Ковальская С.И. д.и.н., профессор кафедры истории Казахстана

Ковальская С.И.
д.и.н., профессор кафедры истории Казахстана
ЕНУ им. Л.Н. Гумилева
Астана, Казахстан
skovalsk@mail.ru
How Russia Is Studied in Its Neighbors? -Heilongjiang, Kazakhstan,
Mongolia, and Taiwan
Как изучают Россию в Казахстане
Как изучают Россию в Казахстане – это вопрос довольно сложный, так
как история России и Казахстана настолько тесно была переплетена
последние 250-300 лет. Процесс отделения от общероссийской имперской и
общесоюзной истории проходит весьма болезненно, так как вся история
Казахстана являлась частью российской историографии. Фактически история
Казахстана как наука создана российскими интеллектуалами XVIII, XIX и
XX веков. Безусловно, это не могло не нанести отпечаток на все остальные
характеристики внутреннего состояния исторической науки Казахстана. В
том числе это существенно влияло на исследовательские вопросы и выбор
тематики исследований, источниковую базу, методологию и методы
научного анализа, формирование научных школ и направлений. Поэтому
скорее можно утверждать, что мы не столько изучаем Россию в Казахстане,
сколько изучаем себя через историю России.
Необходимо напомнить, что историческое знание казахов
функционировало в двух модусах: устном и письменном. Переход от
историологии к историографии произошел совсем недавно, это случилось в
начале ХХ века.
«Степное знание» – это вид изустного знания насельников степи,
которое не оторвано от своего носителя, передается из поколения в
поколение по вертикальному информационному каналу, трансформируется в
зависимости от передатчиков и встречающихся на пути явлений,
катастрофически фрагментарно. Известный востоковед Юдин В.П. назвал
данное специфическое явление «степной устной историологией» – (говорю
историю), включив в ареал его распространения весь ирано-тюркомонгольский мир (Юдин В.П. Утемиш-Хаджи. Чингиз-Наме.-Алма-Ата,
1992).
В понятие степное знание обычно включают устный сакральный свод
(мифология, религия, обрядность), устный эпический свод (эпос, творчество
жырау) и историко-литературный письменный свод, состоящий из преданий,
легенд, хроник и генеалогий. Весь корпус степного знания пронизан
историческим содержанием. Этапами развития исторического знания
казахов-кочевников
можно
обозначить
миф-эпос-предания-шежире
(генеалогические рассказы) - исторические песни.
В истории казахов практически нет ни одного крупного события и ни
одного видного деятеля, о котором не были бы сложены предания и легенды.
От истории образования Казахского ханства и до Великой Отечественной
войны – вот хронологический промежуток, который наполнен многими
устными рассказами, сказками и преданиями. Предания делятся на
исторические и топонимические, также выделяют «куй аныздар»
(музыкальные предания). К историческим преданиям относятся «шешендiк
создер» (изречения ораторов), рассказы о каких-либо событиях или фактах
жизни. Своеобразной частью преданий являются казахские шежире.
Шежире составляется на основе генеалогических мифов и преданий.
По своей конструкции шежире чаще сравнивают с деревом, но на наш взгляд,
оно все же выглядит пирамидой, внизу которой живущие поколения и
реальные предки,
но чем выше поднимаешься, тем проблематичней
становится цепь перечисленных предков, а сам верх пирамиды венчает
практически мифический персонаж. Иногда происхождение отдельных родов
объясняется связью человека с животным или неземным существом и тогда
такие шежире должны считаться родовыми мифами. Однако это не
становится причиной недоверия к шежире как таковому. У казахов шежире
до сих пор воспринимается как истинная история и родословный документ
(См. подробнее Алпысбес М.А. Шижире казахов: Источники и традиции.Астана: ИП «BG-Print», 2013.-240 с.).
С обретением независимости интерес к шежире возник с новой силой.
Это не случайно, так как наблюдается бурный рост формирования
национальной идентичности, что проявляется в казахизации сферы
общественно-политических и социально-культурных отношений. В
зарубежной историографии данный процесс именуется как индигенизация
«indigenization». Некоторые авторы трактуют индигенизацию не как
отрицание «русскости», а как возвращение к «казахскости» (казакшылык).
