Раздел 4. Экономические основания многополярного мира 4.1

145
Раздел 4. Экономические основания многополярного мира
4.1. Центр и периферия. Диспаритет цен и доходов *)
Валютные курсы и цены в центре и на периферии. Одна из важнейших черт
мировой экономики состоит в том, что в бедных странах (особенно в
крупных, где внешняя торговля обеспечивает небольшую часть спроса)
уровень внутренних цен , пересчитанных в доллары по обменному курсу,
гораздо более низок, чем в странах богатых (по душевому ВВП).
Различие достигает нескольких раз, в Китае и Индии - примерно в 4
раза, во Вьетнаме - в 5 раз, о России будет сказано несколько ниже.
Заметим, что в странах Западной Европы, Японии, Канаде, Австралии,
Гонконге, Сингапуре уровень цен близок к уровню цен в США (обычно
несколько выше). Уровень внутренних цен в этих (богатых) странах по
большинству товаров близок и к уровню мировых (экспортных) цен.
Уже давно для сопоставления средних уровней цен и уровней
экономического развития разных стран разрабатываются показатели
паритетов покупательной способности (ППС) национальных валют к
доллару США.
В последнее десятилетие в рамках Программы международных
сопоставлений ООН проводятся регулярные (каждые 3 года) сопоставительные обследования по широкому кругу (более 130) стран - с 1996
г. по единой методологии. Основным показателем в международных
сопоставлениях признается индекс "физического объема" валового
внутреннего продукта на душу населения. ППС рассчитываются путем
сопоставления цен по узким группам достаточно однородных товаров и
услуг, а затем агрегируются в более широкие группы и в конце концов в
общий показатель ППС для всего ВВП. Когда речь идет о сопоставлении
уровня цен, скажем, в России и США, по узкой группе однородных
товаров, то ППС имеет вполне конкретный и однозначный смысл: это
сумма в рублях, необходи---------------*) Раздел подготовлен совместно с А.И.Кузовкиным.
мая в России, чтобы купить такое же количество данных товаров
(с учетом качества!), какое в Америке можно купить на 1 доллар. Такой
же смысл имеется в виду, когда используют агрегированные показатели
ППС. Чтобы сравнить физический объем ВВП России с американским, делят
146
стоимостной объем ВВП в рублях на ППС руб.\долл. Т.е. ППС по ВВП
(точнее, его отношение к обменному курсу валют) рассматривается как
показатель соотношения уровней цен в этих странах в среднем по всем
товарам и услугам.
Если обозначить уровень относительных цен в России или какойлибо другой стране по отношению к ценам в США через р, курс
национальной валюты к доллару - через К и ППС - через П, то
р = К/П.
Результаты
оценок
ППС
[1,
с.238-239],
[2,с.214-215]
свидетельствуют, что отношение ППС доллара к его обменному курсу (т.е.
уровень относительных цен) для различных стран резко различается,
снижаясь по мере сокращения душевого ВВП (так называемый "эффект
Балаша"). Еще в начале 70-х годов было замечено [3], что между этими
величинами имеется достаточно строгая регрессионная зависимость. С
тех пор неоднократно проводились аналогичные регрессионные расчеты
(см., напр.,[4]). Нами проведены расчеты *) по большому массиву стран
(106 точек, данные за 1998 г. [2]) по следующим моделям такой
зависимости:
Уо\Ук = а(Уо\Уп) + в,
(1)
Уп\Ук = аLn(Уо\Уп) + в
(2)
Где Уо - душевой ВВП США (постоянный параметр), Ук - переменная,
принимающая значение душевого ВВП разных стран, пе--------------------*) Расчеты проведены С.Тепловым
рассчитанных в доллары по обменному
курсу,
Уп
переменная,
равная душевому ВВП страны, пересчитанному в доллары по ППС. Формы
зависимостей
выбраны,
исходя
из
задачи
получения
наибольшей
наглядности на графиках и минимизации отклонений эмпирических точек
от кривой. Идентификация коэффициентов а и в дала:
а = 3,66; в = -3,57; R = 0,92
(1)
а = 0,87; в = 0,81; R = 0,58 (см. графики 1 и 2).
(2)
Как видим, более надежной оказывается зависимость (1). Нас
интересует зависимость отношения обменного курса доллара к ППС от
показателя относительного богатства (или бедности) страны Х = Уп\Уо.
Чтобы сделать эту зависимость наглядной, преобразуем равенство (1):
К\П = 1/р = а + вХ
(1)
147
Учитывая близость значений коэффициентов а и в , можно записать
более наглядную формулу:
1/р = 3,6 (1-Х)
(1')
Поскольку коэффициент в в (1) отрицателен, обе полученные
зависимости подтверждают закономерность роста К\П (или снижения
уровня относительных цен) при переходе к более бедным странам (при
увеличении Х).
Из формулы (1') легко получить "нормальное значение валютного
курса К и уровня относительных цен p. Душевой ВВП России по ППС в
2000 и 2001 гг. составлял 0,244 и 0,26 от душевого ВВП США. Поэтому
К/П = 2,72 и 2,66, а уровень относительных цен p = 0,37 и 0,38.
Однако чтобы сопоставить эти значения с российской реальностью, надо
учесть, что в России большая доля товаров и услуг реализуется не с
помощью рыночного механизма и не по рыночным ценам. Поскольку
обменный курс связан с
Yo/Yki
148
350
y = 3,6691x - 3,5785
2
R = 0,8515
300
250
200
150
100
50
0
0
10
20
30
40
50
60
70
80
Yo/Yni
Рис. 1
90
Yo/Yki
149
8
y = 0,8734Ln(x) + 0,8165
2
7
R = 0,6201
6
5
4
3
2
1
0
0
10
20
30
40
50
60
70
80
90
Yo/Yni
Рис. 2
150
ценами "рыночных" товаров,
то и
"нормальное"
отношение
К/П
должно применяться не к ППС по ВВП,
т.е. оцениваемому по всем
товарам и услугам, используемым в стране, а только по рыночным
товарам и услугам. "Рыночный" ППС в России в 1,5 - 1,55 раза выше,
чем ППС по ВВП. Его можно принять равным для 2000 г. - 9,7, а для
2001 г. - 11,2 руб/долл (Более подробно см. в [5]).Поэтому
"нормальное" значение валютного курса было 26,4 и 29,8 руб/долл. В
реальности среднегодовые значения валютного курса были 28 и 29,8
руб/долл. Учитывая множество допущений. принимаемых при оценках ППС,
можно
считать
расхождение
реальных
и
"нормальных"
значений
несущественным и сделать вывод, что валютный курс достаточно точно
соответствовал общемировой закономерности (1).
Заметим, что если в равенстве (1') под П иметь в виду ППС по ВВП
(для 2000 и 2001 гг. П = 6,2 и 7,30, то окажется, что реальный курс
рубля был резко занижен относительно общемировой тенденции: К = 4,5 и
4,1. Соответственно уровень относительных цен (т.е. среднее по всем
товарам и услугам, включая нерыночные льготные и бесплатные) р = 0,22
и 0,24.
Ниже мы обсудим, необходимо ли стараться поддерживать валютный
курс на "нормальном" уровне.
Этот факт больших межстрановых различий среднего уровня цен
порождает важные последствия для мировой экономики. Первым следствием
является смягчение контраста (сокращение разрывов) между уровнями
реального потребления в богатых и бедных странах по сравнению с
различиями их номинальных доходов (пересчитанных в доллары по
обменному курсу). Так в России в 2000 г. уровень душевого ВВП,
рассчитанный по обменному курсу, был равен 1,7 тысячи долларов, что
составляло 5,9% от душевого ВВП США. С учетом различия в уровнях цен
оказывается, что объем товаров и услуг, используемых на одного
человека в России (душевой ВВП рассчитанный по ППС) составлял 27% от
душевого ВВП США.
Второе следствие состоит в том, что те люди и фирмы, которые
могут продавать товары в богатых странах, получают более высокие
доходы. Поэтому оплата аналогичного труда в богатых странах выше, чем
в бедных. А в бедных странах образуется два сектора, резко
различающиеся по уровню доходов - сектор, производящий товары для
экспорта в богатые страны (или занятый обслуживанием их граждан или
организаций), и сектор, производящий товары и услуги для внутреннего
рынка.
151
Здесь необходимо ввести понятия дорогих и дешевых товаров и
диспаритета
цен.
Неоклассическая
теория
не
оперирует
такими
понятиями. Если товары удовлетворяют разные потребности, то вопрос о
том, какой из них дороже, а какой дешевле вообще не корректен. Если
разные товары принадлежат группе однородных товаров (по крайней мере,
удовлетворяющих одну и ту же потребность), то более высокая рыночная
цена соответствует более высокому качеству, более высокой полезности,
или эффективности для потребителя, так что можно говорить о единой
цене на единицу полезности. Для нашей проблемы ценовых различий
необходимо различать товары и группы товаров с высокой долей прибыли
и рентной составляющей в цене (производство и реализация которых
высоко-рентабельны), - их мы будем называть дорогими товарами,
- и с низкой долей этих составляющих в цене (их производство
низкорентабельно или убыточно), - это дешевые товары. Устойчивое
сохранение больших различий в рентабельности между группами товаров
называется
диспаритетом
цен.
Ценовые
диспаритеты
порождают
и
финансовые диспаритеты между отраслями и секторами экономики одной
страны, и различия в финансовом положении разных стран. Как правило,
дорогой продукции соответствует и высокий уровень оплаты труда ее
производителей.
С точки зрения либеральной теории рыночной экономики, большие
различия в рентабельности - это случайность или временное явление,
которое характеризует процесс движения к равновесию. На самом деле
"слабые" отрасли и сектора, даже если они необходимы для экономики,
попадают в "ловушку", в порочный круг: низкая рентабельность или
убыточность - отсутствие инвестиций (собственных и привлеченных) невозможность модернизации и повышения эффективности - низкая
рентабельность,
Молодые экономисты, воспитанные на учебниках "Economics", часто
даже не могут понять, что такое диспаритет цен в условиях рыночной
свободы. В любой отрасли есть предприятия, работающие рентабельно, и
убыточные. Если цены на продукцию предприятия (или отрасли) низки по
сравнению с затратами, это не диспаритет, а знак, что предприятие
должно закрыться или перейти на выпуск другой продукции. Все
правильно, если убыточных предприятий в отрасли 5% или даже 15%. Но
вот в российском сельском хозяйстве и в ряде промышленных отраслей
убыточных предприятий больше 50%. Очевидно, речь идет о проблеме, с
которой отдельное предприятие (и чисто рыночные силы) справиться не в
состоянии. Это проблема макроэкономики и проблема для государства.
Она называется диспаритетом цен. Но это проблема и мировой экономики.
152
Третье следствие. Образуется три группы товаров, услуг,
ресурсов. 1) Дорогие товары и услуги, потребляемые преимущественно в
богатых странах. Большинству населения бедных стран они не по
карману. 2) Товары, которые потребляются и в богатых, и в бедных
странах (это прежде всего сырье, топливо, продовольственные товары
массового потребления). 3) Дешевые товары и услуги, по тем или иным
причинам потребляемые только в бедных странах. В первую группу
попадает прежде всего наиболее высококвалифицированная рабочая сила работники науки, культуры, медицины, журналистики. Концентрация этого
"ресурса" обычно приносит богатым странам дополнительные доходы,
которые можно назвать цивилизационной рентой. Одним из "ресурсов",
обеспечивающих
приток
цивилизационной
ренты,
служит
высокооплачиваемый государственный аппарат, в частности, правоохранительные
службы, поддерживающие безопасность, стабильность, предсказуемость,
низкий уровень инвестиционных рисков. Сюда же относится большая часть
наукоемкой продукции (новые технологии, новые модели техники, цены
которых содержат интеллектуальную ренту).
Значительная часть потребительских товаров, производимых в
богатых странах, реализуются в бедных странах по более высоким ценам,
чем их вполне качественные отечественные аналоги, из-за факторов
престижности, лучшей рекламы, большего опыта маркетинговых служб и т.
п. Немалую роль здесь играет и политическая поддержка богатых
государств и международных организаций.
Важнейшее следствие различного уровня цен на товары и услуги соответствующее
различие
в
уровне
оплаты
труда
и
доходов
производителей этих товаров и услуг. Точнее, следует говорить о том,
что уровень цен на товары и уровень доходов - тесно связанные
величины.
Что касается второй группы товаров, потребление которых не
локализовано только в бедных или только в богатых странах, в
стабильном, равновесном состоянии цены на них могут быть только
низкие, поскольку иначе их нельзя было бы реализовать в бедных
странах. Производство таких товаров вытесняется из богатых стран и
локализуется в бедных странах. В тех случаях, когда речь идет о
жизненно необходимых ресурсах, например, об энергоносителях в России,
создается двойная система цен: внутренние цены на один и тот же товар
оказываются гораздо ниже, чем мировые (при пересчете по валовому
курсу). Это требует от государства достаточно эффективных механизмов
защиты внутреннего рынка от утечки данного ресурса за рубеж. такое
положение создалось в России с реализацией нефти и газа.
153
В отношении продукции высокой степени обработки (например,
машиностроения) низкий курс национальной валюты (разрыв между
мировыми и внутренними ценами) закрепляет преимущества для тех видов
продукции, которые уже имеют статус конкурентоспособных и свои
экспортные ниши на мировом рынке. Для России это некоторые виды
вооружений, изделий станкостроения и т.п. Для отраслей с относительно
низким качеством изделий (для России, например, сельскохозяйственная
техника) такой разрыв увеличивает барьеры для экспорта и заставляет
снижать объемы и качество импортируемых изделий.
Имеется две интерпретации различия в уровнях цен на взаимозаменяемые товары и услуги в бедных и богатых странах. Одна исходит
из неоклассической рыночной теории и объясняет феномен чисто
экономическими факторами. Хотя экономиста, привыкшего рассматривать
любую
ситуацию
через
"волшебное
стекло"
модели
конкурентного
равновесия, прежде всего удивляет явная неравновесность нарисованной
картины. Почему не выравниваются цены?
Наиболее загадочной выглядит третья группа товаров. Если эти
товары действительно дешевые, дешевле, чем аналогичные товары в
богатых странах, то почему богатые страны их не импортируют? Здесь
имеются
разные
причины:
для
некоторых
товаров
стоимость
транспортировки высока по сравнению с ценностью самого товара (многие
услуги можно транспортировать только вместе с их производителем);
часто техника или полуфабрикаты, производимые в бедных странах,
оказываются недостаточно качественными, так что их не используют в
богатых странах, несмотря на более низкие цены. Для многих
качественных товаров не хватает предпринимателей и менеджеров,
которые "продвинули" бы их на рынки богатых стран, преодолевая
конкуренцию местных производителей. Как уже говорилось, опыта и
активности посредников часто не хватает даже для победы в конкуренции
с импортом на внутренних рынках.
Для описания мировой ситуации, связанной с межстрановыми
различиями в уровнях цен, можно использовать категории качественных и
массовых ресурсов, введенных Ю.В.Яременко [6] и последовательно
использованные им для изучения советской экономики, а также понятия
технологического уклада, описанное, например, в работе С.Ю.Глазьева
[7].
Для технологической совместимости в производственных цепочках
ресурсы, изделия, узлы должны быть близкими по технологическому
уровню. Это обстоятельство определяет необходимость концентрации
качественных ресурсов в странах и секторах, достигших высокого
154
технологического уровня. В СССР качественные ресурсы направлялись
главным образом в военно-промышленный и космический комплексы и в
связанные с ними отрасли машиностроения и иные отрасли тяжелой
промышленности.
Эта
задача
обеспечивалась
в
основном
административными
механизмами
и
ограничениями.
Например,
сельскохозяйственное
машиностроение
практически
не
получало
качественных (дефицитных) видов стали и проката. Кадровая политика
обеспечивала направление в приоритетные отрасли наиболее талантливых
и перспективных руководителей. Можно сказать, что разрыв в уровнях
цен индустриально развитых и развивающихся стран выполняет ту же
задачу.
Создание компанией IBM предприятия по производству компьютеров в
развивающейся стране для использования дешевой рабочей силы можно
сопоставить с феноменом "компенсации", описанным Ю.Яременко, когда
нехватка качественного ресурса компенсировалась применением больших
количеств массовых ресурсов. Покупка развивающейся страной новейших
технологий аналогична процессу "замещения" в теории Ю.Яременко замещение
массового
ресурса
качественным,
когда
расширение
использования
массового
ресурса
наталкивается
на
естественные
ограничения.
Все же объяснения различий в уровнях цен в разных странах только
потребностями развития производства вызывают большие сомнения.
Наверно, этим можно объяснить различия в ценах на взаимозаменяемые
товары на десятки процентов. Но ведь не в 4-5 раз! Все дело в
масштабах разрыва в ценах и в направлениях использования тех
сверхвысоких доходов, которые получают развитые страны за счет
диспаритета цен. одно из этих направлений - обеспечение чрезвычайно
высокого уровня личного потребления в развитых странах по сравнению
со средним по планете. Результатом этого является огромный и
постоянно увеличивающийся разброс распределения населения мира по
доходам. Второе направление - обеспечение политического господства
клуба лидирующих государств и крупнейших финансово-промышленных групп
(более подробно см. в разделе 1). Раз речь шла о сравнении с СССР, то
надо сказать, что дифференциация населения по доходам и по социальному обслуживанию, а также разрывы в заработной плате между
отраслями в Советском Союзе были едва ли не самыми низкими в мире,
так что от направления качественных ресурсов в приоритетные сектора
выигрывали не только работники этих секторов, но и все население.
Интерпретацию различий в уровне цен на взаимозаменяемые товары и
услуги в бедных и богатых странах можно подытожить следующим образом.
155
В бедных странах они создают благоприятные условия для развития
производства продукции и ресурсов, необходимых для богатых стран, и
максимального их вывоза (и минимального потребления внутри страны). В
отношении производств, не готовых к мировой конкуренции, они
усиливают барьеры, кон- сервирующие их неразвитость.
Описанная картина чисто экономических факторов свидетельствует о
том, что система ценовых диспаритетов - ничто иное, как инструмент
поддержания сложившихся конкурентных преимуществ клуба богатых стран.
Для этого им ничего не требуется кроме обеспечения максимальной
экономической свободы и открытости остальных стран: "мир без границ"
для товаров и капиталов. Сложившиеся отношения господства и
зависимости могут быть изменены только за счет внешних инвестиций в
бедные страны (если это в интересах богатых стран), либо в результате
сильной протекционистской политики государства бедной страны. (Но для
этого бедной стране приходится вести оборонительную против этого
"клуба богатых" борьбу и экономическими, и идеологическими, и
политическими силами).
Еще Фридрих Лист [8] в середине XIX века убедительно опровергал
утверждение либеральных экономистов, что протекционизм ведет к
снижению общей эффективности мировой экономики, что либерализация как
во внутренних, так и во внешнеэкономических отношениях - необходимое
условие экономического и технического прогресса. Он противопоставил
сиюминутной
выгоде
увеличения
материального
имущества
задачу
"промышленного воспитания нации". Ф.Лист приводит четкую формулировку
Луи Сея (брата Жана-Батиста Сея, не согласного с его либеральной теорией): "Богатство нации - не материальное имущество, а способность
постоянно воспроизводить это имущество". Он показывает, что англичане
стали осуждать протекционизм и прославлять теорию свободной торговли
А.Смита только тогда, когда Англия восстановила свое доминирующее
положение во внешней торговле. Англия достигла процветания с помощью
последовательной государственной политики всесторонней поддержки
развития национальной промышленности и доминирования во внешней
торговле.
А
"космополитическая
теория
А.Смита"
помогала
"замаскировать эти принципы ее политики, чтобы ей не могли подражать
другие", чтобы "оттолкнуть лестницу, по которой долез до величия".
Как говорится, "умри, лучше не скажешь".
Низкий валютный курс - это хорошо или плохо? Отношение общего уровня
цен в стране к уровню цен в США зависит от обменного курса
национальной валюты. С точки зрения чисто конкурентной модели, этот
параметр также определяется рынком и поэтому может считаться
156
объективно заданным. На деле это один из тех параметров, которые
регулируются в значительных пределах - в соответствии с политикой
данного государства или требованиями международных организаций.
Чем же объясняется закономерность (1), заставляющая бедные
страны поддерживать курс своей национальной валюты на уровне в
несколько раз более низком, чем паритет? И кто прав в споре: те ли,
кто считает, что для ускорения экономического роста курс надо
повышать, или те, кто считает (как А.Илларионов), что курс рубля
требует понижения? Какие
плюсы и минусы такого высокого курса
доллара (или столь низкого курса национальной валюты) по отношению к
ППС?
Высокий курс доллара ставит в привилегированное положение тех
производителей и посредников, которые производят продукцию на
экспорт, он снижает их затраты по сравнению с выручкой. Экспортный
сектор становится гораздо более привлекательным для инвесторов - как
иностранных, так и отечественных. Капиталы устремляются в этот сектор
или обслуживающие его отрасли. Таким образом, понижение курса
национальной валюты необходимо в тот период, когда главная цель
государства - максимально развить экспорт, включиться, встроиться в
мировое экономическое сообщество. В то же время для комплексного
развития производств, обеспечивающих внутренние потребности страны,
высокий доллар может оказаться препятствием, поскольку финансовые и
качественные материальные и трудовые ресурсы будет отсасывать
экспортный сектор. Возникает давление (экономическое, лоббистское,
через СМИ) за повышение и внутренних цен на экспортную продукцию под
лозунгом "приближения цен к мировым" 1). Пос-------------1) Такое требование содержится и в предварительном списке
требований, направленном из ВТО правительству России для обсуждения условий вступления России в эту организацию. Надо
сказать, что такое требование не только способно нанести
огромный ущерб депрессивным отраслям, ориентированным на внутренний рынок, но выглядит и теоретически некорректным, поскольку мировые цены на такие товары, как например, нефть, колеблются в огромных пределах (нередко меняются вдвое за несколько месяцев). Эти колебания могут многократно усиливаться
при пересчете в национальную валюту за счет колебаний валютного
курса. При этом каждый из этих параметров подвержен манипулированию со стороны небольшого числа транснациональных компаний (скажем, нефтяных) и мировых финансовых групп.
157
Поскольку цены товаров, реализуемых на внутреннем рынке,
ограничены низкими доходами их потребителей, растут цены только на
продукцию экспортирующих отраслей и обслуживающих их секторов.
Возникает диспаритет цен со всеми его негативными последствиями.
В низком курсе национальных валют периферийных стран по
отношению к доллару заинтересованы как их экспортный сектор, так и
транснациональные корпорации и финансовые группы развитых стран,
поскольку это ставит в привилегированное положение производство тех
ресурсов,
которые
они
импортируют.
Курс
национальной
валюты
устанавливается
на
уровне
выживания
"внутреннего"
сектора
периферийной страны, хотя для его развития и для привлечения
внутренних и иностранных инвестиций в этот сектор необходимо
повышение курса.
Что именно таковы последствия снижения курса национальной
валюты, хорошо иллюстрирует картина девальвации российского рубля в
1998 г. и последующего роста внутренних цен на нефть и нефтепродукты.
За период с 1997 по 2000 г. общий уровень цен (дефлятор ВВП) вырос в
2,53 раза. За тот же период от декабря 1997 г. до декабря 2000
внутренняя цена (цена приобретения) сырой нефти выросла в 7,6 раза,
мазута - в 5 раз, дизельного топлива - в 4 раза, бензина - в 3,6
раза.
Высокий курс доллара кроме стимулирования экспорта осуществляет
также функцию защиты отечественных производителей от конкуренции
импорта. В России перед девальвацией рубля в 1998 г., когда курс
доллара удерживался на достаточно низком уровне, доля импорта в
товарообороте
потребительских
товаров
перевесила
долю
товаров
отечественного производства. В 1995 г. доля импорта была 54%, в 1997
г. - 50%. В оживлении производства после девальвации главным фактором
стала именно защита внутреннего рынка от импорта. В 1999 и 2000 гг.
доля импорта сократилась до 41 и 40%. В 2001 г. она снова стала
повышаться и к IV кварталу достигла 50% [9, с. 487], [10, с. 75].
Стратегию
повышения
обменного
курса
национальной
валюты,
необходимого для развития производств, обслуживающих внутренние нужды
страны, и преодоления диспаритета цен, осуществить далеко не просто.
В принципе освободить обменный курс от функций защиты внутреннего
рынка и стимулирования экспорта могут таможенные тарифы и эффективный
государственный
контроль
за
валютными
операциями.
Преимущества
таможенных инструментов защиты состоят в том, что они позволяют
воздействовать
на
экономическое
развитие
гораздо
более
дифференцированно и целенаправленно. С их помощью могут и должны
158
реализовываться приоритеты промышленной политики. Например, можно
стимулировать развитие не только экспортных, но и других производств,
необходимых в данный период. Так во всех развитых странах накоплен
большой
опыт
по
поддержанию
паритета
сельскохозяйственных
и
промышленных цен обычно с использованием высоких пошлин на ввоз
сельскохозяйственной продукции. Поддержка цен на сельскохозяйственную
продукцию была одним из важных инструментов преодоления продовольственного кризиса в Европе после второй мировой войны. Только с
помощью целенаправленной таможенной или налоговой политики можно
стимулировать ввоз необходимого сырья и комплектующих при ограничении
ввоза готовых изделий.
К сожалению, при современных условиях в России, при огромной
незащищенной границе (прежде всего с Украиной и Казахстаном)
таможенная защита не может быть достаточно надежной. необходимое
повышение таможенных пошлин на многие товары привело бы только к
росту контрабанды.
Низкий курс национальной валюты - важный инструмент обеспечения
защиты отечественного производителя. Но это инструмент плохой с точки
зрения задачи комплексного развития экономики развивающейся страны
и очень хороший с точки зрения развитых стран. 2)
-------------------2) Это положение учитывает только непосредственные, а не
долгосрочные интересы, поскольку заниженный курс валюты развивающихся стран чаще замедляет их развитие, что ограничивает
импорт товаров из развитых стран. Правда, он может делать более
выгодным импорт в страну капитала из развитых стран, но это не
всегда возможно из-за высоких рисков (риски национализации,
криминал, коррупция и пр.), низким уровнем образования и
квалификации рабочей силы. А главное, что вывозимый капитал, как
правило, заинтересован только в развитии экспортных производств.
