Очерк 09. Противоречия усеченной безработицы

Очерк 9
Противоречия усеченной безработицы*
9.1. Безработица как новая социальная реальность.
Относительность ее «хороших» и «плохих» воздействий
Сверх снижения масштабов занятости и увеличения подвижности
рабочей силы процессы трудоустройства основной массы работников,
вообще особенности их положения, так сказать, на «входах» и «выходах» сферы труда, существенно изменились еще в одном отношении.
В 90-е гг. в России появилась массовая безработица.
Разумеется, безработица наших дней во многом связана с уже рассмотренным сокращением занятости и ростом трудовой мобильности,
составляя в некотором смысле их оборотную сторону и продолжение.
Однако в основном и главном возникновение современной российской
безработицы есть самостоятельный и, в определенных отношениях, явно более значительный социально-экономический и социально-культурный сдвиг. Возникновение ее лишь отчасти объясняется сужением
масштабов и изменением структуры экономической активности. Тут
действовали также и совершенно другие механизмы, так что безработица появилась бы в ходе рыночных преобразований, даже если бы
соотношение экономически активного и неактивного населения никак
не менялось.
К тому же сдвиги в масштабах и пропорциях занятости, о которых
шла речь до сих пор, изменяют течение уже существовавших процессов, тогда как рост безработицы в России 90-х гг. отражает рождение
качественно нового общественного феномена. В рамках более длительного исторического развития, охватывающего социальную эволюцию
российского общества на протяжении всего XX столетия, происходит,
правда, не рождение, а возрождение безработицы. Но, как бы то ни было, с начала 30-х гг. и в течение последующих шести десятилетий
(время активной трудовой деятельности двух полных поколений!) безработицы у нас почти не было; уж во всяком случае не будет ошибкой
* Параграфы 9.3.2, 9.4.3, 9.5.1, 9.5.2, 9.5.3 настоящего очерка написаны совместно с Р. И. Капелюшниковым. В остальных параграфах очерка широко использованы
высказанные им замечания и соображения.
56
Раздел IV. Становление рынка труда
сказать, что она была сведена к минимуму (да и этот минимум имел,
в сущности, иную социальную природу, чем в капиталистическом обществе). Соответственно из актуального массового сознания народного
большинства — а это в данной связи особенно важно — социальная
память о безработице выветрилась полностью, и потому безработица
сказывается на состоянии общества именно как совершенно новое,
небывалое и незнакомое явление, ничуть не смягчаемое привычкой
или прошлым опытом. Поэтому сила и самый характер воздействия
безработицы на положение народного большинства заметно отличаются от влияния других перемен в процессах трудоустройства и эволюции
российского рынка труда.
Хотя развитие безработицы в России рассматриваемого времени
сопряжено, подобно сокращению масштабов и структуры занятости,
с очень противоречивыми последствиями, противоречивость тут имеет
иную природу. Слияние «плохих» и «хороших» тенденций в изменении масштабов занятости или уровня подвижности рабочей силы
проявляется в сочетании прямых, абсолютных ухудшений и улучшений. Безработица в новых своих формах и проявлениях не может
стать фактором абсолютного улучшения жизни трудящихся. Конечно,
пока безработица в той или иной стране охватывает относительно небольшую часть активного населения, и если при этом существование
безработных смягчается социальными мерами, можно считать, что ее
негативное воздействие нейтрализуется позитивными общеэкономическими следствиями*. Такой уровень безработицы ускоряет перелив рабочей силы, соответствующий общественно-необходимому распределению труда, и помогает поддерживать его рациональную интенсивность,
не налагая на общество чрезмерных социальных тягот. Но и подобное
условно приемлемое распространение безработицы означает все-таки
не улучшение, а лишь неухудшение социальной ситуации. К тому же
оно существует в современном мире скорее как исключение, нежели
правило. Во всяком случае, в России оно было превышено в первые же
годы после начала либерализации экономики. Противоречивость и неоднозначность развития безработицы у нас состоит в том, что связанные
с ней ухудшения народной жизни могли быть и на самом деле были
в одних отношениях более, в других — менее значительными, а также
* Понятно, что количественное определение приемлемой доли безработных всегда
условно. Однако примерное представление о порядке величин, которые рассматриваются ныне в качестве терпимых, дают теоретические разработки, согласно которым
приемлемым можно считать уровень безработицы в 1,5-2%; показательно также, что
в Генеральное соглашение по социальным вопросам, заключенное в 1997 г. между российскими профсоюзами, объединениями предпринимателей и Правительством РФ, включен
пункт о недопущении роста безработицы выше уровня в 5 % экономически активного
населения 1 .
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
57
в том, что общее ухудшающее воздействие безработицы было у нас,
вопреки ожиданиям, слабее деградации иных условий труда (падения
заработков, в первую очередь) и меньше ее негативных последствий
в некоторых других странах, переживающих переход от госсоциализма
к рынку и демократии.
9.2. Ограниченный (усеченный) масштаб
российской безработицы
9.2.1. Потенциальная массовая база безработицы
в условиях переходного кризиса
Исходной (и главной) причиной возникновения (возрождения)
безработицы в послесоветской России явилось само преодоление госсоциализма и замена его постепенно формирующейся рыночной (капиталистической или посткапиталистической) экономикой. Конечно,
в советском обществе какая-то доля формально трудоспособного населения также не могла найти регулярно оплачиваемую работу, хотя
объективно нуждалась в ней и страдала от ее отсутствия. Однако численность этой категории была относительно невелика — к концу
80-х гг. около 2 % экономически активного, или примерно 1% всего
населения2. При этом очень заметную часть ее составляли социальные
маргиналы и люмпены — окончательно опустившиеся пьяницы, наркоманы, бродяги, люди, которых житейские несчастья, превратности
судьбы или собственные слабости и пороки сделали малоспособными к нормальной трудовой деятельности. Здесь, в сущности, речь
идет о пограничном явлении, лежащем между социально-экономической безработицей в строгом смысле и социально-психологической
или даже психофизиологической нетрудоспособностью — обусловленной разными причинами неполной пригодностью к труду. Главное
же, эти квазибезработные появились в госсоциалистическом обществе
не вследствие функционирования его механизмов, но как результат
невозможности идеальной работы подобных механизмов (что являлось
частным проявлением общей утопичности госсоциалистического проекта). Сама же система государственного социализма, все ее механизмы
включали своего рода экономические, административные, идеологические предохранители, позволявшие (даже заставлявшие) не допускать
появления сколько-нибудь массовой безработицы.
В плановой экономике, где число работников того или иного
предприятия определяется не его рыночными издержками и доходами,
но предписаниями и выделенными фондами оплаты труда, можно было
занять, в сущности, любое согласованное с вышестоящими органами
58
Раздел IV. Становление рынка труда
число работников. Более того, предприятия почти всегда оказывались
заинтересованными в таком согласованном (значит, подкрепленном ассигнованиями) расширении числа работников. Не увеличивая скольконибудь заметно официально учитываемых издержек (которые определялись по преимуществу директивно), наличие дополнительных рабочих
позволяло сохранять не слишком напряженный темп труда, легче справляться с изменением планов, выполнять социально-коммунальные
задания, регулярно «спускаемые» им органами власти в дополнение
к производственной программе. Напротив, сокращение штатов, как
правило, мало что давало руководству и работникам предприятий, где
это сокращение происходило — высвобождавшиеся в ходе сокращения
средства в конце концов все равно изымались у предприятия.
В подобных условиях региональные и центральные органы, обнаруживая появление групп, не находящих работы, практически всегда
могли создать или, лучше сказать, «учредить» дополнительные рабочие
места (точнее, места получения заработка и «приписывания» людей
к базовым социальным ячейкам, каковыми были в советском обществе
предприятия и учреждения). Создание новых рабочих мест в одних
обстоятельствах обеспечивалось инвестициями и увеличением объема
благ и услуг (отвечавших нуждам потребителей или нет — иной вопрос), в других производилось за счет маневрирования подлинными
или предполагаемыми финансовыми ресурсами (в последнем случае
дополнительные ассигнования рано или поздно изымались из других
бюджетных статей).
Понятно, в социально-экономической системе такого рода общественная трудоемкость или общественно необходимые трудозатраты
в расчете на единицу валового продукта оказывались существенно более
высокими, чем в рыночно-капиталистической экономике. В этом одна
из причин меньшей интенсивности госсоциалистической экономики,
ее технико-экономического отставания, более низкого потребления
и т. п. Но здесь же коренится возможность предотвращения массовой
безработицы при социализме. Согласимся, что возможность эта достигалась слишком дорогой ценой — ценой застоя, бедности, отставания
от Запада. Но она существовала, была реальным фактором социальной
ситуации советского времени.
Органичность отсутствия массовой безработицы в рамках государственного социализма лишний раз подчеркивает закономерность ее
возникновения вместе с ликвидацией госсоциалистического строя. Разумеется, масштабы и глубина массовой безработицы, так же как и ее
смягчение социальными мерами, могут быть и бывают очень различными. Но само появление и постоянное присутствие заметного числа
безработных — людей, стремящихся получить оплачиваемую работу
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
59
и не находящих мест приложения своей способности к труду — является обязательной чертой общества, в котором утверждаются и затем
функционируют рыночно-капиталистические порядки (да и порядки
посткапиталистические, если какому-либо бывшему госсоциалистическому социуму посчастливится перейти к ним).
Как известно, при таких порядках каждое предприятие вынуждено
постоянно считаться со спросом и издержками производства в более
или менее длительном времени, сохраняя лишь то число работников,
которое совместимо с рыночной эффективностью или хотя бы безубыточностью производства. При столь жестких ограничениях нельзя
ожидать, чтобы множество людей, вынужденных или желающих переменить рабочие места даже внутри одной и той же профессии, нашли
новую работу немедленно. Обычно часть их достигает цели (перемены
места работы) лишь после некоторого перерыва, обычно тем большего,
чем мощнее экономическая конъюнктура выталкивает из производства работников, ставших излишними, и чем жестче заставляет она
ограничивать набор новых трудящихся. Подобно трению, замедляющему любые перемещения вещных объектов, более жесткая, нежели
при социализме, необходимость избегать излишков труда увеличивает
временные лаги между оставлением одного рабочего места и занятием
другого, создавая тем самым фрикционную безработицу.
Еще более частыми оказываются временные разрывы в ходе трудовых перемещений, обусловленных изменением отраслевой и профессиональной структуры производства, а также общих макропропорций
занятости в целом. Жесткость выталкивания и приема работников в связи с требованиями рынка остается здесь такой же, как и в процессе
внутрипрофессиональных переходов, но образуются дополнительные
замедлители, создаваемые необходимостью изменения квалификации,
овладения новыми умениями, переобучением и т. п. Возникающая под
их воздействием структурная безработица приобретает все большее распространение по мере ускорения технических и культурных перемен
в современном мире. При этом в переходах, связанных с переменой
рода труда, народно-хозяйственных пропорций, высока вероятность,
что работник не сможет освоиться с новым занятием очень долго или
покинет сферу общественно-организованного производства навсегда.
Тогда структурная безработица легко перерастает в застойную. Циклический характер рыночного производства дополнительно увеличивает
безработицу, поскольку спрос на труд как во всем народном хозяйстве,
так и на отдельных предприятиях оказывается существенно разным
на стадиях подъема, спада, стагнации.
Еще раз повторим — уровень безработицы в рыночно-капиталистических обществах может заметно колебаться от страны к стране
60
Раздел IV. Становление рынка труда
и от периода к периоду, иногда в очень заметной степени. Более того,
на протяжении последнего полувека безработица в разных странах,
взятая в целом, чаще именно сокращается, а не растет. Но полностью избежать ситуации, при которой несколько процентов или еще
большая часть трудоспособного населения желают, но не могут найти
работу, не удается пока почти никакому обществу с рыночной экономикой. Совсем уж не удается это (опять же в разной степени) странам,
преодолевающим наследие госсоциализма. Безработица тут выступает
как часть платы за переход к рынку, точнее даже, как своего рода
«предоплата», ибо масса вынужденно не работающих людей в посткоммунистических обществах появляется задолго до того, когда подобный
переход завершается.
В России факторы, которые в рыночно-капиталистических экономиках обычно вызывают масштабную безработицу, действовали и действуют с нарастающей силой на протяжении всех 90-х гг. Как отмечалось
выше, начавшееся становление рыночных отношений, заставляющее
предприятия строже учитывать издержки, совпало у нас с существенным
ростом внутрипрофессиональной и межпрофессиональной подвижности рабочей силы, что создает предпосылки появления фрикционной
и структурной безработицы, ее перерастания в застойную и т. д. Сверх
того, в российском обществе с началом преобразований сложились
дополнительные специфические факторы развития безработицы.
К. таким дополнительным обстоятельствам относится, в первую
очередь, стремительное превращение значительной части занятости
в избыточную. Правда, непосредственно положение работников на производстве менялось (если менялось) очень постепенно. Но критерии
нормальной и избыточной занятости (во всяком случае, макрокритерии, по которым оценивается занятость в масштабах общества) изменились с отказом от всеобъемлющего огосударствления хозяйства чуть ли
не мгновенно. Более высокая, чем в рыночных экономиках, удельная
трудоемкость ВВП была по-своему нормальной в государственно-социалистическом воспроизводстве, она входила в состав общественно
необходимых издержек его социально-экономической организации 3.
В том числе издержек, с помощью которых удавалось предотвращать
массовую безработицу и удовлетворять нужду в дополнительных сезонных вливаниях рабочей силы в сельское хозяйство (посылки в колхозы),
в снабженческую и коммунальную инфраструктуру (работа на овощных
базах, уборка улиц и т. п.). Однако с ликвидацией огосударствления
и директивного планирования, тем более с развитием рыночных регуляторов воспроизводства содержание на предприятиях работников,
не способствующих его прямой, определяемой рыночным спросом эффективности, стало экономически неоправданным, бессмысленным.
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
61
На существующих предприятиях немалая доля нормальной для социализма занятости, как только эти предприятия переходили в рыночные
условия, превращалась в избыточную, излишнюю.
Навес избыточной занятости возникал, таким образом, даже при
неизменном уровне производства, вследствие одного лишь изменения
социально-экономического строя. По некоторым оценкам этот, так сказать, унаследованный избыток занятости охватывал до 15 % работающих 4 . В действительности, однако, переход к рынку у нас начался
и до сих пор осуществляется через всеобъемлющий переходный кризис. Глубина его по многим причинам, в том числе из-за повышенной
доли в народном хозяйстве тяжелой индустрии и военно-промышленного комплекса, ослабления государства и т. п., оказалась большей,
чем в других бывших социалистических странах. Общественное производство поэтому уже в первой половине 90-х гг. снизилось примерно
в 1,5 раза, а затем еще больше. Так что фактически избыточная занятость формировалась в рассматриваемый период не только вследствие
изменения социально-экономических порядков, но также под воздействием одновременного экономического спада и соответствующего
уменьшения экономически оправданной (с конъюнктурно-рыночной
точки зрения) потребности в рабочей силе.
По расчетам специалистов, связанных со службой занятости, в России середины 90-х гг. «полноценную работу, соответствующую экономически заданному спросу», могли иметь не более 3/5 или 2/3 экономически активного населения, т. е. тех, кто хотел и мог работать.
Фактически же занято в общественном производстве в то время было
примерно 9/10 экономически активного населения5. Следовательно, избыточная занятость, т. е. часть общественного труда, превышающая его
массу, оправданную рыночным спросом, составляла величину порядка
не 1/7 (15%), как было на рубеже 90-х гг., но приближалась к величине порядка 1/3-2/5 совокупности работающих (вернее, числящихся
работающими)*.
* Мы сознательно избегаем полного отождествления избыточной занятости с цифрами, приводимыми аналитиками службы занятости (1/3-2/5). Эти цифры получены
на основе учета сокращения объема ВВП в расчете на одного занятого. Но такое сокращение было бы строго равнозначным росту избыточной занятости лишь при условии,
что оно в равной мере затрагивало работников с различной производительностью труда;
без соблюдения подобного условия избыточная занятость может возрастать медленнее,
чем снижаются средние показатели ВВП в расчете на занятого (если сокращаются
производства с наивысшей производительностью труда), или, напротив, быстрее (если
дело обстоит обратным образом). Столь детальные расчеты пока отсутствуют. Однако ясно, что несоответствие производства рыночному спросу проявилось практически
во всех отраслях и секторах нашего народного хозяйства, что и позволяет полагать, что
среднее падение ВВП в расчете на одного занятого, если и не выражает точную меру
62
Раздел IV. Становление рынка труда
9.2.2. Фактическая распространенность безработицы
в России 90-х гг. Ее несоответствие потенциальной базе
и уровню безработицы за рубежом
В переходной России, таким образом, с начала 90-х гг. действовали
мощные факторы, способные одновременно порождать как типичные
для всех стран фрикционные, структурные и тому подобные разновидности безработицы, так и специфичные для послесоветского развития
социально-системные ее формы, обусловленные превращением нормальной при госсоциализме занятости в избыточную и увеличением
этой избыточности в ходе экономического спада 90-х гг. Закономерно
поэтому, что вместе с развертыванием (точнее сказать, с ускорением)
рыночных преобразований после 1991 г. в России начала формироваться массовая безработица. Причем речь идет не о том, что группа
культурно и психологически неадаптированных маргиналов, унаследованная от советского общества, выросла и охватила не сотни тысяч,
а миллионы людей. Конечно, переходный кризис усилил процессы
культурно-психологической деградации некоторых групп населения,
что сказалось на увеличении числа неработающих, однако основную
часть массовой безработицы, характерной для России 90-х гг., составили
«обычные» безработные, типичные для всех рыночно-капиталистических экономик. Т. е. люди, способные к труду, стремящиеся к нему,
готовые немедленно взяться за любую разумно приемлемую работу.
По преимуществу именно эти «классические» безработные, после
того, как в России была создана служба занятости, стали обращаться
в нее. Уже в первые годы своей деятельности эта служба зарегистрировала в качестве безработных около миллиона человек. В середине 90-х гг.
(1995-1997 гг.) число людей, зарегистрированных в качестве безработных, достигло максимальных для этого десятилетия цифр и составило
2,3-2,5 млн чел., или чуть более 3 % экономически активного населения. В 1998-2000 гг. регистрация безработных снизилась (скорее всего,
по причинам, связанным с порядком их учета) до 1,1 млн чел. (в конце
2000 г.), что соответствует уровню регистрируемой безработицы в два
с лишним процента.
Иначе говоря, безработица, как она учитывается службой занятости, даже- близко не подходит к 5 %, т. е. к индикатору, записанному
в соглашениях Правительства и профсоюзов. Правда, служба занятости
регистрирует в качестве безработных не всех неработающих, которые
обращаются в нее за помощью в поисках работы. По закону служба
избыточной занятости, то все-таки может служить приблизительной характеристикой ее
общих масштабов.
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
63
не должна предоставлять официальный статус безработных пенсионерам, очно обучающимся студентам и некоторым другим категориям
неработающих — они просто берутся на учет. Тем не менее, и с добавлением этих категорий масса неработающих людей, учитываемая
службой занятости, в 90-е гг. никогда не превышала 3,5 % экономически активного населения6. Так что при любом, самым расширительном
толковании российская безработица, если исходить из данных службы
занятости, в течение всех 90-х гг. остается в пределах, которые можно
считать социально приемлемыми.
Беда, однако, в том, что иные данные, получаемые в ходе специальных обследований занятости, которые проводятся Госкомстатом
по стандартной методике Международной организации труда, доказывают, что реальная безработица имела и имеет у нас совершенно
иной размах. Обследования такого рода проводятся в большинстве
стран (у нас, в частности, с 1992 г.), и повсюду в той или иной
степени отличаются от материалов официальных органов занятости.
Однако в России отрыв статистики «мотовских» обследований от учетной статистики службы занятости чрезвычайно велик (наглядно это
отражено на рис. 9.1). Конечно, Госкомстат дает на основе «мотовских»
обследований не вполне одинаковые показатели уровня безработицы —
в зависимости от используемых критериев занятости и соответствующей дооценки получаемых цифр (см. примеч. к табл. 8.1 и 9.1). Но при
всем том безработица, по данным обследований, была втрое-вчетверо
выше, чем по материалам службы занятости7.
Подобный разрыв связан не с ошибками выборочных данных
и иными методическими сложностями (хотя такого рода сложности
отчасти сказываются на результатах), но с более полным охватом рос-
Рис. 9.1. Уровень безработицы в России 90-х гг. (% от численности экономически активного населения)
64
Раздел IV. Становление рынка труда
сийской безработицы «мотовскими» обследованиями. В этих последних
безработными считаются все, кто, не имея оплачиваемой работы, активно ищет ее и готов немедленно приступить к труду, как только
рабочее место будет найдено. В нынешней России служба занятости
не способна учесть основную массу людей, отвечающих указанным
критериям, и не только потому, что она не дает статуса безработных
пенсионерам и студентам. Основное это то, что сегодня большинство
безработных у нас — отчасти по незнанию, отчасти из-за пассивности, отчасти из-за неверия в возможности административных органов
и недостаточности пособий — просто не обращаются в службу занятости. В итоге «мотовские» обследования, уступая статистике службы
занятости в детальности и регулярности, вернее отражают масштабы
безработицы. Согласно их данным, безработица сразу же после того, как
с ускорением преобразований она вышла на поверхность, охватывала
почти 4 млн чел., или 5 % экономически активного населения. В последующем (1997-1999 гг.) она поднялась до 8-9 млн чел., а в отдельные
месяцы достигала, а то и превышала 10 млн чел.; соответственно, уровень безработных составил 11-12 % экономически активного населения
(на рубеже 1998 и 1999 гг. — даже 13 %). Да и в 2000 г. в обстановке экономического роста в России оставалось 7-8 млн безработных,
что соответствует примерно 10% экономически активного населения8.
Именно эти цифры дают представление о росте полной, реальной
безработицы в российском обществе 90-х гг. (см. табл. 9.1).