Возвращение к традиции и порождает казахскость. (см. например, Michael T.
Fink Reconstructing Kazakhstan: Creating Boundaries and National Identities. A
Braudelian Analysis/ PhD Dissertation; American University,1999.P.73; Graham
Smith, Vivien Low, Andrew Wilson, Annette Bohr and Edward Allworth Nation
Building in the Post-Soviet Borderlands. The Politics of National Identities.
Cambridge and New York, 1998).
Шежире также функционировало в двух модусах – устном и
письменном. Большинство письменных памятников по истории казахов
написаны в форме шежире, причем как средневековые Абулгази Бахадур-хан
«Шежире-ат-тюрк», «Тарих-и-Рашиди» Мирзы Хайдара Дулати, сборник
летописей Кадырали бека Жалаири, так и в новое время - «Родословная
тюрков, казахов, киргизов и ханских династий» Шакарима Кудайбердиева,
«Материалы по истории киргиз-кайсацкого народа» М. Тынышпаева.
Уникальность историографической ситуации заключается в том, что
все письменные источники по истории древнего и средневекового Казахстана
являются продуктом соседних оседлых народов. Родоначальником
собственно казахской историографии является Мирза (Мухаммад) Хайдар
Дулати (1499-1551), автор «Тарих-и-Рашиди». Данное произведение в какойто степени ознаменовало переход от историологии к историографии. Другой
автор, которого также причисляют к родоначальникам национальной
истории, Кадырали бек сын Хошум бека Жалаир жил с 1588 года в Москве, а
с 1600 в Касимове. Свой труд «Джами-ат-тауарих» (Сборник летописей) на
казахско-чагатайском языке он написал по просьбе Бориса Годунова и
закончил в 1602 году. На наш взгляд, такое тесное сотрудничество и в какомто смысле казахско-русское сотворчество весьма примечательно. Длительное
время, вплоть до ХХ века, казахское историописание существовало в рамках
традиционной мусульманской историографии с постепенным вкраплением
иных традиций фиксации исторического прошлого. Таким образом, можно
утверждать, что собственная письменная историографическая традиция
возникла на стыке цивилизаций в прямом и переносном смыслах.
Затем наступил длительный перерыв и только в середине XIX века
процесс
самопознания
продолжился
представителями
казахского
просвещения М. Чормановым, Ч.Ч. Валихановым, Абаем, Шакаримом и
других, опять же в большей степени в лоне внекочевых традиций. По мере
вхождения Казахстана в состав Российской империи, а затем развития
республики в рамках СССР сформировалась историографическая традиция,
которую условно можно обозначить как «европейскую». Вклад российской
востоковедческой науки дореволюционного периода в воссоздание истории
Казахстана огромен, и его невозможно переоценить. Исследования
советского периода базировались на достижениях предшествующего этапа и,
безусловно, были «замкнуты» на российско-советском историографическом
поле, что влияло на восприятие исторической действительности.
Существенная трансформация исторического знания была вызвана
марксистско-ленинской методологией. Институционализация исторической
науки в Казахстане началась в первые годы становления советской власти,
когда были созданы первые научные центры, организованы исторические
кафедры в вузах, открыты исторические факультеты, и академические
институты в системе АН КазССР. Существование двух уровней
исторического знания – официального и неофициального, безусловно, к
огромному сожалению, породило высокую степень недоверия к истории как
таковой.
На уровне общественного сознания восприятие собственной истории
глазами людей со стороны (куда относили зачастую и русскоязычных
авторов-казахов) приводило к формированию убеждения, что история
казахов еще ждет своего открытия. Немало этому способствовало и то, что
политический шок, который наступил после распада СССР актуализировал
проблему поиска идентичности, который на первых порах вылился в
эйфорию национального самосознания.
В советское время собственно казахская историография на 90%
создавалась на русском языке. История Казахстана изучалась в неразрывной
связи с изучением как истории России и СССР, а также происходивших
социально-экономических, общественно-политических и культурных
процессов, так и теоретико-концептуального осмысления исторического
процесса в целом. В конце ХХ начале XXI века историческая наука
Казахстана активно развивается на казахском и русском языках, далеко не
все исследователи двуязычны в академическом смысле, постепенно
образовался некоторый разрыв между концептуальным пониманием
изучаемых проблем, который, к сожалению, имеет тенденцию к увеличению.
