духовные искания интеллигенции в российском обществе xix в.
advertisement
Теодицея №2, 2011 Н.П. Рузанова (Москва, Россия) ДУХОВНЫЕ ИСКАНИЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ В РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ XIX В. В наши дни духовность нередко подменяется понятиями интеллектуальность, культурность, интеллигентность, образованность. Без понимания того, что такое духовность, невозможно осмыслить самобытность русской цивилизации, культуры и русской литературы. По определению В. Федотова, автора книги о русских святых, «духовность – это высокая культура чувства, общения, мышления, нравственность, основанная на гуманных ценностях». Соглашаясь с таким определением, можно добавить, что духовность заключает в себе любовь к родной земле, ее истории, ее природе, внутреннюю устремленность к духовно– нравственному совершенству. Патриарх Алексий II, отмечая, что в современном обществе «иерархия ценностей определяется принципом пользы при нарастающем равнодушии к духовной истине», определяет задачи Русской Православной Церкви: «В начале нового этапа возрождения православной церковности наибольшее внимание должно быть уделено духовному просвещению. Просветительская, миссионерская, информационная деятельность епархий, монастырей и приходов сегодня нуждается в приоритетном приложении усилий и лепт » [1: 7-8]. Духовный потенциал Руси вырабатывался народной жизнью веками в духе Православия: желание жить по совести, присущее православному человеку, является отличительной чертой христианина. Культуру Православной Руси, памятники которой сохранялись в монастырях веками, отличала высокая духовность. Монастыри были не только носителями христианской религии, искусства, книжности, они были распространителями христианской культуры и просвещения, при них открывались школы, обучались не только грамотности, но и иностранным языкам, переводу, чтению святоотеческой литературы и ее обсуждению. Русская литература, как и вся отечественная культура, избрала путь, в основе которого стоит любовь к человеку и к миру. Именно это является основной ценностью и идеей русской литературы. К любви не к абстрактному человечеству, а к конкретному человеку призывал Н.В. Гоголь: «…Идите же в мир и приобретите прежде любовь к братьям» [2: 128-129]. Следуя этому призыву, русская литература утверждала основой творчества писателей – выразителей русской духовности: Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, Н.С. Лескова, И.С. Тургенева, А.П. Чехова – любовь к человеку. Не все писатели верили в Бога, но связь с православной духовностью сохранялась благодаря традициям, сохранявшимся в народе: любовь к человеку, природе, милосердие, бескорыстие, забота о ближнем, призыв к более совершенной жизни – это было содержанием их твор- чества. Не случайно тема «маленького человека» открыта русской литературой. Она оказала большое влияние на мировую культуру. Герои русской литературы, не довольствуясь тем, как они живут, мечтали, стремились к совершенным формам бытия, основанным на духовности православия. Русские литераторы и философы, такие, как Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, И.В. Киреевский, П.В. Киреевский, А.С. Хомяков, В.С. Соловьев, Л.Н. Толстой руководствовались в жизни глубокими по смыслу, несмотря на их кажущуюся простоту, поучениями оптинских старцев, преклонялись перед их нравственным авторитетом. Особенно глубоко было духовное влияние монахов-схимников на славянофилов братьев Киреевских. Всесторонне образованные, изучившие господствующую на Западе философию Гегеля и Шеллинга, Киреевские не нашли в ней той истины, которую им дала православная вера. Все их творческое наследие создано под влиянием оптинских старцев. Для Ивана Васильевича Киреевского старец Макарий (Иванов) был духовным отцом в течение всей жизни. Об этом свидетельствует тот факт, что все письма, обращенные к старцу, он подписывал: «Духовный сын Иван Киреевский» [3]. После приезда из-за границы И.В. Киреевский сосредоточился на изучении христианских догматов, на православном устроении жизни души, на создании православной философии. «В славянофильстве прозвучал именно голос «интеллигенции», и никак не голос «народа», – писал профессор патристики протоиерей Г. Флоровский, – голос нового культурного слоя, прошедшего через искус и соблазн «европеизма» [4:253]. Славянофилы стремились соединить православие с философией. Именно И.