ЛИРИЧЕСКАЯ СРЕДНЕВЕКОВАЯ ПОВЕСТЬ «ИСЭ
advertisement
А. М. Сулейменова, аспирантка кафедры японской филологии, ДВГУ ЛИРИЧЕСКАЯ СРЕДНЕВЕКОВАЯ ПОВЕСТЬ «ИСЭ-МОНОГАТАРИ» И ПЯТИСТИШИЯ ЁСАНО АКИКО Во многих танка Ёсано Акико (1878 — 1942) чувствуется влияние классической японской литературы. Это неудивительно, если знать атмосферу, в которой протекало детство поэтессы, ставшей на многие годы лидером японской литературы. Родители Оотори (девичья фамилия поэтессы) Акико, владевшие лавкой сладостей в Сакаи, придерживались консервативных убеждений и не поощряли литературные занятия дочери. Акико описывала в воспоминаниях тягу к творчеству: «Читала с двенадцати лет как историческую литературу — «Эйга-моногатари», «Оокагами», «Масукагами», так и такую литературу хэйанского периода, как «Гэндзи-моногатари», «Уцубомоногата-ри», «Сагоромо», «Макурасоси»1. Перечитывая непонятное, училась понемногу, и для меня, совсем не знавшей людей, жизни вокруг, все становилось ясным и радостным»2. До семнадцатилетнего возраста будущая поэтесса прочла хрестоматии по истории литературы периодов Нара, Камакура, Эдо3. Но самыми любимыми оставались произведения IX — XII вв. — периода Хэйан. Литературные реминисценции всегда имели самый разный характер в разные эпохи. В японском литературоведении существует понятие «хонкадори» (следование изначальной песне) — конкретные текстуальные цитаты из произведений предшествующей литературы, развивающие по-новому заимствованную мысль. Такой прием, как «хонкадори», был характерен для японской поэзии Хэйана и периода Камакура. Позднее, когда на образы классической танка наслоилось множество других образов, поэты стали пользоваться более вольной трактовкой поэтических приемов — «санкока» (ссылка на исходную песню) и другой относительно свободной интерпретацией — «санкосэ-цу» (ссылка на'объяснение исходной песни). К «хонкадори» относится цитата, как в полном, так и в урезанном виде; к реминисценциям типа «санкока» можно причислить перефразировку текста (с сопутствующей инверсией и изменением метрических позиций заимствованных отрывков). Ссылки на объяснение, «санкосэцу», являются вольным осмыслением идей стихотворения, из которого почерпнуты атмосфера, 79 мотивы. Тем самым реминисценции помогали обогатить дополнительными ассоциациями поэтический текст, ограниченный в размере. Е.А. Серебряков утверждает, что «заимствованиями в танка, хайку и китайском стихе цы (жанре IX — XII вв.) были отдельные слова, которые служили своеобразными знаками-указателями: а) для обозначения действия; б) при упоминании имен людей, живших во времена создания произведения источника; в) при прямом сравнении лирической ситуации данного стихот ворения с обстоятельствами создания стихотворения-прототипа»4. Использование реминисценций в японской словесности, по мнению И.А. Ворониной, «не ограничивается сферой поэзии. Можно сказать, что этот прием заложил определенную традицию обращения к литературному прошлому, в результате поэтика реминисценций нашла свое место и в японской повествовательной прозе. Например, для феодального эпоса характерны текстуальные заимствования из произведений предшествующей литературы, в частности из романа «Гэндзи» (глава «Любование луной» в «Повести о доме Тайра», IX в.)»5. На протяжении многих веков предметом самых разных заимствований служила и повесть «Исэ-моногатари», X в. Разного рода реминисценции можно обнаружить и у Ёсано Акико, представителя литературы Нового времени, активно интересовавшейся традиционной литературой. Основой многих танка Ёсано Акико была литература лирических повестей — «ута-моногатари» («песенных повестей»). Например, многие поэтические идеи и образы были заимствованы и переложены в новые стихи благодаря «Исэ-моногатари» («Повесть об Исэ»). По определению В.