ИЗ ИСТОРИИ КРИТИЧЕСКИХ СОЧИНЕНИЙ А. ПОУПА
advertisement
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 22 (160). Филология. Искусствоведение. Вып. 33. С. 149–153. Т. В. Щербакова ИЗ ИСТОРИИ КРИТИЧЕСКИХ СОЧИНЕНИЙ А. ПОУПА Статья, рассматривая причины создания и основные положения критических сочинений английского поэта Александра Поупа, показывает, что, являясь почитателем античных об� разцов, автор отдает дань современным ему писателям и оправдывает «уместные» откло� нения от правил. Ключевые слова: литературная критика, классицизм, правила для авторов, здравый смысл, воображение. Вопросы литературной теории и критики волновали Александра Поупа на протяжении всей жизни. Критические рассуждения поэта составляют достаточно большой объем и ставят его в первые ряды критиков XVIII века. Основой поэтики Поупа является принцип подражания античному искусству как образцу и идеалу воплощения разума и красоты природы. Истоки дискуссии о ценности классического наследия в Англии относятся к концу XVI века, в частности к трактату Филиппа Сидни «Защита поэзии», в котором он вводит в обиход английской литературной теории понятие аристотелевского мимесиса. Но в этом же трактате впервые прозвучали призывы критически подходить к античным образцам, подражая их достоинствам и избегая недостатков. Драйден, как в своем художественном творчестве, так и в критике, не всегда следовал за авторитетами. В. Г. Решетов полагает, что Джон Драйден, основоположник нового направления в английской литературной теории и критике и сторонник эмпирико-индуктивного метода, питал лишь ограниченное уважение к авторитету древних: «Критик считает, что имеет право усовершенствовать предписания древних, опираясь на прямое изучение природы и используя опыт» [3]. Критические суждения, по мнению Драйдена, следует основывать на наблюдении, эмпирическом подходе, они должны идти от частного к общему. В отличие от французских критиков правила для него не существуют ради правил, следует проводить различие между «механическим правилами», которые не являются обязательными, и совершенно необходимыми фундаментальными законами. Например, драматические единства, возведенные французской академией в абсолют, часто не удовлетворяли его, и он полагал, что в необходимых случаях лучше «нарушить единство, чем разрушить красоту». Но были в Англии другие авторы – апологеты классицизма, достаточно вспомнить Томаса Раймера, который во многом догматично следовал канонам французского классицизма и соотносил аристотелевский тезис об отражении в совершенных образцах идеальной, «очищенной» от случайностей природы и выражении сущности вещей с процессом овладения современными авторами приемами поэтического мастерства. У Поупа программный для классицистов принцип подражания античности становится частью более широкого требования. Современник века Просвещения, он убежден в обязательной необходимости благородного и возвышающего знания, широкой образованности и авторов, и их критиков. «Александр Поп, – отмечал А. Л. Субботин, – стремившийся стать самым “правильным” из английских поэтов, указывает на “невыразимые прелести” в искусстве, которым не могут научить никакие методы. Нет всеобъемлющих, всепредусматривающих правил, а есть таланты, которые с блеском прегрешая против норм, способны открывать новые красоты за пределами уже достигнутого в искусстве» [5. С. 330] Подобные идеи во многом были обусловлены особенностями самой английской культуры. Исследователи обратили внимание на особую гибкость англичан в вопросах нормативности эстетики. А. В. Михайлов говорил, что для англичан характерно «более пластическое и живое отношение к действительности, к природе, которые все переходы в стилистических и мировоззренческих позициях на протяжении XVII–XVIII веков делает более плавными и гладкими <…> Такой опыт позволяет обойти опасные и колючие места раннего просветительского одностороннего рационализма и достигать в теории более живого и органическо- 150 го взгляда на действительность» [1. С. 33]. Одним из первых выступлений Поупа в литературном мире было эссе «Опыт о критике», в котором автор касался вопросов искусства поэзии и искусства критики, пытаясь определить свою позицию. Опираясь на «Поэтическое искусство» Буало и «Науку поэзии» Горация, он с необычайной для молодого поэта прозорливостью обобщил и развил в просветительском духе классицистические принципы. Эссе, вероятно, было начато в 1705 году