То, что безработица у нас охватывала в середине и во второй половине 90-х гг. что-нибудь около десятой части экономически активного
населения, или еще больше, косвенно подтверждают также материалы
всероссийских опросов общественного мнения. В частности, по данным
одного из опросов ВЦИОМ, в конце 1998 г. среди родственников, друзей, знакомых примерно 3/4 опрошенных имелись безработные, в том
числе свыше 2/5 знали троих безработных каждый, а то и больше9.
Если бы российская безработица затрагивала лишь 2-3 человек из сотни экономически активных жителей страны (как получается, согласно
статистике службы занятости), вряд ли безработные (даже с учетов
ошибок выборки ВЦИОМ ±2,5 %) обнаружились в непосредственном
окружении трех четвертей населения. Напротив, при 10-13 безработных из ста взрослых трудоспособных людей такое положение выглядит
вполне естественным.
Масштабы фактической безработицы в современной России несколько увеличиваются вследствие широкого распространения у нас
различных форм частичной и скрытой незанятости. К их числу относится, в первую очередь, введение сокращенного рабочего дня и сокращенной рабочей недели с соответствующим уменьшением заработка,
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
65
а также отпусков, в которые работники отправляются не по собственному желанию, а по инициативе администрации (получая при этом лишь
часть зарплаты, а то и вовсе не получая ничего). По официальным
данным, в 1995-1998 гг. на крупных и средних предприятиях ежемесячно работали неполное рабочее время около 2 млн чел. (а в 1996 г. —
3-3,5 млн); находились в отпусках без полной оплаты в 1995-1996 гг.
2-2,5 млн чел., в 1997-1998 гг. — порядка 1,5 млн. Такое распространение частичной занятости эквивалентно (с учетом фактической
продолжительности неполного рабочего времени и административных
отпусков) высвобождению условных 1,8 млн работников в 1996 г.,
1,6 млн в 1997 г., около 1,0 млн чел. в 1998 г.10
Чтобы оценить значение этих цифр в рамках всей занятости,
следует принять в расчет, что они получены из данных учета, ведущегося только на крупных и средних предприятиях. Непосредственно
на таких предприятиях принудительное сокращение рабочего времени и административные отпуска охватывали в середине и во второй
половине 90-х гг. в разные месяцы до 7-9% работающих, в 1996 г.,
возможно, свыше 10%11. Однако во всем работающем населении доля
частично незанятых была заметно меньше, так как на мелких предприятиях неполный рабочий день, рабочая неделя, принудительные
отпуска используются реже. В какой мере реже — не ясно. Поэтому
применительно ко всему занятому населению, единственно надежной
оценкой будет пока утверждение, что во всей массе работающих в народном хозяйстве доля частично незанятых ниже 8 %, характерных для
крупных и средних предприятий, и выше 4-5 %, как получилось бы,
если на мелких предприятиях вообще не было сокращений рабочего
времени и административных отпусков12.
Впрочем, хотя скрытая незанятость, несомненно, увеличивает размах безработицы, простое суммирование полной и неполной незанятости в любом случае было бы неверным. Во-первых, продолжительность
периодов сокращения рабочего времени и административных отпусков
гораздо меньше длительности безработицы, тогда как вероятность возврата к нормальному труду на прежнем рабочем месте — гораздо выше.
Например, в 1995-1998 гг. длительность неполноценно оплачиваемого
труда составляла в среднем 2-3 недели, а безработицы — 7-9 месяцев. Еще существеннее то обстоятельство, что безработица это полное
прекращение работы, а «административная» полубезработица означает лишь сокращение рабочего времени (в среднем на 1/5 или 1/4)13.
Во-вторых, — и это самое главное — в России 90-х гг. социальная
роль частичной незанятости была, по преимуществу, противоположна
безработице. Сегодня сокращение рабочего времени и неоплачиваемые отпуска в большинстве случаев образуют не столько полубез-
66
Раздел IV. Становление рынка труда
Таблица 9.1
Безработица, занятость, экономическая активность населения
в России 90-х гг.*
Категории
1991
1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998 1999
2000
занятых
и безработных
В среднем
за 19912000 гг.
Численность экономически активного населения, занятых и безработных (млн чел.)
Экономически
активное население (в среднем за год)
Экономически
активное население в возрасте 15-72 лет
(по данным
ежегодных обследований)
Занятое население (в среднем
за год)
Занятое население в возрасте 15-72 лет
(по данным
ежегодных обследований)
Численность
безработных
по ежегодным
обследованиям
Безработные,
поставленные
на учет службой
занятости
в том числе зарегистрированные в качестве
безработных
76,0* 76,0 75,4 74,1 72,9 73,0 72,4
77,0**
72,2 73,6
74,9 72,9 70,9 70,9 69,7 68,1
66,7 69,7
72,1 70,9 68,5 66,4 66,0 64,6
63,6 64,5
71,1 68,6 64,8 64,1 62,9 60,0
57,9 60,6
73,8
72,3
73,8
70,5
64,7
67,5
63,8
3,9
4,3
5,7 6,8
6,7
8,1
8,9
9,1
7,2
6,7
0,5
1,0
1,1
1,9 2,5
2,7
2,2
2,1
...
...
1,8
0,1
0,6
0,8
1,6 2,3
2,5
2,0
1,9
1,3
1,0
1,4
11,9 12,6
10,0
8,5
Уровень безработицы (в %)
Уровень
безработицы
(по оценке
Госкомстата)
3,0**
5,2
6,0
7,7 8,5
9,6
10,8
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
67
Продолжение таблицы 9.1
Категории
1991 1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998 1999 2000
занятых
и безработных
Уровень безра5,2
ботицы (по данным ежегодных
обследований)
Уровень безра- 0,5** 1,3
ботицы (по данным службы
занятости)
В том числе за- 0,1
0,8
регистрированных в качестве
безработных
В среднем
за 19912000 гг.
5,9
8,1
9,5
9,7
11,8 13,3 13,0
9,5
1,4
2,5
3,5
3,5
3,0
2,9
2,3
1,1
2,2
2,8
3,5
3,1
2,6
2,2
1,4
2,0
*Приводимые в таблице данные обо всем экономически активном и занятом
населении по оценке Госкомстата и всем экономически активном и занятом
населении по данным октябрьских обследований (в 1996 г. — мартовского)
различаются не только возрастом, но и неодинаковостью критериев; в оценках
Госкомстата к занятым и экономически активным отнесены более широкие
категории населения (см. примечание к табл. 8.1 об оценках Госкомстата,
публиковавшихся до середины 1999 г.). Эти различия сказываются на показателях
уровня безработицы. Кроме того, показатели масштаба и уровня безработицы
рассчитаны как средние по данным на конец каждого месяца в том или ином году.
Эти показатели не вполне строго соотносятся со среднегодовыми цифрами
занятости и экономической активности (что объясняет возможные различия между
приводимыми здесь процентами безработицы и процентами, которые получаются,
если исходить из самостоятельного расчета по абсолютным цифрам данной
таблицы).
** Ориентировочные оценки авторов.
Источники: Российский стат. ежегодник. 1998. С. 16, 173, 191; Россия в цифрах.
2000. С. 26, 76, 84; Труд и занятость в России. 1999. Стат. сборник. М., 1999. С. 55,
116, 118, 164; Основные показатели деятельности органов службы занятости
в январе-декабре 1997. С. 4, 8, 9; О занятости населения (по материалам
выборочного обследования населения по проблемам занятости по состоянию
на последнюю неделю октября 1998 г.) // Статистический бюллетень [Госкомстата
РФ]. 1999. №3 (53). С. 25-28; Основные социально-экономические показатели
по Российской Федерации за 1996-2000 гг. // Вопросы статистики. 2000. № 12.
С. 142; Обзор российской экономики. Ежемесячный бюллетень
Российско-Европейского центра экономической политики. 2000, февраль. Табл. 5;
Социально-экономическое положение России. 2000 год. М., 2001. С. 218-219.
68
Раздел IV. Становление рынка труда
работицу, сколько ограничивающую, смягчающую ее полузанятость,
или частичную занятость14. Социальное положение частично занятых
все же несравнимо предпочтительнее положения безработных. Так что
с точки зрения положения работников правильнее увеличивать уровень безработицы за счет неполной занятости в гораздо меньшей мере,
чем это получается даже при формальном перерасчете частично занятых в условных годовых работников. Поскольку точные данные для
такого уменьшения отсутствуют, лучше всего ограничиться простым
утверждением, что безработица у нас превышает цифры, получаемые
даже из «мотовских» обследований. Иначе говоря, уровень безработицы в России в 1994-1996 гг. превышал 8-10%, в 1998-1999 гг. был
несколько больше 12%, в 2000г. — свыше 10%.
Как видно, фактическое распространение безработицы в нашей
стране на протяжении большей части 90-х гг. многократно превосходило тот ее двух-пятипроцентный уровень, который, как упоминалось выше, можно считать относительно приемлемым, радикально
не ухудшающим социальную ситуацию в целом. Реальная безработица
оказалась нелегким бременем, притом бременем, ложащимся на всё
народное большинство. Заметнее всего это бремя ощущали сами безработные. Мы коснемся их положения ниже. Но рост безработицы
влияет и на жизнь работающей части населения. Влияет непосредственно экономически, потому что, если среди родных и близких
знакомых работника имеются безработные, ему приходится помогать
им, в том числе и материально. И — что, может, еще важнее —
влияет социально и психологически. Развитие безработицы, помимо
тех, кого она лишает работы, отнимает еще у множества трудящихся,
не становящихся безработными, привычное в прошлом для советских
людей чувство защищенности от безработицы. Разгосударствление экономики, освобождая работников от робости перед государственными
учреждениями, ввергает их в состояние социальной обеспокоенности,
страха, неуверенности в своем трудовом положении. К исходу 1998
и в 1999 г., когда безработными стали 12-13 % экономически активного населения, не менее двух третей взрослых жителей России
испытывали, согласно данным ВЦИОМ, тревогу по поводу роста безработицы, а чуть ли не половина работающих считали возможным, что
в ближайшие год-два они лично окажутся безработными15. Подобные
опасения, кроме того, что они сами по себе отягощают жизнь, еще
и затрудняют отстаивание работниками своих интересов, подталкивают
их к тому, чтобы соглашаться с низкой оплатой, плохими условиями труда и т. п. Так что появление в середине 90-х гг. пяти-шести,
а в конце их восьми-девятимиллионной безработицы, явилось одним
из несомненных ухудшений положения народного большинства.
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
Однако при всей очевидной значимости прямых и косвенных тягот, связанных с потерей работы несколькими миллионами людей, одна
лишь констатация того, что безработица ухудшает положение масс, никак не достаточна для полной оценки ее воздействия на развитие
социальной ситуации в России 90-х гг. Для понимания своеобразия
российской безработицы в это время не менее существенна и другая,
так сказать, оборотная сторона ее развития. Эта сторона — и тут как
раз проявляется неоднозначность, сходная с разнонаправленностью
«плохих» и «хороших» последствий изменения занятости — заключается в относительной ограниченности, замедленности складывания
массовой безработицы в России. Характерной чертой приходящихся
на 1991-1999 гг. начальных этапов рыночной трансформации в нашей
стране явилось не только формирование двенадцати-тринадцатипроцентной безработицы, но и то обстоятельство, что безработица в России дошла до этого рубежа только через 9 лет переходного кризиса.
К тому же не исключено, что в это время был достигнут пик безработицы, так как в 2000 г. она пошла на убыль. В среднем общий массив
безработных эквивалентен существованию на протяжении всего периода 90-х гг. лишь шестимиллионной, или восьми-девятипроцентной
безработицы (см. табл. 9.1).
Как уже говорилось, в России действуют факторы, которые, казалось бы, должны были привести к гораздо большему размаху безработицы. Напомним, уровень общественного производства снизился
у нас за 1991-2000 гг. в 1,5-2 раза и соответственно сократились масштабы занятости, экономически оправданные с чисто рыночной точки
зрения. Тот объем продукции и услуг, который покрывался реальным
платежеспособным спросом, например, в 1997 г. можно было произвести, по оценке Министерства экономики, трудом примерно 52-53 млн
полностью занятых работников, по расчетам специалистов службы занятости — даже 47 млн16. Между тем, экономически активные слои
населения России, т. е. люди, нуждавшиеся в оплачиваемой работе,
хотевшие и готовые трудиться, насчитывали тогда 72-73 млн чел.17
Следовательно, 20-25 млн, или почти треть экономически активного
населения, составляли потенциальную базу безработицы. Сверх того,
увеличение внутри- и межпрофессиональной подвижности, типичное
для переходного кризиса, дополнительно расширяло эту базу, создавая
условия для роста фрикционной и структурной безработицы.
Конечно, в многосложной социальной действительности фактическая безработица нигде и никогда не достигает (и не может достичь)
уровня, точно соответствующего текущему платежеспособному спросу,
тем более всей ее потенциальной базе. Однако, когда фактическая безработица после почти десяти лет переходного кризиса остается вдвое-
69
70
Раздел IV. Становление рынка труда
втрое меньшей, нежели ее потенциальный предел, ситуация выглядит
очень специфической, чтобы не сказать парадоксальной. Неудивительно, что уровень безработицы гораздо более высокий по сравнению
с тем, который сложился на деле, прогнозировали на 90-е гг. не только
демагогические полузнайки, истерически прорицавшие увольнение половины или даже большинства работников, но и серьезные аналитики,
считавшие вероятным, что работу потеряют от 30 до 40 % трудящихся.
Подобные прогнозы делались как противниками, так и сторонниками
преобразований18.
Кстати, то обстоятельство, что предположение о безработице порядка 20-30 % находится в области возможного в рамках нынешнего
российского кризиса, подтверждается международным опытом. Во времена великой депрессии начала 30-х гг. бывали моменты, когда в отдельных странах работу теряли около четверти или трети трудящихся.
Да и в менее бурные эпохи западной истории, вроде последних десятилетий, при меньших спадах, чем в 30-е гг. (или у нас сейчас),
безработица в кризисные времена поднималась до 12-16 %. Даже в периоды экономических подъемов во многих западных странах сохраняется безработица под 10 %, не говоря уже о специфических ситуациях,
вроде тех, что возникали в Испании, Ирландии, Финляндии, где работу, даже в относительно спокойные 90-е гг., порой искали 15-20%
экономически активного населения19.
Впрочем, сопоставление России, пытающейся перейти от госсоциализма к рынку, с современным, наполовину посткапиталистическим
Западом достаточно условно. Тем показательнее сравнение российской
безработицы с аналогичным явлением в государствах Центральной
и Восточной Европы (ЦВЕ), переживающих ту же послесоциалистическую трансформацию, что и Россия. Из такого сравнения видно,
что в периоды наибольшего обострения переходного кризиса, сопровождающего движение от госсоциализма к рынку, безработица вполне
может приближаться к двадцатипроцентному уровню и даже превышать
его. И одновременно это Сравнение не оставляет сомнения в том, что,
по крайней мере в 1991-2000 гг., уровень безработицы в России не поднимался до значений, характерных для большинства бывших соцстран
Центральной и Восточной Европы в годы, когда падение ВВП и сжатие
занятости достигали там максимума. У нас в 1998 г. в момент снижения
ВВП до 58 % от уровня 1990 г. безработица охватила 12 % экономически
активного населения. Между тем, в Болгарии на нижней точке экономического спада ВВП составил 68 % от уровня 1989 г., а безработица
достигла 20-21 %, в Польше, соответственно, 82 % и 16-17 %, в Словакии — 75% и 14%, в Словении — 82 % и 13-14%, в Венгрии — 82%
и 12-13 %. В среднем за весь период 90-х гг. российская безработица
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
71
соответствовала годовому уровню лишь в 8-9%, тогда как в Болгарии,
Венгрии, Польше, Словакии ее среднегодовой уровень за эти годы был
эквивалентен 11-14%. Лишь в Румынии с максимумом безработицы
в 10-11 % и среднегодовым уровнем в 7-8% ситуация оказалась сходной с нашей, а в Чехии (до обострения экономического положения
в 1998-1999 гг.), с ее 3-5 % безработицы — лучше, чем у нас20.
В общем, сравнение развития безработицы в России и в бывших
социалистических странах ЦВЕ на протяжении 90-х гг. дает казалось бы
невозможные результаты. Получается, что российский переходный кризис был в это время острее, спад производства несравнимо глубже,
«навес» избыточной занятости мощнее, а уровень безработицы заметно
ниже того, что характерно для центрально- и восточноевропейских
стран з годы наибольшего обострения переходного кризиса в каждой
из них. В 90-е гг. на один процентный пункт продолжавшегося весь
этот период сокращения ВВП у нас приходилось уменьшение занятости
порядка 0,3-0,4 процентных пункта, а в большинстве других стран ЦВЕ
в годы, когда спад достигал там нижней точки, — примерно 0,6-1,1
процентного пункта21. Однако при ближайшем рассмотрении парадоксальные соотношения большего спада и меньшей безработицы у нас
сравнительно с другими европейскими странами, переходящими от госсоциализма к рынку, как и разительное несоответствие фактического
уровня российской безработицы ее потенциальному экономическому
пределу, оказываются закономерным выражением разных вариантов
переходного кризиса и разного распределения связанных с ним социальных тягот.
9.3. Социальная и экономическая природа
ограниченности (усеченности) безработицы в России
9.3.1. Выбор общественного ответа на чрезмерную трудоемкость
госсоциалистического производства: полное и быстрое
развитие безработицы или усечение ее посредством
сохранения избыточной занятости на основе всеобщего
сокращения оплаты труда
Различные варианты ответа на вызов чрезмерной госсоциалистической трудоемкости связаны с тем, что диктуемое переходом к рынку
сокращение издержек производства, в том числе издержек, вызываемых
избыточной занятостью, может достигаться отнюдь не только уменьшением числа работающих. Даже если не касаться главного, но, увы,
требующего немалого времени механизма снижения издержек — технического прогресса и повышения производительности труда, — остается
72
Раздел IV. Становление рынка труда
много иных способов преодоления трудностей избыточной занятости,
помимо безработицы. Весьма действенными бывают тут различные
способы уменьшения доходов участников производства. К сожалению,
социально наиболее справедливый из них — значительное сокращение
предпринимательских прибылей, расходуемых на потребление собственников — обычно неосуществим на ранних стадиях рыночной
экономики. Предприниматели и чиновники, которые в обществах,
вырастающих из госсоциализма, также выступают распорядителями
прибылей и политической ренты, на этих стадиях еще недостаточно
опытны и мудры, чтобы осознать выгоды смягчающих социальных
уступок, а масса работников недостаточно солидарна и сознательна,
чтобы понудить хозяев экономики к таким уступкам.
Но остаются еще и другие возможности устранения издержек избыточной занятости не посредством массовых увольнений, но с помощью
сокращения доходов и непроизводственных затрат — снижение оплаты
труда основной массы работников и экономия прочих связанных с трудом расходов. Говоря упрощенно, предприятия, где при равном выпуске
продукции занято вдвое больше работников, чем у конкурентов, может
поддерживать конкурентоспособность, как сократив половину занятых,
так и оставив прежнее их число, но сократив наполовину их заработки22.
Причем само сокращение оплаты труда может принимать очень разные,
иногда достаточно экзотические формы, вроде частичной занятости,
задержек зарплаты и т. п. Однако в любом случае в обществах, где преобладает второй подход, уровень безработицы будет существенно более
низким сравнительно с обществами, в которых господствует первый.
К тому же, сокращение заработков вместо увольнения, помимо того,
что оно позволяет надолго растягивать ликвидацию «навеса» излишней
занятости, замедляет и рост фрикционной безработицы. Ибо при прочих равных работодатели в обстановке низкой оплаты труда охотнее
берут новых работников, что делает паузы безработицы при переходе
с одного предприятия на другое в среднем менее продолжительными.
Разумеется, обе реакции на преодоление избыточной занятости
в начальный период перехода к рынку, о котором идет речь — сокращение значительной части работников без изменения заработков
остальных или уменьшение заработка у всех работников без скольконибудь заметного сокращения их числа, — связаны с социальными
тяготами и бедствиями. Однако отсюда отнюдь не обязательно следует,
что здесь верны упрощенно-хлесткие суждения, вроде фразы старого
французского социалиста относительно того, что между чумой и холерой не выбирают. Подобные формулы уместны в тех случаях, когда
возможны иные решения: инвестиции и технический прогресс, широкое перераспределение потребительских доходов и т. п. Но возможности
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
73
этого рода существуют далеко не всегда, и не во всяком случае они
экономически, политически, социально оправданы. В реальной действительности все-таки приходится — и очень нередко — делать выбор
именно между более и менее плохими, но в любом случае социально
нелегкими вариантами.
Трудности выбора между «сжатием» избыточной занятости и всеобщим уменьшением оплаты труда усиливаются еще и тем, что отказ
от прямого сокращения трудоемкости производства, чем бы этот отказ
ни замещался, всегда мыслим лишь в не слишком длительном времени.
В условиях современного научно-технического прогресса нельзя надолго избежать необходимости сокращать фактическую занятость в расчете
на единицу производимой продукции. Однако в перспективе нескольких лгт, даже одного-двух десятилетий, подобная замена возможна,
а зачастую неизбежна и полезна.
Короче, в обществах, переживающих переходный кризис, основные социальные тяготы, связанные с падением производства и превращением части занятости в относительно избыточную, могут (в краткосрочной и среднесрочной перспективе) распределяться очень поразному. В частности, характер социальных тягот (если их не удается
избежать) во многом определяется тем, оказывается ли преобладающей
реакцией транзитивного общества на спад и избыточную занятость
сокращение массы живого труда (рост безработицы) или сокращение его оплаты и удешевление условий (снижение реальной зарплаты
и оплачиваемого рабочего времени, ухудшение производственного быта, техники безопасности и т.д.). В зависимости от преимущественного
развития безработицы или снижения заработков можно представить
следующие варианты воздействия «сжатия» занятости (или ее «заместителей») на положение трудящихся:
— во-первых, прямое и непосредственное воздействие, выражающееся в значительном росте безработицы, более или менее соответствующем падению производства, при незначительном или умеренном
снижении реальных заработков тех, кто продолжает трудиться;
— во-вторых, опосредованное, замененное воздействие, при котором прямое сокращение занятых в значительной мере замещается
многообразными формами снижения оплаты труда работающих;
именно прямое и косвенное (через частичную занятость, невыплаты и т. п.) снижение заработков соответствует здесь спаду производства, тогда как распространение безработицы оказывается
менее значительным и даже умеренным;
— в-третьих, усугубленное, отягощающее воздействие, когда значительного размаха, сопоставимого с масштабами спада, достигают
и безработица, и снижение заработков;
74
Раздел IV. Становление рынка труда
— наконец, в-четвертых, смягченное воздействие с ограниченным
ростом безработицы и умеренным ухудшением оплаты и условий
труда; в этом варианте речь, в сущности, идет о ситуации, в которой либо переходный кризис имеет смягченный характер, так что
дело ограничивается небольшим спадом производства, либо удается преодолеть его за счет иных факторов, помимо безработицы
и уменьшения заработков.