Н. Горегляда, «ута-моногатари представляют из себя произведения художественной литературы, состоящие из большого количества миниатюр, образованных одним или несколькими стихотворениями — танка, перемежающимися прозой»6. Большинство стихотворений в «Исэ-моногатари» принадлежат прославленному поэту и художнику Аривара Нарихира (825 — 880), который был внуком императора, занимал видный придворный пост, славился красотой и многочисленными любовными приключениями. Его же традиция считает героем «Исэ-моногатари». В.Н. Горегляд полагает, что как литературный герой Нарихира (в «Исэ-моногатари» — «некий мужчина», «этот мужчина», «кавалер», «мужчина из рода Аривара») положил начало японскому варианту Дон-Жуана, который впоследствии развился в принца Гэндзи у Мурасаки-сикибу (IX в.). Блистательный герой японской литературы отличается от европейского, во-первых, тем, что для него не существует запретных границ в любовных приключениях, и, во-вторых, безусловным одобрением не только автора, но и многих поколений читателей «Исэмоногатари»7. Среди этих читателей была и юная Ёсано Акико. Впечатления от прочитанной повести поэтесса вкладывает в воспринятые ею некогда образы. Примером такой «санкосэцу» могут служить три танка из сборника «Юмэ-но ка» («Цветы мечты», 1906): 80 Татибана-но Kary-но кокагэ-о Юканэдомо Сацуки коиси Тооиру хито ё Татибана Ароматного древа Тень стелется, Ах, далекой весной Покинул меня любимый!8 Татибана-но Накани мидзо оку Нуригомэ-о Татэтэ кими мацу Сацуки тонарину Расстелив одеяло Под цветами татибана, Тебя ожидаю, В укрытии вдыхаю Ароматы пятой луны. Хитонарадзу Ицу-но ёка киси Мурасаки-но Вага содэ-но ка-о Татэё татибана Тебя всё нет. Уж сколько лет прошло, А всё хранят Аромат цветов татибана Лиловые рукава. Эти пятистишия затрагивают танка из «Исэ», помещенную в 60-м дане, и танка из «Нацу-но ка» («Летних песен», N 137) собрания «Кокинвакасю»: Сацуки мацу Ханататибана-но Ка-о кагэба Мукаси-но хито-но Содэ-но ка дзо суру Когда вдыхаю Весенний аромат Цветов татибана, То вспоминаю запах рукавов Любимого друга9. По сравнению с другими цитатами из классической поэзии заимствования из «Исэ» легко вычленимы, их можно выделить в тексте древнего источника. Следы «Исэ-моногатари» встречаются в сборниках Ёсано Акико как периода Мэйдзи — «Мидарэгами» («Спутанные волосы», 1901), «Саоги» («Маленький веер», 1904), «Coco» («Ядовитые травы», 1904), «Коигоромо» («Наряд любви», 1905), «Маюхимэ» («Танцовщица», 1906), «Юмэ-но ка», «Дзёка» («Обыкновенное лето», 1908), «Саохимэ» («Фея Сао», 1909), «Сюндоросю» («Весенняя распутица», 1910), так и периода Тайсэй — «Сэйкаха» («Синие волны моря», 1912), «Хи-но тори» («Жар-птица», 1919), «Тайё то бара» («Солнце и роза», 1921). Во всех сборниках пятистиший нами выделены танка с использованными классическими мотивами. Например, пятистишие из сборника «Саохимэ» цитирует 6-й дан «Исэ-моногатари»: Сиратама ва Тарэ-но нусумитэ Цукикэруя Ка-но тосицуки-но Тэ-ни дзо торарэси Белый жемчуг, Тот, кто в руки брал тебя И любовался, Покинул нас навеки, Имя песней обессмертив. Образы «сиратама» («белый жемчуг») и герой пятистишия, кото рый «нусумитэ цукикэру» («брал тебя ......... покинул...»), сходны с об разами и персонажами этого дана: «Давным-давно жил кавалер. Ни как не мог добиться он одной дамы, целый год с ней встречался, в 81 отчаянии похитил ее и бежал ночью. Когда шли они по берегу реки Акутагава, она спросила у кавалера про росу на траве вокруг: «Что это?» 10 Этот дан кончается таким образом: потерявший возлюбленную кавалер «асидзури-оо ситэнакэдомокаинаси» («топнул ногой и заплакал»): Сиратама ка Нани дзо то хито-но Тохиси токи Цую то котаэтэ Киэнамаси моно-о Ах, белый жемчуг! Удивленно ты тогда Меня спросила, Хотел ответить я «роса», И, как роса, все бы исчезло11. Акико сравнивает в своей танка «сиратама» («белый жемчуг») с женщиной из «Исэ-моногатари». Слово «цукикэру» («покинул») в танка Акико напоминает «киэнамаси» («бы исчезло », другое значение — «умерло бы»). Ясно, что у Акико «тарэ» («кто») является героем «Исэ» -«отоко» («кавалером, мужчиной»), который и украл «сиратама». С точки зрения японского литературоведа Ицуми Куми, выражение «цукикэру» («покинул») в танка Акико заимствовано из повествовательного пояснения к 6-му дану: «они вая хитогутини куитэхари» («дьяволы сразу же проглотили (ее)», хотя можно отнести «покинул» к образу Нарихира, владевшего «сиратама» (другое значение слова — «драгоценность»), талантом любить и быть любимым и талантом вкладывать душу в пятистишия. Таким образом, Ёсано Акико использует прием «санкосэцу», приводя не конкретную цитату из «Исэ-моногатари», а свои ощущения, впечатления от старинной повести и ее героя. Многие мотивы классической поэзии встречаются и в поэзии Ёсано Акико: «курогами» («черные волосы»), «убатама-но» («цвета ягод тута», «черный, как ночь»). К такому классическому приему можно отнести и «сиратама» («белый жемчуг, яшма, драгоценность»). Классическую метафору «сиратама» средневековые авторы использовали для описания драгоценного, вечного и вечно меняющегося мира. Например, в танка Аривара Нарихира из «Кокинвакасю» («Собрание старых и новых песен Ямато», N 923, танка приведена и в «Исэ», в 87-м дане) образ «сиратама» представлен для описания падающих капель водопада Нунохики, возле которого придворные складывали стихи: Нукимидару Хито косо арураси Сиратама-но Манакумо тирука Содэ-но сэбакини Рассыпаются Жемчужные нити, Разбрасываются, Не удержатся капли На узких моих рукавах!12 Классическая метафора «сиратама» использовалась и для сравнения со слезами — в пятистишии Мицунэ из «Кокинвакасю» («Песни любви», N 599): Сиратама то Миэси намидамо Тосифурэба Каракурэнаини Уцурои никэри Жемчугом белым Казались мне слез ручейки, Но годы прошли, И в китайский багрянец Окрасились светлые струи13. 82 В поэтической антологии «Тайе то бара» Ёсано Акико возвращается к этому обороту «сиратама» для выражения тоски, которую нельзя смыть даже «когеку-но нагасу намида» («потоком рубиновых слез»): Сиратама-но Тиисаки-о митэ Костёку-но Нагасу намида то Омой кэрукана Слежу я движенье Мелких бусин жемчужных, Как вдруг Показалось ли, нет: «Слёз рубиновых град покатился»14. Одинаковое применение поэтического приема «сиратама» в танка из «Исэ» и «Кокинвакасю» и стихотворении Ёсано Акико подчеркивает преемственность японской танка. Метафора получает особое распространение в хэйанский период. Бурное развитие метафор связано с узким пространством танка. Но Акико применяет классические эпитеты и в новом поэтическом контексте. «Сиратама» в средневековой танка традиционно связана с «намида» («слезы»), «нагасу» («текущие»), «содэ» («рукава»). Поэтесса XX в. вводит в ткань стихотворения романтический образ «бара» («розы») в полночном саду. Как в танка из того же сборника: Сиратама-о Сагуру ама ёри Токимэкитэ Бара-но сонофу-но Юу ями-о ику Белый жемчуг Несу от ныряльщицы Шумной Сквозь сад свежих роз Вечерней глухою порою16. В этой танка обнаружено использование «санкосэцу» в стихотворении, изобилующем яркими, нетрадиционно японскими образами— «сонофу» («сад»), «бара» («роза»), в окружении японских мотивов— «ама» («ныряльщица», рыбак (чка)», «сиратама-о» («белый жемчуг»). На воспоминание о классическом образе «драгоценности, белой яшмы» наложились многочисленные новоприобретенные представления, в основном романтического характера. Другой образ нетрадиционного применения традиционного оборота «сиратама» японской поэтессой XX в. выявлен нами в пятистишии из последнего сборника «Сирадзакурасю» («Собрание белой вишни», опубликован после смерти Ёсано Акико в 1942 г.): Сиратама-но Куцу-о угатитэ Уцукусики Юкигэ-но мидзу-но Хасиру ноки кана Пронзают мне сердце Капли яшмового цвета. Как ты прекрасен, Карниз, где стекает вода С размягченного снега16. С одной стороны, Ёсано Акико сравнивает капли чистой воды, стекающей с карниза», с «сиратама-но куцу» («туфельками цвета яшмы»), что является примером традиционного использования метафоры «сиратама». С другой стороны, в самом сочетании «куцу» и «сиратама» чувствуется намек на хрустальные туфельки, аллегорию Нового времени, влияние европейской сказки на японское пятистишие. Характерна также ритмичность двух последних танка из «Тайё то бара» и «Сирадзакурасю». В «сиратама-но куцу-о...» ритм создан 83 сочетанием «куцу-о угатитэ» («пронзают...