Corporateness

1
КОРПОРАТИВНОСТЬ КАК ЭЛЕМЕНТ АФГАНСКОГО
НАЦИОНАЛЬНОГО МЕНТАЛИТЕТА
Конец XX – начало XXI века для Афганистана отмечены чередой
военно-политических и общественных катаклизмов, продолжающихся по
сегодняшний день. Государственный переворот Мухаммеда Дауда в 1973 г.,
апрельский военный переворот 1978г., известный как Апрельская революция,
советское военное присутствие в этой стране в 1979-1989 гг., смена режима в
1992 г. , установление режима талибан в 1996г., вторжение американонатовских войск в 2002г. – вот внешняя канва радикальных событий,
произошедших в этой стране за 30 с небольшим лет. Общепризнано, что
ситуация в этой стране далеко нестабильна и будущее весьма неопределённо.
Сегодня можно с полной уверенностью сказать, что ни Советскому Союзу в
конце XX, ни странам Запада во главе с США в начале XXI века не удалось
обеспечить стабильность в стране и способствовать созданию режима,
приемлемого для всех афганцев.
Почему так произошло и происходит по сей день? Ответ, как не
странно, для специалиста лежит на поверхности. Логично предположить, что
те парадигмы решений, которые были предприняты всеми действующими
субъектами на этом историческом этапе, оказались непригодны для
Афганистана. Говоря другими словами – решения принимались и
принимаются без учёта специфики афганского общества.
Одной из главных специфических черт афганского общества является
корпоративность. Традиционно восточное общество характеризуется
большой ролью государственной власти и верховного владыки. В первой
половине ХХ в. в Афганистане развивался частнособственнический уклад,
однако особенностью социальной структуры его общества является слабость
и немногочисленность частных собственников, их правовая незащищённость
перед всесилием властей и бюрократии. Государство выступает в качестве
верховного собственника земли, осуществляет высший контроль над всем
обществом. И особенностью афганского общества, как части Востока (в
широком смысле этого слова) – является не классовая, а корпоративная
социальная структура, т.е. разделение общества на множество корпораций и
кланов (землячества, общины, секты, цехи-гильдии и прочие объединения). В
случае с Афганистаном мы имеем дело с корпоративностью, построенной не
по профессиональному, как мы увидим ниже, признаку, а по совершенно
другим ориентирам.
Вспоминается случай из собственной практики. В начале 1983г. я,
переводчик фарси, работал на юридическом факультете Военного Института
в Москве с афганцами, обеспечивал учебный процесс. Среди афганских
курсантов был молодой парень лет 20-ти – Халиль. Я старался быть ровным
со всеми, но Халиль явно выделялся из своей среды своей
любознательностью и готовностью идти на контакты, поэтому у нас с ним
сложились более доверительные отношения. Я, конечно же, знал, что в
Афганистане свершилась революция, что там вовсю идёт гражданская война,
2
о которой у нас в газетах и по телевидению ничего не сообщалось, но мне,
работающему с афганцами, важно было узнать как «высокие» идеалы
революции преломляются через судьбу отдельно взятого человека,
конкретного афганского курсанта.
Приведу ту часть беседы с погибшим вскоре Халилем, которая касается
исследуемой темы. Ту биодаре калонам асти, маро рахнамаи ку! – попросил
меня Халиль. Ты – мой старший брат, покажи мне путь, по которому мне
следует пойти – означала просьба Халиля. Т.е. – будь моим наставником, а я
буду твоим учеником. Давай создадим свою какую-то организацию, какое-то
объединение.
Восприятие мира на Востоке и, в частности, в Афганистане, иное, чем
на Западе, чем в России. Вроде бы с этим все согласны, но в чём же состоит
это восприятие, представляет не каждый. А между тем, оно такое – как у
Халиля.
