Дискуссия. Полемика К ВОПРОСУ О КОНЦЕПЦИИ СОЦИАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА
advertisement
Дискуссия. Полемика © 2015 г. Е.П. ТАВОКИН К ВОПРОСУ О КОНЦЕПЦИИ СОЦИАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА ТАВОКИН Евгений Петрович – доктор социологических наук, профессор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, Москва, Россия (tavokin@mail.ru). Аннотация. Выявляются недостатки существующих концепций “социального государства”. Рассматривается ретроспектива формирования этого понятия и его практической реализации, анализируются его критерии. Показано, что концепция социального государства представляет собой насквозь искусственную, идеологизированную конструкцию. Обосновывается авторское понимание этого понятия. Ключевые слова: социальное государство • правовое государство • “государство всеобщего благосостояния” • “государство всеобщего благоденствия” • справедливость Главная трудность, с которой сталкивается любой аналитик, пытающийся уточнить смысл понятия “социальное государство”, состоит в том, что все разработки исходят из предположения о наличии у государства двух видов функций: социальных и каких-то других (по-видимому, несоциальных). Если обратиться к справочной литературе, можно узнать: “Социальное государство означает такой тип государства, в число важнейших внутренних функций которого входит активное влияние на социальную сферу жизнедеятельности общества в интересах самых широких слоёв населения” [Гончаров, 2003: 222]. После таких откровений возникает желание отыскать государство, “лидеры” которого публично не клянутся в риторических посланиях, что их деятельность направлена на удовлетворение интересов широких слоев населения”. Тщетность высказанного желания очевидна: таких государств нет! Любое государство в силу природы возникновения, содержания задач, для решения которых оно и создавалось, социально. Императивная задача любого государства, его сущностное назначение – служить обществу, обеспечивая организацию защиты народа от всех опасностей, рисков и проблем, которые в одиночку преодолеть невозможно или затруднительно. Из такого понимания смысла государства следует, что безопасность людей, забота о них – это не милостыня и не произвольное благо со стороны государства, а его сущностный императив, предполагающий выполнение функционерами их деятельности. Назначение государства видится в его способности объединять общество, обеспечивать его внутреннюю и внешнюю устойчивость, идентичность, разрешать возникающие противоречия и конфликты, выступать средством достижения социального обеспечения, согласия и компромисса, служить всеохватной защитой для всех. Отсюда следует, что все функции государства без единого исключения социальны по определению. 126 Социологические исследования № 9, 2015 Попытаемся разобраться, обладает ли понятие социального государства относительной самостоятельностью или же выражает каким-либо формальным образом (например, конституционно, законодательно) закрепленную функциональную зависимость между сущностью, содержанием и формой государства. В отечественной научной литературе предпочитают вторую альтернативу. Как правило, не давая концептуального определения, ограничиваются указаниями на те функции государства, которые связаны с его социальными обязанностями, объективно выражающих их конкретные значения. Для понимания правомерности такого похода обратимся к истории. Большинство исследователей, как отечественных, так и зарубежных, усматривают формирование идей о социальном государстве в теориях Т. Гоббса и Дж. Локка, которые появились как результат осмысления Английской революции 1648 г. и Славной революции 1688 г. Дж. Локк, в частности, теоретически обосновывая идею политического компромисса, реализованную в ходе Славной революции 1688 г., видел роль государства как гаранта политических договоров, консенсуса, согласования интересов граждан. Главную функцию государства он видел в обеспечении охраны собственности и свободы договоров [Локк, 1998: 137–405]. Гоббс на основе анализа отношений гражданина и государства заложил, по сути, только предпосылки для развития индивидуального целеполагания и атомизации общества, составляющих сущность частной конкуренции и рынка. “Социальность” государства они понимали весьма узко: видели её в юридическом и организационном обеспечении государством равенства прав граждан во всех взаимодействиях и коллизиях, которые неизбежно возникали в процессе функционирования рынка. Как результат целенаправленной рефлексии представление о социальном государстве начало оформляться