Этому немало способствует и появление казахской англоязычной
историографии. Достаточно часто публикуют свои работы за рубежом на
английском языке Джунусова Ж.К., Казымжанов А., Кусаинова А.,
Сарсембаев А. и ряд других казахских исследователей. В результате мы
реально наблюдаем за процессом формирования разнонаправленных
историографических подходов.
Добавляет разнообразия в этот процесс все более зримо
проявляющиеся историографические традиции казахов-оралманов, активно
осваивающихся в научном мире независимого Казахстана. Среди них можно
упомянуть переехавшего из Монголии казаха тюрколога Каржаубая
Сарткожу. Одна из его работ «Орхон муралары» была издана в 2003 году в
Астане и посвящена анализу орхоно-енисейской письменности. Набижан
Мухаметкан-улы, переехал из Китая, защитил кандидатскую и докторскую
диссертации в Казахстане, занимается анализом казахско-китайских
взаимоотношений в новое время. Жакып Мырзакан-улы, этнический казах,
живет в Китае, там же защитил диссертацию, изучает процесс этногенеза
казахов.
Что характерно, пишущие на казахском языке авторы в основном
изучают исторически отдаленные периоды времени, а издающие свои работы
на английском языке - куда в большей степени изучают современные
текущие процессы на постсоветском пространстве, обращая особое внимание
на
этнополитическое,
этнокультурное,
этноконфессиональное
и
этносоциальное развитие нашей страны. И в том и в другом случае можно
говорить о своеобразном социальном заказе.
После обретения независимости Республикой Казахстан основными
темами казахстанской истории стали – проблемы присоединения Казахстана
к России, национально-освободительные движения/борьба казахского народа
в 30-40-х годах 19 века, восстание 1916 года, деятельность национальной
интеллигенции начала 20 века, деятельность партии Алаш и правительства
Алаш-Орды, коллективизация в Казахстане, голод 1932-1933 гг., целинная
эпопея. На первых порах эмоциональное начало в освещении исторических
событий преобладало над основами научного поиска. С распадом СССР
начался процесс формирования своей «независимой» истории. Он был
замешан на преодолении комплекса кочевничества, которое в массовом
сознании ассоциировалось с варварством и отсталостью (Сембинов М.
Становление национальной истории Казахстана//Национальные истории в
советских и постсоветских государствах.-М.: АИРО-ХХ, 199.-С.179-194.-С.
183).
Среди наиболее острых тем в истории казахов – присоединение
Казахстана к России. Если в советское время оно характеризовалось
практически исключительно как добровольное, деятельность инициатора
присоединения хана Абулхаира рассматривалась с точки зрения проявления
мудрости и дальновидности, а сам процесс присоединения рассматривался
как чуть ли не единственная возможность сохранения национального
единства. То в первые годы независимости оценки характера присоединения
изменились, она формулировалась в более жестких категориях –
«поглощение», «насильственное присоединение» и даже «военный захват».
Хан Абулхаир, соответственно, стал награждаться такими эпитетами как
властолюбивый, коварный, противоречивый, и даже предатель и сепаратист
(Сембинов М. Там же). Т.е. мы видим, как меняется отношение к
ближайшему соседу, который из друга становится неприятелем, практически
врагом или коварным обманщиком.
В этом плане, безусловно видна разница в подходах, существующих в
российской и казахстанской историографиях по поводу оценки роли
казачества. Если для России казаки стали той социальной группой, которые
не только существенно расширили границы страны, но и укрепили власть на
местах. То в Казахстане как на уровне массового сознания так и в научных
трудах казаки воспринимаются исключительно как продукт и орудие
колониальной политики, как главные противники казахов в их борьбе за
национальную независимость (См. например, Абдиров М.Ж. История
Казачества Казахстана. -Алматы: Казахстан, 1994.-160с.; Абдиров М.Ж.
Завоевание Казахстана царской Россией и борьба казахского народа за
независимость. (Из истории военно-казачьей колонизации края в конце XVI
нач. XX вв.). Астана: Елорда, 2000. - 304 с.).
