1.1. Кэдвелл, Л. Полищук. Эволюция спроса на институты в

Ч. Кэдвелл, Л. Полищук
ЭВОЛЮЦИЯ СПРОСА НА ИНСТИТУТЫ В РОССИЙСКОЙ
ЭКОНОМИКЕ: ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ РЕФОРМ
1. Спрос на институты и их предложение в переходных экономиках
Движущей силой институциональных реформ в экономике являются спрос
участников рынка на нормы и правила экономических взаимодействий, а также
способность общества материализовать его в виде эффективно действующих
правовых актов, неформальных соглашений и конвенций и иных способов
поддержания новых институтов, востребованных экономическими агентами.
В начале 1990-х годов бытовало мнение, что либерализация и приватизация
должны дать мощный толчок формированию институционального фундамента
эффективной рыночной экономики, включая защиту прав собственности и
контрактов, свободу конкуренции, формирование рынков факторов производства,
и пр. Логика таких ожиданий1 состояла в том, что перечисленные институты
резко повышают эффективность экономики, вследствие чего на них должен
возникнуть массовый спрос. Удовлетворение такого спроса, в свою очередь,
обеспечивается демократической формой правления.
В дальнейшем эти ожидания оправдались лишь отчасти. Практически во
всех странах с переходной экономикой развитие поддерживающих рынки
институтов отставало от либерализации и приватизации экономики2, что само по
себе не противоречит изложенной выше причинно-следственной связи. Однако в
некоторых странах, включая Россию, такое отставание стало хроническим
вопреки сценарию «спонтанного» возникновения рыночных институтов вслед за
1
2
См., например: Boycko M., Shleifer A. and R. Vishny. Privatizing Russia. Cambridge, MIT Press, 1995.
Transition Report 2000. European Bank for Reconstruction and Development, 2000.
либерализацией и приватизацией. Наблюдаемая задержка в институциональном
развитии может быть объяснена как подавленным спросом на поддерживающие
конкурентные рынки институты, так и неспособностью государства либо
самоорганизующихся сообществ эффективно удовлетворить такой спрос. Иными
словами, институциональная динамика в странах с переходной экономикой
должна рассматриваться в контексте спроса на рыночные институты и их
предложения3.
Отсутствие прогресса в российских реформах до кризиса 1998 г. принято
связывать с нехваткой политической воли к проведению преобразований,
чрезмерным влиянием на государственную политику олигархического капитала
(“state capture”) и иными факторами предложения институтов. На самом деле
причины застоя в значительной мере находились и на стороне спроса.
2. Дефицит спроса на рыночные институты в докризисный период
На начальном этапе реформ потребность в институциональной основе для
российской
экономики
ощущалась
слабо.
Крупный
бизнес
добивался
коммерческих успехов посредством установления контроля над приватизируемой
экономикой и получения иных эксклюзивных привилегий методами борьбы за
ренту. Трудовые коллективы нереформированных предприятий противились
реструктуризации,
контролю
эффективных
собственников
и
укреплению
финансовой дисциплины. Малые предприятия извлекали прибыль из рыночных
дисбалансов, унаследованных от системы централизованного планирования,
заполняя многочисленные рыночные ниши и используя широкие возможности для
ценового арбитража.
Таким образом, ни одна из экономически и политически значимых групп не
была носителем спроса на подведение институционального фундамента под вновь
созданные рынки. Защита прав собственности, гарантии исполнения контрактов,
3
Feeny D. The Demand for and Supply of Institutional Arrangements. In: Rethinking Institutional Analysis and
Development: Some Issues, Choices, and Alternatives. Institute for Contemporary Studies Press, 1993.
