Это действительно ты, Бог
advertisement
www.pluginto.ru Молодежное движение «Подключись к небесам» Это действительно ты, Бог Лорен Каннингем С глубокой признательностью Дженис Роджерс и я хотим поблагодарить друзей, которые помогли нам издать эту книгу. В частности, Линду Бонд, Лори Брагг, Джун Коксхед, Кэтрин Эвинг, Джеффа Фунте-на, Сэнди Грей, Доди Гандерсон, Беки Кинг, Дайан Коппен, Кристен Мейдал, Джо Портейл, Джима Роджерса, Барбару Томпсон и Нэнси Уэйд. Мы также благодарим всех тех, кто предоставил нам информацию о создании и первых годах деятельности МсМ. Особое уважение и благодарность мы хотим выразить нашему другу Джону Шерриллу за его бес¬корыстную помощь в осуществлении этого проекта. Слово о сверхъестественном Эта книга о сверхъестественном. Что касается меня, то я к нему готов. Когда моя жена Элизабет и я были соавторами некоторых ранних книг «Движения Обновления» («Крест и нож», «Божий контрабандист», «Потайное место»), мы приводили в них множество примеров таинств и чудес вовсе не потому, что они производили впечатление, а потому, что без них не произошли бы описанные события. За последнее десятилетие акцент в американских публикациях несколько сместился. Но маятник раскачивается, как всегда, между двумя истинами: Божьей инициативой и нашей ответственностью. Эта книга Лорена Каннингема полна удивительных подтверждений Божьей деятельности в нашей жизни. На самом деле события, произошедшие с Лореном, непостижимы для человеческого понимания, поэтому он и его соавтор Дженис Роджерс приняли решение: просмотрев рукописи, исключить случаи сверхъестественного водительства, которые не подтверждались «двумя или тремя свидетелями» (библейский стандарт). Я присоединился к такому решению, потому что исполнял роль редакционного консультанта данного проекта и неделями жил на одной из ста тринадцати международных баз «Молодежь с Миссией» (МсМ), курируя написание книги. Это был новый опыт обучения в процессе работы, и я полагаю, благодаря ему, раскрылся талант еще одного хорошего писателя — сестры Лорена Дженис Рождерс. Она проделала очень важную работу, совместив стиль хорошего рассказа с серьезным учением о том, что наиболее важно для каждого христианина: «Как я могу научиться узнавать голос Бога?» Однако была проблема, которую никто из нас троих не смог решить. Мы получили много замечательных историй и свидетельств, которые казались нам достаточно важными, чтобы включить их в эту книгу. Но поскольку мы не можем рассказать всю историю — она не уместилась бы и в дюжине книг такого объема — в этой книге мы попытаемся изложить только самые важные события. Следовательно, если вы знакомы с МсМ, то можете и не найти в этой книге своего любимого воспоминания. А если вы еще не знакомы с МсМ, вас ожидает история, полная приключений! Может быть, она станет вашим первым знакомством с Богом, могущественно движущимся в человеческих жизнях, Богом, ожидающим, что вы пригласите Его в свою жизнь. Джон Шеррилл Избранное Линкольн, Вирджиния. 2 Содержание Глава 1. Все, что блестит Глава 2. Семейное наследство Глава 3. Маленькая девочка, изменившая нашу жизнь Глава 4. Волны Глава 5. Маленькие начинания Глава 6. Помощник, жена и друг Глава 7. Бог будет говорить непосредственно с тобой Глава 8. Синие воды, тревожные воды Глава 9. Ключ к «высвобождению» Глава 10. Приди к Богу с чистым сердцем Глава 11. Умножение водительства Глава 12. Опасность успеха Глава 13. Мюнхен: мир в миниатюре Глава 14. Человек в тени Глава 15. Три шага к слышанию Бога Глава 16. Калафи едет домой Глава 17. Не отказывайся от корабля Глава 18. Неужели всем безразлично? Глава 19. История с рыбой Глава 20. Узнавать Его лучше Прорыв Двенадцать пунктов, которые необходимо запомнить 3 Я взбежал по широким мраморным ступеням дома тети Сандры в Палм-Бич. Дом, который они с дядей Джорджем купили у семьи Вандербилт, был расположен на побережье озера Уорт. Стояла флоридская ночь, которую освещали прожекторы, установленные среди тропической листвы, и золотистый свет, льющийся из высоких окон дома. Я позвонил. Хоукинс, как всегда сдержанный и вежливый, открыл дверь и провел меня в мраморный холл, украшенный статуэтками и греческими вазами. — Хозяин, — Хоукинс все еще называл меня хозяином, — подождите миссис Михэн в библиотеке. — Спасибо, Хоукинс. Ты хорошо выглядишь. Слегка поклонившись, Хоукинс провел меня в библиотеку и пошел искать мою тетю. Из двадцати комнат в зимнем доме тети Сандры я больше всего любил библиотеку в бледнозеленых и коричневых тонах, с персидским ковром и высокими до потолка книжными шкафами. — Но мое место не здесь, — прошептал я сам себе, заметив свое отражение в зеркале позади одного из стульев со спинкой в виде крыла. Свет падал на меня под углом, и на моем лице были видны шрамы, оставшиеся от прыщей недавнего подросткового возраста. Если бы я переехал жить к тете Сандре, как она того хотела, я бы пошел к дерматологу. Мои кудрявые каштановые волосы не выгорели на солнце, как у большинства любителей позагарать в Палм-Бич. Я был по-модному худощав, как и тетя Сандра, но не от хорошей жизни, а от плохого питания во время кругосветного путешествия. Мой взгляд упал на огромный глобус с подсветкой, который стоял возле любимого темного кожаного кресла дяди Джорджа. В этот миг меня снова посетило странное видение, преследовавшее все последние шесть лет, с тех пор, как мне исполнилось двадцать. Я видел молодых людей — подростков и постарше — таких же миссионеров, как я. Будто волны, догоняющие друг друга, они выплескивались на побережья всех континентов мира... Видение не давало мне покоя: почему я решил, что это поручение от Бога? Ведь многие получают «видения». Было ли мое видение одним из тех особых, которые потом становятся началом великой работы для Бога? Представляю, как испугалась бы моя здравомыслящая тетя Сандра, если бы я вдруг решил поделиться с ней своими мыслями. В сопровождении пса Гейла вошла тетя Сандра. — Добро пожаловать домой, дорогой! — она словно скользила по персидскому ковру. Ее мягкая грация и элегантность были прямо противоположны манерам подскочившего ко мне боксера. Тетя Сандра и мой отец выросли в семье бедного странствующего проповедника, и из всех слов, которыми можно было описать их детство, «элегантность» было самым неподходящим. — Как хорошо, что ты приехал. Джордж придет позже. Я знал, что дядя Джордж, скорее всего, был в клубе. До того, как они стали проводить лето в Лейк Плесиде, зиму — в Палм-Бич, а осень и весну — в Провиденс, штат Род Айленд, Джордж Михэн нажил состояние, работая в текстильной промышленности. Больше всего мне запомнилось, как он, играя в гольф возле летнего особняка, отправил в озеро целую корзину мячиков. Таким был дядя Джордж. 4 — Лорен, — сказала тетя Сандра, — я знаю, что ты очень устал. Но все же, как насчет легкого ужина? Моя любовь к деликатесам, которые готовил их повар, стала предметом постоянных шуток. Служанка принесла еду, и пока я с жадностью ел, а тетя Сандра, присоединившись ко мне, откусывала маленькими кусочками, я рассказал ей о своей исследовательской поездке по миру в надежде понять значение моего странного видения. Тетя Сандра не проявила особого интереса к моему рассказу. Она была настолько разочарована христианством в детстве, что сейчас не хотела вспоминать об этом. Она отвлеченно слушала меня, но как только я сделал паузу, быстро вставила: — Я рада за тебя, Лорен, — сказала она, вставая. — Молодым людям полезно делать выводы из своих ошибок. Нам нужно еще о многом поговорить, но ты проделал долгий путь, поэтому продолжим наш разговор утром. Поднимаясь по ступенькам в отведенную для меня комнату, я хорошо знал, что тетя Сандра хотела поговорить со мной о великодушном предложении дяди Джорджа. Я ждал этого разговора. Проскользнув под аккуратно застеленную шелковую простыню, я лежал в глубоком раздумье, пока голубые тени в лунном свете двигались по стенам комнаты. Завтра я собирался рассказать тете о том, что Бог говорил со мной. Положив руки под голову, я уставился в темный потолок. Как объяснить ей, не раз слышавшей подобные заявления, что это действительно был голос Бога? Поэтому я решил: прежде чем сказать об этом тете, удостовериться, что передо мной истинное водительство Божье, в том числе и та часть, которая в свое время так разочаровала ее. Голос Бога неоднократно приводил меня и мою семью к моментам, изменявшим нашу жизнь. Мой дед по отцу был владельцем прачечной в Увальде, штат Техас, и жил безбедно до тех пор, пока не получил то, что он называл «призывом» проповедовать, после чего он продал свой успешный бизнес. — Ты глупец, — сказал моему деду брат, на что тот ответил: — Я был бы глупцом, если бы услышал Бога и не покорился Ему. Меня всегда удивляло то, что произошло потом. Сначала дед частично повиновался своему призванию, выполняя временные работы в различных городах Техаса и проповедуя по выходным. Затем произошла трагедия. Он жил со своей семьей в Сан-Антонио в 1916 году, когда там разразилась страшная эпидемия оспы. Его жена и двое сыновей (в семье было два мальчика и три девочки) заразились оспой. Дед жил в больнице в изолированной палате со своей больной женой и сыновьями. Две недели он не отходил от их постели, и наконец, болезнь, казалось, отступила. Дед решил забрать их домой, но прежде велел старшим девочкам прибрать в доме. Внезапно состояние здоровья жены резко ухудшилось, и все попытки спасти ее оказались тщетными. Она слабела и вскоре умерла. Врачи настояли на немедленных похоронах. Спустя несколько часов заплаканные и ошеломленные дед с маленькими сыновьями приехали домой в той же машине скорой помощи, которая должна была привезти бабушку. Навстречу им выбежали счастливые девочки. 5 — А где мама? — спросили они. Когда дед сообщил им о ее смерти, старшая, Арнетт, с криком убежала в дом. Младшие, Гертруда и Сандра, обняли друг друга и заплакали. В тот же день приехавшие из больницы врачи велели вынести во двор все матрацы и одежду и сжечь их. За один день дед и его дети потеряли все, за исключением друг друга. Однако то, что произошло потом, надолго разъединило их. Вскоре после случившегося дед заявил, что посвятит проповедям все время. Именно это его решение и последующие за ним события принесли столько огорчений тете Сандре. Оказывается, слышать Бога не так уж сложно. Если мы знаем Господа — значит уже слышали Его голос (во всяком случае, испытали внутреннее влечение, которое привело нас к Нему). Услышав Его голос один раз, мы можем упустить самое важное, если не будем продолжать слушать. После руководства что делать следует когда и как. Дед последовал призыву что делать — проповедовать Евангелие, — но не стал искать дальнейшего водительства о том, как Бог хотел, чтобы он это делал. Узнай он Божью волю с самого начала, последующих конфликтов можно было бы избежать. Дед видел себя странствующим учителем, и поэтому не мог взять с собой в дорогу пятерых детей, которых сначала забрали родственники, а затем друзьяфермеры, которые приютили их только потому, что дети могли выполнять разную работу по дому. В те дни считалось, что если у ребенка была крыша над головой и трехразовое питание, значит, о нем заботятся должным образом. Дети отреагировали на дедушкино решение по-разному: сыновья отнеслись болееменее спокойно, мои тети, Арнетт и Сандра, не могли простить деду глупого решения, считая его причиной их трудного детства. Они решили не иметь ничего общего с таким христианством. Повзрослев, каждая из них занялась бизнесом, чтобы заработать как можно больше денег — такой была их реакция на потерю семейного благополучия. Они преуспели: тетя Арнетт жила в достатке, а тетя Сандра стала настоящей богачкой, живя поочередно в трех собственных домах. А что же мой отец Том, старший из двух братьев? Несмотря на то, что его детство прошло в девяти различных приемных домах, он никогда не винил деда за послушание Божьему призыву проповедовать. Когда отцу исполнилось семнадцать, он уже знал о своем призвании. Он начал путешествовать вместе с дедом и проводить евангелизационные собрания на югозападе страны. Его решение не раз подвергалось испытанию. Как-то отец получил письмо (что было большой редкостью) от своей старшей сестры Арнетт, которая жила в Майами. Открыв конверт, он вынул лист, исписанный угловатым почерком. В своем письме тетя Арнетт писала, что если он закончит школу, то она оплатит его обучение в колледже, где можно получить диплом инженера. Это была отличная возможность, но отец знал, что это отдалит его от призвания, поэтому, поблагодарив сестру, отказался принять ее предложение. Реакция Арнетт была незамедлительной и довольно грубой: «Если ты собираешься жить на подаяния, прикрываясь религией, — писала она, — я порываю с тобой!» Эти слова больно ранили, потому что казались правдивыми: мой отец только начал помогать деду проводить служения. Дед никогда не стремился к удобствам. Он хотел помочь людям, борющимся с проблемами и нуждой, и которые могли отблагодарить его только консервированными или свежими 6 продуктами, иногда — курицей. Однажды деду и отцу в течение двух недель пришлось питаться три раза в день печеными яблоками без сахара и специй. После трех лет такой скудной жизни отец не выдержал. Ему было девятнадцать лет, и он решил немного передохнуть, хотя по-прежнему верил, что призван проповедовать. Оставив деда, он нашел хорошую работу в ОклахомаСити в строительной бригаде. Как-то, сидя на балке шестидюймовой ширины на двадцать четвертом этаже нового отеля «Билтмор», он наблюдал за огромным краном, поднимающим бревна. Внезапно груз накренился и завис прямо над отцом. Не успел тот опомниться, как одно из бревен зацепило его, и через мгновение отец висел в воздухе, отчаянно пытаясь удержаться за балку, пока другие рабочие громко кричали. Когда он благополучно спустился вниз, в нем уже созрело решение, следуя которому он вручил шефу двухнедельное уведомление об увольнении, нашел деда и вместе с ним стал проповедовать на улицах. Отец всегда помнил, как близок был к смерти. Бог дал ему второй шанс, и он решил повиноваться голосу Бога сразу, а не тогда, когда ему будет удобно. 7 Семейное наследство У моего отца Тома Каннигема было честное открытое лицо и темные волнистые волосы. Когда на служение деда он пел и играл на гитаре, то казался девушкам весьма привлекательным молодым человеком. Однако было одно «но». Однажды мой отец и дед оказались в маленьком городке штата Оклахома, где проводила служения другая семья странствующих евангелистов. История Николсонов весьма интересна. Остроумный отец Рафус Николсон был фермером-арендатором в Оклахоме. В возрасте сорока лет он ответил на призыв Иисуса, бросил пить, посадил свою семью в крытый фургон и поехал проповедовать. Однажды летним днем, двенадцатилетняя Джуел, третья из пятерых детей Николсонов, молилась у ручья. Вдруг она услышала, как Бог заговорил с ней. Джуел это не удивило. Люди на их собраниях часто свидетельствовали о подобном. В тот день Бог сказал ей: — Я хочу, чтобы ты проповедовала Мое Евангелие. К семнадцати годам Джуел уже стала постоянным проповедником в семье Николсонов. Встретив Джуел Николсон, Том Каннингем был очарован этой стройной девушкой, с быстрым взглядом черных глаз и острым язычком. Он начал ухаживать за ней, но Джуел, увлеченная своим призванием, поначалу не обращала на Тома никакого внимания. Том не отступал, пока Джуел, наконец-то, не проявила к нему интерес. Он сделал ей предложение, и они поженились. Скромная церемония венчания состоялась в Йельвилле, штат Арканзас. Тому даже пришлось одолжить три доллара на свидетельство о бракосочетании. Сразу после свадьбы мои мама и отец отправились путешествовать из города в город, проповедуя на улицах или под временными навесами, наскоро сделанными из жердей, покрытых ветками, которые люди называли «кущи». То было тяжелое для них время. На руках у них была восьмилетняя Чеви, а все их имущество состояло из нескольких музыкальных инструментов, небогатой одежды и, конечно же, Библии. Но бедность не пугала моих родителей. Они горели желанием трудиться для Бога. Одним из аспектов их работы было умение четко и ясно слышать голос Бога. Отец и мама много говорили о Божьем водительстве; будучи знакомы с «внутренним голосом», порой довольно отчетливым, а порой приходившим в разум в виде яркой картинки. Они также знали, что Бог обращается к людям через Писание, сны и видения. Отец всегда говорил, что наивысшая цель водительства — рассказывать об Иисусе. — Мы исполняем важное задание Самого Иисуса, — говорил отец о водительстве, которого они с мамой искали. — Великое Поручение — вот ключ. Иди в мир и проповедуй Евангелие. Если Бог, действительно, поручил верующим нести Благую Весть до края земли, Он обязательно будет направлять их. И мои родители шли туда, куда, как они верили, Бог говорил им идти. Они испытали на себе и снежные метели, и холодные дожди, часто ночевали в автомобиле, жили на скудную помощь паствы и те монеты, которые им бросали под ноги, когда они проповедовали на улицах. 8 Но бедность не останавливала их, потому что все это время они учились слышать голос Бога и повиноваться Ему. Следуя в Божьем направлении, мои отец и мать основали три церкви, которые действуют и по сей день. Наша семья увеличивалась. В 1933 году родилась моя сестра Филлис. Через два года в городе Тафт, штат Калифорния, родился и я. Мои самые ранние воспоминания — пыльная пустынная Аризона и домик-палатка площадью пять квадратных метров, где вместо мебели были коробки. Несмотря на нашу бедность, я никогда не чувствовал себя обделенным, а наоборот, рос с чувством собственного достоинства. Мои родители строили церковь для шестидесяти прихожан. Своими руками они лепили кирпичи, сушили их на солнце, а затем использовали для постройки стен. Мы, дети, также помогали им и учились узнавать голос Бога. Очень рано, в возрасте шести лет, я впервые услышал голос Бога и узнал, что принадлежу Ему. Затем я стал слышать Его ежедневно — с понедельника по воскресенье, — и это имело огромное значение для меня! Когда мне было девять лет, мы жили в Ковине, штат Калифорния, в тридцати пяти милях восточнее ЛосАнджелеса. В этой деревушке, засаженной апельсиновыми деревьями, произошло интересное событие. Как-то вечером, ближе к ужину, я вбежал в дом, громко хлопнув дверью. Моя сестра Филлис, которой уже было одиннадцать лет, приложив палец к губам, напомнила мне о том, что в соседней комнате спит наша крошечная сестренка Дженис. Я тихонько прошел на кухню, где мама вынимала из духовки кукурузный хлеб. Подняв крышку большой кастрюли на плите, я вдохнул аромат бобов и соленой свинины. — Лорен, у нас закончилось молоко. Ты можешь сходить в магазин? — У мамы не было мелочи, и она дала мне пятидолларовую банкноту. — Пожалуйста, будь осторожен. Это все наши деньги на продукты до конца недели. Я спрятал деньги в карман джинсов, свистнул Тедди, маленькую рыжую собачонку, и направился в магазин, владелицей которого была одна вдова. Я шел туда довольно долго: поиграл немного консервной банкой в футбол, раз или два останавливался, чтобы рассмотреть валявшуюся на дороге крышку от бутылки или поднять палку и постучать ею по соседским заборам. Я взбежал по ступенькам в магазин (это была жилая комната, переделанная в продуктовый магазин), взял две бутылки молока и подошел к прилавку, за которым с карандашом и блокнотом в руках стояла вдова, намеревавшаяся подсчитать стоимость покупки. Когда я сунул руку в карман за деньгами, мое сердце замерло. Они исчезли. Я проверил в другом кармане, в задних карманах, в кармане рубашки. — Я потерял деньги, — отчаянно заплакал я. Оставив молоко, я побежал тем же путем, которым шел сюда. Тедди бежал сзади. Я тщательно осматривал все места, где останавливался. Все бесполезно: денег нигде не было. Мне ничего не оставалось, как вернуться домой и рассказать маме о пропаже. Мама была на кухне, когда я вошел. По тому, как тихо я закрыл за собой дверь, она сразу догадалась: что-то случилось. Когда я рассказал, что натворил, ее лицо потемнело, потому что это было огромной потерей для нас, — но потом быстро просветлело. — Давай, сынок, помолимся. Мы попросим Бога показать, где наши деньги. 9 Она стояла на кухне, положив руку на мое плечо, и говорила Богу: — Господь, Ты точно знаешь, где лежат эти пять долларов. Мы просим Тебя показать нам. Пожалуйста, скажи нам. Ты ведь знаешь, что эти деньги нужны, чтобы прокормить семью. Мама с закрытыми глазами ждала ответ. Над готовящимися на медленном огне бобами дребезжала крышка. Вдруг она крепче сжала мое плечо. — Лорен, — сказала мама, немного понизив голос, — Бог только что сказал мне, что деньги лежат под кустом. Она быстро вышла за дверь, и я побежал ее догонять. Уже начали сгущаться сумерки, когда мы шли по дороге, ведущей к магазину, осматривая каждый куст и изгородь. Стало почти темно, когда мама остановилась, глядя прямо перед собой на большой вечнозеленый куст. — Давай поищем под ним! — сказала она взволнованно, направляясь к кусту. Мы внимательно осмотрели куст: у основания коренастого ствола лежали наши пять долларов. За ужином, попивая молоко из высоких стаканов и кушая бобы с кукурузным хлебом, мы с мамой рассказали Филлис и папе (и малышке тоже!) о том, как Бог позаботился о нас в тот день. Тогда мы не задумывались над тем, что такие события являются хорошей возможностью научиться доверять Богу. Однажды февральским утром, спустя три месяца после случая с пятидолларовой банкнотой, мы, дети, усвоили еще один урок, который сыграл важную роль в нашей жизни. Мы сидели за столом и завтракали, когда отец объявил, что собирается уехать на несколько дней. Хотя мне было только десять лет, он поручил мне заботиться о семье в его отсутствие. — Я буду в Спрингфилде, штат Миссури. Это далеко отсюда, но благодаря телефону, мы легко можем связаться друг с другом. Именно по телефону мы и получили плохую новость. У отца случился острый приступ аппендицита; но врачи не могли его прооперировать, потому что у него началось воспаление брюшины, а пенициллина в больнице не было из-за военного времени. Отец в любой момент мог умереть. Мама повесила трубку и сказала, что нам нужно молиться и молиться усердно. Я забрался на кушетку и молился там часами. Прошло два дня, а состояние отца не улучшалось. Мы жаждали услышать от Бога слова, которые помогли бы нам держаться. И случилось то, чего я никогда не забуду. Через три дня после того, как мы узнали о болезни отца, к нам в дверь постучались. Мама открыла дверь, и я увидел на пороге мужчину из церкви. Его угрюмое лицо и печальные глаза напомнили мне директора похоронного бюро, которого я однажды видел. Он теребил в руках фетровую шляпу, не решаясь чтото сказать. — Что случилось? — нетерпеливо спросила мама. — Сестра Каннингем, — наконец произнес этот мрачный человек, — Бог послал мне сон, будто ваш муж вернется домой в гробу! Мне показалось, что я задыхаюсь. Я посмотрел на маму. Немного подумав, она сказала: — Ну что ж, сэр, — ее тон был любезен, но в нем чувствовалась твердость, — я ценю, что вы пришли и сообщили нам об этом. Как это ни трудно, я обещаю, 10 что спрошу Бога, действительно ли этот сон был от Него. Обо всем важном и значительном Он скажет мне Сам, не так ли?! Ее слова были, скорее, похожи на заявление, нежели на вопрос. Поблагодарив мужчину во второй раз, она закрыла за ним дверь и начала молиться: — Эта весть от Тебя, Боже? Я поверю этому человеку, если это говорил Ты. Только дай мне знать — это все, о чем я прошу. У мамы были такие доверительные отношения с Небесным Отцом, что она нисколько не сомневалась, что получит от Него ответ на столь важный вопрос, поэтому спокойно пошла спать. На следующее утро, когда мы завтракали, мама посадила Дженни на высокий стульчик и сообщила, что у нее для нас есть хорошие новости. — Этой ночью мне приснился сон, — сказала она Филлис и мне. Мы притихли. — Какой? — Я видела во сне, что отец вернулся домой, но на поезде. Он был одет в пижаму! Именно так и произошло. Нас известили, что отец достаточно поправился, чтобы вернуться в Калифорнию. Ввиду военной обстановки у него были трудности с переездом, но с помощью друзей он сумел получить место в пульмановском вагоне. Отец вернулся именно так, как сказала мама: на поезде и в пижаме. На станции он натянул брюки поверх пижамы. Мы, должно быть, представляли собой неутешительное зрелище, когда шли по платформе вокзала, поддерживая все еще слабого отца, с трудом переставляющего ноги обутые в комнатные тапочки. Отцу было все равно. И нам тоже. Главное — он был дома. Позже мама указала нам на важный аспект Божьего водительства. — Запомните: водительство, полученное через кого-то другого, ненадежно, — сказала мама. — Мы можем услышать от другого человека подтверждение, но если Бог хочет сказать нам что-то важное, Он будет говорить непосредственно с нами. Имея такое семейное наследие, неудивительно, что я почувствовал тот же призыв — идти и проповедовать Евангелие по всему миру. Выполнение этого поручения как оказалось, потребовало от меня всех без остатка знаний о Божьем водительстве, которыми я обладал. 11 Маленькая девочка, изменившая нашу жизнь Часто, оглядываясь назад, мы начинаем лучше понимать тонкий юмор Бога. Я, например, даже представить себе не мог, что сухая десятиминутная проповедь подростка окажет такое решающее влияние на мою дальнейшую жизнь. Эта неуклюжая проповедь была моей собственной. Мне исполнилось тринадцать лет, когда мы поехали навестить мамину родню в Спрингдейле, штат Арканзас. В то время мы уже жили в новом доме в Лос-Анджелесе. Отец погостил всего несколько дней, а мама осталась. Они с отцом являлись посвященными в духовный сан в Ассамблее Божьей, и мой дядя попросил ее провести евангелизационные служения для молодежи в его церкви. (Все мамины родственники, кроме одного, были проповедниками!) Однажды вечером, после маминой проповеди, я опустился на колени у простых деревянных перил алтаря в церкви моего дяди. Вдруг я почувствовал, как будто нахожусь не в церкви, а где-то на небесах. Перед моими глазами крупными буквами были написаны слова: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всему творению». Великое Поручение из Евангелия от Марка 16:15! Я открыл глаза, потом снова закрыл их, но горящие слова остались на прежнем месте. У меня не осталось сомнений, что я был призван проповедовать, возможно, даже быть миссионером, поскольку слова приказывали мне «идти по всему миру». Я поднялся с колен и в поисках мамы пошел мимо других верующих. Затем встал на колени возле нее и шепотом рассказал о том, что со мной произошло. Мама посмотрела на меня, улыбнулась и обняла за плечи. В тот вечер она была немногословной, и только на следующий день поделилась своими чувствами. — Пойдем со мной, сын, — сказала мама, как всегда, прямо. Мы пошли в центр Спрингдейла и зашли в обувной магазин. — Покажите этому молодому человеку самую лучшую пару туфель, — заявила мама. Я изумленно смотрел на нее: мои туфли еще не износились. Я обувал их, когда шел в школу или церковь, но не для игр с кузенами — мы обычно бегали босиком! Мама посмотрела мне в глаза и улыбнулась. — Я хочу, чтобы у тебя было праздничное настроение, Лорен. Это самое малое, что можно сделать, чтобы показать, насколько мы с папой согласны со словом Божьим: «Как прекрасны на горах ноги благовестника...» (Исаия 52:7). Наша семья с радостью восприняла мою новость. — Если ты собираешься нести Благую Весть, — сказала мама, — то сейчас самое подходящее время, чтобы испытать свои крылья! Мой дядя предложил мне проповедовать вместо мамы на служении в следующее воскресенье. Мысль о предстоящем выступлении с кафедры перед арканзасскими фермерами с загорелыми морщинистыми лицами наполнила меня желанием сделать все наилучшим образом. Каждый день я молился и просил Бога помочь 12 мне найти соответствующее место Писания для моей будущей проповеди. Мне пришла мысль рассказать об искушениях Иисуса в пустыне. Данная тема для меня самого являлась очень важной в познании Божьего водительства. И все же мне было неловко оттого, что придется стоять перед взрослыми и говорить им об искушениях. Что мог тринадцатилетний мальчик знать об этом? А потом, я полагаю, все искушения индивидуальны. Конечно, у меня были нормальные сексуальные волнения, как у всех подростков, но они не были неуправляемыми. Как-то соседские мальчишки, спрятавшись за углом, пытались соблазнить меня сигаретой, но это занятие казалось мне глупым. Я сказал им об этом, и они оставили меня в покое. Молясь в течение недели перед своей первой проповедью, я слышал и гораздо более неуловимые «другие голоса», пытавшиеся меня соблазнить. Например, желание не отставать от мальчишек и не только не отставать, но и превосходить. Вообще-то, в стремлении к лучшему нет ничего плохого, но если оно начинает тобой руководить, тогда это искушение. Желание быть наравне с другими ребятами заставляло меня делать то, что мне было не свойственно. Например, я мог мчаться на велосипеде наперегонки со своими друзьями вдоль центральной белой линии шестирядной трассы Олимпик, а машины проносились мимо всего лишь в нескольких дюймах от нас. Было и другое, что я строго соблюдал: свои русые волосы я разделял пробором на одну сторону и обильно смазывал бриолином. Следил, чтобы джинсы всегда были подвернуты, а рукава габардиновой рубашки завернуты ровно на один раз. На ногах у меня были модные ботинки от фирмы Чиппева, которые так высоко ценили мальчишки (я заработал их, разнося газеты). А что обо всем этом говорил мне Бог? Беспокоился ли Он по поводу моего катания на велосипеде по середине перегруженных автомобилями трасс, бриолина или модных ботинок от Чиппева? Может, и беспокоился, видя, что мое желание угодить сверстникам грозило стать для меня настоящей проблемой, весьма нежелательной, особенно сейчас, когда я намеревался начинать свое собственное служение. Итак, моя проповедь была об искушениях, но поскольку длилась она всего десять минут, маме пришлось быстро что-то придумать, чтобы занять неиспользованное время. Слава Богу, фермеры терпеливо выслушали меня и вежливо поблагодарили, но думаю, что, вернувшись домой, они признались сами себе, что как проповедник я был не на высоте. Однако самое главное, эта проповедь помогла мне разглядеть то, что впоследствии могло принести много неприятностей. Что в моем понимании означало «принадлежать»? Какое значение я придавал мнению других обо мне, особенно, если это были люди, которых я уважал? Возможно, эти «другие» голоса однажды станут для меня настоящим испытанием. Нам предстояло услышать историю о смуглой девочке, которой было суждено изменить нашу жизнь. Это случилось накануне моего пятнадцатилетия. Сидя на деревянной скамье в зале церкви в Лос-Анджелесе, я слушал проповедь отца. Но на самом деле, в то утро мои мысли были заняты другим: о выставленной на продажу подержанной машине. Долгие месяцы я копил заработанные за развозку газет деньги, чтобы купить машину. Не просто машину, а «чеви» выпуска 1939 года. Я бы покрасил ее 13 в голубой цвет, снял бы хромированное покрытие и опустил задний мост, как делали все. Вдруг что-то в голосе отца привлекло мое внимание. Он рассказывал об арабском ребенке (отец только что вернулся из своей первой поездки за рубеж — на Святую Землю). Эта поездка была для него подарком от мужского библейского класса. Что-то в голосе отца насторожило меня. Его обычно громкий бас стал мягче, почти дрожал. — Это была маленькая одетая в лохмотья арабская девочка с протянутой грязной рукой, просившая: «Бакшиз», что в переводе с арабского означает «милостыня». Я никогда не забуду ее лица — до конца своих дней... Отец посмотрел на деревянную кафедру перед собой. Откашлявшись, он сказал, что девочка восьми лет пришла из палестинского лагеря беженцев. Ее одежда выглядела потрепанной, волосы слиплись, а на руках она держала совсем маленькую девочку. — Нам хозяева советовали не подавать милостыню нищим, чтобы им не было повода постоянно попрошайничать. Но я не мог отвернуться от нее. Я вытащил из кармана несколько монет и положил ей в руку. Отец остановился, и на мгновение мне показалось, что он сейчас расплачется. В церкви стало очень тихо. Отец продолжал: — В тот вечер в гостинице я опустился на колени возле своей кровати. Вдруг передо мной появилось грязное лицо палестинской девочки. Я закрыл глаза, но оно не исчезло. И снова девочка протянула ко мне руку, но когда я посмотрел в ее молящие глаза, то мне показалось, что она просит нечто более важное, чем деньги. Она протягивала руку за утешением, ободрением, любовью и надеждой, за Евангелием. Пока отец говорил, я смотрел на свои дорогие ботинки. У всех невольно текли слезы. Отец рассказал нам, как он всю ночь пролежал без сна в номере гостиницы и не мог забыть лица девочки. — Я хочу вам кое-что сказать, — продолжил он, выпрямившись. — После той ночи я изменился. Я буду до конца своей жизни рассказывать нашим сестрам и братьям о нуждах людей за океаном. Я хочу помогать им. Всемирные миссии существовали до сих пор лишь на словах, но теперь все будет иначе. С этого момента у миссий есть лицо. Это лицо ребенка. Мое пятнадцатилетнее сердце наполнилось новым переживанием. Я понимал, что отец не был единственным в собрании, кто больше не сможет оставаться прежним. И вдруг в памяти всплыли слова, впервые услышанные мной в церкви дяди в Арканзасе: «Идите по всему миру...» Может, было что-то, чем я мог бы пожертвовать прямо сейчас? Я старался не думать о машине. Церковные приоритеты изменились. Теперь больше денег предназначалось для работы за океаном. Прихожане стали щедрее, и общий доход церкви возрос на тридцать процентов. Мы даже смогли оплачивать местные счета. Отец просто горел подобной деятельностью. Неделями он рассказывал нам о жизни одного африканского миссионера и трудностях, с которыми тот сталкивался, и наконец, заинтересовал этим всех нас. Затем, в одно из воскресений, он выкатил на церковную сцену совершенно новый «джип»: 14 — Мы отправим его в Африку, если соберем деньги. Наконец-то, и я смогу внести свою лепту. Я решил отдать свой двухмесячный заработок за разноску газет — сорок долларов — на покупку этого «джипа». Я так и не купил себе скоростную «чеви», но зато помог приобрести автомобиль, который проедет полмира. Однако я не отказался от своей мечты купить себе машину. Я убедил отца позволить мне работать еще на двух работах, помимо разноски газет. Тем же летом мне удалось собрать достаточно денег и купить свою первую машину: это был «чеви» 1939 года выпуска. Я очень гордился своей покупкой, хотя бедная машина насчитывала одиннадцать лет и едва ездила. Обе задние двери были поломаны. Я снял с нее хромированное покрытие и с помощью друзей покрасил в голубой цвет. Но к моей гордости примешивалось еще что-то еле уловимое: тихий голос настойчиво говорил мне, что моя жизнь — нечто большее, нежели машины или желание не отставать от моих ровесников. А поездка в Мексику на пасхальные каникулы с десятью другими ребятами, казалось, окончательно подтвердила мои смутные догадки. В восемнадцать лет мы мало что знали о людях других культур, но, используя школьный запас испанского, мы пытались передать им самое важное Послание на земле. Невероятно, но наши усилия увенчались успехом. Почти двадцать мексиканцев сказали: «Да, мы хотим принять Иисуса». Некоторые прямо на улице становились на колени, чтобы помолиться. Несмотря на печальный конец нашей поездки (с двумя другими ребятами я попал в больницу с дизентерией), я чувствовал уверенность, что встретился с Божьим водительством. Что-то, чего я не понимал до конца, росло внутри меня. Вероятно, именно поездка в Мексику повлияла на мое решение учиться в библейском колледже Ассамблеи Божьей в Спрингфилде, штат Миссури. Одним погожим осенним днем 1954 года, когда мне исполнилось девятнадцать лет, мы с сестрой Филлис (она также хотела учиться в Центральном библейском институте) складывали свои вещи в мой «додж» 1948 года выпуска, сменивший «чеви». Отец, мама и десятилетняя Дженни стояли возле дома и ждали. Я видел, как они изо всех сил старались не заплакать, когда мы закончили укладывать вещи в машину и отец помолился за нашу физическую и духовную безопасность. Выехав со двора на шоссе, мы повернули на восток, по направлению к Спринфилду. Так началось путешествие длиною в жизнь. 