Ответы экспертов в формате PDF

«Политика и безопасность в Европе в контексте украинского кризиса»
Опрос проведён БРИАЦ РИСИ.
Перевод с немецкого Федорцева В.А.
1. Возможен ли компромисс между ЕС и Россией в вопросе украинского
кризиса? Что для этого необходимо?
Маргарете Кляйн: В краткосрочной перспективе вряд ли стоит исходить из
того, что противоречия могут быть преодолены; более важно сегодня их
уменьшить. С этой точки зрения имеет смысл диалог по региональным
экономическим вопросам. Однако решающим станет вопрос о том, в какой мере
внешнеполитический
суверенитет
Украины
будет
принят
российским
руководством.
Вячеслав Калинкин: То, что компромиссы с европейцами возможны,
показывает факт заключения женевских соглашений (апрель 2014 г.),
берлинской декларации (июль 2014 г.), минских соглашений (сентябрь 2014 г.,
февраль 2015 г.). Проблема в том, что договоренности а) поддаются
произвольной
трактовке
и
б)
могут
быть
торпедированы
как
непосредственными сторонами конфликта, так и внерегиональными игроками.
Как заявил экс-посол США в Германии Дж. Корнблюм по поводу Минска-2,
«если европейцы ведут переговоры, это прекрасно, но власть в конечном счете
принадлежит Вашингтону». Европейские страны внесли и собственный вклад в
развязывание нынешнего противостояния на востоке Украины, легитимировав
переворот в Киеве и «антитеррористическую операцию» Турчинова и
Порошенко. В целом, за исключением мер одностороннего давления на Россию
и непризнанные республики Донбасса, европейцам не удалось достичь согласия
по поводу целей и методов урегулирования кризиса на Украине. Некоторые
страны (Великобритания, Польша, Литва) не исключают, что он может быть
решен военными средствами, и поощряют евроатлантические амбиции
2
официального Киева. Франция и Германия занимают пока более умеренную
позицию,
что
дает
дипломатии
еще
один
шанс.
Применительно
к
взаимоотношениям России и ЕС речь идет о продолжении работы в
«нормандском формате», а также в рамках трехсторонних консультаций по газу
и торговле.
Кристиан Випперфюрт: В настоящее время, в конце мая, имеются лучшие
предпосылки для установления хрупкого мира, чем еще несколько недель назад.
Не только сам факт, но и атмосфера визита канцлера Ангелы Меркель в Россию
указывают в направлении деэскалации. 11 мая украинский президент все же
заявил о том, что хочет вернуть захваченный повстанцами донецкий аэропорт.
Но при этом госсекретарь США Керри ясно – и публично, что является
беспрецедентным – предостерег Порошенко от такого шага, и тот взял свое
заявление обратно. Впервые за два года Керри вновь прибыл в Россию для
переговоров. Переговоры с Ираном приближаются к завершающей фазе, и
администрация США хотела бы привести их к успешному окончанию. И здесь
неизбежно требуется сотрудничество с Россией. Помимо этого и министр
иностранных дел Германии Штайнмайер вполне мог бы заявить, что в
реализации
соглашений
«Минск-2»
достигнут
существенный
прогресс.
Повстанцы явно дистанцировались от намерений создать собственные
государства или даже единую Новороссию, охватывающую весь Восток и Юг
Украины. Они уже не раз выражали готовность включить свои территории в
Украину, если соглашения «Минск-2» будут реализованы.
Компромисс возможно достигнуть только в том случае, если и Россия, и Запад:
- во-первых, будут сдерживать «партии войны» и в Донецке, и в Киеве;
- и, во-вторых, если обе стороны откажутся от иллюзии возможности навязать
другому свою волю: конфликт невозможно решить военными методами, Россия
не допустит поражения повстанцев (чего некоторые на Западе продолжают
добиваться), а Запад и дальше будет оказывать давление на Россию (в то время
как Россия отчасти поддается иллюзии о том, что Запад ослабит санкции).