Халиль был хальковцем и служил при Амине в расстрельной команде ХАДа,
местного КГБ. На его совести – множество погубленных невинных (по
большому счету) душ и, видимо, приход к власти на родине другой,
парчамовской группировки, не давал ему покоя, теребил душу, приводил к
пониманию ненужности той жестокости, в которой его заставили принимать
участие. Но почему Халиль обратился ко мне с такой «сектантской»,
«конспиративной» просьбой? Ведь существовала партийная организация
НДПА в институте, он мог бы обратиться к секретарю партячейки, если бы у
него возникли какие-то вопросы. Существовала ведь партийная установка на
преодоление фракционизма в рядах НДПА, оба крыла партии объявлялись
равноправными. Почему бы не действовать открыто, гласно?
И дело не столько в том, что над Халилем сгущались тучи и, может
быть, он искал влиятельного протеже (он думал, что я служу в КГБ), а в том,
что приобщение к той или иной (высокой, революционной) идее у
афганцев идёт через кого-то, как правило, более старшего по возрасту, и
более влиятельного по положению. В его просьбе сквозила и готовность
беспрекословно подчиняться, безоглядно принимать на веру всё, что скажу я,
советский коммунист (в его представлении я обязательно должен был быть
коммунистом), и отсутствие всякого сомнения в правильности того, на что я
его нацеливаю. (Через несколько недель в Институт приехал военный атташе
Афганистана, дал Халилю 10 минут на сборы и увёз его в посольство.
Осенью 1985 года по приговору суда в Кабуле Халиль был расстрелян за
«контрреволюционное» прошлое. Через несколько месяцев в стране была
объявлена политика национального примирения и во властные структуры
приходили люди, чьи прошлые деяния были гораздо страшнее «деяний»
Халиля. А еще через несколько лет, с уходом СССР из Афганистана, и сама
эта власть была сметена талибами, а сам президент страны был повешен на
главной площади Кабула).
Необходимость общения в своём узком кругу, - семье, среди
родственников и знакомых, в пределах одного кишлака, клана, рода и – редко
- в масштабах всего племени (за отсутствием иных форм общественной
3
жизни и при повсеместной изолированности от внешнего мира) приводит
к тому, что вырабатываются особые формы поведения, взаимоотношений
между людьми, на различных уровнях: старший - младший, начальник подчинённый, мужчина - женщина, свой – чужой, священнослужитель –
светский человек, хозяин - гость.
У афганцев, как правило, большие семьи. У мужчины часто несколько
жён, а браки, организуемые старшими в своих семьях женщинами, во многих
случаях заключаются между двоюродными братьями и сёстрами. Это не
приводит к имбридингу (близкородственному кровосмешению), так как
родство прослеживается по отцовской линии, а матери – разные. В то же
время, это - способ сохранения имущества в пределах своего рода (каум),
ведь необходимым условием для заключения брака является калым. Широко
известны случаи, когда мужчины, не скопившие калым, женятся поздно, в
зрелом возрасте, по накоплении ими определённого имущества или же из-за
неимения такового, не женятся вообще. Это обстоятельство очень важно для
понимания многих сторон жизни, поведения афганцев. Именно этим
обстоятельством объясняется практическое отсутствие разводов в афганских
семьях, особенно в горной местности. Отчасти этим обстоятельством
объясняется и такое широко распространённое явление, как педерастия среди
мужчин.
Самое распространенное среди афганцев обращение – не «друг»,
«товарищ», «господин», «уважаемый», а – «биодар», т.е. брат. Встречая друг
друга, афганцы (даже незнакомые!) обязательно три раза поцелуются,
обнимутся, минут 5 потратят на то, чтобы разузнать, как здоровье
собеседника, всё ли в порядке в семье, каково здоровье отца, дедушки. Ещё
бы, ведь они действительно встретили дальнего своего брата! Все афганцы
считают себя родственниками, братьями. Перенося это обстоятельство на
уровень общественно-экономической, политической жизни мы сможем
объяснить традицию сплоченности, местничества-корпоративности и
беспрекословного подчинения лидеру-старшему, даже определенного
преклонения перед ним, берущая начало, как мы видим, из системы
родоплеменных отношений. Но у этого местничества-корпоративности
есть и другая сторона медали. Насколько афганцы общительны, вежливы,
сплочённы в рамках своего каума, настолько они тверды и агрессивны по
отношению к его врагам. Это нашло отражение в обычае «бадал ахистель»
(компенсация), заключающемся в их нетерпимости к обиде и оскорблению.