15 Волны Это была обычная поездка на Багамы, но уникальное переживание водительства, которое мне довелось там испытать, определило направление всей моей жизни. Во время учебы в школе в Миссури, я и трое двадцатилетних ребят решили создать евангельский вокальный квартет. На каникулах мы обычно уезжали подальше от Спрингфилда. Одна из таких поездок привела нас в Нассау, столицу Багамских островов. Стоял июнь 1956 года. Мы летели из Майами в Нассау на борту самолета компании «Авиалиния Макей». Под нами простилалась цепь островов на фоне воды самых невероятных оттенков: широкие светло-голубые полосы чередовались с темно-бирюзовыми и бледно-лиловыми. В аэропорту нас встретил миссионер, и пока мы ехали, мой интерес к стране все возрастал. Я не испытывал таких сильных впечатлений с тех пор, как восемнадцатилетним парнем с десятью другими ребятами путешествовал по Мексике. Мне было трудно поверить, что с тех пор прошло уже два года. Причиной восторга стало не только удивительное многообразие красок, обилие цветов, необычная уличная полиция в традиционных для тропиков белых костюмах и шлемах, а что-то внутри меня самого. В перерывах между концертами мы разговаривали с миссионерами, работавшими на Багамах. Они рассказали нам о трех подростках, которые, приехав на один из островов выполнять миссионерскую работу, стали назначать свидания местным девушкам, не зная, что здесь, в отличие от Штатов, такие встречи не приняты. И теперь остров полон неприятных слухов. Я слушал эту историю со смешанными чувствами. Мне было жаль, что эти подростки оказались недостаточно чуткими к местным традициям, но в глубине души я одобрял их замечательную идею приехать сюда в качестве миссионеров. В тот вечер после концерта я вернулся в комнату для миссионеров, где белые стены украшал единственный пейзаж острова в дешевой деревянной рамке. Лежа на кровати с согнутой вдвое подушкой под головой, я открыл Библию, как обычно, прося Бога говорить со мной. То, что произошло дальше, оказалось весьма необычным. Вдруг я увидел карту мира. Только карта была живой — она двигалась! Я поднялся. Потряс головой, протер глаза. Это было видение. Я видел все континенты. На их побережья накатывали волны. Волна набегала, затем отступала, затем снова поднималась, пока не покрывала весь континент полностью. У меня перехватило дыхание. Пока я смотрел, картина изменилась. Волны превратились в молодых людей моего возраста и даже моложе, наполнивших континенты. Они разговаривали с людьми на углах улиц и возле баров, ходили от дома к дому. Они молились и заботились о людях так, как мой отец позаботился о маленькой девочке, протянувшей руку за «бакшиз». Затем видение ушло. — Вот это да! — подумал я. — Что это было? 16 Я посмотрел туда, где видел «волны» молодых людей, но увидел только белую стену комнаты с рисунком острова в деревянной рамке. Было ли это моим воображением или Бог показал мне будущее? — Это действительно, был Ты, Господи? — размышлял я, все еще с удивлением глядя на стену. Молодые люди — дети, по сути, — выезжают в качестве миссионеров! Какая идея! Я подумал о трех парнях на острове и о тех ошибках, которые они допустили, будучи обыкновенными мальчишками. Если такая необычная картина на самом деле пришла от Господа, значит есть возможность использовать юношескую энергию, избежав подобных проблем. — Почему, — думал я, — Бог дал мне это видение? Будет ли мое будущее как-то связано с «волнами» молодых людей? Долгое время я пролежал в раздумьях, глядя вникуда. Одно оставалось ясно. Я никому не должен говорить об увиденном, пока не пойму, что оно означает. Очевидно, в этом и состоял весь принцип: Бог давал сначала четкое видение, а затем наступало испытание. Еще в подростковом возрасте, Бог призвал меня к «бакшиз». И вопрос был в том, что я выберу: свои ботинки от Чиппева и «чеви» 1939 года выпуска или Божий призыв? По прошествии двух дней после странного видения волн, пришло первое большое испытание. Как ни странно, но последовало оно за хорошим поворотом событий, вернувшим меня к прошлому моей семьи. Приехав в Майами на очередное выступление, мы зарегистрировались в гостинице. Друзья пригласили меня прогуляться. — Лорен, мы собираемся пойти перекусить. Ты идешь? — Нет, спасибо. Я не пойду. В голове у меня засела одна мысль, которая была важнее еды. Именно здесь, в Майами, порвались наши семейные узы. Я знал, что здесь живет моя тетя Арнетт, отрекшаяся от отца двадцать семь лет назад, когда он принял решение стать проповедником. Родственники рассказывали, что тетя Арнетт живет хорошо. Она владела мебельной фабрикой и сетью розничных магазинов. О самой младшей сестре, тете Сандре, ничего не было известно. Хотя тетя Арнетт попрежнему противилась, отец все же пытался связаться с ней три года назад, когда умер дед. — Я к нему даже на похороны не приду, — заявила моя тетя. — Что будет, если я попробую ей позвонить? — размышлял я. Оставшись один в номере, я достал из тумбочки телефонную книгу и нашел знакомое имя — Арнетт Каннингем. От волнения слегка дрожали руки. Может, это моя тетя Арнетт? Я набрал номер. — Алло! Ее голос! Несмотря на то, что я никогда раньше его не слышал, я узнал его по знакомому тембру — это был голос Каннингемов. — Здравствуйте, я — Лорен Каннингем. Мой отец — Томас Сесил Каннингем. Можно ли с вами встретиться? Тишина. Затем: — Нет, нельзя! Я очень занята! — и она повесила трубку. На следующий день, в субботу, мои друзья пошли купаться. И хотя я очень люблю пляж, все же снова решил остаться. Растянувшись на кровати в 17 гостиничном номере, я смотрел на телефон. Разговор с тетей Арнетт вызвал во мне массу семейных воспоминаний. Опершись на спинку кровати, я рассеянно осматривал маленький гостиничный номер. Наши письма возвращались назад нераспечатанными, на телефонные звонки никто не отвечал. Но что-то в звуке этого чужого и одновременно знакомого голоса заставило меня попробовать еще раз. Я взял в руки телефон. — Здравствуйте, это снова Лорен. Простите, что беспокою вас, но завтра я уезжаю. Не могли бы мы встретиться? — Сожалею, но, скорее всего, не смогу встретиться с вами сегодня. Мои работники устраивают для меня вечеринку в честь моего дня рождения. Тетя Арнетт снова повесила трубку, но теперь я добился небольшого прогресса. По крайней мере, она извинилась за то, что не может встретиться со мной. У меня возникла идея, и я отправился в магазин. Что бы вы подарили на день рождения незнакомой женщине? Я решил купить батистовый носовой платок с богатой вышивкой, такой, как любит моя мама. Затем старательно выбрал поздравительную открытку — не слишком сентиментальную, с надписью «С днем рождения, тетя». Мы собирались покинуть город в воскресенье в полдень. Я позвонил из телефонной будки на бульваре Бискейн и попросил тетю Арнетт уделить мне буквально несколько минут прежде чем уеду. На этот раз она, возможно, из чистого любопытства согласилась встретиться со мной. Мы проезжали по засаженными пальмами улицам, вдоль которых уютно расположились дома, и остановились перед большим серо-голубым домом с верандой. Вспомнив слова тети Арнетт, упрекавшей отца за решение «идти по жизни с протянутой рукой, прикрываясь религией», я, бросив взгляд в зеркало заднего вида, поправил волосы и подтянул галстук. Оставив друзей ждать в машине, я направился к дому. Сквозь занавешенное окно веранды я увидел неясное очертание женщины, наблюдавшей за мной. Неторопливо поднялся по ступенькам. И вдруг я оказался лицом к лицу с женщиной, похожей на отца. Ее волосы были аккуратно уложены, на пальцах блестели бриллианты. Странно, но в моей груди шевельнулось к ней теплое чувство. — Здравствуйте, я — сын Тома. Тетя Арнетт медленно осмотрела меня, изучая черты моего лица. Мы долго молча стояли на ступеньках. — Вот это вам на день рождения, — промолвил я, наконец, протягивая ей открытку с вложенным внутрь платком. Тетя Арнетт взяла открытку. — Ты так похож на своего отца, — сказала она и затем мягко добавила: такие же каштановые волосы, такие же глаза. Та же улыбка. Но ты немного выше, да? У меня стучало сердце. Она улыбнулась, и ее глаза наполнились слезами. Это было так давно... Она попросила меня и моих друзей зайти. Я коротко ответил на ее вопросы о родителях, рассказал, что также готовлюсь стать служителем, учусь в школе в Миссури, а летом езжу с вокальной группой, и что мы только что вернулись с 18 Багамских островов. Она спросила, как далеко мы поедем на север, я ответил ей, и снова тишина. Продолжая внимательно меня изучать, она сказала: — Ты знаешь, у тебя есть еще одна тетя, Лорен. По сравнению с тетей Сандрой, я нищая. «Вот так заявление», — подумал я, оглядываясь по сторонам. Когда тетя Арнетт узнала, что мы будем проезжать недалеко от летнего дома тети Сандры, она посоветовала мне связаться с ней. Я посмотрел на часы. Пора было идти. Мы пожали друг другу руки. Она спросила, как можно меня найти. Я оставил ей копию нашего маршрута. Через несколько дней тетя Арнетт позвонила мне и сказала, что она договорилась о моей встрече с тетей Сандрой. В пятидесятническую церковь, где мы пели, за мной приехал водитель, чтобы отвезти меня в летний дом тети Сандры в Лейк-Плэсид, штат Нью-Йорк. Тетя Сандра и ее муж Джордж жили в замечательном мире, с которым я никогда раньше не сталкивался. Но больше всего меня поразила сама тетя Сандра. Не верилось, что этой женщине с веселыми серыми глазами и короткими волнистыми русыми волосами было пятьдесят лет. Она оказалась очень доброй, делая все, чтобы я чувствовал себя «как дома». Тетя Сандра, принявшая меня, как давно утраченного сына, напоминала мне мою сестру Филлис. Даже дядя Джордж, высокий и сдержанный англичанин, проявил заботу и любезность. Их поддержка оказалась как нельзя кстати перед моим последним годом обучения в Центральном библейском институте. Мои родители и я не знали, как оплатить мое дальнейшее обучение. Тетя Сандра написала нам, что они решили дать мне денег, чтобы я смог продолжить обучение по своему усмотрению. На следующий год отец, Арнетт и Сандра встретились все вместе. — Счастливый конец, — радостно подумал я. Но в действительности, это воссоединение стало началом главного испытания. 19 Маленькие начинания — Ну сынок, ты делаешь большие успехи, — сказала однажды мама, когда я искал в своем шкафу нарядную рубашку. Мне исполнилось двадцать четыре года, и после возвращения из колледжа в Калифорнию я три года жил с родителями в их пригородном доме в Монтерей Парке. — Да, — ответил я отвлеченно. Не знаю, был ли это комплимент, но мне стало приятно, что она это отметила. — Возложи все свои заботы на алтарь. Если ты возгордишься, Бог не сможет использовать тебя. Когда мама вышла из комнаты, я подошел к окну и посмотрел на кактусы во дворе. Я мысленно вернулся к последнему году в школе, где выступил с прощальной речью как президент студенческого общества; к моему посвящению в служители Ассамблеи Божьей; к моей нынешней работе среди молодежи в ЛосАнджелесе. Я был рад всему этому, но... горд? Вряд ли. Мама всегда давала точные оценки, но на этот раз мне казалось, что она ошиблась. Пройдут годы, прежде чем я смогу увидеть истину в ее словах. А сейчас беспокоило другое. Чего же мне не доставало? Мне нравилась моя работа: молодежь была такой яркой и энергичной. Но я должен был признаться, что большинство мероприятий, которые я для них планировал, оказывались пустыми. Они не касались сердец молодых людей, потому что в них не было вызова. Именно этого мы все жаждем, особенно в годы юности и ранней молодости, когда нам только двадцать. Мы жаждем сильного вызова. Я снова вспомнил необычное видение, которое получил на Багамах... Неужели с тех пор прошло уже четыре года? И так мало сделано. Пришло время действовать более энергично. Спустя несколько дней я пошел к своему руководителю с предложением взять подростков в миссионерскую поездку на Гавайи. План одобрили. Со мной отправилось сто шесть человек! Однако результаты оказались не такими, каких мы ожидали: половина людей хотела отдыхать на пляже, а другие — говорить с людьми о том, во что они верили. — Ты не должен смешивать цели, Лорен, — сказал я себе. Итак, я пришел к следующим выводам. Первое: из случая с тремя парнями на Багамах (которые наделали столько шума, встречаясь с местными девушками) я понял, что при выполнении миссии свидания исключены. Второе: поездка на Гавайи показала, что нельзя совмещать осмотр достопримечательностей с евангелизацией. Для чего мне нужны такие выводы? И почему я так часто возвращался к Багамскому видению? Воспоминание о необычном событии просто не покидало меня. Казалось, оно подчеркивало обыденность моей жизни. Мне хотелось выяснить, что все это значило, и что Бог хотел от меня. Я решил поехать сам и разведать возможности служений за рубежом. Мне достали билет с огромной скидкой. Я продал машину, взял на работе отпуск (я был лидером молодежного служения) и отправился исследовать мир с его бедами и трудностями. Меня не интересовали достопримечательности. У меня было странное ощущение, словно какая-то сила влекла меня к новому, доселе непознанному. 20 Во время путешествия сильнее всего поразило то, что люди везде одинаковые. Нас разделяют только «системы». В одной отдаленной индийской деревушке произошел случай, открывший мне глаза на тот факт, что миллионы жителей Индии имеют убеждения, отличные от моих. Была темная жаркая ночь. По дороге в гостиницу я услышал отчаянный вопль, несшийся откуда-то из толпы. Я решил узнать, в чем дело. Пробравшись в центр шумной толпы, я увидел огромную кучу хвороста. Мужчина с факелом поджег ветки, и в свете разгорающегося пламени я увидел на вершине погребального костра худую мальчишескую фигуру. От человека, говорившего по-английски, я узнал, что этот шестнадцатилетний мальчик был зарезан ножом во время драки. Вопль становился все сильнее. Я стоял среди людей в свете пламени, сознавая, что этот мальчик ушел в пустоту. В воздухе повисло тяжелое отчаяние, смешанное с тошнотворным запахом горящей плоти. Я видел безнадежность на лицах людей вокруг погребального костра. Внутри меня росло желание сказать тем, кто остался жив: надежда есть, ее имя — Иисус. Во время поездки со мной произошло нечто глубоко личное. У меня появилось острое чувство одиночества, собственной неполноценности. Я встречался со многими девушками во время учебы в колледже в Спрингфилде и во время магистратуры в университете Южной Калифорнии. Но эти отношения, некоторые даже довольно серьезные, ни к чему не приводили. И теперь я вдруг почувствовал, что мне недостает чего-то важного в жизни. Почему я был здесь совсем один? Эта мысль задела меня еще сильней, когда я посетил удивительный Тадж Махал. Проходя через богато украшенные узкие арки, я остановился в изумлении. Передо мной стояло алебастровое изваяние, залитое светом белого жаркого индийского солнца. Его совершенные формы отражались в огромном прямоугольном пруду. Памятник был сделан мужчиной и посвящен женщине в знак своей любви к ней. Я чувствовал себя таким одиноким. Мне хотелось сказать кому-то: «Как красиво!» Но рядом никого не было. — Что я здесь делаю совсем один? — думал я, прогуливаясь вдоль огромного пруда, в котором отражался мой одинокий силуэт. — Почему у меня нет никого, с кем бы я мог порадоваться не только красоте Тадж Махала, но и поделиться мечтами о возможности приносить надежду? Я думал о родителях, чей сын ушел в ад, о протянутых руках нищих, просящих милостыню. Как когда-то мой отец, я засовывал руку в карман, вынимал монеты и клал их во множество рук, но протянутых рук всегда насчитывалось больше. Ужасное зрелище. Я хотел бы сказать своей спутнице: «Есть способ помочь этим людям удовлетворить их духовные и физические нужды». Но где найти девушку, которая бы поняла меня и видение идущих, словно волны, молодых миссионеров? Кто согласится идти со мной повсюду в поисках подтверждения, что это видение, действительно, пришло от Господа? Такая девушка должна иметь (как сказала бы моя мама) свое собственное призвание. Сможет ли она поладить с моей семьей, где каждый — яркая сильная личность? «Особенно мама», — улыбнулся я себе. 21 Наконец, я вернулся домой в Калифорнию. Я начал (снова один) ездить по стране и делиться своими мыслями и впечатлениями об увиденном. Я пытался рассказать молодым людям об убогом и грязном мире, в котором живут миллионы обездоленных. Я говорил о своем желании сделать что-то важное для них. Но всякий раз оказывался в затруднении, когда нужно было сказать, что конкретно они могли бы сделать, поскольку сам еще не все ясно понимал. Спустя месяц после моей поездки, выступая в церкви в Бейкерсфилде, штат Калифорния, я встретил Далласа и Лерри. У 21-летнего Далласа Мура было квадратное лицо, голубые с блеском глаза, русые волосы и фигура футболиста. Он и его друг Лерри Хендрикс, который также достиг двадцати одного года, пригласили меня перекусить в ресторане «Стене». Оба парня, как я узнал, работали механиками по обслуживанию бульдозеров, экскаваторов и кранов. Но по дороге в ресторан разговор шел не о бульдозерах, а об автомобилях. Даллас стал владельцем эффектной бело-голубой машины, «шевроле» выпуска 1956 года. До блеска вычищенная (даже отпечатков пальцев не было видно на хромированном покрытии), с сидениями, обтянутыми плотной трикотажной тканью. Я вспомнил «чеви» и подумал, как много значила для меня машина десять лет назад. Они говорили о двойных кулачках, тройном карбюраторе, но я не принимал участия в разговоре. Мы проскользнули в кабинку ресторана, официантка принесла нам воду и ушла. Я поднял свой стакан с водой. Холодная. Чистая. Я не опасался, что в ней есть микробы. Я посмотрел вокруг: в уютных кабинках люди с удовольствием поглощали гамбургеры и хрустящий картофель-фри. Даллас и Лерри болтали без умолку. Все смеялись, веселились, в то время, как снаружи толпились нищие с протянутыми руками. Это уже слишком! Я резко изменил тему разговора и начал рассказывать Далласу и Лерри о поездке. Я говорил о нищих, о шестнадцатилетнем мальчике, горящем на погребальном костре, об отчаянии и слезах. Глаза Далласа и Лерри горели: перед их мысленным взором тоже проходили эти ужасные картины. — Но самое удивительное, ребята, что мы можем сделать многое, чтобы изменить все это! — сказал я. Они согласились со мной, но затем последовал неизбежный вопрос: — Мы бы хотели помочь, но как? Мы не миссионеры. Мы рабочие. В том-то и был вопрос: как? Через месяц после разговора с Далласом и Лерри я со своими друзьями Бобом и Лорейн Титж ехал вдоль тихоокеанского побережья по шоссе в ЛосАнджелес. Боб, высокий сорокалетний моложавый мужчина, бизнесмен. Он и его энергичная черноглазая жена были членами церкви в Инглвуде, где я работал. Пока мы мчались по шоссе, я все время думал о своем видении. В нескольких метрах от нас волны накатывали на берег. Я встречал много парней, таких как Даллас и Лерри, и они были готовы, они жаждали сделать что-то важное. Один молодой человек написал на карточке: «Я готов умереть за Иисуса!» Держа в руке карточку, я вдруг понял, в чем был неправ. Я призывал молодых людей отдавать жизни, а современная система требует от них прежде годы обучения, после которых многие забывают о своем пылком рвении. Я не против образования, потому что сам учился в магистратуре 22 университета Южной Калифорнии, но мне до конца учебы удалось сохранить видение своего призвания. Я понял, что не могу призывать молодых людей, не указывая им путь. Я посмотрел в окно автомобиля на накатывающиеся волны прибоя и вспомнил свое видение. Пришло время действовать, но как? — Лорен, ты где-то очень далеко, за миллионы миль отсюда! — сказала Лорейн, повернувшись ко мне и улыбаясь. — По меньшей мере, за несколько тысяч миль, — признался я. — Я думал... о парнях, которым не безразличны боль и страдание других. Я начал рассказывать Бобу и Лорейн об ужасной нищете, в которой живут миллионы, и о том, что видел много молодежи, чья энергия растрачивается впустую. Вдруг я поймал себя на мысли, что цитирую свои собственные, сделанные ранее заметки. Мы должны искать молодых добровольцев и сразу же после школы посылать их с миссией, чтобы затем поступление в колледж уже имело для них новый и гораздо более глубокий смысл. Мы будем отправлять их в короткие миссионерские командировки — на пару месяцев или на год. Каждый осознает, что должен работать, а не любоваться достопримечательностями, и будет платить за себя сам. Никто не станет бесплатно кататься, чтобы посмотреть мир. В моей голове зародилась еще одна идея, новая, но конкретная: какую бы миссионерскую работу мы ни выполняли, мы должны быть открытыми для всех желающих из всех церквей, всех деноминаций. Я был изумлен, какими ясными становились мои мысли. А затем Боб повернулся ко мне и тихо промолвил: — Так давай делать. Я знал, что в этот момент произошло что-то по-настоящему значительное. Боб не сказал: «Ты делай это!» Он сказал: «Довей делать!» «Иногда Бог говорит очень конкретно, — думал я про себя, — как с видением на Багамах. Только что Он сказал через моего друга: «Давай делать!»». Мы придумали название и в декабре 1960 года основали «Молодежь с Миссией». Затем мы занялись поиском первых добровольцев. Поскольку нам нужно было место для встречи с ними, я превратил свою спальню в родительском доме в офис. — Лорен, я могу помочь тебе достать диван-кровать, — предложила Лорейн. — У тебя освободится место для стола. Вскоре мы с Бобом заносили в мою спальню-офис коричневый диванкровать. С помощью печатной машинки и подержанного мимеографа, который мы установили в гараже моих родителей, мы начали печатать первые объявления, чтобы разослать их пасторам для распространения среди молодежи. Я попросил маму, отца и Дженни, которая уже была старшеклассницей, помочь написать адреса и наклеить марки на ста восьмидесяти конвертах с вложенными в них объявлениями. Мы работали на полу гостиной у больших окон, выходящих на долину Сан-Габриель. Моя сестра Филлис не участвовала в этой работе, потому что вышла замуж за лейтенанта морского флота Леонарда Грисволда и жила отдельно. Они оба преподавали в школе в Лос-Анджелесе, и в январе Филлис ожидала первого ребенка. — Эй, старший брат, неужели мне за это ничего не заплатят? — спросила Дженни. 23 — Ты получишь свою награду на небесах, сестренка! — засмеялся я, и снова подумал об условиях, изложенных в объявлениях, которые мы складывали, чтобы запечатать в конверты. Служение без оплаты — по сути, они сами оплачивали дорогу! Строгая евангелизация, никаких развлечений! И никаких свиданий. Когда я аккуратно положил стопки писем перед местным почтальоном, то уже знал, какие мы получим ответы. — Где вы были раньше1. — спросят все. — Это так здорово! Ответа не пришлось долго ждать, правда, он был не таким, какого мы ожидали. Да, ребята были в восторге. Мы уже получали письма с ответами от потенциальных добровольцев. Но отец предостерег меня, что некоторые руководители не столь полны энтузиазма. (К тому времени моего отца избрали представителем деноминации для работы с миссиями, и он оставил пасторство в церкви). Я решил поехать в Спрингфилд и поговорить с людьми, ответственными за миссионерскую работу. Они приняли меня, юного новичка, довольно сердечно, но указали на все недостатки моего плана. Мне объяснили, что неопытные молодые люди будут за рубежом взрывоопасным элементом. По причине возрастающего национализма и политического беспокойства, деноминация делает все возможное, чтобы уберечь от высылки своих опытных миссионеров. К тому же существуют трудности, создаваемые разницей в культурах, реальными опасностями и болезнями. Меньше всего им нужна была группа ищущих приключений юнцов, которые будут только осложнять важную работу, выполняемую настоящими миссионерами. Один из мужчин, должно быть, заметив, как я поник, наклонился вперед и сделал встречное предложение. — Вот, если бы ты, Лорен, посылал в качестве добровольцев людей, обладающих определенными профессиями, обеспечив им опытных руководителей, — он сделал паузу, чтобы идея стала мне понятна, — если бы ты так сделал, я бы поддержал тебя. «Почему нет?» — подумал я. Как только я вернулся в Калифорнию, то узнал, что требуются механики для поездки в Либерию на строительство дороги через джунгли к прокаженной колонии. Я тут же подумал о Далласе Муре и Лерри Хендриксе. Я позвонил Далласу в Бейкерсфилд и объяснил, каким образом он и Лерри могли бы стать нашими первыми добровольцами. Когда он спросил о деньгах, я объяснил, что они должны будут сами финансировать свое пребывание там. Даллас сказал, что он переговорит со своими родителями и с Лерри. Я провел в ожидании несколько беспокойных дней. Наконец, он мне позвонил. Затаив дыхание, я слушал, пока он медленно говорил о том, как они обсуждали мое предложение со своими пасторами и родителями, и полагают, что это нормально. «Здорово! — воскликнул я про себя. — Начало положено!» Затем Даллас добавил: — А что касается денег, Лорен, то я продаю свою «чеви». Лорейн Титж продолжала ежедневно работать, не получая зарплаты, как и все мы (мой доход состоял из пожертвований, которые собирали в дни моих выступлений). Теперь между собой мы называли себя «Молодежь с Миссией» — МсМ, а добровольцев — МсМовцами. 24 Прежде чем Даллас и Лерри закончили подготовку к отъезду в либерийскую колонию для прокаженных, у нас появилось еще несколько МсМовцев, готовых отбыть на миссионерскую работу. Я занялся поиском возможностей для новых добровольцев. Когда Даллас и Лерри в октябре улетали в Либерию, я оставался в Нигерии. Отец написал мне в письме, что им устроили большие проводы: он и другие провожавшие собрались в аэропорту Лос-Анджелеса, и с возложением рук молились за отбывавших на миссионерскую работу. Затем Даллас и Лерри поднялись на борт самолета. «Здорово!» — подумал я, складывая письмо. Наши первые два МсМовца отправились в путь. Конечно, это еще не «волны», но начало уже положено. Я знал, что вскоре тысячи таких, как Даллас и Лерри, отправятся с миссией по всему миру. По возвращении в Соединенные Штаты я запланировал провести день с тетей Сандрой. Она и дядя Джордж просили меня навестить их. Тетя сообщила, что ей надо о чем-то со мной поговорить. Я был уверен, что о работе — об очень хорошей работе. Я позвонил тете Сандре и сказал, что смогу заехать к ним во время следующей поездки по Штатам. И вот в один прекрасный день меня радушно принимали в уютном мире Джорджа и Сандры Михэн. Закутавшись в шелковую простыню, я смотрел в небо. Ночью я долго не мог уснуть, а когда проснулся, солнце стояло уже высоко, заливая элегантную спальню ярким светом. Сегодня тетя Сандра непременно предложит мне работу, а я скажу ей, что слышал голос Бога, Который велит мне идти другим путем. Это будет нелегко. Вопрос был в том, буду ли я и дальше повиноваться Ему? Я провел пальцем по монограмме на шелковой простыне тети Сандры. Мне, конечно же, нравились красивые вещи. Тяжело работая разносчиком газет, чтобы купить себе ботинки от Чиппева и автомобиль «чеви», выкрашенный в голубой цвет, я научился ценить хорошие вещи. Было приятно жить в такой обстановке, ездить в «кадиллаке» тети Сандры и даже иногда водить его. Я посмотрел на часы. Девять! Я позвонил Хоукинсу, который появился через минуту, неся поднос с завтраком из моих любимых блюд: спелый арбуз, вафли, яичница с беконом и высокий стакан свежевыжатого апельсинового сока. Я быстро поел и спустился вниз. Дядя Джордж уже уехал. Я вышел через французскую дверь на террасу, где меня уже ждала тетя. Гейл, боксер, терся об мои ноги и лизал руки. Тетя поднялась и поприветствовала меня прохладным поце¬луем в щеку. — Лорен! Доброе утро, дорогой! Как тебе спалось? — Хорошо, — ответил я не совсем искренне, — только боюсь, что немного долго. Мы подошли к креслам на лужайке и сели. — Лорен, мы так рады, что ты смог к нам заехать. Мне... нам очень хотелось бы знать, как ты посмотришь на то, чтобы переехать к нам и работать с дядей Джорджем. А вот и он! Вопрос, на который, я знал, мне придется отвечать; момент, ради которого я приехал сюда. Я любил свою тетю и был благодарен дяде за его великодушное приглашение. Их предложение давало мне шанс стать частью их многомиллионного семейного бизнеса — в качестве сына и наследника. Что за 25 ирония судьбы: я стоял перед тем же выбором, что и мой отец много лет назад, когда тетя Сандра и тетя Арнетт пытались помочь ему получить образование. Прошло поколение, но все повторилось снова. И тот факт, что тетя была дорогим для меня человеком, только усложнял мои дальнейшие действия. — Давайте прогуляемся, — сказал я уклончиво. Гейл бежал впереди, а мы медленно шли по просторной лужайке в сторону волнореза и озера Уорт, лежащего сразу за тетиными владениями. Мы стояли вместе, любуясь озером. Я глубоко вдохнул. — Тетя, я очень польщен вашим предложением. — Значит, ты говоришь: нет. Не так ли? Я попытался описать (не объяснить, потому что объяснить я не мог), как я услышал призыв проповедовать, когда мне было тринадцать лет. И как снова, когда мне было двадцать, Бог обратился ко мне, показав видение «волн» молодых людей, несущих Его Благую Весть по всему миру. Рассказывая ей о своем видении, я вслушивался в звуки собственного голоса, который показался мне очень самонадеянным. — Я все это уже слышала, Лорен, — сказала тетя Сандра мягким, но немного раздраженным голосом. — По крайней мере, ты мог бы выполнять свою работу в Соединенных Штатах? Здесь есть много людей, которым нужна помощь. («И подумай о том, какую помощь ты можешь оказать им, имея тысячи долларов в своем распоряжении», — сказал мне внутренний голос). Я увидел в лице тети Сандры тревогу и беспокойство, и в меня словно вонзили нож. Я сожалел, что огорчил ее, но я знал, что мне нужно было пройти это испытание. Я с трудом выговорил: — Я не могу, тетя Сандра. Я просто не могу. Бог призвал меня служить по всему миру, и я должен повиноваться. Тетя Сандра повернулась и взяла меня за руки: — Лорен, Лорен. Однажды религия чуть не разрушила нашу семью. Пусть больше такое не случится. Удачи тебе в работе. И передай мою любовь маме и отцу. Я постараюсь объяснить дяде Джорджу, чтобы он понял. Итак, все закончилось. Я вышел через большую двойную дверь, и, спускаясь широкими мраморными ступенями, слышал, как Хоукинс плотно закрывает ее за мной. Я обернулся и увидел силуэт тети Сандры в окне библиотеки. Когда такси увозило меня от дома Михэн, я решил, что буду поддерживать тесную связь с тетей Сандрой и тетей Арнетт, но, что бы ни случилось, буду оставаться верным своему призванию. Когда мы переезжали мост по дороге в аэропорт, я размышлял о своем следующем шаге и о волнах. «Волны»? У нас было только шесть добровольцев за рубежом. Это пока не «волны», а только тоненькая струйка. 