Сектора, ориентированные на внутренний рынок, от этого мало
получают. Долгосрочные результаты воздействия сложившейся системы
ценовых
и
валютных
диспаритетов
на
темпы
общемирового
экономического развития, нуждаются в комплексном всестороннем
анализе.
Политический фактор. В целом оказывается, что все страны
вынуждены поддерживать сложившийся порядок ценовых и валютных
диспаритетов. Он стал уже восприниматься как естественный закон. Это
159
вроде
бы
подтверждает
и
удивительно
строго
выполняющаяся
зависимость (1). Однако этот "закон" действует за счет того, что в
международных
экономических
отношениях
был
обеспечен
принцип
максимальной открытости и отстранения государств от регулирования
этих отношений и своих межотраслевых пропорций и паритетов.
Сложившийся "естественный" порядок выгоден клубу развитых стран,
и принцип максимальной открытости объявлен ими необходимым условием
экономического
прогресса
и
фактически
стал
его
исключительно
эффективным идеологическим оружием за обеспечение господства.
При существующих условиях все страны оказываются заинтересованными в развитии производства и экспорта именно тех то- варов,
которые нужны развитым странам. Инвестиции оказываются очень выгодны
для владельцев доллара, капитал развитых стран
может легко установить контроль над любым производством в бедных
странах.
Поэтому
международные
экономические
организации,
контролируемые сообществом развитых стран (МВФ, Всемирный банк, ВТО)
ведут экономическую, идеологическую и политическую борьбу против
использования государствами для защиты своего внутреннего рынка и
стимулирования экспорта других инструментов кроме валютного курса.
Благо экономическая власть в их руках. И они ее успешно употребляют в
своих интересах, которые, как они убеждены, совпадают с интересами
других народов (как говорили в советское время, - с их "подлинными"
интересами).
Надо заметить, что установка в идеологии и практике ведущих
государств мирового сообщества на либерализацию внешней торговли
стала господствующей только, начиная с 70-х годов. В первые
послевоенные десятилетия в политике Японии, Франции и многих других
стран элементы протекционизма имели очень большой вес.
В этот период экспансия Центра (развитых капиталистических
стран)
была
приостановлена.
Происходило
крушение
колониальной
системы, попытки самостоятельного развития освободившихся государств,
активное воздействие "второго мира". В 70-е годы начинается новое
наступление Центра на Периферию. Формируется новая идеология и
тактика установления новых отношений зависимости периферийных стран
от Центра, но осуществляемых с помощью преимущественно информационных
и финансовых механизмов (военное воздействие применяется в редких
случаях, только в наиболее стратегически важных регионах - Ирак,
Югославия, Афганистан).
В
области
идеологии
концепция
государства
благосостояния
(welfare state) сменилась агрессивным неолиберально-монетаристским
160
подходом
[11,
с.
9].
Постепенно
был
отработан
"алгоритм"
установления финансово-информационного контроля над той или иной
страной, точнее включения страны в единообразную систему ресурснофинансовых отношений. Превосходство уровня жизни и социальноэкономические
достижения
развитых
стран
позволяют
путем
информационного воздействия (в первую очередь демонстрационного
эффекта) и использования личных корыстных интересов "перевербовать"
определенную часть властной и культурной элиты, которой затем
различными способами помогают придти к власти (или по крайней мере,
получить возможность влиять на экономическую политику). С ее помощью
утверждается на государственном уровне идеология необходимости
экономической и политической либерализации и привлечения зарубежных
инвестиций, а также принимаются решения о программах структурной
адаптации (structural adjustment programmes) с получением займов
"помощи" от МВФ и Мирового банка. В дальнейшем описание роли
международных
финансовых
организаций
и
механизмов
долговой
зависимости периферийных стран соответствует в основном работе [11]).
Выгодные чисто финансовые условия этих кредитов сопровождаются
стандартным набором требований относительно экономической политики
практически одинаковым для всех "принимающих" стран, будь то
Бразилия, Гана, Филиппины и т.д. Тот же набор условий предъявляется и
России и другим постсоциалистическим странам как программа рыночных
реформ. Этот набор включает естественно, прежде всего, требование
свободной конвертации национальной валюты и либерализации экспорта и
импорта. Кроме того, требуется либерализовать внутренние цены и
приватизировать
государственную
собственность.
Иными
словами,
требуется сократить участие государства в экономике (что естественно
ведет к его общему ослаблению).
По существу требование внешнеэкономической открытости остается
главным оружием европейской экспансии по крайней мере с середины 19
века.
Проиграв войны в 40-50 годах 19 столетия, Китай вынужден был
подписать
кабальные
договоры,
открывшие
китайские
порты
для
иностранной торговли, предоставившие иностранцам экс-территориальные
права и зафиксированные таможенные пошлины на 5%-м уровне. С тех пор
100 лет китайские таможенные тарифы были одними из самых низких в
мире: 4% в 1913 г. и 8,5% в 1925 г. против 30% в США в те же годы
[12, с. 36-37]. Не только европейские товары, но и опиум, который
англичане производили в Индии,
продавался в стране без всяких
ограничений. Ни
свержение императора в 1911 г., ни буржуазные
прорыночные
реформы
Гоминдана
не
принесли
экономического
161
оздоровления. До
1950 г. душевой
ВВП Китая оставался (с
колебаниями) на том же
уровне, что и в начале 19 века - 450-550
долл. За то же время
душевой
ВВП
Запада
вырос
на
порядок.
"Либеральную экономическую систему" в Китае империалистические страны
защищали героически. Иностранные интервенции в Китай следовали одна
за другой. "Несите бремя белых!" - призывал прекрасный поэт
Р.Киплинг.
Анализ
результатов
этой
политики
международных
финансовых
организаций за 15 лет с 1980 по 1995 г. показывает, что страны,
активно использовавшие их кредиты ради обеспечения экономического
роста, не имели преимуществ перед теми, которые полагались в основном
на внутренние ресурсы (например, Китай). Даже в тех случаях, когда
зарубежные займы поначалу стимулировали некоторые положительные
сдвиги в экономике, затем увеличение бремени обслуживания долга
приводило
к
существенному
уменьшению
инвестиций
и
текущего
потребления, к замедлению развития и консервации бедности и нищеты в
странах-должниках. Задолженность не сокращалась, а увеличивалась. Она
превратилась в новую форму зависимости Периферии от Центра. Отношение
внешнего долга к ВВП практически всюду повысилось.
По опыту России мы знаем, что либерализация внутренней и
внешнеэкономической
деятельности,
ослабление
государственного
контроля приводят к увеличению утечки капиталов из страны, которая
перекрывает приток кредитов и иностранных капиталов. Такая ситуация
характерна и для других стран-должников. В качестве примера приведем
данные по Латинской Америке за 80-е годы. Согласно оценкам,
приведенным в [13, с.12], в период 1981- 1990 гг. суммарный внешний
долг стран Латинской Америки вырос с 242,5 млрд. долл. в 1980 г. до
426,6 млрд. долл. в 1990 г., т.е. на 76%. За этот период было
выплачено 320, 8 млрд. долл. в качестве обслуживания долга. Сверх
этого происходила утечка капитала (большей частью незаконная через
контрабандный вывоз денег, переводы их в швейцарские банки и т.п.),
которая составила в сумме 157,6 млрд.долл. Итого, из региона ушло
478,4 млрд.долл,
или 11,6 % от суммарного ВВП по региону за этот
период.
Важно заметить, что при этом реальная заработная плата и
объем инвестиций за десятилетие снизились вдвое.
Тенденция нарастания долговой нагрузки продолжалась и в 90-е
годы. К 1995 г. суммарный долг стран Латинской Америки составил 608
млрд. долларов. Как уже отмечалось, в большинстве стран за период
1980-1995 гг. увеличилось процентное отношение долга к ВВП. В Мексике
это отношение возросло с 30,5% в 1980 г. до 70% в 1995 г., в
162
Венесуэле - с 42 до 49%, в Перу - с 47 до 54%, в Колумбии - с 21 до
28%.
Общим правилом для стран-должников является быстрое увеличение
дифференциации доходов населения. Даже там, где происходил рост
среднего дохода, уровень низкодоходных семей понижался [11, с. 1314].
Поскольку страны-должники не могут расплатиться за кредиты, им
рекомендуется сокращать социальные расходы, государственные субсидии
и льготы производству и населению, а также снижать курс национальной
валюты.
Это
ведет
к
снижению
внутреннего
спроса,
падению
производства,
безработице,
обострению
социальной
напряженности.
Несмотря на многочисленные указания на эти негативные результаты
либеральных "реформ" по рекомендациям МВФ и критику в его адрес, даже
в 1998 г. в качестве ответа на кризисные последствия финансовых
обвалов в странах Юго-Восточной и Восточной Азии МВФ продолжал
настаивать на необходимости еще большей финансовой либерализации.
В [11, с. 17] приводится цитата из работы индийского экономиста,
где он очень удачно сравнивает рецепты МВФ со стандартным набором
лекарств средневековых докторов от всех болезней - поставить клистир
и пустить кровь. "И чем хуже чувствует себя пациент, тем больше крови
из него выпускают". Как уже отмечалось, снижение курса национальной
валюты порождает диспаритет цен, усиливает дифференциацию доходов.
Результатом служит дальнейшее возрастание финансовых трудностей и
усиление кредитной зависимости от богатых стран.
В тех случаях, когда национальная элита недостаточно расторопно
"адаптируется" к сложившейся в мире финансовой системе, стране
напоминают о предписанных правилах экономического поведения с помощью
финансовых кризисов. Одним из таких правил является достаточно низкий
курс национальной валюты (точнее, его отношение к ППС). В большом
количестве исследований, где анализируются признаки, предвещающие
денежно-финансовые кризисы, повышенный уровень обменного курса
национальной валюты обычно указывается как один из наиболее надежных
индикаторов (см., напр. [14]). В результате кризиса обычно происходит
девальвация, снижение курса национальной валюты.
Механизм самого кризиса в периферийных странах также имеет
стандартный вид (см. [11], [15]). Сначала - приток краткосрочных
инвестиций, в основном, спекулятивного характера, разогревание
фондового рынка "принимающей страны", причем - с рекомендации
международных финансовых центров (например, приток портфельных
инвестиций в страны Юго-Восточной Азии в 1995-1996гг. по рекомендации
163
Международной финансовой корпорации, ответвления Мирового Банка).
Затем - быстрый отток "дешевых" долларов из страны, обвал финансового
рынка и формирование "пакета помощи", но уже значительно более
дорогих долларов (не 5-6%, а порядка 30% годовых). Так было в Мексике
в 1995 г., Юго-Восточной Азии в 1997 г., в России и Бразилии в 1998
г.
Таким образом, система контроля Центра над странами Периферии
обеспечивается
ослаблением
национальных
государств,
ростом
их
долговой зависимости. Целями этого контроля является экономическая
экспансия развитых стран 1) в форме завоевания рынков периферийных
стран и создание у них заинтересованности в экспорте ресурсов и 2) в
форме получения прав собственности на национальные компании и банки.
Еще в 1989 г. была выдвинута идея американским сенатором Брейди о
расплате за долги акциями национальных компаний и уже есть опыт ее
реализации (в частности, приобретение западными компаниями крупных
пакетов акций южнокорейских "чеболей"). С 1970 по 1999 гг. доля
западного капитала в общем объеме корпоративной собственности стран
Периферии увеличилась почти в 200 раз. Для этих целей важнейшим
условием является низкий курс валют периферийных стран и рост их
задолженности.
164
4.2. Два течения, две парадигмы в экономической теории.
Две основные тенденции ХХ столетия в экономической сфере.Надо
сказать, что большая часть социально-экономических и политических
тенденций, описанных в п. 1.1 и 1.2, наметились уже в конце XIX в и
попали в поле зрения экономистов, социологов и политиков, в первую
очередь, как описание перехода капитализма в монополистическую
стадию.
За последнее столетие экономика стала многоярусной. На верхнем
ярусе располагаются гигантские транснациональные корпорации (ТНК) и
финансовые группы - субъекты первого ранга, определяющие глобальную
экономическую
структуру
мира.
Сюда
же
относятся
экономически
влиятельные государственные образования: США, Япония, ЕС, Китай. На
более низких уровнях располагаются крупные национальные компании.
Затем идут средние и мелкие предприятия, вплоть до индивидуальных
фирм и наших челноков (по-старому, мешочников). Рынки, на которых
происходит конкуренция, разделены достаточно высокими барьерами не
только отраслевого и территориального характера, но также по ярусам
(рангам). Смешно говорить о конкуренции между "Юнайтед фрут компани"
и чилийским фермером или "Дженерал моторз" и мастерской в гараже, где
изобретатель-одиночка делает макет своего изобретения, даже когда это
изобретение гениально. Смешно, - если за спиной одиночки не стоит
другая крупная компания или данную область деятельности (в данном
случае научно-технические разработки) не опекает государство. Как
правило, мелкие фирмы действуют "под крышей" крупных (образуя
"гроздьевые структуры") или под патернализмом государства (например,
фермерство в развитых странах).
Именно
крупные
корпорации,
образующие
олигополистические
структуры в основных промышленных отраслях, и долгосрочные соглашения
между ними (формальные или неформальные) образуют тот каркас, который
играет основную роль в обеспечении экономической стабильности в
развитых странах. Антициклическая политика государства, как правило,
имеет гораздо меньшее значение.
Кардинально
изменилась
роль
финансов
и
денег.
Кредитнофинансовая деятельность стала в значительной степени автономной от
реального сектора экономики. Развитие банковской и финансовой систем
привело к гигантским накоплениям "фиктивного" денежно-финансового
капитала в мире, объем которого стал гораздо больше, чем необходимо
для обслуживания капитала реального (т.е. текущего оборота и реальных
инвестиций).
Это
дает
колоссальные
возможности
для
развития
165
производства,
для
научно-технического
прогресса,
но
и
для
дестабилизации обстановки как в экономической, так и в политической
сфере. Масса мировых денег увеличивается за счет роста взаимных
долгов. Гигантские банковские активы и пассивы - это долги, которые в
определенный момент могут быть востребованы одновременно, и тогда
разражается финансовый кризис того или иного масштаба. Удастся ли
мировому финансовому сообществу устранить опасность покажет время.
Пока же накопленные гигантские суммы используются для борьбы
финансово-промышленных корпораций и групп за власть и контроль над
производством, имуществом, государственными структурами.
Указанные две тенденции были уже в начале ХХ века осознаны и
проанализированы Р.Гильфердингом и В.И.Лениным. Тем не менее, нам
представляется необходимым указать на мощный расцвет данных тенденций
к концу века и посмотреть на них сегодняшними глазами, богатыми
"ошибками отцов и поздним их умом".
Еще К.Маркс, отражая реальность капиталистических стран Европы и
Америки,
рассматривал
государство
как
инструмент
обеспечения
господства
класса
капиталистов
и
сделал
вывод
об
отмирании
государства при переходе к бесклассовому обществу.
В.Ленин, анализируя процесс сращивания монополистического капитала с
империалистическим государством, сохранил этот вывод Маркса, но
только как "теоретическую идеологию" - на период неопределенного
будущего, когда будет построено бесклассовое общество. В качестве
"практической идеологии" при построении СССР. В.И.Ленин, правильно
констатируя
неуклонное
усиление
монополистических
и
олигополистических групп, их контроля за рынками, их влияния на
политику государств, сделал вывод о необходимости для спасения от
разрушительных последствий неуправляемости рынка довести этот процесс
до логического конца - единой государственной монополии. Идея о
государственной монополии как высшей форме управления народным
хозяйством (все народное хозяйство работает "как одна фабрика") в
СССР была возведена в ранг государственной идеологии.
Разное отношение экономистов к проблемам о роли финансов и
государства
породило
распадение
экономических
теорий
на
два
существенно различающихся течения, которые можно обозначить как
либерально-финансовое и производственно-государственническое.
Две парадигмы экономической теории. После крушения социалистического
лагеря появилось представление (или ощущение), что либеральная, по
сути - англосаксонская - экономическая идеология стала безраздельно
господствующей. Наиболее известным выражением этой мысли стала статья
166
Ф.Фукуямы "Конец истории". Однако это не так. Оппозиция двух
парадигм
векового
спора
континентальной
(или
германской)
и
англосаксонской (британской и американской) школ остается вполне
значимой и для настоящего времени.
Наиболее
важное
и
наглядное
различие
этих
направлений
экономической мысли связано с оценкой роли денег и рыночного
механизма. Англосаксонская (или либеральная) традиция считает деньги
вполне адекватным измерителем и выразителем полезности материальных
благ и богатства: ничего лучшего человечество не выработало. Поэтому
стремление максимизировать прибыль (по крайней мере, на уровне фирмы,
корпорации, банка) вполне адекватно отражает роль экономической
деятельности в движении человечества к всеобщему благосостоянию, а
количество денег, которое имеет человек (денежное выражение его
богатства), есть наилучший на практике измеритель его заслуг перед
обществом. Это освящено математической теорией оптимизации и моделями
конкурентного равновесия.
Альтернативная
(континентальная)
традиция
подчеркивает
несовершенство рыночных механизмов и соответственно денег как
измерителя полезности. Выводы либеральных теорий базируются на
слишком сильных предположениях, многие из которых не реалистичны. Их
абсолютизация есть безответственная или даже аморальная апологетика
существующих порядков, а часто приводит и к вполне негативным
экономическим
результатам.
Деньги
могут
считаться
адекватным
измерителем полезности благ и заслуг перед обществом только в
условиях, когда рыночные механизмы и "правила игры" контролируются и
регулируются государством в соответствии с целями и приоритетами
общества. Подчеркивается, что экономика, а тем более финансовая
система - только часть общества. Выход ее за эти рамки приводит к не
менее
отрицательным
последствиям,
чем
попытка
тотального
огосударствления хозяйственной жизни. Денежно-финансовая система
далеко не всегда служит отражением реального сектора экономики и
должна быть только одной из систем управления им.
Одним из первых утверждений либеральной теории, подвергнутых
пересмотру
с
альтернативных
позиций,
положение
о
вреде
государственного протекционизма во внешней торговле, о максимизации
суммарной выгоды участвующих стран, если они следуют принципу
сравнительных преимуществ. Немецкий экономист Фридрих Лист, возражая
Адаму Смиту и другим либералам, указывал, что непосредственное
следование
ценовым
сигналам
свободного
рынка
и
ориентирам
максимизации сегодняшней прибыли, государство упускает возможность
167
развития собственных промышленных отраслей, для которых в настоящий
момент необходима защита от конкурентов, опередивших отечественных
производителей в своем развитии. В то время (середина прошлого века)
для германской промышленности таким конкурентом была Англия.
С альтернативным направлением в экономической науке связывают
также имена Йозефа Шумпетера (централизованный контроль за крупными
промышленными
предприятиями),
Василия
Леонтьева
(промышленная
структурная
политика,
межотраслевой
баланс),
Вернера
Зомбарта
(государственное регулирование условий труда, плановое хозяйство),
Т.Веблена (переоценка роли прибыли как критерия экономического
успеха,
противопоставление
"инженеров"
финансистам
и
частным
собственникам), Р.Моссе, А.Лернера и О.Ланге (модели "конкурентного
социализма", контроль государства не зависит от формы собственности),
Дж. Гелбрейта (концепция "индустриального" и "рыночного" секторов,
формирование
спроса
и
рыночной
среды
корпораций)
и
т.д.
К
государственническому направлению можно отнести в значительной части
и Дж.М. Кейнса. В последние десятилетия альтернативные исследования
успешно ведутся в рамках институционального и эволюционного подходов.
Не менее, а скорее более важное значение, чем теоретические
достижения, имеют для развития альтернативного направления успешные
результаты государственной политики в ряде стран, основанной на его
идеях. К таким "экспериментальным подтверждениям" следует отнести НЭП
в России, Новый курс Ф.Рузвельта в США, действия правительств Франции
и Японии в первые десятилетия после второй мировой войны, политика
Восточно-азиатских "тигров" и, конечно, многие черты опыта Советского
Союза.
Среди экономистов можно считать общепризнанным глубокое различие
между американской "экономической моделью" с одной стороны, и
немецко-японской, - с другой. В европейских странах время от времени
возникают дискуссии о выборе той или другой модели, имеющие значение
не только для специалистов, но и для публичной политики. В начале 90х годов такая полемика проходила во Франции вокруг вышедшей тогда
книги известного французского экономиста Мишеля Альберта "Капитализм
против капитализма". Автор указывает следующие преимущества немецкояпонской модели (которую он называет "рейнской") перед американской:
ответственность
государства
за
такие
социальные
вопросы
как
безработица, пенсии, социальное страхование; участие работников в
управлении предприятием. Здесь служащие компании объединены общими
интересами (в Америке они, как правило, связаны со своей компанией
только деньгами, которые они получают за свой труд). для немцев и
168
японцев
характерна
преданность
своим
предприятиям.
Немецкое
общество гораздо более эгалитарно, чем американское. Глава крупной
американской фирмы получает в среднем в 110 раз больше, чем служащий.
В Германии это соотношение равно 23, в Японии - 17.
Формированию
Критика
теоретических
основ
конкурентной
модели.
либеральной идеологии в качестве "мейнстрима" экономической науки
несомненно
значительно
способствовало
предельно
логичное
и
всесторонне разработанное оформление схемы рыночного взаимодействия в
виде модели конкурентного равновесия. На основе этой модели при
достаточно естественных предположениях доказывается, что за счет
стремления каждого из рыночных агентов независимо от других к
максимизации своей индивидуальной прибыли. Вся их совокупность
движется к равновесию. А равновесие в определенном смысле является
состоянием оптимума.
Альтернативное
течение
гораздо
менее
формализовано
и
структурировано, и даже менее четко выявлено и очерчено. И все же
накопившиеся факторы явного несоответствия с реальностью либеральной
модели и основных предположений, аксиом, лежащих в ее основе, можно
формулировать как на экономическом, так и на математическом языке.
1) Возможно, главное несоответствие - предположение, что агенты
рынка не могут вступать в коалиции. Модель конкурентного равновесия разновидность бескоалиционной игры Нэша. На деле хозяйственная жизнь
не может происходить без более или менее длительных соглашений о
совместных действиях, образования корпораций различного типа, групп,
коалиций, внутри которых действуют свои правила игры, отличные от
общих рыночных правил. Это ведет к монополизации рынков, которые
либеральная теория долго рассматривала только как досадные нарушения
правил "честной конкуренции", боролась с этим явлением с помощью
антитрестовского законодательства ( правда, как правило, не очень
успешно и не очень настойчиво). Только в середине ХХ века было
убедительно доказано (И.Шумпетер, Дж.Гелбрейт), что без контроля за
рынками невозможно сложное производство, требующее слаженной работы
сотен и тысяч поставщиков и покупателей. Без контроля за рынками
невозможно техническое развитие.
2) Полная рыночная свобода (отсутствие каких-либо норм и правил
экономического поведения, кроме зафиксированных в законодательстве
современных западных стран) привела бы к полной непредсказуемости
поведения рыночных агентов и общей экономической конъюнктуры. Для
сокращения неопределенности и повышения предсказуемости важных
параметров ситуации используются долгосрочные соглашения, механизмы
169
взаимного корпоративного контроля, неформальных правил поведения.
Более выгодными становятся административные (централизованные) методы
управления в рамках крупной организации, чем децентрализованные
(рыночные) отношения.
3) Как уже говорилось, в отношениях крупных и мелких агентов
рынка правилом является не схема совершенной конкуренции, когда ни
один участник не оказывает определяющего влияния на рынок, а ситуация
"крыши", патронажа. Мелкие фирмы либо обслуживают крупную компанию
(работают по ее заказам, получают от нее сырье, информацию и т.п.),
либо действуют самостоятельно по тем правилам и на тех условиях,
которые определяются крупными фирмами, финансовыми группами и т.п. и
их соглашениями или государством. Если мелкая фирма решит нарушать
правила игры, важные для крупной фирмы, ситуация может сразу перейти
в "игру на разорение", где выигрывает тот, у кого больше ресурсов.
Ситуация, похожая на совершенную конкуренцию в соответствии с
правилами "цивилизованного рынка", сейчас возможна там и постольку,
поскольку она допускается и гарантируется субъектами "высшего яруса"
(включая государство), подобно популяции домашних животных или
тепличных растений.
4) Модель конкурентного равновесия - это детерминированная
модель игры с полной информацией. При учете неопределенности и
непредсказуемости, высоких затрат на получение информации, ее анализ
и поиски приемлемых коллективных стратегий преимущества свободного
ценообразования и недостатки централизованного планирования не
кажутся столь убедительными. Учет этих факторов также свидетельствует
скорее о преимуществах крупных организаций (к числу которых относится
и государство), о том что крупные организации могут быть не только
более сильными, чем мелкие, но и более умными.
Согласно классической рыночной модели, игроки не используют
никакой иной информации, кроме цен на свою продукцию и закупаемые
ресурсы,
зато
полностью
осведомлены
о
резервах спроса и
предложения на рынке. В реальности мелкие фирмы чаще всего не имеют
и этой информации относительно всего
рынка,
а довольствуются
сведениями о традиционных поставщиках и покупателях.
Такие
возможности
появляются
у
крупных
корпораций,
которые
тратят
значительные средства на изучение и прогнозирование рынков, своих
основных конкурентов и партнеров, а также на создание коалиций,
устранение конкурентов, лоббирование выгодных для себя правил игры и
т.д.
170
В результате возникает многоярусная иерархическая система, в
которой на более высоком ярусе (уровне иерархии) располагаются более
крупные фирмы. Правила поведения, в частности, условия конкуренции на
более низком ярусе определяются и гарантируются фирмами более
высокого уровня. Одной из корпораций высшего уровня является
государство. Оно не всегда оказывается более сильным по сравнению с
другими
лидирующими
финансовыми
и
промышленными
группами
и
корпорациями.