капли»), произошло превращение классической метафоры «сиратама», выражавшей один образ, в сложный комплекс метафорических образов. Для Ёсано Акико эпитеты, метафоры, аллегории, бывшие каноническими в X — XII в., стали только расплывчатой реминисценцией, общим впечатлением от древнего произведения. Например, легко обнаружить такие обороты в танка сборника «Маюхимэ»: Какицубата Аоги цукаэру Тэ-но сироки Хито ни юубэ-но Ута какасэмаси Лилий цветы Колышутся под ветром, Придворному Вечернюю песню послала бы В дальнюю страну. Трудно сказать, чем является «тэ-но сироки хито» («белорукий человек, придворный»), но слово из первой строки «какицубата» («красная лилия») вызывает ассоциации с 9-м даном «Исэмоногатари»: «...На болоте цвели красные лилии. Увидев это, один из них сказал: «Вот, слово «лилия» возьмем, споем про сердце нашего пути», — сказал он так, и кавалер стихи сложил: «Каракоромо Кицуцу нарэниси Масиарэба Харугугу кинуру Таби-о сидзо омоу В столичных одеждах Китайских любимая Облачена В далеком пути тоскую, Мечтаю увидеться вновь. Так сложил он, и все присутствующие обронили слезы на свой сушеный рис...»" Поэтесса Нового времени Ёсано Акико изображает в своей танка героя «Исэ-моногатари» — Аривара Нарихира, образ которого угадывается в «тэ-но сироки хито» («белорукий человек»), — это высокородный и образованный кавалер, складывающий пятистишия, извлекая стихи из названия прекрасного цветка. Но это всего лишь намек, причем весьма далекий. Единственное, чем похожи танка Акико и 9-й дан, — атмосферой густых сумерек, в которых «какицубата саку» («цветут красные лилии»). Еще одно пятистишие из сборника «Саоги» имеет сходство с сюжетом 12-го дана «Исэ-моногатари»: Аситамо тану Цую-но Мусасино Куса гомори Хито вакооситэ Юмэ-но ёросиса Завтра выпустит На росистой Мусаси Хижина из травы Прячущихся влюбленных. Красивая мечта. Сюжет 12-го дана подтверждают слова «цую-но Мусасино куса гомори» («на росистой Мусаси хижина из травы») и «хито вакооситэ» («прячущихся влюбленных») как место действия давних событий, описанных в «Исэ-моногатари»: «Один кавалер, похитив дочь знатного вельможи, убежал с нею на поля Мусаси и на пути был схвачен правителем провинции. Скрыв даму в густых зарослях, он сам было убежал. Дама же услышала, как говорят ищущие ее люди на дороге: 84 «Здесь в поле похититель!» и собираются поджечь траву, в отчаянии произнесла: Мусасино ва Кёу ханаякисо Вака куса-но Цумамо коморэри Вагамо коморэри Поля Мусаси Не жгите сегодня! В молодой траве Здесь я скрываюсь И прячется любимый мой18». Атмосфера пятистишия и 12-го дана, безусловно, аналогична. Хотя на все творчество Акико повлияли поездки супругов Ёсано в Сигутани, один из уголков Мусасино. Об этом поэтессой написана танка из антологии «Хи-но тори» («Огненная птица»): Коибито-но Намида ни нитару Ка-о татэтэ Убара саку хи то Нарину Мусасино Запахом стойким, Как любящих слёзы, Вдыхают Поля Мусаси, где настал День цветенья терновника19. Подробности первого пятистишия указывают на явное заимствование из средневековой повести — «вака куса » («в молодой траве»), «цумамо коморэри вагамо коморэри» («здесь я скрываюсь/ И прячется любимый мой»). Вторая танка про поля Мусаси тоже содержит намеки на «коибито-но намида» («любящих слезы »), но намеки эти уже более далекие, не имеют четкого адреса, как в первой танка. Мотивы, навеянные «Исэ-моногатари», можно встретить во многих