26 Помощник, жена и друг Прошло два года с тех пор, как мы основали МсМ. Я ехал с моими новыми друзьями Эдом, Энид Скретч и их дочерью Дарлин на встречу в Сан-Франциско. Их дочь, светловолосая девушка (я предположил, что ей было лет двадцать) сидела в углу на заднем сидении. Она молчала и казалась даже враждебно настроенной. На ней было платье с мрачным коричнево-черным рисунком. За свои двадцать семь лет я встречал много девушек, но эта казалась чересчур консервативной. Снова и снова я ловил себя на том, что посматриваю на Дарлин. У нее были красивые золотистые волосы, и она излучала неуловимое обаяние. Она же вовсе не обращала на меня внимания и не разговаривала с родителями, как будто в их отношениях была легкая натянутость. — В этом ресторане, Лорен, великолепный шведский стол, — сказал отец Дарлин, когда мы подъезжали к ресторану «Диназ Шэк». И он был прав. Мы прошли вдоль длинных сервированных столов, ломившихся от вкусных блюд, и приступили к еде, время от времени прерывая затянувшееся молчание короткими фразами. — Что такое «Молодежь с Миссией»? — неожиданно спросила Дарлин, глядя прямо на меня своими голубыми глазами. — Видите ли, я... то есть мы... хотим увидеть «волны» идущих по миру молодых миссионеров. — Больше мне нечего было добавить. Отец недавно был у Далласа и Лерри в Либерии и привез оттуда хорошие вести. У них все было отлично, они строили дорогу через джунгли в колонию для прокаженных, а также ходили в отдаленные деревни и рассказывали людям о великом Боге, Который сотворил всех нас. Я поделился с Дарлин своими мыслями о волонтерской программе, которая даст возможность ребятам во время каникул помогать опытным миссионерам. К моему удивлению, Дарлин заинтересовалась моим рассказом. — Сколько добровольцев вы уже отправили? — Десять, — ответил я упавшим голосом. Цифра действительно была ничтожно мала. До сих пор я переезжал с места на место в поисках добровольцев, и, тем не менее, у меня уже был штат из двух человек: Лорейн Титж пожилая женщина и миссис Овертон. Два сотрудника и горстка добровольцев. Не очень впечатляет. — Замечательная идея, не так ли, дорогой? — спросила мужа миссис Скретч, стараясь выручить меня. Отец Дарлин кивнул в знак согласия и пошел оплатить счет. Вчетвером мы вернулись в церковь Эда Скретча. На парковочной площадке был только мой оливковый «фольксваген-жук» и еще чей-то черный «форд» 1939 года выпуска. — Чья это машина? — спросил я Дарлин, показывая на автомобиль. — Моя! — ответила она. — Конечно, она не такая быстрая, как птица, поэтому я называю ее гусыней! Да, эта девушка неробкого десятка. Я вышел из автомобиля, чтобы открыть заднюю дверь, а пока обходил машину, то заметил как Дарлин бросила быстрый 27 взгляд в зеркало заднего вида и поправила прическу. Выходя из машины, она «случайно» слегка меня задела, а я вовсе не возражал. Дарлин не спешила уезжать вслед за своими родителями. Прислонившись к ее щегольскому черному Форду, мы проговорили до обеда. Был чудесный калифорнийский день; с Тихого океана дул легкий бриз. Дарлин рассказала мне, что работает медицинской сестрой. Все в роду Дарлин были проповедниками и миссионерами из Ассамблеи Божьей. И, тем не менее, она промолчала, когда я сказал, что надеюсь увидеть тысячи молодых людей на миссионерском поприще. — Наверное, не все христиане имеют призвание. А ты как считаешь, Лорен? — наконец спросила она. — Ведь все не могут быть проповедниками. — Да, все не могут быть проповедниками, но у каждого христианина есть призвание, — я сделал паузу, а потом добавил, — или у каждой христианки, Дарлин. И нужно повиноваться этому призванию, как бы ни пытались сбить тебя с этого пути. Опять тишина. Где-то недалеко кричали дети, играя в мяч. Мне очень не хотелось обидеть эту девушку. Наконец, она сказала, улыбаясь: — Ты совершенно прав, Каннингем! Она мне определенно нравилась. Никакого жеманства. Вдруг мне почему-то вспомнился Тадж Махал. Я с радостью вернулся в Южную Калифорнию, чтобы встретить Далласа и Лерри, которые прилетали после года пребывания в Либерии. По дороге из аэропорта я внимательно слушал их рассказ. Лицо Далласа светилось от волнения, когда он рассказывал мне о строительстве дороги и евангелизационной работе по выходным дням. Эта работа, как он сказал, стала самым важным событием в его жизни. Я попрощался с ними уверенный, что независимо от того, чем бы Даллас и Лерри ни занимались в жизни, они всегда будут знать, что сделали свой вклад в распространение Евангелия по всему миру. Итак, наша первая попытка была успешной. Первые добровольцы справились со своей задачей. Но я знал, что впереди нас ждут более трудные задачи. Возвращаясь домой, я вспомнил один необычный случай, произошедший со мной в Африке задолго до поездки туда Далласа и Лерри. Я приехал в деревню, куда еще не ступала нога миссионера и был первым человеком, принесшим послание Иисуса. Когда я через переводчика рассказал старому вождю местного племени о том, что Бог отдал Своего Сына, чтобы спасти мир, он важно кивнул в знак согласия. Я видел, как старый вождь и другие старейшины, собравшиеся вокруг костра, глубоко задумались над услышанным. Спустя несколько недель я поднялся на борт самолета, улетающего из Конго. Выглянув в иллюминатор, я увидел тонкую струйку дыма от вечернего костра, поднимавшуюся над деревней, подобной той, в которой был я. А затем я увидел еще одну и еще... Повсюду, до самого горизонта, виднелся дым деревенских костров. Грандиозность поручения, данного нам Иисусом, — идти по всему миру и проповедовать Енвагелие каждой твари — нашла отображение в сотнях деревенских костров в полумраке далекого африканского неба. Даллас и Лерри вернулись в Бейкерсфилд. А я — снова был в дороге, и все чаще вспоминал золотоволосую девушку в мрачном платье. Я позвонил Дарлин, она ответила мне довольно дружелюбно, но по-прежнему сдержано. Позже я 28 позвонил ей снова и даже написал, но мы никак не могли найти возможность встретиться. Наконец, я решил взять дело в свои руки. Узнав, что Дарлин передумала лететь в Лос-Анджелес навестить тетю, я позвонил ей. — Дарлин, — сказал я, — мне надо увидеться с тобой. Мой самолет вылетает из Сан-Франциско в пятницу в восемь часов. Я буду ждать тебя в аэропорту Лос-Анджелеса. Если ты не придешь, я полечу туда, где будешь ты. Вот так, спустя несколько дней, состоялось наше первое настоящее свидание. Дарлин выглядела очень красивой в своем желтом костюме, ее волосы были аккуратно уложенными. Однако, поведение оставалось прежним. Я не знал, как себя вести с ней: я испытывал счастье находиться рядом с ней, но в то же время понимал, что она что-то скрывала от меня. Четвертое свидание мы с Дарлин провели на вершине, с которой открывалась чудесная панорама Лос-Анджелеса. Огни вечернего города переливались, подобно драгоценным камням на черном бархате. Дарлин поначалу попыталась сесть на заднее сидение, а не рядом со мной. — Дар, — я назвал ее уменьшительным именем, — может быть, тебе нужно кое-что мне рассказать? Она посмотрела на меня и сказала: — Ты хороший друг, Лорен. Ты такой... — Ты собираешься сказать «нет»? — Лорен, помнишь, ты говорил, что никому нельзя позволять становиться на твоем пути следования за Богом? У меня был этот некто (мое сердце порадовалось при коротеньком слове был). Его зовут Джо. Глядя на сияющие огни города, она неторопливо рассказывала мне свою историю. В девять лет Дар получила видение об азиатских детях. Ее сердце говорило ей, что это был призыв — она должна стать миссионером. Но прошло четырнадцать лет, и она влюбилась в Джо, которого вовсе не интересовало миссионерское служение. Тайком от родителей Дар собиралась выйти за него замуж, отодвинув свое призвание на задний план. — Мои родители почувствовали, что что-то не так, и заволновались, поэтому отец настоял на том, чтобы я поехала с ними в ресторан «Диназ Шэк» в тот день. Они надеялись, что я познакомлюсь с кем-нибудь и выброшу из головы Джо. Я очень рассердилась, но все же решила сделать минимальную уступку родителям: просто быть вежливой. И я надела то ужасное платье! Я рассмеялся. Она улыбнулась и продолжила рассказ. Мои слова о повиновении Божьему призыву убедили ее в том, что ей необходимо прекратить обманывать себя. В тот же вечер она стала пред Богом на колени и пообещала порвать с Джо. — Я сказала Господу, что буду идти за Ним, чего бы мне это ни стоило! Я останусь старой девой-миссионеркой, если на то будет Его воля. Я попытался прервать ее, но она продолжала: — Я попросила Бога освободить меня от любви к Джо. На следующий день произошел удивительный случай: Джо позвонил ей, чтобы узнать, что произошло накануне вечером в 10:30. Он сказал, что в это время он внезапно почувствовал, что потерял ее. — Но Дар, — сказал я, когда она закончила свой рассказ, — ответь мне откровенно. Бог на самом деле сказал тебе не выходить замуж, или ты сама это придумала? 29 Ее молчание сказало мне, что я попал в точку. Она решила, что служение Богу в качестве миссионера исключает вступление в брак. Теперь я понял, почему она держалась на расстоянии. Я твердо верил, что мы оба были призваны служить миссионерами. Ее мужество и жизнерадостность не оставляли сомнений в том, что она с легкостью сможет переносить тяготы моей кочевой жизни. Но сможет ли она подружиться с моей семьей? Поладит ли с мамой? Во время нашей следующей встречи я повез Дар к своим родителям — в дом, где в течение двух лет моя спальня служила нашим первым офисом. Идя мимо кактусов и юкки к входной двери, я заметно нервничал, думая, как пройдет встреча. Как Дар отнесется к маминым колким замечаниям, смирится ли с тем, что они сильнее ее острот? Понравится ли она маме? Отец и мама встретили нас у двери. Огромная фигура отца закрывала весь дверной проем. Мама смотрела на Дар, своими черными глазами, откровенно разглядывая ее с ног до головы. — Ну, здравствуйте, юная леди! — прогремел отец, протягивая свою большую руку. Мама не сказала ни слова. Я затаил дыхание. А затем... случилось наихудшее. Мама сначала ощупала руки и плечи Дар, а потом выпалила: — Ты такая костлявая... и юбка у тебя слишком короткая! — Я не костлявая, и юбка у меня не короткая, — мгновенно парировала Дарлин. И с усмешкой добавила: — Как поживаете, миссис Каннингем? Дарлин протянула руку, ее голубые глаза блестели. Секунду она так стояла, глядя на насторожившуюся маму. Затем мама подала свою руку, громко рассмеялась и обняла Дар. Я выдохнул. Я нашел девушку, которая могла противостоять маме — и любить ее тоже! Следующие несколько недель подряд мы летали друг к другу из СанФранциско в Лос-Анджелес и обратно. Через четыре месяца после нашей первой встречи, накануне Рождества, мы с Дарлин сидели на белых изящных металлических стульях и наслаждались слоеным пирогом в ресторане «Бламс» в Сан-Франциско. — Дарлин, я хотел бы провести остаток своей жизни с тобой. Она что-то пробормотала и сменила тему. Позже я попытался еще раз: — Я серьезно, Дар. Я прошу тебя выйти за меня замуж! На этот раз она ответила: — Мне нужно подумать! — а затем быстро добавила, — Я уже подумала. Да! Я обнял ее и поцеловал. Бог дал мне спутницу, и мое сердце наполнилось радостью! Через три недели в день ее рождения, 5 января 1963 года, я подарил ей кольцо с бриллиантом, и мы назначили день свадьбы — 14 июня. Занятые построением планов совместной жизни, ни я, ни Дар не знали, что скоро нам придется столкнуться с главными задачами Божьего водительства. Нам предстояло четко услышать от Бога об уникальном служении, которое Он приготовил для каждого из нас. Бог будет говорить непосредственно с Вами 30 На Пасху, ровно за два месяца до нашей свадьбы, я отправился на Багамы. Мне, как семь лет назад, хотелось снова полюбоваться бирюзовыми полосами воды. Но целью моей поездки на этот раз был поиск места для осуществления понастоящему большого проекта. Три года назад мы отправили первую группу подростков на Гавайи. Теперь я хотел организовать группу из ста или больше молодых людей, чтобы начать реализовывать на практике то, что видел в видении о волнах. К тому времени мы уже набрали двадцать добровольцев. Утопающие в цветах улицы Нассау не изменились, прежними были и полицейские в своих белых костюмах и шлемах. Когда мы проезжали мимо пляжа, перед моими глазами возникла картина прибоя, покрывающего континенты. Я снова видел подростков, молящихся и помогающих людям. Позволит ли нам Бог создать нашу первую волну прямо здесь, где я получил видение? Я уже давно заметил, что Бог часто предупреждает, как бы намекает, о Своих планах. «Если у нас будет сотня юношей и девушек, — думал я, — мы сможем достичь каждый дом на всех тридцати островах». На следующее утро я встретился с лидерами некоторых местных церквей, в том числе и с руководителями пригласившей меня церкви «Евангельский Храм». Она расположилась в невысоком панельном здании в Нассау. Я планировал поделиться с лидерами своим желанием прислать следующим летом в Нассау сотню молодых людей. Сказал, что финансировать молодежь не нужно. Юноши и девушки оплатят свои расходы сами. Ведь они едут работать, а не играть, потому что посвятили себя служению Господу. Целое лето они будут заняты евангелизационным проектом, название которого говорило само за себя — «Лето служения». Ответ был именно таким, как я и ожидал: радушное приглашение. Я был очень взволнован, когда уходил в то утро из церкви. Через несколько дней я вернусь домой и смогу сказать Дар, что у нас уже есть первый значительный проект МсМ. Я спешил обратно в Калифорнию к своей невесте, — приближался день свадьбы. У нас была классическая свадьба, состоявшаяся в церкви родителей Дар. Невеста была одета в белое шелковое платье. Ее голубые глаза блестели под вуалью. Мой отец и отец Дар поочередно вели церемонию. Моя сестра Филлис пела, а ее муж Лен выполнял роль одного из свидетелей. Дженни зажигала свечи, а мама радостно улыбалась, сидя в первом ряду. Двумя почетными гостьями были тетя Арнетт и тетя Сандра. Они сидели на противоположных концах свадебного стола, разливая чай и кофе из серебряных чайников. Я переживал чувство полной уверенности, что разорванный круг восстановлен. — Вот, дорогой Лорен, — сказала тетя Сандра, поставив кофейник на столик, — у тебя прелестная невеста, и я знаю, она поможет тебе в твоей работе. Она снова принялась разливать кофе. Теперь после ее слов я больше не сомневался: ей не безразличны ни я, ни мое призвание, и она больше не будет пытаться отговорить меня от него. Я вспомнил, как стоя напротив Тадж Махала, просил у Бога дать мне спутницу жизни. Теперь я расценивал свою просьбу как молитву, хотя в тот момент я лишь сказал Богу о своем сильном желании. Я искал девушку призванную к миссионерской работе, которая могла бы разделить мой 31 беспокойный образ жизни и поладила бы с моей семьей. Дар соответствовала всем требованиям. Оставалось только узнать, как именно она сможет выполнить свое призвание. Сразу после медового месяца мы решили отправиться в миссионерскую поездку по странам Европы и Азии, где, мы надеялись, Дар получит от Бога слово о том, какая роль предназначена ей. Несколько дней мы провели в Кармеле, штат Калифорния, оставив все наши свадебные подарки в доме у родителей. Но, прежде чем отправиться за рубеж, мы с Дар поехали посмотреть на наше «уютное гнездышко» — дом с четырьмя комнатами в Ла Пуэнте. Я внес небольшую предоплату, а остаток выплачивал вместе с отцом в качестве совладельца. Чтобы покрыть расходы по оплате взносов, я сдал дом в аренду. — Это даст нам некоторую уверенность в будущем, — сказал я своей молодой жене. До начала нашего проекта «Лето служения» на Багамах оставался всего год, и мы учились работать как единая команда. Я занимался миссионерством уже три года, для Дар же все было впервые. Меньше всего я хотел, чтобы она чувствовала себя моим приложением. К тому времени, когда мы вдвоем стояли перед Тадж Махалом в Индии, половина нашего свадебного путешествия осталась позади. Было полнолуние. Обнявшись, мы смотрели на мерцающий в лунном свете дворец, похожий на огромную жемчужину. Глядя на Дар, на отблески лунного света в ее волосах, я смог по-настоящему понять, почему мужчина посвятил своей жене такое экстравагантное сооружение. Казалось, все шло очень хорошо, поэтому то, что произошло позже, несколько удивило меня. Мы были в Сингапуре, где остановились в маленькой гостинице для миссионеров, построенной в то время, когда на острове правили англичане. Дом имел толстые стены, высокие потолки, некрашеные деревянные полы и квадратные окна с решетками. Как-то я зашел в комнату и увидел Дар, лежащую ничком на кровати. Я быстро подошел к ней. — Дар! Ты заболела? — я повернул ее к себе и увидел, что глаза ее опухли и покраснели от слез. — Что случилось? Она ответила не сразу. Старый вентилятор под потолком тщетно гонял по комнате горячий влажный воздух. — Ничего, — сказала она. — Правда, ничего, любимый. «Почему женщины всегда так отвечают?» — подумал я. — Конечно же, что-то случилось. Дар, расскажи мне. Над пологом кровати, звонко жужжа, летала муха. Где-то вдали было слышно, как мусульманский проповедник призывал верующих к молитве. Мало-помалу я начал понимать причину слез моей жены. — Дорогой, — сказала Дар, — я... они все хотят, чтобы я стала тем, кем я не являюсь на самом деле. В каждой стране наши друзья радушно принимали мою жену, наивно спрашивая ее: — Ты играешь на пианино? — Нет, — отвечала Дар. — Ты поешь? 32 — Нет. — В какую Библейскую школу ты ходила? — В школу медсестер Святого Френсиса. — О!.. — Лорен, — сказала Дар, поднимаясь и вытирая глаза, — я молилась, чтобы Бог сделал что-нибудь с моим голосом. Ты ведь знаешь, какой у меня голос, а я хочу петь. Я рассмеялся: — Если бы мне нужна была жена, которая умеет петь и играть на пианино, я бы не женился на тебе, — заверил ее я, — Дар, может быть, ты хочешь, чтобы я сказал тебе, в чем состоит твоя роль, как миссионерки? Я взял ее за руку, но то, что я вспомнил, удержало меня от попытки утешить ее именно сейчас. Вспомнил, как маленьким мальчиком я отчаянно молился за тяжело больного отца и как в наш дом пришел человек с «видением» о том, что отец вернется домой в Фобу; в ответ на его слова мама сказала, что о таких важных вещах Бог будет говорить непосредственно с ней. Я прижал Дар к себе. Затем, слегка отстранив ее от себя, я посмотрел в ее голубые, покрасневшие от слез, глаза. — Любимая, водительство о своем месте в служении ты должна получить от Бога сама. Лично. Мне очень жаль, но в этом я не могу тебе помочь. Сделав над собой усилие, я вышел из комнаты, оставив ее одну. И Дарлин услышала Бога. Когда я пришел позже, то увидел ее сияющей. — Лорен, Господь указал мне на историю Давида и Авигеи, которая обещала мыть ноги слугам своего мужа. Это мое служение. Я буду слугой — буду мыть ноги! Это прозвучало очень обыденно, особенно из уст такой сильной женщины, как Дар, но она чувствовала себя счастливой, и мне ничего не оставалось, как радоваться вместе с ней. Я прижал Дар к себе и думал, что означают ее слова. Моя жена была первой, кто стал полновременным работником для МсМ. Служение сугубо индивидуально и его нельзя подогнать под определенный стереотип: у Бога есть особое задание для каждого. Верующий должен получить руководство о своем служении непосредственно от Бога, а не от другого человека. Мы с Дар знали, что главное — это мотив сердца. Дар поняла это правильно. По-настоящему правильно. После Сингапура я видел, как она выполняла служение «омовения ног». Если Дар видела, что жена миссионера слишком утомлена, она тотчас спешила на помощь: убирала в ее доме, готовила еду, чтобы женщина могла провести время с детьми. Где бы мы ни останавливались, Дар всегда с удовольствием превращала любую комнату в наш «дом». Например, полевые цветы она могла поставить в обычную банку, если под рукой не находила ничего другого, и это смотрелось очень красиво. Постепенно служение Дар принимало другое, очень важное направление. Она стала лучше понимать нужды людей, отвечала на их вопросы, встречалась с каждым лично, выслушивала, делилась своими соображениями, давала советы. Я благодарил Бога за то, что Он послал мне Дарлин как раз перед нашим первым большим проектом на Багамах. «Лето служения» обещало проходить довольно активно. Скоро пойдет первая большая «волна» молодых людей. Волнение переполняло меня. Я едва мог дождаться поездки на Багамы! Прошло несколько месяцев. Стоял сырой холодный февральский вечер 1964 года. В родительском доме было тепло. В камине потрескивали дрова. Из 33 больших окон виднелась долина Сан-Габриэл. Кроме Дженни, которая училась в колледже в Спрингфилде, штат Миссури, собралась вся семья, в том числе, игравшие на кухне в кубики дети Филлис и Лена. Мы с Дар так увлеченно говорили, что даже мама не могла вставить ни слова. — У нас намечено тридцать островов, — сказал я, разворачивая на полу в гостиной карту Карибского бассейна и указывая на ряд точек, образовавших дугу от Флориды до Доминиканской Республики. — Мы пошлем туда англоязычных ребят, а в Доминиканскую Республику — добровольцев, знающих испанский язык. Мы планируем провести там два месяца. Согласно графику наша группа намеревалась уехать до начала сезона сильных ураганов. Планировали вылететь из Нассау в Майами первого июля, через пять месяцев. Оттуда команды будут перевезены почтовыми судами на острова. За «Лето служения» каждому участнику придется заплатить сто шестьдесят долларов за два месяца, включая стоимость перелета из Майами в Нассау и обратно. — Получится двадцать долларов в неделю, — сказала мама. — Или это от Бога, или ты сошел с ума. Она покачала головой. Мы все рассмеялись, но я знал маму: она не шутила. Мы с Дар продолжали искать добровольцев везде, куда бы нас ни приглашали. — «Лето служения» станет учебным лагерем веры, — объясняли мы молодым людям. — Работа там может быть опасной для вашего здоровья, поэтому необходимо получить разрешение у родителей и у доктора, а также нужно иметь рекомендацию от вашего пастора. Если вы решитесь на этот шаг, то измените многие жизни. Мы предупреждали ребят, что им придется самим заплатить сто шестьдесят долларов, как это сделали и мы с Дар, что у них не будет возможности любоваться местными достопримечательностями, что они не вправе будут позволить себе лишние траты денег, что бы это не делало нас «богаче» островитян. — Никаких свиданий, пока мы при выполнении миссии! — говорил я. Чем жестче были наши условия, тем больше ребят соглашались ехать добровольцами. Чем меньше времени оставалось до первого июля, тем сильнее мы молились и просили Бога вести нас к правильным людям. Иногда Бог отвечал на наши молитвы моментально. В Колорадо, произошел такой случай. Обращаясь к нескольким тысячам людей, я рассказывал о нашей поездке. Среди толпы я заметил одного парня лет восемнадцати, с прямыми русыми волосами. Он внимательно смотрел на меня. Позже я узнал, что Дар, находящаяся в толпе, услышала, как Бог сказал ей подойти к «парню в зеленом свитере» и поговорить с ним о поездке на «Лето служения». После окончания собрания она направилась к нему. Когда она передала парню то, что Бог сказал ей несколькими минутами раньше, юноша был просто ошеломлен. Он бил себя в грудь, восклицая: — А, я... я только что просил Бога, если Он хочет, чтобы я поехал, то пусть кто-нибудь из вас сейчас подойдет ко мне! Он посмотрел прямо в глаза Дар и улыбнулся. Дар схватила его за руку: 34 — Как тебя зовут? — спросила она юношу. — Дон. Дон Стивенс. Судя по тому, каким необычным образом мы познакомились, Бог приготовил что-то особенное для Дона Стивенса в МсМ. Во время одной из наших агитационных поездок мы с Дар заехали к моей сестре Дженни в евангельский колледж. Дженни представила нам своего друга из Оклахомы Джимми Роджерса, худого парня с волнистыми волосами. Мы сидели в гостиничном номере неподалеку от колледжа и рассказывали Дженни и Джимми о «Лете служения». Ответ Дженни прозвучал незамедлительно: — Это именно то, что я всегда хотела — делать что-то важное. Джимми не показывал свои эмоции открыто, но по его вопросам я понял, что он тоже заинтересовался нашим проектом. Отлично! Мне понравился этот молодой человек. Первое июля приближалось, и я вдруг вспомнил, что у нас с Дар нет трехсот двадцати долларов на поездку для двоих, поэтому я продал наш «фольксвагенжук». Мы спешили все уладить. Нам нужно было купить три подержанных школьных автобуса для переезда из Калифорнии в Даллас, где мы собирались взять еще молодых людей, а потом отправиться самолетом во Флориду. За неделю до нашего вылета в Нассау три автобуса, загруженные добровольцами и чемоданами, отправились во Флориду. Отец позвонил и сказал, что Филлис и Лен в последнюю минуту решили ехать с нами и помочь с устройством лагеря. — Сынок, — добавил отец, ободрение и юмор слышались в его голосе, — твоя мама хочет сказать тебе кое-что. — Что именно, отец? — Она просит передать: либо это, действительно, от Бога, либо ты сумасшедший. И, Лорен... — Да, отец? — Я с ней согласен. Мы рассмеялись. Хотя, по сути, мы получили серьезное замечание. Мы походили на сумасшедших, а с другой стороны, возможно, что мы высвобождали силу, до конца непонятную нам самим. Мы продолжали собирать молодых людей, пока не набралось сто сорок шесть добровольцев, среди которых — шестнадцать испаноязычных ребят, направлявшихся в Доминиканскую Республику. Из Майами мы полетели в Нассау. Глядя на колонну людей, следующую по широким бульварам Нассау, я не мог сдержать улыбки. Легковые автомобили и фургоны были битком набиты молодыми людьми, многие сидели в кузове грузовика. Эти 35 Синие воды, тревожные воды Ребята приехали из разных церквей Северной Америки. Наконец-то, мы были на месте. Во время обсуждения наших дальнейших организационных планов, проходившего в евангелизационном храме, я приметил двух парней, которые все время пытались нам помогать. Один из них, друг Дженни, девятнадцатилетний Джимми Роджерс, который без особых усилий подчинил себя жесткому правилу — никаких свиданий; а другой — восемнадцатилетний парень в зеленом свитере — Дон Стивене из Колорадо (его девушка Дейон тоже была с ним). Я познакомился с Доном поближе, и он мне очень понравился. Его крепкая фигура говорила о закалке, полученной в результате преодоления трудностей жизни на западных склонах Колорадо. Он никогда не сидел без дела. Видели ли мы в Джимми и Доне будущих полноправных МсМовцев? По завершении координационной работы, мы приступили к проекту, рассчитанному на восемь недель. Разделившись на двадцать пять команд (отдельно юноши и девушки) — в среднем по шесть человек в каждой, мы отправили первую группу из четырех парней в порт, где она должна была сесть на почтовое судно, отправлявшееся на один из островов. Фургон с нашим имуществом разгружали под палящим солнцем. Сначала на борт маленького судна с отслаивающейся краской отправили чемоданы, а затем погрузили коробки с литературой, кухонными принадлежностями и постелью. Наконец, пришел черед и самим ребятам подняться на борт этой старой посудины, мирно покачивающейся на волнах. Один за другим четверо парней, помужски пожав мне руку, неуклюже взошли по трапу на палубу, доверху заставленную большими ящиками с бананами. — Когда вы будете на острове? — закричал я капитану. Он вытер руки о свою грязную форму: — Я не знаю, возможно, через сутки, если море будет спокойным! Они отчалили, и парни устроившись на ящиках, смеялись и махали нам руками. Я помахал им в ответ. Оставалось отправить еще двадцать четыре команды: на Андрос направлялась команда Дона Стивенса; на Лонг-Айленд поведет свою группу из семнадцати человек Джимми Роджерс; на Элеутеру определена команда Дженни; на Большие Багамы вела свою группу светловолосая подруга Дона Стивенса. В течение шести недель ребята будут рассказывать об Иисусе Христе жителям тридцати островов, а затем еще две недели посещать дома в Нассау. Посадив на корабль последнюю команду, мы с Дар намеревались посетить как можно больше людей на Багамах и в Доминиканской Республике. В одном месте, куда мы прибыли на почтовом судне, нас встретили шесть веселых девушек-добровольцев. Они помогли нам с багажом и привезли к себе «домой» — в старую деревянную школу с окнами, подпертыми палками. Пыльный портрет королевы Елизаветы над исцарапанной школьной доской смотрел прямо на нас. По завершении координационной работы, мы приступили к проекту, рассчитанному на восемь недель. Разделившись на двадцать пять команд (отдельно юноши и девушки) — в среднем по шесть человек в каждой, мы 36 отправили первую группу из четырех парней в порт, где она должна была сесть на почтовое судно, отправлявшееся на один из островов. Фургон с нашим имуществом разгружали под палящим солнцем. Сначала на борт маленького судна с отслаивающейся краской отправили чемоданы, а затем погрузили коробки с литературой, кухонными принадлежностями и постелью. Наконец, пришел черед и самим ребятам подняться на борт этой старой посудины, мирно покачивающейся на волнах. Один за другим четверо парней, помужски пожав мне руку, неуклюже взошли по трапу на палубу, доверху заставленную большими ящиками с бананами. — Когда вы будете на острове? — закричал я капитану. Он вытер руки о свою грязную форму: — Я не знаю, возможно, через сутки, если море будет спокойным! Они отчалили, и парни устроившись на ящиках, смеялись и махали нам руками. Я помахал им в ответ. Оставалось отправить еще двадцать четыре команды: на Андрос направлялась команда Дона Стивенса; на Лонг-Айленд поведет свою группу из семнадцати человек Джимми Роджерс; на Элеутеру определена команда Дженни; на Большие Багамы вела свою группу светловолосая подруга Дона Стивенса. В течение шести недель ребята будут рассказывать об Иисусе Христе жителям тридцати островов, а затем еще две недели посещать дома в Нассау. Посадив на корабль последнюю команду, мы с Дар намеревались посетить как можно больше людей на Багамах и в Доминиканской Республике. В одном месте, куда мы прибыли на почтовом судне, нас встретили шесть веселых девушек-добровольцев. Они помогли нам с багажом и привезли к себе «домой» — в старую деревянную школу с окнами, подпертыми палками. Пыльный портрет королевы Елизаветы над исцарапанной школьной доской смотрел прямо на нас. — Как вы, девушки, поживаете? — спросила Дар. — Отлично, — ответили они. Девушки обошли практически все дома на рифах и особенно радовались за молодых людей, которые посещали их вечерние собрания, проходившие напротив магазина под открытым небом. Это было единственное освещенное место. На следующей остановке мы получили похожий отчет. Ребята оказались хорошими евангелистами. Переезжая с острова на остров, мы слышали свидетельства, переполнявшие наши сердца радостью. Мне хотелось запомнить все детали, чтобы потом рассказать лидерам в Спрингфилде. • Хозяин одного бара принял решение следовать за Христом и выставил свой бар на продажу. • Старик протянул высохшую руку и исцелился. Молившаясь за него восемнадцатилетняя девушка была так потрясена, что потеряла сознание. • Слепая женщина впервые за долгие годы смогла читать. • Мужчина с больной спиной смог наклониться вперед и коснуться пальцев ног, он смеялся от счастья. • Команда парней наняла старого рыбака, чтобы тот на маленькой лодке перевез их на остров. Дул шквальный ветер, ребята молились, и белая бурлящая вода успокоилась буквально на их глазах. Когда они причалили, изумленный старик побежал вперед, созывая людей послушать молодых «посланников Божьих». 37 Мыс Дар посещали багамские дома вместе с другими добровольцами. Сидя на расшатанном стуле в одной хижине, я наблюдал, как мой партнер, подросток, молился за женщину Трещины в стене этой хижины достигали таких размеров, что видна была пыльная улица. Женщина приняла Иисуса в свою жизнь, что и явилось целью нашего визита. Но больше всего я был потрясен энтузиазмом, светящимся в глазах моего юного напарника, когда он давал женщине первую в ее жизни Библию и обещал молиться за нее и ее семью. Когда мы покидали хижину, где она жила, я знал, что ни женщина, ни парень никогда не останутся прежними. Шесть недель пролетели быстро, сто тридцать молодых людей снова поднялись на борт почтовых суден, чтобы возвратиться в Нассау и провести последние две недели в столице. Мы разместились в старом ангаре Королевских Воздушных Сил на окраине города. Ветхий ангар стоял накренившись, между потрескавшимися взлетнопосадочными полосами, которые эксплуатировали во время Второй мировой войны. Слева от покосившегося входа разместились девушки, по правую сторону — парни. Мы с Дар нашли себе небольшую комнату, которую использовали и как кухню. Мы установили кухонные печи, и Дженни с Дейон вставали каждое утро в пять часов, чтобы приготовить всем нам завтрак. В оставшиеся дни пребывания в Нассау мы пересмотрели все записи, которые вели ребята на протяжении поездки. Около шести тысяч людей покаялись и приняли Христа своим Господом и Спасителем. В результате усилий молодых людей на островах были основаны две церкви. Но самым главным оказалась не статистика, а приобретенный опыт. Как-то двое наших ребят остановили мужчину, который направлялся в бар, держа руку в кармане своего спортивного костюма. Выслушав их, он вдруг разрыдался и со слезами на глазах посвятил свою жизнь Иисусу. Затем мужчина показал ребятам, что у него в кармане лежал пистолет. Он шел в бар, чтобы убить свою жену. Ребята вошли в бар вместе с ним, нашли его жену и тоже привели ее к вере в Иисуса. Мужчина и его жена начали ходить в поместную церковь. Перед вылетом на континент мы планировали провести общее собрание в Нассау. Продолжая евангелизационную работу, мы также проводили собрания. Но каждый день я думал: сможем ли мы закончить свою работу? Я бросал тревожные взгляды на горизонт, где собирались огромные тучи. Прогнозировали сильное падение атмосферного давления, которое могло привести к резкому ухудшению погоды. Так и произошло. Каждый вечер (всегда к концу наших собраний) небо извергало на нас тропический ливень. Ребят возили в ангар на открытом грузовике. Они, промокшие насквозь, все же громко и весело пели. И хотя ребят это не беспокоило, я осознавал, что нам грозила опасность. Я осмотрел стены ветхого ангара: через все щели просачивалась вода. Хорошенькое начало евангелизационной работы для миссионеров! Погода ухудшалась. 22 августа я услышал, что первый сезонный ураган Клео движется через Атлантику. Я обратился в метеорологическую службу и переговорил с сотрудником. — Мистер, — сказал он, — если бы у меня была возможность увезти свою семью своевременно, я именно так и сделал бы. Ураган нанес сильный удар по Французской части Вест Индии, затем Гаити и Доминиканской Республике, но все наши шестнадцать испаноязычных 38 МсМовцев находились в безопасности (мы прославили Бога за это). Потом ураган переместился на Кубу, откуда направлялся прямо в Нассау. Я поспешил эвакуировать всех из ангара — мы переехали в прочное низкое бетонное здание «Евангелизационного Храма». Девушки заняли полуподвальные комнаты с надувными матрацами, ребята спали между рядами церковных скамеек наверху. Мы с Дар заняли маленький офис. На улице завывал ветер, и дождь стучал по плотно закрытым ставням. Мы собрались вместе и молились не столько за нас, потому что мы были в безопасности, сколько о людях в шатких хижинах трущоб Нассау и за деревенские домики на островах. Мне вспомнилась хижина, где через трещины в стенах просматривалась улица. В ту ночь, когда ураган обрушился на остров, я понял, что многие из нас недопонимали две самых основных цели евангельского послания. Иисус говорил, что есть две важные заповеди, которые необходимо соблюдать. Первая — возлюби Бога своего всем сердцем своим, душой, разумом и силой; учить людей так поступать — это благовестие. Другая заповедь — возлюби ближнего своего, как самого себя, то есть заботься о людях столько, сколько позволяют твои силы. Это две стороны одного Евангелия: любовь к Богу и любовь к ближнему. Эти заповеди неразделимы: они настолько связаны между собой, что разделить их невозможно. В моем сердце, как и за окном, бушевала буря. Я размышлял о совершенно новой форме миссионерства — сочетании благовестия с актами милосердия... На следующий день по улице Бей Стрит, главной транспортной артерии Нассау, мчался полуметровый поток воды, но эпицентр шторма прошел мимо. Мы с Дарлин были в нашей маленькой спальне-офисе, когда коренастый парень прибежал к нам с новостями. — Я только что слышал по радио, Лорен, что вследствие урагана Клео погибло, по меньшей мере, сто тридцать восемь человек, еще сотни раненых, а тысячи лишились жилья. Я посмотрел на Дар и увидел, что она также думала о хижинах и о людях, с которыми мы встречались на островах. — Давайте помолимся, — предложил я. Мы склонили головы в молитве за тех людей, которые потеряли то малое, что имели; за тех, кто остался без жилья, за тех, кто потерял семью. — Мне бы так хотелось хоть что-нибудь сделать для них, — сказал я. — Если бы приехать с продуктами, одеждой, строительными материалами, мы могли бы даже помочь восстановить дома. Но для этого нам нужен корабль. Пока я говорил это, в моей голове сформировалась идея. Это было бы здорово! Корабль, направляющийся туда, где люди нуждаются в помощи. Корабль, заполненный молодежью, оказывающей практическую помощь и рассказывающей об Иисусе как единственном ответе на все проблемы. Но пока это была только мечта. Сейчас мы ничем не могли помочь пострадавшим от урагана. Мы были в отчаянии. Сначала мы помогли убрать церковь, затем упаковали свои вещи. В процессе сборов что-то назревало в моем духе. Нам, христианам, необходимо поступать, как Иисус, Который шел прежде всего к униженным и оскорбленным. Очень часто мы недопонимаем это выражение Божьей заботы. 