"Мейнстрим" и альтернативное течение. Перечисленные выше и ряд других
недостатков общетеоретических основ рыночной парадигмы стимулировали
как теоретические, так и практические усилия, направленные на
компенсацию этих недостатков в теории и практике. Но они породили
также альтернативное направление в экономической науке, главной
чертой которого можно считать отказ от рынка как исходной основы
экономической
системы
и
верховного
критерия
полезности
и
эффективности и его замена государством как выразителем интересов
общества.
Важное
отличие
теоретической
модели
либеральной
рыночной
экономики от реальности состоит в том, что в модели деньги и ценные
бумаги не обладают самостоятельной ценностью и значимостью. Они
играют только роль инструмента, обслуживающего оборот реальных
товаров и услуг. В реальной жизни масса денег и ценных бумаг (включая
дериваты) сейчас уже в десятки раз превышает объем мирового ВВП и
выполняет
роль
титулов
собственности,
прав
контроля
,
меры
обязательств, меры доверия и т.д. Эти огромные массы "фиктивного
капитала" не соответствуют никаким экономически значимым ценностям и
используются в основной своей части далеко не только для перемещения
ресурсов из менее эффективных производств - в более эффективные, как
это постулируется в моделях конкурентного равновесия. В основной
своей части они используются как инструмент борьбы за экономический
контроль и политическую власть.
Либеральная теория, признавая возможные "ошибки" рынка, считает,
что
все
равно
лучшего
механизма
регулирования
экономической
активности, как правило, не существует. Она не доверяет государству и
стремится по возможности минимизировать его участие в экономическом
процессе, оставляя ему лишь отдельные четко ограниченные функции.
Альтернативное течение экономической мысли исходит из того, что
ценовые и денежно-финансовые показатели рыночного процесса не должны
быть окончательными целевыми критериями экономического развития, и
выдвигают на эту роль рост производства, благосостояние населения,
171
занятость и т.п., которые далеко не всегда сопровождают развитие
экономики под влиянием рыночных сил.
Основным
субъектом,
направляющим
экономическое
развитие
в
интересах общества и его долгосрочных целей развития, должно быть
государство. Если оно не выполняет этой роли, устраняется от
ответственности за результаты экономического развития, эту роль берет
на
себя
не
анонимная
"невидимая
рука"
рынка,
а
крупнейшие
транснациональные и национальные корпорации, финансовая олигархия,
которые в принципе независимы от общества, не ответственны перед ним
и руководствуются своими частными и групповыми интересами.
Создание, когда это необходимо, специфических условий для ряда
производств и социальных групп - это функция государства как
единственного представителя общества, способного ее выполнить.
Необходимость решать подобные проблемы постоянно возникает в условиях
стремительно меняющейся карты мировой экономики. Часто их разрешают
сами "силы рынка", т.е. крупные корпорации и финансовые группы. Но
последствия таких "решений" нередко бывают тяжелыми и для общества, и
для экономики, - см. пример с
решением
проблемы
сельского
хозяйства в Чили в п. 1.2. (Правда, всегда ли государство может
решить эти проблемы лучше, - тоже не ясно). Всегда имеются такие
проблемы (ценовые диспаритеты, межотраслевые диспропорции), которые
рынок решить явно не в состоянии. Государство вынуждено разрабатывать
и проводить активную промышленную и региональную политику.
Типичная ситуация такого типа - порочный круг "бедность неэффективность", в который попадают слабо развитые страны, (см.
п.4.1) а также мелкие отрасли в развитых экономиках. С большой
уверенностью
можно
предсказать,
что
необходимость
нерыночных,
планово-государственных механизмов будет появляться и в будущем, в
ХХI веке. В частности, такие проблемы могут возникнуть в связи с
опасным развитием мировой кредитно-финансовой системы, с исчерпанием
ряда жизненно важных природных ресурсов на земном шаре и т.д.
В качестве наиболее яркого примера различия (и даже противостояния) двух тенденций в экономической науке можно привести
модель межотраслевого баланса Василия Леонтьева и большой поток
основанных на ней научных и практических работ во многих странах - в
основном, работ, связанных с разработкой среднесрочных и долгосрочных
планов и формированием промышленной политики. Характерно, что не
только в вузовских учебниках последних десятилетий, выдержанных в
русле либеральной экономической парадигмы, но и в толстых (иногда и в
несколько томов!) монографиях по "Economics" это важное достижение
172
нобелевского лауреата В.Леонтьева вообще отсутствует (в лучшем
случае только вскользь упоминается). Надо сказать, что либерально
ориентированные экономисты и даже политизированные чиновники руководители
экономических
министерств
заявляют,
промышленная
политика вообще не нужна для рыночной экономики (государство должно
заниматься
только
денежно-финансовыми
макроэкономическими
показателями). Такого мнения в России придерживается, например,
А.Чубайс (см. "Эксперт" за август 1997 г. N 100, тогда он был вицепремьером Правительства РФ).
Конкурентная концепция пытается дать свой, оптимистический
вариант реализации всех необходимых общественных функций в условиях
полной либерализации.
Согласно так называемой схеме или концепции "оседлого бандита",
даже при "войне всех против всех" один из воюющих оказывается самым
сильным и успешным. Он выходит из этой войны победителем и
оказывается заинтересованным в укреплении порядка, соблюдения всеми
участниками правил и соглашений, т.е. он сам оказывается в роли
гаранта
порядка,
сам
становится
государством.
К
сожалению,
убедительность этой схемы в последнее время наталкивается на важную
особенность последних десятилетий. Роль государства особенно велика
для периферийных стран. А современные транснациональные корпорации и
даже крупные национальные корпорации, хотя часто и похожи на
бандитов, но уж никак не на "оседлых". Их руководители - это, как
правило, "люди мира", а не своей родной страны. Даже оказавшись
победителями на данной территории, они далеко не всегда ставят цель
- установить здесь нужные себе законы и правила. Вместо того, чтобы
решать трудные политические задачи в своей стране, они решают свои
проблемы там, где это проще в данный момент, используя легальные и
нелегальные возможности (регистрируют свою деятельность не в данной
стране, а в той или иной из офшорных территорий, подкупают
госчиновников и т.п.).
Разрушение государственных структур, дискредитация государства
как важнейшего института общества скорее всего будут оценены
последующими поколениями как историческая ошибка, "перегиб палки"
адептами экономического либерализма.
Дискуссия между двумя описанными течениями идет, по крайней
мере, с середины ХIХ века. К концу ХХ века явно господствующим,
победившим в экономической мысли стало либеральное течение. Первую
половину ХХ века скорее можно назвать периодом доминирования второго,
альтернативного течения.
173
Сейчас практически всеми экономистами признается, что советская
административная и излишне централизованная система управления
экономикой
оказалась
недостаточно
эффективной
для
современных
условий. Однако на этом основании никак нельзя сделать вывод, что
общая концепция, альтернативная либеральной экономике, доказала свою
несостоятельность. Такое заключение в не меньшей мере является
политизированным и идеологизированным, чем утверждение советской
пропаганды,
что
советская
плановая
система
доказала
свое
превосходство над капиталистической. Еще в первые послевоенные
десятилетия идеи дирижизма, планирования в масштабах национальной
экономики, защиты отечественного производителя в ряде развитых
капиталистических стран были преобладающими как среди экономистов,
так и в практике государственного регулирования экономики. Идеология
предельной либерализации и внешнеэкономической открытости стала
господствующей в теории и практике только с конца 60-х - начала 70-х
годов, когда экономики европейских стран и Японии достигли высокой
степени сбалансированности, заняли вместе с США лидирующее положение
в мире и перестали нуждаться в защите и опеке государства. В этих
условиях идеология либерализма и открытости стала им выгодна и в
отношениях с периферийными странами, и как идеологическое оружие
против социалистических государств.
Либеральная концепция исходит из того, что каждый агент рынка (в
частности,
каждый
человек)
имеет
достаточно
широкий
выбор
возможностей.
Альтернативное
направление
подчеркивает,
что
в
реальности
эти
возможности
часто
резко
ограничены.
Как
территориальная, так и межотраслевая мобильность всех ресурсов бывает
резко ограничена (включая и работников, в отношении которых то же
можно сказать о социальной мобильности). Их перераспределение,
перемещение требует больших затрат, большого времени, часто политической поддержки.
С
развитием
экономических
связей,
средств
коммуникации,
повышения
образовательного
уровня
народа
и
других
факторов,
выравнивающих экономические возможности и расширяющих сферу реального
выбора людей, может сокращаться необходимость дифференцированного
подхода со стороны государства к различным отраслям производства и
социальным группам для учета их специфики. Однако российские реформы
наглядно показывают, к каким катастрофическим результатам приводит
отказ от градуализма в реформировании. "Революционное" введение по
рекомендациям либеральной теории одинаковых требований ко всем
агентам рынка (единые ставки налогов на предприятие, независимо от
174
отрасли или региона,
перевод
социальной
инфраструктуры
на
условия платности и самоокупаемости и т.д.) обрекает целые отрасли
и территории на хозяйственную, а потому и социальную деградацию.
Россияне в последние годы видели много тому примеров: и Север, и
города с оборонными градообразующими предприятиями, и сельское
хозяйство, не способное выжить в условиях снижения уровня доходов
населения и отсутствия таможенной защиты от импорта, и многие другие
деградирующие сектора.
Объявить
полную
экономическую
свободу,
когда
отсутствуют
реальные условия для мобильности работников и перераспределения
ресурсов, - это все равно что сказать всем клеткам организма: "Каждая
из вас может выбирать, какую функцию она хочет выполнять. Все вы
можете бороться за те места в организме, которые лучше снабжаются
кровью, кислородом и питательными веществами".
Такие экономические системы вряд ли удастся выделить по
показателям доли общественной (государственной) собственности, по
степени монополизации рынков или удельного веса банковско-финансового
сектора.
Я
бы
предложил
в
качестве
определяющего
признака
централизованное руководство развитием национального производства с
целенаправленным формированием межсекторальных пропорций. При этом
определение целей и приоритетов и сам процесс управления, как
правило, осуществляются не только государственным аппаратом. В этом
принимает активное участие вся хозяйственная элита (руководители
крупных корпораций, ассоциации производителей, профсоюзы).
175
4.3. Исторический опыт реализации "альтернативной" парадигмы в ХХ
веке.
Примеры государственного руководства рыночной экономикой.
Доминирование в мировой экономической науке либерально-финансовой
парадигмы является закономерным следствием победного шествия по миру
в течение нескольких последних столетий экономической цивилизации и
ее постепенного превращения в господство финансовой олигархии. Эта
тенденция является доминирующей, но не непрерывной и не равномерной
по разным аспектам. Наиболее серьезным ее нарушением было создание
социалистических
государств.
Однако
в
период
существования
социалистического "второго полюса" (и наверняка под воздействием
этого альтернативного образца) и в ряде капиталистических стран
возникали политические режимы и социально-экономические уклады,
которые по многим признакам можно было бы отнести к реализации
второй, производственно-государственнической концепции.
Наиболее
последовательным
осуществлением
государственного
управления экономикой была советская плановая система, где ценовые и
финансовые условия функционирования каждой отрасли производства,
параметры перераспределения финансовых и материальных ресурсов
формировались, исходя из общего для всего хозяйства плана развития
(долгосрочного и пятилетнего) и ежегодно корректировались. Ценовая и
финансовая системы играли обслуживающую роль, а цели намечались в
натуральных показателях производства и потребления. Эта экстремальная
форма возникла из потребности сначала защиты республики в период
гражданской войны и интервенции, а в конце 20-х годов из
необходимости
форсированной
индустриализации
для
ускоренной
подготовки к неизбежной следующей войне. Эта система выполнила свою
роль
подготовки
и
победы
в
Отечественной
войне
и
быстрого
послевоенного
восстановления
хозяйства.
Для
мирного
развития
необходимы были глубокие реформы системы с целью придания ей большей
гибкости, расширения экономической свободы и децентрализации принятия
решений. Необходимость реформы осознавалась и учеными, и политиками.
Наиболее прозорливые из советских экономистов ясно видели, что
сверхцентрализация плановой экономики не только снижает эффективность
производства, но и не решает проблемы управляемости, т.к. сам план,
заменяющий решения независимых экономических субъектов директивами из
центра, оказывается чем-то в значительной степени случайным. В пик
хрущевской оттепели в 1963 г. академик В.С.Немчинов ставил на одну
176
доску "стихию рынка" и "стихию плана". В стране шел напряженный
поиск совершенствования хозяйственного механизма, включения рыночных
элементов в излишне жесткую централистскую модель. Но на самом деле
нужен был глубокий политический и идеологический поворот, по
радикальности сопоставимый с поворотом к НЭПу в 1921 г. На это в
условиях холодной войны у страны, у российской цивилизации не хватило
ни экономических, ни интеллектуальных сил. В конце 80-х - начале 90-х
годов советская система была не реформирована, а разрушена.
Прототипом для ряда социально-экономических систем, которые можно
отнести ко второй альтернативной парадигме, можно считать экономику
советского НЭПа, который был фактически первым экономическим чудом ХХ
века.
В 1921 г. промышленное производство России составляло около 15%
от довоенного. Довоенный уровень был восстановлен уже к 1927 г. В
1929 г. по сравнению с 1921 г. его рост составил 11,4 раза. За этот
же период объем промышленного производства Франции увеличился в 2,4
раза, в Германии - в 3 раза.
Экономическое чудо НЭПа было достигнуто благодаря сочетанию
государственного руководства экономикой, направленного на скорейшее
восстановление производства, с рыночной самостоятельностью большей
части
хозяйственных
единиц.
Государственное
руководство
осуществлялось через государственный сектор хозяйства, включавший все
крупные промышленные предприятия, объединенные в тресты и синдикаты,
сельскохозяйственные госхозы и денежно-кредитную систему. Второй
сектор - частный и кооперативный - охватывал практически все сельское
хозяйство, а также мелкие предприятия промышленности и торговли.
Благодаря такой структуре собственности и контроля, государство было
способно
концентрировать
в
своих
руках
и
перераспределять
значительные средства, поддерживать необходимые соотношения между
ценами на промышленные и сельскохозяйственные товары, позволяющие
успешно развиваться сельскохозяйственным и промышленным предприятиям,
обслуживающим потребительский рынок.
Поскольку государственный сектор включал только крупные, легко
контролируемые предприятия, организованные к тому же в тресты и
синдикаты, он мог управляться из центра как единая корпорация (в
которой подразделения обладали большой самостоятельностью, больше
похожей на методы управления современными корпорациями-гигантами, чем
на большинство трестов и концернов 20-х годов). Благодаря такой
структуре
управления
народным
хозяйством,
государство
могло
177
достаточно строго контролировать все основные денежно-финансовые
потоки.
Опыт сочетания рыночных механизмов с государственным руководством экономикой по типу НЭПа в ХХ веке использовался
большинством стран, преодолевавших тяжелый кризис (в США при
Ф.Рузвельте), послевоенную разруху (Франция, Япония), достигших
высоких темпов экономического роста (Китай, Ю.Корея). Система
управления народным хозяйством, близкая к НЭПу по принципам и
структурам, была создана в КНР и позволила достичь фантастических
темпов экономического роста: в 80-90-х годах - по 8-10% в год в
течение двух десятилетий. По прогнозам Всемирного банка к 2020 году
объем ВВП в Китае увеличится еще примерно в 8-10 раз, тогда как в
США, Японии, Германии, Франции - примерно в 2 раза.
Сейчас большинству российских экономистов более или менее
известны мероприятия "Нового курса" Ф.Рузвельта. К сожалению, мы
совсем плохо знаем экономические системы, которые действовали в
странах Европы и Азии в послевоенные десятилетия и позволили многим
из них совершить свои экономические чудеса.
В
послевоенные
десятилетия
во
Франции,
Японии,
Ю.Корее
государство разрабатывает среднесрочные планы и с помощью соглашений
с
промышленными
группами,
отраслевыми
("профессиональными")
ассоциациями предпринимателей и менеджеров, банками, профсоюзами
добивается
их
выполнения.
Смысл
института
государственного
планирования - осуществление целенаправленной структурной перестройки
экономики
и
обеспечение
стабильности,
точнее,
предсказуемости
экономического развития.
Во Франции до 1986 г. государство регулировало большую часть
цен.
Когда
правительство
заключало
"программные
контракты"
с
отраслевыми ассоциациями в рамках разработки плана, оно разрешало в
определенных пределах повышать цены, при условии, что ассоциации
обязуются
придерживаться
запланированных
объемов
инвестиций
в
развитие производства. Отраслевые ассоциации совместно с плановыми
комиссиями,
министерствами
экономики
и
финансов
разрабатывали
отраслевые программы и брали на себя обязательства по реорганизации,
специализации и развитию производства в обмен на субсидии, налоговые
льготы, льготные режимы амортизации и кредита и т.п. (Еще в 1972 г.
во Франции сумма трансфертов, связанных с такими
соглашениями,
составила 31% от валового объема капиталовложений, или 6% от ВВП)
[16, с. 4303-4305].
178
После войны во Франции именно государство долгое время
выполняло роль основного посредника, мобилизующего свободные средства
населения и предприятий и направляющего их на долгосрочные цели.
Использовалось как прямое перераспределение через госбюджет, так и
перераспределение
через
контролируемые
государством
кредитные
институты [17].
В декабре 1945 г. были национализированы четыре крупных
депозитных банка. При этом их структура и состав руководящих
работников не были изменены, чтобы не спровоцировать массового
изъятия вкладов. Будучи юридически государственными, они действовали
как автономные учреждения. Определяющую роль в финансовой системе в
этот период играла система государственных и полугосударственных
банков и других финансовых учреждений во главе с Казначейством.
Частный сектор здесь действовал как дополнение к этой системе. В
отличие от англосаксонских стран, где Государственная казна - это
просто
счет,
управляемый
Центральным
Банком,
во
Франции
Государственное
Казначейство
не
только
выполняло
функцию
государственного кассира, но и реального финансового посредника. Оно
также
возглавляло
сеть
корреспондентов,
которые
должны
были
депонировать свою ликвидность в Казначействе (система почтовых чеков,
Депозитно-консигнационная касса, сберегательные кассы, социальное
страхование, органы местного самоуправления). Управление государственным
финансированием
инвестиций
осуществлялось
через
специальный счет Казначейства - Фонд модернизации и развития. Через
этот фонд перераспределялась большая часть американской помощи (по
плану Маршала), кроме того, он подпитывался из бюджетных средств. В
качестве определенного вида займа все банки должны были передать под
векселя Центральному Банку 25% своих средств "на временное хранение".
На протяжении ряда послевоенных лет через государственные фонды и
специализированные инвестиционные институты - Национальный кредит,
Земельный кредит, Национальная касса сельскохозяйственного кредита
финансировалось больше половины всех инвестиций. Надежность финансирования
проектов
разной
срочности
обеспечивалась
благодаря
принудительной специализации банков, на выполнении кратко-, средне
или долгосрочных операций.
В США, где государственный сектор традиционно мал, в 60-70-е
годы мощное регулирующее влияние оказывала Федеральная контрактная
система. С ее помощью осуществлялись грандиозные целевые программы,
такие как известная программа "Аполлон", поддержка малого бизнеса
(устанавливались целевые ориентиры по проценту мелких фирм в
179
производстве),
поддержка
депрессивных
регионов.
С
помощью
законодательства многочисленные ограничения накладываются на трудовые
отношения.
Феномен японской экономики более подробно будет рассмотрен в п.
4.5.
Преимущества принципов и технологий управления по типу НЭПа
выявляются также при сравнении развития стран СНГ и даже российских
регионов в 1990-1998 гг.1) В России, несмотря на то, что она обладает
важнейшим в современных условиях преимуществом - богатейшими запасами
нефти и газа, спад промышленного производства превысил 50%. Примерно
такой же спад характеризует большинство бывших республик СССР, за
исключением Узбекистана (рост на 10%), Туркменистана и Белоруссии
(спад менее 20%).
Статистика свидетельствует, что уровень рыночных преобразований
в этих странах не ниже, чем в России. В Узбекистане выше доля
населения, занятого в частном секторе, выше доля негосударственных
предприятий в торговле и общественном питании. Х Всемирный конгресс
Международной экономической ассоциации отметил узбекскую программу
перехода к рынку как наиболее эффективную по сравнению с другими
бывшими республиками СССР.
---------------1) Данные о странах СНГ и регионах России, демонстрирующие
преимущества экономики типа НЭПа, собраны И.А. Гундаровым:
см. [18].
Главное отличие реформ в Узбекистане, Туркменистане и
Белоруссии:
- высокая роль государства в управлении экономикой, регулирование цен на ряд ключевых товаров, бюджетная поддержка ведущих
отраслей, защита науки, культуры, образования, здравоохранения;
- приоритет интересов производства и благосостояния населения
над интересами кредитно-финансового сектора, защита отечественных
товаропроизводителей;
- реформы сохраняют многое из прошлого опыта и технологий
управления социалистического периода, в значительно большей мере
соблюдается принцип постепенности, градуализма.
Похожую
картину
демонстрирует
сравнение
результатов
реформирования в двух соседних и близких по всем объективным параметрам
областях - Нижегородской и Ульяновской в 1992-1998 гг. Программа
"Нижегородский пролог", разработанная под руководством Г.Явлинского,
180
ставила целью создание "народного капитализма". В Ульяновской
области использовалась политика, близкая по идеологии к НЭПу. В
результате картина спада промышленного производства в Нижегородской
области практически повторяла картину по России в целом. В
Ульяновской области он оказался вдвое меньше (в 1996 г. спад достиг
примерно 25% от 1990 г., но в 1997 г. было заметное повышение
производства, и уровень первого полугодия 1998 г. составляет около
85% от 1990 г.). На протяжении всего периода в области была самая
дешевая в России потребительская корзина. Хотя Ульяновская область
получила кредитов в несколько раз меньше, чем Нижегородская, вложений
в социальную сферу она сделала в 2-3 раза больше. Все это сделало ее
намного привлекательнее для проживания и миграция сюда оказалась в 2
раза интенсивнее.
Кто
может
исправить
межотраслевые
диспропорции:
рынок
или
государство? С усилением роли крупных корпораций возникает необходимость пересмотреть ряд теоретических конструкций и постулатов,
лежащих в основе как классической политэкономии, так и современной
"экономикс". В частности, большая часть положений классической и
марксистской политэкономии основана на предположении об объективной
определенности цен на продукцию и ресурсы. Этот постулат не вызывает
никаких сомнений в условиях, когда господствуют рыночные отношения,
близкие к ситуации совершенной конкуренции, т.е. когда монопольные
преимущества у тех или иных фирм или промышленных групп представляют
собой не правило, а исключения. В условиях, когда большинство рынков
имеют монополистическую или олигополистическую структуру, когда
разрывы в уровнях технического и экономического развития оказываются
непреодолимыми барьерами не только между странами, но и часто между
разными хозяйственными секторами в одной и той же стране, наконец,
когда
государство
оказывает
прямое
и
косвенное
регулирующее
воздействие на ценовые и финансовые пропорции, - в этих условиях
теряют
свою
однозначность
и
требуют
переосмысления
такие
фундаментальные понятия, как справедливая оплата труда, рента,
прибавочная стоимость, монопольная сверхприбыль и т.д. 1)
--------------------1) О том, что "в предметах и явлениях экономического порядка"
нет и не может быть ничего похожего на "естественные законы,
действующие независимо от воли людей", писал еще Вл.Соловьев
[19,с.411]. В доказательство он приводил примеры радикального
изменения
экономического
поведения
в
результате
изменения
государственных законов, государственных решений. Теперь то же самое
181
можно сказать о решениях банковских и промышленных групп и
корпораций.
Как уже отмечалось, руководство экономическим развитием с
целенаправленным формированием межотраслевых пропорций - важнейшая
функция экономической системы "альтернативного типа". Ниже эта
функция будет проиллюстрирована на хрестоматийном примере поддержки
сельского хозяйства.
В п. 4.1. был рассмотрен один из факторов, порождающих
межотраслевые диспаритеты цен в периферийных странах - возможность
(или невозможность) экспортировать продукцию по мировым ценам. В
качестве другого важного фактора выступает степень концентрации
производства в отрасли. как известно, монополизм связан со степенью
концентрации, и те отрасли, где концентрация не ведет к повышению
эффективности
и
доминируют
мелкие
предприятия,
как
правило,
оказываются низкорентабельными. Сельское хозяйство - классический
пример такой конкурентно слабой отрасли.
Об этом свидетельствует и наш отечественный опыт либеральной
реформы 1992 г. Замыкающая стадия агропромышленного производства
(транспортировка
сельскохозяйственной
продукции,
хранение,
переработка) осуществляется крупными предприятиями-монополистами (в
масштабах региона). Их приватизация и либерализация цен привели к
тому, что в первые же два-три года розничные цены на молоко и мясо
выросли в 4-5 раз больше, чем молокозаводы, мясокомбинаты и
посредники платили селянам. Например, в июле-августе 1994 г.
розничные цены на молоко поднялись до 600-700 руб. за литр, а селяне
получали по 100-120 руб. за литр. Говядина продавалась в рознице по
3-4 тыс. руб. за килограмм, а мясокомбинаты покупали мясо в живом
виде
по
600-700
руб.
за
кг.
Непомерный
рост
стоимости
транспортировки, хранения, переработки привел к тому, что появилось
огромное число новостроек-миницехов, строительство которых колхозы не
могли закончить. Те, что начали функционировать, стали источниками
загрязнения среды. А существующие крупные предприятия оказались
загруженными только на 30-50%.
Все страны сталкиваются с проблемой диспаритета цен в период
индустриализации. Низкие цены в традиционном секторе (обычно это
сельское хозяйство) и высокие в индустриальном
становятся тормозом в развитии как того, так и другого, образуя
порочный круг. Нехватка финансовых средств у традиционного сектора
препятствует
его
модернизации,
применению
достижений
научнотехнического прогресса, консервирует отсталые технологии. Но в то же
182
время она приводит к сужению внутреннего рынка для продукции
индустриальных секторов, которым часто приходится развиваться в виде
не связанных друг с другом "очагов модерности", ориентированных почти
исключительно на внешнеэкономические связи. Все страны, добившиеся
успеха в создании индустриальной рыночной экономики в послевоенные
десятилетия,
добились
его
благодаря
мощному
государственному
регулированию (в частности, регулированию межотраслевых пропорций)
или большим вложениям иностранного капитала (а чаще того и другого
вместе).
