Глава 5.Способы адаптации российских предприятий к

Глава 5
СПОСОБЫ АДАПТАЦИИ РОССИЙСКИХ
ПРЕДПРИЯТИЙ К ТРАНСФОРМАЦИОННОМУ
ЭКОНОМИЧЕСКОМУ КРИЗИСУ
Анализ трансформационных процессов в России заставляет
обратить внимание на один примечательный парадокс. Этот
парадокс заключается в том, что национальная экономика как
система, несмотря на уже нанесенный шоком 1992 года колоссальный ущерб, несмотря на крайне затяжной характер кризисных явлений и, несмотря на сильное дестабилизирующее
влияние выбранной модели экономических реформ, продемонстрировала поразительную живучесть и устойчивость.
В начале реформ было весьма распространено мнение о том,
что падение ВВП и промышленного производства более чем на
25-30% может вызвать коллапс российской экономики – остановки производства по всей стране, развал систем жизнеобеспечения в населенных пунктах, повсеместный разрыв транспортных связей, социальные катаклизмы и т.д. Единственным способом предотвратить подобное развитие событий признавалась крупномасштабная иностранная экономическая помощь.
Однако реальное падение производства оказалось заметно
глубже, чем 30% (см. табл. 4.5). Крупномасштабной зарубежной помощи Россия также не дождалась. Тем не менее, российская экономика в течение всех кризисных лет продолжала
функционировать в более-менее устойчивом режиме. Технологические циклы в производстве упрощались, деградировали,
но продолжали действовать. Разорванные, и порой неоднократно, экономические связи восстанавливались, хотя часто
самым причудливым и противоестественным образом. Производство во многих секторах экономики падало до очень низкого уровня, но почти нигде не останавливалось насовсем.
Конечно, феномен экстраординарной экономической устойчивости проявлялся благодаря воздействию целого ряда факторов и не мог иметь однозначного объяснения. В частности, не
132
вызывает сомнений, что в значительной степени экономические потрясения 1992-1998 гг. смягчались за счет расходования
накопленного в течение десятилетий ресурсного потенциала
страны. Свою роль сыграли стойкость и терпение населения; антикризисные действия, предпринимавшиеся многими региональными администрациями и муниципалитетами; богатые минерально-сырьевые запасы и некоторые другие обстоятельства.
Но все же устойчивость российской экономики к сверхперегрузкам, на наш взгляд, определялась, прежде всего, высокими адаптационными способностями российских предприятий. Способностями, которые были приобретены предприятиями еще в условиях плановой экономики.
Подавляющее большинство отечественных предприятий
все эти годы боролось за то, чтобы не останавливать выпуск
продукции, сохранить хоть в какой-то степени свой производственно-технологический потенциал и свои трудовые коллективы, наладить материальные и финансовые потоки, связывавшие их с партнерами. При этом предприятия были вынуждены выработать множество способов, позволявших им приспосабливаться к той экономической жизни, которая пришла с
началом «радикальных реформ». В общем и целом предприятия сумели адаптироваться к новым реалиям, хотя и не смогли избежать серьезных потерь. В самых неблагоприятных условиях предприятия продолжали производить, платить зарплату своим работникам, продавать и покупать. И именно эта их
деятельность и позволила российскому народному хозяйству
не развалиться на куски под давлением тяжелейшего кризиса.
Однако способы, которые российские предприятия избрали
для того, чтобы приспособиться к реализуемой в стране модели
реформ, в большинстве своем оказались очень специфичными и
не соответствующими каким-либо теоретическим представлениям. К их числу относились крупномасштабное наращивание взаимной задолженности (неплатежи), уклонение от налогов, массовые бартерные сделки и пр. По мнению многих экспертов и производственников-практиков, эти нетрадиционные методы и механизмы адаптации сыграли решающую роль в выживании
133
предприятий, оказывая, таким образом, стабилизирующее
влияние на макроэкономическую ситуацию.
В то же время было бы ошибкой утверждать, что упомянутые выше специфические способы выживания предприятий
стали бесспорным благом для российской экономики. Вне всяких сомнений цена, которую пришлось заплатить за сохранение устойчивости предприятий, оказалась очень высокой.
Во-первых, предприятия, решая свою главную задачу –
выживание в краткосрочной перспективе, во многих случаях
отказывались от своевременного выполнения своих финансовых обязательств перед партнерами. Стремясь хотя бы
частично возместить нехватку оборотных средств и как-то
решить собственные неотложные проблемы, предприятия по
возможности затягивали возврат кредитов и платежи в
бюджет, а также оплату полученной продукции и услуг. Все
это объективно оказывало дестабилизирующее влияние на
финансовую ситуацию в России.
Во-вторых, борясь за снижение издержек, предприятия в
годы кризиса резко снизили инвестиционную активность и
почти прекратили заниматься проблемами своего развития.
Кроме того, уходя от чрезмерного фискального давления со
стороны властей, предприятия научились выводить значительную часть своей деятельности из-под всякого государственного контроля, что сильно снижало эффективность любых макроэкономических мероприятий правительства.
И, наконец, огромное количество «теневых» и «полутеневых» операций, проводимых предприятиями, создавало благоприятную почву для разного рода злоупотреблений – хищений, коррупции, игнорирования интересов акционеров и т.д.
Конечно, это не означает, как утверждали некоторые эксперты и чиновники, отвечавшие за проведение макроэкономической политики в 1990-е годы, что именно предприятия ответственны за кризис неплатежей, за недобор налогов, рост
цен и прочие народнохозяйственные неурядицы [30, 91, 110,
139]. В этих утверждениях происходила подмена понятий, и
следствие объявлялось причиной.
134
Основная же причина возникновения упомянутых экономических коллизий заключалась в другом. Дело в том, что осуществлявшаяся в России модель реформ лишь в ограниченной степени
соответствовала экономической реальности. Переходная российская экономика была мало похожа на традиционные рыночные
системы, а начатые в России реформы пытались осуществлять
именно по «традиционным» образцам антикризисной политики.
Поэтому неудивительно, что многие процессы стали развиваться
не так, как предполагали идеологи «радикальной реформы». Однако реакция экономики на нововведения – вещь объективная, и
она не может определяться чьим-то злым умыслом. И если экономические результаты не соответствовали ожиданиям, то надо
было что-то менять в методах проведения реформ.
Что же касается удельного веса злонамеренности и злоупотреблений, связанных с неформальными методами адаптации, то вряд ли он действительно был критически велик. По
нашим оценкам, лишь примерно 10-15% неформальных операций имели своей основной целью личное обогащение владельцев или топ-менеджеров предприятий. В остальных случаях такие операции были нацелены именно на решение проблем предприятия в целом.
Классификация нетрадиционных
способов адаптации предприятий
к экономическим реформам
Как уже отмечалось выше, в нормальной экономической
ситуации существует стандартный набор действий, при помощи которых предприятия снижают издержки производства и
повышают эффективность своей деятельности. К таким действиям относятся, например, улучшение организации работ, совершенствование технологических процессов, внедрение нового оборудования и технологий, поиск более прибыльных
рынков сбыта, переход на выпуск продукции, пользующейся
наибольшим спросом и т.д.
Однако, хотя «нормальные» методы и помогали отечественным предприятиям отчасти адаптироваться к новым усло135
виям, их применения оказалось совершенно недостаточно для
выживания в условиях переходной российской экономики.
Скорость и масштаб экономических изменений, начавшихся в
1992 г., не оставляли отечественным предприятиям резервов
времени для спокойных и аккуратных решений. Результат был
нужен здесь и сейчас. При этом доступ к внешним финансовым
ресурсам, тем более по приемлемой цене, был, как правило, закрыт. В результате подавляющему большинству предприятий в
течение 1990-х годов просто негде было взять средства для осуществления капитальных вложений с целью внедрения качественно новых технологий в производство или крупномасштабного
обновления ассортимента выпускаемой продукции.
Как следствие, решать свои проблемы предприятиям приходилось в пожарном порядке, и потому основой их адаптации
стали совершенно другие способы, которые вполне можно назвать «нетрадиционными».
Вообще говоря, дать методически строгое определение нетрадиционных способов адаптации предприятий довольно
трудно. Эти способы чрезвычайно многообразны и используются в самых разных ситуациях. При этом временами бывает
сложно обнаружить какое-либо сходство между ними. Некоторые из них представляют собой простейшие одноразовые
действия, другие сложились в изощренные долговременные
механизмы. Часть из этих методов могла бы быть отнесена к
нормальным приемам управленческой деятельности, характерным для сбалансированной экономики, если бы не некоторые специфические детали, которые делают подобные методы
применимыми только при очень своеобразных условиях.
На наш взгляд, есть два основных обстоятельства, которые
позволяют определенные действия предприятий отнести к нетрадиционным методам адаптации.
Во-первых, эти действия следует называть именно адаптационными методами или механизмами, потому что их появление вызвано, прежде всего, необходимостью приспособиться к
тем чрезмерно жестким условиям жизни, которые сложились в
136
российской экономике в результате запуска либеральномонетаристских реформ шокового типа.
Во-вторых, нетрадиционность действий такого рода заключается в том, что раньше они, как правило, не встречались в экономической практике и были мало изучены экономической теорией.
Исходя из этих соображений, можно предложить следующую
классификацию нетрадиционных методов адаптации российских
предприятий к экономическим реформам 1990-х годов:
1. «Псевдонормальные» методы
Бартерные операции.
Квазиэффективный экспорт.
Продажа и сдача в аренду имущества (земли, зданий, помещений, машин и оборудования и пр.).
Непрофильная деятельность: перевод финансовых активов в
твердые валюты; использование ликвидных материальных запасов для спекулятивной игры; торгово-посреднические операции,
участие в сделках на фондовом и финансовом рынках и пр.
2. Неплатежи (включая задолженность по зарплате)
3. Уклонение от налогов
Использование недостатков в налоговом законодательстве.
Легальное и квазилегальное уменьшение налогооблагаемой
базы. Завышение номинальных издержек.
Занижение реальных масштабов финансово-экономической
деятельности (взаимозачеты, частичное сокрытие объемов производства, использование нескольких расчетных счетов и др.).
Применение наличных денег для обслуживания неучитываемого финансового оборота («черный нал»).
4. Монополистические действия
Использование монопольного положения на рынке для установления завышенных цен на свою продукцию.
Картельные соглашения.
5. Внеэкономические методы
Лоббирование в органах власти с целью получения кредитов,
налоговых льгот, оказания давления на неплательщиков и т.п.
Прямые нарушения закона (хищения, фальсификация отчетных
данных, осуществление незаконных видов деятельности и т.д.).
137
Нарушения закона, связанные с коррупцией (подкуп государственных чиновников и должностных лиц в частных компаниях
для обеспечения благоприятных условий деятельности предприятий). В табл. 5.1 показано, для решения, каких именно проблем предприятия применяли (а во многих случаях применяют
до сих пор) нетрадиционные способы адаптации. Данный перечень нуждается в некоторых дополнительных комментариях. Хотя данная классификация носит преимущественно описательный характер, перечисленные в ней методы адаптации
были сгруппированы в соответствии с реакцией предприятий
на те или иные конкретные макроэкономические явления.
Так, «псевдонормальные» методы стали ответом предприятий прежде всего на рост общей несбалансированности и
усиление структурных перекосов в переходной российской
экономике, которые повлекли за собой сильнейшее искажение
микроэкономических критериев эффективности. В результате
предприятия вынуждены были совершать действия, которые в
нормальной экономической ситуации никак не могут считаться рациональными. Однако в конкретных обстоятельствах,
сложившихся в условиях кризисной переходной экономики,
эти методы приносили реальный доход. Это формальное соответствие подобных методов критериям экономической эффективности и побудило назвать их «псевдонормальными».
Крупномасштабные взаимные неплатежи стали основной
реакцией предприятий на чрезмерное ужесточение денежной
политики, проводившейся финансовыми властями. Наиболее
ярким подтверждением этого факта являлась очевидная корреляция между циклами ужесточения денежной политики и ростом неплатежей в народном хозяйстве России.
Массовый уход предприятий от налогов стал естественным
ответом на чрезмерное фискальное давление со стороны органов власти. Законодательно утвержденный в те годы уровень
налогообложения (см. табл. 4.8) совершенно не соответствовал
нуждам экономического развития и реструктуризации, а также
реальным возможностям предприятий.
138
139
Тот факт, что в начале экономических реформ большинство
предприятий вовсе не имели намерений как-то уклоняться от налогов (см., например, работы [39, 76]), полностью подтверждает
вынужденный характер их «оппортунистических» действий.
Монополизация и картелизация рынков, равно как и увеличение числа экономических правонарушений стали следствием чрезмерного ослабления макроэкономической роли государства. Хотя монополистические приемы и позволяют некоторым крупным предприятиям осуществлять своеобразное регулирование экономических процессов вместо государства,
эту подмену функций никак нельзя считать приемлемой. Опыт
прошедших лет показывает, что в этом случае ценовые и материальные диспропорции только усиливаются, а критерии экономической эффективности искажаются еще больше. В результате адаптация части предприятий к экономическим
сложностям происходит, по существу, за счет других секторов
экономики, а не за счет улучшения собственной работы.
Необходимо также отметить, что значимость перечисленных способов адаптации очень различна. Одни способы применялись очень многими и очень часто, другие использовались в
единичных случаях, и их влияние на экономическую жизнь было
незначительным. Так, например, решение внутренних проблем за
счет неплатежей практиковалось подавляющим большинством
российских предприятий на протяжении всего периода кризисного развития и некоторое время после него. Напротив, использование таких методов, как участие в непрофильных спекулятивных операциях или квазиэффективный экспорт, являлось уделом
лишь тех немногих предприятий, которые имели доступ к высоколиквидным ресурсам, и было ограничено относительно короткими периодами благоприятной конъюнктуры.
На характер использования нетрадиционных методов адаптации значительное влияние оказывали отраслевые и региональные
особенности, а также форма собственности и размер предприятия.
К примеру, небольшие частные фирмы гораздо чаще, чем большие предприятия с государственным участием, склонны проводить «теневые» и откровенно криминальные операции. Со своей
140
стороны, гиганты отечественной экономики имели и имеют значительно больше возможностей для лоббирования своих интересов в органах власти и активно эти возможности используют.
Действия правительства и изменение экономической конъюнктуры также нередко вызывали смещение акцентов в адаптационной политике предприятий. Например, популярность
различных способов ухода от налогообложения значительно
возросла во второй половине 1990-х годов, что весьма отличается от ситуации в начальные годы «радикальных» реформ,
когда очень многие предприятия, особенно государственные,
честно пытались сохранить нормальные отношения с государством, используя остатки внутренних резервов.
В заключение необходимо сказать, что приведенная выше
классификация носит достаточно условный характер. Предприятия не очень часто используют перечисленные методы в
чистом виде. Как правило, встречаются весьма сложные комбинации таких методов, служащие достижению сразу многих
целей. Поэтому многие реально применяемые нетрадиционные
способы адаптации довольно сложно отнести к какой-то конкретной категории.
«Псевдонормальные» методы
Бартерные операции. Прямой обмен товарами и услугами
существовал еще в плановой экономике. Правда, его экономический смысл не имел особого отношения к рыночной логике.
Такой обмен затевался предприятиями не ради увеличения
сбыта собственной продукции, а для получения материальных
ресурсов, которые нельзя было получить в рамках централизованного распределения. С технологией классических бартерных сделок российские предприятия познакомились позже –
уже после начала рыночных экспериментов в позднем СССР.
Примерно с конца 1989 года некоторые производители получили право напрямую экспортировать свою продукцию. При
организации бартерных операций отечественный и зарубежный партнеры устанавливали на свои товары и услуги услов141
ные цены в какой-либо валюте. Обмен осуществлялся в соответствии с этими ценами, но фактически перевода денег со
счета на счет не происходило, и в распоряжение каждого из
партнеров поступало только определенное совместным договором количество продукции. Таким образом, прямой обмен
товаров на товары позволял обоим партнерам обходить проблему неконвертируемости рубля и некоторых зарубежных
валют, а также увеличивать объемы собственных продаж.
Впоследствии, когда система централизованного снабжения
начала рушиться, а благополучие предприятий все больше и
больше стало зависеть от собственных доходов, масштабы
бартерных сделок начали расти и внутри страны. А в 1992 году, после либерализации цен и попыток ужесточения монетарной политики, натуральный обмен товарами и услугами быстро
превратился в чрезвычайно распространенное явление. Предприятия, у которых на расчетном счете не было денег для расплаты с
партнерами, но имелась готовая продукция, посредством бартерных операций поддерживали нормальную хозяйственную деятельность и предотвращали остановки производства. Таким образом, в условиях нехватки денежных средств эти операции помогали ускорять оборот реального капитала (хотя в нормальной
ситуации натуральный обмен обычно осуществляется медленнее,
чем сделки на основе денежных платежей).
На многих предприятиях, по оценкам их представителей, в
некоторые периоды времени до 95% сделок осуществлялось в
бартерной форме [20].
Особенно активно бартерные операции использовались в
рамках замкнутых технологических циклов. В частности, металлурги часто расплачивались своей продукцией за товары и
услуги угольщиков, машиностроителей и железных дорог;
электростанции – за поставки энергоносителей и транспортное
обслуживание. А химическое предприятие ПО «Азот» из Кемерова, например, в свое время частично погашало свои долги
перед электроэнергетиками, снабжая их наполнителями для
фильтров ТЭЦ. Иными словами, там, где существовали обусловленные технологией производства встречные поставки, бартер142
ный обмен стал надежным средством сохранения кооперационных связей в условиях нехватки у партнеров денежных средств.
К бартеру предприятия прибегали и в тех случаях, когда им
было невыгодно проводить платежи через свой банковский
счет. Ситуации такого рода возникали, например, в случае наличия крупной задолженности перед энергоснабжающими организациями или по бюджетным платежам, когда любые появлявшиеся на счете предприятия деньги могли быть списаны в
пользу влиятельного кредитора в безакцептном порядке.
Начав использовать бартерные сделки, предприятия очень
скоро поняли, что натуральный обмен создает, помимо прочего, возможность весьма эффективно уклоняться от налогов. В
этих целях участники подобных операций обменивали продукцию по условным стоимостям, заметно (иногда в несколько
раз) уступавшим рыночным ценам, занижая, таким образом,
реальный оборот и, соответственно, налогооблагаемую базу.
Борясь с этим явлением, правительство ввело в налоговое
законодательство нормы, в соответствии с которыми нельзя
было продавать или обменивать продукцию по ценам ниже себестоимости. Однако опытные бухгалтеры и налоговые консультанты постоянно изобретали все новые способы, позволявшие обойти эти нормы. Они манипулировали величиной
себестоимости, относя издержки на другие виды продукции
(заодно уменьшая номинальную прибыль); объявляли, что
часть затрат была произведена в предшествующие годы и
калькулировали ее по ценам прошлых периодов и т.д. Кроме
того, многоступенчатые бартерные и бартерно-денежные
схемы сотрудничества, проводимые с участием нескольких
партнеров по принципу взаимозачета, во многих случаях
позволяли вообще не отражать реальные сделки в официальном бухгалтерском делопроизводстве, полностью выводя
их из-под налогообложения.
В других случаях предприятия наоборот умышленно завышали стоимость товаров и услуг, получаемых по бартеру. Это
позволяло им искусственно увеличивать издержки, отражае-
143
мые в бухгалтерских отчетах, и таким образом занижать базу
по налогу на прибыль.
Своеобразной формой бартерных операций стала выдача
зарплаты готовой продукцией. В 1992 г. некоторые предприятия, не имея в достатке наличных денег, стали рассчитываться со своими работниками натурой, предлагая последним самим реализовывать полученные в качестве зарплаты товары.
Помимо решения трудовых проблем этот метод, судя по всему, давал предприятиям возможность уменьшать некоторые
обязательные платежи и налоги (например, начисления на
фонд заработной платы). Кроме того, предприятия, таким образом, отчасти решали свои сбытовые проблемы и снижали
издержки реализации. В ряде случаев такая форма получения
трудовых доходов оказалась выгодной и для работников. Поэтому, несмотря на архаичность подобного стиля взаимоотношений работников и работодателей, метод надолго прижился
на некоторых предприятиях и, в первую очередь, на тех, которые производили сами или получали от своих партнеров потребительские товары массового спроса. Примерами такого
рода были стекольные заводы в Дятькове (Брянская обл.) и
Гусь-Хрустальном (Владимирская обл.), ряд машиностроительных заводов, производивших металлическую посуду, и
некоторые другие предприятия, вблизи которых в 1990-е годы
существовали оживленные самодеятельные рынки, где работники торговали изделиями собственного производства.
Однако в целом организация бартерных операций была (и
до сих пор остается) сложным и трудоемким делом. Недостаточная ликвидность большинства материальных продуктов
сильно ограничивает сферу применения подобных сделок. Использование многоступенчатых и смешанных натуральноденежных схем обмена ненамного расширяет этот диапазон.
Кроме того, постепенное распространение принципа стопроцентной предоплаты на бартерные сделки сделало их слишком
длительными, в результате чего в значительной степени терялся смысл их применения. Вот почему в 1994-1995 гг., когда
более-менее наладились новые кооперационные связи, были
144
выработаны более эффективные способы ухода от налогов, а
проблема нехватки оборотных средств смягчилась массовыми
неплатежами, роль бартерных операций в поддержании устойчивости предприятий несколько уменьшилась. Однако и в этот
период времени, судя по некоторым данным, на большинстве
крупных предприятий доля бартерных операций составляла не
менее 10-30% общего числа сделок, а в черной металлургии,
например, доля бартера в товарном обмене до поры до времени держалась на уровне 70-80%.
Повторный всплеск бартерных операций и взаимозачетов
имел место в период, предшествовавший финансовому кризису 1998 г. В это время ограничительная монетарная политика
финансовых властей спровоцировала очередное резкое обострение «денежного голода» в российской экономике. Как следствие, в 1998 г. доля бартерных операций поднялась, по данным Российского Экономического Барометра, до 51% [46]. Таким образом, вплоть до начала 2000-х годов бартерные операции, несмотря на их нетехнологичность и дороговизну, сохранялись как масштабное явление.
Квазиэффективный экспорт. Этот вид деятельности предприятий внешне мало отличался от обычного экспорта. В то же
время это явление было характерно именно для несбалансированной переходной экономики. Главная особенность, которая позволяет рассматривать его в качестве нетрадиционного метода
адаптации, – это использование различных околоэкономических
обстоятельств извлечения прибыли при экспортных операциях.
К таким обстоятельствам, прежде всего, относились: радикально заниженный в начале 1990-х годов (относительно паритета покупательной способности) обменный курс рубля; очень либеральные правила экспорта на фоне низких внутренних цен на
энергосырьевые ресурсы и транспорт; масштабные льготы отдельным экспортерам; возможность перепродажи ресурсов,
полученных по низким ценам из государственных фондов; наличие относительно безопасных каналов для контрабандного вывоза товаров. Используя эти обстоятельства, предприятия с большой прибылью для себя продавали товары, экспорт которых в
145
нормальных условиях является абсолютно невыгодным. Иногда
экономически эффективными оказывались внешнеторговые
сделки, которые были абсурдными даже с точки зрения элементарного здравого смысла – например, продажа кондиционных
металлоизделий (ведер, лопат, станков и пр.) в качестве лома.
Типичным примером квазиэффективного экспорта стал широкомасштабный вывоз угля (по ценам ниже мировых) в 19901993гг. В этот период многие угледобывающие предприятия и
объединения, получив право самостоятельно продавать свою
продукцию за рубеж, осуществляли активную внешнеторговую деятельность. При этом, благодаря специальным железнодорожным тарифам, значительную прибыль от экспорта получали даже низкорентабельные кузбасские и воркутинские
шахты, находившиеся во многих тысячах километрах от конечных зарубежных потребителей.
Хотя в целом квазиэффективный экспорт не имел большого
значения для российской промышленности, в условиях резкого
снижения внутреннего платежеспособного спроса он помог выживанию ряда предприятий, став источником дополнительных
доходов. В то же время экспорт такого рода объективно способствовал растрачиванию национального богатства страны, столь
необходимого в период реструктуризации экономики.
Разумеется, благоприятный период для квазиэффективного
экспорта был весьма ограничен во времени. По мере наведения
порядка на границах и во внешнеторговой сфере, выравнивания
паритета покупательной способности и обменного курса рубля,
роста внутренних цен на транспорт и энергию, экзотические экспортные операции в течение 2-3 лет сошли на нет.
Продажа и сдача в аренду предприятиями своего имущества. Резкое ухудшение финансовой ситуации в 1992 г. подтолкнуло многие предприятия к продаже и сдаче в аренду части своего имущества. Кроме того, этот процесс во многом
стимулировался долговременным производственным спадом
практически во всех отраслях, в результате которого значительная часть ресурсного потенциала предприятий не могла
быть использована ими по прямому назначению и фактически
146
высвободилась. Деньги, полученные в результате подобных
действий, позволяли предприятиям в какой-то мере компенсировать дефицит оборотных средств.
Таким образом, продажа капитальных ресурсов, хотя и выглядела сомнительно с точки зрения интересов долгосрочного
развития производства, помогала предприятиям избежать краха в ближайшей перспективе.
Объектами продажи стали, прежде всего, основные фонды
(производственные и непроизводственные помещения, различные машины и оборудование, земельные участки, скот), а
также накопленные запасы относительно дорогих и пользующихся спросом материалов, например, металлопроката. Кроме
того, в некоторых ситуациях, не имея возможности прямо
продать принадлежащие им материальные ценности, предприятия брали банковские кредиты под залог своего имущества и
не возвращали их, обходным путем достигая своей цели по
пополнению оборотных средств.
Однако далеко не все предприятия могли существенно поправить свое финансовое положение, даже если они и имели
возможность продать какую-то часть своего имущества. В условиях глубокого экономического спада значительная часть
высвобождаемых ресурсов не пользовалась никаким спросом
и потому не могла быть продана или, в крайнем случае, продавалась по очень низким ценам. Скажем, Трубчевский механический (авиационный) завод (Брянская обл.) в начале 1990-х
годов неоднократно пытался продать или отдать в залог часть
своих современных, но простаивающих производственных
помещений со всем установленным там новым оборудованием. Однако, удаленный ото всех крупных центров экономической активности, завод не привлек ничьего внимания, и текущая рыночная цена его неиспользуемых основных фондов
фактически оказалась равной нулю.
Тем не менее, некоторым предприятиям продажа собственного имущества серьезно помогла в кризисных ситуациях. Это
было наиболее заметно в отраслях, где доходы от основного производства упали особенно сильно. Например, каждый десятый из
147
опрошенных сельских руководителей Новосибирской области
считал, что их хозяйства выжили в 1992-1994 гг. благодаря распродаже производственных фондов [60]. А многие подмосковные сельхозпредприятия в эти же годы, чтобы расплачиваться за
топливо и энергию, выдавать зарплату работникам и т.д., периодически продавали на сторону по 2-3 гектара земли.
Иногда, в некоторых узких сегментах рынка, продажа своего имущества приносила предприятиям очень большие доходы. К числу подобных примеров, прежде всего, следует отнести продажу пустующих производственных помещений в центральной части Москвы и некоторых других больших городов,
где цены на недвижимость поднялись чрезвычайно высоко, а
также продажу земельных участков в непосредственной близости от этих же городов. Например, сельхозпредприятия, расположенные в радиусе 50-60 км от Москвы, начиная примерно
с 1993 г., продав всего 1-2% своей земли, могли получить денежные суммы, превышающие годовой доход от их основной
деятельности. Хотя местные власти в этот период времени постарались стать основным получателем доходов от торговли
землей, фактически забрав в свои руки значительную часть
земельного фонда, ранее принадлежавшего сельхозпредприятиям, а также вынуждая последние отдавать в местные бюджеты до 50-70% выручки (сверх законных налоговых поступлений) от продажи земли, у предприятий оставалось достаточно
денег, чтобы решать и свои финансовые проблемы.
В то же время, к сожалению, практически не было примеров,
свидетельствовавших о том, что какие-либо предприятия сумели
развернуть масштабную инвестиционную деятельность благодаря
средствам, вырученным от продажи своих ресурсов. По всей видимости, в этом случае деньги попадали не в те сектора экономики, где они могли быть использованы с высокой эффективностью.
Другой разновидностью получения предприятиями доходов
от своего имущества стала его сдача в аренду. В определенном
смысле это являлось более выгодным вариантом для предприятий, так как позволяло получать регулярный доход на протяжении длительного периода времени. Суммарная величина
148
дохода от аренды была, как правило, гораздо выше, чем доход
от единовременной продажи этого же имущества (например,
годовая стоимость аренды нежилых помещений в Москве в
1995-1996 гг. была всего лишь в 2-4 раза ниже, чем их продажная стоимость [105]). Кроме того, сдаваемое в аренду
имущество остается собственностью предприятия и в дальнейшем, по мере выхода из неблагоприятной экономической
ситуации, может быть использовано для развития основного
производства. В некоторых случаях доходы от сдачи предприятиями своих помещений в аренду также достигали значительной величины (в Москве – до 300-500 долл./кв. м в год) и
становились вполне сопоставимыми с доходами от основной
деятельности или даже превышали их. Подобная ситуация была
характерна для крупных городов, где существует большой спрос
на офисные, торговые и складские помещения, который проще
всего было удовлетворить за счет переоборудования площадей,
находившихся в распоряжении различных предприятий и учреждений. Стабильный характер доходов, получаемых от аренды,
позволял эффективно использовать их для достижения долгосрочных целей, в том числе и для инвестиционных программ.
Вместе с тем сегмент рынка, где имели место нормальные
арендные отношения, был очень узок, и, соответственно, лишь
очень немногие предприятия могли получать заметные доходы от
сдачи своего имущества в аренду. В сущности, в тот период в России была достаточно развита только аренда жилых и нежилых помещений в больших городах. Аренда же земли, машин и прочего
имущества не приносила стабильных доходов арендодателям.
Если рассматривать макроэкономические последствия широкомасштабной продажи и сдачи в аренду предприятиями
своего имущества в последние годы, то, на первый взгляд, это
могло показаться вполне нормальным процессом перегруппировки ресурсов, избавления от ненужных мощностей и реструктуризации производства. Однако в целом подобная структурная перестройка вела к отрицательным результатам. Вопервых, предприятия в результате подобных действий утрачивали значительную часть своих материальных накоплений, ко149
торые были необходимы для обеспечения развития производства в послекризисный период. Во-вторых, многие высокотехнологичные предприятия (например, оборонные заводы и
НИИ, сосредоточенные в больших городах и бывшие едва ли
не основными продавцами имущества и арендодателями помещений) дробили при этом на части свои производственные
комплексы, способствуя их дальнейшей деградации. Втретьих, подобные доходы рентного характера сильно искажали истинную картину эффективности производства предприятий. Поэтому часто администрации предприятий, ориентируясь на текущую экономическую конъюнктуру и стремясь заработать больше денег, уделяли существенно меньше времени
основному производству, что не могло не сказаться на перспективах развития26.
Непрофильная финансовая и торгово-посредническая
деятельность. Одной из наиболее характерных особенностей
переходной российской экономики стала высокая прибыльность торгово-посреднической и финансовой деятельности на
фоне хронического кризиса в производственном секторе. Такое положение дел подтолкнуло некоторых предприимчивых
директоров промышленных предприятий к участию в различных финансовых и посреднических операциях. Эти операции
часто не имели никакого отношения к основной деятельности
предприятий, но зато позволяли им при удачных обстоятельствах пополнить свои денежные ресурсы.
Наиболее распространенными видами подобной непрофильной деятельности стали:
• создание специальных коммерческих структур при
предприятиях для проведения торгово-посреднических
операций;
26
На наш взгляд, в каких-то случаях к вынужденной продаже собственного имущества можно было приравнять и продажу предприятиями пакетов своих акций на сторону, так как иногда предприятия за счет этого
стремились решать именно свои текущие финансовые проблемы. Однако
обычно продажа акций все же имела своей целью скорее поиск стратегических инвесторов, чем затыкание дыр в доходной части баланса.
150
•
перепродажа ликвидных материальных ресурсов по более высоким ценам;
• депонирование валютных активов в банках с целью получения рублевой прибыли за счет роста обменного курса.
Позднее, когда динамика обменного курса замедлилась, а
доходность валютных и рублевых вкладов выровнялась,
предприятия стали депонировать свободные средства как в
твердой валюте, так и в рублях. При этом основной целью
депонирования стало получение процентных доходов;
• участие в сделках с государственными краткосрочными
облигациями (ГКО) и другими ценными бумагами, предоставление временно свободных денежных средств для
«прокрутки» на финансовых рынках и т.д.