39 Да, что-то было посеяно в мой дух ураганом Клео. «Сколько потребуется времени, чтобы это семя проросло?» — спрашивал я себя. Восемь недель «Лета служения» остались позади. Мы посадили ребят на самолет до Майами. Они проделали огромную работу. Нам всем грозила большая опасность, но все закончилось хорошо. Наконец, наступило время и нам возвращаться домой. Ужасно уставшие, но твердо уверенные, что это была идея от Бога, мы поехали в аэропорт. «Волны» молодых людей уже пошли на континенты. Мы приближались к нашей цели — достичь каждого человека на тридцати островах и поговорить еще с сотнями в Нассау. Я с нетерпением ждал возможности дать отчет о результатах поездки лидерам в Спрингфилде. Мы с Дар прилетели домой, совершенно не готовые к холодному приему, который нас там ожидал. 40 Ключ к «высвобождению» Взяв у моих родителей автофургон, мы с Дарлин направились в Спрингфилд. Начало ноября в Миссури было холодным и дождливым, но по сравнению с ураганом Клео, погода была просто райская. Покидая в то утро родительский дом, мы наполнились смешанными чувствами. Нас опечалила новость о тете Сандре: всего несколько дней назад мы узнали, что она больна раком. Мы позвонили ей, чтобы сказать, что молимся за нее. Как я был рад, что восемь лет назад во время концертной поездки в Майами мне удалось объединить семью! Более радостной оказалась новость о предстоящей встрече с генеральным руководителем Ассамблеи Божьей Томасом Зиммерманом. Я мог себе только представить его восторг по поводу нашего открытия: церковь может направлять молодых людей на евангелизационную работу по всему миру. Наша мечта стала реальностью! МсМ стала открытой для всех деноминаций, но мы хотели остаться в рамках Ассамблеи. Я поехал прямо к нему. Дарлин выглядела уставшей, поэтому осталась в гостинице недалеко от колледжа Дженни, чтобы иметь возможность позже встретиться с Дженни и Джимми. — У меня еще будет достаточно времени для встреч с сотрудниками штаба, дорогой, — сказала Дар. Итак, я был один, когда вошел в мраморный вестибюль и нажал кнопку третьего этажа. Я оказался во владениях, устланных коврами, где царила тишина. Люди, работавшие здесь, познали цену жертвы в юности, будучи пасторами общин в годы молодости моих родителей. Значит, они будут открыты для нового, и, наверняка, уже слышали о Багамах. Они знают, какую огромную работу проделали ребята. Секретарь провела меня в офис управляющего Ассамблеи. — Здравствуйте, брат Зиммерман... (Слово «брат» является специальным термином, выражающим уважение друг ко другу в нашей деноминации. Он подчеркивает тот факт, что мы все являемся братьями и сестрами в Божьей семье). Брат Зиммерман сердечно пожал мне руку, затем снова сел и посмотрел на меня. Конечно, он уже слышал о Багамском эксперименте. Но если я ожидал немедленного одобрения и предоставления полной свободы действий для работы с разными деноминациями, по-прежнему оставаясь служителем в своей церкви, то я ошибался. Насколько я понял из нашего спокойного разговора, проблема заключалась в том, что такое новое дело, как наше, должно выполняться под эгидой организации, а не в стороне или автономно. Конечно, я как член Ассамблеи имел право на инициативу, но, тем не менее, должен был работать в команде. В конце встречи он предложил мне хорошую работу в штаб-квартире, с хорошей зарплатой, персоналом, бюджетом. — Ты можешь продолжать осуществлять свое видение, Лорен, но с более управляемым количеством людей — скажем, с десятью или двадцатью молодыми людьми в год. 41 Внешне его предложение звучало разумным и взвешенным, но с каждым его словом мое сердце тревожно замирало. Все, что он предлагал мне, стояло настолько далеко от того, что, как я верил, Бог сказал мне делать: отправлять «волны» молодых людей из разных деноминаций на евангелизацию. Я попытался объяснить ему то, что Господь говорил мне. Его задание было больше, гораздо больше, чем двадцать человек в год, и масштабней, чем любая деноминация. — Сэр, — сказал я, — подрастает новое поколение. Оно не похоже на то, что было раньше. Я остановился, почувствовав, как неубедительно звучат мои слова. Брат Зиммерман уверял меня, что он работает с молодежью уже десятки лет и хорошо ее знает. Когда он высказывал свои замечания относительно моих планов, я понял, в чем он заблуждался. Если бы я оказался на месте главы огромной организации, мне тоже нужны были бы послушные люди, готовые придерживаться правил для достижения общего блага. То, что я пытался делать, не вписывалось в общую картину. Вот, что имел ввиду брат Зиммерман. Он с сожалением добавил, что если я не смогу придерживаться правил, мне придется уйти из Ассамблеи. «Боже, это действительно Ты говорил со мной тогда?» — сказал я себе. И мне показалось, что я услышал, как Он подтвердил Свое водительство. Я знал, что мне делать. Если я уверен, что это поручение от Бога, тогда должен приготовиться к любым неожиданностям. Я пожал руку брату Зиммерману, поблагодарил его и медленной тяжелой походкой направился к лифту. Пройдя мраморный вестибюль, я вышел на улицу, осознавая, что покидаю это место навсегда. Внутри у меня все кипело, я был растерян из-за того, что произошло. Только придя в гостиницу, я смог немного успокоиться. Туда уже приехали Джимми и Дженни. Все вместе мы обсудили случившееся. — Люди подумают, что меня выгнали, — сказал я. — Проповедника могут лишить права проповедовать только за прелюбодейство, воровство или ересь! — подчеркнула Дженни. — Я не знаю, как сказать об этом родителям, — сказала Дар. У меня похолодело в сердце. Я посмотрел на Джимми, который сидел, наклонившись вперед и подперев рукой подбородок. Я знал, что он думает о своих родителях. Какое-то время мы просто молча сидели. Крепко стиснув зубы, я снова и снова возвращался к тому, что произошло. Я не намеревался бунтовать, но во мне зарождалось негодование. Когда мы вернулись в Калифорнию, все уже знали о моем уходе из Ассамблеи Божьей. Мы с Дарлин тяжело переживали эту ситуацию. Не легче довелось и нашим родителям. Но я знал, что поступил правильно. Со времени моей первой проповеди об искушениях, я сам прошел через многие искушения. Я отверг предложение тети Сандры, сулившее мне богатство и власть. Я отказался от высокой должности в своей деноминации и решился на рискованный и самонадеянный призыв высылать «волны» миссионеров. После искушений в пустыне служение Иисуса было высвобождено. Я смотрел вперед, в будущее, и у меня появилось ощущение, словно я стою на стартовой площадке в ожидании взлета. Восемь месяцев спустя после нашего возвращения с Багам произошло печальное событие, имевшее незнакомый горьковатый привкус: тетя Сандра 42 умирала. Я поехал, чтобы проведать ее после операции. Тетя встретила меня в аэропорту Провиденса. Она не выглядела как человек, больной раком молочной железы. Ее лицо оставалось по-прежнему красивым, хотя немного бледным и похудевшим, волосы — аккуратно уложены, а на пальцах — безупречный маникюр. На ней элегантно смотрелся желтый костюм, и вовсе не было видно последствий операции. — Лорен, дорогой! — она поцеловала меня в щеку и, взяв под руку, повела к своему лимузину. Проезжая улицами Провиденса с цветущими деревьями, я рассказывал тете Сандре наши новости и планы на будущее. — А вы как, тетя Сандра? Тетя Сандра откинулась назад. — Я начала ходить в церковь, Лорен. Я хочу, чтобы ты завтра пришел на служение, если у нас будет время. Время у меня, конечно же, нашлось. На следующий день мы с тетей Сандрой подъехали к баптистской церкви — кирпичному зданию с колоннами. Мы прошли внутрь через открытую дверь, где было тихо и прохладно. Солнечный свет, струившийся через высокие окна, заливал пустые ряды. Тетя Сандра показала место, где располагался хор: — Я сейчас пою в хоре, Лорен. Мне легче, когда я делаю что-то для церкви. Я отметил про себя, что она не сказала, что поет для Господа. Настало ее время сделать важный шаг. Моя тетя перед смертью хотела примириться с Богом. Своим христианским долгом я считал рассказать ей, как получить прощение за грехи, как прийти к Иисусу Христу. Мы сели в одном из последних рядов, и я решительно сказал: — Тетя Сандра, вы хотите вверить свою жизнь Иисусу Христу? — О, да, Лорен! — ответила она, и глаза ее наполнились слезами. Я произнес слова простой молитвы, а тетя Сандра повторила за мной, доверив себя Господу и Его заботе. — Дорогой Иисус, я принимаю тебя, как своего Господа и Спасителя. Приди в мою жизнь и прости мои грехи. Мы расстались. Я знал, что вижу ее в этом мире в последний раз. К работе в МсМ я вернулся нелегко отчасти потому, что много думал о тете, но, честно говоря, еще и потому, что не совсем пришел в себя после визита в Спрингфилд. Теперь мы полностью предоставлены сами себе и лишены какойлибо поддержки большой деноминации. Всматриваясь в будущее, я и представить не мог, что стартовая площадка, которую мы так искали, окажется в крошечной стране под названием Новая Зеландия, за полмира от нас. Был январь, но в Южном полушарии стояло лето. Солнце ярко светило, когда я летел на маленьком самолете к месту своего назначения — палаточный лагерь на острове у побережья Новой Зеландии. Мне вспомнились последние шесть лет с момента основания МсМ. В первый год нашего эксперимента нам удалось направить двадцать два юных добровольца выполнять миссионерскую работу во время каникул. Затем сто сорок шесть добровольцев отправились на Багамы и в Доминиканскую Республику. После того с каждым годом все больше добровольцев на время школьных каникул отправлялось служить в разные уголки мира. «Волны» росли постепенно, по мере того, как мы посылали подростков в Восточную Индию, Самоа, Гавайи, Мексику и Центральную Америку. Но мне попрежнему казалось, что чего-то недостает. 43 — Почему у нас так мало сотрудников? — спросил я Дарлин перед своим отъездом. Прошло четыре с половиной года со дня нашей свадьбы. Каждое лето к нам присоединялись сотни добровольцев, но постоянных сотрудников, помимо меня и Дар, насчитывалось только восемь. Мне хотелось увидеть реальное высвобождение нового служения, которое станет подтверждением того, что в моей мечте действительно есть Бог. Возможно, Новая Зеландия таит в себе ответ. Наш водный самолет сделал круг над мерцающим заливом, переходящим в узкую скалистую бухточку острова Большой Барьер, что у побережья Новой Зеландии. Наш лагерь, расположился у подножья крутой горы, недалеко от воды, и состоял из нескольких старых зданий, большой палатки для собраний и нескольких спальных палаток. В этом христианском лагере мы планировали собрать добровольцев для служения МсМ в южных странах Тихоокеанского бассейна. Наш самолет заскользил по воде, за пеной брызг трудно было что-то разглядеть. Дженни и Джимми женаты уже пять месяцев. Они вышли встречать меня на скалистый берег. Их сопровождала супружеская пара лет сорока, с которой я сразу подружился. Джим Доусон бизнесмен. Он был одет в шорты и сандалии. Его жена Джой обладала приятным голосом. Сопровождая меня к жилищу, она что-то оживленно рассказывала. Для двухнедельного пребывания мне предоставили один из самых «роскошных номеров» рядом с лачугами китобойцев. В лагере насчитывалось около ста пятидесяти человек, мы рассказали им о нашем проекте. После двух подготовительных недель в лагере, настанет неделя евангелизаций с посещением домов в новозеландском городе Окленде. Мы надеялись, что появятся новые добровольцы, которые отправятся с нами на юг Тихоокеанского побережья. Я приехал как проповедник, но здесь, на этом далеком острове, я узнал много нового и интересного для себя. Например, опыт водительства новозеландских ребят очень заинтересовал меня. В молитве они пол учли от Бога главу и стих из Библии, даже не зная, о чем там идет речь. Затем они обсуждали прочитанное, решая было ли это место особым водительством от Бога. — Знаете, Бог часто говорит именно таким образом, — настаивали они. — Ключ находится в полном подчинении Духу Святому. Когда Он хочет говорить, то использует любой способ по Своему выбору, в том числе и этот. Меня ожидали и другие неожиданности во время обшей молитвы с лидерами лагеря. Нас было пятеро, включая директора лагеря, Джима и Джой Доусон. Четверым из нас предстояло выступить с проповедью, в том числе и Джой, и мы собирались помолиться о порядке выступлений. Я ожидал, что после общей молитвы начнется обсуждение. Мне, как новичку, объяснили, что в молитве о практическом водительстве они попросят Бога сказать каждому участнику одни и те же слова. Я попытался не выказать своего изумления. «Хорошо, — подумал я смущенно, — давайте посмотрим, что из этого выйдет». Я склонил голову вместе с другими и спросил Бога: — Господь, кто сегодня будет говорить? Признаюсь, что в моей голове промелькнули некоторые не совсем духовные мысли: «А что если я один ничего не услышу? Или получу мысль, совершенно отличную от того, что получают другие?» Но вокруг меня находились опытные 44 христиане, которые без тени сомнения ожидали, что Бог заговорит с каждым в отдельности, давая один и тот же ответ. Я решил довериться Богу. Откинувшись на спинку стула, я с нетерпением ожидал, что произойдет дальше. Затем знакомый голос внутри меня произнес имя одного из четверых, кто сидел рядом со мной. — Ну, что, — сказал директор лагеря, — все готовы? Один за другим мы назвали имя. Каждый из нас услышал одно и то же! Пять разных людей, но у всех — один и тот же ответ. Через открытое окно подул легкий бриз, усиливая дрожь от восхищения, которое я испытывал. День заднем таким способом мы искали особого руководства. Я восторгался. Четыре других лидера именно так вместе молились уже многие годы. Я почувствовал, что мы — единая команда, и я действительно — ее член. Затем, однажды, наша молитва-план не сработала. Мы собрались на открытом воздухе, поэтому имели возможность решать деловые вопросы и одновременно нежиться на солнышке. Но когда мы молились в этот раз, одни назвали выступающим меня, а другие сказали, что это должна быть Джой Доусон. Мне интересно узнать, что было неправильно. Я подумал, что кто-то, очевидно, неверно услышал. — Нужно снова обратиться к Господу, — заметила Джой. Она сказала, что они с Джимом уже знают, что иногда такое случается. — Давайте спросим у Бога, нет ли другого фактора, который мы не учитываем. Мы склонили головы для «второго раунда» и попросили Бога внести ясность. Вскоре к каждому из нас пришло понимание: это не Лорен или Джой, а оба. Сначала Джой, затем я. «Это просто поразительно», — подумал я про себя. Так же поступили три мудреца. Каждый из них следовал за звездой — по их личному пониманию Божьего направления — и они вместе пришли к Иисусу. Пришло время покинуть лагерь и приступить к работе в Окленде. Нам нужно еще многое сделать, чтобы подготовиться к предстоящей неделе. Я чувствовал, что начинаю волноваться, точно как в аспирантуре во время сдачи экзаменов в школе ШС. И я знал, что у меня осталось мало времени для выполнения необходимой работы. Я все еще искал высвобождения, которого мы все ожидали. Возможно, в Окленде я узнаю еще что-то (какие-то секреты водительства, которые еще не постиг) — чтобы принести это высвобождение «волнам». «Отец, — молился я, когда наше маленькое пассажирское судно отплывало от острова Большой Барьер в долгое путешествие до Окленда, — я стараюсь научиться слушать Тебя. Пожалуйста, помоги мне увидеть следующий шаг, который Ты мне приготовил». Спустя час я стоял у перил, и мелкие брызги падали на мое лицо. Я поймал себя на том, что думаю о месте из Писания, к которому обращался в своей первой проповеди. Иисус молился и постился в пустыне прямо перед началом — высвобождением — Своего служения на земле. В этом я видел пример для себя. Возможно, Бог хочет, что бы я отказался от еды на некоторое время и только молился? Я впустил в свой разум эту мысль: «Боже, Ты хочешь, чтобы я взял пост?» В то же мгновение последовал ответ: «Да, Я хочу, чтобы ты оставил людей на семь дней. Сделай это сразу по прибытии». Я поразился, столько предстояло работы! 45 — Я правильно Тебя понял, Боже? — спросил я снова. Уединение означало, что мне следовало на время оставить свои обязанности. Джимми и Дженни придется выполнять всю работу по подготовке нашего служения — именно ту работу, ради которой мы проехали тысячи миль! — Это действительно Ты, Господи? В ответ я только услышал, как спокойный голос сказал: — Доусоны предложат тебе остановиться у них. Согласись. Было маловероятно, чтобы Доусоны пригласили меня, поскольку знали, что я собирался остановиться в другом месте. Но если все же пригласят, я отчетливо увижу Божье участие. Я буду знать, что Он хочет, чтобы я взял пост и молился. Даже если придется поручить свою работу Джимми и Дженни. Я никому об этом не рассказывал, просто ожидал, что произойдет дальше. К вечеру небо и море потемнели. Затем, когда огни Окленда стали появляться на горизонте, ко мне подошел Джим Доусон. Я затаил дыхание, когда Джим начал говорить. Он, казалось, колебался: — Послушай, Лорен, я знаю, что ты планируешь остановиться у других людей, но мы с Джой, ну, мы верим, что услышали это от Господа: ты остановишься у нас? 46 Приди к Богу с чистым сердцем Я остановился в двухэтажном, построенном в скандинавском стиле, доме Доусонов, из которого открывалась захватывающая дух панорама залива. Джим провел меня наверх в комнату для гостей. Обставленная простой мебелью, она казалась уютной и уединенной, с отдельным выходом на улицу. Я вспомнил слова Бога о том, что должен «оставить людей». Я позвонил Джимми и Дженни и сообщил им, что буду отсутствовать в течение недели. — Ну что ж, поступай так, как считаешь нужным, Лорен, — промолвил Джимми, по-оклахомски растягивая слова. На минуточку я представил себе ход его мыслей: «Как это понимать, что мы не увидим тебя целых семь дней? Ты собираешься поститься в то время, когда мы должны делать всю работу?» Но Джимми ничего подобного не сказал. Он был очень тактичным. От этого мне стало еще хуже. Я повесил трубку и встал на колени на зеленый ковер у кровати. Да, именно этим мне и следует заниматься. Молиться. В определенном смысле, это время уединения было так же важно, как и сама работа. За свою жизнь я немало слышал о святости. Вероятно, святость — это один из способов расставлять правильно приоритеты в жизни. Так вот для меня эта неделя наедине с Богом явилась именно таким приоритетом. Я надеялся, что этот пост откроет мне Божье водительство. Первые два дня не были богаты событиями. Я становился на колени и молился, ходил по комнате и молился, садился и молился, ложился на пол и снова молился. У меня оставалось много свободного времени для чтения Библии. Но в основном я просто ждал. Иногда Бог говорил слово или два, а иногда мы просто наслаждались тишиной. На третий день поста началось стремительное развитие событий. То, что произошло, я могу описать только одним словом — хирургия. Это было похоже на душевную хирургию. Я лежал на ковре лицом вниз в ожидании Бога. Внезапно в меня вонзился острый скальпель совести. — Помнишь Спрингфилд? Тотчас же передо мной предстали в истинном свете мои отношения с лидерами моей деноминации, особенно с братом Томасом Зиммерманом. Я негодовал и осуждал их за нежелание посмотреть моими глазами на видение, которое я получил от Бога. С тех пор, как я ездил в Спрингфилд с докладом о проделанной работе на Багамах, прошло два года. И все это время в моем сердце не утихала боль, причиненная их непониманием моего служения. Уход из Ассамблеи Божьей стал своего рода отречением от собственных корней. Внезапно я понял, как много времени потерял, пытаясь защитить себя и свои идеи. Я отобрал это время у реальной работы, которую нужно было делать, рассказывая людям об Иисусе. Я плакал и просил прощения, обещая, что впредь постараюсь испытывать только благодарность к моим лидерам за все, что они сделали для меня. Я позволю Богу защищать мое видение, если оно от Него. Лежа там, на зеленом ковре, я знал, что Бог услышал меня и простил. 47 Скальпель вонзался снова и снова. И так, час за часом, целый день. Передо мной внезапно возникла моя гордость, и я увидел, что в некоторых случаях ожидал одобрения от человека, а не Бога. В моей голове всплыли мамины слова, которые она однажды произнесла: «Сынок, если ты возгордишься, Бог не сможет использовать тебя». Затем Бог указал на грехи в мыслях, на сексуальные фантазии. Я признавал каждый грех (будь то мысль, отношение или поступок, который открывался мне) и просил, чтобы Бог простил меня и помог мне избавиться от него. Когда я понял, что «операция» закончена, осталось сделать еще кое-что. Я нашел ручку и бумагу и начал писать первое из писем, которые, как я знал, мне нужно написать, чтобы наладить мои отношения с людьми. «Дорогой брат Зиммерман...» Это было мучением, но в ту ночь я лег в постель с совершенно новым чувством чистоты. На моем столике в маленькой комнате лежала небольшая стопка писем. Верхнее письмо адресовано в Спрингфилд, штат Миссури. К концу недели я начал постепенно выходить из поста. Я осознал, что я и, возможно, МсМ только что достигли критической точки, как и все, кто стремится услышать голос Бога. Мы сможем услышать Господа более ясно, если придем к Нему с чистым сердцем. Процесс исповедания будет продолжаться. Но я положил хорошее начало. Меня интересовало, что из этого получится! Первое событие явно не из хороших. Джимми Роджерс защищал меня во время моей недельной молитвы, как мог, но на седьмой день позвонил мне с новостями. Мы доставили кораблем в Новую Зеландию сто тысяч буклетов, чтобы разносить их по домам и раздавать на улицах. Груз прибыл во время моего посте и хранился в подвале фабрики. Во время грозы подвал затопило, и все наши буклеты намокли. — Ты бы мог сейчас приехать, Лорен? — Джимми дал мне адрес фабрики. Через полчаса я уже спускался по ступенькам в подвал. Джимми встретил меня и только развел руками. Дженни и трое ребят вынимали из раскисших коробок набухшие от воды буклеты и складывали их стопками на огромном столе. — Я думаю, что мы можем спасти их, Лорен, — сказала Дженни. Она показала мне большой производственный пресс. Буклеты укладывали под пресс и выжимали из них воду. Затем один за другим развешивали их на бельевых веревках для сушки. Хорошенькое начало нашего Оклендского проекта! Как ни странно, но все мы находились в приподнятом настроении. Целую неделю мы сушили книги на бельевых веревках, а затем в субботу утром поехали в центр города. — Послушай, сестренка, ты хотела бы, чтобы мама сейчас увидела нас? — спросил я Дженни и рассмеялся, когда мы парковались перед клубом «Розовый котенок». Христианское кафе, которое мы использовали в качестве штаба, располагалось в подвале по соседству с этим клубом. Мы разгрузили коробки с почти высохшими буклетами и отнесли их в черно-красный холл, где бездомным давали бесплатный кофе и дешевые сэндвичи. Группами по четыре-пять человек в кафе заходили добровольцы, пока не собралось тридцать человек. Я посмотрел на этих ребят, еще подростков, одетых в модные узкие континентальные брюки, и на девчонок в коротких юбках и 48 сандалиях с квадратными носками. Мой взгляд остановился на полинезийском мальчике с беззаботной улыбкой на широком лице. Мне показалось, что он как-то выделялся из всей группы. Видел ли я будущих миссионеров, глядя на этих молодых людей? Окажутся ли однажды эти ребята на Филиппинах, или в Западной Африке, или даже в странах за железным занавесом? Глубоко вдохнув, я начал говорить о цели нашего прибытия в Окленд. Согласно нашему плану действий, мы направлялись в Понсонби, полинезийское гетто, где жили народы маори, самоа, тонга и жители островов Кука. На карте мы отметили большие районы с сотнями домов. И снова парень с полинезийским лицом привлек мое внимание. Он задавал разумные четкие вопросы. — Вы выбрали самый трудный район, — сказал он. — Думаю, ты прав. Как тебя зовут? — Калафи Моала. Я запомнил его имя. Калафи Моала оказался прав, Понсонби действительно был трудным районом. После тяжелого неудачного дня мы снова собрались в подвале кафе для беседы. За исключением нескольких человек, все жители отказывались от наших брошюр. — Я чуть не заработала себе пневмонию от сквозняка, создаваемого хлопающими перед моим лицом дверями! — сказала Дженни. На следующий день моим напарником стал Калафи. Пока мы разносили литературу по величественным домам, построенным в викторианском стиле, при которых сады полны сорняков и жестяных банок, я слово за слово узнал историю этого парня. Калафи было восемнадцать лет. В семье он самый старший из девяти детей. Тонга, где он родился, — крошечный архипелаг, находящийся под контролем Полинезийской монархии. Он расположен между островами Фиджи и Самоа. Как и все тонга, Калафи вырос, посещая церковь, но не имея личных отношений с Богом. Он учился в самой престижной школе тонга, но слыл смутьяном, любил выпить. Калафи продолжал свой рассказ. Однажды ранним утром, вернувшись домой пьяным, он внезапно увидел, какой пустой становилась его жизнь. Рыдая, он упал на колени возле своей кровати. Проплакав три часа, он просил Бога войти в его жизнь и изменить ее. Он поднялся с колен совершенно новым человеком. Калафи рассказал мне о том, как перед окончанием школы они с друзьями регулярно собирались, чтобы молиться и читать Библию. Многие его одноклассники стали христианами. Самый первый день работы нашей миссии в Понсонби оказался практически безрезультатным. Но сегодня все было иначе. Когда Калафи, полинезиец по происхождению, разговаривал с островитянами, люди слушали его с интересом, особенно когда он не проповедовал, а просто рассказывал свое собственное свидетельство о Божьей силе, которая может все изменить. К концу дня я начал тайно надеяться, что юный Калафи станет частью того высвобождения, за которое я молился. Мне не пришлось долго ждать. Однажды вечером, ближе к концу недели, Калафи сказал, что хочет поговорить со мной. Мы нашли место в кафе. Стараясь перекричать громкую музыку, Калафи сразу перешел к делу. — Лорен, я полагаю, что нам нужно отправить команду МсМ на Тонга. 49 Калафи рассказал мне, что через пять месяцев, в июле, состоится коронация нового короля Тонга Тауфа ахау Та-поу IV. Тысячи тонга съедутся в столицу, город Нукуалофа. — Думаю, это время — идеальная возможность для работы ваших людей там, — сказал Калафи и добавил: — Я тоже буду работать с вами все время. Лорен, я решил отказаться от своих планов, несмотря на то, что они довольно привлекательны. Вместо этого я вернусь на Тонга и приготовлю все к приезду команды. Я восхищенно смотрел на Калафи. Зная, что он может сделать отличную карьеру, я испытывал более, нежели просто уважение к этому парню за его жертву. Для дальнейшего роста нам нужны именно такие молодые люди, которые, услышав голос Бога, без колебаний подчинялись Ему и отправлялись в путь. — Пусть будет так! — сказал я. И это стало правильным решением. В тот же вечер в кафе, где стены дрожали от громкой музыки, мы молились за Тонга. Вернувшись поздно вечером домой к Доусонам, я подумал, что, возможно, Калафи — первый лидер не из западного мира. От меня так же не ускользнул и тот факт, что он появился после дней моего очищения, поста и молитвы. Шесть недель моего пребывания в Новой Зеландии подошли к концу. Когда я поднимался в самолет, который доставит меня к Дарлин (мы договорились встретиться на Гавайях, чтобы провести там наш второй медовый месяц), я размышлял о том, как много всего произошло за это короткое время. Служение в гетто проходило успешно. И «высвобождение» началось. Помимо Калафи набралось еще, по меньшей мере, человек семь, в которых я видел будущих лидеров. Поразительно — восемь человек! За шесть недель число постоянных работников МсМ удвоилось. Несмотря на явные успехи, разрастание продвигалось медленно. Однажды мне пришла мысль, что мы будем расти не прибавлением, а умножением. Умножение способствует более быстрому росту, чем прибавление. Я снова подумал о Калафи. Если бы он обучился должным образом, то смог бы учить и отправлять других ребят, особенно из стран третьего мира. Самолет летел на высоте девяти километров. Я размышлял о том, что последние несколько недель похожи на время обучения в школе. Я принял пути водительства у людей, которые знали новые способы слышания Бога, и применил их на практике. Это не очень отличалось от воспитания детей в наших семьях. Мы с Дарлин получили хорошее обучение в детстве, а опыт наших родителей и прародителей давал нам бесспорное преимущество. Как здорово: расти в семье, где ты можешь учиться и пробовать себя! Что за прекрасная идея! А может быть, это была Божья идея? Если да, тогда мне посчастливилось быть свидетелем того, как действует принцип библейских мудрецов, видевших одну путеводную звезду. Если идея о школе, обучающей, как распознавать Божьи пути, пришла от Бога, значит Он даст ее кому-то еще для подтверждения. Конечно же, я хотел тотчас рассказать Дарлин о следующей задаче для МсМ, но решил, что будет более мудро подержать это в секрете некоторое время. Я прилетел раньше Дарлин и, выйдя из прохладного салона самолета, очутился в знакомой атмосфере нежного и теплого воздуха, напоенного ароматом деревьев плюмерии. Я был очень счастлив провести время вдвоем с Дарлин на 50 Гавайях, прежде чем снова окунуться в работу на материке. Почему так хорошо себя чувствуешь на Гавайях? Я смотрел на пеструю смесь восточных, полинезийских и европейских лиц и думал, что Гавайи, действительно, связующее звено между Востоком и Западом. Располагая достаточным количеством времени до прибытия самолета Дар, я взял напрокат «джип» в розовую с белым полоску. Если у нас второй медовый месяц, то почему бы не провести его как следует? Дарлин сошла по трапу самолета. Она была удивительно красива в голубом платье, с аккуратно уложенными светлыми волосами. Я крепко обнял ее. Мы бросили чемоданы в «джип» и помчались к нашему маленькому жилищу, так что ветер тут же испортил аккуратную прическу Дарлин. Я кратко рассказал Дарлин обо всем, что произошло в Новой Зеландии: о встрече с Доусонами и Калафи, об ужасной, но поразительно полезной духовной операции в доме Доусонов, о том новом, что я узнал о Божьем водительстве. Дар рассказала мне, что она постилась и молилась в те же дни, что и я, и тоже прошла через духовную операцию. Удивительно осознавать, как Бог вел нас вместе, несмотря на разделяющие нас тысячи миль. Мы весь день путешествовали по острову и после Даймон Хед остановились в Блоухоле. Припарковав джип, мы спустились вниз по черным выступам застывшей лавы. Громадные волны обрушивались на массивные валуны и, разбиваясь о них, откатывались назад. Иногда волна создавала внезапно бьющий через щели в скале фонтан мелких брызг. Мы сидели на краю обрыва и наблюдали. Огромная мощь воды внушала мне благоговейный страх. И увидев «волны» молодых людей, я подумал, как важно научить их распознавать Божьи пути, следовать им. Был особый вопрос, который я хотел обсудить с Дар. Место, с разбивающимися у наших ног волнами, было идеальным для этого. — Ты знаешь, Дар, — начал я, — у меня есть грандиозный замысел... И я рассказал ей о школе. — Это удивительно, Лорен! — ответила она. — Бог сказал о школе и мне. Люди вкладывали в нас так много, и многому из своего опыта общения с Господом учили нас. Мне бы очень хотелось, чтобы дети имели такую же возможность! Пока мы восторженно рассказывали друг другу о своих идеях относительно школы, позади нас, над вершинами зеленых гор сгустились тропические тучи. Дети научатся у тех, кто в своей жизни практикует любить Бога всем своим сердцем, душой, умом и разумением. — Школа будет создана по типу семьи, где мы все будем учиться вместе — и студенты, и учителя! — предложила Дар, напоминая мне о том, как мы сблизились с молодыми людьми, когда жили в ангаре в Нассау. Ребята начнут выполнять работу, выезжая за рубеж. Встречаясь с людьми, они будут помогать им, изучать условия их жизни. Идеи сыпались одна за другой. Мы все еще обсуждали организационные детали, когда я заметил, что солнце уже превратилось в оранжевый шар, опускающийся за горизонт. Прежде чем уехать, я попросил Дар хранить это водительство в секрете, пока Бог не разрешит нам рассказать о нем. Он обязательно даст подтверждение через кого-то еще, что идея о школе — от Него. 51 Вся наша семья готовилась встретить Рождество в новом доме родителей в Алгамбре, штат Калифорния. Джимми и Дженни прилетели с южного побережья Тихого океана, где я расстался с ними десять месяцев назад. Отец, как обычно, занят, курируя церкви и миссионеров. Филлис со своим мужем и двумя детьми жила в нескольких кварталах от родительского дома. Будет здорово увидеться с ними. И, конечно же, с мамой, приправляющей разговор множеством острот. Мы вошли в дом и почувствовали аромат жареной индейки. Мама, разрумянившаяся от работы на кухне, обняла нас, затем и отец обхватил нас своими огромными руками. За родителями стали обнимать и все остальные. Я расспрашивал Джимми и Дженни подробности событий, произошедших на юге за последние десять месяцев. Мне особенно нетерпелось услышать о Калафи из Тонга. Вскоре Джимми и Дженни наперебой вели рассказ. Оказалось, к тому времени, когда они вернулись из Новой Зеландии вместе с тридцатью пятью добровольцами, Калафи набрал для работы двадцать представителей Тонга. Люди со всех островов съехались на коронацию в столичный город. МсМовцы раздали тысячи буклетов. Каждый хотел получить буклет, никто и не собирался его выбрасывать. (Я вспомнил как от них отказывались в Понсонби). Сотни людей узнали об Иисусе. — А как дела у Калафи? — спросил я. — Он проделал огромную работу, — ответил Джимми. Я подумал про себя: «Сработало! Теперь наше дело будет продолжаться даже без моего присутствия там!» Если бы только Калафи смог приехать в нашу школу! Уже подходило время рождественского ужина, и мама гремела на кухне кастрюлями. Дар прошла мимо, многозначительно посмотрев на меня: я знал, что она думала о подарке, который тихонько положила под елку. После ужина мы собрались в гостиной, чтобы открыть наши подарки. Вскоре весь пол был устлан лентами и помятой бумагой. Остался только один большой сверток с надписью: «Маме от Лорена и Дарлин. ОТКРЫТЬ ПОСЛЕДНИМ». Когда сверток оказался у мамы на коленях, я посмотрел на Дар — ее глаза сияли. Мама развязала ленту и открыла коробку. Недоумевая, она вынула оттуда крошечный рождественский носочек и записку, которую молча прочла. Она посмотрела на нас широко раскрытыми от удивления глазами. — Здорово! Это правда? — спросила мама с озорной улыбкой. — Что, что там написано? — закричали остальные. Наконец, перекрикивая шум, мама громко прочла: «Этот маленький носочек для тебя, чтобы ты могла наполнить его в следующем году. В июле у тебя будет третий внук». После пяти лет супружества мы с Дар почувствовали, что пришло время увеличить нашу семью. Все весело смеялись, похлопывая меня по спине и поздравляя. Отец сидел и широко улыбался. Мама сказала: — Я рада, что вы двое, наконец-то, решили выйти из самолетов на достаточное время, чтобы завести ребенка! Однако мы ожидали не только рождения ребенка... Осенью 1967 года после моего возвращения из Новой Зеландии я заболел гриппом. Но необычной была не моя болезнь, а то, что случилось после! Пока я лежал с высокой температурой в 52 постели в Калифорнии, мне в голову пришла мысль: «Ты должен открыть школу. Ее нужно назвать школой евангелизации». Я подумал: «Было ли это от Бога?» Но мысль не уходила, и я вспомнил все, что мы с Дар обсуждали на Гавайях. Затем внезапно я услышал: «Твоя школа должна быть в Швейцарии». Швейцария! «Это Ты, Господи?» — спрашивал я мысленно. Конечно, я помнил свою поездку в эту красивую альпийскую страну, которая показалась мне очаровательной. Но почему там? Мы не выполняли никаких работ в Европе, МсМовцы ездили в Африку, страны Карибского бассейна и южную часть Тихого океана, Латинскую Америку и Азию. Но Европа? Я рассказал об этом Дарлин, и мы решили следующей весной поехать и разведать обстановку в Швейцарии, сдав в аренду наше «гнездышко» в ЛаПуэнте, чтобы приобрести билеты. Однако, я все еще размышлял: была ли идея со Швейцарией, действительно, от Бога. Я хотел, чтобы Он подтвердил мне, что услышанное мной, действительно, от Него. Он сделал это поразительным образом. За два дня до нашего отъезда я получил неожиданное приглашение на завтрак. Отец и его друг, учитель Библии Виллард Кантелон, договорились о встрече за завтраком. Виллард позвонил и настоял на том, чтобы отец привел с собой меня. — Это важно, — сказал он. Итак, мы с отцом приехали в ресторан «Фоксиз» в Глендейле, где в кабинке, имевшей форму подковы, нас уже ожидал Виллард. Он был опрятно одет в твидовое спортивное пальто. Его шляпа аккуратно лежала в стороне. Я пожал ему руку, с нетерпением ожидая объяснения, почему он хотел меня видеть. Позже, обдумывая свой разговор с Виллардом, я с трудом верил в то, что он мне сказал. — Лорен, у меня есть для тебя важное сообщение, — сказал Виллард, — сначала Господь сказал мне, что кто-то должен основать школу в Швейцарии. А прошлой ночью Он сказал мне, что этим человеком должен быть ты. Я что-то пробормотал в ответ. Виллард продолжал говорить о том, что эта школа должна быть международного уровня, и учителя в ней — приглашенные. — Я не буду учить в ней, Лорен, я просто средство передачи этого сообщения тебе. Пока Виллард говорил, мое волнение росло. Мудрый принцип библейских волхвов подтвердил, что мы абсолютно правы, собираясь ехать в Швейцарию. В Женеву мы прибыли в апреле. Панорама зеленых долин и озер очаровала нас. Мы погрузили наши вещи в машину и отправились в Лозанну. Какое мы испытывали предвкушение, когда мчались мимо безмятежных полей, одноэтажных домиков и безукоризненно чистых конюшен и коровников! — Ты думаешь, мы сможем чувствовать себя здесь, как дома? — спросил я Дар. — Мне здесь очень нравится! — ответила она. — Я хотела бы остаться здесь на всю жизнь! Мы медленно прогуливались по Лозанне, наслаждаясь цветами, блеском Женевского озера, двойными башнями собора, голубым очертанием Альп. И все время мы удивлялись, почему Бог сказал начать школу именно здесь. Мы договорились о помещении в городке недалеко от Лозанны и вернулись в Штаты ожидать рождения нашего ребенка. 