Дж.Гелбрейт [20], [21] считает, что способность предприятий
обеспечивать достаточно высокий уровень цен на свою продукцию и
устойчивое финансовое положение определяется, как правило, просто
размером предприятия, вне зависимости от того, какую долю рынка он
контролирует.1) В гораздо худшем положении оказываются отрасли, где
средний
размер
предприятия
мал
и
где
наиболее
эффективными
оказываются предприятия минимального размера. Если государство не
оказывает поддержки слабым секторам, то даже в богатых рыночных
странах
они
десятилетиями
могут
влачить
довольно
жалкое
существование. В США к таким слабым секторам относятся обычно
муниципальный транспорт да некоторые виды услуг, где увеличение
размера предприятия не приносит непосредственного экономического
эффекта. В российской экономике, 60 лет находившейся под жестким
прессом государственных приоритетов развития оборонки и тяжелой
индустрии, к слабым можно отнести сути все отрасли потребительского
комплекса и социальной сферы (среди исключений из этого правила монополисты-переработчики сельхозпродукции).
Классический пример конкурентно слабой отрасли - сельское
хозяйство с массой разобщенных мелких производителей. Причем
-----------------1) Это косвенно подтверждается также динамикой и уровнями
межотраслевых ценовых пропорций в России после либерализации цен и
внешней торговли. В [22, таблица 5 на стр. 32] приведены данные,
демонстрирующие четкую корреляцию между ростом уровня относительных
цен и средним размером предприятия в отраслях.
необходимость ее поддержки государством давно признана не
только на практике, но даже учеными-экономистами (конечно, не
всеми).
В
индустриализирующихся
странах
низкий
уровень
цен
на
сельскохозяйственную продукцию по сравнению с промышленной выполняет
роль механизма перекачивания ресурсов из сельского хозяйства в
183
развивающуюся промышленность. Стратегия интенсификации сельского
хозяйства требует поддержания ценового паритета между индустриальным
и аграрным секторами.
Как в 30-е годы, так и в послевоенные десятилетия сельское
хозяйство в СССР ( как и в других странах на ранних этапах
индустриализации)
служило
практически
неиссякаемым
резервуаром
сравнительно более дешевой рабочей силы и финансовым донором для
развития промышленности. На этапе индустриализации самого сельского
хозяйства
все
страны,
проходившие
эту
стадию
индустриального
развития, сталкиваются с проблемами аграрного перенаселения и
диспаритета цен на сельскохозяйственную и промышленную продукцию.
причинами являются более быстрый рост производительности труда в
сельском хозяйстве по сравнению с сокращением сельского населения, а
также значительно более высокая степень монополизации индустриального
сектора. Соответственно понижается относительный уровень доходов
большинства сельского населения.
Это естественная реакция рынка, направленная на исправление
диспропорций в объемах наличных ресурсов и потребностях экономики.
Однако нерегулируемый рынок сам создает механизмы торможения этого
адаптационного процесса. В силу ценового диспаритета сельское
хозяйство попадает (иногда на долгие десятилетия) в порочный круг:
нехватка инвестиций для модернизации и насыщения ресурсами - низкая
доходность - непривлекательность для инвесторов и нехватка ресурсов консервация неэффективности. Если речь идет о периоде, когда
сельскохозяйственный
сектор
составляет
большую
часть
всего
производства и занятых, то это вызывает стагнацию потребительского
спроса и сырьевые проблемы во всей экономике, а также социальную
напряженность.
Советская экономика столкнулась с аналогичной проблемой в период
НЭПа, когда "ножницы цен" (высокие цены на промышленную продукцию и
низкие - на сельскохозяйственную) привели к "кризису сбыта"
промышленных товаров. В 1922 г. впервые была осознана необходимость
регулирования соотношений цен. Начиная с 1923 г. прямое нормирование
цен и торговых накидок в обобществленном секторе (государственные и
кооперативные
производственные
и
торговые
предприятия)
и
регулирование с помощью товарных интервенций в отдельные районы было
направлено на решение этой проблемы.
Отношение уровней цен на промышленные и на сельскохозяйственные
товары в России и до 1913 г. было устойчиво выше (в 2-2,5 раза), чем
в странах Западной Европы и США. Однако к осени 1923 года в России
184
оно повысилось еще в 3 раза в основном за счет роста промышленных
цен. В результате целенаправленной ценовой политики уже к февралю
1924 г. индексы промышленных и сельскохозяйственных оптовых цен резко
сблизились (за счет быстрого роста вторых и небольшого снижения
первых). Отношение индексов оптовых цен снизилось до 1,3. Порочный
круг был разорван. Индексы розничных цен на эти группы продуктов
сближались медленнее и их отношение достигло величины 1,2 только к
1924/25 году [23:92-94]. В 1927/28 году лезвия "ножниц" наконец
сомкнулись за счет роста розничных цен сельскохозяйственной продукции
в частной торговле и стабильного уровня промышленных цен в течение
восстановительного периода (1923-1928 гг.)
В СССР в 60-е и особенно в 70-80-е годы сельское хозяйство
получало от государства большие финансовые субсидии и льготы. Вплоть
до 1990 г. продолжалось его насыщение техникой и иными материальными
ресурсами, шел рост урожайности, надоев молока на одну корову и
других показателей эффективности. В 80-е годы уровень реальных
доходов колхозников (с учетом доходов от личного подсобного
хозяйства) сравнялся с доходами рабочих и служащих. К началу 90-х
годов
объемы
производства
и
потребления
многих
видов
сельскохозяйственной продукции на душу населения в СССР были близки к
европейским и американским или превосходили их.
В США в 1933 г. , когда в разгар "великой депрессии" президентом
стал Франклин Рузвельт, одним из первых законов, которые он провел
через Конгресс, был "Закон о регулировании сельского хозяйства". В
нем
устанавливалась
обязанность
государства
поддерживать
сельскохозяйственные цены на уровне паритета с промышленными. После
войны
государственная
поддержка
сельскохозяйственных
цен
была
узаконена в странах Западной Европы и в Японии.
Как руководители советской экономики в период НЭПа, так и
администрация Ф.Рузвельта в 1993 г. рассматривали паритет цен далеко
не только как способ поддержать крестьян (или фермеров) в трудный
период кризиса, а как важнейший фактор оживления и восстановления
всей экономики.
Интересен опыт государственного регулирования межотраслевых
ценовых пропорций, полученный в ходе китайской экономической реформы.
На этот опыт обращает внимание консультант лейбористской фракции
английского парламента Джон Росс [24], который был в 1992-1995 гг.
советником при парламенте России. Он рассматривает экономические
реформы в посткоммунистическом мире через призму "двойственной
(двухсекторной) экономики" и отмечает, что динамика ценовых пропорций
185
в КНР в течение десятилетия 1978-88 гг.
была обратной к той,
которую мы наблюдаем в настоящее время в России. А именно: рост
цен на продукцию сельского хозяйства и потребительские товары,
производимые
в основном
немонополизированным,
негосударственным
сектором, сильно опережал рост цен на продукцию базовых отраслей,
относящихся к государственному, монополизированному сектору. Достигалось это государственным контролем над ценами во втором секторе.
В
результате
происходила
перекачка
финансовых
ресурсов
в
потребительский
сектор,
что
обусловило
его
бурное
развитие,
обеспечило наполнение рынка и расширение платежеспособного спроса. В
то же время, хотя цены монополизированного сектора сдерживались, его
производство также быстро росло под комбинированным воздействием
растущего спроса и дешевых государственных кредитов. В данном случае
сдерживание цен служило стимулом для увеличения выпуска ( в целях
обеспечения объема прибыли при заданной цене), а дешевый кредит
позволял расширить выпуск.
Таким образом, в отношении сельского хозяйства давно признано,
что рыночный механизм не способен решить проблемы его модернизации,
что для индустриальных стран нормой является механизм всесторонней
государственной поддержки и огромные суммы бюджетного финансирования.
Естественно, поддержка несколько меньше для стран, находящихся в
особо благоприятных почвенно-климатических условиях. К сожалению,
российская экономическая наука к началу реформы 1992 г. оказалась не
готовой. Этим воспользовались либеральные разрушители советской
"неэффективной" экономики, которые (кто по невежеству, а кто
сознательно) утверждали, что колхозное сельское хозяйство - "черная
дыра", поглощающая огромные суммы бюджетных дотаций. Только через
несколько
лет
после
реформы,
подорвавшей
ресурсный
потенциал
агропромышленного комплекса, стали появляться газетные статьи и
отрывочные сведения о механизмах поддержки и объемах финансирования
сельского хозяйства в ведущих капиталистических странах 1).
----------------1) Подробно рассматривается вопрос о сопоставлении государственной поддержки в странах Запада и в СССР в книге С.Г.КараМурзы [25, ч.2, гл. 9]. Там же приведены чисто идеологизированные
высказывания
наших
академиков-экономистов
А.Г.Аганбегяна,
Т.И.Заславской,
доктора
экономических
наук О.Лациса времен
перестройки, направленные на дискредитацию колхозов и содержащие даже
прямую фальсификацию реального положения относительно эффективности
советского сельского хозяйства. Надо сказать, что С.Г.Кара-Мурза был
одним из первых, кто выступил (в 1993 г.) с опровержением всей
массированной лжи про колхозно-совхозное сельское хозяйство[26].
186
При этом, когда обсуждались вопросы бюджетной поддержки
сельского хозяйства, у нас, как правило, даже не ставится вопрос о
том, что главный элемент поддержки - не денежные дотации и тем более
не кредиты, (которые убыточная отрасль не
сможет вернуть),
а
исправление ценовых диспаритетов. О каких инвестициях может идти
речь в отрасль, которая сводит концы с концами только
за
счет
“иждивенческих” дотаций из бюджета?
В индустриально развитых странах накоплен большой опыт по
использованию механизмов поддержания необходимого уровня сельскохозяйственных цен. Основными элементами таких механизмов являются
минимальная (или интервенционная) цена, по которой государство
обязуется скупить излишки у производителей сельскохозяйственной
продукции по их желанию, и максимальная (или целевая) цена - уровень,
на котором удерживается цена конкурирующей импортной продукции с
помощью соответствующих импортных пошлин. Экспортерам, продающим
продукцию
по
мировым
ценам,
более
низким,
чем
внутренние,
выплачиваются
компенсации
(реституции).
Цены
мирового
рынка
формируются по лучшим природным и экономико-социальным условиям.
Поэтому в странах Европы, Канаде, Японии, а на многие виды продукции
и
в
США,
цены
внутреннего
рынка
поддерживаются
на
уровне,
превосходящем мировые, нередко в несколько раз. Например, в конце 80х годов мировые цены на пшеницу твердых сортов колебались в пределах
110-120 долларов за тону. В то же время целевые цены в Западной
Германии, Бельгии и ряде других стран ЕЭС поддерживались на уровне,
превышающем 300 долларов за тонну. Относительно государственной
поддержки говорят следующие данные о ее совокупной доле в доходах
фермеров: в конце 80-х годов в США - 25%, в ЕЭС - 50%.
Необходимость вмешательства государства в ценовой механизм при
возникновении межотраслевых диспропорций в ценах можно, несколько
утрируя,
объяснить
следующим
образом.
Рынок
это
механизм
поддержания равновесия и повышения эффективности, воздействующий на
отдельные предприятия. Это механизм конкуренции. Следовательно, он
действует в пределах одной отрасли, как совокупности предприятий,
удовлетворяющих одинаковую общественную потребность. Тут он действует
как "санитар леса" - волк: он уничтожает слабых. Если общественная
потребность снизится, то ухудшается финансовое положение всей отрасли
в целом. Тогда большая доля предприятий должна быть закрыта или
снизить производство. Однако финансовое положение отрасли может быть
тяжелым и по другим причинам (разная степень монополизации, разные
стартовые условия в отраслях). Рынок и в этом случае уничтожает
187
слабые предприятия, хотя в их "слабости" виновато не качество их
работы, не их руководство, а макро-условия, макро-диспропорции. А
общественная потребность в их продукции при этом остается высокой.
188
4.4. Конкуренция или сотрудничество? *)
На
создание
общей
концептуальной
картины
альтернативного
направления, и даже, такой концепции, в которой очерченные два
направления были бы "частными случаями", претендует сейчас (и не без
успеха) институциональная экономика. К этому направлению относится и
множество работ, которые можно объединить проблемой под общим
названием "структурирование рынка".
Монополия и конкуренция. Структурирование рынка. Либеральное
крыло экономической науки долгое время рассматривало такие факты
только как досадные нарушения картины совершенной конкуренции и
оценивала действия фирм по установлению контроля над рынком с точки
зрения экономической эффективности народного хозяйства в целом только
негативно. С ним смыкалась и марксистская традиция, видевшая в
монополизации
экономики
(часто
сопровождавшейся
сращиванием
монополистических
групп
с
государственным
аппаратом)
признак
загнивания капитализма.
В последние десятилетия появляется все больше работ, заставляющих
пересмотреть отношение к проблеме конкуренции и монополизации.
Стремление к монополизации рынка всегда объясняли возможностью
устанавливать повышенную цену на свою продукцию (или пониженную - на
продукцию поставщиков). На это основании монополизация всегда
рассматривалась (и вполне оправданно) как негативное явление,
препятствующее давлению конкуренции, стимулирующему снижение затрат.
Между тем, наиболее важной причиной стремления к контролю над
рынками, усиливающуюся с усложнением и удорожанием производства чаще
всего было требование укрепить дисциплину и надежность отношений со
своими рыночными партнерами, устранить непредсказуемость конъюнктуры.
Предприятия со сложным производством были поставлены перед
необходимостью
формировать,
реорганизовывать
свою
"среду
взаимодействия" [28], [29, с. 281-293], [30], [31, с. 82,90,92].
Крупные фирмы и корпорации оказались способными решать эту задачу
(нередко с помощью государства, используя лоббирование в политических
структурах).
Один из главных постулатов всех нормативных моделей ры-------------*) Данный раздел разрабатывался совместно с Г.Г.Пироговым (см.
также [27]).
ночной экономики: цель всех субъектов рынка - максимум прибыли. Этот
постулат перестает действовать для крупных фирм индустриального
189
сектора. Ряд известных экономистов (один из первых - Дж.Гэлбрейт
[20], [21] констатировали, что их поведение значительно изменилось и
определяется,
как
правило
стремлением
максимизировать
объем
производства при некотором нормальном
уровне прибыли. Другая формулировка той же цели - сохранение и
возможное увеличение своей доли от всех рыночных продаж. Критерий
максимизации доли рынка вполне согласуется с приоритетной задачей
упорядочить рыночную стихию и расширить контроль над "средой
взаимодействия". В настоящее время в большинстве отраслей тяжелой
промышленности
образовалась
если
не
монополистическая,
то
олигополистическая структура, т.е. рынок контролирует не одна крупная
фирма или корпорация, но небольшое их число, (скажем, 3 или 5).
Дж. Гэлбрейт, анализируя работу современной крупной корпорации,
пришел к выводу, что она во все большей мере управляется групповыми
решениями "коллективного мозга" наемных управляющих, круг которых
охватывает тех, "кто обладает специальными знаниями, способностями
или опытом группового принятия решений". Организацию, составляемую
этими специалистами, он назвал "техноструктурой", и считал, что цели
и критерии техноструктуры существенно отличаются от целей и критериев
единоличного мелкого или среднего независимого предпринимателя, который фигурировал в главной роли героя теорий рынка [20, с. 112-113].
На первый план для техноструктуры выступает задача сохранения
корпорации и поддержания стабильности в ее взаимоотношениях с
окружающей экономической средой. Основным инструментом достижения
этих целей становится долгосрочный контракт: создается " ...
возможность для существования гигантской сети контрактов". Систему
корпораций с их техноструктурами, охваченную контрактной сетью,
Дж.Гэлбрейт назвал "планирующей системой" в отличие от "рыночной
системы"
мелких
и
средних
предприятий,
функционирующих
по
неоклассическим законам.
Он считает, что если в рыночной системе взаимоотношения
участников строятся по схеме "игры с нулевой суммой", где каждый
стремится получить максимум прибыли и выигрыш одного равен потере
другого, то в планирующей (или контрактной) системе имеет место игра
с положительной суммой, т.е. само заключение контракта и связанный с
ним рост объемов производства дают дополнительный выигрыш всем его
участникам, и это обеспечивает устойчивость отношений в долгосрочных
контрактных сетях [21,с.170-171].
Как же совмещается необходимость контроля за рынком, ведущая к
укрупнению
компаний,
согласованию
их
действий
(гласному
или
190
негласному) с необходимостью устранения негативных последствий
монополизации?
Имеется
два
способа
предотвращения
негативных
эффектов
монополизма. Первый - дробление крупных компаний, запреты на их
объединение, картели и т.п., добиваясь таким путем расширения
конкуренции (путь американских антитрестовских законов). Второй, используя общность интересов крупных компаний и государства (если она
есть!),
договариваться
о
приемлемых
для
общества
правилах
хозяйственной
деятельности
компаний
(и
об
их
правах,
о
государственных гарантиях и т.п.), в определенных случаях о ценах,
нормах
рентабельности,
распределении
доходов
(а
со
стороны
государства - о величине рентных налогов, внешнеторговых пошлинах,
льготах). Первый способ характерен для конкурентной, либеральной
парадигмы, второй - для государственнической концепции, а особенно не для идеологии или законодательства, а для практики таких стран,
как Япония, Китай,
Ю.Корея.
В то время как в странах соцлагеря искали способы распределить
функции принятия решений по разным этажам и структурам системы
административного управления и сделать взаимосвязи в ней менее
жесткими, в рыночных странах продолжалось опробование различных форм
структурирования моря атомизированных предприятий, которые позволили
бы сократить излишнее число степеней свободы и центров принятия
решений.
Само
противопоставление
анархического
либерализма
и
планового
централизма
обязано
своим
появлением
относительно
примитивной двухуровневой схеме, лежащей в основе большей части
теоретических концепций, которые появились в ХIХ веке и оказывали
наибольшее воздействие на умы в начале ХХ века: вождь (или партия) и
массы, государство (центр управления) и масса предприятий (однородных
и атомизированных).
В СССР такая двухуровневая схема была создана на рубеже 20-х и
30-х годов и просуществовала до 90-х. Несмотря на длительную
кампанию, начиная с Постановления Совета Министров СССР 1974 г. по
созданию промышленных объединений, к началу перестройки среднее число
предприятий в объединении было меньше 2. Иными словами, в среднем к
головному предприятию (обычно достаточно эффективно работающему)
удалось "прицепить" в среднем еще одно предприятие (как правило,
слабое). Роль " крупных корпораций" выполняли по-прежнему главки и
министерства.
191
Таким образом, в России к началу реформы практически не было
межотраслевых
производственных
объединений,
отсутствовал
опыт
согласования
взаимных
интересов
в
условиях
свободных
цен
и
самофинансирования. Функции межотраслевой координации выполнялись
аппаратом министерств, главков, госплана. Разрушение этого аппарата и
либерализация цен привели к гигантским диспаритетам в ценах и
финансовом положении предприятий и целых отраслей, инфляции, росту
неплатежей.
Когда в 1992 г. эти структуры были ликвидированы, а цены
освобождены, крупные предприятия индустриального сектора, будучи
олигополистами или даже монополистами по многим видам продукции,
лишившись координирующего центра в лице государства, за редким
исключением не сумели обеспечить межотраслевое согласование цен,
сохранить связи с партнерами, добиться изменения экономической
политики государства. Те из них, которые не были экспортерами и не
испытывали
конкуренции
со
стороны
импорта,
действовали
как
классические монополисты: повышали цены и снижали производство.
Несомненно, капитализм индустриально развитых стран сильно
изменился вследствие усиления роли государства как гаранта социальных
прав
и
свобод
граждан
(в
частности,
под
влиянием
социалдемократической идеологии и примера Советского Союза). Однако главным
фактором
повышения
экономической
эффективности
системы
капиталистического производства, преодоления его нестабильности и
непредсказуемости надо признать не роль государства, а именно
разнообразные формы устойчивых структурных образований. В основном,
на счет именно этого фактора следует отнести тот факт, что развитым
странам
Запада
и
Японии
удалось
ввести
в
безопасные
рамки
цикличность, периодически потрясавшую мировое хозяйство до второй
мировой войны, практически без потерь пройти через тяжелый период
энергетического кризиса середины 70- начала 80-х годов. Эффективность
действий
государства
в
преодолении
цикличности
убедительно
оспаривается Милтоном Фридманом и другими видными экономистами.
Как и в медицине, крайние формы, связанные с гипертрофированным
развитием одного свойства, оказываются патологическими. Однако в
пределах нормы имеется широкое разнообразие типов. В хозяйственной
практике
давно
применяются
следующие
способы
борьбы
с
неопределенностью, непредсказуемостью (как сказали бы кибернетики,
"устранения излишней энтропии"):
- договоры о ценах и квотах на производство между производителями
конкурирующей продукции - картели (обычно между олигополистами);
192
- объединение компаний (путем поглощений, слияний или взаимного
владения акциями) для подчинения технологически связанных предприятий
единой иерархии административного управления или другим механизмам
согласованного поведения.
Когда увеличение масштабов фирмы при иерархической системе
административного управления ведет к снижению эффективности, обычно
применяются различные методы децентрализованного управления с большей
или
меньшей
хозрасчетной
самостоятельностью
филиалов
(которые
ориентируются на устанавливаемые центральным управлением компании
внутренние "трансфертные" цены).
Как правило, укрупнение корпораций расширяет их возможности
контролировать рынки. Но утверждать, что оно обязательно ведет к
сужению конкуренции и потому вредно для экономики в целом было бы
неправильно. Дело в том, что возрастание финансовой мощи фирмы и ее
политического
и
общественного
веса расширяет ее возможности
преодолевать межотраслевые барьеры. В результате крупная фирма или
ассоциация может, по крайней мере потенциально,
составить
конкуренцию
для
монополистической группы в любой отрасли.
Она
может также помочь отечественным предприятиям преодолеть барьеры для
выхода на зарубежные рынки.
Одним из главных аргументов за приватизацию и ликвидацию структур
хозяйственного управления в СССР и в России была "ужасная"
централизация и монополизация советской экономики, слишком крупные
размеры
предприятий.
Ради
демонополизации
любому
предприятию,
входящему в объединение, любому юридическому лицу было разрешено
приватизироваться самостоятельно, отдельно от всего объединения. Как
известно, в большинстве случаев это приводило к тяжелым негативным
последствиям. Сейчас аргумент о необходимости обеспечить конкуренцию
используют, чтобы развалить естественные монополии. Но этот аргумент
теряет силу, как только мы "вспоминаем", что хотим интегрироваться в
мировую экономику и конкурировать на мировом рынке.
Используя официальную оценку паритета покупательной способности
доллара по валовым капиталовложениям в 1990 г.: 1 доллар = 0,5 руб.,
получим оценку основных фондов всей промышленности Советского Союза в
1990 г. -1800 млрд. долларов, для РСФСР - 1100. Исходя из этого, для
промышленности
нынешней
России
(с
учетом
двукратного
падения
производства и разрушения производственных мощностей) основные фонды
можно грубо оценить в 800 млрд. долл. Это вполне согласуется с
результатом переоценки основных фондов на 1.01.96: остаточная
стоимость - 2426 трлн.руб., полная стоимость - 4378 трлн.руб. Паритет
193
покупательной способности доллара по капитальным вложениям в 1996
г. равен примерно 4-4,2 тыс.руб. Для оценки промышленного капитала в
долларах получаем вилку: 600-1000 млрд. В 1996 г. крупнейшие
транснациональные компании имеют капитал по 100-150 млрд.долл:
"Дженерал электрик" - 150, "Тойота" - 98, "Кока-Кола" - 127.
Допустим, что сейчас теми или иными методами и механизмами удалось бы
скоординировать, заставить работать как единую корпорацию все крупные
и
пока
еще
работоспособные
промышленные
предприятия
России.
Считается, что такую гигантскую систему, как японская экономика,
контролируют 6 объединений. Для России это было бы наверное даже
слишком много.
Согласно
теоретической
схеме
свободного
рынка,
каждый
экономический
субъект
выбирает
и
меняет
своих
контрагентов,
руководствуясь только сопоставлением цен и затрат. Значительное
отличие от этого реальной картины выявляется, если он учитывает
нежелательность разорения своих партнеров по всей производственной
цепочке.
Теоретики ресурсной взаимозависимости экономических партнеров
утверждают [32], что в условиях современной сложности техники и
экономики, разветвленности и многообразия технологических цепочек,
роста влияния политических структур и профсоюзов создаются сети,
элементы которых, осознавая зависимость друг от друга, предпочитают
действовать на основе совместно выработанной стратегии. Речь идет не
об
иерархических,
а
о
горизонтальных
структурах,
чаще,
не
формализованных,
но
устойчивых
и
обнаруживающих
"холоническое
поведение"
(от
греческого
holos
целое),
обеспечивающее
синергический эффект.
Японский экономист К.Имаи [33,с.147-148] пишет, что многополюсная
сетевая структура в последнее время все чаще заменяет иерархическую
структуру
финансово-промышленной
группы.
Вместо
единого
центра
управления действует коллективный координирующий орган крупнейших
участников. При этом иерархические структуры, возглавляемые каждым из
"полюсов" группы, сохраняются.
Процесс возникновения и роста корпораций и гроздьевых структур,
формальных и неформальных устойчивых контрактных связей между ними
называют структурированием рынка. Это название условно, поскольку
конкуренция, собственно рыночные - ценовые и финансовые - механизмы и
факторы далеко не всегда являются основными в этом процессе. Часто
более
важна
система
социально-экономических
и
организационных
194
отношений,
а
ценообразование
и
финансы
играют
подчиненную,
инструментальную роль.
Формальное сравнение размеров предприятий в России и в западных
странах приводит к выводу, что главный недостаток структуры нашей
экономики - нехватка
мелких
предприятий.