Соотношения занятости и оплаты труда прямо или косвенно затрагивают очень широкий круг социально-экономических и социальнополитических процессов. От сравнительного уровня безработицы и заработной платы в немалой степени зависит интенсивность труда, трудовые отношения, предпринимательский и инвестиционный климат,
массовые настроения большего или меньшего недовольства, большая
или меньшая социально-политическая стабильность или, наоборот, напряженность. В общем смысле преимущественный рост безработицы
или преимущественное снижение оплаты труда суть разные варианты
преодоления всего комплекса проблем социального развития на тех
или иных этапах переходного кризиса. Соответственно данное соотношение надо принимать во внимание при рассмотрении очень многих
социальных сдвигов 90-х гг. Что же касается безработицы и положения
безработных, тут преобладание сокращения работающих или снижения
оплаты труда вообще выступает в качестве едва ли не главной детерминанты, определяющей ситуацию в разных странах и в разные периоды.
Главной, конечно, не значит — единственной или исчерпывающей.
В любом случае двухмерное представление о факторах, определяющих
вышеперечисленные варианты развития безработицы (сжатие занятости и снижение оплаты) является схематичным и сильно упрощенным.
В реальной действительности сказывается действие множества дополнительных обстоятельств — производственно-экономических, социальных, культурных, политических, международных. Фактическое число
вариантоз безработицы несравнимо больше, различия между ними
тоньше и сложнее. Но при всей упрощенности перечисленные выше
четыре варианта, получающиеся в зависимости от того, как реагирует
социум на избыточную занятость, дают возможность сопоставить рост
безработицы в России и других европейских странах, представляющих
различные типы транзитивной послесоциалистической эволюции. Тем
самым становится более явным своеобразие российской безработицы,
отчетливее выступают основные ее черты и особенности (см. табл. 9.2).
Как видно, в большинстве бывших социалистических стран ЦВЕ,
в частности, в Польше, Венгрии, Словакии, Словении, в 90-е гг.
преобладала быстро растущая безработица, прямо связанная с накопленной избыточной занятостью и экономическим спадом. Такой же
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
75
и даже еще теснее зависящий от спадов экономики тип безработицы
имел и имеет наибольшее распространение на Западе как в период
становления капитализма, так и сегодня. С этой точки зрения можно
говорить о классической безработице во многих восточно-европейских
странах. Причем прямая связь между экономической конъюнктурой
и безработицей ощущается и в тех странах, вроде Чехии, где до 1998 г.
не было серьезного снижения производства и соответственно не было
значительной безработицы. Одновременно то же сопоставление показывает, что в России формирование и развитие безработицы в 90-е гг.
шло по существенно иному, неклассическому пути.
У нас пропорциональное избыточной занятости увольнение работников было, если так можно выразиться, усечено и в значительной
степени заменено всеобщим уменьшением расходов на труд, заработков
в первую очередь. Другими словами, имело место замещение громадной потенциальной безработицы чрезвычайным сокращением реальной
оплаты труда; произошел своего рода социальный обмен вероятной потери работы четвертью или третью занятых на фактическую потерю
трети или половины заработка всеми работающими23.
Разумеется, классическая, следующая за спадами и подъемами безработица отличается от безработицы, усеченной замещением* большей
ее части сокращением заработков, не абсолютно. Рост классической
безработицы в некоторой мере (правда, гораздо меньшей) также ограничивается снижением оплаты труда, прежде всего за счет маневрирования рабочим временем, при котором на пиках кризиса расширяется
вынужденная неполная и хуже оплачиваемая занятость, применяются
схемы «разделения рабочих мест» и «разделения труда»25.
С другой стороны, замещение безработицы сжатием расходов,
связанных с оплатой труда работников, остающихся в производстве,
никогда не бывает полным. Значительная доля избыточной занятости
(но явно уступающая классическому варианту) все-таки устраняется увольнением работников, переходом их в ситуацию классических
Безработных. И изменение этой, превращающейся в безработицу, части избыточной занятости, как и в классическом варианте, зависит
от подъемов и спадов экономической конъюнктуры. Так что классический и усеченный варианты безработицы соприкасаются, временами
пересекаются друг с другом. Но все-таки это именно разные, не тождественные типы социального реагирования транзитивных обществ
на появление избыточной занятости.
* Некоторые экономисты говорят в этой связи о «частично подавленной» или «недооткрытой» безработице. Мы в предшествующих работах употребляли понятие «демпфированная» безработица. Образ «усеченной» безработицы кажется нам более выразительным,
хотя по существу все эти метафорические обозначения очень близки друг к другу24.
Таблица 9.2
Экономический спад, рост безработицы и снижение реальных
заработков в России и некоторых других
послесоциалистических странах в 1991-1997 гг.
Страна
Индекс объема ВВП
Доля безработных в составе экономически активного
в год наибольшего
населения (в %)
спада на протяжении
в среднем
в год наивысшего уровня
рассматриваемого
безработицы
периода (в неизменных за рассматриваемый период
в рассматриваемый период
ценах, 1989 = 100)
по данным
обследований
в соответствии
с методикой
МОТ*
по данным
официальной
регистрации
по данным
обследований
в соответствии
с методикой
МОТ
по данным
официальной
регистрации
Индекс реальной
заработной платы (в %)
в среднем
за рассматриваемый
период**
в год наибольшего
снижения
заработков
Страны со значительной (классической) безработицей и умеренным снижением реальных заработков***
Венгрия
Польша
Словакия
Словения
82
81
75
82
10
13
12
8
11
14
12
13
12
14
14
9
12
16
14
14
86
85
78
104
80
80
67
61****
Страны с умеренной (усеченной) безработицей и значительным (утяжеленным) снижением заработков***
Россия
Румыния
59
75
8
7
2
8
11
8
3
11
63
67
43
55
Страны с большой (утяжеленной) безработицей и большим (утяжеленным) снижением реальных заработков***
Болгария
68
19
13
20
16
57
35
Продолжение таблицы 9.2
Страна
Индекс объема ВВП
Доля безработных в составе экономически активного
в год наибольшего
населения (в %)
спада на протяжении
рассматриваемого
в среднем
в год наивысшего уровня
периода (в неизменных за рассматриваемый период
безработицы
ценах, 1989 = 100)
в рассматриваемый период
по данным
обследований
в соответствии
с методикой
МОТ*
по данным
официальной
регистрации
по данным
обследований
в соответствии
с методикой
МОТ
по данным
официальной
регистрации
Индекс реальной
заработной платы (в %)
в среднем
за рассматриваемый
период**
в год наибольшего
снижения
заработков
Страны с небольшой (облегченной) безработицей и умеренным снижением реальных заработков***
Чехия
85
4
4
5
5
89
72
*Средние уровни безработицы в соответствии с методикой МОТ рассчитаны для Венгрии по обследованиям 1992-1997 гг.,
Польши 1992-1997 гг., Словакии 1993-1997 гг., Словении 1993-1997 г., России 1992-1997 гг., Румынии 1994-1997 гг.,
Болгарии 1993-1996 гг., Чехии 1993-1997 гг.
** Средние индексы реальной заработной платы для всех стран, кроме России, рассчитаны за период 1990-1996 гг., для
России — за период 1991-1997 гг.; при этом для России в качестве базы взят 1990=100.
*** Распределение рассматриваемых здесь стран по обозначенным типам условно и подвижно; оно имеет смысл только
в отношении периода 1991-1997 гг.
****Индекс реальной заработной платы в обрабатывающей промышленности Словении.
Источники: Расчет и оценка по данным табл. 8.1; Российский стат. ежегодник. 1998. С. 16; Капелюшников Р. Российский рынок
труда: адаптация без реструктуризации // Некоторые аспекты теории переходной экономики. М.: ИМЭМО РАН, 1999.
С. 141-142; Гордон Л., Клопов Э. Социологический и историко-социологический взгляд на проблему занятости и безработицы
в России // Там же. С. 163; От кризиса к росту: Опыт стран с переходной экономикой / Под ред. М.А.Дерябиной. М., 1998.
С. 76-90; Россия в меняющемся мире. Стат. сборник. М.: Институт экономического анализа, 1997. С. 177-180, 185; Economics
of transition. London, 1998. Vol.6. № 1.
78
Раздел IV. Становление рынка труда
9.3.2. Производственно-экономические,
социально-политические, институциональные причины
предпочтения избыточной занятости
Вывод о преобладании в России 90-х гг. усеченной безработицы, в значительной степени замененной низкой оплатой, естественно,
заставляет задуматься о том, почему такой явно не самый частый
вариант распределения тягот избыточной занятости получил у нас наибольшее распространение и какими последствиями обернулось оно
для социального развития нашего общества. Здесь, до специального
рассмотрения динамики заработков и других затрат, связанных с условиями труда (чему будут посвящены следующие очерки), можно дать
лишь частичные ответы на эти вопросы. Однако некоторые факторы,
вызывающие в России особенно сильное сопротивление безработице,
равно как и некоторые результаты доминирования усеченной безработицы, очень тесно связаны с изменением трудоемкости производства,
занятости, трудоустройства, и потому их лучше коснуться сразу же,
непосредственно при разборе перемен на рынке труда.
Подобно всякому серьезному общественному выбору, поворот
к длительному сохранению избыточной занятости и готовность российского общества принять вместо классической безработицы множество иных социальных тягот обусловлены комплексом причин. В ряду их на первый план нередко выдвигаются соображения касательно
производственных обстоятельств, воздействующих на относительную
выгодность сокращения или сохранения избыточной занятости. Так,
часто подчеркивается, что необходимость выплачивать выходные пособия уволенным работникам и производить с ними полный расчет
с выплатой задолженности по зарплате вели в российских условиях
начала и середины 90-х гг. к более высоким издержкам, нежели те,
которые при существовавшем уровне заработков, невыплатах, частичной занятости требовались, если на предприятиях просто оставлялась
«лишняя» рабочая сила. К тому же до 1996 г., пока действовал налог
на превышение нормируемого уровня оплаты труда, предприятия, сохраняя «лишних» работников с минимальными заработками, получали
возможность экономить на соответствующих налоговых отчислениях26.
Экономическая выгодность сохранения избыточной занятости несомненно сказывалась и сказывается на поведении предприятий. Знаменательно, что почти треть (29-35 %) из большого числа руководителей предприятий, отвечавших в 1995-1998 гг. на регулярные опросы
действующего в рамках ИМЭМО РАН исследовательского проекта Российский экономический барометр (РЭБ), объясняли решение сохранить
у себя «лишнюю» рабочую силу, в первую очередь, высокими издержками избавления от нее. Еще 4% руководителей, охваченных опросами
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
79
РЭБ, упомянули в качестве причины придерживания «лишних» работников возможность экономии налога на сверхнормативную зарплату.
Кроме того, более трети руководителей предприятий (37-40 %) связали
поддержание избыточной занятости с ожиданием роста спроса в будущем, и пятая-седьмая часть их (15-19%) — с технологическими
ограничениями (см. табл. 9.3).
Существенная роль чисто экономических факторов не означает, однако, что они в полной или решающей мере определяли большее, чем
в других странах, сохранение избыточной занятости в России и преимуТаблица 9.3
Суждения руководителей предприятий, охваченных опросами Российского
экономического барометра, относительно причин придерживания избыточной
рабочей силы (в % к числу руководителей, сообщивших о наличии у них
избытков рабочей силы*)
Характер причин
1995 1996 1997 1998
Производственно-экономические причины
Ожидание роста спроса
Высокие издержки, связанные с избавлением от «лишних»
работников
Экономия налога на сверхнормативную зарплату
Технологические ограничения
40
**
38
35
38
32
37
29
4 налог отменен
15 18
18
19
Социальные причины, преимущественно институционального характера
Противодействие властей
Договоренности с властями
Сопротивление профсоюзов
Сопротивление рабочих-акционеров
3
1
3
3
2
1
2
2
4
4
2
5
1
4
4
Социальные причины, преимущественно социально-психологического характера
Социальная ответственность руководителей
Нежелание создавать напряженность в коллективе
«Саботаж» руководителей среднего звена
73
30
**
68
27
**
66
22
6
64
20
5
26
3
13
26
4
9
23
6
6
26
6
7
Иные причины
Стремление сохранить статус предприятия
Отсутствие проблем, порождаемых избытком рабочей силы
Другие обстоятельства
* Опрашиваемый мог указать несколько причин; рекомендовалось указывать не более 3-х.
** Вопрос в данном году не задавался.
Источники: Данные исследовательского проекта «Российский экономический
барометр» ИМЭМО РАН; Капелюшников Р. Российский рынок труда: адаптация без
реструктуризации. С. 153.
80
Раздел IV. Становление рынка труда
шественное развитие у нас усеченной безработицы. Это видно из самих
цифр, характеризующих суждения руководителей предприятий.
В соответствии с методикой РЭБа каждый опрошенный мог указать
несколько причин сохранения лишних работников. Поэтому фактически на производственно-экономические факторы сослались, скорее
всего, менее половины опрошенных руководителей. Упомянутые выше
суждения (ожидание спроса, высокие издержки увольнения, технологические офаничения, налоговая экономия) составляют в сумме не более
40 % общего числа всей совокупности ответов, данных опрошенными.
Но самое главное состоит в том, что содержание производственноэкономических соображений, высказываемых в опросах Российского
экономического барометра, способствуя пониманию многих мотивов
поведения руководителей предприятий в отношении избыточной занятости, далеко не всегда объясняет особенности этого поведения
сравнительно с действиями менеджмента в странах с классической
безработицей. Соображения о возможном росте спроса применимы
к западным условиям и условиям в странах ЦВЕ ничуть не меньше,
чем к российским обстоятельствам. Конечно, в России ниже заработки,
и потому сохранить «лишних» работников легче, а уволить относительно
«дороже». Однако относительная «дороговизна» увольнений и «дешевизна» придерживания не очень нужных работников суть в такой же
мере причины усеченной и замененной безработицы, как и ее следствия. В значительной степени заработки у нас потому и невысоки,
что избыточная занятость заставляет делить ограниченный кризисом
фонд оплаты труда на чрезмерное число получателей. Вопрос о том,
почему в нашей стране произошло замещение безработицы снижением
заработков, подобными ответами не разъясняется, но отодвигается,
переносится на следующую ступень анализа.
Более убедительными становятся истолкования причин повышенной распространенности в России 90-х гг. снижения заработков вместо
безработицы, если в расчет принимаются, наряду с производственноэкономическими, также социально-политические и социально-психологические факторы. Замена экономически необходимого сжатия избыточной занятости резким уменьшением заработков выступает в этом
случае как результат восприятия обществом массовой безработицы
в качестве большего бедствия, худшей невзгоды, более страшной социальной опасности, нежели самая низкая оплата труда. При этом,
характеризуя механизмы, обусловившие предпочтение малой зарплаты
большой безработице, следует подчеркнуть, что в этом «выборе» планомерные и целенаправленные, четко разработанные, если так можно
выразиться, отрефлексированные воздействия государства, социальных институтов, профсоюзов играли не самую первостепенную роль.
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
81
Обратить на это внимание стоит, помимо всего прочего, потому, что
уяснение сравнительно невысокой институционализации российской
социальной политики очень существенно с точки зрения извлечения
практических уроков из нашего собственного опыта.
Нет сомнения, что в той или иной мере ограничению безработицы способствовали формальные и неформальные договоренности
между предприятиями и властями об отказе от массовых высвобождений рабочей силы в обмен на предоставление субсидий или иных
льгот. Однако предположению о решающем вкладе подобных действий
государственных органов в поддержание избыточной занятости противоречит самый факт их повсеместного распространения. При ограниченности бюджетных возможностей государство способно оказывать
непосредственную материально-финансовую поддержку и таким путем содействовать консервации занятости разве что на очень крупных,
особенно градообразующих, предприятиях, массовые высвобождения
с которых чреваты серьезными социальными последствиями. Трудно
поверить, чтобы избыточная занятость, встречающаяся как на крупных
предприятиях, так и на средних и мелких, могла целиком или хотя бы
в основном финансироваться государством. Не исключено, что данный фактор имел более серьезное значение на ранних этапах реформ,
но со временем он все больше отходил на второй план. По крайней мере
в середине и во второй половине 90-х гг. о договоренностях с властями
и вообще о противодействии властей массовым увольнениям упоминают не более 5-6 % руководителей предприятий, охваченных опросами
РЭБ (см. табл. 9.3).
До некоторой степени «сброс» избыточной рабочей силы тормозился ограничениями на сокращение персонала, которые закладывались
в планы приватизации многих предприятий. Но и здесь, как показывают специальные исследования, действенность таких ограничений была
изначально крайне низкой, а кроме того, на большинстве приватизированных предприятий срок их действия уже истек. Важно также отметить, что неприватизированные предприятия, где таких ограничений
не было, демонстрировали не меньшую склонность к придерживанию
«лишних» работников, чем приватизированные.
В связи с оценкой институциональных факторов ограниченной
(усеченной) безработицы еще менее убедительным выглядит широкое
распространение, особенно среди зарубежных исследователей, трактовки приватизированных российских предприятий по аналогии с западными фирмами, находящимися под управлением или в собственности
работников27. Поскольку одним из важных элементов в целевой функции таких фирм является сохранение рабочих мест, для них предотвращение увольнений может быть важнее максимизации прибыли. Этот
82
Раздел IV. Становление рынка труда
вывод проецировался на российскую переходную экономику. Предполагалось, что сверхзанятость на российских предприятиях объясняется
прежде всего давлением трудовых коллективов, ставших в результате приватизации крупнейшими акционерами и блокирующих любые
попытки сокращения занятости.
Однако многочисленные обследования, проводившиеся как среди
менеджеров, так и среди работников, свидетельствуют, что реальная
власть на приватизированных предприятиях, в том числе и при принятии решений по вопросам занятости, сосредоточена в руках администрации, а не трудовых коллективов. Права рабочих-акционеров в большинстве случаев остаются чисто номинальными. В опросах РЭБ только
2-4% руководителей промышленных предприятий говорят, что противодействие рабочих-акционеров бывает серьезным тормозом на пути
сокращения занятости. С предположением о господстве в российской
экономике фирм, контролируемых работниками, плохо вяжется и такая
характерная для нее особенность, как высокая текучесть кадров.
Если сопротивление увольнениям со стороны рабочих-акционеров
было совершенно ничтожным, а чаще полностью отсутствовало (по той
причине, что фактически они вообще не играют никакой роли в управлении предприятием), то действия профсоюзов оказывали в данном
отношении более заметное влияние. Противостояние увольнениям или
угрозе увольнений было одним из постоянных источников трудовых
конфликтов в 90-е гг. Согласно опросам работающего населения, проведенных ВЦИОМ в разные месяцы 1994-1996 гг., оно составляло содержание 6-13 % всех выступлений рабочих на предприятиях28. Борьба
с безработицей в течение этих лет занимала важное место в активности
профсоюзов. Характерно, что в тех отраслях, где профсоюзы особенно
сильны, в угольной промышленности в первую очередь, нарастание
безработицы шло медленнее, чем в других29.
Тем не менее, эффективность профсоюзных действий в предотвращении безработицы не надо преувеличивать. Хотя в 90-е гг. в России
впервые после многих десятилетий возродились настоящие профсоюзы,
и профсоюзы эти стали реальным фактором трудовых отношений, всетаки их сила пока еще очень ограничена. Кроме того — и это главное
в связи с рассматриваемым сейчас вопросом о том, почему уменьшение
заработков получило в России большее распространение, чем сокращение избыточной занятости — противодействие профсоюзов снижению
заработков нисколько не уступало их сопротивлению безработице. Скорее наоборот. Именно оплата труда в 90-е гг. находилась в центре деятельности подлинных профсоюзов. По данным тех же опросов ВЦИОМ,
о которых говорилось чуть выше, в разное время из-за недостаточного уровня зарплаты, ее несоответствия дороговизне возникало, считая
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
83
округленно, от 20 до 40 % трудовых конфликтов, в связи с задержками
и невыплатами заработков — 30-35 %30. Так что профсоюзную активность вряд ли можно рассматривать в качестве решающей предпосылки
замещения безработицы снижением оплаты труда.
Вообще российские профсоюзы, что, впрочем, естественно для
них, никогда всерьез не обсуждали сколько-нибудь широко того, что
в наших условиях является меньшим злом для трудящихся — массовая безработица или деградация заработков. Не обсуждался этот выбор
и в рамках других государственных и социальных институтов. Тут уже
невнимание к поиску политики меньших социальных издержек выглядит не столь естественно, как нежелание профсоюзов выбирать между
плохим и очень плохим. Но, как бы то ни было, то обстоятельство,
что в обстановке, когда избежать снижения заработков и безработицы
стало явно невозможным, сопоставление их сравнительной тяжести
и предпочтительности не оказалось в центре дискуссий о социальной
политике, лишний раз подтверждает ограниченную, нерешающую роль
централизованных действий наших политических и социальных институтов в выборе линии на преимущественное сокращение занятости или
преимущественное снижение зарплаты.