свобода конкуренции и т.п. оставались на начальном этапе реформ практически
невостребованными4. Для олигархического капитала перечисленные институты
были бы помехой экспансии на стадии «первоначального накопления»5, тогда как
малые предприятия оперировали преимущественно в сфере торговли и услуг, не
столь чувствительной к качеству институциональной среды. Согласно В. Радаеву,
российские малые и средние предприятия в своей преобладающей массе
отстранялись от политики, отказываясь от попыток повлиять на законодательство
и иные институты официального сектора российской экономики6. К тому же
широко распространившиеся в обществе представления о несправедливости
сложившегося экономического порядка не позволяли рассчитывать на массовую
поддержку усилий по институциональному закреплению статус-кво. Что же
касается среднего класса – естественного сторонника защищенной частной
собственности и конкурентных рынков, то он длительное время оставался
количественно незначительным и политически неорганизованным.
Отражением перечисленных реалий начала 1990-х годов стало практически
полное отсутствие в политической повестке дня того времени упоминаний о
необходимости конструктивных усилий по созданию правовых институтов
рынка7.
3. Возникновение спроса на институты
4
В то же время быстро сформировался – и эффективно удовлетворялся – спрос на суррогатные неформальные
институты (Капелюшников Р. Где начало того конца?.... – Вопросы экономики, 2001, № 1).
5
Вопреки ожиданиям (Boycko M., Shleifer A. and R. Vishny. Privatizing Russia.), осуществленная в первой половине
1990-х годов широкомасштабная приватизация российской экономики не привела к возникновению политически
значимого спроса на права собственности. Как установлено в (Polishchuk L., Savvateev A. Spontaneous
(Non)emergence of Property Rights. IRIS Working Paper 241, 2000), при характерном для России глубоком
неравенстве в распределении ресурсов между частными владельцами крупнейшие собственники могут оказаться
противниками надежной защиты государством прав частной собственности.
6
Согласно результатам проведенного в 1997 г. опроса, только 38% опрошенных руководителей предприятий
считали, что следует оказывать воздействие на органы власти для улучшения условий хозяйствования (Радаев В.
Формирование новых российских рынков: трансакционные издержки, формы контроля, деловая этика. М.: Центр
политических технологий, 1998). Практически такое влияние, за исключением олигархической части российского
бизнеса, до кризиса 1998 г. оставалось малозаметным.
7
Clement C., Murrell P. Assessing the Value of Law in Transition Economies: An Introduction. In: Assessing the Value of
Law in Transition Economies. University of Michigan Press, 2001.
С течением времени в России появились явные признаки усиления спроса
агентов рынка на законодательно установленные и эффективно исполняемые
«правила игры» в экономике. Опросы предпринимателей и менеджеров устойчиво
регистрируют возрастающую потребность агентов российского рынка в прочном
правовом фундаменте, желание перенести экономическую деятельность из
теневого
в
официальный
сектор
экономики
при
условии
эффективной
организации последнего, согласие в полном объеме выплачивать разумно
установленные налоги в обмен на предоставление государством защиты прав
собственности и других общественных факторов производства8. Широкую
популярность получила в последнее время идея «общественного договора»,
предполагающего диалог представительных общественных групп, в том числе
предпринимательских ассоциаций, и государства с целью совместной разработки
новых правил экономической деятельности и общественной жизни и принятия
обязательств
следовать
им9.
Наконец,
наиболее
ярким
свидетельством
общественного спроса на закон и порядок является беспрецедентно высокая в
пореформенной
России
популярность
нынешнего
президента
страны,
провозгласившего укрепление правовых основ экономики и государства в
качестве приоритетной задачи своей администрации.
Наблюдаемое укрепление спроса на правовые основы рынка имеет
несколько причин. Во-первых, по мере исчерпания нераспределенных источников
ренты и заполнения рыночных ниш потребность экономических агентов в защите
прав собственности и иных механизмах координации рыночной деятельности
стала усиливаться10. В отстутствие таких механизмов участники рынка стали
нести растущие потери, характерные для «трагедии общины», то есть ситуации
8
См., например: Гурова Т. и др. Наиболее важные проблемы российского бизнеса: кто их будет решать? – Эксперт,
1999, № 42, с. 23–28. Требования стабильных правил, балансирующих интересы бизнеса и общества, все чаще
выдвигаются ассоциациями предпринимателей, которые, в свою очередь, согласны их соблюдать. Характерно
мнение президента Российского агентства поддержки предпринимательства В. Ермакова: «Нам не нужны ни нефть,
ни льготы, а только внятные правила» (Коммерсант, 22 марта 2001 г.).
