Ванда! - XinXii

Мари Сойер. Дело Ведьмы
Об авторе
Творческий псевдоним: Мари Сойер
Настоящее имя: Мария Потапова
Родилась в Москве в 1992г. Детство и большая часть юности пришлись на то время,
когда девяностые уже стали двухтысячными. Железный занавес давно сняли, а «Закона о
защите чувств верующих» еще не придумали. Именно поэтому, я свободно увлекалась
различного рода философией, в том числе философией А.Лавея, не боясь кого-либо
обидеть или оскорбить.
В 2012 году закончила Колледж Автоматизации и Информационных технологий №20,
поступила в Московский Институт Инженеров Транспорта (МИИТ).
Занималась верховой ездой, исторической реконструкцией. Некоторое время увлекалась
оккультизмом.
Свой первый рассказ я написала, когда мне было около десяти лет. В шестнадцать, я уже
закончила писать роман «История одной Ведьмы», который позже был переименован в
«Дело Ведьмы». Именно с таким названием роман и был опубликован впоследствии.
Все мои произведения отличаются легким, ироничным сюжетом, в котором
высмеиваются пороки современного общества: лень, продажность, фанатизм и многое
другое. Я – единственный правообладатель своих книг, и это позволяет мне писать то, что
я хочу, а не то, что мне диктует издатель.
Вы легко можете связаться со мной по электронной почте mail@mari-sawyer или в
социальных сетях, а также через мой официальный сайт www.mari-sawyer.ru Я рада
любому общению и сотрудничеству.
Пролог
Она родилась и выросла в небольшой деревеньке, расположенной в английской
провинции. Её отец был священником, а мать – учительницей в небольшой приходской
школе. Девочка появилась на свет в конце октября, в День всех Святых. Рыжеволосая и
зеленоглазая, она получила имя Ванда, в честь своей прабабки, на всю паству
славившуюся красотой и якобы обладавшую какими-то сверхъестественными
способностями.
Девочка не была послушным и тихим ребёнком. С самого детства она обожала лошадей
и превосходно ездила верхом. В будущем же она должна была стать самой красивой
девушкой во всём приходе, и это очень огорчало родителей, ведь в день её
совершеннолетия она должна была поступить в услужение в монастырь Святого Патрика
и провести там остаток своих дней, лишенная любого развлечения и даже надежды на
брак. Конечно же, матери нелегко было решиться на такую незавидную судьбу для юной
красавицы, но у неё не оставалось выбора.
Прабабка Ванды слыла ведьмой и, умирая, завещала, что правнучка будет названа её
именем и в день своего совершеннолетия унаследует всю её силу. Предсказание усопшей
старухи начало сбываться сразу после рождения девочки. Ребёнка щадили все болезни,
она быстрее сверстников начала ходить, а в пять лет забралась на лошадь, которая до
этого считалась дикой и так и не позволила сесть в седло самым лучшим наездникам.
Но самой страшной бедой для родителей было то, что Ванда и минуты не могла
находиться в церкви. Девочку даже не смогли окрестить. Едва священник начал читать
молитву, лицо девочки исказилось, а на теле появились глубокие кровоточащие царапины.
Но на удивление, стоило только вынести истекавшего кровью ребёнка из церкви, как все
царапины затянулись.
По деревне пошла дурная слава, будто бы Ванда – плод греховной связи своей матери с
сатаной…
Глава 1
Пятнадцать лет спустя…
— Ванда, принеси воды и не смей тащить в дом эту отвратительную чёрную кошку!
— Да, мама, конечно! Сейчас принесу!
Ванда отпустила чёрного котёнка, подобранного на кладбище, схватила ведро и
побежала к колодцу. Принеся воды, она вылила её в кадушку и снова взяла котёнка на
руки.
— Мама, а можно он останется у нас? Он же совсем-совсем маленький. Его мать
разодрали собаки, а он сам умирал на погосте от голода!
— Ну что мне с тобой делать! Хорошо, он останется, но только позволь узнать, что ты
опять делала на кладбище?
— Я искала могилу прабабушки Ванды, в деревне говорят, что я очень похожа на неё и
что она тоже родилась, выросла и умерла здесь.
Эти на первый взгляд простые слова окончательно вывели из себя мать, и она со всей
силы схватила дочь за волосы, выдрав роскошную рыжую прядь.
— Сколько раз тебе повторять, чтобы ты не смела ходить на кладбище и искать могилу
этой чокнутой старухи? Всё равно ты её не найдёшь! Ведьм не хоронят на общем погосте!
Произнеся эти слова, Парвати (так звали мать Ванды) спохватилась, что сказала лишнее,
но было уже поздно: Ванда, забыв о боли от потери прядки волос, внимательно
вслушивалась в то, что произнесла мать.
— Значит, в деревне говорят правду о том, что моя прабабушка была колдуньей?
— Конечно, нет, — начала успокаивать дочь Парвати,— просто она была немного
странной женщиной, и поэтому в деревне о ней сложилась дурная слава.
— Почему же дурная? Что плохого быть ведьмой?
— Как ты смеешь так говорить, дьявольское отродье! – заорал отец, стоявший за
деревянной стенкой и слышавший каждое слово. Он быстро подошел к дочери и с размаху
ударил её. Девушка упала, но едва она поднялась на ноги и стёрла с разбитой губы кровь,
как отец схватил её в охапку и бросил в подвал, после чего надежно запер дверь, повесив
замок. – Ничего через три года ты отправишься в монастырь, там из тебя выбьют всю эту
глупость не молитвами, так розгами!
— Я никуда не поеду! Слышишь, я никуда не поеду! Идите к чёрту вместе со своим
монастырем и всеми святыми! – сквозь слёзы закричала Ванда и лишилась чувств.
— Да куда ты денешься, поедешь как миленькая! – закричал отец в ответ, но дочь его
уже не слышала.
Она очнулась несколько часов спустя. Пульсирующей болью в голове билась одна
единственная мысль: БЕЖАТЬ!!! Бежать прямо сейчас, захватив только несколько
золотых монет и найденного котёнка. Да, да она сейчас очень тихо выйдет отсюда,
прокрадётся в свою комнату, возьмёт все свои сбережения, наденет дорожный плащ,
пройдёт в конюшню, оседлает чёрного, как смоль, жеребца Блейка и ускачет далекодалеко отсюда, навсегда. Девушка подошла к двери и попыталась открыть ее. С другой
стороны ехидно забренчал замок.
— О нет! Они меня заперли! Думаете, это меня остановит? Да я лучше сдохну, чем
пойду в ваш монастырь! — уныло застонала она.
Девушка остервенело била кулаками в дверь, пытаясь если не сбить замок, то хотя бы не
дать спать родителям-извергам. Наконец по коридору забухали тяжёлые отцовские шаги.
— Ну что, ты так и будешь там сидеть или хочешь выйти?
Ответа не последовало.
— Ну, как хочешь, я уже намеревался тебя выпустить.
— Отец, откройте дверь, выпустите меня, — скорбно произнесла Ванда.
— То-то же. Хорошо, я тебя выпущу, но ты пообещаешь мне, что дальнейших проблем с
твоим поведением у нас не будет, а через три года ты, подчинившись родительской воле,
поедешь в монастырь Святого Патрика.
— Конечно, отец, как вам будет угодно.
Ключ заворочался в замке, дверь отворилась. Девушка поплелась в свою комнату,
смиренно опустив глаза и вызывая довольное хмыканье одного из родителей.
Дойдя до комнаты, Ванда поклонилась и, пожелав ему и матери спокойной ночи, зашла
к себе. Закрыв за собой дверь и устало опустившись на кровать, она истерически
разрыдалась.
— Размечтались. Да, проблем с моим поведением у вас больше не будет, и я обещаю,
что уеду, но не через три года, а сейчас, и не в монастырь, а к тёте Фелиции, которая,
наверное, единственная, ?? кто понимает меня.
Она встала, открыла шкаф, взяла несколько пар чулок, два платья, десять фунтов (это
были все деньги, которые она сумела скопить), сунула всё это в заплечный мешок, взяла
на руки котёнка и очень тихо, чтобы не разбудить родителей, пошла на кухню. Там
девушка положила в мешок бутылку молока, несколько толстых ломтей хлеба, большой
кусок масла и полголовы сыра. Потом она по-кошачьи прокралась на конюшню, оседлала
Блейка, надела дорожный плащ, снятый с гвоздя, отворила тяжёлые ворота, вскочила на
жеребца и, пустив его во весь опор, ускакала…
Шесть часов спустя Ванда остановила лошадь у дверей небольшого домика, в котором
жила двоюродная сестра её матери, Фелиция
Спрыгнув с лошади и подойдя к двери, она тихонько постучала. Ответа не последовало,
тогда девушка толкнула дверь, и та, на удивление, открылась.
— Тётя Фелиция, вы дома? Это ваша племянница Ванда.
Молчание производило впечатление какой-то давящей тревоги.
— Тётя Фелиция, где вы?
Ванда очень последовательно, комната за комнатой, обошла весь дом, но, так никого и
не обнаружив, решила спросить о тёте у соседей. Она обошла несколько домов, но либо
никто ничего не знал, либо дверь просто не открывали. В отчаянии девушка вернулась в
дом, принадлежащий тётке, зажгла стоявшую на столе свечу и попыталась рассуждать
логически.
— Так, если бы тётя уехала куда-нибудь надолго, она вряд ли бы оставила дверь
незапертой. Поэтому стоит ожидать её скорого возвращения.
Она тихо опустилась на кровать, и тяжёлый сон сморил её. Проснулась она от резких
мужских криков за окном.
— Эй, люди, давайте вилы, к Фелиции забрались воры!
Ванда, сообразив, что это её приняли за воровку, подбежала к двери, желая вывести
людей из заблуждения, сказав, что она не воровка, а племянница Фелиции. Распахнув
дверь, она вышла на порог, и резкий свет факелов ударил в глаза…
— Стойте, я не…
Договорить ей не дали. Высокий горилоподобный мужчина, схватив её за волосы,
выволок за порог и бросил на землю. Крестьяне схватились за верёвки и уже предприняли
первые попытки, чтобы связать девушку, но властный женский голос остановил их.
— Недотёпы! Что вы делаете? Вы что ли не видите кто это?
— А кто? Кто это?
— Разуйте глаза, увальни! Это же Ванда, моя племянница!
— То есть, она не воровка?
— Если ты назвал воровкой мою племянницу, то назвал воровкой меня! По-твоему, я
воровка?
— О нет, конечно же, нет, миледи. Я просто никогда не видел вашу племянницу и
поэтому принял её за кого-то другого, простите мне моё невежество, миледи.