сборниках — в одной танка из «Сюндоросю» и в двух из «Мидарэ-гами», например: Авануёси Моно ни такуситэ Косикотомо Не встретив милого, Другому отдалась, Но все прошло, Кёу-но мидзу-но Фуками миороси Аки-о хито-но Сакиси коюби-но Ти-но ато самуки В воды реки Глубокой глядишь ты, Осенью из ранки На мизинце твоем Крови след замерзает. Моюру кути ни Нани-о фукумаму Нурэ то ииси Хито-но юби-но Ти ва карэватэну Пылкими губами Тайну скрывавшими «Замерзни!» - сказала, И на мизинце крохотном Кровь послушно застыла. Сантосэ ни наруну Икага субэкэму Три года пролетели, Ах, каково ей было?! Все эти три танка содержат реминисценции к 24-му дану «Исэмоногатари»: «В давние времена кавалер и дама жили в провинции глухой. Кавалер должен был ко двору на службу отправиться и, о разлуке сожалея, ушел. 85 Прошел так год, другой, третий («сантоси кодзарикэрэба») — и все не возвращался он, так что дама ждать его устала, с другим человеком, к ней относившимся участливо, сегодня к вечеру сговорилась быть, и как раз явился этот кавалер. «Дверь мне открой!» — стучал он, но, не открывая, сложила она стихи и проговорила ему: Аратама-но Тоси-но сантосэ-о Мати вабитэ Тада коей косо Нии макура сурэ Трех лет череда Пролетела, и ждать Я устала, Сегодня лишь ночью С другим изголовье делю20». Первая танка Акико из «Сюндоросю» создана под влиянием первой части 24-го дана. Особенно указывают на это слова «сантоси кодзарикэрэба» («прошел так год, другой, третий») из повествовательной части дана и «сантосэ ни наруну» («три года пробежало») из поэтической его части. Свое отношение к этой давней истории поэтесса выразила в последней строке танка «икага субэкэму» («каково ей было?»). Две последних танка объединены мотивом «ти» («крови») из пальца. Подобные строчки вызвала вторая половина 24-го дана: «В большом горе дама за ним побежала, но догнать не удалось ей, и у ручья с водой ниц она упала. Там, на скале кровью, из пальца взятой, она написала («оёби-но тиситэ какицукэкэру»): Аиомовадэ Харэнуру хито-о Тодомэканэ Вагами ва има дзо Киэватэ нумэру Того, кто любовь Оставил, покинул меня, Не удержать никак! Вот он миг, когда жизнь Моя прерваться может21». Мотив «оюби-но ти» («крови из пальца») из «Исэ-моногатари» можно охарактеризовать в танка Акико как «коюби-но ти» («кровь на мизинце») в двух пятистишиях из «Мидарэгами». В классической танка, как и в обеих танка Акико, скрыт второй смысл. С «кровью» можно связать страстную любовь, которую иным способом, чем кровью, нельзя выразить. Обе танка из «Мидарэгами» навеяны личными переживаниями. В период написания этих строк Акико испытывала сложные чувства к своей подруге по обществу «Синтайсися» Ямакава Но-буко (1879— 1909), которая была известна в литературном обществе «Мёдзё» под аллегорическим именем Сираюри (Белая лилия). Ёсано Акико посвятила много поэтических строк подруге — «спрятала тебя под именем «белая лилия», по словам самой поэтессы22. Осенью 1909 г. Нобуко, Акико и Ёсано Тэккан (еще не являвшийся мужем Акико) посетили Киото, и будущий муж и близкая подруга были склонны'остаться вдвоем, без Акико. В двух танка того времени Тэккан, выражая свои чувства к Нобуко, писал: Вакаки кога Аки ни таэдзуто Коюби камитэ Юная девушка, «Как не люблю я осень!» — и Палец уколов. 86 Какиси соно модзи Дзюу тосэ вагатэ ни Так написала эти буквы, Что всё стоят перед глазами. Нобуко фактически повторила судьбу героини 24-го дана — вышла замуж по воле родителей за нелюбимого и скончалась в 1909 г. В память о подруге Тэккан написал две элегии, которые поместил в журналах «Токихаги» и «Мёдзё»: Нанива нитэ Кими га ни дзюу-но Аки-но хи-но Канасики мон ва Ти мотэ какарэки В Нанива, В двадцатую осень Погожим днем Печальную строку Кровью мне написала. Танка, связанные линией «крови из пальца», каждая по-своему описывают подводные камни любви, истинную страсть и долг. Героиней танка стала совсем другая женщина, оттого все реминисценции к классической повести становятся все более далекими и абстрактными. Очевидна связь следующей танка из сборника «Сюндоросю» («Весенняя распутица») со строками 63-го дана «Исэ-моногатари»: Каратати-но Хаяси нарану-о Нанирэ ёри Хаиран то мадоу Нибуки мияби о Ни с чем не сравнить, Даже с лесом дремучим, Сомнений его. «Входить иль нет?» Кавалер рассуждает. 