Они стремятся любой ценой отомстить обидчику, «компенсировать» ущерб,
нанесённый их собственности или чести. Афганец не прощает и не забывает
обиду, более того, он предпочитает «око за око, зуб за зуб, кровь за кровь». И
это действует не только по отношению к иностранцам, но и по отношению к
соседнему племени, к соседней народности. До сих пор на этой почве имеют
место межплеменные трения, вражда, кровная месть, а иногда и
вооружённые столкновения. У некоторых афганских племён с целью
прекращения кровопролития и мести принято на основе «бадал ахистель»
отдавать родственникам убитого одну или несколько девушек-невест. Такая
4
компенсация за убитого носит название «плата за мир». Этими
законсервированными во времени родоплеменными отношениями
объясняется и существование кодекса поведения пуштунов «Пуштунвалай».
Традиции и обычаи не есть самоцель, не только дань уважения к прошлому, а
в определённой мере – способ самосохранения клана, рода, племени. Таким
образом, если убрать внешнюю цивилизованную атрибутику современного
Афганистана (телевидение, радио, Интернет и т.д.), то можно смело
утверждать, что это общество по своему внутреннему содержанию будет
вполне аналогичным европейскому обществу ХI – ХII - ХIII веков!!!
Географический фактор всегда играл определяющую роль в формировании
образа жизни и складывании национального характера того или иного
народа. Изолированность от внешнего мира в силу сложного горного рельефа
страны способствовали сохранению родоплеменных отношений во многих
уголках Афганистана. Это для европейца они выступают как пережитки, как
«отрыжка» старого времени, а для афганца они являются совершенно
естественным состоянием.
Такая корпоративность исходит из специфики афганского общества.
Развитие капиталистических отношений и формирование классов
буржуазного общества начались здесь только в первой трети ХХ века.
Реформы эмира Аманулла-хана (1919-1929 гг.) привели к началу
экономической модернизации афганского общества, которая шла путём
развития товарно-денежных отношений, что содействовало имущественному
расслоению крестьянства, являющегося до сих пор главным классом
афганского общества. Замена натуральных налогов денежными, рост
помещичьего землевладения, принятие в 1923 г. закона о продаже
государственных земель и юридическое оформление права частной
собственности на землю, появление первых промышленных предприятий и
систем транспорта и связи – все это вместе взятое способствовало
модификации социально-экономической системы, однако, учитывая
консерватизм
преимущественно
сельского
уклада
жизни,
докапиталистические отношения оставались (и до сих пор остаются!)
господствующими. Товарное производство и товарно-денежные отношения
уже в 70-е гг. прошлого века занимали серьезные позиции только в
некоторых, наиболее экономически развитых, районах страны. Во многих же
регионах (южные пуштунские провинции, а также Хазараджат, Нуристан,
Вахан) продолжали преобладать натуральные и полунатуральные формы
хозяйства и социальной организации.[1]. В связи с этим, а также для лучшего
понимания того, как складываются общественные отношения в современном
Афганистане, нужно особо отметить, что экономические отношения
регулировались
(и
продолжают
регулироваться)
не
столько
государственными законодательными актами, сколько адатом (привычкой,
обычаем), обычным правом, местными традициями и обычаями, а также
авторитетом основных собственников земли, являющихся, как правило, и
родоплеменными лидерами. И здесь официально принимаемые законы во
многом лишь закрепляют на бумаге адат. По официальным данным, число
5
таких семей, владевших 45 % обрабатываемой земли, составляло в стране к
70-м гг. ХХ в. примерно 1200 человек. В то же время, примерно треть
крестьян вообще не имела никаких средств производства и находилась,
таким образом, в полной зависимости от помещиков-вождей.