3
Василий Федорцев: В принципе, возможно достижение определенного
компромисса в случае реализации минских соглашений. Однако вряд ли такой
компромисс будет устойчивым. Ситуация внутри и вокруг Украины, как и в
отношениях России и Запада в настоящее время слишком сложна и крайне
нестабильна. Требуется поиск решения, способного заложить долгосрочную
основу для позитивного развития отношений, политических и экономических, в
треугольнике Россия-Украина-ЕС. Но в любом случае одним из необходимых
условий является выработка Евросоюзом критического подхода к Киеву и
объективная оценка сложившейся ситуации, а также отказ от форсированной
интеграции Украины в сферу своего влияния.
Штефан Майстер: Нет, при сегодняшних условиях это невозможно,
поскольку Россия до настоящего момента не смогла реализовать свои интересы,
т.е. добиться полного признания сепаратистов украинским правительством, а
процесс децентрализации на Украине развивается не так, как того хотела бы
Москва. В то же время российская политика дестабилизации на Украине
является инструментом, направленным также и на то, чтобы добиться от Запада
новых условий отношений в сфере безопасности, экономики и энергетики.
«Минск-2» не предлагает какого-либо решения и служит в первую очередь для
того, чтобы разрядить горячую фазу войны на Украине и выиграть время.
Параллельно с переговорами о решении будущего обоих мятежных украинских
регионов необходимо также развитие переговорных форматов по поднимаемым
Россией темам. В сфере безопасности это могли бы быть Совет Россия-НАТО и
ОБСЕ (где Германия будет председательствовать в 2016 г.), в сфере экономики –
формат ЕС – Евразийский экономический союз, а в сфере энергетики ЕС –
Россия вместе с трехсторонним форматом ЕС-Россия-Украина.
Елена Хотькова: По мере разворачивания кризиса на Украине всё отчётливее
видно, что главенствующая роль в его возникновении и углублении
4
принадлежит США. Евросоюзу была отведена вспомогательная роль и в
известной мере роль страхующего на случай резкого обострения ситуации.
Брюссель продемонстрировал свою несамостоятельность и подчиненность
Вашингтону. Брендом Евросоюза до недавнего времени были «мягкая сила»,
ценностный подход, искусство компромисса, но в случае кризиса на Украине
всё это фактически растворилось в угоду «трансатлантической солидарности»
и подчинённости Вашингтону в вопросах безопасности.
Нельзя не согласиться с мнением Ричарда Саквы, профессора политологии и
международных отношений Кентского университета (Великобритания), что
«ЕС дегенерировал из института, призванного преодолеть логику конфликта, в
институт, который поддерживает такую логику в новых формах». Период
европейского модернизма после холодной войны закончился не разработкой
проекта Большой Европы, а возвратом к геополитической классике. В
результате кризиса на Украине Евросоюз понес политические, экономические и
прежде всего имиджевые потери.
Россия, со своей стороны, не только со всей очевидностью
нежелании
и
неспособности
объединённого
Запада
убедилась в
учитывать
ее
фундаментальные озабоченности и интересы, но и, более того, в его
целенаправленной линии на подрыв этих интересов.
В отношениях Россия – ЕС речь идёт не столько о потере доверия, сколько об
избавлении от взаимных иллюзий последних 25 лет и переходе к суровому
реализму
и
поиску
взаимоприемлемых
решений.
Необходимо
впредь
воспринимать своего визави таким, каков он есть, а не таким, каким хотелось
бы, чтобы он был.
Воплощением
компромисса
остаётся
последовательное
выполнение
договорённостей «Минска-2». Однако углубляющийся кризис украинского
государства, охватывающий все сферы общественной жизни, не только
осложняет имплементацию данных соглашений, но и вносит дополнительную
неопределённость в действия официального Киева.