63-й дан говорит о том, что «дама пожилая, но в сердце еще хранившая пристрастие к житейским наслаждениям» мечтала о любви. Один из ее сыновей решился помочь матери и познакомил с изящным и благородным кавалером, под которым подразумевается Нарихира. Кавалер сжалился над несчастной женщиной: Момотосэ ни Хито тосэ тарану Цукумо ками Варэ коифураси Омокагэ ни мию До сотни лет Ей не хватает года, Волосы редки Образ этот предо мной Станет образом любви», — сказал он, и приказал оседлать коня, поднялся уходить. Видя это, женщина в смятении по густым зарослям терновников, шиповников побежала и упала ниц, едва добежала до дома» («убара, каратати ни какаритэ, ути ни китэ утифусэри»)23. В стихах Акико упоминаются «каратати-но хаяси» («лес дремучий») и «мияби о» («изящный кавалер»). Тем самым поэтесса воссоздает ситуацию, подобную ситуации в повести, хотя акцент перенесен на легкое высмеивание колебаний мужчины, а не мучений «дамы пожилой». Другая танка Ёсано Акико из сборника «Саохимэ» («Фея Сао») также только косвенно затрагивает материал «Исэ-моногатари»: Камо хито ва Васурэсэё то Котодзутэси Мисоги-о сугуни Окотари ораму Монахов из храма Камо Молила о забвении любви, И сразу же После омовения Успокоилась душа. 87 Эта танка связана с 65-м даном «Исэ-моногатари». Нарихира служил в Сэйдэнрэн (Дворце чистой прохлады, одном из подразделений императорского дворца) и встречался с женщиной, которая должна была покинуть столицу. Герой пытался отыскать следы пропавшей возлюбленной, но не смог их обнаружить. Измучившись в тщетных поисках, он обращается к «хотокэками» («буддам и богам»): «Иканисэн. Вага какару кокоро ямэтамаэ» («Как-нибудь обуздайте мое сердце!»). Но все было напрасно, тоска не проходила. Тогда, призвав «омуедзи, инъиси» («чудесников, чародеев»), «коисэдзи тоиу хараэ-но гуситэ наму икикэру» («пошел, чтобы совершить обряд очищения от наваждения») для избавления от любви. Обряд кавалер совершает, но тоска возросла еще больше: Коисэдзи то Митарасигава ва Сэсими соги Ками ва укэдзумодзо Нари ни кэру кана В реке Омовенья Свершил очищенья обряд, Чтоб мне вовек не любить, Но не приняли боги Неистовой клятвы моей24. В тексте 65-го дана есть упоминание о «каминаги» («богах»), похожее на «камобито» («люди (боги) из храма Камо»). Слова из танка «Исэмоногатари» «ками ва укэдзумо нарикэрукана» («ах, не принят был свыше, богам оказался неугоден») и из 4-й строки танка Акико «Саохимэ» подчеркивают различие результатов действий лирических персонажей. В строках Акико - «мисоги о сугуни окотари ораму» («после омовения / успокоилась душа») чувствуется удовлетворение. В этом смысле пятистишия поэтессы и «Исэ-моногатари» оказываются противоположными — героиня Ёсано Акико забывает мучения, а Нарихира остается с терзаниями души, потому что послание не было правильно передано богам. Все впечатление от средневековой повести Акико передала в танка из антологии «Юмэ-но ка»: Онна окаси Коноэ дзукаса ва Эй макитэ Гуу нидзо магиру Исэ-моногатари Красавиц дам Нарядная охрана Сопровождает, Идут на поклоненье в храм. То — сцена из «Исэ». Предполагается, что эта танка основана на 74-м дане «Исэмоногатари». Повествовательный отрывок дана касается одного из приключений Нарихира, «коэу ни сабураикэру окина» («кавалера, служившего начальником эскорта»), сопровождавшего императрицу Нидзе на поклонение в храм клана Фудзивара в Охара. В пути галантный кавалер преподносит императрице великолепные стихи. Слова «красавиц дам» из первой строчки