и издано анонимно в 1711, при жизни поэта выдержало по меньшей мере восемь изданий. Хотя произведение и «было рассчитано на узкий круг эрудитов и требовало хорошего знания, как античной литературы, так и спорных проблем, оказавшихся в центре литературнофилософских дискуссий конца XVII – начала XVIII веков», оно было единодушно признано «литературным манифестом английского просветительского классицизма и явилось значительным вкладом в его теорию» [4. C. 3]. «Опыт о критике» был исключением, поскольку остальные критические сочинения Поупа были созданы как дополнения к другим работам, в которых он выступал как автор или редактор. Изложенные в них критические замечания определяются каждым конкретным случаем, и «было бы не верно принимать их за общие положения теории вне контекста, поскольку все вопросы, обсуждаемые в предисловиях и эссе, определяются природой того сочинения, с которым они связаны» [9. ix]. В 1717 году были опубликованы «Рассуждения о пасторальной поэзии» (Discourse on Pastoral Poetry), хотя сам Поуп утверждал, что написал их еще в 1704 году одновременно с «Пасторалями». Е. Одра и О. Уильямс согласны с таким заявлением и полагают, что, вероятно, Поуп намеревался опубликовать «Рассуждения» и «Пасторали» вместе [12. C. 13–15]. В любом случае перед нами пример связи теории с практикой. «Рассуждения» касаются жанра, который стал одним из камней преткновения в большой битве между древними и новыми. Во Франции по этому вопросу диспутировали Рапэн и Фонтенель, чьи разногласия сводились к следующему. Рапэн, основывая свои идеи на практике Вергилия и других классических авторов, утверждал, что настоящая пастораль – это подражание Золотому веку, прежде всего в языке, простом и чистом. Для Фонтенеля, который отвергал авторитет древних, пастораль – это простое отражение Т. В. Щербакова спокойной сельской жизни. В руках его английских последователей, таких как Амброуз Филипс и Томас Тикелл, идеи Фонтенеля использовались для оправдания почти натуралистического представления сельского языка и стиля [6. C. 53–71]. Литературный дебют Поуп был вполне традиционным – он сочинял пасторали, подражая древним, и это во многом определило его позицию. В «Рассуждениях» он выступает как убежденный сторонник древних, и вполне естественно звучит замечание о том, что правила создания пасторали должны строиться на практике древних, «поскольку обучение искусству должно осуществляться на лучших образцах этого искусства». Его критика носит традиционный классицистический характер, как и сами стихи, и представляет собой перечисление правил для написания, соблюдения стиля, выражения мыслей в определенном поэтическом жанре. Из-за невозможности точно установить дату написания этой работы, сложно сказать, действительно ли «Рассуждения» были написаны post facto, в качестве защиты «Пасторалей». Достаточно очевидно, что эта критическая работа Поупа и по стилю, и по содержанию тесно связано с тем жанром, в котором он решил начать свою поэтическую карьеру. В 1713 году Поуп возвращается к обсуждению жанра пасторали в сатире, опубликованной в сороковом номер «Гардиан» (27 апреля 1713 года). Эссе появилось в результате спора, касавшегося литературной теории и затрагивавшего личную вражду. Автор пяти предыдущих выпусков, предположительно Томас Тикелл, излагал аргументы пренебрежительного отношения Фонтенеля к классицистическим пасторалям и выступал за использование подробностей из английской сельской жизни. Статьи особо превозносили Амброуза Филипса, как правомерного преемника Теокрита, Вергилия и Спенсера. Имя Поупа, чьи пасторали были опубликованы вместе со стихами Филипса, упоминалось лишь однажды и в контексте, который едва ли мог успокоить поэта. Так, Тикелл хвалил Поупа за удачное использование в поэзии эльфов и фей, но отрывок, который он приводил в качестве образца, был взят не из пасторалей Поупа, а из его перевода «Рассказа купца» Чосера. Тикелл, таким образом, предполагал, что Поуп достоин похвалы только как переводчик Чосера и ставил его в ряд с теми, кто придерживался «новой школы», заменяя Из истории критических сочинений А. Поупа классические мифы английским фольклором, то есть с теми, против кого Поуп выступал [8. C�������������������������������������������� . 