— Хватит болтать! Отпустите девочку, и пошли вон отсюда!
Крестьяне отпустили Ванду и поспешно отправились восвояси. Фелиция тем временем,
обняв племянницу за плечи, вводила её в дом.
— Здравствуй, Ванда. Какая ты стала красавица, но позволь узнать: что привело тебя ко
мне? Дома случилось что-нибудь плохое?
— Да нет, тётушка, просто…
— Ну, — поторопила Фелиция.
— Просто я от них сбежала.
— Как?! – скорее ужаснулась, чем удивилась тётка.
— Понимаешь ли, тётя, они всё время кричат на меня, а в восемнадцать лет хотят
отправить меня на услужение в монастырь Святого Патрика, а ещё они утверждают, что
моя прабабушка была ведьмой, а я дитя дьявола!
Произнеся эти слова, девушка разрыдалась в голос.
— Ну-ну, не плачь, девочка. Понимаешь ли, в истории твоего детства было немало
загадочных происшествий. Взять хотя бы тот случай, когда ты спокойно села на Блейка и
поехала на жеребце, считавшемся диким и необъезженным. А та эпидемия оспы,
миновавшая тебя и убившая практически всех детей в селении, а те, кто остался жив,
получили тяжелые осложнения, однако тебя это миновало. К тому же тебе, наверное,
никто не рассказывал о пророчестве твоей прабабушки.
— Ну, я слышала, что когда мне исполнится восемнадцать, я якобы унаследую всю её
силу.
— А ты не знаешь, каким образом?
— Нет, мне никто ничего про это не рассказывал. При мне об этом не говорят, а всё, что
я узнала, я случайно услышала в деревне или на ярмарке.
— Тогда слушай. Твоя прабабушка была очень необычной женщиной. Можно сказать,
она была… ведьмой. Твоя прабабка могла исцелить, а могла и убить человека одним
взглядом: необыкновенной силы была колдунья. Но все её беды начались, когда она
вышла замуж. Она родила твою бабушку, но ребёнок простудился и должен был умереть.
Ванда (твоя прабабка) знала один очень древний способ, как спасти умирающего
человека. Она должна была отдать другую жизнь взамен той, которую хотела спасти, и
Ванда сделала выбор. Она решила спасти своего ребёнка, убив какого-нибудь из деревни.
Она попросила мужа принести любую новорождённую девочку. Он испугался, но
поручение всё-таки выполнил. Тогда твоя прабабка, совершив какой-то древний обряд, я
точно не знаю какой, убила деревенского ребёнка. Жизнь твоей бабушки была спасена.
Однако в дом ворвались родители убитой девочки, Ванду схватили и хотели обвинить в
ведовстве, но девушка начала защищаться. В результате погиб отец убитого ребёнка, а
мать побежала в деревню и позвала на помощь. Пришли крестьяне с вилами, и твой
прадед погиб, защищая свою жену. Ванда сумела спастись. Вынося на руках Амалию
(твою бабушку), она побежала куда глаза глядят и через некоторое время добрела до
забытого Богом поселения протестантов в лесу. Ванда осталась там, и, пока твоя бабушка
была маленькой, она находилась в безопасности. Но однажды на поселение напали. Почти
все дома разграбили и сожгли, а твою прабабушку, как и многих других женщин,
изнасиловали. Но ей повезло: человек, её опорочивший, вскоре женился на ней. А через
девять месяцев Ванда родила мальчика, твоего двоюродного деда и моего отца. Всю свою
жизнь Ванда прожила в достатке и полнейшем благополучии, а когда дети выросли,
вернулась в родную деревню. Там твоя бабушка и мой отец выросли, завели семью,
родили детей, мой отец увёз меня и маму в это селение, а Амалия осталась жить в одной
деревне с матерью. Но у Ванды никак не получалось передать даже часть своего дара
дочери, но Амалию это не очень огорчало, ведь она была беременна твоей матерью, моей
кузиной Парвати, остальное молодую девушку мало волновало. Сразу же после того, как
родилась Парвати, твоя бабушка умерла (у неё были очень тяжелые роды). Ванда
воспитывала твою мать, по всем правилам готовя её к принятию колдовской силы. Но
одно очень тяжелое обстоятельство помешало осуществиться планам твоей прабабки –
Парвати её ненавидела и боялась. Поэтому она и отказалась принять колдовскую силу
Ванды. А ты, наверное, знаешь, что сильная ведьма не может умереть, не передав никому
своего дара (или проклятья). Когда твоя мать вышла замуж за священника и забеременела
тобой, Ванда почувствовала, что её жизнь подходит к концу. Тогда она заключила всю
свою силу в книгу и медальон-пентаграмму. Умирая же, Ванда позвала всех к себе всех
жителей деревни и сказала, что новорожденная девочка будет очень похожа на неё,
ребёнка будут обходить все болезни, но она не сможет даже минуту находиться в церкви.
А ещё твоя прабабка предсказала, что ты получишь её имя и всю её силу в день своего
совершеннолетия. Теперь ты понимаешь, почему твои родители хотят отправить тебя в
монастырь?
— Если честно, то я не понимаю, что плохого быть ведьмой. Ведь я смогла бы лечить
людей и…
— Ванда, Ванда, ты, как и твоя прабабушка, считаешь это даром, а твои родители –
проклятием. Твой отец священник, и он не потерпит в своём доме ведьму. Ну да ладно.
Хватит о плохом. Давай поговорим о том, как тебе найти книгу и медальон, некогда
принадлежавшие Ванде, а теперь, ставшие хранилищем её силы.
— А разве твой отец не знает о месте, где они спрятаны?
— Возможно, мой папа и знал об этом, но его самого нет в живых уже много лет: я была
твоей ровесницей, когда он погиб, упав с лошади.
— А ты, ты не знаешь?
— Нет, я, к сожалению, не знаю, где она могла их спрятать. Знаю только, что это были
разные места. Но, увы, я даже не догадываюсь, какие именно.
— Спасибо, тётя Фелиция. Я не знаю, куда мне теперь ехать, думала, что смогу остаться
у тебя, но теперь понимаю, что должна найти книгу и медальон. Именно поэтому я
должна уехать.
— Заметь, это твоё решение. И поверь, со временем ты поймёшь, что оно правильное. Я
же считаю, что сначала ты должна съездить на могилу Ванды. Почему-то мне кажется, что
именно там ты найдёшь ответы на интересующие тебя вопросы.
— Тётя, а можно я останусь до утра? Просто Блейк устал, котёнок хочет есть. Кстати, я
так и не придумала, как его назвать. Ты не подскажешь?
— Дай посмотреть.
Она взяла котенка на руки и, прикрыв глаза, начала беззвучно шевелить губами.
— Назови его Найт. Вот увидишь, он сразу же начнёт откликаться.
Она отпустила котёнка на пол и велела Ванде его позвать.
— Найт, Найт, иди сюда, маленький, — ласково позвала девушка. Котёнок сразу же
подбежал и стал тереться об её ноги, громко мурлыча.
— Ты, кажется, хотела остаться до утра. Ну что ж, та кровать у стены полностью
свободна.
— Спасибо, тётя.
Ванда с помощью Фелиции быстро застелила постель чистым бельём, разделась,
юркнула под одеяло и уснула.
Глава 2
Девушка проснулась далеко за полдень. На улице уже разгорелся ещё один солнечный,
весёлый денёк. Она вылезла из кровати и, быстро одевшись, начала поиски Фелиции.
— Тётя Фелиция, ты дома?
Ответа не последовало. Тогда Ванда подошла к обеденному столу в надежде, что тётя
успела подумать о завтраке. Но увы! Вместо приготовленного завтрака на столе
обнаружилась записка: «Доброе утро, Ванда! Я ушла в деревню к молодой роженице.
Постараюсь вернуться к обеду и помочь тебе подготовиться к отъезду. Твоя тётя
Фелиция».
— Что ж, ни позавтракать, ни уехать пораньше не удалось но, может быть, удастся хотя
бы осмотреть местность. Всё-таки я здесь в первый, а может быть, и в последний раз в
жизни, — проговорила девушка, сладко потягиваясь. Она неспешно вышла на внутренний
дворик и обомлела.
Вокруг дома тёти не было не только забора, но даже и замков. Странным было то, что
при этом она не опасалась хранить в доме деньги и ценные вещи. Неужели здесь живут
такие честные люди, что никто ничего не пытался украсть? Вряд ли. Наверное, людей
останавливает что-то другое, но вот только что? Единственный способ узнать – это
спросить об этом у деревенских жителей.
Ванда вышла на улицу и решила пройтись по деревне. Чем дальше девушка шла, тем
больше она удивлялась. У всех домов были не только заборы, замки и множество засовов,
в нескольких дворах Ванда даже услышала лай злобных сторожевых псов.
Отчего же тётя уходит из дома, оставляя все двери не то что не запертыми, а просто
распахнутыми настежь? Беспечность? Да беспечность ли?
Она всё шла и шла, а клубок вопросов затягивался всё туже. Поняв, что, если не
распутает его сейчас, то не распутает уже никогда, Ванда остановила проходившую мимо
пожилую женщину и спросила:
— Простите, а вы не могли бы рассказать что-нибудь о Фелиции?
— О знахарке?
— Так она считается здесь знахаркой?
— Почему это считается? Фелиция прекрасно лечит любые хвори. А ещё многие
говорят, будто бы её бабка была сильной ведьмой, а ей передала часть своего дара.
— Открою вам один секрет: это не так, вернее, не совсем так. Её бабка и в самом деле
была ведьмой, но не передала ей даже части своей силы.
— Почему ты так считаешь, глупая девчонка?
— Потому что вся сила покойной Ванды через три года должна перейти ко мне!
— Так ты племянница Фелиции!
— Да, но только не надо об этом никому говорить, я ещё пока не знаю каким образом
смогу получить прабабушкину силу. Поэтому не стоит толковать об этом раньше времени.
— Да, да, милое дитя, конечно, ты абсолютно права: не стоит делить шкуру ещё
неубитого медведя. Но можно тебя попросить?
— Смотря о чём?
— Если ты всё-таки станешь ведьмой, накажи шерифа, приезжающего сюда за
налогами! Он собирает в два раза больше положенного, а тех, кто не хочет отдавать
последние гроши, избивает и отбирает у них дочерей. Мою внучку он забрал за долги, а
мне теперь приходится побираться, чтобы не остаться без крыши над головой! Накажи его
и верни дочерей родителям! Верни мне мою внучку!
