Комар н . бен джонсон и шекспир

КОМАР Н. БЕН ДЖОНСОН И ШЕКСПИР
Афанасій Філіповіч канстатуе: «… унея проклятая… так потурбовала
панство тое спакойне, же не тылко в краинах, в князствах, поветах, в
местах, в местечках и в селах селян з селянами, мещан з мещанами,
жолнеров з жолнерами… панов з поддаными, родічов з детками, але и
духовных з духовными, наостаток монахов з монахами до гневу
непагомаваного приводила, приводит и нещасливе розжаривает» [6,
с. 149].
Мы бачым, што монафіласофія так званай жыццёвай мудрасці
моцных гэтага свету і прастакоў не мае пад сабою ні рэлігійнага, ні
сацыяльнага грунту. Для прастака прызнанне двайнога жыцця, здрады па
нейкай лукавай неабходнасці, няхай і дзеля дасягнення пэўных высокіх
мэтаў, немагчымае. У яго іншае бачанне свету, у аснове якога – помста,
бунт ці крывавая развязка ў барацьбе за сацыяльны поспех.
Літаратура
1. Skarga, P. O jedności Kościoła Bożego pod jednym pasterzem… / P. Skarga. – Wilno, 1577 //
ППЛ. СПб., 1882. Кн. 2.
2. Філалет, Хрыстафор. Апокрысіс / Хрыстафор Філалет // ППЛ. СПб., 1882. Кн. 2. Стб.
1800, 1802.
3. [Smotrycki, M.] Werificacija... / [Smotrycki M.]. – Wilno, 1621. L. 60.
4. List do zakonników monastera Cerkwi Ś. Ducha … – Wilno, 1621 // АЮЗР. Т. 8, ч. 1.
5. Smotrycki, M. Paraenesis… / M. Smotrycki. – Kraków, 1629.
6. Филипович, А. Диариуш / А. Филипович // Коршунов А. Афанасий Филиппович: Жизнь
и творчество. – Мн., 1965.
УДК 821.111
Надежда Комар
Гродно
БЕН ДЖОНСОН И ШЕКСПИР
It is very difficult to oppose someone to Shakespeare's figure, speaking about dramatic art of the
Elizabethan era. Despite all huge baggage of the literary heritage, left to us such authors as Inigo
Jones and Christopher Marlo, the ardent defender of the principles of humanity and the author of
an uncountable set of works of different genres, to Beehives Shakespeare eclipsed all of them. I
didn't avoid this fate and Benjamin Johnson. His creativity could make a separate era in
literature of that period, but it couldn't compete to Shakespeare's genius.
Бен Джонсон выступил как создатель бытовой комедии нравов и
обосновал необходимость отображения в ней современного быта, что
оказало влияние на ряд признанных мастеров слова: Шеридана,
Смоллетта, Стерна, и позднего Диккенса. Сторонники классицизма в
английской
литературе
восхищались
четкостью
комическими
персонажами Джонсона, выгодно отличавшимися от аморфных героев
комедиографов Шекспировского времени. Автор выступил противником
«высокой комедии» и кровавой драмы, противником «романтической
разнузданности» и героического народного театра, величайшим
представителем которого был Шекспир [1, с. 212].
До нас дошел рассказ Фуллера, повествующий о бурных диспутах в
таверне «Русалка». «Много было состязаний в остроумии между
- 59 -
ДЕНЬ И ВСЯ ЖИЗНЬ. СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ВИКТОРА АЛЕКСАНДРОВИЧА ХОРЕВА ПОСВЯЩАЕТСЯ…
Шекспиром и Беном Джонсоном, – говорит Фуллер. Они казались, один –
огромным испанским галеоном, другой – английским военным кораблем.
Мастер Джонсон стоял гораздо выше по образованности; подобно галеону,
он был основателен, но медлителен в маневрировании; Шекспир, подобно
английскому кораблю, был меньше объемом, но легче в движениях, мог
быстро лавировать и использовать все ветры благодаря быстроте своего
разума и изобретательности» [1, с. 112].
Выбор
описательных
прилагательных
был
не
случаен.