В. Киреевский и А.С. Хомяков стали первыми русскими православными философами. Влияние этих философов чувствовалось в обществе. Взгляд А.С. Хомякова на церковь как «живой организм, организм истины и любви, или точнее – истина и любовь, как организм», указание на то, что «церковь не доктрина, не система, не учреждение» [4: 284], т.е. нечто, навсегда застывшее, не подвергающееся изменениям во времени, не могущее развиваться, явился, на наш взгляд, важнейшим положением религиозной философии. По мнению Н. Бердяева, «Хомяков родился на свет Божий религиозно готовым, церковно-твердым», И.В. Киреевскому пришлось пройти большой путь к постижению истин православия. Свидетельством того, что И.В. Киреевский вел образ жизни в соответствии с православными традициями, является тот факт, что монастырь Введенская 60 Философия, культурология, этнология Оптина Пустынь, находившийся в 40 верстах от имения Киреевских Долбино, был часто посещаем Киреевскими для беседы с монахами, между ними шла постоянная переписка. Киреевские приглашают старца Макария (Иванова) посетить их поместье Долбино, где он неоднократно бывал [5]. В их поместье был построен домик для иеромонаха Макария, чтобы он мог заниматься делами изданий духовной литературы, в том числе переводами. В письмах звучит просьба И.В. Киреевского о помощи в воспитании его сына Василия. Письма монахинь Афанасии и Магдалины с приписками иеросхимонаха Макария подтверждают, что в жизни и творчестве И.В. Киреевский опирался на духовное попечение монаха-схимника: «Приезду Вашему будем очень рады,…испрашиваю на Вас и все семейство Ваше мир и благословение Божие». В письме от 23 февраля 1864 г. содержится просьба, связанная с болезнью старца: «…не затруднит ли вас присылка в Оптину курса воды, как доктор пропишет пить» [6]. Связь Киреевских со старцами монастыря была очень тесной и в духовном, и в житейском плане. В письмах иеромонаха Амвросия (Гренкова) часто упоминаются монастырские дела по строящейся в Иоанно-Предтечевском Скиту церкви и убранстве ее, в этом строительстве Н.П. Киреевская была благотворителем [7]. В 1839 г. И.В. Киреевский принял должность почетного смотрителя Белевского уездного училища, где обучались дети крестьян, купцов и ремесленников. Он интересовался преподаванием и предлагал улучшения. Его волновала возможность воспитания духовности, нравственности народа через просвещение. Это подтверждается документами: в 1840 г. И.В. Киреевский написал попечителю учебного округа графу С.Г. Строганову «Записку о направлении и методах первоначального образования в России», в которой поднял вопрос о необходимости церковного просвещения общества. «Познание веры», по мнению И.В. Киреевского, – основное «просвещение» народа. Он считал, что народ надо учить пониманию церковных служб, подробному знанию их содержания. Для этого не хватает народу знания славянского языка, тем более что на нем не написано ни одной вредной и бесполезной книги, «не могущей усилить веру, очистить нравственность народа» [8: 84]. Таким образом, будучи православным, тесно связанным со схимниками-монахами Оптиной Пустыни, И.В. Киреевский стремился положительно влиять на нравственность, просвещение, духовность общества. В 40-е годы ХIХ в. по благословению митрополита Московского Филарета (Дроздова), настоятель Иоанно-Предтечева Скита монастыря Козельская Введенская Оптина Пустынь Макарий (Иванов) и несколько наиболее образованных монахов начали дело издания Святоотеческих трудов в монастыре Козельская Введенская Оптина Пустынь. У истоков этого великого начинания были супруги Н.П. и И.В. Киреевские и Макарий (Иванов). Последний обратил внимание на первые номера жур- нала «Москвитянин» за 1845 год, редактором которого в то время был И.В.Киреевский. В двенадцатом номере журнала было напечатано «Житие молдавского старца Паисия Величковского». В 1847 г. иеромонах Макарий вместе с Киреевскими начали издание духовной литературы в монастыре. Эту идею поддержали игумен Моисей (Т.И. Путилов) и начальник Скита Антоний (А.И. Путилов), у которых тоже имелись рукописи аскетического содержания, списанные с переводов Паисия Величковского, возродившего старчество в Нямецком монастыре. У Н.П. Киреевской сохранились рукописи Филарета Новоспасского. Собрав рукописи, они стали готовить их к печати. В письме от 19 сентября 1846 г. к иеросхимонаху Макарию (Иванову) И.