53 Приближалось время родов, и я, признаюсь честно, забыл о Швейцарии. 3 июля 1968 года я находился в Филадельфии, а Дарлин — у родителей в Редвуд-Сити, штат Калифорния. До рождения ребенка оставалось еще три недели, но в тот день, проснувшись, я почувствовал, что нужно позвонить Дар в роддом. Она возбужденно говорила: — Как тебе понравится перспектива стать папой сегодня? — Сегодня? — я мгновенно забыл о всех своих делах. — Ты уверена? — Да, схватки уже начались, — сказала Дар. — Я думаю, что ребенок родится сегодня часам к восьми-девяти вечера. — Я как раз успею! — почти закричал я и повесил трубку. Но сказать легче, чем сделать. Мне пришлось провести три часа на взлетной полосе, прежде чем нашему самолету разрешили взлететь. В роддом Редвуд-Сити я приехал в одиннадцать часов вечера расстроенным и чувствовал себя виноватым, что не смог приехать раньше. Родители Дар расположились в комнате ожидания. — Я сильно опоздал? Они заверили меня, что нет, но Дарлин было очень тяжело. Доктор сказал, что у нее неправильное положение плода — ребенок идет ягодицами вперед. Я буквально вбежал в предродовую палату. Обессиленная Дарлин лежала на подушке, то тужась всем своим телом, то снова опускаясь на мокрые от пота простыни. — Я должна была дождаться тебя, — с трудом сказала она, слабо улыбаясь между непроизвольными гримасами боли от внезапных схваток. Я взял ее за руку и сел рядом, что ждать и молиться. Потом ее отвезли в родильную палату. Наконец, в три часа ночи четвертого июля, вышел доктор, снимая маску и перчатки, и пожал мне руку. — Поздравляю! У вас чудесная девочка! Роды проходили тяжело, ваша жена держалась молодцом! Малышку мы назвали Карен Джой. Теперь мы — настоящая семья, и ожидали еще одного рождения: школы, которая, как мы верили, поможет воспитать еще не одно поколение молодых миссионеров. 54 Умножение Водительства Прошло два года с тех пор, как Бог впервые приоткрыл мне Свою стратегию создания школы подготовки молодых миссионеров. Очень многим ребятам, с которыми мы встречались, повезло не так, как мне и Дар: мы воспитывались в семье, которая, по сути, уже была такой школой. Наши родители обучали нас Божьим принципам: как Он очищает, обеспечивает, ведет. Бог, как я теперь был убежден, хотел, что бы мы передали свой опыт всем МсМовцам, особенно тем, которые стали нашими постоянными работниками. Бог показал нам это, дав особое водительство, как библейским мудрецам, которые нашли Иисуса, следуя за звездой. Он хотел, чтобы в Швейцарии мы организовали школу, подобную семье. Не верилось, что прошел уже год со времени нашей первой пробной поездки в эту страну. Этот год был полон экспериментов и ошибок. Помещение, которое мы тогда нашли, оказалось непригодным. Только на прошлой неделе наш друг приметил старую гостиницу, заколоченную досками, и решил, что это идеальный вариант для нас. Усадив Карен в коляску, мы с Дар решили осмотреть место. А вот и она, большая старая гостиница, высотой в пять этажей, с серой штукатуркой и старыми зелеными ставнями. Она стояла на холме недалеко от густого вечнозеленого леса. Мы обошли вокруг нее и остановились на широкой, обсаженной платанами лужайке, где когда-то находилось открытое кафе. На здании висела выгоревшая от времени надпись «Гостиница Гольф». «Рядом должно располагаться поле для гольфа», — предположил я. Мы провели некоторое время на лужайке, наслаждаясь видом близлежащих пастбищ, на которых паслось стадо коров с большими колокольчиками («Лорен, слышишь звон колокольчиков?!») и, конечно, виднеющихся вдали величественных Альп. В двухэтажной пристройке, рядом с основным зданием, нас встретила хозяйка, к счастью, говорившая по-английски. Она была заинтересована в том, чтобы сдать гостиницу в аренду и, конечно же, разрешила нам осмотреть помещение. — Если возникнет какая-либо необходимость, мосье, пожалуйста, спрашивайте. Гостиница заколочена досками уже много лет, но там все на месте. Со странным чувством, будто мне часто придется подниматься по этим ступенькам, я повернул ключ, толкнул тяжелую дверь и мы вошли в здание. Запах сырости и плесени ударил нам в нос. В углах висела большая паутина. В холле стояли потрепанные, некогда красивые, бордовые парчовые стулья и диваны. Казалось, Дарлин не замечала грязи. Она строила планы: — Мы поменяем обивку на мебели, и все преобразится. Я уже вижу детей, отдыхающих в перерыве между занятиями. — Посмотри сюда! — она поставила Карен на выцветший восточный ковер. Несколько дверей вели из холла в главную столовую. — А это — превосходная классная комната. Мы поднялись по широкой лестнице, осматривая все тридцать две комнаты, расположенные на пяти этажах. 55 Но когда Дарлин увидела на втором этаже «нашу» комнату, я знал, что она уже мысленно переехала сюда. Это была отдельная комната с широкой ванной в европейском стиле. Дарлин открыла окна, и комната наполнилась свежим воздухом и звоном колокольчиков. — Итак, ты думаешь, что это может стать нашим домом на некоторое время? — спросил я с улыбкой. — О, да! Я снова прошелся по отелю, соображая, что нужно исправить, подремонтировать. Цель этой школы — изменение жизней через укрепление веры в Бога и познание Его характера. Здесь мы будем приобретать Его характер. Здесь мы станем ближе к Господу, а со временем и друг к другу. Мы будем учиться постигать двойную цель Евангелия, которая была открыта мне в Нассау во время урагана Клео. В этой гостинице с неприятным запахом («Почти как в хлеву», — улыбнулся я про себя) родится новая школа, где сотни молодых людей глубоко познают Бога и научатся передавать знание другим. Я вошел в столовую. Здесь ребята будут заниматься в течение трех месяцев, а затем вместе с нами отправятся на шесть недель в путь для практической работы. Вместе мы будем вверять Богу наши нужды. Вместе мы будем применять на практике то, чему научились в классе, — рассказывать людям о Господе. — Эти молодые люди станут миссионерами со своим собственным видением, — проговорил я вполголоса. — И так число Божьих служителей будет умножаться... Вошла Дар. — Дорогой, хозяйка хочет обговорить условия. — Хорошо. Давай сначала помолимся об этом. Мы стояли в столовой с Карен на руках и молились. Мы верили, что Бог привел нас сюда, и теперь просили Его помочь воплотить в жизнь то, что мы видели в этой особенной школе. Когда мы молились, я подумал о Калафи Моала из Новой Зеландии. Я так хотел, чтобы он учился в нашей школе! Меня тревожило то, что Калафи не имел тех знаний, какие были у нас с Дарлин. Несмотря на все это, мы понимали, что он должен остаться с нами. Он женился на девушке по имени Тапу. Она из Тонга. Джимми и Дженни были знакомы с ней и говорили, что она красива. — Ее родители — уважаемые в Тонга люди, — добавила Дженни. — Они одна команда. И все же оставалось одно «но»: у Калафи, для его возраста, было слишком много обязанностей в пока еще новой для него миссионерской работе. Но сейчас мое внимание сосредотачивалось на организации школы в Швейцарии и на всем, что связано с ней. Мы арендовали гостиницу и планировали принять тридцать шесть молодых людей пяти национальностей. Мы не подозревали, что стояли перед еще одним из самых основных уроков ведения. Мой недельный пост и исповедь в доме Доусонов в Новой Зеландии, где я пережил такую сложную духовную операцию, ясно показал, что если мы хотим достичь прогресса в слышании голоса Бога, необходимо быть чистыми перед Богом и людьми. Я познал на собственном опыте, что после очищения высвобождается сила Божья. Как я изучил, в истории каждое великое излияние Духа сопровождалось глубокой очищающей исповедью. Я понимал почему: 56 очищение освобождало человека от тайных обид и грехов, через которые дьявол мог удерживать его. Хотя я никогда не настаивал на необходимости исповеди ребят из МсМ, но мне все же было интересно, что они думают по этому поводу. Вот почему то, что произошло с моим другом Доном Стивенсом, не удивило меня. Наступило 27 декабря 1969 года. Прошло шесть месяцев с тех пор, как мы с Дар впервые увидели гостиницу «Гольф». На следующий день начинались занятия в школе с нашим первым приглашенным учителем. К нам приехал Дон Стивене со своей молодой женой. Дон и Дейон поженились вскоре после нашего первого миссионерского эксперимента на Багамах. В тот вечер я спросил Дона, не хочет ли он выступить перед группой. Сейчас он стоял перед нами, его крепкая фигура несколько располнела с тех пор, как я видел его последний раз. Он рассказывал нам о том, как Бог призвал его к миссионерскому служению. Это произошло в маленькой часовне в горах, как рассказывал он. Стоя на коленях, он впервые услышал призыв Бога нести Евангелие другим народам. Спустя несколько недель, после окончания занятий на тему чистой совести, я заметил, что Дон ерзает на своем месте. В конце концов он вскочил на ноги. — Я хочу сказать, что я немного преувеличил... нет, в тот первый вечер, когда мы сидели все вместе, я солгал вам, ребята. Бог действительно призвал меня, и именно так... как я сказал. Но затем я увлекся. Я добавил некоторые вещи, которых не было. Я солгал. И я очень сожалею. Дон быстро сел. Честность Дона побудила и других к откровенности. Это было удивительное зрелище. Не все, конечно, отважились вслух покаяться в тот вечер, и это тоже было нормально. Покаяние — неважно, в присутствии других или наедине с Богом — единственный путь к спасению. Оно приносит человеку смирение, единение, примирение и делает его готовым к Божьему исцелению души, духа и тела. Покаяние полезно для души. Признавая свои ошибки и грехи перед верными и добрыми друзьями, мы становимся ближе друг другу, мы становимся, как настоящая семья. В тот момент, когда Дон так искренне сознался перед всеми в обмане, я готов был умереть за него. И за других тоже. Позже студенты разошлись по своим комнатам, чтобы написать письма, в которых старались примириться со своими родителями, пасторами, учителями, бывшими друзьями и подругами. Я вспомнил маленькую стопку писем на столе в комнате Доусонов, и о том, как после моего признания МсМ начала расти совершенно по-новому и быстрыми темпами. Случится ли то же самое с Доном? В конце лета 1970 года Дар, Карен и я гуляли в лесу возле гостиницы, разговаривая о школе. Я посмотрел на Дар, располневшую от второй беременности, и подумал, что сегодня решающий день, который покажет, удалась ли наша идея со школой. Тридцать шесть студентов вернулись из своих миссионерских поездок по Европе и Афганистану, и сегодня мы услышим их отчеты. Прогуливаясь в сосновой роще, мы с нетерпением ждали рассказов ребят. Мне хотелось услышать о проделанной работе, но еще больше узнать об их планах на будущее. Сегодня был выдающийся день, потому что мы увидим результаты водительства, полученного мной и Дарлин три с половиной года назад и подтвержденное Виллардом Кантелоном. Водительство, как и пророчество, имеет тот же критерий ценности: оно должно работать. 57 Будет ли эта группа молодых людей организовывать новые служения под эгидой МсМ? Сегодня, когда студенты соберутся на лужайке перед гостиницей, мы узнаем об этом. Поздно вечером мы расположились на раскладных стульях на лужайке под платанами. Дар возилась с двухлетней Карен, которую, как магнитом, тянуло к двухмесячному малышу Дейон. Джимми и Дженни вместе с небольшой командой только что вернулись из Афганистана. Глядя на них, я подумал о том, что Бог ответил на их настойчивые молитвы: после шести лет супружества у них родился ребенок. Тридцать шесть молодых людей, сидя в узорчатой тени деревьев, рассказывали о своих приключениях в Германии, Испании, Франции, Великобритании, Югославии, Болгарии, Афганистане. Я повествовал о тех, кто не имел возможности быть с нами в тот момент. По всему миру у нас работало уже сорок служителей, включая Калафи и Тапу с их командой в Новой Гвинее. Наконец, настал момент, которого я так ждал. Ребята рассказывали о своих планах, и я не был разочарован. Один за другим они говорили, что Бог велит им остаться в МсМ для выполнения самостоятельной миссионерской работы в специализированных проектах. Неужели это произошло? Да, процесс умножения, о котором я так долго мечтал, пошел. Молодые люди проходят короткое обучение в нашей школе, некоторые остаются дольше, затем отправляются за свой счет во Францию, Англию, Германию и Испанию. Дженни и Джимми планировали ехать в Скандинавию. Я посмотрел на тихо сидевших Дона и Дейон Стивене, единственных, кто до сих пор еще ничего не сказал. Глаза Дейон блестели, она широко улыбалась. — Дон, — спросил я, — а что расскажешь ты? Сидя на краешке стула, Дон рассказал, как со страхом ожидал моего звонка в то утро, потому что не знал, что они с Дейон будут делать. Они молились несколько недель, но ситуация не прояснялась. — Я чуть было не сдался. Казалось, ничто не зажигало огня, мы не получали никакого водительства. Затем во время обеда я взял новый номер журнала «Тайм». Открыв его, я начал рассматривать фотографии Мюнхена, где шла подготовка к проведению летних Олимпийских Игр 1972 года. Я почему-то вспомнил о тысячах молодых коммунистов, которые не так давно маршировали по восточному Берлину, выкрикивая лозунги. Это было зловещее зрелище, потому что ни у кого из них я не увидел блеска в глазах. Они, как зомби, маршировали навстречу смерти. Дон посмотрел в мою сторону и, сделав глубокий вдох, ударил себя ладонью в грудь. — Лорен, — сказал он, — я думаю, нам нужно организовать марш христиан в Мюнхене во время Олимпийских игр! Там мы сможем встретиться с людьми, живущими по обе стороны железного занавеса, и рассказать им об Иисусе Христе. К тому же, туда съедутся спортсмены и гости со всего мира! Предложение Дона взволновало меня, и я понял, что он прав. Так думали и остальные — возгласы восторга и одобрения звучали со всех сторон. То, о чем говорил Дон, являлось прекрасной идеей дальнейшего умножения работы. Как своеобразный катализатор, МсМ высвобождала идеи у таких людей, как он. Значит, не только мне в нашей маленькой школе Бог давал такое 58 понимание. Вспоминая смирение Дона во время исповеди, я был рад, что именно его сейчас избрал Бог. Я доверял ему. — Как ты думаешь, Дон, сколько людей мы сможем взять с собой? — спросил я. Он на миг задумался и ответил: — Двести. Эта цифра мне показалась маленькой, но послать даже такое количество станет подвигом, особенно учитывая трудности с жильем, которые обязательно будут во время Олимпийских игр. Так завершилась наша встреча, оставившая во мне огромное чувство удовлетворения. После общей молитвы ребята разъехались в разные стороны, увозя с собой наши благословения. Дон и Дейон с ребенком отправились в Мюнхен в своем микроавтобусе, доверху загруженном всевозможным снаряжением. У меня возникло такое чувство, будто мы стоим на пороге важных событий. 59 Опасность успеха Сколько боли и разочарования можно было бы избежать, если бы я знал тогда один из наиболее важных принципов водительства: Господь поведет нас к победе, но успех является самым большим препятствием на пути к правильному слышанию голоса Бога. Стоя на пороге важных событий, мы и понятия об этом не имели. Прошло два года после того, как Дон предложил послать добровольцев на Олимпийские игры. Выдался сырой, холодный день. Я быстро шел по мокрым улицам Копенгагена. Мои мысли были заняты тем, где поставить огромный печатный станок Хайдельберга. Он весил две тонны. Мы собирались использовать его для печатания миллиона брошюр для гостей Мюнхенской Олимпиады, которая должна была начаться через шесть месяцев. Станок нам подарили вместе с бумагой и красками. За две недели его необходимо было доставить, установить и привести в рабочее состояние. Ступив на проезжую часть, я вовремя увернулся от мимо промчавшегося «вольво». Я ежился от холода, тянуло вернуться в тепло маленькой квартирки Джимми и Дженни, которую мы превратили в штаб. Конечно же, вопрос размещения печатного станка являлся только маленькой частью проблемы. Нам нужно было позаботиться о жилье для сотен молодых людей, которые приедут в Мюнхен. Дон ошибся, когда предположил, что добровольцев будет человек двести. Около тысячи молодых людей из Соединенных Штатов, Канады, Южной Африки и Европы ехали, чтобы принять участие в христианском марше. А у нас до сих пор не хватало места для их размещения! Дон несколько раз ездил в Мюнхен для поиска помещения. Во время первой поездки, два года назад, он узнал, что все большие помещения в Мюнхене и вокруг него уже забронированы. — В крайнем случае, мы можем найти гараж или что-то вроде этого и установить станок там! — решили мы с Доном. Честно говоря, я не очень волновался о помещении для станка и жилье для ребят. Все устроится, — так было всегда. Я вспомнил, как легко улаживались дела за последние два года. Мы нашли формулу успеха, и она действовала! — Она существует, и каждый христианин может открыть ее для себя, — заверил я сам себя несколько самонадеянно, — нужно только получить слово от Господа о том, что Он хочет сделать, провозгласить Его слово вслух и затем наблюдать, что будет дальше. Год назад, за месяц до рождения нашего сына Дэвида, Бог сказал нам купить гостиницу «Гольф». До этого МсМ располагала несколькими печатными машинками, маленьким старым печатным станком (он, безусловно, был шагом вперед по сравнению со старым мимеографом, на котором мы с Бобом и Лорейн печатали наши первые письма), несколько подержанных фургонов и автомобилей. Но Бог сказал нам купить гостиницу, и мы провозгласили Его слово с верой. Я принял решение никогда не сомневаться ни в разуме своем, ни в духе, что необходимые деньги придут, причем вовремя. 60 Неделя за неделей поступали деньги для покупки гостиницы «Гольф». Каждый внес свою долю. Молодые люди тоже жертвовали на эту покупку. Мы с Дар были уверены, что это Бог подсказал нам мысль продать наш дом-гнездышко в Ла-Пуэнте и отдать деньги. Так мы и сделали. В самый последний день, непосредственно перед покупкой, до нужной суммы недоставало десяти тысяч долларов. Когда я пошел проверить нашу почту, то обнаружил в почтовом ящике пожертвования от нескольких людей, которые верили в то, что мы делаем. Невероятно, но там было десять тысяч шестьдесят долларов! Просто из любопытства, после того, как мы выплатили полную сумму, в течение четырех дней я проверял ящик, но больше ничего не пришло — ни цента. Я не сомневался, что в Мюнхене найдется помещение для печатного станка. «Но лучше бы это случилось поскорее», — думал я, размышляя о приближающихся Олимпийских играх. Вполне уверенный, что все устроится, я ждал. Через несколько дней зазвонил телефон. Это был Дон. — Лорен, мы нашли место для печатного станка и жилье для тысячи ребят! Да? Вот здорово! А что это? Склад? Лагерь? Нет, не совсем... это замок. Когда он сказал слово «замок», я почувствовал, словно что-то щелкнуло внутри меня. Дон описал замок, выставленный на продажу, и я понял, что это место для нас. Дон повесил трубку, и я начал молиться, спрашивая Господа, нужно ли нам покупать этот замок. Во время молитвы я получил видение — это помещение сыграет свою роль не только на период Олимпийских игр, но и для нашей постоянной работы в Германии. С каждым часом тихое «да» внутри меня становилось все громче. Через несколько дней я приехал к Дону Стивенсу в Мюнхен, и мы вместе отправились смотреть замок. Около часа мы ехали мимо ровных фермерских полей к деревне Херлах, затем свернули на проселочную дорогу и увидели стоящий невдалеке гигант. Наш замок! У него были двойные башни с куполами в виде луковиц. Проехав через ворота и сделав круг по подъездной дорожке, мы остановились возле огромной богато украшенной двери. Мы вышли и стали рассматривать шестиэтажный замок и примыкающие к нему постройки пониже. — Он огромный, — прошептал я Дону. Мы позвонили в дверь, вышел управляющий. Он показал нам все здание. Замок, от подвальных помещений до чердака, сохранился в отличном состоянии. Построенный в шестнадцатом веке, он был недавно отреставрирован. Нынешний владелец, Детская социальная служба, потратил на это в два раза больше запрашиваемой цены! В замке было достаточно комнат для проживания трех сотен человек. Но учитывая пустые чердаки и два акра земли, здесь можно было временно разместить гораздо большее количество людей. — Нам нужен был гараж? Вот и он, — засмеялся Дон, — только к нему прилагается замок! Осмотрев гараж, мы нашли, что он достаточно вместителен для печатного станка. — А за замком, — сказал я, — мы можем установить палатку для занятий. Мы вернулись в Мюнхен с немецким переводчиком, чтобы обсудить с владельцем детали покупки и составить договор, который, как я чувствовал, дал 61 мне Бог. Мы договорились внести первую часть оплаты в течение недели, а оставшуюся часть денег обязались заплатить к концу августа, как раз к началу нашего олимпийского мероприятия. Через несколько минут мы вышли с ключами от замка. Все устроилось так просто. В течение недели на наш депозит поступили деньги от европейских друзей-христиан. Наша вера росла. Спустя несколько дней в замок доставили типографский станок, и мы начали печатать евангельские материалы на немецком, английском и французском языках. Это произошло вскоре после того, как Дон переехал в замок — всего за четыре месяца до начала игр в марте 1972 года. Я был в очередной поездке по странам Тихоокеанского бассейна, призывая молодых людей присоединиться к нашему трехнедельному мероприятию в Мюнхене. Переезжая из страны в страну, я вовсе не ожидал того, что Бог сделал дальше, отчасти потому, что это не имело совершенно ни какого отношения к Олимпийским играм. Бог готовил нас к будущим событиям. Я летел из Сеула в Гонконг, и стюардесса только что унесла мой обеденный разнос. Мы летели в южном направлении над Желтым морем. Я поднял шторку продолговатого иллюминатора, внизу смутно вырисовывалась земля, которая, как я предполагал, называлась Китаем. «Мы должны быть где-то недалеко от Шанхая», — подумал я. Внезапно голос Бога прервал мои мысли: — Пришло время искать корабль. Я изумился. Это Ты, Бог? — спросил я автоматически. Во время урагана Клео на Багамах я понял, что наша миссия должна преследовать две цели — любовь к Богу и помощь людям. Корабль станет превосходным средством для реализации обеих. Эта мысль глубоко волновала меня. Я мог только представить, что эта идея повлечет за собой: поиск опытной команды, соблюдение международных правил грузоперевозок, сбор огромной суммы денег для покупки и содержания корабля на плаву. Боже, если Ты говоришь, что нужно начинать сейчас, пожалуйста, подтверди Свое слово. Такая покупка стоит очень больших денег. Я даже и представить себе не мог, насколько высока цена. Через несколько недель я прибыл в Новую Зеландию и был бесконечно рад снова вернуться в эту чудесную страну с ее зелеными склонами и пасущимися на них овцами. Здесь я так много узнал о Божьих путях, познакомился с Калафи Моалой, Джимом и Джой Доусон и многими другими, кто так много значил для меня. Теперь мы основали лидерский центр МсМ в Новой Зеландии. Я рассказал им о Мюнхене, а затем об идее, пришедшей мне в самолете над Шанхаем. Вел ли нас Бог к покупке корабля? Вшестером мы собрались помолиться. — Господь, нам нужна Твоя помощь. Ты знаешь, как нелегко собрать нужных людей... Вдруг в дверь постучали. Слегка раздраженный тем, что нас прервали, я пошел посмотреть, кто это был. На пороге стоял загорелый мужчина лет тридцати. — В чем дело, сэр? — спросил я, поглядывая через плечо на ожидавших меня друзей. Мужчина вероятно заметил, что прервал нас, и выпалил: 62 — Почему Бог призывает к миссионерству человека, который к этому абсолютно непригоден? Вопрос звучал странно. Но в душе я чувствовал, что его нужно внимательно выслушать. Может, войдете? — я открыл дверь шире. — Что вы имеете в виду под словом «непригоден»? Я главный инженер и шкипер, — сказал мужчина, несмело ступая в комнату, — и кроме моря не знаю ничего, но Бог почему-то призвал меня стать миссионером! Это же вовсе несовместимо, не так ли? Конечно, мы поразились тому, что Господь напрямик ответил нам. Моряк, как выяснилось, хотел приступить к работе тотчас, но мы, к сожалению, еще не приготовились. Тем не менее, его приход во время нашей молитвы о водительстве привел нас в восторг. Конечно же, на данный момент первоочередным оставалось наше мероприятие в Мюнхене, но теперь мы знали, что Бог дает нам направление на будущее. Я отправился домой со страстным желанием рассказать Дар о том, что произошло, а затем ехать в Мюнхен. У меня не оставалось времени, чтобы заехать в Новую Гвинею, проведать Калафи, Тапу и двух их маленьких девочек. В штабе Калафи насчитывалось двадцать пять человек, и я убедил себя, что он отлично справляется. Дар, я и наши дети, одному из которых исполнилось четыре года, а другому — восемнадцать месяцев, свернули с мюнхенской трассы и направились через фермерские поля к замку. Всего через неделю сотни молодых людей практически со всех континентов приедут в эту тихую сонную деревеньку с деревянными коттеджами, белоснежной католической церковью и горсткой магазинов, чтобы провести тут три оживленные недели. — Ты представляешь, Дар, — сказал я, поворачивая машину к замку, — в Херлахе проживает всего тысяча человек. Мы удвоим количество жителей всего за одну неделю. Дар засмеялась. — А помнишь, Лорен Каннингем, что ты говорил мне десять лет назад? Ты говорил мне, что цель твоей жизни — увидеть тысячу молодых людей на евангелизации. Вот они! Это было хоть и интересное, но запоздалое замечание, потому что теперь наши планы были намного больше: мы задумали организовать двойные служения. Я остановился перед массивной резной входной дверью. Дон вышел поприветствовать нас, за ним следовала Дейон с их двухлетней белокурой дочуркой, похожей на куклу. — Ребята, у нас для вас сюрприз! За замком, едва втиснувшись в пространство между его стеной и оградой, стоял большой полосатый цирковой шатер. Дон сказал мне, что уже не надеялся найти большую палатку: казалось, все палатки в Европе арендовали. Но затем цирковые выступления отменили, и у нас появилось место для собраний. 63 Мюнхен: мир в миниатюре Всю неделю в деревню съезжались молодые миссионеры, представители пятидесяти двух наций и пятидесяти деноминаций. Джимми и Дженни приехали на «фольксвагене» с прицепом. Доусоны тоже были здесь: Джим, как всегда, элегантный, и прямолинейная Джой, которая станет руководить занятиями по Библии в нашей палатке. План на эти три недели был простым: ежедневно пятьсот человек под руководством Дона Стивенса выйдут на улицы Мюнхена, а другие пятьсот — под моим началом — остаются в замке, чтобы пополнять свои знания, молиться и изучать Библию. На следующий день группы меняются местами. Ребята будут подниматься в пять часов утра, брать с собой пакеты с едой и отправляться поездом в Мюнхен, возвращаясь оттуда поздно вечером. Мы планировали провести несколько маршей в городе и большой музыкальный фестиваль в конце третьей недели. К сожалению, с самого первого дня мы столкнулись с наихудшим, что только можно представить, — с безразличием. Мы были похожи на незваных гостей на веселом празднике жизни. Попытаться прервать этот праздник и поговорить с людьми о чем-то важном — задача не из легких. Спорт — это идол, у ног которого лежал весь мир. Соревнования атлетов символизировали мир и братство. Немецкие власти, желая показать всем, что Олимпийские игры проходят спокойно, запретили все запланированные нами марши и выставили нас с нашим музыкальным фестивалем за пределы Мюнхена, поэтому нам пришлось изменить тактику. Мы разделились на маленькие команды, которые ходили в школьные городки, в парки, где собирались юные коммунисты, и просто в общественные места, и проводили импровизированные собрания по всему городу. В Олимпийской деревне наши ребята разговаривали с представителями стран, находившихся за железным занавесом. Тех, кто хотел узнать больше, мы приглашали в большой магазин, переделанный в кафе, и там говорили об Иисусе. Мы имели неплохие результаты, которые дались нам нелегко. Мы работали две недели, но в этой атмосфере соперничества и веселья большой проблемой попрежнему оставалось безразличие людей. Все изменилось, когда идол мирового братства, использовавший для своих целей спорт рухнул и разбился. Я выступал в большой полосатой палатке рано утром во вторник 5 сентября, когда заметил беспокойство в задних рядах. Шепот шел по рядам, и лица присутствующих темнели от тревоги. Наконец, один доброволец, в одежде из грубой хлопчатобумажной ткани, пробрался по пыльному проходу и передал мне записку. Я не сразу поверил тому, что в ней описывалось, настолько это было чудовищно. Арабские террористы, ворвавшись в Олимпийскую деревню, убили двух израильских участников состязаний и захватили девять заложников. Я сообщил новость ребятам, и мы начали молиться. Мы временно приостановили занятия, разбились на маленькие группы и просили Бога вынести из этой трагедии что-то хорошее. Позже мы узнали, что 64 пятьсот ребят, которые находились в городе вместе с Доном, сделали то же самое. Они стали в круг на колени в нескольких метрах от места, где террористы держали заложников. Часть МсМовцев молилась, стоя на коленях на тротуарах в центре Мюнхена. Другие ребята преклонили колени в христианском кафе. Затаив дыхание, вместе со всем миром мы следили за тем, как разворачивались события. Драма закончилась взрывом насилия: погибли еще девять израильтян, а с ними пять арабов и один немец. В тот вечер олимпийский карнавал превратился в похоронное шествие. Люди ходили по улицам, как потерянные. И тогда они обратили внимание на нас, потому что мы были в Мюнхене посланниками надежды. Мы плакали с плачущими, убеждая их, что у Иисуса Христа есть ответ на подобные трагедии. И сердца открывались: в день нападения террористов молодая израильтянка, член МсМ, привела араба-мусульманина к вере в еврейского Мессию. Понимая, что не можем больше оставаться в деревне, мы с Дар уехали в Мюнхен вместе с остальной группой наших студентов. Мы стояли на сцене в Олимпийской деревне и пели песни, стараясь привлечь внимание присутствующих к Богу. Один за другим люди заполняли места в амфитеатре, молча слушая нас. Когда мы закончили петь, к нам подошла привлекательная немка лет двадцати и спросила: — Вы люди Иисуса? Мы с Дар ответили одновременно: — Да. Взгляд девушки выражал страстное желание. — Я тоже хочу стать человеком Иисуса. Мы привели ее в кафе и представили Дону, который свободно говорил понемецки. Он выяснил, что она путешествовала по Европе в поисках смысла жизни. Она нашла его в тот вечер, когда, подняв руку, произнесла: — Теперь я знаю Иисуса. И я тоже принадлежу Ему. После трагедии с израильскими спортсменами городские власти изменили свое отношение к нам. Один полицейский сказал Дону: — Вы, христиане, — единственное светлое и доброе, что произошло здесь за эти три недели. Нам разрешили проводить христианские марши. Нам даже дали несколько тысяч цветов из городского парка, чтобы мы могли раздать их людям во время шествия по центру города в знак скорби по убитым. Мы напечатали десять тысяч газет, которые буквально вырывали у нас из рук. На первой полосе размещалась фотография араба и еврея из МсМ, стоявших рука об руку и провозглашавших, что единственно возможным путем создания мирового братства является Иисус Христос. Три недели Олимпийских игр завершились трагедией, которую Мюнхен никогда не забудет. Закончились и для нас три недели, принесшие нам нечто новое и позволившие не остаться в стороне от человеческой скорби. Благодаря щедрым пожертвованиям, мы расплатились за замок, и теперь в Германии у нас было постоянное место. Перед тем, как свернуть большую полосатую палатку, мы предложили молодым людям положить деньги в корзину или взять из корзины в зависимости от их веденья и планов на будущее. Многие МсМовцы нуждались в деньгах на авиабилеты, чтобы добраться до одного из наших двадцати центров и продолжить работу там. Другие приняли 65 решение продолжить обучение в одной из трех школ, подобной нашей в Лозанне. И почти в каждом случае содержались дополнительные расходы на долгие телефонные звонки домой, чтобы обсудить планы с родителями, потому что мы настаивали на поддержании связи с родственниками и церквами. Окончание Олимпийских игр позволило мне переключиться на другие дела. Во-первых, я нуждался в Божьем водительстве относительно приобретения корабля. Я знал, какой корабль нам нужен: это должно быть судно около пятисот футов в длину, рассчитанное на размещение нескольких сотен человек, и с большими трюмами для перевозки гуманитарной помощи нуждающимся. У нас будет медицинская команда и сотни молодых проповедников, которые сойдут на берег в портах и понесут Благую Весть. Мы покрасим корабль в белый цвет, символизирующий Божью чистоту. Когда три человека подряд назвали мне судно «Маори», я сделал себе пометку. Это был перевозочный паром, курсировавший между островами Новой Зеландии. В апреле 1973 года, через тринадцать месяцев после того, как Бог сказал мне купить корабль, я отправился в Новую Зеландию, чтобы взглянуть на «Маори». Мы уже нашли капитана и других опытных членов экипажа, которые проходили курс нашей школы в Лозанне. Подлетая к Веллингтону, наш самолет стал снижаться над гаванью. Город, расположенный на холмистом берегу залива, очень напоминал Сан-Франциско. Вдруг прямо под собой я увидел корабль. Он был точно такой, каким друзья описывали «Маори»: черный, длиной около четырехсот пятидесяти футов, с белыми верхними палубами и оранжево-голубой трубой. Он спокойно стоял у причала возле веллингтонских холмов. Я с уверенностью подумал: «Я смотрю вниз на нашу судьбу!» Когда я взбирался по трапу на «Маори» вместе со мной поднялись представитель компании «Юнион Стимшип» и один из наших директоров в Новой Зеландии. Это, действительно, было хорошее судно. Три верхних палубы и две нижних, на девятьсот двадцать мест, с палубой, на которой можно разместить сто двадцать автомобилей или тонны груза. На корабле был ресторан, столовая и маленький лазарет. Я не сомневался, что этот корабль станет нашим. Мы уехали, оставив «Маори» гордо стоять на якоре. Когда вы слышите одобрительные замечания по поводу своей идеи или поступка, разве вам придет в голову, что совершаете самую горькую ошибку, на какую только способен верующий, жаждущий услышать голос Бога. И самое смешное то, что вы начинаете ощущать последствия своей ошибки именно в тот момент, когда все идет хорошо... 