Произнеся эту гневную тираду, старушка уткнулась лицом в плечо Ванды и
разрыдалась. Девушка не придумала ничего лучшего, чем пригласить старушку домой к
тёте Фелиции, накормить и дать ей хоть немного денег. Придя домой, Ванда в первую
очередь посмотрела, на месте ли её сбережения. Маленький мешочек с десятью фунтами
лежал там, где она его оставила. Девушка растопила печь и, накормив старушку,
спросила:
— Сколько требует шериф?
— Да какая разница! – Воскликнула старушка в полнейшем отчаянии. – Мне никогда не
собрать такую огромную сумму за такое короткое время!
— Так сколько всё-таки необходимо заплатить?! – почти прокричала Ванда.
— Пять фунтов за налоги и пять фунтов за внучку, итого десять, а у меня нет даже трёх!
Старушка снова зарыдала.
— Когда надо отдавать деньги?
— Завтра, милая, завтра!
Ванда вспомнила то недалёкое время, когда тайком от родителей собирала и копила
монетки, потом посмотрела на рыдавшую женщину и, собрав всю свою волю в кулак,
произнесла:
— Вам нужно десять фунтов, я дам вам эти деньги. Больше, к сожалению, не могу.
— Откуда ж ты их возьмешь, золотце?
— Я долго копила, но сейчас вам они нужнее, чем мне, возьмите, — проговорив это, она
высыпала на стол десять золотых монет, со звоном покатившихся по столу.
— Нет, нет, я не могу их принять, ты копила, а я не могу отнимать последние деньги у
ребёнка.
— Берите! Подумайте о вашей внучке! Сколько ей лет?
— Шестнадцать.
— Ну, так подумайте о ней.
Взрыв рыданий, вырвавшихся из груди бедной женщины, до глубины души тронул
Ванду, и она решила во что бы то ни стало помочь этой несчастной.
— Спасибо, милая, да благословит тебя Бог!
— Не надо о нём. Бог забыл обо мне сразу после моего рождения.
— Ты не католичка?!
— Нет, мои родители не смогли меня окрестить.
— Почему?
— Видите ли, как только я захожу в церковь, моё тело начинает истекать кровью, а
стоит мне выйти из храма, как все шрамы исчезают, боль прекращается, а крови нет и в
помине!
— Когда же ты родилась?
— 31 октября, в День всех Святых.
— Тогда получается, что завтра твой день рождения! Ведь сегодня 30 октября и канун
Дня всех Святых. Ну что ж, доброе дитя, в деревне мы приготовим для тебя такой
праздник, о чем потом всю жизнь помнить будешь!
— Что вы, не стоит, всё равно завтра меня уже здесь не будет, я уеду сегодня вечером.
— Куда это ты поедешь на ночь глядя, уж не на шабаш ли? – старушка, весело погрозив
ей пальцем, совсем по-родственному обняла её за плечи. – Даже не думай, завтра в
деревне будет праздник, так мы и твой день рождения отметим, кстати, сколько же тебе
исполняется?
— Шестнадцать и меня зовут Ванда.
— Всё сходится, всё, как она предсказывала. Ты не пожалеешь, что осталась здесь на
пару лишних деньков. Мы умеем благодарить за доброту, вот увидишь, мы, деревенские, в
долгу не останемся.
После этих слов старушка встала и быстро ушла, а Ванда, так и не сумев ничего
разузнать, взяла на руки Найта и села перед окном. Шестое чувство подсказывало ей, что
она не потеряет здесь время даром, а, возможно, даже приблизится к столь желанной цели.
Утро, послужившее для неё началом нового дня, выдалось, не в пример вчерашнему,
пасмурное, а холодный, пронизывающий ветер отбивал всяческое желание вылезать изпод тёплого одеяла и выходить на улицу.
Проснувшись, девушка открыла глаза и, не увидев ничего необычного, начала
одеваться. Ванда накинула плащ, налила молока в миску Найта и, выйдя на улицу,
направилась в сторону конюшни. Прежде она каждый день заходила к жеребцу, но вот
уже два дня не навещала любимого скакуна.
— Ну здравствуй, родной, как ты тут? Застоялся, наверное. Ну ничего, ничего, сейчас
пойдём на воздух, — ласково проговорила она, открывая денник и выводя лошадь из
конюшни.
Ванда с малолетства прекрасно ездила верхом и сейчас, вскочив в седло, погнала коня
во весь опор. Ветер, совсем недавно казавшийся холодным, оказался прохладным и
приятно освежал лицо. Сделав несколько кругов вокруг деревни, она погнала лошадь по
просёлочной дороге прочь от деревни. Девушка неслась навстречу упругому ветру, когда
шум повозки остановил её. Она развернулась и, притаившись в тени небольшого леска,
стала наблюдать за дорогой. Вскоре её взору предстала повозка, украшенная английским
флагом и сверкавшая золотой звездой на деревянном боку.
— Шериф! – воскликнула девушка и, пришпорив коня, поскакала наперерез сборщику
налогов. Она должна была предупредить деревенских, чтобы они заперли детей дома и
спрятали последние сбережения. Ванда ворвалась в деревню ураганом пыли и цокота
копыт.
— Скорее! Скорее! Он едет! Приготовьтесь! – кричала она, на скаку стуча в каждую
дверь. Ванда остановилась у дома старушки, которой дала вчера денег и начала громко
стучать.— Он приехал, выходите и встречайте внучку! А я скоро вернусь.
Едва девушка всех предупредила, как в деревню вкатилась и остановилась у церквушки
повозка шерифа. Спрыгнув с козел, он пошёл по деревне, звоня медным колоколом и
возвещая:
— Пора платить налоги!
Все жители понуро плелись к храму, неся кто деньги, а кто мясо, рыбу, сыр, кур, а одна
молодая вдова, рыдая, вела породистого скакуна молочно-белого цвета. Шериф же,
водрузив свой зад на деревянный табурет, принимал подати и ставил галочки в толстой
книге. Ванда, спешившись и взяв в руки повод, шла к храму в общей толпе. Зрелище,
уведенное ею, ужасало своей жестокостью. Вдова, рыдая, протянула поводья шерифу,
умоляя:
— Пожалуйста, не убивайте его! Можете запрячь в повозку, пахать на нём, только
одного прошу: не убивайте!
— Давай иди, без тебя разберёмся!
Друг за другом прошли все жители. Подошла очередь несчастной женщины,
лишившейся внучки. Она подошла к шерифу и, протянув ему десять фунтов, произнесла
почти твердым голосом:
— Вот деньги, верни внучку.
— А я, бабуля, передумал! Давай деньги! – проорал монстр, отбирая золотые монеты и
бросая их в общий мешок.
— Но ты обещал! Верни мне мою внучку, чудовище! — зарыдала старуха, крепко
вцепившись в рукав представителя королевской власти. В ответ на это шериф наотмашь
ударил женщину, упавшую на землю. Это была последняя капля, переполнившая
терпение Ванды.
— А ты можешь только избивать женщин и отнимать дочерей?
— Что ты сказала, мелкая потаскуха?!
Глаза девушки пылали зелёным ведовским огнем, а разметавшиеся рыжие волосы
напоминали языки пламени. Шериф подошёл к ней и попытался ударить, но Ванда,
вскочив в седло, ловко подняла жеребца на дыбы. Шериф упал, а девушка, выхватив у
него пищаль, опустила коня и медленно произнесла:
— Встань!
Он подчинился, с опаской глядя на дуло пистолета, направленное ему точно в лоб.
— А теперь отпусти девушку.
— К-какую девушку? Не-не знаю я никакой девушки.
— Её внучку!— Ванда указала на женщину, поднимавшуюся с земли.
— Ты что сдурела? Не знаю я никакой внучки!
— В самом деле?– произнесла Ванда, направляя пистолет на замок, висящий на дверце
фургона.
— Стой! Не смей! – шериф бросился к ней и попытался остановить, но было уже
поздно. Девушка спустила курок, и пуля полетела к цели. Секунду спустя замок упал,
дверь открылась, а из фургончика стали вылезать люди, щурясь на тусклый солнечный
свет пасмурного дня. Далее произошла долгожданная встреча с родственниками. Ванда
молча наблюдала за этой сценой и, почувствовав себя лишней, вскочила в седло и
ускакала.
Она остановила лошадь только тогда, когда деревня осталась далеко позади, а гомон
радостной встречи затих вдали. Спрыгнув на землю, она села на корточки и зарыдала в
голос. Сознание того, что у неё нет семьи, поразило её только сейчас. Но ещё горше было
потому, что как только семьи воссоединились, про неё мигом все забыли, ни одна душа не
сказала «спасибо», а ведь она немало сделала для того, чтобы всё вышло так, как вышло.
Сквозь слёзы она посмотрела на низкое хмурое небо и закричала:
— Ты должна была отдать мне свою силу, так где ты сейчас, где ты, когда ты мне так
нужна?!
Не успели слова затихнуть, растворившись в воздухе, как лёгкий порыв ветра тронул её
по щеке. Девушка не обратила на это внимания, но порыв ветра повторился снова. Тогда
Ванда, недолго думая, вскочила в седло и поскакала в том направлении, в котором он дул.
Чем ближе она подъезжала к лесу, тем слабее становился вихрь. Когда она наконец
оказалась под сенью многовековых деревьев, дуновение эфира стало почти неощутимым.
Она всё ехала и ехала, но лес не кончался, и ничего интересного тоже не попадалось…
Ветер неожиданно стих совсем, и взору девушки открылось заросшее, давно заброшенное
кладбище. Ванда догадывалась, зачем она сюда приехала, но для окончательной
уверенности она, накинув уздечку на ветку, пошла бродить между надгробиями… Ничто
особенное так и не смогло привлечь внимание девушки, но тут она заметила одинокую
могилу, расположенную на отшибе кладбища. Ноги сами понесли её туда. Девушка
подошла и, оборвав вьюн, густо покрывающий надгробие, прочла: «Ванда Симпсон, 1614–
1680».
— Значит, ты прожила 66 лет. Бабушка, ну что, что мне надо сделать, чтобы получить
твою силу?
Секунду спустя резкий порыв ветра сломал сухую ветку, мгновенно воткнувшуюся в
землю.
— Ты хочешь, чтобы я тебя выкопала? – в голосе девушки зазвучал откровенный ужас.
Ещё одна ветка упала и вонзилась в землю. Это был даже не намёк, это был уже явный
приказ копать. Девушка попыталась копать руками, но это не принесло никакого
результата. Хоть земля и оказалась на удивление рыхлой, но комья забивались под ногти и
приносили жуткую боль.
— Я сейчас, я скоро вернусь, вот только лопату принесу! – прокричала Ванда в пустоту,
вскочила в седло и умчалась по направлению к деревне. Добравшись до деревни с
наступлением темноты, девушка ворвалась в дом своей тётки, первым делом
поинтересовавшись, где можно взять лопату.