в 30–40-х гг. XIX в. Ряд отечественных исследователей [Кочеткова, 2008: 71; Милецкий, 1997: 97] полагает, что родоначальником термина “социальное государство” является Л. фон Штейн. В своих представлениях о социальном государстве он недалеко ушёл от своих предшественников, представляя его как “правовое” государство классического либерализма, однако различая особенности форм его проявления для сферы экономики и для способа применения государственной власти. Задача социального государства, согласно фон Штейну, – способствовать экономическому и общественному прогрессу всех своих граждан, ибо, в конечном счёте, развитие одного выступает условием развития другого. Оно должно поддерживать социальное равенство, повышать уровень жизни обездоленных. В сфере экономики государству (как и полагается в “правовом” государстве) отводилась функция “ночного сторожа”, то есть невмешательства в экономическую жизнь и устранения препятствий неограниченному обогащению. Применение государственной власти понималось как обеспечение установленного правопорядка и равенства всех перед законом, без учёта фактического неравенства людей. В дальнейшем его идеи вошли в политические программы социал-демократов. Несмотря на проблемы, связанные с функционированием социальных государств в странах Запада, при разработке Конституции Российской Федерации концепция социального государства номинально была заложена в её основу. Отечественные учёные по-разному трактуют факторы, обусловившие возникновение социального государства. Так, по мнению В.А. Торлопова, к их числу следует отнести: переход к индустриальному обществу; радикальное снижение роли традиционных институтов, оказывавших социальную помощь (профессиональных гильдий, цехов, семьи и т.п.); развитие механизмов, сделавших возможным всеобъемлющее социальное обеспечение; понимание необходимости выделения сфер образования и здравоохранения за рамки действия рынка и перевод их в сферу забот государства [Торлопов, 1999: 79]. Другой исследователь, В. Дзодзиев, обращает внимание на развитие “дикого” капитализма, ужесточение эксплуатации, обеднение большинства населения, атомиза- Тавокин Е.П. К вопросу о концепции социального государства 127 цию общества и, как следствие, – обострение социальных противоречий, расширение их значимости до политического уровня, возникновение рабочего движения. По его мнению, функциональная ограниченность принципа “правового” государства требует создания материальных условий для реализации декларируемой свободы. Без реализации этих условий принцип демократии формально остаётся, но превращается в господство олигархата и фактически исключает участие граждан в политической жизни общества. Таким образом, социальное равенство оказывается необходимым условием реализации политической демократии. И, наконец, он считает, что концепция социального государства при условии её практической реализации позволяет преодолеть недостатки “правового” демократического государства в его либеральном варианте, даже теоретически не обеспечивающего каждому человеку материальную свободу, социальную справедливость и равенство [Дзодзиев, 1996]. Зарубежные специалисты так же по-разному трактуют причины формирования социального государства. Так, англичанин Дж. Кин, основную причину видит в том, что буржуазные государства эпохи модерна постепенно превратились в общества наемного труда. Это привело к необходимости обеспечения полной занятости всего мужского населения, так как альтернативой были бы непрерывные общественные беспорядки, что доказывал имевшийся опыт экономических кризисов и мировых войн. С этой целью проводилась политика поощрения частного капитала, предоставления профсоюзам права участвовать в заключении коллективных договоров, в выработке государственной политики и удовлетворения некоторых социальных нужд граждан, прежде всего в здравоохранении и образовании [Кин, 2001]. Американский социолог-неомарксист И. Валлерстайн объясняет возникновение концепции социального государства как способ поиска компромисса между правящими классами, с одной стороны, и промышленными рабочими и другими социальными группами наёмного труда, с другой. И тем и другим он проповедует терпение, компромисс и реформизм, чтобы в долгосрочном плане добиться большего для всех, идя по “среднему пути” [Валлерстайн, 2000]. Именно в этом, по его мнению, заключается смысл концепции социального государства и реализующих механизмов, таких, например, как социальное и медицинское страхование, пенсионное обеспечение, пособия по безработице, семейные и другие. В процессе анализа И. Валлерстайн