Но этот вывод
не
учитывает исключительно высоких трансакционных издержек, связанных со
слабостью
государства,
ненадежностью формальных и
неформальных
институтов
(в частности,
высокой преступностью) и другими
социальными организационными факторами. В этих условиях главным
"дефицитом" оказывается нехватка крупных корпоративных структур (в
наших
условиях
наиболее
распространенной
формой
стали
ФПГ
финансово-промышленные группы), способных обеспечить стабильность и
выполнение основных форм и правил экономического поведения.
Крупные корпорации и государство. Что определяющая роль в руководстве
современной
экономикой
принадлежит
транснациональным
финансовопромышленным группам, - теперь можно считать состоявшимся фактом.
Государства в настоящее время - лишь один из видов организаций,
действующих в социально-экономической сфере. Но это единственная из
организаций, которая призвана отражать интересы населения, интересы
развития
общества
как
целого,
гарантировать
законность
и
правопорядок, в частности, с помощью легального насилия. Единственная
из организаций, которая может (и должна) быть достаточно сильной,
чтобы противостоять финансовым и экономическим гигантам.
В
развитых
странах
с
традиционной
рыночной
системой
за
государством обычно признается обязанность создания и поддержания
социальной и производственной инфраструктуры, где по тем или иным
причинам не действует механизм рынка, защиты беднейших слоев
населения,
поддержания
макроэкономической
(денежно-финансовой)
стабильности, обеспечения конкурентных условий на рынках. Поскольку
основной массив тех теорий и постулатов, которые составляют мировую
экономическую науку, которые вошли в учебники, отражает опыт наиболее
богатых и экономически эффективных стран в те периоды, когда
трудности первоначального накопления, индустриализации, послевоенной
разрухи давно преодолены, то роль государства на более ранних этапах
развития в этих странах, роль его в странах третьего мира,
выбивающихся в экономические лидеры, наконец, в странах не с
европейской,
а
195
скажем, азиатской, латиноамериканской культурой и историческими
традициями отодвигается на периферию науки и в дополнительные главы
учебников .
Между тем, роль монополистического поведения крупных фирм и
соответственно роль государства далеко не сводятся к досадным
отклонениям
от
оптимизирующего
воздействия
рынка
в
виде
дополнительного дохода отдельных предприятий-монополистов. Речь идет
о таких изменениях в межотраслевых пропорциях цен и уровней развития
производства, которые могут привести либо к удивляющим мир темпам
экономического роста, либо к разрушению созданного за десятилетия
экономического потенциала.
Те страны, которые выходили из тяжелых кризисов или сумели
добиться успехов в модернизации своей экономики, добились этого за
счет мощного регулирующего и организующего воздействия государства.
Как уже отмечалось, идеология либерализации внешней торговли и
внутренней экономики стала осуществляться в европейских странах и в
Японии только с конца 60-х - начала 70-х годов. До этого регулирующая
роль государства и во Франции, и в Японии была очень сильной.
Идеология, утверждающая необходимость устранения государства от
регулирования
экономики,
от
защиты
и
поддержки
внутренних
производителей стала выгодна развитым странам, когда для них наиболее
важным стали проблемы завоевания внешних рынков для их товаров и
капиталов.
Еще в 70-х годах отношение к ТНК не только политиков, но и
ученых-экономистов,
историков
было
резко
полярным.
Одни
подчеркивали их огромные заслуги в развитии производства и научнотехническом
прогрессе.
Другие
фиксировали
внимание
на
фактах
разрушительных, в основном социальных, последствий их деятельности во
многих развивающихся странах. Первые приводят примеры, когда ТНК
выступали как "акселераты развития", предоставляя принимающим странам
капиталы, технологию, опыт организации и управления производством "в
пакете". Такими примерами служат Тайвань, Южная Корея и другие
восточно-азиатские "тигры". Вторые говорят о резком обострении
социальных
проблем,
ограничении
экономической
и
политической
самостоятельности "принимающих" государств по мере внедрения ТНК в
экономику страны.
Огромную власть (и не только хозяйственную) имеют крупные
корпорации и в развитых странах. Общеизвестно, что высшие управляющие
крупных промышленных компаний и финансовых объединений наряду с
крупными собственниками входят в состав властвующей элиты (в Японии
196
обычно выделяют 6 конкретных наиболее влиятельных финансовопромышленных объединений: "Мицубиси", "Мицуи", "Сумитомо", "Фуе",
"Дайити Кангин" и "Санва"). Они оказывают влияние не только на
политику, но и на все другие стороны жизни общества. Однако в больших
развитых
странах
им
обычно
противостоит
достаточно
сильное
национальное государство как представитель интересов общества в
целом, способное уравновесить возможные деструктивные результаты
воздействия их частных интересов.
На рубеже ХIХ и ХХ веков эти противоречия породили идеологию и
практику антимонопольного законодательства, запретов на слияние
корпораций,
борьбы
с
картельными
соглашениями.
Антимонопольная
идеология стала важной составной частью социалистических теорий,
провозглашающих необходимость отмены частной собственности.
Только в последние десятилетия в экономической литературе стал
преобладать более обоснованный взгляд на крупные корпорации, в том
числе и транснациональные, как на неотъемлемый объективно неизбежный
элемент
институциональной
структуры
экономики
и
международных
экономических отношений. Без крупных корпораций, которые составляют
каркас современной рыночной экономики (добавим, что и нерыночной тоже
- в СССР и других странах соцлагеря), страна просто не может
надеяться войти не только в число лидирующих, но (в условиях жесткой
мировой
конкуренции)
наверное
даже
обеспечить
достаточное
благосостояние
своего
населения.
Так
что
общая
односторонне
негативная оценка роли крупных корпораций бесплодна и не реалистична.
В отличие от Европы и США, Япония, по-видимому, представляет
собой пример страны, где в наименьшей степени проявилась конфронтация
крупных
корпораций
и
финансово-промышленных
объединений
с
государством.
В послевоенные годы экономическое законодательство для Японии
разрабатывалось под непосредственным контролем оккупационных властей,
генерала
Макартура
и
американских
советников.
Основные
черты
законодательной системы были практически скопированы с американской,
включая весь корпус антимонопольных законов. Специальной задачей
американских советников был роспуск крупных промышленных корпораций дзайбацу, - которые перед войной составили основу японского военнопромышленного комплекса, и исключение возможности их восстановления.
Были приняты законы,
- запрещающие образование холдингов, т.е. чисто финансовых
компаний, владеющих акциями других фирм;
197
- запрещение компаниям производственной сферы владеть акциями
других фирм, "когда реально имеет место ограничение конкуренции";
- ограничение на слияние компаний (поглощение одной компанией другой);
- ограничение для финансовых учреждений (институциональных
инвесторов) владеть более, чем 5% акций фирмы-партнера (с 1953 по
1977 гг. - 10%);
- ограничения на совмещение должностей высшими управляющими
[34,с.240-247].
Уже через короткое время, несмотря на эти ограничения, в Японии
была вновь создана система мощных финансово-промышленных групп,
сыгравших
первостепенную
роль
в
организации
послевоенного
восстановления экономики и японского экономического чуда. Все
ограничения
антимонопольного
законодательства
легко
обходились,
поскольку были разработаны на основе американской хозяйственной
практики и не учитывали отличие японских традиций и стереотипов
поведения, а также потому, что японское правительство и законодатели
не видели необходимости (и по-видимому, оправданно!) препятствовать
происходящим процессам структурирования рынка.
По свидетельству японских экономистов, только в 70-80-е годы
важной
компонентой
государственной
отраслевой
политики
стали
ограничение
вмешательства
государственных
органов
в
рыночное
поведение корпораций и возрастание роли антитрестовских законов. В
50-60-е
годы
содержанием
этой
политики
были
последовательный
протекционизм, стимулирование монополистической концентрации с целью
повышения
производительности
труда
и
национальной
конкурентоспособности.
Во
второй
половине
60-х
годов
были
санкционированы
слияния
крупных
корпораций
в
металлургической
промышленности, тяжелом машиностроении и других ключевых отраслях.
Вопросы обеспечения "справедливой" конкуренции в правительственных
заявлениях присутствовали лишь формально. Заключения Комитета по
справедливым сделкам о наличии фактов ограничения конкуренции,
"жесткости" цен или "лидерства" в ценах, как правило, игнорировались,
или принимаемые меры не доводились до практического результата
[35,с.97-107].
Запрет холдингов не распространялся на компании, совмещающие
функции холдингов с деятельностью в сфере производства. И большая
часть чистых холдингов, ликвидированных в результате роспуска
дзайбацу,
остаются
холдингами,
только
занимающимися
еще
и
производством.
198
Ограничения по картельным соглашениям не были актуальны для
крупных фирм в период бурного экономического роста. Для периодов же
спада
производства
в
законодательстве
специально
оговаривается
разрешение создавать картели. Кроме того, большая группа отраслей
имеет постоянно действующее право на заключение картельных соглашений
по ценам, объемам выпуска, технологиям, номенклатуре продукции.
Разрешены
экспортные
и
импортные
картели.
Масштабы
легальной
картельной практики были весьма важны в годы интенсивной структурной
перестройки японской промышленности. Наибольшее число картелей - 1079
- было зарегистрировано в 1985 г.
Статья закона о запрете на владение акциями (когда это
ограничивает конкуренцию) фактически просто бездействовала. После
очередного смягчения формулировки в законе условий относительно
ограничения конкуренции в 1953 г. данная статья применялась всего два
раза.
Статья о запрете слияний практически не влияла на крупные
объединения, поскольку обычных для США или Англии поглощений путем
перекупки контрольного пакета акций почти не бывает. Такие задачи,
как расширение доли продаж на рынке или проникновение в новую для
себя отрасль фирмы решают в большинстве случаев путем не слияния, а
создания групп. Большая часть слияний осуществляется в рамках одного
крупного объединения.
Смысл ограничений на владение акциями для финансовых организаций,
или институциональных инвесторов (пенсионные фонды, страховые и
инвестиционные компании, трастовые отделения банков) - в том, чтобы
предотвратить их контроль над фирмами, чьи акции они приобретают,
поскольку они приобретаются за счет собственности других лиц. Опятьтаки в Японии такое ограничение не может существенно повлиять на
финансово-промышленные группы типа сюданов, в состав которых входят
финансовые компании, поскольку для взаимного контроля достаточно
перекрестного владения небольшими пакетами акций (скажем, каждая из
20 компаний владеет 5%-ным пакетом акций каждой из компаний-партнеров).
В
теории
сфера
монополий,
разрешенных
и
регулируемых
государством, ограничивается понятием "естественных монополий". Но в
разных странах это понятие включает разный набор отраслей. В Японии к
ним
были
отнесены
электроэнергетика,
газовое
хозяйство,
водоснабжение, железнодорожный, воздушный и муниципальный транспорт,
грузовой автотранспорт, такси, связь, радиовещание и телевидение,
коммерческое складское хозяйство.
199
Приведенное описание показывает, что антимонопольное законодательство в Японии не препятствует росту крупных объединений и
интеграционным процессам в их системе. Тем не менее, японские
экономисты единодушно отмечают наличие острой конкуренции между
крупными финансово-промышленными объединениями и ее важную роль в
стимулировании экономического роста и научно-технического прогресса.
200
4.5. Периферийный капитализм и пробужденная Азия.
Есть ли вариантность у исторического прогресса? В результате
радикальных реформ Россия, которая в советский период имела одну из
самых "огосударствленных" экономических систем, превратилась в одну
из
наиболее
либеральных.
Как
будто
все
возможности
выбора
ограничивались этими двумя полярными крайностями.
Серьезный недостаток российской экономической науки, оставшийся
еще с советских времен, состоит в разобщенности между специалистами
по российской экономике и по мировой экономике. Только уже
разразившийся тяжелый кризис после реформ 1992 года заставил многих
из российских экономистов осознать недостаточность наших знаний
относительно разнообразия экономических и политических укладов (и
более широко - институциональных систем) в разных странах. В лучшем
случае мы знали ситуацию в лидирующих странах Европы и Америки, и то
"стилизованную" для иллюстрации тех или иных западных теорий. Между
тем Россия в результате реформ быстро приобретает все основные черты
стран периферийной экономики.
После длительного периода непрерывного экономического роста мы
привыкли смотреть только вверх, на те страны, где богаче и
комфортнее, забыв, что можно и упасть. На ум приходит случай с
Бернардом Шоу. Однажды Бернард Шоу получил письмо от почитательницы
его таланта - известной красавицы. Она писала, что хочет родить
ребенка от Б.Шоу: "Он будет таким же умным, как Вы, и таким же
красивым, как я". На что Б.Шоу ей ответил: "Но Вы не подумали, что он
может оказаться таким красивым, как я, и таким умным, как Вы!"
Опыт послевоенных десятилетий свидетельствует, что "списывание"
чужой экономической системы, как домашнего задания у соседа-отличника
редко ведет к успеху. Высокие темпы экономического развития, как
правило, становятся результатом своеобразного сочетания рыночных
механизмов и методов государственного руководства и поддержки
экономики, формальных (юридических) норм и правил поведения с
неформальными, традиционными институтами и ценностями, определяющими
стереотипы
поведения как большинства
экономически активных членов
общества,
так и хозяйственной элиты.
Для развивающихся
стран
первостепенное значение имеют также взаимоотношения с мировыми
экономическими центрами.
Разобраться в огромном разнообразии образцов экономического
устройства можно, очевидно, только опираясь на ту или иную теорию.
Сейчас наиболее влиятельной, господствующей в экономической науке
является
теория,
признающая
необходимым
условием
высокой
201
эффективности экономической системы осуществление в ней основных
рыночных либеральных принципов и институтов по типу группы лидирующих
стран Европы и Северной Америки. Остальные страны ранжируются по
степени реализации этих принципов. Международные институты оказывают
поддержку тем странам, которые встали на путь реформ и находятся в
"переходном периоде", переходя от экономики социалистической или традиционной - к рыночной. Построение развитой рыночной экономики часто
рассматривается как один из необходимых принципов перехода страны от
состояния традиционного общества к цивилизации.
Другая хорошо разработанная теория - марксизм - выстраивает
страны по лестнице социально-экономических формаций: первобытнообщинный строй, рабовладельческий, феодализм, капитализм, социализм,
коммунизм. Обе теории имеют в виду однолинейную концепцию социальноэкономического прогресса, когда все страны проходят через одинаковые
фазы, только одни лидируют на этой дороге, а другие их догоняют.
Однолинейную
схему
в
послевоенные
десятилетия
трудно
было
дезавуировать, поскольку главным фактором экономической жизни на
протяжении
всего
периода
оставался
рост
главного
обобщающего
показателя - ВВП практически для всех стран в течение всего периода.
Экономической системе удалось справиться с опасностью тяжелых
кризисов, нависавшей над капиталистическим миром вплоть до второй
мировой войны. Во второй половине ХХ века для большинства стран
кризисы выражались только в замедлении темпов роста, а не в разрушительных откатах назад.
Важнейшим фактом, который потребовал пересмотра самого принципа
однолинейного прогресса, стало замедление экономического роста в СССР
в 80-е годы, а затем переход государств, возникших после развала СЭВ
и Советского Союза, от строительства развитого социализма к
построению развитой рыночной системы с последующим десятилетним
периодом
беспрецедентного
падения
производства.
С
позиций
марксистской теории кроме как "субъективными факторами" (т.е.
случайными с точки зрения теории), трудно объяснить по-видимому более
эффективное экономическое развитие передовых капиталистических стран,
чем
стран
коммунистической
формации.
С
позиций
либеральной
"переходной" теории (transition theory), признающей, что все страны
подчиняются единым законам экономического развития и что главным
фактором этого развития является рыночная конкуренция, объяснения
беспрецедентно длительного (десять лет) и глубокого (в два раза)
падения производства в России и других постсоветских странах так же
не убедительны.
202
В этих условиях, естественно, возникает интерес к изучению
различий, вариантности в путях развития и социально-экономических
моделях, реализованных в разных странах. Отказ от детерминированной
однолинейности открывает для России возможности поиска концепции
социально-экономического устройства, лучше отвечающего своеобразию
природы и духовно-психологического типа народа, его исторических
традиций. Научно-мировоззренческой основой для такого типа поиска
может
служить
интенсивно
развивающаяся
в
последнее
время
в
исторической науке теория цивилизаций (Н.Данилевский, А.Тойнби,
С.Хантингтон).
Наиболее интересными в этом смысле мне представляются две группы
стран: 1) страны Латинской Америки, поскольку Россия за последнее
десятилетие по важнейшим характеристикам приблизилась именно к этому
типу социально-экономического устройства (особенно похожа современная
ситуация в России на Латинскую Америку 80-х годов) и 2) Китай и
страны Юго-Восточной Азии, поскольку к этим странам Россия близка по
ряду
своих
социально-психологических
("цивилизационных")
характеристик
и
традиционных
черт
социально-экономического
устройства.
Страны Латинской Америки. Группа стран Латинской Америки - хороший
объект еще и потому, что их социально-экономическая структура и
проблемы хорошо изучены и описаны еще в 60-70-х годах в работах
Р.Пребиша [36] и других экономистов, в основном группировавшихся
вокруг Экономической комиссии ООН по Латинской Америке (ЭКЛА). Это
общество они назвали периферийным капитализмом.
Главная характерная черта периферийного общества - наличие двух
секторов производства, резко различающихся по технологическому
уровню, а также и по жизненным стандартам, социальному статусу,
образовательному уровню и культурной ориентации связанных с ними
частей населения. Один из этих секторов - это сектор традиционного
производства, в котором участвует большая часть населения страны.
Второй - производства, а также банковские, финансовые и иные
посреднические структуры, обычно более тесно связанные с мировыми
экономическими центрами и транснациональными корпорациями, чем с
традиционным сектором своей страны. Он развивается в той мере и в тех
направлениях, в каких это нужно мировым центрам, формирующим спрос на
его продукцию и, как правило, обладающих правами собственности (или
иными механизмами эффективного контроля) на большую часть его
производственного капитала. На первых этапах индустриального развития
этот сектор часто представляет собой отдельные анклавы, или "очаги
203
модерности"
[37]
в
море
населения,
живущего
в
условиях
традиционного уклада.
Элита второго сектора включает землевладельцев и собственников
других природных ресурсов, присваивающих соответствующие рентные
доходы, в частности, доходы от экспорта сырья. Банковские и
финансовые структуры в подавляющей части ориентируются на этот
сектор, поскольку именно в нем концентрируется подавляющая часть
денежно-финансовых ресурсов. Им просто нечего делать в традиционном
секторе. Кроме того, собственники и работники этих структур - это,
как правило, люди, сформировавшие свое мировоззрение через западное
образование (по крайней мере, усвоившие западную финансовую науку),
многие учились в западных вузах. Иными словами, элита второго сектора
- это тот класс,
который
называют компрадорами.
То же можно
сказать
о
большинстве
чиновников
и
политиков.
Марксистское
представление о государстве как об орудии в руках господствующего
класса можно дополнить указанием на их культурную и мировоззренческую
близость к западным культурным центрам, а также деловые и финансовые
связи с ними.
В литературе для обозначения двух описанных секторов обычно
используется оппозиция "традиционный - индустриальный". Однако
двухсекторная структура периферийного общества пережила период
индустриализации. В настоящее время основной чертой, различающей эти
сектора, является ориентированность на внутренний рынок или на связь
с внешним рынком и мировыми экономическими центрами.
Для многих стран третьего мира такая двухсекторная структура
общества и экономики стала порочным кругом, как теперь говорят,
институциональной ловушкой, из которой не удается вырваться. Еще
В.Ростоу в 1959 г. в книге "Стадии экономического роста" [38]
подробно описал тот высокий барьер, который должна "взять" страна,
чтобы обеспечить условия для непрерывного экономического роста.
Необходимы крупные "неделимые" капиталовложения, не сразу начинающие
приносить доход (строительство шоссейных и железных дорог и каналов,
жилищное
строительство
в
городах,
инвестиций
в
повышение
эффективности сельского хозяйства для обеспечения продовольствием
растущих городов). Нужны значительные инвестиции общехозяйственного и
социально-культурного характера, прибыли от которых возвращаются не к
инициаторам-предпринимателям, а ко всему населению города, района,
страны в виде удобств и выгод. (Поэтому на стадии подготовки
индустриального
подъема
решающая
роль
всегда
принадлежит
204
государству). Проблема инвестиций в периферийной экономике - одна
из наиболее тяжелых проблем.
Однако дело не в трудности обеспечить высокую норму накоплений.
Несмотря на бедность страны, индустриальный сектор имеет высокие
прибыли из-за низкой оплаты труда. А низкий уровень оплаты труда
удерживается вследствие резкого разрыва в ценах и доходах между
индустриальным и традиционным
сектором, порождающего
явную
безработицу в городах и скрытую – среди сельского населения.
Дело в том, что структуры, концентрирующие в своих руках
основные финансовые ресурсы (компрадорская верхушка хозяйственной и
политической элиты), стремятся встроиться в систему лидирующих
мировых центров и корпораций, и вовсе не расположены направлять их на
решение первоочередных задач, стоящих перед страной.
Такой тип поведения рационален в рамках либерально-индивидуалистической
установки.
В
условиях
низкого
уровня
жизни
большинства населения вложения в отечественное производство сопряжены
с
большими
политическими
рисками,
с
высокими
трансакционными
издержками (если только ты не "под крышей" транснациональной
структуры). Поэтому не только иностранные компании, но и значительная
часть национальной буржуазии предпочитает вывозить капитал и хранить
средства в экономических центрах (или в "оффшорах").
В то же время, если тем или иным элитным группам удается
концентрировать в своих руках значительные богатства и доходы (по
терминологии К.Маркса - прибавочная стоимость, по Р.Пребишу и П.Суизи
- экономический излишек), они прежде всего стремятся обеспечить себе
жизненный
стандарт
на
уровне
элиты
лидирующих
стран
("демонстрационный эффект"). Прибыль тратится на непроизводственное
потребление узкого слоя, который Р.Пребиш называет "привилегированным
обществом потребления". Значительная ее доля вывозится за рубеж. В
результате
страна
вынуждена
нести
огромную
"внеэкономическую
нагрузку" (см. в п.4.1 о внешнем долге стран Латинской Америки в
период 1981-1990гг.).
Если лидирующий сектор экономики устойчиво обеспечивает себе
слишком высокие доходы, то остальные слабые сектора могут оказаться
убыточными (ситуация диспаритета цен). Объемы их производства
сокращаются, предприятия закрываются. Их усилия добиться необходимого
для выживания уровня доходов за счет повышения цен на свою продукцию
и оплаты труда для своих работников приводят только к раскручиванию
205
инфляционной спирали 1), но ценовые и финансовые диспропорции
сохраняются.
Первоочередной проблемой в периферийной стране, возникающей от
нехватки инвестиций, является высокий уровень безработицы, который
имеет
негативный
экономический
эффект
не
только
в
качестве
неиспользования производственного ресурса (труда), но и как фактор,
тормозящий рост оплаты труда и консервирующий низкий уровень доходов
подавляющего большинства населения. Этот фактор (характеризуемый
величиной разброса дифференциации распределения доходов) составляет
важное звено того порочного круга, который ограничивает темпы
экономического развития, поскольку низкие доходы порождают низкий
спрос и служат источником социально-политической нестабильности и
роста преступ------------------1)
Инфляция
за
счет
кредитно-денежной
экспансии
может
стимулироваться и высшими социальными слоями в собственных интересах.
ности.
Эти факторы в свою очередь обусловливают высокие рискии
служат главным препятствием для инвестиций в реальный сектор (как
правило. долгосрочных). Главная (а часто и единственная) отрасль в
сфере производства,
куда традиционно направлялись значительные
капитальные вложения, - добывающая промышленность, поставляющая
топливо и сырье на мировые рынки. Развитие добывающей промышленности
во многих странах периферии остается основой индустриального сектора.
Это высоко капиталоемкая, но не трудоемкая отрасль. Количество
предоставляемых ею рабочих мест, как правило, способно проглотить
лишь небольшую часть трудоспособного населения.
Наглядным выражением (или следствием) разрыва между этими двумя
секторами служит высокая дифференциация доходов (или потребления) в
обществе. В качестве меры дифференциации возьмем отношение между
средними доходами в крайних децилях (т.е. отношение душевого дохода у
10% самых богатых к душевому доходу 10% самых бедных) и то же между
крайними квинтилями (20% самых богатых и 20% самых бедных). В странах
ЕС первое из этих отношений колеблется от 5 до 10 и второе - от 3,5
до 5,6 (только в Австрии эти показатели меньше: 4,4 и 3,2).*) На
----------------*) Указанные отношения здесь и ниже рассчитаны на основе таблицы
5 "Распределение доходов или потребления" в [1, с.246-247 и 6, с.222223] - данные за 1992-1996 годы.
этом
фоне большинство латиноамериканских государств предстают
206
как страны контрастов, соседства богатства и нищеты.
Из крупных стран Латинской Америки относительно наименьший
разброс доходов в Перу (отношение децилей - 22,1, квинтилей - 11,6),
Аргентине (22 и 12), Венесуэле (23,7 и 12), Чили (33 и 17,4). В
других странах эти показатели дифференциации доходов гораздо выше:
Мексика (24,5 и 16,2), Бразилия (60 и 26), Парагвай - 66,6 и 27,1,
Панама - 62,5 и 26,3. В США дифференциация доходов гораздо выше, чем
в странах Западной Европы, но ниже, чем в Латинской Америке: 19 и
9,4.
Важная заслуга теоретиков периферийного капитализма и прежде
всего Р.Пребиша состоит в описании тех механизмов (отнюдь не только
экономических),
которые
многими
десятилетиями
поддерживают
экономически
не
оправданные
привилегии
внешне-ориентированного
сектора
и
консервируют
отсталость
и
нищету
внутреннеориентированного.
Рыночные силы не в состоянии преодолеть барьер между этими
секторами, который оказывается "полупроницаемым": "свободный" капитал
утекает из внутренне-ориентированного сектора, но в него не
возвращается, несмотря на избыток там дешевых трудо- вых ресурсов.