В широком плане бурно меняющийся миропорядок и возникающие новые
5
угрозы и вызовы в сфере безопасности объективно подталкивают Россию и
Евросоюз к усилению взаимодействия на основе равноправия и учёта взаимных
интересов. Однако складывается впечатление, что Брюссель в силу собственных
формализованных регуляторов и ограничений не способен к новаторским
подходам.
2. На каких основаниях будет строиться будущая архитектура безопасности
в Европе? На основе существующих институтов или нужны новые?
Маргарете Кляйн: Евроатлантическая система безопасности, созданная после
окончания «холодной войны», содержит в себе три больших недостатка.
Первый присущ обеим сторонам – ЕС/НАТО и России – это недоверие, которое
из-за кризиса контроля над обычными вооружениями и кризиса на Украине в
значительной степени возросло. Это ведет к возвращению в полной мере
дилеммы безопасности, где собственные действия, воспринимаемые одной
стороной
как
оборонительные,
расцениваются
другой
стороной
как
наступательные. Второй недостаток заключается в том, что после «холодной
войны» не удалось создать организации в сфере безопасности, которые
одновременно были бы инклюзивны, расценивались бы всеми участниками как
легитимные и были бы эффективны в сфере внутреннего урегулирования
конфликтов и внешнего антикризисного менеджмента. И хотя ОБСЕ
удовлетворяет критерию «инклюзивность», она продемонстрировала себя, в том
числе и на Украине, как недостаточно эффективную. НАТО, напротив,
эффективно, но совершенно не инклюзивно. И это нельзя компенсировать
институтами сотрудничества, подобными Совету Россия-НАТО. Третий
недостаток
евроатлантической
системы
безопасности
заключается
в
нарастающем расхождении между ЕС/НАТО и Россией в вопросе ценностей.
Для того чтобы преодолеть эти коренные недостатки, необходимо в первую
очередь снова усилить меры для создания доверия в сфере безопасности и
оживить процесс контроля над вооружениями – применительно к новым
6
вызовам. Был бы также необходим прогресс в области контроля над
тактическим ядерным вооружением. В институциональной сфере необходимо
усиление ОБСЕ. Параллельно к этому можно подумать о создании новых
механизмов сотрудничества; при этом решающим является в меньшей степени
институциональная форма, чем политическая воля к сотрудничеству. Третий
недостаток – «ценностные расхождения» – в краткосрочной перспективе будет
сложно преодолеть. Здесь важно скорее не допустить дальнейшего расхождения
позиций.
Вячеслав Калинкин: В обозримом будущем архитектура безопасности в Европе
останется прежней, а именно – фрагментированной и незавершенной.
Трансформация существующих институтов (ОБСЕ, НАТО) не удалась,
российские идеи по созданию кооперативной модели общеевропейской
безопасности оказались не востребованными. Сегодня, когда в наших
отношениях с Западом наметился очередной и, по-видимому, затяжной кризис,
шансы на появление новых многосторонних площадок для обсуждения проблем
безопасности как никогда низки. Соответственно, каждый будет обеспечивать
свою безопасность самостоятельно или в рамках дружественных организаций.
С точки зрения региональной безопасности для России возрастает значимость
ШОС и ОДКБ. Проблема на западном направлении, на мой взгляд, даже не в
самих институтах, а в попытках превратить их в инструмент силовой политики
или рычаг давления на неугодные страны, что противоречит букве и духу
Парижской хартии для новой Европы.
Кристиан Випперфюрт: В ближайшие годы вполне можно ожидать, что
Россия и внутренне сплотившаяся НАТО снова восстановят контакты,
разорванные из-за Украины. Кроме того, можно было бы попытаться вернуться
к механизмам конфликтного менеджмента, которые существовали во время
«холодной войны». Это уже было бы прогрессом. Ведь сейчас помимо Украины
может вспыхнуть еще один конфликт – из-за Приднестровья.
