к. филол. н., доцент Д. В. Одинокова
advertisement
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ «НОВОСИБИРСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» (НОВОСИБИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ, НГУ) Гуманитарный факультет Дипломная работа Кафедра литературы XIX–XX вв. Масолова Анастасия Сергеевна Религиозный дискурс «народных рассказов» Л. Н. Толстого «Чем люди живы», «Где любовь, там и Бог», «Много ли человеку земли нужно» Научный руководитель: к. филол. н., доцент Д. В. Одинокова Новосибирск – 2015 год Содержание Введение ........................................................................................................................ 3 Глава 1. Художественные особенности «народных рассказов» Л. Н. Толстого ... 20 § 1. История создания «народных рассказов» ......................................................... 20 § 2. Символика «народных рассказов»..................................................................... 22 2.1. Антропонимы в «народных рассказах» Л. Толстого ............................... 22 2.2. Цветовая символика в «народных рассказах» .......................................... 25 2.3. Пространственная организация ................................................................. 28 2.4. Временная организация .............................................................................. 32 2.5. Числовая символика .................................................................................... 35 § 3. Композиционная структура «народных рассказов»......................................... 40 § 4. Жанровая структура «народных рассказов» ..................................................... 51 Глава 2. «Народные рассказы» в общем контексте творчества Л. Н. Толстого ... 59 § 1. Связь «народных рассказов» с Евангельскими текстами................................ 59 § 2. Связь «народных рассказов» с другими произведениями Л. Н. Толстого..... 73 2.1. Религиозно-философские связи ................................................................. 73 2.2. Текстуальные связи ..................................................................................... 80 Заключение.................................................................................................................. 85 Список использованной литературы ........................................................................ 89 2 Введение «Народные рассказы» Л.Н. Толстого в настоящий момент все еще могут считаться мало изученными. Во многом это связано с тем, что в современном литературоведении нет четко сложившейся позиции о том, к какому этапу творчества стоит причислять «народные рассказы», являются ли они обособленным отступлением от развития религиозно-философской мысли писателя в его романном и публицистическом творчестве, или же «народные рассказы» являются промежуточным этапом, сформировавшим те идеи и мысли, которые Толстой высказывает в своих поздних работах. На данную позицию существенно повлиял советский период в отечественном литературоведении, когда в силу критического отношения к религиозной составляющей творчества писателей XIX в., интерес к поэтике и религиозному дискурсу произведений Л. Толстого был снижен вплоть до 1980-х гг. Одной из немногих работ этого периода, посвященных поэтике «народных рассказов» Толстого, стала монография Г. Н. Ищука «Эстетические проблемы «народных рассказов» Л. Н. Толстого» (1966). В основном, большое количество исследований ориентировано на рассмотрение социальных или антирелигиозных аспектов творчества писателя. Толстоведы, обращающиеся к религиозно-вероучительным и философским воззрениям Л. Н. Толстого, редко берут за основу исследований тексты его «народных рассказов», проводя достаточно выборочный анализ поэтики данных произведений, акцентируя в своих работах тот или иной аспект поэтики и/или некоторые детали вероучения Л. Н. Толстого, причем анализ вероучительных взглядов писателя проводится в основном на материале поздних повестей, а не рассказов. В позднем творчестве Толстого особую роль играют его религиознофилософские взгляды и их отражение в художественных произведениях. 3 Изначально вероучительные идеи Л. Н. Толстого были изложены им в публицистике: это произведения «Исповедь», «В чем моя вера?», «Соединение и перевод четырех Евангелий» и др. Отойдя от публицистического жанра, Толстой обращается к новой художественной форме – «народным рассказам». Они являются принципиально новым этапом раскрытия собственного религиознофилософского учения в творчестве писателя. «Народные рассказы» занимают особое место в творчестве Л. Н. Толстого. Эти произведения изначально создавались для крестьянских детей, которые обучались в школе в Ясной Поляне. Целью обучения детей в яснополянской школе Толстой ставил взращивание интеллекта, желая обнаружить и раскрыть гениев-выходцев из народа. Но в отличие от первой книги для крестьянских детей – «Азбуки», – данные рассказы обладают особой моральной направленностью, являясь не только переработкой фольклорных, Евангельских текстов или басен, но и отражением религиозно-философских взглядов самого Толстого. Л. Н. Толстой создает произведения, которые могли бы быть понятны и близки любому малограмотному человеку. Для достижения этих целей Толстой создает особую композицию и язык для «народных рассказов», воплощает идею «Нового Евангелия», проводя в рассказах параллели, доступные каждому христианину. Целью «народных рассказов» Толстой ставит нравственное очищение, поучение и направление к пути обретению Бога читателем. В 1901 г., вскоре после публикации романа «Воскресение», Толстой был отлучен от церкви за публично высказываемые убеждения и осмеяние в художественных произведениях важнейших положений православной церкви. Л. Н. Толстой был обвинен в том, что он: 1) во многих произведениях, особенно в романе «Воскресение», подвергал осмеянию важнейшие догматы Русской Православной церкви, 2) распространял брошюры с изложением собственного 4 понимания христианства, 3) отвергал учение о Троичности Бога, авторитет Вселенских соборов, церковные таинства, непорочное зачатие, Воскресение Иисуса Христа и Его Божественность. Решение Синода об отлучении Толстого от Церкви вызвало волну протеста во всем мире; за прошедшие годы позиция православной Церкви относительно отлучения Толстого не изменилась. До сих пор не принято рассматривать творчество Л. Н. Толстого в парадигме христианского мироощущения. Большинство попыток начать деятельность в этом ключе заканчивались оговорками, что взгляд Толстого на христианство достаточно сильно отличается от ортодоксального мировоззрения. Данный подход к трактовке творчества Толстого породил, на наш взгляд, еще более несправедливое мнение о наличие своей собственной религии у писателя, даже о его принадлежности к буддизму, исламу и другим мировым религиям. Сложившаяся на сей день среди философов, культурологов и литературоведов интерпретация картины мира Л. Н. Толстого в нехристианской парадигме мироотражения приводит к искажению восприятия замыслов писателя. Сторонники идеи о наличии своей собственной религии у Л. Н. Толстого апеллируют к межкультурной и межконфессиональной направленности его поздних произведений, заостряя внимание на последнем романе «Воскресение», где, по их мнению, писатель осмеивал православные обряды и призывал к отсоединению от Церкви. Мы категорически несогласны с данной позицией, поэтому целью данной работы является рассмотрение «народных рассказов» Л. Н. Толстого с точки зрения религиозного дискурса. Так как метаязык публицистики и художественных текстов различен, перед нами возникает вопрос о том, не противоречит ли религиозная картина мира, описанная Толстым в «народных рассказах», христианскому вероучению; 5 содержат ли «народные рассказы» Л. Н. Толстого Евангельские ценности; вписываются ли в контекст христианского дискурса, или выходят на новый идейный межрелигиозный уровень. Собственно, решение этих вопросов и предопределило проблематику нашего исследования. Объект исследования – «народные рассказы» Л.Н. Толстого «Чем люди живы» (1881), «Где любовь, там и Бог» (1885), «Много ли человеку земли нужно» (1886). Предмет исследования – религиозные аспекты «народных рассказов» Л. Н. Толстого. В ходе работы нами были использованы материалы художественных произведений и переписки Л. Н. Толстого, а также дневники писателя. Целью работы является рассмотрение религиозных аспектов в «народных рассказах» Толстого, выявление их соотнесенности с Евангелием, нахождение и интерпретация интертекстуальных связей «народных рассказов» и остального творчества Л. Н. Толстого. Для достижения данной цели нами решались следующие задачи: рассмотреть историю создания «народных рассказов» Толстого; исследовать поэтику «народных рассказов» Л.Н. Толстого; рассмотреть основные принципы и механизмы реализации философско-религиозных взглядов Толстого в «народных рассказах»; выявить нумерологическую, колористическую, номинативную, пространственную и темпоральную организацию этих произведений; рассмотреть композиционную структуру «народных рассказов»; определить жанровую специфику рассказов; проанализировать применимость Евангельских цитат к «народным рассказам»; 6 соотнести структуру Божественной литургии с композицией рассказа «Чем люди живы»; найти и объяснить интертекстуальные связи «народных рассказов» Толстого. Актуальность данного исследования состоит в обращении к религиозной тематике и проблемам, поднятым в творчестве позднего Толстого, что отражает современные литературоведческие тенденции в плане изучения наследия писателя. Обращение к теме взаимоотношения творчества Л. Н. Толстого и религии позволяет глубже раскрыть и понять творческие замыслы и философию писателя, провести параллели с современной жизнью, найти те особенности к отображении русского характера и русского религиозного психологического типажа, который описывает Л. Толстой в «народных рассказах». Новизна работы заключается в комплексном подходе к рассмотрению религиозно-философских взглядов Л. Н. Толстого, отраженных в «народных рассказах». Данные произведения рассматриваются не с политической и социальной точки зрения, как принято в литературоведении, а в качестве программного вероучительного цикла, созданного Толстым. В литературоведческой традиции СССР и современной России сложилась тенденция не уделять должного внимания «народным рассказам» Толстого, рассматривая их как произведениям для крестьян. В связи с этим, литературоведы упускают возможность познакомиться в должной степени с религиозными взглядами Толстого и их реализацией в его позднем творчестве. В данной работе мы рассматриваем «народные рассказы» Толстого в парадигме всего творчества, находим интертекстуальные связи, которые помогают дать точную характеристику «народным рассказам» и их месте в творчестве и становлении философско-религиозных воззрений позднего Толстого. 7 В ходе работы проверяется теория о заимствовании Толстым различных религиозных элементов и культурных архетипов различных культур для достижения своих религиозно-вероучительных идей. Для Толстого критерием праведности человека являлась истина, а истина и знание по Толстому сокрыта в Евангелии. Мы предполагаем, что на основе «народных рассказов» сформировалась та нравственная и творческая позиция Толстого, которая легла в основу романа «Воскресение». В нашей работе при анализе «народных рассказов» «Чем люди живы», «Где любовь, там и Бог» и «Много ли человеку земли нужно» использовалась различные методы, которые были предопределены целями и задачами данного исследования. Биографический метод применялся для работы с некоторыми аспектами создания «народных рассказов» Л. Толстого, благодаря чему мы получили представление об истории создания рассмотренных в нашей работе «народных рассказов». С использованием компаративистики рассматривалось взаимодействие «народных рассказов» с Евангельскими текстами и романным творчеством Л. Н. Толстого на уровне языка, текстологических совпадений и образной системы. Изучение нравственных ценностей героев Толстого и алгоритма их жизненного пути было произведено при помощи психологического метода. Герменевтический метод позволил выдвинуть проблему исследования на уровне предпонимания смысла рассказов, помог проанализировать произведения в соответствии с поставленной проблемой и сформулировать общее понимание «народных рассказов» «Чем люди живы», «Где любовь, там и Бог» и «Много ли человеку земли нужно». 8 Структурно-описательный метод применялся при работе с композицией «народных рассказов», помогая обозначать элементы структуры рассказов и закономерность их связи. С помощью структурного метода было выявлено художественное целое всех структурных элементов «народных рассказов». Архетипический подход использовался при выявлении религиозных и семейных архетипов, а также топосов дома, улицы и поля; применялся при суммировании идей, представленных у Л. Н. Толстого об отношении простого народа к Богу, праведной жизни и к греху. Данный метод мы применяли при анализе фольклорных заимствований (платка, яблока, обуви, черта) в рассмотренных рассказах. Мифопоэтический метод был применен для исследования поэтики «народных рассказов» Толстого, а именно антропонимов, цветописи, пространственной, временной организации и числовой символики. Метод мотивного анализа применялся при работе с «народными рассказами» при рассмотрении антропонимов и пространственной организации произведений; при сопоставлении «народных рассказов» с текстами Евангелия и романным творчеством Л. Толстого. Рассматривались мотивы одиночества, обретения семьи, дома, спасения. Были выявлены маркеры (улыбка, свет), с помощью которых Толстой фиксировал усиление или смену мотивов в «народных рассказах». Структура работы включает в себя введение, 2 главы, заключение и список литературы из 142 наименований. Историографический обзор Говоря о степени изученности проблемы, мы ограничимся замечаниями о том, что литературоведы редко рассматривают религиозное начало в «народных рассказах»-притчах Л. Н. Толстого. В качестве источников его религиозно- 9 философских воззрений называют обычно романное творчество и публицистику. С точки зрения религиозной направленности, «народные рассказы» Л. Н. Толстого мало изучены на данный момент. Большинство исследователей подчеркивают, что в «народных рассказах» отражены религиозно-философские взгляды писателя, однако, нет подробных исследований о том, к каким религиозным источникам обращается писатель и какими способами достигает поставленных им целей. В основном, все заметки о философско-вероучительной позиции автора в «народных рассказах» сводятся к упоминанию христианских образов, используемых Толстым для того, чтобы простым людям было проще воспринимать и осознавать идеи, которые автор вкладывал в рассказы. Большинство работ, посвященных религиозному дискурсу творчества Л. Н. Толстого, не рассматривают «народные рассказы» как важный пласт в формировании и реализации философско-вероучительных исканий писателя, а те, которые все-таки посвящены данному жанру у Л. Толстого, видят в рассказах главенствующий политический подтекст. О политике и ее связях с «народными рассказами» писали Е. В. Николаева [Николаева, 1988], Л. М. Мышковская [Мышковская, 1958]. Несомненно, с нашей точки зрения, что Л. Н. Толстой создавал «народные рассказы» с опорой на национальный колорит и российские реалии, как об этом писал Г. Н. Ищук [Ищук, 1966], однако следует делать упор на религиозную основу всех рассказов. По словам Е. И. Анненковой [Анненкова, 1992, с. 94], причина обращения Л.Н. Толстого к проблемам религии и жизни кроется в специфике 1880-х гг., когда люди испытали разочарование в народнических и народовольческих надеждах. Согласно Е. П. Гриценко [Гриценко, 2003, с. 191], в толстовском 10 понимании главное средство спасения человечества – социальное, национальное и религиозное единение людей. Среди философов и культурологов существуют самые разнообразные интерпретации вероисповедания «позднего» Л. Н. Толстого: исследователи 1) усматривают в мировидении Л. Н. Толстого и атеизм, и ложно понятое христианство, и даосизм, конфуцианство, буддизм, ислам, 2) говорят о воздействии на Л. Н. Толстого идей Канта, Шопенгауэра, Конфуция, Лаоцзы, Мо Ди и т. д. Согласно А. Д. Сухову [Сухов, 2001 , с. 120], Л. H. Толстой стремился на место других религий поставить собственную, «синонимом которой явилась нравственность». А. Д. Сухов считает, что Христос для Л. Н. Толстого – мыслитель и проповедник, учитель, но не божество; понимание души Л. Н. Толстым, отлично от толкования ее мировыми религиями. H. A. Моисеева [Моисеева, 1996, с. 49] опровергает долгое время бытовавшую социологическую трактовку религии Л. H. Толстого как «религии без Бога». Главное, что не принимал Л. H. Толстой, подчеркивает H. A. Моисеева, – это храмовую религию с ее кастой жрецов. Обостренное восприятие поздним Л. Н. Толстым проблем людей, гонимых за свои религиозные убеждения, Е. П. Гриценко [Гриценко, 2003, с. 194] объясняет религиозными поисками писателя и его стремлением к нравственному возрождению. Чтобы постичь нравственный идеал, отмечает Л. Д. Громова-Опульская [Громова-Опульская, 2002, с. 284], необходима, по мнению Л. Н. Толстого, революция сознания, при которой сознание должно освободиться от насилия ложных идей с помощью истиной религии – христианской. Согласно позиции А. А. Балдина [Балдин, 2004, с. 56], Л. Н. Толстой осознавал, насколько весомы для людей понятия «Божественное откровение» и «благодать», но не разделял такую позицию. 11 По Г. Н. Ищуку [Ищук, 1966, с. 104], «народные рассказы» Л. Н. Толстого отражают христианско-нравственное мировоззрение автора и являются новым видом литературного творчества, построенного на гуманизме. О проблемах отражения религиозных представлений Л. Н. Толстого о мире писали Е. И. Анненкова [Анненкова, 1999], И. Ю. Бурдина [Бурдина, 1992], Л. Д. ГромоваОпульская [Громова-Опульская,2002]. По мнению данных исследователей, обретение идеала на земле – единственный путь к спасению по Л. Н. Толстому. Л. Н. Кузина [Кузина, 1993], И. А. Юртаева [Юртаева, 1985], З. А. Кущенко [Кущенко, 1972] высказывают идеи о возможностях и способах разрешения нравственных проблем Л. Н. Толстым в «народных рассказах». Л. Н. Толстой, указывает З. А. Кущенко [Кущенко, 1972, с. 6], верил в возможность воцарения мировой гармонии, поэтому проповедовал философию нравственного самоусовершенствования. По Е. И. Анненковой [Анненкова, 1992, с. 96], в работах 1880-1890-х гг. Л. Н. Толстой сводит понятия «вера» и «жизнь», так как полагает, что вероучение не должно находиться в отрыве от жизни. Высокий строй «народных рассказов» Л. Н. Толстого, отмечает И. Ю. Бурдина [Бурдина, 1992, с. 70], призван представить идеал жизни на земле в соответствии с Божьим законом, научить такой жизни. В философских поисках Л. Н. Толстого И. А. Юртаева [Юртаева, 1992, с. 9] видит проявление тенденции к возрождению первоначального смысла нравственных заповедей. Л. Н. Толстой в философско-публицистических произведениях, пишет Л. Н. Кузина [Кузина, 1993, с. 19], доказывает, что жизнь наполнена смыслом для тех, кто трудится на создание общего блага. В толстовском понимании, считает A. A. Балдин [Балдин, 2002, с. 57], добро раздвигает границы души, обогащая ее, и позволяет проникнуть в таинства Божественного провидения. С точки зрения Л. Н. Толстого, полагает 12 A. A. Балдин [Балдин, 2002, с. 58], любовь шире каких бы то ни было границ; она способна совладать со временем и возвести жизнь человека в разряд вечных категорий. В мировоззрении Л. Н. Толстого, считает Л. Д. Громова-Опульская [Громова-Опульская, 2002, с. 284], жить по законам братства и любви возможно лишь при духовной свободе – вере без догм и пристрастий. Учение Л. Н. Толстого, пишет Е. П. Гриценко [Гриценко, 2003, с. 191], включает в себя мысль, что духовная свобода – важнейшее право человека, без которого невозможна свободная вера по законам любви и братства. По поводу цели написания «народных рассказов» Толстым, исследователи выдвигают несколько точек зрения. З. А. Кущенко [Кущенко, 1972, с. 9 ] утверждает, что «народные рассказы» созданы Л.Н. Толстым как специальные произведения для народного чтения и как пропаганда нравственно-религиозного учения писателя. , с. И. Стоянова [Стоянова,1977 , с. 192] видит особенность «народных рассказов» Л.Н. Толстого во включении в их текст цитат из книг Священного Писания, которые выполняют функции иллюстрирования содержания и толкования названия. Сущность «народных рассказов» Л. Н. Толстого заключается, по мнению Э. С. Афанасьева [Афанасьев, 1979, с. 7], в том, что идейную основу каждого из них составляет та или иная нравственная истина, представленная в народной литературе и возводимая Л. Н. Толстым к Евангелию, но соотносимая с реально существующими формами патриархально-крестьянского сознания. Л. Н. Толстой в поздних произведениях, по мнению , с. И. Стояновой [Стоянова, 1997, с. 194], выступает не как писатель, а как учитель жизни, дидакт, поэтому этическая сторона произведений является ключевой. По мысли Л. Н. Толстого, с постижением Божественной истины, укатывает A. A. Балдин 13 [Балдин, 2002, с. 60], человек утрачивает самоценность земного бытия и входит в жизнь вечную. В современных работах, анализ «народных рассказов» Толстого ограничивается интерпретационным характером или рассмотрением одного из аспектов, а не поэтики в совокупности с религиозно-философскими воззрениями автора в целом. Уделяют внимание вопросам жанра и композиции произведений в своих работах A. A. Балдина [Балдин, 2002], И. Ю. Бурдиной [Бурдина, 1992], Л. В.