танка Ёсано Акико соотносит со словами повествовательного пояснения к 74-му дану — «нидзе-но го» («императрица Нидзе») или «харумияко-но коикидоко-ро» («царственные покои императрицы»). Поразительно также и совпадение «коэдзукаса» у Акико(«эскорт», букв, «служба в охране») и 88 «коэу» из повествовательного отрывка «коэу» (личная и императорская охрана — специальная служба при императорском дворце Хэйана). Мотив эскорта, охраны «коэу» часто встречается в сборниках Ёсано Акико. Обаяние мужчин, «коэноэ дзукаса» («нарядная охрана»), воспето по-разному в зависимости от характера антологии. Например, атмосфера развлечений хэйанского периода чувствуется в танка из сборника «Рурико» («Сияние синевы»): Косиниситэ Эбоси га такэ-о Сёу ёу су Мини цуморитару Урэи-но хатэ ни С носилками В горах идет охрана, В высоких шляпах И в печали беспредельной, Скопившейся в душе25. Или в танка: Мидзууми ни Эбоси га такэ-но Сэ ни ару-о Аокумотоситэ Аидэну бэкикана К озерной глади В черных шляпах спускаются Придворные, Словно синяя туча. Ах! Печальная картина!*6 В обеих танка слова «эбоси» («высокие шляпы») могут быть отнесены к характерным головным уборам хэйанских аристократов. Печальные настроения двух этих пятистиший созвучны. Поэтесса соотносит свое отношение к поэтическому миру, окружавшему героев «Исэ-моногатари», с мироощущением человека XX в., знающего трагическую судьбу аристократии дома Фудзивара. С другой стороны, эти танка никак не связаны с «Исэ-моногатари», только «ко» («носилки»), «эбоси» («высокие черные шляпы»), но изображения аристократов, шествующих с носилками в охране, на росписях ширм, лаковых вещицах повлияли и на поэзию. Романтически настроенная поэтесса создала своеобразный мир моногатари. «300 лекций по вака» («Самбяку како»), опубликованных в феврале 1917 г., показывают отношение автора к традиционной литературе: «В «Исэ-моногатари» мне видится самой красивой и очаровательной героиней дочь советника, посланного служить в качестве стража границ в окрестности Акутагава в провинции Сэтцу, отчего герой мучается нестерпимым желанием встретиться. После того как герой приходит к дому уехавшей любимой, где уже никто не живет, ему ничего не остается, как сравнивать минувшую весну с сегодняшним днем. Приняв пост офицера, сопровождает императорский кортеж в день церемонии возведения в сан императрицы, в прекрасном головном уборе со шнурами («эбоси»). Когда он бросает взгляд на носилки, ему приходит неожиданная мысль, а не похожа ли дама в повозке на дочь советника? Настроение героя вполне объяснимо. И у читателя возникает сочувствие человеку, движущемуся в тени гордой сановной женщины и размышляющему о своих чувствах»27. 89 Этот отрывок из лекций Ёсано Акико связан с несколькими данами «Исэ-моногатари»: 74-м, описывающим паломничество в Охара, 4-м, в котором есть знаменитая танка о луне: Цуки я арану Хару я мукаси-но Хару нарану Вагами хитоцу ва Мото-но ми ни китэ Луна иль нет ее? Или весна, но не та, Былая весна. Лишь один я прежний, Каким и был когда-то28. Кроме того, Акико ссылается на географическое название места, куда послан отец любимой героя —Акутагава, Сэтцу. Этим названием помечено место действия 6-го дана о похищении дамы и пятистишие о «сиратама» («белом жемчуге»). Название должности отца возлюбленной — «сэкимори» («страж границы») является далекой ссылкой, «санкосэцу», на 5-й дан «Исэ-моногатари», в частности на очаровательную танка: Хито сирэну Вага каёидзи-но Сэкимори ва Ёихи готони Утимо нэнанан Не узнанный Никем, я — страж заставы В сем тайном углу, Вечерней порой томлюсь Ожиданием свиданья29. Трудно судить, были ли лекции Акико квинтэссенцией представлений поэтессы о старинной повести или уже вторичным продуктом, объяснением своих танка, навеянных образами «Исэмоногатари». Но этот отрывок создает полное представление о реминисценциях к классической литературе японскими поэтами