Немногочисленная прослойка рабочих промышленных предприятий (около
250 тысяч человек на 20 млн. населения Афганистана) сохраняла и сохраняет
устойчивые связи с деревней и продолжает оставаться в орбите
традиционных отношений[2], а продолжающаяся последние 30 лет
гражданская война в стране во многом привела к деклассации и этой
немногочисленной прослойки.
К приведённой выше схеме следует добавить ещё одну характерную
черту афганского общества в целом – пронизанность снизу до верха
абсолютно всех сторон жизни исламской идеологией с обслуживающим
её персоналом. Если формирование современной светской афганской
интеллигенции происходило крайне медленно и началось только в ХХ веке
(!), то история религиозных сословий в жизни общества насчитывает
множество веков. В силу этого улемы – сословие традиционной
мусульманской интеллигенции, законоведы и знатоки шариата – играли и
играют в жизни страны куда более значимую роль, нежели светская
интеллигенция. Данное сословие неоднородно. К нему относятся факихи и
муфтии (знатоки шариата, выносящие решения по сложным юридическим и
религиозно-правовым вопросам); кази (судьи); мударрисы (преподаватели
религиозных учебных заведений – медресе и дар-уль-алам); мухтасибы и
арифы (блюстители нравственности и порядка в общественных местах), а
также муллы, имамы и хатибы (служители культа в мечетях). Общая
численность улемов по самым скромным подсчётам никогда не была в
Афганистане последних десятилетий ниже 250 тысяч человек. Центров же
влияния улемов в Афганистане достаточно: мечетей в конце 70-х – более 15
тысяч, мазаров – около 1500, в том числе имеющих общемусульманскую
значимость (в Герате находится почитаемая могила Ходжи Абдулла Ансари
Херави Гератского (1006-1089), в Газни – Санаи Газневи (XII в.), а в Мазари-Шарифе мечеть Рузайи-шариф – одна из семи могил Абу Али ибн Талиба,
четвертого «праведного» халифа ислама, где, по преданию, захоронен
двоюродный брат и зять Мухаммеда. (Обратите внимание – двоюродный
брат и одновременно зять Мухаммеда! Среди христиан редко можно
встретить такое брако-сочетание!). С XVIII века в Кандагаре хранится
покрывало (хирга) пророка). Крупными центрами исламского образования
являются Герат, Мазар-и-Шариф, Меймане, Кундуз, Кабул и Газни. С XVIII
в. большое влияние на афганскую исламскую интеллигенцию оказывают
индийские исламские религиозные школы, в частности, Деобандское
движение. Особенно активно сближение с мусульманскими кругами Индии
происходило в начале XX века. Это продолжалось вплоть до свержения
монархического строя в Афганистане и установления республики
Мохаммада Дауда (1974). Впрочем, Деобандское движение не сыграло
решающей роли в формировании религиозной системы Афганистана.
6
Примерно с 1945-го г. начинается активное взаимодействие исламских
кругов Афганистана с Ближним Востоком. В религиозных учебных
заведениях Афганистана активно работают преподаватели каирского
университета «Аль Азхар», в Каире получают образование множество
афганцев. Именно в русле этого взаимодействия в Афганистане возникли
организации движения «Ихван уль-Муслимин» – «Братья-мусульмане».
Афганские шииты получали образование в высших учебных заведениях в
г.Кум (Иран) и в г.Неджаф (Ирак). Все это, безусловно, имеет политическое
значение. На территории страны действует ряд крупных суфийских орденов
– Чифтштийя, Накшбандийя, Кадырийя [3].