Захарова [Захарова, 2008] и др. Каждый из этих авторов рассматривает «народные рассказы» писателя в религиозно-философском аспекте. Исследователями до сих пор не было представлено комплексного анализа поэтики данных рассказов. Обращение к теме народа помогло Л. Н. Толстому, согласно Л. Н. Кузиной [Кузина, 1993, с. 154], отыскать народную веру, которая вывела его из духовного кризиса. По мысли Л. Н. Толстого, отмечает O. B. Артемьева [Артемьева, 1999 , с. 24]: каждый человек должен трудиться сам, воспринимая труд не как проклятие, а как радостное дело жизни, а потому как только человек погрузится в труд, он станет веселым, здоровым, добрым, ему откроется настоящая жизнь; человек перестанет причинять зло другим и будет наслаждаться, совершая добрые дела; его не будет страшить возмездие Г. Н. Ищук [Ищук, 1966, с. 19] предлагает классификацию «поздних» рассказов Л.Н. Толстого, которая состоит из трех разделов. В первом разделе, пишет Г. Н. Ищук, особняком стоят рассказы, в которых превалирует реалистическая деревенская побывальщина, хотя и с сохранением вероучительной цели. Во втором разделе «народных рассказов» Л. Н. Толстого оказываются те, которые, согласно Г. Н. Ищуку, созданы в стиле крестьянской 14 или солдатской сатирической сказки. Третий раздел «народных рассказов» Л. Н. Толстого включает в себя рассказы, насыщенные религиозной фантастикой и христианским нравоучением. В «народных рассказах» Л. Н. Толстого данного раздела, согласно Г. Н. Ищуку, отсутствует описание жизненных реалий. Е. В. Николаева [Николаева, 1988, с. 242-243] делает вывод, что «народные рассказы» Л. Н. Толстого не соответствовали ни духу современной писателю литературы, ни современному мировоззрению патриархальных крестьян. Народные рассказы Л. Н. Толстого проникнуты пафосом отрицания господской действительности, основанной на социальном угнетении, частной собственности и эксплуатации. Л. Н. Толстой, пишет З. А. Кущенко [Кущенко, 1972, с. 7], отразил ненависть миллионов крестьян к новому строю и мечту о «подлинном человеческом общежитии». З. А. Кущенко [Кущенко, 1972] придерживается мнения, что цикл «народных рассказов» создавался Л. Н. Толстым в противовес подделкам под народную литературу и как образец подлинной народности искусства, которую писатель находил в фольклоре и произведениях древнерусской литературы. С точки зрения З. А. Кущенко, работа над «народными рассказами» была для Л. Н. Толстого попыткой преодолеть разрыв между книгой, народом и жизнью. И. Ю. Бурдина полагает, что «народные рассказы» Л.Н. Толстого сближаются с жанром притчи и написаны в духе фольклорных традиций, т.к. писатель хотел представить идеальный земной мир, что было возможно только при обращении к условно-аллегорическим жанрам. Интерес к христианской религии, полагает И. Ю. Бурдина, предопределил выбор Л.Н. Толстого жанровой системы и его внимание к древнерусской литературе. В 1880-е гг. Л.Н.Толстой перенимает мировоззрение патриархальных крестьян, в результате чего в произведения Л.Н. Толстого о современной жизни входят черты древнерусской литературы. 15 Основные качества языка «народных рассказов» JI. H. Толстого, по мнению Г. Н. Ищука [Ищук, 1966, с. 80], - это понятность и простота. Л. H. Толстой, подчеркивает Л. M. Мышковская, стремится создать пропасть между простым языком «народных рассказов» и господским языком художественной литературы. Физический и духовный труд, по мнению A. A. Балдина [Балдин, 2002, с. 50], объединяются в религиозно-этической концепции позднего Л.Н. Толстым в народное понятие «жить по-Божьи». Л. Н. Толстой, считает A. A. Балдин, представляет отношения Бога и человека как отношения Хозяина и его работника; смысл жизни человека заключается в исполнении воли Хозяина; чтобы оправдать ожидания хозяина, нужен усиленный физический труд. З. А. Кущенко нравственности [Кущенко, в праведном 1972, сознании с. 8] указывает, что крестьянина-труженика открытие Толстым позволяет автору возвести данную нравственность в ранг философской истины. И. Ю. Бурдина полагает, что описание быта крестьянина второстепенно в сравнении с изображением мира должного. З. А. Кущенко [Кущенко, 1972, с. 8] утверждает, что «народные рассказы» Л. Н. Толстого не принадлежат периоду творчества писателя 1870-1880-х гг., а складываются постепенно, однако именно в это время «народные рассказы» оформляются в цикл. По мнению З. А. Кущенко [Кущенко, 1972, с. 7-8], каждое произведение из цикла «народных рассказов» JI.H. Толстого имеет свои особенности, является полным и завершенным, однако прочтение рассказов как цикла создает единство восприятия толстовской идеи. О. В. Артемьева [Артемьева, 1999, с. 158] видит трагизм учения Толстого в столкновении морали и действительности. В толстовском понимании, подчеркивает О. В. Артемьева [Артемьева, 1999, с. 170], мораль – это абсолютная и единственная ценность. 16 В первой половине 1880-х гг. основной задачей Л.Н. Толстого, пишет И. Ю. Бурдина [Бурдина, 1985, с. 69], было не просвещение народа, а осмысление его философии жизни; не сознание патриархального крестьянства, а его идеология. Народные рассказы отвечали 1) выдвинутой Л. Н. Толстым программе восстановления искусства в народе, 2) художественным потребностям Л. Н. Толстого в поздний период творчества и задачам эпохи. Основную задачу Л. Н. Толстого при написании публицистики и «народных рассказов» И. Ю. Бурдина [Бурдина, 1985, с. 70] видит в 1) стремлении понять мир существующий и показать путь к миру должному; 2) попытке уберечь душу народа от развращающего влияния города. С. И. Стоянова [Стоянова, 1997, с. 191] считает, что проблематика позднего творчества Л. Н. Толстого обусловлена переходом писателя на позиции патриархального крестьянства. Народные рассказы Л.Н. Толстого являются, согласно С.. А. Ломакиной [Ломакина, 2006, с. 110], художественным воплощением патриархального мировоззрения автора. Основу «народных рассказов» JI. H. Толстого, пишет , с. И. Стоянова [Стоянова, 190], составляют религиозные патриархально-крестьянские идеалы. По мнению И. Ю. Бурдиной [Бурдина, 1992, с. 17], «поздний» JI.H. Толстой ориентировался на совершенное земное бытие человека, образцом которого считал патриархальное крестьянство E. H. Щелокова [Щелокова, , с. 23] выделяет два типа повествования в позднем творчестве JI. H. Толстого: первый тип повествования ассимилирует собственный литературный стиль JI. H. Толстого с «идеей народного языка»; второй тип повествования Л. Н. Толстого близок к его допереломному периоду и поздним повестям, хронологически шедшим после «народных рассказов». На сюжетно-композиционном уровне «народные рассказы» Л. Н. Толстого, полагает A. A. Балдин [Балдин, 2002, с. 18] имеют общее с христианской легендой, где добро побеждает зло, при этом герой проходит три 17 стадии развития: 1) безверие, 2) страх перед смертью, 3) прозрение и обретение блага. Важнейшей идейно-художественной чертой «народных рассказов» З. А. Кущенко считает изображение Л. Н. Толстым жизни героев в социальных контрастах. Л. Н. Толстой, подчеркивает З. А. Кущенко [Кущенко, 1972, с. 59],, стремился в цикле «народных рассказов» к резкому разграничению добра и зла. По мнению З. А. Кущенко [Кущенко, 1972, с. 59], углубляя контраст, Л. Н. Толстой усиливал дидактизм рассказов, что выражается в системе образов, сюжетосложении, художественных деталях, внутренних монологах и т.д. Обзор критической литературы, посвященный «народным рассказам» Л. Н. Толстого, привел нас к следующим выводам. Большинство работ толстоведов, посвященных рассмотрению поэтики «народных рассказов» Л. Н. Толстого, носят ограниченный характер. Исследователи позднего творчества Л. Н. Толстого не предоставили комплексного анализа религиозной направленности его «народных рассказов». Ученые рассматривают «народные рассказы» Л. Н. Толстого преимущественно как художественное выражение патриархальных позиций писателя, его вероучительных взглядов, интерпретируя религию Л. Н. Толстого, как нечто индивидуальное, не относящееся ни к одной из существующих религий. Подчеркивая жанровую сложность «народных рассказов», толстоведы подмечают в них черты древнерусской литературы и фольклора. Двуплановость «народных рассказов» Л. Н. Толстого выражается, по мнению исследователей, как на уровне структуры, так и в системе персонажей. Ученые отмечают, что Л. Н. Толстой принципиально сталкивает два мира – реальный и ирреальный, а также представителей данных миров – земных и потусторонних персонажей. Ясность и простота стиля «народных рассказов» 18 Л. Н. Толстого объясняется исследователями авторским стремлением разграничить крестьянский и господский языки, а также предать достоверность изображаемым событиям. 19 Глава 1. Художественные особенности «народных рассказов» Л. Н. Толстого § 1. История создания «народных рассказов» Народные рассказы занимают особое место в творчестве Л. Толстого. Эти произведения изначально создавались для крестьянских детей, которые обучались в школе в Ясной Поляне. Но, в отличие от «Азбуки» – первой книги для крестьянских детей, «народные рассказы» обладают особой моральной направленностью, являясь не только переработкой фольклорных и Евангельских текстов, но и отражением религиозно-философских взглядов Толстого. Изначально вероучительные идеи Толстого были изложены им в публицистике («Исповедь», «В чем моя вера?», «Соединение и перевод четырех Евангелий» и др.). Толстой расширяет читательскую аудиторию и адресует «народные рассказы» широкому кругу крестьян, людям малообразованным. Для достижения этих целей Толстой изменяет поэтику художественного целого, воспроизводит язык народа, воплощает идею «Нового Евангелия», проводя в рассказах параллели, доступные каждому христианину. Популярность и простота изложения идей в «народных рассказах» Толстого сделали их чрезвычайно популярными не только в России, но и за рубежом. Например, рассказы «Чем люди живы» и «Много ли человеку земли нужно» были переведены на индийский язык Махатмой Ганди, считавшим себя учеником Толстого. В 1880 г. Софья Андреевна просит супруга написать что-нибудь для журнала «Детский отдых». Толстой перерабатывает легенду, записанную им от олонецкого сказителя Щеголенка в 1879 г., которая ложится в основу рассказа «Чем люди живы». Данная легенда является бродячим сюжетом, который встречается в Вавилонском Талмуде, Коране, сказках различных народов мира. Также варианты данной легенды присутствуют в латинских сборниках «Жизни отцов» и «Римские деяния». В русской культуре этот сюжет встречается в 20 «Прологе» (легенда «О судех Божиих не испытаемых»). Главной идеей этого сюжета является идея о справедливом Боге, подвергающим людей испытаниям ради их собственного блага. В рассказе «Чем люди живы» Толстой смягчает тональность, акцентируя необходимость всепрощения. В основу рассказа «Где любовь, там и Бог» лег рассказ Р. Сайяна «Дядя Мартын», напечатанный в журнале «Русский рабочий» (1884, №1). С данным рассказом Толстого познакомил Чертков. Толстой несколько раз переписывал этот рассказ, делая своих героев максимально приближенными к действительности русской жизни. Рассказ «Много ли человеку земли нужно» отчасти автобиографичен: здесь отражена поездка Толстого к башкирам в 1871 г. Софья Андреевна настояла, чтобы больной Толстой поехал к башкирам. Толстому нравились обряды и нравы башкир, их гостеприимство и отношение к земле, о чем он неоднократно упоминает в письмах к жене. Находясь у башкир, Толстой решает купить новые земли для своего имения, о чем упоминает в письме домой: «Можешь себе представить, что там земля, в которой леса, степи, реки, везде ключи, и земля – нетронутый ковыль с сотворения мира, родящая лучшую пшеницу, и земля только в 100 верстах от пароходного пути продается башкирами по 3 рубля за десятину».[Т. 62. с. 61]1. Пребывание у башкир стало одним из самых счастливых времен для Толстого, о чем он неоднократно упоминает в своих письмах. Ряд своих переживаний и впечатлений от пребывания у башкир Толстой позднее опишет в своих «башкирских рассказах». Так, в частности, процесс 1 Толстой Л. Н Полное собрание сочинений: в 90 т. М.; Л. : 1928-1958 В дальнейшем все ссылки на тексты Л. Толстого будут приводиться по данному изданию с указанием в квадратных скобках номера тома и номера страницы 21 покупки Толстым земли особым образом преломится в рассказе «Много ли человеку земли нужно». Название рассказа «Много ли человеку земли нужно» перекликается с толкованием обычая, описанного у Геродота в заметках о башкирах. У скифов и других кочевых народов покупка земли происходила по данной схеме: покупатель должен был за определенное время объехать или обойти земли, которые будут ему принадлежать, но алчность зачастую брала верх, что приводило к смерти покупателя. В этом обычае Толстой видит определенный ответ на вопрос, поставленный в заглавии произведения. Итак, источниками для вдохновения при создании «народных рассказов» для Толстого становятся странствующие сюжеты легенд, переводные рассказы и личный опыт писателя. § 2. Символика «народных рассказов» 2.1. Антропонимы в «народных рассказах» Л. Н. Толстого Создавая «народные рассказы», Толстой внимательно подходит к каждой детали рассказа. В именах героев заключен глубокий смысл, отражающий моральные качества и судьбы героев. Антропонимы, встречающиеся в рассмотренных нами рассказах, преимущественно мужские: Михаил, Семен, Мартын, Капитон, Пахом. Из женских имен мы встречаем лишь имя Матрены. Большинство женщин в рассказах Толстого выступают без имени, их номинация зависит от их социальной роли. Рассмотрим, какими факторами вызван выбор того или иного имени в «народных рассказах» Толстого. В рассказе «Чем люди живы» три персонажа названы по имени: Семен, Матрена и Михаил. Остальные персонажи не имеют имени, так как играют второстепенную роль, служащую для раскрытия двух главных сюжетных линий: линии Семена и линии Михаила. 22 Согласно христианской трактовке, «Семен» – «человек, услышанный Богом в молитве». При этом молитва как действие не встречается в «народных рассказах» Толстого, что связано с мировоззрением писателя, отрицательно относившегося к акту богослужения в церкви. Человек, молящийся Богу, ищет благодати; именно главный «народный герой» рассказа получает благодать через совместную молитву вместе с Ангелом. Молитва главных героев проявляется не в следовании обрядам или повторении псалмов, но в духовной скромности, смиренности и любви. Через внутреннюю молитву герои познают Бога, и происходит нравственный рост персонажей. Имя «Матрена» означает «почтенная дама, мать семьи». В образе Матрены сосредоточено женское начало произведения. Матрена – единственный женский персонаж, названный по имени. В рассказе существует еще один женский персонаж – купчиха, но она лишена антропонима. Купчиха – обобщенный образ материнства и милосердия, образ-идеал для Толстого. Таким образом, Толстой называет по имени лишь тех персонажей, которые будут демонстрировать способность к духовному росту. Имя «Михаил» имеет значение «равный Богу». Ангел Михаил – единственный герой в рассказе, имеющий Божественную сущность. Он, являясь равным Богу в глазах Матрены и Семена, наставляет их на праведный путь. Выбор имени «Михаил» для Ангела не случаен. В христианстве имя Михаил принадлежит Архангелу Михаилу – главному из Архангелов, являющегося Архистратигом. С именем Архангела Михаила связывают важный праздник – Михайлов день, который отмечают 8 (21) ноября. По народным приметам, после Михайлова дня начинается зима. Семен встречает Михаила поздней осенью, как раз перед заморозками. По всей видимости, их встреча произошла в день Архангела. В христианской традиции Архангел Михаил выполняет функцию стража Рая. В «народном рассказе» Бог посылает Михаила 23 на землю, чтобы забрать душу умирающей роженицы. Михаил пожалел эту женщину, за что был наказан Богом. В исламе, с которым Толстой был хорошо знаком, есть Ангел, носящий имя «Микаил». Микаил в исламской традиции – один из четырех главных Ангелов, почитается как Ангел милосердия и дает пищу голодающим. Михаил в рассказе Толстого «Чем люди живы» проявляет сострадание к новорожденным, давая им возможность насытиться перед смертью матери. В иудаизме Ангелом смерти является Ангел Михаил. В рассказе Толстого Ангел Михаил создан вне религиозной привязки. Этот образ межконфессионален, интернационален и воплощает в себе важные для всех людей идеи о милосердии, сострадании и любви. В рассказе все персонажи, в том числе сам автор-повествователь, называют Ангела так, как это имя звучит в народной среде: «Михайла», и только сам Ангел называет себя «Михаилом», подчеркивая тем самым свое Божественное происхождение. В рассказе «Где любовь, там и Бог» главного героя зовут Мартын Авдеич. В переводе с латинского языка, имя «Мартын» означает имя Бога войны – Марса. Имя Мартына употребляется в рассказе 23 раза, в то время как по отчеству героя называют 71 раз. Значение имени «Авдей» – служитель Бога. Авдей (или Авдий) является одним из двенадцати Ветхозаветных пророков. В рассказе Толстого именно Авдеич становится служителем Бога на Земле, несет людям мысль Божию, принимает Бога в своем сердце, когда читает Евангелие. Имя сына Авдеича – Капитоша. Капитон был одним из расколоучителей и вел политику, направленную на отдаление от Церкви и священников, пропагандировал поклонение только старинным иконам. Многие русские раскольники назывались «капитонами» по его имени. Раскольники у Толстого – носители смуты, осуждаемы народом. Смерть Капитоши концептуальна: так Толстой имплицитно выражает свое отношение к неистинным, ложным 24 религиям. В романе «Воскресение» тема отрицания раскольников народом дойдет до своего логического завершения. Е. А. Масолова, рассматривая отношение Толстого к раскольникам, делает вывод, что: «<…> раскольник никоим образом не является проводником идей Л. Н. Толстого, как было принято утверждать в советском литературоведении. Нехлюдов не вспоминает об этом старике, что было бы немыслимо, если бы тот оказал неизгладимое впечатление на Дмитрия и привел бы его к Богу» [Масолова, 2014, с. 61]. Главный герой рассказа «Много ли человеку земли нужно» – Пахом. В переводе с греческого имя «Пахом» означает «широкоплечий». Толстой дает такое имя герою, ссылаясь на род деятельности персонажа. Пахом – крестьянин, одержимый желанием увеличить свои пахотные владения. В имени персонажа закладывается алгоритм его действий, связанных с покупкой земли. Таким образом, мы выявляем следующие источники имен в «народных рассказах» Толстого: имена, связанные 1) с религиозным дискурсом (Михаил, Авдей. Капитон), 2) с бытовой ипостасью (Матрена, Мартын, Пахом). В «народных рассказах» имя отчасти предопределяет судьбу человека, его взаимоотношения с Богом и социумом. Безымянные персонажи, не имеющие имени, лишены перспективы духовного роста и просветления. 2.2. Цветовая символика в «народных рассказах» В художественном творчестве Л. Н. Толстого цветопись – особый смыслообразующий код. В палитре толстовского колоризма каждый цвет имеет свои истоки в фольклорной и/или Евангельской традиции (которая во много базируется на мифопоэтической образности). В «народных рассказах» Л.Н. Толстого минимальная цветовая гамма: это – темный и белый цвета, которые сопутствуют духовному преображению его героев. 25 Свет выступает как характерологическое и сюжетообразующее начало, маркирующее этапы нравственного становления и просветления толстовских героев, которое сопровождается появлением и интенсификацией белого цвета: белый цвет становится ярче. Во многих религиях белый цвет символизирует невинность, воплощает трансцендентное совершенство, духовную власть, прозрение и спасение нравственно возрожденных людей; белые одежды означают непорочность, триумф духа над плотью. Темный цвет в «народных рассказах» Толстого выступает маркером приближения героев к тайне, готовности раскрыть ее. Темный цвет в «народных рассказах» Толстого сопряжен с семантикой «знание», олицетворяет отход от безверия к вере в Бога. В рассказе «Чем люди живы» присутствует единственный цвет: белый. На присутствие темного цвета указывают лишь некоторые намеки, скрытые антитезы, логические заключения. Ангел Михаил наказан не за преступления, а за спасение девочек от голодной смерти. Будучи Божественным созданием, являясь носителем идеи Творца, Ангел Михаил не может согрешить, поэтому при описании Михаила нет темных цветов. Изначально Михаил выступает первым и единственным носителем белого света: «Подходит так сапожник к часовне у повертка, глядит – за самой за часовней что-то белеется» [Т.25, с. 8]. Контраст между темным временем суток и белеющейся фигурой Михаила раскрывает традиционные представления о борьбе темных и светлых сил, о греховности и об искуплении греха. Белый цвет – символ христианского Крещения, цвет, обозначающий переход в другое состояние, цвет жертвенных приношений. Последовавшее на земле преображения Ангела Михаила сопровождается интенсификацией белого цвета. Сапожник со своей женой Матреной принимают через Ангела – носителя идеи Христа – самого Христа. 