В.Киреевский писал: «Митрополит (Филарет) не только принял это известие доброжелательно, но и обещал сам покровительствовать ему» [9]. В письме от 7 мая 1845 г. игумен Моисей пишет Н.П. Киреевской: «Получил ваше писание с возвращением денег, посланных на напечатание по желанию нашему из журнала «Москвитянин», особо жизни и писем старца Паисия, которое Иван Васильевич и вы решили напечатать безденежно и доставить к нам просимое количество» [10]. «Житие и писание молдавского старца Паисия Величковского» было первой книгой, изданной монастырем Козельская Введенская Оптина Пустынь. «Житие…» было напечатано в типографии Московского Университета [11]. Первый тираж книги был роздан братии, как отмечается в документах Иоанно-Предтеченского Скита, «для пользы душевной» [12]. К делу издания духовной литературы были привлечены священнослужители и часть высокообразованной российской интеллигенции. Именно эта часть общества понимала необходимость более глубокого знания основ православия для духовного просвещения и нравственного воспитания общества. В этом деле принимали участие профессора Московского университета С.П. Шевырев и Московской Духовной Академии протоиерей Федор Голубинский, который был цензором издания. В случаях затруднения в переводах или трактовке текстов обращались к митрополиту Филарету (Дроздову), одному из умнейших людей эпохи, крупнейшему деятелю в истории Русской Православной Церкви ХIХ столетия. Вслед за изданием «Жития и писания молдавского старца Паисия Величковского» вышли Святоотеческие труды, переводчиком которых был иеросхимонах Макарий (Иванов). Около Макария образовалась группа помощников, имевших богословское и высшее светское образование, в которую входили: иеромонах Амвросий (Гренков) – впоследствии духовный наставник монахов; иеромонах Леонид (Кавелин) – впоследствии наместник Троице-Сергиевой Лавры и автор двухтомного труда «Историческое описание Козельской Введенской Оптиной Пустыни» и других сочинений; монах Климент (Зедергольм) – магистр филологии Московского университета; ие61 Теодицея №2, 2011 остальной его жизни» [18]. В 1862 г. Карл Зедергольм поступил в Скит и совместно с другими монахами занимался переводами и подготовкой рукописей к печати, будучи талантливым переводчиком и писателем. После смерти И.В. Киреевского издательской деятельностью духовной литературы занималась его жена. Большую роль в деле изданий играл Государственный Контролер Т.И. Филиппов, участвовали: Н.В. Гоголь, издатель «Маяка» С.О. Бурачек (издавший за свой счет в типографии Морского Кадетского Корпуса в Санкт-Петербурге в 1847 г. книгу Л.А. Кавелина «История Оптиной и Скита» в 2-х частях) [19]; историк, писатель, журналист М.П. Погодин, историк, филолог, фольклорист М.А. Максимович; писатель А.Н. Муравьев [20]. Следовательно, не только монашество получило возможность приобщения к духовности православия благодаря просветительской деятельности Макария и его сподвижников, как монахов, так и интеллигенции. Это был первый и очень важный опыт соработничества представителей интеллигенции с Русской Православной Церковью в процессе духовного просветительства и нравственного возрождения народа. Общение с монахами монастыря помогло И.В. Киреевскому в написании статей, затрагивающих вопрос просвещения в православном духе. В 1852 г. выходит его статья «О характере просвещения Европы и его отношение к просвещению России», в которой дана сравнительная характеристика русскому и европейскому характеру. «Западный человек искал развитием внешних средств облегчить тяжесть внутренних недостатков. Русский человек стремился внутренним возвышением над внешними потребностями избегнуть тяжести внешних нужд» [21: 86]. По мнению автора, такие выводы могли возникнуть под воздействием чтения святоотеческой литературы, близкого знакомства с духовной жизнью монастыря Козельская Введенская Оптина Пустынь и схимников Иоанно-Предтечева Скита. Заинтересованность в просвещении общества подтверждается тем фактом, что в 1854 г. И.В. Киреевский пишет министру народного просвещения А. Норову записку «О нужде преподавания церковнославянского языка в уездных училищах». В ней говорилось о том, что народ ищет просвещения, основанного на «коренных убеждениях веры и вековых обычаях нравственности», которое не ослабляло, а укрепляло его религиозные взгляды, убеждения и обычаи. Многие представители интеллигенции были атеистами. В записках монаха Ераста Вытропского содержится характеристика некоторых профессоров Московского университета. Особенно интересна характеристика представителя течения западников – Т.