24–28]. В ответ на это публичное оскорбление себя и своих принципов Поуп и написал эссе для «Гардиан». Поуп надевает на себя маску того самого критика, кто написал предыдущие статьи о пасторали и кто теперь хочет исправить свою ошибку и уделить должное внимание господину Поупу. Ирония очевидна, и принимая во внимание сатирическую форму эссе, становится понятно, что его представления о пасторали во многом повторяют то, о чем он говорил в «Рассуждении о пасторальной поэзии». Ирония направлена, прежде всего, против неправильного использования терминологии. В «Рассуждении» Поуп проводит грань между простотой (���������������������������������� simplicity������������������������ ) и безыскусностью (���� rusticity). В предисловии к «Илиаде» он развивает эту тему: «Есть изысканная и величественная простота, а есть убогая и жалкая, которые отличаются друг от друга так же, как запах приличного человека и неряхи. <…> простота это середина между хвастовством и безыскусностью». В «Гардиан» № 40 это разграничение намеренно разрушается и становится главным основанием для иронической хвалы Филипсу. Заявив о равенстве терминов, Поуп даже «хвалит» Филипса за правильность и верность стилю, которого требует жанр. Таким же образом под «подражанием» здесь подразумевается прямое копирование, а рассуждение о традиционной манере стихов Филипса превращается в его высмеивание. Критические замечания Поупа к сочинениям Гомера определяются «творческой» работой, которую они сопровождают, в данном случае переводы «Илиады» и «Одиссеи». Предисловие к «Илиаде» (1715) привлекает пристальное внимание, поскольку в нем Поуп отстаивает творческую силу поэтического воображения в противоположность строгому ортодоксальному классицизму. Но такой взгляд не только противоречит истинной природе классицизма, но, как указывает Р. С. Крейн, он искажает то, о чем писал Поуп в Предисловии, поскольку теоретические рассуждения оказываются оторванными от тех вопросов, на которые они должны отвечать. А вопросы эти связаны с задачей, которую Поуп поставил перед собой. «Главная проблема – пишет профессор Крейн, – продиктована тем фактом, что он переводит “Илиаду” на современный английский, и, делая это, он хочет, как можно 151 полнее, сохранить дух оригинала; то есть, он должен решить, в чем заключается этот дух, который он должен сохранить для читателя» [7. C. 382–383]. Поскольку ни правила эпоса, ни историческое изучение культуры, которая породила его, не могут объяснить то качество, которое делает «Илиаду» великой поэмой на все времена, Поуп хочет найти ответ в творческих способностях поэта. Дальнейший анализ Предисловия показывает, что для Поупа главные достоинства «Илиады» связаны с изобретательностью (���������������������������� invention������������������� ), поэтическим «огнем» и «пылом» (������������������������������ fire�������������������������� and���������������������� ������������������������� rapture�������������� ��������������������� ), то есть воображением автора. Именно благодаря этому поэма прекрасна, и именно эту красоту Поуп и хочет сохранить в своем переводе. «Рассматривать предисловие с этой точки зрения не значит ставить под сомнение его принципы, это значит понять, что они были использованы для решения специфической проблемы, стоявшей перед Поупом не как перед критиком или теоретиком, а как перед поэтом и переводчиком» [9. xiii]. Комментарий к переводу «Одиссеи» (1726) также появился из-за желания Поупа защитить свой труд, хотя на этот раз задача автора состояла не в определении духа поэмы, а скорее в ответе на все возражения против ее стиля. Он защищает «Одиссею» и ее перевод, на котором стоит его имя, от обвинений в низком стиле и отсутствии возвышенного. Поуп начинает с изложения классицистического принципа критики, состоявшего в том, что настоящая критика в первую очередь рассматривает конечную цель автора, критике подлежит представление предмета, а не сам предмет. Стиль «Одиссеи», по мнению Поупа, соответствует простому, естественному повествованию, он не хуже, чем в «Илиаде», просто он совсем другой: «Давайте будем помнить, что один и тот же гений достиг самого высокого, создав величайшие образцы возвышенного, и снизошел до самого низкого, придав простому повествованию великолепие». Поуп вновь использует метод анализа и сравнения, и в данном случае стремится показать не то, что один стиль превосходит другой, а то, что они отличаются. Если сравнить Предисловие к «Илиаде» и Комментарий к «Одиссее», то последний больше похож на классицистическую критику, поскольку Поуп хочет продемонстрировать красоту поэмы с помощью формального анализа правил для этого вида поэзии. В Предисловии на первый план выдвигается творческое воображение автора. 