26 В VI главе рассказа «Чем люди живы» Ангел познает второе слово Бога, после чего наполняется сиянием, которое усиливается за счет второго источника света – лежащего за окном снега. Свет, идущий от окна, является метафорой того Божественного света, к которому приблизились герои рассказа. В рассказе «Где любовь, там и Бог» логика колоризма соответствует Евангельской символике темного и белого цветов. Темное время суток неразрывно связано в рассказе с познанием. Авдеич открывает для себя Евангельские ценности ночью при чтении Евангелия от Луки. Голос Господа, говорящий о Своем явлении, также слышится Авдеичу ночью при тусклом свете лампы. Свет от лампы в данном эпизоде выступает предвестником грядущего духовного просветления Мартына Авдеича. Откровение Господа Мартыну о том, в каких образах Он являлся к сапожнику в течение дня, происходит ночью: «Поработал немного, да уж стал щетинкой не попадать и видит: фонарщик прошел фонари зажигать. <…> И шепчет ему на ухо голос: ‖Мартын! А Мартын. Или ты не узнал меня?‖» [Т.25, с. 44]. В этом эпизоде вновь соединяются момент Божественного откровения и свет, идущий от светильника. Светильник в различных религиях мира трактуется как символ мудрости, откровения и закона Бога. Мартын живет в подвале с одним окном. Подвал символизирует замкнутость и темноту, в которой сапожник пребывал до принятия идей Христа. Авдеич, ожидая Христа, выглядывает в окно целый день, и реальное окно становится символом приобщения к новой реальности. В финале рассказа из «темного угла» выступают люди, которым герой помог в течение дня, и к Мартыну приходит понимание Евангельских истин. Он осознает присутствие Бога в повседневной жизни. Темный угол хранит таинство, скрытую информацию, которая открывается Авдеичу при его стремлении жить праведно. 27 Самым ненасыщенным по колористике, «монохромным» становится рассказ «Много ли человеку земли нужно». Только в главе, в которой говорится про вещий сон Пахома, упоминается белый цвет, который сопутствует заре. О заре говорится трижды; троекратное упоминание света – последний шанс на спасение души героя. Смерть Пахома происходит на закате, который является символом угасания дня и жизненных сил. Наступает ночь, которая в данном рассказе является символом диавольского начала и духовной гибели Пахома. Нечистая сила торжествует, заполучив душу крестьянина. Минимальная колористическая гамма, присутствующая в «народных рассказах» Л.Н. Толстого, – смыслообразующая категория, задающая логику нарратива. Создавая «народные рассказы», Л. Н. Толстой не только излагает свои собственные религиозно-философские убеждения, но и утверждает религиозные истины, почерпнутые из Евангелия. Л. Н. Толстой обращается к традиционной христианской колористике. 2.3. Пространственная организация В рассмотренных нами «народных рассказах» Л Н. Толстого мы выделили три типа пространственных пластов, или топосов: 1) топос места обитания человека, 2) топос города, 3) топос природы. Каждый из данных топосов самодостаточен, обладает определенным набором признаков, соотносящихся с общекультурными представлениями русского народа о них, и выражает авторское мировоззрение на тот или иной этап духовного становления героев. Пространство в «народных рассказах» – активный участник событий, оно помогает в преодолении препятствий для достижения духовного просветления героев, а также выполняет карающую функцию. Рассмотрим, как соотносятся вышеуказанные топосы с художественным миром «народных рассказов» Л. Н. Толстого. 28 Разделение топосов в «народных рассказах» характеризуется наличием трех более мелких пространств-локусов: 1) локус дома или избы, 2) локус улицы, 3) локус поля. Каждый локус является онтологической доминантной, показывающей мировоззренческие представления писателя о семье, Боге и грехе. Локус дома у Толстого фигурирует в качестве объединяющего начала патриархальных семей; действия в доме неотрывно связаны с жизнью по Евангелию и сопряжены с духовным ростом героев. Герои, ищущие духовного спасения, пребывают большую часть времени дома за работой вместе со своей семьей (Семен, Матрена, Авдеич, Михаил). Объединение локуса дома с семантической единицей «работа» отражает взгляды писателя на труд, как на основу здоровой жизни человека и духовного равновесия. По мнению Л. Н. Толстого, пространство дома спасает героев от душевных невзгод, дарит ощущение защиты, поддерживает традиционный уклад жизни. Дом – живое пространство, пребывание героев в котором направлено на восстановление жизненных сил и приобщению к Богу. В рассказах «Чем люди живы» и «Где любовь, там и Бог» локус дома – место, в котором происходят чудеса и Божественные откровения: вознесение Ангела Михаила на небо и явление Бога Мартыну Авдеичу. В рассказе «Много ли человеку земли нужно» невозможность духовного преображения героев продиктована их отказом от дома, продажей его и сменой места жительства. Пахом и его семья сознательно рвут все связи с насиженным местом, тем самым обрекая себя на жизнь без любви, тепла, семейного счастья. Создаваемые веками отношения между человеком и домом пронизаны любовью, традицией и преемственностью. Жизнь в родном доме – одна из черт патриархальной семьи, по мнению Л. Н. Толстого. 29 В «народных рассказах» дом выступает в роли убежища и укрытия: Ангел Михаил начинает свой путь духовного обновления в момент обретения дома и принятия в семью сапожника. Дом Семена – символ семейного счастья, объединяющее начало для нескольких поколений и отправная точка духовного возрождения героев. Враждебные герои, приходящие в дом и не проявляющие должного уважения к нему, наказываются. Барин в рассказе «Чем люди живы» не только считает себя хозяином жизни, но и описывается автором как захватчик: «выпрямился, чуть головой до потолка не достал, весь угол захватил» [Т.25, с. 14]. Разницу между гармоничным пространством дома семьи Семена и дисгармоничным барином Толстой подчеркивает кратким описанием внешности гостя: «как с другого света человек» [Т.25, с. 15]. Когда незваный гость покидает дом Семена, высшие силы наказывают барина за неуважение к семейным ценностям и дому, предвосхищая грядущую смерть героя: «Да забыл нагнуться, стукнулся в притолоку головой» [Т.25, с. 17]. В рассказе «Где любовь, там и Бог» дом сапожника Мартына Авдеича – онтологический центр всего рассказа, объединяющий всех героев. Мотивы принятия гостя и Бога становятся ведущими в данном тексте. Дом – предтеча Рая, по выполняемым функциям коррелируется с католическими представлениями о Чистилище как месте духовного очищения перед принятием Божественной благодати. Мартын Авдеич, пройдя через духовное преображение путем чтения Евангелия, переосмысления жизни и принятия гостей, получает Божественное откровение, преобразующее пространство дома в «Рай на Земле». Пространство дома Авдеича трансформируется по ходу нравственного преображения героя: трижды Мартын принимает гостей внутри дома, даруя им убежище и приют; на четвертый раз встречи Мартына и гостя пространство дома расширяется, идейно объединяясь с локусом улицы. 30 Локус «улица» в «народных рассказах» Л. Н. Толстого связывается с утратой Бога, смертью, одиночеством, духовным упадком. Герои, находящиеся на улице, пребывают в безверии, живут без любви и не надеются на помощь и сострадание от окружающих людей. Смена места действия с локуса улицы на локус дома дарует спасение героям Толстого. Таковыми героями являются замерзающий на улице Ангел Михаил, дворник Степаныч, солдатка с ребенком и старуха с мальчиком. Попадая внутрь дома, герои вновь обретают любовь, получают защиту и заботу, спасаются от смерти. В рассказе «Где любовь, там и Бог» благодаря нравственному перерождению Авдеича происходит трансформация локуса улица в пространство, принимающее и объединяющее людей. Старуха и мальчик уходят в темноту по улице, но данный акт представляется не враждебным проявлением локуса улицы по отношению к героям, а напротив, объединяющим и примиряющим стороны, пребывающие в конфликте. Авдеич, выбегая из дома, не закрыл дверь, объединив тем самым пространства дома и улицы. В начале рассказа «Где любовь, там и Бог» улица воспринимается как место, враждебное человеку: она заметена снегом, температура постоянно скачет, рискуя заморозить путников. Постепенно, в ходе духовных преображений Авдеича, пространство улицы начинает меняться: появляется свет, улица становится более гостеприимным местом. В рассказе «Много ли человеку земли нужно» улица выступает в роли негостеприимного пространства, появляется мотив странствия, возникает аллюзия на сюжет о блудном сыне – Пахоме, который так и не найдет свой дом. Все персонажи, которые сбивают Пахома с пути духовного преображения – скитальцы, посланники улицы. Добровольный отказ от дома наказывается смертью, но, несмотря на присутствие мортального дискурса в «народных 31 рассказах», локус «могила» не появляется ни разу напрямую, только через образы и аллюзии. Не менее важным локусом в «народных рассказах» Л. Н. Толстого является локус поля, маркирующий место встречи, олицетворяющий образ кормильца крестьянских семей. В поле происходит встреча Семена и Михаила, происходит акт милосердия – принятия Михаила в семью Семена. В рассказе «Много ли человеку земли нужно» локус поля представлен несколькими пространствами: 1) поле деревни Пахома, 2) поле новой деревни, в которую переехал Пахом с семьей, 3) поле у башкир. Все три локуса не имеют негативной коннотации, являясь образами заветного счастья, к которому стремится главный герой. В поле человек должен трудиться, а труд по мнению писателя – основа человеческой жизни. Пахом, пренебрегший законами общества и начавший воспринимать поле и землю, как средство обогащения, получает наказание – он умирает в поле на пригорке, там же его и похоронили. Итак, в «народных рассказах» Л. Н. Толстого пространство подразделяется на три топоса, в которых мы выделили три локуса. С локусом «дом» связываются события, маркирующие духовное просветление героев. Локус дома – самое благоприятное для нахождения людей пространство в рассказах. Данный локус актуализирует понятия: «счастье», «семья», «Бог», «любовь». С локусом улицы в «народных рассказах» связаны мотивы утраты, смерти, пути. Улица – наиболее неблагоприятное место для людей в «народных рассказах». С локусом «поле» связывается мотив встречи, прощения и наказания. Пространство в «народных рассказах» Л. Н. Толстого трансформируется по мере духовного просветления героев. 2.4. Временная организация Духовный путь героев Толстого сопряжен с христианским календарным годом: знаменательные встречи, явления, готовность к принятию Бога в своем 32 сердце связаны с важными для христиан датами и праздниками. Рассмотрим, каким образом Л. Н. Толстой использует событийную привязку к временной организации «народных рассказов» для реализации своих философскорелигиозных взглядов. Для Л. Н. Толстого логика природного календаря не столь важна, как логика внутреннего, религиозного календарного года: природные явления в «народных рассказах» – вспомогательный фактор, который маркирует стадии духовного преображения героев. В «народных рассказах» Л. Н. Толстой рассматривает три времени года: осень, зиму и весну, используя их христианскую символику для реализации своих идей. Осенью начинается христианский календарный год, осень – время новых начал, свершений, подведения итогов ушедшего года и закладывание ориентиров на год грядущий. С осенними праздниками, важными для христиан, в «народных рассказах» Л. Н. Толстого связан Михайлов день – день встречи Семена и Михаила. В описании осени в «народных рассказах» используется особая система цветов и образов, построенная на ассоциативных связях, указывающая лишь на возможную атрибутацию времени года. Л. Н. Толстой дважды обращается к осеннему периоду в «народных рассказах»: 1) встреча Семена и Михаила происходит поздней осенью, практически зимой; 2) переезд Пахома и семьи на новое место осуществляется ранней осенью, во время уборки урожая. В первом случае осень становится предвестником будущего духовного преображения Семена, а во втором случае выступает началом духовного упадка героев рассказа. Осенью герои Толстого в рассказе «Много ли человеку земли нужно» получают шанс начать новую жизнь, переезжая на новое место, но мы знаем, что этому не суждено случиться из-за того, что Пахом и его семья неспособны на любовь к Богу и заботу о ближнем. 33 Зима у Л. Н. Толстого – время нравственного преображения, все события духовного становления героя начинаются в зимнее время. Семантика зимы в «народных рассказах» аналогична интерпретации зимы в Евангелии, где зима символизирует время, предшествующее крещению Христа. Вся природа зимой погружается в сон, замедляются все процессы, все живое готовится к весне – календарной и нравственной. Снег выступает как символ очищения, символ положительных перемен в душах героев, маркирует их приближение к Богу. С зимним периодом в «народных рассказах» Л. Н. Толстой связывает: 1) начало нравственного пути Семена и Матрены; 2) покупку Евангелия Мартыном Авдеичем. Герои Л. Н. Толстого подходят к нравственному очищению весной; символика весны в «народных рассказах» совпадает с Евангельской – временем воскрешения и начала новой жизни, возвращению Христа, обновлением человека на пороге его новой жизни. Весной происходит важнейшие события для христиан – Пасха и Причастие. Только герои, прошедшие путь духовных трансформаций и готовые к принятию слова Божия, получают благословение весной. Герои рассказа «Чем люди живы» подходят к Причастию, которое должно произойти весной. Ангел Михаил получает прощение от Бога, возвращаясь на Небо, прежде дав благословение Семену и Матрене. Эта сцена – не только парафраз Символа Веры, но и аллюзия на искупление грехов человечества Христом. В рассказе «Где любовь, там и Бог» Мартын Авдеич начинает знакомство с Евангелием в начале зимы – временем начала духовного пути героя, а встреча с Христом у Мартына Авдеича происходит уже ближе к весне – воскрешению природы и души человека. Это соответствует годичному циклу Божественной литургии, по циклу которой Л. Н. Толстой строит «народные рассказы», 34 рассматриваемые нами. В рассказе «Где любовь, там и Бог» время года выражено имплицитно; мы вынуждены строить догадки о календарной принадлежности событий по наличию маркеров, символизирующих духовное просветление толстовских героев: 1) дворник Семен чистит улицы от снега, выходит на работу в новых валенках (эта деталь важна, так как мы делаем вывод, что Авдеич уже видел Семена в старых валенках в этом году); 2) женщина с ребенком упоминает, что с утра погода была теплой, но потом внезапно похолодало. Таким образом, мы делаем вывод, что время года в рассказе – поздняя зима или ранняя весна. Авдеич получает благословение от Бога в период, близкий весне, так как завершает путь нравственного преображения за зиму. Весна в рассказе «Много ли человеку земли нужно» связывается с календарным посевным годом, а не духовным возрождением персонажа. Связано это с изначальным добровольным отказом Пахома от добродетели и заключением «сделки» с чертом. Весной Пахом 1) приобретает земли у барыни; 2) уходит из деревни навстречу поискам нового места обитания; 3) переезжает в новую деревню. Таким образом, Л. Н. Толстой использует времена года для создания особого временного пространства, базирующегося на христианском, а не природном восприятии календарного цикла. Весна в «народных рассказах» – идеал, к которому должны стремиться герои, пройдя через отрицание Бога (осенью) и путь духовных изменений (зимой). 2.5. Числовая символика В «народных рассказах» Толстого присутствует нумерологический код, основанный как на христианском представлении о сакральности чисел, так и на фольклорных традициях русского народа. Как отмечает В. Е. Ветловская, символическое значение чисел ничем не отличается от символического значения 35 других компонентов художественного произведения: отдельных слов, сцен, этапов действия [Ветловская, 24]. Апеллируя к Евангелию, Толстой использует наиболее частотные числовые символы. Число два в христианской традиции символизирует 1) Христа, Богочеловека, 2) разделение, отсоединение и потерю. В рассказе «Где любовь, там и Бог» Ангел дважды благословляет Семена и Матрену именем Господа. Таким образом, Михаил устанавливает духовную связь с героями, подготавливая их к принятию Бога. Две девочки, которых спасает Ангел Михаил, символизируют как и потерю матери, разделение единой семьи, так и последующее обретение Христа героями. С Литургией оглашенных в рассказе «Чем люди живы» соотносятся две главы. В данном случае число два в христианской нумерологии – символ разделения, раздвоения; так как после окончания Литургии оглашенных люди, присутствующие в Церкви, должны разделиться: на Литургии верных могут присутствовать только крещеные люди. Мартын Авдеич в рассказе «Где любовь, там и Бог» встречает сразу двух парных персонажей – солдатку с ребенком и старуху с мальчиком. Число два усиливает контраст между участниками каждой пары, но не нарушает гармонию между персонажами. Таким образом, Л. Н. Толстой создает гармоничную картину мира, в котором каждый субъект имеет свое дополнение и продолжение. В рассказе «Много ли человеку земли нужно» Толстой использует образ двух сестер, хотя было бы вероятнее ожидать – согласно фольклорной традиции – наличие трех сестер. Две сестры символизируют собой непримиримый конфликт, разлад между миром города и деревни. Число три в христианстве – одно из самых сакральных чисел: три символизирует единение, Троицу. В фольклорной традиции число три чаще 36 всего используется в повторах сюжетообразующих действий. Три – число добра, достатка, полноценной семьи. События, маркирующие духовное просветление персонажей в рассказе «Чем люди живы», повторяются трижды: Михаил трижды улыбается, работает у Семена три года, постигает три слова Божьих. В данном рассказе число три обладает сакральной символикой, имеет Евангельскую направленность. В рассказе «Где любовь, там и Бог» число три встречается дважды, символизируя обретение счастья и победу жизни над смертью. Число три символизирует семью, связь или потерю связи родителей с ребенком: сын Авдеича остается без матери в возрасте трех лет, ребенку солдатки три месяца. Число три, символизируя Троицу, объединяет Авдеича с новообретенной семьей, показывает, что жизнь всегда побеждает смерть. Мартын Авдеич принимает трех божественных гостей, трижды цитирует Евангелие, что подчеркивает духовный рост и преображение главного героя. Три раза в рассказе «Много ли человеку земли нужно» Пахом узнает о новых землях. Первый раз землю продает барыня, второй раз про новые земли Пахому рассказывает бродяга, а третий раз – купец. Троекратное повторение данного сюжетообразующего элемента 1) подчеркивает особый нарратив произведения, 2) соотносит «народные рассказы» с фольклорной традицией, 3) не несет в себе Евангельской направленности. В поисках новой земли Пахом в первый раз уходит из семьи посмотреть на жизнь крестьян на Волге. По осени герой распродает все свое хозяйство и отправляется на новое место. На новой земле Пахом жил три года. Число три в данном контексте многозначно: это и отсылка 1) к народным сказкам, где все повторяющиеся события в жизни человека происходят раз в три года или в период, кратный трем годам, а также отсылка к 2) христианскому трактованию числа три, как гармонического и Божественного числа. Пахом мог зажить на 37 новой земле в гармонии, но его алчность и стремление всеми путями к увеличению богатства и земель оказалось сильнее. В «народных рассказах» частотно число пять, которое в христианской нумерологии амбивалентно. С одной стороны, число пять – символ благодати и зарождения жизни: Моисей написал пять книг, по которым должны были жить люди; жизнь на Земле появилась на пятый день творения; Христос накормил пять тысяч человек пятью хлебами. С другой стороны, число пять – символ смерти, жертвенности, пребывания человека во грехе. Число пять символизирует человека после грехопадения, олицетворяет пять ран Христа, является символом алтаря, на котором приносились в жертву животные. С I по V главы рассказа «Чем люди живы» персонажи говорят о Боге пять раз. Пятикратное упоминание Бога в рассказе Толстого несет двоякий символ, воплощая темноту человеческой души и ее возрождение при принятии Бога. Семен, Матрена и Михаил, уверовав в Бога, получают вторую, истинную жизнь во Христе. В рассказе «Много ли человеку земли нужно» информацию о новой земле Пахом получает от проезжего купца, в котором легко угадывается образ чертаискусителя. В V главе герой тайно покидает свою семью и направляется к башкирам. Число пять используется в Библии в связи с исходом из Египта (Исх.13:8). Исход из семьи в поисках новых земель занимает центральную, пятую главу произведения, проводит черту между жизнью, еще обращенной к спасению, и духовной смертью. Пахом получает пять предостережений относительного того, что жадность погубит его; основное из которых – проигнорированный им вещий сон. Когда утром перед тем, как отмерять землю, башкиры предлагают Пахому не торопиться и позавтракать, они будто бы дают ему шанс переосмыслить свое положение, но Пахом игнорирует и их советы. 