приходит к выводу, что в своем развитии капиталистические экономика и государство сталкиваются с тремя проблемными ситуациями. (1) Урбанизация и плотность коммуникаций, рост образования ведут к такому уровню политической осведомлённости, который затрудняет сокрытие социально-экономического неравенства и роль властей в его поддержании. Большинство людей приходит к убеждению в необходимости и возможности большего равенства в вознаграждении за труд и настаивают на перераспределении расходов в их пользу и обеспечении устойчивых доходов. (2) При демократии в западном обществе предприниматели требуют увеличения бюджетных субсидий на развитие частного предпринимательства. Однако государство не может одновременно удовлетворять запросы предпринимателей и социальные нужды наемных работников. (3) Поскольку расширение неравенства на глобальном и на национально-государственном уровне зависит от расовой (этнической) и религиозной принадлежности, постольку комбинированным результатом политической осведомлённости и бюджетного кризиса государств станет массовая борьба, которая примет форму гражданской войны [Валлерстайн, 2000]. Поэтому такие средства и механизмы как социальное страхование, пенсии и т.д. он рассматривает как паллиативы, которые не способны устранить или сгладить проблемы и противоречия между классами капиталистического общества. Если рассмотреть представление о социальном государстве, которое сформировалось в отечественной науке, то оно выглядит следующим образом. Подавляющее большинство отечественных гуманитариев восприняли “базовые ценности” либера- 128 Социологические исследования № 9, 2015 лизма – частную собственность, индивидуализм, конкуренцию, рынок, демократию, “права и свободы” и т. п. – как непреложный императив и относится к ним как к “священной корове”, не подлежащей ни обсуждению, ни критике. В этом же ряду находится и концепция социального “правового” государства. Российские учёные рассматривают такое государство как идеал, к которому необходимо стремиться. Некоторые из них рассматривают советский период в развитии форм государственного устройства как “черную дыру” в истории России, или же, признавая некоторые достижения социализма, оценивают его как заведомо “обреченный на неудачу” коммунистический эксперимент, или же как возрождение “восточной деспотии” [Гайдар, 1995] (не уточняя, правда, что имеется в виду под этим экзотическим термином). Отечественные гуманитарии проявляют равнодушие к определению самого понятия “социальное государство”. Немногие из них утруждают себя уточнением его смысла. Этому есть объективные причины, в какой-то степени объясняющие (но не оправдывающие) такую ситуацию. Одна из них состоит в том, что в рамках англосаксонской социально-политической мысли (Великобритания, США) используется термин welfare state. На русский язык термин “welfare” переводится и как “благоденствие”, и как “благосостояние”. Преодолевая неясности и уточняя смысл понятия “социальное государство”, некоторые российские авторы пошли по пути выделения таких его характеристик, как свобода, солидаризм, справедливость, законность, демократия, социальная забота, социальный мир и т.п., чтобы подчеркнуть взаимосвязь демократического политического устройства и социального государства [Милецкий, 1997: 82–85]. Как видно, в основе этого подхода – акцент на политическое, внешнее оформление “социального государства”, диктуемое пониманием демократии в рамках неолиберальной доктрины. Другие авторы предпринимают попытки провести различия между понятиями “социальное государство” и “государство всеобщего благоденствия (благосостояния)” по существу и устранить возникающие вопросы, когда они употребляются как синонимы. По мнению одних, первое понятие означает не только собственно социальное обеспечение и социальную защиту граждан, но и те институты, которые участвуют в создании и развитии необходимой материальной и технико-технологической базы, социально-экономической инфраструктуры. Эти авторы основой деятельности социального государства считают дифференцированное регулирование отношений между социальными группами, прежде всего, в сфере распределения (см., например: [Леонов, 2006: 56]). Другие в качестве главного признака социального государства выделяют его способность предоставлять такой уровень льгот определённым группам населения и социальных гарантий всем гражданам, которые в совокупности могут обеспечить динамику улучшения их благосостояния. В этой интерпретации социальность государства видится в оптимизации отношений между индивидом и социумом (см., например: [Калашников, 2003: 47]). Анализ работ исследователей данного феномена: М.