Основательность и зрелость суждений Джонсона, подкрепленная
исторически и теоретически, не могла импонировать легкому живому и
презирающему канонизаторство Шекспиру. Эрудит, педант, местами
ретроград Джонсон отличался «тяжеловесностью». Он не принимал
шекспировской патетики и свободы композиции, но, критикуя его
драматургию с присущей ему прямотой слона, сам был слаб в сюжете,
консервативен и ориентирован на ушедший «золотой век» [12, с. 17].
Оснований для споров могло быть много – Джонсон не принимал
шекспировского патетического реализма, включавшего героизацию образа
и романтическую возвышенность драматического конфликта и языка
героев. Будучи приверженцем строгих форм, он не понимал и порицал
свободную композицию Шекспировских драм, считая ее разнузданной и
беспорядочной. Свою миссию он видел в том, чтобы излечить
современную литературу канонами древности и идя к своей цели со
свойственным ему упрямством, Бен Джонсон нажил себе немало врагов.
Он был педантичен в деталях, тщательно описывая и обосновывая
каждое действо пьесы. Образованнейший человек эпохи, знаток не только
античности, но Боккаччо, Петрарки, Тассо, Эразма, Рабле, Монтеня, Лопе
де Веги, Сервантеса, он нередко злоупотреблял эрудицией, черпая и пуская
в дело все подходящее к собственному мировосприятию. Нередко он пенял
Шекспиру на то, что тот недостаточно точен и поэзия его недопустимо
легка. На пример, описывая жертвоприношение в «Сеяне», он каждое свое
слово обосновывал ссылкой на исторический источник и считал великим
грехом Шекспира то, что автор «Зимней сказки» превратил Богемию в
приморскую страну. Его фраза о том, что Шекспир «плохо знал латынь, а
греческий и того хуже», уже четыре века кочует из книги в книгу.
Точность и научность, соблюдение единств и правил композиции он
ставил превыше чувств и эмоций, которые являлись основоопределяющими для Шекспира и его творений. Слабо выраженный интерес к
идеальным сторонам любви, к миру идеальных переживаний
воспринимается как прямая противоположность взглядам Шекспира.
Джонсона раздражала легкость письма собрата по перу: «писать быстро не
значит писать хорошо», но еще более негативно воспринимал он
вдохновение, выдаваемое за небрежность, за неумение держать себя в
границах пристойности.
Противостояние двух гениев не было сугубо литературным и
выходило за рамки обмена остротами. Повод для открытого выражения
недовольства друг другом был малозначимым, но привел к серьезным
последствиям. Основой конфликта стала ситуация, в которой находился
театр в целом. В 1600 году, кроме уже существующих и лидирующих
трупп «слуг лорда-адмирала» и «слуг лорда-камергера», появились
театральные труппы, в которых актерами были мальчики-хористы. Для
этих трупп актеров-мальчиков писали пьесы Чапмен, Марстон, Бен
- 60 -
КОМАР Н. БЕН ДЖОНСОН И ШЕКСПИР
Джонсон, а также некоторые другие драматурги. Детские труппы вошли в
моду и стали серьезными конкурентами трупп взрослых актеров, к плеяде
которых принадлежал и Шекспир [5, с. 93].
Отголосок этой ситуации мы слышим в шекспировском «Гамлете».
Когда Розенкранц сообщает датскому принцу о прибытии актеров, Гамлет
спрашивает: «Что это за актеры?» Следует ответ:
«Розенкранц. Те самые, которые вам так нравились, – столичные
трагики.
Гамлет. Как это случилось, что они странствуют? Оседлость была
для них лучше и в смысле славы, и в смысле доходов.
Розенкранц. Мне кажется, что их затруднения происходят от
последних новшеств.
Гамлет. Таким же ли они пользуются почетом, как в те времена,
когда я был в городе? Так же ли их посещают?
Розенкранц. Нет, по правде, этого уже не бывает.
Гамлет. Почему же? Или они начали ржаветь?
Розенкранц. Нет, их усердие идет обычным шагом; но там имеется
выводок детей, маленьких соколят, которые кричат громче, чем требуется,
за что им и хлопают прежестоко; сейчас они в моде и так честят простой
театр, как они его зовут, что многие шпагоносцы побаиваются гусиных
перьев и едва осмеливаются ходить туда.