38 В VI главе Пахом договаривается с башкирами о покупке земли. Число шесть символизирует нечто, что будет уничтожено, это число плоти. Сноска Договариваясь с башкирами, что обойдет землю за день, Пахом подписывает себе смертный приговор. Число шесть имеет в христианстве ярко выраженный негативный оттенок: в шестом пункте Господней молитвы говорится о грехе, потомство братоубийцы Каина было продолжено только на шесть поколений и т.д. Числом шесть отмечены в Библии три главных врага Бога: Голиаф, Навуходоносор и Сатана. Рост Голиафа составлял шесть локтей, его доспехи состояли из шести частей, а копье – из шестисот сиклей железа (1Цар.17:4-7). Его братья имели по шесть пальцев на руках и по шесть пальцев на ногах (2Цар.21:20). Навуходоносор установил образ для поклонения. Этот образ имел шестьдесят локтей высоты, шесть локтей ширины, ему поклонялись, когда звучала музыка шести специальных инструментов (Дан.3:1,5). Наконец, 666 – число Антихриста [http://www.imbf.org/simvoly-simvolika/shest.html]. Таким образом, сам разговор с башкирами в шестой главе не мог сулить ничего хорошего Пахому. Число шесть становится носителем дьявольского начала в данном рассказе В рассказе «Где любовь, там и Бог» дважды встречается цифра восемь, связанная со странствиями. В традиционной христианской трактовке число восемь – число вновь обретенного Рая, а также возобновления, восстановления, счастья. Восьмой день породил нового, совершенного человека. После семи дней поста и покаяния на восьмой наступает духовное обновление [http://www.symbolarium.ru]. В первый раз в рассказе «Где любовь, там и Бог» мы встречаем число восемь при разговоре Авдеича со своим земляком, который странствует восемь лет, а торой раз – при разговоре Авдеича с солдаткой с младенцем: ее мужа восемь месяцев назад угнали, с тех пор она не ведала, где он и как он. 39 Рассказ «Много ли человеку земли нужно» состоит из девяти глав. Число девять в христианстве – символ законченности или суда. Числовое значение слова «Дан» с еврейского языка, означающее «суд», составляет 54 (9х6). Одновременно с этим, число девять имеет и сакральное значение: это греческое слово «аминь», которое имеет числовое значение 99 [http://www.imbf.org/simvoly-simvolika/shest.html]. Именно в девятой главе рассказа происходит финальный суд над Пахомом, разрешающий конфликт произведения. Дописать. Итак, числовой код «народных рассказов» Толстого многослоен, соединяет в себе черты христианского, языческого и фольклорного трактования чисел. Активное использование всех уровней трактовки чисел позволяет Толстому создать уникальное числовое пространство, наполненное аллюзиями к Священному Писанию и задающее направление духовному росту персонажей. § 3. Композиционная структура «народных рассказов» В «народных рассказах» Л. Н. Толстой стремится к упрощению на уровне жанра и языка, что предопределяет особый композиционный строй произведений. Структурируя «народные рассказы» в соответствии с со своими религиозно-философскими воззрениями, базирующимися во многом на религиозном мировоззрении, Л. Н. Толстой строит композицию «народных рассказов», чтобы она «работала» на раскрытие заложенной религиознофилософской идеи. В рассказах «Чем люди живы», «Где любовь, там и Бог» и «Много ли человеку земли нужно» четко выделяются экспозиция, завязка, кульминация и развязка. В рассказе «Чем люди живы» в экспозиции дана картина жизни семьи сапожника Семена, говорится о том, что его семья ведет скромный образ жизни и имеет материальные проблемы. В завязке рассказывается о духовных 40 потребностях героя, жизнь которого резко меняется после его встречи со странником. Развитие действия в произведении происходит в главах V–IХ, в которых повествуется о жизни Ангела в доме Семена. Кульминация рассказа «Чем люди живы» (X–XII главы) – заявление Ангела о его потребности вернуться к Богу и исповедь Михаила (Символ Веры), что проясняет «недосказанность» предыдущих глав. Заключительная глава содержит в себе имплицитно выраженную религиозно-философскую позицию автора, озвучиваемую Ангелом. По ходу рассказа «Чем люди живы» сокращается текстовое наполнение глав, что создает новый темп повествования, реализуя центростремительное движение от безверия к Богу. Рассказ построен по принципу Божественной литургии; трехчастная форма этого рассказа Толстого коррелирует с каждой из трех частей Литургии, причем не только в плане композиции, но и в плане содержания: Л. Н. Толстой использует включение текстов псалмов и описания обрядов. Каждая из частей рассказа «Чем люди живы» охватывает события, максимальная протяженность которых составляет трое суток. Главы I–V охватывают временной промежуток событий, начавшихся в I главе утром, когда Семен уходит за овчиной, а заканчивающихся в V главе, спустя три дня, когда Михаил начинает работать у сапожника. Число три является священным числом для христиан, выступая символом Троицы. В главах VI–VII действие занимает световое время дня, а в главах VIII–XII – несколько часов жизни Семена и Матрены. В главах VIII–XII время меняет свой ход, появляются две ретроспективы: первая – в рассказе купчихи (данный внесюжетный элемент углубляет идею рассказа о необходимости доброго отношения к людям), а вторая – в рассказе Михаила. Эти вставные рассказы являются аллюзиями на Евангельские притчи. Благодаря двум ретроспективам Л. Н. Толстой подводит итог событиям рассказа «Чем люди живы». 41 VI и VII главы посвящены описанию меркантильного и жестокого Барина; в этих главах нет ни одного упоминания имени Бога. Л. Н. Толстой не случайно лишает данного человека имени, так как категорически не приемлет его: Барин думает только о деньгах, считает себя хозяином своей жизни, который якобы свободно ей распоряжается; такое амбициозное поведение меркантильного человека блокирует его духовный рост и – более того – обрекает его на смерть. Развитие конфликта в рассказе «Где любовь, там и Бог» имеет общее с развитием действия в рассказе «Чем люди живы». Экспозиция данного рассказа вводит читателя в обстоятельства жизни героя – сапожника Мартына Авдеича, рассказывает о его скромном быте, а также о душевной пустоте, вызванной потерей любимой семьи. Завязка конфликта происходит в момент чтения сапожником Евангелия: Мартын слышит неведомый голос, который сообщает ему о том, что скоро в его дом придет Бог. Авдеич принимает различных гостей и ожидает прихода Господа к нему. Кульминация наступает в тот момент, когда Мартын слышит голос второй раз, после чего ему являются видения: вечером того же дня при чтении Евангелия Мартын видит, как из темного угла комнаты один за другим предстают его дневные гости и звучит голос Бога, сообщающий Мартыну, что Он являлся сапожнику в образе гостей. В развязке рассказа «Где любовь, там и Бог» имплицитно выражена мысль Толстого о том, что Бог един, что все люди должны помогать друг другу. Эта идея подкреплена авторитетом Евангелия: Мартын читает Писание, которое как будто бы само открывается на Нагорной проповеди из Евангелия от Матфея. Евангельский текст «резюмирует» жизненный путь героя, вставшего на путь истинный, на путь ученика Бога. Рассказ «Где любовь, там и Бог» не членится на главы, что свидетельствует о максимальной простоте его композиции. Рассказ строится на локальном динамичном конфликте. Интенсивные переходы от одного эпизода 42 рассказа к другому обусловлены задачей Л. Н. Толстого подчеркнуть стремительность преображения героя. В рассказе «Много ли человеку земли нужно» экспозиция представлена в ином ракурсе. О жизни мужика Пахома и его семьи читатель узнает не от автора, а из разговора двух сестер, одной из которых является жена героя. Завязка происходит в момент смены ракурса изображения, когда внимание автора-повествователя переключается с жены Пахома на ее мужа; как только Пахом говорит о том, что ему черт не страшен, внимание переключается на черта: в рассказ вводится черт, сидящий за печкой и подслушивающий мысли Пахома; черт радуется возможности заполучить душу Пахома. Развитие действия рассказа «Много ли человеку земли нужно» представляет собой стремление Пахома прикупить лучшие земли. Со II главы Пахом отказывается от привычной ему жизни; в его жизни возникают соблазны, устоять перед которыми Пахом не в состоянии. Он начинает думать только о наживе, и земля для Пахома перестает быть матерью-кормилицей, а становится предметом купли-продажи. О новой земле Пахому сообщает черт в образе бродяги, которого они с женой пустили переночевать, оказав гостеприимство. Таким образом, Л. Н. Толстой еще раз подчеркивает, что именно алчность становится причиной грядущей гибели Пахома. Не случайно именно со II главы начинается для Пахома стремительное обесценивание тех субстанциональных ценностей, которые лежат в основе общечеловеческого бытия: число два для христианства является символом разделения, разрыва; со II главы Пахом буквально отрывается от народной почвы, принося свою душу в жертву золотому тельцу, стяжательству. План мужиков общими силами выкупить землю рушится из-за их неумения договориться между собой. Собирались мужики два раза, но никак не могли договориться. Число два вновь выступает как маркер разделения, 43 непримиримых разногласий. В итоге каждый крестьянин решает отвечать только за себя и за то количество земли, которое он сможет купить. Отсутствие согласия между крестьянами помогает нечистой силе еще больше разъединить их: «Разбивает их нечистый, никак не могут согласиться» [Т.25, с. 68]. Во II главе лейтмотивом повествования становится алчность человека, которая приводит его к уходу из общины. Все действия с землей, которые совершает Пахом, происходят «в долг», Пахом начинает считать себя вправе загадывать наперед, он ни перед чем не остановится на пути к обогащению, а потому он позволяет себе распоряжаться чужой жизнью, «продает» сына в работники: «Обдумали, как купить. Было у них отложено сто рублей, да жеребенка продали, да пчел половину, да сына заложили в работники, да еще у свояка занял, и набралась половина денег» [Т.25, с. 69]. В III главе Пахом окончательно рвет со своей общиной и с друзьями. Последствия нежелания действовать сообща доказывают губительность выбора Пахома. Богатство Пахома толкнуло завистливых соседей на воровство и порчу его земли: сначала они потравили землю Пахома скотом, потом вырубили липки и стали угрожать пустить красного петуха. Все это воспринимается Пахомом как заговор против него. Купив землю, Пахом меняется: от него начинает исходить злоба по отношению ко всем людям, в том числе и к бывшим друзьямкрестьянам. Пахом решил подать в суд на своих земляков за то, что те, по мнению Пахома, портили его землю. Пахом не стал сам налаживать отношения с земляками, а решил заняться сутяжничеством, хотя единственным судьей, который властен над человеком, является Бог. В четвертой главе Пахом претендует на вечное владение землей: «А коли кто с денежками, покупай, кроме надельной, в вечную, сколько хочешь, по три рубля самой первой земли; сколько хочешь, купить можно!» [Т.25, с. 70]. 44 В поисках новой земли Пахом совершает первый уход из семьи, отправившись посмотреть на жизнь крестьян на Волге. По осени герой распродает все свое хозяйство и отправляется на новое место, где живет три года. Число три в данном контексте амбивалентно: это и отсылка к народным сказкам, где все повторяющиеся события в жизни человека происходят раз в три года или в период, кратный трем годам; и христианское трактование числа три, как гармонического и Божественного числа. Пахом мог зажить на новой земле в гармонии, но алчность вытравила все хорошее в его душе и привела к жизненной катастрофе. В VIII главе Пахом долго думает о том, как он поступит с новоприобретенной землей: «Какую похуже – продам или мужиков пущу, а любенькую отберу, сам на ней сяду» [Т.25, с. 75]. Перед зарей Пахому снится сон (сны перед зарей в русской культуре традиционно считаются вещими). Во сне Пахом видит исход грядущего дня, но не обращает на это внимания: «И видит он, будто это не старшина башкирский, а купец намеднишний, что к ним заезжал, об земле рассказывал. <…> а это уж и не купец, а тот самый мужик, что на старине снизу заходил. И видит Пахом, что будто и не мужик это, а сам дьявол, с рогами и с копытами, сидит, хохочет, а перед ним лежит человек босиком, в рубахе и портках. И будто поглядел Пахом пристальней, что за человек такой? И видит, что человек мертвый и что это – он сам» [Т.25, с. 75]. Согласно народным представлениям, увидеть смех во сне – к несчастьям, потере дружбы и здоровья. Пахом видит сон о той ловушке, которую расставил ему черт, но этот сон не остановил человека – он будит башкир, и те выезжают на отмер земли. В IX главе происходит «суд» над Пахомом, приговором которому становится смерть. Мотив бегства проходит через всю главу. По условию, чем больше земли обежит Пахом, тем больше получит ее в свое пользование. Пахом 45 чувствует физическое истощение, но не останавливает бег. Ему так хочется стать собственником земли, он так жалеет о возможной потере тысячи рублей, что его совершенно не волнует, как он выглядит перед башкирами. Слово тысяча в народном понимании чаще всего олицетворяет собой образ вражеской силы. Цена, которую Пахом мог заплатить за землю, заведомо слишком велика, страсть к наживе у Пахома оказывается сильнее желания жить. Черт в образе башкирского старшины получает душу главного героя, который падает, истекая кровью. Кровь становится и наказанием для героя, и отчасти искуплением его вины. Смерть Пахома описывается без сочувствия. Пахом умер как животное. Похоронено тело крестьянина Пахома не по человеческим правилам: «Подбежал работник Пахомов, хотел поднять его, а у него изо рта кровь течет, и он мертвый лежит. Пощелкали языками башкирцы, пожалели. Поднял работник скребку, выкопал Пахому могилу, ровно насколько он от ног до головы захватил – три аршина, и закопал его» [Т.25, с. 78]. Таким образом, ответом на вопрос, вынесенный в заглавие рассказа, является последняя сцена произведения: человек гонится за наживой, хотя ему надо ограничиться тем, что он имеет. Рассказы «Чем люди живы», «Где любовь, там и Бог» и «Много ли человеку земли нужно» строятся на основе трехчастного повтора. Троекратность сюжетостроения Л. Н. Толстой заимствует из жанра сказки, в которой герой трижды преодолевает препятствия для достижения заветной цели. В рассказе «Чем люди живы» Ангел постигает три слова Бога – благодаря встречам с Матреной, барином и женщиной с сиротами. Мартын в рассказе «Где любовь, там и Бог» встречает на своем пути Степаныча, солдатку и торговку с мальчиком. В рассказе «Много ли человеку земли нужно» герой Пахом переживает троекратное искушение чертом, который является ему в образах 46 приказчика, прохожего мужика и купца. За счет повторения семантически родственных образов происходит нарастание драматизма. Рассказ «Чем люди живы» предваряется эпиграфом, который содержит восемь Евангельских стихов, призывающих неукоснительно следовать учению Бога. Эпиграфы и финал рассказа «Чем люди живы» создают кольцевую композицию: в финале Ангел дает расширительное толкование эпиграфам, призывая людей любить друг друга, жить сообща, выполняя тем самым наказы Бога. В рассказах «Где любовь, там и Бог» отсутствие эпиграфа восполняется цитированием Евангелия в тексте, которое задает ход последующему развитию сюжета и просветлению героев. «Много ли человеку земли нужно» разительно отличается от двух других рассмотренных нами рассказов, дисгармония, достигаемая за счет отсутствия эпиграфа, находит свое отражение в последних сроках рассказа, отвечающих на вопрос, поставленный в заглавии Толстым. Таким образом, выбор эпиграфов в «народных рассказов» вызван: 1) наличием или отсутствием Евангельских цитат в рассказе; 2) постановкой ответа (или его отсутствием) на проблему, сформулированной в заглавии рассказа. В финале «народных рассказов» Толстого конфликты полностью исчерпываются. В рассказе «Чем люди живы» показано, как Семен и Матрена встают на истинный путь, отказываются от злости и нелюбви к ближнему, духовно изменяются. Динамичный сюжет данного рассказа отражает активные действия героев, идущих по пути духовного совершенствования. Аналогичным динамичным преображением персонажа в финале путем открытия Божественной истины заканчивается рассказ «Где любовь, там и Бог»: явление Бога Мартыну подводит логический этап духовного становления персонажа. В рассказе «Много ли человеку земли нужно» безверие и неспособность принять в 47 сердце любовь, которая искоренит алчность, наказывается смертью, ни один из персонажей данного рассказа не получает спасения или благодати. Народные рассказы Толстого – совокупность персонажного и христианского планов. Христианский план «народных рассказов» Толстого составляет осмысление всех эмпирических событий рассказа с точки зрения Евангелия. Персонажный план «народных рассказов» строится по определенному канону, где присутствует 1) главный герой, который по какимлибо причинам удален от Бога, 2) герой-помощник или герой-спаситель, который послан на помощь главному герою, 3) ряд других персонажей, которые символизируют искушения и разного рода препятствия при получении главным героем Божественной благодати. Л. Н. Толстой в рассказе «Чем люди живы» отходит от фабульной композиции и использует прием умолчания. Читатель остается в неведении относительно личности Михаила, так как автор также не дает сведений о персонаже. Загадка судьбы героя и его улыбок раскрывается в кульминационный момент, когда Ангел получает благословение Бога открыться смертным. В рассказе «Где любовь, там и Бог» Толстой отходит от приема умолчания, кратко излагая биографию Мартына Авдеича, и использует линейную последовательность в хронологическом изложении событий. Чтение Евангелия нарушает целостность произведения, однако без цитирования Евангелия персонажем нельзя было добиться задуманного эффекта и подвести персонажа к принятию Бога. Рассказ «Много ли человеку земли нужно» имеет фабульную композицию, на что указывает последовательное изложение событий без внесюжетных элементов. Ситуация беседы сестер и сон Пахома не относятся к вставным 48 эпизодам, так как их изъятие из текста нарушит повествовательный строй, исказив смысл рассказа. Конфликты в «народных рассказах» представлены двумя типами: содержательным и формальным конфликтом. Содержательным конфликтом в рассказе «Чем люди живы» становится конфликт между Богом и ослушавшимся Ангелом, а формальным – преодоление безверия и обретения Бога путем духовных преображений героями рассказа. Содержательными конфликтами в рассказе «Где любовь, там и Бог» становятся встречи Мартына с гостями, а формальным конфликтом - Как и рассказ «Чем люди живы», рассказ «Много ли человеку земли нужно» включает в себя оба типа конфликтов – содержательный и формальный. Рассказ открывается изображением двух контрастных миров города и деревни, это так называемый содержательный конфликт. Формальный конфликт рассказа «Чем люди живы» разворачивается в истории Пахома, который должен побороть в себе грех жадности. Конфликт Пахома состоит в борьбе с самим собой: герой не может осознать и подавить в себе жадность. Рассказ «Много ли человеку земли нужно» имеет общее с рассказами «Чем люди живы» и «Где любовь, там и Бог» в типах конфликта и сюжета. На локальный характер конфликта рассказа «Много ли человеку земли нужно» указывает возможность его разрешения путем интенсивных действий героя. Рассказ отличается динамичностью развития действий и особой остротой кульминационного момента. Творчество противопоставления позднего и Л. H. Толстого контраста, что стоится на приеме обусловлено мировоззренческими позициями писателя. Основной композиционный прием «народных рассказов» – противопоставление – проявляется на уровне сюжета, персонажей, образов. В противовес установкам Пахома обогатиться во что бы то ни стало, Л. Н. Толстой показывает, как живут башкиры. Несмотря на внешне праздную жизнь, 49 башкиры ближе к природному мироощущению, т.к. уже ответили на вопрос, сколько нужно земли человеку, а потому легко раздают земельные участки. Изменяются способы создания образа башкир: они предстают как единый народ, живущий по извечным законам бытия. Постоянные стремления Пахома прикупить новые земли непонятны башкирам. Мир башкир – особый мир, мир неправославных, мир басурман. Слово «басурман» является в русской традиционной культуре одним из самых сильных ругательств, оценивающих не только место проживания человека как иноземное, враждебное, но и дающее негативную оценку его поведению. В этом же рассказе именно башкиры, лишенные алчности, выгодно отличаются от Пахома. Творчество позднего Толстого стоится на приеме противопоставления, что обусловлено мировоззренческими композиционный прием позициями «народных рассказов» – писателя. Основной противопоставление – проявляется на уровне сюжета, персонажей, образов. Прием умолчания используется Толстым в «народных рассказах» с целью активизации мыслительной деятельности читателя. Л. Н. Толстой, прежде чем разрешить конфликт, предоставляет возможность читателю осмыслить ситуацию и сделать выводы о герое и себе самом. С помощью приема умолчания усиливается проповеднический пафос «народных рассказов». При написании «народных рассказов» Л. Н. Толстой не избирает конкретный принцип композиции, а ориентируется на ряд композиционных приемов, так как воплощает в произведениях о народе одновременно несколько мировоззренческих идей. Используя приемы противопоставления, повтора, умолчания, ретроспекции, Л. Н. Толстой отходит от фабульной композиции с целью углубления религиозно-вероучительной проповеднической идеи «народных рассказов». 