Говоря о численности и роли афганской светской интеллигенции, как
гражданской, так и военной, следует отметить, что её формирование
происходило чрезвычайно медленно. Этот процесс начался, как уже
отмечалось выше, только в ХХ веке. Первые учебные заведения
современного типа появились в Кабуле: в 1903 г. – лицей «Хабибия»,
работавший под руководством немцев (в кабульском лицее «Хабибия»
учились, в частности, Наджибулла и Ахмад Шах Масуд); в 1907 г. – военная
школа «Пухантун», в 1932 г. – Кабульский университет. Основополагающее
значение возымел, как показала новейшая история Афганистана, и тот факт,
что формирование военной интеллигенции происходило опережающими
темпами по сравнению с гражданской интеллигенцией. Ведь изменения в
политической системе этой страны как 1973г. (переворот Дауда), так и 1978г.
(так называемая саурская революция) совершались военными. Эти изменения
прошли по сценарию аналогичных выступлений, прошедших ранее в
некоторых других
исламских государствах. Как и в Египте, в Ливии, в
Ираке, в Сирии, при поддержке среднего и младшего офицерского состава в
результате военного переворота к власти в Афганистане пришли радикально
настроенные сторонники ускорения модернизации в жизни традиционного
общества (Народно-демократическая партия Афганистана). Складывание
офицерского состава имело и еще другие особенности. Во-первых,
подавляющее число офицеров были пуштунами (корпоративность!). Вовторых, практически все офицеры получали образование за рубежом: в
странах Запада, в Индии и – подавляющая часть – в Советском Союзе. В
СССР получили подготовку около 15 % всех военных и технических
специалистов Афганистана [4]. Этот процесс, при несомненно
положительном характере, имел и отрицательные стороны: насмотревшись
на положительные стороны жизни на Западе и в Советском Союзе,
начитавшись идеологизированной советской литературы, афганские
интеллигенты, не без подачи «компетентных» органов, выработали в себе
иллюзию того, что достаточно скопировать, скалькировать советский опыт,
устроить переворот, захватить власть в стране, перенести механически
советский опыт на афганскую почву, и жизнь пойдёт вперед гигантскими
шагами! Вспоминается август 1979 г., Ташкент, Советский Союз ещё не
вводил свои войска в эту страну. Я встретил в международном аэропорту
группу афганцев, съехавшихся из разных городов Союза, и отъезжающих
7
домой. Разговорились. Поговорили о революции в Афганистане, о том, какие
преобразования идут в стране. Поразило то, что афганцы были
ориентированы на быструю победу над контрреволюцией, на молниеносное
построение социализма.
- Приезжайте к нам через год, и вы увидите, какая у нас будет жизнь! –
говорили они. А ведь люди говорили это искренне, безусловно они верили в
это!
Здесь вполне уместно указать ещё на одну особенность структуры
афганского общества - конфессиональная дифференциация населения
Афганистана. Наиболее распространена суннитская ветвь ислама
ханифитского толка, шиитов-имамитов около 2,5 миллионов человек, это,
прежде всего, хазарейцы. Местом компактного проживания шиитов является
историческая область Хазараджат, включающая провинцию Бамиан, а также
прилегающие территории соседних провинций - Саманган, Балх, Баглан,
Парван. В провинциях Бадахшан, Баглан и Тахар имеются довольно
многочисленные общины исмаилитов, главным центром которых на
территории Афганистана является город Пули-Хумри (провинция Баглан).
Кроме того, в различных этнических группах исповедуются сикхизм,
индуизм, иудаизм.
Следующую особенность можно выделить как полиэтничность
афганского общества и чересполосность расселения населения.
Этнический состав населения Исламского Государства Афганистан:
Народы
пуштуны
таджики
хазарейцы
чараймаки
фирузкули
джамшиды
таймани
теймури
хазара-и-Калай-и-Нау
пашал
пенджабцы
тираи
джаты
белуджи
фарси
тыс. чел.
7500
4800
1500
500
125
115
110
100
50
110
30
20
10
110
40
Народы
Курды
Ормури
Парачи
Узбеки
Туркмены
Афшары
Киргизы
Казахи
Нуристанцы
Брагуи
Арабы
Монголы
Каракалпаки
уйгуры и гуджуры
Евреи
Другие неизвестные
тыс. чел
10
5
5
1300
545
35
15
5
60
45
35
20
3
2
1
47
Источник: Бушков В. Таджикистан и талибы. // Центральная Азия и Кавказ.