П. Бочарова, В.Д. Дзодзиева, В.К. Левашова, В.П. Милецкого, С.В. Калашникова, Г.И. Осадчей, В.Д. Роик, В.П. Пугачева, А.И. Соловьева, В.А. Торлопова, А.Ф. Храмцова и др. – позволяет утверждать, что понятие “социальное государство”, которое сформировалось в общественном сознании и в среде отечественных гуманитариев, сводится к следующим тезисам. 1. Социальное государство выступает в роли гаранта обеспечения достойной жизни, особенно в таких сферах, как труд, уровень доходов, обеспечение жильем, здравоохранение, образование, культура. Это фундаментальное положение в концепции “социального государства”. В императивной форме оно изложено в первом пункте Ст. 7 Конституции РФ. Смысл социального государства – “создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека”. О том, что име- Тавокин Е.П. К вопросу о концепции социального государства 129 ется в виду под “достойной жизнью” и “свободным развитием”, никаких разъяснений нет. А содержание этих терминов далеко не очевидно. Достоинства людей, как и сами люди, весьма различны. О каком достоинстве идёт речь, каковы его критерии? Расплывчатым представляется “свободное развитие”. От чего или для чего свободно это “развитие”? То ли имеется в виду, что человек свободен абсолютно от всех этических норм и социальных ограничений (ведь в соответствии с либеральной доктриной, “что не запрещено, то разрешено!”), то ли что-то другое? В пункте 2 Ст. 7 Конституции РФ записано: “В Российской Федерации охраняются труд и здоровье людей”. И это положение вызывает недоумение. Во-первых, что “охрана труда” и “охрана здоровья” – это две абсолютно разные предметные сферы. Ставить их в один ряд – значит искажать смысл и того, и другого. Во-вторых, прежде, чем что-то охранять, надо это иметь! Однако никаких правовых гарантий гражданам на труд Конституция РФ не даёт. Только “устанавливается гарантированный минимальный размер оплаты труда”. Что же касается “охраны здоровья”, то в Ст. 41 указывается: “Каждый имеет право на охрану здоровья и медицинскую помощь. Медицинская помощь в государственных и муниципальных учреждениях здравоохранения оказывается гражданам бесплатно за счёт средств бюджета, страховых взносов, других поступлений”. То есть охрана здоровья обеспечивается путём оказания бесплатной медицинской помощи, но с очень существенной оговоркой: за счёт средств соответствующего бюджета”. Это означает, что если средств в “соответствующем бюджете” нет или их недостаточно, то медицинскую помощь оказывать не будут, то ли она переходит в разряд платных? 2.Социальное государство конструирует тип общества, который позволяет обеспечить справедливое распределение материальных и духовных благ, выровнять посредством социальных стандартов стартовые возможности граждан, создать для них благоприятную социально-культурную среду обитания. (см., например: [Пугачев, Соловьев, 2008: 128]). В этом, одном из основополагающих постулатов не оговариваются критерии справедливости, социальных стандартов и среды обитания, в результате их практическая реализация сомнительна. 3. Сущностью социального государства является соединение всех социальных групп населения, наций и народностей в единое целое, объединенное в понятие “гражданское общество” (см., например: [Нечаев, Половнева, 2007: 34]). Что понимается под “соединением” авторы не разъясняют, предоставляя возможность заниматься этим непосредственно практикам. 4. Основной целью социального государства является обеспечение защиты и обслуживание интересов всего общества в целом, а не определенной его части. В различных формулировках, но в идентичном смысле это приемлемое пожелание встречается у всех указанных авторов. Однако и для его реализации необходимо более конкретно знать, от чего, кого и почему предполагается “защита”. 5. Социальное государство проявляет повышенную заботу о социально незащищенных категориях граждан: детях, инвалидах, престарелых. В их интересах устанавливаются государственные пособия, пенсии, субсидии, дотации. Все разработчики концепции “социального государства умалчивают, что это обязательная функция любого государства, обусловленная его статусом. Она реализуется системой социального обеспечения. Если государство её не выполняет, то теряется смысл самого государства. 6. Социальное государство построено на признании прав, свобод и законных интересов человека в качестве высшей ценности. Это принципиальный тезис либерально-демократической доктрины, положенной в основу устройства современной России и принятый большинством отечественных гуманитариев. Этот тезис является абсолютизацией западноевропейского индивидуализма и исторически чужд российскому самосознанию. Ведь человека самого по себе в отрыве от общества не бывает. 