66 Человек в тени Я всегда был равнодушен к деньгам, может быть поэтому Дар, я, пятилетняя Карен и двухлетний Дэвид по-прежнему жили в четырехкомнатной пристройке гостиницы «Гольф» в Лозанне. Тем не менее, такой важный аспект, как управление финансами, очень интересовал меня. Мы быстро продвигались к покупке «Маори». Через четыре месяца после того, как я посмотрел корабль, я послал своего помощника по административным делам Велли Венджа в Новую Зеландию для проведения переговоров с компанией «Юнион Стимшип» о покупке «Маори». Мы договорились внести задаток в размере семидесяти двух тысяч долларов до 4 сентября 1973 года. Оставшуюся сумму предстояло выплатить в течение тридцати дней. Мы сразу же получили поддержку. Один бизнесмен из Англии позвонил мне и сообщил, что Бог побудил его сделать что-нибудь для МсМ. Суммы, которую он нам выслал, было более чем достаточно для оплаты задатка. Велли Вендж позвонил мне и сказал, что в местной прессе начали появляться статьи о молодых миссионерах, утверждающих, что Бог сказал им купить «Маори». Люди заинтересовались нами, поскольку корабль долгое время состоял на службе в Новой Зеландии и уже стал, в некотором роде, достопримечательностью. Вскоре каждый человек в стране знал о нашей сделке. Мы чувствовали себя уверенно. Благодаря успехам в прошлом, эта уверенность была вполне обоснованной. Мы сделали несколько заявлений для прессы, подчеркнув тот факт, что Бог не только говорит, но также обеспечивает всем необходимым. Газетам это очень понравилось. Один заголовок был таким: «Молодежь говорит: «Бог даст нам корабль!»» Мы также заявили, что корабль поплывет из Новой Зеландии в Калифорнию через тридцать дней после полной выплаты. Я торжествовал. А почему бы и нет? Каждый день приносил новый сюрприз: это мог быть доброволец, деньги или услуга (одна компания пообещала бесплатно предоставить белую краску для «Маори»; художник-декоратор королевы Елизаветы II предложил бесплатно оформить интерьер корабля; некоторые фермеры пообещали дать зерно и мясо для нуждающихся). И самое главное, бизнесмен из Манилы пообещал нам оплатить остаток покупочной цены: ему только необходимо было забрать свой капитал с Филиппин. Все происходило быстро. Ведение всех этих дел забирало у меня много энергии и времени. И однажды я почувствовал необходимость сбавить темп. Я решил провести неделю наедине с Богом в посте и молитве. Эта неделя изменила все. Я спокойно сидел с Библией в руках, открытой на Послании к Евреям, и молился. Вдруг 26-й и 27-й стихи 12 главы выделились на странице особенно отчетливо: «Еще раз поколеблю не только землю, но и небо ...чтобы пребыло непоколебимое». Боль пронзила мое сердце. О, нет! Надеюсь, это не о корабле. На следующий день с немалым беспокойством я позвонил в наш калифорнийский офис, администратором которого являлся Джим Доусон после того, как они с Джой стали нашими постоянными сотрудниками. 67 Есть новости о корабле? — спросил я Джима. Никаких, Лорен. — «Странно», — подумал я. — А наш манильский бизнесмен забрал свои деньги с Филиппин? Джим сообщил, что с Филиппин не было никаких известий. Странно. Мы были уверены, что все идет, как надо. Я не на шутку встревожился. В том месте из Послания к Евреям было столько силы! Возможно, оно, действительно, касалось корабля! К концу моей недельной молитвы я так ничего и не выяснил об этом водительстве-предупреждении. Я надеялся узнать больше на встрече с лидерами из МсМ на следующей неделе в Осаке, Япония (там соберутся девяносто три служителя с большим опытом слушания Бога). За две недели до истечения срока оплаты я поцеловал Дарлин на прощание и отправился в Осаку с важной остановкой (как оказалось позже) в Сеуле, Корея. По дороге я думал об огромной важности этих ежегодных лидерский встреч. За тринадцать лет с момента основания МсМ наша организация стала настоящей семьей из двухсот миссионеров из пятнадцати стран, работающих на автономных базах с местным финансированием. При такой децентрализации нашей деятельности все финансовые вопросы координировались встречами, подобными той, которая предстояла в Осаке. Нас объединяла дружба, а в духе — общее призвание и видение. Именно такие отношения связывали нас друг с другом. Если слово о «колебании» было от Бога и действительно касалось корабля, тогда я находился в весьма щекотливом положении. Я непроизвольно сжался от мысли о том, как встречусь со своими друзьями (там будет Дон Стивене, Джим и Джой Доусон, моя сестра Дженни и ее муж Джимми, Калафи и его жена Тапу... и многие другие) и сообщу им о том, что приобретение корабля ставилось под угрозу. Воздушные мили оставались позади, а я начал думать, что, возможно, полученное мной предостережение из Послания к Евреям вовсе не имеет отношения к кораблю. Мало-помалу ко мне вернулось спокойствие. Прибыв в Сеул, я позвонил своему помощнику Велли Венджу в Новую Зеландию. Он был в хорошем настроении. Сто десять добровольцев и члены экипажа из десяти стран усердно работали, убирая и натирая корабль от носа до кормы. Отлично! Событие, которого я не ожидал, потрясло меня до глубины души. Ранним утром следующего дня я лежал, растянувшись, на азиатском тюфяке и молился. Через три дня мне предстояло лететь на конференцию в Осаку. До выплаты последнего взноса за корабль оставалось десять дней. Причин для беспокойства не было. Я сосредоточился на Иисусе. Молясь и поклоняясь Ему, я готов был выслушать все, что Его Дух захочет сказать мне. Вдруг перед моим мысленным взором предстала картина, похожая на ту, которую я видел семнадцать лет назад. Только на этот раз видение было ужасающим... Я видел себя стоящим перед лидерами МсМ. В радостном возбуждении я объявил: — У нас есть корабль! Бог дал нам деньги на «Маори»! Толпа радостно кричала и размахивала руками. Вдруг я увидел фигуру человека, стоящего в тени по левую сторону от меня. Никто из нас не заметил его. 68 Я пристально посмотрел в его лицо и увидел, что он глубоко опечален. Затем меня осенило: это — Иисус! Мы радовались кораблю и совсем забыли о Нем! Я уткнулся лицом в постель, не в состоянии прогнать ужасное видение. «О, Боже! Прости меня! Я обратил глаза свои на корабль, который Ты нам даешь, и отвел их от Тебя! Я... мы... не заслуживаем его! Мы не хотим отбирать у Тебя Твою славу и отдавать ее груде металла». Я долго плакал и, наконец, почувствовал, что Бог услышал меня и простил. Ко мне пришло понимание, что не только мое отношение нуждалось в изменении. У меня было серьезное слово для лидеров в Осаке: планируя что-либо, мы не должны забывать о Господе. Калафи работал в Японии как представитель МсМ, поэтому он и его жена Тапу встретили меня в аэропорту в Осаке. Увидев их, я выдавил из себя подобие улыбки. — Ты стал больше похож на тонга, — сказал я, пытаясь скрыть свое смущение. Жена Калафи ниже его ростом, симпатичная, с черными слегка волнистыми волосами и застенчивой улыбкой. Они стали торопить меня к машине, рассказывая о гостинице, которую нашли для наших встреч. — Конечно, это не Ритц, — предупредил Калафи. По дороге мы беседовали о том, как проходит евангелизация. Мне показалось, что Калафи был не таким веселым, как прежде. Возможно, это годы... Он был стройным восемнадцатилетним парнем, когда я впервые встретил его в Новой Зеландии шесть лет назад. Калафи отвечал на мои вопросы, с энтузиазмом рассказывая об их работе со студентами университета. Скоро я забыл о своем первом впечатлении. Калафи припарковался перед двухэтажной спартанского вида гостиницей в городе Отсу недалеко от Осаки. Когда мы зашли в холл с мозаичным полом, все мои друзья по МсМ бросились приветствовать меня. Настроение у всех было приподнятое, я с трудом смог скрыть причину своего огорчения. Мне выдали пластиковые тапочки, полотенце и простыни, и я поднялся по каменным ступеням в свою комнату. Я бросил простыни на кровать и лег. В тот вечер я не ждал с нетерпением нашего первого собрания. На втором этаже в конференц-зале нас ожидали три полукруглых ряда стульев. Мы заняли свои места. «Ничто не будет отвлекать нас», — подумал я, осматривая пустую комнату. Я поднялся, и все взоры устремились на меня в ожидании последних хороших новостей о корабле. Вместо новостей я рассказал о данном мне Богом видении — об Иисусе, скорбящем в тени в то время, когда мы восхваляли груду металла. Да, это Бог сказал нам купить корабль и неоднократно подтверждал Свое слово, используя все известные нам способы слышания Его голоса: принцип мудрецов, места из Писания, Он обеспечил нас деньгами, людьми и внутренним убеждением, — но мы пренебрегли Его водительством. Мы отвернулись от Даятеля к подарку. Реакция каждого была незамедлительной и почти единодушной... и она была такой же, как и у меня, когда я лежал в гостиничном номере в Сеуле. Одни упали на колени, другие склонили головы. Кто-то начал плакать. Вскоре плакали все: и женщины и сильные мужчины. 69 В течение шести дней мы собирались, не радуясь кораблю, а исповедуясь о тех случаях в своей жизни, когда мы забывали о Боге или отодвигали Его на задний план. Исповедь продолжалась день за днем. Говорил и Калафи. Он стоял с мрачным лицом и быстро рассказывал о том, что у него есть проблемы в семье. «У Калафи и Тапу есть проблемы?» — спросил я себя с удивлением. Калафи не рассказал подробно, а из-за всего происходящего я не успел поговорить с ним наедине и выяснить, мог ли я ему чем-то помочь. Каждый день мы собирались в пустом зале в ожидании освобождения от тяжелого чувства вины. И каждый день находились новые сферы, требующие очищения. В зале присутствовало вызывающее трепет и благоговение ощущение Божьей святости. Мы начали видеть наши общие недостатки. Самым большим грехом явилась гордость. К своему ужасу мы увидели, что считаем МсМ Божьим «любимым орудием», «наиболее духовной» миссией; мы решили, что знаем о вере «больше», чем другие, что мы обладаем «монополией на высвобождения». Мы заглянули в свои сердца, и то, что мы увидели, оказалось отвратительным. В первый раз я почувствовал, каково оно будет — стоять перед Богом в День Суда. Нам ничего не оставалось, как вручить себя Его милости. На седьмой день мы тихо пели, как вдруг глубокий мир пришел к нам. Благодаря какому-то духовному чутью, мы знали, что Он вошел в этот конференц-зал и снял с нас всю вину, простил и очистил. Я надеялся, что Иисус скажет что-то о корабле, но этого не произошло. Я не знал, как поступить. Мне оставалось только надеяться, что наше раскаяние было своевременным и что каким-то образом — потому что мы имеем правильные приоритеты и почитаем Бога, а не инструмент — Он исцелит ситуацию и все же даст нам корабль. Но такого исцеления не произошло. Наступил последний срок оплаты «Маори». Я позвонил Велли в Новую Зеландию и рассказал ему о том, что произошло. Он, конечно же, был ошеломлен так же, как и мы. Я попросил его узнать, возможно ли получить отсрочку у компании «Юнион Стим-шип». Велли перезвонил позже и сообщил, что нам дали еще четыре недели, но потребовали, чтобы команда покинула корабль и прекратила реконструкцию. Половина людей уехала домой, но шестьдесят человек остались. Их приютили христиане в Веллингтоне. — Может быть, взять заем, Лорен? — решился предложить Велли. — Три человека предложили нам ссуду. Но в его голосе не чувствовалось уверенности. Мы оба знали, что занимать деньги было бы неправильно. Попрощавшись друг с другом, мы покинули Осаку и вернулись каждый к своему служению. Я отправился к Дар, которая прилетела из Швейцарии в Калифорнию и ждала меня, такая же ошеломленная произошедшими событиями, как и все остальные, мы планировали находиться в Калифорнии. В день прибытия «Маори», вернувшись в Штаты, мы с Дарлин много времени проводили в молитвах. Это действительно Ты, Господи? — я замечал, что повторяю эти слова снова и снова. Почему Бог не исцелил наше корабельное служение? Возможно, Он еще это сделает за три недели до нашего нового срока внесения платежа, назначенного на 2 ноября. 70 Помоги нам, дорогой Господь. Помоги нам понять, что Ты делаешь, — молилась Дарлин. Для приобретения корабля (что было прямо противоположно происходящему шесть месяцев до того), ни одного пожертвования, ни одного нового добровольца. Ничего. И правительство Филиппин по-прежнему не давало разрешение нашему другу на вывоз своего капитала. Эти события происходили на наших глазах, но мы не сумели разглядеть момент, когда произошла такая перемена. Поток Божьей благодати изменил свое направление, и теперь только Бог мог все восстановить. Руководители компании «Юнион Стимшип» снова любезно согласились дать нам отсрочку на одну неделю. Мы приняли ее, поскольку не знали, каким способом Бог сотворит воскрешение, но конец казался близким. Эта ситуация напоминала страшную болезнь, от которой умирает близкий человек. Ситуация усложнялась еще и тем, что девяносто студентов из нашей команды в Лос-Анджелесе заявили о своей готовности обучаться в нашей школе на борту корабля. Я сделал необходимые звонки и предложил им встретиться с нами, чтобы обсудить обучение на Гавайях. Спустя несколько недель, проведенных с женой и детьми в Лос-Анджелесе, мы улетели на Гавайи с тяжелым сердцем. Направляясь по шоссе Пали из аэропорта Гонолулу, я чувствовал, насколько отличался мой визит на этот раз. Так же светило солнце, не изменилась и бриллиантово-голубая вода, омывающая Даймонд-Хед. Прежними остались деревья плюмерии с желтыми, белыми и розовыми цветами. Только я уже не был прежним. Многое изменилось внутри меня. Когда я приезжал на Гавайи раньше, то питал радостные надежды: переживание совершенно нового опыта, встреча с Дарлин после долгой разлуки, планирование школы, отличающейся от тех, что мы видели. На этот раз мы приехали на Гавайи ждать. Мы свернули с трассы и поехали к лагерю в Казне, который находился на противоположной стороне от острова. Наши сотрудники разбили временный лагерь для персонала и студентов. Возле парковочной площадки с видом на залив размещалась столовая, зал для собраний и кухня. На стоянке находился таксофон под пластиковым колпаком, единственный в лагере телефонный аппарат. Я знал, что проведу перед ним много времени, пока мы будем искать верный путь к «Маори». Мы с Дарлин и детьми направились к хижинам — деревянным строениям, накрытым досками вместо крыши. В них не было ни туалетов, ни водопровода, ванные комнаты располагались в отдельных постройках. Таким был наш лагерь. Но именно здесь, в этой простой обстановке, мы получили наиболее важный на то время опыт водительства. 71 Три шага к слышанию Бога В самом начале Бог не давал нам никаких знаков о Своем водительстве. Мы просто ожидали. Идея с кораблем умерла. Наша репутация была подорвана. Но больше всего нас с Дар беспокоило отсутствие ясного направления. — Но послушны ли мы, Лорен? — спрашивала Дар пока я ворчал, распаковывая вещи. — Ну, да. Я думаю, что мы были послушными. — Тогда давай просто слушать, Он подскажет нам, что делать дальше! Дар занялась созданием уюта в нашей крошечной хижине в Казне — в пустой комнате с двумя кроватями. Дар натянула бельевую веревку, разделив таким образом комнату, поставила мой чемодан на пол и объявила, что это будет мой офис. Она достала тарелки и чашки Карен и Дэвида, фотографии дедушек и бабушек, двоюродных братьев и сестер. Наше жилье не намного отличалось от дома-палатки, в котором жили мои родители в первые дни своего служения в Сомертоне, штат Аризона. Приехали все наши девяносто два студента! Я удивлялся, насколько преданной была молодежь. Приехали также Джимми и Дженни Роджерс. Мы все собрались в столовой лагеря, и я объяснил, что произошло. Затем мы молились о водительстве и с надеждой ожидали. В последующие дни я провел много времени у телефона на парковочной площадке, разговаривая с Велли Венджем о «Маори». Компания «Юнион Стимшип» дала отсрочку всего на один день. Ноябрьский ветер дул в щели наших бунгало. Осенние дожди превратили место, где стоял наш лагерь, в сплошную грязь. На мой вопрос: поступаем ли мы так, как Он того хочет, — Бог просто ответил «да». Он сказал, что ожидание не будет длиться вечно. Прошло еще несколько дней, но я, по-прежнему, не видел направления. Прорыв начался одной поразительной ночью. Я решил не ложиться спать, а всю ночь молиться. Попросил трех человек из школьного персонала — Джимми, Дженни и Реону Петерсон — поддержать меня в молитве. Дар осталась с детьми. Около десяти часов вечера мы вчетвером вошли в маленькую пристройку и зажгли свет. Встав на колени на жестком полу возле нескольких складных стульев, мы сделали три шага к слышанию Бога, которым я впервые научился у Джой Доусон в Новой Зеландии. Во-первых, мы применили власть Христа, чтобы заставить замолчать врага. Во-вторых, мы попросили Господа очистить наш разум от самонадеянности и предубежденности. В-третьих, мы ожидали с верой, что Он заговорит в то время и тем способом, каким пожелает Сам. С залива тянуло прохладой, а на стенах попискивали ящерицы. Мы ожидали ответа от Бога. Сначала мы усиленно молились за корабль, затем ожидали. Стрелки больших настенных часов показывали 23:00. Реона назвала место из Писания, пришедшее к ней: Евангелие от Луки 4:4. Я вспомнил, как впервые познакомился с этим способом получения водительства во время своей первой поездки в Новую Зеландию. Люди «слышат» в своем разуме ссылку на Писание, не зная даже, о чем в ней говорится. Ключ, как мы тогда узнали, заключался в доверии Иисусу. 72 Это не было игрой, в которой участники называют имя наугад. Нет. Мы ждали, слушали, сосредоточившись только на Иисусе. Затем, когда Он говорил нам посмотреть такой-то стих, мы его смотрели, зная, что Бог может использовать любой способ, какой посчитает нужным, чтобы учить Своих детей. Во время ночной молитвы, мы получили стих, ободрявший нас дальше слушать голос Бога, — место из Евангелия от Луки, где Иисус сказал, что человек живет каждым словом, исходящим от Бога. Мы снова погрузились в молчание. Стрелки на часах показывали половину второго, но состояние ожидания не покидало меня. Я знал, что Бог будет говорить. Молчание продолжалось. Часы показывали половину четвертого. Моя бедная сестра уснула, стоя на коленях у стула. Затем трое из нас стали получать от Бога одно слово за другим. В мой разум пришли две вещи: слово «Кона» (я знал, что так называлось место на острове Биг Айленд, хотя я там никогда не был) и видение маяка на Биг Айленде, лучи которого были направлены через Тихий океан в Азию. Я не понял. Я обращался к Богу с вопросом о воскрешении корабельного служения, но Он говорил «Кона» и «маяк». Я нарушил тишину и рассказал Джимми и Реоне (Дженни по-прежнему спала) об этом, и предложил вернуться к Господу для «второго раунда». — Господи, — молился я, — помоги нам понять то, что Ты говоришь. Мы получили больше водительства о школе, которая не должна отличаться от наших уже действующих евангелизационных школ, но должна давать более широкое обучение. Реоне Бог сказал о ферме. Но наибольшей загадкой была картина большого белого корабля в заливе. Большие черные стрелки уже показывали половину шестого утра. Моя голова переполнилась всей этой новой информацией: маяк, большая школа, остров Биг Айленд, Кона, ферма, белый корабль в заливе. Джимми разбудил Дженни, и мы встали. Я поблагодарил всех за то, что молились со мной, и пошел по темной грязной тропинке к нашей хижине. Истощенный, но воодушевленный я забрался в свою постель и провалился в сон. Мне показалось, что прошло всего лишь мгновение, когда Дар осторожно потрясла меня за плечо, сказав, что уже пора вставать. Я рассказал ей все о невероятной ночи и поспешил в столовую на утреннее школьное собрание. Студенты уже сидели за длинными столами, чисто вытертыми после завтрака. Девяносто две пары глаз смотрели на меня. Большинство студентов были молоды: девушки с прямыми длинными волосами, одетые в джинсы или вязаные юбки; юноши — в джинсах, одни с длинными волосами и бородами, другие — чисто выбриты. — Мы провели сегодня удивительную ночь, слушая Бога, — начал я. — Но я не знаю, хочет ли Бог, чтобы я рассказал вам об этом, поэтому мы подождем и посмотрим, скажет ли Он то же самое вам. Я проделал те же шаги к слышанию Бога, как и прошлой ночью: провозгласил власть над врагом, очистил свой разум от собственных предубеждений и затем стал слушать голос Иисуса. Мы молча ожидали. С соседней площадки доносились крики детей. 73 — Кто хочет быть первым? — спросил я спустя некоторое время. Заговорила робкая круглолицая девушка, в очках без оправы и с широко открытыми глазами: — Может быть, это покажется вам смешным, но я сейчас получила видение большой буквы «К». «Странно», — подумал я. — Кто-то еще? Парень со светлой бородкой быстро сказал: — Я получил слово «Кона»! Мое волнение нарастало. Кто-то услышал слово «вулкан». Единственный действующий вулкан на Гавайях был только на острове Биг Айленд. Невероятное утро продолжалось, и ребята продолжали получать слово знания от Бога. — Я увидел картину большого здания — думаю, что это какая-то школа, — сказал один парень. Кто-то упомянул ферму, а еще кто-то увидел белый дом на холме. Мой пульс лихорадочно бился. Многое из того, что я слышал прошлой ночью, сказано ребятами. Мне, честно говоря, с трудом верилось во все это. Я радовался, что девяносто два человека стали тому свидетелями. Но то, что мы услышали в конце собрания, поразило меня больше всего. Одна девочка увидела корабль. Она сказала, что он был белый и стоял на якоре в заливе. Прошло две недели с той удивительной ночной молитвы-поиска. Мы получили удивительное видение будущего, а сегодня я должен был смириться и принять настоящее — смерть корабля и глубокую рану, нанесенную всем шестидесяти членам экипажа. В начале декабря я поехал в Новую Зеландию. Велли Вендж с хмурым лицом встретил меня в аэропорту Веллингтона. — Дорогой друг, я не буду долго рассказывать. Скажу тебе только, что компания «Юнион Стимшип» завершила переговоры. Мы потеряли наш корабль. Мы говорили мало, пока Велли вез меня на пристань еще раз взглянуть на нашу умершую мечту. В Южном полушарии лето наступает в декабре. Залив переливался солнечным светом, что вовсе не соответствовало нашему настроению. Мы с Велли стояли перед «Маори», пришвартованным в доке и с поднятым трапом. Мы стояли молча, как перед гробом усопшего. Позже мы встретились с шестьюдесятью членами экипажа. Я рассказал им о Лазаре. — Если мы правильно движемся в нашем ведении, то «Маори» не будет «исцелен» для нас. Этот корабль умер, и Бог воскресит нашу мечту тогда, когда захочет. Глядя в лица этих мужчин, женщин, ребят, которые так много сделали, я чувствовал боль. Кто-то издалека приехал в Новую Зеландию за мечтой. Многие отказались от хороших должностей, пожертвовали своей зарплатой, перспективой. Вместе они тысячи часов приводили в порядок «Маори», поэтому им так больно было расставаться со своей мечтой. Вернувшись на Гавайи, я решил первым делом сообщить одному человеку о провале нашего предприятия. Снова шел дождь. Съежившись, я стоял под зонтом возле платного телефона на парковочной площадке лагеря Казна. Я попросил оператора соединить меня с резиденцией бизнесмена в Англии, который дал нам 74 деньги для оплаты задатка за корабль — задатка, которого мы только что лишились. Я печально согнулся под зонтом, когда на другом конце провода зазвонил телефон. Я чувствовал себя так же, как тогда, когда мне было десять лет и я потерял мамины пять долларов, предназначенные для покупки продуктов. Мне ответил сдержанный голос с британским акцентом. Я объяснил, что произошло. Я говорил о скорбящем Иисусе, о покаянии в наших грехах, в особенности в гордости. Я рассказывал ему, что наше покаяние снова открыло двери для Божьего водительства и что Бог дал нам выбор: мы могли либо просить Его «исцелить» эту ситуацию с «Маори», либо согласиться пойти более трудным путем и вверить Богу воскрешение нашей мечты тогда, когда Он сочтет нужным. — Ты хочешь сказать, Лорен, что потерял вложенные деньги, — сказал мой друг. — Да, это... это так. Из трубки телефона в Казне слышался только треск кабельного соединения. Наконец, мой английский друг заговорил: — Я полагаю, что мои деньги вложены правильно, Лорен! Бог использовал их, чтобы смирить вашу организацию перед Собой. Надеюсь, что теперь вы пойдете вперед с особой силой. Поздравляю! Теперь я, действительно, смирился. Этот английский бизнесмен стал настоящим Божьим человеком! Я проснулся задолго до рассвета. Прошел месяц с тех пор, как мы потеряли корабль. Дар, я, Карен и Дэвид лежали на койках в хижине в Казне. Чемоданы были упакованы и ожидали нас у двери. Мы возвращались домой, в Швейцарию. Лежа в свете занимающегося утра, я размышлял о десяти прошедших неделях школы, которые к этому времени мы должны были провести на корабле, а вместо этого провели их в грязном лагере. Меня радовало то, что молодые люди так легко смогли приспособиться и к неудобствам, и к неопределенности ситуации с кораблем. А сейчас пришло время возвращаться домой, в Швейцарию. Домой. Но что-то подсказывало мне, что однажды я снова вернусь сюда, на Гавайи. Несмотря на ветер, дождь и грязь, я чувствовал, что пустил здесь корни, особенно после того удивительного всенощного молитвенного собрания и того, что произошло на следующее утро, когда ребята получили такое же странное водительство, которое на тот момент никто толком не понимал. Наш самолет приземлился в долине возле Женевского озера. Стоял холодный морозный день. Дон Стивене встретил нас. На нем была русская меховая шапка, из-под которой выбивались прямые русые волосы. Дон отвез нас в гостиницу Лозанны. Знакомое квадратное здание и вечнозеленый лес приветливо встретили нас. Гостиница была выкрашена в бежевый цвет, а старые облупленные зеленые ставни — в шоколадно-коричневый. Мы немного постояли на стоянке. От нашего дыхания в морозный воздух поднимались легкие облачка пара. Я вспомнил, как четыре года назад мы впервые увидели это здание с заколоченными ставнями. Мы въехали с мечтами о новом и начали сметать паутину. С тех пор практически все наши мечты стали реальностью. Мы отправляли на работу тысячи миссионеров в шестьдесят стран, основали миссионерские базы в тридцати пяти местах. Только одна наша большая мечта не исполнилась — корабль. Дон доставал из автомобиля наши чемоданы, и я поспешил ему помочь. Когда мы зашли в квартиру в пристройке гостиницы, трехлетний Дэвид водрузил 75 медвежонка на своей кровати, рядом с кроватью своей пятилетней сестры. Мы прибыли домой. Но я этого не чувствовал. Могла ли моя реакция стать ответом на то, что говорил нам Господь? Хотя мы быстро вошли в знакомый рабочий ритм, мне все еще трудно было сосредоточиться. Однажды утром, во время урока, я попытался проанализировать свое недовольство. Дон в мое отсутствие сделал большую работу. Со всей Европы приходила информация о созидательной, обновленной евангелизационной работе под его руководством. Дон расспрашивал студентов о планах на лето. Вдруг я увидел, что он смотрит на меня с неуверенностью. Я практически смог прочесть его мысли. Возможно, ему прежде необходимо было спросить разрешения у меня? Прежде чем Дон снова заговорил, я осознал, что произошло. Теперь Дон стал лидером на этой базе, а мне настала пора отправиться навстречу новым приключениям, своим собственным. Для меня, ищущего Божьего водительства, наступило время некоторой неопределенности. Я понимал, что больше не должен был оставаться в Европе. Корабль мы потеряли безвозвратно. Однажды, когда я сидел в своем любимом кресле-качалке в нашем пристроенном жилище, из Новой Зеландии позвонил Велли Вендж. — Лорен, мне кажется, что ты захочешь знать... «Маори» сегодня был отбуксирован в море. Его продали на слом тайваньской компании утильсырья. Несколько членов нашего экипажа стояли на причале и видели, как буксир тащил его... Я повесил трубку и посмотрел на покрытые туманом горы, ощущая такую же беспомощность, какую ощущал, когда тетя Сандра, а позже и тетя Арнетт умерли от рака. Из комнаты доносилось счастливое щебетание Карен и Дэвида. Вошла Дар с чашками горячего какао. Я рассказал ей о звонке Велли. — «Маори» мертв... мертв, Дарлин. Она ничего не сказала. Мы просто сидели, глядя в окно на январский туман. Я подумал о боли, которая преследовала нас на протяжении четырех месяцев с той поры, как Бог сказал, что Он поколеблет колеблемое. Я никогда не чувствовал себя так... без направления... Я понимаю, любимый. Мы потеряли «топор». Я сразу понял, какой принцип водительства имеет в виду Дарлин. Дункан Кемпбелл, три года преподававший в нашей школе, рассказал нам о пророке Елисее и его учениках. Один из учеников Елисея потерял топор. Елисей посоветовал молодому человеку вернуться на то место, где он последний раз видел свой топор. Там Бог и вернул ему инструмент, в котором ученик нуждался. Иногда, говорил Дункан, мы теряем свои «топоры» — свои отточенные инструменты служения, то есть голос Бога. Возвращение на то место, где, как мы знаем, в последний раз слышали Его голос, поможет нам. — Где в последний раз Бог разговаривал с нами? Я видел это совершенно ясно. — Нет никаких сомнений, Дар, — сказал я. — В последний раз мы слышали голос Бога во время той ночной молитвы на Гавайях. — Ты помнишь, что Он сказал? 