ЧЕРТЫ РОМАНА ВОСПИТАНИЯ В «ТРИЛОГИИ ЖЕЛАНИЯ

74
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 7 (16), 2015 | ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
«псевдосюжет», в чем проявляется внешняя позиция хроникера по отношению к происходящему и окружающим.
Другая функция хроникера – «авторская». Он – создатель хроники и одновременно носитель концепции,
предлагающий ее от Я, то есть хроникер, рассказчик. Это
стремление запечатлеть хаос революционной эпохи и личностно высказаться в пользу истины (ср.: в средневековых
хрониках их авторы были назидательны). Периодически
хроникер всеведущ, как автор, в выстраивании картины
событий, свидетелем или участником которых не был, в
чем проявляется «скрытая» «авторская» позиция хроникера. Но он может быть и «открыт», когда размышляет о
героях и событиях, особенно в размышлениях итогового
(философского в том числе) характера. Здесь он даже историчен, если автор не включается в повествование.
Такая многослойность позиции и образа хроникера
небеспричинна. Во-первых, он, будучи участником и свидетелем исторических событий, обозначает важную проблему взаимоотношений, соотношения личности и истории (какова роль личности в истории? может ли человек
противостоять разрушительному ходу истории? что противопоставит ему?). Во-вторых, смена обозначенных
выше точек зрения позволяет акцентировать внимание на
интенсивности времени, на том, как свободно хроникер
перемещается во времени, становясь на позиции прошлого, настоящего, будущего в оценке событий. Наконец,
хроникер, если вспомнить слова Аркадия Долгорукого
(героя романа «Подросток»), процессом припоминания и
записывания претендует на перевоспитание не только
себя, читателя тоже. В этом видится и творческая составляющая образа и характера хроникера, так как он все же
сочинитель, и далеко небеспристрастный, но переживающий за судьбу мира.
Все это обеспечивает структурное единство хроникера, недооцененного современниками писателя, в романе.
Список литературы
1. Борщевский, С. Новое лицо в «Бесах» Достоевского // Слово о культуре: сб. критических и философских статей. М., 1918. – С. 21-46.
2. Гроссман, JI.П. Спор о Бакунине и Достоевском /
ред. Л.П. Гроссман; В. Полонский. Репринт. изд.
(Л., 1926). М., 2012. – 215 с.
3. Груздев, И.А. О приемах художественного повествования // Записки передвижного театра. Ч. 1. 1922.
28 ноября. № 40. – С. 1-2; Ч. 2. 1922. 4 декабря. №
41. – С. 2-3; Ч. 3. 1922. 12 декабря. № 42. – С. 1-2.
4. До Хай Фонг. Хроникер как художественное решение проблемы соборности в романах Ф.М. Достоевского 1870-х гг. // Новый филологический вестник /
материалы конференции «Белые чтения – 2011; гл.
ред. В.И. Тюпа. № 1 (20). 2012. – С. 11-21.
5. Достоевский, Ф.М. Полн. собр. соч.: в 30 т. / гл. ред.
В.Г. Базанов. – Л.: Наука. Ленингр. отд-е, 1974. Т.
10. Бесы. – 519 c.
6. Достоевский, Ф.М. Полн. собр. соч.: в 30 т. / гл. ред.
В.Г. Базанов. – Л.: Наука. Ленингр. отд-е, 1974. Т.
11. – 415 c.
7. Достоевский, Ф.М. Полн. собр. соч.: в 30 т. / гл. ред.
В.Г. Базанов. – Л.: Наука. Ленингр. отд-е, 1975. Т.
12. – 375 c.
8. Карякин, Ю.Ф. Зачем хроникер в «Бесах» // Карякин, Ю.Ф. Достоевский и Апокалипсис / сост. И.Н.
Зорина; науч. ред. К.А. Степанян. М.: Фолио, 2009.
– 736 с.
9. Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. Документальная публикация / ред. Е.Л.
Рудницкая. М.: Археографический центр, 1997. – С.
244-248.
10. Сараскина, Л. «Бесы». Роман-предупреждение /
ред. Е.И. Изгородина. М.: Советский писатель,
1990. – 480 с.
11. Степанян, К. Явление и диалог в романах Ф.М. Достоевского / отв. ред. Е. Ходова. СПб.: Крига, 2010.
– 400 с.
12. Федоров, Н.А. Революционные организации и
кружки середины 60-х – начала 70-х годов // Федоров, Н.А. История России. 1861-1917 / ред. С.А.
Юшина. М.: Высшая школа, 1998. С. 102-106.