Первые попытки предприятий найти новые прибыльные
сферы деятельности в условиях спада производства предпринимались еще в 1990-1991 гг. Многие предприятия начали
создавать при себе коммерческие отделы, кооперативы и малые предприятия, которые должны были заниматься перепродажей потребительских товаров, посредническими операциями, оказанием различных услуг, консалтингом и т.д. Некоторые
наиболее решительные предприятия занялись даже организацией
собственных товарных бирж и банков (иногда самостоятельно,
иногда вместе с другими партнерами). При этом предполагалось,
что значительная часть заработанных в результате подобной
коммерческой деятельности денег будет возвращаться на предприятия и использоваться для развития основного производства.
Однако, как показал опыт, такие действия оказались мало
результативными. Интересы дочерних коммерческих структур
совершенно не совпадали с интересами материнских предприятий и прежде всего в части распределения прибыли. Поэтому
коммерсанты, встав на ноги и найдя свою нишу на рынке, всячески стремились обособиться от своих создателей для того,
чтобы не делиться получаемыми доходами. В итоге предприятия практически ничего не сумели получить от непрофильной
коммерциализации. Более того, начавшие самостоятельную
жизнь коммерсанты нередко успевали откачать с предприятий
151
существенную часть их ресурсного потенциала: квалифицированных работников, значительную долю оборотных средств,
материальных запасов и т.д. Поэтому неудивительно, что к
1993 г. предприятия практически утратили интерес к коммерческой деятельности такого рода. Исключением стали, пожалуй, лишь коммерческие подразделения, которые занимались
реализацией получаемых по бартеру потребительских товаров, а
также небольшие и строго контролируемые администрацией дочерние фирмы, которые на некоторых предприятиях осуществляли конфиденциальные финансовые операции: обналичивание,
«прокрутку» денег на финансовых рынках и т.п. (При этом, однако, следует указать, что подобные «засекреченные» дочерние
фирмы довольно часто становились каналом для хищений и коррупционных действий со стороны руководства предприятий.)
Особенностью жизни некоторых предприятий в 1991-1994
гг. стала спекулятивная перепродажа высоколиквидных материальных ресурсов – металлопроката, нефтепродуктов, строительных материалов и пр. В этот период ряд предприятий мог
приобретать эти ресурсы по ценам существенно ниже средних.
Это происходило, например, в результате бартерных сделок
или благодаря субсидируемым государством закупкам. В то
же время опережающий рост цен на упомянутые ресурсы позволял накопившим их предприятиям через некоторое время
продавать свои запасы и получать заметную прибыль.
Так поступал, например, отдел снабжения шахты «Распадская», который при первой возможности закупал большие партии металла, даже если шахта и не нуждалась в нем. Однако
через некоторое время, когда дирекция шахты поручала отделу снабжения «достать» необходимые материалы или оборудование, но денег при этом не давала, предусмотрительные
снабженцы пускали в ход накопленные ими запасы металлопроката. При этом металл либо продавался для получения необходимых денег, либо передавался поставщику по бартеру. А
поскольку за время после покупки цена на металл, как правило, успевала вырасти больше, чем цена на необходимое оборудование, при подобных сделках шахта получала дополнитель152
ный финансовый выигрыш. Таким образом, подобные операции позволяли отделу снабжения довольно эффективно компенсировать нехватку оборотных средств [73].
Описанную выше деятельность шахта осуществляла вплоть
до конца 1993г., когда прекратился опережающий рост цен на
металл. В новых условиях закупки металла в объемах, превышавших потребность, приводили только к иммобилизации
части оборотных средств, и поэтому стали невыгодными для
шахты. В целом по России число подобных операций также
заметно уменьшилось, прежде всего, из-за выравнивания динамики цен на различные товары. Однако даже в 1996г. еще
встречались случаи спекулятивной продажи материальных ресурсов предприятиями. В частности, имели место сообщения о
перепродаже хлопка из госзакупок [9], полученной по бартеру
(и потому относительно дешевой) нефти [99] и т.д.
Получение доходов от валютных сбережений было особенно популярным в 1992 г. и в первой половине 1993 г., когда
круг возможных действий на финансовом рынке был еще
очень узким. Многие предприятия реального сектора, получавшие доход от внешнеторговых операций, имели возможность оставить часть вырученной валюты в своем распоряжении. Благодаря постоянному росту обменных курсов в этот
период времени рублевая стоимость валютных активов предприятий увеличивалась на 10-20% в месяц, даже если эта валюта хранилась в виде остатков на текущем счете или наличности в сейфе. Если же валютные сбережения помещались на
срочный депозит, доходы предприятия увеличивалась еще и на
величину довольно солидного банковского процента. (Однако
большинству предприятий было гораздо удобнее хранить валюту именно на текущих счетах, поскольку нестабильная экономическая обстановка вынуждала их довольно часто прибегать к использованию своих «валютных резервов» для решения оперативных проблем. Например для срочной выплаты задолженности по зарплате.)
Поэтому создание накоплений в твердой валюте было весьма привлекательным для многих предприятий, особенно если
153
учесть, что в первое время федеральные власти не облагали
налогом возникающую из-за курсовой разницы номинальную
прибыль. Наличие валютных активов позволяло предприятиям, как минимум, защитить свои денежные накопления от
обесценения. Иначе говоря, «жизнь на курсовую разницу» на
несколько лет стала весьма эффективным инструментом для
борьбы с последствиями высокой инфляции. Благодаря этому
многие предприятия, как небольшие, так и очень крупные, периодически продавая накопленную валюту, были в состоянии
пополнять оборотные средства и поддерживать производство в
периоды наиболее неблагоприятной конъюнктуры. При этом
номинальная прибыль, которую приносили валютные сбережения, часто была сопоставимой по величине с прибылью от
основной деятельности, а иногда и превышала ее. Например, у
АО «Норси» из Нижнего Новгорода (крупнейший нефтеперерабатывающий завод, ныне принадлежащий ОАО «Лукойл», а
в те годы бывший самостоятельным предприятием) доход от
внереализационной деятельности, сформировавшийся большей частью именно за счет курсовой разницы, в 1993 г. составил 49% балансовой прибыли, а в I кв. 1994 г. – 75% [91, 139].
Свою компенсационную функцию валютные накопления
перестали выполнять лишь в середине 1995 г., когда в России
был стабилизирован обменный курс рубля по отношению к
твердым валютам. В то же время, начиная примерно с 1994 г.,
значительно изменилась ситуация с рублевыми банковскими
вкладами. Реальные (учитывавшие темп инфляции) ставки процента по рублевым депозитам в эти годы приблизились к положительным значениям, а в некоторые периоды времени и достигали их. Таким образом, юридические лица получили новую
возможность предохранять свои сбережения от инфляции, чем
некоторое число предприятий и постаралось воспользоваться.
Однако рублевые депозиты уже не могли играть столь же
важную роль для адаптации предприятий, какую ранее сыграли валютные накопления. Во-первых, большинство предприятий,
испытывая постоянную нехватку оборотных средств, могло отдавать временно свободные деньги «в рост» не более чем на не154
сколько недель. Поэтому тогдашние стандартные сроки депозитных договоров с банками (3, 6 и 12 месяцев) их не устраивали. Вовторых, низкая надежность российской банковской системы, которая была доказана масштабными кризисами в октябре 1993 г. и
августе 1995 г., отбивала у предприятий желание спасать свои накопления от инфляции при помощи банков. В-третьих, и это главное, к 1994 г. многим предприятиям уже просто нечего было помещать на банковские депозиты.
Кроме того, некоторые предприятия пытались самостоятельно работать на рынках межбанковских кредитов и ГКО,
тем более что на втором из этих рынков существовали еще и
значительные налоговые льготы. Кое-где эта деятельность была поставлена на широкую ногу. Ряд предприятий сочетал
операции на финансовых рынках с теневым обналичиванием
денег и сложными схемами взаимозачетов, для чего обзаводился необходимой инфраструктурой в виде дочерних и дружественных фирм [37]. Таким образом, на этих предприятиях
была создана целая надстройка, позволявшая им при помощи
чисто финансовых операций более-менее успешно изыскивать
дополнительные ресурсы для своего основного производства.
Тем не менее, результаты непрофильной коммерческой
деятельности предприятий были весьма неоднозначными. С
одной стороны, доходы, полученные от этой деятельности, довольно часто помогали предприятиям пополнять свои оборотные средства, защищать денежные накопления от обесценения
и, следовательно, сохранять жизнеспособность в условиях
экономического кризиса. Менеджеры предприятий получали
опыт работы в новых условиях, знакомились с новыми финансовыми технологиями, учились взаимодействовать с банками
и приобретали в целом небесполезные знания о принципах
функционирования фондового рынка и т.д.
С другой стороны, такого рода деятельность влекла за собой немало отрицательных последствий. Во-первых, она создавала дополнительные риски. Участие в непродуманных
коммерческих проектах часто приводило к большим потерям.
Например, шахта «Распадская», включившись в подобные
155
рискованные проекты (строительство международного аэропорта и т.п.) в 1992-1993 гг. потеряла 7-8 миллионов долларов,
что составило примерно половину нетто-задолженности шахты на начало 1994 г. [73]. Многочисленные банковские крахи
и финансовые кризисы также нанесли значительный урон реальному сектору, приведя к безвозвратным потерям части денежных сбережений, накопленных предприятиями.
Во-вторых, как уже отмечалось выше, непрофильная коммерческая деятельность приводила и к потерям другого рода.
В частности, эта деятельность создавала дополнительный канал для широкомасштабной утечки квалифицированных работников в торговую и финансовую сферы. Кроме того, «конфиденциальные» финансовые операции довольно часто были сопряжены с прямыми и косвенными хищениями, которые совершали
люди, осуществлявшие сделки от имени предприятий.
В-третьих, нередко предприятия сосредотачивали свои основные усилия именно на побочной коммерческой деятельности, ослабляя при этом внимание к развитию основного производства. В частности, в литературе был описан случай, когда
предприятие реального сектора приняло решение в течение
трех лет вдвое сократить основное производство, а высвободившиеся денежные ресурсы частично положить на срочные
банковские депозиты, а частично использовать для операций с
ценными бумагами [37]. Такой план был принят предприятием
в 1995 г., хотя еще в 1994 г. оно активно искало способы модернизации и повышения эффективности основного производства. Этот случай доказывает, что не только на макроэкономическом, но и на микроэкономическом уровне имела место заведомо порочная тенденция развития финансового сектора в
ущерб реальному производству.
Неплатежи
В начале 1992 г., почти сразу после либерализации цен, в
российской экономике возникло новое масштабное явление –
повсеместные задержки денежных платежей. В результате в
156
считанные недели в народном хозяйстве сформировалась
очень значительная сумма задолженности юридических лиц друг
другу. От месяца к месяцу эта сумма быстро нарастала и уже к
июню 1992 г. достигла 2-2,5 трлн. руб., став сопоставимой по величине с доходной частью федерального бюджета. Прямыми
следствиями взаимных неплатежей стали стремительный рост
долгов по заработной плате, неперечисление налоговых платежей в бюджет, угроза остановки из-за финансовых проблем жизнеобеспечивающих производств – электроэнергетики, водоснабжения, транспорта и др. Таким образом, проблема взаимной задолженности очень скоро стала одним из важнейших факторов,
определявших экономическую ситуацию в стране.
Ощутив крайнюю остроту ситуации, федеральные власти
уже в апреле-мае 1992 г. начало смягчать свою финансовую и
монетарную политику, что заключалось, прежде всего, в возобновлении кредитования предприятий. Но в целом принимаемых мер оказалось недостаточно, и неплатежи в экономике
продолжали нарастать, пока в августе-сентябре 1992 г. в ситуацию не вмешалось срочно назначенное новое руководство
Центрального Банка России. По инициативе Центробанка была
осуществлена крупномасштабная акция по снижению уровня задолженности в народном хозяйстве. Федеральными органами
власти было принято решение о проведении взаимозачетов долгов предприятий на основе разовой кредитной эмиссии, размер
которой составлял примерно 1 трлн. руб. Эти действия позволили пополнить оборотные средства предприятий, приостановить
за счет этого падение производства и уменьшить сумму неплатежей примерно на 3 млрд. руб., временно сняв остроту проблемы.
Однако пополнение оборотных средств производилось в
условиях свободного ценообразования в сильно разбалансированной экономике. Поэтому столь значительная кредитная
эмиссия не могла не дать сильный инфляционный эффект, и
спустя довольно короткое время оборотные средства предприятий вновь обесценились. К тому же санация задолженности в
1992 г. оказалась, по сути, разовым мероприятием. Хотя в
дальнейшем акции по кредитованию экономики периодически
157
повторялись, их осуществление не имело никакой долгосрочной логики, а объемы выделяемых ресурсов в целом были недостаточными. В результате на протяжении всех последующих лет проблема неплатежей обострялась снова и снова, продолжая играть очень значительную роль в макроэкономических процессах. В зависимости от локальных поворотов в финансово-экономической политике федерального правительства
суммарный объем задолженности предприятий (исчисленный
по отношению к объему ВВП и другим макроиндикаторам) то
несколько уменьшался, то снова возрастал. Однако вплоть до
начала 2000-х годов проблема кардинального уменьшения
суммы неплатежей оставалась нерешенной.
Для объяснения причин этого феномена выдвигались самые
разные версии. Так, по мнению некоторых экспертов, связанных с федеральным правительством, главной и едва ли не
единственной причиной кризиса неплатежей были злоупотребления руководителей ряда крупнейших предприятий, которые умышленно наращивали размер кредиторской и дебиторской задолженности с тем, чтобы в обстановке финансовой
неразберихи легче достигать своих корыстных целей [64, 91,
110, 139]. Более того, утверждалось, что кризис неплатежей
создавался фактически всего несколькими десятками предприятий. Тем не менее, даже краткое знакомство с упомянутыми
выше исследованиями и утверждениями показывает, что в них
совершенно не рассматривались такие важные обстоятельства,
связанные с проблемой неплатежей, как структурно-технологические особенности российской экономики, ошибки федерального правительства в части монетарной и кредитной политики и многое другое. В результате выводы этих исследований оказались поверхностными и излишне политизированными.
Однако в большинстве других работ (см., например, [35])
неплатежи рассматриваются как следствие целого комплекса
объективных и субъективных факторов. В частности, среди
основных причин, вызвавших кризис неплатежей, называются:
• Обесценение оборотных средств предприятий в результате одномоментной либерализации цен.
158
•
•
•
•
•
•
Негибкая и излишне формализованная монетарная политика федеральных властей, повлекшая за собой объективную нехватку платежных средств в экономике.
Исходная структурная несбалансированность экономики, вызвавшая очень неравномерное увеличение цен на
различные группы товаров и, соответственно, неравномерную динамику доходов различных предприятий.
Недостаточный уровень развития национальной финансовой системы, затруднявший как рефинансирование
экономики, так и регулирование монетарных процессов;
в частности, в 1992-1993 гг. основной причиной резкого
замедления прохождения платежей стало несовершенство технологии банковских расчетов.
Завышение многими предприятиями цен на свою продукцию, вызванное отчасти монополизмом, отчасти утратой ценовых ориентиров и стремлением компенсировать собственные потери.
Прямое генерирование неплатежей органами государственной власти, которые вплоть до осени 1998г. чрезвычайно плохо выполняли свои финансовые обязательства
перед бюджетными организациями и поставщиками
продукции по госзаказу, либо надолго задерживая платежи, либо выплачивая запланированные суммы в неполном размере.
«Самый необязательный партнер, естественно, государство, поскольку дольше всех задерживает платежи, не
платит за изготовленную по его же заказу продукцию…
Поскольку Минфин военным денег не дает, мы вынуждены вырабатывать некие правила, каким образом привести деньги в Минфин, чтобы потом эти деньги дали
военным, а военные отдали нам» [76].
Некорректное поведение многих коммерческих банков,
которые в 1990-е годы практиковали умышленные задержки перевода денег от одного предприятия к другому для того, чтобы получить дополнительный доход за
159
счет «прокрутки» временно оказавшихся в их распоряжении денежных средств.
• Умышленное невыполнение предприятиями своих обязательств перед партнерами (прежде всего с целью экономии собственных оборотных средств).
Таким образом, проблема неплатежей имела глубокие корни, и ее возникновение было связано, прежде всего, с тем, что
обвальная либерализация цен, совмещенная с хаотичными попытками ужесточения монетарной политики, очень плохо сопрягались с реальными возможностями российской экономической среды.
Уже в первые недели 1992 г. большинство предприятий
оказалось в парадоксальной ситуации. С одной стороны, предприятия имели необходимые производственные мощности и
рабочую силу, отлаженную технологию производства, сложившийся круг покупателей готовой продукции и поставщиков сырья, и, с этой точки зрения, вполне могли продолжать
работу в прежнем режиме. С другой стороны, из-за ценового
скачка объем имевшихся у предприятий оборотных средств,
нужных для обслуживания процесса производства, был в несколько раз меньше необходимой величины. Подобная ситуация складывалась и у большинства связанных с предприятиями поставщиков и покупателей. Иными словами, российские
предприятия встали перед выбором: либо резко сокращать
объем производства, приводя его в соответствие с размерами
своих финансовых активов, либо сохранить выпуск продукции
на прежнем уровне, поставляя и получая значительную часть
продукции в долг. Предприятия выбрали второе, и к этому их
подтолкнули очень существенные обстоятельства.
Решение финансовых проблем за счет полных остановок
или резкого уменьшения объема производства, как правило,
совершенно неприемлемо для предприятий. Во-первых, снижение выпуска продукции приводит к сокращению доходов от
реализации. Даже если потребители оплачивают полученную
продукцию с большим опозданием и неполностью, это все
равно позволяет предприятию-поставщику получать извне оп160
ределенные средства, которые оно может употреблять для решения внутренних проблем. Если у покупателя нет денег в
принципе, то предприятие может попытаться обменять готовую продукцию на бартерной основе или с помощью взаимозачетов. Таким образом, предприятие продолжает за счет собственной деятельности получать ресурсы для поддержания
производственного процесса. Но если предприятие останавливается, оно не получает вообще ничего и может надеяться
только на помощь извне, приход которой в условиях всеобщего экономического кризиса маловероятен.
Во-вторых, остановка производства во многих случаях не
дает существенного сокращения издержек. Например, затраты
на поддержание простаивающей шахты в рабочем состоянии
составляют не менее 50% затрат, которые та же шахта несет,
работая на полную мощность [73]. Кроме того, в экономике
существует немало непрерывных производств, перебои в работе которых совершенно недопустимы по технологическим
соображениям, а финансовые затраты, связанные с их остановкой и повторным запуском, намного превышают повседневные производственные издержки. К числу таких производств относятся, например, многочисленные металлургические печи, нефтеперерабатывающие и химические агрегаты,
атомные электростанции и т.д.
В-третьих, остановка или значительное сокращение резко
усложняет ведение дел с наемными работниками предприятий.
Не получая доходов от реализации, предприятия начинают испытывать затруднения с оплатой труда, что приводит к росту
социальной напряженности и массовому уходу работников.
Помимо этого, на простаивающих предприятиях из-за отсутствия повседневной практики очень быстро начинает деградировать технологическая культура производства. В результате
предприятие в считанные месяцы может растерять большую
часть своего производственного потенциала.
Во многих случаях остановка работы является абсолютно
неприемлемой не только для предприятий, но и для государства, так как может повлечь за собой крупномасштабные соци161
альные катаклизмы. Поэтому значительное число общественно
значимых производств, предприятий и учреждений продолжают свою работу практически в любых финансовоэкономических условиях. Это большинство медицинских учреждений, энергоснабжающие и коммунальные службы в населенных пунктах, пассажирский транспорт и т.д.
В первые месяцы 1992г. в качестве наиболее ходового рецепта для выживания предприятиям предлагалось перестраивать производство на выпуск пользующейся спросом продукции, искать новых потребителей и совершать другие подобные
действия. Однако любая коренная перестройка производства и
переход на другую номенклатуру продукции требуют очень значительных капиталовложений, что в условиях всеобщей нехватки финансовых ресурсов было совершенно нереальным. Кроме
того, экономический кризис резко уменьшил объем платежеспособного спроса в народном хозяйстве, поэтому не было никаких
гарантий, что переход на новые виды продукции обеспечит более
значительные доходы. Следовательно, предприятиям оставалось
одно – продолжать свою производственную деятельность на основе имеющихся технологических заделов и существующих
кооперационных связей, стараясь постепенно адаптироваться к
возникшим финансово-экономическим проблемам.
Пытаясь продолжить свою производственную деятельность
в условиях ограниченного доступа к финансовым ресурсам,
предприятия были вынуждены увеличивать свои долги, в том
числе просроченные. Большая часть этой задолженности возникала в результате неоплаты полученных от других предприятий продукции и услуг. Кроме того, объем задолженности
предприятий рос вследствие невозврата банковских кредитов,
несвоевременной выдачи зарплаты сотрудникам, неперечисления в бюджет налогов и других обязательных платежей.
В свою очередь предприятия сами недополучали деньги от
своих потребителей, становясь кредиторами последних.
Иными словами, постоянно растущая взаимная задолженность стала своеобразной формой коммерческого кредита, который помогал предприятиям компенсировать нехватку оборотных
162
средств. Величина просроченной кредиторской задолженности
по народному хозяйству в некоторые годы превышала совокупный размер денежных средств предприятий [35]. Таким образом,
можно считать, что неплатежи позволяли предприятиям, как минимум, удваивать свой фактический оборот. Следовательно, рост
неплатежей в экономике фактически противодействовал спаду
производства, способствуя адаптации не только отдельных предприятий, но и всего народного хозяйства.
Единственной серьезной проблемой, которую предприятиям требовалось решать при увеличении своей задолженности,
было урегулирование отношений с кредиторами. Эта проблема
решалась различными путями. В частности, во многих ситуациях кредиторы весьма терпимо относились к тому, что их потребители постоянно увеличивали свою задолженность. Этот
факт парадоксален лишь на первый взгляд. Часто прекращение
поставок продукции хроническому должнику означала остановку или резкое снижение объемов производства у самого
кредитора. Так, например, газопровод, ведущий в Кузбасс, в
1990-е годы снабжал, в сущности, только одного крупного потребителя – химический комбинат «Азот». Поэтому местные
газовики были совершенно не заинтересованы в отключении
своего единственного потребителя за неплатежи и долгое время
ограничивались минимальными санкциями. В аналогичной ситуации оказывались и многие другие предприятия-поставщики,
включенные в жесткие технологические цепочки. Поэтому они
предпочитали искать другие способы решения проблемы, договариваясь с должниками о тех или иных компромиссах.
«Конечно, мы не можем жить без света, без воды, без газа, но
следовать установленным тарифам мы тоже не можем. Поэтому
мы… договариваемся о разумном размере платежей, при котором энергетики могут существовать. Ведь методы типа «отключить» хороши, когда одного отключили, а сто других предприятий работают. А когда из ста предприятий шестьдесят, это в
большей степени проблема для самих поставщиков» [76].
Как правило, предприятия-кредиторы для того, чтобы компенсировать увеличение дебиторской задолженности, начина163
ли наращивать собственную кредиторскую задолженность.
Таким образом, не допуская увеличения сальдо между дебиторской и кредиторской задолженностями, они смягчали последствия неплатежеспособности потребителей.
Другим распространенным способом решения проблем с
кредиторами было обнуление сумм, находившихся на расчетных счетах задолжавших предприятий. В таком случае кредитор просто ничего не мог получить с должника без доброй воли последнего. При этом, чтобы не останавливать свою деятельность, предприятие-должник могло вести свои операции
через какие-либо другие счета, неизвестные кредитору, а также осуществлять бартерные сделки и сделки за наличный расчет. Особенно часто подобный метод применялся при взаимоотношениях предприятий с бюджетом (прежде всего при уплате налогов) или энергоснабжающими и транспортными организациями, которые обычно имели право получать долги,
снимая деньги со счета должника в безакцептном порядке.
В то же время необходимо отметить, что если в 1992 г. рост
взаимной задолженности стал следствием неосознанной реакцией предприятий на финансовый шок, то позднее большинство
директоров хорошо изучило не только минусы, но плюсы, связанные с неплатежами. Поэтому примерно с 1993 г. многие
предприятия начали активно использовать ситуацию вокруг неплатежей для маневрирования своими финансовыми ресурсами.
Во-первых, довольно часто возврат денег кредиторам затягивался умышленно. В условиях высокой инфляции каждая
недели задержки платежа сильно обесценивала фактическую
сумму долга, что позволяло должнику получать дополнительный финансовый выигрыш.
Во-вторых, при наличии многих кредиторов разной степени
важности и влиятельности предприятия могли выбирать, кому из
них возвращать долги раньше, кому позже. В одних случаях приоритетными кредиторами являлись собственные работники, в
других – поставщики продукции и банки, в третьих – бюджет.
Такое положение вещей позволяло предприятиям концентриро-
164
вать свои усилия на решении наиболее важных и срочных задач,
откладывая менее острые проблемы на потом27.
В-третьих, наличие тотальных неплатежей и всеобщая запутанность финансовых отношений в экономике позволяли
предприятиям практически беспрепятственно выводить значительную часть своих денежных операций из-под контроля государственных органов28.
Это обстоятельство администрации предприятий использовали в самых разных целях: от урегулирования своих отношений с бюджетом («вы не платите за продукцию нам – мы не
платим налоги вам») до откровенно криминальных операций,
связанных с хищением денег.
Таким образом, играя важную роль в поддержании устойчивости предприятий, неплатежи в то же время объективно способствовали дестабилизации финансовой ситуации в стране. Отрицательные последствия масштабных неплатежей проявлялись на
протяжении всего кризисного периода, периодически принимая
очень острые формы. И только в самом конце 1990-х годов, когда
применяемые в России методы макрофинансового управления
были серьезно откорректированы, а степень доверия в отношениях
между предприятиями и государством значительно выросла, проблема неплатежей постепенно стала рассасываться.
Уклонение от налогов
Легальное уменьшение налогооблагаемой базы. Проблема
нехватки оборотных средств, которая резко обострилась после
либерализации цен, была порождена не только обесценением денежных накоплений предприятий и кризисом сбыта, но и значи27
Следует специально указать на то обстоятельство, что подобная
управленческая логика практически идеально укладывалась в поведенческие стереотипы советского времени, когда абсолютно аналогичным
способом предприятиями выстраивались приоритеты по очередности
выполнения плановых заданий.
28
Умение использовать запутанность и противоречивость законодательно установленных правил в собственных интересах также было
приобретено предприятиями еще во времена плановой экономики.
165
тельно усилившимся налоговым бременем. Возросшие платежи в
бюджет существенно уменьшили долю дохода, которую предприятия могли использовать для собственных нужд.
Тем не менее, многими исследователями было отмечено,
что в 1992-1993 гг. большинство предприятий не стремилось
уклоняться от налогов. Более того, нередко финансовые службы предприятий не предпринимали даже совершенно законных действий по снижению суммы уплачиваемых налогов за
счет оптимизации бухгалтерской отчетности. Первоначальное
терпимое отношение к ужесточению налогового режима объяснялось несколькими причинами.
Во-первых, большинство предприятий, в особенности из
госсектора, привыкло быть законопослушными. Предприятия
традиционно видели в государстве хотя и не идеального, но
партнера, который в критическую минуту окажет помощь.
Многие директора совершенно искренне полагали, что запредельные налоговые ставки являются временным "перегибом",
который вскоре будет исправлен. Некоторые из них даже обращались с соответствующими призывами в правительство,
ожидая, что к ним прислушаются.
Во-вторых, в 1992-1993 гг. в России еще сохранялись некоторые элементы прямого государственного участия в экономических процессах. Благодаря этому довольно многие предприятия получали за счет бюджета льготные кредиты и индивидуальные налоговые скидки, им предоставлялись льготы во
внешнеэкономической деятельности и т.д. Все это позволяло
смягчать нехватку оборотных средств и более терпимо относиться к высоким налогам.
В-третьих, утратив свои финансовые накопления, многие
предприятия при этом сумели сохранить довольно значительные материальные резервы: парк машин и оборудования, земли,
здания, сооружения, запасы сырья и полуфабрикатов. Эти ресурсы, благодаря тому, что их можно было продавать, обменивать и
сдавать в аренду, тоже сыграли роль демпфера в сложной финансовой ситуации. Кроме того, внутренние цены на энергоресурсы и
166
транспорт в 1992 г. еще были относительно низки и не столь сильно сказывались на уровне издержек, как впоследствии.
Однако с течением времени практика сбора налогов и налоговое законодательство только ужесточались, действие льгот во
многих случаях было прекращено, а ресурсы прошлых лет были
постепенно израсходованы. Поэтому примерно во второй половине 1993 г. предприятия, потеряв надежду на уменьшение фискального давления со стороны государства, начали поиск методов уклонения от налогов. А последним аргументом в пользу
массового отказа от налоговой законопослушности стало, по
всей видимости, повышение налоговых ставок с 1 января 1994 г.
«Еще год назад у меня были некоторые иллюзии о возможности применения методов убеждения применительно к государственным органам, занимающимся вопросами налоговой
политики. Мы писали разные предложения, пытаясь изменить
их отношение к промышленности. Но ситуация только ухудшалась. Тогда мы сменили тактику: поскольку бюджет нужен
государству, пусть они нас уговаривают платить налоги. А мы
в пределах законодательства будем находить все новые и новые варианты, как от этих налогов уходить» [76].
«В течение первых полутора лет реформ наблюдался рост реальных налоговых поступлений. Однако с лета 1993 года началось постоянное снижение уровня налоговых изъятий» [192].
Раньше других уходить от налогов начали небольшие предприятия негосударственного сектора, которые любыми способами стремились максимизировать норму прибыли. Психологические мотивы такого поведения этих предприятий были
примерно таковы: мы никогда не имели поддержки государства и не получали от него никакой защиты, поэтому у нас есть
моральное право недоплачивать такому государству [171].
Именно вновь возникшие частные предприятия изобрели
множество самых разнообразных приемов по уменьшению
суммы уплачиваемых налогов. Прежде всего, предприятия после внимательного изучения особенностей налогового законодательства постарались в максимальной степени воспользоваться допустимыми льготами. В частности, стали значитель167
но чаще использоваться такие способы сокращения налогооблагаемой базы как перевод части расходов в разряд затрат на
НИОКР, содержание объектов жилищно-коммунальной и социальной сферы, благотворительные нужды, представительские и командировочные расходы, рекламу и т.д.
Кроме того, очень многие предприятия стали перестраивать
бухгалтерское и институциональное оформление своей деятельности таким образом, чтобы получать легальную возможность пользоваться предусмотренными законом адресными
налоговыми льготами (малым предприятиям, социальным организациям и т.п.), а также давальческими схемами организации производства (толлингом).
«Предприятие «Акрон» (производство удобрений), например,
для экспорта своей продукции уже достаточно давно учредило организацию инвалидов, которая в свою очередь учредила предприятие «Акрон-сервис», занимающееся вывозом химических удобрений за рубеж. Предприятие освобождено примерно от 95%
стандартных налогов, и оно же выступает фактическим кредитором производственного процесса на большом «Акроне». Существует громадное внимание со стороны налоговых органов к предприятию, но реально ничего сделать с ним не могут» [166].
«Группа предприятий какого-то региона (чем их больше, тем
лучше) создает и регистрирует финансовую компанию… В уставный капитал этой компании вносится вся готовая продукция
этих предприятий… Это означает, что завод, производя продукцию и не имея никакой реализации, соответственно не платит
НДС в размере 23%. Нет и прибыли, одни убытки, поэтому долой еще 32%. Этого достаточно, чтобы кардинальным образом
изменить положение предприятия… Налоговая инспекция кусает
локти, поскольку законодательство такое позволяет» [76].
Однако возможности по снижению налогового бремени за
счет применения законных льгот были весьма ограниченными.
В подавляющем большинстве случаев легальная налоговая оптимизация не обеспечивала российским предприятиям полноценного решения их финансовых проблем. Как следствие,
предприятия все чаще и чаще стали применять методы, вклю168
чающие в себя те или иные правонарушения. При этом, разумеется, эти правонарушения маскировались под обычную экономическую деятельность.
Квазилегальные методы. Уменьшая платежи по налогу на
прибыль, предприятия старались увеличить отчетную долю издержек. Наиболее простым способом завышения номинальных
издержек было увеличение фонда заработной платы. Однако в
первой половине 1990-х годов сверхнормативный фонд заработной платы, куда зачислялась вся сумма свыше четырехкратного
(позднее шестикратного) минимума зарплаты, умноженного на
численность работающих, также облагался налогом на прибыль.
Чтобы избежать этого налога, многие фирмы выписывали небольшую зарплату на множество «мертвых душ» (на людей, которые числились в списочном составе, но реально не работали),
без особого труда вписываясь в законодательные нормативы.
Кроме того, номинальные издержки увеличивались за счет списывания части прибыли под видом якобы имевших место представительских расходов, ускоренной амортизации некоторых категорий оборудования и тому подобных льготируемых затрат.