— Зачем тебе лопата? На дворе уже давно ночь, и сегодня, если ты не помнишь, твой
день рождения и в деревне праздник по случаю Дня всех Святых. И ещё по одной
причине, — закончив эту тираду, Фелиция ушла в другую комнату и начала готовиться к
празднику. Четверть часа спустя она предстала перед Вандой в абсолютно новом платье
из кремового бархата.
— Я бы на твоём месте тоже переоделась, — заметила Фелиция, кивая на перепачканное
землёй и заношенное платье Ванды.
— К чему мне это? Я ведь не на праздник собираюсь,— девушка мотнула огненнорыжими волосами.
— Разве? А по-моему, совсем некстати проводить свой шестнадцатый день рождения,
сидя одной дома взаперти.
— Я не знаю, зачем мне туда идти. У меня нет подруг, с которыми можно было бы
повеселиться, нет жениха, который бы нежно и преданно меня любил, так зачем мне туда
идти?
— Ты права, у тебя нет подруг и никогда их не будет, ты снова права, говоря, что у тебя
пока, заметь, я говорю пока, нет жениха, который бы любил тебя нежно и преданно, но у
тебя есть много людей, которые очень тебе благодарны и устроили этот праздник
специально для тебя.
— Для меня? – в голосе Ванды сквозило неприкрытое удивление.
— Да, для тебя, в этой деревне уже много лет не празднуют День всех Святых. Не
празднуют с того времени, когда шериф начал обирать эту несчастную деревню.
— Так на какие же деньги вы это устроили?
— Я думаю, никто не против того, что мы попросили его немного поделиться с нами, —
Фелиция лукаво подмигнула и покинула дом. Тяжело вздохнув, Ванда принялась
выбирать наряд. У неё имелось несколько платьев, но все они были настолько стары и
заношены, что больше походили на погребальный саван, чем на праздничное одеяние. Но
поскольку выбора всё равно не было, девушка облачилась в светло-зелёное платьице и
пошла на улицу искать празднующих. Она огляделась и обратила внимание на то, что для
праздника слишком тихо, более того, на улице стояла мёртвая тишина.
Ванда шла по деревне, не понимая, зачем местным и собственной тётке её разыгрывать.
Но не успела она дойти до площади, на которой сегодня утром развернулись уже
описанные события, как загорелось множество факелов и непонятно откуда заиграла
весёлая музыка. Девушка рассеянно бродила среди толпы весёлых и уже чуточку
захмелевших людей, не замечая никого и ничего вокруг. Все ее мысли были направлены
на поиски повода поскорей покинуть праздник. Она ходила, рассеянно выслушивала
поздравления, принимала скромные подарочки в виде печёных яблок или тонкого ломтика
мармелада. Бедность этой деревни просто устрашала, но одновременно поражала глубокая
благодарность людей, делящихся последним и очень обижающихся, если она
отказывалась от нехитрого подарочка. Так и не сумев дождаться конца праздника, Ванда
начала пробираться сквозь толпу веселящихся и не замечающих её людей. Наконец, она
оказалась на небольшом сравнительно тихом и безлюдном пустыре. Оглядевшись,
девушка быстро побежала в сторону дома.
Вернувшись в дом и, быстро схватив лопату, Ванда оседлала жеребца. Пустив коня во
весь опор, она добралась до кладбища, когда луна уже довольно ярко освещала надгробия,
а часы давно пробили полночь. Девушка опрометью кинулась к могиле своей прабабки и
быстро начала копать. Два часа работы не прошли даром, лопата гулко ударилась о
крышку гроба.
Ванда попыталась сама вытащить последний приют усопшей. Но сил у молодой
девушки для этого не хватало. Оставив попытки вытащить деревянный ящик из могилы,
она попыталась открыть крышку. С третьей попытки ей это удалось, крышка гроба
послушно открылась.
Ванда перевела дух, откинула огненные пряди со вспотевшего лба и едва не закричала,
увидев останки своей родственницы. На обнаженных костях не было ничего, не было
останков погребального савана, из всего этого следовал ужасный, кошмарный вывод:
усопшую женщину похоронили голой! Девушка самым внимательнейшим образом
осмотрела каждый дюйм скелета и гроба и, не обнаружив ничего интересного, уже стала
отчаиваться, как вдруг яркая полоска лунного света выхватила четыре трещинки в
бархатной обшивке. Она ощупала небольшие впадинки и поняла, что кто-то устроил
тайник в одной из стенок гроба. Пальцы сами собой попытались открыть его, и
неожиданно это получилось. Небольшая деревянная дощечка упала на руку, открыв
маленькое углубление, в котором лежал серебряный медальон-пентаграмма на тонком
кожаном шнурке. Ванда заглянула в тайник ещё раз и обнаружила там записку от своей
прабабушки:
«Милая Ванда!!! Вот наконец и настал тот день, когда тебе исполнилось шестнадцать.
Если ты читаешь это письмо, значит, ты уже нашла медальон, а через два года ты
обретёшь книгу силы, когда-то принадлежавшую мне, и станешь настоящей ведьмой! С
днём рождения, и я искренне желаю тебе удачи, а ещё помни, что я тебя очень, очень
сильно люблю, и, возможно, мы с тобой когда-нибудь встретимся! Твоя прабабушка,
Ванда Симпсон».
Ванда перечитала записку трижды прежде, чем до неё дошёл её смысл. Каким-то
образом её прабабка знала, что именно в день своего шестнадцатилетия Ванда придёт на
это кладбище, отроет могилу и найдёт медальон и эту записку. Наконец то, во что
поверить было не так просто, обрело доказательства. Ванда Симпсон, похороненная здесь,
действительно была ведьмой. А это значит, что все слухи были правдивы, и через два года
девушка обретет колдовскую книгу, принадлежавшую её прабабке, и сама станет ведьмой.
Она надела медальон на шею и побежала к тому месту, где оставила Блейка. Оседлав
жеребца, она галопом помчалась по направлению к деревне.
Добравшись до дома, Ванда опрометью бросилась в свою комнату и начала складывать
вещи. Она хотела уехать сейчас, пока тётя Фелиция не вернулась с праздника. Объяснить
своё желание у неё не получалось. Девушка просто чувствовала, что ей надо бежать
отсюда как можно скорее. За все годы жизни интуиция ни разу её не обманула, вот и
теперь она слепо доверилась внутреннему чутью. Побросав вещи в заплечный мешок, с
которым она приехала, Ванда, схватив своего котёнка Найта, выбежала во двор. Уже
садясь в седло, она заметила фигурку Фелиции, возвращавшейся с праздника. Девушка
пустила коня во весь опор и умчалась прочь. А местная знахарка так и осталась стоять у
крыльца, слушая удаляющийся топот копыт.
Фелиция тихо зашла в дом, зажгла свечу и, подойдя к окну, тихо произнесла в пустоту:
— Ну вот и случилось то, что и должно было случиться…
Ванда удалялась от деревни всё дальше и дальше, при этом думая, что ей делать и куда
ехать. Она скакала без остановки до тех пор, пока все населённые пункты, встречавшиеся
на её пути, не остались позади. Наконец, она остановилась в лесу и, спрыгнув с седла, села
на землю.
— Ну, милые, и что нам теперь делать?— спросила она, рассёдлывая коня. – Конечно,
вы молчите, вы ведь просто не можете мне ничего сказать, а жаль. Впервые за всё время,
когда я ушла из дома, мне ни разу не было так одиноко. Ну почему, объясните мне,
почему я убежала из дома тёти? Не знаете? Вот и я не знаю. Может, стоит вернуться и
посмотреть, всё ли там в порядке, а если всё хорошо, остаться там ещё ненадолго? Как
думаете?
Естественно, Ванда так и не услышала ответа, но приняла решение, что завтра же
вернётся в деревню, в которой жила Фелиция, и убедится, что не случилось ничего
дурного. Ночь девушка провела без сна. Как только она закрывала глаза, перед ними
вставали образы выжженной дотла деревни, а уши явственно слышали стон умирающих.
Утром, лишь заслышав далёкий крик петуха, Ванда вскочила, терзаемая дурными
предчувствиями. Заседлав коня, она, даже не подумав о завтраке, помчалась в сторону той
деревни, которую не так давно спешила покинуть. Даже издалека были заметны столбы
дыма, поднимавшиеся над деревней.
Когда девушка добралась до деревни, ей открылась ужасающая картина: сгоревшие
дома, вырезанный скот, умирающие люди, которые молили о помощи. Ванда ехала вдоль
деревни, пытаясь найти кого-нибудь, кто смог бы рассказать ей о том, что здесь
произошло. Доехав до церкви, девушка увидела девочку, плакавшую на крылечке.
Подойдя к ребёнку, будущая ведьма спросила:
— Ты можешь рассказать о том, что здесь произошло?
Сквозь всхлипы девочка подняла глаза на нее и сдавленно произнесла:
— Нас покарали…
— Кто покарал? За что? Да объясни же ты толком, что здесь произошло?!
— Вчера сюда пришли люди короля и покарали нас за ограбление шерифа… Все дома
сожгли, а большинство жителей погибло… Мои мама с папой, они сгорели в доме, они не
успели выбежать, а я всё это время была в лесу, и они меня не нашли!..
— А что с Фелицией?! Ты знаешь, что произошло со знахаркой?
Они связали её и увели в город…
— За что?! Зачем? Зачем они увели мою тётю?!
— Они кричали, что она ведьма, а ещё её высекли прутом и заставили идти в город
пешком, без обуви…
— Они посмели высечь мою тётю и заставить её идти по камням босиком?!
Ответа Ванда так и не услышала, девочка вновь залилась слезами.
— Прекрати рыдать! – закричала она на ребёнка.
Девочка затравленно вскинула заплаканные глаза, но истерика мгновенно прекратилась.
— Послушай, — уже спокойно продолжила девушка, — у тебя остался кто-нибудь из
родственников, у кого бы ты могла жить?
— Нет! – девочка вновь заплакала.
— Хватит! Если тебе некуда идти, ты поедешь со мной, я не могу тебя бросить одну в
выжженной деревне! Меня зовут Ванда, а тебя?
— Марта.
—Хорошо, Марта, сейчас мы попытаемся устроить твоим родителям похороны, а потом
поедем в город, я не могу позволить сжечь на костре мою тётю, совершенно
безосновательно обвинённую в ведовстве.
— Но как же мы сможем похоронить моих родителей, ведь они сгорели, навряд ли от
них что-нибудь осталось.
— Ничего, мой отец был священником, и я примерно представляю, как должны
проходить проводы в последний путь.