Гамлет. Кто эти дети? Кто их содержит? Что им платят? Или они
будут заниматься своим ремеслом до тех пор, пока они могут петь? Не
скажут ли они впоследствии, если они вырастут в простых актеров, – а это
весьма возможно, если у них не найдется ничего лучшего, – что их
писатели им повредили, заставляя их глумиться над их собственным
наследием?
Розенкранц. Признаться, немало было шуму с обеих сторон, и народ
не считает грехом подстрекать их к препирательствам; одно время за пьесу
ничего не давали, если в диалоге сочинитель и актер не доходили до
кулаков.
Гамлет. Не может быть!
Гильденстерн. О, много было потрачено мозгов!
Гамлет. И власть забрали дети?
Розенкранц. Да, принц, забрали; Геркулеса вместе с его ношей» [5,
с. 93].
Эти строки отчетливо показывают, что не только эмпирические
моменты волновали Шекспира, его заботили проблемы «Глобуса». Это
видно из слов Розенкранца о том, что дети-актеры добились победы даже
над «Геркулесом вместе с его ношей». Слова эти, кажущиеся
непонятными, разъясняются сразу, когда мы вспоминаем, что у входа в
«Глобус» было изображение Геркулеса, который несет на своих плечах
земной шар.
Есть в этой беседе Гамлета с Розенкранцем и намек на другие факты
театральной жизни Лондона начала XVII века. Когда Розенкранц говорил о
том, что пьесы использовались для перебранок между актерами и
авторами, он имел в виду именно противостояние Джонсона и Шекспира,
вошедшее в историю под названием «войны театров». Один из участников
этой борьбы, драматург Томас Деккер, назвал ее «поэтомахией», то есть
«войной поэтов» [9, с. 124].
Ученику Джонсона, Джону Марстону, была поручена простая и
- 61 -
ДЕНЬ И ВСЯ ЖИЗНЬ. СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ВИКТОРА АЛЕКСАНДРОВИЧА ХОРЕВА ПОСВЯЩАЕТСЯ…
обыденная работа – переделка пьесы «Побитый актер», она была хорошо
знакома публике и предназначалась для постановки театром мальчиковхористов собора Святого Павла. В этой комедии имелся педант
Хризоганус. Марстон решил отрицательный персонаж превратить в
положительный: сделать из него ученого, борца с невежеством. Было
очевидно, что портрет срисован с Бена, но сделано это крайне неудачно.
Драматург оставил тоже имя Хризоганус, которое у публики
ассоциировалось с хвастливым педантом-дураком. Намеренно это было
сделано или нет – неизвестно. Марстон нашел союзника, а именно
Шекспира, который, из-за отсутствия должного образования, чувствовал
себя незначительным по сравнению с попрекавшей его «академической»
группой актеров. Еще одним обоснованием служила шутка во второй
комедии Джонсона, которая могла пройти незамеченной, если бы не
указка, сделанная на нее Марстоном. Он написал «Увеселение Джекабарабанщика» с карикатурой на Бена в главной роли. Сыграла эту пьесу
детская труппа собора Святого Павла. Бен ответил комедией «Бал
Цинции», где кроме Марстона, затронул и Деккера, но Шекспир отказался
принять ее к постановке. Эта комедия была сыграна «Детьми придворной
капеллы» – прямым соперником театра «Глобус». Наконец Шекспир
выступил открыто против Джонсона, а Деккер привлек в качестве своего
союзника Томаса Мидделтона. Начались соревнования: Бен писал
комедию «Стихоплет», но, как ни быстро он писал, Марстон отвечал еще
быстрее. Его бесформенный «Сатириомастикс» не успел пройти и трех раз,
как раздался гром «Стихоплета» Бена. Комедия получилась гениальной, а
Марстон и Деккер были уничтожены. Марстон выведен графоманом
Криспином, а Деккер – жалким бумагомарателем и виршеплетом
Деметрием. Оба они строят козни Бену-Горацию. В конце комедии
происходит суд, где Август присуждает клеветников к выпиванию
рвотного, после чего Криспин-Марстон извергает из себя все придуманные
им нелепые слова и выражения.
Главный их обличитель был выведен в роли капитана, что
значительно затронуло военное сословие, которое обиделось на своего
представителя и подали на Бена Джонсона в Верховный королевский суд.