Для того чтобы избежать обязательных начислений на фонд
заработной платы, фирмы выплачивали часть денег своим сотрудникам под видом возврата медицинской страховки через
страховые компании; в виде материальной помощи; как компенсацию за использование личного транспорта в служебных
целях и другими подобными способами, которые позволяли
предприятиям скрывать истинные направления использования
средств, формально не нарушая закон.
Распространенным способом ухода от налога на прибыль стала
регистрация фирм в качестве малых предприятий, которые в соответствии с законодательством того времени не платили этого налога в течение первых двух лет своей деятельности и имели некоторые другие налоговые льготы. По истечении двух лет фирма закрывалась, а затем перерегистрировалась под новым названием,
получая право на очередной льготный двухлетний срок.
Многие предприятия, которые не могли самостоятельно добиться налоговых льгот, пользовалось неформальными услу169
гами, которые очень охотно оказывали общественные организации и фонды («афганцев», «чернобыльцев», «спортсменов»,
«инвалидов», «церковных организаций» и т.д.), имевшие законодательно утвержденные привилегии. Стремясь уменьшить
свои издержки, предприятия проводили свои внешнеторговые
операции не самостоятельно, а через подобные организации. В
этих ситуациях пользовавшиеся официальными льготами фирмы
выступали в роли формального экспортера или импортера, обеспечивая минимизацию налоговых платежей. Полученный налоговый выигрыш компания, имевшая льготы, и фактический организатор сделки, как правило, делили пополам.
Использовались и другие «дыры» во внешнеторговом законодательстве. Один из характерных примеров – сокращение
налогооблагаемой базы путем заключения фиктивных договоров на оказание услуг зарубежными партнерами.
«Аудиторская проверка одного из крупнейших издательских концернов в 1999 г. выявила следующее. Издательский
концерн и принадлежавшие ему издания использовали официально зарегистрированную торговую марку и логотип. При
этом все права собственности на данные нематериальные активы были ранее проданы одной из зарубежных оффшорных
фирм за символическую плату. Одновременно с этим концерн
заключил с указанной фирмой договор аренды товарного знака и
логотипа, предусматривавший оплату за аренду 400 тыс. долл.
ежемесячно. Платежи за пользование товарным знаком и логотипом включались концерном в себестоимость продукции и
уменьшали базу по налогу на прибыль. Одновременно на зарубежных счетах аккумулировалась существенная часть доходов концерна. Несмотря на видимую фиктивность указанных
сделок, придраться с точки зрения действующего законодательства было не к чему» [171].
Часто в эти годы предприятия пользовались отсутствием
взаимодействия между различными государственными службами. Например, импортеры при ввозе товаров занижали их
фактическую цену, чтобы уменьшить величину уплачиваемых
импортных пошлин. Затем, предоставляя сведения в налого170
вую инспекцию, они наоборот завышали цену ввезенного товара, чтобы минимизировать отчетную прибыль. Отсутствие
связи между таможенным комитетом и налоговым ведомством
довольно долго позволяло осуществлять эту простейшую операцию безо всяких помех.
Наибольшее распространение квазилегальные способы получили в первые 2-3 года реформ. Позднее предприятия стали
в большей степени прибегать к другим методам, чему способствовал ряд изменений в «правилах игры».
Во-первых, ужесточение законодательства и активизация
фискальных служб свели к минимуму легальные и квазилегальные способы оптимизации налогов. Во-вторых, предприятия, в том числе и государственные, преодолели психологический барьер, ранее мешавший им решаться на грубые нарушения финансовых правил, и стали активно применять явно
незаконные способы уклонения от налогов. В-третьих, эти незаконные способы оказались гораздо более эффективными с
точки зрения сбережения денежных средств предприятий.
Занижение реального оборота. На многих предприятиях
получила распространение минимизация налогов за счет занижения реального финансового оборота.
Как уже отмечалось выше, одним из таких способов были
бартерные сделки, при которых товары обменивались по заведомо заниженным ценам. Другим распространенным методом
минимизации налогов стало широкомасштабное использование взаимозачетов.
Вообще говоря, изначально взаимозачеты появились не как
способ уклонения от налогов, а как средство уменьшения взаимной задолженности предприятий. В условиях всеобщей нехватки денежных средств и недостаточно эффективной работы
банковской системы взаимозачеты помогали преодолеть различные финансовые ограничения и ускоряли оборот капитала.
То обстоятельство, что взаимозачеты дают также возможность
уходить от налогов, предприятия осознали несколько позже.
Простейшая схема взаимозачетов выглядела следующим
образом. У предприятия В имелся партнер-должник А и партнер171
кредитор С. В рамках взаиморасчетов предприятие В просило
своего должника А заплатить деньги напрямую кредитору С
(рис. 5.1). Следовательно, платеж проходил мимо расчетного
счета предприятия В. Иначе говоря, предприятие В, осуществляя
эту трехстороннюю сделку, имело возможность не отражать ее в
своем делопроизводстве и, таким образом, вывести из-под налогообложения весь полученный в рамках сделки доход.
ПРЕДПРИЯТИЕ
В
вз
аи
м
оз
ач
ёт
вз
аи
м
оз
ач
ёт
ПРЕДПРИЯТИЕ
Реальный
А
платёж
ПРЕДПРИЯТИЕ
С
Рис. 5.1. Схема взаимозачетов предприятий
Используя эту схему, предприятие налаживало с кредитором и дебитором обмен материальными ценностями, который
не учитывался в его официальных бухгалтерских документах.
При этом и кредитор, и дебитор платили все положенные налоги, связанные с этим обменом. Поэтому контрольным органам было очень нелегко догадаться, что находившееся в середине цепочки взаимозачетов предприятие В сумело избежать
налогообложения.
На производствах со сложными технологическими связями в
этот период часто применялись многоступенчатые схемы взаимозачетов. Несмотря на свою сложность, подобные схемы нередко использовались в течение очень длительного времени и
обеспечивали значительные финансовые выгоды их участникам.
А изощренность и запутанность этих схем еще более затрудняла
налоговым органам поиск денег, обращавшихся в «тени».
172
Другим обстоятельством, которые помогало предприятиям
снизить риск раскрытия «безналоговых» комбинаций, являлось чрезвычайно широкое распространение практики взаимозачетов в российской экономике 1990-х годов. Опыт показал,
что фискальные службы могли отследить прохождение лишь
весьма малой части платежей, осуществлявшихся по принципу
взаимозачета. Благодаря взаимозачетам некоторым предприятиям удавалось укрывать от налогообложения до половины
своего истинного дохода.
Довольно широко практиковался уход от налогов посредством проведения финансовых операций сразу через несколько
расчетных счетов, открытых в разных банках. Часть этих операций также не отражалась в отчетности, предоставляемой в
налоговые органы, что позволяло предприятиям свободно маневрировать своими средствами и обходить различные финансовые ограничения.
Еще одним способом скрывать свои финансовые операции
было, например, открытие банковских счетов по подложной
справке из налоговой инспекции. До определенного времени
можно было также работать через «дочерние» или «дружественные» банки, которые закрывали глаза на финансовые нарушения своих клиентов. Хотя банк тоже могли наказать за
эти нарушения, размер финансовых санкций, которые налагались на банкиров в этих случаях, был во много раз ниже, чем
доход, полученный банком благодаря работе с предприятиями-нарушителями. Чаще всего в роли таких «дружественных»
партнеров оказывались малые коммерческие банки, которые
боролись за увеличение числа обслуживаемых клиентов, что
достигалось в том числе предельно лояльным отношением к
финансовой деятельности последних.
Еще более широкое распространение получило занижение
реального дохода при внешнеторговых сделках. Например,
при экспорте указываемая в налоговых отчетах цена товара
была намного ниже фактической, а неучтенная прибыль, полученная в результате продажи, оседала на каком-либо зарубежном банковском счете предприятия.
173
При реализации импортных сделок технология занижения
доходов зависела от вида обложения ввозимой продукции. Если эта продукция облагалась достаточно высокими пошлинами, то ее таможенную стоимость, как правило, выгоднее было
занижать. В этом случае сумма уплачиваемых пошлин получалась меньше. Если же размер пошлин не играл заметной роли, то выгоднее было завышать таможенную стоимость с тем,
чтобы в дальнейшем при перепродаже товара внутри России
уменьшать декларируемую прибыль.
(Следует отметить, что такая логика «оптимизации налогов» при внешнеторговых сделках без особых изменений сохраняется и сейчас.)
Для того чтобы осуществлять операции с искажением реальной цены, нужно договариваться с зарубежным партнером.
Добиться его согласия на это можно далеко не всегда, да и
размер чистой прибыли предприятия-импортера при этом
уменьшается, потому что иностранному партнеру за участие в
таких сделках надо платить. Поэтому российские предприятия
при проведении внешнеторговых сделок в основном использовали другие технологии сокращения налогооблагаемой базы.
Одна из наиболее распространенных технологий выглядела
следующим образом. Для обслуживания экспортных сделок
предприятие создавало в зарубежной стране полностью подконтрольную аффилированную компанию. Затем предприятие
поставляло этой компании российскую продукцию по заниженной цене, и именно эта сделка декларировалась в налоговых
органах. В дальнейшем аффилированная компания перепродавала товар реальному иностранному покупателю по нормальной
рыночной цене, а необъявленная прибыль в итоге оседала на ее
зарубежном счете, в действительности поступая в полное распоряжение предприятия-экспортера. На жаргоне экспортеров такая
операция носила название «сброс на прокладку».
При импортных закупках по завышенным ценам последовательность действий была обратной. Аффилированная фирма покупала продукцию в зарубежной стране по нормальным ценам,
перепродавала в Россию по более высоким, а разница опять-таки
174
оставлялась за границей, представляя собой выведенную из-под
налогообложения прибыль предприятия-импортера.
Если же стоимость импортной продукции требовалось занизить, то аффилированная фирма-прокладка создавалась уже
в России. Поскольку внутри страны российские фискальные
органы могли обнаружить нарушения достаточно быстро, подобные подставные фирмы, иначе называемые «помойками»,
имели очень короткий срок жизни – от 1-2 недель до 2-3 месяцев. Перепродав крупную партию импортных товаров реальному покупателю, получив большую прибыль и не уплатив
налогов, «помойка» исчезала со всеми деньгами. Реальный покупатель в этом случае был формально чист перед законом: он
купил товар внутри России по нормальной рыночной цене, получил очень скромную прибыль и заплатил с нее положенные
налоги, а все махинации с пошлинами и налогами совершила
фирма-однодневка. На самом же деле все «отмытые» во время
сделки деньги тем или иным способом поступали в распоряжение именно конечного импортера.
Несмотря на простоту описанных схем, предотвратить или
раскрыть такие сделки было очень сложно. Этим, видимо, и
объясняется тот факт, что в России до сих пор регулярно появляется информация о внешнеторговых сделках, в рамках которых искажаются реальные цены поставок [100].
Следует отметить, что хотя подобные внешнеторговые
сделки и помогали предприятиям оставлять дополнительные
денежные ресурсы в своем распоряжении, макроэкономический урон от их осуществления был весьма велик и не ограничивался только недобором налогов. Фактически эти операции
приводили к масштабной утечке капитала из России. По оценкам
Центрального Банка России (ЦБР), в 1992 г. в Россию не вернулось от 50 до 70% экспортной валютной выручки, в 1993 г. – 3040%, в 1994 г. – примерно 12%. Сопоставимые оценки приводил и Государственный таможенный комитет (ГТК) России, по
данным которого в 1992 г. при экспорте из России товаров и
сырья на сумму 46 млрд. долл. США в страну не было возвращено 15-20 млрд. долл. выручки [90].
175
Нелегальная утечка капитала в процессе осуществления
импортных сделок также была очень значительной. В частности, по мнению ЦБР, в 1994 г. российские экспортеры не вернули в страну примерно 4-5 млрд. долл., а импортеры –
6-7 млрд. долл. [48].
Кроме того, уклонение от налогов при внешнеторговых
сделках порождало и продолжают порождать большое число
злоупотреблений и правонарушений, способствуя расширению
криминальной сферы в экономике.
Расчеты за наличные (использование «черного нала»).
Примерно с 1993 г. одним из наиболее популярных способов
ухода от налогов стало широкомасштабное использование для
взаиморасчетов со своими партнерами наличных денег. Значительная часть такого налично-денежного оборота умышленно
скрывалась от фискальных и правоохранительных органов, и
потому используемые при этом денежные суммы на жаргоне
коммерсантов получили название «черный нал».
Судя по всему, в течение многих лет этот прием в той или
иной степени использовало большинство российских предприятий. Многие небольшие частные фирмы таким образом выводили из-под налогообложения практически весь свой оборот.
Крупные предприятия тоже нередко прибегали к этому методу. Однако у таких предприятий нет возможности полностью
скрыть свой оборот, так как масштабы их реальной деятельности слишком велики и хорошо известны. Поэтому крупные
предприятия, как правило, использовали «черный нал» для
выплаты неучитываемых дополнительных вознаграждений
своим сотрудникам, чтобы уменьшить налогообложение фонда заработной платы.
В постсоветской экономической практике можно выделить
3 основных способа работы с «теневой» наличностью:
Осуществление всех взаиморасчетов с партнерами исключительно за наличные деньги без отражения проводимых сделок в каких-либо официальных документах.
Применение в двухсторонних сделках так называемого
принципа «наличной прокладки». В этих случаях в безналич176
ной форме, отражаемой в отчетных бухгалтерских документах, осуществляется только часть платежа. Оставшаяся часть
выплачивается наличными деньгами и никак не регистрируется, что и позволяет уменьшать размер уплачиваемых налогов.
Выведение безналичного оборота из-под налогообложения
с помощью так называемых «обналичивающих» фирм.
Расчеты с поставщиками и покупателями только за наличные деньги практиковало множество небольших предприятий,
клиентами которых выступали преимущественно частные лица. Основным мотивом таких сделок являлся обоюдный финансовый интерес, так как фирма-поставщик благодаря отсутствию документов о проведении сделок легко уходила от налогов, а покупателю, как правило, было быстрее, удобнее и
дешевле расплачиваться именно наличными деньгами.
К сферам деятельности, в которых удельный вес таких расчетов был очень высок, следует отнести строительство загородных домов, ремонт квартир, частный извоз, уличную торговлю продовольственными и промышленными товарами, индивидуальный пошив одежды и др. При этом валовый оборот
предприятия, работавшего исключительно при помощи «черного нала», вполне мог достигать нескольких миллионов деноминированных рублей в год.
Также на наличном обороте был построен практически весь
так называемый «челночный» бизнес. ("Челноками" называли
граждан, которые в статусе частных лиц ездили за границу, за
свои деньги покупали там потребительские товары и перепродавали их в России).
По некоторым оценкам, в середине 1990-х годов ежегодный
объем импорта, осуществлявшегося «челноками», достигал 812 млрд. долл. США. Хотя сами «челноки» не могли быть отнесены к разряду предприятий, своей деятельностью они генерировали очень значительный оборот нигде не декларируемых
наличных денег, к которому имели отношение многочисленные банки, торговые фирмы, транспортные компании и т.д.
Однако по мере усиления российских фискальных ведомств
и общего ужесточения правил взаиморасчетов, возможности
177
для ведения экономической деятельности исключительно посредством «черного нала» существенно сократились. Поэтому
с течением времени предприятия чаще стали применять сделки с «наличной прокладкой». Изначально подобные сделки
были особенно распространены при реализации товаров и услуг, рыночная цена на которые колеблется в очень широких
пределах. К такого рода сделкам можно отнести торговлю изделиями малых предприятий, сдачу помещений в аренду, реализацию немассовых импортных товаров и пр. В этих ситуациях в официальных отчетных документах фигурировала заведомо
заниженная сумма платежа, но никакая налоговая инспекция не
могла убедительно доказать этот факт, поскольку определить истинную величину издержек и прибыли в данном случае было
почти невозможно. Впоследствии этот тип сделок стал широко
применяться также и при продажах неучтенной продукции.
« – А с чем связано стремление к легализации бизнеса? Это
жизнь такова, что часть бизнеса обязательно должна быть легальной?
– Это просто условие безопасного сосуществования с нашими
бюрократическими структурами. Конечно, хотелось бы не показывать государству вообще ничего, но у нас есть официальная
торговая точка, региональные представители пользуются безналичными методами расчета. Этого всего не скрыть, и поэтому
приходится легализовывать часть оборота [103]».
Работа с обналичивающими фирмами представляет собой
одну из наиболее изощренных технологий ухода от налогов. В
период, когда фискальные ведомства были относительно слабы, этот метод обеспечивал предприятиям очень существенные выгоды. Во-первых, формулировки договоров, в соответствии с которыми проводилось обналичивание, были достаточно произвольными. Иными словами, предприятия были в
состоянии скрыть от налогообложения практически любую
свою операцию. Во-вторых, предприятие, заказывавшее услугу, достигало своей цели очень быстро: после заключения
фиктивного договора с обналичивающей фирмой и перечисления ей денег по безналичному расчету всего через 2-3 дня
178
можно было получить всю сумму назад в наличном виде (за вычетом комиссионных). Факт возврата денег ни в каких документах не отражался, и поэтому предприятие имело полную свободу
в расходовании этих средств. В-третьих, размер комиссионных за
проведение таких операций довольно быстро снизился: с 15-20%
в 1992-1993 гг. до 2-3% в 1995 г. Учитывая то, что при легальном
обороте тех же сумм предприятия отдавали в бюджет в виде налогов от 20-30% до 50-70% полученного дохода, операции по
обналичиванию были для них чрезвычайно выгодными.
Обычно для проведения операции по «теневому» обналичиванию нужно было не менее трех участников. Наиболее часто для этого использовалась схема взаимозачетов. Например,
если предприятие хотело получить на руки «черный нал», оно
просило своего партнера или должника перечислить деньги не
на расчетный счет, а обналичивающей фирме, куда чуть позже
и приходило за деньгами. В результате такой операции достигалось сразу несколько целей: погашались долги, занижалась
налогооблагаемая база, пополнялись финансовые ресурсы
предприятия, увеличивалась степень свободы в части распоряжения наличными деньгами.
Случались и обратные ситуации, в рамках которых в «черный нал» превращались деньги, полученные предприятием в
качестве кредита или предоплаты. С этой целью предприятие
заключало фиктивный договор субподряда с обналичивающей
фирмой. В соответствии с этим договором работы для кредитора формально осуществлял не реальный исполнитель, а
фирма-поставщик «черного нала», куда и ретранслировался
исходный платеж. Так как, согласно документам, реальный
производитель не пользовался деньгами, то и налоги с него не
брались. В итоге все успешно решали свои проблемы: кредитор получал заказанную продукцию, реальный производитель
уходил от налогов, а обналичивающая финансовая компания
зарабатывала свои комиссионные.
Сам процесс превращения безналичных денег в наличные в
1990-е годы был технически сложным делом, так как действовавшее законодательство и в те времена содержало множество
179
весьма жестких ограничений на выдачу наличности. Для решения этой проблемы была создана разветвленная сеть банков
и компаний, расположенных как в самых разных частях России, так и за рубежом. Наличие этой сети позволяло обналичивающим фирмам довольно успешно уходить из-под контроля государственных органов. Наиболее распространенными
схемами теневого обналичивания были следующие:
• Создание фирм-однодневок, которые работали не более 2-3
месяцев, многократно нарушая финансовое законодательство, а потом закрывались и бесследно исчезали со всеми
документами, не пройдя ни одной налоговой проверки.
• Многократная переадресовка платежа через фирмы, расположенные в самых разных регионах России. Нарушение правил финансовых операций происходило где-то в
середине этой цепочки, но географическая удаленность и
многочисленность формальных участников чрезвычайно
затрудняли проверку законности всей сделки. В том числе и потому, что у контролирующих ведомств не хватало
денег для финансирования дальних командировок, а обмен фискальной информацией в первой половине 1990-х
годов был налажен очень плохо.
• Заключение фиктивных договоров на поставку продукции с невозвратом уплаченных авансов, выплата страховых премий и другие разновидности платежей с оплатой
заведомо невыполняемых действий.
«Предположим, я – директор крупного нефтеперерабатывающего завода. Заключаю договор с некой маленькой компашкой, которую сам и создаю, перегоняю миллионы долларов на эту компанию, она заключает контракты на импорт товаров для меня, отправляет эти деньги, а товар не поступает.
Этот факт выявляется. Как директор завода, я первым подаю
иск. Но у фирмы-импортера активов нет, директор уволился. В
итоге [подставная] компания похоронена, я – чист, а прибыль
удачно списана на убытки» [83]
По некоторым оценкам [24], в 1995 г. объем операций по
«теневому» обналичиванию в Москве составлял примерно
180
200 млрд. руб. (неденоминированных) в день, или около
60 трлн. руб. в год. Насколько эти оценки были точны – сказать трудно, так как никакой достоверной статистики здесь
существовать не могло. В то же время было вполне очевидно,
что деятельность такого рода действительно получила в России чрезвычайно широкое распространение.
В конце 1995 г. – начале 1996 г. государство предприняло очередную попытку борьбы с теневым наличным оборотом. При этом
основным объектом преследований стали обналичивающие фирмы. Результатом этой борьбы стала ликвидация части второстепенных фирм, а также некоторое усложнение условий работы для
остальных компаний такого рода. В частности, с этого момента
практически прекратилась публикация объявлений об услугах по
обналичиванию, так как это стало слишком часто привлекать внимание правоохранительных ведомств.
Тем не менее, на протяжении всех 1990-х годов основные обналичивающие группировки продолжали свою деятельность. Отказавшись от публичного поиска новых клиентов, они ограничивались использованием наработанных связей. Впрочем, этого было вполне достаточно для сохранения масштабного денежного
оборота в этой сфере, потому что большинство предприятий, желавших уходить от налогов при помощи «черного нала», к этому
времени наработали прочные контакты с обналичивающими
структурами. Как следствие, размер комиссионных за незаконное
обналичивание еще несколько лет оставался на очень низком
уровне, не превышая 1,5-2,5%. [171]
Анализ ситуации, связанной с широкомасштабным уклонением российских юридических лиц от налогов в 1990-е
годы, показывает, что последствия этого процесса носили
двойственный характер. С одной стороны, предприятия,
уходя от налогов, сохраняли финансовые ресурсы, которые
были необходимы им для поддержания производственной
деятельности. Следовательно, этот процесс фактически противодействовал спаду производства. Кроме того, уменьшая
налоговую составляющую в стоимости продукции, предприятия могли дешевле продавать свою продукцию. А это, по181
мимо облегчения сбытовых проблем предприятий, оказывало сдерживающее воздействие на инфляционную динамику
в российской экономике.
С другой стороны, беспорядок в налоговой сфере объективно работал против стабильности в бюджетно-финансовой системе России, снижал эффективность любых макроэкономических мероприятий, сокращал возможности по финансированию бюджетной сферы и государственных инвестиций. Помимо этого, преимущественно теневой характер операций по
уходу от налогов подпитывал криминальную составляющую
экономических отношений и способствовал общему росту
преступности в стране.
Несмотря на сложность и неоднозначность проблем, связанных с налогообложением, органы государственной власти
на протяжении 1990-х годов использовали только один путь их
решения – постоянное ужесточение налогового законодательства и усиление давления на предприятия со стороны фискальных органов. Однако всякий раз предприятия находили
новые способы для противодействия такой политике и продолжали весьма успешно уклоняться от налогов. Этот факт
свидетельствовал прежде всего о том, что уровень налогообложения в те годы был заведомо завышенным и неприемлемым для предприятий.
Монополистические действия
Использование монопольного положения на рынке для
установления завышенных цен на свою продукцию. Производственно-технологическая структура российской экономики
1990-х годов сохранила все основные черты, присущие экономике советского периода. Главными особенностями этой
структуры были: высокая концентрация производства, доминирующая роль крупных и сверхкрупных предприятий, жестко
детерминированные технологические связи и ограниченные
возможности по выбору партнеров, зависимость от крупномасштабных транспортных и энергетических поставок, резкое
182
падение экономической эффективности при снижении объемов производства. Такая структура отличалась минимальной
гибкостью и огромной инерционностью, вследствие чего
представляла собой совершенно неподходящую среду для быстрого внедрения экономических отношений либерального
типа. Поэтому одним из наиболее неблагоприятных следствий
шоковой либерализации 1992 г. стало то, что в российской
экономике возникло множество отраслевых и региональных
рынков, где правила игры определялись предприятиямимонополистами.
Извлекая выгоды из своего положения, такие предприятия
стремились решать собственные финансовые проблемы за счет
своих партнеров. Пользуясь тем, что потребители их продукции во многих случаях не имели возможности сменить поставщиков, монополисты максимально поднимали цены на
свою продукцию и обеспечивали себе дополнительный доход.
Хотя государственные органы и пытались регулировать цены на монополизированных рынках, в 1990-е годы эти действия не приносили ощутимых успехов. В условиях нечеткого
законодательства и слабых государственных институтов предприятия-монополисты обладали массой возможностей для того, чтобы обходить вводимые ограничения и поддерживать
ценовую динамику на нужном для себя уровне. Например, испытывая трудности с увеличением собственных цен, монополисты могли оказывать давление на поставщиков, вынуждая
последних продавать свою продукцию по заведомо заниженной цене. Кроме того, для предприятий-монополистов не составляло трудностей задержать на произвольный срок платежи
за полученные товары и услуги и, наоборот, получив предоплату, умышленно затягивать собственные поставки. И, наконец, немалая часть реальных монополистов периодически добивалась того, что их исключали из списка предприятий, цены
на продукцию которых должна регулироваться.
Особенно трудноразрешимое положение с монополистами
сложилось в энергетическом секторе и на транспорте. Весьма
характерным является положение дел с закупками попутного
183
газа с нефтяных месторождений, которое сложилось еще середине 1990-х годов и без особых изменений сохраняется до сих пор.
В частности, в 1995г. «Газпром» закупал попутный газ у нефтяных компаний по цене, которая нефтяников совершенно не устраивала, поскольку не окупала даже прямых затрат на утилизацию газа [100]. При этом закупочная цена на попутный газ была
значительно ниже цены, по которой сам «Газпром» перепродавал
этот же газ газопереработчикам. Следовательно, в принципе
вполне возможно было установить цену, при которой никто бы в
цепочке не нес убытков. Однако при таком решении проблемы
прибыль «Газпрома» уменьшалась. Судя по всему, «Газпром»
вариант со снижением собственных доходов совершенно не устраивал, и он в течение многих лет продолжал сдерживать закупочную цену на попутный газ. Но поскольку «Газпром» почти
полностью контролировал газоперерабатывающую отрасль, выбор у нефтяников был невелик – либо сжигать попутный газ, либо продавать его по ценам, навязываемым «Газпромом».
Аналогичная ситуация складывалась на многих предприятиях угольной промышленности. Например, шахта «Распадская» (г.Междуреченск) испытывала схожие проблемы в отношениях с близлежащими транспортно-погрузочным узлом
(ПГТУ) и центральной обогатительной фабрикой (ЦОФ) «Кузбасская». Три предприятия представляли собой единый технологический комплекс, так как 100% угля, добываемого на
шахте, отгружалось через ПГТУ, причем 75% этого угля перерабатывалось на ЦОФ [73]. Поскольку шахта является, в сущности, непрерывным производством, она вынуждена была
продолжать поставки угля при практически любых обстоятельствах. Пользуясь этим обстоятельством, а также тем, что у
шахты не было других вариантов по продажам, углеобогатители и транспортники в течение ряда лет устанавливали заведомо завышенные расценки на свои услуги.
Еще более выгодной для ПГТУ и ЦОФ была возможность
задерживать по своему усмотрению платежи в адрес шахты.
Как следствие, в 1991-1994 гг. ПГТУ и ЦОФ, в отличие от шахты, были прибыльными предприятиями. Однако, не вызывает
184
сомнений, что в значительной степени эта прибыль обеспечивалась монопольным положением и возникала не вследствие собственной отличной работы, а в результате перераспределения
дохода от шахты к углеобогатителям и транспортникам.
Картельные соглашения. Еще более изощренной формой
монополизма на рынке стали картельные соглашения между
группами предприятий в различных секторах экономики. Как
правило, картели носили неформальный характер и были основаны на устных договоренностях топ-менеджеров и владельцев предприятий. Тем не менее, картельные соглашения
соблюдались, как правило, достаточно строго. Анализ показывает, что в российской экономике 1990-х годов существовали
3 разновидности картелей: 1) картели продавцов; 2) картели
покупателей; 3) смешанные картели.
Картельные соглашения первого типа исходили из «базарного» принципа, в рамках которого продавцы договаривались
не опускать цены на свою продукцию ниже определенного
уровня. Подобный картель обеспечивал продавцам получение
дополнительной прибыли за счет покупателя. Договоренности
между продавцами касались, как правило, какого-то определенного вида продукции и возникали в отраслях и на территориях, где действовало относительно небольшое число продавцов, что давало им возможность без особого труда договариваться между собой. Другим обстоятельством, позволявшим
продавцам формировать картели, нацеленные на максимизацию сбытовых цен, являлось наличие большого числа мелких
покупателей, не способных на согласованное противодействие. Поэтому картели продавцов чаще всего возникали в розничной и мелкооптовой торговле нефтепродуктами, стройматериалами, потребительскими товарами, и т.д.
Впрочем, известно немало примеров, когда к картельным
соглашениям такого рода прибегали и крупные предприятия
базовых отраслей, которые в целях улучшения своего финансового положения «договаривались и повышали цены» [191].
Картельные соглашения второго типа возникали в обратных ситуациях и предусматривали совместные действия не185
большого числа крупных покупателей против разрозненных
мелких продавцов. Например, в конце 1993 г. и начале 1994 г.,
по договоренности между углеобогатительными фабриками и
металлургическими комбинатами, в России никто не покупал
товарный уголь для коксования дороже, чем по цене 19 тыс.
руб./т, а угольный концентрат – выше, чем по цене
32 тыс. руб./т. Это соглашение было достигнуто, прежде всего, для
того, чтобы не дать поднять цену угледобывающим предприятиям
и остановить рост себестоимости конечной продукции. Создание
подобного картеля оказалось успешным, поскольку все потребители коксующегося угля сумели четко договориться между собой,
в то время как гораздо более многочисленные шахты и разрезы,
дезорганизованные вдобавок социальными волнениями, оказались
неспособны на согласованные контрмеры [73].
Другим известным примером картелирования покупателей
стало поведение молокоперерабатывающих заводов, которые
вынуждали производителей первичного молока сдавать свою
продукцию по очень низким ценам. Например, в 1992-1993 гг.
цена, по которой переработчики Московской области покупали молоко у совхозов, была в 5-6 раз ниже розничной цены. В
результате львиная доля дохода от продажи молока конечным
потребителям доставалась именно промежуточным звеньям
(молокозаводам и торговле).
Смешанные картельные соглашения основывались на взаимных договоренностях между продавцами и покупателями.
Подобные картели были хороши тем, что учитывали разнонаправленные экономические интересы. С их помощью осуществлялось цивилизованное согласование цен, которое, по сути дела,
позволяло предприятиям в какой-то мере компенсировать дефицит регулирующих действий со стороны государства.
К сожалению, смешанные картели не получили широкого
распространения в России 1990-х годов, но отдельные примеры все-таки имели место. В частности, к смешанным картелям
можно отнести договоренность осени 1994 г. между угольщиками, нефтяниками, электроэнергетиками, металлургами и железнодорожниками о том, что цены на продукцию этих отрас186
лей в рамках их сделок между собой на определенный срок
замораживаются. Еще одной целью этого картеля было проведение широкомасштабных взаимозачетов, имеющих целью
снижение общего уровня задолженности и нормализацию финансового положения участников соглашения. Нельзя сказать,
что эту договоренность удалось реализовать полностью, но,
тем не менее, попытка ее осуществления была весьма положительным фактом. Появление подобного смешанного картеля
принесло пользу не только предприятиям договаривавшихся
отраслей, но и всей российской экономике, так как оно поспособствовало замедлению ценовой динамики и воссозданию
системы макроэкономического регулирования.
Таким образом довольно многие предприятия и даже целые отрасли смогли использовать свое монопольное положение на рынке
для адаптации к новой экономической ситуации. Вместе с тем надо подчеркнуть, что, хотя в этих условиях собственные финансово-экономические проблемы предприятий-монополистов в определенной степени и решались, в целом такая деятельность наносила серьезный ущерб народному хозяйству, серьезно осложняя
жизнь большинству прочих предприятий, искажая рыночные сигналы и усиливая макроэкономические диспропорции.
Внеэкономические способы
Лоббирование в органах власти с целью получения кредитов, налоговых льгот, оказания давления на неплательщиков и т.п. Оказавшись в 1992 г. в сложном положении, некоторые мощные предприятия, группы предприятий и целые
отрасли в поисках наиболее простых и быстрых способов решения своих проблем постарались получить прямую помощь со
стороны государства. Несмотря на то, что после начала либеральных реформ правительство формально провозгласило отказ
от вмешательства в развитие экономики, во многих случаях
предприятия достигали успеха. Наиболее влиятельные производители добивались крупномасштабных дотаций и льготных кредитов, которые облегчали им решение финансовых проблем.