50 § 4. Жанровая структура «народных рассказов» Народные рассказы Толстого имеют сложное жанровое строение. Если формально «народные рассказы» Л. Н. Толстого относятся к жанру рассказа, то содержательно они являются более сложными по структуре произведениями. В «народных рассказах» Толстого соединяются черты древнерусской, христианской, апокрифической литературы. Жанровый синкретизм «народных рассказов» предопределен особенностями мировоззрения Толстого в поздний период творчества. К жанру рассказа «народные рассказы» относят из-за относительно небольшого объема, малого количества действующих лиц, сюжетных линий и мотивов. В каждом из рассмотренных нами «народных рассказов» мы четко выделяем главных персонажей – это Семен и Михаил, Мартын Авдеич, Пахом, а также второстепенных персонажей, чья роль в рассказах – помощь в раскрытии основной сюжетной линии. К второстепенным персонажам мы можем отнести Матрену, купчиху, барина, старичка-земляка Мартына, жену Пахома и главного антагониста рассказа «Много ли человеку земли нужно» - черта. Народные рассказы также формально близки к жанру новеллы. Новелла отличается краткостью содержания, резкой, неожиданной развязкой. Все три рассказа обладают непредсказуемым финалом-кульминацией, что свидетельствует о новеллистической структуре произведения. В плане содержания «народные рассказы» Толстого соотносятся с легендами. Как и рассказ, легенда - мало-эпизодный жанр. Народные рассказы Л. Н. Толстого и легенда имеют общее: наличие переломного момента в ходе повествования. В рассказе «Чем люди живы» подобный перелом происходит в X главе, когда работник Михаил неожиданно предстает перед семьей Семена Ангелом. В рассказе «Где любовь, там и Бог» переломным моментом является ночное видение Мартыну Христа в трех обличиях. В рассказе «Много ли 51 человеку земли нужно» переломным моментом является уход Пахома за новыми землями Одновременно с этим, последний из рассмотренных нами рассказов тяготеет к жанру легенды благодаря наличию действующих потусторонних сил. Основная связь «народных рассказов» с легендой содержится в Евангельской тематике, так как большинство легенд имеют религиозный сюжет. Для легенд характерно переосмысление сюжета Евангелия и заимствование христианской символики. Герои «народных рассказов» Толстого во многом характерны для Нового Завета. Это герои-праведники и герои-грешники, у каждого из данных типов героев своя сюжетная линия и свой логический финал этой линии. Вымышленные события в легенде представляются как реалистичные. В «народных рассказах» Л. Н. Толстого фантастические элементы воспринимаются героями не как нечто невозможное, а как редкое и удивительное. Также в легенде часто изображаются чудесные события. Явление Ангела, Христа и проделки черта – чудеса в «народных рассказах» Толстого. В рассказе «Чем люди живы» Семен и Матрена изначально ощущали необыкновенность гостя, но не придавали этому значения. Когда семья сапожника узнала, что приютила Ангела, она была не столько поражена известием, сколько приятно удивлена. Ожидание Христа Мартыном в рассказе «Где любовь, там и Бог» вызвано видением, однако, оно не воспринимается главным героем как нечто выходящее за рамки привычного. Поучения в легенде носят социальный характер. Суть социального наставления заключается в том, что святые помогают не злым и тщеславным, а честным, трудолюбивым и человечным людям из народа. Положительные персонажи «народных рассказов» Л. Н. Толстого - представители бедных слоев населения. Народные рассказы, как и легенды, содержат социальную антитезу угнетателя и угнетенного. Авторские симпатии остаются на стороне простого 52 человека, крестьянина-праведника. В рассказе «Чем люди живы» неправедные Семен и Матрена получают спасение от Господа в виде Ангела. В рассказе «Где любовь, там и Бог» спасением для Мартына становится Евангелие. Рассказ «Много ли человеку земли нужно» содержит в себе черты языческих верований, что сближает его с фольклорными произведениями, а именно волшебными сказками. Земля помогает Пахому, пока крестьянин благодарно на ней трудился. Как только Пахом переступает допустимую черту, земля становится враждебной стихией для Пахома. Толстой утверждает, что земля – достояние природы, никто не может владеть тем, что изначально принадлежит Богу. В рассказе «Где любовь, там и Бог» тесно переплетены традиционные фольклорные и религиозные представления о различных символах, что подчеркивает сложную жанровую структуру «народных рассказов». Наиболее яркими примерами таких символов в рассказе становятся платок, обувь и яблоко. Обувь в фольклорной традиции является символом странствий и лишений, которые должен пройти главный герой для достижения счастья. Часто мы встречаем в сказках упоминание, что герою нужно сносить три пары башмаков для достижения момента исполнения желаний или герой должен пройти босиком, то есть незащищенным, по преграде: огню/снегу. Обувь – некий атрибут защищенности человека. Платок в фольклорной традиции является 1) символом материнства, часто переходит по наследству либо от матери к дочери, либо от бенефециата (термин Проппа) к главному герою; 2) маркером защиты от враждебных сил природы; 3) в крайних случаях платок выступает в качестве выкупа или откупа в неблагоприятных ситуациях; 4) продажа платка – проявление крайнего отчаянья человека, символ утраты связи с родными корнями; 5) платок также 53 символизирует обретение или утрату любви. Когда Мартын Авдеич встречает солдатку с ребенком, та близка к смерти от голода и холода. Однако Мартын Авдеич кормит ее и младенца, дарит им теплые вещи, возвращает ей ощущения заботы, тепла и спасения. Солдатка с ребенком, явившаяся Авдеичу, олицетворяет собой образ Богородицы или праздника Покрова. Женщина продала последний платок с целью прокормить себя и ребенка: ее мужа забрали в солдаты, ей нечем было кормить ребенка. Мотив потери покрывала-защиты присутствует и в фольклорной традиции. Авдеич, становящийся бенефециатом для солдатки, дарит ей свой платок, возвращает женщине защиту. Это действие соотносится с христианской трактовкой Богородицы: она часто укрывает людей от неминуемой гибели. Яблоня ассоциировалась у русского народа с плодородием, богатством, добротой. «Молодильные» яблоки в фольклоре олицетворяют возвращение молодости. Яблоко – 1) символизирует блаженство, восстановление единства, здоровья и жизненных сил; 2) олицетворяет любовь, брак, весну, долголетие или бессмертие; 3) является запретным плодом и символом раздора, двойственности природы любви между мужчиной и женщиной; 4) выступает порой символом грани между жизнью и смертью. Третье видение Мартыну Авдеичу – старуха-торговка яблоками и мальчик, пытавшийся эти яблоки украсть. В этом эпизоде яблоко выступает в роли 1) символа познания; 2) символа греха (нарушение заповеди «не укради»). Данный фрагмент можно толковать с точки зрения торжества милосердия и любви над грехом. Легенда, будучи жанром свободной формы, заимствует элементы жанров древнерусской литературы и фольклора, а именно житийного и апокрифичного жанров. Для Толстого важной целью и задачей была адаптация Евангелия для простых крестьян, поэтому неслучайно обращение писателя к житиям и 54 Евангельским притчам. Евангельские истины и сюжеты трактуются Толстым через призму крестьянского мировоззрения. К апокрифическим чертам «народных рассказов» относится включение образа черта. В рассказе «Чем люди живы» в образе черта фигурирует барин, а в «Много ли человеку земли нужно» черт является в разных обличиях герою. В апокрифах и легендах изображается Бог, учитывающий жизненные ситуации персонажей и нередко прощающий смертных. Новозаветный Бог обычно выступает жестоким, строгим и справедливым, а Христос, Богородица и Ангелы сочувствуют смертным и всеми силами стремятся помочь. В рассказе «Чем люди живы» Л. Н. Толстой изображает Евангельского Бога. Ангел, сжалившийся над умирающей и ее детьми, которые без матери могли бы не выжить, отказался следовать велению Господа забрать ее душу на небо. Михаил вызвал гнев Бога и получил наказание – был сослан на землю в образе человека. Для экспозиции в «народных рассказах» Толстой использует прием всезнающего, отрешенного автора, лишенного персонификации. Автор в «народных рассказах» Толстого никогда не является рассказчиком или хроникером. Вводя читателя в курс дела, Л. Н. Толстой преподносит биографию Мартына Авдеича в форме сказа, используя синтаксические и стилистические конструкции, характерные для Евангельских текстов и народных сказок. Стоит заметить, что форма повествования с опорой на канонические жития не встречается в «народных рассказах» Толстого, но форма повествования, напоминающая апокрифичные жития, является основой построения биографии героев-праведников. Если в канонических житиях герой проявляется свою избранность и уникальность с рождения, то у Толстого будущий геройправедник изначально является героем-грешником, который должен пройти путь духовных преобразований и преображений с целью получить благословение Бога. Идея получения благословения от Бога становится 55 ведущим мотивом двух «народных рассказов» Толстого «Где любовь, там и Бог» и «Чем люди живы». Новозаветные апокрифы возникли в первые века нашей эры в качестве дополнения канонических евангельских текстов подробностями о земном и крестном пути Иисуса Христа, апостолах, о Богоматери и других евангельских персонажах. В Апокрифах разрабатывалась тема Страстей Господних, Сошествия в ад, Страшного суда. Апокрифы тесно связаны с русской фольклорной традицией. Для рассмотренных нами «народных рассказов» Толстого характерна следующая ниже композиция. Герой пребывает в сложной ситуации или безверии (ситуация безверия часто мотивируется потерей волшебного предмета или члена семьи; такие экспозиции мы встречаем в народных сказках типа «Сестра Аленушка и братец Иванушка», «Гуси-лебеди» и т.п.), далее герой обзаводится волшебным предметом или героем-помощником, который становится его проводником в сферу духовных исканий. Далее следуют типичные для житийной литературы испытания героя. Например, трижды Мартын Авдеич проходит испытание веры, в которых фигурируют три символа, характерных для фольклорной традиции: обувь, платок, яблоко. Распространенной темой апокрифов является борьба Бога и Диавола за душу человека. Данная тема раскрывается в рассказе «Много ли человеку земли нужно». Несмотря на предостерегающие знаки, которые Бог посылает Пахому, тот падает в пучину греха, тем самым предопределяя победу черта над его душой. Притча – как малый прозаический жанр – близка к рассказу, однако имеет важную отличительную особенность. В силу отнесенности к дидактикоаллегорическим жанрам, притча содержит моральное или религиозное поучение. Источником притчевой структуры в «народных рассказах» Толстого 56 является Новый Завет. Евангельские притчи являются облачением идей христианства в художественную форму. В рассказе «Чем люди живы» цитаты из Нового Завета служат эпиграфом к произведению. Завершающий монолог Ангела, в котором содержится толстовское наставление людям, представляет собой художественное осмысление Евангельских цитат. В рассказе «Где любовь, там и Бог» притчевый элемент содержит в себе интерпретация Евангельской легенды о фарисее на народный манер. В рассказе «Много ли человеку земли нужно» финал рассказа становится притчевым за счет выражения своего отношения к смерти Пахома башкирами. В финале каждого из рассмотренных нами рассказов, содержится поучение – это характерный притчевый элемент. Народные рассказы Л. Н. Толстого также относят к жанру сказания. Сказание – поучительное религиозное сочинение близкое к жанрам легенды и жития. Каждый рассказ Л. Н. Толстого завершается дидактическим наставлением религиозного содержания, что одновременно сближает их с притчей и сказанием. Народные рассказы Толстого также являются близкими к его публицистическим произведениям. Однако в «народных рассказах» вместо прямого обращения к читателю Толстой оперирует Евангельскими цитатами, стремясь донести смысл своих взглядов при помощи текста Священного Писания. Народные рассказы отражают религиозно-философскую и вероучительную позицию писателя, как и его публицистические произведения. Как в публицистических произведениях, так и в «народных рассказах» Л. Н. Толстой выступает проповедником собственных истин. Л. Н. Толстой переосмысливает христианство и идеологию народа. Наставления в публицистике и художественных произведениях Л. Н. Толстого не соотносятся с канонами христианской религии и патриархального крестьянства; они показаны 57 через призму мировосприятия писателя. Поучение облачено Л. Н. Толстым в художественную форму «народных рассказов». Итак, Л. Н. Толстой создает уникальный синкретичный жанр. Стремясь к простоте изложения, Толстой обращается к малому жанру, создает произведения для народа и о народе, поэтому «народные рассказы» содержат в себе элементы различных литературных жанров, которые были любимы народом. 58 Глава 2. Народные рассказы в общем контексте творчества Л. Н. Толстого § 1. Связь «народных рассказов» с Евангельскими текстами Рассказ «Чем люди живы» также доказывает приложимость христианских законов к жизни людей. В этом рассказе при разговоре с Семеном около часовни Ангел говорит, что наказан Богом, но ни на кого не обижен. Цитируя слова Ангела, Л. Н.Толстой раскрывает читателю основу истинной веры, христианин должен принимать невзгоды и бедствия не ропща на Бога и обстоятельства; жить по закону Божьему, соблюдать Божьи заповеди. В Евангелии эти заповеди указанных в Исходе Гл.20 (Исх. 20, 2-17) и в Нагорной проповеди (Мф 5-7; Лк6:20-49). В рассказе «Чем люди живы» Л. Н. Толстой апеллирует к пяти заповедям: 1)«Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим»; 2)«Не сотвори себе кумира»; 3)«Не убий»; 4)«Почитай отца твоего и мать твою»; 5)Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего (Исх. 20, 217). Семен не проходит мимо замерзающего Михаила, тем самым уберегая его от неминуемой смерти. Сочувствие спасает не только Михаила от гибели, но и душу Семена от вечной смерти. После того, как Семен привел Михаила домой, Матрена высказала свое крайнее недовольство поступком мужа, вначале приняв Ангела за вора и разбойника. Но кротость Ангела пробудили в Матрене милосердие и тихую радость. Сам образ Михаила в рассказе является прямой реализацией заповедей: «не укради» и «не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего». В рассказе неоднократно говорится о детях Семена и Матрены. Читатель осознает, что при родителях, постигших любовь к ближнему своему и свято 59 чтущими наказы Бога, дети вырастут достойным продолжением рода, будут почитать родителей и творить добро. Эволюция образа Матрены прослеживается по ходу повествования и сопряжена с духовным преображением героини. Изначально Матрена представляет собой типичный образ грубоватой крестьянки, заботящейся лишь о благосостоянии своей семьи. Она жалеет одежду и еду незнакомцу и считает Ангела недобрым человеком. В порыве гнева она не скупится на брань, на осквернение священного таинства семьи: «Наслушаешься ума от пьяного дурака. Недаром не хотела за тебя, пьяницу, замуж идти» [Т.25, с. 12] – говорит Матрена. По ходу рассказа сердце Матрены наполняется любовью и светом, подаренным ей Михаилом. Из простой хранительницы очага дома Матрена становится хранительницей духовного очага семейства Семена. В Евангелие принято обращаться друг к другу «брат» или «сестра». Сапожник обращается к Михаилу «брат», как к близкому или родному человеку: «Так-то, брат. Ну-ка, разминайся да согревайся» [Т.25, с. 13]. В данном обращении раскрывается заложенная христианская доброта Семена. Но в тот же момент Семен не может забыть о своих насущных проблемах: он внутренне и желает помочь ближнему, но самоотверженный поступок дается ему с большим трудом: «Снял было Семен картуз рваный, хотел на голого надеть, да холодно голове стало, думает: ―У меня лысина во всю голову, а у него виски курчавые, длинные‖. Надел опять. «Лучше сапоги ему обую» [Т.25, с. 9]. Неготовность Матрены изначально принять Бога выражается в ее вопросе мужу: «Мы-то даем, да что ж нам никто не дает?» [Т.25, с. 13].Л. Н.Толстой показывает, что только тогда, когда люди начинают относиться друг к другу бескорыстно, Господь дает им все блага. Примером тому может служить купчиха, живущая на мельнице с девочками. С переездом на мельницу достаток 60 ее семьи стал расти. Мельница в христианской символике обозначает смирение; в средневековой традиции муки Христа часто было принято отождествлять с мельничным кругом. Купчиха, потеряв своего ребенка, не потеряла любви к людям, пожалела осиротевших девочек, заменив им мать: «Свое было детище, да бог прибрал, его так не жалела, как их жалею» [Т.25, с. 20], – говорит она. Смирение с жизненными трудностями, сострадание и любовь делают семью купчихи по-настоящему счастливой. Название рассказа «Где любовь, там и Бог» выбрано Толстым неслучайно. Это прямая отсылка к первому посланию к Коринфянам. В Толковании на первое послание Коринфянам Феофилакта Болгарского мы встречаем объяснение данному высказыванию: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1Кор. 13:13). Выбор названия рассказа обусловлен религиозно-философскими взглядами Л. Н. Толстого; название рассказа, задавая алгоритм нравственного преображения героя, обретения им любви и гармонии с миром, является сюжетообразующим элементом рассказа Л. Н. Толстого. В «народных рассказах» Л. Н. Толстого жизнь и смерть неразлучны. Герои рассказов «Чем люди живы» и «Где любовь, там и Бог» спасаются от страха смерти через обретение Божественной любви и проецирования ее на ближних. Герои, лишенные способности любить и сострадать, обречены на смерть. Рассказ «Где любовь, там и Бог» соединен с Евангельским текстом разнообразными связями. Главный герой рассказа «Где любовь, там и Бог» имеет ряд черт, присущих самому Л. Н. Толстому. Мартын Авдеич – сапожник, – Л. Н. Толстой любил сапожное ремесло. По мнению Л. Н. Толстого, только тяжелый труд может преобразить душу человека. Знакомство с Библией Авдеич начинает с чтения Евангелия от Луки, а заканчивает Евангелием от Матфея. Это единственные из Евангелий, в которых 61 содержится Нагорная проповедь. Авдеич начинает чтение Евангелия с 6 главы Евангелия от Луки – с Нагорной проповеди. В трактате «В чем моя вера?» Толстой пишет, что любимым местом в Евангелии для него всегда была Нагорная проповедь. Он много размышлял над данными стихами: «высокие слова о подставлении щеки, отдаче рубахи, примирении с врагами и любви к врагам» [Т.23. с. 309]. После Л. Н. Толстой. приходит к выводу, что: «Ключом ко всему Евангелию стало место из V главы Матфея, стих 39-й: ―Вам сказано: око за око, зуб за зуб. А я вам говорю: не противьтесь злу‖» [Т.23. с. 310]. Первой Евангельской цитатой, приводимой в рассказе «Где любовь, там и Бог», являются стихи из Нагорной проповеди о непротивлении злу насилием: «Прочел он (Авдеич. – А. М.) главу шестую, прочел он стихи: ‗Ударившему тебя по щеке подставь и другую; и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку. Всякому просящему у тебя давай, и от взявшего твое не требуй назад. И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними‘» [Т.25, с. 37]. В определенном отношении Адвеич отчасти отражает пути нравственных исканий Л. Н. Толстого. Евангельские цитаты в «народном рассказе» «Где любовь, там и Бог» выражают религиозно-вероучительную позицию Л. Н. Толстого. На примере Мартына Авдеича Л. Н. Толстой показывает приложимость притч Нового Завета к реальным жизненным ситуациям. Погружение в чтение Нового Завета целительно сказывается на состоянии души Мартына. Из Евангелия Авдеич узнает, что хочет от него Бог и как жить по законам Божьим. Как только сапожник начинает жить по воле Господа, в его душу снисходит покой: «<...