76 — Мы собрались в ту ночь, чтобы спросить Бога о «Маори», но вместо этого Он сказал нам об острове Биг Айленд, о маяке в Тихом океане и Азии. Мы проговорили с Дар до позднего вечера, забыв про давно остывшее какао. Мы вспоминали слова водительства, которые Бог давал таким загадочным образом нашим студентам. Он говорил об острове Биг Айленд, о большом белом доме на холме, о ферме и новой необычной школе... и даже о белом корабле в заливе. Несомненно, именно там лежал утерянный нами «топор». Нас очень заинтересовала идея маяка для стран Тихоокеанского бассейна и Азии. Мы много узнали об огромных нуждах этих районов — самых слабо евангелизированных районах во всем мире. Там проживает шестьдесят процентов населения планеты, но только один процент азиатов лично знает Христа. Теперь мы оба знали направление нашего следующего путешествия. Мы должны расширять наши горизонты. Гавайи, как никак, оказались мостом в Азию. — Мы переедем на Биг Айленд насовсем! — сказал я. Дар засмеялась, когда я сказал слово «насовсем», подумав о девяти годах совместной жизни, проведенных в палатках, школьных комнатах и лагерях. Домом нашим детям служат их чемоданы с семейными фотографиями, прикрепленными к внутренней стороне крышки. Я засмеялся вместе с ней, внезапно успокоившись от того, что мы снова ясно увидели наш путь. Мы не предполагали тогда, как тяжело будет выстроить мост, ведущий в Азию. 77 Калафи едет домой Что-то происходило! Я чувствовал это. Прошло три года с тех пор, как мы с Дарлин и детьми попрощались с нашим домом в Лозанне, три года, как Дар покинула свои любимые полевые цветы возле лозаннской гостиницы, променяв их на экзотические цветы гавайского Биг Айленда. Я повернул наш автофургон на дорогу, ведущую к полуразрушенным зданиям, едва видимым за зарослями кустарников и сорняков. На знаке, установленном на главной дороге, несмотря на несколько стертых букв, читалась надпись: «Гостиница Пасифик Импресс». Я, Дарлин, Карен и Дэвид, которым уже исполнилось по восемь и шесть лет, сидели, плотно прижавшись друг к другу, на переднем сидении. Еще десять МсМовцев расположились в задней части фургона. Три других автомобиля ехали следом за нами. Все мы были одеты в старую одежду, так как нам предстояла грязная работа. Когда мы добрались до неровной парковочной стоянки, Карен воскликнула: «Какой беспорядок!» Но все смотрели на эти владения другими глазами. Господь работал. Я посмотрел на заросли тропического виноградника, плетущегося по стене прямоугольного здания, которые еще восемь лет назад, до банкротства, были гостиницей «Пасифик Импресс». Примыкающая к зданиям слегка покатая площадка в сорок пять акров когда-то служила полем для игры в гольф. Мы застраховали все имущество на небольшую сумму наличных денег. — По крайней мере, из нашего здания открывается чудесный вид, — произнесла Дар. И она была совершенно права! Над нами возвышалась вершина потухшего вулкана Хьюалалей, давшего этим местам плодородную землю. Внизу открывалась панорама залива Кона Бей, сверкающего бирюзой. Я представил себе большой белый корабль, стоящий там на якоре. Мы принялись, расчищать заросли. Орудуя мачете или мотыгой, я углублялся в то, что когда-то было живописным тропическим садом вокруг бассейна. По всей территории хозяйства около ста работников и студентов нашей нынешней евангелизационной школы сражались с беспорядком. Работая мотыгой, становясь на колени, чтобы вырвать сорняки толщиной с кулак, я думал о поразительных результатах той ночной молитвы, состоявшейся четыре года назад в лагере Казна. За исключением одного, все, что Бог открыл для нас в Казне, сбылось. Мы, действительно, прибыли на Биг Айленд. Более того, мы оказались на побережье Кона, в точности, как предсказал парень со светлой бородкой. По предсказаниям той ночи, ко мне подошел мужчина и сообщил, что Бог велел ему передать нам участок. Так мы стали владельцами фермы в пятьдесят пять акров. А большой белый дом на холме? Это был особняк в нескольких милях от фермы, который также принадлежал МсМ и в котором размещался персонал и студенты новой школы. На первый взгляд казалось, что мы выполняли свое предназначение. Почему же я и Дарлин по-прежнему не могли успокоиться? «Все это просто не имеет смысла», — говорил я себе, вырывая очередной куст растущих в вулканической лаве сорняков. Проведя три года здесь, на Биг Айленде, мы оба почувствовали, 78 что нас ожидает нечто большее. Как-то, около года назад, в моей голове возник вопрос: «Лорен, как давно ты проверял свою жизнь на предмет выполнения своего первоначального призвания?» Это принцип водительства, которым я пренебрег. Мы должны регулярно проверять, насколько мы преуспели в своем предназначении. Мое призвание очевидно: проповедовать Евангелие. Через Иисуса Христа возможно возлюбить Бога всем своим сердцем и возлюбить ближнего, как себя самого. «Насколько успешными, — спрашивал я себя, — были мы в распространении этой любви по всему миру?» Нашей помощи близким в их проблемах и трудностях явно недостаточно. Еще на Багамах я мечтал о корабле, который бы ходил с миссиями любви и милосердия. Наша первая попытка потерпела крах, потому что мы отобрали у Иисуса Его славу. Однако мы получили ободрение от Бога. Где-то в наших не распакованных коробках, дожидаясь, пока ее повесят на стену, лежала декоративная дощечка, присланная мамой, с надписью: «Не оставляй свою мечту о корабле!» А как мы учились любить Бога всем сердцем своим, разумом и силой? Мы тяжело работали в этом направлении. Благая Весть часто провозглашалась христианами на религиозных собраниях, как правило, на больших служениях в церкви или где-то еще. Но светский мир для передачи своей идеологии использовал множество других способов: искусство, шоу-бизнес, семью, образование, средства массовой информации, бизнесменов, правительство. Внезапно, в тот день год назад, понимание моего призвания стало более полным. Возможно, — как подсказывало мое сердце, — возможно, мы станем обучать молодых людей, особенно азиатов и тихоокеанских островитян, христианским принципам общения. Этим мы будем способствовать высвобождению тысяч молодых людей, которые понесут дальше Божьи истины во все сферы общества. Обучая этих молодых миссионеров, мы акцентируем внимание на отношениях с Богом и друг с другом. Мы приглашаем экспертов, которые будут жить со студентами в условиях деревни азиатского или тихоокеанского региона. Акцент переместится на практическое обучение. И вот мы стояли на земле нашего «университета». — У Тебя определенно есть чувство юмора, Господи! — сказал я под свист мачете, прокладывая себе дорогу через куст бугенвилии. — Только у Тебя хватит творческого потенциала, чтобы превратить это место в университет. Я подумал о таких знаменитых учебных заведениях, как Гарвард, Йель и Принстон. Их основатели желали служить евангельским истинам. Конечно, это длительный процесс, но Университет наций ждет большое будущее. Да, мы начинаем с нуля, но убеждены, что Господь ведет нас. Сейчас мы выполняли тяжелую работу по очистке земли и восстановлению зданий старой гостиницы. Ко мне подбежал Дэвид и с восхищением шестилетнего мальчика сообщил о прибытии трактора. — Иди, посмотришь, папа! Трактор выдергивает колючие кусты с помощью цепи. Пойдем посмотришь! Я с радостью положил мачете, взял Дэвида за руку и мы пошли к только что прибывшему трактору. В этот короткий миг я заглянул в будущее. Я увидел день, когда тысячи молодых мужчин и женщин будут ходить по этой самой земле и возвращаться в мир миссионерами, несущими Божью милость. 79 Если обработка земли требовала от нас огромных усилий, то ситуация со старыми полуразрушенными зданиями была и того хуже. Мы с Дар и детьми осмотрели старую гостиницу. Ты представляешь, здесь есть девяносто девять комнат и сто туалетов! — сказал я Дарлин. И все они, — ответила Дар печально, — в полном беспорядке! Мы искали несколько комнат, расположенных рядом, которые могли бы стать нашим домом. Честно говоря, ни одна из квартир не выглядела привлекательной. Все четыре здания находились в аварийном состоянии. Большинство деревянных сооружений были изъедены термитами, а некоторые комнаты воняли мочой бродяг, которые ночевали здесь до того, как мы купили гостиницу. Повсюду шныряли крысы и тараканы. — Дар, я предупреждал, что тебе придется жить очень скромно, если ты выйдешь за меня замуж. Но чтобы так? — сказал я, указывая рукой в сторону кучи мусора. — Я не представляю, что нужно сделать, чтобы хотя бы дети чувствовали себя здесь уютно. Я весело взъерошил волосы Карен, но на самом деле я был озабочен: сможет ли Дар справиться с такой задачей. Мы женаты уже четырнадцать лет, и у нас не было ни своей машины, ни мебели. Со времени нашего приезда на Гавайские острова, мы с Дар и детьми переезжали восемнадцать раз. Восемнадцать переездов за три года! — Не волнуйся, Лорен, — сказала Дар, — все будет выглядеть совершенно иначе, когда мы все отмоем! Дар, наконец, выбрала три смежные комнаты на третьем этаже гостиницы, с ковром, который когда-то был голубым. Увидев ванную, я подумал, что отмыть ее от грязи просто невозможно. Но с каким рвением нам помогали ребята из МсМ! Две недели девушки мыли туалетные комнаты, парни чистили грязные ковры. Молодежь работала посменно день и ночь, передвигаясь из комнаты в комнату с моющей машиной, которую мы арендовали у местной фирмы. И, наконец, мы с Дарлин и детьми переехали в наше новое жилище из деревни Кайлуа-Кона, где мы остановились после приезда на остров. Мы поставили наши чемоданы на чистый голубой ковер и посмотрели в окно на чудесный вид с кокосовыми пальмами и переливающимся заливом. Дар уже доставала детские тарелки, чашки и фотографии. — Вот мы и дома, дети, — сказала она, передавая Карен и Дэвиду ценные символы их домашнего уюта. — Давайте устраиваться. Через несколько дней после переезда я сидел на одолженном раскладном брезентовом стуле на нашем крыльце, или лапай, как его называют на Гавайях, и разговаривал с профессором Говардом Мальмштадтом. Одним из принципов, которые мы использовали в поиске водительства, — непрерывное подтверждение, наподобие дорожных знаков, указывающих направление на незнакомой дороге. И сейчас я как раз увидел такой знак. Когда мы впервые встретились, Говард Мальмштадт был ведущим научным сотрудником и профессором в университете Иллинойса в Урбане. Мы сидели на ланаи, и я рассказывал Говарду о том, что Бог ведет нас к созданию университета, который поможет молодым людям узнать Бога и рассказать о Нем обществу во всех сферах влияния. 80 — Я знаю, — сказал он спокойно, — Бог уже сказал мне. Горвард рассказал, что к нему недавно обратились с предложением выставить свою кандидатуру на пост председателя правления университета на среднем западе. Когда он молился об этом предложении, внезапная мысль пришла ему в голову: он должен ехать на Гавайи. «Почему Гавайи?» — «Потому, — ответил Бог, — что я собираюсь организовать университет под эгидой МсМ. Он будет на Гавайях, и ты станешь его частью». Насколько ободряющими были эти четкие направления, настолько удручающими становились другие области. Самым болезненным являлась судьба нашего дорогого Калафи. За последние годы в его жизни произошли крупные неприятности. Первый сигнал прозвучал на конференции в Осаке четыре года назад, когда Калафи говорил о семейных проблемах. Через год Дар и я встретились с ним и Тапу на очередной конференции. Мы нашли тихую комнату, закрыли дверь и выслушали печальную историю. «Семейной проблемой», как мы узнали, оказалась другая девушка. — Я только поцеловал ее один раз, Лорен. Но дальше этого у нас никогда не заходило! Я признался в этом Тапу и другим лидерам. Я думал, что на этом все закончилось. Но Тапу глубоко оскорбилась. Она не смогла простить предательства. Были и другие подробности, которые мы с Дар не захотели слушать. Мы помолились вместе с ними. Они плакали и произносили слова раскаяния. Сначала нам показалось, что ситуация улажена и все закончилось, но чувствовалось, что не все так хорошо. Я не мог определить, что не так, но знал, что горечь обиды все еще осталась. Я пытался уговорить Калафи и Тапу приехать на Гавайи и принять участие в организации школы, но Калафи отказался. — Нет, — сказал он, — нам предложили бесплатный дом в Калифорнии. Я думаю, что нам на время нужно прекратить служение. Мы хотим снова привести в порядок нашу семью... Все это показалось мне неправильным, но я не стал настаивать. Спустя несколько недель после их переезда в Калифорнию, подтвердились наши самые страшные опасения. Родители девушки, с которой Калафи начал встречаться на материке, сообщили нам, что у их дочери и Калафи роман. Тапу, как я узнал, тоже с кем-то встречалась. Я полетел в Лос-Анджелес поговорить с Калафи. Несмотря на мои призывы, Калафи не захотел быть откровенным. Он беззаботно шутил, и мне стало казаться, что все это безосновательные слухи. Однако, вернувшись на Биг Айленд, я получил еще одно сообщение от родителей девушки. Теперь я знал, что должен выяснить у моего друга все до конца. Мой телефонный звонок застал его дома. — Калафи, — сказал я, и мой голос эхом отдавался в телефонной трубке, — ты должен осознать серьезность того, что делаешь! Вернись сейчас, пока еще не слишком поздно. В ответ — только ужасающее молчание. На следующей неделе я получил письмо. Открыв его, я прочел: «Я уважаю Бога, Лорен, но я не могу быть лицемером. Я хочу жить так, как мне нравится. Пожалуйста, какое-то время не пытайся связаться со мной». Мои глаза наполнились слезами. Но я не сдавался. Я вспомнил, как моя настойчивость восстановила разорванные отношения, когда я звонил своей тете 81 Арнетт в Майами до тех пор, пока она, наконец, не согласилась встретиться со мной. Через несколько месяцев после письма от Калафи, я встретился с Джой Доусон, и мы начали молиться молитвой ходатайства за Калафи. — Боже, дай ему еще один шанс! — умоляли мы, не скрывая слез, которые текли по нашим щекам. Позже мы узнали, что в это же время Калафи был в баре с другими молодыми людьми. Он быстро погрузился в грех: каждый вечер он напивался и устраивал драки. Он даже начал носить с собой пистолет. В тот вечер он сидел в своем любимом баре, готовый в любую минуту ринуться в пьяную драку. К нему подошла девушка. Перекрикивая шумную музыку, она начала рассказывать Калафи о том, как однажды попала на собрание Билли Грэма и вышла вперед для покаяния. Калафи удивленно посмотрел на нее: никто из его новых друзей не знал о его прошлом. Девушка сказала Калафи, что ей хотелось придерживаться этого решения. — Калафи, я так боюсь, — заключила она. — Я знаю, что умру и отправлюсь в ад. При этих словах Калафи проревел, заглушая шум в баре, поразительные слова: — Боже, оставь меня в покое! Мы с Дарлин снова были в Лос-Анджелесе и решили поехать к Калафи домой, хотя и не очень-то надеялись его там застать. Мы приехали как раз в тот момент, когда Калафи пришел домой собрать свои вещи, чтобы уехать навсегда. Я увидел в нем какую-то жестокость, о существовании которой даже не подозревал. «А как же Тапу?» — спросили мы. Калафи продолжал паковать вещи. Ему только было известно, что Тапу поет в ночном клубе в Инглвуде. Он не знал, где она живет, но предполагал, что снимает квартиру где-то в районе североюжного бульвара. Мы с Дар поехали в Инглвуд, чувствуя себя довольно глупо. Как мы могли найти кого-то в этом лабиринте городских улиц с множеством квартир? — Боже, Ты знаешь, где Тапу, — помолился я. — Пожалуйста, отведи нас к ней. Как мне описать то, что произошло дальше? Я даже сам не мог долгое время в это поверить. Мы ехали в восточном направлении по бульвару Империал и молились о том, что бы Бог показал нам на какую улицу свернуть. Мы пересекли авеню Инглвуд и выехали на бульвар Хоторн, и тут я почувствовал, что нужно вернуться на авеню Инглвуд. — Да, — сказала Дар, — правильно. Я повернул на юг на авеню Инглвуд и медленно проехал четыре квартала. Затем голос Духа Святого прозвучал во мне: «Останови здесь». — Давай посмотрим здесь, — сказал я. Дар тут же согласилась. Это был двухэтажный дом с облупившейся зеленой штукатуркой, абсолютно такой же, как десятки других домов по обе стороны бульвара. Мы вышли из машины, переступая через разбитые игрушки и оставленные на тротуаре велосипеды. Маленькая девочка ответила, что женщина, похожая на ту, что мы описали, живет в квартире на третьем этаже. Мы поднялись по лестнице и постучали. Тапу открыла нам дверь, застегивая свой банный халат. Удивленная тем, что увидела нас, она отступила назад в гостиную комнату. 82 — Как вы смогли меня найти? Входите, но у меня нет времени говорить. Я должна идти! Мы умоляли Тапу, но было бесполезно. В конце пятиминутного визита, неловко простояв в ее гостиной, мы ушли. На следующей неделе Джой Доусон решила написать еще одно письмо Калафи. Оно пришло, как мы позже узнали, в день, когда он готовился к вечеринке с наркотиками. Калафи получил письмо Джой на почте и, вернувшись в машину, распечатал его. Вдруг Бог заговорил с ним. Калафи мог слышать Его своими собственными ушами. От этого его прошиб пот. — Калафи, — нежно сказал Бог, — быть христианином нелегко. Есть только одна вещь, которая тяжелее этого — не быть христианином. Цена, которую ты платишь, чтобы следовать за Мной, намного меньше той, которую тебе придется заплатить, если ты за Мной следовать не будешь! Калафи нашел ближайшую телефонную будку и позвонил мне на Биг Айленд. Он звонил Доусонам, часами молился с ними, раскаиваясь в пятимесячном отступлении от Бога. Затем он вернулся на Гавайи. Я чувствовал, что для полного исцеления ему нужно время. К моей радости, он поступил в университет на Гавайях, который находился на другом конце острова. В свободное время Калафи начал заниматься ландшафтным бизнесом, который вскоре стал процветать. Калафи никогда ничего не делал наполовину! Когда он приезжал к нам, говорил, что не надеется снова возглавить служение. — Для меня достаточно того, что Иисус простил меня, — сказал он. — Мне необходимо просто немного побыть с Ним, а не что-то делать для Него. Следующие полтора года Калафи время от времени все-таки отступал назад. Калафи и Тапу попытались восстановить свой брак, но не сумели. Они развелись. Калафи снова начал понемногу выпивать. Когда я предложил ему свою поддержку, он попросил оставить его в покое. Вскоре мы узнали, что он женился во второй раз. Его новая жена Леда не была христианкой. Все это время мы словно ходили по туго натянутому канату. Калафи пришел в МсМ до того, как мы открыли нашу школу, поэтому он не получил достаточной подготовки, прежде чем стать лидером. В каком-то смысле, сейчас мы сами проходили курс ускоренной подготовки. — Единственное, — сказал я Дар однажды вечером, когда мы лежали на полу нашей гостиной и ходатайствовали в молитве за Калафи, — в чем я иногда сомневаюсь, так это, сможет ли он пройти этот курс. Однажды, через девять месяцев после того, как он сообщил нам о своей женитьбе, Калафи позвонил снова. — Можно ли нам с Ледой навестить вас? — спросил Калафи. Могут ли они приехать? Он еще спрашивает?! Нет ничего более желанного. — Да, да, — ответил я. — В пятницу вечером мы будем вас ждать! Итак, Калафи и Леда, уже беременная к тому времени, приехали к нам на обед. Джой Доусон преподавала в школе на острове, и это был ее последний вечер, проведенный с нами. После обеда я отвел Калафи и Джой в сторону, пока Дар разговаривала с Ледой. Как цветок тянется к солнечному свету, так и Леда тут же раскрылась для принятия Иисуса. 83 Я посмотрел через комнату на Джой, которая сосредоточенно беседовала с Калафи. По его опущенным плечам и нахмуренным бровям я видел, что он взвешивал вопрос своего полного подчинения Богу. После того, как Калафи уехал в тот вечер, я знал, что его судьба все еще висит на волоске. Он очень хорошо знал Бога, часто испытывал Его присутствие, поэтому не мог остаться посредственной личностью. Через несколько недель Калафи снова позвонил. На этот раз он попросил встретиться с ним наедине. По его низко склоненной голове и сложенным рукам было видно, что он готов сделать четкий выбор и покориться Богу. Он высказал свои обиды и обвинения, которые скрывал долгие годы. Это был печальный рассказ о похоти и гордости. Мы рыдали. Когда я стоял рядом с Калафи и молился, я знал, что сейчас, несмотря на ошибки и падения, со мной рядом стоит молодой человек, угодный Богу. Калафи принял решение, написать письма во все церкви и центры МсМ, где он был служителем долгие годы, рассказать открыто обо всех своих грехах и попросить прощения. Он также написал Тапу, прося у нее прощения, и своим родителям в Тонга. Затем произошло интересное событие, продемонстрировавшее нам одну из наиболее важных сторон Божьего водительства. Ландшафтный бизнес Калафи внезапно потерпел неудачу. Калафи трудился на двух работах, но по необъяснимым причинам он начал терпеть неудачу за неудачей. Сломается бульдозер — он нанимает другой, через час или два этот ломается тоже. После пяти таких неудач Калафи задумался! Затем друг приглашает его в соседнюю церковь выступить на субботнем занятии по изучению Библии. Сначала он не соглашался, но Леда уговорила его пойти. — Они не просят тебя проповедовать, Калафи. Они просто хотят, чтобы ты рассказал о том, что происходит. Калафи пошел. В тот субботний вечер он стоял на сцене церкви, рассказывая о том, как пытался уйти от Господа, совершив прелюбодеяние, как разрушилась его семья и как Бог сейчас возвращает его. Во время рассказа Калафи начал плакать. К его удивлению человек в первом ряду упал на колени возле своего стула. Затем другой сделал то же самое. Люди в церкви плакали. В этот вечер несколько человек вверили свои жизни Иисусу, некоторые восстановили свои семьи. После этого памятного вечера Калафи знал, что Бог возвращает ему служение. Они с Ледой вскоре стали приходить к нам регулярно по пятницам и всегда приносили с собой новости. Калафи понял, наконец, Божий призыв и оставил свой ландшафтный бизнес. Они с Ледой теперь жили на то, что давал им Бог. Они начали проводить христианские собрания вечерами по пятницам, приводили людей ко Христу и видели, как исцеляются их тела и разум. Я размышлял о служении Калафи после развода и повторного брака. Для меня было ясно, что, если даже развод не имеет места в идеальном Божьем плане, он не был непростительным грехом. Именно Бог возродил служение Калафи. Если бы Божьим критерием нашей пригодности к служению являлось наше совершенство, немногие из нас выдержали бы такой экзамен. К счастью, даже когда мы ошибаемся, Бог не отбирает у нас Свои дары и призвания. 84 Было радостно видеть, что Калафи возвращается к плодотворной деятельности. А тем временем тропические заросли постепенно уступали место территории нашего будущего университета. Честно говоря, из-за всех этих событий я чуть было не забыл единственный еще не реализовавшийся элемент ночной молитвы, которую мы провели в Казне около четырех лет назад. Те пророчества говорили также о корабле, стоящем на якоре в заливе Кона. 85 Не отказывайся от корабля Однажды, спустя два месяца после нашего с Дар переезда в гостиницу в Коне, я поехал навестить Дона Стивенса. — Лорен, — сказал Дон, — мне интересно, восстановит ли Бог нашу мечту о корабле. Моя реакция была незамедлительной. — О, нет! — пробормотал я со вздохом, — только не корабль! Тогда мы осуществляли два основных проекта одновременно — университет и корабль. Дон не расслышал моего бормотания. Он продолжал говорить, описывая мне корабль, находящийся в Венеции. Он называется «Виктория», — сказал Дон, и его взгляд оживился. — Я попросил нескольких МсМовцев, находящихся в Европе, поехать и посмотреть его, хотя и сам удивился своему решению. Старый пассажирский лайнер водоизмещением одиннадцать тысяч тонн, неподвижно стоял на воде. Он был без огней... не работал даже генератор. Но, Лорен, — возбужденно продолжил Дон — этот корабль можно купить за бесценок, потому что он в плохом состоянии. Нужно будет многое отремонтировать, но мы с этим справимся, как ты думаешь? Я ничего не ответил. — Ты знаешь, — закончил Дон, удрученный моим молчанием, — в «Виктории» есть нечто особенное... Не найдя что сказать, я спросил: Какого цвета корабль, Дон? Белого, — ответил он. Впервые с начала разговора мое сердце начало биться сильнее. Корабль, который мы «видели» стоящим в заливе во время нашей ночной молитвы в Казне... тот корабль тоже был белым. Приблизительно через два месяца на Биг Айленд приехал мужчина и начал спрашивать всех в округе, где мы живем. Сейчас он сидел в моем офисе в гостинице и смотрел в окно на тропическую листву. — Меня зовут Поль Эйнсворт. Я из Торонто. Он неловко заерзал на раскладном брезентовом стуле. Я ободряюще улыбнулся, пытаясь вести себя так, чтобы он почувствовал себя уютнее. — Честно говоря, сэр, — продолжал мистер Эйнсворт, — я сам не понимаю, зачем я здесь, кроме того, что со мной произошло странное событие, и оно, может быть, как-то связано с вами. Видите ли, сэр, я... ну, вообщем... я получил видение. Мне становилось все интереснее. Мистер Эйнсворт, запинаясь, рассказал мне о том, как несколько дней назад он посетил молитвенное собрание в Торонто. Внезапно перед глазами он увидел карту южной части Тихого океана. Он видел огромный белый корабль, который, казалось, плыл с Гавайских островов на юг. И тут мне стало очень интересно. — На карте я смог прочитать названия островов, — сказал мистер Эйнсворт. — Кто-то из молитвенного собрания достал атлас и начал следовать маршрутом, который я описывал в своем видении. Все совпадало. 86 Теперь уже я сидел на самом краешке стула. От следующих слов мистера Эйнсворта у меня по спине побежали «мурашки». — Когда корабль пересек Тихий океан, — сказал он, — началось пробуждение. Тысячи островитян приходили к Иисусу, а затем сами становились евангелистами. Они шли в юго-восточную Азию, аж до Индии, и дальше до Китая. Миллионы узнали о Господе. Видение длилось два часа. Некоторые из деталей, о которых он мне рассказал, казалось, не имели к нам никакого отношения. — Что ты хочешь, Господи, чтобы я теперь сделал? — спросил Поль Бога. Господь ответил: — Отправляйся на Гавайи. Мистер Эйнсворт никого не знал на Гавайях, но он стал послушно готовиться к поездке. Перед отъездом друг дал ему клочок бумаги, сказав: «Этот человек может помочь тебе. Он живет на Гавайях». Поль Эйнсворт развернул эту записку самолете. В ней было написано только два слова: «Лорен Каннингем». Я едва мог поверить в то, что слышал. Мистер Эйнсворт теперь изучал мое лицо, несомненно, ожидая от меня каких-либо объяснений. Чуть не заплакав, я поднялся и пошел за сувениром, который подарила мне мама. Я показал его Полю, и с необычайным удовольствием рассказал этому покорному Божьему человеку всю нашу историю. Мы оба рассмеялись так, как я когда-то видел, смеются из-за сильного волнения полинезийцы. Мамин сувенир говорил: «Не оставляй свою мечту о корабле!» Удивительные события следовали одно за другим. После визита мистера Эйнсворта Дарлин получила письмо от давней подруги, которая провела много времени в молитве за МсМ. Она писала: «Бог сказал мне, что ты и Лорен дадите жизнь близнецам. Я уверена, что не в буквальном смысле. Я полагаю, что близнецами являются служения. Одно — это корабль. Я не уверена, какое другое...» Мы все время слышали о близнецах! Некоторые заявления сложно было назвать водительством, но в любом случае, было забавно их слышать. Мои воспоминания вернулись к тому чудесному дню, когда несколько месяцев назад у Джимми и Дженни, наконец, после одиннадцати лет совместной жизни 7 числа 7 месяца 77 года родились двое мальчиков-близнецов с разницей в 7 минут. Складывалось впечатление, что этим Бог хотел нам сказать что-то о близнецах. После ряда столь ошеломляющих, поистине библейских историй, мы просто обязаны были начать переговоры о покупке «Виктории». Я полагал, что Бог будет предельно ясно говорить со мной, чтобы я не засомневался и не отступил. Как Он обеспечит нас достаточным количеством денег для выполнения этой задачи? Через три месяца после того, как Дон впервые рассказал мне о корабле, мы решили начать переговоры с владельцами «Виктории». Мне оставалось только смеяться, видя контрастную картину: переговоры о задатках и выплатах, и Дар, моющая посуду в ванной комнате. Дон прислал мне фото корабля вместе со схемой судна, но после случая с «Маори» я решил повременить с окончательным решением и положил схему в ящик стола. Затем через месяц, в апреле 1978 года, я полетел в Венецию на встречу с Доном Стивенсом. Моя поездка преследовала не одну цель. Я ехал и, чтобы проповедовать людям об Иисусе. Для этой цели были задействованы четыреста 87 МсМовцев. Я ехал и потому, что интересовался Венецией. Ведь именно там у причала стояла «Виктория». По дороге из аэропорта Дон ввел меня в курс переговоров. Владельцы рассмотрели наше предложение и даже запросили разрешение правительства на продажу. — Эти люди поначалу не воспринимали нас всерьез, — сказал Дон, лавируя между другими машинами, — и я не могу их винить. Поскольку мы ничего не понимаем в навигации, то даже не знали, какие вопросы задавать. Мы чувствовали себя неловко, когда пришлось назвать свой адрес: обращайтесь в лагерь! Мы проехали по насыпной дороге, связывающей Венецию с материком, и свернули с дороги. Дон указал в сторону судостроительных кранов. — Вот он. Мое сердце непроизвольно забилось. На корабле виднелась оранжевочерная труба. — А на трубе нарисован символ, — говорил Дон, — лев святого Марка евангелиста, покровителя Венеции. Интересно, правда? Я не уверен, что Дон правильно понял мой отказ подняться тогда на борт корабля. Дело в том, что я не мог позволить себе слишком увлечься кораблем. После случая с «Маори» меньше всего я хотел возвеличить другую груду металла. Тем не менее, я был открыт для принятия того, что Бог давал мне через Дона и других людей. Это помогало мне сохранять равновесие между духовной осторожностью, которой меня научил случай с «Маори», и уверенностью, которую придало мне видение Поля Эйнсворта. Поэтому я поощрял Дона продолжать переговоры. Когда он заговорил о том, какую грандиозную задачу нам предстояло выполнить, я только смог сказать: — Дон, давай разделим работу на маленькие части, чтобы мы могли с ней справиться. Бог не требует от нас предпринимать более одного шага за раз. Я вернулся домой со смешанным чувством восторга и тревоги. Мы с Дарлин задавали один и тот же вопрос: — Это действительно Ты, Бог? На собственном опыте мы убедились, как важно в решающие минуты жизни спрашивать себя: «Есть ли элемент сверхъестественного в том водительстве, которое мы получаем?» Мы не просили знамений, не искали чудес, но знамения и чудеса происходили одно за другим. Надо быть духовно глупым, чтобы не обратить на них внимание! Вероятно, Бог таким способом говорил: — Вот путь, по которому вы должны идти! Итак, Дон продолжил переговоры. Через месяц он позвонил из Венеции в сильном возбуждении. Владельцы корабля приняли наше предложение, а соответствующие правительственные органы дали свое согласие на продажу корабля. — Если бы ты только мог нас видеть, Лорен! — докладывал Дон. — Все ребята в лагере хотели ехать подписывать соглашение. Мы впятером втиснулись в крошечный французский «рено» и поехали подписывать договор. Деньги для задатка мы собрали среди сотрудников МсМ. Но главное заключалось в другом. Благодаря этой ситуации, мы получили нечто большее, 88 нежели деньги, — то, что было сутью нашей первоначальной идеи «Молодежь с Миссией». Одним из наиболее эффективных тестов на правильность водительства является следующий вопрос: становятся ли люди, получившие его, на шаг ближе к свободе и зрелости в Господе? Если нет, тогда такое водительство не истинно. Если да, то направление действительно от Бога. Что касается водительства о корабле, то Дон был основным человеком, через которого действовал Бог. Он показал себя в Мюнхене, и теперь ему поручалось задание куда более сложнее. Тем временем прояснялось наше понимание другого водительства — об университете, — словно мы видели его через линзы бинокля. Доктор Говард Мальмштадт, который приехал к нам, действительно остался, как и указал ему Бог. Теперь мы с ним проводили много времени лежа на голубом ковре в нашей комнате. Мы молились, планировали, искали творческие подходы. Говард познакомил нас с архитектором, который буквально засыпал нас вопросами относительно дальнейших планов Университета наций. Мы рассказали ему, что студенты, персонал, приглашенные преподаватели и их семьи — все будут жить в деревнях, по двести восемьдесят человек в каждой. Большинство наших студентов, прибывших из азиатских стран и стран южного Тихоокеанского региона, на родине тоже живут в деревнях. Мы объяснили архитектору, что университетские факультеты специализируются в тех областях знаний, которые формируют мышление общества и его культуру. Весь учебный процесс должен быть построен по принципу «живи и учись». Наш архитектор увлекся этой идеей и, вернувшись на материк, начал разрабатывать чертежи университетского городка, благословляя нас своим бескорыстным трудом. Меня беспокоили масштабы двух заданий, которые предстали перед нами, особенно их финансовое обеспечение, но это была не моя забота... Стараясь не уклоняться от Божьего водительства, мы открыли новую опасность в этой сфере: водительство так стремительно, так зрелищно, что есть риск прославить работу, а не Господа. Мы совершили эту ошибку с «Маори», и не намерены были повторять ее снова! Но помимо этого возникла и другая опасность. Когда Бог ведет нас, Он тоже рискует. Если мы сделаем неправильный выбор, мы закончим тем, что не только попытаемся присвоить Божью славу, но и лишим Его справедливого права первого внимания. Не понимая этого, я чуть было не попал во вторую опасную зону. Начиная с Мюнхена, мы всегда старались участвовать в основных международных спортивных событиях. Это был мир в миниатюре, где мы имели возможность встретиться с людьми из «закрытых» стран. Одним из таких событий стал Кубок мира по футболу, проведение которого планировалось в Аргентине в течение четырех недель в июне 1978 года. Я готовился к поездке, уверенный в том, что Бог хочет, чтобы я был там. Затем, непосредственно перед моим вылетом на чемпионат, мне позвонил друг с материка. — Лорен, у меня есть превосходные новости. Я встретился с человеком, который занимается недвижимостью, и он хочет дать значительную сумму для христианского университета, — с волнением в голосе сказал он. — Он хотел бы встретиться с тобой. Сейчас он в Денвере. 89 С помощью этих денег мы смогли бы открыть университет быстрее, чем предполагали! Я, возможно, опоздаю на день-два на Кубок мира... — Я встречусь с ним по дороге в Аргентину, — сказал я, стараясь сохранить спокойствие в голосе. В тот день вместо Буэнос-Айреса я полетел в Денвер. После нескольких задержек я, наконец, прибыл в Аргентину, к тому времени прошло уже две трети чемпионата. Я встретился с командами и попытался наверстать упущенное время сверхэнтузиазмом. Но уважительное и вежливое обращение молодых людей было подобно поведению подростка, который играет в финале школьного футбольного турнира, а отец появляется только на третьей четверти игры, из-за того, что был на важной встрече. Настроение нашего штата также оставалось беспокойным. Когда я рассказал, где был, понял, что это ни на кого не произвело впечатления. Игры были событием, к которому готовились все. И хотя никто не сказал об этом прямо, я понял, что мне есть над чем подумать. Поздно ночью в своей комнате в школе, где размещалось семьсот человек, я стал думать о том, какие из факторов действуют на этот раз. Без сомнения, университет стал мечтой, близкой сердцу Господа. Он должен был стать центром подготовки молодежи для несения Благой Вести в самые важные сферы жизни нашего общества. Но «Маори» также являлся инструментом, близким сердцу Господа. Я по-прежнему верил в то, что хотя Он и позволил кораблю умереть, это в итоге принесло Ему славу. Что же касается университета, Божий призыв оказался под угрозой более серьезной. Господь призвал меня в Аргентину. Я слышал направление четко, но вместо Аргентины стал гоняться за деньгами. Тогда я впервые подумал о том, чтобы повесить у себя в кабинете табличку со словами: «Водительство — это, прежде всего, наше общение с Руководителем». Основной целью водительства является установление более близких отношений с Иисусом, а все другие задачи должны подчиняться этой. Мы должны быть предельно внимательны, когда Он ведет нас к Своим инструментам, таким как корабль или университет. В самих инструментах нет ничего неправильного, но будет печально, если инструменты займут место Самого Господа. 