187
В частности, одним из наиболее крупных получателей денег из бюджета стала угольная промышленность, которая добилась этого во многом благодаря своему мощному забастовочному потенциалу. Для финансирования угольной промышленности был создан внебюджетный фонд, в который в 19941995 гг. перечислялись деньги, полученные за счет взимания
специального налога с юридических лиц. Ставка этого налога
сначала была установлена на уровне 3%, а позже 1,5% добавленной стоимости. И хотя в 1996г. спецналог был отменен, а
внебюджетный фонд ликвидирован, угольщики еще довольно
долго получали прямую и косвенную поддержку от государства в виде субсидий на социальные нужды, льготных тарифов
на грузовые железнодорожные перевозки и т.д.
Еще одним примером успешного решения своих проблем
благодаря лоббистской деятельности в органах власти были
финансовые привилегии «Газпрома». Несмотря на все свои
экономические преимущества (огромный экспортный потенциал, монопольное положение на российском рынке, очень
значительное влияние на рынках СНГ и многих европейских
стран) «Газпром» после начала острой фазы кризиса столкнулся с теми же сложностями, что и другие предприятия. И для
того, чтобы облегчить решение собственных финансовоэкономических проблем, «Газпром», используя свой гигантский экономический и политический вес, уже осенью 1992 г.
добился от государственных органов права создать так называемый Фонд стабилизации и развития [190].
Этот фонд формировался за счет целевых отчислений от
себестоимости продукции, производимой корпорацией, а также за счет зачисления в фонд значительной (от 40 до 48% в
разные моменты времени) части выручки от экспортных (за
пределы СНГ) поставок газа для федеральных нужд. Средства,
поступавшие в этот стабилизационный фонд, никакими налогами не облагались. Это означало, что, не в пример большинству других российских предприятий, «Газпром» получал огромные дополнительные средства для решения своих финан-
188
совых проблем. Оценить примерный размер дополнительного
выигрыша «Газпрома» помогает следующий расчет.
Федеральный экспорт составлял 83% общего объема экспорта
газа в 1993 г. (86 млрд. куб. м) и 53% в 1994 г. (58,3 млрд. куб. м).
Размер отчислений в фонд стабилизации – примерно 35 долл.
США за 1 тыс. куб. м экспортируемого газа. Иными словами,
«Газпром» имел возможность зачислить в фонд стабилизации из
этого источника примерно 3 млрд. долл. в 1993 г. и 2 млрд. долл. в
1994 г. Если данный оценочный расчет соответствует действительному ходу событий, то величина освобождений только по
налогу на прибыль, связанному с экспортной выручкой, составила не менее 500 млн. долл. в 1993 г. и 150-250 млн. долл. в
1994 г. И эти суммы составляли лишь часть дополнительных
средств, оставшихся в распоряжении «Газпрома», поскольку в
приведенных оценках не были учтены ни прочие налоговые
освобождения, ни дополнительный доход от так называемых
отчислений от себестоимости, которые, по сути, представляли
собой ту же самую не облагаемую налогами прибыль.
Правда, в некоторых документах, источником которых является сам «Газпром», утверждалось, что суммарная величина
фонда стабилизации составила лишь 976,8 млрд.руб.
(1 млрд.долл.) в 1993г. и 2920 млрд.руб. (1,3 млрд. долл.) в
1994 г. Эти данные вызывают серьезные сомнения, так как из
тех же документов получается, что размер стабилизационного
фонда в 1994 г. был меньше, чем одна только сумма компенсаций за федеральные поставки. Иначе говоря, скорее всего
реальная величина фонда стабилизации в данном случае была
занижена. Но даже если числа, приведенные в отчетах «Газпрома», были верны, все равно размер налоговых освобождений получается очень значительным. Только по налогу на
прибыль он не мог быть меньше 150-200 млн. долл. в 1993 г. и
100-160 млн. долл. в 1994 г.
Внебюджетные фонды, подобные описанным выше, были
образованы под давлением предприятий и в других секторах
экономики, в том числе в оборонной промышленности, в металлургии и в отраслях топливно-энергетического комплекса.
189
Суммарная величина финансовых ресурсов, попадавших во
внебюджетные фонды, к 1994 г. стала сопоставима с доходной
частью федерального бюджета. Благодаря наличию этих фондов многие (и прежде всего влиятельные) предприятия получали доступ к дополнительным деньгам, которые помогали им
решать различные финансовые проблемы. И хотя внебюджетные фонды были формально ликвидированы в начале 1996 г., отрасли и предприятия, как правило, получили определенную компенсацию. В частности, «Газпром» какое-то время не платил
экспортных пошлин за вывоз газа. Кроме того, в 1996 г. были в
4 раза снижены пошлины на импорт газовых труб [190].
В ряде случаев предприятия добивались от властей права
безнаказанно задерживать свои платежи кредиторам. Например, в первой половине 1994 г. башкирские нефтеперерабатывающие и химические заводы благодаря поддержке республиканского правительства оплачивали не более 10-15% стоимости получаемых тепла и электроэнергии. При этом местные
власти фактически запретили местным электросетям прекращать подачу энергии на заводы-должники, угрожая в противном случае уволить все руководство «Башкирэнерго».
Некоторым крупнейшим производителям удавалось облегчить себе решение сбытовых проблем, вынудив федеральное
правительство осуществить протекционистские меры и различными способами (повышением ввозных пошлин, квотированием импорта и т.д.) ограничить доступ иностранных товаров на российский рынок. Наиболее характерными примерами
такого рода стали повышение таможенных сборов за ввоз легковых автомобилей и спиртных напитков, предпринятые под
давлением, соответственно, российских автомобильных и ликеро-водочных заводов.
Анализируя ситуацию с индивидуальными льготами, полученными некоторыми предприятиями от органов власти, можно сказать, что во многих случаях они действительно помогли
производителям приспособиться к кризисным явлениям и в
определенной степени сохранить свой производственнотехнологический потенциал. Более того, само по себе создание
190
внебюджетных фондов, осуществление протекционистских
мер и прочих форм государственной поддержки, на наш
взгляд, не было ошибкой. Они вполне могли и даже должны
были стать важными элементами государственной промышленной политики, столь необходимой для реструктуризации
российской экономики. Однако существовавшая в тот период
практика предоставления индивидуальных льгот не была основана на какой-то внятной концепции господдержки, а являлась, как правило, следствием политического веса конкретных
руководителей, личных связей между чиновниками и производственниками и т.п. Как следствие, государственная помощь
предприятиям носила хаотичный характер, не имела какойлибо внутренней логики и мало способствовала решению макроэкономических проблем. В результате такого подхода наиболее значительные льготы получал «Газпром», и без того находившийся в весьма благоприятной финансовой ситуации. А
многие обрабатывающие производства, которые имели очень
значительный потенциал и, получив относительно небольшую
поддержку, могли бы восстановить свою конкурентоспособность и превратиться в полноценные локомотивы экономического развития, тем временем рухнули.
Прямые нарушения закона (хищения, осуществление незаконных видов деятельности и т.д.). Большинство нетрадиционных методов адаптации было так или иначе связано с правонарушениями. Поэтому в предыдущих разделах сюжеты, связанные
с нарушениями закона, затрагивались уже неоднократно. В частности, прямыми нарушениями законодательства было большинство действий, которые предприятии осуществляли с целью уклонения от налогов, умышленной фальсификации отчетных данных,
проведения фиктивных сделок и т.п. В то же время были широко
распространены незаконные действия и другого рода.
Например, в 1990-е годы многократно участились случаи
хищения стройматериалов из карьеров. Различные строительные организации, пользуясь недостаточной охраной или неэффективной системой учета, бесплатно вывозили из карьеров
большие объемы песка, щебня, строительных смесей и других
191
сыпучих материалов. Иногда, чтобы обеспечить формальное
прикрытие этим операциям, похитители заключали с владельцем
карьера договор на покупку небольшого количества требуемого
сырья, а затем вывозили в десятки и сотни раз больше. При этом,
если карьер охранялся, осуществлялся подкуп охраны и учетчиков. В других случаях создавались нелегальные карьеры, которые
эксплуатировались безо всяких согласований с органами власти и
без уплаты каких-либо налогов и сборов.
Кроме того, широкое распространение получили нелегальные лесозаготовки, землепользование, водозабор, свалки мусора и т.д. Нередко за этими эксцессами стояли именно предприятия (прежде всего мелкие строительные и промышленные
фирмы, сельхозпроизводители и пр.), которые таким образом
пытались уменьшить свои издержки.
Еще одним очень распространенным видом правонарушений стали контрабандный ввоз и вывоз товаров. Основной целью контрабанды было уклонение от уплаты импортных и
экспортных пошлин, что давало возможность получать значительную дополнительную прибыль при продаже ввозимых и
вывозимых товаров. Иначе говоря, контрабандные сделки позволяли в большей степени, чем легальные, пополнять финансовые ресурсы предприятий, облегчая последним решение
своих хозяйственных проблем.
Основными объектами нелегального экспорта стали пользовавшиеся спросом на зарубежных рынках изделия из черных
и цветных металлов, различные топливно-сырьевые товары,
химические продукты. При этом теневые внешнеторговые
операции вовсе необязательно были связаны только с тайным
пересечением границы. Довольно часто контрабандный груз
перевозился легально, но по фальсифицированным документам, позволявшим уменьшить размер пошлин или даже вовсе
не уплачивать их. Например, в течение ряда лет при вывозе высококачественных нефтепродуктов в сопроводительных документах поставщики нередко писали, что транспортируется мазут,
пошлина на экспорт которого была существенно ниже. Аналогичным образом поступали при вывозе металлолома и первично192
го металла, декларируя экспортируемый продукт как готовые металлоизделия, и во многих других подобных случаях.
Сходные приемы использовались и при импорте. В частности,
стандартным ходом был ввоз готовых изделий под видом запасных частей и комплектующих, так как во втором случае пошлины,
как правило, устанавливались на гораздо более низком уровне.
Для контрабанды применялись и более сложные схемы, использовавшие слабую согласованность действий между таможенными службами и налоговыми органами в начале 1990-х
годов. Например, в бухгалтерской отчетности предприятия записывалось, что товар был отгружен российскому потребителю по сравнительно низкой цене. При этом на самом деле продукция поставлялась за рубеж по существенно более высоким
расценкам. Вывозимая продукция проходила абсолютно легальное таможенное оформление с уплатой всех сборов и пошлин, однако большая часть полученной за рубежом выручки
не репатриировалась и превращалась в неучтенную прибыль,
осевшую за границей. Отсутствие нормального взаимодействия между таможней и налоговой службой в течение довольно
долгого времени не позволяло отследить подобные сделки.
Нелегальный импорт также достиг большого размаха. Особенно много ввозилось контрабандных табачных и алкогольных изделий, а также пищевой продукции. Как и в случае с
экспортом, для нелегальных импортных операций широко
применялся ввоз через страны СНГ (например, на слабо защищенном прибалтийском направлении в 1992-1994 гг., по
экспертным оценкам, в обход таможенных постов шло 50-70%
ввозимых грузов [148]), фальсификация документов, подкуп
таможенных служащих и т.д. Импорт необлагаемой пошлинами продукции позволял их продавцам с большой скоростью
сбывать свой товар по ценам на 20-50% ниже, имея при этом
норму прибыли на 20-30% выше, чем при реализации легально
ввезенной продукции. Как следствие, по данным ГТК России,
в 1993-1995 гг. почти половина импортной алкогольной продукции, продаваемой на российском рынке, была ввезена контрабандным путем. Доля контрабандных табачных изделий и
193
пищевых продуктов среди соответствующих импортных товаров во многих случаях также измерялась десятками процентов.
Втягивание предприятий в противозаконные операции стало вторым по значимости фактором, который обусловил усиление влияния преступных группировок в экономике. Если
форсированная приватизация создала юридические и организационные возможности для враждебных захватов чужой собственности, то активное участие предприятий в теневой деятельности сделало их гораздо более уязвимыми по отношению к
шантажу. Иными словами, преступные группировки, получив
сведения о незаконных сделках предприятия, под угрозой передачи информации в правоохранительные органы могли требовать перераспределения контроля над активами в свою пользу.
По понятным причинам, подобные аспекты жизни предприятий
известны менее всего, и всякая информация на этот счет может
оказаться не совсем достоверной. В то же время некоторые общие
характеристики данного явления вполне могут быть описаны.
Установление связи между предприятием или, точнее, между отдельными представителями администрации предприятия и
преступными группировками происходило по-разному. Чаще
всего это выглядело так: предприятие, проводя какую-либо незаконную операцию, попадало в поле зрения криминальных кругов. Так, например, некоторые коммерсанты в личных беседах
утверждали, что проведение предприятием операции по теневому обналичиванию на сумму свыше определенной величины (в
1993 г. этот порог составлял примерно 50-100 млн. руб., а в середине 1990-х годов – 300-500 млн. руб.) могло стать причиной визита представителей организованных преступных группировок.
«Как только [небольшое] предприятие, пытаясь выжить, создает аффилированные структуры, как только оно начинает уходить от налогов, то в первую очередь привлекает внимание не
налоговых органов, а преступных группировок. Которые используют это как основание для безнаказанного шантажа» [156].
(Бывали, однако, случаи, когда предприятие само обращалось
к преступникам. Например, с просьбой помочь взыскать долги с
дебитора. За выполнение такого заказа преступные группировки
194
получали «комиссионные», размер которых мог доходить до нескольких десятков процентов от суммы долга. В то же время необходимо отметить, что крупные предприятия, связанные с государственным сектором, к посредничеству преступных группировок во взаимоотношениях с партнерами практически никогда не
прибегали. Описанный способ получения долгов встречался почти исключительно в среде «молодых» коммерческих фирм. И он
также зачастую становился поводом для дальнейшего шантажа
со стороны криминалитета.)
Найдя уязвимое предприятие, преступники вступали в контакт с его представителями и, с одной стороны, угрожая различными осложнениями, а, с другой стороны, обещая помощь
в проведении разнообразных нелегальных операций и «охрану» от других преступных групп, пытались вынудить предприятие к «сотрудничеству». Довольно часто предприятия,
особенно мелкие, поддавались давлению и начинали так или
иначе сотрудничать с организованными преступными группировками. Чаще это сотрудничество сводилось к тому, что предприятия откупались от преступников, платя им своеобразную
дань, а последние, имевшие жаргонное название «крыши» брались защищать («крышевать») предприятия от агрессивных действий со стороны прочих криминальных групп.
В других случаях преступники активно включались в бизнес и помогали предприятиям проводить разного рода теневые
операции: обналичивание, контрабандные сделки и т.п. Весьма
нередко, используя свое влияние в коммерческой среде и связи
с коррумпированными чиновниками, преступные группировки
могли помочь и с решением проблем, связанных со вполне законной экономической деятельностью (например, получить
кредит, лицензию на экспорт, ускорить прохождение бумаг по
официальным инстанциям и т.д.).
Чаще всего под контроль преступных группировок попадали малые и средние частные предприятия. Причем зачастую
такие предприятия вовсе не проводили каких-либо крупномасштабных незаконных операций, но высокая прибыльность
их бизнеса сама по себе привлекла внимание мафиозных
195
групп. Крупные предприятия соприкасались с преступными
кругами реже. Однако и они время от времени имели проблемы с мощными криминальными структурами [176].
В ряде случаев криминальные круги вкладывали заработанные за счет «крышевания» деньги в какой-либо законный бизнес и таким образом отмывали свои накопления. При этом
предприятия, давшие согласие на отмывку денег сомнительного происхождения, фактически получали дополнительную финансовую подпитку своей деятельности. В ряде случаев размер
этой подпитки оказывался очень значительным и помогал реализовывать крупные проекты. В частности, некоторые эксперты утверждали, что первоначальный капитал ряда крупных российских коммерческих банков был в значительной степени сформирован именно за счет финансовых ресурсов криминального происхождения. Утверждалось также, что в 1990-е годы большое
количество сомнительных денег отмывалось через кинематограф, благодаря чему было снято довольно много фильмов.
Завершая данную тему, необходимо сказать, что в ряде случаев незаконные действия предприятий были, конечно, связаны с личными корыстными интересами их руководства. Немало высших менеджеров, пользуясь благоприятными возможностями, многократно увеличили уровень собственного благосостояния, даже если их предприятие в тот период испытывало большие сложности. Однако так происходило далеко не
всегда. И теневой денежный оборот, и хищения, и контрабанда, и незаконная продажа некоторых видов продукции (оружия, драгоценных металлов и пр.), и даже использование преступных группировок для решения экономических проблем в
большинстве случаев объяснялись отчаянным финансовым
положением предприятий, у которых не находилось легального выхода из такой ситуации. Иными словами, различные противоправные действия предприятий тоже были своеобразными
методами их адаптации к экономическому кризису.
Вместе с тем, мощный всплеск экономической преступности в 1990-е годы был одним из самых неблагоприятных следствий адаптационной активности предприятий, реагировавших
196
на кризис и неадекватные реформаторские действия властей.
Криминальная сфера в любых обстоятельствах является паразитной структурой, препятствующей нормальному экономическому развитию, и российский опыт последних десятилетий
это полностью подтвердил.
Нарушения закона, связанные с коррупцией (подкуп государственных чиновников и должностных лиц в частных
компаниях для обеспечения благоприятных условий деятельности предприятий). Во многих случаях противоправные действия предприятий были связаны с подкупом различных должностных лиц. Существуют два типа обстоятельств,
при которых предприятиям приходится прибегать к этому
способу решения своих проблем.
В одних ситуациях предприятия, осуществляющие какиелибо незаконные операции, оказываются не в состоянии
скрыть их от контролирующих инстанций. И для того чтобы устранить препятствия и все-таки достичь своих целей, предприятия
подкупают лиц, ответственных за контроль. Основной причиной
коррупции в таких случаях являются экономические проблемы
предприятий, для решения которых проще и дешевле использовать нарушения закона в сочетании с подкупом чиновников.
В других ситуациях, наоборот, коррупционная инициатива
исходит от должностных лиц. При этом нередко предприятию
проще и выгоднее согласиться на предложение ответственного
лица о взятке, чем добиваться своих целей законным путем.
Ситуации первого рода возникали при осуществлении видов деятельности, описанных в предыдущем параграфе. Поэтому в этом случае сферы наибольшего распространения коррупции совпадали с наиболее криминогенными секторами
экономики, к которым относились прежде всего внешнеторговая деятельность, денежно-финансовый сектор, торговля и
сфера услуг, операции с землей и недвижимостью. При этом
коррупционные связи часто приобретали долговременный характер. Это было связано с тем, что в случае многократного
проведения незаконных операций очень трудно избежать внимания контрольных органов. Поэтому компании, которые вели
197
постоянную деятельность такого рода, стремились обеспечить
себе соответствующее прикрытие в органах власти.
Более мелкие фирмы при этом могли ограничиваться, например, подкупом нескольких таможенных чиновников, обеспечивавших регулярный провоз через границу небольших партий контрабанды. Крупные предприятия иногда могли платить деньги целой сети государственных чиновников, работавших в самых разных ведомствах: в отраслевых министерствах, в банках, в контролирующих и согласующих инстанциях, в президентских, парламентских и правительственных структурах. В частности, по устным утверждениям ряда коммерсантов и экспертов-экономистов,
наиболее значительные сети «карманных» чиновников содержали
компании, занимавшиеся нефтегазовым экспортом.
Ситуации, когда коррупционную инициативу проявляли
должностные лица, также встречались очень часто. Основные
причины коррупции в этом случае носили скорее внеэкономический характер. К их числу следует отнести ослабление правопорядка, деградация деловой этики и общественной морали,
а также эволюция национальной административной системы в
сторону большей бюрократизации. Последнюю тенденцию
можно проиллюстрировать следующим примером.
В 1990-1991 гг. в дальних районах Московской области для
получения в бессрочное пользование земельного участка под
садовое товарищество юридическому лицу необходимо было
согласовать документы в 8-10 различных ведомствах. Для
оформления всех бумаг каждое из ведомств, исключая земельный комитет, достаточно было посетить 1-2 раза. При этом
практически все согласования производились бесплатно и в
срок не более 2-3 дней. Полный цикл от подачи заявки до получения документов на землю составлял 3-4 месяца.
Уже в 1992-1993 гг. число согласующих организаций увеличилось до 12-15, при этом от некоторых инстанций требовалось получать сразу несколько разных бумаг. Все согласования
стали платными. Срок рассмотрения бумаг резко удлинился, в
результате чего быстрее, чем за год, получить документы на землю стало практически невозможно. Значительно увеличилось
198
число отказов в предоставлении земельных участков, несмотря
на то, что цены на землю к этому моменту выросли в несколько
раз. Как следствие, коррупция в этой сфере усилилась – оплату
своих «услуг» чиновники стали требовать значительно чаще, а
размер запрашиваемого вознаграждения сильно возрос, доходя
порой до 100 долл. США за 0,01 га (сверх официальной цены).
Одним из наиболее характерных примеров коррупции по
инициативе чиновников является технология продажи государству
товаров и услуг по завышенным ценам, с помощью так называемых «черных откатов». Эта схема работает следующим образом.
Чиновник (или группа чиновников) от имени государства покупает продукцию, которая на свободном рынке стоит, например, 80
млн. руб., но платит за нее 100 млн. руб. При этом продавец, в соответствии с предварительной договоренностью, 10 млн. руб. из
полученной выручки переводит на какой-либо из личных банковских счетов чиновника. Таким образом, и продавец, и чиновник
получают дополнительную прибыль за счет госбюджета. По некоторым утверждениям, в 1990-е годы размер комиссионных чиновника при «черном откате» колебался от 10 до 20% суммы сделки,
но иногда мог достигать и 30%, и 40%.
Схожая схема использовалась и при получении кредитов.
Получатель кредита возвращал 10-15% выделенной суммы чиновнику, а последний обещал создать условия, при которых кредит не надо будет возвращать. Причем такая схема использовалась не только при хищениях государственных средств, но и при
сговоре с сотрудниками частных банков. В частности, подобные
акции явились одной из причин краха банка «Югорский» [18].
«– Насколько распространена практика «черного отката» в
случае подписания контрактов [на консалтинговые и другие
подобные услуги]? Есть ли в этом смысле разница между государственными и частными предприятиями? Если сравнивать
менеджеров из государственного и частного секторов, различаются ли их «расценки» по «черному откату»?
– Доля примерно одинаковая, примерно 10% суммы контракта» [166].
199
Встречались также ситуации, когда чиновник от имени государства заключал с различными предприятиями фиктивные
договоры на проведение работ, факт невыполнения которых
было легко скрыть (например, на строительную реконструкцию, на создание научно-технической продукции и т.п.). На
самом деле деньги обналичивались и впоследствии делились
между чиновником и партнером, которого он пригласил для
участия в притворной сделке.
* * *
Завершая анализ поведения российских предприятий во
время трансформационного кризиса 1990-х годов, следует еще
раз подчеркнуть, что акцент, сделанный ими на нетрадиционные методы адаптации, был вынужденным. Такой выбор определялся почти исключительно внешними для предприятий обстоятельствами – чрезвычайной остротой кризиса и крайне неадекватной экономической политикой федеральных властей, а
вовсе не злонамеренностью директорского корпуса. В сущности, поведение предприятий всего лишь отразило действие механизма обратной связи в рыночной экономике. Разумеется,
воздействие такого поведения предприятий на экономику не
могло не быть разнонаправленным. Поэтому, формулируя коротко, можно сказать, что нетрадиционные действия российских
предприятий по адаптации к трансформационному шоку играли
положительную роль с точки зрения текущего выживания национальной экономики в фазе острого кризиса, но при этом создавали ряд проблем, которые затрудняли переход к сбалансированному развитию в более долгосрочной перспективе.
Тем не менее, баланс макроэкономических последствий,
вызванных нетрадиционными адаптационными действиями
российских предприятий, следует считать однозначно положительным. Эти действия помогли отечественным предприятиям выиграть время и сохранить ресурсы для перестройки
всей своей экономической деятельности. Благодаря этому,
большинство предприятий сумело так или иначе трансформи200
ровать свое производство, сохранив при этом мощности по
выпуску продукции; значительно сократить издержки; освоить
основные принципы работы в рыночных условиях; выстроить
новые отношения с поставщиками и покупателями; внедрить
более современные технологические решения; а в ряде случаев
даже накопить ресурсы для дальнейшего рывка. Как показали
дальнейшие события, к концу 1998 года многие российские
предприятия уже были готовы к масштабному увеличению
объемов выпуска, и их сдерживало только отсутствие благоприятных макроэкономических обстоятельств. Поэтому, как
только макроэкономическая политика федеральных властей
стала более адекватной и обеспечила предприятиям минимально необходимые условия для нормальной деятельности, в
России начался быстрый рост производства.
201
Глава 6
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1998 ГОДА
КАК ПЕРЕЛОМНЫЙ МОМЕНТ РЫНОЧНОЙ
ТРАНСФОРМАЦИИ И РЕАКЦИЯ ПРЕДПРИЯТИЙ
НА СИСТЕМНОЕ УЛУЧШЕНИЕ
МАКРОЭКОНОМИЧЕСКИХ УСЛОВИЙ
Несмотря на крайне тяжелое течение кризиса, институциональные изменения в российской экономике происходили
очень быстро. Влияние государства на базовые экономические
процессы (формулирование производственных целей, распределение ресурсов, установление цен и т.д.) кардинально сократилось буквально за 1-2 года, в то время как сфера действия
рыночных механизмов столь же кардинально расширилась. Как
следствие, уже к середине 1990-х годов российскую экономику
можно было считать вполне рыночной и вполне денежной. Тем
не менее, этот институциональный переход сам по себе проблемы не решил – в условиях макроэкономической политики 19951998 гг. механизмы рыночного самодействия вывести национальную экономику из кризиса так и не смогли. Производственный спад замедлился, но не прекратился (см. табл. 4.5 и 4.6).
Меры и методы, применявшиеся в рамках этой макроэкономической политики российских властей, напоминали «дурную бесконечность». Сходные по смыслу действия, раз за разом приносившие отрицательные результаты, повторялись,
тем не менее, вновь и вновь. Ставка упорно делалась на очень
ограниченный набор мер монетарного, бюджетного и фискального характера29. Основными среди них были следующие:
• Безусловный приоритет антиинфляционных действий
над действиями по стимулированию производства и капиталообразующих инвестиций.
29
Анализируя макроэкономическую политику, проводимую в России в
1990-е годы, следует помнить, что она была не вполне самостоятельной. Многие цели и методы этой политики формулировались, исходя из
прямых указаний международных финансовых организаций, и прежде
всего Международного валютного фонда (МВФ) [138, 192].
202
• Постоянные попытки использовать в качестве основного
(и, по сути, единственного) метода борьбы с инфляцией
урезание денежного предложения. При этом борьба за сокращение денежного предложения в экономике включала в
себя невыполнение финансовых обязательств перед бюджетными организациями; неоплату продукции, произведенной по госзаказу; задержку в выплатах пенсий и другие
аналогичные «антиинфляционные» действия.
• Использование завышенного обменного курса рубля в
качестве номинального якоря, который должен был
сдерживать инфляционные ожидания.
• Сохранение высоких налоговых ставок с целью уменьшения текущего дефицита государственного бюджета.
• Так называемое неинфляционное финансирование дефицита федерального бюджета за счет получения доходов от
продажи на рынке государственных долговых обязательств
(ГКО-ОФЗ и др.). При этом объем размещения ГКО-ОФЗ
постоянно увеличивался (1995 г. – 159,5 млрд. руб.; 1996 г.
– 430,5 млрд. руб.; 1997 г. – 502,0 млрд. руб.)30, а необходимый объем спроса на эти обязательства обеспечивался
высокими процентными ставками и крупномасштабным
привлечением иностранного спекулятивного капитала.
Помимо прочего, такая ориентация на внешние финансовые ресурсы потребовала снятия почти всех ограничений на вывоз капитала из России.
• Безусловный приоритет фискальных и идеологических
мотивов приватизации над мотивами, связанными с поиском эффективных собственников.
Ожидания, возлагавшиеся на эти меры, не оправдались даже в малой степени. Чисто монетарные способы сдерживания
инфляции в условиях тотальной неопределенности и всеобщего недоверия оказались абсолютно неэффективны прежде всего с макроэкономической точки зрения. Хотя формально рост
цен в стране замедлился, это событие само по себе так и не
30
Оценки масштабов рынка ГКО-ОФЗ приведены в деноминированных
рублях [151].
203
породило рыночные импульсы, которые обеспечили бы, в соответствии с теорией, прирост инвестиций и активизацию модернизационных процессов. Экономические агенты попрежнему не верили в стабильность финансовой ситуации,
считали уровень рисков слишком высоким и отказывались от
масштабных вложений в основной капитал. При этом огромный вклад в поддержание высокого уровня недоверия в российской экономике вносило само государство, которое, применяя сомнительные антиинфляционные методы, превратилось в самого крупного нарушителя финансовых обязательств.
Кроме того, описанная политика заведомо не могла справиться
с той составляющей инфляции, которая возникала вследствие
воздействия других немонетарных факторов – структурнотехнологических перекосов в экономике, ценовых всплесков
на мировых рынках и т.п. Как следствие, вплоть до 1999 г.
объем инвестиций в основной капитал продолжал сокращаться
опережающими темпами (см. табл. 4.5 и 4.6).
Прочие аспекты макроэкономической политики тех лет также
оказывали угнетающее воздействие на динамику производства.
Излишнее денежное сжатие генерировало рост неплатежей, взаимозачетов и бартерных сделок, что, помимо прочего, резко увеличивало трансакционные издержки предприятий. Завышенный курс
рубля существенно снижал ценовую конкурентоспособность отечественных производителей. Чрезмерное фискальное давление
увеличивало либо долговую нагрузку лояльных предприятий, либо неформальную антиналоговую активность нелояльных.
Попытка финансировать дефицит федерального бюджета за
счет финансовых рынков также имела целый ряд негативных
макроэкономических последствий. Во-первых, искусственно
завышенная прибыльность операций с государственными ценными бумагами оттягивала и без того ограниченные денежные
ресурсы из реального сектора в финансово-банковскую сферу.
Во-вторых, ориентация расходов федерального бюджета на
рефинансирование рынка ценных бумаг резко ограничивала
возможности государства по поддержке экономики и социальной сферы. В-третьих, стремительный рост долговой нагрузки
204
государства генерировал очень серьезные дополнительные
риски, связанные с курсовыми колебаниями рубля и ценных
бумаг. В-четвертых, либерализация трансграничных валютных
операций ослабляла защиту российской экономики от утечки
капитала и от внешнего давления на рубль.
Закономерными следствиями неудачной макроэкономической политики стали непрекращающийся спад производства;
денежный голод в реальном секторе экономики и социальной
сфере31; крупномасштабная утечка капитала из страны; дальнейшее углубление структурно-технологических диспропорций; анклавизация экономики, выражавшаяся в резком ослаблении хозяйственных связей между благополучными и неблагополучными секторами; низкий уровень жизни населения;
постоянно усиливающийся оппортунизм предприятий и т.д.
На этом фоне в стране происходило постепенное ухудшение
макрофинансовой ситуации. Внутренний и внешний государственный долг постоянно увеличивался, а возможности по его рефинансированию быстро сокращались. А в конце 1997 г. четко
обозначилось ускорение негативных финансовых процессов –
значительно выросли процентные ставки по государственным
ценным бумагам и межбанковским кредитам, резко пошла вниз
стоимость российских корпоративных ценных бумаг. В частности,
средний доход по ГКО на вторичном рынке (для всех сроков размещения) в III кв. 1997 г. составлял 19%; в IV кв. – уже 26,3%; в
I кв. 1998 г. – 29,1%; во II кв. – 49,2%. При этом усредненная ставка по однодневным рублевым кредитам на московском межбанковском рынке увеличилась с 16,6% в III кв. 1997 г. до 25,2% в I
V кв.; до 26,8% в I кв. 1998 г. и до 44,4% во II кв. [106]. Такое развитие событий породило острый приступ пессимизма у финансовых инвесторов, усилило их желание вывести капитал из России и
увеличило давление на обменный курс рубля.
Поскольку уход иностранных портфельных инвесторов и
обесценение рубля лишали проводимую макроэкономическую
31
В частности, величина денежного агрегата М2 в 1997-1998 гг. составляла всего лишь 12-14% от объема произведенного ВВП, тогда как,
например, в 2007г. это отношение равнялось уже 27,3% [150, 155].
205
и макрофинансовую политику всякого смысла, федеральные власти предприняли попытки переломить негативные тенденции.