152 Разница подходов, очевидно, объясняется разницей проблем, которых касается каждое эссе и которые следовало решить, чтобы переводы могли считаться успешными. В Предисловии к изданию сочинений Шекспира (1725) Поуп ставит перед собой цель – объяснить нелегкий труд редактора. Он заявляет, что не будет «критиковать автора», однако немедленно переходит к критике, поскольку, с одной стороны, объясняет природу текста, с которым ему пришлось иметь дело, а, с другой стороны, доказывает гений писателя, сочинения которого он решился издать в свой более галантный век. На протяжении всего эссе Поуп, по-видимому, помнит возражения, которые «строгие критики по правилам» (в частности Раймер) делали Шекспиру, особенно касательно неправильности его пьес и сочетания возвышенного и низкого стилей. Поуп делает попытку ответить на эти замечания в двух направлениях. Во-первых, он возносит Шекспира, используя традиционный метод, который ввел еще Драйден, то есть сопоставляя его с Природой. Его пьесы в сравнении с «правильными» похожи не «древний удивительный образец готической архитектуры в сравнении с аккуратными современными зданиями: последние более элегантны и ослепительны, но первые более прочны и величественны». Второй прием Поупа в ответе на обвинения против драматурга более интересен и не так типичен для начала XVIII века, как первый. Он использует принцип исторической критики для объяснения того факта, что недостатки пьес Шекспира происходят из природы того века, в который они были написаны, века, когда не хватало критического образования, «когда драматурги были вынуждены потворствовать сниженному вкусу своих зрителей. Судить Шекспира по правилам Аристотеля все равно, что судить человека по законам одной страны, хотя он совершил деяние по законам другой». Этот же принцип используется в последней части Предисловия и объясняет недостатки стиля и искажения текста невежеством актеров, ставшими первыми редакторами Шекспира. Именно это стало наиболее трудным для Поупа в исполнении «скучных обязанностей редактора». Лучшую часть этой работы, по словам самого редактора, он выполнил в тексте самих пьес, отметив на полях «блестящие отрывки». Критические замечания о литературе можно обнаружить и в сатирических сочинениях Т. В. Щербакова Поупа. Его нападки на литераторов или литературные произведения часто сопровождались личными ссорами и возникали в связи с конкретными событиями, как эссе в сороковом номере «Гардиан», о котором шла речь выше. Но под личными мотивами таких сатир звучит отстраненный голос сатирика, оплакивающего крушение гуманистических идеалов и снижение вкуса. Рассмотрим одно из таких сочинений – сатиру «Пери Бафос, или Искусство снижения в поэзии», которое отличается от других критических работ Поупа только сатирической формой, а критические принципы остаются прежними. Сатира была опубликована в марте 1727 года, но появилась гораздо раньше, во времена знаменитого общества Скриблеруса (1713– 1714), члены которого (Свифт, Поуп, Парнелл, Гей, Арбатнот и другие) взяли на себя задачу высмеивать глупости во всех областях знания под маской вымышленного педанта Мартина Скриблеруса. Поскольку сатира появилась в рамках этого проекта, то возникали сомнения по поводу авторства Поупа, но, как показывают исследования, переписка со Свифтом не оставляет почвы для подобных сомнений [10]. Причиной создания трактата стали личные разногласия Поупа с группой писателей, против которых была направлена и «Дунсиада», опубликованная несколькими годами позже, но, как и «Дунсиада», сатира поднимается над высмеиванием личностей и дает серьезную оценку современной литературы и современной морали. Чтобы понять это, сочинение следует читать особым образом, переворачивая иронические замечания так, что все, что Мартин ругает, следует считать заслугой, а все, что он хвалит – провалом. Такое прочтение не значит, что «Пери Бафос» проста, поскольку ироническое изменение оценок лишь один из приемов, которыми пользуется Поуп. Не менее важна здесь техника буквализма: Мартин понимает «низкий» в прямом физическом смысле, соотносит «посредственный» с золотой серединой и так далее. Этот метод позволяет Поупу одновременно разоблачить плохое искусство и плохих авторов и предоставить Мартину правдоподобную логику рассуждений, которые нелепы сами по