5 Социологические исследования, № 9 130 Социологические исследования № 9, 2015 Его права и свободы – это важно. Но в силу зависимости человека от общества получается, что они вторичны! Первичны обязанности по отношению к обществу: именно они предопределяют формы, масштабы, содержание “прав и свобод”. Никаких разъяснений по этому поводу в неолиберальной доктрине и у разработчиков концепции “социального государства” не содержится. 7. Часть населения любой страны не участвует в рыночных отношениях. В их интересах государство перераспределяет доходы наиболее состоятельных категорий населения к менее состоятельным гражданам и изымая средства на пополнение государственного бюджета [Роик, 2009: 43]. Этот тезис содержится во всех публикациях, разъясняющих “прелести” рыночной экономики. Однако без указания на механизмы, его обеспечивающие, критерии “состоятельности” остаются не более чем пожеланием, пустым пропагандистским лозунгом. 8. Социальным может стать только правовое государство, то есть такое, в котором механизмы господства права уже достаточно развиты. Такой тезис встречается практически у всех отечественных гуманитариев! “Правовое” государство – это фундаментальная идея либерализма, в соответствии с которой всеобщую этику, традиционные нормы морали, сформировавшиеся на протяжении многих веков существования, необходимо заменить формальным правом: “разрешено всё, что не запрещено законом”. В основе “правового” государства – понимание и распространение идей свободы в их либеральной трактовке. Главные из них – отрицание сострадания к слабому, право сильного жить, как ему хочется, не ограничивая себя рамками морали. “Вы спросите: каковы мои моральные обязательства перед согражданами? Никаких, кроме обязательств перед самим собой”. Эти слова принадлежат не Ницше и не Гитлеру, а А. Рэнд (урождённая А.З. Розенбаум) – одной из идейных основоположниц современного либерализма. Таким образом, “правовое” государство основывается на колоссальном и драматическом смещении традиционных ценностей в сторону откровенного социал-дарвинизма! Идеалом гражданина в таком государстве становится не мудрец, передающий знания от поколения к поколению, не защитник родины, не труженик, а хитрый, циничный эгоист, весь смысл жизни которого заключается в накоплении богатств. Никакой нравственности, никаких обязательств перед окружающими людьми, никаких ограничений, кроме законов. Радикальная замена этики на нормы формального права не просто на руку верхушке рыночного общества. Без уничтожения этических норм она не могла бы быть тем, кем является – практически полновластным хозяином мира. Таким образом, данный тезис отчётливо раскрывает извращённость, патологию методологических оснований социального государства, каким оно видится отечественным гуманитариям, а также главного адресата, для которого должны быть предназначены все блага этого чудесного государства. 9. Социальное государство – это новый этап в развитии государства, который стал возможным при наличии у него достаточных ресурсов, чтобы обеспечить реальную ответственность за судьбу общества, каждого гражданина (см., например: [Шарков, 2012: 17]). Но ведь из определения следует, что любое государство ответственно за судьбу общества и каждого гражданина. Любое государство обеспечивает свою ответственность имеющимися у него ресурсами. Однако (исходя из смысла тезиса) сторонники концепции “социального государства” полагают, что эта ответственность наступает у государства только при наличии “достаточных ресурсов”. Они полагают, что так называемые “несоциальные” государства могут не отвечать за судьбу граждан, что противоречит самому статусу государства. Кроме того, критерии “достаточности” ресурсов остаются за пределами их внимания, что создаёт возможность спекуляций, имеющих целью определение характеристик точки достижения государством статуса “социального”. 10. Тезис: “Социальное государство стремится смягчить, а где возможно и устранить социальное неравенство, активно вмешиваясь в различные сферы жизни Тавокин Е.П. К вопросу о концепции социального государства 131 человека. Имущественные различия социальное государство сглаживает с помощью налоговой политики, перераспределяя собранные средства в пользу малоимущих. Оно закрепляет принцип равного доступа к государственным должностям, что ликвидирует правовые предпосылки неучастия в управлении каких-либо групп населения” [Батычко, 2005: 41] – носит пропагандистский, идеологизированный характер. 