Они попытались получить новые займы у международных финансовых организаций (Международный валютный фонд, Мировой банк и др.) и иностранных правительств, а также неоднократно повышали процентные ставки по государственным ценным бумагам. Однако любые внутренние и внешние финансовые
ресурсы, к которым могла прибегнуть федеральная власть, по
сравнению с масштабом возникавших проблем были заведомо
недостаточными. Реальный сектор национальной экономики, находившийся в еще более бедственном положении, чем финансовая сфера, оказать помощь в этой ситуации также не мог.
К августу 1998 г. российские власти утратили последние
ресурсы для поддержания обменного курса рубля и рефинансирования краткосрочного государственного долга. В результате 17 августа 1998 г. федеральному правительству и Центральному Банку пришлось фактически отказаться от поддержки рубля, а также объявлять себя неспособными выплатить долги по ключевым видам государственных ценных бумаг [51]. По сути дела это был окончательной крах всей макроэкономической политики, проводившейся после 1992 г.
Последствия финансового кризиса 1998 г. оказались достаточно парадоксальными. С одной стороны, российская экономика получила очень тяжелый удар, следствием которого стали кратное
обесценение национальной валюты, новый этап производственного спада, скачкообразный рост инфляции, резкое снижение уровня
жизни населения. С другой стороны, экономический спад оказался
кратковременным и очень быстро сменился весьма и весьма масштабным экономическим подъемом (табл. 6.1 и 6.2).
Быстрый переход от крайне затяжного и глубокого экономического спада к уверенному восстановительному росту объяснялся целым рядом причин. Безусловно, значительную роль
в этом сыграли и перемены в макроэкономической политике
российских властей. Эти перемены не носили глобального характера, но, тем не менее, разница в практических действиях
по экономическому регулированию была ощутимой.
206
Таблица 6.1
30.12.2000
1.1.2000
1.1.1999
1.10.1998
1.9.1998
15.8.1998.
2.6.1998
1.1.1998
1.1.1997
Официальный обменный курс рубля по отношению
к доллару США в 1997-2000 гг., руб./долл.*
5560,00 5,96 6,17
6,29
9,33 15,91 20,65 27,00 28,16
_____________________
* После 1.1.1998г. обменный курс указан в деноминированных рублях.
Соотношение между деноминированными и неденоминированными
рублями – 1 : 1 000.
Источник:
База
данных
Банка
России
http://www.cbr.ru/currency_base/dynamics.asp
по
курсам
валют:
Таблица 6.2
Некоторые официальные показатели
социально-экономической динамики в 1997-2000 гг.
(Россия, в % к предыдущему году)
Показатель
ВВП
Объем промышленного
производства
Инвестиции в основной капитал
Индекс потребительских
цен
Реальные денежные доходы
населения
Фактическое конечное потребление домашних хозяйств
1997
101,4
1998
94,7
1999
106,4
2000
110,0
102,0
94,8
111,0
112,0
95,0
111,0
88,0
184,4
105,3
136,5
117,4
120,2
106,0
84,0
88,0
113,0
103,9
97,3
97,6
105,9
Источник: Российский статистический ежегодник. 2003. М.: ГКС РФ, 2003.
207
Новая российская макроэкономическая политика гораздо
меньше ориентировалась на абстрактные и сильно идеологизированные теоретические схемы, но существенно больше учитывала реальные потребности национальной экономики. Отношение российских властей к советам международных финансовых
организаций также стало более спокойным и взвешенным – рекомендации этих организаций перестали восприниматься как руководящие указания, обязательные для скорейшего внедрения.
Прежде всего, изменения коснулись антиинфляционной и
финансовой политики.
Во-первых, сдерживание инфляции перестало быть абсолютным приоритетом. Возобновление экономического роста
стало рассматриваться как более важная целевая установка.
Во-вторых, использование в российских условиях искусственно завышенного курса рубля в качестве номинального антиинфляционного якоря было признано неэффективным. После
августа 1998 г. курсообразование рубля де-факто стало рыночным. Хотя этот переход и привел к краткосрочному всплеску ценовой динамики (прежде всего, за счет резкого удорожания импорта), прочие его эффекты оказались для российской экономики
весьма благотворными. В частности, снижение обменного курса
рубля резко уменьшило величину издержек российских производителей, измеренную в долларовом выражении. Благодаря этому
обстоятельству, заметно выросла ценовая конкурентоспособность отечественной продукции как на внутреннем, так и на
внешнем рынках. Особенно сильно выиграли те предприятия, все
элементы издержек которых имели российское происхождение.
Помимо этого, рыночное курсообразование облегчило накопление золото-валютных резервов, что, в свою очередь, повысило
устойчивость национальной финансовой системы.
В-третьих, более гибким стало монетарное регулирование.
В целом политика, предусматривавшая ограничение денежного предложения в целях борьбы с инфляцией, сохранилась.
Однако при этом власти постарались избавиться от задержек
по выплатам бюджетных зарплат, пенсий и пособий. Например, если в III кв. 1998 г. задолженность по бюджетным зар208
платам составляла 20,9 млрд. руб., то в I кв. 2000 г. она сократилась до 7,1 млрд. руб. [107]. Кроме того, власти почти полностью отказались от практики невыполнения плановых финансовых обязательств перед бюджетными организациями и
подрядчиками по государственным заказам. Такой подход позволил не только нормализовать финансовую ситуацию в
бюджетной сфере, но и заметно повысить уровень доверия к
действиям государства в экономике.
В-четвертых, с учетом крайне неудачного предшествующего опыта было решено, что финансирование бюджетного дефицита посредством масштабных рыночных заимствований не
обеспечивает необходимого антиинфляционного эффекта, создавая при этом слишком большие риски для экономической стабильности. Следствием этого решения стал отказ от восстановления рухнувшего рынка государственных обязательств. Помимо
прочего, демонтаж пирамиды ГКО-ОФЗ снизил прибыльность
инвестиций в ценные бумаги и соответственно повысил привлекательность вложений в товарные активы [113]. Благодаря этому,
заметная часть высвободившихся финансовых ресурсов была перенаправлена в реальный сектор, что также стало одной из причин возобновления производственного роста.
В-пятых, в конце 1998 г. и в 1999 г. федеральное правительство смогло достаточно успешно использовать такой рычаг
как регулирование цен на продукцию естественных монополий [127]. Вследствие этих действий темпы роста цен естественных монополистов (электроэнергетики, газовой промышленности, железнодорожного транспорта) были в 1,5-2 раза
ниже темпов роста цен по экономике в целом, и такое положение дел сохранялось вплоть до начала 2000 г. [177]. В результате удалось не только замедлить динамику инфляции, но и
придать дополнительный импульс росту производства во всей
национальной экономике, поскольку удельные затраты на
энергию и транспорт у большинства российских предприятий
в этот период фактически сократились.
Таким образом, можно сказать, что новые подходы в основном заключались в отказе от наиболее неадекватных мер
209
предыдущей экономической политики. Тем не менее, этого
оказалось достаточно, чтобы разблокировать активность экономических агентов и кардинально усилить позитивные импульсы, исходящие от рыночных механизмов.
Разумеется, позитивные сдвиги в политике федеральных
властей были не единственным фактором, предопределившим
начало экономического подъема в России. В частности, очень
существенную роль сыграло фактическое снижение заработной
платы наемных работников, а также уменьшение прочих денежных доходов российских граждан. Например, в 1998 г. реальные
денежные доходы населения провалились на 10 проц. п. глубже,
чем объем ВВП и промышленного производства. А в 1999 г. реальные денежные доходы снова значительно упали, несмотря на
то, что объем ВВП и объем промышленного производства в
стране в этот период уже весьма заметно выросли (см. табл. 6.2).
Иными словами, стартовый рывок российской экономики в 19992000 гг. в значительной степени был оплачен населением.
Переход к экономическому подъему облегчило и то обстоятельство, что за годы глубокого спада была выведена из оборота и фактически законсервирована значительная часть производственных ресурсов – зданий и сооружений, машин и оборудования, рабочей силы. Но как только в конце 1990-х годов объемы рыночного спроса стали увеличиваться, значительная часть
этих резервов была заново введена в действие. При этом повторный запуск ранее простаивавших мощностей не требовал сколько-нибудь значительных капиталовложений, что обеспечило быстрый и очень значительный прирост объемов производства при
минимальном привлечении дополнительных средств извне.
Еще одной значимой причиной экономического подъема
стал рост цен мирового рынка на основные товары российского экспорта, и прежде всего на нефть, нефтепродукты и газ. Вместе с тем, следует учесть, что рост мировых цен на углеводороды
фактически начался только в 2000 г. и вплоть до 2004 г. имел ограниченные масштабы (табл. 6.3). Иначе говоря, само по себе
увеличение доходов от сырьевого экспорта было не столько
основой экономического подъема, сколько дополнением к ра210
нее сформировавшимся положительным тенденциям. Кроме
того, не следует забывать, что в описываемые годы сырьевой
экспорт сопровождался масштабной утечкой капитала из России, и это обстоятельство значительно снижало положительный эффект от благоприятной ценовой конъюнктуры.
Таблица 6.3
Динамика рыночных цен на нефть
Год
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
В номинальных (текущих) ценах,
долл./барр.
18,64
11,91
16,56
27,39
23,00
22,81
27,69
37,66
50,04
58,30
64,20
В ценах 2008 г.,
долл./барр.
24,67
15,52
21,12
33,79
27,59
26,94
31,97
42,35
54,01
61,37
64,93
Источник:
http://inflationdata.com/inflation/Inflation_Rate/Historical_Oil_Prices_Table.asp
(По данным Департамента энергетики США (US DOE)).
Несмотря на начавшийся в стране рост производства и положительные сдвиги в макроэкономической политике властей,
внешние условия работы российских предприятий менялись
довольно медленно. Структурно-технологические диспропорции и институциональные изъяны, которые накапливались десятилетиями, были слишком глубоки и не могли исчезнуть в
короткие сроки. Как следствие, большинство из проблем форсмажорного характера, с которыми экономические агенты сталкивались в начале 1990-х годов и которые были описаны в Гл. 4,
продолжали в той или иной степени препятствовать работе предприятий и в посткризисный период. Этот факт со всей наглядностью подтверждается, в частности данными анкетных опро211
сов предприятий реального сектора российской экономики,
которые с 1999 г. проводятся Институтом народнохозяйственного прогнозирования РАН32.
Например, стремительный рост цен и высокая инфляция
создали российским предприятиям очень большие сложности
осенью 1998 г., когда стоимость почти всех товаров и услуг в
стране увеличилась, как минимум, на десятки процентов. И
хотя в дальнейшем острота этой проблемы постепенно снижалась, ее влияние на деятельность предприятий все последние
годы оставалось весьма значительным. Особенно сильно российские предприятия были обеспокоены высоким уровнем цен
на транспорт и энергоресурсы. В 2002 г. эту проблему к числу
наиболее сложных относили 56,32% опрошенных предприятий; в 2005 г. – 47,85%; в 2007 г. – 38,33%. А в 2008 г. произошло новое обострение проблемы, в результате чего доля респондентов, обеспокоенных ценами на сырье и энергию поднялась до 51,48%, а доля респондентов, обеспокоенных высокой
инфляцией, увеличилась до 31,36% (табл. 6.4). Примерно то же
самое можно сказать и о проблеме резкого изменения ценовых
соотношений – в годы экономического подъема она стала в целом менее острой, но при этом не исчезла насовсем. Причины
сохранения этой проблемы заключаются в следующем.
32
Опросы организует лаборатория анализа и прогнозирования микроэкономических процессов ИНП РАН. Периодичность опросов - 1 раз в шесть месяцев
(2 раза в год). В опросах принимают участие от 160 до 200 предприятий реального сектора из 55-60 регионов Российской Федерации (республик, краев,
областей, Москвы и Санкт-Петербурга). Отраслевая классификация предприятий осуществляется в соответствии с кодами ОКОНХ, в результате чего участники опросов обычно распределяются по следующим группам: электроэнергетика; черная металлургия; цветная металлургия; химическая промышленность; машиностроение; лесная, деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная промышленность; промышленность строительных материалов; легкая промышленность; пищевая промышленность; прочие отрасли
промышленности (включая фармацевтическую, парфюмерную, полиграфическую, местную промышленность, а также отдельные предприятия нефтяной, газовой и угольной промышленности); сельское хозяйство; строительство; транспорт. Полные результаты опросов дважды в год публикуются в
журнале «Проблемы прогнозирования» и на Интернет-сайте ИНП РАН по
адресу: http://www.ecfor.ru/index.php?pid=epub
212
213
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №2, 2009.
Во-первых, следует учитывать, что у немалой части российских предприятий до сих пор продолжают функционировать
энергоемкие и ресурсорасточительные производственные мощности, введенные в действие еще в советское время. Пока эти
мощности не будут заменены или полностью модернизированы,
предприятия продолжат нести финансовый ущерб от ценовых
пертурбаций начала 1990-х годов, которые привели к кардинальному удорожанию сырья, энергии и транспортных услуг.
Во-вторых, российская экономика пока не смогла избавиться
от резких ценовых скачков, обусловленных либо общей экономической нестабильностью, либо монопольными действиями некоторых крупных корпораций. Например, быстрое обесценение
рубля в конце 2008 г. привело к очень значительному увеличению затрат производителей, работающих на импортном сырье, в
том числе многих химических, фармацевтических, пищевых,
швейных и других предприятий. Зажатые между ростом издержек и относительным сокращением доходов населения, такие
предприятия понесли немалый урон. А фактический картельный
сговор национальных нефтяных компаний привел к опережающему росту цен на автомобильный бензин в 2003-2006 гг. и в
2008 г. [155], что нанесло ощутимый ущерб большинству предприятий из других отраслей.
Резкое обострение проблем, связанных с утратой значительной части сбережений и оборотных средств, произошло
в 1998-1999 гг. Вследствие финансового кризиса множество
российских частных банков фактически разорилось, в том
числе такие крупные как СБС-Агро, Российский кредит,
ОНЭКСИМ банк, Инкомбанк, Мосбизнесбанк и др. Из-за этих
событий многие предприятия полностью или частично лишились своих денег, размещенных на счетах в лопнувших банках.
Большинство попыток вернуть свои деньги хотя бы в рамках
процедур по банкротству оказались безуспешными. Например,
держатели обязательств ОНЭКСИМ банка, не принадлежавшие к
категории частных вкладчиков и государственных учреждений,
получили после его банкротства менее 25% номинальной суммы
своих вкладов. После банкротства Токо-банка аналогичная кате214
гория вкладчиков получила назад 21,7% вложенных средств, после банкротства Инкомбанка – лишь около 3,5%, а после банкротства банка СБС-Агро – ничего. При этом во всех упомянутых случаях деньги были возвращены лишь через несколько лет [23].
Однако в дальнейшем эта проблема превратилась в относительно малозначимую. Общее укрепление национальной финансовой и банковской системы, усиление контроля за деятельностью финансовых учреждений, улучшение макроэкономической ситуации выправили ситуацию. Это подтверждается
и данными опросов. Например, если в 1999 г. об умышленных
задержках платежей банками сообщали 28,23% опрошенных
предприятий, то с 2002 г. по середину 2008г. доля жалоб на
такие задержки не превышала 7-11% (табл. 6.5).
Еще одним свидетельством того, что обеспеченность предприятий оборотными средствами улучшилась, стало неуклонное сокращение использования неденежных форм оплаты. В
частности, по данным опросов в период с 2001 г. по 2008 г.
доля предприятий, не практикующих бартерные сделки и
взаимозачеты, выросла с 22,60 до 70,29% (табл. 6.6).
Как и в предшествующие годы, большие сложности для
предприятий создавал высокий уровень налогового бремени.
В 2002-2004 гг. эту проблему в числе наиболее сложных
для себя называли 50-51% участников опросов ИНП РАН.
Лишь по мере общего улучшения финансового положения
предприятий доля респондентов, обеспокоенных высокой налоговой нагрузкой, стала постепенно снижаться, уменьшившись к лету 2008 г. до 34,91% (см. табл. 6.4).
При этом нельзя сказать, что ситуация в российской налоговой
сфере была неизменной. С одной стороны, российские власти, понимая нежелательность чрезмерного фискального давления на
предприятия, а также надеясь стимулировать вывод финансовых
потоков «из тени», предприняли некоторые действия по снижению налоговых ставок. В частности, в 2002 г. с 35 до 24% был
снижен налог на прибыль (с 1.01.2009 г. – до 20%); в 2004 г. с 20
до 18% уменьшился налог на добавленную стоимость.
215
Таблица 6.5
Ответы на вопрос: «Сталкивалось ли Ваше предприятие с
умышленной задержкой прохождения платежей банками за
последний год?» (сумма ответов = 100%)
Период
Август-сентябрь 1999 г., всего
ед.
%
Июнь-август 2001 г., всего
ед.
%
Июнь-август 2002 г., всего
ед.
%
Июнь-июль 2003 г., всего
ед.
%
Август-сентябрь 2004 г., всего
ед.
%
Июль-август 2005 г., всего
ед.
%
Август-сентябрь 2006 г., всего
ед.
%
Август-сентябрь 2007 г., всего
ед.
%
Август-сентябрь 2008 г., всего
ед.
%
Апрель-май 2009 г., всего
ед.
%
Да
Нет
Трудно
судить
Всего
ответивших
предприятий
35
28,23
н.д.
-
н.д.
-
124
100
35
18,92
97
52,43
53
28,63
185
100
13
7,60
110
64,33
48
28,07
171
100
19
10,68
125
70,22
34
19,10
178
100
22
11,11
147
74,24
29
14,65
198
100
18
9,73
137
74,05
30
16,22
185
100
12
7,45
122
75,78
27
16,77
161
100
19
10,61
140
78,21
20
11,18
179
100
15
9,44
110
69,18
34
21,38
159
100
30
15,54
122
63,21
41
21,25
193
100
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №6, 2009.
216
Таблица 6.6
Ответы на вопрос: «Как за последние 6 месяцев изменилась
доля бартерных сделок и взаимозачетов у Вашего предприятия по сравнению с предшествующим периодом времени)?»
(сумма ответов=100%)
Период
Январь-март 2000 г.
ед.
%
Июнь-июль 2000 г.
ед.
%
Янв.-февраль 2001 г.
ед.
%
Июнь-август 2001 г.
ед.
%
Янв.-февраль 2002 г.
ед.
%
Июль-август 2002 г.
ед.
%
Дек. 2002 г.-янв. 2003 г.
ед.
%
Июнь-июль 2003 г.
ед.
%
Февраль- март 2004 г.
ед.
%
Август-сентябрь 2004 г.
ед.
%
Февраль-март 2005 г.
ед.
%
Июль-август 2005 г.
ед.
%
Март-апрель 2006 г.
ед.
%
Всего
Не практиответивших
куем
предприятий
Возросла
Осталась
на том же
уровне
Уменьшилась
18
14,17
49
38,59
60
50,00
-
127
100
10
7,41
54
40,00
71
52,59
-
135
100
6
3,39
39
22,03
92
51,88
40
22,60
177
100
12
6,56
40
21,86
89
48,63
42
22,95
183
100
3
2,07
37
25,52
64
44,14
41
28,28
145
100
12
7,06
71
41,76
44
25,88
43
25,29
170
100
9
6,82
52
39,39
31
23,48
40
30,31
132
100
12
6,56
54
29,51
59
32,24
58
31,69
183
100
5
3,42
51
34,93
39
26,71
51
34,93
146
100
10
5,95
55
27,78
52
26,26
81
40,71
198
100
7
4,05
42
24,27
38
21,97
86
49,71
173
100
2
1,11
62
34,45
40
22,22
76
42,22
180
100
4
2,35
45
26,47
39
22,94
82
48,24
170
100
217
Продолжение табл. 6.6
Период
Август-сентябрь 2006 г.
ед.
%
Февраль-март 2007 г.
ед.
%
Август-сентябрь 2007 г.
ед.
%
Март-апрель 2008 г.
ед.
%
Август-сентябрь 2008 г.
ед.
%
Апрель-май 2009 г.
ед.
%
Возросла
Осталась
на том же
уровне
Уменьшилась
4
2,48
32
19,88
35
21,74
90
55,90
161
100
1
0,63
22
13,92
45
28,48
90
56,96
158
100
2
1,14
24
13,72
36
20,57
113
64,57
175
100
1
0,72
12
8,70
28
20,29
97
70,29
138
100
5
3,27
30
19,61
15
9,80
103
67,32
153
100
32
17,02
35
18,62
9
4,79
112
59,57
188
100
Всего
Не практиответивших
куем
предприятий
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №6, 2009.
Помимо этого, за счет снижения базовых ставок, а также
введения регрессивной шкалы обложения в 2005 г. был
уменьшен размер единого социального налога.
С другой стороны, снижение налоговых ставок сопровождалось ужесточением налогового администрирования и ликвидацией значительной части налоговых льгот. Особенно болезненной для отраслей реального сектора оказалась отмена 50процентной инвестиционной льготы по налогу на прибыль.
Это подтверждалось и данными опросов ИНП РАН. В частности, в 2004 г. эту фискальную новацию к числу наиболее неудачных отнесли 67,9% опрошенных предприятий.
Вследствие такой противоречивости фискальной политики
властей подавляющее большинство отечественных предприятий не заметило сколько-нибудь существенного снижения
налоговой нагрузки в посткризисный период (табл. 6.7).
218
Таблица 6.7
Практически
не изменилась
Немного
уменьшилась
Существенно
уменьшилась
Всего ответивших
предприятий
Август-сентябрь 2004 г.
ед.
%
Февраль-март 2006 г.
ед.
%
Немного
выросла
Период
Существенно
выросла
Ответы на вопрос: В течение 3-5 последних лет федеральное правительство внедрило ряд новаций в налоговой сфере.
Как, по Вашим оценкам, в результате этих новаций изменилась реальная налоговая нагрузка на Ваше предприятие?
(сумма ответов = 100%)
28
14,29
33
16,84
64
32,65
68
34,69
3
1,53
196
100
20
11,76
24
14,12
66
38,82
56
32,94
4
2,36
170
100
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №5, 2006.
Проблема высоких трансакционных издержек также никогда не теряла своей актуальности. На протяжении последнего
десятилетия российские предприятия неизменно жаловались
(и по-прежнему жалуются) на вынуждено высокий уровень
непроизводительных затрат. Вместе с тем набор факторов,
предопределяющих завышение трансакционных издержек
российских предприятий, за прошедшие годы существенно
изменился. В 1990-е годы рост трансакционных издержек был
следствием распада прежних кооперационных связей, отсутствия опыта работы в рыночных условиях, а также высокой
цены услуг новых посредников, которые стали обслуживать
производственный оборот вместо структур Госснаба и Госплана [17]. Эти причины постепенно были устранены, и в
большинстве случаев российские предприятия сумели выстро219
ить вокруг себя новые системы связей, основанные на прямых
контактах с проверенными в рыночных условиях партнерами.
Однако с течением времени у предприятий стали расти другие виды затрат, связанных с обслуживанием производственной деятельности. В частности, усложнение экономического
законодательства и усиление государственного контроля в
России привели к тому, что многократно увеличилось число
контактов с различными структурами власти для получения
разного рода согласований, разрешений, лицензий, сертификатов, регистраций, аккредитаций, свидетельств, актов экспертизы и прочих обязательных документов. При этом многие из
упомянутых документов должны регулярно обновляться и переоформляться. Кроме того, значительно выросло число проверок, осуществляемых различными государственными ведомствами, что также вынудило предприятия расходовать дополнительные усилия и ресурсы.
Вследствие этого предприятия стали тратить гораздо больше
денег на прямую оплату бюрократических услуг, на выплату накладываемых проверяющими инстанциями штрафных санкций, а
также на покрытие собственных дополнительных издержек по
работе с органами власти (увеличение численности административно-управленческого персонала, рост затрат на транспорт и
связь, оборудование новых рабочих мест и т.д.). Помимо этого,
существенно увеличились финансовые потери, связанные с затягиванием решения различных административных вопросов.
Уплата предприятием нескольких сотен тысяч или даже
миллионов рублей за получение комплекта разрешительной
документации стала совершенно обычным явлением. Например,
небольшой семейный кооператив из Хабаровского края, запуская
в 2007-2008 гг. цех по переработке мяса, должен был заплатить
за подобный комплект 834 тыс. руб., что примерно вдвое превышало размер инвестиций в создание производства [180].
К сожалению, несмотря на неоднократно объявлявшиеся властями кампании по дебюрократизации, никаких серьезных успехов в этой сфере достигнуто не было. Более того, у российских
предприятий в последние годы складывается впечатление, что
220
уровень бюрократической нагрузки скорее растет, чем падает. Во
всяком случае, по данным опросов ИНП РАН, доля предприятий,
которые считают, что бюрократических сложностей стало больше, в 10 раз превышает долю предприятий, придерживающихся
противоположной точки зрения (табл. 6.8).
Таблица 6.8
Сложностей с государственной бюрократией
стало меньше
В последние 2-3 года
сложностей, связанных
с бюрократией, у нас
практически не было
Всего ответивших предприятий
Февраль-март 2007 г.
ед.
%
С бюрократическими
сложностями дела обстоят примерно так же,
как и 2-3 года назад
Период
Сложностей с государственной бюрократией
стало больше
Ответы на вопрос: «Как в последние 2-3 года на деятельности Вашего предприятия сказывался бюрократизм органов
государственной власти?» (сумма ответов=100%)
75
46,58
68
42,24
7
4,35
11
6,83
161
100
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №5, 2007.
Данные опросов о забюрократизированности конкретных
ведомств также не свидетельствуют о каком-либо принципиальном улучшении ситуации в последние годы. Снижение
уровня бюрократизма в одних структурах власти (федеральные министерства и ведомства, региональные и местные администрации, судебные органы) сопровождается ростом бюрократических проблем в других (архитектурно-планировочные и землеустроительные службы, органы санитарного
надзора, природоохранные органы). При этом лишь в одном
случае (местные отделения казначейства) доля негативных ответов не является двузначной (табл. 6.9).
221
Таблица 6.9
222
фев.-март
2005 г.
фев.-март
2007 г.
Федеральные министерства и ведомства
ед.
%
Региональная администрация
ед.
%
Местная администрация
ед.
%
Налоговые органы
ед.
%
Местное отделение казначейства
ед.
%
Архитектурно-планировочные службы
ед.
%
Землеустроительные службы
ед.
%
Природоохранные органы
ед.
%
Органы санитарного надзора
ед.
%
Органы пожарного надзора
ед.
%
Правоохранительные органы
ед.
%
январь
2003 г.
Ведомства
янв.-фев.
2001 г.
Ответ на вопрос: «Какие органы государственной власти
являются наиболее забюрократизированными?» (сумма ответов > 100%)
49
34,27
24
19,83
37
24,03
26
17,93
43
30,07
33
27,27
29
18,83
24
16,55
43
30,07
28
23,14
31
20,13
30
20,69
80
55,94
66
54,55
81
52,60
67
46,21
17
11,89
8
6,61
6
3,90
3
2,07
32
22,38
23
19,01
27
17,53
38
26,21
36
25,17
30
24,79
45
29,12
61
42,07
41
28,67
25
20,66
34
22,08
54
37,24
45
31,47
30
24,79
32
20,78
49
33,79
39
27,27
23
19,01
26
16,88
40
27,59
27
18,88
15
12,40
18
11,69
20
13,79
Судебные органы
ед.
%
Таможенные органы
ед.
%
Другие органы
ед.
%
Всего ответивших предприятий
ед.
35
24,48
16
13,22
14
9,09
20
13,79
н.д.
-
47
38,84
34
22,08
44
30,34
8
5,59
3
2,48
10
6,49
12
8,28
143
121
154
145
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №5, 2007.
Еще одним существенным элементом трансакционных издержек российских предприятий остаются затраты, связанные
с коррупцией.
С одной стороны, было бы неверно утверждать, что по
сравнению с 1990-и годами коррупционное давление на российские предприятия выросло.
Данные опросов свидетельствуют скорее об обратном –
обеспокоенность коррупцией в большинстве случаев постепенно снижается (см. табл. 6.11). Более того, частота ответов о
наличии проблем с коррупцией заметно уступает частоте ответов о наличии проблем с бюрократизмом, что хорошо видно
при сравнении между собой данных табл. 6.8 и 6.10. Такое
развитие ситуации стало следствием, прежде всего, постепенного наведения порядка в стране, что выразилось в улучшении
экономического законодательства, а также в совершенствовании судебной и правоприменительной практики.
С другой стороны, удельный вес предприятий, обеспокоенных коррупцией, пока еще очень далек от того, чтобы считать
его стремящимся к нулю. К тому же в системе российской государственной власти существуют выраженные «болевые точки» – сферы, где коррупция уже много лет находится на критическом уровне. Критичность ситуации заключается не только в
высокой частоте коррупционных фактов, но и в особой важности
некоторых структур государственной власти для нормального
экономического развития. В частности, многочисленные упоми223
нания правоохранительных и судебных органов в числе наиболее
коррумпированных структур (табл. 6.10) означают, что в нашей
стране до сих пор отсутствует полноценная система защиты законных экономических интересов.
Таблица 6.10
Коррупционное
давление
уменьшилось
В последние
2-3 года с
коррупционным
давлением наше
предприятие практически не сталкивалось
Всего ответивших
предприятий
Февраль-март 2007 г.
ед.
%
Коррупционное
давление сохранилось
примерно на
том же уровне, что и
2-3 года назад
Период
Коррупционное
давление
увеличилось
Ответы на вопрос: «Как за последние 2-3 года изменилась
степень коррупционного давления чиновников на Ваше предприятие?» (сумма ответов =100%)
37
23,72
60
38,46
11
7,05
48
30,77
156
100
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №5, 2007.
Такое положение дел, разумеется, серьезно сдерживает хозяйственную активность предприятий, способствуя, в конечном счете, замедлению темпов развития всей национальной экономики.
Помимо этого, сокращение формальных масштабов коррупции
в России было связано еще и с видоизменением институциональных барьеров для работы предприятий. Еще в начале 1990-х годов
предприятия, обращаясь в различные государственные ведомства,
в большинстве случаев получали разрешительную документацию
бесплатно или за очень небольшие деньги. В то время считалось,
что поскольку работа ведомств финансируется государственным
бюджетом, который формируется в основном за счет налогообложения предприятий и граждан, официальное взимание денег с последних за услуги чиновников является экономически неправомерным действием.
224
Таблица 6.11
225
февраль-март
2005 г.
февральмарт 2007 г.
А
Федеральные министерства и ведомства
ед.
%
Региональная администрация
ед.
%
Местная администрация
ед.
%
Налоговые органы
ед.
%
Местное отделение казначейства
ед.
%
Архитектурно-планировочные службы
ед.
%
Землеустроительные службы
ед.
%
Природоохранные органы
ед.
%
Органы санитарного надзора
ед.
%
Органы пожарного надзора
ед.
%
Правоохранительные органы
ед.
%
январь
2003 г.
Ведомства
январьфевраль
2001 г.
Ответ на вопрос: «Какие органы государственной власти являются наиболее коррумпированными?», (сумма ответов > 100%)
1
2
3
4
44
38,94
26
22
20
26,80 19,82 18,52
38
33,63
27
30
19
27,84 27,03 17,59
40
35,40
25
30
27
25,77 27,03 25,00
27
23,89
28
19
21
28,87 17,12 19,44
7
6,19
8
8,25
21
18,58
16
20
19
16,49 18,02 17,59
19
16,81
21
24
31
21,65 21,62 28,70
21
18,58
17
18
22
17,53 16,22 20,37
25
22,12
33
21
26
34,02 18,92 24,07
28
24,78
29
25
21
29,90 22,52 19,44
54
47,79
46
48
33
47,42 43,24 30,56
2
1,80
1
0,93
Продолжение табл. 6.11
А
Судебные органы
ед.
%
Таможенные органы
ед.
%
Другие органы
ед.
%
Всего ответивших предприятий
ед.
1
2
3
4
37
32,74
36
29
31
37,11 26,13 28,70
н.д.
-
36
27
32
37,11 24,32 29,63
5
4,42
5
5,15
4
3,60
6
5,56
113
97
111
108
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №5, 2007.
Однако в дальнейшем ведомства всех уровней и отраслевых
принадлежностей, используя свой административный ресурс,
в массовом порядке продавливали легализацию дополнительных вознаграждений за свою обычную работу. Иными словами, оплату работы чиновников со стороны предприятий и частных лиц, которую раньше считали чисто коррупционным
явлением, сейчас относят всего лишь к бюрократическим
барьерам. И хотя номинально коррупционное давление на
экономику заметно уменьшилось, это не привело к соответствующему снижению трансакционных издержек.
Масштаб проблем, связанных с агрессивным поведением
уголовной преступности, в 2000-х годах заметно уменьшился.