9
Институт национального проекта «Общественный договор». ИИФ «СПРОС» КонфОП, 2000.
10
В нынешней ситуации, по образному выражению А. Ослунда, «больше нечего разворовывать» («nothing left to
steal”. – Aslund A. Russia’s Collapse. – Foreign Affairs, 1999, vol. 78, No 5, pp. 64–77). Эту оценку практически
дословно повторил председатель Счетной палаты России С. Степашин (Московский комсомолец, 19 марта 2001 г.).
бесконтрольного доступа к ограниченным производственным ресурсам. «Трагедия
общины» предотвращается введением прав собственности, которые повышают
эффективность использования ресурсов и при определенных условиях идут во
благо всем участникам. Экономическая история изобилует примерами того, как
«трагедия общины» становилась катализатором введения прав собственности11, и
развитие событий в России подтверждает эту закономерность.
Во-вторых, мощным толчком к активизации спроса на право и порядок в
экономике стал кризис 1998 г. Часто экономический кризис сам по себе
подталкивает реформы12, укрепляя осознание в обществе неизбежности и
благотворности перемен, а также подрывая экономические и политические
позиции сторонников статус-кво. В России этот общий эффект был значительно
усилен
вследствие
конкурентные
четырехкратной
преимущества
для
девальвации
российских
рубля,
которая
предприятий
и
создала
повысила
привлекательность производства по сравнению с финансовыми и торговыми
операциями. У российских фирм увеличился горизонт планирования, а вместе с
ним возросла заинтересованность в предсказуемых и стабильных условиях
экономической деятельности. Растущая экономика потребовала инвестиций,
невозможных без надежной институциональной основы. Инвестиции окупаются
лишь со временем, и в течение этого периода инвесторы далеко не всегда имеют
возможность непосредственно контролировать использование предоставленных
средств. Владельцы инвестированных ресурсов вынуждены таким образом
полагаться на институты защиты прав собственности и исполнения контрактов13, а
значит, возросшая потребность в инвестициях дает толчок спросу на эти
институты, составляющие основу современной рыночной экономики.
В-третьих, обесценив национальные производственные активы, кризис
усилил значимость для российской экономики мировых инвестиционных ресурсов.
Привлечение этих ресурсов как в виде зарубежных инвестиций, так и путем
11
Libecap G. Contracting for Property Rights. Cambridge University Press, 1989; Eggertsson Th. Economic Behavior and
Institutions. Cambridge University Press, 1990.
12
Tommasi M., Velasko A. Where Are We in the Political Economy of Reform? – Journal of Policy Reform, 1996, vol. 1.
13
North D. Institutions, Institutional Change, and Economic Performance. Cambridge University Press, 1990.
предотвращения «бегства» собственного капитала, требует инвестиционного
климата, сравнимого по своему качеству и надежности с условиями ведения
бизнеса в развитых странах. Повышенная зависимость от внешних источников
финансирования
увеличивает
общественную
потребность
в
эффективной
правовой инфраструктуре. К тому же в условиях интеграции экономики России в
международную хозяйственную систему качественная институциональная среда
становится важным фактором конкурентоспособности российских предприятий на
мировых рынках, способствуя снижению производственных и трансакционных
издержек14.
Наконец, за годы реформ, во многом хаотических и спонтанных, в обществе
накопилась усталость от институционального и правового вакуума, что, в свою
очередь, способствовало росту привлекательности идеи права и порядка.