90 Неужели всем безразлично? Однажды поздно вечером, через семь месяцев после начала наших переговоров о «Виктории», нам с Дар позвонил Дон Стивене. За год проживания в отеле Кона Дар удалось превратить эти три комнаты в наш дом. Ну, Лорен, дело сделано, — раздался голос Дона из спутникового телефона. Он казался взволнованным, и в то же время странно подавленным. У нас есть корабль? — спросил я. Дар, находящаяся в другом конце комнаты, подняла голову. Уже в течение нескольких месяцев деньги приходили к нам с ободряющей регулярностью. Это была, как мы чувствовали, основная часть нашего водительства. У нас есть корабль. Правда, он не пригоден для плавания, но он наш. Владельцы выжали из нас все до последнего доллара и только после полной оплаты отдали нам корабль. Дон сказал, что они собираются провести праздник благодарения со свечами в столовой корабля, а затем поднимутся на кормовую часть палубы, чтобы спустить флаг и заменить его нашим. — Конечно, наши проблемы только начались, Лорен, — сказал Дон. Неудивительно, что он чувствовал возбуждение и подавленность одновременно. — Рано или поздно мы покинем Венецию, потому что наша команда не является членом профсоюза страны. Корабль придется отбуксировать куда-нибудь в сухой док, возможно, в Грецию. Дон, — сказал я, чувствуя, что мне нужно изменить тему разговора, — что ты думаешь о новом названии? «Анастасис» — это было название, которое нам нравилось. — Кажется подходящим. Тогда значит «Анастасис», — сказал я, глядя на Дар, которая слушала только одну сторону телефонного разговора, и радуясь, что она одобрительно улыбается. «Анастасис» в переводе с греческого означает «воскресение». Одним из важных аспектов в Божьем водительстве является умение видеть перспективу. Когда Божье водительство открывается нам, всегда кажется, что оно сопряжено с тяжелой физической работой. Первоначальное водительство теряет свою прелесть, хотя мы все еще предвкушаем восторг от плодов, которые оно принесет. Но для этого необходима изнуряющая работа ума и мышления. Именно в этот период так важно сохранять видение перспективы. Был июнь 1979 года. Прошел год с тех пор, как я впервые увидел наш корабль. Когда мой самолет сделал круг над каналами Венеции, я, вытянув шею, смотрел в иллюминатор, чтобы снова увидеть судно. Около шестидесяти лидеров МсМ со всего мира собрались в Венеции, чтобы поддержать Дона и дать новую жизнь нашему видению этого служения во имя Иисуса. Я рассматривал сверкающую воду. В сиянии венецианского солнца корабль стоял с облупившейся белой обшивкой, но уже перекрашенной зелено-голубой трубой. Через полчаса водное такси везло меня по заливу в направлении нашего корабля. Мы обогнули корму, чтобы поравняться с деревянным трапом. Старое 91 название закрасили, и теперь на кормовой части борта черными буквами было написано «Анастасис». Когда я ступил на палубу, Дон и его добровольцы, большинство из которых довольно молоды, тепло поприветствовали меня. Раньше я отказывался подниматься на борт корабля, чтобы не впасть в искушение и не начать прославлять вещь вместо Бога. Но сейчас, когда я убедился, что наши действия согласовались с Божьим планом, я был рад находиться здесь, прогуливаясь по судну в пятьсот двадцать два фута длиной с огромными столовыми, расположенными возле каюты для отдыха, маленьким медицинским пунктом и пятью большими грузовыми отсеками. Я видел, как молодые люди скребли, чистили песком, ремонтировали, красили. Двадцать пять человек три недели отчищали только один камбуз. Тем временем на борт поднимались другие лидеры. Шестьдесят человек собрались на верхней палубе, где раньше, во время долгих океанских путешествий, пассажиры обычно принимали солнечные ванны. Дон начал рассказывать нам о сложностях буксировки судна и подготовки его к плаванию. Мы помолились об этих проблемах, используя принцип видения перспективы, подтвердив наше первоначальное видение использования корабля, как средства евангелизации и милосердия. Эта молитва дала нам силы и уверенность, что бы преодолеть предстоящие тяжелые месяцы. Визит на «Анастасис» подошел к концу. Теперь, когда было положено начало этому служению, к нам пришло новое понимание Божьего желания: все Его люди должны участвовать в этом служении милосердия. Мне особенно понравилось, что следующий шаг МсМ в этом направлении исходил от совершенно нового поколения — 27-летнего сына Джима и Джой Доусон. — Лорен, — сказал мне Джон Доусон, когда я вернулся в Штаты, — Бог говорил со мной, и я думаю, что это послание для всех сотрудников МсМ. Он тут же привлек мое внимание. У этого молодого человека был большой опыт слушания голоса Бога. Джон рассказал мне о том, что недавно прочитал статью в журнале «Тайм» о беженцах, покидающих Вьетнам. — Лорен, беженцы платят огромные суммы за старые, дающие течь посудины, чтобы выехать из Вьетнама. Владельцы этих посудин перевозят их незаконным путем и убивают, или же оставляют дрейфовать на плотах. Никто не хочет помочь этим людям. Он описал лагеря, переполненные беженцами в соседних странах. — Лорен, я не могу забыть заголовок статьи: «Неужели всем безразлично?» Это глобальный вопрос, относящийся к Телу Христа. Вот, что, должно быть, чувствует Господь, глядя на этих людей. Рыдая, Он спрашивает: «Неужели всем безразлично?» Слова Джона начали преследовать меня. Было ли это началом служения милосердия, которое я представлял себе еще пятнадцать лет назад во время урагана Клео? Я решил поехать туда и посмотреть сам. Вместе с несколькими лидерами МсМ мы отправились в Гонконг, а затем в Таиланд. Никакая газетная статья не могла бы подготовить наши глаза, уши и нос к шоку, который произвели на нас сцены в лагере Джубили. Сначала нам в нос ударило зловоние, идущее от человеческих нечистот. И это произошло еще до того, как мы зашли на территорию лагеря. Мы прошли 92 через главный вход и попали во внутреннее помещение, где находился источник зловония. Весь нижний этаж на восемь дюймов был затоплен человеческими экскрементами и сточными водами. Мы пробирались по внешнему периметру лагеря. Управляющие показали нам несколько сломанных канализационных труб, идущих вдоль стен. У них не хватало денег, чтобы нанять водопроводчика из города, а в лагере никто не умел, да и не хотел заняться решением этой проблемы. Лагерь Джубили располагался в бывших полицейских бараках, рассчитанных на девятьсот человек. Сейчас в заброшенном здании находилось восемь тысяч. Для размещения огромного числа беженцев попросту не нашлось другого места. В каждой комнате стояли койки в три яруса, на каждом ярусе жило несколько семей. Одна семья занимала две койки: не только для сна, но для всего, в том числе для приготовления пищи. Доктора работающие в лагере, у которых, к сожалению, было слишком много работы, рассказали, что каждый день им приходится лечить малышей от травм, полученных в результате падения во время сна с высоких коек. Мой мозг уже работал. Нужно ли нам ждать? Мы можем прислать сюда наших работников не дожидаясь отплытия «Анастасиса». Мы можем помочь убрать беспорядок, помочь в уходе за больными, а также рассказать этим людям об Иисусе. Мы расскажем, что Он знает об их страданиях и хочет утешить каждого. Мы покажем Его любовь и расскажем о Его истине. В Таиланде нам пришлось пережить те же беспокойства и странные волнения, которые мы испытали в Гонконге. Я видел мать, которая держала на руках худое, как скелет, тело маленького мальчика с огромной головой, запрокинутой назад. Еду принесли слишком поздно. Сердце мое сжалось, когда я услышал его предсмертный хрип. Мои глаза наполнились слезами, когда он сделал последний судорожный вдох, а его мать прижала к себе его бездыханное тельце. «Где? — кричал я про себя. — Где церковь Иисуса Христа?» Минуту спустя я смотрел в глаза молодого солдата — красного кмеровца. Он мог быть одним из тех, кто подбрасывает детей в воздух и накалывает их на штык. Глаза молодого человека были пусты, как бездна ада. Но Иисус умер и за этого человека тоже. Через переводчика я поговорил с тысячей двумястами красными кмеровцами в том лагере. Многие внимательно слушали о Божьей любви, прощении и призыву к покаянию. Две дюжины мужчин, рискуя своей безопасностью, отошли со мной в сторону помолиться. Вернувшись в Кону, я ощущал большую тяжесть, но мною также овладело чувство волнения и завершенности. Наконец, мы можем выполнить две главные цели служения милосердия МсМ: Благая Весть — глубокая любовь к Богу и любовь к нашим ближним, в итоге, принесена в мир. Неделями наши молодые люди работали в лагерях беженцев. Гари Стивене, младший брат Дона, возглавил группу из тридцати человек, которые поехали в лагерь Джубили. Они делали все, чего не желали делать даже беженцы: убрали все человеческие нечистоты, отремонтировали канализационные трубы и установили туалеты. Гари докладывал о том, что беженцы изумлены: к ним приехали молодые люди, которые сами оплатили свою дорогу, и сделали работу, которую никто не хотел делать. МсМовцы привлекли к себе внимание! Время от времени люди открыто подходили к ним, спрашивая, зачем те приехали. Вскоре наша команда получила разрешение от руководства лагеря открыть школу и проводить занятия по изучению Библии и консультированию. 93 Затем произошло нечто удивительное. Казалось, что Бог ждал этого особого послушания, чтобы открыть Свою сокровищницу. По мере распространения великой евангельской истины о любви к ближнему, к нам потоком полились люди, предлагавшие свои услуги. Как будто открылась дверь, за которой толпились в ожидании сотни молодых мужчин и женщин. Пришло много опытных людей. Доктора, медсестры, техники, также люди, желающие делать перевязки и учить детей беженцев. Вскоре мы обнаружили десятки возможностей для начала новых служений: профессиональная реабилитация, строительство коттеджей, раздача еды и одежды, уроки английского языка и культура переориентации для тех, кто держал курс в новую жизнь. Своими поступками и словами мы продолжали распространять евангельское послание, вели людей к их Небесному Отцу. Благословения Божьи пришли в жизнь каждого МсМовца. Калафи преуспевал в своем восстановленном служении. К нему вернулся старый огонь, а после падения появилась особая отзывчивость. Он открыл школы в Гонолулу, Сингапуре, Джакарте, где обучал молодых евангелистов. К нам поступали свидетельства о сотнях спасенных и исцеленных: в Малайзии глухая девочка стала слышать, а старый хромой мусульманин из Индонезии стал бегать и прыгать после того, как Калафи за них помолился. В далеких деревнях создавались церкви. Мы радовались этим новостям, потому что они подтверждали полное восстановление Калафи. Казалось, Бог изливает благословение за благословением. «Это похоже на историю Джимми и Дженни, — улыбнулся я про себя. — Они ждали одиннадцать лет, пока родились их близнецы. Теперь у них есть и третий мальчик — еще один особенный подарок». И в МсМ было точно так же. По всему миру Бог давал все больше и больше новых даров высвобождал на служение новых людей. Один из лидеров, Ал Акимофф, отправил в 1980 году две тысячи человек в Советский Союз нести Евангелие. Другой человек, Флойд МакКланг и его семья вошли в среду мужчин и женщин, занимающихся проституцией в районе Ред Лайт, «красных фонарей» в Амстердаме. Многие лидеры взяли на себя ответственность за регионы мира: Африку, Северную и Южную Америку. Принцип умножения также был в действии: МсМовцы из Бразилии сообщали, что молодые люди, обученные в наших школах евангелизма, теперь сами отправляются по всему бассейну Амазонки, чтобы донести Евангелие отдаленным индейским племенам. А наша работа, моя и Дарлин? С переездом на Гавайи, наше внимание было направлено на Азию. Вместе с командами студентов мы проводили евангелизации, обучали новых членов нашей семьи, теперь насчитывающей тысячу восемьсот постоянных работников. Для меня по-прежнему важной оставалась наша домашняя база в Коне и я твердо верил, что университет в Божьем сердце. Но, не ожидая городка и здания, мы начали с того, что было. Здание, в конце концов, — всего лишь инструмент. Таким было начало Университета наций. Мы сняли комнату в одном месте, зал для собраний — в другом, жилище — еще где-то, и начали обучение. Тем временем, наш другой близнец — корабль — прекрасно себя чувствовал. 94 История с рыбой На расстоянии полмира от меня мой друг Дон Стивене, его команда из ста семидесяти пяти человек и его студенты занимались подготовкой «Анастасиса» к плаванию. Дон позвонил мне из Афин в начале 1981 года. Я сидел на ланаи нашего дома в школе и смотрел сквозь кокосовые пальмы на голубой залив. Я представил себе Дона в Афинах, звонящего из какой-то телефонной будки. Он кратко рассказал о том, как справляются его люди. — Они герои, — сказал Дон, как всегда хвастая, когда говорил о своей команде. Его парням и девушкам пришлось вычистить вонючий трюм судна. Они скребли, чистили, полировали и красили. У них едва хватило средств, чтобы приобрести масло для генератора на несколько часов работы. Они питались только арахисовым маслом, рисом и бобами. Руководство афинского порта не разрешало им жить на борту судна, поэтому им пришлось остановиться в старой гостинице, разрушенной во время последнего землетрясения. Но так же, как и мы на Гавайях решили не ждать инструмента (зданий и городка), чтобы начинать университет, так и Дон с командой решили не ожидать своего инструмента (корабля), чтобы приступить к служению милосердия. При каждой возможности его команда спешила на помощь грекам, пострадавшим от землетрясения. Они каждый день тяжело трудились, распространяя Евангелие на улицах прямо там, где жили. Я был доволен. — Дон, — сказал я, — это и есть послание, не так ли? Бог хочет, чтобы мы сосредоточили свое внимание на Его призыве, а не на Его инструментах. Все МсМовцы начали помогать финансами, которые в огромном количестве необходимы для корабля. Но молодые люди Дона и Дейон по-прежнему сами финансировали свое содержание. Они писали подробные отчеты о проделанной работе своим родителям, не требуя денег, а прося помощи. Очень часто обеспечение приходило необычным способом. Дети писали одному человеку, а получали ответ с ободрением от кого-то другого — часто от того, о ком они никогда не слышали. Чем скорее «Анастасис» становился пригодным к плаванию, тем чаще Дон настаивал на возвращении к основам. Почему молодые люди с энтузиазмом мыли, чистили, скребли корабль? Потому что они были евангелистами. Они уже просили Бога о большой жатве, о тысячах тысяч людей, которые придут в Его Царство, и еще больше о тех, кому они принесут Божье милосердие. В процессе подготовки к этому освобождению Дона заинтересовала связь между постом и молитвой, водительством и хорошей жатвой. Иисус ведь начал Свое неимоверно плодородное служение после поста в пустыне. Возможно, команда корабля должна сделать то же самое! Итак, Дон и Дейон с их командой из ста семидесяти пяти человек начали сорокадневный пост, чередуя обязанности, чтобы все время несколько человек занимались духовной работой — постом и молитвой. Я был изумлен, вспоминая 95 такой же пост с молитвой в доме Доусонов в Новой Зеландии непосредственно перед основным высвобождением работников для МсМ. Сорокадневная духовная работа в Афинах близилась к завершению. Как-то зазвонил телефон. Это был Дон. Лорен, ты готов? Готов! — ответил я, догадавшись по радостному голосу Дона, о хорошей новости. Возьми на заметку, дорогой друг, — сказал Дон. — Как только мы увидели, что происходит, мы все тщательно записывали, и эти цифры не преувеличены. Послушай... И затем Дон рассказал историю о том, что произошло, когда команда постилась и молилась о водительстве к обильной жатве. Один из ребят команды прогуливался по пляжу возле гостиницы, в которой жила команда. Вдруг прямо у своих ног он увидел, как двенадцать рыбин среднего размера перепрыгнули через камни в мелкую лужицу, оставшуюся после прилива. Он поймал их и побежал в гостиницу показать другим. Это был достаточно большой улов для того, чтобы некоторые сотрудники в тот вечер получили вдобавок к рису жареную рыбу. Через несколько дней из моря на берег выскочил большой тунец. На этот раз больше МсМовцев получили на ужин порцию жареной рыбы. И снова, через несколько дней, одна из девушек, членов команды из Далласа, спокойно сидела на скалах у моря. Вдруг из воды начала выпрыгивать рыба. Девушка радостно закричала. Местные греки увидели происходящее и тоже побежали собирать рыбу. Бекки собрала двести десять рыбин, а греки забрали домой в два или три раза больше. Но самая невероятная история с рыбой — впереди. — В прошлый вторник, Лорен, в восемь часов утра рыба начала снова выпрыгивать из воды! Дон, Дейон и другие с криками побежали к морю. Они видели, как рыба выпрыгивает из моря на берег. Они вернулись в гостиницу и взяли всю посуду, какую только смогли найти: пластиковые ведра, кастрюли, большие сумки. — Через сорок пять минут все это заполнилось рыбой, — сказал Дон. Что заставило рыбу выпрыгивать на берег? Никто не знал. Их друзья греки никогда ничего подобного не видели. Они сказали: — Бог пребывает с этими людьми. Когда большое рыбное приключение закончилось, они подсчитали, сколько было поймано рыбы таким необычным способом. — Лорен, ты не поверишь! — сказал Дон. — Там 8 301 штук, это больше одной тонны рыбы, Лорен! Можешь себе представить, какую хвалу Богу мы устроили там же на пляже. Это именно то ободрение, в котором мы нуждались, — ободрение в том, что служение «Анастасис» станет действительно очень и очень особенным. Точно так, как начала выпрыгивать рыба, сигнализируя об обильной жатве для служения милосердия «Анастасис», были получены последние деньги для оплаты технических работ, проведенных на судостроительном заводе. Финансы поступали со всего мира. Сотни тысяч долларов жертвовали сами МсМовцы, а также другие организации: «Хантли Стрит 100», «Клуб 700», «Клуб ПТЛ», 96 «Евангельская Ассоциация Билли Грэма», «Молодежные Крусейды Дэвида Вилкерсона» и «Служения Последних Дней». В этом не было никаких сомнений — корабельное служение находилось в процессе рождения. А что же с Университетом наций? Наконец, мы нашли источник долгосрочного финансирования, но, несмотря на это, случайный пешеход, проходя мимо гостиницы «Пасифик Импресс», едва ли назвал бы ее университетом. Так или иначе, мы продолжали пробиваться вперед. Мы решили не ждать частично из-за совета, данного нам одним другом-акушером. Однажды он предупредил нас во время молитвы о водительстве, что рождение близнецов рассматривается как одни роды. Как только рождается один близнец, другой должен следовать за ним очень быстро, иначе жизнь матери или второго близнеца будет в опасности. Он повторял снова и снова: — Мы скоро увидим рождение второго близнеца, университета, в противном случае мать — МсМ — и второй близнец умрут. Эти слова ободряли нас продолжать разрабатывать план создания университетского городка. Мы снова обратились к истории. К примеру, знаменитый теперь на весь мир Оксфордский университет сначала представлял собой группу учителей и студентов, которые собирались там, где могли найти помещение для лекций. В Коне мы начали преподавать уже несколько дисциплин, среди них консультирование, психология (на библейской основе), основы медицины, подготовка учителей дошкольных заведений, наука, технология, а также занятия по изучению Библии, миссионерство и церковное служение. Занятия проходили в помещениях, которые мы смогли найти на побережье. Два служения теперь следовали рука об руку. Новости о первенце были хорошими. «Анастасис» выдержал испытания в море возле Афин. В завершающей стадии находилась процедура регистрации судна под флагом Мальты. Это позволяло нам набрать международную команду, не входящую в состав профсоюза. Команда следовала принципу МсМ — в вопросе обеспечения во всем полагаться на Бога. Наконец, настал великий день. «Анастасис» поднял якорь и покинул Грецию 7 июля 1982 года. Было ли случайностью то, что в тот день близнецам Дженни и Джимми исполнилось по пять лет? Корабль направился в Калифорнию. Дарлин, я, Карен и Дэвид, которым уже исполнилось четырнадцать и одиннадцать лет, приехали в Лос-Анджелес на церемонию встречи «Анастасиса». Это — особенное событие! Корабль шел под парами именно в тот город, в котором получила свое начало МсМ. Я подумал о том, как много произошло за эти двадцать два года, с тех пор, как мы начали реализовывать нашу мечту в офисе, переделанном из спальни. Это было сложное начало, но теперь многое стало на свои места. Я улыбнулся, когда вспомнил недавнюю встречу с Томасом Зиммерманом, моим бывшим лидером в Ассамблее Божьей. Я сказал ему о том, как я его люблю и ценю, поблагодарил его за роль, которую он сыграл в переломный момент моей жизни. Возможно, даже не осознавая этого, он помог мне укрепить видение, которое дал мне Бог: Он хотел, чтобы «волны» молодых людей из разных деноминаций, а не только из моей, растекались по всему миру. Прежде чем расстаться, мы договорились о его приезде в ближайшем будущем в 97 нашу школу в Коне с выступлением. Я пожал ему руку и сказал: «Спасибо, брат Зиммерман...» Он, действительно, был для меня дорогим братом. Сейчас я стоял среди двух тысяч людей из различных церквей и деноминаций, которые приехали на улицу Берт, 51, в порт Лос-Анджелеса, чтобы увидеть прибытие корабля. Интересно, что я стоял среди этих людей как зритель. Дон очень умело реализовал видение, полученное мной восемнадцать лет назад. Это и называлось умножением. Мелоди Грин, вдова известного певца Кейта Грина, недавно погибшего в авиакатастрофе, рассказала о большом желании Кейта увидеть начало служения «Анастасиса». Потом с колонок полилась запись Кейта, который пел: «Святой, святой, святой!» В то время, когда его голос лился над улицей, наш огромный белый корабль появился на горизонте и медленно направился к пристани. Люди подхватили песню Кейта: «Святой, Святой, Святой! Господь, Бог Всемогущий! Рано утром наша песня поднимается к Тебе!» Я посмотрел вокруг. Когда звучала эта песня, одни люди смеялись, радовались, другие — плакали. Я слегка подтолкнул Дарлин. Какая огромная разница, — прошептал я. Разница? — Между сценой прославления Бога и ужасным видением, в котором девять лет назад я увидел наших лидеров, кричавших в восторге от корабля и игнорирующих Иисуса, стоящего в тени. — Ты прав, — сказала Дарлин. Она взяла меня за руку. — Вот что значит слышать голос Бога и стремиться узнать Его лучше! 98 Узнать Его лучше Была весна. Мы находились в Коне. В течение четырех недель бульдозеры грохотали на нашей территории (к особому восторгу Дэвида, которому уже исполнилось двенадцать лет), выкорчевывая валуны, расчищая место для первых построек Университета наций. Многое произошло за восемь месяцев со времени официального старта на улице Берт, 51, в Лос-Анджелесе. «Анастасис» отправился в южную часть Тихого океана на помощь нуждающимся людям. Наш принцип умножения действовал. Каждый из наших миссионеров также был потенциальным умножителем. Теперь намного больше стало таких людей, как Джимми Роджерс, Леланд Парис, Флойд МакКланг, Дон Стивене и Калафи Моала, которые возглавляли служения в рамках МсМ. Это доставляло мне наибольшее удовольствие. Бог умножил плоды водительства, дав нам тысячи миссионеров. Я не без трудностей научился слышать голос Бога и еще с большим трудом учился Ему повиноваться. Сейчас, если бы каждый из этих новых миссионеров учел наши ранние ошибки и успехи, какая сила была бы высвобождена! Какая сила уже высвобождена! В мае 1983 года наши лидеры со всего мира съехались в Кону на ежегодную конференцию. В одной комнате собрались мои самые дорогие друзья, мои товарищи. Они поочередно делились с нами тем, что Бог сделал в их жизни. Мы узнали, что: По текущим оценкам на декабрь 1983 года МсМ будет совершать служение в 193 странах из 223, существующих на земле. В этом году отправятся на служения, по меньшей мере, 15 тысяч добровольцев. К декабрю 1983 года у нас будет 3 800 постоянных работников, четверть из которых — представители стран третьего мира. К концу года у нас будет 113 постоянных баз и 70 школ, расположенных в 40 странах. Сейчас мы можем отправлять корабль, загруженный различным провиантом, в районы, где есть нуждающиеся. Мы оказали помощь жертвам войны и бедным людям в 12 странах на пяти континентах. Только в Таиланде МсМовцы ежедневно обучали 700 детей беженцев. За последний год мы раздали новую одежду 30 тысячам беженцев. За один год 1 000 молодых евангелистов из 30 стран отправились в Советский Союз. Каждый месяц в Голливуде МсМовцы принимали около 2 000 звонков от мальчиков и девочек подросткового возраста сбежавших из дома и занимающиеся проституцией. Мы слышали, как наши новые миссионеры дошли до Гималаев, до Амазонии, к панк-рокерам в Японии; они ставят сценки на улицах во Франции, кормят гонконговских бездомных, помогают голодающим африканским племенам, предоставляют медицинскую помощь в разрушенном войной Ливане, несут Библию в каждый дом мексиканских городов. 99 Пока мои друзья рассказывали о том, чем занимаются их команды в каждом районе, я чувствовал, что мой восторг поднимается подобно волне. Я вспомнил свою первую поездку в Африку еще молодым парнем. Там я был первым миссионером, который когда-либо говорил старому вождю о великом Боге, сотворившем нас всех. Я также вспомнил, как, уезжая оттуда, в иллюминаторе са¬молета я увидел струйки дыма, поднимающиеся над тысячами костров; и каждая струйка символизировала недостигнутую Евангелием деревню! Я вспомнил, как был ошеломлен грандиозным масштабом задания: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всему творению». Однако, дымок африканских деревенских костров бледнел перед множеством азиатских высотных жилых комплексов, в каждом из которых живет по сорок тысяч человек. В Азии живет 60% населения планеты, и почти никто не слышал об Иисусе Христе! Мы направляем по пятнадцать тысяч работников в год, но этого недостаточно. Если каждый из этих служителей достигнет ста человек, это составит всего лишь полтора миллиона из четырех миллиардов, живущих на земле людей. Работников по-прежнему мало, очень мало. Только Бог настолько велик, чтобы выполнить видение волн и увидеть, как каждый человек на земле получает личное послание о Его любви к людям. В последний вечер конференции мы, спотыкаясь на плохо выровненной бульдозерами земле, вышли на улицу для посвящения площадки для университета. Мы взялись за руки. Солнце садилось за горизонт над голубыми водами Тихого океана. Я посмотрел на флаги держав, в которых трудились наши миссионеры. Они развевались на фоне темнеющего синего неба, и я видел «волны» молодых людей, идущих на служение по всему миру. Неужели вначале я мечтал всего о тысяче? Сейчас я мог представить сотни тысяч, пока каждый континент не будет заполнен людьми, принесшими двойное послание Евангелия: любить Господа всем сердцем и ближнего своего, как самого себя. Осталось только одно несостоявшееся событие, и это событие произойдет всего через семь месяцев. Наступило субботнее утро 17 декабря 1983 года. Солнце поднялось из-за Гавайских гор. Близился завершающий этап нашей истории. Дарлин, я, Карен и Дэвид, наши с Дарлин родители были среди тех двух тысяч людей, которые с нетерпением смотрели на воду. Маленькие дети сидели на плечах у родителей. Затем на горизонте медленно появился белый корабль. Некоторые начали хлопать, другие кричали: «Слава! Слава Богу!» Каноэ вышли навстречу кораблю. Над заливом звучал гимн Гавайских островов. Десять лет назад, во время выполнения нашей первой миссии, когда подростки вместе молились здесь, на Гавайских островах, мы видели большой белый корабль, заходящий в порт. Уже тогда мы знали (хотя это противоречило всякой логике), что это видение для нашего миссионерского корабля милосердия, заплывающего в залив Коны. И вот он перед нами! «Анастасис». Воскресение. Положи свои мечты на алтарь, и они воскреснут, станут значительными. Разве можно описать словами необъяснимую радость от того, что вы ищите Господа в работе с заблудшими людьми, и ведете их к великой цели. Я был 100 убежден, что университет и корабль — все это приводило в восторг, потому что было победой Самого Господа Иисуса. Наконец, мы выучили наибольший из всех уроков водительства. Взяв меня за руку, Дарлин сказала: — Вот, что значит слышать Бога, Лорен: узнавать Господа и стремиться к Нему! 101 Прорыв Со времени публикации первого тиража этой книги, мечта Лорена Каннингема видеть «волны» молодых людей, идущих с Евангелием, продолжает расти. Отпраздновав свою тридцать первую годовщину, МсМ основала базы в четырехстах населенных пунктах в ста трех странах мира. Одной из наиболее удивительных тенденций является скорость роста МсМ среди молодежи в странах третьего мира. В настоящее время каждый третий из семи тысяч постоянных работников миссии — представитель страны третьего мира (которые традиционно стояли в конце миссионерского молитвенного списка). Число посвященных профессии миссионера растет. Миссионеры с краткосрочным заданием отправляются в разные уголки мира, как волны в том раннем видении. В прошлом году семнадцать тысяч добровольцев со всего мира присоединились к более чем двумстам тысячам миссионеров, несущим краткосрочные или специализированные служения (как, например, 20 тысяч — в международной программе «Царские Дети» и 3 тысячи - в славянских служениях МсМ). Однако все больше и больше миссионеров остаются и работают над долговременными проектами евангелизма, основывают церкви, развивают благотворительные организации, учебные программы. Умножение постоянного штата, о котором просили Бога Лорен и Дарлин, составляет 9% роста ежегодно в течение последних пяти лет. Если уровень роста сохранится, то к концу столетия почти 17 тысяч человек будут служить по всему миру в 2 600 действующих пунктах, половина из которых являются странами третьего мира. Все люди, о которых упоминалось в этой книге, по-прежнему работают над выполнением Великого Поручения. Дон Стивене возглавляет благотворительное корабельное служение МсМ. Кроме «Анастасиса», флот милосердия имеет еще два корабля поменьше и собирается приобрести четвертый. Цель Дона — десять кораблей, готовых нести Евангелие в любой портовый город мира, Благую Весть и практическую помощь. Калафи Моала продолжает служить Иисусу. В настоящее время он находится в отпуске. Он издает первую независимую газету в своей родной стране Тонга. Другая газета — это правительственное издание. Калафи также часто путешествует со служением по странам Азии и Тихоокеанского бассейна, где Христос мало известен. Лорен и Дарлин идут вперед к своей жизненной цели: донести Евангелие до каждого человека этого поколения. Осознавая, что во многом их мечта уже сбылась, они также видят, что им еще очень многое предстоит. Для выполнения этого задания потребуется намного больше чудес умножения, намного больше духовных сражений и чуткое ухо, всегда готовое услышать, что говорит Небесный Отец... Это единственный путь. Идите по нему. 12 пунктов, которых необходимо заполнить. Если вы уже знаете Господа, значит, вы уже слышал Его голос — это внутреннее водительство, которое привело вас к Нему в самом начале. Иисус всегда все согласовывал со Своим Отцом (Иоанна 8:26-29), и вы должны делать 102 так же. Слышать голос Небесного Отца — это основное правило каждого ребенка Божьего. В этой книге мы попытались описать некоторые из множества способов достижения этой цели. Открытия никогда не бывают только теоретическими. Они выходят из нашего собственного опыта. Пункт 1 Не усложняйте водительство. На самом деле, голос Бога услышать легко, если вы, действительно, хотите угождать и повиноваться Ему! Если вы смиритесь, Он обещает вести вас (Притчи 16:9). Вот три простых шага, которые помогут вам услышать голос Бога: • Признайте Его руководство. Попросите Его помочь отложить ваши мысли, желания и мнения других людей, которые заполняют ваш разум (2 Коринфянам 10:5), чтобы лучше слышать мысли Господа (Притчи 3:5,6). • Противостаньте врагу в случае, если он пытается обмануть вас. Прибегая к власти, которую Иисус Христос дал вам, чтобы заглушить голос врага. (Иакова 4:7; Ефесянам 6:10-20). • Ожидайте ответа. Когда задаете вопрос, о котором думаете, подождите, пока Бог ответит. Ждите, пока ваш любящий Небесный Отец не заговорит с вами. Он заговорит (Иоанна 10:27; Псалом 68:14; Исход 33:11). Пункт 2 Позвольте Богу говорить с вами таким способом, какой Он Сам изберет. Не пытайтесь диктовать Ему те методы ведения, которые вы предпочитаете. Он — ваш Господь, а вы — Его слуга (1 Царств 3:9). Слушайте со смиренным сердцем. Существует прямая связь между смирением и слышанием. Он может заговорить с вами: Через Свое Слово: это может произойти во время ежедневного чтения. Бог может обратить ваше внимание на определенный стих (Псалом 118:105). Через внятный голос (Исход 3:4). Через сны (Матфея 2 гл.) и видения (Исайя 6:1, Откровение 1:12-17). Через тихий внутренний голос (Исайя 30:21), — возможно, это самый распространенный из всех способов. Пункт 3 Исповедуйте каждое непрощение и грех. Если вы хотите услышать Бога, необходимо очистить свое сердце (Псалом 65:18). Пункт 4 Используйте принцип «топора» (термин взят из истории в 4 Царств 6 гл.). Если вам кажется, что вы заблудились, вернитесь назад, к тому месту, где последний раз слышали голос Бога. Затем повинуйтесь. Ключевым вопросом является следующий: повиновались ли вы Его последнему указанию? Пункт 5 Бог будет использовать других, чтобы подтвердить ваше водительство, но прежде вам нужно слышать Его непосредственно. Это может быть опасно — полагаться на других, что бы получить слово от Бога для себя (3 Царств гл. 13). 103 Пункт 6 Не рассказывайте о своем водительстве, пока Бог не разрешит вам это сделать. Иногда это происходит мгновенно, в иных случаях — с задержкой. Основная причина ожидания — избежать четырех ловушек: а) гордости, вызванной тем, что Бог что-то сказал вам; б) самонадеянности, огласки прежде обретения полного понимания; в) непонимания Божьего времени и метода; г) внесения путаницы и беспорядка в служение других — им также нужно иметь подготовленные сердца (Луки 9:36; Екклесиаста 3:7; Марка 5:19). Пункт 7 Используйте принцип мудрецов, которые, следуя за звездой, были приведены к Христу. Бог будет часто использовать двух или больше духовно зрелых людей, чтобы подтвердить то, что Он сказал вам (2 Коринфянам 13:1). Пункт 8 Опасайтесь подделки. Слышали вы когда-нибудь о подделанной банкноте? Конечно, да. Но слышали вы когда-нибудь о подделанном бумажном пакете? Нет. Причина в том, что только ценные вещи стоят того, чтобы их подделывали. Сатана старается фальсифицировать все Божье (Деяния 8:9-11, Исход 7:22). Поддельное водительство может прийти через спиритизм, гадание, предсказание судьбы, астрологию (Левит 19:26; 20:6). Руководство Духа Святого приближает вас к Иисусу и к истинной свободе. Руководство сатаны уводит вас от Бога в рабство. Существует ключевой тест для проверки истинного водительства: соответствует ли принципам Библии ваше водительство? Дух Святой никогда не противоречит Слову Божьему. Пункт 9 Блокирование усилий, противостояние людей — иногда является водительством от Бога (Деяния 21:10-14). На собственном опыте мы убедились: то, что мы считали оппозицией нашей деноминации, на самом деле было Божьим водительством в большее служение. Важно повиноваться Господу (Даниила 6:623; Деяния 4:18-21). Бунт никогда не бывает от Бога. Но иногда Бог просит нас оставить старших лидеров, и в этом нет бунта, это часть Божьего плана. Доверьтесь Господу, и Он покажет вам, в чем разница. Пункт 10 Каждый последователь Иисуса имеет уникальное служение (1 Коринфянам гл. 12; 1 Петра 4:10,11; Римлянам гл. 12; Ефесянам гл. 4). Чем больше вы хотите услышать голос Бога относительно деталей, тем более эффективны будете в исполнении своего призвания. Водительство — это не игра, это серьезное дело, из которого мы узнаем, что Бог хочет, чтобы мы сделали в служении, и поясняет, как это сделать. Воля Божья делает и говорит правильные вещи, в правильном месте, через правильных людей, в правильное время и в правильной последовательности, под правильным руководством, используя правильный метод, с правильным отношением сердца. Пункт 11 104 Практикуйте слышание Бога, и с каждым разом вам легче будет это делать. Можно сравнить это с тем, как вы поднимаете телефонную трубку и узнаете голос своего лучшего друга; вы знаете его голос, потому что слышали не один раз. Сравните общение Самуила с Господом в юношеском возрасте и в зрелости (1 Царств 3:4-7; 8:7-10; 12:11-18). Пункт 12 Личные отношения с Богом являются наиболее важным условием слышания Его голоса. Бог не только безграничный, Он — личный. Если у вас нет общения с Ним, значит, у вас нет личных отношений с Ним. Истинное водительство, как подчеркнула Дарлин, сближает с руководителем. Мы растем, чтобы узнать Господа лучше: когда Он говорит с нами, а мы слушаем и повинуемся, мы радуем Его сердце (Исход 33:11; Матфея 7:24-27). ______________________________________________________________________ www.pluginto.ru Молодежное движение «Подключись к небесам» 105