С одной стороны, к этому времени несколько укрепились государственные институты, ответственные за противодействие
уголовной преступности – милиция, прокуратура, органы государственной безопасности. Повышение качества работы
этих институтов значительно снизило уровень давления криминальных группировок на предприятия. С другой стороны,
лучше стали выполнять свои функции и те государственные
институты, которые занимаются регулированием собственно
экономических отношений. Более четким и логичным стало
налоговое законодательство; улучшили свою работу арбитражи; государство в лице экономических ведомств, региональ226
ных и местных администраций стало больше вникать в проблемы компаний и со временем создало достаточно разнообразную систему субсидий. В эти же годы в России сформировалась сеть квалифицированных консалтинговых и юридических
компаний. Благодаря такому развитию событий, значительно сократилось пространство для спроса на «услуги» преступных группировок в части разрешения экономических споров и в части помощи в организации экономических правонарушений. Как следствие, грубый бандитизм, угрозы физического насилия, ничем не
прикрытое нарушение законов стали относительной редкостью и
почти перестали встречаться за пределами маргинальных разновидностей бизнеса и регионов со сложной социальной или этнической обстановкой. Благоприятная динамика ситуации в этой сфере
подтверждается и данными опросов ИНП РАН. Если в 2002 г. «засилье криминальных и полукриминальных способов ведения дел в
экономике» к числу наиболее сложных проблем относили 10,34%
опрошенных предприятий, то к 2008 г. доля таких ответов снизилась до 5,33% (см. табл. 6.4).
К сожалению, успехи государства в борьбе с грубыми формами
уголовной преступности не полностью избавили предприятия от
криминальных посягательств извне. С конца 1990-х годов в России
начало набирать силы рейдерство – недружественный захват
предприятий (или, по крайней мере, части их активов) посредством
принудительной смены владельцев. Ключевым признаком рейдерства является получение контроля над активами не за счет выплаты
прежним владельцам адекватной денежной компенсации, а с помощью использования пробелов в законодательстве, умышленных
судебных ошибок и коррумпированных чиновников.
При этом рейдеры редко захватывают предприятия с намерением развивать основное производство и получать прибыль за
счет улучшения технико-экономических показателей. Как правило, замысел рейдеров заключается либо в дальнейшей перепродаже активов предприятия (полностью или по частям) по более
высокой цене, либо в перепрофилировании на более выгодный в
краткосрочном плане вид деятельности. Иными словами, рейдеры почти всегда хотят, чтобы операция захвата принесла им мак227
симальную прибыль в минимальные сроки. Как следствие, в
большинстве случаев после рейдерского захвата предприятия
новые владельцы стремятся его закрыть, а персонал – уволить.
Чаще всего жертвами рейдерских атак становятся небольшие предприятия, располагающие какими-либо ценными активами – «дорогими» городскими или пригородными землями,
зданиями, помещениями, современным оборудованием, социально-экономическими объектами. Целью рейдеров может быть
и небольшая фабрика, и сельхозпредприятие, и даже маленький
магазин или прачечная. После захвата такие предприятия практически всегда ликвидируются или перепрофилируются, а принадлежащие им активы пускаются «в дело». Например, на бывшей территории предприятий организуется строительство дорогостоящей жилой или коммерческой недвижимости. При этом
промышленное оборудование может быть продано на рынке в
качестве подержанной техники или даже в виде металлолома.
Крупные предприятия также периодически подвергаются
рейдерским атакам. В частности, считается, что типичной попыткой рейдерского захвата был конфликт 2005-2007 гг. вокруг
комбината «Тольяттиазот» – одного из крупнейших мировых
производителей синтетического аммиака [147]. Захватив крупное
предприятие, рейдеры нечасто решаются на прямое закрытие или
перепрофилирование производства, поскольку это грозит громкими публичными скандалами с последующими серьезными
разбирательствами. Поэтому в подобных случаях главной целью
рейдерской атаки являются либо установление контроля над
крупномасштабными финансовыми потоками, либо спекулятивная перепродажа предприятия стратегическому инвестору.
По экспертным оценкам, в последнее десятилетие в России
ежегодно совершается тысячи рейдерских атак на предприятия. Эти данные опираются на статистику правоохранительных
органов. Хотя лишь очень небольшая часть рейдерских попыток
становится предметом расследования, число уголовных дел по
фактам недружественных корпоративных захватов в России в
последние годы измерялось сотнями. В частности, по данным
Следственного комитета при МВД России в 2004 г. было возбу228
ждено – 171 подобное дело, в 2005 г. – 346, в 2006 г. – 367, в
2007 г. – 512, в 2008 г. – 353 [159, 163].
Вследствие такого развития ситуации многие предприятия
вынуждены выстраивать защиту от реальных и потенциальных
рейдерских атак, что требует создания юридических, институциональных и даже физических барьеров. В конечном счете
все это опять-таки выливается в значительный рост трансакционных издержек. В последние годы российские власти активизировали борьбу с рейдерством: были ликвидированы некоторые «дыры» в законодательстве (в частности, был достаточно
серьезно поправлен Закон о банкротстве), увеличилось число
возбуждаемых уголовных дел и судебных разбирательств. Тем не
менее, проблема недружественных корпоративных захватов еще
очень далека от того, чтобы считаться в основном решенной. В
том числе и из-за упомянутой выше значительной коррумпированности правоохранительных и судебных органов.
Проблемы российских предприятий в 2000-е годы не ограничивались преодолением трудностей, порожденных особенностями
экономического перехода и ошибками реформаторов. Наряду с
проблемами форс-мажорного характера предприятия должны были также решать задачи, которые были вполне типичны для нормальной рыночной экономики. В частности, к числу наиболее
трудных для себя проблем предприятия относили недостаток
платежеспособного спроса со стороны потребителей; высокий
уровень конкуренции со стороны других российских и иностранных производителей; очень сложный доступ к краткосрочным и
особенно к долгосрочным банковским кредитам; низкая платежная дисциплина на рынке; нехватка качественной рабочей силы и
т.д. Во многих случаях проблемы чисто рыночного характера становились для предприятий (см. табл. 6.4) более значимыми, чем
трудности, вызванные ошибками макроэкономической политики.
Тем не менее, по мере улучшения макроэкономической ситуации в России острота проблем рыночного характера в
большинстве случаев либо снижалась, либо, по крайней мере,
не росла. Например, доля предприятий, серьезно обеспокоенных недостаточным платежеспособным спросом, снизилась с
229
62,64% в 2002 г. до 31,36% в 2008 г. Низкая платежная дисциплина на рынке в 2002 г. создавала значительные трудности
20,69% опрошенных предприятий, тогда как в 2008 г. эту проблему упомянуло только 8,28% респондентов (см. табл. 6.4).
Весьма примечательно в 2000-х годах развивалась конкурентная ситуация на российском рынке. Несмотря на постоянное укрепление рубля по отношению к ведущим мировым валютам и
соответствующий рост издержек российских производителей в
долларовом измерении, уровень опасений по поводу иностранной конкуренции в годы экономического подъема почти не менялся. Доля предприятий, для которых конкуренция со стороны
иностранных производителей представляла серьезную проблему,
колебалась между 20 и 28%. При этом в 2002 г. это доля была
равна 25,29%, а в 2008 г. – 28,40%. Сходным образом выглядела ситуация и в сфере внутренней конкуренции. Удельный вес
предприятий, считавших внутреннюю конкуренцию острой
проблемой, снизился с 33,33% в 2002 г. до 30,18% в 2008 г.
(см. табл. 6.4). Такое благоприятное развитие событий объяснялось, прежде всего, высокими темпами экономической динамики в России. На постоянно растущем рынке все время открывались новые сбытовые возможности, и это обстоятельство
заметно смягчало конкурентную борьбу.
Впрочем, по мере того как в процессе экономического подъема неиспользовавшиеся в период спада производственные резервы
стали подходить к концу, российские предприятия начали все чаще
сталкиваться с ресурсными проблемами. В некоторых случаях им
стало не хватать сырья, в других – энергетических или транспортных возможностей, оборудования и т.д. Но самым острым дефицитом для предприятий стала нехватка квалифицированных трудовых
ресурсов. Если в 2002 г. нехватку качественной рабочей силы к
наиболее сложным проблемам относило 19,54% предприятий, то в
2008 г. таких предприятий стало уже 55,62% (см. табл.6.4). Что касается структуры трудового дефицита, то острее всего в 2000-е годы
чувствовалась нехватка квалифицированных рабочих. Уже в 2001 г.
на такой дефицит указывало 84,77% предприятий, а к 2007 г. частота сообщений о нем достигла 95,18%. Иными словами, нехватка
230
квалифицированных рабочих приобрела тотальный характер. Проблема с другой ключевой категорией сотрудников – инженернотехническими работниками (ИТР) – была менее выраженной, но
тоже достаточно существенной. О дефиците ИТР в разные годы сообщало от 25 до 35% опрашиваемых предприятий (табл. 6.12).
Таблица 6.12
Квалифицированных
рабочих
Низкоквалифициро-ванных
рабочих
Обслуживающего
персонала
Всего ответивших
предприятий
Январь-февраль 2001 г.
ед.
%
Январь-февраль 2002 г.
ед.
%
Июнь-июль2003 г.
ед.
%
Август-сентябр. 2004 г.
ед.
%
Июль-август 2005 г.
ед.
%
Август-сентябрь 2006 г.
ед.
%
Август-сентябрь 2007 г.
ед.
%
Август-сентябрь 2008 г.
ед.
%
ИТР
Период
Управленческого
персонала
Ответы на вопрос: «Дефицит каких работников Ваше
предприятие ощущает в настоящее время?» (сумма ответов>100%)
31
20,53
39
25,83
128
84,77
7
4,64
6
3,97
151
-
34
25,56
47
35,34
110
82,87
7
5,26
6
4,51
133
-
36
22,50
48
30,00
139
86,88
12
7,50
8
5,00
160
-
40
22,10
46
25,41
156
86,19
17
9,39
14
7,73
181
-
27
16,56
49
30,06
138
84,66
18
11,04
14
8,59
163
-
23
15,75
47
32,60
131
89,73
13
8,90
6
4,11
146
-
16
9,64
58
34,94
158
95,18
18
10,84
14
8,43
166
-
21
12,43
50
29,59
141
83,43
25
14,79
12
7,10
169
-
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №2, 2009.
231
Таким образом, на протяжении всего посткризисного экономического подъема как рыночные, так и нерыночные проблемы в целом сохраняли свою остроту и потому требовали от
предприятий активных действий. Как и следовало ожидать,
российские предприятия не сидели сложа руки – они в полной
мере постарались использовать свой многолетний опыт и знания в деле адаптации к сложным внешним условиям.
232
Глава 7
ОСОБЕННОСТИ ПОВЕДЕНИЯ
РОССИЙСКИХ ПРЕДПРИЯТИЙ
В ГОДЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПОДЪЕМА
Масштабные положительные сдвиги в экономической ситуации и постепенное улучшение институциональной среды
не могли не сказаться на поведении российских предприятий.
Уже через 1-2 года после начала экономического подъема характер проблем, которые предприятиям приходилось решать в
процессе своей экономической деятельности, существенно изменился. В этой связи заметно изменились и целевые установки предприятий – многие из них стали переходить от стратегии выживания к стратегии развития. Эти поведенческие сдвиги объяснялись следующими причинами.
С одной стороны, у предприятий появились новые экономические возможности. Растущие объемы рыночного спроса
создали дополнительное пространство для сбыта продукции.
Постепенное наведение порядка в законодательстве и правоприменительной практике, нормализация ситуации в налогово-бюджетной сфере, укрепление финансово-банковской системы и т.д. обеспечили рост взаимного доверия и соответствующее снижение уровня неопределенности в экономике. У
многих предприятий стали накапливаться финансовые резервы, благодаря чему снизилась их уязвимость по отношению к
краткосрочным конъюнктурным колебаниям. Кроме того,
снижение уровня экономической неопределенности и появление собственных финансовых резервов дало предприятиям
возможность осуществлять более длительные по срокам реализации адаптационные меры. Вследствие всех этих изменений стала расти экономическая целесообразность таких действий как повышение качества продукции, модернизация производства, развитие сбытовых сетей и т.д.
С другой стороны, у предприятий появились новые стимулы для того, чтобы изменить модель своего экономического
233
поведения. Предприятия, которые хотели улучшить свои рыночные позиции или привлечь внешних инвесторов должны
были делать свою официальную отчетность более достоверной
и прозрачной, а также проявлять больше лояльности к партнерам. С этой точки зрения применение многих адаптационных
методов, характерных для 1990-х годов, было нежелательным.
Например, искажение отчетных данных о реальных финансовых результатах хотя и помогало уклоняться от налогов, но
при этом сильно мешало созданию нормальной кредитной истории; неплатежи партнерам позволяли улучшать текущее финансовое положение, но делали невозможным построение долговременных экономических связей и т.д.
Таким образом, переход от нетрадиционных методов адаптации к классическим действиям по рыночному развитию во
многих случаях оказывался выгодным для предприятий.
Как следствие, за годы экономического подъема сфера
применения нетрадиционных способов адаптации довольно
существенно сократилась. Этот факт весьма наглядно подтверждается результатами опросов. Например, в 1999 г. о применении налоговой оптимизации сообщало 50,82% респондентов, тогда как в 2008 г. – только 17,16%. (табл. 7.1). Ответы на
вопросы о других нетрадиционных методах адаптации давали
сходные результаты. В частности, если в 1999г. бартерные
сделки и взаимозачеты с целью преодоления нехватки оборотных средств использовали 66,39% опрошенных предприятий,
то к 2008г. эта доля сократилась почти в 10 раз – до 7,10%. Несколько уменьшилась и доля предприятий, которые «поддерживали разумный баланс между кредиторской и дебиторской
задолженностью» (что нередко выливалось в умышленные задержки платежей партнерам). В 1999 г. эта доля составляла
54,94%, а в 2008 г. – 47,34%. Также можно отметить и сокращение удельного веса предприятий, которые старались неформально договориться с кредиторами и органами власти об
отсрочках платежей. С 2002 г. по 2008 г. доля таких предприятий уменьшилась с 29,65 до 16,57% (табл.7.1).
234
235
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №2, 2009.
Тем не менее, перемены в поведении российских предприятий
не были быстрыми и радикальными. На протяжении всех
2000-х годов большинство предприятий продолжало сохранять
нетрадиционные методы адаптации в своем арсенале.
Во-первых, это было связано с тем, что экономический кризис предшествующих лет был слишком глубок, и потому во
многих секторах российской экономики улучшение ситуации
происходило медленно и не слишком устойчиво. Кроме того,
несмотря на существенный прогресс в годы экономического
подъема, в России не успели в полной мере сформироваться
структурные пропорции и институциональные стандарты, характерные для развитых рыночных стран. В этих условиях нетрадиционные методы адаптации нередко оставались наиболее
простым способом решения возникавших проблем.
Во-вторых, повсеместные нарушения деловой этики в отношениях с партнерами и государством, характерные для кризисных лет, не могли исчезнуть мгновенно. Предприятия привыкли к извращенной экономической логике переходного периода, и им было психологически нелегко отказаться от тех
действий, которые на протяжении долгого времени приносили
реальные хозяйственные результаты.
В-третьих, несмотря на определенные улучшения в национальной макроэкономической политике, государству очень долго
пришлось возвращать доверие предприятий, подорванное предшествовавшими просчетами власти. При этом качество государственных институтов оставалось низким, а их решения и действия во многих конкретных ситуациях – неприемлемым с точки
зрения любой нормальной экономики. Сохранение бюрократических и коррупционных барьеров на высоком уровне было наиболее очевидным тому подтверждением. Поэтому, имея вполне
благожелательное отношение к государству в целом, предприятия вынуждены были продолжать использование нетрадиционных методов адаптации для решения проблем, создаваемых конкретными административными инстанциями.
В то же время смысл и характер применения нетрадиционных методов во многих случаях довольно существенно изме236
нились. Например, в 1990-е годы бартерные сделки использовались и для противодействия быстрому обесценению денег, и
для восстановления производственных связей, и с целью уклонения от налогов, и с целью преодоления нехватки оборотных
средств, и для увеличения объемов сбыта. Однако в 2000-е годы круг задач, решаемых при помощи бартерных сделок, резко
сузился. В новых экономических условиях сохранился только
один серьезный мотив для проведения бартерных сделок – устойчивая нехватка оборотных средств для проведения сделок
между партнерами. Для решения прочих перечисленных проблем предприятия теперь могли найти более дешевые способы. Это было связано с тем, что в нормальных условиях бартерные сделки обычно влекут за собой более значительные
трансакционные издержки, чем сделки при помощи «живых»
денег. Поэтому уменьшение числа форс-мажорных ситуаций в
экономике постепенно превращало бартерный обмен в неконкурентоспособную технологию.
Таким образом, из всеобщего явления бартер трансформировался в специфический вид деятельности, который стал использоваться только в некоторых случаях. Как следствие, доля
предприятий, полностью отказавшихся от бартерных сделок, в
годы экономического подъема устойчиво росла. Если к началу
2001 г. бартерные сделки исключили из своей практики только
22,60% предприятий, то в начале 2008 г., по данным ИНП
РАН, таких предприятий было уже 70,29%.
Продажа и сдача в аренду собственного имущества также
стали использоваться гораздо реже. Во-первых, благодаря послекризисному увеличению масштабов производства у предприятий
появилась возможность эффективно загружать ранее простаивавшие мощности. Такое развитие событий естественным образом
повысило потребность предприятий в зданиях, помещениях, оборудовании и прочих капитальных активах. В этих обстоятельствах
передача основных фондов другим пользователям наносила прямой ущерб производственным интересам предприятий.
Во-вторых, финансовая привлекательность сделок по продаже и сдаче имущества в аренду существенно снизилась. С
237
одной стороны, это было связано с тем, что с каждым годом
увеличивался объем соответствующего рыночного предложения – строились новые офисные и торговые центры с большими площадями под аренду, высвобождались производственные
площадки, разворачивали свою деятельность компании по лизингу машин и оборудования. С другой стороны, у наиболее значительной группы платежеспособных арендаторов – торговых и
посреднических компаний, финансовых организаций, сервисных
фирм и т.п. – постепенно снижалась норма прибыли. В этих условиях арендаторы не могли соглашаться на сохранение высоких арендных платежей. И хотя номинальные арендные ставки, назначаемые в долларах, в 2000-е годы менялись незначительно, с учетом укрепления реального курса рубля их фактическая величина довольно заметно упала. Таким образом, с каждым годом у предприятий появлялось все больше экономических
оснований использовать свои основные фонды по прямому назначению, а не для сдачи в аренду или продажи.
Аналогичным образом развивалась ситуация с прочими видами непрофильной деятельности (перевод финансовых активов в твердые валюты; использование ликвидных материальных запасов для спекулятивной игры; торгово-посреднические
операции, участие в сделках на финансовых рынках и пр.).
Стабилизация обменного курса рубля устранила возможность
легких заработков за счет валютных накоплений. Замедление
динамики цен на внутреннем рынке сделало бессмысленной
деятельность по аккумулированию и дальнейшей перепродаже
ликвидных материальных ресурсов (металла, нефтепродуктов
и т.п.). Баснословные прибыли от торгово-посреднических
операций и деятельности на финансовых рынках также ушли в
прошлое. В этих обстоятельствах отвлечение ресурсов на непрофильную деятельность становилось все менее выгодным, и
потому предприятия все чаще отказывались от нее. Вследствие такого развития событий доля предприятий, проводивших
непрофильные торгово-посреднические и финансовые операции с целью получения дополнительной прибыли, сократилась
с 7,56% в 2002 г. до 2,96% в 2008 г. (см. табл. 7.1).
238
Принципиально изменился характер такого явления как неплатежи. Как уже отмечалось в предыдущих главах, в 1990-е
годы крупномасштабные встречные неплатежи были прежде
всего формой взаимного кредита, позволявшего поддерживать
деятельность национальных производителей в условиях острой нехватки денежных средств и неадекватной монетарной
политики финансовых властей. Однако в годы экономического
подъема проблема неплатежей довольно быстро стала уменьшаться в масштабах. Например, такая составляющая неплатежей как задолженность организаций по заработной плате в период с 1998 г. по 2004 г. даже в номинальном исчислении (без
учета обесценения рубля) сократилась более чем в два раза – с
52,6 млрд. руб. до 24,4 млрд. руб. [153]. Таким образом, неплатежи перестали быть тотальным явлением и превратились в
обычный элемент взаимоотношений между отдельными покупателями и поставщиками. Иными словами, проблема неплатежей из преимущественно макроэкономической трансформировалась в преимущественно микроэкономическую.
Конечно, неплатежи партнерам по-прежнему использовались как способ адаптации к экономическим проблемам. Задержав положенные платежи или даже вовсе отказавшись от
них, предприятия могли на какое-то время облегчить свое текущее финансовое положение. Однако в новых экономических
условиях партнеры предприятий-неплательщиков уже, как
правило, не могли компенсировать свои потери, ретранслируя
неплатежи дальше по цепочке обязательств. В результате
предприятия-кредиторы стали гораздо жестче относиться к
своим должникам. При этом кредиторы получили возможность опираться в своих легальных претензиях на крепнувшие
с каждым годом государственные институты – более развитое
экономическое законодательство, арбитражи, суды и т.д. Как
следствие, масштаб проблем, которые возникали у предприятий-должников в связи с неплатежами, с каждым годом увеличивался. Во многих случаях выигрыш, получаемый за счет
неплатежа, уже не мог компенсировать потери, связанные с
последующими трудностями и издержками. Это обстоятельст239
во стало основным фактором, который предопределил быстрое
снижение объема умышленных неплатежей.
Развитие ситуации вокруг такого явления как уклонение от
налогов носило двойственный характер.
С одной стороны, многие предприятия даже в годы экономического подъема продолжали рассматривать уклонение от налогов
как весьма эффективный способ преодоления финансовых трудностей. Поэтому, как только у таких предприятий появлялась возможность недоплатить налоги без особых отрицательных последствий для себя, они делали это. Мотивы предприятий при этом
могли быть разными, но чаще всего в качестве основной причины
указывалась чрезмерность налогового бремени (табл. 7.2).
Разумеется, позицию предприятий по поводу тяжести налогового бремени вряд ли можно считать полностью объективной. Налогоплательщик практически всегда хочет уменьшения
своей фискальной нагрузки. Тем не менее, следует признать,
что хронически низкая рентабельность ряда секторов российской
экономики – сельского хозяйства, легкой промышленности, машиностроения и т.д. – во многих случаях действительно делала
стандартные налоговые ставки неподъемными для предприятий.
Между тем, унификация налоговых ставок и сворачивание налоговых льгот на фоне отсутствия других мер по финансовой поддержке отраслей, страдавших от неблагоприятной конъюнктуры,
еще более осложняли положение предприятий. Все это способствовало сохранению интереса многих предприятий к различным
неформальным схемам по минимизации налоговых платежей.
С другой стороны, в 2000-е годы заметно усилились факторы, которые работали на сокращение масштабов деятельности
по уклонению от налогов.
Во-первых, снизился уровень антагонизма между предприятиями и государством. С каждым годом предприятия все лояльнее относились к необходимости отдавать часть своих доходов в государственный бюджет. Как следствие, многие предприятия вполне добровольно сокращали масштаб своих действий,
связанных с финансовыми правонарушениями, и старались применять только законные способы налоговой оптимизации.
240
241
Во-вторых, очень существенно выросло давление на налоговых должников со стороны фискальных и правоохранительных органов. Некоторые инициаторы и участники незаконных
действий по уходу от налогов подверглись весьма суровым
наказаниям, и это стало более чем убедительным примером
для остальных. В частности, некоторые представители крупных
интегрированных бизнес-групп в приватных беседах вполне определенно говорили, что для них очень четким сигналом стало
«дело ЮКОСа», которое завершилось длительными тюремными
сроками для первых лиц этой корпорации. В результате в России
произошел массовый отказ от участия в наиболее грубых и наиболее масштабных налоговых махинациях.
Что касается конкретных способов уклонения от налогов,
то они также подверглись серьезным изменениям. Утратили
свое прежнее значение и в гораздо меньшей степени стали использоваться такие методы как выплата зарплаты с помощью
фиктивных договоров страхования; неправомерное использование различных льготных налоговых режимов; многократное
занижение истинных объемов производства и размеров заработной платы на предприятии; фиктивная купля-продажа интеллектуальной собственности; прямая фальсификация бухгалтерской информации об истинном назначении платежей и т.д.
Значительное сокращение масштабов бартера, взаимозачетов,
вексельных схем также привело к соответствующему уменьшению их использования в оптимизационных налоговых схемах.
Постепенно снижалась доля налоговых правонарушений,
основанных на теневом обналичивании денег. Это было связано с тем, что во второй половине 2000-х годов государство
стало заметно жестче действовать против банков и финансовых компаний, которые занимались незаконной «обналичкой»
[117]. Как следствие, риски и затраты предприятий, связанные
с теневым обналичиванием, существенно выросли. Комиссионный процент за эту операцию, по некоторым оценкам, вырос с 0,5-2% в 2003-2004 гг. до примерно 6% в 2006 г. и до 812% в 2007-2008 гг. [40]. Поскольку эта величина уже не так
сильно отличалась от размера налоговых платежей, которые
242
уплачивались предприятиями при легальном оформлении сделок, экономическая привлекательность теневого обналичивания закономерно снизилась.
В этих условиях предприятия, которые продолжали заниматься уклонением от налогов, постарались переключиться на
использование наиболее изощренных и труднораскрываемых
схем. Как правило, подобные схемы включали в себя активное
использование фирм-однодневок. Сделки выстраивались таким
образом, чтобы списать все налоговые нарушения на подобные
подставные фирмы, которые бесследно исчезали вскоре после
завершения трансакций. В то же время истинные инициаторы
неуплаты налогов с формальной точки зрения оставались чисты
перед законом. При этом юридически корректно доказать взаимозависимость между истинными налоговыми нарушителями и
фирмами-однодневками всегда было очень трудно.
«Деятельность налоговых органов далека от идеала. Это
видно по статистике – 70-80% исков выигрывают налогоплательщики…как правило, аргументы налоговиков в суде рушатся» [50].
Для того чтобы еще больше затруднить расследование налоговых нарушений, организаторы махинаций вставляли в цепочки перепродаж сразу несколько подставных фирм, максимально запутывая информацию об истинном направлении и
предназначении платежей. Подобная организация сделок на
деловом жаргоне носила название «карусель». Особенно активно
сложные схемы с участием фирм-однодневок применялись для
налоговых махинаций с налогом на добавленную стоимость. В
одних случаях при помощи этих схем искусственно занижалась
база для уплаты НДС, в других – посредством имитации экспортных сделок создавались фиктивные основания для запросов
на возврат НДС плательщику. Кроме того, фирмы-однодневки
очень часто использовались в попытках уменьшить размеры уплачиваемых импортных и экспортных пошлин.
«Наиболее трудоемким и проблемным вопросом остается
возврат НДС из бюджета при экспортных операциях. В налоговом законодательстве есть пробелы, которыми налогопла243
тельщики пользуются иногда с большой степенью изощренности. Сейчас под нашим пристальным вниманием предприятия,
которые занимаются реализацией лесоматериалов.
Здесь открывается много интересного, например, что при
сделках отсутствуют реальные заготовители древесины. Мы
обнаруживаем, что для таких операций созданы фирмы«однодневки», например в Москве. Они открывают расчетные
счета в иркутских филиалах московских банков, и прогоняют
через них денежные потоки для дальнейшего обналичивания
этих средств через подставных лиц.
Эти фирмы не представляют налоговую отчетность по месту постановки на налоговый учет (либо представляют нулевую
отчетность) и, следовательно, не уплачивают налог на добавленную стоимость в бюджет. При том все необходимые документы есть, а в соответствии с налоговым законодательством
этого достаточно для подтверждения права применения налоговых вычетов и возврата НДС из бюджета.
Мы «расшифровали» недавно одну такую многоступенчатую сделку при фактическом отсутствии операций с реальными товарами и отказали в возмещении из бюджета налога на
добавленную стоимость на десятки миллионов рублей» [179].
Тем не менее, несмотря на то, что налоговые правонарушения в России до сих пор остаются распространенным явлением, в целом масштабы деятельности по уклонению от налогов
в 2000-е годы стали снижаться.
Например, в 2007 г. при ответе на вопрос о том, как в
предшествующие 2-3 года в стране складывалась ситуация с
уклонением от налогов, 43,79% опрошенных предприятий сообщило, что уклоняться от налогов стали меньше. При этом
противоположной точки зрения придерживалось лишь 3,93%
респондентов (табл. 7.3).
А вот ситуация с монопольным поведением предприятий на
рынках складывалась совершенно иначе. Несмотря на многочисленные декларации властей по поводу усиления борьбы с
монополизмом, сколько-нибудь серьезных сдвигов в этой сфере за годы экономического подъема так и не произошло. Прак244
тически все ранее существовавшие монополии федерального и
локального уровня сохранили свои доминирующие позиции.
Таблица 7.3
Уклоняться от налогов
стали больше
Трудно сказать
Всего ответивших
предприятий
Февраль-март 2007 г.
ед.
%
От налогов уклоняются
примерно так же, как
и 2-3 года назад
Период
Уклоняться от налогов
стали меньше
Ответы на вопрос: Как, на Ваш взгляд, российской экономике в последние 2-3 года складывается ситуация с уклонением
предприятий от налогов? (сумма ответов = 100%)
67
43,79
40
26,14
6
3,93
40
26,14
153
100
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №5, 2007.
Даже в тех случаях, когда происходила формальная децентрализация отраслей (как, например, в электроэнергетике), это
почти не меняло конкурентную ситуацию на рынках. В процессе этих достаточно формальных реорганизаций монопольные явления просто перемещались с общенационального уровня
на региональный. Это нередко лишь ухудшало ситуацию, поскольку организовать эффективный государственный контроль
за несколькими монополиями локального масштаба было сложнее, чем за одной доминирующей корпорацией федерального
значения. Более того, в 2000-х годах были случаи, когда вполне
конкурентные отрасли превращались в монополизированные.
Такие события имели место, в частности, на внутреннем рынке
цемента (2004-2007 гг.) и каустической соды (2002-2004 гг.).
245
Косвенным подтверждением того факта, что российские монополии в 2000-е годы сумели успешно защитить свои интересы, являлся опережающий рост цен на электроэнергию, природный газ,
железнодорожные перевозки, цемент и т.д. (табл. 7.4).
Разумеется, целенаправленное воздействие предприятиймонополистов на рынок помогало им адаптироваться к экономическим трудностям и даже вполне успешно заниматься модернизацией производства. С этой точки зрения действия монополий были вполне логичны. Однако проблема заключалась
в том, что эти корпоративные улучшения осуществлялись за
счет обескровливания остальной экономики. К сожалению,
российские власти так и не сумели справиться с негативным
влиянием монополистов на экономику.
Как следствие, структурные диспропорции, порожденные
чрезмерной ролью монополий в российской экономике, стали одной из ключевых причин кризиса, который начался осенью 2008 г.
Судьба внеэкономических методов, которые использовались предприятиями в адаптационных целях, в 2000-е годы
также складывалась по-разному. Такой способ решения корпоративных проблем как лоббирование в органах власти сохранил свое значение в полной мере. Крупные компании общенационального масштаба активно пользовались своими связями в различных ведомствах и регулярно добивались от федеральных властей индивидуальных мер поддержки. Подобные меры могли включать в себя установление квот и высоких пошлин на ввоз определенных видов продукции; политическую и финансовую поддержку крупных экспортных
проектов; предоставление формальных и неформальных гарантий государства по банковским кредитам, которых выдавались крупным корпорациям на особо выгодных условиях,
и т.д. Примером успешного лоббизма такого рода можно
считать взаимодействие «Газпрома» с федеральными структурами власти. На протяжении всех 2000-х годов многие
высшие чиновники, включая первых лиц государства, активно участвовали в продвижении и защите интересов этой
корпорации за рубежом.
246
247
Более того, именно поддержка сверху позволила «Газпрому» продавить, несмотря на активное сопротивление крупных
компаний-потребителей, такое спорное с макроэкономической
точки зрения решение, как опережающий рост цен на газ
внутри страны (табл. 7.5).
На региональном уровне лоббизм зачастую использовался
еще чаще. Предприятия, работающие в регионах, стремились
провести своих кандидатов в территориальные органы законодательной власти, продвигали собственных представителей на
посты в исполнительных структурах, устанавливали тесные
контакты с чиновниками различных региональных ведомств. В
дальнейшем эти связи играли немалую роль. В одних случаях
они приносили безусловную общеэкономическую пользу, позволяя предприятиям обходить бюрократические и коррупционные барьеры, инициировать прогрессивные изменения в региональном законодательстве, участвовать в разработке программ развития территорий и т.д. В других случаях последствия регионального лоббизма были более противоречивыми.