ЧЕРТЫ РОМАНА ВОСПИТАНИЯ В «ТРИЛОГИИ ЖЕЛАНИЯ» ТЕОДОРА ДРАЙЗЕРА
Фомина Екатерина Михайловна
Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н.А. Добролюбова, г. Нижний Новгород
АННОТАЦИЯ
В данной статье рассмотрены основные черты жанра «романа воспитания» и исследуется их реализация в
произведении Теодора Драйзера «Трилогия желания».
ABSTRACT
In this article there are the main characteristics of Bildungsroman given, and their realization in Theodore Dreiser’s
«Trilogy of desire» is researched.
Ключевые слова: Драйзер, трилогия, роман воспитания.
Keywords: Dreiser, trilogy, Bildungsroman.
Этот жанр получил название Bildungsroman или «роман
Теодор Драйзер вступает в литературу к тому мо- воспитания».
Однозначное определение роману воспитания не
менту, когда в ней уже укоренились и активно использовались такие жанры, как «роман воспитания» и «роман ка- представляется возможным, поскольку, согласно мнению
одного из крупнейших теоретиков романа М.М. Бахтина,
рьеры».
Писатели, следовавшие принципам этих жанров, «роман − становящийся жанр» [1 c. 392], и что все его разфокусировали свое внимание на развитии личности, начи- новидности находятся в состоянии постоянного становленая с раннего детства и заканчивая зрелостью, прослежи- ния [1 c. 395]. Однако в научной работе О.А. Наумовой об
вая и анализируя эволюцию воспитания своих героев. отражении жанра романа – воспитания в произведениях Ч.
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 7 (16), 2015 | ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
Диккенса и Ш. Бронте [6] определяется, что в романе воспитания личность формируется в единстве физических,
интеллектуальных, нравственных, эмоциональных факторов. А.В. Диалектова, в свою очередь, определяет роман
воспитания как произведение, в центре сюжета которого
стоит процесс воспитания главного героя, при этом сам
жизненный путь напоминает школу [2].
Представляется возможным выделить систему признаков, сочетание которых позволяет отнести то или иное
произведение к данному жанру. Принято считать, что «роман воспитания» берет свое начало в произведениях Гете
«Годы учения Вильгельма Мейстера», Виланда «История
Агатона» и Келлера «Зеленый Генрих», и, хотя с течением
времени Bildungsroman активно эволюционировал,
именно они представляют классические образцы «романа
воспитания», на примере которых можно выделить его
жанровые доминанты.
Во-первых, в центре повествования находится история воспитания главного героя, который проходит суровую школу жизни, чтобы, в конце концов, стать человеком, полезным для своего общества. Эту жанровую черту
можно наблюдать и в «Трилогии желания» Т. Драйзера,
герой которой, хотя и не терпит особенных лишений, однако также проходит через череду испытаний, прежде чем
стать влиятельным человеком. Фрэнк Каупевуд, сын банковского служащего, методом собственных проб и ошибок пробивает себе путь в большой бизнес, где становится
могущественным человеком, которого уважают и боятся.
Драйзер подчеркивает талант Каупервуда к финансовому
делу, а также его высокий профессионализм и достоинство, с которым он преподносит себя в общении со своими
компаньонами: «the Drexel letter, which spoke of the latter’s
“undoubted financial genius” and the advantage it would be to
Chicago to have him settle there» [9 c. 2] («Дрексел писал о
нем, как о «бесспорно талантливом финансисте», который, обосновавшись в Чикаго, может принести пользу городу» [4 c. 4]); «McKibben, on his part, caught the
significance of the superior financial atmosphere at once» [9
c. 22] («Мак-Кибен в свою очередь отметил костюм Каупервуда, дорогую обстановку кабинета и понял, что имеет
дело с финансистом крупного масштаба» [4 c. 27]); «the
financier entered, smart and trig, his usual air of genial
sufficiency written all over him» [9 c. 117] («финансист, элегантный, подтянутый, довольный, живое воплощение
успеха и преуспеяния, быстро вошел в кабинет» [4 c.
141]); «He was as crisp as a new dollar — as clean, sharp,
firmly limned» [9 c. 223] («Губернатор подумал, что этот
финансист похож на новый, только что отпечатанный доллар — так он был вылощен, опрятен, свеж» [4 c. 271]).
Во-вторых, особый интерес автора, пишущего в
жанре «романа воспитания», сосредоточен на внутреннем
развитии героя, его взаимоотношениях с другими персонажами и столкновениях с окружающим миром. Кроме
того, герой находится в постоянных поисках смысла
жизни и высших ценностей, и в финале произведения зачастую обретает их. В трилогии Драйзера этот жанровый
признак реализован в образе Каупервуда, постоянно находящегося во взаимодействии с другими персонажами, которые, каждый по-своему, меняют его отношение к жизни.