— Как? Как же так?!
— Ну, вначале надо сколотить гроб, потом…
— Да я не об этом!
— А о чём?
— Ты сказала, что твой отец – священник, а ты, ты ведь наследница Ванды Симпсон!
— Откуда ты знаешь?!
— Да здесь все о тебе знают!!!
— Хватит обо мне. Пошли искать останки твоих родителей. Потом поедем в соседний
поселок, закажем гроб и панихиду.
Ванда и Марта зашли в то, что совсем недавно было домом, а сейчас представляло
огромное пепелище. Кости, сильно обгоревшие и местами потрескавшиеся, обнаружились
сразу. Один из скелетов лежал у стены, где, наверное, было окно, а второй рядом с тем
местом, где до пожара располагалась дверь. Десятилетняя девочка снова начала плакать,
но Ванда не стала её успокаивать, смерть родителей слишком тяжёлое испытание даже
для взрослого человека, а для пятилетнего ребенка вообще непосильное, чтобы заставить
его держать себя в руках и проявлять мужество. Девушка собственноручно вынесла
скелеты, положила их в сени церквушки и, как обычно испытав недомогание, которое
всегда проявлялось, когда она находилась около любых храмов, пошла готовиться к
поездке в соседний посёлок. Визит к священнику не принёс ожидаемых результатов…
— Я не буду отпевать двух скелетов, неизвестно когда отправившихся в лучший мир, —
именно это говорил Марте священник, вежливо, но весьма настойчиво выпроваживая её
за дверь своей монашеской, но отнюдь не скромной обители.
— Ну, и что он сказал? – спросила Ванда, стоявшая на довольно большом расстоянии.
— Он сказал, что не будет заниматься похоронами моих родителей. – Марта стояла,
опустив глаза и едва сдерживая слёзы.
— С какой стати! Он – так называемый служитель Господа!
Сейчас она находилась в состоянии, когда ей было всё равно, что будет с ней. Девушка
быстро подошла и резким толчком распахнула дверь кельи священнослужителя.
— Что вы себе позволяете? – выкрикнул монах, отрываясь от горлышка и пряча за
спину довольно объёмную, содержащую в себе первоклассное монастырское вино,
бутылку.
— Почему вы не хотите провести погребальный обряд?
— Ну вот, и вы туда же! Они умерли, не причастившись и не получив отпущения
грехов, да и вообще, они умерли не по правилам…
— Значит, теперь уже и умирают по каким-то определённым правилам! А разрешение
короля пока не требуется?!
— Нет, разрешение монарха не надобно. Да и вообще, что вам от меня надо?!
— В третий раз повторяю: мне нужно, чтобы вы провели обряд погребения умерших
родителей той девочки, которая только что к вам приходила! Неужели вам не жалко
ребёнка?!
— Я уже сказал вам, что не собираюсь отпевать двух этих умерших. У меня для этого
есть довольно много причин: во-первых: они умерли, не причастившись, во-вторых, не
получив отпущения грехов, в-третьих, они умерли не в моей пастве и в-четвёртых…
— …вам просто не хочется выходить из дома, а хочется остаться здесь и продолжать
уничтожать запасы вина!!!
Священник, ничуть не смутившись, продолжил:
— В-четвёртых, из всего этого можно заключить, что Господь не примет души этих
людей
— В таком случае, будьте прокляты вы и ваш Господь, не принимающий души людей,
искренне любивших его!
— Милая, если бы они действительно любили Господа, они бы не умерли, не
причастившись и…
Но Ванда уже не слышала последних слов. Гневно хлопнув дверью, она быстрым шагом
направилась к тому месту, где её ждала Марта.
— Ванда, что с тобой случилось?
— Со мной? Со мной всё в порядке, просто немного устала.
— Но твоё лицо и руки…
Девушка заглянула в лужу и увидела, что её лицо, шею и руки покрывают глубокие
кровоточащие царапины.
— Марта, принеси молока, — еле слышно прошептала она и лишилась чувств.
Очнулась Ванда два часа спустя на заботливо положенном под голову одеяле.
Оглядевшись вокруг, девушка увидела Марту, тихо, но уж очень горько плачущую.
— Что ещё случилось? Почему ты плачешь? – прошептала она плохо слушающимися
губами.
— Ванда! Ты жива! – воскликнула Марта и заплакала ещё горше.
— А что? Какой я ещё должна быть? Или вы все уже объявили меня безвременно
усопшей?
— Нет-нет! Что ты! Просто ты вернулась вся в крови, потом упала и пролежала так
почти весь день, ну… и я подумала…
— Хватит! Я не священник, чтобы слушать твою отповедь!
Ванда поймала на себе недоумённый и обиженный взгляд девочки и, почувствовав
резкий укол совести, смягчилась:
— Прости, просто так много пришлось пережить, вот я и не сдержалась, прости ещё раз.
Поехали в деревню, нам ещё нужно многое, очень многое сделать…
— Что?
— Ну, похоронить твоих родителей, а потом ехать в город и попытаться помочь
Фелиции.
— А как же похороны?! Неужели нам самим придётся сделать это?
— Конечно же, нет, если только ты не хочешь, чтобы кости твоих родителей так и
лежали на земле, пока их не растащат голодные собаки.
— Но ведь этим должен заниматься священник.
— Священник отказался, настойчиво уверяя меня в том, что твои родители умерли
якобы не по правилам.
— Что?
— Ничего. Просто ему не хочется отрываться от бутылки и покидать уютную постель,
где его ожидает молоденькая любовница. Поехали, солнце садится, а завтра вечером я уже
хочу быть в городе.
Марта и Ванда абсолютно молча сели в седло, и остаток дороги каждая из них провела в
своих мыслях.
Глава 3
Обряд похорон прошёл быстро и без излишеств. Окончив свою миссию, они оседлали
коня и крупной рысью поскакали по направлению к городу. Ночь настигла их в пути, и
путницы, спрыгнув с лошади, начали выкладывать на мягкую луговую траву те остатки
пищи, которые ещё можно было использовать по их прямому назначению. Доев
последние крохи, Ванда подвела неутешительный итог: еды у них не осталось, но хуже
этого было только то, что им нужна была ещё одна лошадь. Блейк слишком быстро
выдыхался, везя двух наездниц и котёнка, постоянно шнырявшего туда-сюда и очень
быстро превращавшегося в кота. Она рассказала обо всём этом девочке, и спутницы
приуныли. У них не было ни денег, ни еды, ни лошади, ни даже решения, что делать
дальше и как помочь знахарке, обвинённой в ведовстве. Когда они наконец-таки
добрались до города, и без того острый вопрос «где взять деньги» встал здесь ребром.
После длительного пути и Ванда, и Марта еле держались в седле, но все же они нашли в
себе силы доехать до участка шерифа, однако услышали они очень и очень немного.
Фелиция находится под судом и обвиняется в ведовстве. На вопрос, чем ей можно помочь,
им пришлось услышать довольно бесполезный ответ:
— Молитвами. Возможно, суд во главе с епископом смилостивятся, но для этого она
должна признать себя ведьмой, а всё своё имущество отдать церкви, — прогнусавил
шериф.
Ванда, прекрасно понимая, что Фелиция никогда не согласится признать себя ведьмой, а
всё имущество, которое у неё было, сгорело в пожаре, устроенным самими
представителями власти, что ничем, кроме молитв, тёте не помочь, начала прощаться с
шерифом, предусмотрительно умолчав о родстве с обвиняемой. На улице она встретила
Марту, и они вместе отправились на поиск ночлега. Но увы! Эту, как и многие
предыдущие ночи, они провели на улице, но не на мягкой луговой траве и не в тёплом
стогу сена, а на каменных и холодных плитах городской площади. Ванда обняла тихо
плачущую Марту и в сердцах воскликнула:
— Ну за каким чёртом быть ведьмой, если приходится ночевать на улице, не имея даже
крошки хлеба, что бы поужинать!
Не успел этот крик души эхом стихнуть в длинных улицах города, как откуда-то из-под
седла выпал чёрный кожаный мешочек, быстро подхваченный Мартой.
— Двадцать серебряных!— воскликнула девочка, открыв и заглянув внутрь. – Почему?
Почему ты молчала об этом?! Мы мёрзли на улице, голодали, а сейчас сидим на городской
площади, подобно нищим, а ты пожалела одну серебряную монету, на которую мы могли
бы жить как королевы!
— Марта, послушай, я, правда, даже не подозревала о существовании этих денег, я
клянусь тебе!
— Ты – лгунья! Сегодня утром мы вместе чистили и седлали Блейка, кормили Найта, и
никаких денег ни в сумке с едой, ни в седле, ни под седлом, ни где-либо ещё не было! А
знаешь, что это значит? А это значит, что эти проклятые деньги ты прятала у себя! Вот
только я не понимаю, когда же ты успела их перепрятать?! – прокричала Марта и
осеклась.— Подожди, если мы всё время были вместе, значит, ты никак не могла
перепрятать деньги, я бы сразу это увидела, значит, этого мешочка там действительно не
было… Боже! Ванда, да ты и в самом деле ведьма!
Ванда стояла и пораженно молчала, недоумевая, как десятилетняя девочка объясняет ей,
словно неразумному дитю или упрямому старику, что это сейчас произошло не без её
участия, а если сказать прямо, без её участия этого бы не произошло вовсе.
— Марта! Марточка! Знаешь, что это значит? А это значит, что моя тётя сможет
спастись! Понимаешь, мы спасём Фелицию, понимаешь?
Ванда схватила Марту за руку и потащила её и Блейка к ближайшей, а возможно, и
единственной существующей в этом городе гостинице.
Глава 4
Фелиция огляделась по сторонам камеры, куда её бросили. Одного содержания в этом
помещении было достаточно для того, чтобы вконец потрясти и измучить попавшую туда
невинную женщину и заставить признаться во всех преступлениях, в которых её
обвиняли.
Тюрьма находилась в специально оборудованном подвале, а в камере имелось
несколько толстых брёвен, вращавшихся вокруг деревянного столба или винта; в этих
брёвнах были проделаны отверстия, куда и просунули руки и ноги несчастной знахарки. В
отверстия верхних брёвен вкладывались руки, а в отверстия нижних – ноги, после всего
описанного выше брёвна сжимали настолько тесно, что жертва не могла пошевелить ни
руками, ни ногами.
Фелиция закрыла глаза и снова вспомнила все ужасы, произошедшие с ней за последние
дни. Вот к ней в дом вламываются представители закона и сообщают, что её доставят в
город по подозрению в ведовстве. Её, привязанную к седлу лошади, босиком волокут по
дороге, ведущей в населённый пункт, а её деревню выжигают, нещадно истребляя людей.