11. К социальным государствам могут быть отнесены те, где у большинства населения имеется высокий уровень жизни и душевого потребления товаров и услуг. Этот тезис требует конкретизации (см., например: [Роик, 2009: 46]). Очевидно, что именно этот чисто рыночный критерий, потребительский потенциал человека позволяет определять, относится государство к категории социального или нет. Не творческие, интеллектуальные способности личности, не её созидательные возможности, а её рыночная “стоимость”, которая исчерпывающим образом выражается в денежном эквиваленте. Фактически – уровень её “капитализации”. В соответствии с этим утверждается, что к социальным государствам можно относить только те страны, прожиточный минимум в которых составляет не ниже 7–10 тыс. долл. на человека в год. Логическое следствие этого положения состоит в том, что количественными критериями социальности государства объявляются стандарты уровня жизни “цивилизованных” стран Запада, “золотого миллиарда”. Сторонников такой точки зрения не смущает, что эти стандарты достигнуты ценой длительного ограбления колоний и интенсивной эксплуатации населения стран “третьего” мира, мошеннических финансовых и экономических схем взаимодействия с ними. Анализ этих утверждений показывает, что фундаментальные положения концепции “социального государства” основаны на неявном стремлении смягчить последствия, защититься от пороков либеральной рыночной стихии. То есть “концепция” представляет собой попытку “лечения” следствий при полном сохранении причин. Подкрепляются эти попытки упованиями на “невидимую руку рынка”, на “эффективных собственников”, на “демократию” и тому подобные пропагандистские штампы. В качестве научных аргументов используются пафосные лозунги относительно “прав человека”, всяческих “свобод” и “равных возможностей”. С помощью этих “аргументов” концепция “социального государства” направлена на формирование иллюзии о том, что имеются некие институты и механизмы, целью которых является обеспечение “уровня жизни достойного человека”. Рассматривая в ретроспективе причины реализации социальных программ, можно обнаружить, что они возникали по инициативе властей и проводились либо как способ повышения мотивации к исполнению воинского долга у военнослужащих (Людовик XIV, Наполеон, Линкольн), либо как способ лишить социал-демократов поддержки рабочего класса (О. фон Бисмарк), либо для смягчения последствий социальных катаклизмов (“великой депрессии” – Ф. Рузвельт в США, Второй мировой войны – Г.У. Беверидж в Великобритании), или по другим аналогичным причинам для нейтрализации или снижения протестного уровня социальной напряжённости. Развитие идей социального государства и социальных программ после Второй Мировой войны и начавшейся “холодной войны” основывались на иллюзии преодоления с их помощью присущих капитализму противоречий. Эти иллюзии были разрушены кризисом 1970-х гг. “Шоковая терапия”, которую “железная леди” М. Тэтчер избрала как средство преодоления кризиса, в первую очередь была направлена на слом хрупких механизмов социального государства: свернулись практически все социальные программы, коммерциализировались образование и медицина, произошло массовое закрытие промышленных предприятий, усилилась безработица. В США был избран другой путь – “рейганомика”: американцам предлагалось больше покупать, а не производить. И хотя под оба направления была разработана “научная” доктрина – концепция “информационного общества”, механизмы социального государства, они и в США 5* 132 Социологические исследования № 9, 2015 также подверглись демонтажу: отменён контроль уровня цен и зарплат, расходы на социальную сферу снижались, американцев приучили жить в кредит, всю жизнь расплачиваясь по закладным. Однако из-за присутствия на мировой арене идеологического противника в лице СССР полностью сворачивать социальные программы странам Запада было нельзя. Их пытались продлить путём повышения налогов на бизнес. Более того, для части чиновников и управленцев высшего и среднего звена, высококвалифицированной научно-технической интеллигенции, а также привилегированной части наёмных рабочих удалось построить сытный мирок так называемого среднего класса. Представители именно этой (довольно значительной) части населения “золотого миллиарда” отвыкли самостоятельно заботиться о своём благополучии, равном доступе к образованию, здравоохранению и другим социальным благам, передоверив эту заботу государству. Когда этот способ себя исчерпал, расходы на социальную сферу стали