создания образа деревни в рассказе «Бабушка, осы, арбуз».
Прежде всего, обратим внимание на заглавие, поскольку в нем отражены некоторые особенности воссозданной З. Прилепиным картины мира. Как мы знаем, заголовок формирует у читателя предпонимание текста. По
словам Л.С.Выготского, «название <…> намечает ту доминанту, которая определяет собой всё построение рассказа. <…> Без него решительно нельзя обойтись при анализе какой-нибудь вещи» [7]. В данном случае мы имеем
дело с заглавием, задающем сюжетную и мотивную перспективу произведения. Образ бабушки недаром является
первым компонентом заглавия: это центральный образ в
рассказе, вокруг него в основном и строится повествование. Кроме того, название рассказа «Бабушка, осы, арбуз»
побуждает обратить внимание на роль деталей, являющихся у Прилепина сквозными, лейтмотивными и приобретающими символический смысл.
Одной из характерных особенностей творческой
манеры писателя является умение видеть и изображать
мир в подробностях. Он позволяет читателю не просто
увидеть, но почувствовать и «услышать» его. В результате
мир деревни, возникающий в воспоминаниях автобиографического героя-рассказчика, одновременно и реалистически конкретен, предметен, и полон с деталей, позволяющих эту конкретную картину деревенской жизни воспринимать как символическое обобщение.
Рассказ начинается со слов: «Бабушка ела арбуз.
Это было чудесным лакомством августа. Мы – большая,
нежная семья – собирали картошку. Я до сих пор помню