Н. Грановского. «Тимофей Николаевич Грановский – знаменитый профессор истории в Московском университете – распространял вольномыслие не столько в университетских лекциях, сколько в частных домашних разговорах со студентами. И.В. Киреевский ромонах Ювеналий (Половцев) – впоследствии епископ Курский и затем архиепископ Литовский. Это были образованные люди, искавшие в монастыре возможности реализовать свои научные интересы и заниматься переводами православной аскетической литературы и трудами по истории православного монашества [13]. Но не только монахи занимались изданиями, они привлекли к важному делу печатания духовной литературы русскую интеллигенцию. К изданию книг И.В. Киреевский относился с большим рвением и занимался этим до самой смерти. Он уточнял переводы книг, переписывался со старцем по любому спорному случаю. Беспокоясь о том, что читатели не поймут или неверно истолкуют смысл писаний, И.В. Киреевский спорит с цензором протоиереем Федором Голубинским, заставляя более тщательно и точно сделать корректуру, указывает на неверные добавления. Когда иеросхимонах Макарий раздумывает о том, что не всем будет понятен смысл некоторых высказываний в издаваемых книгах, И.В. Киреевский ему отвечает: «Для тех, кто ими может пользоваться, они могут объяснить многое существенное и оградить их понятия от западных толкований» [14], т.е. издания были обращены не только к малопросвещенным читателям, но и в помощь богословам и ученым, исследующим догматы православия, что было не менее важным. Издания для простого народа митрополит Филарет (Дроздов) советует печатать маленькими книжками, понимая, что «читатели вообще ленивы на духовное чтение и большой книги испугаются, а маленькую скорее прочтут» [15]. В письмах владыки Филарета (Дроздова) к начальнику ИоанноПредтечева Скита Макарию (Иванову) содержится благодарность за присланные книги. Он отмечает пользу изданий литературы: «Благодарю за книги. Вы очень щедры, и мне совестно было пользоваться щедростью Вашею. Польза, которую обнаружат читающие, да обратится в Ваше духовное приобретение». Подтверждение неутомимой работы по делам изданий автор находит в дневнике И.В. Киреевского. В нем обращают внимание на себя такие записи: «июнь 1852 года. Москва. 6 – сличал перевод Исаака Сирина. 10 – занимался оглавлением Варсонофия. 12, 14 – корректура. 16 – корректура» [16]. И.В. Киреевский привлекает в Оптину Пустынь учителя своих детей, выпускника Московского университета Карла Зедергольма, который был сыном лютеранского пастора, но в 1853 г. принял православную веру в Иоанно-Предтечевском Скиту [17: 906]. В архиве РГАЛИ (фонд Киреевских) диссертант нашел упоминание о Карле Зедергольме в письме И.В. Киреевского к иеромонаху Макарию от 28 июля 1859 г.: «Этот молодой человек чувствует превосходство нашего вероисповедания перед лютеранским и даже не прочь принять нашу веру. Я советовал ему поехать к Вам в Оптину». Далее Киреевский выражает надежду на то, что он не затруднит этим старца, но «может быть это решит судьбу всей 62 Философия, культурология, этнология пытался сблизить Т.Н. Грановского с церковью, знакомил его со Святыми отцами, и последний со свойственным ему увлечением несколько раз обещался когда-нибудь заняться изучением их творений. Но общество отвлекало его от этой мысли» [22]. После смерти Т.Н. Грановского друзья по университетской кафедре уничтожили записки, говорящие об интересе его к трудам православных богословов. Атеистического направления были профессора Московского университета П.Д. Шестаков и К.Ф. Рулье. Профессор латинской словесности П.Д. Шестаков «учеными своими приятелями был увлечен в философские теории и в них запутался» [23]. Последние годы был очень болен и хотя жил с К.Н. Леонтьевым, но и тот не мог склонить его к принятию Святых Тайн. К.Ф. Рулье – профессор зоологии «на основании учения немецкого ученого Бенеке развивал свою теорию о душах животных, об их сродстве с душами человеческими», но, не успев доказать, умер, как и ранее упоминавшиеся профессора, без покаяния [24: 36-37]. Отличается от них отношение к вере мыслителя Н.Н. Страхова, истинного русского интеллигента (побывавшего в монастыре Оптина Пустынь в 1877 г. вместе с Л.