покрывать за счёт инфляции. Для обоснования этого направления была подвёрстана сомнительная неолиберальная “теория монетаризма”, согласно которой деньги являются главной сферой, стимулирующей движение и развитие производства. Это предопределяло минимизацию роли и влияния государства на экономику: главным движителем её развития провозглашались финансы, спекулятивный капитал. В соответствии с этим сохранение высокого уровня жизни стало основываться на росте долгов, сначала государственных, а затем частных. Была разработана технология кредитных карточек, которая была спущена до самых низших слоёв общества. Была создана финансовая “пирамида”, которая (как и всякая “пирамида”) дошла до своего логического конца и рухнула. Утопия “государства всеобщего благоденствия”, основанная на неолиберальной иллюзии о минимуме социальных обязательств государства как стимула быстрого прогресса, оказалась несостоятельной. Ослабление роли государства привело к деградации (это обозначается феноменом трёх “д”: деиндустриализация, декультурация, десоциализация) и массе негативных процессов. В условиях традиционного для капитализма экстенсивного развития (дешёвой и, по сути, дармовой ресурсной базы и рабочей силы в колониях, “цивилизованной” эксплуатации или прямого грабежа остального мира), при котором внутренние проблемы удавалось “сбрасывать” вовне и решать за счёт других стран, единственным выходом из кризиса стало дальнейшее урезание “социального государства”. Сократились и внешние стимулы для стран Запада выполнять свои социальные обязательства: идеологический противник в лице СССР был уничтожен, надобность в этом отпала. Декорации “социального государства”, как использованный, пришедший в негодность реквизит, разрушились и расслабленные обитатели стран “золотого миллиарда”, избалованные изобилием невесть откуда берущимися социальными благами, с удивлением обнаружили и столкнулись с никогда не исчезавшими, но закамуфлированными реалиями капиталистического рыночного хозяйства – неистребимыми классовыми противоречиями. Наиболее отчётливо эти процессы проявились в странах Евросоюза. В странах Южной Европы (Греция, Италия, Испания, Португалия) эти процессы уже давно вышли за “пороговые” значения. Именно здесь с 2008 г. не затихает борьба против повышения налогов и пенсионного возраста, снижения размеров пособий и ужесточения контроля над их выдачей. В странах с сильной экономикой (Германия, Франция, Швейцария) процесс закручивания гаек идёт полным ходом: там также отменяются социальные гарантии. Скорректирована модель социального государства даже в такой, казалось бы, неуязвимой для классовых бурь стране, как Швеция. Здесь проведена реформа налогов и социальных выплат: налоги работающим снижены, но с одновременным сокращением размеров пособия по безработице. Безработных обязали участвовать совместно с государством в поиске работы и находить её в течение года. В качестве паллиатива поощряется работа пенсионеров старше 65 лет. Тавокин Е.П. К вопросу о концепции социального государства 133 Работодателям облегчили условия принятия на временную работу и стимулировали брать молодёжь (до 24 лет работодатель платит лишь половину социального налога). Разработаны меры поощрения повышения качества образования. Однако эти мероприятия способны смягчить, но не отменить факт крушения как идеи, так и практики реализации концепции социального государства. В среде идеологов, обслуживающих элиту западного мира, набирает силу концепция создания механизмов стимулирования активности населения, вытеснения из их сознания настроений иждивенчества. Вместо идеи социального государства предлагается идея “социальной солидарности”, смысл которой – установление баланса между правами и обязанностями, свободой и ответственностью. На государственную помощь может рассчитывать лишь тот, кто приносит социальную помощь сам. Предлагается стимулирование создания искусственных рабочих мест: реиндустриализация, расширение сферы услуг, офисных “сидельцев” и т.