И не только они, но и юристы, которые тоже усмотрели в комедии для себя
обиду. Обида заключалась в использовании цитат из Овидия, Бену в суде
пришлось доказывать, что это действительно слова римского поэта, а не
его собственное мнение. Они, в свою очередь, подали жалобу в Звездную
Палату. Оставалось обидеться только актерам, что они и сделали. Но так
как подать жалобу не могли, то поручили ответ составить Шекспиру,
который «прописал слабительное» Бену. Это стало известно из фразы,
приписываемой шуту труппы Шекспира Кэмпе, в сатире «Возвращение с
Парнаса»: «О, этот Бен Джонсон зловредный парень. Он вывел на сцене,
как Гораций заставляет поэтов глотать рвотное, да наш товарищ, Шекспир,
прописал ему слабительное».), но о том, каким было слабительное, до сих
пор идут споры.
На этот счет существует несколько предположений. Одно из них
состоит в том, что, якобы выпад против Бена содержится в фразе Жака из
комедии «Как вам это понравится». У Жака такие же намерения, как и у
Бена, посредством сатирического осмеяния излечить мир от пороков. Он
лечит «пилюлями» и намерен
Всю правду говорить – и постепенно
- 62 -
КОМАР Н. БЕН ДЖОНСОН И ШЕКСПИР
Прочищу я желудок грязный мира,
Пусть лишь мое лекарство он глотает.
Жак похож на Бена Джонсона и тем, что он такой же задира и готов
надеть шутовской наряд.
Он к лицу мне:
Но только с тем, чтоб вырвали вы с корнем
Из головы засевшее в ней мненье,
Что я умен, и дали мне притом
Свободу, чтоб я мог, как вольный ветер,
Дуть на кого хочу – как все шуты,
А те, кого сильнее я царапну,
Пускай сильней смеются… [13, с. 107]
Самая сильная «чистка» была сделана Бену в пьесе «Бичевание
сатирика», которую поставили «слуги лорда-камергера». Поскольку было
известно, что главный драматург труппы – Шекспир, то автор
«Возвращения с Парнаса» приписал ему пьесу Деккера.
Как бы то ни было, после 1601 года «война театров» прекратилась.
Враждующие драматурги помирились: Бен Джонсон вскоре пишет пьесу
совместно с Деккером, а Марстон издает пьесу «Недовольный» с
посвящением Бену Джонсону. Сам Джонсон в Диалоге, предварявшем
издание его «Рифмоплета» в 1602 году, отмечал, что в течение трех лет
люди с невоздержанными языками провоцировали его со всех сцен. Еще
позже, уже в 1619 году, Джонсон говорил поэту Драммонду, что «он много
раз ссорился с Марстоном, побил его и, отняв пистолет, написал против
него пьесу «Рифмоплет»; а начало этим ссорам положило то, что Марстон
вывел его на сцене» [10, с. 107].
Примирение скрепилось постановкой «слугами лорда-камергера» в
их театре в 1603 году трагедии Бена Джонсона «Сеян», причем сам
Шекспир участвовал в исполнении этой пьесы на сцене. Об этом стало
известно из текста пьесы, опубликованной в 1616 году в собрании
сочинений Бена Джонсона. После заглавия пьесы следовали пояснения
автора:
«Эта трагедия была впервые представлена в году 1603 слугами его
величества короля.
Главные трагические роли исполняли:
Рич. Бербедж Уил. Шекспир
Ог. Филиппс Джо Хеминг
Уил. Слай Ген. Кондел
Джо. Лоуин Алекс. Кук» [15, с. 309].
Поставив фамилию Шекспира в первой строчке, Джонсон не столько
подчеркивает его актерские качества, сколько указал на место, которое он
занимал, будучи постоянным драматургом группы.