> и все легче и легче ему становилось на сердце» [Т.25, с. 36]. Работа и чтение Евангелия дают Мартыну много жизненных сил, что у него уходит тоска по умершим родственникам, интерес к выпивке и пустому времяпрепровождению; 62 праздные мысли заменяются желанием узнать больше о жизненном пути Христа. Принятие Авдеичем Божьего слова приводит к тому, что «жизнь стала его тихая и радостная» [Т.25, с. 37]. Читая Писание, Мартын соотносит собственные поступки с поступками персонажей из Евангельских притч: «И стал он (Авдеич. – А. М.) примерять свою жизнь к словам этим» [Т.25, с. 37]. Персонажи Нового Завета позволяют Авдеичу посмотреть на себя со стороны, увидеть в отпавших от Бога себя, узнать в чужих грехах свои грехи и встать на путь исправления. Через такое же внимательное чтение Евангелия, при котором чужие грехи воспринимаются как свои собственные, должен, согласно Л. Н. Толстому, пройти каждый человек, дабы испытать резкое неприятие своего греховного «я» и прийти к нравственному самосовершенствованию. Мартын Авдеич, потеряв жену и ребенка, впал в отчаянье и уныние, утратил смысл жизни. Но последующие события, повлекшие за собой духовное просветление, понимание истинного счастья и обретение Бога через смирение и помощь другим людям возвращают Мартына к его непоколебимой вере, которую он, подобно пророку, хочет донести людям путем разговоров с ними, цитирования Евангелия, призывам к доброте и всепрощению. Рассказ «Где любовь, там и Бог» строится с непосредственной опорой на притчу об Иове и о богатом фарисее. У Авдеича, как и Иова, была счастливая семья, которую он потерял. Однако же Иов, в силу своей праведности, не усомнился в Боге, а Авдеич на какое-то время потерял веру в Бога; вновь обрести веру толстовскому герою помогает разговор со старичком-земляком. Диалог с земляком играет важнейшую роль в процессе просветления Авдеича, возвращения к истокам, к праведной жизни. До встречи с земляком Авдеич жил как чужак: он был оторван от корней, жил в чуждом ему городе, потерял семью, не имел друзей. В уста старичка Л. Н. Толстой вкладывает 63 мысль о том, что люди не могут понять суть Божьих дел, поэтому не вправе судить их, ведь все делается «не нашим умом, а Божьим судом» [Т.25, с. 36]. Мартын жил интересами семьи, не думая о том, что должен жить для Бога, давшего всем жизнь: «Он тебе жизнь дает, для Него и жить надо. Когда для Него жить станешь, ни о чем тужить не станешь, а все тебе легко покажется» [Т.25, с. 37], - говорит земляк Авдеичу. Прочитав притчу о фарисее, Мартын Авдеич задумался о том, как бы он принял Господа, если бы Он пришел к нему в гости. Сапожник узнает в себе грехи фарисея: «Тоже, я чай, только об себе помнил. < . ..> Об себе помнил, а об госте и заботушки нет» [Т.25, с. 39]. Притчу о фарисее Симоне и грешнице, омывшей ноги Христа, поведал евангелист Лука. В этой притче противопоставляются Симон, который пригласил в свой дом Христа, но не оказал Ему гостеприимства, и грешница, которая, узнав, что Христос находится в доме фарисея, пришла и омыла Его ноги слезами и помазала их миром. В Евангельской притче говорится о всепрощении истинно верующих. Фарисей не получит прощения своих грехов, так как был слаб в своей вере, в то время как грешница получает отпущение грехов, ибо сильна в своей вере, значит, грешница встала на путь спасения. В рассказе «Где любовь, там и Бог» на примере Авдеича представлены оба персонажа Евангельской притчи: Авдеич до чтения Евангелия и, следовательно, до принятия Бога, предстает как фарисей, забывший о душе, предавший идеи Творца. В конце рассказа Мартын Авдеич, проявивший настоящую веру и милосердие, получает благословение Господа, избавляется от фарисейства и гордыни. Заметив на улице дворника Степаныча, Мартын полагает, что он увидел Бога. Почему Степаныч именно дворник, а не кто-либо другой? Вопрос не праздный. В толстовском рассказе дворник – это не столько указание на 64 профессию, сколько указание на миссию человека: «дворник» очищает дорогу к духовному просветлению главного героя, готовя его к просветлению. Поняв, что на улице он увидел не Господа, а дворника, сапожник отходит от окна, но некий внутренний голос заставляет Авдеича пожалеть Степаныча и пригласить его согреться и отдохнуть. Сцены приема гостей Мартыном отчасти повторяет сцену из притчи о фарисее, где женщина гостеприимно приняла Господа: «<...> женщинагрешница помазала Ему ноги и омывала их слезами» [Т.25, с. 37]. Пригласив дворника в дом, сапожник заботится о госте, проявляет гостеприимство: «Выпил Степаныч свой стакан <...>, и стал благодарить. А самому, видно, еще хочется. "Кушай еще", — сказал Авдеич и налил еще стакан и себе и гостю» [Т.25, с. 39]. В отношении Степаныча к жизнеописанию Христа выражено народное представление о содержании Нового завета: люди слышали о Нем, но не читали Евангелие, так как были неграмотны. Рассказывая дворнику о прочитанном в Новом Завете явлении Христа и о последовавшем затем видении, Авдеич стыдится того, что поверил, как ему кажется, ирреальному: «Степаныч покачал головой и ничего не сказал» [Т.25, с. 37]. Не обладая глубокой верой, дворник не поверил сначала в правдивость видения Мартына. Степаныч, зашедший к знакомому обогреться, вдруг открыл для себя не столько суть гостеприимства, сколько новое понимание жизни. Доброе слово требовалось дворнику не меньше, чем гостеприимство Авдеича. Степанычу, ищущему душевного равновесия, принесла покой беседа с Мартыном. Если сначала Степаныч отнесся с подозрением к излишней доверчивости Авдеича, к его склонности принять видение за реальность, то позже дворник понял чувства сапожника и проникся верой в Бога. Слезы дворника свидетельствуют о приобщении Степаныча к числу верующих. 65 Трудясь, Мартын продолжает думать о прочитанном в Евангелие. Толстой рисует жизнь верующего человека, мысли которого всегда направлены в сторону Бога: «И в голове у него все Христовы речи разные» [Т.25, с. 41]. После разговора со Степанычем Авдеич уже не стесняется того, что поверил неизвестному голосу, и ждет Бога в гости: «Строчит, а сам все поглядывает в окно - Христа ждет, все о Нем и об Его делах думает» [Т.25, с. 40]. Во второй раз Авдеич проявляет евангельское великодушие к замерзшей женщине с ребенком: он кормит ее, дает ей одежду и деньги. Женщина удивляется проявленному к ней состраданию, что свидетельствует о редкости проявления людьми добрых чувств друг к другу. Щедрость и доброта Авдеича вызывают у солдатки слезы. Несмотря на то, что жизнь этой женщины преимущественно состоит из страданий, она не озлобилась и была способна быть благодарной за то немногое добро, что ей делают: «Спасибо, хозяйка жалеет нас за ради Христа на квартире» [Т.25, с. 41], – говорит она. Благодаря Авдеича, солдатка уверена, что Христос предуказал ей путь к дому сапожника. Эти мысли солдатки свидетельствуют о важности данной встречи не только для женщины с ребенком, но и для Мартына, которому Бог подсказал в нужное время посмотреть в окно и увидеть солдатку. Авдеич рассказывает женщине о неизвестном голосе, который внушил ему посмотреть в окно. В отличие от Степаныча, солдатка духовно ближе к Богу, а потому не сомневается в том, что Авдеич на самом деле слышал предуказующий голос. Увидев в окно, как старуха нещадно била мальчика за украденное яблоко, Авдеич поспешил на улицу, чтобы защитить мальчишку. Мартын Авдеич пробудил в старухе чувство всепрощения, осознание собственной греховности и осудил жадность, а в мальчике слова Авдеича разбудили честность и желание творить добро. Извиняясь перед торговкой за воровство, мальчик подавляет 66 гордыню, что нравственно возвышает и очищает ребенка. Слезы мальчика вызваны стыдом за содеянное. Л. Н. Толстой устами сапожника в беседе с торговкой напоминает Евангельскую мудрость о том, что осуждение грехов других должно предваряться самокритикой: «Коли его за яблоко высечь надо, так с нами-то за наши грехи что сделать надо?» [Т.25, с. 43], – поучает Мартын старуху. Л. Н. Толстой призывает задуматься о том, почему человек не прощает ошибки другим, почему добро по отношению к человеку не становится стимулом самому делать добро окружающим: «Бог велел прощать, – сказал Авдеич, – а то и нам не простится» [Т.25, с. 43]. В рассказе «Где любовь, там и Бог» исчерпан конфликт между старухой и мальчиком. Ситуация, произошедшая между торговкой и мальчиком, контрастна по отношению к рассказанной Мартыном притче о долге. Если в притче оброчник, получивший прощение долга, сам не простил должника, то в рассказе Л. Н. Толстого торжествуют всепрощение и доброта. Л. Н. Толстой доказывает применимость притч Евангелия к жизни: увидев отрицательный пример в поступке оброчника, читатель осознает собственные ошибки и обретает шанс исправить их. Помогая старухе и мальчику, Мартын впервые за день забывает о своем видении. Когда Авдеич обращается к вечернему чтению Евангелия, он вспоминает об услышанном голосе. Случайно открывшаяся страница Нового Завета объясняет видение Мартына и смысл слов того голоса, который звучал в его душе. Внимательность Авдеича по отношению к Степанычу, сострадание и гостеприимство к женщине с ребенком, доброе отношение к торговке и мальчику оказались проявлением чувств к Господу. В образах этих людей к Мартыну приходил Бог, что доказывает присутствие Божественного в каждом человеке. Помогая им, сапожник помогал Богу. «И взалкал Я, и вы дали Мне 67 есть, жаждал, и вы напоили Меня, был странником, и вы приняли Меня... <...> Так как вы сделали это одному из сих братии Моих меньших, то сделали Мне» [Т.25, с. 45] Таким образом, Мартын получает Божественное благословение благодаря своей внимательности к другим людям, желанию творить добро и жить по воле Господа. Авдеич понял, что он, подобно женщине-грешнице, достойно принял Господа у себя дома, и изжил в себе фарисея, заботившегося лишь о собственном благополучии. Боль от потери семьи, эгоистичная жалость к себе уступили место в сердце Мартына Авдеича любви и заботе о людях, и успокоение вошло в его душу. В рассказе «Где любовь, там и Бог» Л. Н. Толстой на примере сапожника Мартына стремится доказать людям необходимость чтения Евангелия, которое содержит наставления Бога. Рассказ Л. Н. Толстого доказывает приложимость Божьих заветов к реальным жизненным ситуациям. Читая Евангелие, Мартын анализирует собственную жизнь и учится на ошибках Евангельских персонажей. Как и рассказ «Чем люди живы», рассказ «Где любовь, там и Бог» учит любить ближнего, уметь видеть в нем частицу Господа. Л. Н. Толстой показывает, как эгоизм Мартына приводит его к потере смысла жизни и как он духовно воскресает, начав заботиться о других людях. Встреча Мартына и старичка-земляка является аллюзией на праздник Сретения Господня. Этот праздник непосредственно связан с числом восемь – количеством лет странствований старичка-земляка Мартына Авдеича. Принесение во Храм младенца Христа Его родителями состоялось на сороковой день после Рождества и на тридцать второй день после Обрезания. Числа сорок и тридцать два кратны восьми. Сретение символизирует собой встречу Ветхого и Нового Заветов. Сретение Господне празднуется 2 февраля, это – последний 68 праздник перед Благовещением, днем, когда, по славянским поверьям, зима отступает перед весной. Согласно Евангелию, на сороковой день после рождества Богородица пришла из Вифлеема в Иерусалим вместе с Иосифом к храму Божию, принеся с собой Христа. По закону Моисееву, первенцев приносили в жертву. Смерть сына Мартына Авдеича Капитона в возрасте трех лет перекликается с темой жертвенности. Славянское слово «сретение» переводится как «встреча». Учитывая, что праздник Сретения Господня относится к Благовещенскому циклу, следует отметить один из главных символов данного цикла – книгу, заменившую собой прялку с красной нитью, которую, согласно апокрифическим текстам, должна была ткать Мария. Книгой для Мартына Авдеича становится Евангелие. Рассказ «Где любовь, там и Бог» содержит в себе аллюзии на несколько христианских праздников: Сретение, Вербное воскресенье, Праздник Покрова, Яблоневый Спас. Отметим, что все эти праздники Л. Н. Толстой вписывает в сюжетную канву одного дня, создавая тем самым особый пространственновременной контекст жизни человека по законам Бога. Л. Н. Толстой подчеркивает, что человек живет в религиозном (в данном случае христианском) мире, где все взаимосвязано, где важны добро и любовь, а не от внешняя атрибутика праздников. Божественная литургия – важнейшее из Богослужений, во время которого совершается великое Таинство: преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Господню и Причащение верных. Божественная литургия состоит из трех частей: Проскомидии, Литургии верных и Литургии оглашенных. Первая часть – Проскомидия – символизирует трапезу, разделение между людьми хлеба и вина, олицетворяющих собой плоть и кровь Христа. Рассказ «Чем люди живы» состоит из двенадцати глав, пять из которых – своего рода 69 Проскомидия. Первые пять глав рассказа «Чем люди живы», будучи самыми длинными главами, составляют 41% от всего рассказа. Данные главы выступают подготовительным этапом для главных героев в их пути познания Бога. Проскомидия олицетворяет последнюю трапезу Христа во время Тайной Вечери. В рассказе Л. Н. Толстого во время трапезы происходит первое познание Михаилом слова Бога: «Узнаешь, что есть в людях» [Т.25, с. 23]. Ангел увидел в людях любовь и сострадание к ближнему: «Нарезал Семен хлеба, накрошил, и стали ужинать. А Матрена села об угол стола, подперлась рукой и глядит на странника. И жалко стало Матрене странника, и полюбила она его. И вдруг повеселел странник, перестал морщиться, поднял глаза на Матрену и улыбнулся» [Т.25, с. 13]. Второй частью Божественной Литургии является Литургия оглашенных. Во время ее совершения в храме могут присутствовать не только крещеные, но и люди, готовящиеся к принятию этого таинства, то есть «оглашенные». После Литургии оглашенных находящиеся в храме люди должны разделиться: «оглашенные» выходят из храма, так как им нельзя присутствовать на Литургии верных. С Литургией оглашенных соотносятся шестая и седьмая главы рассказа. В главах рассказа «Чем люди живы», соотносящихся с Литургией оглашенных, есть три типа персонажей: 1) те, кто принял Бога (Михаил); 2) те, кто готов принять Бога (Семен и Матрена), и 3) Барин, который не смог принять Бога в своем сердце. Семен и Матрена являются «оглашенными», но они находятся в процессе духовного становления. В Литургии оглашенных люди просят Бога о блаженстве, о Царствии небесном, о спасении. Барин в рассказе Л. Н. Толстого надеется только на себя и на свои деньги, он неспособен любить людей, поэтому его ждет смерть. Человек, не принявший Божественной любви, должен умереть; об этом сообщает Михаилу другой Ангел, появившийся за спиной Барина, когда тот 70 пришел заказывать себе сапоги. Михаил осознал, что люди не властны над своей жизнью, строя планы на будущее; только Бог знает, что будет с человеком. Так Ангел постигает второй наказ Бога: «Узнаешь, чего не дано людям» [Т.25, с. 23]. Третьей частью Божественной литургии является Литургия верных. На этой части богослужения могут присутствовать только верные, то есть крещеные и не имеющие запрещений от священника или епископа. В рассказе Л. Н. Толстого «Чем люди живы» Литургия верных «занимает» пять глав, с восьмую по двенадцатую. В рассказе «Чем люди живы» двенадцать глав, что предопределено ориентацией на Божественную литургию, которая отражает структуру годового Евангельского цикла и особенности православного учения о Церкви Христовой. Двенадцатичастная структура заложена в православном Символе Веры. Сам цикл Божественной Литургии разбивается на три четырѐхмесячных периода: весенне-летний; Богородический (сентябрь – декабрь) и основной, Богоявленческий период (от Рождества Христова до Пятидесятницы). Три четырехмесячных периода составляют двенадцать месяцев. Двенадцать глав рассказа «Чем люди живы» являются парафразой цикла Божественной Литургии. Цикл Божественной Литургии начинается с Пятидесятницы, Причащение – главная цель Божественной Литургии – приходится на первый месяц весны. Персонажи рассказа «Чем люди живы» подходят к готовности Причащения, которое должно произойти весной; об этом мы можем судить из прихода купчихи к сапожнику за башмаками на весну для двух девочек. В христианстве весна символизирует воскресение Христа, обновление человека на новом пороге его жизни [Трессидер, 2001]. Увидев в купчихе отражение Бога, Михаил познает третий завет; Ангел преисполняется светом, который начинают 71 видеть окружающие. Семен спрашивает у Ангела: «Скажи мне, Михайла, отчего такой свет от тебя и отчего ты улыбнулся три раза?» [Т.25, с. 23], на что получает ответ: «Оттого свет от меня, что я был наказан, а теперь Бог простил меня» [Т.25, с. 23]. В главах, соотносящихся с Литургией верных, Л. Н. Толстой подводит итоги духовного возвышения героев. В третий раз Ангел улыбается, когда видит купчиху с детьми, о которых она заботится. Когда-то Ангел ослушался Бога, чтобы дать шанс этим детям выжить: Михаил не стал забирать у новорожденных детей мать, чем вызвал гнев Бога, Который отправил Ангела на Землю, чтобы тот познал три слова Бога. Когда Михаил видит спасенных детей, он понимает, что люди живы любовью, надеждой и верой. В этот момент Матрена высказывает главную идею рассказа «Чем люди живы»: «Видно, пословица не мимо молвится: без отца, матери проживут, а без Бога не проживут» [Т.25, с. 22]. После того, как Михаил понимает три наказа Божьих, он вновь возвращается на Небо, открывая Семену и Матрене, кем он является. Эта сцена является парафразой Символа Веры, который читается в конце Литургии верных. После Символа Веры священник благодарит Господа за то, что Он принимает дары, говорит об Архангелах, Ангелах, Херувимах и Серафимах, победную песнь поющих, вопиющих, взывающих и глаголющих. После Символа Веры, прочитанного Михаилом, Ангел вновь поднимается на небо: «И запел Ангел хвалу Богу, и от голоса его затряслась изба. И раздвинулся потолок, и встал огненный столб от земли до неба. И попадали Семен с женой и с детьми на землю. И распустились у Ангела за спиной крылья, и поднялся он на небо» [Т.25, с. 25]. Интонационно Символ Веры, произнесенный Ангелом, совпадает с Символом Веры в Евангелии. Но не только Михаил получает право на бесконечную благодать: Семен и Матрена, пройдя путь духовного 72 преображения, обретают новые душевные силы, благодаря которым спасают свои души, открыв их для любви к Богу. § 2. Связь «народных рассказов» с другими произведениями Л. Н. Толстого 2.1. Религиозно-философские связи Многие исследователи совершенно справедливо считают, что «мысль народная» и крестьянская правда пронизывают все творчество Толстого, а его герой, который начнет жить по парадигме крестьянского мироотношения, будет спасен. На это мнение, безусловно, повлияла проповедническая направленность «народных рассказов» Толстого и религиозная направленность романа «Воскресение». Истоки же столь заметного уважения Толстого к крестьянам лежат в его ранних произведениях, в романах «Война и мир» и «Анна Каренина». В творчество Толстого, начиная с трилогии "Детство. Отрочество. Юность", семейный дискурс имел огромное значение. Семейный хронотоп в трилогии – идиллический хронотоп, и Николенька будет испытывать ностальгию по рано ушедшей матери, после смерти которой семья Иртеньевых по сути развалилась. По словам Толстого, в «Войне и мире» он любил мысль народную, а в «Анне Карениной» – мысль семейную. Обе эти мысли, оба мироотражения взаимно дополнительны и находят отражение в «народных рассказах» Толстого, где семейный дискурс предопределен христианским дискурсом предшествующего романного творчества Толстого. Истина для Толстого сопряжена с Евангелием [Т.16, с. 541–550]. Мы полагаем, что в позднем творчестве Толстого «мысль народная» и крестьянсконародная жизнь особым образом трансформировались в мысль теологическую, религиозную. Народные рассказы, написанные в интервале между «Анной Карениной» и «Воскресением», становятся своего рода «плацдармом» для переработки и переосмысления материала романов, в рассматриваемом нами 73 случае – мысли семейной. Толстой никогда не возвращается в своем творчестве к отработанному и не оправдавшему себя материалу, поэтому мы не видим главных героев-праведников крестьян ни в «Анне Карениной», ни в «Воскресении». При этом образы семей, стремящихся к спасению и спасшихся, сходны во всем романном творчестве Толстого. Безусловно, приближение к простоте крестьянской жизни, жизнь по народным законам является необходимым шагом на пути принятия Бога, но этого явно недостаточно, чтобы крестьянский герой стал толстовским праведником. По нашему мнению, основными векторами в творчестве Толстого является принятие Бога, создание праведной семьи, руководство заповедями Евангелия. Для Толстого понятие семьи неотрывно связано с образом Троицы и строится на основе Евангельских ценностей. В «народных рассказах» Толстого крестьянские семьи – полные семьи, где отношения между супругами уважительные, предопределенные патриархальным укладом жизни. Рисуя крестьянские типы семей, Толстой максимально полно выражает свои взгляды на семью как основу спасения души. Патриархальность семьи – ведущий маркер духовного роста персонажей. Только те семьи, которые строятся на основе непоколебимых патриархальных правил, способны выстоять в мире, преодолеть все соблазны и интриги. Семьи, живущие в городах, – семьи нравственно мертвых людей. Некропространство города распространяется и на патриархальный уклад жизни, разрушая его, внося сумбур в традиционное распределение ролей в семье. По мнению Толстого, распад семьи – величайшее горе, схожее по своему разрушительному началу со смертью. Все герои-праведники у Толстого стремятся обрести гармонию и здоровую семью. 