п. Однако современные компьютерные технологии постепенно выбивают почву и из этого средства. Нынешний кризис (в значительной мере рукотворный) оказался кстати – появился повод уничтожить набиравшие силу и влияние общественные фонды. Та же участь запланирована для пенсионных фондов и страховых компаний. “Средний класс” Запада в скором времени очнётся в ином мире, где он окажется таким же нищим просителем, каким сегодня российская номенклатура сделала отечественную “россиянскую” интеллигенцию. Получив нищий, бесправный, послушный “средний класс”, капитал надеется продлить время своей гегемонии, спасти своё господство, повернуть колесо истории вспять. Несомненно, однако, одно: капитализм себя изжил. Изжила себя и идея социального государства, оказавшаяся насквозь искусственной, идеологизированной конструкцией, призванной смягчить и прикрыть неустранимые пороки. Очевидно, что будущее за такой организацией социального мира, при котором люди будут работать не для поддержания жизни (одни) или безудержного накопления материальных благ (другие), а творчески, созидательно, реализуя социальные проекты, требующие от них физического и интеллектуального потенциала. Главным условием такого социального устройства жизненные траектории людей будут определяться не набором довольно алгоритмизированных ролей по обслуживанию паразитической, спекулятивной “экономики” (менеджер, юрист, экономист, финансист), а собственными интересами и потенциальными возможностями. Уровень развития современных производительных сил таков, что позволяет так организовать народное хозяйствование, что труд каждого будет полноценно и наилучшим образом использоваться, а разумные потребности каждого члена общества равно удовлетворены. Такая организация социума сможет обеспечить баланс возможностей и потребностей как общества в целом, так и каждого человека. Однако это не означает полного отказа от использования понятия “социальное государство”. Оно приемлемо, когда необходимо из всех функций государства (социальных по своей сути) выделить только те, которые прямо касаются сферы жизнеобеспечения людей. В этом случае социальным можно назвать такое государство, в котором деятельность органов власти, связанная с выработкой и реализацией решений, непосредственно касающихся жизнедеятельности человека, качества его жизни, положения в обществе, обеспечения его разумных материальных и духовных потребностей, предоставления ему социальных гарантий, направлена на обеспечение социальной стабильности общества и достижение такого уровня благосостояния всех групп населения, который необходим для устойчивого функционирования общества. Главной задачей так понимаемого социального государства является обеспечение условий и создание механизмов для наиболее рационального и всеобъемлющего обеспечения разумных материальных и духовных потребностей людей за счёт и в пределах созданных обществом в данный момент общественных благ. 134 Социологические исследования № 9, 2015 СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Батычко В.Т. Теория государства и права. Таганрог: ТРТУ, 2005. Бочаров М.П. От социальных ценностей к социальному государству. М.: Луч, 1997. Дзодзиев В.Д. Проблемы становления демократического государства в России. М.: “Ad Marginem”, 1996. Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб.: Университетская книга, 2000. Гайдар Е.Т. Государство и эволюция. М.: Евразия, 1995. Гончаров П.К. Государство социальное // Социологическая энциклопедия: В 2-х т. Т.1. М.: Мысль, 2003. Дзодзиев В. Проблемы становления демократического государства в России. М.: Ad Marginem, 1996. Калашников С.В. Становление социального государства в России. М.: Экономика, 2003. Калашников С.В. Функциональная теория социального государства. М.: Экономика, 2002. Кин Дж. Демократия и гражданское общество. М.: Прогресс-Традиция, 2001. Кочеткова Л.Н. Социальное государство: цели и функции // Социально-гуманитарные знания. 2008. № 3. С. 68–79. Леонов И.В., Современное социальное государство: сущность, признаки, проблемы формирования. М.: МГИМО – Университет, 2006. Локк Дж. Два трактата о правлении // Соч. В 3-х т. Т. 3. М.: Мысль, 1998. С. 310. Милецкий В.П. Социальное государство: эволюция идей, сущность и перспективы становления в современной России // Политические процессы в России в сравнительном измерении. СПб.: СПбТУ, 1997. С. 82–85. Нечаев Д.Н., Половнева Л.С. К поиску оптимальной модели социального государства в условиях современной России // Среднерусский вестник общественных наук. 2007. № 3(4). С. 31–37. Осадчая Г.И. Социальное государство и социальная политика // Социальная политика и социология. 2003. № 4. С. 25–26. Пугачев В.П., Соловьев А.И. Введение в политологию. М.: Аспект-пресс, 2008. Роик В.Д. Социальное государство: от декларации к реальному построению // Проблемный анализ и государственно-управленческое проектирование. 2009. № 1. С. 41–48. Торлопов В.А. Социальное государство в России: идеалы, реалии, перспективы: Монография. СПб.: Изд-во РПТУ им. А.И. Герцена, 1999. Храмцов А.Ф. Социальное государство: Россия и европейский опыт. М.: ИСП РАН, 2005. Шарков Ф.И. Основы социального государства. М.: Дашков и К°, 2012.