Коллеги по бизнесу мотивируют героя постоянно совершенствовать свои личные и профессиональные качества.
Любимые женщины вдохновляют Фрэнка на новые и новые высоты в бизнесе.
Кроме того, в третьем романе трилогии Каупервуд
благодаря своей возлюбленной Беренис Флеминг приходит к глубокому философскому осмыслению жизни и
75
устремляет свои душевные порывы к Богу. Будучи глубоко верующим человеком, Беренис вдохновила Каупервуда вновь поверить в свои силы и помощь свыше: «she
is the kind of woman who is naturally and entirely faithful in
her heart» [10 c. 73] (« Она из той породы женщин, которые
хранят вечную привязанность» [3 c. 11]), «the essential
thing that Berenice achieved for Cowperwood at the time of
his defeat was to renew his faith in the unexpected» [10 c. 12]
(«Как много сделала Беренис для Каупервуда, явившись к
нему в момент его поражения, можно судить по тому, что
она возродила в нем веру в неожиданное» [3 c. 4]).
В-третьих, раскрытие образа главного героя «романа воспитания» нередко предполагает метод ретроспекции. Автор обращается к определенным моментам из прошлого своего героя, выделяя их в отдельные главы. Также
по ходу романа можно встретить внутренние монологи героя, который в своем сознании анализирует свой тот или
иной опыт. В «Трилогии» Драйзера Каупервуд также прибегает к подобному самоанализу, хотя автор и не выделяет
специальных глав для его размышлений («He was forever
pondering, pondering—one fact astonishing him quite as much
as another—for he could not figure out how this thing he had
come into—this life—was organized. How did all these people
get into the world? What were they doing here? Who started
things, anyhow? His mother told him the story of Adam and
Eve, but he didn’t believe it» [8 c. 2] / «Он постоянно размышлял, размышлял без устали. Все на свете равно поражало его, ибо он не находил ответа на главный вопрос: что
это за штука жизнь и как она устроена? Откуда взялись на
свете люди? Каково их назначение? Кто положил всему
начало? Мать рассказала ему легенду об Адаме и Еве, но
он в нее не поверил» [5 c. 2]).
Также по правилам жанра, главный герой должен с
детства обладать повышенной восторженностью, богатой
фантазией и склонностью к выстраиванию иллюзий, которые, безжалостно разрушаются суровыми реалиями
жизни по ходу развития сюжета. В этом аспекте Драйзер
отходит от жанровой схемы. Каупервуд никогда не отличался перечисленными качествами, что позволило ему с
первых попыток добиться грандиозных успехов в мире
финансов, где господствует холодный расчет, бесчувственность и практичность.
Другие действующие лица «романа воспитания»
обычно описаны схематично, их судьбы не представляют
интереса для писателя, поскольку эти герои появляются в
жизни главного персонажа исключительно для формирования новых черт его характера. Так же и люди, окружающие Каупервуда в цикле романов Драйзера, не описаны
достаточно подробно (за исключением образов Эйлин
Батлер и Беренис Флеминг, вектор дальнейшей судьбы которых писатель задает уже после смерти главного героя),
однако каждый из них играет значимую роль в становлении центрального персонажа.
Для Bildungsroman, кроме того, характерны многообразные конфликты между главным героем и окружающей действительностью, в результате которых он от индивидуализма приходит к людям, к обществу. Иную
ситуацию можно наблюдать в «Трилогии желания», поскольку Каупервуд, наделенный ярко выраженным индивидуализмом, на протяжении всей своей жизни так и не
находит общий язык с людьми. Уважение, которым он
пользуется в обществе, − только следствие его огромного
состояния и высокого положения.
Наконец, в «романе воспитания», больше чем в
других романных разновидностях, отражается личный
опыт писателя, который создает свое произведение в ре-
76
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 7 (16), 2015 | ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
зультате долгих наблюдений за жизнью и типизирует процессы, происходящие в обществе. Все сказанное может
быть в полной мере отнесено к Драйзеру. Писатель создал
«Трилогию желания» на основе многочисленных личных
наблюдений, достоверно и правдиво описав Америку
своих дней. В «Трилогии желания», которая по праву считается одним из лучших произведений Драйзера
(«Dreiser’s most powerful novel» [7 c. 1891]) воплотились
важнейшие мысли писателя, сформировавшиеся за годы
его репортерской и литературной деятельности, а также в
результате его многолетнего исследования философских
трудов Ф. Ницше и Г. Спенсера. В цикле, состоящем из
трех романов, он не только достоверно отобразил картину
мира современной ему Америки («flawless mirror to the
living world» [11 c. 4], «his picture of time is vigorous» [11 c.