8
Стокгольм. – 1997. – № 7. URL: http://www.ca-c/datarus/bd_rus.shtmll
Статистические данные дают общее представление о пропорциях
разных этносов в составе населения Афганистана. Рассмотрим главные из
них.
Основные территории расселения таджиков – провинции Бадахшан, Тахар,
Герат, Джаузджан, Саманган, Балх, Кундуз, а также Панджшерское ущелье и
долина Шамоли (часть территории провинций Кабул, Парван, Каписа).
Необходимо учитывать также огромное количество беженцев, покинувших
страну за годы советско-афганской войны и в ходе продолжающейся войны.
Будучи вытесненными в конце 1992 – начале 1993 гг. отрядами Народного
фронта в северные районы Афганистана, силы таджикской оппозиции и их
семьи в бывшем советском Таджикистане встретили в этих районах
родственное таджикское и другое население. Причем родственное не только
в широком этническом понимании, но и просто в человеческом, поскольку
многие южные таджики (бывшие советские) имеют в Северном Афганистане
своих кровных родичей. Такие же родственники в Афганистане были и у
жителей Горно-Бадахшанской автономной области Таджикистана –
памирских народов: рушанцев, шугнанцев, ишкашимцев и некоторых других,
издавна живущих как на правом, так и на левом берегах Пянджа (название
реки в верховьях – Гунт). Более того, близкородственным было и
тюркоязычное и иное население юга Таджикистана и севера Афганистана. И
там, и там жили узбеки, туркмены, арабы и некоторые другие народы. И
здесь также было заметным не только племенное единство, когда, например,
на обоих берегах Амударьи жили узбекские племена каттаганов, кунградов,
карлуков, кенегесов и др., но и единство на родоплеменном и семейнородственном уровнях.
Что касается другого крупного народа Афганистана, пуштунов, то они
расселены преимущественно к югу от Гиндукуша. В то же время и в этих
районах они не занимают сплошной территории, проживая чересполосно (по
рельефно-климатическим зонам) с таджиками, хазарейцами, белуджами и
народом брагуи. В южной части страны значительное число пуштунов (это
же относится к белуджам и брагуи) ведет кочевой или полукочевой образ
жизни. Число пуштунов к северу от Гиндукуша, куда они начали
переселяться во второй половине XIX в., невелико, но они играют важную
роль в этнополитической жизни. Очень важным для понимания современной
ситуации является следующий факт, относящийся к этнической сфере:
использование этнонима «таджик» в Афганистане не всегда справедливо,
поскольку так называют себя иногда и группы, другие по происхождению, в
том числе и пуштуны, говорящие на дари. Это как раз, в основном,
«северные» пуштуны, чересполосно проживающие в провинциях Бадгиз,
Фариаб, Тахар, Кундуз и некоторых других.
Третьей наиболее крупной группой населения Афганистана являются
узбеки. Их численность, по данным В.Бушкова, составляла к концу XX в.
свыше 2 миллионов человек. Узбеки живут достаточно компактно в
9
приграничных с постсоветской Средней Азией провинциях, на территории с
историческим названием Чар-Велайет (четыре области), где ранее
существовали независимые узбекские княжества Меймане, Ахча, Балх и
Кундуз, территориально практически сопоставимые с нынешними
провинциями Фариаб (административный центр провинции – город
Меймане), Джауджан (центр – город Шиберган), Балх (центр – Мазар-иШариф) и Кундуз (Кундуз). Довольно многочисленны узбеки и в
приграничной полосе провинции Тахар (район городов Дашт-и-Кала, ЯнгиКала, Ходжагар, Чохи-Оби др.) [5].
Таким образом, из вышеприведённой характеристики особенностей
афганского общества можно сделать два фундаментальных вывода,
касающиеся его менталитета:
1. Преобладание бытового сознания над общественным.