Несмотря на яростную интеллектуальную борьбу и свой взрывной
нрав, Джонсон не мог не признать величие Шекспира. Высмеивая общий
стиль драматургии и романтические элементы шекспировского
творчества, Бен не мог отрицать явную одаренность и гений своего
литературного противника. В своих заметках «Открытия» (Discoveries,
1640) он воздает Шекспиру должное. «Я помню, – пишет он, – что актеры
часто говорили, словно об особом достоинстве, о том, что Шекспир
никогда не вычеркивал ни одной строки, что бы ни писал; я же отвечал
им: лучше бы он вычеркнул тысячу. Это они сочли злобными речами. Я
- 63 -
ДЕНЬ И ВСЯ ЖИЗНЬ. СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ВИКТОРА АЛЕКСАНДРОВИЧА ХОРЕВА ПОСВЯЩАЕТСЯ…
бы не сообщил потомству об этом, если бы актеры по невежеству своему
не воспользовались данным обстоятельством для того, чтобы хвалить
своего друга за его самый большой недостаток, и я должен оправдать
откровенность моих суждений, потому, что я любил этого человека и чту
его память, не впадая в идолопоклонство, не меньше, чем другие. Он был
честным человеком, открытой и щедрой натурой, обладал превосходным
воображением, прекрасными идеями и благородными выражениями, и
поэзия его лилась с такой легкостью, что по временам была
необходимость его остановить: Sufflam inandus erat, как Август сказал о
Гатерии. Его разум был в его собственной власти, и было бы хорошо,
если бы он мог им управлять. Часто он говорил вещи, которые могли
быть только смешными: так, например, когда он вкладывает в уста
человека, обращающегося к Цезарю, слова: «Цезарь, ты причинил мне
зло» и отвечает от лица Цезаря: «Цезарь никогда не творит зла, кроме как
с благой целью», и далее так смешно. Но он искупает свои пороки своими
же достоинствами. В нем всегда было больше достойного хвалы, чем
нуждающегося в прощении» [10, с. 100]. Нельзя не признать, что
суждение Джонсона глубоко искренне и лишено оттенка зависти или
недоброжелательности.
Еще более яркое восхищение гением Шекспира находим в
знаменитых стихах Джонсона на дрэшоутовском портрете Шекспира в
издании «фолио» и особенно в эпитафии «Памяти моего возлюбленного
мастера Вильяма Шекспира и о том, что он нам оставил». Джонсон
говорит о мощи шекспировского гения, плоды которого останутся в
веках: «Ликуй, Британия! Тобой рожден был тот, пред кем склонились
сцены всей Европы. Принадлежит не веку он – всем временам». Далее
следует высшая хвала в устах Джонсона: он признает, что Шекспир
превзошел даже классиков античности, – признание, по существу
означающее, что Шекспир открыл новую эру в истории литературы и
театра. «Веселый грек Аристофан колючий, Теренций ясный,
остроумный Плавт уж ныне нас не радуют – забыты, устарели, как будто
не были они в семье природы» [13, с. 203].
Для ниспровергателя и хулителя Бена такое признание говорит о
многом.
Однако, при всем уважении к гению Шекспира, Джонсон
предпочитал идти своей дорогой, неукоснительно следуя своим взглядам
на то, каким должен быть театр эпохи Ренессанса, чем заслуженно
обеспечил себе место на литературном Олимпе.
Литература
1. Аксёнов, И.А. Бен Джонсон: Жизнь и Творчество / И.А.Аксёнов // Джонсон, Бен.
Драматические произведения: в 2 т. – М.: Academia, 1931.
2. Заблудовский, М.Д. Бен Джонсон / М.Д. Заблудовский // История английской
литературы. – М.; Л.: АН СССР, 1945. – Том 1., Вып. 2.
3. Комарова, В. Отклики на трагедию Шекспира «Юлий Цезарь» в трагедии Бена
Джонсона «Падение Сеяна» / В.Комарова // Шекспировские чтения, 1977. – М.: Наука,
1980. – С. 198–209.
4. Назаров, С.А. Полная русская библиография Бена Джонсона: Полная русская
библиография / С.А.Назаров [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://familyhistory.ru/material/var/var_2.html. – Дата доступа: 18.04.2013.
5. Парфёнов, А.Т. «Эпсин, или Молчаливая женщина»: Метод и стиль Бена Джонсона /
А.Т. Парфёнов // Шекспировские Чтения, 1977. – М.: Наука, 1980. – С. 210–231.
- 64 -
ВОСТРЫКАВА А. ФІЛАЛАГІЧНАЯ СПАДЧЫНА ЯНА АМАСА КОМЕНСКАГА
6. Парфёнов, А.Т. Бен Джонсон и его комедия «Вольпоне» / А.Т. Парфёнов. – М.: Высшая
школа, 1982. – 109 с.