9.3.3. Социально-психологические причины
готовности российских работодателей и работников
к ограничению безработицы ценой снижения заработков
Явно неисчерпывающий характер влияния обстоятельств, которых
мы касались до сих пор, склоняет к предположению, что воздействия,
в конечном счете определившие преобладание в российском обществе
(в отличие от многих иных стран) сравнительно меньшей, усеченной
безработицы, утвердившейся за счет гораздо большего сокращения заработков, связаны по преимуществу с неинституционализованными,
социально-психологическими факторами. Эти факторы проявляются
на уровне индивидуальных тяготений и настроений малых групп. Тяготения и настроения подобного рода нельзя считать абсолютно бессознательными. Зачастую участники производства, совершая те или иные
действия, связанные с занятостью, более или менее отчетливо сознают
преимущественную направленность этих действий на то, чтобы избавиться от «лишних» рабочих рук, сохранив у оставшихся работников
прежние заработки, или на то, чтобы избежать увольнений, ухудшив оплату и условия труда. Однако даже те из решений, принимаемых
индивидами и малыми группами, которые имеют, в основном, осознанный и целенаправленный характер, отличаются от институциональных
действий несравнимо меньшей организованностью, отсутствием координации и централизации. К тому же в индивидуально-групповой
84
Раздел IV. Становление рынка труда
активности рядом с более или менее сознательными решениями всегда
присутствуют заметные элементы подсознательного и иррациональностихийного поведения. Соответственно преобладание того или иного выбора на индивидуально-групповом уровне определяется иными
факторами, нежели на уровне законодательства, экономических, социальных, политических институтов.
В частности, именно такой российский выбор в сфере занятости (как и во множестве других процессов послесоциалистического
развития) в большой части проистекает из особенностей социальных
ценностей, предпочтений, фобий, сложившихся у нас как в итоге всего
исторического пути России, так и вследствие более длительного существования советского госсоциализма сравнительно с госсоциализмом
в центрально-европейских странах. Действенность этих особенностей
тем больше, что к готовности противостоять безработице любой ценой, в том числе и ценой сохранения избыточной занятости со всеми
ее последствиями, наше общество подталкивала специфика социальной психологии, менталитета, настроений всех участников российского
производства: и работодателей — хозяйственных руководителей, директоров, менеджеров, — и специалистов, и рядовых работников.
Представляется, что в России очень существенным образом сказалось более мощное, чем в бывших социалистических странах ЦВЕ
(не говоря уже о рыночных обществах на Западе) наследие государственного и общинного патернализма31. В социально-трудовых отношениях это наследие проявляется с особой силой, ибо, как отмечалось
в предыдущих очерках, в социальной организации советского госсоциалистического производства с характерным для него доминированием
огосударствленных индустриальных общин, произошел фактический
синтез патернализма государственного с патернализмом общинным.
Их соединенное воздействие сформировало специфические социальнопсихологические типы хозяйственных руководителей, специалистов,
рядовых работников. При очевидных различиях этих типов и объективной противоречивости их интересов, все они отличались ориентациями,
установками, предпочтениями, обуславливающими способность мириться скорее с низкой оплатой труда, нежели с массовой безработицей.
В 90-е гг. большинство российских государственных деятелей,
чиновников, хозяйственных руководителей, прежде всего руководителей крупнейших государственных и бывших государственных, а ныне
приватизированных, предприятий состояли из людей, выросших в советском аппарате и советском производстве. Патерналистская ответственность за положение работников своих регионов и предприятий
(а не за доходность и экономическое процветание предприятия или
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
85
территории, их рыночную эффективность, не говоря уже о личном благополучии) рассматривается людьми этого типа в качестве важнейшей
черты идеального руководителя. Конечно, в жизни хозяйственники,
бизнесмены, чиновники руководствуются многообразными мотивами,
индивидуально-эгоистическими (а то и прямо антисоциальными) не реже, чем общественно-альтруистическими. Но содержание идеала, даже
если ему следуют далеко не всегда, так или иначе влияет на поведение человека. В этом смысле сложившаяся у наших чиновников
и хозяйственников ориентация на особую значимость сохранения максимально большего числа рабочих мест (в отличие от менеджеров
во многих странах ЦВЕ, у которых сильнее ценности экономического
успеха предприятия, обеспечения его эффективной работы и высокой оплаты занятых) выступает одним из главных факторов склонности руководителей российских предприятий и территорий соглашаться
с поддержанием избыточной занятости.
В этом же направлении действует и то обстоятельство, что ощутимая доля российского менеджмента (большая, чем в странах ЦВЕ)
плохо подготовлена к хозяйствованию в рыночных условиях. Они далеко не всегда умеют воспользоваться потенциальными преимуществами
избавления от «лишних» работников, и потому притягательность нормализации числа работающих нередко ощущается российскими хозяйственниками (вернее, ощущалась в 90-е гг.), так сказать, в ослабленном виде.
Наконец, надо считаться и с тем, что безработица в современной
России объективно грозит более острыми и очевидными социальными
опасностями, нежели в бывших соцстранах Центральной и Восточной
Европы или на Западе. Из-за крайней переутяжеленности, диспропорциональности, милитаризованности народного хозяйства, унаследованного Россией от советских времен, у нас сегодня сложилась
едва ли не самая высокая избыточная занятость в ряду индустриальных
обществ. Быстрое, тем более одномоментное приведение ее к соответствию с текущим рыночным спросом действительно может обернуться
социальной катастрофой, усугубленной к тому же размерами страны.
Повышенная угроза резкого сокращения занятости дополнительно отклоняет власть и менеджмент от выбора, обещающего немедленное,
«здесь и сейчас» увеличение безработицы.
Первостепенное значение социально-психологических ориентаций
и социально-политических соображений в ряду факторов, определяющих индивидуально-групповые действия хозяйственных руководителей, подтверждают их суждения, выявленные в уже затрагивавшихся материалах Российского экономического барометра (см. табл. 9.3).
От двух третей до трех четвертей (64-73 %) руководителей, опрошенных
86
Раздел IV. Становление рынка труда
в 1995-1998 гг., сообщили, что они предпочитают сохранять избыточную занятость на своих предприятиях, прежде всего, из-за ощущения
социальной ответственности. Помимо того, от четверти до трети их
(20-30 %) сослались на нежелание создавать социальную напряженность на предприятиях. Еще 5-6 % выставили в качестве причины
выбора в пользу придерживания «лишних» работников невозможность
справиться с сопротивлением руководителей среднего звена, преодолеть
их «саботаж».
Перечисленные суждения, которые можно рассматривать как проявление социально-психологической склонности считать низкую оплату и избыточную занятость менее серьезными проблемами сравнительно
с безработицей, образуют наибольшую категорию ответов на вопросы
РЭБ относительно мотивов придерживания «лишних» работников руководителями предприятий. Общее число ссылок на подобные мотивы,
отражающие психологическое преломление социальных факторов, составляет около 40 % полной совокупности ответов. Это чуть больше всех
мнений, где упоминаются факторы производственно-экономические,
и несравнимо, вдвое-втрое, больше числа ответов, в которых продолжение избыточной занятости увязывается с институциональными
воздействиями социального характера.
Снова повторим, что ответы, указывающие на мотивы социальной
ответственности, могут содержать элементы самоидеализации. Но идеализация личной социальной ответственности (ведь можно идеализировать и что-нибудь иное — долг перед производством или уважение
к общественным институтам) сама по себе свидетельствует о высокой действенности социальных факторов именно постольку, поскольку
они утвердились в сознании (и подсознании) руководителей, превратились в факторы социально-психологические. В свою очередь, совершаемые хозяйственниками и чиновниками действия, противоречащие
общественной ответственности, ничего тут не опровергают; они лишь
демонстрируют известную противоречивость социальной психологии
любого общественного слоя.
Значение социально-психологических факторов в ряду детерминант, определяющих соотношение занятости и оплаты труда в России,
так велико еще и потому, что склонность наших элит избегать расширения безработицы любой ценой многократно усиливается готовностью
большинства работников терпеть скорее низкий заработок и неполную
занятость, чем потерю рабочего места. В российском обществе 90-х гг.,
по сравнению с Центральной Европой и Западом, не только больше хозяйственников и чиновников, но и больше рабочих предпочитали
усеченную безработицу, даже если ее ограничение достигается большим
снижением оплаты и ухудшением условий труда.
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
87
Отчасти подобные предпочтения возникали вследствие объективно
больших, нежели в ЦВЕ и на Западе, тягот безработицы в нашей стране.
Например, территориальная протяженность; более острая, чем где-либо, жилищная нужда, сохранявшаяся в 90-е гг., и финансовая недоступность покупки жилья большинством населения — все это чрезвычайно
затрудняет трудящимся России прохождение через периоды безработицы. Международные опросы, проведенные в 1995-1996 гг. по единой
методике, показали, что у нас лишь очень немногие работники могли
рассчитывать на использование столь эффективного средства поиска
новой работы в случае безработицы, как переезд на новое место жительства. Реальную возможность и готовность переехать в другой город,
чтобы найти работу или улучшить условия жизни, в России упомянул
только один из семи опрошенных (15 %); в странах Центральной Европы — один из трех-пяти (в Венгрии — 19 %, в Чехии — 26 %, в Польше
и Словении — по 29%, в Болгарии — 30%). В Западной Европе территориальная подвижность рабочей силы, судя по опросам, еще выше:
переселиться ради получения рабочего места и улучшения жизни считает возможным каждый второй-четвертый работник (от 26% в Австрии,
до 40-45 % в Германии и 52 % в Нидерландах). В Канаде и США о готовности к переезду говорит более половины опрошенных (54 и 58 %)32.
Наряду с объективными внешними обстоятельствами, вроде затрудненности переселений, как кажется, еще большую роль играли
в 90-е гг. субъективные особенности внутренней иерархии ценностей
российских работников, их отношение к заработкам и безработице
(см. табл. 9.4). Исторически в России сложились гораздо более низкие
притязания в отношении оплаты труда, нежели те, что преобладают
на Западе. Надежность, а не размеры заработка до сих пор считается у нас главным достоинством оплаты труда. Исследования ВЦИОМ
1989-1998 гг. показали (при незначительных колебаниях без определенной тенденции), что явное большинство работающих жителей России —
от 51 до 54% всех опрошенных и около 60% давших определенный
ответ — предпочитают иметь небольшой, но твердый заработок33. Люди
с подобными установками, усиленными отсутствием собственного опыта безработицы и страхом перед неизвестным, воспринимают опасность
потерять работу как худшее из всех мыслимых социальных бедствий.
Безработица для них не просто нелегкий период, через который многим
приходится проходить в течение трудовой жизни, но некое ужасающее,
ни с чем не сравнимое зло. Неудивительно, что среди опрошенных
в 90-е гг. постоянно обнаруживалась близкая к вышеупомянутому
числу предпочитающих малые, но гарантированные заработки, доля
убежденных в совершенной и абсолютной недопустимости безработицы в нашей стране. Более того, их количество неуклонно возрастало
88
Раздел IV. Становление рынка труда
по мере укоренения безработицы в социальную ткань российского общества (от 35-40 % в начале десятилетия до 52-54 % к завершающим
его годам — см. рис. 9.2). Относительная численность тех, кто рассматривает безработицу в качестве допустимого явления, все это время
колебалась в пределах 15-25 %), так же как и тех, кто полагает, что
небольшая безработица даже полезна (16-19%). Наконец, приверженцев мнения, что она необходима для эффективного ведения хозяйства
и было мало (9 %), а стало совсем мало (2-3 %)34.
Рис. 9.2. Динамика мнений относительно допустимости безработицы в современной России (опросы ВЦИОМ, %)
К тому же некоторые опросы ВЦИОМ в 1995-1998 гг. прямо
показывают, что основная масса российского работающего населения
в ситуации выбора явно предпочитает ухудшение оплаты труда превращению в официального безработного, которому выплатили все, что
полагается при расчете, предоставили пособие, чтобы он мог активно
искать новую полноценную работу. В этих опросах та же наибольшая
часть работающих (45-49% всех опрошенных и примерно 70%, если
не принимать в расчет затруднившихся с ответом) заявили, что для
них лучше, чтобы их оставили на работе, даже если зарплата не будет выплачиваться полностью, чем стать безработными, получающими
регулярное пособие по безработице35. Противоположного мнения придерживаются вдвое меньше опрошенных (18-27%). А ведь невыплаты
считались в те годы даже большей тяготой, нежели снижение заработков. Между прочим, повышенная тяжесть невыплат ведет к тому, что
среди тех, кто их испытал, доля предпочитающих безработицу с посо-
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
89
Таблица 9.4
Предпочтения и оценки работающего населения России относительно
безработицы, оплаты труда и их соотношения друг с другом
(по материалам всероссийских опросов ВЦИОМ; % к общему числу
опрошенных в каждом обследовании*)
1995 1996 1997 1998 2000
Допустимость безработицы
Безработица в России совершенно недопустима
47
45
52
54
Безработица допустима
Небольшая безработица полезна
Безработица необходима
Затруднились с ответом
19
16
1
13
16
19
3
17
14
16
3
15
18
11
2
15
Предпочтения в отношении уровня заработков и их надежности
Предпочтение небольшого, но твердого заработка
Предпочтение возможности много работать и хорошо
зарабатывать, даже без гарантий на будущее, или
получать высокие доходы, ведя дело на свой риск
Затруднились с ответом
51
38
51
38
54
39
—
—
51
41
11
11
7
—
8
Предпочтения в отношении потери рабочего места и невыплат
Предпочтение сохранения рабочего места, даже при
задержках и невыплатах заработка
Предпочтение увольнения и получения пособий
по безработице
Затруднились с ответом
49
45
—
49
49
24
27
—
18
17
27
28
—
33
34
* Опросы, в ходе которых выяснились три рода предпочтений, отраженных в таблице,
могут относиться к различным месяцам указанных годов.
Источники: Куприянова 3. Оценка работниками их положения на рынке труда //
Мониторинг общественного мнения. 1998. №6. С. 23; Куприянова 3. Безработица
и безработные // Там же. 1999. № 1. С. 29; Перова Я., Хахулина Л. Заработная плата
и доход от предпринимательской деятельности // Там же. 1999. № 2. С. 43; См. также
Мониторинг общественного мнения. 2000. № 5. С. 79; Гордон Л. Положение наемных
работников в России 90-х гг. (Социально-трудовые исследования ИМЭМО РАН.
Вып. VII). 1997. С. 52.
бием все же выше, чем в среднем. Но разница составляет лишь 2-3
процентных пункта и никак не меняет общее соотношение предпочтений (не говоря уже о том, что она находится в пределах возможной
ошибки)36.
Неприятие безработицы и предпочтение ей сокращения заработков, невыплат и т. п. явно слабее, чем в среднем, выражено в молодежной среде, у лучше образованных работников, у тех, кто занят
в частном секторе, где чаще происходят увольнения и больше людей,
имеющих опыт прохождения через периоды безработицы. В одном
из обследований 1998 г. при средней доле считающих безработицу
90
Раздел IV. Становление рынка труда
совершенно недопустимой в 48-49 %, этого взгляда придерживается
лишь 39 % людей моложе 30 лет, 40 % имеющих высшее образование, 41 % занятых на частных предприятиях. Аналогичная тенденция
(хотя и менее отчетливая) прослеживается при ответах на вопросы
о сохранении рабочего места с неполной зарплатой37. В долговременной перспективе со сменой поколений логично поэтому ожидать, что
пропорции выбора между безработицей и низкой оплатой изменятся
в сторону соотношений более обычных для рыночной экономики. Однако это явно очень длительный процесс, который сегодня, в 90-е гг.,
вряд ли способен изменить общую картину народных предпочтений.
Мало того, в краткосрочной перспективе, на протяжении периода,
в течение которого влияние генерационных сдвигов почти не ощущается, может нарастать неприятие безработицы и готовность согласиться
с иными тяготами, если они позволят избежать массовых увольнений.
По крайней мере в 1995-1998 гг. доля населения, считавшего безработицу абсолютно недопустимой в нашей стране, увеличилась с 45-47 %
до 54% (см. табл. 9.4).
9.4. Динамика безработицы.
Ее структура и продолжительность
Многообразие факторов, определяющих стремление основной части общества (и элит, и народного большинства) любой ценой избежать «классических» путей рассасывания избыточной занятости, и еще
больше укорененность этого стремления в глубинах массового сознания
свидетельствуют о закономерной обусловленности российского выбора.
Развитие у нас (в противоположность большинству других стран) усеченной безработицы, базой которой является сохранение избыточной
занятости и низких заработков, не случайность, не одномоментный зигзаг, но характерная черта кризисного перехода России к рынку. Отсюда
никак не следует, что уровень российской безработицы не будет расти.
Напротив, судя по динамике последних лет, формальная доля безработных в нашей стране может довольно скоро сравняться с показателями
других бывших соцстран (см. табл. 9.1. и 9.2). Но соотношение безработицы с глубиной экономического спада, что во многом определяет
ее социально-экономическое содержание, еще долго будет в России
заметно отличаться от аналогичных пропорций в странах ЦВЕ.
В любом случае тот факт, что усеченная безработица преобладала
в России почти полное десятилетие, уже определил чрезвычайно важные особенности нашего развития. Причем особенности и позитивные,
и негативные. Если десятки миллионов безработных, способных в отчаянии поддаться любой демагогии и сокрушить устои общественного
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
91
порядка, не заполнили российские города, производство в которых
сократилось чуть ли не вдвое, то объясняется это, главным образом,
заменой одномоментного устранения избыточной занятости длительным ее сохранением на базе резкого снижения зарплаты. Но, с другой
стороны, по меткому замечанию известного специалиста в области
экономики труда, покойного И. Заславского, сохранение «лишней» рабочей силы на предприятиях, ограничивая открытую безработицу, имеет
своей оборотной стороной реставрацию «заимствованной из советской
истории парадигмы обеспечения занятости в ущерб эффективности»38.
Впрочем, и в чисто социальном отношении судить о конечных итогах
долгого сохранения избыточной занятости следует, принимая в расчет
не только избавление от угрозы всеобщей безработицы, но и цену,
которую пришлось заплатить за такое избавление, в первую голову,
воздействие деградации заработков на уровень жизни, условия труда,
трудовую мораль, общественно-политическую ситуацию в целом.
Соответственно в настоящем разделе оставим разбор общесоциального значения неклассической безработицы в этой неопределенной
точке с тем, чтобы возвращаться к нему в следующих очерках, по мере
рассмотрения того, как сказываются российские предпочтения в сфере
занятости, условий и оплаты труда на других сторонах жизни народного
большинства. Здесь же сосредоточимся на тех последствиях тяготения
России к неклассическим, усеченным вариантам безработицы, которые
определяют эволюцию самой безработицы, на характеристике состава
и положения безработных. Ибо все, что касается собственно безработных в России 90-х гг., решающим образом зависело именно от быстрой
ликвидации или длительного сохранения избыточной занятости, классического или усеченного варианта формирования безработицы. Иные
результаты замещения безработицы ухудшением доходов и условий
труда не имели в данной связи серьезного значения, и потому то обстоятельство, что мы еще не разбирали их, не будет мешать высказываемым
здесь суждениям.
9.4.1. Постепенность роста численности безработных в России.
Отличия от взрывного формирования безработицы
в других постсоциалистических странах
Понятно, что воздействие сохраняющейся избыточной занятости
на безработицу выражается прежде всего в том, что ход ее формирования приобретает в этом случае иной характер, чем тот, что бывает
в рамках классического развития. Уже говорилось, что высший уровень
безработицы в России девяностых годов и даже 1998 г. ниже, чем бывал
в точках самого глубокого экономического спада в большинстве других
92
Раздел IV. Становление рынка труда
постсоциалистических стран Центральной Европы. Существенно, однако, что большим своеобразием отличается сама динамика российской
безработицы, последовательность этапов ее роста и достижения ею
«пиковых» значений.
В странах ЦВЕ начало рыночных реформ сразу ознаменовалось резким скачком открытой безработицы. Практически везде ее уровень уже
в первые годы преобразований превысил десятипроцентную отметку,
а в ряде стран (Болгария, Польша, Словакия) поднимался до 15—20%.
Исключением была Чехия, где безработица до 1998—1999 гг. устойчиво
удерживалась на уровне 3-5 %. Приблизительно к 1995 г. показатели
безработицы в большинстве стран ЦВЕ стабилизировались, а затем,
по мере ускорения темпов экономического роста, стали постепенно
снижаться 39 . В отличие от этого в России не отмечалось каких-либо скачков в динамике общей безработицы: ее рост был медленным
и постепенным, и лишь на седьмом году рыночных реформ она перешагнула десятипроцентный рубеж, достигнув того уровня, который
установился в большинстве стран ЦВЕ уже после того, как там начался
экономический подъем и возобновился рост занятости.
Постепенный, невзрывной тип сжатия занятости в России сам
по себе означает меньшие, чем в большинстве стран ЦВЕ, тяготы, непосредственно и сразу же ложащиеся на плечи трудящихся. (Напомним,
что мы пока не касаемся других, более отдаленных последствий медленного сокращения занятости.) Плавное нарастание дает возможность
в какой-то степени приспособиться к безработице, смягчить психологический шок, который вызывает ее внезапное появление. К тому
же, если пик безработицы возникает с самого начала, а последующее снижение не доходит до первичного уровня (как то и случилось
в основных странах ЦВЕ), большей величины, чем бывает при плавном
нарастании, достигает средний уровень безработицы за весь рассматриваемый период. Напомним, что в России средний уровень безработицы за десятилетие оказался заметно более низким, чем в таких
странах, как Болгария, Венгрия, Польша, Словакия, Словения (8—9 %
против 11-14%). В сущности, эти показатели выражают своего рода
относительную массу многолетней безработицы, то есть долю всей совокупности, так сказать, условных человеко-лет безработицы в общем
числе человеко-лет экономически активного населения, приходящихся
на данное время. При этом оказывается, что по средним многолетним
показателям (в значит, и подавлению всей ее многолетней массы) меньшая тяжесть безработицы в России (сравнительно с многими другими
переходными обществами) выступает еще яснее, чем по показателям
«пиковых» точек.
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
93
9.4.2. Региональные различия в уровне безработицы.
Индустриальная безработица и доиндустриальное
относительное перенаселение
Согласимся, что утверждение об относительно меньшем уровне
и массе безработицы в России нуждается в определенных оговорках.