2. Преобладание местничества, корпоративности как главного и
основного способа выживания, защиты, спасения от возможных
общественных катаклизмов.
Перенося их значение на различные сферы жизни общества, которые, как
известно, тесно переплетены между собой и находятся в постоянном
взаимодействии, мы можем проследить воздействие этих особенностей на
примере деятельности общественно-политических организаций и партий
современного Афганистана.
Начавшаяся в середине 70-х гг. прошлого века гражданская война
всколыхнула всё афганское общество, выбросила на поверхность
общественно-политической жизни множество групп и группировок, партий и
объединений, исчезающих и вновь появляющихся, но оказывающих ту или
иную степень влияния на общественные процессы в Афганистане на том или
ином определённом этапе его новейшей истории. На левом фланге
общественно-политической жизни Афганистана в рассматриваемый период
выделились 7 общественно-политических партий и движений:
- Виш зальмийан (Пробудившаяся молодёжь), Хальк, Парчам,
Революционное общество
трудящихся
Афганистана,
Организация
трудящихся Афганистана, Организация федаинов Афганистана, Сетам-е
мели (Национальный гнёт), Шоалей-е джавид (Вечное пламя).
На правом фланге насчитывается около 15 организаций:
- Исламская партия Афганистана, Движение исламской революции
Афганистана, Исламская партия Халеса, «Ихван уль-Муслимин» – «Братьямусульмане» и т.д. с их политическими лидерами: Сагбатулла Моджадеди,
Барханутдин Раббани, Гульбеддин Хекматьяр, Юнус Холес, Мухаммад Наби,
Саид Гейлани, Абдул Сайаф;
с их полевыми командирами (военными лидерами): покойный ныне Ахмад
Шах Масуд, Туран Исмаил, Саид Джагран, Мулла Омар [6].
Как для левых, так и для правых группировок были и остаются
свойственны такие особенности, как местничество-корпоративность,
религиозность, этнический признак, высокая степень единоначалия, важная
роль военных. Как для левых, так и для правых оказалась органична
10
неспособность действовать сообща, объединяться, забыв свои разногласия,
во имя какой-то цели. Даже если объединение происходило на каком-то
определённом этапе (Хальк + Парчам; Союз семи + Союз восьми; Северный
альянс), то, как показывали последующие события, оно оказывалось
неустойчивым и распадалось сразу же, как только исчезали причины,
приведшие к такому объединению. Хальк и Парчам распались после ухода
СССР из Афганистана, Союз восьми и Союз семи распался, как только была
достигнута победа над Кабулом, Северный альянс распался со смертью
Ахмад Шах Масуда.
Этими обстоятельствами и объясняется то, что за все годы советского
присутствия (читай, командования) не удалось преодолеть так
называемый фракционизм в рядах НДПА. И дело здесь не столько в
идеологических позициях двух крыльев, их классовом составе. Корни
проблемы уходят в корпоративность. Единство НДПА обеспечивалось
советским присутствием, и стоило уйти войскам - сдерживающему
фактору, как вся эта искусственная конструкция рухнула. Научное,
профессиональное сообщество, весь контингент советских людей,
работавших в Афганистане, могут назвать тысячи примеров проявления
фракционизма на всех ступенях политической системы этой страны того
времени, однако причины этого явления могут объяснять единицы. Приведём
несколько выдержек из воспоминаний генерала армии Гареева, советника
президента Наджибуллы (курсивы и комментарии мои). Источник, нам
представляется, весьма авторитетный:
«Среди афганских участников заседания (Ставки Верховного
Главнокомандования) чаще всего возникали разногласия и начинались
острые споры, а нередко резкие личные
выпады, когда дело
доходило до каких-либо кадровых перемещений или когда речь шла о
выделении сил и средств для решения задач в том или ином районе. К
примеру, никто не возражал, что в Хост, Джелалабад или в район Саланга
нужно направить усиление или пополнение. Но все считали, что это должно
делать какое угодно ведомство и только не его. И если даже решение
принималось и президент Наджибулла давал указания кому и к какому сроку
их исполнить, то, как правило, выполнение их затягивалось, всячески
тормозилось, приводились нескончаемые оправдания невозможности
выполнить принятые решения. Вследствие этого к ряду вопросов
приходилось
возвращаться
многократно.