Спрос на порядок в экономике и обществе позволил укрепить и
консолидировать государственную власть, которая впервые с начала реформ
получила прочную политическую опору в виде поддержки большинства
населения страны. Важным фактором стали широко распространившиеся
ожидания укрепления правовых начал в российской экономике15, вера в
способность власти принять и эффективно обеспечить исполнение необходимых
законодательных актов. Импульс новому этапу реформирования исходит от
общества в отличие от предшествующего периода, когда инициаторами
преобразований выступали представители политических элит16. Можно было
рассчитывать, что согласие в обществе относительно того, что право и порядок
необходимы в качестве основы российской рыночной экономики, материализуется
в ускоренном осуществлении правовых реформ.
14
Transition Report 2000.
Согласно проведенному ВЦИОМ в мае 2001 г. опросу общественного мнения, 46% опрошенных полагают, что
через 10 лет в стране будет «значительно больше/несколько больше порядка, чем сейчас», и лишь 15% ожидают,
что порядка будет меньше (Полит. ру, 26 мая 2001 г.).
16
По терминологии А. Торнелла, в докризисный период преобладал режим «реформирования изнутри» (reform
from within). См.: Tornell A. Reform From Within. NBER Working Paper 6497, 1998.
15
4. Что препятствует правовым реформам?
Несмотря на перечисленные благоприятные предпосылки, эти ожидания до
сих пор не оправдались, и реальный прогресс в реформировании экономики,
включая такие ключевые области, как банковская, пенсионная, земельная,
жилищно-коммунальная реформы, реструктуризация естественных монополий,
корпоративное управление, трудовые отношения, дебюрократизация экономики и
др., продолжает отставать от существующих потребностей. Симптоматично, что и
сама судебная реформа, которая призвана радикально повысить эффективность
правоприменения и тем самым укрепить выстраиваемую правовую основу
экономики, до недавнего времени наталкивалась на серьезные препятствия.
Феномен откладывания назревших реформ хорошо изучен в современной
политической экономии17, и находит различные объяснения. Большинство теорий
связывают задержку реформирования с политическим конфликтом по поводу
распределения выигрыша и потерь вследствие предлагаемых преобразований. На
нынешнем этапе российских реформ такой конфликт усугубляется концентрацией
усилий на законотворческой деятельности.
Объяснение наблюдаемому застою, как это ни парадоксально, можно найти
в самом факте укрепления власти и готовности общества к ускоренному созданию
правового фундамента экономики. Принятие и признание в обществе новых
законов и готовность следовать им повышают эффективность применения
законодательства даже в условиях ограниченных административных ресурсов
государства18. Это дает основания ожидать, что вновь принятые законы не
останутся на бумаге, а станут важными реалиями экономической деятельности.
Повсеместно разделяемые ожидания законодательных реформ, стабильности
нового законодательства и ощущение растущей способности государства
обеспечить
17
18
эффективное
исполнение
закона
изменили
политические
См., например: Drazen A. Political Economy in Macroeconomics. Princeton University Press, 2000.
Olson M. Power and Prosperity. Basic Books, 2000.
предпочтения экономических агентов, а также механизмы и формы влияния на
принимаемые решения. Можно констатировать, что происшедшие экономические
и
политические
перемены,
новая
конфигурация
политических
сил,
«равноудаленность олигархов» от власти и пр., не привели к уменьшению
лоббирования, но повлияли на его интенсивность, характер, формы и цели.
Во-первых, длительность действия предполагаемого к принятию закона
повышает ставки лоббирования, поскольку на этот раз речь идет не о
краткосрочных преимуществах, а о капитализированной выгоде (или, в случае
неудачи, потерях) в течение всего периода действия закона. Рост ставок ведет к
активизации усилий сторонников различных вариантов законодательства и
обостряет политический конфликт. По той же причине силы, извлекающие ренту
из частично реформированной экономики, препятствуют
законодательной
реформе как таковой либо пытаются сузить сферу применения новых законов.