7. Парфёнов, А.Т. Драматургия Бена Джонсона и её место в английской литературе
позднего Возрождения [диссерт. … д-ра филолог. наук: ил РГБ ОД 71:85-10/9;
специальность:10.01.05]. – М., 1983. – 467 c.
8. Попова, М.К. Позднеренесансное видение мира и ностальгия по Средневековью в
комедии Бена Джонсона «Чёрт выставлен ослом» / М.К. Попова // Вестник ВГУ. Серия 1.
Гуманитарные науки. – 2000. – №2. – С. 97–114.
9. Ромм, А.С. Бен Джонсон: 1573–1637 / А.С. Ромм. – Л.; М.: Искусство, 1958.– 124 с.
10. Смирнов, А. Драматургия Бена Джонсона / А. Смирнов.// Джонсон, Бен. Пьесы. – М.;
Л.: Искусство, 1960 («Библиотека драматурга»).
11. Bentley, G.Е. Shakespeare and Jonson. Their reputations in the seventeenth century
compared / G.Е. Bentley. – V. 1–2. – Chi., 1945.
12. Chute, М. Ben Jonson of Westminster / М. Chute. – N. Y., 1953.
13. Herford, Simpson. The Life of Ben Johnson / Simpson Herford. – 1925.
14. Knoll, R.Е. Ben Jonson’s plays: An introduction / R.Е. Knoll. – Lincoln: Univ. of Nebraska
press, 1964. – 206 p.
УДК 821.162.3.09(092)
Алена Вострыкава
Мінск
ФІЛАЛАГІЧНАЯ СПАДЧЫНА ЯНА АМАСА КОМЕНСКАГА
In article the philological heritage of the most known writer of the Czech baroque of
Y.A.Komensky is considered. In the attention centre – the novel "Labyrinth of Light and Heart
Paradise" where the terrestrial way of the person is described by means of an image of a
labyrinth which the writer considered in the most important mythological way, and also top of
lyrics and a gimnografiya Komensky "Kantsional. Book of psalms and spiritual songs".
Ян Амас Коменскі, якога звалі таксама Каменіусам – адзін з самых
значных чэшскіх пісьменнікаў усіх часоў. У яго творчасці дасягае
вяршыні развіццё чэшскага сярэднявечнага пісьменства. Яго творы склалі
падмурак навейшага чэшскага мыслення і літаратуры. Для чэхаў ён стаў
сімвалам неадольнай надзеі і веры, што народ праз усе страты і жорсткі
гвалт пройдзе, не страціўшы прагрэсіўных гуманістычных ідэалаў.
Ян Амас Коменскі, якога сучаснікі называлі «настаўнікам народаў»,
пакінуў глыбокі след у культуры славянскага свету як надзвычай
шматгранная асоба – філосаф, багаслоў, пісьменнік, музыкант, палітычны
і рэлігійны дзеяч.
Ідэі Коменскага як мысляра вельмі блізкія нашаму часу. З самага
пачатку творчай дзейнасці яны вылучаліся энцыклапедызмам, імкненнем
да агульнага ахопу ўсёй сукупнасці ведаў. Коменскі, рухаючыся ад
агульнага да прыватнага, на базе асноўных ідэй распрацоўваў асобныя
пытанні. Галоўнай у яго вучэнні была тэорыя ўсеагульнай мудрасці –
Пансафіі. На думку Коменскага, усе асобныя праявы жыцця павінны
злівацца ў адзіную агульную ісціну. Чэшскі мысляр адстойваў прынцып
адзінства рэлігійнай веры і ведаў, таму што Бог, на яго думку, з’яўляецца
крыніцай любых ведаў і ісціны. Коменскі быў упэўнены ў прынцыповым
адзінстве свету. Чалавек прыходзіць да гэтай высновы толькі пасля
блукання ў свеце тугі і пакут. Толькі тады ён адкрывае для сябе боскае
святло як адзіную крыніцу ведаў і радасці. Невыпадкова лепшы
чэшскамоўны твор Коменскага называецца «Лабірынт свету і рай сэрца».
Коменскі ўсведамляў чалавецтва як адзінае, менавіта з гэтых
- 65 -