4]), но и через образ главного героя, Фрэнка Каупервуда,
выразил, каким он видел самого себя в своих мечтах
(«dream-self» [7 c. 1891]).
Таким образом, можно сделать вывод, что в «Трилогии желания» Теодора Драйзера раскрываются классические черты жанра романа воспитания, хотя главный герой произведения Фрэнк Каупервуд и не обладает
повышенной восторженностью и склонностью к построению иллюзий, что является одним из признаков рассматриваемого жанра.
Список литературы
1. Бахтин М. М. Литературно-критические статьи//Эпос и роман. М.: Худож. Лит. 1986. 392 с.
2. Диалектова А.В. Воспитательный роман в немецкой литературе эпохи Просвещения. Саранск: издательство МГУ. 1972.
3. Драйзер Т. Стоик / Пер. с англ. М. Волосова. М.:
ЭКСМО. 2010. с. 938 - 1245.
4. Драйзер Т. Титан / Пер. с англ. М. Волосова. М.:
ЭКСМО. 2010. с. 455 – 936.
5. Драйзер Т. Финансист / Пер. с англ. М. Волосова.
М.: ЭКСМО. 2010. с. 7 - 454.
6. Наумова О.А. Автобиографический роман воспитания в творчестве Ч. Диккенса и Ш. Бронте [Текст]:
автореферат. М.: Просвещение. 1990. 16 с.
7. American Literature. The Makers and the Making.
Book D, 1914 to the Present. N. Y.: St.Martins Press.
1973. p. 1196 – 2970.
8. Dreiser T. The Financier. СПб.: КАРО. 2007. 576 p.
9. Dreiser T. The Titan СПб.: КАРО. 2008. 576 р.
10. Dreiser Т. The Stoic СПб.: КАРО. 2009. 512 р.
11. Lehan R. Theodore Dreiser. His World and his Novels.
Southern Illinois: University Press. 1969. 280 p.
СОЗДАНИЕ АНАЛИТИЧЕСКОГО ЗНАЧЕНИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА В ТЕКСТЕ
В. М. ШУКШИНА
Халина Наталья Васильевна
докт. фил наук, профессор кафедры русского языка как иностранного и восточного языкознания, г. Барнаул
АННОТАЦИЯ
В статье рассматривается аналитическое значение русского языка как значение единицы русского языка нового
времени (XIX-XX вв.), или обиходного русского языка. Аналитическое значение в текстах В.М. Шукшина оформляется
в результате операций подстановки, осуществляемых в предложении советского языка в соответствии с определенной идеологической установкой.
ABSTRACT
The main examining problem is the analytic meaning of new age Russian language (XIX-XX centuries). It is the meaning
of everyday Russian language. The analytic meaning in Shukshin”s texts is formed as the result of the substitution operation in
the sentence of soviet language in accordance with certain ideological setting.
Ключевые слова: философия языка, социология языка, функциональная лингвистика
Keywords: philosophy of language, sociology of language, functional linguistic
У.В.О. Куайн утверждает, что современный эмпиризм обусловлен в значительной степени двумя догмами:
«Одна их них – убеждение в некотором фундаментальном
различии между истинами аналитическими, или основанными на значениях, независимо от того, что есть на самом
деле, и истинами синтетическими, или основанными на
фактах. Другая догма – редукционизм: убеждение, что
каждое значимое высказывание эквивалентно некоторой
логической конструкции из терминов, указывающих на
непосредственный опыт» [9, с. 24].
«Производство» аналитических истин в социалистической модели организации жизни базировалось на
процедуре замещения, или синонимической замены элементов аксиологии Российской Империи, поддерживаемой аналогичной процедурой в языковой семиосфере. Социализм стал формой отношений, в которой элементы
русского языка получили постоянные значения производственных отношений, складывающихся между людьми в
процессе общественного производства социалистической
идеологии и движения общественного продукта от производства до потребления.
Обязательным элементов социалистической модели организации жизни становится «правильное», основанное на замещении (синонимизации или установлении
эквиполентности) словоупотребление. Согласно К.
Лэвису, словоупотребление будет соответствовать критерию правильности, если два выражения являются синонимичными или эквиполлентными, во-первых, они имеют
одно и то же содержание и это содержание не является ни
пустым, ни универсальным, во-вторых, если при пустом
или универсальном содержании они синонимичны в аналитическом значении [14, p. 245].
Аналитическое значение возможно рассматривать
как разновидность репрезентации в ее понимании Жаном
Франсуа Рищаром [6]. Репрезентации − это конструкции,
зависящие от обстоятельств и построенные в конкретном
индивидуальном контексте для специфических целей: для
осведомленности в данной ситуации, для соответствия
(готовности) к требованиям текущих задач и пониманию