Во-вторых,
перспектива
принятия
универсальных
правил
поведения
организованных
групп
интересов.
лоббирование,
имеющее
целью
дает
фундаментальных
мощный
Преобладавшее
получение
законов
и
толчок
формированию
ранее
индивидуальное
эксклюзивных
привилегий19,
вытесняется корпоративным. В силу своей универсальности закон оказывается
выгоден либо невыгоден целым группам экономических агентов. В результате они
испытывают потребность в самоорганизации с целью коллективной защиты своих
интересов20.
Законодательная
реформа,
таким
образом,
способствует
консолидации и активизации коллективных усилий, что ведет к росту инвестиций
в лоббирование и тем самым еще сильнее обостряет политический конфликт.
19
В. Радаев характеризует докризисную ситуацию следующим образом: «… Вместо организованного
лоббирования групповых интересов посредством многочисленных партий, предпринимательских союзов и
ассоциаций [российские предприниматели] много чаще используют свои индивидуальные связи в органах
управления (Радаев В. Формирование новых российских рынков: трансакционные издержки, формы контроля,
деловая этика, с. 80).
20
«Если воздействие на правила и их применение сулит значительный выигрыш, оказывается целесообразным
создавать посреднические ассоциации (профессиональные сообщества, лоббистские группы, комитеты
политической поддержки) между экономическими и политическими структурами для реализации потенциальной
политической выгоды. Чем большая часть ресурсов общества затрагивается правительственными решениями, тем
больше ресурсов будет затрачено на подобные наступательные и оборонительные организации» (North D.
Institutions, Institutional Change, and Economic Performance, p. 87).
5. Политическая экономия правовой реформы
Правительство оказывается под давлением активизировавшихся групп
интересов, которые в отличие от большинства политических партий в России
объединены
конкретными
экономическими
платформами.
Что
касается
руководства страны, то у него, как выясняется, ясная позиция по дебатируемым
законопроектам существует далеко не всегда, ибо широкая общественная
поддержка общей идеи укрепления права и порядка в рыночной экономике не
трансформируется
автоматически
в
поддержку
определенного
курса
преобразований21. Политическая база власти неидеологизирована и включает
группы с несовпадающими, возможно, конфликтными интересами. Утрата части
этой базы – наиболее ценного политического ресурса, которым располагает
руководство страны, неизбежна при практически любом курсе реформ.
При анализе политической экономии правовых реформ в России полезна
следующая классификация22. Часть законодательные инициатив имеет широкое
действие – они направлены на открытие и поддержку рынков, устранение
неоправданных препятствий ведению бизнеса и т.п. Выгоды от принятия
подобных законов ощущаются широко и незамедлительно, а потери несет лишь
паразитирующая бюрократия. Примером такого рода правовых инициатив могут
служить законопроекты по дебюрократизации экономики России23. Другие законы
закладывают основу для структурных преобразований – для них характерна
многовариатность,
выгода
от
их
принятия
возникает
по
прошествии
определенного времени, тогда как издержки значительны, появляются немедленно
21
Согласно социологическому опросу ВЦИОМ, почти 70% населения России одобряют деятельность президента
Путина, однако более 50% не знают, с какой программой выступает президент. Спустя год после президентских
выборов 59% опрошенных озабочены тем, что президент не предложил конкретной программы действий; год назад
эта цифра составляла 49% (Известия, 26 марта 2001 г.).
22
Naim M. Latin America: The Second Stage of Reform. – Journal of Democracy, 1994, vol. 54; Drazen A. Political
Economy in Macroeconomics.
23
Аузан А., Крючкова П. Административные барьеры в экономике: задачи дерегулирования. М., 2001.
и сосредоточены в рамках определенных социально-экономических групп.
Примером структурного законодательства служат правовые акты, регулирующие
деятельность естественных монополий и банковского сектора.