себе. Трактат Поупа построен по образцу «Peri Hupsous���������������������������������� » («О возвышенном») Лонгина, который считался нормой критики. Споры относительно категории возвышенного, в которых Поуп принимал участие, начались чуть позже, Из истории критических сочинений А. Поупа а в этот момент время авторитет Лонгина был высок [11. C. 22–23]. «Peri Hupsous» можно считать образцом для «Пери Бафос», точно так же как подлинный эпос служит нормой для комического эпоса. Основанием для оценки писателей и их творчества Поупу служит практика древних, с ними он связывает «возвышенное» и «высоты Парнаса». Все «низменное» (����������������� bathetic��������� ) он приписывает сторонникам «новых», используя в качестве иллюстраций нелепые, на его взгляд, отрывки из их сочинений, в частности Ричарда Блэкмора, предмета постоянных насмешек Поупа. Главными грехами современных авторов он считает необузданное воображение, благодаря которому рождаются странные, немотивированные образы, и неуместный язык. Он атакует все промахи выражения: многословные, растянутые или оторванные метафоры, затягивание развязки, использование специальной лексики и так далее. Поуп вновь выделяет критерии, которые и раньше звучали в его критике – ясность, последовательность и здравый смысл. Эти нападки на «новых» вновь подтверждают, что Поуп не спешил расстаться с убеждением, что писать следует, придерживаясь образцов и выведенных из этих образцов правил. Однако отношение Поупа к древним – не в простом рабском почитании авторитета. Он говорит, что мы должны подражать их достоинствам, а не недостаткам, а правила бесполезны без поэтического гения. Художнику необходим здравый смысл, если он хочет, чтобы его работа отличалась единством замысла и подражала природе, при этом «природа» означает «действительность», а подражание ей рождает правдоподобие. Его враги – неуместность и «злоупотребления в речи». Сатира «Пери Бафос» не похожа на обыкновенную формальную критику ни по форме, ни по происхождению. Как и во всех упомянутых выше работах, в ее задачу не входило изложение литературной теории в чистом виде. Каждое из этих сочинений было вызвано событиями писательской карьеры далекими от критической цели. Хотя их аргументы сформулированы и определены каким-то конкретным случаем, они соотносятся, в целом, с его представлениями о природе, цели и методе художественной литературы. Утверждая высокий авторитет античности, поэт, вместе с тем, осознает необходимость усвоения национального опыта. Одновременно с этим он негодует про- 153 тив соотечественников, отказавшихся от всякого усвоения опыта классической древности и презревших то ценное, что было накоплено в их собственной культуре. Таким образом, Поуп не столько ищет противопоставления двух точек зрения, сколько их примирения: чтить древних, чей авторитет поддержан веками, но быть снисходительным к новым, спешить поддержать достойных, ибо «стихи живут недолго в наши дни, пусть будут своевременны они». Примечания Оригинальные тексты А. Поупа взяты с электронного ресурса http://books.google.com. 1 Список литературы 1. Михайлов, А. В. Эстетический мир Шефтсбери // Шефтсбери. Эстетические опыты. М., 1975. 2. Первушина, Е. А. Особенности классицизма А. Поупа : автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1988. 3. Решетов, В. Г. Был ли Джон Драйден классицистом? URL : http://www.portalus.ru/ modules/philosophy. 4. Сидорченко, Л. В. Своеобразие классицизма А. Поупа // Проблемы метода и жанра в зарубежной литературе : межвуз. сб. науч. тр. М. : МПГИ, 1983. 5. Субботин, А. Л. Комментарии к «Опыту о критике» А. Попа // Из истории английской эстетической мысли. М., 1982. С. 330. 6. Congleton, J. E. Theories of Pastoral Poetry in England 1684–1798 / J. E. Congleton. Gainesville : University of Florida Press, 1952. 7. Crane, R. S. On Writing the History of English Criticism, 1650–1800 // University of Toronto Quarterly. 1953. Vol. 22. 8. Fineman, D. A. The motivation of Pope’s Guardian 40 // Modern Language Notes. 1952. Vol. 67. 9. Literary Criticism of Alexander Pope / ed. By Bertrand A. Goldgar. Lincoln, 1965. 10.Memoirs of Martinus Scriblerus / ed. Charles Kerby Miller. New Haven : Yale University Press, 1950. 11.Monk, S. H. The Sublime. Ann Arbor : University of Michigan Press, 1960. 12.Pastoral Poetry and An Essay on Criticism / ed. by E. Audra and A. Williams. London�������� :������� Methuen, 1961. Vol. 1.