Борьба трудящихся за передел в свою пользу доходов от производства,
усиление профсоюзов ведут к повышению заработной платы и сокращению
доходов
правящего
класса.
Однако
в
результате
снижается
не
"внеэкономическая нагрузка", а объем инвестиций в производство.
Повышение спроса на внутреннем рынке ведет к росту цен и падению
национальной валюты, а следовательно - к снижению реального дохода
трудящихся и увеличению излишка - прибылей во внешне-ориентированном
секторе. Разрыв в доходах восстанавливается.
Теоретики периферийной экономики описывают и другой вариант
динамики, возникающий в ситуации, когда компрадорская буржуазия,
контролирующая
аппарат
государственной
власти,
лишает
защиты
противостоящий ей экономически неразвитый первый сектор, неспособный
конкурировать с более дешевыми товарами мирового рынка. Результатом
такой политики становятся диспаритеты внутренних цен, снижение
рентабельности, сокращение производства и исчезновение предприятий
первого
сектора.
В
России
такое
положение
во
внутреннеориентированном секторе (большая часть обрабатывающей промышленности
и сельское хозяйство) сохранялось в течение нескольких лет, когда
поддерживался излишне высокий курс рубля перед его девальвацией после
августа 1998 года. В результате на потребительском рынке количество
импортных товаров далеко превысило количество отечественных.
207
Азиатские страны. Существенно иную картину социально-экономического
устройства по сравнению с периферийным капитализмом обнаруживаем в
большинстве стран Восточной и Юго-Восточной Азии. К этой группе стран
относятся, кроме более мелких, Китай и Индия с населением,
превышающим треть человечества. По многим характеристикам примыкает к
ним и Япония. Хотя у этих стран очень разная история, они имеют много
общего в их нынешнем социально-экономическом устройстве и в том, что
их отличает от группы стран Латинской Америки. Прежде всего, это
значительно
большая
имущественная
и
культурная,
духовноидеологическая однородность и единство общества. Разумеется, это не
больше, чем моя гипотеза, которая нуждается во всестороннем изучении.
Я попробую проиллюстрировать только ее экономический аспект.
Нет или не играет существенной роли раскол между господствующим
классом компрадорской буржуазии и остальной частью общества. Гораздо
менее значим разрыв между внешне- и внутренне ориентированными
секторами в экономике. Отсюда значительно меньшая дифференциация
населения по доходам. Как было показано выше, в крупнейших
латиноамериканских странах отношение крайних децилей составляет от 22
до 66 раз, крайних квинтилей - от 12 до 27. Из крупнейших стран
азиатской группы наибольшая
дифференциация доходов - в Китае: отношение децилей 14, квинтилей 8,6; во Вьетнаме - 8,3 и 5,6; в Японии 8,8 и 4,1; в Индии, несмотря
на тысячелетия кастовой структуры общества, - 6,1 и 4.3.
Благодаря
достаточному
ресурсу
национального
духовно-идеологического
единства
общества,
базирующегося
на
многовековых
традициях, политическая и хозяйственная элита, а следовательно, и
государственная власть, в азиатских странах в большей степени, чем в
Латинской Америке, связана со своей страной и ориентирована на
решение ее проблем. Характерной чертой, отличающей страны Восточной и
Юго-Восточной Азии от латиноамериканских, служит гораздо более
активное
участие
государства
в
функционировании
экономики
и
руководстве ее развитием.
Российский востоковед А.Н.Ланьков [39] пишет: "Конфуцианство
воспринимало государство как одну большую семью. Вмешательство
государства в самые разные стороны жизни общества считается в Корее
благом - хотя образованные корейцы прекрасно знакомы с европейскими
воззрениями на государство и гражданское общество. В докладе о
южнокорейской экономике, подготовленном по заказу Всемирного банка,
говорится: "Озадачивающим парадоксом является то, что корейская
экономика в очень большой степени зависит от многочисленных
208
предприятий, формально частных, но работающих под прямым и
высокоцентрализованным
правительственным
руководством".
Другой
американский экономист пишет: "Корея представляет из себя командную
экономику, в которой многие из действий отдельного бизнесмена
предпринимаются под влиянием государства, если не по его прямому
указанию".
Надо сказать, что доля собственно юридической формы государственной собственности в разных странах региона существенно
различается. Такие страны, как Китай и Индия, идут к похожей
экономической модели с разных сторон. В Китае доля госсектора в
валовой продукции промышленности снизилась с 54,6 % в 1990 г. до 26,5
% в 1997 г. Его доля в ВВП составляет порядка 40 %, а доля
индивидуального и частного сектора - 16 % [40, с. 80]. В Индии после
завоевания в 1947 г. независимости доля государственного сектора
увеличивалась. За период с 1950/51 г. по 1991/92 г. его доля в
воспроизводимом
национальном
богатстве
(материальных
активах)
возросла с 15 до 38 %, доля в общей занятости в "организованном"
секторе (предприятия и заведения с числом занятых не менее 10
человек) - с 35 до 61 %, в чистом внутреннем продукте - с 3 до 19 %
[41, с. 11]. В Ю. Корее доля госсектора в объеме основного капитала
[42, с. 264-265] колеблется в пределах 15-18 %. Однако руководство
экономикой со стороны государства базируется далеко не только на
юридически
оформленной
собственности.
Существует
множество
официальных
и
неофициальных
институтов,
обеспечивающих
тесное
сотрудничество экономических структур и хозяйственной элиты с
государственным аппаратом.
Значительно большую роль, чем в Европе и США, играют личностные
неформальные отношения. Ниже это будет проиллюстрировано на примере
Японии.
В Китае директорам государственных предприятий предоставлена
широкая самостоятельность в области производства, ценообразования,
продаж,
закупок,
международных
торговых
операций,
инвестиций,
использования
нераспределенных
средств,
слияний
и
поглощений,
внутренней организации и т.д. Как на госпредприятиях, так и в
акционерных компаниях основной формой внешнего контроля остается
назначение высших менеджеров правительством или территориальными
органами власти (а не советом директоров). Официальный представитель
предприятия, т.е. его директор (даже в специальных экономических
зонах, таких как Шенжень) фактически назначается только орготделом
партийного комитета. Принцип контроля за кадрами является также одной
209
из особенностей организации японских фирм, где принятие большинства
решений осуществляется децентрализованно, однако все кадровые решения
централизованы [43, с.303].
Общей чертой в системе государственного регулирования экономики
характерной для стран азиатской группы, является планирование,
призванное подчинить действие рыночных сил задачам и стратегии
комплексного социально-экономического развития. Планы не носят
характера обязательных заданий (их называют индикативными или
направляющими). Директивный план сохранился в Китае (наряду с
направляющим),
где
он
охватывает
5-7%
валового
промышленного
производства (13 укрупненных товарных групп: топливо, электроэнергию,
металлы, лес, удобрения и т.п.) [40, с. 82-83]. Обычно одной из
главных целей плана является обеспечение благоприятных условий для
функционирования рыночного механизма в разных секторах, приемлемых
соотношений в оплате труда, справедливого распределения личных
доходов, распределения финансовых и иных дефицитных ресурсов в
отраслевом и территориальном разрезе, в частности, для обеспечения
необходимых структурных сдвигов [41, с. 123-124]. Процесс планового
согласования интересов общественных групп и секторов экономики важный фактор обеспечения высокого уровня консенсуса в обществе [42,
с. 56-58].
План
помогает
предотвращать
и
исправлять
диспропорции
и
диспаритеты. В Китае [40, с. 83-84] и Индии [41, с. 127] для этого
используется
и
государственное
регулирование
цен,
которое
распространяется на продукцию как государственного, так и частного
секторов. В Китае кроме твердых цен, которые охватывают относительно
малый круг товаров (закупки сельхозпродуктов 10%, в розничной
торговле - 5%, в реализации средств производства - 15%), используются
также направляющие цены (когда задается формула цены, исходя из
издержек производства и нормативной прибыли).
Банковская система в разных странах региона находится на разных
стадиях развития. При этом, как правило, она находится под прямым
воздействием государства (даже в такой наиболее либерализованной
стране, как Ю.Корея [42, с. 71]. Господствующую роль в ней играют
государственные коммерческие банки. В Индии после национализации
крупнейших частных банков на долю 28 государственных коммерческих
банков приходится свыше 80% отделений,
вкладов и кредитов
всех
коммерческих
банков
[41,
с. 125-127]. Центральный банк страны Резервный Банк Индии помимо обычных функций центрального банка
участвует в регулировании отраслевой и территориальной направленности
210
кредитно-инвестиционных
потоков
путем
варьирования
условий
рефинансирования в зависимости от соблюдения коммерческими банками
заданий по кредитованию приоритетных отраслей экономики. Важнейшая
задача, выполняемая государственной банковской системой, - преодоление одного из главных пороков периферийной экономики - отвлечения
кредитно-финансовых ресурсов из производственной сферы в сферу
спекулятивных операций и в непроизводственное потребление [41, с.
126].
Банковская система в Китае – государственная. Банки, выполняющие
задачу
регулирования
народнохозяйственных
пропорций,
поддержки
отсталых районов, стимулирования приоритетных секторов, называются
"политическими" и работают на бесприбыльной основе. В последние годы
там проводится реформа банковской системы с целью создания сети
коммерческих банков, в частности, преобразования специализированных
банков в государственные коммерческие банки, перехода от административных методов управления финансами к активизации рыночных
механизмов [40, с. 88-94]. Фактически в результате реформы банковская
система Китая должна стать, так же как в Индии, кредитно-финансовым
инструментом реализации (и разработки) государственной политики и
государственного плана развития, которые до этого управлялись в
основном административными методами.
В отношении внешнеэкономической открытости разные страны региона
находятся в совершенно различном положении. Такие страны как Япония и
Ю.Корея уже прошли этап импортозамещения и заинтересованы в
либерализации отношений с другими странами. Малые страны также не
могут жить в условиях внешнеэкономической закрытости. Китай и Индия
сочетают разумную протекционистскую защиту национального производства
и
политику
интеграции
с
мировым
хозяйством
и
привлечением
иностранного капитала. В Китае в последние десятилетия проводится
политика либерализации импорта и стимулирования экспорта. За период
реформ средняя величина импортных тарифов снизилась с 36 до 23%, но
остается примерно в полтора раза выше,
чем в большинстве
развивающихся стран. В экспортной политике широко используется
квотирование или лицензирование (30% объема экспорта) [40, с. 94-96].
Будучи самой дискриминируемой в мире страной в международной торговле
(по антидемпинговым ограничениям), Китай последовательно отстаивает
свои интересы, стремясь вступить в ВТО.
В Индии до последнего времени широко используется импортный
протекционизм, в страну почти не ввозятся готовые потребительские
товары.
Ограничивается
также
ввоз
сырья,
комплектующих
и
211
оборудования. Это вынуждает компании, стремящиеся попасть на
индийский рынок, идти на капиталовложения внутри страны. При этом
государство
объявляет
определенные
сферы
экономики,
освоенные
национальным капиталом, закрытыми для иностранного капитала [41, с.
128-129]. С 1991 г. в стране проводится экономическая реформа,
направленная
на
увеличение
свободы
рынка,
частного
предпринимательства и большей открытости экономики. Сокращается роль
государства и государственного сектора. Однако государство не снимает
с
себя
ответственности
за
регулирование
пропорций
развития,
направления инвестиций в социально и экономически приоритетные сферы.
Меняются методы воздействия: от прямого вмешательства в экономику
государство
переходит
к
преимущественно
рыночным
методам,
стимулированию частных инвестиций и т.д.
В заключение приведем сравнительные данные о темпах роста
душевого ВВП за 1980-1990 и 1990-1997 гг. [1, с. 258-259 и 242-243],
[2, с. 234-235 и 218-219]. По азиатским странам: Китай 8,7 и 8,9% ;
Индия 3,7 и 4,1%; Пакистан 3,2 и 1,3; Вьетнам 2,5 и 6,3; Ю.Корея 8,2
и 5,1; Сингапур 4,9 и 5,8; Таиланд 5,9 и 6,0; Япония 3,4 и 1,0. По
странам Латинской Америки: Аргентина -1,9% (падение) и +3,8%; Боливия
-2,2 (падение) и +1,4; Бразилия +0,7 и 1,7; Венесуэла -1,6 (падение)
и -0,5; Мексика -1,6 (падение) и 0,5; Перу -2,5 (падение) и +4,0;
Уругвай -0,2 и +3,1; Чили +2,6 и +6,1.
Несомненно, более высокие темпы экономического роста у азиатских
стран нельзя целиком объяснять только описанными вы- ше чертами их
социально-экономического устройства. Существенное значение может
иметь то обстоятельство, что большинство стран азиатской группы
являются гораздо более бедными (по душевому ВВП) по сравнению с
латиноамериканскими. Возможно, что с повышением их экономического
уровня (а следовательно и сложности производственных связей) им
придется все в большей мере отказываться от государственного
руководства экономикой и корпоративных стереотипов экономического
поведения.
Мне все же представляется более правдоподобной гипотеза,
основывающаяся на теории цивилизаций.
Феномен Японии Специально стоит остановиться на принадлежности
Японии к "азиатской группе". Конечно, эта страна - вторая в мире по
экономической мощи и научно-техническим достижениям - обладает всеми
системами развитого рыночного хозяйства по западному образцу, и ее
проблемы - совсем иного рода, чем у Китая, Индии, Вьетнама. Формально
ее
экономическое
устройство
практически
не
отличается
от
212
американского. Однако она давно стала предметом пристального
изучения западных экономистов и социологов именно потому, что
экономическая жизнь Японии сильно отличается от хорошо изученной
модели Европы и США.. Эти отличия касаются стереотипов делового
поведения, типов общения, т.е. тех черт национальной психологии,
которые принято связывать с цивилизационными особенностями. Отличия
в реальных экономических отношениях особенно знаменательны, если
учесть, что как уже отмечалось в п.4.4 хозяйственное законодательство
Японии разрабатывалось в первые послевоенные годы под непосредственным контролем оккупационных властей генерала Макартура и
американских советников, и его основные черты
были практически
скопированы с американской
Одна
из
главных
черт,
отличающих
японскую
систему
от
американской (и сближающих ее с российской), - это коллективизм
работников
внутри
фирмы
(предприятия,
компании),
неформальные
отношения между руководителями и подчиненными, общение в нерабочее
время. Органичные традиционные взаимные обязательства между фирмой и
ее работниками делают нормой заботу коллектива о своих членах, усилия
фирмы воздерживаться от увольнений (это относится не только к рабочей
элите, занятой на условиях пожизненного найма, но и ко всему
персоналу) и т.п. В ответ фирма получает преданных работников,
которые ощущают себя членами коллектива, объединенного одной целью.
Корпоративная этика играет определяющую роль не только внутри
фирмы, но и в отношениях фирм между собой и с государственными
чиновниками [34]. В Японии объединения фирм гораздо более устойчивы,
чем в США и Западной Европе. Основные акционеры здесь, как правило,
узкий круг юридических лиц - крупных компаний. Они владеют акциями
друг друга, и между ними уста-
213
навливаются отношения взаимного контроля и доверия. Они придают
значение не столько доходу от своих инвестиций, вкладываемых в
покупку акций, сколько стабильным деловым связям с данной компанией.
Их главная цель - именно контроль и в значительно меньшей
степени - инвестиционный доход. Норма дивидендов на акционерный
капитал в Японии всегда оставалась низкой и, как правило, не
повышалась с ростом курса акций и норм прибыли. Корпорации с высокой
нормой прибыли резервируют большую ее часть в виде нераспределенной
суммы для самофинансирования, что ведет к "контролю управляющих". В
70-е годы стала обычной "стратегия высокого курса акций", т.е.
практика, когда выпускающая акции компания просит своих постоянных
акционеров (фирмы-контрагенты по деловым операциям) организовать их
скупку для обеспечения высокого курса. Тем самым управляющим компании
легче контролировать движение этих акций и обеспечивать их продажу
(обычно льготную) постоянным акционерам, предотвращая угрозу поглощения (особенно со стороны иностранных компаний) [34, с. 159-162].
В США или в Англии поглощение одной компании другой - обычное,
повседневное явление, в Японии же не принято не только скупать акции
с целью поглощения корпорации, но даже продавать контрольный пакет
или приобретать его, если кто-то продает. Особенно устойчиво
положение
фирм
членов
многоотраслевых
конгломератов,
где
деятельность каждой фирмы контролируется, но и страхуется остальными.
В результате руководство компанией в большей мере независимо,
автономно от акционеров.
Вопрос, как добиться от менеджеров поведения, "максимизирующего
доходы акционеров", - непростая проблема, которой посвящено много
работ специалистов по экономике и управлению. В 80 процентах
американских компаний большинство в совете директоров -это директора
со стороны, а не свои сотрудники, они управляют по поручению
акционеров. В Японии директора в подавляющей массе - выходцы из среды
работников данной фирмы. Можно ли назвать их капиталистами,
стремящимися в первую очередь к личному обогащению? Пожалуй, можно,
поскольку их влияние и благополучие зависят от капитала их компаний,
а они им распоряжаются. Но при этом они в подавляющем большинстве не
являются юридическими собственниками данного капитала.
Контрактные отношения между фирмами в Японии тоже гораздо более
стабильны и долговременны, чем в других странах. Если третья фирма
предлагает товар по более низкой цене, чем постоянный поставщик, то
компания-покупатель не заключит договор с новым поставщиком, а
сообщит об этом постоянному партнеру, и тот снизит свою цену до того
214
же уровня. Если речь идет об отношениях внутри объединения, такая
практика обязательна.
Все хозяйственные связи со значительно большей обязательностью,
чем в странах европейской цивилизации, опосредуются личностными
отношениями. Есть даже классическое японское выражение: "Шапочное
знакомство - никаких дел". Когда американец хочет установить связь с
новым партнером, он обращается к специализированной фирме, которая
собирает всю нужную информацию о нем. Японец же проведет с ним уйму
времени, общаясь в неформальной обстановке, рассказывая о своих
заботах, семье и т.п.
Японский ответ на проблему сочетания сильного государственного
руководства с самостоятельностью рыночных структур заключается кроме
прочего и в самом характере административного руководства со стороны
государства, который можно рассматривать как частный случай общего
преобладания личностных неформальных отношений. Вот как характеризует
отношения предпринимателей с государственной администрацией в Японии
известный специалист по японской экономике Елена Леонтьева. "В этих
отношениях есть сильный неформальный элемент, близкий к нашему
"телефонному праву", хотя и менее жесткий (стиль указа для него не
характерен)... Указания ("уведомления", "рекомендации", "советы",
"мнения") нередко не фиксируются в письменном виде, при этом
несогласные не преследуются в открытую, хотя скрытое давление,
конечно,
бывает"...
Власти
признают
такое
"административное
руководство"
совершенно
необходимым
для
гибкого
проведения
промышленной политики" [44, с. 35]. О близости японских методов
государственного регулирования к привычным советским образцам говорят
также широкие полномочия правительственных органов не только в части
исполнительных, но отчасти и законодательных функций - права издавать
указы, постановления и т.д., в первую очередь на отраслевом уровне
(вспомним горы ведомственных, госплановских, госснабовских и т.д.
инструкций в СССР).
Взаимное воздействие цивилизаций. Рауль Пребиш в своей итоговой
книге [1] показывает, что в периферийном обществе диспаритеты между
двумя секторами поддерживаются далеко не только экономическими
механизмами. Если правящему слою не удается восстановить "излишек",
сокращающийся, например, в результате активности профсоюзных и
политических
организаций
рабочих,
с
помощью
девальвации
национальной валюты, или кредитно-денежной экспансии в интересах
банковских и финансовых структур, т.е. экономических средств, то "на
политическую авансцену выходят сторонники применения силы" [1, с.
215
164]. Политические циклы смены жестких авторитарных режимов и
посте- пенной демократизации (заканчивающейся обычно обострением политических конфликтов и экономических диспропорций и "асинхронности"
развития разных секторов) Р.Пребиш увязывает с циклами борьбы за
перераспределение "излишка" между двумя секторами.
Когда речь идет о взаимном воздействии цивилизаций, ограничиваться несколькими десятилетиями было бы близорукостью. Однако
изменения в мире, происходящие за последние десятилетия настолько
значительны,
настолько
быстро
меняются
большинство
видимых
социальных, экономичских и политических параметров, что вера в
конечное
торжество
тысячелетиями
хранимых
и
совершенствуемых
цивилизационных фундаментов невольно ставится под вопрос.
Особенно усилилось воздействие Запада на весь мир, включая и
азиатские страны, в 90-е годы после падения СССР и социалистической
системы. Наступление Запада стало проявляться по крайней мере с 70-х
годов. Но "обвальный" характер "сдачи позиций" во многих странах,
включая и азиатские, особенно резко выявился в 90-е годы. И это
несомненно
связано
с
падением
"удерживающего"
СССР
и
социалистической системы (хотя конкретные каналы влияния этого факта
часто остаются неясными).
Финансовый кризис 1997 г. показал, что те из азиатских
государств, которые были глубоко встроены в систему мировых
экономических и финансовых связей и удивляли мир высокими темпами
("азиатские тигры") не обладают иммунитетом против "дисциплинирующих"
воздействий финансовой олигархии. В работе [15, с. 26 и далее], где
анализируются результаты этого кризиса, делается вывод: "За несколько
десятилетий в Восточной Азии были сделаны огромные инвестиции в
производственные мощности, в расширение внутренних рынков, в новые
технологии. Уровень внутренних сбережений был очень высок, что
позволяло говорить о растущей независимости источников экономического
роста.
Правительства
этих
стран
вынашивали
планы
создания
собственного аналога МВФ - азиатского валютного фонда (дабы снять
возможность для политически обусловленных кредитов), обсуждались новые взаимоотношения с ООН и другими международными организациями.
Азия готовилась к принципиально иной для себя позиции в становления
нового мирового порядка. Но в одночасье день сменился ночью. Рыночные
перспективы азиатских компаний с подачи "ведущих экспертов" признаны
нереальными, высокие комиссии МВФ объявляют скорое наступление
финансовой
катастрофы
в
ведущих
странах
региона.
Цены
на
собственность падают на 50% за пару месяцев. Не оправдавшиеся
216
ожидания инвесторов спешно превращаются в денежную наличность и в
массовом порядке мигрируют на стабильные финансовые рынки США. Из
Азии только за ноябрь-декабрь 1997 г. убыло более 20% иностранных и
около 12% местных капиталов. Рыночная стоимость акций компаний из
Гонконга, Кореи, Индонезии и Таиланда упали на 200 млрд. долларов.
Конечно, одним из главных выигрышей Запада от азиатского кризиса
(так же как от финансовых кризисов в других развивающихся странах)
является изменение потока инвестиций: вместо направления к "азиатским
тиграм" - в США и Западную Европу. Это крайне важно в условиях
грозящего (или начинающегося) финансового кризиса в США (а в месте с
ними и в других странах "золотого миллиарда") Дешевые "азиатские"
миллиарды необходимы, чтобы поддержать технологический отрыв от
слишком успешных "учеников". Однако не менее важны и политические
последствия. В период холодной войны "азиатские тигры" пользовались
покровительством США и Европы как инструмент противостояния коммунистической экспансии в Азии. После крушения СССР они стали
рассматриваться скорее как реальные экономические конкуренты и как
потенциальная
угроза
возникновения
восточно-азиатского
полюса,
противостоящего Западу.
Запад готов оказывать помощь потерпевшим странам - за счет
капиталов, ранее бежавших из региона. Но уже под гораздо более
высокий процент и при выполнении требований МВФ, целью которых
является устранение государства из экономики.
Обслуживание долга ляжет на государство, и оно окажется
выключенным из активной промышленной политики. Снижение цены кредитов
азиатским государствам возможно только при выполнении определенных
условий: отказ от практики дешевых кредитов предприятиям, борьба с
неэффективными расходами, борьба с коррупцией, снижение стоимости
активов
местных
компаний.
Высокая
стоимость
кредитов
будет
удерживаться, по условиям МВФ, "пока не вернется доверие и пока не
установится разумный обменный курс валют" [15, с. 29]. Доступ к
дешевым кредитам, и прежде всего США, богатые страны-кредиторы могут
обусловливать различными правилами, направляющими и стимулирующими
развитие производства и экспорта новых стран-должников.
Наиболее важное значение для будущего стран региона имеет
конечно обусловленность угроз сохранению экономической и политической
устойчивости Китая. Не произойдет ли со следующим поколением
китайских руководителей того же, что произошло с командой Горбачева в
России? Вместе с ростом рыночного (капиталистического) сектора там
быстро нарастают проблемы, характерные для периферийных стран.
217
Наверное, главная из них - увеличивающийся разрыв между восточными
(приморскими) и западными (внутренними) районами. Велика доля
безземельных крестьян в деревне (220 млн., правда из них половина кочевые семьи), а следовательно, большая доля безработных в городах.
При этом население прирастает на 12-14 млн в год. А это означает,
постоянное давление нехватки новых рабочих мест. Постепенно происходит закрытие или перепрофилирование убыточных государственных
предприятий (они стали убыточными, как правило, в силу того, что
обеспечивают полное социальное обслуживание семей своих работников.
Системы государственного бесплатного образования и здравоохранения в
Китае не было). По оценкам американских экономических экспертов на
китайских предприятиях следовало бы сократить рабочую силу на 1/3.
Мао Цзэдун в свое время, понимая остроту аграрного перенаселения и
нехватки рабочих мест, говорил: работу одного человека пусть делают 3
человека, и зарплату 2 человек пусть получают 5 человек. Сейчас для
поддержания стабильности темп экономического роста, по оценкам, не
должен опускаться ниже 7% в год. Необходимо быстро ехать, чтобы не
упасть. Как на велосипеде. Наряду с демографической проблемой
обостряется проблема экологическая.