Нового времени. Интересным представляется рассуждение о ходе изменений характера заимствований из традиционных поэзии и прозы. В XIV в. суждение того же Нарихира о том, что мир изменяется, переросли в концепцию бренного, вечно меняющегося иллюзорного мира, и реминисценции перестали носить жизнеутверждающий характер. В стихах, прозе и драме появились нотки печального философствования. В поэзии хайку, расцветшей в период Эдо, XVI в., широкое распространение получили реминисценции в контрастном контексте, с долей юмора и даже сарказма. Единственным примером прямого цитирования классики Ёсано Акико в отношении «Исэ-моногатари» можно счесть лишь танка из «Коигоромо»: Сюнсёу ни Исэ-о касанэтэ Каса тарану Макура ва ягатэ Кудзурэкэру кана Книги сложены: «Исэ» над раскрытой цитатой «Весною рассвет», Высоко изголовье, но Никак не достичь мне великих!30 В этом пятистишии поэтесса приводит цитату — начальную строку из дзуйхицу Сэй-Сёнагон «Макурасоси» («Записки у изголовья», около 1000 г.) и название книги, из которой она черпала вдохновение. Это пятистишие наполнено разочарованием от собственного бессилия, но, если исходить из изученных нами танка, Ёсано Акико многого добилась, следуя по пути традиционной литературы. 90 ПРИМЕЧАНИЯ 1 «Эйга-моногатари» («Повесть о процветании», 946— 1096), «Оокагами» («Ве ликое зерцало», конец IX — XII в.), «Масукагами» («Ясное зерцало», 1368 — 1376) — произведения средневекового жанра рэкиси-моногатари (историческая повесть); «Уцубо-моногатари» («Повесть о дупле», X в.), «Сагоромо-моногатари» («Повесть о Сагоромо», около 1080 г.), «Гэндзи-моногатари» («Повесть о Гэндзи», XI в.), «Макура-соси» («Записки у изголовья», около 1000 г.) — произведения женского потока литературы периода Хэйан. 2 Ёсано Акико арубаму (Альбом Ёсано Акико). Токио: Синтёся, 1989. С. 5. 3 Исторические периоды: Нара (712 — 794), Камакура (1192 —1333), Эдо (1603 — 1867). 4 Серебряков Е.А. Реминисценции в цы IX — XIII вв. // Теоретические проблемы изучения литератур Дальнего Востока. М., 1977. С. 63 — 65. 5 Воронина И.А. Поэтика классического японского стиха (VIII — XIII вв.). М., 1978. С. 325, 329. • Горегляд В.Н. Японская литература VIII — XVI вв.: Начало и развитие традиций. СПб., 1997. С. 120. 7 Там же. С. 122. 8 Здесь и далее перевод танка из: Ёсано Акико то котэн (Ёсано Акико и класси ка) // Ёсано Акико. Симбун гэйдокухон (Ёсано Акико. Новая хрестоматия по изящной литературе). Токио: Кадэсёбо, 1991. 9 Кокинвакасю (Собрания старых и новых песен Японии) // Нихон котэн бунгаку тайкэй (Большое собрание японской классической литературы). Токио: Иванами, 1970. Вып.9. С. 232. 10 Исэ-моногатари (Повесть об Исэ) // Там же. С. 114. 11 Там же. 12 Кокинвакасю. С. 288. 13 Там же. С. 221. 14 Ёсано Акико касю (Собрание танка Ёсано Акико). Токио: Иванами, 1993. С. 118. 15 Там же. С. 122. 16 Ёсано Акико касю (Собрание танка Ёсано Акико). Токио: Одзава, 1997. С. 218. 17 Исэ-моногатари. С. 112. 18 Там же. С. 119. 19 Ёсано Акико касю. 1993. С. 101. 20 Исэ-моногатари. С. 128. 21 Там же. 22 Ёсано Акико то котэн. С. 152. 23 Исэ-моногатари. С. 146. 24 Там же. С. 147 — 148. 25 Ёсано Акико касю. 1997. С. 174. 26 27 Там же. С. 177. Ёсано Акико касю. 1993. С. 155 — 156. Исэ-моногатари. С. 112. Там же. С. 113. 30 Ёсано Акико касю. 1997. С. 105. 28 29 Aida M. Suleymenova Lyric medieval novel «Ise-monogatari» and tankas by Yosano Akiko The famous Japanese poetess Yosano Akiko (1878 — 1942), known with her various poetic anthologies of tankas, was interested in the traditional literature of past in particular the fiction of X — XII centuries. One of this interest's features was her frequent using reminiscences from the sample of medieval lyric novels, «Ise-monogatari». These literature's reminiscences have been analyzed and the connections between «Ise-monogatari» and many tankas written by Akiko and have been shown. 91