74 В рассказе «Чем люди живы» происходит духовный рост супругов благодаря пришедшему к ним в дом Ангелу. Отношения между супругами в семье Семена уважительные; такие же отношения, построенные на уважении, складываются и между Матреной и Михаилом. Между Семеном и Михаилом отношения, родственные по духу. Дети Семена и Матрены называют Михаила дядей: «Хотела сказать Матрена, да думает себе: ―Должно, не поняла я, как сапоги барину шить; должно, Михайла лучше знает, не стану мешаться” [Т.25, с. 18]; «Подбежал мальчик по лавке к Михайле, оперся ему на плечо и глядит в окно. ―Дядя Михайла, глянь-ка, купчиха с девочками, никак, к нам идет» [Т.25, с. 19]. В рассказе описаны три семьи, две из которых истинные, патриархальные: семья Семена и Матрены, семья купчихи с приемными девочками – и лжесемья барина, построенная на корысти. Истинное воцерковление семьи сапожника начинается с принятия в семью Михаила. Семен интуитивно делает правильный выбор, подойдя к замерзающему Михаилу. Сострадание Семена по отношение к Михаилу свидетельствует о высоком уровне духовного развития этого героя. Семен «усыновляет» Ангела, обучает его своему делу, тем самым производя символическую передачу ремесла, как традиционно на Руси обучали старших сыновей. Семен называет Михаила на народный манер; в данном случае изменение антропонима свидетельствует о принятии в семью: «‖Тебя как звать?‖ ―Михаил‖. ― Ну, Михайла, сказывать про себя не хочешь – твое дело, а кормиться надо. Работать будешь, что прикажу, – кормить буду» [Т.25, с. 14] В сцене, предшествующей встрече с купчихой, Семен и Михаил проводят время за работой, сидя у разных окон. Это можно интерпретировать как скорое разделение семьи, как два пути, по которым пойдут герои. Эти герои сидят именно у окна, от которого на их работу падает свет, который является не 75 столько освещением, сколько символом света Божественного, к которому приблизились герои рассказа. В рассказе «Где любовь, там и Бог», пройдя через горе потери жены, Мартын потерял веру в Бога. Герою надо было пройти через принятие идеи Евангелия и влиться в семью Небесную. В этом рассказе в семантическое поле «семьи» включается понятие «земляк». Старичок-земляк выполняет роль наставника, т.е. роль старшего в патриархальной семье. Благодаря общению с земляком Мартын Авдеич преодолевает чувство одиночества и духовной пустоты и вновь хочет жить. После разговора со старичком-земляком Мартын покупает Евангелие, читает его и начинает жить по законам Писания, неся слово Божие другим людям. К Мартыну приходят дворник, солдатка с ребенком и старуха с мальчиком; эти гости являют собой определенные типы семейных взаимоотношений в рассказе. Помогая людям, Авдеич выполняет одну из главных Евангельским заповедей: «Возлюби ближнего своего» (Матф.22:39). Страх смерти можно преодолеть, по Толстому, если человек признает «свою жизнь не в благе своей животной личности, а в благе других существ» [Т.26 с. 371]. Толстой апеллирует к Евангелию в работе «О жизни»: «‖Не любящий брата пребывает в смерти‖. Жив только тот, кто любит» [Т.26 с. 393]. Таким образом, герои Толстого, живущие в добродетели и проявляющие заботу по отношению ко всем людям, спасены от смерти благодаря духовному перерождению. Другой тип семьи представлен в рассказе «Много ли человеку земли нужно». Развитие сюжета в рассказе «Много ли человеку земли нужно» строится вокруг семьи крестьянина Пахома и ее распада в связи с алчностью главных героев. В первой главе рассказа дан диалог двух сестер, одна из которых является женой купца, а вторая – крестьянкой, женой Пахома. Сестры в рассказе не имеют имен, так как каждая из них является обобщенным образом: 76 старшая сестра – это обезличенный образ горожанки, младшая сестра – обобщенный тип крестьянской женщины Л. Н. Толстой использует крестьянские образы как способ реализации своих мыслей и идей о правильной жизни, о жизни по Евангелию, о труде и счастье. Высокомерие и заносчивость старшей сестры вызвано разрушительным воздействием праздной жизни в городе. Город в мировоззрении и творчестве Л. Н.Толстого – некропространство, место, разрушающее людей. Если в «Войне и мире» Москва выступает как сердце России, то в «Анне Карениной» Л. Н. Толстой уже полностью реализует мертвую энергетику Петербурга и Москвы, делая их городами, непригодными для жизни человека. Город – это место разврата, духовного оскудения. Жизнь старшей сестры в городе строится только на удовольствиях и отсутствии труда. Старшая сестра забыла про свои корни, поддавшись соблазнам города, отошла от идеи честной жизни на земле. Это первый случай разрушения традиционного уклада жизни и семьи в рассказе Толстого «Много ли человеку земли нужно». Разрушение патриархальной семьи – преступление против Бога, по мнению Л. Н.Толстого, только единение и взаимопонимание между членами семьи способно привести людей к спасению. Для Л. Н.Толстого труд является одним из основных факторов жизни человека. Младшая сестра считает, что в городе люди пребывают в постоянном страхе, так как в один момент могут потерять все нажитое богатство: «Не променяю я, – говорит, – своего житья на твое. Даром что серо живем, да страху не знаем. Вы и почище живете, да либо много наторгуете, либо вовсе проторгуетесь. И пословица живет: барышу наклад – большой брат. Бывает и то: нынче богат, а завтра под окнами находишься. А наше мужицкое дело вернее: у мужика живот тонок, да долог, богаты не будем, да сыты будем [Т.25, с. 66]. В диалоге сестер воплощены рассуждения Л. Н. Толстого о преимуществе жизни на земле, преданности свои корням, трудолюбии, дана 77 идеализация крестьянского быта. Отношения между человеком и землей для Л. Н.Толстого являются показателями духовной просветленности персонажей. На протяжении всего творчества Л. Н. Толстого мы встречаем тип персонажейправедников, а также тип героев, вставших на путь спасения, – всех их объединяет любовь к своей земле, истокам, гармония с природой. Персонажи Л. Н. Толстого, игнорирующие эти ценности, обречены на погибель. Как только человек перестает жить для других и начинает жить для себя, его тут же подстерегает смерть, считает Л. Н. Толстой. Главное действующее лицо рассказа «Много ли человеку земли нужно» – крестьянин Пахом. До момента, когда сестра жены пришла к ним в гости и начала нахваливать легкую городскую жизнь, Пахом трудился, не стремился к материальным благам. Но разговор женщин смутил Пахома, в нем проснулись алчность и гордыня: «<…> ―Правда это, – говорит, – истинная. Как наш брат сызмальства ее, землю-матушку, переворачивает, так дурь-то в голову и не пойдет. Одно горе – земли мало! А будь земли вволю, так я никого, и самого черта, не боюсь!» [Т.25, с. 67]. Л. Н. Толстой на примере Пахома показывает пагубность желания иметь частную собственность, которая разобщает людей, делая целью их жизни приумножение имеющегося богатства. Пахом при разговоре с башкирами переживает за будущее еще не принадлежащей ему земли: «Только бы мне знать, какая моя будет. Уж как-нибудь все-таки отмерять да закрепить за мной надо. А то в смерти-животе бог волен. Вы, добрые люди, даете, а придется – дети ваши отнимут» [Т.25, с. 73]. Он нарушает один из заветов, с которым мы встречались в рассказе «Чем люди живы» в сцене с барином: загадывать на будущее, пытаться предугадать свою судьбу – преступление, которое, как считал Л. Н. Толстой, карается смертью. 78 В рассказе «Много ли человеку земли нужно» Л. Н.Толстой использует христиански значимые образы мытаря и пахаря для создания комического эффекта противопоставления мира Пахома и истинного мира праведников. Герои этого рассказа не несут в себе Евангельского света или праведности, напротив, они движутся от Бога к Диаволу, живут во грехе, закрыты для духовного просветления. Их семья рушится, они предают своего сына ради обогащения; мотив приношения сына в жертву выворачивается наизнанку, несет дьявольский смысл. В рассказе «Много ли человеку земли нужно» рушится и социальный тип семьи. Община – это особый мир, где круговая порука, взаимовыручка; человек привязан к общине, не мыслит жизни вне ее. Община – это архетип родоплеменных архаичных отношений, на основе которых были созданы государства. Сохранение такого рода отношений – гарант стабильного развития человеческого общества по Толстому. Пахом уходит из общины, но принятия в новый коллектив, в новую общину-семью выглядит неестественно, пародийно: «Приехал Пахом на новые места с семейством, приписался в большое село в общество. Попоил стариков, бумаги все выправил. Приняли Пахома, нарезали ему на пять душ надельной земли пятьдесят десятин в разных полях, кроме выгона. Построился Пахом, скотину завел» [Т.25, с. 71]. Пахом только формально входит в новую общину, по сути он остается чужаком. Поездка к башкирам является последним вариантом развития семейных отношений в этом рассказе. Пахом едет к башкирам, чтобы купить землю. Это торговая операция должна была вписать его в башкирскую семью, сделать частью их общины. Но Пахом умер, так и не успев влиться в башкирское общество. Его смерть – наказание ему за корыстолюбие , за попранные человеческие отношения. Пахом дистанцируется от обоих типов семьи: от общественной и от патриархальной, что приводит его к неминуемой смерти. 79 Только любовь к ближнему и взаимное уважение, жизнь в Евангельском смирении становятся для Толстого символами счастливой семейной жизни в «народных рассказах». Таким образом, в «народных рассказах» Л. Н, Толстой реализует свои взгляды на идеальную семью – семью патриархальную. Только герои, чьи семьи уважительно относятся друг к другу, живут по законам Евангелия, получают спасение и благодать. 2.2. Текстуальные связи Архетип патриархальной семьи, живущей по Евангельскому алгоритму, заложен в романном творчестве Толстого. Свидетельство тому – текстуальные совпадения речей толстовских героев, стремящихся обрести семью. В рассказе «Где любовь, там и Бог» старичок-земляк говорит Авдеичу: «Не нашим умом, а Божьим судом» [Т.25, с. 36]. Эти же слова ранее произнес толстовский герой-праведник Платон Каратаев в «Войне и мире»: «‖Я говорю: не нашим умом, а Божьим судом‖, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: –―Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы?‖ – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери» [Т.12, с. 46]. Старуха-торговка воспитывает сирот – своих внуков, к которым она испытывает безграничную жалость. Внуки с уважением и любовью относятся к своей бабушке, проявляя тем самым лучшие качества патриархальной семьи. При описании своей семьи старуха упоминает имя внучки Аксиньи. Аксинья – это вариант имени «Ксения», в России особым уважением и почитанием пользуется Святая Ксения Петербургская, оставшаяся вдовой и принявшая 80 добровольное юродство, а также инокиня Марфа (в миру Ксения Романова) – мать первого русского царя Михаила Федоровича. Обе эти женщины – пример идеальной женщины из семьи, живущей по патриархальным законам, то есть, праведной семьи по Л. Н.Толстому. В рассказе «Где любовь, там и Бог» и в романе «Война и мир» центральными образами становятся семьи, живущие по законам Бога, а герои получают «благословение» на создание праведной семьи. «Для Бога, Мартын, жить надо» [Т.25, с. 36] – говорит старик-земляк Мартыну Авдеичу. Парафраз данного высказывания – в «Анне Карениной». Изначально эта мысль была дословно озвучена мужиками-праведниками. На пашне крестьянин-праведник Федор говорит Левину: «Да так, значит –люди разные; один человек только для нужды своей живет, хоть бы Митюха, только брюхо набивает, а Фоканыч – правдивый старик. Он для души живет. Бога помнит» [Т.19, с. 376]. Платон Фоканыч – праведник, живущий по законам Бога, поэтому все мужики относятся к Платону с истинным уважением. Отношения между Фоканычем и мужиками – идеализированные отношения в семье-общине. Платон Фоканыч – герой, типологически родственный Платону Каратаеву: с антропонимом «Платон» в романах Толстого связан образ крестьянинаправедника, воплощающего народную мудрость и идею служения Богу. Также антропоним «Платон» отсылает читателей к древнегреческому философу, и простонародные герои Толстого с именем «Платон» становятся носителями мудрости и света, выступая толстовскими праведниками. Левин, впервые осознав возможность выхода из кризиса, повторяет слова мужика «Не для нужд своих жить, а для Бога» [Т.19, с. 377]. Рассказ «Где любовь, там и Бог» – закономерное продолжение нравственных поисков толстовского героя, описанных в «Анне Карениной». 81 Христианский дискурс «народных рассказов» предопределяет христианский дискурс последнего романа Толстого «Воскресение». Чтение Мартыном Авдеичем Евангелия имеет переклички с чтением Евангелия Дмитрием Нехлюдовым, героем романа «Воскресение». Оба героя в финале читают Евангелие, а именно Нагорную проповедь, находя в ней ответы, как построить Царство Божие на земле. Мартын Авдеич читает главу 6 Евангелия от Луки. Дмитрий читает главу 5 Евангелия от Матфея: «Прочтя Нагорную проповедь, всегда трогавшую его, он нынче в первый раз увидал в этой проповеди не отвлеченные, прекрасные мысли и большею частью предъявляющие преувеличенные и неисполнимые требования, а простые, ясные и практически исполнимые заповеди « [Т.32, C.343]. Толстовские герои читают Нагорную проповедь ночью. В рассказах «Чем люди живы» и «Где любовь, там и Бог» ночь является временем обретения идей Бога, началом пути спасения. В рассказе «Много ли человеку земли нужно» ночь становится символом духовной смерти человека, его отхода от веры и отречения от христианских ценностей. В «Воскресении» символика ночи амбивалентна – это время потери Бога (ночь грехопадения) и Его обретения (в финале романа). Одни и те же мысль потрясают Мартына Авдеича и Нехлюдова. В рассказе «Где любовь, там и Бог» старичок говорит Мартыну: «Когда для Него жить станешь, ни о чем тужить не станешь, и все тебе легко покажется» [Т.25, с. 36}. Нехлюдов в Евангелии открыл для себя великую истину: «Ищите царства Божия и правды Его, а остальное приложится вам» [Т.32, с. 444]. Мартын Авдеич и Нехлюдов ищут Божественной мудрости, готовы присоединиться к небесной семье путем чтения Писания. Итог чтения Евангелия одинаков у обоих героев: для каждого из них начинается новая жизнь во Христе: «И понял Авдеич, что не обманул его сон, что, точно, приходил к 82 нему в этот день Спаситель его и что, точно, он принял Его» [Т.25, с. 45], - эти слова становятся логическим итогом духовных поисков Авдеича. «С этой ночи началась для Нехлюдова совсем новая жизнь не столько потому, что он вступил в новые условия жизни, а потому, что все, что случилось с ним с этих пор, получало для него совсем иное, чем прежде, значение. Чем кончится этот новый период его жизни, покажет будущее» [Т.32, с. 445]. Какой смысл несет в себе момент чтения и цитирования Евангелия в произведениях Толстого? Мы полагаем, что герои Толстого делятся на три группы по своему отношению к чтению и цитированию Евангелия: а) поверхностно относящиеся к Евангелию, не читающие и не цитирующие Слово Божие (Лидия Ивановна в романе «Анна Каренина; б) читающие Евангелие, но не цитирующие его (княжна Марья; Кити и Сережа Каренин); в) читающие Евангелие и цитирующие его (Андрей Болконский, Константин Левин, Мартын Авдеич, Нехлюдов). Перед смертью князь Андрей почти дословно цитирует Евангелие: «Птицы Небесные ни сеют, ни жнут, но Отец ваш питает их» [Т.12, с. 59]; Ср. : «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы; и Отец ваш небесный питает их» (Мф. 6:26). Левин также цитирует Евангелие: «Скрыл от премудрых и открыл детям и неразумным» [Т.19, с. 65]; Ср. : «В то время, продолжая речь, Иисус сказал: славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Мф. 11:25). В рассказе «Где любовь, там и Бог» автор-повествователь впервые дословно цитирует Евангелие с указанием глав, откуда взяты эти стихи. В конце романа «Воскресение» будет приведен почти весь текст главы 5 Евангелия от Матфея, которое читает Нехлюдов. 83 Только те герои Толстого, кто приблизился к воскресению, цитируют Святое Писание. Причем степень совпадения их цитат с Евангелием возрастает. Таким образом, архетип патриархальной земной семьи уступает место семье Небесной, когда человек становится сподвижником Бога, свято чтит Его заповеди и несет в мир деятельную любовь, в силу чего герой изменяется согласно теологической детерминации, а сами толстовские произведения вписываются в парадигму произведений, выдержанных в духе христианского реализма. 84 Заключение «Народные рассказы» Л. Н. Толстого представляют собой художественно оформленные вероучительные идеи писателя, воплощенные в примерах из жизни простых людей. Обращение к Евангельским ценностям, тексту Священного Писания и религиозным символам спровоцировано стремлением писателя выступать в роли проповедника нравственных истин. Дидактическое начало «народных рассказов» Л. Н. Толстого выражено в художественных приемах и средствах создания произведений. Время создания «народных рассказов» является особым периодом переосмысления накопленного опыта, развития религиозно-философских воззрений, которые будут воплощены в дальнейшем творчестве писателем. При создании «народных рассказов» Толстой обращается к религиозным и фольклорным символам и аллегориям, делающим его произведения доступными и понятными любому человеку. Религиозный дискурс «народных рассказов» максимально христианизирован, жизнь по Евангелию представляется единственно возможной формой существования по Толстому. Создавая «народные рассказы», Толстой обращается к разным культурным пластам, существующим как на генетической памяти народа (фольклорные, сказочные мотивы), так и к религиозным символам, понятным каждому верующему. Апеллируя к Евангельским цитатам, Толстой доказывает необходимость жизни по Священному Писанию. Нумерологическая, колористическая, номинативная, пространственная и темпоральная организация «народных рассказов» соответствует Евангельской трактовке. Пространство в «народных рассказах» Толстого меняется по мере духовного просветления героев. Город в «народных рассказах» – некропространство, спасаются лишь те герои, которые связаны с Землей, живут честно и много трудятся, помнят о своих корнях. 85 Толстой использует образы платка, яблока и обуви как в христианской, так и в фольклорной традиции, благодаря чему его рассказы приобретают особенный «колорит», становятся легко понятными для малограмотных людей. Создавая «народные рассказы», Л. Н. Толстой стремится не только изложить свои собственные религиозно-философские убеждения, но и утвердить Новозаветные истины, принятые им. Для этого он обращается к традиционной символике христианской цветовой палитры. Цвета, присутствующие в «народных рассказах» Толстого – темный и белый. Эти цвета подчеркивают направленность духовного пути главных героев рассказа. Монохромность рассказа «Много ли человеку земли нужно» продиктовано отдалением героев от нравственных истин и жизни по законам Бога. Свет выступает как характерологическое и сюжетообразующее начало, символом, маркирующим этапы нравственного становления и просветления толстовских героев. Символика времен года в «народных рассказах» Толстого христианизирована. Темпоральная организация «народных рассказов» связана с Евангелием, где зима выступает временем духовного сна и подготовки к принятию Бога весной. Весной в «народных рассказах» происходит духовное перерождение героев и обретение ими благодати. Имена и образы, используемые в рассказах, создают особую «вертикаль» смысла, обнаруживая ту онтологическую основу, на которой держится нарратив. Композиция «народных рассказов» Толстого соответствует идее его произведений и отвечает стремлению писатель создать такую художественную форму, которая наиболее адекватно воплощала бы его религиозно-философские воззрения. Простота композиции не отменяет широкого использования композиционных приемов контраста, умолчания, вставных фрагментов, повторов, ретроспекций, нарушающих фабульную композицию произведений. 86 Жанровая специфика рассказов не может быть легко определена. Народные рассказы Толстого представляют собой синтетический жанр, вбирающий в себя черты фольклора, древнерусской литературы, художественной литературы и публицистики. Ведущим принципом организации текста является отсылка к Евангельским притчам. Толстой стремится воссоздать колорит речевой манеры крестьян, отказывается от стилизации языка. Простота мысли и ее изображения – один из ведущих принципов творчества Л.Н. Толстого в «народных рассказах». Рассмотренные нами «народные рассказы» Л. Н. Толстого текстологически соотносятся с: 1) Евангелием от Луки; 2) Евангелием от Матфея, 4) Нагорной проповедью в Евангелии от Луки и от Матфея; 3) структурой Божественной Литургии; 4) романом «Война и Мир»; 5) романом «Анна Каренина», 6) романом «Воскресение». Христианский дискурс «народных рассказов» предопределяет христианский дискурс последнего романа Толстого «Воскресение». Все текстуальные совпадения связаны с моментом чтения или цитирования Евангелия или размышлениями о Боге. Герои Толстого, готовые к нравственному перерождению, цитируют Святое Писание. Нагорная проповедь становится символом пути к Богу и просветлению. Рассказ-притча «Чем люди живы» построен по принципу Божественной литургии. Рассказ стоится на основе трехчастной формы, каждая из частей которой совпадает с одной из частей Литургии. Текст следует законам проведения Литургии не только в плане композиции, но и в плане содержания: Толстой использует приемы включения псалмов и описания обрядов в образы каждой из частей. Рассказ «Где любовь, там и Бог» является максимально текстологически концентрированным в плане совпадений рассказом, в котором впервые в своем 87 творчестве Л. Н. Толстой дословно цитирует Евангелие, а именно Нагорную проповедь. Таким образом, архетип патриархальной земной семьи уступает место семье Небесной, когда человек становится сподвижником Бога, свято чтит Его заповеди и несет в мир деятельную любовь, в силу чего герой изменяется согласно теологической детерминации, а сами толстовские произведения вписываются в парадигму произведений, выдержанных в духе христианского реализма. На смену «мысли народной» в творчестве Толстого приходит идеализация «мысли семейной», неотрывно связанной с религиозными взглядами писателя на семью, как земную реализацию идеи Троицы и Евангельских ценностей. В «народных рассказах» Толстой рассматривает несколько типов семей: социальную, традиционно-патриархальную и семью, живущей без любви. Только патриархальные крестьянские семьи получают спасение и благословение. Итогом всех духовных преобразований героев должно стать присоединение к семье Небесной. По нашему мнению, Толстой не стремится создать свою религию, максимально полно оперирует различными религиозными понятиями, символами и образами, создавая особый нарратив, понятный любому верующему. В «народных рассказах» Толстой проводит и утверждает мысль о необходимости следования законам, написанным в Евангелии, почитаю Бога и любви к ближнему. «Народные рассказы» Л. Толстого – уникальное по своей природе явление в творчестве писателя, связывающее воедино религиозные и философские искания Толстого. Более подробное исследование других «народных рассказов» Л. Н. Толстого и их анализ с точки зрения религиозного дискурса – наши дальнейшие планы в научной сфере. 