Наиболее серьезной все же остается угроза разложения духовноидеологического
единства
общества
и
его
властной
элиты
под
воздействием
экономических
и
культурных
стереотипов
мирового
истеблишмента, подобно тому, как это произошло в СССР и России. До
последнего
времени
партии
и
государству
удавалось
сохранить
руководящую
роль
в
условиях
бурного
развития
частного
предпринимательства
и
постепенного
сокращения
государственного
сектора в экономике. На 6-ом Пленуме КПК была одобрена речь ЦзянЦземина, где он назвал КПК представителем трех сил, трех интересов
народа: передовых производительных сил, передовой китайской культуры
и абсолютного большинства китайского народа. За последние месяцы в
КПК подали заявление 100 тысяч бизнесменов. Видимо, примерно так
можно представить себе развитие СССР в условиях продолжения НЭПа,
если бы внешняя обстановка была более благоприятной, и НЭП не был бы
заменен централизованной "мобилизационной " моделью.
Япония*),
совершив
свой
исторический
подвиг
послевоенного
экономического чуда, став второй экономической и технологической
державой мира, в 90-е годы демонстрирует рекорд наиболее длительного
застоя. Ряд факторов указывает на то, что это не рядовой циклический
кризис. Конечно, уровень производства и технологии в Японии остается
исключительно
высоким.
Но
по
комплексному
показателю
218
конкурентоспособности [....] страна с 1998 г. откатилась на 16-18
место, хотя еще в 1989-1991 занимала первое место в этой иерархии.
Большая часть наблюдателей отмечают, что кризис захватил не только
экономическую сферу. Добившись наименьшей дифференциации доходов
населения, наиболее строгого контроля за сохранностью окружающей
среды, одной из самых совершенных систем социального обеспечения и
т.д., страна столкнулась с отсутствием дальнейшей вдохновляющей цели:
что же делать дальше? К чему стремиться? Ясно, что Япония не может
расчитывать на гегемонию в мире (хотя бы из-за своей географии и
природных ограничений). В лучшем случае она оста*) Описание симптомов цивилизационного кризиса Японии
дается по неопубликованной книге Г.Г.Пирогова “Глобализм и
цивилизационное разнообразие мира” (рукопись).
нется младшим партнером США. В настоящее время она вынуждена
выполнять роль "кошелька" для своего расточительного "старшего
брата". Скорее всего, она не сможет добиться господства даже в
азиатско-тихоокеанском регионе, поскольку Китай более глубоко
укоренен в странах Дальнего Востока, Океании и даже Австралии и
быстро догонит экономических лидеров. Г.Г.Пирогов пишет:
"Душевный надлом Японии может проистекать из того, что американская
система ценностных ориентаций, служившая неофициальной целью в
послевоенные десятилетия (догнать и перегнать Америку), с ее
прагматизмом и индивидуализмом, с гедонизмом и грубой заземленностью
глубоко чужда душе народа, которая на протяжении веков таилась "в
цветке горной вишни, раскрывающемся на заре".
Экономисты
констатируют
признаки
начала
разрушения
ряда
институтов, которые всегда рассматривались как наиболее важные
отличия
японской
экономики
от
американской
и
европейской,
обеспечивающие ее серьезные преимущества. Прежде всего это касается
системы пожизненного найма, системы оплаты труда в зависимости от
стажа работы в данной фирме и высоких выходных пособий. В последние
годы идет сокращение
доли
постоянных
и рост частично-занятых и
временных работников как среди подсобных, низко квалифицированных,
так и среди высоко квалифицированных специалистов.
Согласно опросам, доля японцев, уверенных в необходимости
радикальных неолиберальных реформ за один 2000 г. увеличилась вдвое с 22,2 до 44,9%. Доля верящих, что Япония должна стать обществом
свободной конкуренции, ценящим "успех" с 1997 по 2000 г. возросла с
22,1 до 52,8%.
219
Похоже, что дает трещину знаменитая верность руководящего
состава японских корпораций своей компании. Почти половина опрошенных
говорят: "если мне другая компания предложит лучшие условия, я
переменю место работы".
Наибольшую угрозу для будущего Японии представляет изменение
сознания молодежи. В последние годы быстро растет число работников
"вольного труда". Это люди (большая часть их моложе 20 лет), которые
не стремятся к получению постоянного рабочего места, а предпочитают
искать случайную работу или наниматься в качестве частично-занятых
или временных работников.
В 2000 г. их численность составляла уже
1,5 млн. человек. Снижается общее доверие к корпорациям, чувство
принадлежности к корпорации (молодежь видит, с какой легкостью
увольняют
сотрудников
среднего
и
старшего
возраста,
которые
отождествляли себя с компанией). Все большая часть молодежи на вопрос
о цели трудовой деятельности отвечает "высокая зарплата" и все
меньшая считает, что "работа есть служение обществу".
Приведенные здесь симптомы наступления экономической цивилизации
в таких, казалось бы наиболее защищенных от чуждого культурного
влияния цивилизациях, как Китай и Япония, пока являются скорее только
угрозами
болезни,
исподволь
подтачивающей
их
цивилизационную
самобытность, их культурное и духовное единство. Однако при
современных скоростях протекания исторических процессов опасность
"горбачевизма" следует принимать со всей серьезностью.
220
4.6. Россия стала страной периферийного капитализма
Духовная и государственная катастрофа Советского Союза 1991 г. и
слом
административной
и
экономической
системы
России
вызвал
многосторонние социально-экономические последствия.
Как уже говорилось в п. 4.4, главной непосредственной причиной
катастрофы в экономике явился отказ государства от планирования и
регулирования на только объемов производства, но и ценовых и
финансовых пропорций, направляющих общее развитие экономики в
соответствии с национальными приоритетами и, главное, создающих
макроэкономические условия для выживания и модернизации большинства
действующих предприятий и компаний. В ходе "либеральной революции"
(или контрреволюции) были сломаны, ликвидированы административные
(государственные) структуры, выполнявшие эту функцию в СССР. А
системы
крупных
финансово-промышленных
корпораций
и
групп,
выполняющих ее в западных странах, в России не было. В результате
"обвальной" приватизации большинство наиболее доходных и ценных
объектов попали в руки людей, чьи интересы и цели не связаны с
интересами страны и ее экономики. А большая доля остальных
предприятий и целые отрасли попали в ситуацию, где финансовое
положение предприятия определяется не качеством работы коллектива и
руководителя, а факторами, от них не зависящими. В значительной
степени оказалась разрушенной система формальных и неформальных
правил и норм поведения - основы доверия к власти и к партнерам, "институциональный вакуум", породивший взрыв преступности (особенно
с экономической мотивацией), и теневой активности. Можно надеяться,
что
беспредел
в
сфере
преступности,
нестабильность
и
непредсказуемость,
препятствующие
нормальной
инвестиционной
активности, есть результат глубокого социально-политического и
идеологического потрясения в обществе, и постепенно их уровень будет
снижен.
Более стабильным, скорее всего, окажется эффект разрушения
системы финансово-ценовых паритетов, существовавших в советской
экономике
(тоже,
конечно,
не
идеальных),
и
низкого
уровня
дифференциации доходов населения на уровне Европы и Японии. За 4
года (1992-1995) в России сформировалась новая устойчивая система
межотраслевых
ценовых
пропорций
(диспаритетных)
и
финансовых
потоков. Образовался огромный разрыв в доходах между отраслями,
ориентированными на экспорт и на внутренний рынок, и между
различными слоями населения. В этом отношении Россия стала типичной
страной периферийного капитализма.
221
Институциональный вакуум. Уже принятие Закона о предприятии в 1987
г. и предоставление чрезмерной свободы государственным предприятиям
(а по сути их руководителям) без механизмов, обеспечивающих
ответственность собственников, было нововведением, открывающим кран
неконтролируемых процессов. Относительно же решения (и объявления
заранее, за два месяца, в ноябре 1991г.) о либерализации цен разом
по всей производственной цепочке вряд ли можно сомневаться, что
сохранение каких-либо механизмов государственного регулирования,
управляемости если и было целью реформаторов, то не первой и не
второй по важности. Это типичный революционный акт. Главной целью
было именно сделать перемены необратимыми. Концепция шоковой терапии
лучше всего отвечала этой цели.
Если надо дать односложное определение перестройки и радикальных "реформ" Б.Н.Ельцына, то можно сказать, что это попытка
заменить по возможности всю систему институтов, определявших жизнь в
Советском Союзе, системой институтов, выросших в странах Западной
цивилизации, в уверенности, что такая "пересадка" институтов быстро
сделает жизнь в России столь же богатой и социально благополучной,
как в развитых государствах Европы и Америки. Эта замена,
естественно, стала проводиться прежде всего в части официальных
норм, устанавливаемых законами или указами президента. Однако новые
институты и пропагандируемые всеми СМИ новые образцы жизненного
поведения противоречили далеко не только навыкам деятельности и
привычкам
большинства
населения.
Они
не
соответствовали
межотраслевой
и
технологической
структуре
производства.
Производственный аппарат СССР создавался вне всякого влияния
рыночных сил, и его структура была очень далека от состояния
рыночного равновесия.
Если либерализация цен и внешнеэкономической деятельности и
могла не вызвать катастрофических диспаритетов и спадов производства, то только при ее контролируемом государством поэтапном
проведении
по
мере
исправления
структурных
диспропорций.
Градуализм при проведении рыночной реформы был неустранимым условием
ее успеха (хотя и не достаточным).
Для таких стран, как Чехия, Польша, Венгрия трансформация
системы экономических и политических институтов в начале 90-х годов
по типу Западной Европы воспринимались большинством народа как
возвращение (хотя и трудное) к несколько забытым, но знакомым
условиям по относительно близкой исторической памяти условиям. Для
российского народа (за исключением относительно узкого слоя властной
222
и интеллигентской элиты) новые условия и ценности оказались в
резком контрасте со всем исторически привычным, что казалось
нормальным и не требующим переосмысления. По глубине, скорости и
неподготовленности
произошедшие
преобразования
последнего
десятилетия никак не менее масштабны и разрушительны, чем революция
1917 года.
Общее глубокое падение производства и жизненного уровня
населения и в еще большей степени возникновение чрезвычайно резких
разрывов в уровне доходов и имущества, не оправданных никакими
представлениями о справедливости, а часто и правовыми нормами
(коррупция, финансовые мошенничества и т.д.), привели к тому, что
большая часть официальных институтов была дискредитирована в
общественном
сознании.
Этому
же
способствовала
официальная
либеральная идеология, прямыми и косвенными методами подрывавшая
уважение к государству и веру в его способность обеспечить право,
справедливость, экономический прогресс. В результате нравственного и
мировоззренческого раскола общества большинство его членов оказались
дезориентированными.
Отвержение, непризнание институтов, массовое нарушение как
формальных, так и неформальных правил и норм в результате
радикальных реформ стали главной проблемой российской экономики (да
и самой государственности). Сюда относятся как массовое нарушение
контрактов (наиболее массовый вид - неплатежи), так и финансовые
махинации, коррупция чиновников и директоров и резкий рост всех
видов уголовных преступлений. Эта неэффективность,
ненадежность
официальных и неофициальных институтов оказывает настолько сильное
влияние на все стороны жизни общества, что ее с полным правом можно
характеризовать как институциональный вакуум.
К его важнейшим причинам можно отнести также несоответствие
новой
системы
(в
основном
заимствованной
из
американской)
официальных
норм
и
институтов
структуре
существующих
производственных мощностей и потребностям модернизации этой структуры. В
результате
большая
часть
производственных
предприятий
были
поставлены в условия, когда они вынуждены нарушать юридические, а
часто и моральные нормы, чтобы выжить. То же относится и к отдельным
людям. Это массовое положение оказалось моральным прикрытием,
"оправданием" преступлений и в тех случаях, когда речь не идет о
выживании.
Немаловажное значение имела и установка реформаторов (иногда
даже
высказывавшаяся
открыто)
на
максимально
сжатые
сроки
223
приватизации,
поскольку
главной
ее
целью
было
создание
не
эффективной системы хозяйствования, а слоя собственников как
социальной
опоры
реформы.
"Обвальный"
характер
приватизации
предопределил и ее почти бесплатный характер (в среднем предприятия
"раздавались" по цене в 20-30 раз меньше реальной стоимости их
основных фондов), и соответственно массовые нарушения законов, на
которые смотрели сквозь пальцы.
В средствах массовой информации появлялась концепция, согласно
которой отсутствие свободы предпринимательской деятельности в
Советском Союзе толкало предпринимательские таланты России на путь
экономических преступлений и в теневую эконо-мику. Поэтому
не
следует ограничивать доступ к экономической деятельности тем, кто
нарушал советские законы. В результате в процессе приватизации по
фактам нарушений действующего законодательства правоохранительными
органами РФ возбуждено свыше 80 тысяч уголовных дел. Всего с момента
начала реформирования отношений собственности в этой сфере выявлено
более 34 тысяч преступлений. Общая сумма хищений в особо крупных
размерах превысила 250 млрд.долларов.
Из 500 крупнейших предприятий России около 80% продано на
аукционах по цене менее 8 млн.долларов каждое. Из них цена 324
заводов (из 500) составила менее 4 млн.долларов США. Уралмаш (34
тысячи
рабочих)
продан
за
3,72
млн.долларов,
Челябинский
металлургический комбинат (35 тысяч рабочих) - за 3,73 млн.долларов,
Ковровский механический завод, обеспечивающий стрелковым оружием всю
армию, МВД и спцслужбы (10,6 тысяч рабочих), продан за 2,7
млн.долларов; Челябинский тракторный завод (54,3 тыс. рабочих)
продан за 2,2 млн.долларов. Для сравнения - средняя хлебопекарня в
Европе стоит около 2 млн.долларов, средний колбасный завод
швейцарского производства - 3,5 млн.долларов; цех по разделке леса и
выпуску вагонки швейцарского производства - 4,5 млн. долларов.
Реальная
стоимость
проданных
предприятий,
если
оценивать
рыночную стоимость аналогичных предприятий США и Западной Европы более трлн. долларов США.
В законе РФ "О приватизации государственных и муниципальных
предприятий в РСФСР", принятом ВС РСФСР 3.07.91 г. (статья
17) записано: "определение начальной цены для продажи предприятия по
конкурсу (на аукционе) или величины уставного капитала акционерного
общества" должно производиться "на основании оценки предприятия по
его предполагаемой доходности (в случае его сохранения)".
224
Вопреки этому Госкомимущество уже с января 1992 г. разрабатывало методику оценки приватизируемых предприятий по остаточной
стоимости их имущества без учета инфляции. В результате многие
десятки тысяч предприятий были проданы по ценам в 20-30 раз ниже их
настоящей стоимости. А выручка за них в процессе приватизации
составила 7,2 млрд.долларов.
За период 1994-1996 годов органами прокуратуры было опротестовано более 2600 незаконных правовых актов в этой сфере. Внесено
почти пять тысяч представлений об устранении выявленных нарушений,
направлено в суды 1260 заявлений о признании недействительными актов
и сделок по приватизации. Сотни должностных лиц, допустивших
злостное нарушение законов о приватизации, привлечены к уголовной
ответственности.
Приватизация стала "мощнейшим фактором криминального давления
на общество, провоцирующим очаги социальной напряженности, вплоть до
кровавых разборок" (Из выступления Зам. Генпрокурора А.Т.Мельникова
в Госдуме 5 июня 1997 г. - "Советская Россия" 7.06.97).
Государство во многих случаях было плохим собственником, и
государственное имущество часто оправданно третировали как "ничейную
собственность". Одной из главных целей приватизации было укрепление
самого института собственности. Однако результатом описанной выше
реальности
осуществления
приватизации,
естественно,
стало
не
повышение уважения к правам собственности, а их дискредитация в
глазах общества, не их укрепление, а снижение их надежности.
В одних случаях это касается прав коллективов, отстраненных от
справедливой приватизации или от реального влияния на дела
предприятия, несмотря на значительную долю акций на руках у
работников. В других - прав новых собственников (со стороны),
которых администрация и коллектив физически не пускают на территорию
завода... Еще более часты случаи, когда новые собственники, будучи
связаны с криминальными группировками, запугивают или физически
устраняют
директоров,
отстаивающих
права
свои
и
трудового
коллектива.
Подрыв обеспеченности прав собственности, доверия к ним, этот результат приватизации и стал скорее всего главным фактором,
препятствующим потоку инвестиций (отечественных и зарубежных) в
большинство производственных отраслей.
Другая причина падения реальных инвестиций - появление за столь
короткий срок на рынке ценных бумаг массива акций, огромного по
своей
потенциальной
стоимости.
Это
резко
понизило
ценность
225
производственных мощностей и сделало бессмысленным их сохранение, а
тем более расширение. Почти бесплатная "раздача" собственности по
сути блокировала как частные, так и государственные инвестиции.
Контрольный пакет акций "Уралмаша" был продан всего за миллион
долларов. А любая сколько-нибудь масштабная его реконструкция
требует средств в сотни раз больших. С точки зрения частного
инвестора: стоит ли тратить сотни миллионов долларов, чтобы ходить в
подручных у того, кто вложил всего миллион, и ничем не доказал свою
способность управлять заводом? В то же время государственные
инвестиции выглядели бы странно - как подарок сомнительной частной
компании в условиях острой нехватки бюджетных средств.
Последствия либерализации цен и внешней торговли. В советской
экономике
в
послевоенные
десятилетия
практически
все
цены
устанавливались государством и были достаточно стабильны. Ценовые
пропорции поддерживались на таком уровне, чтобы нормы рентабельности
к себестоимости в разных отраслях по возможности не сильно
отличались от среднего уровня по всему народному хозяйству и доля
убыточных предприятий в каждой отрасли была не велика. Эти правила
ценообразования использовались как при редко проводимых массовых
пересмотрах цен, так и при текущих корректировках в некоторых
отраслях.
Они
соответствовали
принципам
ценовой
политики
поддерживать относительно более низкие цены на топливно-сырьевые
ресурсы и услуги транспорта и связи по сравнению с ценами на
продукцию обрабатывающих отраслей. При этом в нефтегазовом комплексе
прибыль не содержала достаточно высокой рентной составляющей, и
кроме того такие капиталоемкие отрасли, как отрасли ТЭК и
железнодорожный
транспорт,
как
правило,
не
покрывали
своих
инвестиций за счет собственных финансовых средств. Их большая доля
финансировалась как централизованные капиталовложения.
Централизованный контроль за ценами в многономенклатурных
отраслях с быстро обновляемым ассортиментом производимой продукции,
таких как машиностроение, легкая и другие отрасли обрабатывающей
промышленности, не может быть столь же эффективным, как в топливносырьевых отраслях или сельском хозяйстве. Поэтому за время между
последовательными моментами массового пересмотра цен (1955, 19661968, 1982, 1991 годы) накапливалось значительное отставание уровня
цен на топливно-сырьевые ресурсы от уровней цен в обрабатывающих
отраслях. Во время массового пересмотра происходило "подтягивание"
цен на энергоносители и сырье до уровня цен в обрабатывающих отраслях, "уползших вверх". Наиболее интенсивно такой процесс на-
226
растания диспаритетов происходил в 1991 г., когда контроль за
ценами в обрабатывающих отраслях, а затем и в розничной торговле,
был значительно ослаблен. Тогда за один год цены на энергоносители
"отстали" от остальных оптовых цен на 30%.
С января 1992 г. были освобождены от централизованного контроля
цены на все товары, кроме энергоносителей. Цены энергоносителей
оставались регулируемыми и были повышены в 5 раз. Не имея опыта
управления ценами и информации о величине спроса и его зависимости
от цен, предприятия стали повышать цены быстрыми темпами. Так, уже
за первый же месяц - январь 1992 г. цены на промышленную продукцию
повысились примерно в 5 раз. (т.е. в той же степени, как были
повышены цены на энергоносители).
В результате реформы 1992 г. произошел буквально взрыв не
только инфляционного роста общего уровня цен, но и их структуры.
Отраслевые уровни цен "разлетелись" вверх и вниз от среднего по
народному хозяйству.
В первые годы реформы резко увеличился спрос на доллары для
расширения импортных закупок, для вывоза легальных и теневых
доходов, кроме того, доллар стал выполнять функцию одного из главных
средств накопления. В результате обменный курс доллара к рублю
сильно обгонял рост его покупательной способности (см.табл. 4.1).
Стала быстро повышаться доходность экспорта. В
Таблица 4.1. Паритет
покупательной способности (ППС) доллара по ВВП
и его обменный курс в рублях
1990
1991
1992
1993
1994
ППС
0,71
1,47
23,4
231
922
2508
Обменный курс
0,67
192
932
2204
4554
4
2,4
Обменный
курс/ППС
0,94
0,67
0,46
8,2
1995
1,81
--------------------*) Госбанк СССР
первую очередь это коснулось топливно-сырьевых ресурсов и промежуточной продукции - металлургии и химии.
227
Иллюстрацией
фантастической
доходности
топливно-сырьевого
экспорта в эти годы может служить средний экспортный доход от
продажи тонны нефти в дальнее зарубежье в 1993 году - 60 долларов.
Приблизительно половина от этого дохода направлялась государству,
половина оставалась у производителя. Естественно, это способствовало
росту внутренней цены: сокращение внутреннего спроса не вызывало
опасений, наоборот, сокращение внутренних продаж было выгодно.
Одновременно с этим действие нескольких факторов привело к
резкому снижению внутреннего спроса в целом, в том числе и на
отечественную продукцию внутреннего потребления не пригодную для
экспорта, и как следствие, к падению относительных цен на нее.
Главные из этих факторов:
- резкое снижение вдвое доли заработной платы в национальном
доходе
и
в
доходах
населения.
Возник
порочный
круг:
спад
производства - рост открытой и скрытой безработицы - снижение
заработной платы - сокращение внутреннего спроса - усиление спада
производства. Рабочий класс России не имел традиций и опыта
отстаивать свои экономические интересы. Рост оплаты труда в основном
следовал за инфляционным повышением номинального минимума заработной
платы. Т.к. последний существенно отставал от роста цен, реальная
заработная плата резко понизилась. Сократилась и ее доля в денежных
доходах населения. Если в 1990 г. доля фонда заработной платы в
доходах населения составляла 70%, а в ВВП - 46,4%, то в 1995 г.
соответственно 41% и 22,4%.
- резкий рост дифференциации доходов населения, снижение спроса
на дешевые массовые потребительские товары и услуги;
- сокращение государственного заказа на продукцию военного
назначения (в 1996 г. по сравнению с 1990 г.- в 7 раз);1)
-----------------------1) Оценка Центра экономической конъюнктуры.
- сокращение инвестиций в основной капитал и спроса на
инвестиционные товары и услуги вследствие экономической нестабильности и политической непредсказуемости, разрыва внешних и
внутренних хозяйственных связей и ряда других факторов, сокращение
большее, чем общее снижение объемов производства: в первом полугодии
1997 г. их доля в ВВП составила 12% (для сравнения в 1990 г. - 23%).
Их объем в сопоставимых ценах в 1996 г. составил 28% от уровня 1990
г.;
228
неконкурентоспособность
отечественных
потребительских
товаров, многих видов продукции обрабатывающей промышленности и
сельского хозяйства по отношению к товарам, производимым в странах с
более
благоприятными
природными
условиями
и
более
развитым
потребительским промышленным комплексом.
Фактически именно в первые 4 года реформы, 1992-1995 гг., в
период
гиперинфляции,
сформировалась
новая
финансово-ценовая
структура российской экономики. Как видно из таблицы 4.2, именно в
первую ("ударную") пятилетку цены на топливо и энергию, тарифы на
грузовые перевозки выросли в два-три раза выше по сравнению со
средним ростом цен (примерно в 4 тысячи раз). В то же время цены на
продукцию машиностроения, легкой промышленности, сельского хозяйства
увеличились вдвое меньше, чем в среднем по народному хозяйству в
целом. Соответственно, вдвое снизились реальные доходы населения. За
этот период резко увеличилась и дифференциация населения. Согласно
официальной статистике, отношение доходов верхнего и нижнего децилей
возросло с 5,6 раз в 1990 г. до 13,5 - в 1995 г. Поэтому в таблицу
4.2 включен показатель среднего дохода по большинству семей - за
вычетом 20% наиболее богатых. Из таблицы видно, что уровень жизни
большинства населения (80%) сократился на 60%. На самом деле
снижение уровня жизни еще больше, поскольку в советское время
государство предоставляло гораздо больше дотаций для поддержания
низких цен на продовольственные товары, составляющие большую часть
рациона большинства семей, не говоря уже о
229
Таблица 4.2 Индексы
цен и доходов населения (1995 и 2000 гг. - в деноминированных
рублях 1998 года*))
1995/1990
2000/1995
2000/1990
ВВП
4,16
4,14
17,2
Промышленность в целом
3,8
4
15,1
Цены приобретения
Электроэнергия
Топливная промышленность:
Газ
Уголь энергетический
Нефть
Мазут
Дизельное топливо
Бензин
8,7
2,47
21,5
12,9
8,5
13,2
12,2
17,9
8,53
1,4
2,5
9
4,7
5,06
4,45
18,2
21,2
118
57
90
38
Черная металлургия
5,2
3,2
16,6
Цветная металлургия
Химическая и нефтехимическая
промышленность
Машиностроение
Лесная, деревообрабатывающая и
целлюлозно-бумажная промышленность
Промышленность строительных
материалов
Легкая
Пищевая
Сельское хозяйство
3,6
3,4
4,8
3,2
17,2
10,9
2,4
3,33
8
4
3,6
14,4
5,2
2
3,4
1,93
3,08
3,6
4
4,08
16
7,2
13,6
7,9
Цены производителей
Строительство (дефлятор оплаты
работ по строительному подряд)
Транспорт (дефлятор тарифов на
грузовые перевозки
3
4
12
8,8
2,35
20,7
Индекс потребительских цен
Розничные цены на продовольствие
4,6
3,94
4,1
4,03
19
15,9
Номинальный среднедушевой доход
Реальный среднедушевой доход
Среднедушевой доход 80% населения
за вычетом 20% с наибольшими
доходами
Реальный среднедушевой доход
80% населения
2,4
0,52
4,25
1,04
10,2
0,54
1,89
4,2
7,93
0,41
1,025
0,42
*) В неденоминированных рублях рост цен за период 1990-1995 гг.
составил соответственно: по ВВП - 4,16 тысяч раз, по промышленности - 3,8
тысяч раз и т.д.
230
бесплатных услугах здравоохранения, образования и т.д., за которые
теперь многим приходится платить.