Сравнение стран, различающихся размерами в несколько (а то и в несколько десятков) раз, всегда достаточно условно. В нашей стране имеются регионы, где безработица ничуть не ниже, чем в нынешних странах
ЦВЕ или на Западе в кризисные годы. Суммарная численность этих
регионов вполне сопоставима с населением небольших центральнои западноевропейских государств. В основной своей части неравномерность распределения безработицы по территории России связана с тем,
что сложившаяся в эпоху централизованного планирования структура
размещения производительных сил отличалась исключительно высокой
степенью специализации. Естественно, что и последствия трансформационного кризиса для региональных рынков труда оказались далеко
не одинаковыми. Негативное воздействие кризиса на занятость сильнее
всего сказалось на регионах с высокой долей концентрации предприятий легкой промышленности и машиностроения (прежде всего —
ВПК), где сброс объемов производства был максимальным. Напротив, в относительно лучшем положении находились регионы, богатые
экспортными ресурсами, с дифференцированной структурой производства и благоприятными условиями для развития третичного сектора
(торговли, финансовых услуг и т.д.).
Примером регионов с современными производительными силами,
находящихся в относительно неблагоприятной ситуации по показателям
безработицы, могут служить Ивановская и Мурманская области в Европейской части страны, Читинская, Еврейская автономная, Магаданская
области в Сибири и на Дальнем Востоке. В 1998 г. уровень безработицы
в указанных регионах приближался к 20%, а то и превосходил эту цифру. Примеры более благополучных территорий — мегаполисы вроде
Москвы и Петербурга, а также Рязанская, Воронежская, Новгородская
области, где безработица в 1997-1998 гг. равнялась 5-10%40.
По мере развития переходного кризиса различия в состоянии
региональных рынков труда углублялись и приобретали устойчивый
характер, чему способствовала низкая территориальная мобильность
рабочей силы. Ее важнейшими ограничителями выступали сохраняющиеся административные барьеры, отсутствие надежной информации
о возможностях трудоустройства в других регионах, неразвитость рынка
жилья, недостаточная плотность транспортной сети, высокие издержки,
сопровождающие перемену места жительства.
94
Раздел IV. Становление рынка труда
При всем том региональные колебания безработицы, связанные
с неравномерным размещением центров современного производства
и инфраструктуры, вроде только что упомянутых, не слишком искажают межстрановые сопоставления. Территориальная неравномерность
безработицы характерна для всех стран, переходящих от госсоциализма к рынку. Судя по обобщающим статистическим показателям —
коэффициентам вариации и индексам квинтильного разрыва (разрыва
показателей по наиболее благополучным регионам, включающим четверть рабочей силы, и по наименее благополучным, охватывающим
такую же долю активного населения) — территориальная несбалансированность рынка труда, если и не была в странах ЦВЕ более высокой,
чем в России, то уж никак не уступала ей. Региональные различия между
спросом и предложением на российском рынке труда в общем и целом
не отличаются никаким особенным размахом41. В большинстве регионов они имеют, так сказать, обычную, нормальную для современной
экономики природу.
В большинстве, но все-таки не во всех частях России. В составе
нашей страны имеются территории, где полностью или частично господствуют доиндустриальные, традиционно-родовые или полуфеодальные порядки, существенно отличающиеся от социально-экономических
отношений, типичных для большинства российских регионов, уже достигших индустриальной стадии развития. Главный массив безработицы
и избыточной занятости здесь имеет иную природу, сравнительно с современной безработицей в основных частях России или индустриально
развитых странах Запада и ЦВЕ. В таких социально и экономически
менее развитых российских регионах, каковыми являются некоторые
республики Северного Кавказа и Прикавказья (Дагестан, Ингушетия,
Калмыкия, Осетия, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария) и Сибири (Бурятия, Агинский округ, Тыва), многие потоки безработицы напоминают не столько резервную армию современного индустриального
труда, сколько относительное перенаселение третьего мира. Естественно, что и уровень безработицы здесь много выше среднего: в 1998 г.,
даже по критериям МОТ, скорее всего, не полностью учитывающих
перенаселение, он достиг тут 20-30 % экономически активного населения, а в Ингушетии превысил 50 %42. В последнем случае сказалась,
разумеется, общая разруха, вызванная вооруженными конфликтами.
Возникновение и пути преодоления доиндустриального перенаселения не связаны с выбором между сокращением занятости в соответствии с рыночным спросом или замещением такого сокращения
снижением заработков, с фрикционными перерывами работы при смене
рабочих мест и т. п. Поэтому показатели, взятые в среднем по России без исключения доиндустриального перенаселения, на самом деле
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
95
огрубляют характеристику усеченной безработицы в России и тем более
ее сопоставление с классической безработицей в странах ЦВЕ и на Западе. Но огрубление это не таково, чтобы принципиально исказить
общую картину. На территориях, где, возможно, преобладают доиндустриальные отношения, сосредоточена все-таки очень небольшая часть
российского населения. Даже при более высоком уровне безработицы,
на их долю приходилось в 1998 г. лишь около 0,5 млн из 8,6-8,9 млн
безработных, исчисленных по методике МОТ в качестве общероссийских цифр43. Поправки, учитывающие доиндустриальное перенаселение, изменили бы показатели среднего уровня безработицы разве что
на несколько сотых процента. К тому же огрубление, вызываемое присоединением доиндустриального перенаселения к обычной безработице, может только «смазать» ее сравнительно ограниченный, усеченный
масштаб. С этой точки зрения выводы относительно меньшего размаха
и уровня безработицы у нас, более плавного роста и несколько меньшей обременительности, получающиеся даже из цифр, в состав которых
включены элементы доиндустриального перенаселения, выглядят еще
более надежными.
9.4.3. Пути пополнения безработных. Сравнительная
непродолжительность российской безработицы
Помимо плавности нарастания, следствием и проявлением «усеченности» российской безработицы, возможности сохранения рабочих
мест большой частью потенциально «лишних» работников явилось также преобладание у нас необычных и в общем менее тяжелых форм
перехода из работающих в безработные. К примечательным чертам
рынка труда в России 90-х гг. относится сравнительно скромная роль
массовых высвобождений, вообще принудительных увольнений в качестве источника пополнения контингента безработных. На протяжении
почти всего десятилетия 90-х гг. численность безработных, покинувших последнее место работы по собственному желанию, превосходила
численность безработных, уволенных с прежнего места работы в связи
с сокращением штатов, ликвидацией или реорганизацией предприятия.
Только в 1997 г. доля уволенных среди всех («мотовских») безработных
формально превысила долю уволившихся добровольно — 34 % против
25% (см. табл. 9.5).
Впрочем, если учесть людей, ставших безработными из-за увольнений в связи с переменой места жительства, по состоянию здоровья,
личным семейным обстоятельствам и т. п., которые в большинстве
случаев также происходят по инициативе самих работников, доля уволившихся добровольно среди «мотовских» безработных, и в 1997 г.
96
Раздел IV. Становление рынка труда
Таблица 9.5
Структура обшей безработицы по обстоятельствам прекращения занятости (%)
Среди всех безработных
имели опыт трудовой деятельности
из них:
высвобождены
уволились по собственному
желанию
уволены после окончания
временной или сезонной
работы
уволены из рядов Вооруженных Сил
стали безработными по другим
причинам
Не имели трудового опыта
1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998 1999* 2000*
80
81
84
83
84
88
86
82
83
21
35
23
40
29
30
28
39
30
38
34
25
37
22
36
21
33
23
7
6
5
5
4
4
5
4
5
2
2
1
2
1
1
1
15
10
9
9
11
24
20
20
22
20
19
16
17
16
12
14
18
17
* Данные по состоянию на февраль соответствующего года.
Источник: Статистический бюллетень. М.: Госкомстат, 1999. №3. С. 69;
Обследование населения по проблемам занятости. Февраль 2000. М.,
2000. С. 220.
повышается до 37 %, то есть оказывается больше, чем доля «вынужденно» безработных. Для 1998 г. аналогичная поправка повышает удельных
вес уволившихся добровольно в общей численности безработных с 22 %
до 33 %, хотя доля высвобожденных в этом году (37 %) все же превышает этот показатель. Среди той части российских безработных,
которые были официально зарегистрированы службой занятости и где
при меньшем охвате детали статистики могут быть точнее, соотношение
в пользу уволившихся по собственному желанию сохранялось и в 1998 г.
(см. табл. 9.6). В составе зарегистрированных безработных в этом году высвобожденные составляли 28 %, уволившиеся по собственному
желанию — 39 %44.
Подобное соотношение является весьма необычным, особенно для
экономик, находящихся в кризисном состоянии. В зрелых рыночных
экономиках даже в периоды подъема уволившихся по собственному желанию в составе безработных бывает обычно намного меньше,
чем уволенных по инициативе работодателей (например, в США —
в 4-5 раз). Кроме того, соотношение между ними меняется проциклически. Если в фазе подъема доля «добровольно» ставших безработными
растет, а «вынужденно» безработных сокращается, то в фазе спада эти
тенденции меняются на противоположные (поскольку работники начинают больше дорожить имеющимися у них местами, а работодатели
активнее прибегать к сокращениям)45. В переходных послесоциалисти-
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
97
Таблица 9.6
Структура регистрируемой безработицы по обстоятельствам
прекращения занятости (%)
Среди всех безработных
уволились по собственному желанию
уволенные за нарушения дисциплины
высвобожденные
уволены из рядов Вооруженных Сил
не нашедшие работу выпускники:
ПТУ
средних специальных учебных
заведений
высших учебных заведений
стали безработными по другим причинам
1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998
37,7
3,5
41,3
0,9
47,0
4,6
27,1
0,8
50,4 49,7
4,0
3,3
25,7 19,0
0,9
1,2
46,8 42,2 38,7
2,6 2,3
1,7
22,7 26,4 28,1
1,1 1,2 1,5
3,7
3,9
3,7
4,7
3,4
3,8
3,0
3,0
3,0
3,0
4,0
4,1
3,8
7,2.
2,0
7,9
1,9
16,8
1,9 1,9 2,1
17,5 19,5 21,9
2,6
2,4
2,5
2,0
Источник: Сведения о составе граждан, обратившихся в органы службы занятости
за январь-декабрь... М.: Государственная служба занятости, 1992-1998.
ческих экономиках основным каналом «входа» в безработицу также
выступают вынужденные увольнения. Например, в Польше на начальной стадии рыночных реформ соотношение между «добровольно»
и «вынужденно» безработными составляло 1 : 7, а в Румынии доходило
до 1 : 6046.
Россия явно выпадает из этой общей модели. Преобладание увольнений по собственному желанию в качестве источника пополнения
безработицы, сохранявшееся на протяжении практически большей части 90-х гг., свидетельствует, что, сравнительно с другими странами,
у нас большая доля потенциально безработных могла дольше сохранять
свое — пусть и очень плохо оплачиваемое — рабочее место.
Согласимся, что «добровольность» перехода в безработные вследствие увольнения по собственному желанию в более точном смысле также была «вынужденной». Решающую роль тут играли экономические
«факторы выталкивания» (снижение заработков, ухудшение условий
труда), а иногда и замаскированное административное принуждение.
Бывали ситуации, когда «добровольное» увольнение означало худший
способ перехода в безработные. Например, в начале реструктуризации
угольной промышленности в 1993—1995 гг. значительная часть плохо
информированных горняков покидала закрывающиеся шахты, подавая
заявления об увольнении по собственному желанию. При этом они
лишались всякой надежды получить дополнительные льготы, полагающиеся шахтерам, высвобождаемым в «недобровольном» порядке47. Тем
не менее, вряд ли можно сомневаться, что в массе случаев «вхождение»
в безработицу вследствие ухода с прежнего места работы по собственному желанию, даже если такой уход вызван действием глубинных
98
Раздел IV. Становление рынка труда
факторов экономического выталкивания, все-таки образует несколько
менее тяжелый вариант потери рабочего места.
Повышенная роль увольнений по собственному желанию в качестве источника пополнения безработицы связана еще с одной особенностью ее российского варианта. Тот факт, что очень многие работники
в нашей стране становятся безработными, не цепляясь за прежнее
рабочее место до последнего и не дожидаясь принудительного высвобождения, говорит, помимо всего прочего, о том, что известная их
часть достаточно оптимистично оценивала перспективы поиска нового
источника средств существования и не боялась пускаться в «свободное
плавание» на рынке труда. Тут, понятно, есть некоторое противоречие с отмеченным повышенным страхом российских работников перед
неизбежными опасностями безработицы. Но подобные противоречия
вообще свойственны массовому сознанию. Бывшие советские люди
в самом деле боятся быть безработными, но не боятся менять место
работы. Тем более, что для надежды найти новую работу в 90-е гг.
имелись реальные основания.
Замещение большой доли потенциальной безработицы сохранением избыточной занятости внутри производства ведет не только к менее
интенсивному превращению работающих (или полуработающих) в безработных. Та же возможность избыточной занятости на предприятиях,
закономерно сочетающаяся с крайне низкой оплатой труда, делает
менее трудным, нежели в классическом варианте, выход из усеченной безработицы, нахождение безработными новой работы. В середине
и во второй половине 90-х гг. ряды зарегистрированных безработных
ежемесячно покидали 10—13 % их общего числа, причем около половины — в связи с нахождением нового места работы (см. табл. 9.7).
В большинстве переходных послесоциалистических экономик интенсивность оттока из зарегистрированной безработицы удерживалась
в 90-е гг. в диапазоне 5-10 % при доле трудоустроенных 2-5 %. Другими
словами, эффективность трудоустройства, осуществлявшегося российскими службами занятости, была, как правило, выше, чем у их коллег
из стран ЦВЕ. Только Чехия до 1998-1999 гг. с ее тогдашней чрезвычайно незначительной безработицей имела более высокие показатели выхода из рядов безработных: общая интенсивность оттока достигала там
20-25 %, причем практически весь он направлялся на рабочие места48.
Прямым продолжением и непосредственным следствием более
быстрого нахождения нового рабочего места в рамках усеченной безработицы является меньшая длительность пребывания в этом состоянии основной массы российских безработных. Хотя время, проходящее
от начала до конца состояния безработицы, в России 90-х гг. непрерывно увеличивалось, оно так или иначе оставалось на протяжении всего
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
99
Таблица 9.7
Среднемесячные темпы притока и оттока зарегистрированных безработных (%)
1993 1994 1995 1996 1997 1998
Коэффициент притока (отношение численности
безработных, поставленных на учет в течение
месяца, к численности безработных на начало
месяца)
16,6 17,5 13,8 10,8 8,5
Общий коэффициент оттока (отношение численности безработных, снятых с учета в течение
месяца, к численности безработных на начало месяца)
13,4 11,9 10,8 11,0 10,1 12,4
Коэффициент оттока на рабочие места (отношение численности безработных, нашедших работу в течение месяца, к численности безработных
на начало месяца; до 1997 г. — трудоустроенные службами занятости, после 1997 г. —
получившие доходное занятие)
61
5,1
4,4
4,4
4,7
12,0
5,4
Источник: Основные показатели деятельности органов Государственной службы
занятости. М.: Государственная служба занятости, 1993-1998.
десятилетия более коротким, чем во многих других государствах. Средняя продолжительность безработицы, по данным «мотовских» обследований, выросла с 4-5 мес. в 1992 г. до 9 мес. в 1998 г. и 10 мес. в 1999—
2000 гг., регистрируемой — с 2,7 мес. до 6,6 мес. (табл. 9.8). В странах
ЦВЕ и Западной Европы безработица является более затяжной. Так,
в Польше ее средняя продолжительность достигала в 90-е гг. 12 мес,
в Румынии — 18 мес, во Франции 80-х — 21 мес, в ФРГ — 16 мес.49
Для понимания социального облика безработицы недостаточно,
однако, принимать в расчет одни лишь средние показатели ее продолжительности. Такое же или даже большее значение имеет соотношение
групп безработных, различающихся длительностью периода безработицы, а также динамика этого соотношения. В частности, очень существенно, как велика и как меняется абсолютная численность категории
долговременных безработных. Обычно люди, не нашедшие работу в течение года, имеют мало шансов получить ее и в дальнейшем. Над теми,
кто выпадает из производства более чем на год, тяготеет угроза превращения в постоянных, подчас пожизненных безработных. Из них постепенно формируется застойная, хроническая безработица, сходная уже
не столько с текучей, меняющей свой состав резервной армией труда,
сколько со стоячим маргинально-пауперским болотом на дне общества.
Сохранение в России избыточной занятости при резком сокращении трудовых доходов сказалось на складывании застойной безрабо-
100
Раздел IV. Становление рынка труда
тицы очень противоречивым образом. В рамках усеченной российской
безработицы меньшим, сравнительно со многими странами Центральной и Западной Европы, оказывается не только обший ее уровень,
но и доля среди безработных тех, кто остается вне производства больше года.
В первой половине 90-х гг. (1993-1994 гг.) более года не могли
найти работу около 20 % всего (полного) числа безработных, имеющихся в нашем обществе. К исходу десятилетия — почти 50 %. Среди
зарегистрированных безработных в подобном положении находились
менее 10 % в 1993-1994 гг. и примерно 20 % в 1997-1998 гг. (см. табл. 9.8
и рис. 9.3 и 9.4). Если даже отбросить статистику регистраций в службе
занятости как малопоказательную в данной связи (пособия по безработице у нас ограничены во времени, и долговременные безработные, переставшие получать пособия, зачастую прекращают регистрироваться),
все равно получается, что в 90-е гг. уровень хронической безработицы
в российском обществе оставался, по международным стандартам, достаточно умеренным. Конечно, он существенно выше того, что демонстрирует отличающийся исключительным динамизмом американский
рынок труда, где доля длительно безработных обычно не превышает 10%. Вместе с тем в ведущих западноевропейских странах, таких
как Великобритания, Бельгия, Германия, Италия или Франция, доля
длительно безработных в последние десятилетия бывала в 1,2-1,5 раза
выше, чем в России 90-х гг. В большинстве переходных послесоциалистических экономик ЦВЕ свыше года ищут работу от 40 до 60 %
всех безработных (лишь в Чехии доля длительно безработных была
до 1999 г. ниже, чем в России, — примерно 30%)50. В общем, застойная струя в российской безработице 90-х гг. не отличалась какой-то
особой мощью, вернее сказать, что она была, наоборот, слабее, чем
в большинстве других европейских стран.
Вместе с тем замещение безработицы снижением оплаты труда и социальных трансфертов, сдерживая рост всякой безработицы,
в том числе и застойной, одновременно таит в себе дополнительные
опасности, связанные с формированием категории хронически безработных слоев населения. Деградация заработков и пенсий, являющаяся
оборотной стороной сохранения относительно высокой занятости, частично пауперизирует и маргинализирует немалые группы работников,
формально продолжающих трудиться. Меньший, чем в иных странах, поток пауперизированной застойной безработицы сливается у нас
с большим числом полуработников-полупауперов и полунищих пенсионеров. С другой стороны, присутствие внутри предприятий избытка
рабочей силы затрудняет переквалификацию работников (кроме всего
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
101
Таблица 9.8
Продолжительность общей (полной) безработицы и безработицы,
регистрируемой в службе занятости (в % к полному или зарегистрированному
числу безработных в соответствующем году)
Продолжительность
безработицы
1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998
1999** 2000**
По данным обследований, проведенных по методике МОТ
Менее 1 мес.
От 1 до 3 мес*
От 3 до 6 мес*
От 6 до 9 мес.
От 9 до 12 мес.
Более года
Средняя продолжительность безработицы, мес.
26,8
29,6
19,6
7,6
5,3
11,1
4,4
17,5
19,3
28,7
8,6
7,7
18,2
5,7
11,9
16,7
29,9
10,3
8,3
23,0
6,6
10,4
14.8
26,3
10,0
8,9
29,6
7,4
7,4
10,3
26,8
12,3
10,7
32,5
8,2
7,8
15,9
15,8
10,7
11,7
38,1
8,8
6,1
16,0
15,9
10,3
10,8
40,9
9,1
4,5
12,4
14,7
10,8
11,2
46,6
9,9
6,6
12,1
12,7
9,9
9,4
49,4
10,0
По данным о регистрации безработных в службе занятости
Менее 1 мес.
От 1 до 4 мес.
От 4 до 8 мес.
От 8 мес. до года
Более года
Средняя продолжительность поиска работы, мес.
34,6
44,9
16,6
3,7
0,3
2,7
15,1
36,0
23,1
16,8
9,0
5,4
12,9
35,4
26,2
16,5
9,0
5,5
10,6
32,8
24,6
18,0
14,0
6,2
9,9
28,7
23,0
20,2
18,2
6,9
9,7
27,8
21,3
18,2
23,0
7,3
10,9
32,9
21,5
15,8
18,9
6,6
нет данных
* В 1993-1996 гг. соответственно «от 1 до 2 мес.» и «от 2 до 6 мес».
** По состоянию на февраль соответствующего года.
Источники: Статистический бюллетень. 1999. №3(53). С. 71; Обследование
населения по проблемам занятости. Февраль 2000. М., 2000. С. 199, 201; Сведения
о составе граждан, обратившихся в органы службы занятости
за январь—декабрь... М.; Государственная служба занятости, 1992—1998;
Капелюшников Р. Российский рынок труда. С. 143—144.
прочего и потому, что необходимые для этого средства расходуются
на оплату неэффективного труда). К тому же многие из «лишних»
работников, не будучи заняты эффективным трудом, теряют профессиональные навыки, у них слабеют восприимчивость к новому,
способность адаптироваться в меняющихся условиях, проявлять инициативу, энергию, настойчивость. Когда и если они все-таки теряют
рабочие места, вероятность их превращения именно в хронических,
долговременных безработных оказывается очень высокой.