При прочих равных условиях принятие законов широкого действия
сталкивается с меньшими политическими препятствиями, чем структурных
законов. Так, законопроекты по дебюрократизации продвигались через парламент
достаточно гладко, тогда как реформа электроэнергетики стала источником
острого политического конфликта и чуть было не увязла в попытках найти
компромисс между несовместимыми друг с другом концепциями. Вместе с тем
предложенная дихотомия сама по себе недостаточна для объяснения и
предсказания степени политической напряженности вокруг тех или иных
политических инициатив. Например, законодательство о создании правовых основ
рынка сельскохозяйственных угодий, будучи законодательной инициативой
широкого действия, было тем не менее вначале вообще снято с повестки дня на
федеральном уровне и оставлено на усмотрение региональных властей, несмотря
на низкую эффективность предшествующих попыток регулирования оборота
земли региональным законодательством. Характерно, что даже после исключения
купли–продажи земель сельскохозяйственного назначения представленный в
Думу «облегченный» проект Земельного кодекса был встречен в штыки
противниками земельного рынка.
Этот и иные примеры свидетельствуют о том, что в современной России
фактором, критически важным для успеха или неудачи правовой инициативы,
являются не столько распределение выигрыша и потерь само по себе, сколько
способности сторон к эффективной политической организации и концентрации
ресурсов для защиты своих интересов. В этой конкуренции узкогрупповые
интересы
получают
априорное
преимущество
перед
нуждами
широких
общественных слоев, ибо чем немногочисленнее группа, тем проще и быстрее она
самоорганизуется и предпринимает коллективные усилия для защиты своих
интересов.
Эти
стандартные
для
проблемы
коллективных
действий24
преимущества малых групп усиливаются благодаря наличию ранее созданных
политических организаций (в случае Земельного кодекса – Аграрной партии в
союзе с левыми фракциями) либо налаженных каналов и форм диалога с властью
(примером может служить активизация в последнее время Российского союза
промышленников и предпринимателей). В то же время широкие общественные
интересы остаются большей частью неорганизованными и лишенными прямых
каналов влияния на государственные решения.
В этих условиях даже завершение хронического конфликта между
исполнительной и законодательной ветвями власти, который, казалось, был едва
ли не главным препятствием для реформирования российской экономики, было
недостаточным для радикального ускорения реформ. По мнению Е. Гайдара25,
несмотря на то что нынешнее правительство и президент, вообще говоря, могут
рассчитывать
на
поддержку
большинства
в
Государственной
Думе,
материализация такой поддержки для принятия конкретных законопроектов
требует значительных усилий и времени, кропотливого выстраивания коалиций,
продолжительных переговоров, балансирования противоположно направленных
интересов и т.п.26 Высокие издержки по преодолению или нейтрализации
оппозиции реформам в парламенте быстро исчерпывают политический потенциал
исполнительной власти, которая вынуждена концентрировать свои усилия на
одном–двух наиболее приоритетных направлениях27. Согласно Н. Сандстрому28,
24
Olson M. The Logic of Collective Action: Public Goods and the Theory of Groups. Harvard University Press, 1965.
Gaidar E. Address at the European Bank for Reconstruction and Development. January 26, 2001.
26
Согласно Е. Гайдару, налоговая реформа, где за последнее время был достигнут наибольший прогресс,
сталкивалась с сопротивлением коммунистической фракции в парламенте, региональных лоббистов, профсоюзов,
администрации Пенсионного фонда, и каждая из этих оппозиционных групп располагала значительными
политическими ресурсами. Построение превосходящей по силе коалиции потребовало объединения либеральных и
проправительственных фракций в Государственной Думе, а также поддержки влиятельного нефтяного лобби,
заинтересованного в предусмотренном реформой сокращении налогов с оборота. В других случаях, в том числе
при попытках реформировать трудовые отношения и естественные монополии, выстроить подобные коалиции или
иным образом сбалансировать находящиеся в конфликте друг с другом организованные интересы не удалось.