Под воздействием местных лоббистов территориальные власти нередко ограничивали конкуренцию, создавая формальные
и неформальные барьеры входа на рынок для производителей и
поставщиков из других регионов; устанавливали индивидуальные льготы для «приближенных» фирм; позволяли таким фирмам беспрепятственно выигрывать тендеры по региональным
госзаказам и т.д. Конечно, компании, которым удавалось пролоббировать нужные им решения, при этом оказывались в выигрыше, однако экономика региона в целом могла и проиграть.
Что касается деятельности предприятий, сопряженной с прямыми нарушениями закона (хищениями, незаконным предпринимательством, контрабандой, экологическими преступлениями и
т.п.), то ее масштабы в 2000-е годы существенно сократились.
Факторы, благодаря которым это произошло, были сходны с теми,
что обеспечили снижение числа налоговых правонарушений. Вопервых, рост взаимного доверия в экономике и обществе привел к
тому, что предприятия стали в гораздо большей степени соблюдать этические, а вслед за ними и законодательные нормы.
248
249
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №2, 2009.
.5
Во-вторых, повысилась эффективность работы правоохранительных структур, в связи с чем риски для незаконопослушных предприятий заметно увеличились. В-третьих, улучшение
экономической ситуации в отраслях само по себе было хорошим аргументом в пользу отказа от разного рода экстремальных действий, поскольку в новых условиях стандартные рыночные ходы обеспечивали предприятиям сопоставимую по
масштабам рентабельность.
Масштаб такого явления как правонарушения с использованием коррупции в годы экономического подъема также скорее
уменьшился. Постепенное улучшение законодательства, появление более четких регламентов, повышение качества работы
правоохранительных и контрольных ведомств – все это сделало российских чиновников более законопослушными или, по
крайней мере, более осторожными. Аналогичные процессы происходили и в частном секторе, где владельцы корпорации также
стремились выстраивать эффективные системы внутреннего контроля за расходами. В этой связи предприятиям стало заметно
труднее решать свои проблемы посредством прямого подкупа
должностных лиц. В конечном счете, это приводило к тому, что
проблемы решались каким-то другим способом.
Тем не менее, в некоторых ситуациях продвижение корпоративных интересов с использованием взяток весьма часто
осуществлялось и в 2000-е годы. Характерным примером такого рода были (и до сих пор остаются) коллизии вокруг возврата НДС экспортерам. Особенно тяжело процедура возмещения экспортного НДС протекала в регионах. Территориальные налоговые инспекции в последние годы под разными
предлогами затягивали процесс (скорее всего, выполняя неформальные указания федерального Министерства финансов).
Для корпораций общенационального значения, работающих в
регионах, эти задержки были менее критичны. Во-первых,
обычно у этих корпораций имелись финансовые резервы, которые помогали им компенсировать перебои в денежных потоках. Во-вторых, степень влияния крупных корпораций в
своих регионах всегда была такова, что они могли добиться
250
принятия законных решений в свою пользу, игнорируя любые
коррупционные запросы местных должностных лиц.
Однако относительно небольшие экспортеры часто оказывались в совершенно иной ситуации. Несвоевременный возврат
НДС нередко приводил к замедлению их производственных процессов из-за элементарной нехватки оборотных средств. Лоббистские возможности таких компаний по давлению на налоговых
чиновников также были очень ограничены. Судебные разбирательства по таким вопросам длились многие месяцы и даже годы.
Поэтому, принимая во внимание все упомянутые обстоятельства,
предприятия нередко принимали решение о подкупе лиц, способных принять решение в их пользу.
Таким образом, судьба нетрадиционных методов адаптации в
2000-е годы складывалась по-разному. Немалая их часть полностью исчезла из хозяйственной практики российских предприятий. Другие сохранились, но в существенно меньших масштабах и для решения гораздо более скромных задач. Лишь про некоторые из нетрадиционных методов можно сказать, что они
применялись и до сих пор применяются достаточно широко.
В то же время интенсивность действий, которые осуществлялись предприятиями в целях своего развития, в течение всех
лет экономического подъема неизменно сохранялась на высоком уровне. Предприятия уделяли большое внимание как мерам, обеспечивающим улучшения текущего характера, так и
мерам, нацеленным на решение долгосрочных задач. В частности, по данным опросов ИНП РАН, в период с 1999 г. по
2008г. доля предприятий, целенаправленно экономивших сырье, энергию и расходные материалы, ни разу не опускалась
ниже 60%. В те же самые годы удельный вес предприятий, сообщавших о внедрении экономичных технологий, составлял
примерно 40%, что можно считать весьма и весьма высоким
уровнем. Полномасштабным либо частичным улучшением качества своей продукции на момент проведения любого из опросов занималось не менее 60% респондентов. Доля предприятий, сообщавших, что за последние 2-3 года им удалось расширить экспорт в страны СНГ и дальнего зарубежья, выросла
251
с 4,24% в 1999 г. до 16,57% в 2008 г. При этом в 2002 г. и
2005г. доля положительных ответов о расширении сферы экспортных поставок превышала 22%. Прочие действия, имевшие
целью снижение издержек и решение маркетинговых проблем,
также довольно активно использовались российскими предприятиями на протяжении всех 2000-х годов (табл. 7.5 и 7.6).
По целому ряду направлений, в том числе в части снижения
издержек, внедрения новых технологий, обновления ассортимента продукции, предприятия смогли за это время добиться
очень существенного прогресса (табл. 7.7).
Еще более очевидным признаком принципиального изменения целевых установок предприятий стал быстрый рост их
инвестиционной активности. Результаты опросов показали,
что всего за 3 года после начала экономического подъема – с
1999 по 2001 г. – в общей сложности 34,28% опрошенных
предприятий сумело начать реальную модернизацию основных фондов, тогда как за 6 кризисных лет это смогло сделать
лишь 19,59% респондентов33 (табл.7.8).
При этом примерно до середины 2000 года отечественные
предприятия еще не до конца были уверены в устойчивости
макроэкономических тенденций, и потому лишь меньшинство
из них имело твердые планы по запуску новых инвестиционных проектов производственного назначения. Однако в дальнейшем уровень оптимизма предприятий относительно своих
рыночных перспектив заметно повысился. По данным опросов
ИНП РАН, вплоть до весны 2008г. доля респондентов, намеренных начинать новые инвестиционные проекты, находилась
в диапазоне от 55 до 64% (табл. 7.9).
Более того, фактический уровень инвестиционной активности российских предприятий всякий раз оказывался выше планируемого.
33
1998 год был оставлен за рамками счета, так как имеющиеся данные
не позволяют точно выяснить, какая часть модернизационных действий имела место еще до начала восстановительного роста, зафиксированного в осенние месяцы, а какая – уже после.
252
253
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №2, 2009.
254
255
Таблица 7.9
Ответы на вопрос: Начнет ли Ваше предприятие осуществлять инвестиционные проекты в ближайшие 1-2 года? (сумма ответов = 100%)
Период
Июнь-июль 2000 г.
ед.
%
Январь-февраль 2002 г.
ед.
%
Июнь-июль 2003 г.
ед.
%
Февраль-март 2004 г.
ед.
%
Март-апрель 2006 г.
ед.
%
Февраль-март 2007 г.
ед.
%
Март-апрель 2008 г.
ед.
%
Апрель-май 2009 г.
ед.
%
Да
Нет
Трудно
сказать
Всего
ответивших
предприятий
54
39,13
7
5,07
77
55,8
138
100
89
60,96
11
7,53
46
31,51
146
100
108
59,67
14
7,73
59
32,60
181
100
80
54,05
14
9,46
54
36,49
148
100
97
55,57
19
10,92
58
33,33
174
100
100
63,29
12
7,59
46
29,11
158
100
91
64,08
12
8,45
39
27,47
142
100
67
34,72
37
19,17
89
46,11
193
100
Источник: данные опросов ИНП РАН, , Проблемы прогнозирования, №6, 2009.
Вплоть до середины 2008г. от двух третей до трех четвертей опрашиваемых предприятий сообщало о том, что на момент проведения опроса осуществляет производственные инвестиционные проекты (табл. 7.10).
Особо следует отметить то обстоятельство, что рост инвестиционной активности предприятий происходил в условиях
острой нехватки внешних финансовых ресурсов.
256
Таблица 7.10
Ответы на вопрос: «Осуществляет ли Ваше предприятие в
настоящее время какие-либо производственные инвестиционные проекты?» (сумма ответов = 100%)
Период
Январь-март 1999 г.
ед.
%
Июнь-июль 2000 г.
ед.
%
Январь-февраль 2002 г.
ед.
%
Июнь-июль 2003 г.
ед.
%
Февраль-март 2004 г.
ед.
%
Февраль-март 2005 г.
ед.
%
Март-апрель 2006 г.
ед.
%
Февраль-март 2007 г.
ед.
%
Март-апрель 2008 г.
ед.
%
Апрель-май 2009 г.
ед.
%
Да
Нет
Всего ответивших
предприятий
65
59,09
45
40,91
110
100
94
67,14
46
32,86
140
100
113
79,02
30
20,98
243
100
114
62,64
68
37,36
182
100
100
67,57
48
32,43
148
100
116
67,05
57
32,95
173
100
127
72,16
49
27,84
176
100
117
74,52
40
25,48
157
100
99
69,23
44
30,77
143
100
85
44,50
106
55,50
191
100
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №6, 2009.
Опросы показали, что в подавляющем большинстве случаев
основным или даже вообще единственным источником финансирования инвестиций были собственные средства предпри257
ятий (табл.7.11). Банковские кредиты начали играть заметную
роль в инвестиционном процессе лишь примерно с 2003 г. (табл.
7.11 и 7.12). При этом масштабы бюджетного софинансирования
корпоративных инвестиций, несмотря на многочисленные декларации властей по поводу своей готовности поддержать реальный
сектор, все прошедшие годы сохранялись на уровне, который
вполне можно назвать символическим (табл. 7.11).
Тот факт, что большинство российских предприятий в годы
экономического подъема кардинально изменило модель своего
поведения и переориентировалось на достижение стратегических целей, имеет и другие подтверждения. Например, отвечая
на вопрос о том, решение каких внутренних проблем является
наиболее важным с точки зрения долгосрочного развития, на
первое место предприятия неизменно ставили задачу модернизации производственных мощностей и внедрения новых технологий. Причем с 2000г. по 2008г. доля таких ответов выросла с 74,82% до 80,42%. Высокий удельный вес ответов о желательности экспансии на новые рынки, о необходимости повышения квалификации работников, а также обновления ассортимента производимой продукции и привлечения стратегических инвесторов также свидетельствует о нацеленности предприятий на долговременные преобразования (табл.7.13).
Описывая изменения, которые произошли в жизни российских предприятий в 2000-е годы, необходимо указать на еще одну очень значимую тенденцию – формирование новых крупных
корпораций и интегрированных бизнес групп (ИБГ)34. Основным
способом создания подобных корпораций и ИБГ было включение в их состав отдельных предприятий посредством более или
менее юридически корректных слияний и поглощений.
Переход под контроль внешних собственников (как в случаях первичной приватизации, так и в случаях поглощения)
отнюдь не всегда происходил по доброму согласию с прежним
директоратом предприятий.
34
Термин «интегрированные бизнес-группы» применительно к новому
типу финансово-промышленных корпораций, работающих в России, в
научный оборот ввел Я.Ш.Паппэ [115].
258
Таблица 7.11
Всего ответивших
предприятий
Другие источники
Целевое финансирование из федерального
бюджета
Целевое финансирование из регионального
бюджета
Кредиты
российских банков
Кредиты или прямые
инвестиции других
российских предприятий
Иностранные кредиты
или прямые иностранные инвестиции
Период
Собственные средства
предприятия
Ответы на вопрос: Каковы источники финансирования инвестиционных проектов Вашего предприятия?
(сумма ответов>100%)
Февр.-март 2004 г.
ед.
%
Февр.-март 2005 г.
124
91,85
4
2,96
6
58
11
4,44 42,96 8,15
5
4 135
3,70 2,96 -
ед.
%
Март-апр. 2006 г.
ед.
%
Февр.-март 2007 г.
139
92,05
3
1,99
5
66
10
3,31 43,71 6,62
8
5 151
5,30 3,31 -
145
87,35
6
3,61
5
78
8
3,01 46,99 4,82
8
12 166
4,82 7,23 -
ед.
%
Март-апр. 2008 г.
ед.
%
137
84,57
9
5,56
9
77
5
5,56 47,53 3,09
11
5 162
6,79 3,09 -
111
85,38
5
3,85
3
69
6
2,31 53,08 4,62
6
6 130
4,62 4,62 -
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №5, 2008.
259
Таблица 7.12
Авг.-сент. 1999 г.
ед.
88
23
%
70,97
18,55
Июн.-авг. 2001 г.
ед.
52
106
%
28,11
57,30
Июн.-авг. 2002 г.
ед.
46
105
%
26,59
60,69
Июн.-июл. 2003 г.
ед.
27
104
%
14,84
57,14
Авг.-сент. 2004 г.
ед.
52
100
%
26,13
50,25
Июл.-авг. 2005 г.
ед.
47
81
%
25,97
44,75
Авг.-сент. 2006 г.
ед.
47
74
%
29,19
45,96
Авг.-сент. 2007 г.
ед.
63
63
%
35,20
35,20
Авг.-сент. 2008 г.
ед.
51
68
%
31,48
41,98
Апр.-май 2009 г.
ед.
77
68
%
40,74
35,98
____________________________
13
10,48*
Всего ответивших
предприятий
Расчетно-кассовое
обслуживание, кредитование «оборотки» и кредитование инвестиционных проектов на
срок в 3-5 лет и выше
Расчетно-кассовое
обслуживание и
кредитование
оборотных средств
Расчетно-кассовое
обслуживание,
кредитование «оборот
ки» и кредитование
инвестиционных проектов на срок в 1-2 года
Период
Сотрудничество
ограничивается только
расчетно-кассовым
обслуживанием
Ответы на вопрос: «В чем заключается сотрудничество
Вашего предприятия с российскими банками в настоящее
время?» (сумма ответов =100%)
124
100
24
10,98
3
1,62
185
100
19
10,98
3
1,73
173
100
31
17,03
20
10,99
182
100
38
19,10
9
4,52
199
100
40
22,10
13
7,18
181
100
23
14,29
17
10,56
161
100
35
19,55
18
10,05
179
100
21
12,96
22
13,58
162
100
19
10,05
25
13,23
189
100
* Число представляет собой сумму как по краткосрочным, так и по
долгосрочным инвестиционным проектам (столбцы 3 и 4).
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №6, 2009.
260
261
Источник: данные опросов ИНП РАН, Проблемы прогнозирования, №5, 2008.
Однако широкомасштабного сопротивления процессам укрупнения под эгидой больших компаний в России все-таки не
было. Это косвенно свидетельствует о том, что в целом предприятия считали такую стратегию собственного выживания и развития вполне приемлемой и разумной. Иными словами, согласие
предприятий на вхождение в состав крупных корпораций, в том
числе и в качестве заведомо подчиненных единиц, также было
своеобразным способом адаптации к рыночным проблемам.
По мере того, как все большее число ранее независимых
производителей попадало в состав жестко централизованных крупных корпораций, само понятие «предприятие» стало размываться. В некотором смысле потерявшие самостоятельность предприятия вернулись к положению «цехов», в
котором они находились во времена ранней плановой экономики. Сохранив определенную автономию в текущих вопросах, такие предприятия лишились возможности определять стратегию своего развития.
Тем не менее, в большинстве случае подобные слияния и
поглощения не влекли за собой каких-либо отрицательных
экономических последствий. Наоборот, благодаря укрупнению
новые корпорации получали возможность снижать издержки
как за счет эффекта масштаба, так и за счет эффектов дополнения (синергетических эффектов). Конечно, бывало и так, что
некоторые предприятия проигрывали от вхождения в состав
крупных корпораций и ИБГ. В частности, подобные ситуации
имели место в некоторых вертикально-интегрированных компаниях, которые предпочитали аккумулировать доходы и прибыль в трейдерских и перерабатывающих подразделениях, а
долги и прочие финансовые проблемы сбрасывать на производителей первичного сырья. В этих случаях предприятия «нижних этажей» нередко страдали от недофинансирования и потому отставали в своем развитии. Например, в некоторых металлургических подотраслях предприятия, которые добывали
руду, на протяжении целого ряда лет вынуждены были мириться с выкачиванием ресурсов со стороны своих головных
подразделений [21].
262
Однако по мере улучшения макроэкономической ситуации
в стране такие случаи встречались все реже, так как наличие
хронически отстающих предприятий создавало крупным корпорациям целый ряд серьезных проблем – затрудняло наращивание
капитализации; ухудшало отношения с регионами, где работали
проблемные предприятия; отпугивало других потенциальных
кандидатов на поглощения и т.д. В этой связи большинство
крупных компаний и ИБГ стало более охотно тратить свои ресурсы на улучшение ситуации в более слабых подразделениях.
* * *
Обобщая результаты анализа, посвященного поведению
российских предприятий в период экономического подъема
1999-2008 гг., можно сделать следующие выводы.
Оппортунизм предприятий, характерный для позднесоветской
экономики и первого десятилетия рыночной трансформации,
оказался вполне преодолимым препятствием. Как только состояние главных внешних факторов – макроэкономической ситуации
в стране и политики властей – начал устойчиво меняться в лучшую сторону, логика поведения предприятий стала совершенно
иной. Жизнь предприятий в нормально растущей экономике перестала напоминать биологическую борьбу за выживание и довольно быстро оказалась нацеленной на конструктивное сотрудничество со всеми партнерами и собственное развитие. Уровень
нелояльности к власти также пошел вниз. Как следствие, именно
активная деятельность предприятий по рыночному развитию и
модернизации стала ключевым фактором, обеспечившим высокие темпы восстановительного роста в России.
263
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
За последние 80 лет российским предприятиям приходилось работать в самых разных условиях. Сначала это была
система жесткого централизованного планирования с преобладанием внеэкономических целевых установок и мотиваций.
Затем эта система постепенно трансформировалась в экономику,
где появилось много полунезависимых центров принятия плановых решений и где возник довольно заметный горизонтальный
товарообмен между предприятиями. Еще позднее внедрение рыночных элементов в плановое хозяйство приняло открытую
форму, в результате чего национальная экономика приобрела ярко выраженный переходный характер. Ключевой особенностью
переходной экономики было хаотичное и противоречивое сочетание плановых механизмов с рыночными, ставшее причиной
сильного искажения всех экономических критериев и мотиваций.
Через некоторое время было решено ускорить переход к рынку
посредством реформы шокового типа, что привело к резкому
обострению кризисных явлений и еще большему искажению
экономических целей и мотиваций. Тем не менее, в дальнейшем,
по мере выхода из трансформационного кризиса, в России постепенно сложилась экономика вполне рыночного характера.
Анализ поведения предприятий в столь разнообразных условиях позволяет сделать целый ряд выводов, которые вполне
могут считаться универсальными.
• Адаптивные способности предприятий в подавляющем
большинстве случаев позволяют им практически при любых
внешних условиях вырабатывать рациональные модели поведения. Как минимум эти модели поведения дают возможность
предприятиям выживать, как максимум – успешно развиваться.
Решая свои задачи, предприятия используют как обычные
методы экономической адаптации (снижение издержек, внедрение новых технологий, поиск новых партнеров и т.п.), так и
неформальные оппортунистические действия (уклонение от
налогов, монополизм, неплатежи и т.п.). При этом частота
264
применения оппортунистических методов относительно невелика в нормальных макроэкономических условиях, но резко
возрастает во время затяжных и глубоких кризисов.
• Поведение предприятий (равно как и поведение населения) в подавляющем большинстве случаев определяется экономическими мотивами. Иными словами, оппортунистические действия предприятий, которые приобретают массовый
характер, представляют собой объективную реакцию экономики на различные внешние воздействия.
Поэтому жалобы на те или иные широко распространенные
поступки предприятий или населения являются бессмысленными. Основная причина этих поступков – не злонамеренность отдельных людей, а попытки приспособиться к неблагоприятным
внешним воздействия и компенсировать свои потери.
• Одним из ключевых видов внешних воздействий на экономику является экономическая политика властей.
Правильно выстроенная экономическая политика способна
ускорять выход из кризиса, улучшать производственную динамику, решать структурные проблемы, интенсифицировать
модернизационные процессы и т.д. Неадекватная экономическая политика, наоборот, приводит к углублению и затягиванию кризисных явлений, повышает уровень неопределенности
и рисков, подавляет инновационную активность производителей, способствует усилению процессов деградации и распада.
Вместе с тем на практике абсолютно безупречная или, наоборот, полностью неадекватная экономическая политика никогда не встречаются. Даже в рамках в целом ошибочной политики могут приниматься удачные решения, а преимущественно правильные действия властей вполне могут сочетаться с
серьезными промахами.
С этой точки зрения очень характерной иллюстрацией является динамика ситуации с дорожным строительством в современной России. Несмотря на крайне неудачную экономическую политику 1990-х годов, именно в это время была найдена и применена на практике весьма эффективная технология
финансирования автодорожного строительства. В результате в
265
1997-1998 гг. объемы вводов в эксплуатацию новых дорог
росли, хотя остальная экономика падала. В последующие два
года быстрый прирост вводов продолжился. Однако затем, несмотря на то, что экономическая политика в целом стала более
адекватной, было принято ошибочное решение об отказе от
прежней технологии финансирования дорожной отрасли. Как
следствие, объемы нового дорожного строительства резко пошли вниз на фоне фронтального роста в других сферах.
• Опыт СССР и России показал, что экономика в конечном
счете всегда оказывается сильнее экономической политики.
Именно в этом заключалась основная причина провала всех
экономических политик догматического толка. Любые неадекватные мероприятия властей, которые игнорировали объективные экономические интересы и ограничения, в стратегическом плане все равно оказывались безуспешными. Поддержка
подобных политик внеэкономическими репрессиями и\или
предельно жесткими финансовыми действиями могла только
оттянуть, но не предотвратить приход глубокого кризиса.
• Экономическую политику можно считать правильной и
эффективной только в том случае, когда она обеспечивает устойчивые положительные результаты. Причем эти результаты должны наблюдаться во всех сферах экономики и не сопровождаться значительными структурными перекосами.
С этой точки зрения, например, трудно считать однозначно
успешной экономику СССР 1930-40 годов, когда быстрое развитие и модернизация промышленности сопровождались
упадком сельского хозяйства и сохранением низкого уровня
жизни населения. Впоследствии эти дисбалансы неоднократно
порождали кризисные явления в стране. Более того, отрицательные последствия многолетнего выкачивания ресурсов из
национального сельского хозяйства до сих пор создают для
России огромные проблемы.
• Экономическая политика должна быть свободной от
любых идеологических и политических стереотипов.
Идеологические и политические конструкции, включаемые
в рамки той или иной экономической политики, всегда оттал266
киваются от эмоций или, в лучшем случае, от сепаратных экономических интересов. Полная совокупность экономических
условий и ограничений при этом никогда не учитывается. Это
обстоятельство и стало основной причиной стратегических
неудач тех реформаторских экономических политик, в рамках
которых роль главных целевых установок выполняли тезисы
типа «уйти от капитализма» или «уйти от коммунизма».
• Экономическая политика должна быть свободной от
управленческих стереотипов.
Те меры, которые ранее принесли успех в одних условиях,
могут оказаться бесполезными или даже вредными в других.
Особенно рискованным может оказаться механический перенос управленческих рецептов из одной национальной экономики в другую.
Случается и обратная ситуация: те меры, которые уже давно считаются неправильными и устаревшими, вполне могут
стать работоспособными при новых обстоятельствах.
• Качественная экономическая политика должна учитывать наличие межотраслевых и внутриотраслевых структурнотехнологических диспропорций. Более того, экономическая политика должна включать в себя целенаправленные действия,
нацеленные на постепенное устранение этих диспропорций.
В частности, в российской экономике одной из наиболее
острых проблем такого рода является высокая энергоемкость
основных фондов – машин, оборудования, зданий, сооружений. Попытки механически решить эту проблему, стимулируя
энергосбережение через опережающий рост цен на топливо и
другие первичные ресурсы, значительного эффекта не принесли.
У предприятий, муниципалитетов и домохозяйств просто не было денег для быстрой замены энергоемких основных фондов
и\или повсеместного внедрения более экономных технологий. В
результате опережающий рост цен на энергоресурсы внутри
страны стал основной причиной хронически высокого уровня
инфляции издержек, так как средний технологический уровень
производственного аппарата не позволял существенно снижать нормы потребления дорожающих первичных ресурсов.
267
Для большинства предприятий такое положение дел оборачивается повышенной долей затрат на энергию, топливо и сырье; снижением конкурентоспособности по отношению к зарубежным производителям; чрезмерной зависимостью от обменного курса рубля (укрепление рубля для многих становилось серьезной драмой).
• Ключевая роль в финансировании крупномасштабных
инвестиционных проектов, нацеленных на устранение структурных диспропорций, должна принадлежать государству.
Частные корпорации и консорциумы, как правило, не имеют возможности накопить ресурсы в объемах, необходимых
для решения крупномасштабных структурных проблем. Кроме
того, длительные сроки окупаемости большинства проектов
структурной направленности (строительство дорог, внедрение
энергосберегающих и экологически чистых технологий, модернизация жилищно-коммунального хозяйства и т.д.) делают их
малопривлекательными для частного бизнеса. Поэтому, если государство не будет выделять значительные средства на финансирование подобных проектов, структурные проблемы либо будут
решаться очень медленно, либо не будут решаться вовсе.
• Еще одним необходимым элементом качественной экономической политики должен быть учет институциональных особенностей. При этом должны приниматься во внимание не только формальные, но и неформальные институциональные особенности, в том числе характер поведения национальных предприятий, доминирующие представления о деловой этике, уровень лояльности экономических агентов к государству, степень их готовности соблюдать те или иные законодательные нормы и т.д.
К сожалению, экономическая политика советских и российских властей в большинстве случаев никак не учитывала эти
аспекты. Более того, на протяжении всех последних десятилетий конфронтация в отношениях государства и предприятий
встречалась едва ли не чаще, чем сотрудничество. Пытаясь
достичь своих производственных и финансовых целей, власти
обычно шли по самому быстрому, как им казалось, пути. Они
не вели кропотливую работу по созданию условий, которые
268
позволяли бы в наибольшей степени использовать потенциал
предприятий и других экономических агентов, а предпочитали
тактику жесткого давления на них.
Между тем, опыт показал, что предприятия становятся более успешными и более лояльными к интересам государства
не столько под угрозой наказаний, сколько благодаря ослаблению внешних воздействий негативного толка.
• Конкретные действия предприятий не всегда являются
экономически оправданными, предсказуемыми с точки зрения
здравого смысла и этически безупречными. Предприятия могут совершать и серьезные ошибки, и злонамеренные поступки. Следовательно, это обстоятельство также надо учитывать при выстраивании макроэкономической политики.
Ошибки и злонамеренность предприятий не обязательно
бывают связаны с кризисными ситуациями. Наоборот, предприятия довольно часто расслабляются и снижают интенсивность
действий по своему развитию именно в благоприятных обстоятельствах. В частности, во второй половине 2000-х годов очень
много упреков было адресовано российским строительным компаниям, которые, несмотря на очень высокий уровень своей рентабельности, крайне медленно и неохотно внедряли в практику
инновационные технологии и практически не занимались повышением качества своей продукции.
* * *
Представляется, что приведенные выше исследовательские выводы имеют и прикладное значение, давая возможность сформулировать рекомендации для национальной экономической политики. Экономический кризис, начавшийся в России осенью 2008
г., еще более повысил актуальность этих рекомендаций, поскольку
частота разного рода неформальных действий и оппортунистических поступков со стороны предприятий вновь начала расти.
Во-первых, антикризисная политика должна включать в
себя действия по определенному снижению налоговой нагрузки на предприятия. Причем эта нагрузка должна сокращаться
269
как за счет снижения номинальных фискальных нормативов,
так и за счет уменьшения издержек на контакты с налоговыми
органами – проверки, отчеты и т.п. Такой подход обеспечит,
как минимум, два значимых макроэкономических результата.
С одной стороны, сократятся затраты предприятий, давая им
возможность снижать цены и увеличивать продажи своей продукции. В конечном счете эта тенденция приведет к расширению налогооблагаемой базы, что позволит компенсировать потери от снижения номинальных налоговых ставок. С другой
стороны, предприятия положительно оценят этот шаг государства и сократят масштабы своих налоговых правонарушений.
Подобный психологический сдвиг также положительно скажется на величине налоговых сборов.
Иначе говоря, относительно низкие налоговые ставки, но
при более лояльных предприятиях обеспечат фискальной системе больше доходов, чем более высокие номинальные ставки
и жесткое администрирование, но при менее лояльном поведении экономических агентов.
В то же время снижение налоговой нагрузки надо увязывать с состоянием государственного бюджета. Если через некоторое время выяснится, что риски, связанные с недостаточным объемом налоговых поступлений в бюджет, растут, то
мере выхода из кризиса или решения других наиболее актуальных задач развития налоговую нагрузку можно постепенно
возвращать на исходный уровень. Однако при этом минимально гарантированный срок всякого рода налоговых каникул надо объявлять заранее – это снизит уровень экономической неопределенности и сохранит уровень доверия предприятий по
отношению к государству.
Во-вторых, национальная экономическая политика даже в
кризисный период должна целенаправленно решать структурно-технологические проблемы. Более того, очень желательно, чтобы объемы бюджетного финансирования крупномасштабных инвестиционных проектов, нацеленных на решение структурных проблем, не урезались, а в особо важных
случаях даже увеличивались.
270
При этом государству совершенно не обязательно брать на
себя полную нагрузку по финансированию инвестиционных
проектов структурной направленности. Во многих случаях инвестиционные проекты можно осуществлять в форме частногосударственного партнерства, которое предусматривает соответствующее долевое распределение финансовой нагрузки и
рисков. В других случаях речь может идти о выдаче государственными банками долгосрочных кредитов тем частным компаниям, которые берутся за проекты, имеющие важное структурное значение. В ряде ситуаций важную роль может сыграть
и такой инструмент косвенной поддержки как предоставление
государственных гарантий по кредитам.
Работа по устранению структурно-технологических диспропорций ускорит выход из текущего кризиса, а также улучшит долгосрочные перспективы развития как национальной
экономики в целом, так и отдельных предприятий. В частности, ускоренное строительство дорожной сети и терминалов по
переработке грузов даст российским предприятиям возможность снижать свои транспортные издержки. Стимулирование
действий по внедрению экономичных технологий обеспечит
уменьшение затрат на закупку сырья и энергии. Поощрение
модернизационных действий в части повышения технологического уровня производства, особенно в обрабатывающей промышленности, будет иметь своим естественным результатом
повышение качества товаров и услуг.
В конечном счете, подобные целенаправленные усилия по
исправлению структурных диспропорций обернутся более высокими темпами и качеством экономического роста за счет
увеличения конкурентоспособности отечественной продукции,
более равномерного развития отраслей и регионов, замедления
ценовой динамики и т.д.
В-третьих, российская экономическая политика должна использовать гораздо более широкий спектр инструментов и решений.
Более разнообразными необходимо сделать меры финансовой поддержки стимулирования желательных экономических
процессов. При решении не вполне стандартных структурных
271
проблем переходной экономики, надо также использовать
специальные организационные технологии.
Например, часть задач структурного характера имеет смысл
решать с помощью административно управляемых целевых
проектов. Подобные проекты должны иметь четко формулируемые и достаточно ограниченные цели. При этом желательно, чтобы целевые проекты имели четко фиксированные сроки
начала и завершения.
Администрация проектов должна обладать достаточно широкими ресурсными возможностями и полномочиями, а государство должно поставить себе целью нанять на работу в этих администрациях высококлассных российских и зарубежных топменеджеров. Иными словами, речь идет о воспроизведении в новых условиях управленческих технологий, которые использовались в СССР для реализации ядерного, космического, гидроэнергетических, железнодорожных и некоторых других проектов.
Разновидностью целевых проектов могла бы стать так
называемая «политика малых дел». Эта политика заключается
в том, что вместо назначения сложных и трудноописываемых
глобальных целей власть ставит перед собой простые и всем
понятные задачи локального характера.
Возможными целями «политики малых дел» могут быть,
например, следующие:
• строительство завода по переработке мусора в каждом
городе численностью свыше 20 тыс. человек;
• обеспечение каждой районной и городской больницы
России работоспособным комплектом оборудования,
способным во всех экстренных ситуациях обеспечить
необходимое лечение пациентов на месте;
• создание в каждой региональной спасательной службе
собственного вертолетного парка;
• обеспечение каждого российского пенсионера личным
мобильным телефоном с бесплатной связью со всеми
экстренными службами;
• строительство в каждой школе, где учится не менее 300
учеников, плавательного бассейна и т.п.