Они не дошли до города всего несколько миль, когда знахарка заметила
приближающуюся повозку инквизиции. Теперь ей предстояло испытание водой. Фелицию
раздели и, крестообразно связав, так, что левая рука оказалась привязанной к правой ноге,
а правая рука – к левой, палач три раза на верёвке опустил её в реку. При каждом подъёме
она инстинктивно старалась набрать как можно больше воздуха в лёгкие и, наверно,
только поэтому сумела сохранить себе жизнь, тем самым обрекая себя на ещё большие
муки. Следующим на очереди находилось испытание иглой, проводимое для того, чтобы
отыскать печать дьявола.
По убеждению, дьявол при заключении сговора ставит печать на какое-нибудь место на
теле новообращенной ведьмы, делая его нечувствительным к любой боли, и укол в это
место не вызывает крови. Поэтому палач специально искал на всём теле подозреваемой
такое нечувствительное место и делал бесчисленное количество уколов, дабы убедиться
течет ли кровь. В конце концов, когда знахарка уже почти потеряла сознание от холода и
боли, палач или инквизитор (она не поняла, кто это был) объявил, что печать дьявола
найдена, и подозреваемая отправляется в инквизиторскую тюрьму, дабы выяснить, в чём
именно заключается её преступление и какого рода колдовство она использовала.
Фелиция открыла глаза и снова обозрела место своего заточения…
Она не знала, сколько часов прошло с того момента, как её сюда бросили, и до того,
когда железная дверь открылась, в камеру вошел охранник и хриплым голосом произнёс:
— Пора.
Он подошёл и начал освобождать от оков подсудимую. Как только Фелиция попыталась
встать, ноги, много часов лишённые возможности двигаться, подогнулись, и женщина
упала не в силах пошевелить руками или ногами. Заключённой казалось, что путь по
темным каменным и сырым коридорам занял целую вечность, но когда её ввели в
пыточную, где уже собрались все члены инквизиции и палач, она была готова блуждать
по этим коридорам всю жизнь, лишь бы не входить сюда. Женщина обозрела адские
машины и, почувствовав, как дрогнуло сердце, лишилась чувств. Палач бесцеремонно
окатил её холодной водой, возвращая женщину в сознание.
Очнувшись, Фелиция обнаружила себя привязанной к столбу, а инквизиторы тем
временем отлаживали орудия для предстоящей пытки. Несколько минут спустя ей
пришлось пройти через унизительную процедуру приготовления. Палач раздел её догола
и внимательнейшим образом рассмотрел каждую пядь обнажённого тела, чтобы
убедиться, не сделала ли несчастная себя при помощи волшебных средств
нечувствительной к действию орудий пыток или не спрятан ли у неё где-нибудь
колдовской амулет или иное волшебное средство. После всех приготовлений Фелицию
усадили на деревянный стул. Один из инквизиторов подошёл к ней и, положа руку ей на
плечо, вкрадчивым голосом произнёс:
— Фелиция, ведь ты прекрасно понимаешь, что мы всё равно узнаем, какое
преступление ты совершила. Уж не лучше ли тебе самой признаться и покаяться?
— Мне не в чем каяться.
— Значит, не признаёшь себя виновной?
— Нет, не признаю.
— Милая, вот видишь, это называется «жом». Мы поместим большой палец твоей руки
между винтами, сожмём их, и, поверь, ничего приятного ты не испытаешь. Так ты попрежнему не хочешь признать свою вину?
— Я не виновна!
— Жаль, моя милая, что ты не хочешь проявить благоразумие и смирение. Приступайте!
Палач схватил руку знахарки и с величайшим удовольствием воплотил описанную выше
пытку в действительность. Фелиция вскрикнула, видя, как из лопнувшей кожи сочится
кровь.
— Милая, покайся, ведь ты должна осознавать, что будет только хуже, это только
начало, — продолжал свои увещевания инквизитор.
Поскольку это не привело к признанию жертвы, инквизиторы решили ужесточить
дальнейшие способы получения раскаяния. Следующим уровнем пытки был так
называемый «испанский сапог». Палач заключил ногу жертвы между двумя пилами и
сжимал их сильнее после очередного отрицательного ответа на вопрос о признании и
раскаянии. Сквозь истошные вопли женщины он сжал эти тиски до такой степени, что
кость распилилась, и вышел костный мозг. Крики несчастной были слышны далеко за
пределами пыточной, служа напоминанием для других заключённых о том, что ждёт их
самих. Так прошло несколько часов. По закону жертва могла быть подвержена пытке
только один раз, поэтому судьи часто делали перерывы, чтобы подкрепить свои силы
хорошей едой и вином, а тем временем жертва могла часами находиться вздёрнутой на
дыбе или сидящей на «деревянной кобыле».
— Эй! Палач, вздёрни-ка её на дыбу, пускай подумает пару часов, пока мы обедаем.
Приказ был исполнен незамедлительно, и инквизиторская коллегия удалилась, оставив
несчастную мучиться в таком положении. Вряд ли даже сильный мужчина в течение
длительного времени выдержал бы пытку на дыбе и не покаялся во всех предписанных
ему прегрешениях, лишь бы снова очутиться ногами на твёрдой земле. Суть пытки
сводилась к следующему: руки подвергавшегося пытке связывали на спине и прикрепляли
к верёвке. Тело же оставалось свободно висеть в воздухе или клалось на деревянную
лестницу, в одну из ступеней которой были воткнуты острые колья. С помощью верёвки,
переброшенной через блок, расположенный на потолке, человека поднимали и так
вытягивали, что нередко происходил вывих «вывороченных» рук, находившихся при этом
над головой. Тело каждый раз внезапно опускали, а потом медленно поднимали, причиняя
человеку нестерпимые муки. Фелиция промаялась на дыбе довольно долгое время, прежде
чем вернулись её мучители и продолжили истязание несчастной.
Следующей частью сего адского действа было «ожерелье». Кольцо с острыми гвоздями
внутри одевали на шею жертвы. Острия гвоздей едва касались шеи, но при этом ноги
подвергавшегося пытке поджаривались на жаровне с горящими углями, и человек,
судорожно извиваясь от боли, сам натыкался на гвозди «ожерелья». Инквизитор
неторопливо задавал до идиотизма похожие по своему смыслу вопросы: «Ты признаешь
себя ведьмой?», «Признаешь ли ты своё участие в шабашах, нанесении вреда скоту,
урожаю и людям?» или же «Признаёшь ли ты тот факт, что участвовала в сношениях с
дьяволом и всячески старалась ему угодить?» Наконец, сквозь бессвязные вопли боли он
сумел различить довольно чёткие слова:
— Да! Признаю! Я всё признаю! Будьте вы прокляты!
Инквизитор кивнул, давая палачу знак, что пытка окончена и теперь можно приступать
к чтению приговора и оглашению вины.
— Итак, Фелиция Харт, ты признаёшься виновной в ведовстве, сношениях с дьяволом и
в пособничестве ему, а также в порче урожая, истреблении скота, человеческих
жертвоприношениях, отступничестве от Великой Католической Церкви и ереси. Суд
признал тебя ведьмой, и завтра на рассвете ты будешь сожжена заживо на главной
площади города.
Глава 5
Утром их разбудили зычные голоса глашатаев, призывавших всех на площадь поглазеть
на сожжение ведьмы. Ванда, за время пути соскучившаяся по мягкой и уютной постели,
хотела ещё поспать и не придала никакого значения крику, доносившемуся с улицы.
Марта же вскочила и с молниеносной скоростью принялась расталкивать Ванду, повторяя:
— Вставай! Слышишь? Вставай! Ванда! Твою тётю сейчас сожгут на городской
площади, а ты так и будешь продолжать нежиться в мягкой постельке! Вставай! Вставай,
я тебе говорю! Ну, проснись же!
Девушка, с трудом разомкнув свинцовые веки, медленно и очень неохотно встала с
кровати.
— Марта, успокойся, тебе просто приснился кошмар, а ты принимаешь его за
действительность, такое бывает, я сама иногда путаю сон с явью…
— Ты что, не только оглохла, но ещё и ослепла впридачу?! Посмотри, толпы людей
стекаются на городскую площадь и несут с собой кучи хвороста! Фелицию собираются
сжечь на костре, ты хотя бы это понимаешь?
Ванда вскочила и, наскоро одевшись, побежала на городскую площадь. Марта
опрометью кинулась за ней. На главной и единственной площади города было столько
народу, что если бы какой-нибудь особо беспечной птичке захотелось справить нужду,
она непременно попала бы на чью-то макушку, шляпу или чепец какой-нибудь
достопочтенной матроны. Ванда, расталкивая всех локтями, подобралась вплотную к
эшафоту. Запыхавшись, она остановилась у довольно тучной бабы и поинтересовалась:
— Вы случайно не знаете, что здесь происходит?
— Как? Ты разве сама не знаешь?— абсолютно искренне поинтересовалась бабища.
— Неужели вы, в самом деле, думаете, что я стала бы интересоваться об этом у вас, если
бы знала ответ!
— Да ты не серчай! Сегодня ведь весь город об этом и говорит: ведьму поймали
недалеко от города, осудили, а сейчас сожгут, наверное, вот и всё.
— А кто она, вы о ней что-нибудь знаете?
— Да, собственно, ничего такого, чего не знал бы каждый горожанин. Она была
знахаркой в какой-то деревне, а поймали её спустя сутки после того, как она и ещё
несколько крестьян разграбили фургончик шерифа, приехавшего за налогами. Деревню
выжгли, а ее, обвинив в ведовстве, босиком приволокли в город.
Ванда стояла, чувствуя, что её начинает бить крупная дрожь.
— А имя? Вы знаете её имя?
— Имени? Нет, имени я не знаю. Да и какая кому разница, как зовут ведьму? Ведь для
всех важно не то, как её зовут, а то, что она ведьма.
Разговор прервался появлением конвойных и худой, сильно измождённой и избитой
женщины. Ванда пригляделась и с трудом узнала в этой несчастной свою тётю, слывущую
знахаркой в той деревне, что выжгли представители закона. Рослый мужчина начал
привязывать осужденную к столбу, вбитому посередине эшафота, основание которого
было завалено хворостом.
Секунду спустя в бывшую знахарку полетели камни, сопровождаемые криками:
«Ведьма». Они больно били женщину по лицу и телу, оставляя после себя кровавые
подтёки. Ванда стояла, не находя в себе сил пошевелиться, и смотрела на ужасающее
своей жестокостью зрелище. В это время на эшафот взбежала какая-та маленькая девочка
и, попытавшись закрыть Фелицию своим телом, закричала:
— Стойте! Хватит! Она не сделала ничего плохого! Она же лечила людей!