27
К тому же согласно компромиссу, достигнутому между проправительственными силами в Думе и
коммунистической фракцией, последняя получила контроль над комитетами Думы по социальным проблемам,
здравоохранению и образованию. В результате оппоненты либеральной доктрины могут эффективно противостоять
законопроектам по широкому кругу социальных и экономических вопросов, даже если эти законопроекты могли
бы быть поддержаны большинством депутатов.
28
Sundstrom N. Russia 2001: Pursuing a Critical Mass of Reform. Schroder Salomon Smith Barney, 2001.
25
причины застоя в реформировании экономики в конце 2000 – начале 2001 гг.
коренятся в «перенапряжении» сил правительства, несоразмерности объявленной
программы преобразований его возможностям и ограниченных политических и
административных ресурсах.
6. Вертикаль власти и представительная демократия
Чрезмерное укрепление «вертикали власти» в таких условиях – опять-таки
вопреки интуиции – может оказаться контрпродуктивным. Межстрановые
исследования29 свидетельствуют о том, что при дефиците сдержек и противовесов
интенсивность лоббирования возрастает, ибо группы интересов ожидают, что
правительство, если его удастся склонить в пользу того или иного варианта
экономической политики, без труда реализует пролоббированный вариант. В
действительности
представления
о
всемогуществе
власти
оказываются
преувеличенными, поскольку мощное перекрестное давление организованных
групп влияния препятствует принятию каких бы то ни было решений.
Более того, сама исполнительная власть в этом случае теряет монолитность,
ведь ее центры и функциональные подразделения становятся каналами
политического влияния, и в острые дебаты относительно различных вариантов
реформ, в том числе планов реформирования естественных монополий,
пенсионной системы и пр., вместо парламентских фракций оказываются
вовлеченными различные министерства и ведомства.
Таким образом, можно констатировать, что, несмотря на приверженность
высшего руководства страны курсу на создание либеральной рыночной
экономики, опирающейся на прочную правовую основу, несмотря на то, что
реализация такого курса отвечает широким общественным интересам, и, наконец,
несмотря на значительный кредит доверия, открытый верховной власти,
29
Keefer Ph. When Do Special Interests Run Rampant? Disentangling the Role of Elections, Incomplete Information, and
Checks and Balances in Banking Crises. Mimeo, 2000.
перечисленные факторы в своей совокупности не образуют достаточных условий
для быстрого осуществления объявленной программы реформ. Проведение
преобразований сталкивается с серьезными политическими препятствиями,
связанными с незрелостью представительной демократии в России.
Сравнение политических и экономических процессов в государствах
Центральной и Восточной Европы и бывшего СССР обнаруживает тесную связь
между уровнем развития конкурентных рынков в экономике и конкуренцией в
политической сфере30. Политическая состязательность усиливает подотчетность
законодательной и исполнительной ветвей власти широким кругам населения,
способствуя принятию востребованных обществом решений и ставя барьеры на
пути узкогруппового лоббирования.
Из сказанного следует, что развитие реальной многопартийной демократии,
практика
обязательных
законопроектов
с
публичных
представлением
слушаний
по
независимых
поводу
обсуждаемых
экспертных
оценок
конкурирующих вариантов31, открытый диалог власти с предпринимателями,
профессиональными сообществами и иными общественными группами будут
способствовать эффективному выявлению спроса на новые институты и быстрой
его трансформации в законодательные акты.
30
Transition Report 1999. European Bank for Reconstruction and Development, 1999.
Симптоматично, что развернувшиеся в последние полтора года интенсивные дебаты относительно
альтернативных вариантов ключевых экономических законов ведутся главным образом в кругу государственных
чиновников и экспертов-разработчиков. Сущность дебатируемых проблем редко выносится на суд публики.
Закрытость процесса обсуждения и принятия решений, в свою очередь, способствует активизации лоббистов – этот
вывод также подтверждается эмпирическими исследованиями.
31