7
В принципе, ОБСЕ может более всего подойти для того, чтобы стать основой
новой архитектуры безопасности. Для этого ОБСЕ должна расширить спектр
своих задач за пределы аспекта прав человека, который доминировал последние
20 лет, и стать площадкой для переговоров о контроле над вооружениями,
восстановления доверия и создания общего европейского экономического
пространства, которое, насколько возможно, включило бы в себя все страныучастники организации.
Безусловно, необходимо добиваться реализации этого желательного сценария,
хотя в ближайшие годы его воплощение маловероятно. В принципе, к нему
стремились еще с 2003 г., когда между ЕС и Россией было подписано
соглашение о четырех «общих пространствах». Но, вероятно, реальное
сотрудничество будет возможным только в том случае, когда обе стороны
обнаружат для себя серьезную общую угрозу, например, ставший еще более
опасным исламизм.
Василий Федорцев: В сегодняшних условиях сложно говорить о будущей
архитектуре безопасности, хотя эта тема сегодня актуальна как никогда. Пока
ситуация явно развивается в направлении новой «холодной войны». Тем не
менее, украинский кризис, наглядно демонстрирующий хрупкость мира в
Европе, способен стать катализатором серьезной дискуссии о новой системе
европейской безопасности.
И если такая дискуссия действительно будет начата, то в первую очередь
необходимо будет учесть те ошибки, которые были допущены за последние 25
лет, когда система безопасности в Европе развивалась во многом на основаниях,
унаследованных со времен «холодной войны». Устойчивой стабильности на
континенте
можно
достичь
только
при
формировании
архитектуры
безопасности на принципах неделимости безопасности, инклюзивности и
равноправия.
Что касается институтов, то здесь необходимо как повышение эффективности
ОБСЕ и фокусирование ее деятельности именно на сфере безопасности, так и,
8
возможно, формирование новых площадок и институтов, в первую очередь по
линии Россия-ЕС, которые были бы способны предотвращать и разрешать
кризисные ситуации. С этой точки зрения, возможно, имеет смысл вернуться к
Мезебергской инициативе. При этом прочной основой для единой европейской
системы безопасности способно стать формирование общего экономического
пространства между ЕС и Евразийским союзом, открытого для подключения к
нему третьих стран.
И хотя все это может быть реализуемо только в долгосрочной перспективе,
первые шаги в данном направлении необходимо предпринимать уже сегодня.
Альтернативой здесь является конфронтация и новый раскол Европы.
Штефан Майстер: Это остается открытым вопросом, пока между ЕС и
Россией отсутствует согласие во взглядах на принципы европейской
безопасности. В то время как для ЕС соглашения, заключенные с СССР/Россией
после окончания «холодной войны», продолжают действовать, а принцип
государственного суверенитета остается непреложным и основным, российское
руководство демонстрирует скорее желание обсуждать систему безопасности в
духе новой «Ялты». С точки зрения ЕС, система коллективной безопасности в
лице ОБСЕ, в которой Украина принимает равноправное участие в переговорах,
является безальтернативной. Также и НАТО является важнейшей организацией,
которая гарантирует своим участникам в Европе безопасность. С позиции
Евросоюза, именно по этой причине переговоры с Россией должны проходить
на уровне ОБСЕ и Совета Россия-НАТО, которые восстанавливают и
гарантируют действие существующих принципов, а не ставят их под сомнение.
«Большая сделка» по вопросу безопасности в Европе в настоящее время, с
точки зрения ЕС, невозможна.
Елена Хотькова: Фундаментальные вопросы европейской безопасности не
были решены после окончания «холодной войны», выход из неё был оформлен
не в международно-правовом плане, а лишь в политических декларациях.