В
условиях
всеобщей
неисполнительности и плохого контроля за выполнением отданных
распоряжений часто оказывались не исполненными решения и
распоряжения, отданные самими министрами военных ведомств».
«С точки зрения приспособленности к нуждам военного управления из
всех военных ведомств более или менее рациональную организацию имело
министерство обороны. В его состав входил Генштаб со всеми
необходимыми
управлениями
(оперативное,
разведывательное,
организационно-мобилизационное, связи и др.), командования родов войск
ВВС и ПВО, артиллерии, инженерных войск, органы тыла, технического
11
обеспечения и др. Но президент считал нужным в должностях начальника
Генштаба, начальников оперативного и некоторых других управлений иметь
своих представителей (парчамистов), которым министр обороны не доверял
(корпоративность!). Поэтому наиболее важные дела Танай (хальковец,
который совершит попытку военного переворота после вывода соввойск и
станет перебежчиком) стремился решать через особую группу доверенных лиц
(корпоративность!), что создавало постоянное напряжение внутри
министерства обороны» [7].
Из вышеизложенного следуют такие основные черты партий и иных
политизированных структур в Афганистане:
– наличие обязательного религиозного элемента, значимость которого
может варьироваться в незначительных пределах, всегда играя
чрезвычайно важную роль;
– ярко выраженный этнический и конфессиональный критерий;
– местническо-корпоративный характер большинства группировок;
– важная роль военных, ориентированных, как правило, на те или
иные
внешние силы;
– чрезвычайно высокая степень единоначалия.
Таким образом, мы видим, что афганское общество, несмотря на
утвердившуюся самоидентификацию его членов как «афганцев», состоит из
конгломерата корпоративностей, имеющего в своей основе сохранившиеся
остатки родо-племенного строя, а также недоразвитость капиталистических
экономических (в первую очередь) и общественных отношений, что
предопределяет афганский национальный менталитет.
Экстраполируя упомянутые выводы, сделанные из анализа афганского
общества, на общественно-политические процессы, протекающие в
Афганистане, на способы и методы решения афганских проблем, лечения
«афганской» политической болезни, можно сказать следующее.
Вследствие усиления неизбежных процессов интернационализации и
глобализации в мире, государство Афганистан столкнулось в XXв. с
историческим вызовом – проблемой модернизации страны. Как внутренние,
так и внешние субъекты, действовавшие и действующие до сих пор в
Афганистане, в одних случаях не учитывают, в других – просто игнорируют
особенности афганского общества. Причины этого могут быть разные – от
геополитических интересов супердержав до банального незнания. Между
тем, исторический опыт показывает, что мирное эволюционное развитие и
стабильность государства необходимо обеспечить не ломкой специфики
этой страны, а встраиванием внешних факторов под внутреннюю её
специфику.
ПРИМЕЧАНИЯ:
12
1. Мурадов Г. Социальная структура афганского общества. Афганистан.
// Российская Академия наук. Научный Совет по проблемам
востоковедения. – 1999/ – Выпуск № 12, март. URL:
http://www.fr.ru/12afg.htm
2. Мурадов Г. Указ. соч.
3. Раван Ф. Влияние ислама на освободительную войну в
Афганистане.// Центральная Азия и Кавказ. Стокгольм, 2000, №
1, с.151.
4. Мурадов Г. Указ. соч.
5. Бушков В. Таджикистан и талибы, // Центральная Азия и Кавказ.
Стокгольм 1997 № 7. URL: http://www.ca-c/datarus/bd_rus.shtmll
6. Материалы Разведывательного отдела штаба 40-й Армии. Личный архив
автора.
7. Подробнее см.: Гареев М. А. «Моя последняя война», М,1998г., с.78.