Таблица 4.2 показывает также, что индексы роста цен за
пятилетие 1996-2000 гг. гораздо более кучно группируются вокруг
среднего значения (4 раза). Государство пытается ограничить рост
монопольных цен на газ, электроэнергию, транспортные тарифы,
непомерно вырвавшихся вперед в гиперинфляционной гонке, а также
сдерживает повышение курса доллара, с целью подавить инфляцию.
Несмотря на то, что во "второй либеральной пятилетке" индексы этих
цен были ниже среднего темпа, все же в целом за десять лет рост этих
ценовых показателей оказался выше, чем в среднем по народному
хозяйству
(20-21
раз
при
среднем
индексе
по
ВВП
17,
по
промышленности в целом - 15 раз. Несопоставимым с другими ценами
остается во второй пятилетке уровень цен на нефтепродукты. За 10 лет
в среднем они выросли примерно в 65 раз. 1)
Индексы цен на
продукцию
машиностроения,
легкой
промышленности
и
сельского
хозяйства остаются
вдвое более низкими, чем индексы общего уровня цен (ВВП, промышленности в целом).
-------------------1) Цены на сырую нефть возросли чуть не вдвое больше.
Причина отсутствия связи тех и других цен состоит в том,
что большая часть сырой нефти, используемой внутри страны,
не является конечным продуктом, реализуемым на конкурентном
рынке, а передается на нефтеперерабатывающие предприятия по
трансфертным ценам внутри одной вертикально-интегрированной
компании. Часто с промежуточной продажей аффилированной
компании, зарегистрированной в офшорной зоне.
Теоретически нельзя однозначно утверждать, что рост относительного уровня цен в той или иной отрасли означает обязательно
улучшение ее финансового положения. Для ответа на вопрос, улучшилось
оно или ухудшилось, следовало бы сравнить прибыль, оставшуюся у
предприятий после уплаты налогов, с потребностью в финансовых
средствах (включая восполнение оборотных средств, которое не
учитывается в себестоимости, но в условиях инфляции может составлять
весьма
внушительную
часть
текущих
издержек
производства).
Значительные трудности представляет не только оценка потребности в
финансовых средствах, но в нынешних условиях России - даже оценка
тех финансовых средств, которыми располагают предприятия, поскольку
231
большой размах приняли безденежный оборот (бартер, неплатежи,
векселя), расплата "налом", а также искажение информации о затратах
и реализации продукции (особенно посредническими фирмами) с целью
ухода от налогов. Поэтому непосредственно повышение (снижение) нормы
рентабельности в отрасли еще не говорит об улучшении (ухудшении) ее
финансового положения.
Однако резкое (в несколько раз) повышение относительного уровня
цен на ее продукцию все же с большой вероятностью свидетельствует,
что отрасль можно считать "богатой", экономически сильной. И
наоборот, снижение относительной цены означает, что данная отрасль
"бедная" и "слабая". Эта интерпретация подтверждается обратной
зависимостью процента спада производства в отраслях с индексом роста
цен на их продукцию [22, с. 31-34]. приведем наиболее выразительные
индексы физического объема продукции 1995 г. по сравнению с 1990 г.
(%):
вся промышленность
50
электроэнергетика
80
топливная промышленность 69
машиностроение
40
легкая промышленность
19
пищевая промышленность
53
В сельском хозяйстве производство по сравнению с 1990 г.
составило в 1995 г. - 67%, в 2000 - 63%. Меньшее сокращение, чем в
промышленности объясняется прежде всего натурализацией большой части
сельскохозяйственного
производства.
Значительная
часть
сельскохозяйственной продукции производится для внутрисемейного
потребления.
Это
подтверждается
тем,
что
продукция
пищевой
промышленности сократилась вдвое. На продовольственном рынке она
была
замещена
импортом.
Еще
больше
сократились
закупки
сельскохозяйственной продукции легкой промышленностью. В общем
розничном обороте 1995 г. доля импортных товаров составила 54%.
Что разрушение ценовых пропорций советского периода в первую
пятилетку реформ привело к финансовым диспаритетам, это наиболее
убедительно подтверждается вполне значимой корреляци-
232
Отношение
среднемесячной
заработной
среднероссийскому уровню (%).
платы
по
Таблица 4.3
отраслям
1990 г.
1995 г.
2000 г.
Всего в экономике
100
100
100
Вся промышленность
103
112
123
Электроэнергетика
1
2
1
Топливная промышленность
1
2
3
Черная металлургия
117
136
158
Цветная металлургия
146
225
278
97
108
118
Машиностроение и
металлообработка
101
85
95
Лесная, деревообрабатывающая,
102
96
90
105
111
95
82
54
54
104
118
108
95
50
40
Строительство
124
124
126
Транспорт
115
156
150
Финансы, кредит, страхование
135
163
224
Управление
120
107
120
Химическая и нефтехимическая
целлюлозно-бумажная
Промышленность строительных
материалов
Легкая
Пищевая
Сельское хозяйство
к
233
ей изменения ценовых соотношений с отношением средней зарплаты в
отраслях к средней по экономике в целом (табл. 4.3). За период 19901995 гг. это отношение (относительная заработная плата) в ТЭК
повысилось в 1,75 раза (по нефтегазовой промышленности - в 2 раза), в
сельском хозяйстве снизилось в 2 раза, в легкой промышленности - на
35%.
В последующем пятилетии (1996-2000) межотраслевые пропорции
заработной платы в большинстве отраслей стабилизировались. Однако в
топливной промышленности отношение к среднему уровню оплаты труда
еще повысилось и достигло 300%, а в сельском хозяйстве еще снизилось
- до 40%.
Представление о доходах экспортного (в основном топливносырьевого) сектора и их значении для российской экономики дают
оценки выручки нефтяного комплекса в 2000 и 2001 гг. и ее
распределении [46].
В 2000 и 2001 гг. нефтяные компании получили от экспорта и
реализации продукции на внутреннем рынке (без учета сырой нефти,
использованной для переработки на отечественных НПЗ) общей выручки
соответственно 1346 и 1418 млрд. руб., или около 48 млрд. долларов
ежегодно. При этом материальные и трудовые затраты компаний на
добычу, переработку, транспортировку составили примерно 350 и 403
млрд. рублей, а действующие налоги и отчисления в социальные и иные
фонды - 409 и 506 млрд. руб.
После уплаты налогов в распоряжении нефтяных компаний и фирм посредников осталось, по нашей оценке, 587 и 509 млрд. рублей или
20,9 и 17,1 млрд. долларов. Таким образом, общая сумма доходов
нефтяников и посредников до уплаты налогов, которая делится между
ними и государством, составляла огромную величину, близкую к 1000
млрд. рублей или 34-35 млрд. долларов. Доля налогов в ней составляла
в 2000 г. 41%, в 2001 г. - 50%. Сравним эту долю с долей налогов,
которые платят все российские фирмы и предприятия, в сумме их
доходов до уплаты налогов: в 2000 г. - 46%, в 2001 - 57%. Как видим,
доля налогов в доходах нефтяного комплекса ниже, чем по экономике в
целом.
Прибыль нефтяного комплекса составила половину всей суммы
прибыли,
получаемой
российской
промышленностью.
Причина
исключительно высоких прибылей, которые получают нефтяные компании в
том, что их доходы состоят в основном из ренты природных ресурсов,
которые эти компании используют. Согласно закону РФ "О недрах"
234
(статья 1.2), недра и содержащиеся в них полезные ископаемые,
энергетические
и
иные
ресурсы
являются
государственной
собственностью. Рента - это доход собственника, т.е. государства. В
нашем законодательстве нет понятия ренты, хотя необходимо различать
нормальную прибыль на капитал компании, которая должна облагаться
единым для всех отраслей налогом, и сверхприбыль, или дополнительный
доход (ренту), которым распоряжается государство. При этом можно использовать опыт Великобритании и Норвегии. Там введено понятие
дополнительного дохода (ренты) нефтяных компаний, который облагается
налогом по повышенной норме.
По нашей оценке, нефтяная рента в России составила в 2000 и
2001 гг. соответственно 821 и 812 млрд. рублей или 29,3 и 27,3 млрд.
долларов. То обстоятельство, что рента представляет собой доход от
собственности государства, не означает, что рента должна полностью
изыматься в госбюджет. Возможно, в настоящее время реалистичнее
ставить задачу о некотором совместном контроле государства и
нефтяных компаний за ее использованием. В любом случае первое и
обязательное условие заключается в прозрачности финансовых потоков,
проходящих через нефтяные компании, доступность информации о них для
общественности. Ведь все граждане России - собственники российских
недр. Пока это условие далеко не выполняется. Сбор информации о
доходах нефтяных компаний и "Газпрома" можно определить как экономический детектив.
О целесообразности контроля государства за расходованием этих
средств свидетельствуют следующие факты. В настоящее время нефтяные
компании <проедают> нефтяные запасы России, прирост добычи нефти
превышает прирост разведанных запасов нефти. Степень износа основных
производственных фондов в нефтедобыче оценивается в 55%, в
нефтепереработке - 80%.
Система налогов на доходы нефтяных компаний должна обеспечивать
возможность
и
стимулировать
направление
достаточного
объема
финансовых средств из ренты на поддержание и развитие нефтяной
промышленности.
Но не менее важно, чтобы нефтяные и газовые миллиарды пошли на
восстановление и развитие "прорывных направлений научно-технического
развития в других отраслях. Без них у России нет шансов вырваться из
заколдованных кругов периферийного капитализма.
Как уже отмечалось, в результате сложившегося диспаритета цен
"слабые" отрасли попадают в порочный круг: низкая рентабельность или
убыточность - отсутствие инвестиций (собственных и привлеченных) -
235
невозможность модернизации и повышения эффективности - низкая
рентабельность.
Легальные и нелегальные потоки финансовых средств, изымаемых из
первого сектора производственной и посреднической элитой второго
сектора
и
используемых
узким
слоем
сверхбогатых
семей
на
строительство коттеджей, приобретение престижных автомобилей и вилл
за рубежом, на политические "игры" и борьбу с конкурентами или
оседающих в зарубежных банках, составляют от четверти до трети ВВП.
Такую же долю от ВВП, согласно многочисленным оценкам, составляли
все оборонные расходы в Советском Союзе в 80-е годы, когда ему
приходилось обеспечивать военный паритет с США. Надо конечно
напомнить, что в Советской России эта нагрузка ложилась на вдвое
более высокий душевой объем производства.
В России 90-х годов глубокие ценовые и финансовые диспаритеты
между первым и вторым секторами и порождаемая ими "внеэкономическая
нагрузка" привели к небывалому распространению бартера и других форм
"товарно-безденежных" отношений (эта своеобразная черта, - так
сказать, "вклад России" в модель периферийного капитализма) и
теневой экономики. (см., напр., [47]).
Одним из немногих экономистов, кто предсказал разрушительные
результаты "форсированной" либерализации российской экономики, и
едва ли не единственным, кто правильно указал их основную причину,
был Ю.В.Яременко. В статьях [48], [49] в ка- честве такой причины он
называет "крайнюю качественную неоднородность" технологической и
производственной
структуры
нашей
экономики,
которая
возникла
вследствие многолетней "беспрецедентной внеэкономической нагрузки".
В народном хозяйстве наряду со сверхсовременными технологиями
имеются "целые отрасли, построенные на базе либо отсталых, либо не
завершивших
свое
формирование,
но
в
любом
случае,
ресурсорасточительных технологий". При переходе к свободным ценам в
этих условиях система экономических связей "просто развалится как
карточный домик". Давление мирового рынка вызовет "увеличение
экспорта сырья и энергоресурсов" и "лавинообразный сброс выпуска
продукции обрабатывающих отраслей".
В результате описанных изменений ценовой структуры экономика
разделилась на два сектора, как положено периферийной стране: 1)
сектор
"сильных",
"богатых"
отраслей,
имеющих
возможность
экспортировать большую часть своей продукции, и 2)
Таблица 4.4. Доли
добавленной стоимости отраслей в ВВП *) (%)
236
(в текущих ценах)
1990
2000
1. Промышленность, сельское хозяйство,
строительство
60
41,4
2. Торговля, включая розничную,
оптовую, внешнюю
5,2
18,7
3. Финансы, кредит, страхование
0,8
4. Общая коммерческая деятельность по
обеспечению функционирования рынка
0
5. Посреднические услуги (п.2+п.3+п.4)
6
1,4
1)
3
23,1
*) [9, с. 282, 292]
1) Госкомстат РФ в сборниках по национальным счетам приводит
явно резко заниженные данные по доходам отрасли "финансы,
кредит, страхование". Например, на 2000 г. эти доходы определяются в 99 млрд.руб. [9, с. 292], в то время как только
увеличение собственного капитала банков (не считая всех
других финансовых структур и неинвестиционных расходов
банков) за этот период составило 136 млрд.руб. См. ниже.
сектор "слабых", "бедных" отраслей, ориентированных на внутренний
рынок.
К первому сектору примыкают отрасли посреднических услуг.
Заметим, что за десятилетие 1990-2000 гг. ВВП России в
сопоставимых ценах сократился на 38%, так что доходы посреднических
отраслей в сопоставимых ценах возросли в 2,4 раза. Это согласуется с
оценкой роста расходов на торгово-посредническую деятельность
большинства отраслей производства в 25-30% [13, с. 46-47]. При этом
объемы их услуг в физическом выражении резко сократились, так что
рост доходов произошел только за счет резкого повышения цен на эти
услуги.
Впечатляющими являются данные о доходности банковской деятельности, которые регулярно публиковались в периодической печати
до кризиса 1998 г. Так, прибыль на единицу собственного капитала 200
крупнейших банков (см. [50], [51])в 1996 и 1997 гг. составляла
соответственно 53 и 30%, в то время как в материальном производстве
237
отношение сальдированного финансового результата (разности прибылей
и убытков) к объему производственного капитала снизилось почти до
нуля. После кризиса 1998 г. данные о прибылях банков перестали
публиковаться.
Скорее всего, так же как в других периферийных странах, надо
определять первый (привилегированный) сектор российской экономики
как экспортно-финансовый.
Возникшие в результате либерализации и обвальной (и криминальной) приватизации диспаритеты между секторами привели к
быстрому росту дифференциации личных доходов населения (тоже
характерному для периферийной страны).
Судя по официально публикуемому Госкомстатом отношению крайних
децилей - 13,5 раза и квинтилей - 8
[52,
с.
225], далеко
превосходит страны ЕС,
но все же значительно ниже, чем в странах
Латинской Америки (в 1990 г. эти отношения составляли 3,6 и 2,8 [53,
с.115]. Однако имеются значительные сомнения в надежности оценки
этого показателя, который рассчитывается по данным выборочного
обследования семейных бюджетов. В эту выборку не попадают наиболее
богатые семьи, так что среднедушевой доход по выборке составляет
лишь 50-65% от дохода, фиксируемого по Балансу денежных доходов и
расходов населения (БДДРН) [54, с. 43- 47], [55, с. 6-7], [56, с. 4
и 24]. Естественно предположить, что большая часть доходов, не
отраженных в информации обследований семейных бюджетов, получают
семьи нескольких высших децилей распределения. Если допустить, что
треть этой суммы, т.е. 10% от суммы личных доходов по БДДРН,
получают семьи высшего дециля, то отношение децилей повысится с 13,5
до 18. А.В.Суворов, используя более сложные методы моделирования,
получил гораздо более высокую оценку отношения децилей: для 1998 г.
- 26,2 [57, с.252-253].
Данные
относительно
открытости
современной
российской
экономики,
где
государство
фактически
отказалось
от
защиты
отечественного производителя, об утечке капитала (законной и
незаконной) достаточно хорошо известны. Мы их опускаем ради экономии
места в статье приходится их опустить.
Литература к разделу 4
1. Знания на службе развития. Отчет о мировом развитии 1998-1999
гг. - Москва, Изд-во "Весь мир", Всемирный банк, 1999 г.
238
2. На пороге 21 века. Доклад о мировом развитии 1999-2000 гг. Москва, Изд-во "Весь мир", Всемирный банк, 2000 г.
3. David Paul A. Just How Misleading are Official Exchange Rate
Conversion? - "The Economic Journal, 1972, Sept.
4. Суворов Н.В. Методология и инструментарий прогнозирования
межотраслевых связей и динамики современной российской экономики. Диссертация. М, ИНП РАН, 1999 г.
5.
Волконский
В.А.,
Кузовкин
А.И.
Вопросы
межстрановых
сопоставлений энергоемкости ВВП и цен на энергоносители. - "Проблемы
прогнозирования", 2001, N5.
6. Яременко Ю.В. Структурные изменения в социалистической
экономике. - М. Мысль, 1981.
7. Глазьев С.Ю. Экономическая теория технического развития. М. Наука, 1990.
8. Лист Ф. Национальная система политической экономии. СПб, изд.
А.Э.Мертенс, 1891.
9. Российский статистический ежегодник 2001. Стат сб. Госкомстат России, М. 2001.
10. Социально-экономическое положение России. Январь 2002 г. Госкомстат России, М. 2002.
11. В.Г.Хорос. Вместо введения. - "Постиндустриальный мир: Центр,
периферия, Россия". Сборник 2. - М., ИМЭМО, 1999.
12. Попов В.В. Три капельки воды: заметки некитайца о Китае М., "Российская экономическая школа", 2001 г.
13. Смолл Д . Латиноамериканский мятеж против МВФ начался.
- Информационный бюллетень "Шиллеровского Института в Москве",
М., вып.1, 1992.
14. Kaminsky G, Lisondo S., Reinhart C. Leading Indicators of
Currency Crises. - JMF Staff Papers, Vol. 5 N1, March 1998.
15. Макушкин А. Уроки азиатского кризиса и Россия. - "Свободная
мысль", 1998, N6.
16. Le Pors A. Les transferts Etat-Industrie en France et
dans les pays occedentaux. - In: "Notes et etudes documentaires,
1976.
17. Е. Ранверсе. Финансирование оживления экономики: французская
финансовая система в 1945-1949 гг. "Денежные и финансовые проблемы
переходного периода в России. Российско-французский диалог". М.,
"Наука", 1995.
18. Что делать? Концепция возрождения России. - Ассоциация
независимых ученых "Россия XXI, М., УРСС, 1998.
239
19. Вл. Соловьев. Оправдание добра. - "Сочинения в двух
томах", т. I, М. Мысль, 1990.
20.
Дж.
Гелбрейт.
"Новое
индустриальное
общество",
М.
"Прогресс", 1996.
21. Дж. Гелбрейт. "Экономические теории и цели общества",
М. "Прогресс", 1976.
22. Волконский В.А., Гурвич Е.Т., Кузовкин А.И. Ценовые и
финансовые пропорции в российской экономике. - "Проблемы прогнозирования", 1997, N3.
23. А.Л.Вайнштейн,"Цены и ценообразование в СССР в восстановительный период 1921-1928 гг.", М,"Наука",1972.
24. Дж.Росс "Почему экономическая реформа в Китае увенчалась
успехом, а в Восточной Европе потерпела крах?, рукопись, сент.1992
г,; "Тактика и стратегия экономической реформы", рукопись, дек.
1992г.
25. Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация. Книга вторая. От
великой Победы до наших дней. - М., Алгоритм. 2001.
26. Кара-Мурза С.Г. Село, которое сегодня уничтожают. "Правда", 1993, 1 апреля (N 62).
27. Волконский В.А., Пирогов Г.Г. Российская экономика на
распутье. - "Новый мир", 1996, N 1,
28. Aldrich H.E. "Organizations and Environment. Englewood
Cliffs, N.-J. 1979.
29. Marsden P.V., Nan L.(eds.) "Social Structure and Network
Analysis", Beverly Hills, 1982.
30. Chandler A.D."The Visible Hand: The Managerial Revolution
in American Business" Cambridge, Mass. 1979.
31. Hannan M.T., Frecman J.H. "The population, ecology or
organizations", Am.J. of Soc., 1977.
32. Pfeffer J., Salanci K.J. "The External Control of Organizations: A Resourse Dependence Perspective", N.-Y., 1978.
33. "Япония: экономика, общество и научно-технический прогресс",
М. 1988.
34. Окумура Х. "Корпоративный капитализм в
Японии",
М.,"Мысль", 1986.
35. Государственно-монополистическое регулирование в Японии. М.
"Наука", 1985.
36. Пребиш Р. Периферийный капитализм: есть ли ему альтернатива?
- Ин-т. Латинской Америки РАН, М., "Мысль", 1992.
37. Ярошевский Б.Е. Теория периферийной экономики. М.
240
1973.
38. Ростоу В.В. Стадии экономического роста. - Нью-Йорк, изд.
Фредерик А.Прегер, 1961.
39.
Ланьков
А.Н.
Конфуцианские
традиции
и
ментальность
современного южнокорейского горожанина. - "Восток", 1996, N1.
40. Авдокушин Е.Ф. Хозяйственный механизм Китая. - В сб.
"Планируемая
рыночная
экономика"
М.,
Изд.ГП
Редакция
газеты
"Экономическая газета", 2000.
41. Маляров О.В. Роль государства в переходной экономике: опыт
Индии. - ж. "Экономическая наука современной России", 2000, N 2.
42. Окрут З.М., Фам За Минь. Модели экономического развития
Южной Кореи: путь к процветанию. - М., Финансы и статистика, 1992.
43. Корпоративное управление в переходных экономиках: инсайдерский контроль и роль банков. - СПб, Лениздат, 1997.
44. Е.Леонтьева. Как управляются с монополией в Японии. "Знакомьтесь - Япония", 1994, N3, с.35.
45. World Competitivenes Year-book& - Basel, 2001.
46. Волконский В.А., Кузовкин А.И. Нефть: что это значит
- владеть своими богатствами? - "Экономист", 2002. N...
47. Волконский В.А. Институциональные проблемы российских
реформ. - М., Диалог - МГУ, 1998.
48. Яременко Ю.В. Экономика ханжества.
"Правда",
1.09.1990.
49. Яременко Ю.В. Правильно ли поставили диагноз? - "Экономические науки", 1991, N1.
50. Финансовые известия , 1996,N79 от 13.08.96.
51. Финансовые известия, 1997, N 60 от 14.08.97.
52. Социально-экономическое положение России. 2001 год. Госкомстат России, М., 2001.
53. Народное хозяйство СССР в 1990 г. - Госкомстат СССР,
М., 1991 г.
54. Суворов А.В., Ульянова Е.А. Денежные доходы населения
России: 1992-1996 гг. - "Проблемы прогнозирования", 1997, N6.
55. Майер В.Ф., Ершов Э.Б. Методологические и методические
проблемы
определения
уровня,
объема
и
дифференциации
доходов
населения. - Материалы к докладу на Ученом Совете ВЦ УЖ
28.12.1998. М., 1998.
56. Мониторинг социально-экономического потенциала семей за
I,II,III, и IV кварталы 1996 г. - Госкомстат РФ, Минтруда РФ, М.,
1997.
241
57. Суворов А.В. Доходы и потребление населения: макроэкономический анализ и прогнозирование. - М., МАКС Пресс, 2001.
58. Герман Ван дер Вее. История мировой экономики: 1945-1990. М., "Наука", 1994.
242
Раздел 5. Проблема преодоления российского раскола.
В разделах 1 и 2 подробно обосновывался тезис о том, что
необходимым условием сохранения общества, народа, государства
является достаточный уровень духовного единства. Для современной
России
это
особенно
актуально.
Фундаментальной
причиной
ее
неспособности восстановить разрушающуюся экономику и дееспособность
государства служат глубокие духовно-идеологические расколы.
Первая линия раскола связана с превращением
России (по ряду экономических и иных параметров) в
страну периферийного капитализма: это раскол на
"патриотов" и "западников". Вопрос, отнюдь не
решенный окончательно: если западная цивилизация такая
богатая и успешная, то возможно самое мудрое - не
отстаивать во что бы то ни стало сохранение своего
духовного и идеологического
своеобразия, признать
нашу цивилизацию "устаревшей", "неудачной", а нашу
историю - цепью трагических ошибок и преступлений?
Может быть, правы либеральные социологи, которые делят
все общества на цивилизованные - те, которые
восприняли западные стандарты и ценности, и
традиционные - все остальные. И видя непреодолимое
распространение западной доминанты, многие задаются
вопросом: можно ли сопротивляться Прогрессу? И нужно
ли?
Исходя из приоритетной ценности для человечества тех великих
духовных богатств, которые накоплены незападными цивилизациями, в
частности, российской, в архетипах их культуры, религии, типе
общения и т.д., мы считаем, что позиция их сохранения и потому
противостояния разрушительной экспансии "экономической цивилизации"
в настоящее время оправдана не только для патриотической, но и для
интернационально ориентированной части духовной и интеллектуальной
элиты.
Можно сразу предвидеть тревогу наших либералов-западников: о
каком противостоянии идет речь? Возвращаемся к квасному патриотизму
и борьбе с космополитизмом? - Нет, речь идет о защите многообразия
духовной "среды обитания" человека, многопо- лярного мира, о диалоге
живых цивилизаций. А чтобы был возможен диалог, с каждой стороны
должен быть Субъект, осознающий себя как некую духовную целостность.
243
Вторая линия раскола проходит между сторонниками социализма
(или коммунизма) и патриотической частью их противников. Духовной
основой
последних
чаще
всего
служит
христианство,
точнее,
православие. Данный раздел будет посвящен непростым вопросам о
возможности и необходимости их
сближения( близкая постановка
вопроса дана в [1, с.5-9], см. также[2, с. 30, 35]).
Очевидно, речь не может идти об идеологии, устраняющей различия
основных исходных предпосылок, определяющих мироощущение людей, вера
которых основана на откровении Бога, и приверженцев научноматериалистического взгляда на мир. Эти различия коренятся в
значительной
мере
в
массовых
установках,
определяемых
типом
культурных традиций и систем воспитания и даже закрепленных в
различии психологических типов. Видимо, речь должна идти о создании
атмосферы взаимного признания серьезности и ценности тех оснований,
на которых основана вера их оппонентов, искреннего признания
возможности собственного неполного, недостаточно глубокого понимания
этих оснований и на этой базе признания возможности и необходимости
союзнических отношений во имя общих важнейших целей.