В этой связи тревожным признаком возможного изменения ситуации с застойной безработицей в обозримом будущем выглядит стремительный рост числа тех, кто не может найти работу более года, вдвое
опережающий общий темп расширения безработицы. Общее число
102
Раздел IV. Становление рынка труда
Рис. 9.3. Тенденция нарастания застойной безработицы в России 90-х гг. (доля
не имевших работу более года, %)
Рис. 9.4. Динамика средней продолжительности безработицы (месяцев)
безработных в России выросло за 1992-2000 гг. в 2-2,5 раза — округленно с 4 до 9 млн чел., а число «долговременных» безработных
примерно в 7-9 раз — с 0,4-0,5 млн до 3,5-3,6 млн чел. (см. табл. 9.1
и 9.8). Если не удастся найти экономические и социальные меры,
способные сдержать опережающую динамику застойной безработицы,
она может достичь полных, «неусеченных» масштабов много раньше,
чем исчезнет «усеченность» и меньшая распространенность российской
безработицы в целом. И все же при всей вероятности дальнейшего
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
103
расширения застойной безработицы в России и достижения ею размаха, характерного для многих других стран, — все-таки это проблема
будущего (увы, возможно, не слишком отдаленного).
9.5. Воздействие ограниченности
и непродолжительности безработицы
на состав и положение безработных
9.5.1. Гендерный, возрастной, образовательный
состав безработных
Что касается состава безработных, то сравнительно небольшая продолжительность безработицы у большинства затронутых ею россиян
ведет к тому, что всеобщие, проявляющиеся во всем мире отличия
гендерных, возрастных, образовательных, квалификационных характеристик лиц, потерявших работу, от аналогичных характеристик запятых, в России были выражены на протяжении 90-х гг. несколько
слабее и мягче, нежели во многих других государствах. Некоторые социально-демографические, культурные, профессиональные категории
населения объективно занимают более уязвимые позиции на рынке
труда. Они чаще встречаются среди безработных, что, естественно, сказывается на средних показателях их состава. Однако при относительно
не слишком большой длительности поиска работы теми, кто потерял ее,
повышенная доля потенциально уязвимых категорий среди российских
безработных не успевает накопиться в размерах, типичных для стран
с обычной продолжительностью безработицы.
Так, в большинстве развитых стран распространенность безработицы среди женщин выше, чем у мужчин 51. В России 90-х гг. сложились
иные соотношения: уровни безработицы среди мужчин и женщин (т. е.
доли безработных среди экономически активных мужчин и женщин)
более или менее близки. И если уж есть разница, она скорее благоприятна для женщин — среди них удельный вес безработных в последние
годы на 0,7—0,8 процентных пунктов ниже. Сочетание этого различия
с тем обстоятельством, что женщин ощутимо меньше в массе экономически активного населения, делает разницу между общим числом
безработных мужчин и безработных женщин, а также их долями среди безработных еще более заметной (см. табл. 9.9). В конце 90-х гг.
в России насчитывалось до 5 млн безработных мужчин и около 4 млн
безработных женщин52.
Реальная ситуация, таким образом, никак не соответствует расхожим клише о «женском лице» российской безработицы. Правда среди
той части безработных, которые зарегистрировались в службе занятости, доля женщин выше, достигая 62-68% . Но это свидетельствует,
104
Раздел IV. Становление рынка труда
Таблица 9.9
Гендерная структура безработицы в России и доля безработных
среди мужчин и женщин (%)*
1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998
Доля безработных
— среди экономически активных мужчин
— среди экономически активных женщин
5,3
5,1
6,1
5,8
8,0
7,4
9,2
8,7
10,3 11,5
9,6 10,8
12,8
12,0
Гендерная структура всех безработных
— доля мужчин
— доля женщин
52
48
53
47
54
46
54
46
55
45
54
46
54
46
38
62
37
63
36
64
35
65
52
48
53
47
53
47
53
47
Гендерная структура зарегистрированных безработных
— доля мужчин
— доля женщин
28
72
32
68
36
64
Гендерная структура занятого населения
— доля мужчин
— доля женщин
51
49
52
48
52
48
* Все данные — с учетом дооценки численности экономически активного населения,
производимой Госкомстатом.
Источник: Россия в цифрах. 1999. С. 79, 87.
Таблица 9.10
Возрастная структура безработицы в России сравнительно с возрастной
структурой занятого населения* (в % к полной численности безработных
и работающих в возрасте до 72 лет включительно)
Возрастные категории
199 199 199 199 199 199 199 199 2000*
2
3
4
5
6
7
8
9
Среди всех безработных
— моложе 30 лет
48 47 42 43 41 39 39 36
36
- 30-49 лет
37 41 47 48 49 51 51 51
51
— 50 лет и старше
15 12 11
9
10 10 10 13
13
33.9 34.2 33.9 33.7 34.0 34.3 35.3 35.6
Средний возраст безработных (лет) ...
Среди всех работающих
— моложе 30 лет
— 30-49 лет
— 50 лет и старше
Средний возраст работающих (лет)
25
54
21
25 24 25 24 23 23 23
23
54 58 59 60 61 61 60
60
19 18 14 16 16 16 17
17
39.6 39.1 39.0 38.3 38.3 38.7 38.8 39.0
* Процентные распределения — данные обследований занятости без учета дооценок,
производимых Госкомстатом.
** По состоянию на февраль.
Источники: Социальное положение и уровень жизни населения России. Стат.
сборник. М., 1999. С. 70, 72; Труд и занятость в России. 1999. С. 73, 117; Россия
в цифрах. 2000. С. 82, 85; Обследование населения по проблемам занятости. Февраль
2000. С. 48, 50, 173, 175.
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
105
по-видимому, лишь о том, что женщины более склонны, чем мужчины,
обращаться за содействием в трудоустройстве в эту службу. Скорее всего, тут сказывается более высокая образованность российских женщин
среднего и молодого возраста сравнительно с мужчинами и большая распространенность среди них занятий, связанных с умственным трудом.
Интересно отметить, что гендерная дифференциация безработицы
в странах с переходной послесоциалистической экономикой не укладывается в какую-то общую модель. В одних, как и в России, отмечается
более высокая безработица среди мужчин, в других — среди женщин.
Но в любом случае эти различия не столь глубоки, как в большей части
развитых стран. Наиболее вероятное объяснение заключается в традиционно высоком уровне экономической активности женской рабочей
силы, который десятилетиями поддерживался в бывших госсоциалистических экономиках. Наличие у женщин опыта трудовой деятельности,
мало уступающего по продолжительности опыту мужчин, делает их
позиции на рынке труда менее уязвимыми, чем это обычно бывает
на Западе.
Как и везде в мире, безработица среди молодежи в России выше,
чем среди других возрастных групп. Это естественно, поскольку наиболее интенсивный поиск на рынке труда, сопровождающийся неизбежными пробами и ошибками, приходится на начальный этап трудовой
активности человека. В первой половине 90-х гг. люди моложе 30 лет
охватывали 40-50 % российских безработных, во второй — около 40 %.
Среди работающих их было в 1,5 раза меньше — 20-25 % (см. табл. 9.10
и рис. 9.5). Если уж говорить об общем облике, то у российской безработицы было в это время молодежное лицо. Следует, однако, отметить,
что в других переходных экономиках ситуация была намного более
критической, причем даже после их вступления в фазу подъема. Так,
в 1996 г. «отрыв» уровня молодежной безработицы от среднего достигал в странах ЦВЕ (если исключить тогда «благополучную» Чехию)
13,7 процентных пункта, то есть был в полтора раза выше, чем в России,
где он составлял 9,4 процентных пункта. Только в 1997 г. безработица
среди молодежи в России приблизилась к уровню, характерному для
стран ЦВЕ (см. табл. 9.12).
Во всех транзитивных постсоциалистических экономиках уровень
долговременной безработицы среди молодежи превышает уровень долговременной безработицы среди всей рабочей силы — явление, редко встречающееся в зрелых рыночных обществах. Однако в России
разрыв между этими показателями относительно невелик: в 1998 г.
он составлял 2,8 процентных пункта против 4,2 процентных пункта
в 1996 г. в странах ЦВЕ (опять-таки без учета Чехии тех лет). Из этих
сопоставлений следует, что молодые россияне, как и все российские
106
Раздел IV. Становление рынка труда
Таблица 9.11
Образовательная структура безработицы сравнительно с образовательной
структурой занятого населения* (в % к численности безработных
Уровни образования
1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998 1999 2000**
Безработных
— высшее и незаконченное высшее
— среднее профессиональное
— среднее общее
— не имеют среднего образования
13
27
38
22
13
29
37
21
13
29
39
19
11
29
42
18
10
29
41
20
11
28
41
20
13
28
42
17
13
28
42
17
13
29
42
16
— высшее и незаконченное высшее
18
19
20
20
21
22
23
23
24
— среднее профессиональное
— среднее общее
— не имеют среднего образования
32
33
17
32
32
17
33
33
14
33
33
14
33
33
13
33
33
12
33
33
11
34
33
10
34
33
9
Занятых
* Данные обследований занятости без учета дооценок, производимых Госкомстатом.
** По состоянию на февраль.
Источники: Социальное положение и уровень жизни населения России. 1999. С. 70,
72; Труд и занятость в России. 1999. С. 78, 145; Россия в цифрах. 2000. С. 82, 85;
Обследование населения по проблемам занятости. Февраль 2000. С. 62, 187.
Таблица 9.12
Россия и страны ЦВЕ; отклонения групповых уровней общей безработицы
от среднего уровня, %
Группы экономически активного
населения
Россия
1992 1993 1994 1995
1996
Женщины
0,0
-0,1
-0,2
-0,3
-0,4
Молодежь**
Лица активного возраста***
Лица предпенсионного возраста****
Лица пенсионного возраста*****
Лица с высшим образованием
Лица, не имеющие полного среднего
образования
+7,7
-1,3
-2,2
+0,2
-1,9
+0,9
+7,7
-1,1
-2,7
-1,3
-2,4
+ 1,3
+8,0
-1,0
-3,0
-2,8
-з,з
+2,0
+9,1
-1,2
-3,8
-3,8
-4,5
+2,7
+9,4
-1,2
-3,5
3,7
-5,2
+3,7
1997
-0,3
Страны
ЦВЕ*
1998
-0,3 +0,5
+ 11,4 + 13,5 + 12,2
-1,3
-1,8 -1,2
-3,8
-4,2 -3,3
-4,6
-2,7 -5,4
-6,1
-6,2 -6,3
+5,4
+5,8 +5,6
* Среднее по 7 странам.
** 15-24 года.
*** 25-49 лет.
**** Женщины 50-54 лет, мужчины 50-59 лет.
***** Женщины старше 55 лет, мужчины старше 60 лет.
Источники: Статистический бюллетень. М.: Госкомстат, 1998. №3(53). С. 29, 33-35,
61—66; Капелюшников Р. Российский рынок труда: адаптация без
реструктуризации // Некоторые аспекты теории переходной экономики. М., 1999.
С. 144; Boeri Т., Burda M. С. and Kollo J. Mediating the Transition: Labour Markets in
Central and Eastern Europe. N.Y.: Centre for Economic Policy Research, 1998. P. 23-24;
Short-term Economic Indicators: Transition Economies. P.: OECD (various issues).
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
107
Рис. 9.5. Возрастная структура безработных и занятого населения России в 1992 и 1998 гг. (%)
безработные, имели более широкие возможности для трудоустройства,
чем их сверстники из других постсоциалистических стран. В развитых
странах к уязвимым группам на рынке труда обычно относят лиц пенсионного и предпенсионного возраста. Однако в переходных экономиках,
включая российскую, вероятность попадания в состав безработных для
данных возрастных групп как раз меньше, чем для других. Так, в России показатели безработицы для этих категорий рабочей силы были
в последнее десятилетие на 3-4 процентных пункта ниже среднероссий-
108
Раздел IV. Становление рынка труда
Рис. 9.6. Образовательная структура безработных
и занятого населения России в 1992 1998 гг. (%)
ского уровня. Люди 50 лет и старше составляли в 1992-2000 гг. около
15-20% занятых и только 10-15 % безработных (см. табл. 9.10 и 9.12).
Известно, что одним из главных факторов, определяющих позиции работников на рынке труда, является уровень образования. Чем
больше запас накопленного человеческого капитала, тем меньше риск
попадания в ряды «лишних» людей. Эта закономерность отчетливо
прослеживается и на российском рынке труда. На протяжении 90-х гг.
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
109
среди занятого населения насчитывалось свыше 20 % специалистов
с высшим и незаконченным высшим образованием и 32-33 % работников со средним профессиональным образованием; среди безработных
таких было, соответственно, 10-13 и 28-29 %. Напротив, люди, не имеющие хотя бы общего среднего образования, составляли около 20 %
безработных и только 11-17% работающих (см. табл. 9.11 и рис. 9.5).
Непосредственно в 1998 г. уровень общей безработицы среди лиц с высшим образованием был на 6,2 процентных пункта ниже, чем в среднем
по стране, тогда как среди лиц с низким образованием (не закончивших среднюю школу) он был выше среднероссийского почти в полтора
раза — на 5,8 процентных пункта. Впрочем, в других странах ЦВЕ
образовательное отставание безработных зачастую бывало еще выше
(см. табл. 9.12).
Подытоживая, можно сказать, что социально-демографическая
структура безработицы в России отличалась в 90-е гг. несколько большей сбалансированностью и меньшей «проблемностью», чем в большинстве других стран ЦВЕ, исключая Чехию (разумеется, до ухудшения
ситуации в этой стране после 1998 г.)54.
9.5.2. Материальное положение безработных.
Ухудшающие следствия избыточной занятости.
Недостаточность нормативов государственной
поддержки
На материально-экономическое положение безработных влияло
в первую очередь и больше всего то, что безработица у нас возникала
при сохранении высокого уровня избыточной занятости на предприятиях, что не позволяло повышать эффективность производства и тем
самым ограничивало возможности поддержки безработных со стороны общества. Ограниченность такой поддержки проявлялась уже в ее
установленных законом параметрах.
При этом круг лиц, имеющих право на получение той или иной
поддержки со стороны государства, трактуется в российском законодательстве достаточно широко. Формальная возможность регистрации
в качестве безработного с правом на получение пособия предоставляется
практически всем категориям не имеющих работу, включая уволившихся по собственному желанию, уволенных за нарушения дисциплины,
впервые ищущих работу и возобновляющих трудовую деятельность.
Исключение составляют лишь студенты и пенсионеры. Зато законодательные установления относительно размеров и сроков помощи
безработным были в России 90-х гг. не слишком благоприятными.
Прежде всего наш закон не допускает сохранения официального
статуса безработного (а без этого статуса вопрос о государственной
110
Раздел IV. Становление рынка труда
помощи вообще не рассматривается) дольше 18 месяцев. Денежные
пособия по безработице могут выплачиваться самое большее в течение
12 месяцев. К тому же, в случае отказа от двух предложений о трудоустройстве со стороны службы занятости, выплата пособий может быть
приостановлена на 3 месяца. Если безработный в течение года перед
обращением в службу занятости имел оплачиваемую работу не менее
26 недель, величина базового пособия составляет 75 % от среднего
заработка по последнему месту работы в первые три месяца безработицы, 60 % — в следующие 4 месяца и 45 % в оставшиеся 5 месяцев.
При этом она не может быть ниже минимального размера оплаты труда,
но не должна превышать среднюю заработную плату в соответствующем
регионе. Во всех остальных случаях пособие по безработице устанавливается в размере минимальной оплаты труда, который у нас уступает
среднему заработку в 10-15 раз. Между тем, помимо пособия, безработные могут рассчитывать лишь на ничтожные доплаты на иждивенцев
в размере половины минимальной заработной платы на каждого из них.
После исчерпания права на получение пособия безработному еще
на 6 месяцев может быть предоставлена материальная помощь, не превышающая минимальной оплаты труда; некоторым категориям, помимо регулярной, может также оказываться единовременная помощь.
На этом легальные возможности получения безработными финансовой
поддержки со стороны государства почти полностью прекращаются.
Формально они имеют право начинать процедуру повторной регистрации с надеждой на получение пособия, однако на практике случаи
повторного предоставления пособий исключительно редки. Обычно
после истечения 18 месяцев (12 месяцев пособий и 6 месяцев материальной помощи) люди, не нашедшие работы, просто выбывают
из регистра службы занятости. При этом, в отличие от большинства
других стран, у нас нет юридических «мостов», позволяющих безработным, исчерпавшим право на пособие по безработице, переходить
в систему социального обеспечения бедных, не говоря уже о том, что
сама такая система находится в России в зародышевом состоянии55.
Впрочем, в формально-юридическом смысле ухудшающее воздействие низкой эффективности производства на систему помощи безработным сказывалось не очень сильно. Спору нет, в большинстве
других постсоциалистических обществ законы конца 80-х - начала
90-х гг. предусматривали в целом лучшие нормы помощи. На старте
рыночных реформ системы поддержки безработных в странах ЦВЕ были исключительно «щедрыми». Пособия устанавливались на высоком
уровне, предоставлялись в течение длительных сроков либо вообще
бессрочно. Однако возможности получить право на пособие по безработице с самого начала были шире как раз в России. Такое право
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
111
в 90-е гг. у нас имели 80-90 % зарегистрированных безработных, тогда
как в странах ЦВЕ их доля колебалась от 15 % до 46 %56. Причем,
если в России охват безработных пособиями со временем расширялся,
то в государствах ЦВЕ, напротив, становился все уже.
В бывших социалистических странах ЦВЕ уволившиеся по собственному желанию и уволенные за нарушения дисциплины, равно как
и возобновляющие трудовую деятельность, либо вообще лишены права
на пособие, либо начинают получать его с задержкой в несколько месяцев. Как правило, пособие предоставляется только в том случае, если
до обращения в службу занятости безработный в течение определенного
периода трудился (обычно не менее полугода или года) и с его заработка уплачивались страховые взносы. В России подобные ограничения
отсутствуют или имеют менее жесткий характер. Кроме того, в большинстве стран ЦВЕ к безработным, отказывающимся от предложения
о трудоустройстве, применяются более суровые санкции, а в некоторых
из них установлены более короткие, чем в России, сроки выплаты
пособий (6-9 месяцев)57.
Да и первоначальные преимущества стран ЦВЕ относительно норм,
определяющих размеры пособий по безработице и связанных с ними
выплат, заметно уменьшились на протяжении 90-х гг. По мере развертывания реформ быстро выяснилось, что «либеральный» подход,
имитирующий системы страхования по безработице в зрелых и богатых рыночных экономиках, возлагает на государство непосильное
финансовое бремя. В странах ЦВЕ расходы только на пассивные программы на рынке труда достигали в первой половине 90-х гг. 1-2 %
ВВП, а в Польше доходили до 5-6 %, что явно не соответствовало
ограниченным возможностям переходных экономик58. Как следствие,
практически повсеместно начали предприниматься шаги по радикальному реформированию первоначально сложившихся систем поддержки
безработных. Были ужесточены условия регистрации; снижены размеры пособий; ограничен круг лиц, имеющих право на их получение;
сокращены сроки пособий по безработице и предусмотрен перевод относительно долговременных безработных в систему социального обеспечения, где выплачиваются пособия по бедности гораздо более низкие,
чем пособия по безработице. Ряд стран отказался от дифференциации
выплат в зависимости от уровня предыдущих заработков безработных
в пользу фиксированных пособий, единых для всех получателей59.
Но, если не в нормах закона, то в реальных масштабах фактически
осуществляемой поддержки безработных специфические последствия
российского варианта послесоциалистического развития, в том числе
последствия низкой эффективности производства, избыточной занятости и социально-психологических предпочтений населения, выступают
112
Раздел IV. Становление рынка труда
вполне ощутимо. Как ясно из приведенных выше нормативов, полное
пособие по безработице, если оно выплачивалось целый год, должно
было тяготеть к сумме, примерно равной 60 % средней заработной
платы. На деле средний размер пособий, начисленных зарегистрированным безработным, не превышал, считая округленно, 20-30 %
среднего заработка тех, кто продолжал трудиться (см. табл. 9.13). Это
ниже, чем в странах ЦВЕ, где уровень пособий доходил до 40 % средней
заработной платы60.
Подобные несоответствия отчасти связаны с особенно быстрым инфляционным ростом номинальной заработной платы в России (при одновременном падении реальной). В таких условиях пособие, исчисленное по заработку за полугодие, предшествующее началу безработицы,
неизбежно оказывалось меньшим относительно зарплаты данного года
сравнительно с тем, каким оно могло бы быть вне инфляционной
ситуации. Большую роль тут играет также то самое расширение круга имеющих право на регистрацию, которое в других отношениях
придает российской системе поддержки безработных как будто более
благоприятный для них характер. Подобное расширение присоединяет
к возможным получателям пособий множество людей, еще не имеющих права на полный объем выплат. Пособия большинства из них
равнялись минимальной заработной плате, не достигавшей в 90-е гг.
и 10% средней (в 1998 г. она равнялась 8 %)61. В итоге почти половину
пособий по безработице (46—49 % их числа в разные годы) составляли
выплаты в размере минимального заработка. В основном такие минимальные пособия выплачивались тем категориям безработных, которые
в других реформируемых экономиках вообще лишены подобного права. В сущности, здесь еще раз сказывается преобладающее в России
стремление к уравнительному распределению тягот избыточной занятости, их равномерное (ощущаемое как справедливое) «размазывание»
на возможно более широкие слои населения. Выбор варианта поддержки безработных, в котором она предоставляется максимальному числу
получателей, но в минимальных размерах, есть своего рода уменьшенное повторение выбора максимального сохранения занятости за счет
минимальной оплаты труда. Во второй половине 90-х гг. низкий уровень начисляемых пособий по безработице еще больше усугублялся их
частыми задержками и невыплатами. В 1995-1998 гг. пособия по безработице в каждый данный момент получали в среднем лишь 70-75 %
тех, кому они формально были начислены (см. табл. 9.13).
Понятно, что задержки пособий воспринимались безработными
так же остро, как задержки зарплат работающими. В начале 1998 г. невыплаты отнесли к числу наиболее беспокоящих причин своей жизни
64% работающих и 67 % безработных62. В более общем смысле невы-
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
113
Таблица 9.13
Некоторые показатели государственной поддержки безработных в
России
Показатели поддержки безработных
1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998
Средний размер начисленных пособий и выплат по безработице
рублей в месяц*
% от средней заработной платы
41
18
98
21
170
22
269 332**
28
30
Доля безработных, имеющих право на получение пособий
% от всех зарегистрированных безработных
% от полной численности безработных
(оценка)
85
83
90
89
91
25
30
31
22
20
Доля безработных, фактически получавших пособие
% от всех имеющих право на получение
пособий
% от всех зарегистрированных в качестве
безработных
% от полной численности безработных
(оценка)
89
75
74
71
64
66
74
67
66
65
10
12
27
23
16
14
Доля безработных, получавших выплаты в минимальном размере
(в % от всех получавших выплаты)
49
48
46
48
* Данные в деноминированных рублях.