Изучая процесс формирования казахской интеллигенции так же можно
проследить уникальную трансформацию историографических подходов и
оценок места и роли русской культуры в данном процессе. Принадлежность
русской культуры XVIII-XIX веков к высшей цивилизации казалась
эмпирической данностью и это вызывало с одной стороны, стремление к
миссионерской деятельности у ряда российских интеллектуалов, с другойготовность к восприятию и сильнейшую мотивацию к получению
образования со стороны казахов.
Не все было так просто. Но в
историографии с середины ХХ века рядом с именами И. Алтынсарина, Ч.
Валиханова и А. Кунанбаева прочно заняли место их русские учителя или
наставники. Все меняется начиная с 90-х годов ХХ века. Русское обрамление
резко исчезает, появление таких значимых фигур в национальной истории
объясняется исключительно внутренними процессами и возвращается на
пьедестал лишь спустя некоторое время, когда несколько спала волна
активного роста национального самосознания и наступил постепенный
переход от весьма эмоционального восприятия прошлого к его научному
осмыслению (См. подробнее Косач Г. Ибрагим Алтынсарин: человек в
потоке времени// Вестник Евразии. -М., 1998.-№1-2.-С. 115-136 ). Косач Г.
подчеркивает: «…Россия, все та же русская культура становилась, по сути
дела, единственной точкой отсчета, когда оценивался даже высший взлет в
эволюции собственно казахского национального движения – партии Алаш».
В стимулировании их социальной активности значительную роль сыграла
учеба в вузах России, знакомство с европейской и русской культурой. (Косач
Г. Там же, С. 132)
В массовом сознании и исторической науке совпадают представления о
целенаправленном истреблении казахской национальной интеллигенции в
30-40-е гг. ХХ века, об инспирированном голоде 1932-1933, с целью полного
уничтожения казахского этноса, о преднамеренной политике сохранения
экономической отсталости Казахстана в послевоенные годы, развивая
сырьевую и добывающие отрасли хозяйства, об ужасающих экологических
последствиях целины, а также ее демографическом результате. Одной из
ведущих тем исследований является анализ внутреннего состояния
казахского общества как в контексте этнодемографического развития страны,
так и в поиске национальной идентичности, в котором особое место
принадлежит исламу.
Новая персонификация исторического прошлого выражена в
расширении галереи мучеников и героев. При этом, практически не
изменилось отношение к национальным государственным и партийным
деятелям советского периода – С. Сейфуллин, Т. Рыскулов, А. Джангильдин
и др., хотя все громче звучат голоса требующие пересмотра оценки их
деятельности. А вот имена антигероев представлены в основном из числа так
называемых пришлых – Ф. Голощекин, Г. Колбин и другие.
Нетронутой в плане пересмотра осталась тема Великой Отечественной
Войны, участия казахстанцев в боях, помощь фронту и т.д. Более-менее
спокойно воспринимается ситуация, связанная с индустриализацией страны.
Видимо потому, что она не имела столь трагических последствий как
коллективизация и её итоги имеют скорее положительный характер для
дальнейшего развития республики.
В ХХ веке историческая наука прошла длительный период накопления
исторических фактов, переосмысления методов критики нарративов. Новые
влиятельные концепции позволяют критически воспринимать накопленные
знания во многих областях исторической науки.
Постепенно все более популярной в изучении центрально-азиатского
региона становится имперская парадигма. Несмотря на рост популярности
постколониального дискурса в мире, он не находит достаточного понимания
на постсоветском пространстве, в том числе и в Казахстане. Существует ряд
причин, объясняющих данную ситуацию. В первую очередь можно выделить
историко-географические
основания.
В
процессе
взаимодействия
сформировался особенный тип отношений между метрополией и колонией,
что привело к отсутствию дискурса «возвращения».
Безусловно на историографический процесс влияет и современная
политическая ситуация. Россия по-прежнему влиятельна в центральноазиатском регионе, что также в определенной степени препятствует
распространению теории постколониализма. Достаточно серьезным
препятствием пока еще остается язык постколониальных исследований,
большинство из которых написано на английском языке. При этом
методологический потенциал постколониальной парадигмы достаточно
высок. Она задает новые направления, особенно в историческом анализе и
культурном измерении советской и постсоветской повседневности,
дальнейшем углублении исламских исследований. В том числе позволяет поиному взглянуть на современные повседневные религиозные практики
тюрко-мусульманского населения центрально-азиатского региона.