Несколько минут спустя Ванда узнала в кричавшей Марту и бросилась к ней, но толпа,
сбежавшаяся вплотную к эшафоту, не дала сделать ей и шага. Прицельно брошенный
камень попал в голову девочке. Чуть слышно вскрикнув, она упала на плохо обтёсанные
доски эшафота, тёмная лужа крови неспешно разливалась вокруг. Увидев это, Фелиция
истошно закричала:
— Ребёнка! Ребёнка за что?! Чёртовы фанатики! Чтоб вы сдохли!
Ещё один камень, брошенный в знахарку, ещё больше усилил поток её проклятий,
сыпавшихся на головы всех присутствующих. Ванда стояла, закусив губу, не в силах
сдержать рвущиеся наружу рыдания. Жаркие языки разгоравшегося пламени начали
лизать тело привязанной к столбу женщины.
Крики проклятий сменились криками боли. Теперь Ванда уже не сдерживала слезы,
быстро катившиеся по щекам. Впервые в жизни ей показалось, что она потеряла всё, что у
неё было. Потеряла тётю, сестру. Марта не была ей родной по крови, но жизнь связала их
гораздо крепче. И вот сейчас Ванда видела, что тела дорогих ей людей пожирает огонь, а
она, она, будучи настоящей ведьмой, стояла и абсолютно ничего не могла сделать, чтобы
помочь своей тёте или хотя бы Марте, чьё тело один из конвойных так спокойно и
равнодушно бросил в огонь, словно он каждый день только и занимался тем, что сжигал
невинных людей. Так девушка и стояла, ненавидя всех этих людей, рука которых не
дрогнула перед убийством ни в чём неповинных женщины и ребенка.
Фелиция, душа которой уже отлетела в мир иной, престала биться в агонии. Люди,
поняв, что зрелищ на сегодня больше не предвидится, начали расходиться по домам, тихо,
почти неслышно обсуждая произошедшее и обмениваясь впечатлениями, вызванными
казнью. Шли долгие и томительные минуты какой-то неестественно мёртвой тишины, а
Ванда всё ещё стояла на городской площади возле наполовину сгоревшего эшафота, и
только крупные капли начинавшегося дождя смогли вывести её из этого состояния…
Она решила покинуть этот город, не медля ни минуты. Кое-как дойдя до гостиницы, она
расплатилась за ночлег и, побросав в дорожный мешок все свои нехитрые пожитки,
спешно уехала, предварительно покормив и вычистив Блейка и попросив в дорогу молока
для себя и котёнка. Оседлав жеребца, она поскакала во весь опор и была такова. Ветер
нещадно бил по лицу, словно намереваясь отговорить девушку от задуманной мести. Она
отправилась к знахарке Марж, живущей в её родной деревне и, по мнению людей,
знающей, как лечить и даже вызывать многие болезни. Встречаться с матерью и отцом, не
так давно хотевшими отправить её в монастырь, у девушки не было ни малейшего
желания. Она провела в пути ровно двое суток, сделав всего три остановки, чтобы
перекусить самой и дать отдохнуть коню. Наконец-таки, добравшись до деревни, много
лет бывшей ей домом, Ванда испытала ещё одно потрясение. Количество домов
уменьшилось чуть ли не вдвое, зато свежих могил на кладбище стало ровно в два раза
больше.
Всадница пустила коня шагом и ехала вдоль деревни, с ужасом оглядывая то, что хотя
бы на первый взгляд казалось прежним. Увидев церковь, всего несколько недель назад
являющуюся центром жизни небольшого поселения, а сейчас стоящую с окнами,
забитыми досками, она почувствовала, как сжимается её сердце и, решив, что беда
случилась с отцом, с тяжёлыми мыслями отправилась в родительский дом. Ей довольно
долго пришлось стучать в дверь, прежде чем мужчина, еле стоявший на ногах от
количества поглощённого горячительного, открыл её. При ближайшем рассмотрении он
оказался отцом нашей героини.
— Папа?
— Возможно, а вы кто? Впервые вас вижу.
— Но, папа, это же я, Ванда!
— А-а, вернулась, чёртова девка.
— Я могу зайти или мне поискать ночлег в другом месте?
— А, чёрт с тобой! Заходи! Всё равно в этой проклятой деревне никто не откроет дверь
после заката.
Войдя в дом и оглядевшись по сторонам, Ванда пришла в ужас. Всё, что прежде
создавало хоть малейшее подобие уюта, исчезло. Занавески с окон, вязаные скатерти со
столов, многочисленные вазочки и фарфоровые фигурки – всё исчезло без следа.
— Папа, а где мама? Почему она не выходит?
— А и в самом деле: почему? – возмутился человек, которого Ванда всё с большим и
большим трудом могла назвать своим отцом. – Эй, Кэт! Иди сюда, негодница!
На зов явилась молоденькая девушка, по виду не старше самой Ванды.
— Ну вот, милая, знакомься, — произнёс глава семейства и нежно обнял девчонку за
плечи, — это моя дочь, а теперь и твоя падчерица, Ванда.
Девица презрительно сморщилась, наша героиня тоже не осталась в восторге.
— Папа, а где мама?
— Мама? А-а, мама! А мама того… на погосте.
— Как?!
— Просто! На погосте, в могиле, лежит в широкой домовине! – произнеся это, бывший
священник расхохотался, а потом уже абсолютно серьёзно произнёс:
— Умерла. Парвати умерла девять дней тому назад.
Ванда в негодовании выбежала из дома и что было сил хлопнула дверью.
— Лучше уж ночевать на улице под проливным дождём, чем под одной крышей с
тобой! – выкрикнула она и ещё пару раз пнула ни в чём неповинную дверь. Поняв, что
спокойного ночлега на сегодня не предвидится, девушка решила заняться тем, что
привело её сюда. В тот момент, когда она постучала в дверь местной знахарки, уже вовсю
шёл ливень и холодные капли быстрым ручейком сбегали по спине. Дверь открыла
маленькая девочка, не знакомая нашей героине.
— Привет, мне нужна Марж, она здесь?
Из глубины дома донесся голос знахарки:
— Входите и подождите пару минут, я занята.
Ванда послушно прошла в комнату и уселась на деревянный стул. Несколько минут
спустя появилась и сама хозяйка, удивлённо вскрикнувшая при виде своей гостьи:
— О Господи! Ванда! Какими судьбами! Вот уж и не думала, что мы ещё когда-нибудь
встретимся.
— Здравствуй, Марж, не хотела бы тебя огорчать, но цель моего визита к тебе, к
сожалению, очень далека от радостной. Понимаешь ли, мне нужна…
Тут Марж предостерегающе поднесла к губам указательный палец, призывая Ванду
замолчать.
— Милая, никогда не стоит говорить о своих надобностях при посторонних.
Несколько секунд спустя она позвала громким и требовательным голосом:
— Мэри, иди сюда! Быстрее!
В комнату вбежала девочка, не так давно открывшая Ванде дверь.
— Знакомьтесь, милочки. Это моя ученица Мэри, ну а ты,— обратилась она к ней,—
наверное, уже поняла, что мне и моей гостье надо поговорить. Ты можешь идти домой.
Ступай.
Мэри присела в лёгком поклоне и быстрой тенью выскользнула за дверь. Марж
повернулась к девушке и поинтересовалась:
— Ну, и что же привело тебя ко мне? Я слышала, что ты навсегда покинула это место.
Ванда, не таясь, рассказала обо всех своих злоключениях, начиная с того дня, когда
покинула отчий дом, и заканчивая настоящим моментом и, собственно, той самой
просьбой, которая привела её под эту крышу.
— Марж, понимаешь, мне нужна одна вещь, даже не вещь, не знаю, как это назвать…
— Ванда! Я тебя умоляю, говори быстрее!
— В общем, мне нужна чёрная смерть!
Чашка, которую всё ещё сжимала знахарка, выскользнула из её рук и с негромким
звоном развалилась на десяток осколков.
— Зачем?
— Они убили тётю Фелицию и Марту. Я не могу! Мне просто необходимо отомстить!
— Ванда, ты, наверное, понимаешь, что чума – это не банальный насморк. Она может
унести тысячи и тысячи людей, ничуть не повинных в смерти твоих близких! Посмотри на
деревню, которую ты не так давно оставила.
— Марж! Они забили мою тётю и единственную подругу камнями, словно собак, а ты
ещё говоришь об их невиновности!
— Да, я говорю о невиновности! Поверь, мне безумно жаль Фелицию и ту девочку, но
подумай, сколько в этом городе девочек, похожих на Марту. Разве они бросали камни в
твоих близких? Нет? И после этого ты всё ещё хочешь получить то, что обречёт всех этих
детей на долгую и мучительную смерть. Прости, Ванда, но я не могу тебе помочь!
— Неужели, если бы ты оказалась на моём месте, ты бы не горела желанием
отомстить?! Я просто не могу! Я не хочу в это верить!
—Ванда, понимаешь, владение некоторыми знаниями налагает на тебя очень большую
ответственность. Я – знахарка и именно поэтому не могу насылать направо и налево
болезни, убивающие миллиарды ни в чём не повинных людей. Я должна помогать людям,
а не истреблять их.
— Жаль, наверное, я действительно зря приехала. Я думала, что ты хотя бы поймёшь
меня.
— Прости, я могу понять, как тебе сейчас тяжело, но я не могу тебе ничем помочь. Ты
не хочешь наказания виновных…
— Хочу!
— …ты хочешь смерти тысячи невинных людей. Я не могу тебе дать то, о чём ты
просишь. Если это всё, то я думаю, что нам лучше распрощаться прямо сейчас.
— Хорошо. Я не стану тебя утруждать.
— Ванда, поверь, я абсолютно искренне желаю тебе удачи, но помочь я тебе не могу,
прощай.
— Спасибо и на этом, — произнесла девушка и, пустив коня во весь опор, умчалась.
Проливной дождь холодными упругими струями заливался за воротник, мешал любым
попыткам ускорить шаг. Спустя несколько часов Блейк начал увязать в глине. Теперь
Ванда уже была вынуждена признать, что дальнейшие передвижения волей-неволей
придётся отложить, в лучшем случае до утра. Остановив измученного коня около
заброшенного дома, она попыталась открыть дверь, забитую досками. Неожиданно легко
дверь поддалась, и Ванда с удивлением заметила, что доска была без гвоздей. Остались
лишь шляпки, а острия кто-то вытащил.
Она вошла в бедно обставленную, но довольно чистую комнату. Из всей мебели там
находились только кровать, очень жесткая и неудобная, и стол на редкость колченогий.