** За первые 9 месяцев года.
Источники: Расчет и оценка по: Труд и занятость в России. 1999. С. 164; Основные
показатели деятельности органов Государственной службы занятости.
М.: Государственная служба занятости, 1993—1998; Капелюшников Р. Российский
рынок труда: адаптация без реструктуризации. С. 147.
платы пособий не просто похожи на задержки заработков, но являются
прямым их продолжением. Средства для поддержки безработных получаются в России из отчислений с заработной платы; если она не выплачивается, нет денег и в службе занятости, откуда в обычных условиях их
могут получать безработные. В конце 1998 г. задолженности предприятий Фонду занятости достигли 13,2 млрд руб., что сопоставимо с его
годовым бюджетом63. Отсюда и тенденция к «бартеризации» отношений в треугольнике «работодатели — службы занятости — получатели
пособий». Многие предприятия предпочитали оплачивать долги Фонду
занятости собственной продукцией, что заставляло службы занятости,
в свою очередь, переходить к выплате пособий «натурой». Во многих
российских регионах компенсация безработным в натуральной форме сравнима по своему значению с денежными выплатами64. К тому
же, когда складывается столь острая ситуация с выплатой заработков,
114
Раздел IV. Становление рынка труда
и региональные, и центральные власти бывают склонны рассчитываться
в первую очередь с работающими, в том числе, если представляется такая возможность, посредством неуплаты пособий безработным. И так
как особая распространенность задолженности по заработной плате
в России 90-х гг. обусловлена в основном именно попыткой заменить
сокращение «лишних» работников снижением оплаты труда, то и задержки пособий по безработице естественно рассматривать в качестве
одного из следствий российской реакции на ситуацию избыточной
занятости.
Впрочем, связь невыплаты пособий с задержками заработков имеет
и позитивную сторону. Общее уменьшение задолженности по оплате
труда в 1999 г. привело к тому, что и сумма начисленных, но невыплаченных пособий тоже сократилась за этот год на 2/3 (с 3,7 млрд руб.
до 1,2 млрд). Увы, из-за роста цен покупательная способность выплаченных рублей оказалась существенно более низкой, чем если бы они
были получены вовремя.
9.5.3. Фактическое исключение большинства безработных
из систем государственной поддержки
И все-таки главным выражением ограниченности государственной поддержки безработных в нашей стране стал не низкий уровень
пособий и не их задержки, но то обстоятельство, что подавляющая,
и притом растущая часть людей, лишенных работы — примерно 2/3
в начале и 3/4 в конце 90-х гг. — оставались незарегистрированными в органах службы занятости. Эта основная часть безработных
вообще исключена из системы государственной поддержки. С учетом
данной категории получается, что пособия даже в треть заработка в последние годы начислялись лишь 20-30 % полной массы безработных,
а фактически выплачивались примерно 15-25% (см. табл. 9.13). Как
видно, и здесь, в области материально-финансовой поддержки безработных, отчетливо проступает противоречивое соединение «плохих»
и «хороших» тенденций, вообще свойственное эволюции занятости
и безработицы в России: предоставление особенно широким категориям безработных (более широким, чем во многих других странах)
возможности претендовать на пособия сочетается у нас с тем, что
основная масса безработных (большая, нежели где-либо еще) даже
не пытается воспользоваться этой возможностью, просто не обращаясь
в службы занятости и не регистрируясь в ее органах.
В значительной степени причины подобного поведения связаны
с низким уровнем пособий, задержками выплат, ограниченным сроком
их предоставления, исключением из регистра тех, у кого этот срок
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
115
истек65. То есть снова сказывается ослабление государства, образующее, как уже говорилось, важнейшую часть обострения социальной
ситуации в современной России. Определенную роль тут играют традиции, рожденные прежней чрезмерной силой государства — бюрократический стиль работы, высокомерие, невнимательность, царящие
в некоторых учреждениях службы занятости. Хотя, вместе с тем, исследования, проводившиеся в регионах, где угроза безработицы особенно
ощутима, в частности, в районах свертывания угольной промышленности, показывают, что многие работники службы занятости, напротив,
отличаются повышенной чуткостью, искренним стремлением помочь
людям, проходящим тяжелую жизненную полосу, пониманием их нервного состояния и готовностью считаться с ним.
Сомнительно, тем не менее, что эти и сходные обстоятельства
исчерпывающим образом или даже в основном объясняют тот факт,
что трое из четырех сегодняшних российских безработных не регистрируются в службе занятости. В конце концов, небольшое пособие все же
лучше, чем ничего. Кроме того, объяснение поразительно низкого уровня регистрации безработных и, соответственно, крайне низкой степени
использования имеющихся возможностей получения пособий, главным
образом, недостаточностью этих последних, никак не вяжется с особенностями состава тех, кто все-таки обращается в службу занятости.
Напомним, что доля женщин в составе зарегистрированных безработных гораздо выше, чем во всей массе безработных — 60-65 % среди
первых и 45-50 % среди вторых. Женское лицо одной лишь регистрируемой безработицы подводит к мысли о культурно-психологических
корнях редких обращений большинства российских безработных в органы занятости. Невозможно понять, почему невысокий уровень пособий
(которым часто объясняют низкую регистрацию в службе занятости)
способен вызывать массовое нежелание регистрироваться у мужчин,
но не вызывает такого же нежелания у женщин. Да еще и при том,
что пособия у мужчин-безработных, как правило, оказываются выше,
нежели у женщин (вследствие различия предшествующих заработков).
Обоснование различий будет выглядеть явно более логичным, если
принять в расчет женское преобладание среди служащих, вообще работников российской сферы обслуживания. Работники данных категорий
грамотнее и, главное, привычнее к обращению с бумагами, к обстановке
официальных учреждений и общению с чиновниками. Неудивительно,
что им легче пройти регистрацию. При таком объяснении повышенная доля женщин в составе зарегистрированных безработных образует
другую сторону большей подготовленности к регистрации бывших работников умственного труда. Однако возможно и иное истолкование
женского большинства регистрируемой безработицы. Есть основания
116
Раздел IV. Становление рынка труда
думать, что госсоциалистическое подавление массовой инициативы
сказалось на мужчинах сильнее, чем на женщинах. Во всяком случае,
в повседневности обыденного труда и быта последних десятилетий российские мужчины чаще женщин опускали руки в ситуациях житейских
трудностей, смирялись или уходили в пьянство, тогда как их жены,
матери, бабушки продолжали поиски хоть какого-то выхода и добивались хотя бы небольших улучшений. Более частое обращение в службу
занятости выступает в таком случае как одно из проявлений большей
психологической устойчивости, более сильного характера современных российских женщин — тех, кого по традиции называют «слабой
половиной общества».
С этой точки зрения ничтожная государственная поддержка безработных есть следствие примерно тех же глубинных культурно-психологических факторов, которые в немалой степени предопределили
нашу готовность принять неполную занятость и низкие заработки, чтобы только избежать большой безработицы. При этом непосредственно в соотношении снижения государственной поддержки безработных
и офаничения безработицы в целом действие этих и других факторов
обернулось тем, что ухудшение помощи безработным, в частности, снижение пособий сравнительно с другими постсоциалистическими странами далеко опередило различия по уровню безработицы у нас и у них.
Напомним, что средний уровень безработицы в России 90-х гг. (8-9 %)
был в 1,5-2 раза ниже, чем в таких странах, как Польша, Венфия,
Словакия, Словения (11-14%). Между тем, на все формы материальнофинансовой поддержки безработных, включая создание новых рабочих
мест, пособия и материальную помощь, российское общество могло
выделять в 3-4, а то и в 7-8 раз меньшую долю своего совокупного
продукта — 0,3 % ВВП в России против 1-3 % в странах ДВЕ67.
9.5.4. Улучшающие следствия усеченной безработицы.
Доходы и уровень жизни безработных
Противоречивые воздействия усеченной российской безработицы на положение безработных, ее сливающиеся, переходящие друг
в друга «хорошие» и «плохие» следствия не исчерпываются полуторным уменьшением уровня безработицы у нас сравнительно с другими
постсоциалистическими обществами при десятикратном отставании
пособий по безработице. Положение, уровень и условия жизни безработных зависят не только от пособий. Безработные живут в семьях,
их многообразные житейские обстоятельства и потребление зависят
от накопленного имущества, связей с родственниками, друзьями и т. п.
В этом смысле сравнительная кратковременность российской безработицы 90-х гг. влияла на жизнь и быт безработных много сильнее,
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
117
чем низкие пособия. И именно поэтому главной особенностью материального положения безработных — при действительно мизерных
пособиях — был в это время как раз не слишком большой отрыв уровня их жизни и потребления от жизненной обстановки работающих.
Тем более, что работающие обычно имеются и в семьях безработных
(и наоборот). Пока выпадение из производства исчисляется месяцами, а не годами, оно все-таки кардинально не нарушает устоявшийся
быт, не пауперизирует жизнь всей семьи. Так что, с точки зрения
влияния на положение безработных, преобладание усеченной и менее
продолжительной безработицы, хоть оно и оборачивалось уменьшением пособий, в целом скорее сдерживало, а не усиливало ухудшение их
ситуации. Жизнь безработных была заметно тяжелее положения работающих. Но отягощение это — в первую очередь, как раз из-за отсутствия
больших массивов застойной безработицы — не было в 90-е гг. столь
резким и значительным, каким оно могло бы стать, возобладай в России
классический вариант сжатия занятости и развития безработицы.
Обобщенными показателями некардинальности различий благополучия или неблагополучия работающих и безработных выступает
сравнение доходов в их семьях. У безработных эти доходы, как свидетельствуют материалы различных исследований, если и уступают доходам большинства занятых, то не слишком значительно. Так, согласно
данным ВЦИОМ в 1997-1998 гг. среднедушевые денежные доходы
в семьях опрошенных безработных составляли около 70 % от среднедушевых доходов в семьях всех занятых. Еще меньшим было различие
душевых доходов у безработных и работников государственного сектора:
здесь' доходы безработных достигали 75 % доходов работающих; если же
сравнивать безработных и работников приватизированных в 90-е гг.
предприятий, разница почти исчезает: доходы в семьях безработных
составляют свыше 90 % доходов работников этого полугосударственного сектора. Только у работников частного сектора душевые доходы были
существенно, более чем в 2 раза, выше доходов безработных. В 1999 г.
на фоне общего снижения доходов после августовского кризиса предшествующего года разница сократилась еще больше. В середине 1999 г.
душевые доходы в семьях безработных оказались равными 95 % душевых
доходов работников госсектора и 98 % — работников приватизированных предприятий. В отдельные месяцы этого года душевые доходы
в семьях, где имелись безработные, бывали даже выше, чем у рабочих
и служащих приватизированных предприятий68.
Конечно же, за усредненными данными о семейных доходах безработных скрывается реальная дифференциация этого слоя. Это также
показывают данные специальных обследований69. В частности, значительные различия по уровню достатка более чем убедительно выявили
118
Раздел IV. Становление рынка труда
ответы респондентов ВЦИОМ (в том числе и безработных) на вопрос
«От чего Вам лично, членам Вашей семьи и Вашей семье в целом пришлось отказаться в результате (августовского 1998 г.) кризиса?». Это,
так сказать, доказательство от противного, поскольку очевидно, что
отказаться можно только от того, что реально имеешь или реально же
планируешь приобрести. Тем более выразительно, что, с одной стороны,
среди безработных абсолютному большинству пришлось урезать расходы на продукты питания (80 %), на одежду и обувь (74 %). Но, с другой
стороны, среди них немало и тех, кого обострение кризиса заставило
отказаться от покупки мебели, электротехники и других относительно дорогих товаров длительно пользования (37 %) и даже от весьма
крупных трат — на покупку автомашины (10%), жилья (6%) и от отдыха за рубежом, в турпоездке (5 %). Примечательна в этом контексте
заметка безработного Валерия Якушева «Чугунный занавес», опубликованная в популярном еженедельнике. Он (напомним, безработный!)
пишет, что хотел бы использовать свободное время, появившееся в связи с обострением экономического кризиса, для того, чтобы «съездить
в Лондон навестить старого приятеля Кевина». Единственным препятствием оказался бюрократизм британского консульства в Москве,
отказавшего Якушеву в визе только потому, что он не имел в тот момент
работы70. Как видно, среди российских безработных имеется немало
людей среднего и даже выше среднего уровня достатка.
Быть может, еще поразительнее, что подобные различия по уровню
благосостояния не являются особенностью именно слоя безработных.
Примерно такими же оказались соотношения тех, у кого «щи пустые»,
и у тех, у кого «жемчуг мелкий», в большинстве групп занятых71.
Так, в результате августовского финансового кризиса 1998 г. и сопутствующих процессов были вынуждены сокращать покупки продуктов
питания 76-77 % респондентов из основных групп работающих (только
в частном секторе их было заметно меньше — 62 %), одежды и обуви —
72-73 %. Несколько большей, чем среди безработных, части занятых
пришлось умерить свои планы относительно приобретения товаров
длительного пользования — 40-45% (в том числе 50% специалистов).
Зато несостоявшихся покупателей автомашин среди работающих респондентов оказалось даже несколько меньше — 8-9 % (и лишь среди
специалистов столько же, сколько среди безработных — 10%), а отказавшихся от покупки жилья опять примерно столько же (6-8 %). Только
по доле вынужденных отказаться от дорогостоящих видов отдыха работающие опережают безработных в 1,5-3 раза (8-15 %).
Разумеется, присутствие в выборках современных российских
опросов некоторого числа людей, причисляющих себя к безработным и одновременно решающих покупать ли автомашины и квартиры,
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
119
ездить ли на отдых за границу и т.п., отражает не столько социальный облик массовой безработицы, сколько неизбежные погрешности
выборочных обследований. Не исключено, что здесь сказывается также
этическая неразвитость многих представителей наших новых имущих
слоев, в представлении которых еще не считается зазорным называть
себя безработным и таким обманным путем получать полагающиеся
последним ничтожные льготы. Но ведь и массовые формы экономии —
питание, одежда и т.п., — как видно из приведенных цифр, различаются у безработных и работающих не больше, чем доходы тех и других,
подтверждая тем самым сходство их уровня жизни.
Это сходство, помимо преобладания непродолжительной безработицы в России 90-х гг., обусловлено еще и тем, что потерявшие
работу люди пытаются (и многие небезуспешно) компенсировать разного рода приработками как утрату заработка, так и низкий уровень
пособий и иных видов социального вспомоществования. Например,
в обследованиях и 1997, и 1998 г. по 30 % опрошенных, назвавших себя
безработными, признали, что у них были те или иные дополнительные
приработки. (А сколько еще уклонились от признания этого факта?)
Между тем работающие о наличии дополнительных заработков в те же
годы говорили гораздо реже: 20 и 11 % среди специалистов, 22 и 15%
среди служащих, 14 и 15 % среди рабочих72.
Правда, у безработных реже встречаются регулярные приработки
и чаще — случайные, хотя и в отношении регулярных приработков
активность безработных все-таки сопоставима с активностью работающих. Преобладание нерегулярных приработков у безработных вполне
понятно: само наличие постоянного заработка (неважно, считают ли его
безработный основным или дополнительным) формально выводит его
за пределы категории имеющих право на получение пособий и других
льгот. Потому-то очень многие зарегистрированные безработные подрабатывают без официального оформления трудовых отношений: в мае,
июле и сентябре 1997 г. так действовали 17 % опрошенных безработных
(больше, чем в любой из групп занятых). Причем они тратят на подобную подработку почти в два раза больше времени, чем, например,
рабочие, занятые на производстве; соответственно, доходы от этой
деятельности у них на 20 % выше среднего уровня. В целом случайные
и неслучайные приработки у российских безработных в 90-е гг. были
распространены в такой степени, что можно говорить о парадоксальном
феномене «занятости российских безработных».
Выше уже отмечалось, что лишь доминирование застойной безработицы ведет к настоящей маргинализации и пауперизации тех, кто
теряет работу. О том, что в России 90-х гг. большинство безработных не были маргиналами, говорят, помимо этих общих соображений.
120
Раздел IV. Становление рынка труда
сравнительные данные о притязаниях безработных и самооценках ими
своего материального положения. Так, представления безработных
о размерах дохода, необходимого, «чтобы жить нормально», вполне
сопоставимы с аналогичными высказываниями работников, занятых
в государственном и полугосударственном секторах, — причем, если
говорить о рабочих и даже всех работниках приватизированных предприятий, соотношения настолько близки, что в одни месяцы средний показатель таких представлений оказывается выше у работающих,
в другие — у безработных. Но при этом и безработные, и большинство
работников хотели бы, чтобы поступления в семейные бюджеты более
чем в четыре раза превышали их нынешний фактический уровень. Иначе говоря, для большинства безработных характерна установка на более
достойный уровень жизни, а не просто на выживание.
С этим корреспондируют оценки безработными своего материального положения. Доля тех, кто оценивает его как хорошее или
среднее — около 40 % в 1997 и 1998 гг. (до кризиса), 20-25 % зимой
и снова до 40% весной 1999 г. — лишь немногим меньше, чем в государственных учреждениях и на приватизированных предприятиях —
соответственно, 45-50, 25-30 % и 40-45 %. Почти половина безработных — 45-50% в 1997-1998 гг. и 40-45% в 1999 г. — полагали,
что в современной ситуации «все не так плохо и можно жить» или,
по крайней мере, что «жить трудно, но можно терпеть». Фактически
столько же — чуть меньше 50 % и свыше 40 % тех, кто мог терпеть,
было и в самых многочисленных группах работающих — среди занятых
на государственных и приватизированных предприятиях, учреждениях,
организациях74.
9.6. Сходство социального облика безработных
и работающих в России 90-х гг.
Незавершенность превращения безработных
в особый социальный слой
В этой связи, а также принимая во внимание отсутствие слишком заметных демографических и культурных отличий основной массы
безработных от большинства занятых, особенно рабочих, не выглядит
неожиданной близость социально-политических предпочтений, оценок, намерений тех и других, о чем опять-таки свидетельствуют массовые опросы ВЦИОМ. Например, удельный вес безработных, готовых
участвовать в митингах и демонстрациях протеста против роста цен
и падения уровня жизни, и в 1993-1994, и в 1997-1999 гг. мало чем
отличался от показателей протестной активности основных социально-профессиональных групп занятого населения — примерно 20-30 %
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
121
среди первых, 25-35 % среди вторых75. Иначе говоря, протестный
потенциал тех и других был и остается примерно одинаковым.
Несколько большими были различия, касающиеся электоральной
активности. Но и они не носят принципиального характера. В рабочей среде доля ориентированных на выборы практически такая же
как у безработных, в среде специалистов выше, чем у безработных
на 5-10 процентных пунктов. Подобным же образом обстоит дело
с содержанием политических симпатий и антипатий безработных и работающих, их отношением к ведущим политическим деятелям. Причем
различия между теми и другими были относительно невелики как
в 1997-1998 гг., когда доля тех, кто не верит никому из известных
политиков, была особенно высокой, так и в 1999 - начале 2000 г., когда
в обстановке начавшихся предвыборных кампаний и самих выборов
избиратели стали более активно определяться в своих политических
ориентациях (см. рис. 9.7).
Более пеструю картину показывают сведения о выраженных респондентами симпатиях к отдельным политикам (а значит, в какой-то
мере и о преобладающих в тех или иных группах политических ори-
Рис. 9.7. Динамика политических антипатий в 1997-2000 гг. (доли ответивших «никто» на вопрос, кто из политических деятелей современной России
вызывает у них доверие, %)
122
Раздел IV. Становление рынка труда
ентациях). Так, в 1997 - начале 1998 г., когда практически во всех
слоях российского общества была распространена своего рода «немцовомания» (Б. Немцов уверенно занимал первые места в большинстве
опросов), безработные не были в этом отношении исключением (хотя здесь Немцов собирал относительно меньшее число сторонников).
Характерно также, что и второе-третье места у них чаще получали политики, которых можно отнести к реформаторскому или центристскому
крылу политического истеблишмента (Г.Явлинский и Ю.Лужков). Затем, после периода усиления антипатий к каким-либо политическим
лидерам вообще и раздробления симпатий между ними (захватившего
большую часть 1998 г., когда, в частности, у безработных в фаворитах
были и Явлинский, и Лебедь, а в иных слоях также и Лужков, и Зюганов), вновь стала усиливаться тенденция к политической консолидации.
Ее олицетворяло быстрое выдвижение в лидеры общественного мнения
и длительное пребывание на этой позиции Е. Примакова; у безработных он также вызывал наибольшие симпатии (хотя и не такие, как,
скажем, у специалистов и служащих). Еще большую рельефность эта
тенденция приобрела в конце 1999 - начале 2000 г., когда безработные
вместе с большинством других групп россиян еще сильнее качнулись
в сторону В. Путина (см. табл. 9.14).
Конечно, эта калейдоскопическая картинка не может служить
основанием для окончательных выводов. Но все же она свидетельствует, что безработных вовсе не следует безоговорочно записывать
в политический резерв левых сил. В этом слое происходили и происходят такие же, как во всем обществе, разнообразные и разнонаправленные процессы дифференциации и идентификации политических
ориентаций.
Наконец, отсутствие в 90-е гг. резких различий в социальном положении безработных и занятых показывают данные о самоидентификации тех и других с социальными слоями разного уровня, из которых
состоит трансформируемое российское общество. Среди безработных,
конечно, больше людей, которые оценивают свой социальный статус
как низкий. Но порядок соотношения основных самоощущений у работающих и безработных примерно одинаков. Так, согласно опросам,
проведенным ВЦИОМ в ноябре 1998 и марте 1999 г., к низшему слою
отнесли себя около 10-15% опрошенных безработных и 5-10% занятых, к рабочим примерно 30-35 % и 35-40%, к низшей части среднего
слоя в обоих случаях по 15-20%, к его средней части — порядка 20
и 25%, к высшей части среднего слоя и к высшему слою (вместе) —
1—2 и 3 % (из вариантов ответа был исключен самый низший слой —
социальное дно, которое такими опросами «не прощупывается»)76.
