к латинству. Напротив, все данные говорят за то, что Виссарион

БОРЬБА ПАРТИЙ НА ФЛОРЕНТИЙСКОМ СОБОРЕ
m
к латинству. Напротив, все данные говорят за то, что Виссарион уже
задолго до собора был одним из вождей латинофильского движении.
Его деятельность на соборе лишь окончательно закрепила за ним роль
лидера латинофильства.
Поводом к версии об „эволюции" взглядов Виссариона послужило
то обстоятельство, что его поведение в начале и в конце собора было
неодинаковым: от поддержки Марка Эфесского он перешел к борьбе
с ним. Но такая тактика Виссариона стояла в прямой связи с позицией
всей латинофильской партии на соборе, перешедшей от политики времен­
ного блока с ортодоксами к открытой борьбе с ними. В этом состоит
главная причина „эволюции" Виссариона, и ясно, что это вовсе не дока­
зывает резкого поворота в самой его идеологии.
Можно говорить лишь о возросшей активности Виссариона как сто­
ронника унии, о полной его капитуляции перед латинством. В этом отно­
шении Виссарион, как известно, пошел даже дальше, чем такой явный
сторонник унии, как император. З д е с ь , помимо изменения политической
обстановки на Флорентийском соборе, немаловажную роль для Висса­
риона сыграли и причины субъективного порядка: обещание кардиналь­
ского сана, влияние итальянских гуманистов и высшего латинского духо­
венства, с которыми Виссарион поддерживал постоянную связь во время
заседаний собора. Однако папская курия не могла бы итти так далеко
в своих обещаниях, если бы Виссарион не был заранее ей известен как
влиятельная латинствующая фигура среди греков.
*
*
*
Латинофильская партия иидела спасение Византии только и союзе
с Западом; уступки Западу она считлла меньшим злом по сравнению
с турецкой опасностью. Домарксистская историография в оценке латинофилов разделилась на два лагеря. Историография православного направ­
ления, относясь к ним резко отрицательно, подходила к их оценке с право­
славно-церковных позиций; для нее это — группа, тянувшая Византию
в лоно католицизма, к святотатственному отступничеству от догм право­
славия. Историография западная поднимала латинофилов на щит именно
за то, что они были сторонниками Запада и шли на разрыв с религией
Византии. С нашей точки зрения неправы и те и другие, неправы потому,
что к решению вопроса они подходят с неверным критерием. Очевидно,
нужно подходить к оценке латинофильского течения не столько с точки
зрения догматической или культурной, сколько с точки зрения полити­
ческой, кладя в основу оценки политическую направленность этого тече­
ния. Тенденциозные, узко-конфессиональные позиции западной или
восточноевропейской буржуазной историографии должны быть покинуты;
для нас критерием является объективное значение деятельности латино­
фильской партии для самой Византии, для судеб ее народа.
При таком подходе к оценке латинофилов отпадает вопрос о мень­
шем зле; западная опасность была не меньшим злом для Византии,
а турецкая опасность была не хуже западной; обе опасности „были хуже".
Каковы были планы Запада, представителем которого выступало папство,
относительно Византии? Не подлежит сомнению, что, начиная с разделе­
ния церквей, планы папства сводились к полному политическому подчи­
нению православного Востока (об этом говорит вся история крестовых
походов и особенно опыт Латинской империи). Трагическое положение
Византии в первой половине XV в. было для папства лишь удобным
случаем для реализации его вековых агрессивных планов.
9*