88 Список использованной литературы Источники 1. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 25: Произведения 1880-х годов. – М. : ГИХЛ, 1937. – 912 с. 2. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 12: Война и мир. Том четвертый. – М. : ГИХЛ, 1940. – 517 с. 3. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 19:Анна Каренина. Части 5-8. – М. : ГИХЛ, 1935. – 425 с. 4. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 32: Воскресение. – М. : ГИХЛ, 1936. – 540 с. 5. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т.16: Несколько слов по поводу книги «Война и мир». – М. : ГИХЛ, 1955. – 254 с. 6. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т.26: Произведения 1885-1889 гг. – М. : ГИХЛ, 1936. – 927 с. 7. Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: в 30 т. – Т. 9. Письма. – М. : Наука, 1979. – 544 с. Исследовательская литература 8. Адрианова Л. А. Нравственные искания Л. Н. Толстого // Вестник Ставропольск. ун–та. – Ставрополь, 1999. – Вып. 3/4. – С. 6–66. 9. Андреева Е. П. Толстой–художник в последний период деятельно- сти. – Воронеж : Изд–во Воронеж. ун–та, 1980. – 270 с. 10. Анненкова Е. И. Этика религии и этика жизни в творчестве Гоголя и позднего Толстого // Толстовский сборник. – Тула : Тул. гос. пед. ин–т им. Л.Н. Толстого, 1992. – С. 94–103. 89 11. Артемьева О. В. Мораль в жизнеучении Льва Толстого // Этика: новые старые проблемы. – М. : Гардарики, – 1999. – С. 149–168. 12. Афанасьев, Э. С. «Народная литература» в художественно- эстетической системе Л.Н. Толстого: автореф. дис. … канд.филол. наук : 10.01.01. Русская литература – М. : 1979. – 20 с. 13. Бабаев Э. Г. Очерки эстетики и творчества Л.Н. Толстого – М. : Изд- во Моск. ун-та. - 1981. – 198 с. 14. Балдин A. A. Понимание смысла человеческой жизни в религиозно– этической концепции позднего Л.Н. Толстого / Дергачевские чтения–2002. – Екатеринбург, 2004. – С. 54–60. 15. Балдин A. A. Чем люди живы: некоторые особенности проблематики и поэтики «народных рассказов» Л.Н. Толстого / Дергачевские чтения. – Екатеринбург, 2001. – Ч. 1. – С. 17–22. 16. Балдин А. А. «Исповедь» Л. Н. Толстого и его произведения 1880– х–1890–х гг. / Изв. Урал. гос. ун–та. – Екатеринбург, 2000. – № 17. – С. 24– 32. 17. Балдин А. А. Понимание смысла человеческой жизни в религиозно– этической концепции позднего Л. Н. Толстого // Дергачевские чтения– 2002. – Екатеринбург, 2004. – С. 54–60. 18. Белая И. А. Влияние христианства на учение Л.Толстого о сознании жизни // Христианство в мировой культуре. – Ниж. Новгород : 2000. – С. 291–300. 19. Белоусова Е. В. Библия в восприятии Л. Н. Толстого // Литературная учеба. – М. : 2000. – № 2. – С. 124–158. 20. Белькинд В. С. Наблюдения над функцией художественного времени в произведениях Толстого // Вопросы сюжетосложения. – Рига : 1972. – № 2. – С. 140–152. 90 21. Бердяев Н. А. О религиозном значении Л. Толстого // Вопросы литературы. – М. : 1989. – № 4. – С. 269–274. 22. Берман Б. И. Сокровенный Толстой: Религиозные видения и прозрения художественного творчества Л.Н. Толстого – М. : МП «Гендальф», 1992. – 207 с. 23. Бурдина И. Ю. Народные рассказы в жанровой системе Л.Н.Толстого 80–х годов / Толстовский сборник. – Тула : Тул. гос. пед. ин– т им. Л.Н. Толстого, 1992. – С. 67–77. 24. Бурдина И. Ю. Художественный мир публицистики позднего Л. Н. Толстого («Исповедь», «Так что же нам делать?») // Идейно– эстетическая функция изобразительных средств в русской литературе XIX века. – М. : 1985. – С. 94–102. 25. Бурдина И. Ю. Литературные жанры в творческом наследии Л. Н. Толстого 80–90-ых годов : автореф. дис. … канд. филол. наук : 10.01.01. Русская литература – М. : 1985. – 16 с. 26. Габдуллина В. И. «Блудные дети, двести лет не бывшие дома»: Евангельская притча в авторском дискурсе Ф. М. Достоевского. – Барнаул : БГПУ, 2008. – 303 с. 27. Горелов А. А. Лев Толстой и народное слово // Труды Отделения историко-филологических наук. 2007. – М. : 2009. – С. 480-493. 28. Гродецкая А. Г. Ответы на предания: жития святых в духовном поиске Л. Толстого – СПб. : Наука, 2000. – 264 с. 29. Грошева Г. В. Мифологемы пространства и времени в творчестве Л. Н. Толстого // Вопросы отечественной и всеобщей истории. – Томск, 2003 Бычков С.П. Народные рассказы Толстого / Л.Н. Толстой: Очерк творчества. – М. : 1954. – С. 354–365. 91 30. Гудзий Н. К. Лев Николаевич Толстой – М. : Изд–во МГУ, 1956. – 115 с. 31. ЗабозлаеваТ. Б. Символика цвета – СПб. : Borey–Print, 1996. – 115 с. 32. Захарова Л. В. «Народные рассказы» Толстого / XXXI Междунар. толстовск. чтения. – Ч. 1. – Тула : 2008. – С. 210–213. 33. Ищук Г. Н. Проблемы эстетики позднего Л. Н. Толстого – Ростов на Дону : Кн. изд–во, 1966. –208 с. 34. Калугина М. А. «Мы все учимся у народа...»: (К вопросу о влиянии фольклора на творчество A.C. Пушкина и Л.Н. Толстого) // Вопросы фольклора и литературы. – Омск, 1999. – С. 79–88. 35. Карасев Л. В. Толстой и мир / Вопросы философии. – М. : 2001. – № 1. – С. 33–54. 36. Ковалев В. А. Поэтика Льва Толстого – М. : Изд–во МГУ, 1983. – 176 с. 37. Кошемчук Т. А. Русская поэзия в контексте православной культуры – Спб. : Наука, 2006. – 639 с. 38. Краснов Г. В. «Божеское» и «человеческое» в произведениях позднего Л. Н. Толстого / Кормановские чтения. – Ижевск, 1995. – Вып. 2. – С. 164–171. 39. Краснов Г. В. Новые подходы к изучению «позднего» Л. Н. Толстого / Литературоведение на пороге XXI века. – М. : 1998. – с. 445–450. 40. Краснов Г. В. Этюды о Льве Толстом – Коломна : Изд–во Колом. гос. пед. ин–та, 2005. – 281 с. 41. Кудрявая Н. В. Л. Толстой о смысле жизни. Образ духовного и нравственного человека в педагогике Л. Н. Толстого / – М. : РИО ПФ «Красный пролетарий», 1993. – 176 с. 92 42. Кузина, Л. Н. Художественное завещание Льва Толстого : Поэтика Л. Н. Толстого конца XIX – начала XX века – М. : Наследие, 1993. – 160 с. 43. Купреянова Е. Мотивы народного эпоса и древней литературы в произведениях Л.Н. Толстого // Рус. лит. – 1963. - № 2. – С. 163-168. 44. Купреянова Е. Н. Эстетика Л. Н. Толстого; АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). – М. : Л. : Наука, 1966. – 324 с. 45. Л. Н.Толстой: художественная картина мира: сборник научных статей. – Кемерово : Изд–во Кем.ГУ, 2011. – 253 с. 46. Л. Н.Толстой–мыслитель, художник, педагог и современность: Материалы международной научной конференции, посвященной 100– летию со дня смерти Л.Н. Толстого. – Орехово–Зуево : МГОГИ, 2011. – 288 с. 47. Лев Толстой и время: Сб. статей. – Томск : Изд–во Том. ун–та, 2010. – 286 с. 48. Либан Н. И. Кризис христианства в русской литературе и русской жизни / Русская литература XIX века и христианство. – М. : 1997. – С. 17– 31. 49. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы – Л. : Наука, 1967. – 372 с. 50. Лихачев Д. С. Художественное наследие Древней Руси и современность / Д.С. Лихачев. – Л. : Наука, 1971. – 120 с. 51. Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси – 3–е изд. – М. : Наука, 2006. – 202 с. 52. Ломакина С. А. Поэтика поздней прозы Л. Н. Толстого (Повести и рассказы 1885–1902 годов) : автореф. дис. … канд. филол. наук : 10.01.01. Русская литература – Елецк, 2000. – 20 с. 93 53. Ломунов К. Н. Духовные искания Л. Н. Толстого: (Из истории их изучения и оценки) / Толстой и о Толстом: Материалы и исследования. – М. : 1998. Вып. 1. – С. 132–135. 54. Ломунов К. Н. Жизнь Льва Толстого – М. : Худож. лит., 1981. – 255 с. 55. Ломунов К. Н. Эстетика Л. Толстого – М. : Современник, 1972 – 479 с. 56. Лукацкий М. А. Горизонты культурного творчества человека в философии Л. Н. Толстого / Культура и творчество – Тверь, 1995. – С. 5. 57. Маймин Е. А. Лев Толстой : Путь писателя – М. : Наука, 1978. – 192 с. 58. Маркович В. М. Вопрос о литературных направлениях и построении истории русской литературы XIX века / Известия РАН. Отделение лит. ин яз. – 1993. – № 3. – С. 5–27. 59. Масолова Е. А. Раннее творчество Л.Н. Толстого (1850–е – начало 1860–х гг.): Становление эпического – Новосибирск: Изд–во НГТУ, 2006. – 156 с. 60. Масолова Е. А. «Истина совпадает для меня с христианством…»: Христианская символика в романе Толстого «Воскресение»: Материалы IX научно–методической конференции преподавателей. 21–22 февраля 2013 года. – Семей :, 2013. – С. 271–272. 61. Масолова Е. А. Евангелие от Матфея и роман Л. Толстого «Воскресение» / Русская словесность в России и Казахстане: аспекты интеграции: Материалы второй междунар. научно–практической конференции Барнаул, 19–20 сентября 2013 г. – Барнаул : 2013. – С. 300– 308. 94 62. Масолова Е. А. «Воскресение» / Труды Календарный НГАСУ. – код в Новосибирск романе : Толстого 2010. – Т. 13. – № 2 (48). – С. 91–96. 63. Масолова Е. А. Роман Л.Н. Толстого «Воскресение»: социальный, христианский и мифопоэтический дискурс – Новосибирск : Изд–во НГТУ, 2014. – 220с. 64. Михайловский Н. К. Еще о гр. Л. Н. Толстом // Л. Н. Толстой в русской критике : Сб. ст. / Вступ. ст. и примечания С. П. Бычкова. – 2-е изд., доп. – М. : Гос. изд-во худож. лит., 1952. – С. 299–320. 65. Мышковская Л. М. Народные рассказы // Мышковская Л.М. Мастерство Л.Н. Толстого. – М. : Сов. писатель, 1958. – С. 369–389. 66. Набиев Н. Г. Человек в мире Л.Н. Толстого – М. : Диалог–МГУ, 1999. – 278 с. 67. Некрасов И. А. Философская антропология Л.Н. Толстого: автореф. дис. ... канд. филол. наук. – М. : 1988 – 36 с. 68. Немировская Л. З. Религия и гуманизм в мировоззрении Толстого: автореф. дис. ... д–ра философ, наук. – М. : МГУ им. Ломоносова, 1988. – 37 с. 69. Немировская Л. З. Религия в духовном поиске Толстого. – М. : 1992. – № 4. – С. 3–12. 70. Никитина Л. Лев Толстой. Между Ветхим и Новым Заветами / Корни. – Саратов : Нижний Новгород : 2003. – № 19. – С. 86–91. 71. Николаева Е. В. Л.Н. Толстой и древнерусская литература: автореф. дис. ... канд филол. наук. – М. : 1980. – 17с. 72. Николаева Е. В. Притча в творчестве Л.Н. Толстого / Литература Древней Руси. – М. : МГПИим. В.И. Ленина, 1988. – С. 114–127. 95 73. Николаева Е. В. Древнерусские литературные традиции в становлении жанра «народных рассказов» Л. Н. Толстого // Литература Древней Руси : Сб. науч. тр. – М. : МГПИ им. В. И. Ленина, 1981. – С. 127–139. 74. Одиноков В. Г. Литература и духовная культура: Материалы к курсу / В.Г. Одиноков. – Новосибирск : 1978. – 160 с. 75. Одиноков В. Г. Русские писатели XIX века и духовная культура. – Новосибирск : Изд–во НГУ, 2003. – 262 с. 76. Одиноков В. Г., Одинокова Д. В. Русская литература XIX века: Учебно–методическое пособие. – Новосибирск : Изд–во НГУ, 2009. – 168 с. 77. Пекарская С. М. Рациональное и иррациональное в философии Л. Н. Толстого / Рациональное и иррациональное в русской философии и культуре. Прошлое и современность: Материалы всероссийск. научн. зональной конференции. – Барнаул : 2003. – С. 181–186. 78. Полякова Е. И. Символ и аллегория в реализме Толстого / В мире Толстого.– М. : Сов. писатель, 1978. – С. 315–350. 79. Поповкин А. И. Народные рассказы Л.Н. Толстого. – Тула : 1957. – 48с. 80. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. – Л. : Изд-во Ленингр. гос. ордена Ленина ун-та, 1946. – 340 с. 81. Ранкур Лаферрьер Д. Был ли Толстой христианином? / Лев Толстой и мировая культура: Материалы международ. научн. конференции. – Тула: Ясная Поляна : 2005. – С. 171–195. 82. Рачин Е. И. Философские искания Л. Н. Толстого / Е.И. Рачин. – М .: Изд–во РУДН, 1993. – 172 с. 96 83. Сат Н. Д. Особенности жанровой поэтики «народных рассказов» Л. Н. Толстого : автореф. дисс. … канд. филол. наук : 10.01.01. Русская литература – Барнаул : 2007. – 28 с. 84. Стоянова С. И. Христианские мотивы в позднем творчестве Л. Толс- того / Русская литература XIX века и христианство / С.И. Стоянова. – М. : 1997. – С. 191–196. 85. Сухов А Д. Л.Н. Толстой и религия / Философия и общество. – М. : 2001. – № 1. – С. 115–129. 86. Тарасов А. Б. Праведники и праведничество в позднем творчестве Л. Н. Толстого : автореф. дис. … канд. филол. наук : 10.01.01. Русская литература – М. : 1998. – 18 с. 87. Тарасов А. Б. Что есть истина? Праведники Льва Толстого. — М. : Языки славянской культуры, 2001. — 176 с. 88. Тарасов А. Б. В поисках высшей правды: Л. Н. Толстой и православие как духовная и научная проблема / Литературная учеба. – М. : 2001. – № 6. – С. 74–82. 89. Тарасов А. Б. К высшей правде / Толстой. Новый век: Журнальные размышления. – Тула : 2005. № 1. – С. 85–95. 90. Теодоров Ц. Теории символа – М. : Дом интеллектуальной книги, Русское феноменологическое общество, 1999. – 408 с. 91. Ткачева Ю. В. Сказочная поэтика как средство выражения социально-политических взглядов Л.Н. Толстого // Тысячелетие развития общественно-политической и исторической мысли России. – Н. Новгород : 2008. – С. 358–361. 92. Ткачева Ю. В. Фольклорно-сказочные элементы в рассказе Л.Н. Толстого "Много ли человеку земли нужно" // Творчество М.С. Жуковой и русская беллетристика XIX-ХХ веков. – Арзамас, 2006. – С. 106-111. 97 93. Толстой и традиции ненасилия в двадцатом веке: (Материалы симпозиума). – М. : Изд–во «Аслан», 1996. – 40 с. 94. Тюпа В. И. Художественный дискурс (Введение в теорию литературы) – Тверь : Твер. гос. ун–т, 2002. – 80 с. 95. Фергюсон Д. Христианский символизм – М. : 1998. – 322 с. 96. Фортунатов Н. Творческая лаборатория Л. Толстого – М. : Сов. пис., 1983. – 319 с. 97. Храпченко М. Б. Собрание сочинений: в 4-х томах – М. : Худож. лит., 1980. – Т. 2. Лев Толстой как художник – 598 с. 98. Цейтлин А. Г. Становление реализма в русской литературе – М. : Наука, 1965. – 318 с. 99. Цетляк С. И. Позиция автора в «народных рассказах» Л.Н. Толстого // Проблема автора в художественной литературе. – Устинов : 1985. – С. 101– 104. 100. Чеснова Е. Н. Духовно–нравственное значение веры в учении Л. Н. Толстого // Л. Н. Толстого Толстовский в контексте сборник–2012. развития Творческое современной наследие цивилизации: Материалы XXXIII Международ. Толстовских чтений. – Тула : 2012. – С. 76–80. 101. Шестопалова Г. А. Фольклорные традиции в «народных рассказах» Л.Н. Толстого и сказках М.Е. Салтыкова–Щедрина // Взаимодействие творческих индивидуальностей писателей XIX–начала XX века. – М. : 1991.– С. 87–97. 102. Шкловский В. Б. Л. Н. Толстой // Шкловский В. Б. Избранное. В 2 т. – М. : Худож. литература, 1983. – Т. 1. – С. 491–556. 98 103. Щетинина Г. И. Л.Н. Толстой как социальный реформатор: Основные идеи и последователи. Конец XIX – начало XX века. – М. : Институт российской истории РАН, 1995. – 104 с. 104. Юртаева И.А. Жанровое своеобразие повестей Л.Н. Толстого: 1880– 1890 гг. : автореф. дис.... канд. филол. наук. – Томск : 1985. – 20 с. Справочники и энциклопедии 105. Бенц Э. Цвет в христианских видениях // Психология цвета. – М. : 1996. – С. 79–113. 106. Королев К. М. Энциклопедия символов, знаков, эмблем. – М. : ЭКСМО; Санкт–Петербург : Terra fantastica, 2003. – 524 с. 107. Л. Н Толстой: Энциклопедия /Сост. и науч. ред. Н. И. Бурнашева. – М. : Просвещение, 2009. – 848 с. 108. Оуэн Дж. Словарь Библейских символов. – Санкт–Петербург : Скифия, 1997. – 166 с. 109. Похлѐбкин В. В. Словарь международной символики и эмблематики. – М. : Центрополиграф, 2007. – 543 с. 110. Рошаль В. М. Энциклопедия символов. – М. : АСТ; Санкт–Петербург : Сова, 2005. – 1007 с. 111. Тороп Ф. Популярная энциклопедия русских православных имен. – М. : Белый волк, 1999. – 297 с. 112. Трессидер Д. Словарь символов. – М. : Фаир_Пресс, 2001. – 448 с. 113. Шейнина Е. Я. Энциклопедия символов. – М. : Харьков : АСТ, 2001. – 591 с. 114. Энциклопедия символов, знаков, эмблем. – М. : ЛОКИД, 1999. – 556 с. 115. Энциклопедия. Символы, знаки, эмблемы. – М. : Астрель, 2006. – 624 с. 99 Электронные ресурсы 116. Арутюнова Н. Д. Дикурс / словарь Лингвистический [Электронный ресурс]. – энциклопедический Режим доступа: http:/tapemark.narod.ru/les/136g.html 117. Асмус В. Ф. Мировоззрение Толстого / Литературное наследство [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/feb– web.ru/feb/litnas/texts/l691/ln1–035–htm 118. Басинский П. В. Святой против Льва: Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/lib.rus.ec/b/447137/read 119. Ерофеев, В. Как Лев Толстой лечился кумысом... [Электронный ресурс] / Валерий Ерофеев // Сайт «Советы Народной Мудрости». – Режим доступа : http ://mudrost.mirtesen.ru/blog/43942327370/Kak-Lev- Tolstoy-lechilsya-kumyisom 120. За что Л. Толстого отлучили от церкви? [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/sprashivalka.com/q/70ae09edf950e317d21ec8a1fd0a3c3da 5309f48 121. Нумерология Библейская [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/azbyka.ru/dictionary/13/numerologiya_biblejskaya–all.shtml 122. Нумерология в Библии [Электронный ресурс]. – Режим доступа: Хрусталев М. Церковь не может отменить отлучение Льва Толстого [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/www.hp– theory.ru/numerologija_1.html 123. О нумерологии [Электронный http:/milogiya.narod.ru/numerolog01.htm 100 ресурс]. – Режим доступа: 124. Об анафеме Льва Толстого [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/www.ateismy.net/inde&id=179:2010–12–13–15–35–11&catid=54:2010– 12 125. Отлучение Л. Н. Толстого от церкви [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/my.mail.ru/video/mail/molleker/history/194.html#video=/mail/molleker/hi story/194 126. Петровский Н.А. Словарь русских личных имен [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/bookre.org/reader?file=719755&pg=373 127. Постоевой Е. В. Религиозно–философская публицистика Л. Н. Толстого [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/rudocs.exdat.com/docs/index–259037.html?page=2 128. Розанов В. В. Об [Электронный отлучении гр. Л. Н. ресурс]. – Толстого от Режим Церкви доступа: http:/az.lib.ru/r/rozanow_w_w/text_1902_ob_ otluchenii_tolstogo.shtml 129. Рослов В. Отлучение Льва Толстого от церкви в зеркале политических реалий современной России [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/religionip.ru/news/vladimir–roslov–otluchenie–lva– tolstogo–ot–cerkvi–v–zerkale–politicheskih–reali 130. Рослов В. современной Отлучение России Льва Толстого [Электронный от ресурс]. церкви – Режим в зеркале доступа: http:/www.ateism.ru/article. htm?no=2126 131. РПЦ не отменит отлучение от церкви Льва Толстого [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/podrobnosti.ua/culture/2010/11/18/732068. html 132. Словарь символов [Электронный ресурс]. – Режим доступа: htpp: lib.deport.ru/slovar/sim.html. 101 133. Словарь символов [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/mirslovarei.com/sim_a 134. Словарь символов [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/slovari.funplanet.ru/dictionary/symbols/word–explanation–386412.html 135. Ткаченко А. Проклятье, которого не было. Церковь и Толстой: история отношений [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/www.pravmir. ru/proklyate–kotorogo–ne–bylocerkov–i–tolstoj–istoriya– otnoshenij/#ixzz2qvuoyMAJ 136. Фирсов С. Горький юбилей. К 100–летию со времени отлучения от Церкви Льва Толстого [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/www. uic.unn 137. Чепелев Л.А. Почему великий Лев Толстой был отлучен от православия [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/pedsovet.su/publ/28–1–0–3407 138. Шуляк С. «Богоискательство» и богоборчество Л. Н. Толстого [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/hram– troicy.prihod.ru/articles/view/ id/1170677 139. Щелокова E. H. Структурное повествование Церковь не простила Льва Толстого к столетию его смерти [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/zarusskiy.org/russia/2010/11/18/24702/ 140. Энциклопедия знаков [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/www.onlineslovari.ru/dis–symbol.html, свободный. Загл. с экрана. – Яз. рус. 141. Энциклопедия символики и геральдики [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/www.symbolarium.ru/index 142. Язык чисел [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:/yazik– chisel.ucoz.ru/publ/chislo_31/1–1–0–123 102