9
После падения Берлинской стены была реальная возможность предпринять
шаги для преодоления идеологического, военно-политического и иного раскола
европейского континента. Можно было преобразовать ОБСЕ в полноценную
региональную организацию, которая обеспечивала бы в регионе открытую
систему
равной
и
коллективной
безопасности
для
всех
на
основе
всеобъемлющего подхода. Однако возобладала логика «победителей в холодной
войне», был взят курс на расширение НАТО, что привело к реанимации
блоковых, конфронтационных по своей сути, подходов к обеспечению
безопасности. Именно такие подходы воскрешают и подпитывают стереотипы
прошлого и политико-психологические установки восприятия друг друга.
И политика Евросоюза в отношении европейских соседей на Востоке по
принципу «или – или» концептуально носит антироссийский характер и несёт в
себе конфликтное содержание и в будущем. Если мы хотим встать на путь
стабильности в Европе, следует отказаться от подобных подходов. Но путь этот,
по-видимому, долог. Отказ признать законность интересов России, попытки
исключить её из интеграционных проектов и попытки изолировать её в год 70летия Победы над фашизмом – новые преграды на этом пути. Реанимация
старых форматов на уровне ОБСЕ и Россия-НАТО позволит лишь отойти от
стратегии взаимного сдерживания, но не исправит глубоких, системных
пороков в организации европейской безопасности.
3. Какие темы и сферы будут в будущем определять российско-германские
отношения?
Маргарете Кляйн: В политической сфере речь будет идти прежде всего о
стабильности на Украине и оформлении отношений со странами между
ЕС/НАТО и Россией. Кроме того, на первом плане будут стоять «замороженные
конфликты» и их потенциал для возникновения новых кризисов. В сфере
политики безопасности Германия заинтересована в том, чтобы дать надежные
гарантии безопасности восточноевропейским членам НАТО, чувствующим
10
угрозу. В то же время она выступает за поддержание диалога и сотрудничества
с Россией в сферах общих интересов, к которым относятся стабилизация
Афганистана,
борьба
с
исламским
терроризмом
или
контроль
над
вооружениями.
Вячеслав Калинкин: По меньшей мере на официальном уровне российскогерманские отношения серьезно деградировали, и украинский кризис здесь –
лишь предлог. Президент Гаук отказал Москве в стратегическом партнерстве,
канцлер Меркель поставила Россию на одну доску с террористами «ИГ». Это
риторика, но довольно симптоматичная. Неудивительно, что по данным «Пью
рисерч», доля граждан России, положительно относящихся к ФРГ, упала до
рекордного минимума (35%). Тем не менее, отношения двух стран сохраняют
важность для поддержания стабильности на континенте, и политический диалог
– с упором на принцип взаимности – будет продолжен. Об этом
свидетельствуют недавняя конференция городов-побратимов в Карлсруэ и
визит делегации бундестага в Москву и в Новосибирск. Планы «Газпрома» о
расширении «Северного потока» с участием E.ON и Wintershall показывают, что
заинтересованность в энергетическом сотрудничестве сохраняется. Вместе с
тем политический класс ФРГ останется лояльным членом евроатлантического
клуба и в известном смысле заложником американских интересов, что будет
сказываться и на масштабах взаимодействия с Россией, в том числе в
экономике.
Кристиан Випперфюрт: Самой неотложной задачей является разрешение
конфликта на Украине. Это возможно, только если обе стороны вновь завоюют
доверие друг друга. Кроме того, направленная на примирение линия Берлина
должна проводиться внутри Запада явно и устойчиво. Предпосылки для этого
сегодня лучше, чем несколько месяцев назад. Россия также часто подчеркивает
в последнее время, что мятежные области должны вновь вернуться в состав
Украины, если «Минск-2» будет реализован. Германо-российские отношения
11
будут решающим образом определяться событиями внутри Украины. Не ясно,
правда, смогут и захотят ли Германия (Запад) и Россия приложить достаточно
сил и желания, чтобы сдержать тех в Киеве и Донецке, кто хочет эскалации
конфликта.