Н. Толстым): «Прежде чем достигнуть любви к ближнему, нужно изгнать из своей души самолюбие, гордость, тщеславие… Любовь, изгоняющая страх, есть святость, страх Божий есть основание такой любви. Без веры же невозможен страх Божий, без него невозможны ни любовь к ближнему, ни святость» [25]. И.В. Киреевский, участвуя в изданиях книг, как благотворитель и издатель настолько усовершенствовался в греческом языке, что читал святоотеческие труды в подлиннике. Логический ум, европейская образованность, знание философии помогли придать изданиям ясный и точный смысл. И.С. Аксаков писал: «обратился от философии к православию… путем строго научного искания истины, путем философского анализа систем западной философии и также вследствие живого столкновения с некоторыми проявлениями русской религиозной жизни» [26: 470]. И.В. Киреевский внес существенный вклад в дело распространения духовного просвещения в обществе, и именно близость к иеромонаху Макарию (Иванову) четко определила строй его мыслей и жизни как глубоко верующего человека. В старце Макарии И.В. Киреевский нашел ту цельность человеческой личности, которая строилась на основании совокупности сил и способностей, прошедшей соблазны и искусы жизни и очистившейся путем внутреннего аскетизма и веры. В дневнике И.В. Киреевского на первой странице иеромонах Макарий 15 мая 1852 г. написал свое предисловие-благословение: «Из собрания отдельных умственных и душевных сил в одну совокупную деятельность, от этого соединения их в первобытную цельность, зажигается в уме особый смысл, в котором он познает предметы, зрению одного рассудка недоступные» [27]. Познавая и внутренне сближаясь с народно– религиозной жизнью монастыря, И.В. Киреевский становится одним из участников духовного подвижничества, строго исполняя принцип «умного делания». Запись от 3 октября 1853 г. гласит: «Надобно твердо, незыблемо, несокрушимо, алмазно поставить себе границы не только в делах, но самых незаметных пожеланиях» [28]. Под воздействием строго аскетической личности Макария делает вывод: «Неустройство внешней жизни – все это происходит от неустройства моих внутренних сил. Внешнее только отпечаток, зеркало внутреннего» [29]. И.В. Киреевский нашел в оптинских старцах гармоническое соединение внутреннего человека и внешнего, цельную личность. «Сколько бы лет человек ни прожил, сколько бы добрых дел он ни сделал, все будет толчение воды, когда он имел в виду внешний суд людей, а не правду внутренней жизни» [30]. Е:го дневник отражает духовные искания православного философа и работу по изданию книг духовного содержания монастырем. Познавая строй духовной жизни православных подвижников, И.В. Киреевский не отказывается от тех знаний, которые ему дала западноевропейская философская мысль, считая, что «вера не противоположность знания; напротив: она его высшая ступень. Знание и вера только в низших степенях могут противополагаться друг другу. Вера отличается от убеждения разумного только тем, что последнее есть уверенность в предметах, подлежащих одному рассудку, вторая есть убеждение в предметах, одним рассуждением не обнимаемых и требующих для своего уразумения совокупного, цельного действия всех познавательных способностей» [31]. Православный философ, которым и был И.В. Киреевский, первым соединил классические философские понятия с христианским мировоззрением, пришел к пониманию возможности познания отвлеченных истин христианского учения: «Из собрания отдельных умственных и душевных сил в одну совокупную деятельность, от этого соединения их в первобытную цельность, – зажигается в уме особый смысл, в котором он познает предметы, зрению одного рассудка недоступные. Потому многое, что для рассудка кажется беспорядочным нарушением его законов, то для высшего смысла ума является выражением высшего порядка» [32]. И.В. Киреевский понимал, что из жизни невозможно вырвать признаки западного быта, возникновение светского образования и литературы, которые проникли в русское общество вместе с петровскими переменами, признавал он и то, что невозможно совершенно изменить жизнь на западный манер. «Поневоле должны предполагать что-то третье, долженствующее возникнуть из взаимной борьбы двух враждующих начал», – писал в одной из статей. Он считал, что в допетровской России «собиралось и жило то устроительное начало знания, та философия 63 Теодицея №2, 2011 христианства, которая одна может дать правильное основание наукам. Все отцы греческие…были переведены и читаны, и переписываемы, и изучаемы в тиши наших монастырей, этих святых зародышей несбывшихся университетов» [33: 119]. И.