Постсоветские
национальные
историографии
характеризуются
активным мифотворчеством, чему также находится объяснение в реальной
историографической ситуации. Всплеск активности национальных
историографий в последние годы, попытки формирования собственных
национальных концепций в период активнейшего нациестроительства
постепенно ведет к возникновению национальных историй. При этом
необходимо помнить, что национальная история всегда этноцентрична, что
выражается в первую очередь в сочувственной фиксации своей этнической
группы, вплоть до выделения этнонационального фактора в качестве
основного критерия исторического познания. Среди функций национальной
истории: легитимация власти, обоснование права на территорию,
мобилизация членов нации на решение насущных проблем. Единое
происхождение и славное историческое прошлое – вот основа для
формирования национального сознания и мифы тут как нельзя кстати (См.
подробнее Масанов Н.Э., Абылхожин Ж.Б., Ерофеева И.В. Научное знание и
мифотворчество в современной историографии Казахстана.-Алматы: ДайкПресс, 2007.-296с.).
Активно развивающиеся процессы современного нациестроительства
затмевают
все
другие
исследовательские
темы.
Поиск
новой
общегосударственной идеи – эта задача стоит на повестке дня современного
Казахстана и исторической науки. По инициативе президента Республики
Казахстан Нурсултана Абишевича Назарбаева в 2013 году разработана
специальная программа исторических исследований под названием "Народ в
потоке истории". Её главные цели – создание условий для качественного
скачка исторической науки Казахстана на базе передовой методологии и
методики; расширение горизонтов национальной истории казахов,
формирование нового исторического мировоззрения нации; осмысление двух
десятилетий новейшей истории Казахстана.
Выступление Госсекретаря Республики Казахстан М. Тажина в июне
2013 года в стенах Евразийского национального университета им Л.Н.
Гумилева тому подтверждение (Тажин М. Состояние и перспективы развития
исторической науки Республики Казахстан. Ссылка доступа –
http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1370550180).
Приоритеты дальнейшего развития исторической науки Казахстана
были сформулированы следующим образом:
Национальная история должна стать центральным звеном среди
общественных наук.
Нужно выработать на качественно новом уровне общую
концепцию истории Казахстана. Она должна быть тесно увязана со
всемирной историей, четко показывать место Казахстана в глобальных
исторических процессах, системе их взаимосвязи и научной периодизации.
Первостепенное внимание уделять сбору, систематизации и
классификации всего имеющегося у нас и за рубежом исторического
материала о Казахстане. Нужно тщательно исследовать все основные
зарубежные хранилища исторических артефактов (это касается и новейшей
истории), а также изучить вопрос о возможности репатриации этих
исторических материалов в страну, либо, если это невозможно, осуществить
их копирование с обеспечением последующего доступа для ученых и
широкой публики.
Среди
приоритетов
–
изучение
центрально-азиатской
номадической цивилизации, хранителем которой в настоящее время является
казахский этнос.
В повестке дня остро стоит вопрос подготовки качественных
учебников по истории.
Как мы видим, основной акцент сделан практически исключительно на
дальнейшем развитии собственно национальной истории, что и понятно.
Сформировавшись как отдельная отрасль научного знания в середине ХХ
века, историческая наука Казахстана продолжает активный процесс
самопостижения нации, столь усиленного событиями тектонического
характера конца ХХ века – распадом СССР и получением возможности
написания собственной национальной истории, которая все еще только
создается.
История Казахстана – это часть мировой истории и её развитие будет
продолжаться в контексте современных тенденций, существующих в мировой
исторической науке. История Казахстана будет продолжать изучать историю
соседних государств, с которыми мы объединены географически и
геополитически, имеем общую историю и разноуровневый характер
взаимоотношений. Россия в этом плане исторически занимает свое
уникальное место. Наши связи глубоко личностны. Мы пока по-прежнему
находимся в одном интеллектуальном и языковом пространстве, что вселяет
надежды на формирование самостоятельных научных направлений в
изучении России.