Единство внутри ЕС будет являться для Германии обязательным условием
диалога с Россией. Германо-российские инициативы будут еще в большей
степени, чем несколько лет назад, согласовываться с другими странами
Евросоюза. И этот ограничит свободу действий Берлина. С другой стороны,
Германия станет играть еще более важную роль в отношениях Запада и России
– Берлин несет сегодня ответственность, которую вряд ли может взять на себя
какая-то иная держава. Так будет, по меньшей мере, в обозримое время.
Экономика в будущем не будет занимать центрального места в отношениях, но
– как это уже происходит с марта 2014 года – будет подчинена политике.
Санкции останутся в обозримой перспективе. Экономическое сотрудничество
будет и дальше сокращаться.
Василий Федорцев: В ближайшее время основной темой будет, конечно,
украинский кризис, и связанные с ним процессы. Для Берлина, который уже дефакто является не только экономическим, но и политическим лидером
Евросоюза, украинский кризис стал тестом нового активного подхода к
внешней политике. Соответственно, рост внешнеполитической активности
Германии в роли лидера ЕС на фоне параллельного сокращения ее
экономических связей с Россией будет определять будущую повестку дня
российско-германских отношений. Помимо Украины значительное место здесь
будут занимать отношения Россия-ЕС, а также вопросы безопасности. При этом
в том, что касается последней темы, роль Берлина сегодня неоднозначна. С
одной стороны, он постепенно берет курс на то, чтобы стать ключевым звеном
сплотившейся «перед лицом российской угрозы» НАТО. Но с другой стороны,
Германия продолжает придерживаться тезиса о том, что никакая система
безопасности в Европе не может быть построена против России и предлагает
12
достаточно конструктивную повестку дня на период своего предстоящего
председательства в ОБСЕ. Поэтому есть определенный шанс, что в 2016 г.
Германия и Россия смогут начать позитивный диалог по вопросам безопасности
в Европе.
Штефан Майстер: В ходе украинского кризиса доверие в германо-российских
отношениях
было
полностью
утрачено.
Германская
политика
модернизационного партнерства провалилась, также как и российская политика
в отношении Германии, направленная на то, чтобы через сетевые связи и
совместные проекты тесно связать ее с Россией. Россия будет оставаться для
Германии важным экономическим и энергетическим партнером, но отношения,
тем не менее, будут развиваться более прагматично и менее визионерски. В то
же время для внешнеполитической элиты Германии безопасность в Европе
непредставима без и тем более против России, хотя становятся важными
инвестиции в укрепление собственной безопасности перед лицом все более
агрессивных действий Москвы. В результате для Германии в том, что касается
России, теряют актуальность эксклюзивные двухсторонние отношения, и
становится значимой общая политика в рамках НАТО и ЕС. Германия делает
сильный акцент на соблюдении правовых принципов, что также и в отношениях
с Россией будет более важным. В этой сфере германское правительство в
рамках многосторонних институтов станет активнее выступать за то, чтобы
Россия придерживалась данных принципов.
Елена Хотькова: Кризис на Украине активно используют те силы, которые
стремятся
разъединить
противостояние,
европейский
тормозящее
континент,
созидательные
навязать
усилия
и
бесплодное
провоцирующее
затратную гонку вооружений. Россия осознаёт отчётливую несвободу Берлина
от
атлантической
солидарности,
европейских
обязательств
и
бремени
неформального лидера ЕС, что напрямую влияет на характер и содержание
двусторонних отношений. Приоритет, по всей видимости, перейдёт от
13
двусторонних отношений к взаимодействию в различных многосторонних
форматах и конфигурациях – формат «Минск-2», Россия-ЕС, Россия-НАТО и
т.д.
Несмотря на режим санкций, представляется плодотворным поддержание
бизнес-контактов двух стран, разработка совместных проектов, которые могли
бы в известной степени компенсировать дефицит доверия.