В. Киреевский, говоря о просвещении, отмечал, что оно должно быть направлено на воспитание внутренней духовности человека, а монастыри, по его мнению, – «рассадники христианского устройства, духовное сердце России, в которых хранились все условия будущего самобытного просвещения». Он видел, какое значение в деле просвещения играли православные подвижники «от роскошной жизни, уходившие в леса, в недоступных ущельях изучавшие писания глубочайших мудрецов Древней Греции и выходившие оттуда учить народ, их понимавший» [34: 1-5]. Нравственно-религиозный опыт монастыря Оптина Пустынь приводит И.В. Киреевского к понятию соборной этики, основанной на любви и ответственности за спасение души каждого человека, где нравственная победа одного православного человека вела, по мнению писателя, к победе всего православного мира. Вероятно, эти мысли пришли на ум писателю в наблюдениях за просветительской деятельностью монастыря, за той ролью, которую монастырь играл в деле воспитания духовности, нравственности российского общества. 2. Гоголь Н.В. «Выбранные места из переписки с друзьями», М., 1990, с.128-129. 3. РГАЛИ, ф.236, оп.1, ед.хр.28, л.1-84. 4. Г.Флоровский «Пути русского богословия» с.253, 284. 5. РГАЛИ, ф.236, оп.1, ед. хр. 28, л.1-93. 6. РГАЛИ, ф.236, оп.1, ед. хр.175, л.1-15. 7. РГАЛИ, ф.236, оп.1, ед.хр.159, л.23-30. 8. В.В.Афанасьев «Православный философ» с.84. 9. РГАЛИ, ф.236, оп.1, ед.хр.28, л.3. 10. РГАЛИ, ф.236 (Киреевские), оп.1, ед.хр.289, л.1 11. ОР РГБ, ф.214 Козельская Введенская Оптина Пустынь), д.360, л.84. 12. ОР РГБ, ф.214, д.360, л.59. 13. РГАЛИ, ф.191(Ефремов П.А.), оп.1, ед.хр.3071, л.18. 14. РГАЛИ, ф.236, оп.1, ед.хр.28, л.36-39; л.58. 15. РГАЛИ, ф.236, оп.1,ед.хр.28, л.54. 16. РГАЛИ, ф.236, оп.1, ед. хр.19, л.19. 17. Н. Тальберг «История Русской Церкви», т.2, с.906. 18. РГАЛИ, ф.236, оп.1, ед.хр.28, л.34-35. 19. ОР РГБ, ф.214, д.360, л.100. 20. ОР РГБ, ф.214, д.366, л.13. 21. Там же, с.86. 22. ГАРФ, ф.1090, оп.1, д.864. л.34-35. 23. ГАРФ, ф.1090, оп.1, д.864. л.34-35. 24. Там же с.36-37. 25. Журнал «Новое время» №5, 1884г. 26. Н.Барсуков «Жизнь и труды М.П.Погодина», т.5, СПб.,1892, с.470. 27. РГАЛИ, Ф.236, ед. хр.19, оп. 1, л.20. 28. РГАЛИ, Ф.236, ед. хр.19, оп. 1, л.28. 29. Там же, л.23. 30. Там же, л.29. 31. Там же, л.20. 32. РГАЛИ, ф.236, оп.1, ед.хр.19, л.20. 33. Киреевский И.В. ПСС, т.1, с.119. 34. ОР РГБ, ф.99, к.7, д.50, с.1-5. Библиографический список 1. Сб. документов юбилейного архиерейского собора РПЦ 2000г. Доклад Алексия 11 с.7-8. С. Рыбаков (Рязань, Россия) ТЕНДЕНЦИИ МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИЙСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ ечного и постперестроечного периода, является включение в содержание образования в том или ином виде религиозного компонента. Это не означает, что советский период существования высшей школы выпадает из рассмотрения как состояние безрелигиозности, о чем будет говориться далее. Но в период последнего времени именно вопрос представленности традиционных для народов России религий в содержании образования стал актуален для миллионов российских граждан, стал предметом обсуждения и споров как на бытовом уровне, так и на уровне государственных органов местного и федерального масштаба. Именно в этом направлении идет конкретизация понятий духовно-нравственного воспитания. Другим вызовом современной эпохи, непосредственно касающимся образования, стала про- В настоящее время как никогда раньше актуален вопрос об образовании во всех его аспектах. Ставится вопрос о содержании образования, о методах и формах, целях и задачах обучения и воспитания, о назначении и ориентации образовательных учреждений. Все вместе это может быть обозначено как реформа образования, которая проистекает непрерывно на протяжении более двух десятков лет. Очевидно, что столь длительный срок перманентной трансформации образовательной системы связан с отсутствием стабильного состояния, в котором могла бы закрепиться система, способная быть в равновесии под действием на неё сил внешнего и внутреннего порядка. Одним из новых аспектов, появившихся в системе российского образования в процессе перестро64