Ни в одном углу Ванда не встретила икон, что её очень обрадовало. О том, что жилище
принадлежало одинокой женщине, можно было понять по одной тарелке, обнаруженной
во всей комнате, и вязанию, то ли забытом, то ли специально оставленном на кровати. Она
побродила по дому, прекрасно понимая, что это невежливо, но ведь у неё не было выбора,
ведь возвращаться на улицу, где бушевала гроза, ей совсем не хотелось. Сделав обход
жилища, девушка открыла для себя ещё одну немаловажную истину: хозяйка не только
одинокая, но и пожилая женщина. Потрёпанная шаль, деревянные ложки, забытые в
самых неподходящих для них местах, абсолютно бесстыдно говорили о бедной и
одинокой старости. Острый укол жалости, чувства, которого она уже давно ни к кому не
испытывала, пронзил всё её существо. Она успела быстро прибраться в доме, приготовить
нечто, отдалённо напоминающее еду, и очень старательно начать довязывать носок,
находившийся на спицах, как вдруг услышала тихий скрип входной двери. Сама не зная??
почему, Ванда быстро нырнула под стол, стоявший в центре, и тут же услышала голос
хозяйки.
— Если ты думаешь, что сможешь спрятаться под столом, на котором даже нет
скатерти, то ты глубоко заблуждаешься, я тебя прекрасно вижу!
Она начала вылезать, неловко оправдываясь:
— Понимаете, гроза застигла меня прямо у ворот вашего дома, ну, я и подумала, что
здесь никто не живёт, а дверь…
— Хватит! Во-первых, у моего дома нет ворот, двора и конюшни. Во-вторых, объясни
наконец толком, кто ты такая? Как здесь оказалась? И зачем тебе понадобилось убирать и
готовить? Если честно, то на воровку ты не похожа, да и красть у меня нечего.
— Нет-нет! Просто когда я увидела дом, то подумала, что здесь никто не живёт, а когда
вошла…
— Не продолжай! Когда вошла, ты увидела картину жуткой старости и решила мне
помочь?
— Да.
— Надеешься услышать слова благодарности? Не дождёшься! Я никогда и ни у кого не
просила помощи и благодарить за то, чего мне не надо, не стану! Уходи!
— Но…
— Убирайся!
— Хорошо, я уйду. Теперь я понимаю, почему вы остались одна!
— Почему же? – горестная ухмылка мелькнула на лице говорящей.
— Потому что никто не сможет жить под одной крышей с неблагодарной старухой!
Ваши близкие попросту бросили вас! — Выкрикнув это, Ванда стремительным шагом
направилась к двери.
— Стой!
Девушка обернулась.
— Сядь, поешь.
— Спасибо. Не хочется!
— Послушай! Ведь ты ничего не знаешь, а туда же!
Ванда уселась на неудобном ложе. Хозяйка дома тем временем налила в единственную
тарелку похлёбку и очень тихо начала повествование?? своей жизни. Она родилась очень
давно. После, как и все, выросла, вышла замуж, нарожала детей, дети тоже выросли. Вот
тут и начались несчастья. Вначале обесчестили дочь, потом арестовали сына, жестоко
отомстившего за поруганную честь сестры. Муж, не выдержав позора, повесился, а дочь,
единственный близкий человек, лишилась рассудка и однажды ночью сбросилась с
обрыва. Она потеряла всю семью, а за долги шерифу у неё забрали всё, что осталось: дом
и племенного жеребца. Оказавшись на улице, женщина бродила по близлежащим
деревням, выискивая заброшенные жилища, в которых она могла бы приютиться. Так
прошло двадцать пять лет, и за всё это время она ни разу ни у кого не попросила помощи,
притом вовсе не из гордости, а потому, что не у кого было ее просить. Она всё могла
делать сама и не ждала от посторонних ни поддержки, ни жалости.
— Наверное, мы с вами в чём-то похожи. Я тоже осталась одна и тоже не знаю, что
делать.
— Да ну! Может, расскажешь? Просто интересно, что за тяжелая беда может быть у
юной и прекрасной девушки?
Ванда неспеша?? и очень обстоятельно рассказала всю свою историю.
— Знаешь, я думаю, что могу тебе помочь, — произнесла хозяйка сего убого жилища.
— Только ты должна во всём меня слушаться.
— И как же вы мне поможете? Насколько я поняла, вы не имеете никакого отношения к
ведьмам.
— Ты права, я не ведьма. Но ты ведь хочешь ею стать или нет?
— Да, хочу. И я согласна принять любую помощь, если она мне будет предложена.
— Я тебе помогу, но повторяю, только с условием, что ты будешь во всём меня
слушаться. Ты согласна?
— Да.
— Вот и начнём. Для начала ты будешь обращаться ко мне на ты, поняла? Меня зовут
Мег. А тебя?
— Ванда.
— Замечательно, а теперь мы ложимся спать: я лягу здесь, а ты в горнице. А завтра
приступим к твоему обучению.
Ванда согласилась, да и не было у неё никакого выбора. Что она могла? Девушка,
имеющая ведовские способности и не знающая, как их использовать. Единственный шанс
добиться хоть чего-то – это учиться, а как? Мег – это единственный человек,
предложивший ей свою помощь, именно поэтому она и решила, что будет выполнять всё
необходимое, чтобы стать настоящей и сильной ведьмой… Стать ведьмой и отомстить
тем, кто лишил её близких ей людей.
Прошло полгода.
Ванда всё совершенней владела своим даром или проклятьем. Но с каждым днём она
всё больше понимала, что, обретя колдовскую силу, не пойдёт разрушать города и
призывать тайфуны и проклятья на головы тех, кто погубил дорогих ей людей. Со
временем боль притупилась, а жажда мести уже не жгла израненную душу. Она помнила
всё, но желание действовать с каждым днём угасало и, наконец, угасло бы совсем, если бы
она однажды отправилась прокатиться верхом и не встретила бы немощного старца,
коротавшего время в тени раскидистой ивы. Девушка так и проехала бы мимо, если бы он
не окликнул её по имени.
— Ванда! Постой, у меня есть для тебя нечто важное, — проговорил он, вставая с
неожиданной для старика лёгкостью, — думаю, тебя заинтересует моё предложение.
— С чего бы? Я даже не знаю, кто вы! И как меня может заинтересовать то, чего я не
слышала?!
— Терпение, и ты всё узнаешь. Я нахожусь в должности прорицателя и астролога при
дворе одного очень известного лорда, хозяина этих земель. Так вот, как ты можешь
видеть, я уже далеко не молод и мне нужен ученик или ученица, могущие занять моё
место, когда придёт время. Подумай об этом, это очень хороший для тебя шанс, поверь.
— Какой ещё шанс? И почему именно для меня? – в недоумении воскликнула девушка.
— У тебя есть шанс развить свой дар. Теперь понимаешь, о чём я? — спросил старик и
заговорщицки подмигнул.
— Откуда вы знаете?
— Поверь, мне известно многое из того, о чём ты не ведаешь… Ну как, ты согласна?
— Я не знаю, я должна подумать, да и вообще, почему я должна вам доверять? Я вас
совсем не знаю!
— Дело твоё, я просто предложил, если решишь меня найти — это несложно: я живу в
самой высокой башне дворца лорда.
— Я найду, — проговорила Ванда, но старца уже не было.
Едва переступив порог дома, она кинулась собирать вещи.
— Куда это ты собралась? – сурово спросила Мег, наблюдая за спешкой девушки.
— Мег, понимаешь, это — судьба! Меня нашли, теперь я еду во дворец к лорду,
понимаешь?
— Постой! Сядь и спокойно объясни: куда и зачем ты едешь?
Ванда торопливо пересказала свою встречу со старцем от начала до конца, сияя от
счастья.
— Знаешь, не нравится мне вся эта история, — задумчиво проговорила Мег, глядя на
свою ученицу, — я бы на твоём месте поостереглась.
— Что ты такое говоришь? Такой шанс нельзя упускать! Я еду сегодня же!
— Ванда, но…
— Хватит! Я уже всё решила! Я еду!
— Ванда, послушай! Это безрассудство!!!
— Неужели ты не понимаешь, я хочу стать ведьмой не для того, чтобы вести праведный
образ жизни!
— Да пойми же ты, наконец, эта поездка может стоить тебе не только праведного образа
жизни, но и любого другого, эта поездка может стоить тебе жизни!!!
— Мег, пойми, мне всё равно! Лучше никак, чем так!
— Глупая девчонка! Ты не знаешь, что такое смерть, чтобы говорить о ней, как об
избавлении!
— Мег, ну пойми же ты наконец, — взмолилась девушка,— я уже потеряла всё! Тётю,
мать, подругу, всех!!!
— Подумаешь! Это ещё не повод, чтобы мечтать проститься с жизнью!
— Пожалуйста, прости, если я причиняю тебе боль, ведь ты столько для меня сделала,
но у меня свой путь и мне пора сворачивать. Это мой выбор.
— Хорошо, возможно ты и права. У тебя впереди свой путь, но он очень труден.
— Я всё понимаю, но пойми, я просто хочу счастья, вот и всё! Мег, я хочу быть
счастлива любой ценой! Если я буду счастлива там — я пойду туда, если нет – я
отправлюсь хоть на край света!
— Ванда, я тебя не понимаю. То ты хочешь, став ведьмой, отомстить, то тебя
охватывает полнейшее безразличие к своему прошлому? Что с тобой?
— Пойми, даже если я отомщу, это не вернет моих близких, зачем же лишняя кровь?
— Значит, для тебя всё, что произошло, – лишь прошлое, не стоящее внимания в
настоящем! Если это так, то я не смогу тебе помочь!
— То есть ты хочешь сказать, что ты во мне разочаровалась?
— Именно это я и хочу сказать! – гневно проговорила она, захлопывая дверь.
Ванда молча села в седло и, пришпоривая Блейка, уехала, проговорив на прощание:
— Знаешь, мне жаль, что так вышло.
— Скачи, неблагодарная девчонка! Отступница! Скачи навстречу своей смерти!
Но девушка уже не слышала её, она всё пришпоривала коня, глотая слёзы обиды. «Я
ведь не виновата, я просто хочу быть счастливой, я тоже имею право на счастье!» Именно
такие мысли были у неё в голове, когда она, наконец, добралась до замка лорда. Узрев
тёмную высокую башню, в которой обитал тот таинственный астролог и прорицатель,
которого не так давно повстречала наша героиня, она испытала интуитивное чувство
беспокойства, которое не обманывало её уже очень давно.
— Спокойно, у тебя всё равно нет выбора, придётся идти,— сказала сама себе юная
ведьма.