272
Финансовые затраты на подобные проекты относительно
легко просчитываются и планируются, результаты работы по
выполнению подобных задач относительно легко контролировать. В то же время повышение качества жизни и рост социальных стандартов в результате осуществления таких программ будут несомненными. Кроме того, будет генерироваться
масштабный спрос на высокотехнологичные товары и услуги
(с высокой нормой добавленной стоимости) преимущественно
российского производства.
В-четвертых, учет конкретных институциональных условий в той или иной экономической ситуации должен быть более точным.
В частности, в современных обстоятельствах необходимо
изменить акценты в борьбе с коррупцией. В настоящий момент в России возобладала точка зрения, которая сводится к
тому, что бороться с коррупцией надо за счет уточнения и усложнения административных регламентов. Иначе говоря, власти полагают, что если регламенты будут написаны четко и
детализировано, то у представителей исполнительной власти
останется минимальное пространство для самостоятельной
трактовки законодательства. Следовательно, у чиновников
станет гораздо меньше поводов требовать взятки за свое благожелательное отношение к предприятиям и гражданам.
Определенная доля здравого смысла в подобной логике
властей есть. Действительно, если в России удастся создать
четкое и непротиворечивое экономическое законодательство –
это станет большим благом для страны. В то же время не следует
забывать, что даже очень хорошие регламенты обеспечивают
лишь частичное решение проблем, связанных с коррупцией. Более того, излишняя детализация административных регламентов,
в свою очередь, порождает другие серьезные проблемы.
Опыт плановой экономики показал, что даже при наличии
гораздо более мощного административного аппарата всеобъемлющая регламентация экономической деятельности работает плохо. Во-первых, даже самый совершенный регламент не
способен описать все возможные ситуации, и потому у злона273
меренных бюрократов и экономических агентов всегда остается достаточно обширное пространство для махинаций. Вовторых, и это еще важнее, подробные регламенты чрезвычайно сильно сковывают активность как предприятий и населения, так и добросовестных чиновников. Предписывая выполнять строго определенную процедуру, эти регламенты заставляют всех участников экономического процесса совершать множество излишних действий. Иными словами, коррупционные барьеры в экономике фактически замещаются бюрократическими,
причем во многих случаях гораздо более сложными для преодоления. Вследствие такой борьбы с коррупцией итоговые трансакционные издержки предприятий не снижаются, а растут.
Представляется, что в современных условиях борьба с коррупцией должна быть более разнообразной. В частности, важную роль в искоренении российской коррупции может сыграть
создание дееспособной системы по поиску, селекции и найму
управленцев для органов государственной власти. Такая система, с одной стороны, должна обеспечивать высокую престижность работы на государственной службе, а, с другой стороны, предусматривать жесткие санкции за причастность чиновника к коррупции – лишение повышенной пенсии, льгот,
служебного жилья и т.п. Впрочем, если престиж государственной службы действительно удастся серьезно поднять, то
коррупцию будут ограничивать не только материальные санкции. У государственных служащих, которые будут гордиться
своей работой, обязательно появятся корпоративная этика и
желание сохранять безупречную репутацию.
Кроме того, следует отдавать себе отчет в том, что в обозримом будущем ключевая роль в борьбе с коррупцией попрежнему будет принадлежать национальной правоохранительной системе. Следовательно, повышение эффективности работы судов, прокуратуры, милиции и т.д. и впредь должно оставаться одной из главных задач государственной политики.
274
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Авалиани Т. Из истории рабочего движения Кузбасса (к 15-летию шахтерской забастовки 1989 года). vorkuta-rkrp.narod.ru/avaliani.html
2. Анализ процессов приватизации государственной собственности в
Российской Федерации за период 1993-2003 гг. (экспертноаналитическое мероприятие). Руководитель экспертной группы –
Председатель Счетной Палаты РФ С.В.Степашин. М.: Олита,
2004. http://rusref.nm.ru/priv00.htm
3. Антонов М. Капитализму в России не бывать! http://chrisoc.narod.ru/kapitalizmu_v_rossii_ne_bivat.html
4. Анчишкин А.И. Прогнозирование темпов и факторов экономического роста. М.: МАКС Пресс, 2003.
5. Астапкин Д.И. Взаимодействие следователя и сотрудников оперативнорозыскных подразделений на начальном этапе расследования
заказных убийств. Автореф. дисс. на соиск. уч. степени кандидата юридических наук. М., 2004. http://law.edu.ru/book/book.asp?bookID=1183670
(со ссылкой на статистическую справку о состоянии борьбы с умышленными
убийствами
ГУУР
СКМ
МВД
России)
http://law.edu.ru/script/cntSource.asp?cntID=100079151).
6. Аукционек С.П. Эмпирика перехода крынку. Опыт России. М.: Наука, 1998.
7. Аукционек С.П., Батяева А.Е. Российские предприятия в рыночной
экономике. Ожидания и действительность. М.: Наука, 2000.
8. Балиев А.А. Анатомия долга // Президент, парламент, правительство. М.: 2000, №6.
9. Белановский С.А. и др. Взаимная адаптация предприятий и рыночных институциональных структур. Факторы отраслевой динамики (на примере хлопчатобумажной промышленности). М.: ИНП РАН, 1995.
10. Белановский С.А. Факторы эффективности управленческого труда
в промышленности. М.: Наука, 1988.
11. Белановский С.А. Производственные интервью. М.: ИНП РАН. Вып. 1.
1991.
12. Белановский С.А. Производственные интервью (интервью с директором шахты ПО «Прокопьевскуголь»). М.: ИНП РАН. Вып. 2. 1991.
13. Белановский С.А. Производственные интервью (интервью с первым
заместителем начальника главка Миннефтехимпрома СССР). М.:
ИНП РАН. Вып. 3. 1991.
14. Белановский С.А. Реорганизация производства на судоремонтном
заводе (интервью с Е.А. Антоновой). Производственные интервью.
М.: ИНП РАН. Вып. 4. 1992.
275
15. Белоусов А.Р. Эволюция системы воспроизводства российской экономики: от кризиса к развитию. М.: МАКС Пресс, 2006.
16. Бирман А.М. Что решил сентябрьский пленум. М.: Экономика, 1965.
17. Блохин А.А. Институциональные условия и факторы модернизации
российской экономики. М., Макс-Пресс, 2002.
18. Болезнь банка закончилась смертью его президента // Коммерсант-Ъ,
1995, №28.
19. Борисов В.Н. Машиностроение в воспроизводственном процессе. М.:
МАКС Пресс, 2000.
20. Бруева Г.И. Эффективность вложенных средств. Новосибирск:
ЭКО. 1995. №5.
21. Буданов И.А. Черная металлургия в экономике России. М.: МАКС
Пресс, 2002.
22. Валовой В.Д. Экономика абсурдов и парадоксов. М.: Политиздат, 1991.
23. Вероятность возврата средств после дефолта российских банков невелика
и осуществляется с большим опозданием. 19.05.2008 г. Standard&Poors.
http://www.standardandpoors.ru/article.php?pubid=4146&sec=pr
24. Виноваты во всем оказались челноки // Коммерсант-Daily, 07.03.1996.
25. Винокур Р.Д. Дотация // БСЭ. Т.8. 1972.
26. Винокур Р.Д. Прибыль // БСЭ. Т.20. 1975.
27. Волков И.М. Трудовой подвиг советского крестьянства в послевоенные годы. Колхозы СССР в 1946-1950 годах. М.: Мысль, 1972.
28. Волконский В.А., Корягина Т.И. Современная многоуровневая экономика и экономическая теория. М., 2007.
29. Гайдар Е.Т. Государство и эволюция. М.: Норма, 1997.
30. Гайдар Е.Т. Дни поражений и побед. М.: Евразия, 1997.
31. Гайдар Е.Т. Политическая экономия внешних шоков // Экономическая политика. №1. 2006.
32. Гладышевский А.И. Прогнозирование воспроизводственных процессов в экономике (инвестиционный аспект). М.: МАКС Пресс, 2004.
33. Глущенко К.П. Динамика капитального строительства России:
альтернативные оценки. Новосибирск: ЭКО, 1994, № 9.
34. Глушков В.М. Макроэкономические модели и принципы построения
ОГАС. М.: Статистика, 1975.
35. Говтвань О.Дж., Панфилов В.С., Медков А.А. Платежно-расчетный
кризис в экономике России (причины, последствия, подходы к преодолению) // Проблемы прогнозирования. 1995. №1.
36. Голдман М. Приватизация в России: возможно ли исправить ошибки. http://rusref.nm.ru/indexpubzolotoi.htm
37. Горбатова Л.В. Инвестиционная активность производственных
предприятий. М.: Высшая школа экономики. 1995.
276
38. Горбачев М.С. Понять перестройку. Почему это важно сейчас. М.:
Альпина Бизнес Букс, 2006.
39. Государственная программа приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации на 1992 г. (Постановление Верховного Совета Российской Федерации от 11 июня
1992 г. № 2980-I).
http://www.vcom.ru/cgi-bin/db/zakdoc?_reg_number=%D09202357
40. Грозовский Б., Иваницкая Н., Хуторных Е. Наличные все белее // Ведомости. №13 (2035), 25.01.2008.
41. Денежные и финансовые проблемы переходного периода в России /
Под ред. В.В. Ивантера. М.: Наука, 1995.
42. Долгопятова Т.Г. Российские предприятия в переходной экономике».
М., 1995.
43. Дорнбуш Р., Фишер С. Макроэкономика. М.: ИНФРА, 1997.
44. Дроздов В.В. Экономические реформы в СССР (1953-1985). Взгляды
зарубежных ученых. М.: ТЭИС, 1998.
45. Дрындин В.Л. Экономические предпосылки реформ Н.С. Хрущева //
Вестник ОГУ. Оренбург. №1, 2002.
46. Дюфи К. Бартер и сделки между компаниями: к нормализации расчетов после кризиса 1998 г. // Проблемы прогнозирования. 2005. №1.
47. Ельцин Б.Н. Обращение к народам России, к Съезду народных депутатов Российской Федерации // Российская газета. 29.10.1991.
48. Завтра наступит после Нового Года // Коммерсант-Ъ. 1995. №40 (151).
49. За финансовый крах завода директора наградили грамотой // Коммерсант-Daily. №20, 10.02.1996.
50. Захаренко Ю. 80 процентов налоговых споров решается не в пользу
инспекторов (интервью с А.А. Гречишкиным) // Спутник главбуха.
№11 (ноябрь). 2008.
51. Заявление Правительства РФ, Центрального Банка РФ от
17.08.1998 г. «Об изменении курсовой политики» // Российская газета. №157, 18.08.1998.
52. Зверев А.Г. Записки министра. М.: Издательство политической литературы, 1973.
53. Злобин И.Д. Государственные финансы / БСЭ. Т.7. 1972.
54. Ивантер В.В., Говтвань О.Дж., Панфилов В.С. Финансовая стабилизация в России: новые явления и новые проблемы // Проблемы
прогнозирования. 1994. №6.
55. Ивантер В.В., Говтвань О.Дж., Ксенофонтов М.Ю., Узяков М.Н.
Экономика роста (концепция развития России в среднесрочной
перспективе) // Проблемы прогнозирования. 2000. №3.
277
56. Ивантер В.В., Кузык Б.Н. Будущее России: инерционное развитие
или инновационный прорыв? М.: Институт экономических стратегий, 2005.
57. Интервью с В.М. Ждамировым (бывшим директором угольного разреза «Южно-Черемховский») // Восточно-Сибирская правда,
26.08.2004.
58. Интрилигейтор М. Шокирующий провал «шоковой терапии» // В
кн.: Реформы глазами американских и российских ученых. М.: Группа экономических преобразований. 1996.
59. Ильин В.И. Российские профсоюзы и аппарат управления: тенденции взаимоотношений. М.: СОЦИС, 1995, № 10.
60. Калугина З.И. От робких ожиданий, апатии и неверия – к активным
действиям // ЭКО. Новосибирск. 1995. №8 .
61. Каменецкий М.И. Инновации: анализ, финансирование, стимулирование (отечественный и зарубежный опыт) М.: МАКС Пресс, 2001
62. Канторович Л.В. Экономический расчет наилучшего использования
ресурсов. М.: Изд-во АН СССР, 1960.
63. Кейнс Д. Общая теория занятости, процента и денег // Классика
экономической мысли. М.: Эксмо-Пресс, 2000.
64. Кириллов В. Неплатежи как разновидность ценовой политики //
Коммерсантъ. 1994. №48.
65. Комаровский А. Месяц в директорском кресле. М.: Политиздат, 1965.
66. Комков Н.И. Роль инноваций и технологий в развитии экономики и
общества // Проблемы прогнозирования. 2003. №3.
67. Комментарий Ю.В. Яременко к интервью «Реорганизация производства на судоремонтном заводе» // Производственные интервью.
Вып. 4. М.: ИНП РАН, 1992.
68. Константинов
А.
Коррумпированный
Петербург.
http://www.fictionbook.ru/author/konstantinov_andreyi/korrumpirovanni
yyi_peterburg/konstantinov_korrumpirovanniyyi_peterburg.html
69. Корнаи Я. Дефицит. М.: Наука, 1990.
70. Коровкин А.Г. Динамика занятости и рынка труда. М.: МАКСПресс, 2001.
71. Коуз Р. Фирма, рынок и право. М.: Дело ЛТД, 1993.
72. Ксенофонтов М.Ю. Теоретические и прикладные аспекты социально-экономического прогнозирования. М.: ИСЭПН, 2002.
73. Кувалин Д.Б. Вокруг «Распадской» // Проблемы прогнозирования.
1995. №1.
74. Кувалин Д.Б. Адаптация предприятий к трансформационным процессам в России. М.: Гуманитарий, 1996.
278
75. Кувалин Д.Б. Поведение предприятий как фактор макроэкономической динамики в переходной российской экономике // Проблемы
прогнозирования. 2002. №6.
76. Кузнецов Ю.В. Стратегия выживания (интервью с заместителем
директора ПО «Арсенал») // Проблемы прогнозирования. 1994. №6.
77. Куманев Г.А. Рядом со Сталиным: откровенные свидетельства
(интервью с П.К.Пономаренко). М.: Былина, 1999.
78. Курс экономической теории. М.: Изд-во ДИС, 1997.
79. Лисин В.С., Узяков М.Н. Отрасль в системе межотраслевых связей:
возможности анализа и прогнозирования. М.: ТЭИС, 2002.
80. Лурье А.Л. Абстрактная модель оптимизации народнохозяйственного процесса и объективно обусловленные оценки // Экономика и
математические методы. Т.2. 1966. Вып. 1.
81. Львов Д.С., Дементьев В.Е. Финансово-промышленные группы в российской экономике. М.: ЦЭМИ РАН, 1994.
82. Маганов Р., Галустов А., Вахитов Г. Кто виноват? И что делать?
Структурные преобразования в нефтяной промышленности СССР в
начале 90-х годов: причины и следствия // Нефть России. №9. 1999.
83. Маковская Е., Мухина Т. Первый тайм мы уже отыграли // Коммерсант-Ъ. №41 (103), 01.11.1994.
84. Материалы Пленума ЦК КПСС 23 апреля 1985г. М.: Политиздат, 1985.
85. Мировая экономическая мысль. Сквозь призму веков (в 5-ти томах).
Т. 3. Эпоха социальных переломов. М.: Мысль, 2005.
86. Мировая экономическая мысль. Сквозь призму веков (в 5-ти томах).
Т. 4. Век глобальных трансформаций. М.: Мысль, 2005.
87. Мировая экономическая мысль. Сквозь призму веков (в 5-ти томах).
Т. 5. Всемирное признание (Лекции нобелевских лауреатов). М.:
Мысль, 2005.
88. Мырцымов А.Ф. Каким был Тевосян? // ЭКО. Новосибирск. №10. 1982.
89. Мусин В.А. XXIV съезд КПСС и развитие правовых средств
осуществления экономической политики // Правоведение. 1971, № 3.
90. Мухина Т. Введена еще одна паспортная система // Коммерсант-Ъ.
1994. №1.
91. Найдена причина неплатежей // Коммерсант-Ъ. 1994. №34.
92. Народное хозяйство СССР в 1977 г. М.: Статистика, 1978.
93. Народное хозяйство СССР в 1987 г. М.: Финансы и статистика, 1988.
94. Народное хозяйство СССР в 1989 г. М.: Финансы и статистика, 1990.
95. Народное хозяйство СССР за 70 лет. М.: Финансы и статистика,
1987.
96. Народное хозяйство СССР в 1990г. М.: Финансы и статистика.,
1991г.
97. Некипелов А.Д. Очерки по экономике посткоммунизма. М., 1996.
279
98. Некипелов А.Д. Российские реформы: результаты и перспективы //
Проблемы прогнозирования. 1995. №4.
99. Некрасов А.С. и др. Мотивации неплатежей в топливноэнергетическом комплексе (Служебная записка для Министерства
финансов РФ). 1995.
100. Некрасов А.С., Ксенофонтов М.Ю., Полянская Т.М. и др. Цены на
энергию в экономике России // Проблемы прогнозирования. 1996. №3.
101. Некрасов А.С., Синяк Ю.В., Узяков М.Н. Электроэнергетика России: экономика и реформирование // Проблемы прогнозирования. –
М.: 2001. №5.
102. Нельсон Р., Уинтер С. Эволюционная теория экономических изменений. М.: Дело, 2002.
103. Нехватка оборотных средств – основная проблема развития малых предприятий реального сектора экономики (интервью с владельцем предприятия по производству каркасно-тентовых конструкций К.Б. Балкичевым) // Проблемы прогнозирования. 2002. №1.
104. Николаев И.А., Ефимов С.В. Перспективы отмены государственного регулирования тарифов естественных монополий (Аналитический доклад).
М.: ФБК, 2005. http://www.fbk.ru/upload/contents/321/Tarify1.pdf
105. Обзор рынка недвижимости // Эксперт. 1996. №3.
106. Обзор экономики России. IV квартал 1998 г. М., Российскоевропейский центр экономической политики (РЕЦЭП), 1998 г.
http://www.budgetrf.ru/Publications/Magazines/recep/1998/4/rcpb19984
0000mony/rcpb199840000mony000.htm
107. Обзор экономики России. I квартал 2000 г. М.: Российскоевропейский центр экономической политики (РЕЦЭП), 2000.
http://www.budgetrf.ru/Publications/Magazines/recep/2000/1/rcpb20001
0000work/rcpb200010000work060.htm
108. Овечкин В. Районные будни. Курск, 1953.
109. Ольсевич Ю., Грегори П. Плановая экономика в ретроспективе. Анализ интервью с руководителями планирования СССР. М.: ТЕИС, 2000.
110. Ослунд А. Россия: рождение рыночной экономики. М.: Республика, 1996.
111. О Сталине и Хрущеве. Интервью В. Литова с И.А. Бенедиктовым
(бывшим наркомом земледелия СССР) // Молодая гвардия. 1989.
№4. http://rksmb.ru/get.php?143
112. Откуда взялась независимость. Свидетельства очевидцев. // Эксперт.
№28(283). 18.06.2001. http://www.expert.ru/printissues/expert/2001/23/23extema2/
113. Панфилов В.С. Экономический рост в России: причины возникновения и ближайшие перспективы. М.: ИНП РАН, 2001.
114. Паппэ Я.Ш. Российский крупный бизнес как экономический феномен // Проблемы прогнозирования. 2002. №№ 1-2.
280
115. Паппэ Я.Ш. Олигархи. Экономическая хроника, 1992-2000. М.:
ВШЭ, 2000.
116. Петраков Н.Я. Анализ трансформации отношений собственности
в переходной экономике России // Концепции. № 2, 2004.
117. Петрова С., Кудинов В., Ватаманюк Е. Государство объявило войну обналичиванию // Ведомости. №246 (1527), 29.12.2005.
118. Пихорович В.Д. Невостребованная альтернатива рыночной реформе
1965 года. К 80-летию со дня рождения В.М. Глушкова // Альманах «Восток». №2(14) февраль 2004г. http://www.situation.ru/app/j_art_781.htm
119. Прикладное прогнозирование национальной экономики / Под ред.
В.В. Ивантера, И.А. Буданова, А.Г. Коровкина, В.С. Сутягина. М.:
Экономистъ, 2007.
120. Пономаренко А.Н. Исторические национальные счета России:
1961-1990 гг. // Экономический журнал ВШЭ. 2001, №2.
121. Пономаренко А.Н. Ретроспективные национальные счета России.
1961-1990. М.: Финансы и статистика, 2002.
122. Пчелинцев О.С. Региональная экономика в системе устойчивого
развития. М.: Наука, 2004.
123. Пчелинцев О.С. Стратегия реформы и уроки шоковой терапии //
Проблемы прогнозирования. 1995. №2.
124. Попов Г.Х. Больной лечится не желает // Московский комсомолец.
2004.02.20.
125. Постановление Правительства РСФСР от 19 декабря 1991 г. №55
«О мерах по либерализации цен».
126. Постановление Правительства РФ от 7 июля 1992 г. №465 «О дополнительных мерах по обеспечению своевременной уборки урожая и заготовок
сельскохозяйственной продукции в 1992 г.» .
127. Постановление Правительства РФ №253 от 3 марта 1999 г. «О мерах,
исключающих необоснованный рост затрат и цен (тарифов) на продукцию (услуги) субъектов естественных монополий в 1999 г.» // Российская
газета. №47, 12.03.1999.
128. Постановление Совета Министров СССР №575 от 15 мая 1986 г.
«О мерах по усилению борьбы с нетрудовыми доходами».
129. Постановление Совета Министров СССР от 4 октября 1965 г.
№731 «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства
и качества работы».
130. Постановление Совмина СССР, ЦК ВКП(б) от 14.12.1947 №4004
«О проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары».
131. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 540 от 12
мая 1986 г. «О мерах по коренному повышению качества продукции».
281
132. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 4 октября
1965 г. № 729 «О совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства».
133. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 14 июля
1983 г. № 659.
134. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 12 июля
1979 г. № 695 «Об утверждении Положения о социалистическом
государственном производственном предприятии».
135. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 823 от
17 июля 1987 г. «О перестройке деятельности министерств и ведомств сферы материального производства в новых условиях хозяйствования».
136. Постановление ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС № 174
от 8 февраля 1988 г. «О порядке избрания советов трудовых коллективов и проведения выборов руководителей предприятий (объединений)».
137. Проблемы и перспективы технологического обновления российской
экономики / Под ред. В.В. Ивантера и Н.И. Комкова. М.: МАКС
Пресс, 2007.
138. Поумер М. Модель совершенной конкуренции и роль государства //
В кн.: Реформы глазами американских и российских ученых. М.:
Группа экономических преобразований. 1996.
139. Предприятие, которое должно триллион // Коммерсант-Ъ. 1994. №39.
140. Прикладное прогнозирование национальной экономики / Под ред.
В.В. Ивантера, И.А. Буданова, А.Г. Коровкина, В.С. Сутягина. М.:
Экономистъ, 2007.
141. Пригарин А. Результаты труда – в основу оплаты специалистов и
руководителей // Социалистический труд. 1983. №5.
142. Примаков Е.М. Нужна свободная, честная конкуренция // Труд.
2004, 25 июня.
143. Прохоров А.П. Заначка и обманные управленческие технологии //
ЭКО Новосибирск. №10. 2002.
144. Прохоров Б.Б. Общественное здоровье и экономика. М.: МАКС
Пресс, 2007.
145. Радыгин А. К теории приватизации в переходной экономике // Вопросы экономики. 1994. №4.
146. Рассадин В.Н. Оборонно-промышленный комплекс. Генезис. Конверсия. М.: МАКС Пресс, 2002.
147. Рейдерство как социально-экономический и политический феномен
современной России. М.: Центр политических технологий. 2008.
http://www.politcom.ru/tables/otchet.doc
282
148. Романов С., Арутюнов Н. Снижаются акцизы на водку // Коммерсант-Ъ. 1994. №35.
149. Российский статистический ежегодник. М: Госкомстат, 1995.
150. Российский статистический ежегодник. М.: Госкомстат, 2000.
151. Российский статистический ежегодник. М.: Госкомстат, 2001.
152. Российский статистический ежегодник. М.: Госкомстат, 2003.
153. Российский статистический ежегодник. М.: Госкомстат, 2004.
154. Российский статистический ежегодник. М.: Росстат, 2005.
155. Российский статистический ежегодник. М.: Росстат, 2008.
156. Российская швейная промышленность: взгляд изнутри (интервью с
директором швейного предприятии Н.И. Киселевым) // Проблемы
прогнозирования. 2000. №5.
157. Рыжков Н.И. Десять лет великих потрясений. М.: Ассоциация
«Книга. Просвещение. Милосердие», 1995.
158. Сакс Д., Ларрен Ф. Макроэкономика. Глобальный подход. М.: Дело,
1996.
159. Самойлов А. Все громче музыка атаки // Новая газета в СанктПетербурге. 2006. №29. http://www.novayagazeta.spb.ru/2006/29/1
160. Самуэльсон П. Экономика М., 1964.
161. Сапир Ж. К экономической теории неоднородных систем. ГУ
Высшая школа экономики М., 2001.
162. Селиванова М. Хит-парад налоговых схем // РБК-daily. 13.05.2008
г. http://www.rbcdaily.ru/2008/05/13/focus/342452
163. Селина М. У рейдеров кончились деньги // РБК-daily. 20.05.2009 г.
http://www.rbcdaily.ru/2009/05/20/focus/415269
164. Синельников-Мурылев С.Г. Бюджетный кризис в России: 1985-1995
гг. М.: ИЭППП, 1995.
165. Синяк Ю.В. Стратегия российского нефтегазового комплекса на
мировом энергетическом рынке в среднесрочной перспективе. М.:
ИНП РАН, 1999.
166. Ситуация в реальном секторе российской экономики: мнение консультанта (интервью с директором аудиторско-консальтинговой
компании «Акция» М.Ю. Струковым) // Проблемы прогнозирования.
2000. №6.
167. Советы народного хозяйства и плановые органы в центре и на
местах (1917-1932). Сборник документов. М., 1957.
168. Сто сорок бесед с Молотовым. Из дневника Ф. Чуева. М.: Терра, 1991.
169. Стиглиц Дж.Ю. Ревущие 90-е. Семена развала. М.: Современная
экономика и право, 2005.
170. Суворов А.В. Доходы и потребление населения: макроэкономический анализ и прогнозирование. М.: 2001.
283
171. Струков М.Ю. Российская налоговая система и предприятия //
Проблемы прогнозирования. 2002. №1.
172. Сутягин В.С. Экономика России в период трансформации экономической системы и возможные сценарии будущего развития // В
кн.: Наука и высокие технологии России на рубеже третьего тысячелетия. М.: Наука, 2001.
173. Тэйлор Л. Первые годы переходного периода // В кн.: Реформы глазами американских и российских ученых. М.: Группа экономических
преобразований. 1996.
174. Тобин Дж. Вызовы и возможности // В кн.: Реформы глазами американских и российских ученых. М.: Группа экономических преобразований. 1996.
175. Тоом А. Эстония известна как экспортер платиноидов // Деловые ведомости. 8 июня 2001 г. http://www.vedomosti.ee/print.php?id=10227537
176. Трифонов А. Игра без правил // Русский предприниматель. 23 ноября 2003, №11 http://www.ruspred.ru/arh/22/5.php
177. Узяков М.Н. О перспективах экономического роста в России //
Проблемы прогнозирования. 2002. №4.
178. Узяков М.Н. Трансформация российской экономики и возможности экономического роста. М., 2000.
179. Уход от налогов уже стоит репутации, а она дороже денег (интервью с В.Л. Васьковым) // Капиталист. Иркутск. №4(4), декабрь
2004 г. - январь 2005.
180. Фарш с препятствиями // Эксперт. №10. 2009.
181. Фролов И.Э. Наукоемкий сектор промышленности: экономикотехнологический механизм ускоренного развития. М.: МАКС Пресс,
2004.
182. Ханин Г.И. 50-е годы – десятилетие триумфа советской экономики // Свободная мысль. 2002, №5.
183. Хейфиц Б. Заложники неэффективной политики: чем грозит
дружба с Туркменбаши? // Политический журнал. №3(98). 2006.
184. Хрущев Н.С. Воспоминания. Книга 1. М.: Московские новости, 1999.
185. Хрущев Н.С. Строительство коммунизма в СССР и сельское хозяйство. Т.1. М., 1962.
186. Черный нал // Коммерсант-Ъ. 1996. №8.
187. Чубайс А.Б. и др. Приватизация по-российски. М.: Вагриус, 1999.
188. Шаталин С.С. Функционирование экономики развитого социализма. М.: МГУ, 1982.
189. Шаталин С.С., Гайдар Е.Т. Экономическая реформа: причины, направления, проблемы. М.: Экономика, 1989.
190. Шульга И. Газпром остался без стабилизатора // Коммерсант-Ъ.
1996. №16-17.
284
191. Шьются по одной выкройке, расшиваются по разным // Коммерсант-Ъ. 1995. №30.
192. Экономика переходного периода. Очерки экономической политики
посткоммунистической России 1991-1997. М.: ИЭППП, 1998.
193. Экономика предприятия / Под ред. А.И. Карлика и М.Л. Шухгальтер. СПб: Питер-Пресс, 2009.
194. Эрроу К. Экономическая трансформация: темпы и масштабы // В
кн.: Реформы глазами американских и российских ученых. М.: Группа экономических преобразований. 1996.
195. Явлинский Г. Да, мне предлагали работать в правительстве // Челябинский рабочий. 2 декабря 2003 г. http://www.chrab.chel.su/archive/02-1203/3/A181267.DOC.html
196. Яковлев А.С. Цель жизни (записки авиаконструктора). М.: Политиздат, 1973.
197. Яременко Ю.В. Экономические беседы. М.: Центр исследований
статистики и науки, 1998.
198. Яременко Ю.В. Структурные изменения в социалистической экономике. М.: 1981.
199. Яременко Ю.В., Узяков М.Н., Ксенофонтов М.Ю. Экономические
реформы в России: анализ результатов и необходимые альтернативы // В кн.: Реформы глазами американских и российских ученых.
М.: Группа экономических преобразований. 1996.
200. Яременко Ю.В. Теория и методология исследования многоуровневой экономики. Избранные труды в 3-х кн. М.: Наука, 1997-1999.
201. Яременко Ю.В. Причины и последствия экономического кризиса //
Проблемы прогнозирования. №4. 1997.
202. Ясин Е.Г. Российская экономика. Истоки и панорама рыночных
реформ. М.: ГУ ВШЭ, 2002.
203. Amran M., Kulatilaka N. Real Options: Managing Strategic Investment
in an Uncertain World. Boston, Massachusetts: Harvard Business
School Press, 1999.
204. Amsden A., Kochanowicz J. and Taylor L. The Market Meets Its Match:
Restructuring the Economies of Eastern Europe. Cambridge: Harvard
University Press, 1994.
205. Auslund A. How Russia Became a Market Economy. Washington D.C.:
The Brooking Institute, 1995.
206. Boycko M., Shleifer A., Vishny R. Privatizing Russia. Cambridge: MIT
Press, 1995.
207. Chang Ha-Joon The Political Economy of Industrial Policy in Korea //
Cambridge Journal of Economics. 1993. №17.
208. Goldman Marshall I. Lost Opportunity: Why Economic Reforms in Russia Have Not Worked. New York: Norton, 1994.
285
209. Historical Crude Oil Prices (Table), InflationData.com, 2009.
http://inflationdata.com/inflation/Inflation_Rate/Historical_Oil_Prices_
Table.asp
210. Krugman P., and Venables A Globalization and the Inequality of Nations // Quarterly Journal of Economics 110, 1995.
211. Lagasse C.-E. L’Entreprise Sovietique et le Marshe. Paris, Economica, 1979.
212. Mas-Colell A., Whinston Michael D., and Green Jerry R. Microeconomic Theory. New York: Oxford University Press, 1995.
213. Minsky Hyman P. Stabilizing an Unstable Economy. New Haven, CT:
Yale University Press, 1986.
214. North D. Structure and Change in Economic History. New York: Norton, 1981.
215. Pindyck R. and Rubinfeld D. Microeconomics. Fifth edition, Upper
Saddle River. N.J.: Prentice-Hall, 2001.
216. Samuelson P.A., The Pure Theory of Public Expenditure // Review of
Economics and Statistics, 1954.
217. Sapir J. Le Chaos Russe, La Decouverte. Paris, 1996.
218. Sapir J. Le Crache Russe, La Decouverte. Paris, 1998.
219. Sapir J. The Russian Economy: From Rebound to Rebuilding. PostSoviet Affairs, vol.17, №1, 2001.
220. Wade R. Governing the Market: Economic Theory and the Role of Government in East Asian Industrialization. Princeton: Princeton University
Press, 1990.
221. World Bank. World Development Report. New York: Oxford University
Press, 1991.
286