Таблица 9.14
Политические деятели, вызывавшие наибольшее доверие в разных группах экономически активного населения
России в 1997-1999 гг. (в скобках указан процент назвавших ту или иную фамилию или не назвавших никого*)
03.97
Безработные
Специалисты
Служащие
Рабочие**
11.97
03.98
11.98
01.99
09.99
11.99
01.2000
Лебедь (18)
Немцов (14)
Немцов (12)
Явлинский (9)
Явлинский (12) Лужков (9)
Явлинский
(14)
Немцов (13)
Лебедь (17)
Примаков (19) Примаков (18) Путин (48)
Явлинский (16] Лужков (13)
Явлинский (17) Примаков (17)
Лужков (15)
Путин (38)
Примаков (18)
Никто (34)
Никто (45)
Никто (37)
Никто (29)
Явлинский
(24)
Лебедь (14)
Зюганов (13)
Никто (37)
Примаков (30) Примаков (35) Примаков (42) Путин (41)
Явлинский (27) Явлинский (28) Лужков (26)
Примаков (30)
Лужков (27)
Путин (48)
Примаков (25)
Никто (28)
Никто (24)
Никто(38)
Явлинский
Немцов (25)
Явлинский (19) (18)
Лужков (16)
Немцов (15)
Никто (28)
Никто (29)
Никто (39)
Никто(18)
Никто (37)
Никто (20)
Никто (19)
Никто (24)
Лебедь (20)
Лужков (20)
Немцов (19)
Зюганов (14,5) Примаков (32) Примаков (23) Примаков (32) Путин (40)
Лебедь (15)
Явлинский (14) Явлинский (12) Явлинский (27) Лужков (21)
Степашин (17) Примаков (26)
Лужков (13)
Явлинский (16)
Лужков (16)
Путин (57)
Примаков (21)
Никто (32)
Никто (38)
Никто (47)
Никто (31)
Никто (24)
Лебедь (23)
Немцов (16)
Зюганов (16)
Зюганов (13)
Немцов (13)
Лебедь (13)
Немцов (14)
Зюганов (13)
Лебедь (20)
Зюганов (19)
Примаков (18)
Примаков (19) Путин (39)
Зюганов (13)
Зюганов (16)
Путин (51)
Примаков (24)
Никто (???)
Никто (38)
Никто (39)
Никто (36)
Никто (24)
Никто (14)
Никто (32)
Никто (35)
Никто (27)
Никто (32)
* Приведены фамилии политических деятелей, получивших первые-вторые места (а также и третьи, если их отделяет от второго
менее одного процентного пункта)
** За март и ноябрь 1997 г., ноябрь 1998 г., январь 1999 г. — все рабочие; в остальных случаях только квалифицированные.
Источники: Мониторинг общественного мнения, 1997—2000 гг.
124
Раздел IV. Становление рынка труда
После августа-сентября 1998 г. в условиях ухудшения социальноэкономической ситуации все показатели социального самочувствия безработных, естественно, приобрели заметно более негативный характер,
но в общем (и это особенно важно отметить в связи с рассмотрением
специфики российской безработицы в 90-е гг.) пропорционально тому,
что происходило у занятых во всех секторах экономики. Правда, потенциал поддержки реформ в группе безработных снизился в большей
мере, чем среди занятых. Но вместе с тем ухудшение ситуации породило
в этой группе панические настроения не в большей мере, чем у большинства работающих. Во всяком случае, в октябре 1998 г. на вопрос,
будут ли голодать их семьи «нынешней зимой» 74 % безработных ответили «нет» и только 16 % — «да». Такое же соотношение ответов было
у рабочих и чуть лучше — у специалистов и служащих. При этом большинство безработных считали, что смогут избежать голода с помощью
собственных усилий: 28 % — благодаря приработкам, 10% — собственному бизнесу, 53 % — выращенным ими самими продуктам питания.
(Лишь 25 % рассчитывали в этом случае на социальные выплаты77.)
К тому же те подвижки к лучшему в настроениях и оценках
респондентов, которые фиксировались в конце 1998 г. и в течение
первого полугодия 1999 г., характерны для безработных респондентов
практически в той же мере, что и для работающих. Да и сдвиги
в политических настроениях (как это видно, в частности, из данных
о намерениях участвовать в президентских выборах и в протестах против
роста цен и падения уровня жизни) менялись у тех и других в примерно
одинаковых пропорциях и направлениях78.
Отсутствие значительных различий в чертах социального облика
и социально-политических ориентациях работающих и лишенных работы, равно как и в их доходах, потреблении, уровне жизни, означает,
что, несмотря на появление довольно заметной безработицы, ее усеченное, плавно-постепенное развитие в России не завершилось в 90-е гг.
превращением безработных в особый социальный слой. Безработные
в современном российском обществе в своем большинстве не образуют
отдельной, относительно гомогенной социальной категории, находящейся в устойчиво маргинальном положении по отношению к основной
массе занятых. Скорее они составляют промежуточную, текучую часть
экономически активного населения, характерной чертой которой является временное состояние бытия без постоянного рабочего места или
доходного занятия.
На протяжении почти всех 90-х гг. совокупная ежемесячная ротация (вход и выход из данной категории) охватывала 20-25 % безработных: число «новичков», каждый месяц пополнявших ряды безработных,
обычно составляло около 10% всей их массы, и каждый месяц другие
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
125
10-13% безработных либо находили новую работу, либо становились
пенсионерами, домохозяйками и т. п.79 При этом более чем наполовину
выход из безработицы, как уже сообщалось, происходил у нас через
возвращение безработных к нормальному труду (в остальном — вследствие достижения пенсионного возраста, превращения в домохозяек
и т.п.). В России большая, чем во многих других странах, доля побывавших безработными снова направляется в производство, а навстречу
им перетекают новые потоки людей, потерявших работу.
Спору нет, усеченная российская безработица и в 90-е гг. была
«резервной армией труда», но такой армией, в которой большинство
«рядовых» состояло сравнительно недолго, а многие из них даже в это
время продолжали частично (хотя и не всегда легально) участвовать
в общественном производстве. При столь высокой ротации безработных и вытекающей отсюда интенсивности обмена «кадрами» между
незанятой и занятой частями экономически активного населения сохраняется большая близость тех и других, что и проявляется в сходстве
их социального облика, социально-политических оценок и вообще
социального самочувствия.
Не будем преувеличивать своеобразие российской безработицы,
обуславливаемое ее повышенной текучестью и негомогенностью. В конце концов, безработные в той или иной степени почти везде образуют
более подвижную, быстрее меняющуюся, менее стабильную по составу
общественную категорию, сравнительно с классами, слоями, стратами
и т. п. образованиями. В определенном смысле специфику безработицы
как элемента социальной структуры, сравнительно с другими ее составляющими, можно уподобить отличию газа от твердых тел. Однако
в России 90-х гг., где сохранение избыточной занятости внутри предприятий вызывало «усечение» открытой безработицы, это отличие выражено особенно сильно и резко, по крайней мере, более резко, чем в постсоциалистических странах ЦВЕ и традиционных капиталистических странах Западной Европы. Похоже, что повышенная текучесть российской
безработицы, плавность, постепенность ее перехода в занятость и обратно можно полнее передать, если, применительно к России 90-х гг., говорить не о двухчленной оппозиции «занятые—безработные», но о трехчленном соотношении «занятые»—«полузанятые-полубезработные»—
«безработные». Одновременно подобное трехчленное соотношение облегчает уяснение причин медленного вызревания отличий в социальном
и социально-психологическом состоянии работающих, полуработающих и безработных80.
В этой книге, посвященной переменам в положении народного большинства, вряд ли стоит углубляться в специальные тонкости социальной структуры и развивать дальше метафору ее «твердых»
126
Раздел IV. Становление рынка труда
и «газообразных» составляющих. Вместо этого уместно подчеркнуть, что
неотчетливая, как бы летучая социальная природа усеченной безработицы, размытость отличий ее социального облика от облика занятости
и полузанятости, есть в некотором роде обобщенное, завершающее
выражение противоречивого положения и условий жизни безработных
в России 90-х гг.
Незавершенность превращения российских безработных в особый социальный слой, отсутствие сознания социальной идентичности
и собственных специфических интересов, сдерживающих социальную
активность, затрудняют коллективное отстаивание безработными своих
специфических нужд. При прочих равных, слабость самосознания и самоорганизации ухудшает позиции российских безработных на рынке
труда и в борьбе социально-политических сил, делает их положение более тяжелым, чем оно было бы при классическом развитии безработицы.
Вместе с тем в незавершенности формирования безработных в качестве отдельного социального слоя, в неокончательной кристаллизации этого слоя в рамках усеченного развития безработицы проявляется
отсутствие столь существенных отличий их положения от положения
работающих, которые характерны для безработицы классического типа. И хотя большая (чем во многих других странах) близость условий
жизни безработных и работающих в России отчасти объясняется более низким жизненным уровнем тех и других, все же очевидно, что
сходство их положения выражает, прежде всего, относительно меньшую тяжесть жизненной обстановки безработных в России 90-х гг.
Снова оговоримся, что мы не касаемся пока общих социальных итогов
сокращения потенциальных масштабов безработицы посредством ее замещения снижением заработков — об этом речь пойдет дальше, после
анализа такого снижения. Но то обстоятельство, что по своим доходам,
условиям жизни, социальному облику, массовому сознанию российские
безработные мало отличаются от работающих, бесспорно, означает, что
их положение относительно легче, чем бывает в классическом варианте
развития безработицы.
9.7. Перспективы эволюции российской безработицы
в ближайшем будущем
Было бы, однако, существенным упрощением завершить характеристику развития безработицы как одной из перемен в положении народного большинства простым утверждением, что ее усеченные формы,
преобладавшие в России 90-х гг., уменьшили число и долю безработных
в обществе, сократили средние сроки поиска новой работы, ограничили
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
127
маргинализацию и пауперизацию. То есть все в этом утверждении верно, и все эти обстоятельства несомненно ограничили действие «плохих»
тенденций безработицы. Тем не менее, суждение об усеченной безработице станет полнее, если принять во внимание более длительную
перспективу социально-экономической эволюции вообще, развитие
занятости и рынка труда, в частности.
В рамках такой эволюции облегчающие воздействия ограничения
безработицы посредством сохранения «лишних» работников на предприятиях представляются, по большей части, временными. Избыточная занятость, скрываемая на производстве, не перестает «выделять»
открытую безработицу; она просто наращивает ее медленнее, чем одномоментное и полное вытеснение излишней рабочей силы. Но если
никаких изменений в производстве не происходит, то в долговременной
эволюции могут исчезнуть всякие пределы подобному наращиванию.
В итоге постепенно, пусть первоначально медленнее, чем обычно, размах безработицы и при сохранении избыточной занятости достигнет
такой же распространенности, как и в классическом варианте, а затем и превзойдет ее. Одновременно именно сохранение «лишних рук»
на предприятиях будет затруднять нахождение новых рабочих мест
и увеличивать длительность безработицы, так что в конце концов она
может приобрести преимущественно застойный характер. Тогда возникнет угроза появления в городской и индустриальной среде огромной
безработицы, напоминающей по своим масштабам и неподвижности
доиндустриальное аграрное перенаселение.
В сущности, «хорошие» стороны усеченной безработицы, взятые
в суммарном виде, заключаются в том, что этот вариант развития позволяет несколько растянуть период сжатия избыточной занятости, сделать
переход к рационально-рыночной эффективности труда и его реструктуризацию более плавными и легкими. Таким образом как бы расширяется «временное пространство» преобразований, возникает в некоторых
отношениях более удобная «стартовая площадка» для них. Если подобное «пространство» умело используется, его расширение способно
облегчить переход от госсоциализма к рыночно-капиталистической или
даже посткапиталистической экономике. Сложившийся в рамках усеченной безработицы более низкий ее уровень становится после такого
перехода нормой обычной безработицы, не связанной с оставлением
«лишних» работников на предприятиях. (Ибо сама ситуация «после
перехода» возникает лишь тогда, когда реструктуризованное производство уже «переварило» или заменило избыточных работников.) Если же
структурные перемены не происходят, то есть адаптация труда к безработице совершается без реструктуризации 81 , окно благоприятных
128
Раздел IV. Становление рынка труда
возможностей закрывается, и на общество обрушиваются соединенные
бедствия и классической и усеченной безработицы.
К несчастью, есть признаки того, что факторы ограничения уровня
безработицы и смягчения положения безработных, возникшие в ходе
развертывания неклассического варианта формирования безработицы
в России 90-х гг., близки к исчерпанию. В конце 90-х гг. объем российской безработицы вплотную приблизился к ее показателям в Западной
и Центральной Европе (см. табл. 9.1 и 9.2). В 1997 г. среднегодовой
уровень безработицы перевалил за 10%, в 1998 г. — за 11 %, в 1999 г. —
за 12%, временами поднимаясь до 13% активного населения82. Возможно, здесь есть некоторые неточности — на мысль о них наводят
многочисленные поправки, задним числом вносимые Госкомстатом
в собственные цифры; при этом поправки настолько серьезны, что
в зависимости от них получаются разные тенденции83. Но при всем
том, ситуация, когда для нас был характерен отчетливо меньший
уровень безработицы, явно уходит в прошлое. Уровень безработицы,
обозначившийся в России 1998—1999 гг., в сущности, уже мало отличим (если вообще отличим) от масштабов безработицы в большинстве
других транзитивных или развитых капиталистических экономик.
Так же обстоит дело с расширением застойного начала в российской
безработице. Доля людей, ищущих работу свыше года, стремительно
возрастает, значительно опережая нарастание общего числа безработных. Еще в середине 90-х гг. эта доля не превышала 1/3 безработных,
а через 2-3 года она приблизилась к половине (см. табл. 9.8). Экстраполяция темпов второй половины 90-х гг. и особенно 1998 - начала 1999 г.
заставляет опасаться, что, если спрос на труд не начнет повышаться
в ближайшее время, уровень безработицы и у нас уже через несколько
лет будет выше, а относительная (по сравнению с занятыми) тяжесть
их положения ощутимее, чем в европейских странах.
По счастью, экономическое оживление уже привело к такому
повышению. В конце 1999 г. численность занятых в российской экономике впервые оказалась заметно более высокой о онцом предыдущего
года — 65,1 млн против 63,3 млн. С весны 1999 г. расширение занятости стало сказываться и на безработице. Общее число безработных
(если исходить из официальных расчетов), в I кв. 1999 г. превышавшее 10 млн (13—14% экономически активного населения), понизилось
до 8,5-9 млн (11-12% экономически активных) во II полугодии этого
года и 7-7,5 млн (10%) — в 2000 г.84 Но при всем обнадеживающем
характере этих данных они не дают оснований для чрезмерного оптимизма. Сокращение безработицы в конце 1999 и в 2000 г. было слишком
коротким, чтобы делать отсюда долговременные выводы. Все-таки еще
нет уверенности, превратится ли оживление 1999 г., продолжавшееся
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
129
в 2000 г., в устойчивый экономический рост. Да и в таком случае неясно,
в какой мере спрос на рабочие руки будет удовлетворяться за счет безработных. Можно предположить, что растущей экономике потребуются
работники с совсем иными свойствами и квалификациями, нежели те,
какими характеризуются нынешние безработные. Тогда занятость будет
расти, но абсолютная численность безработных может и не сокращаться.
Конечно, сложившийся разрыв в соотношении экономического
спада с сокращением занятости в России и в большинстве других стран
так велик, что на каждый процентный пункт снижения ВВП у нас
еще долго будет приходиться значительно меньший прирост безработных (даже если их абсолютная численность сократится). Но ведь
с точки зрения положения трудящихся важно не столько это соотношение, сколько абсолютное и относительное количество безработных,
равно как и абсолютное и относительное отличие их жизни от жизни
работающих. Между тем, как раз здесь тенденции сохраняют угрожающую направленность. Знаменательны в данной связи некоторые токи
в массовом сознании, предощущения, которые иной раз выражают близящиеся социальные опасности даже точнее, чем самые изощренные
рационально-прогностические построения*.
Нельзя сказать, что чувство непосредственной угрозы в отношении прочности собственной позиции на рабочем месте сильно менялось
на протяжении 90-х гг. Обследования ВЦИОМ в 1993-1998 гг. показывают, что доля работников, считающих вероятной потерю ими работы
в ближайшем будущем, колебалась (без определенной тенденции) в пределах 38-44% опрошенных. При этом 13-15% думали, что опасность
увольнения для них очень велика (см. табл. 9.15). Похоже, что в ответе
на вопрос, касающийся социальных угроз, прямо затрагивающих личную судьбу человека, с особой силой сказалась свойственная психологии российского работника особая боязнь безработицы. Не исключено,
что эта подсознательная боязнь ведет к тому, что число ощущающих
подобную угрозу оказывается у нас высоким всегда и мало зависит от рациональной оценки текущей ситуации. Впрочем, уже ответы на вопросы
относительно личных перспектив в случае потери нынешней работы
выглядят по-другому. Доля тех, кто верит, что при увольнении сможет
найти новую работу, соответствующую нынешней профессии и квали* Следует, однако, подчеркнуть, что массовое сознание и общественное мнение
выражают именно тенденции, причем в основном тенденции возрастания или уменьшения опасностей, связанных с безработицей, но никак не количественные показатели ее
распространенности в обществе. Доля безработных измеряется опросами общественного
мнения как раз весьма неточно, так что в этом отношении гораздо более надежным источником являются итоги специальных опросов, проводимых Госкомстатом по методике
МОТ.
130
Раздел IV. Становление рынка труда
Таблица 9.15
Распространенность опасений, связанных с безработицей в России
(по данным опросов ВЦИОМ 1993-2000 гг.)
весналето
1993
летоосень
1994
Доля считающих вероятной потерю своего рабочего места в ближайшем будущем (% от всего числа опрошенных
работников)
40
38
Доля считающих, что,
в случае потери рабочего места, не смогут
найти новую работу по своей нынешней
профессии и квалификации (% от опрошенных работников)
27
Доля опрошенных, среди родственников, друзей, знакомых которых
имеются безработные
(% от всех опрошенных)
нет безработных
весналето
1995
летоосень
1996
летоосень
1998
зима
19992000
43
38
44
35
25
28
28
30
36
29
27
32*
27
22
15
14
15
есть 1—2 безработных
есть 3 и более безработных
39*
21*
42
21
37
28
36
38
36
41
40
38
—
Доля опрошенных, упоминавших безработицу среди наиболее
тревожных проблем
российского общества
(% от всех опрошенных)
29
56
48
55
65
49
51
лето
2000
* Данные на начало 1994 г.
Источники: Экономические и социальные перемены. 1993. № 1. С. 17; 1994. №5.
С. 59; 1995. №6. С. 61; 1996. №4. С. 89; Мониторинг общественного мнения. 1998.
№5. С. 57; 1998. №6. С. 23; 1999. № 1. С. 28; 1999. № 2. С. 56; 2000. №2. С. 56, 71, 72;
№5. С. 69, 80.
фикации, уменьшилась в 1993-1998 гг. в 1,5 раза — с 54 до 36%, доля
тех, кто не надеется на это, увеличилась в 1,3 раза — с 27 до 36%.
Еще определеннее тенденция к усилению опасений относительно
роста безработицы и связанных с нею социальных опасностей проявляется в массовом сознании, когда ее показателями выступают ответы
Очерк 9. Противоречия усеченной безработицы
131
на вопросы, не столь прямо затрагивающие будущее самого опрашиваемого человека. Так, за пятилетие 1994-1998 гг. более чем вдвое, с 32
до 14%, сократилось число опрошенных, среди родственников, друзей,
знакомых которых вообще нет безработных; в такой же степени возросло число людей, в ближайшем круге общения которых присутствуют
не менее 3 безработных.
Характерно также, что в ходе регулярно повторяемых ВЦИОМом
опросов взрослого населения России о том, какие проблемы тревожат людей больше всего, доля отмечающих безработицу в их ряду
постепенно возрастала: так, в большинстве опросов 1992-1993 гг. примерно 20-30 % опрошенных говорили о своей обеспокоенности ростом
безработицы; в 1994-1996 гг. процент упоминавших безработицу в качестве тревожного обстоятельства обычно достигал примерно 50-55 %;
в 1997-1998 гг. — 55-65%. Правда, в конце 90-х гг. этот показатель
вновь снизился — примерно до 50 % (см. табл. 9.15). При этом безработица по числу обеспокоенных ею людей прочно заняла второе-третье
место в списке факторов тревожности.
В общем возможно, что по истечении 90-х гг. смягчающие элементы усеченной безработицы в России ослабнут, если не исчезнут
полностью. Вполне вероятно также, что распространенность и тяжесть
российской безработицы окажутся такими же, как в Европе в периоды
экономического спада. Ее усеченность у нас будет проявляться тогда
разве лишь в том, что число безработных останется меньшим, чем оно
было бы в случае полного устранения избыточной занятости на производстве. С другой стороны, не исключено и сохранение в России
несколько лучшей ситуации в отношении безработицы сравнительно
с ее «классическим вариантом». Тем более, что и фактическое распространение безработицы, и ощущения создаваемых ею опасностей
в самом конце 90-х гг. — 1999-2000 — явно уменьшились (см. табл. 9.1
и 9.15). Однако это дело будущего, и то лишь возможного, но отнюдь
не абсолютно неизбежного. Что же касается большей части 90-х гг.,
в это десятилетие сохранение избыточной занятости и обеспеченное им
преобладание усеченной безработицы заметно уменьшило ее масштабы
и облегчило связанные с ней тяготы. В этом смысле слияние «хороших» и «плохих» перемен или, может быть, точнее сказать, ограничение
«плохих» тенденций проявилось тут в полной мере.